Новогодняя охота. Аннотация

Новогодняя охота

Эмма Элкот

Перевод: A. stone

Редактура: НатиРумата

Обложка: Настена

Перевод выполнен в 2021 году длягруппы https: //vk. com/beautiful_translation.

Внимание! Текст предназначен только для ознакомительного чтения. Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчиков и редакторов строго запрещена. Любое коммерческое и иное использование материала, кроме предварительного чтения, запрещено. Переводчики не несут ответственность за неправомерное использование текста третьими лицами.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Если вам понравился ознакомительный перевод, купите оригинал книги.

Аннотация

У Сойера Джонатана Астона невероятно аппетитный член. И говорим мы тут о двадцати сантиметрах налитого совершенства. Чуть меньше четверти метра сочного человеческого мяса. О божественномпорноизобилии всех плотских наслаждений.

И сегодня этот леденец втиснется мне в рот, как народ в токийское метро в час пик. За обе щеки. До самого горла. И если повезет, несколько остановок спустя мы вместе кончим, а позже проведем увлекательное мероприятие в финальном пункте назначения — огромной кровати.

Но вы же знаете: хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

Ладно хоть я изобретательный и не успокоюсь, пока Сойер не станет моим, что бы ни случилось.

У Сойера Джонатана Астона невероятно аппетитный член. И говорим мы тут о двадцати сантиметрах налитого совершенства. Чуть меньше четверти метра сочного человеческого мяса. О божественном порноизобилии всех плотских наслаждений.

Такой член покорит даже самого стойкого мужчину и заставит сомневаться, хотя бы на секунду, а такой ли уж он натурал на самом-то деле. Такие шедевры изображены на греческих статуях, правда, больше и не из мрамора. При виде такого экземпляра на нижнем этаже тела все сладко поджимается, потому что... вау-у-у, только и думаешь потом, как бы поселить такую анаконду у себя в тропиках.

Вы можете спросить: откуда я знаю такие подробности об изумительных частях анатомии Сойера? Все очень просто. На сегодняшней новогодней вечеринке он в серых спортивных штанах.

Господи, помоги.

Только переступив порог шикарного особняка в богом забытом Мантистике, я замечаю Сойера у большого окна в гостиной: красный пластиковый стаканчик в руке, сине-желтая куртка «Понтиленд-Хай», как будто мы снова в выпускном классе. Ну, только в его выпускном классе. Я тогда учился еще в девятом. Хотя лучше не вспоминать те прекрасные дни, ведь девятиклассник Гэвин, с какой стороны ни посмотри, был стремным. Мое же внимание привлекли не воспоминания о Сойере в 2015 году.

О, нет.

А явные очертания под тонким трикотажем, которые можно разглядеть с моего конца комнаты. Вряд ли там в кармане фонарик. Сойер фантастически упакован и куда бы он ни собрался, я поеду с ним.

Хотелось бы закончить тем, что при виде этого зверя, я нацепил на лицо самую соблазнительную улыбку, небрежно подошел к нему и очаровал до потери сознания, но... ну... нет. К моменту как я очухался от шока, Сойера окружила компания, предположительно, друзей по колледжу и разрушила все мои шансы на чудо. Раздались «Чува-а-ак! », «Братишка! » и звон бутылок.

Порно, конечно, научило, что маленький симпатичный твинк, вроде меня, может втиснуться в их круг и пойти по рукам, как подливка на День Благодарения, но шведский стол из членов братства сегодня не в моих интересах.

Понимаете, я вроде бы кое-что испытываю к Сойеру и, возможно, только возможно, страдаю по нему уже... девять лет, еще до того, как узнал значение слова «секс».

И восемьдесят три дня.

И примерно, но никем не подмечено, тринадцать часов.

Поэтому несмотря на всю атлетичность, рост и общую привлекательность его друзей, единственный, кто разжигает мое тело огнем, — Сойер.

Ох, Сойер.

Когда-то звезда футбольной команды начальной школы, теперь правящая сила в моем сердце. Я бы все отдал, лишь бы запустить пальцы в его дурацкие каштановые волосы, оседлать мощные бедра и зацеловать колючий от темной щетины подбородок. Ох, если бы я только мог уткнуться носом в его шею, куснуть ключицу и...

— Чувак, — бросает кто-то у меня за спиной. Наверняка дружок Сойера, судя по выбранному слову. — Ты весь проход загородил.

Я возвращаюсь в реальность и понимаю, что и правда торчу на пороге.

— Может, уже свалишь? — продолжает голос. — Ну или я сам... — Он стискивает мои плечи и аккуратно переставляет в сторону, буквально вжимая меня в дверной косяк. — …протиснусь. Вот. Так-то лучше. Продолжай и дальше счастливо стоять в дверях, малыш.

Незнакомец проходит мимо, окатив волной пачули, травки и пива, а затем присоединяется к компании Сойера. Они все дружно кричат: «Джасти-и-и-ин», хлопая его по спине, и начинают о чем-то оживленно разговаривать. К моему удивлению, некоторые бросают взгляды в мою сторону. Один из парней даже подмигивает, за что получает тычок под ребра и подзатыльник. Больше никто из компании не обращает на меня внимания. Да и ладно, я интересуюсь только одним из них, — Сойером — которого, к несчастью не видно за толпой дружков.

Встаю на носочки и выгибаю шею — без толку. Сойер пропал, утонул в море друзей, что тоже хорошо, ведь если бы я видел, как он хлопнул по спине Джастина, тут же бы представил, как он делает то же самое со мной. Ну, по другим местам на спине, чуть пониже.

Максимально низко.

Вы уже мысленно достаточно спустились до задницы? Отлично. А теперь представьте, если бы мы оба были голыми, чем бы он мог отшлепать меня помимо руки. Он сзади, моя попка высоко задрана и…

В общем, картинка нарисовалась.

Сложность одна: мой член этой картине тоже обрадовался, поэтому чтобы окончательно не опозориться, я сматываюсь на поиски туалета. А дом такой громадный, что отыскать санузел еще надо постараться. Я петляю по коридору, заглядывая во все попадающиеся на пути прекрасные комнаты — кабинет, библиотека, домашний кинотеатр, но никаких признаков туалета не наблюдаю.

Слышал, что богачам срать на всё. Видимо, специального места они для этого не отводят.

После долго исследования первого этажа дома, я нахожу-таки ванную в пустынном крыле, настолько далеко от вечеринки, что слышны лишь отдаленные звуки басов какой-то песни и отголоски чужих разговоров. Рядом располагалась пустая прачечная. К этому времени мой возбужденный член уже стоял колом, и казалось просто оскорблением уйти отсюда и никак ему не помочь. Так что я отлил, намыл руки каким-то дорогущим мылом и уставился на свое отражение.

— Ты ему отсосешь, — заявляю я себе и для надежности добавляю грозности взгляду. — Отказы не принимаются. Ты больше не будешь страдать по нему еще десять лет. Рискни. Сегодня твой звездный час, и гештальт с Сойером будет закрыт в эту новогоднюю ночь. Яйца в руки и вперед!

Не стану врать, я толкаю офигенные мотивационные речи… для других людей, которые обращаются ко мне со своими проблемами. А для себя? Ну, как-то сомнительно. Я хмурюсь, поджимая губы, и щурюсь, но даже самое суровое выражение лица не способствует решительности.

Где, блядь, Колтон? Мне нужна поддержка лучшего друга.

Я проверяю телефон. Почти девять часов, но ни одного сообщения так и не пришло. В принципе, очень предсказуемо: Колтон иногда накручивает себя переживаниями и по несколько дней может не проверять телефон. Но он же мне лично пообещал, что будет сегодня на вечеринке. Мы дружим с детского сада, вместе сидели на горшках, и Колтон никогда раньше не нарушал своего слова.

Гэвин: Ты где?

Гэвин: Мне нужна мотивационная речь. Сойер здесь, и я хочу выйти на охоту.

Сообщения доходят, но остаются непрочитанными. Наверное, он уже едет. Все хорошо. Осталось чуть меньше трех часов до полуночи, а значит, у меня предостаточно времени, чтобы взять в рот идеальный, роскошный во всех пониманиях орган.

Напоследок я еще раз хмурюсь, приподнимаю верхнюю губу и скалюсь, чтобы мысленно превратить себя в хищника, вышедшего на охоту за членом. Затем отрываюсь от раковины и направляюсь в сторону кухни, где располагается королевский выбор пива и других напитков.

***

Я уже прилично навеселе, когда снова вижу Сойера, спасибо пиву и вкусному красному коктейлю. И чувствую — «Да, детка, я готов! », но еще не совсем в стельку. Пьяный вусмерть Гэвин шумный и неуклюжий и не умеет вовремя заткнуться. Подвыпивший Гэвин гораздо приятнее, хоть и тормозит немного.

Сойер появляется в комнате, и я решаю продемонстрировать сколько пива — а, следовательно, и члена —могу проглотить разом. Но горло отказывается сотрудничать, и в итоге все пиво проливается на рубашку, словно я вот только от стоматолога, и анестезия до сих пор не отошла.

И поскольку я единственный, кто остался, Сойер становится свидетелем моего позора.

Но хуже всего другое — спрятаться некуда.

Все происходит в прачечной, куда я смылся, дабы разработать план по проникновению в штаны Сойера.

Ну знаете... стирка там, одежда.

Кстати, подвыпивший Гэвин пять минут назад считал это забавным.

Но подвыпивший Гэвин сейчас проклинает себя за то, каким придурком он делается под алкоголем.

Надо что-то срочно придумать.

К счастью, алкоголь в крови не превратил меня в последнего идиота.

После настоящего водопада дешевого пива, которое пропитало мою рубашку и перед джинсов, я с грохотом ставлю пустую банку на сушилку, вытираю ладонью рот и через голову сдираю рубашку. С тем же запалом я избавляюсь от обуви и джинсов. Пиво все же надо мной сжалилось — трусы остались сухими.

Маленькие радости жизни, согласны?

— Я тут собирался постирать, — сообщаю Сойеру, похлопывая по крышке стиральной машины. — Не хочешь ничего засунуть?

Сойер тупо на меня смотрит.

Я также тупо смотрю в ответ.

И только долгие десять секунд спустя понимаю, что мой глупый рот забыл произнести «в машинку», как мы изначально и договаривались.

Тишина еще дольше затягивается. Я стою истуканом с комком сырой одежды подмышкой, а второй рукой наглаживаю чужую стиральную машину. Отдаленный звук громкой музыки напоминает, что вечеринка в самом разгаре, но чтобы на нее вернуться, надо пройти мимо Сойера, а просто так прошмыгнуть не удастся. К тому же одежды на мне также не наблюдается. Хотя носки и нарядные трусы, конечно, лучше, чем абсолютная нагота.

И с чего я вообще решил, что раздеться под предлогом стирки будет клевой идеей?

Никогда так не делайте.

Я уже готов кашлянуть, но тут Сойер скидывает с себя школьную куртку и через голову снимает футболку. Никогда не видел его без одежды, и один вид рельефного пресса повергает меня в нирвану.

Блядь, Сойер охрененный.

В смысле, я помнил, что он красивый, но при виде голого торса совершенно другие впечатления. Может, во всем виновато освещение, но его кожа как будто сияет. Похоже, Сойер научился применять фотошоп и в реальной жизни. А тело какое? Широкая грудь, узкая талия. Господи, помоги. Он весь твердый. Просто... твердый. Я могу забраться на Сойера, как на дерево, а он только слегка покачнется от усилий.

Я завороженно рассматриваю, как изгиб его плеч перетекает к холмам хорошо проработанных рук и к скомканной одежде в ладонях. Сойер с улыбкой шагает ближе и вручает ее мне.

— Этого хватит?

Сердце бешено бьется. Во рту пересыхает. Богатый хозяин этого огромного особняка наверняка решил, что здорово соорудить отдельную прачечную комнату… видимо, с каким-то автоматическим циклом, потому что, клянусь богом, помещение начинает вращаться.

Сойер разделся и отдал мне свою одежду.

Он мне улыбается.

А меня сейчас вырвет.

Нет-нет, я сейчас по-настоящему блевану.

Все происходит так быстро, что я никак не успеваю этому помешать. В одно мгновение я с сердечками в глазах рассматриваю мужчину своей мечты, а в другое — блюю на его школьную куртку.

— Господи, Гэвин, ты в порядке? — Сойер хватает меня за руку для поддержки. — Может, тебе стоит сесть?

Что мне и стоит, так это найти какую-нибудь норку и забуриться в нее на следующие триста лет, но остается только второй вариант — сесть, поэтому я киваю. Сойер практически роняет меня на пол, я тут же прижимаюсь спиной к прохладной поверхности стиральной машины и закрываю глаза.

Когда не вижу кружения комнаты, не так уж и хреново.

— Не надо было столько пить, — ругает Сойер, но в голосе все равно слышится беспокойство, которое даже мое пьяное тельце замечает.

Одежду из моих рук забирает или Сойер или какая-то небесная сила, не знаю. Слышно непонятное копошение, звук открывшейся дверцы стиральной машинки и свист крышки, которую открутили от бутылки со специальным гелем.

Машинка оживленно гудит и начинает набирать воду.

Сойер стирает мои вещи.

Я открываю один глаз и наклоняю голову назад. Мой полуголый темноволосый мускулистый личный бог как раз заливает моющее средство в отсек машинки, а поняв, что я пришел в себя, на секунду бросает на меня взгляд. Я успеваю мельком заметить выражение его прекрасных карих глаз и еще одну улыбку, прежде чем он убирает гель на место и опускается на пол рядом со мной.

Технически это третий раз, когда я вижу Сойера за сегодняшний вечер, с момента как отключился на некоторое время. Но это первая близкая встреча с бугром в его штанах. Матерь божья, с такого расстояния комплектация кажется еще роскошнее. Думайте, что хотите, но упрекнуть меня в ужасном вкусе среди членов нельзя.

Вода прекращает набираться и начинает вращаться барабан. Вибрация отдает в спину. Я прижимаюсь плотнее, ощущения приятные, но Сойер, похоже, со мной не согласен. Прислонив голову к металлической стенке, он так удрученно и подавленно вздыхает, что мне становится его жалко.

— Зачем ты напился?

Понятия не имею, как на такое отвечать, поэтому молчу дальше. Пару минут назад я и мечтать не смел, что Сойер знает мое имя, и его волнение за мое нетрезвое состояние немного сбивает с толку.

— Не стоило так долго тянуть резину, — продолжает он. — Если бы мне хватило смелости, все было бы иначе.

Сойер, видимо, тоже пьяный. Я совсем не догоняю, о чем он говорит. А если это правда, то есть надежда, что завтра он ничего не вспомнит. Черт возьми, надеюсь, я ничего не вспомню. Какое разочарование для такого многообещающего отсоса века!

— Эм, мне очень неудобно за твою куртку, — отвечаю я, ведь это единственное рациональное объяснение его волнениям о моем пьяном тельце. — Не хотелось на нее блевать. Да я вообще-то и не собирался.

— Думаешь, меня волнует какая-то куртка?

— Эм. Да? — Открываю оба глаза, в надежде разобраться, к чему вообще Сойер клонит.

Судя по интонации, куртка его мало волновала, но тогда я не знаю, что думать: во всей заботе о моем ясном уме смысла не вижу. Сойер сидит с таким глубоко несчастным выражением на лице, что мне и самому, глядя на него, становится грустно. Хочется взять его за руку и пристроиться под ней, надеясь прогнать боль своим прикосновением.

Я придвигаю ладонь чуть ближе, наши мизинцы соприкасаются.

— А почему еще тебя волнует, что я напился? — спрашиваю у замолчавшего Сойера.

Он разочаровано выдыхает через нос.

— Потому, эм, что… ладно.

Я рассматриваю его лицо в поисках намека хоть на что-нибудь, но не замечаю ничего, кроме отвлекающих острых скул. Выяснить, что не так самостоятельно не выходит, пусть объясняется яснее:

— Необязательно рассказывать все свои секреты, но если ты хочешь, чтобы я понял, говори прямо. Мой пьяный мозг отказывается воспринимать намеки.

Очень волнительное мероприятие между прочим, сидеть вот так рядом со своей любовью и касаться его руки, уж промолчу о моем нервном состоянии. Я пытаюсь сглотнуть и запоздало понимаю, что это не лучшая идея — во рту привкус самого грязного барного пола в счастливый час.

Если еще жива вероятность таки взять сегодня член в рот, проблему нужно устранить.

Я кривлюсь и весьма грациозно отползаю в сторону, перекатываюсь на колени и ползу ориентировочно в направлении раковины, замеченной ранее. Она встроена в столешницу, которую, наверное, используют для сложенных вещей или жертвоприношения богам отбеливающего средства, чтобы белое никогда не желтело. А это очень хорошо: мне нужна надежная опора, чтобы поднять свою тушку на ноги, но с другой стороны не очень— край столешницы закруглен, даже не за что ухватиться. Я, как придурок, ползаю вокруг с одной рукой, задранной над головой, и пытаюсь нащупать хоть какую-то опору. Но нет, просто невыполнимая задача. Я ведь только хочу рот сполоснуть, а не на олимпийское золото претендую. Разве многого прошу?

В итоге я опускаю руку, похрен, проще найти ближайший туалет, но вдруг большая надежная рука сжимает мой бицепс. Я таращусь на нее во все глаза. Ладонь явно не обладает собственным разумом и не замечает мой взгляд, в отличие от ее хозяина. Сойер садится на корточки и заглядывает мне в глаза.

— Давай помогу, — предлагает он и с невероятной нежностью поднимает меня на ноги. Установив меня в более-менее вертикальное положение, он перекладывает ладонь на мою поясницу и помогает добраться до раковины.

Это не первое прикосновение Сойера за этот вечер, но до моего вусмерть пьяного мозга доходит только сейчас. Дрожь прокатывается по спине и оставляет мурашки на коже, будто облака выхлопных газов.

Сойер меня трогает.

Меня.

Кожей к коже.

В сантиметрах от моей задницы.

Я приоткрываю рот. Не сказать, что челюсть прямо до пола отваливается, но в моем-то пьяном состоянии возможно все. Не знаю. Но уверен в одном: прикосновения Сойера зажигают меня, как фейерверки новогоднюю ночь. Одна за другой крошечные вспышки появляются внутри и осыпают множеством искр. Кажется, я сейчас взорвусь.

Ладонь проклятого Сойера Астона на моей спине.

Его грудь практически касается моего плеча.

Мы настолько близко, что я вижу отдельные волоски на его подбородке. И да, они выглядят именно такими колючими, как я представлял.

Еще парочка вспышек и мурашек по такому поводу. Ужасно хочется узнать, как волоски будут колоть мои щеки, бедра, ложбинку между ягодицами…

Мне кажется, или ладонь Сойера сползла чуть ниже?

Наверное, показалось.

— Ты хотел до раковины дойти? — спрашивает Сойер. — Или куда-то еще?

К ближайшему траходрому, наверное, не самый удачный ответ, но блин, это же правда! Трезвый я никогда бы не озвучил подобное вслух, а вот пьяным довериться сложно, поэтому, чтобы не проболтаться, я киваю и открываю кран. Вырывается струя. Я проверяю рукой температуру и сую лицо под напор воды. Некоторое время спустя, откашливаюсь и сплевываю, а во рту наконец не осталось следов мальчишника, который развернул войну с пивоварней.

Сойер так и не убирает ладони с моей поясницы.

— Полегчало? — говорит он, когда я выключаю воду.

Я киваю.

Сойер улыбается.

А у меня все тело покалывает.

— Хочешь чего-нибудь выпить? Воду, в смысле. Или еще что-то, если получится найти безалкогольное.

— Воды хватит.

— Ладно. Хорошо. Думаю, это я смогу.

Он снова улыбается, да так нежно, что я не могу удержаться и прямо вижу в этом — «жили они долго и счастливо». Сказочная же будет жизнь — он, я и его член? Ну и мой тоже, конечно, но я маленько повернут на идее ему отсосать, поэтому мой член мы, наверное, будем приглашать только на выходных, ну, или через день, какая разница. Позже договоримся.

— Я помогу тебе сесть, — говорит Сойер. — А потом все принесу. Хорошо?

— Хорошо.

— Никуда не уходи.

— Не уйду.

С помощью Сойера я добираюсь до своего облюбованного места у машинки. Должно быть неудобно, но вибрации так странно успокаивают, и пол еще немного теплый от наших тел. Закрываю глаза и прислушиваюсь к «всшх-всшх». Я все жду, когда Сойер уйдет, но звука шагов не слышу.

Странно.

Открываю глаза и вижу его: Сойер сидит передо мной на корточках, губы поджаты от беспокойства и неуверенности. Мы встречаемся взглядами. Зря. Я вспыхиваю, как небо в ночь на четвертое июля.

Кажется, Сойер хочет что-то сказать, но не решается. Одно напряженное мгновение спустя он накрывает ладонью мою щеку и прижимается поцелуем ко лбу.

Забудьте про четвертое июля.

И про прошлые салюты тоже.

Поцелуй выводит меня на новые высоты.

Я больше не состою из красивых огней и искр. Я поток энергии, окружающей взрыв, вибрация, вызванная детонацией, след, оставленный на месте бомбы. Я все и одновременно ничего. До и после пролетает в мгновение ока.

Сойер меня поцеловал.

Девять лет ожиданий не подготовили меня к тому, как это будет.

Поцелуй обрывается слишком быстро. Сойер подскакивает на ноги и торопливо отступает к двери, бросая:

— Сейчас вернусь.

Я наблюдаю за ним и весь взрываюсь пламенем. Теперь, когда Сойер больше ко мне не прикасается, салюты снова начинают свое представление. Но это нормально. Правда. Я готов вечно здесь тлеть, если он поцелует меня снова.

И пока я тлею, замечаю кое-что еще. За дверью раздаются какие-то голоса. Но поскольку от основной вечеринки прачечная далеко, это кажется странным. И вообще, почему Сойер пришел сюда?

Что-то не сходится.

Я морщусь и напрягаю слух, но все равно весь разговор расслышать не получается. Удается разобрать, что за дверью, скорее всего, болтают друзья Сойера.

— Бро, все получилось? — спрашивает кто-то.

Сойер отвечает, но из-за двери не слышно, зато коллективный стон очень красноречив, будто проиграла их любимая футбольная команда.

— Отстойно, чувак.

— Так жалко.

— Не накручивай себя сильно. Все еще может получиться.

Понятия не имею, какого черта происходит, и почему компания привлекательных и популярных парней зависает в пустынной части дома, когда могут играть в пиво-понг. Но эта загадка под силу моему трезвому мозгу. Размышления сейчас вызывают лишь головную боль.

Обсуждают еще что-то, но мне снова не слышно. Несколько охов. Какая-то возбужденная болтовня и:

— Окей. Отличная мысль. Вообще крутая. Молодец. У нас все получится. У тебя все получится. Ты настроен на успех, и мы поможем тебе с остальным… что конкретно нужно?

Сойер опять отвечает. Раздается согласное мычание, потом уханье, как если бы игроки в кружке настроились на победу. И больше ничего. Я закрываю глаза, сосредотачиваясь на пылающем огне в крови и стуке сердца.

Сойер меня поцеловал.

До сих пор не могу поверить.

Спустя время дверь распахивается. Я приоткрываю глаз: Сойер заносит абсурдное количество, эм, вещей. Стакан воды в руке, свернутое одеяло под мышкой и куча всякой всячины, которую я толком не могу разобрать.

Он вручает мне воду, кладет на пол одеяло и раскладывает остальные вещи.

Это свечи.

Свечи в маленьких стаканчиках.

Сойер расставляет их на равном расстоянии друг от друга на жертвенной столешнице и орудует длинной зажигалкой. Потом он выключает верхний свет и устраивается рядом со мной, накрывая нас одеялом.

— Я подумал, яркий свет может быть резким для твоих глаз, — объясняет Сойер, пока копошится с одеялом. — А так будет все видно, но не слишком болезненно.

Ладно.

Конечно.

Нельзя с этим не согласиться.

Я рассматриваю свечи. Затем одеяло. Вспоминаю, как он меня поцеловал, и возможно, вижу логику в его поступках, особенно если он настолько же пьян, как и я, но все равно не догоняю.

Свечи — это романтика.

Одно одеяло на двоих — это романтика.

Не хватает бутылки вина и засахаренной клубники для совершенно слащавого клише.

— Одеяло, — начинает объяснять Сойер, — мне показалось хорошей идеей его принести, здесь ведь холодно, а наша одежда в стиралке, нечему нас согреть. И раз постирается она не скоро, я решил, что мы можем сесть рядом и накрыться им. Устраивайся поудобнее. Можем, эм, поговорить о чем-нибудь.

Мне и правда зябко. Соски затвердели, волоски на руках стоят дыбом, но не знаю, из-за отсутствия одежды или самого факта, что мы добрались до первой базы с мужчиной моей мечты. Так или иначе, я рад заботе Сойера и буквально вибрирую от возбуждения.

Мы вместе под одним одеялом.

Он и я.

Носки, трусы и прекрасные спортивные штаны — гордость северного Мичигана — разделяют нас от абсолютной наготы.

Может, все-таки повезет отсосать его член.

— Думаю, пока ты допиваешь воду, мы посидим, — сообщает Сойер. — А потом попробуем лечь. Ну понимаешь, чтобы, эм, помочь тебе справится с тошнотой. А еще чтобы накрыть плечи. Они заледенеют, если мы продолжим сидеть. А! И еще я нашел для тебя это.

Он передает мне мятные леденцы.

Не помню, когда успел провалиться в кроличью нору и оказаться в Стране Чудес, но черта с два я вернусь обратно. Запихиваю пару конфет в рот и запиваю водой в надежде, что после «выпей меня», последует «съешь меня». Но конечно, не сразу. И это нормально. Я терпеливый. Могу и подождать.

— Итак, э-э, что думаешь? — спрашивает Сойер.

Я допиваю воду и вручаю ему стакан обратно. На языке так и вертится: «Да, господи, пожалуйста, давай уже перейдем к самому интересному», но слова остаются в голове.

— Эм, ладно. Давай я... — Сойер убирает стакан и теребит край одеяла в руке. — Я не принес второе, поэтому, может, положим половину на пол? Будет немного тесно, но так второй половиной сможем укрыться. Как в спальном мешке. М? Если не нравится, я могу пойти и найти что-нибудь еще.

Не успевает он договорить, как дверь неожиданно распахивается, и в нас летит еще одно одеяло. Мне не удается рассмотреть, кто его бросил, как дверь снова захлопывается.

Двое неизвестных за ней дают друг другу пять.

Честное слово, в жизни не был в такой растерянности.

— О, а вот и второе одеяло, — произносит слишком взволнованный Сойер, который, видимо, считает, что я переживаю об атаке каких-то неведомых призраков. — Получается, наша проблема решена.

— Я… получается. — Смотрю на одеяло. Либо все в этом доме чересчур увлечены моей личной жизнью, либо это друзья Сойера подслушивают за дверью. — Сойер?

— А?

— Почему твои друзья кинули в нас одеялом?

— Не понимаю, о чем ты.

— Твои друзья. — Я показываю на дверь. — Я слышал их снаружи, когда ты ходил за водой.

— Здесь нет никаких друзей, — громко раздается из-за двери. —Только Каспер.

— Прекрати, идиот, — шипит второй голос.

Слышна какая-то потасовка и слабое:

— Ай!

Сойер расстроенно накрывает лицо рукой.

— Ты все слышал, да?

— Угу.

— И просто так не оставишь?

— Нет.

— Ну. — Он набирает в легкие воздуха и приковывает меня пристальным взглядом, от которого сердце начинает бешено колотиться. — По правде говоря, они пытаются мне помочь. — Сойер повышает голос. — Кое-кто просто лучше справляется с этим, в отличие от остальных.

Дверь немного приотворяется и шесть голов, одна над другой, просовываются в щель. Самая нижняя так близко к полу, что, похоже, кто-то из друганов на нем лежит.

— Бро, мы можем уходить? — повержено спрашивает один в середине. — Справишься?

— Да, — отвечает Сойер. — Спасибо за помощь.

— Да без проблем. Отличная работа, кстати. Мы все за тебя болеем.

Все шестеро друзей одновременно испаряются, щелкает замок на двери. Их шаги эхом отдаются в коридоре. Я сижу молча, неподвижно, и все еще пялюсь на то место, где они все только что были, затем медленно поворачиваю голову.

Какого хрена?

Я смотрю на Сойера в ожидании ответа:

— Тебе придется мне помочь. Что сейчас было?

Он чешет голову:

— Долгая история.

— Дольше, чем стирка нашей одежды? — Сойер обдумывает фразу и мотает головой. — Тогда устроимся поудобнее.

Я забираю второе одеяло и встряхиваю им, накрывая пол. Может, я и растерян, но о главной цели сегодняшнего вечера не забыл: член Сойера должен оказаться у меня во рту, и лучший шанс вряд ли представится.

Сойер рассматривает меня, как будто я шутки шучу, затем качает головой и распахивает одеяло, открывая всему миру и мне свою божественную красоту в спортивках. А потом он накрывает одно одеяло поверх второго.

— Ну? — спрашивает Сойер, устраиваясь в нашем уютном любовном гнездышке. — Кончай сидеть там и просто так смотреть.

Я еще не кончил, но надеюсь на ближайшее будущее. А пока ложусь рядом с Сойером под одеяло и готовлюсь к началу грандиозного рассказа.

Под сушилкой лежит пыльный комок. Он застрял под узловатой ножкой машины, там, где пылесос не достанет, а человек не сразу заметит. Но кроме этого, помещение кажется кристально чистым. Ни отпечатков пальцев на хромированной ручке сушилки, ни пылинок на всех поверхностях. Даже пол хранит слабый аромат лимонного средства, словно прислуга лихорадочно надраивала прачечную буквально за пару минут до начала вечеринки. А то мало ли, все расхотят становиться на путь пьяного разврата и примутся настирывать свои вещи, как приличные люди.

Ха-ха, какое совпадение, но я, похоже, предпочитаю заниматься этим в стельку пьяным.

В любом случае я рад такой чистоте, потому что дышится легче, когда я перекладываюсь в горизонтальное положение лицом вперед. Именно так я и заметил тот комок пыли.

И если интересно, в моющем средстве с запахом лимона на вкус совсем не чувствуется лимон. Скорее, бренность бытия. И химикаты.

— Гэвин! — восклицает Сойер.

Такая прелесть, что он из-за меня распереживался, уже не так стыдно за свой позор.

— Все намана. — Я заползаю под одеяло и переворачиваюсь на спину. Так гораздо лучше. Меньше шансов упасть. К тому же я рядом с Сойером.

Мы недолго возимся, устраиваясь на импровизированной кровати. Сойер лежит на спине, рука закинута за голову, одна нога согнута в колене. Я переворачиваюсь на бок, оказываясь практически вплотную к нему, ладонью подпирая свою голову. Привкус лимонного очистителя до сих пор покалывает на губах, что и вполовину не так эротично, как может показаться. Я несколько раз провожу по рту ладонью, покалывание, конечно, утихает, но запах остается. Ну, не так уж все и плохо. Яркие цитрусовые ноты прекрасно сочетаются с Сойером: что-то насыщенное, напоминающее запах кожи, как футбольный мяч, но без аромата потных носков из спортивной сумки.

— Ну так вот, — начинает Сойер, когда мы наконец оба устроились, — не знаю, правда, с чего начать. Я, эм... немного растерян. И не ожидал, что ты знаешь мое имя.

Не самое смешное, что было сказано или сделано за сегодня, но на грани. Я таращусь на него во все глаза. А Сойер увлеченно рассматривает что угодно, только не меня, поэтому ничего не замечает. Хотя мне нравится думать, что интенсивность моего сверлящего взгляда вынуждает его объясниться, блин.

— Во мне ничего особенного нет, — продолжает Сойер. — До сих пор в голове не укладывается, что ты знаешь меня. Наверное, лучше начать с этого. — Он поворачивает голову. — Откуда ты меня знаешь?

Что-то я не готов к подобному допросу. Открываю и закрываю рот. Прочищенный желудок все же повлиял на мозг, он слегка прояснился, но даже если бы я был трезвым как стеклышко все равно не нашелся бы с ответом. Сойер так давно является частью моей жизни, что я и не вспомню, когда случился тот переломный момент. То же самое как спросить волка, когда он впервые ощутил желание повыть на луну.

— Мы ходили в одну школу, — в итоге выдаю я. — Я уже давно тебя знаю.

— А. — На его лице написано разочарование, но оно быстро рассеивается, как облака, проплывающие мимо солнца. — Тогда понятно.

— Ты на четыре года меня старше, — добавляю я. Чувствую, что излишне болтливая версия пьяного Гэвина вот-вот выйдет на сцену, но помешать этому не в моих силах. Попытайся я запихнуть взбитые сливки обратно в баллончик, и то больше проку бы вышло. — Младшие классы всегда боготворят старшеклассников, и чем те круче, тем правдивее это выражение. Ты всегда был таким классным, даже в начальной школе, естественно я знаю, как тебя зовут. Я всю свою жизнь тобой восхищаюсь.

Все остатки разочарования на лице Сойера в миг улетучиваются:

— А.

— А я? — спрашиваю в ответ. — Откуда ты знаешь меня?

— Ты сын шерифа. Все тебя знают.

Я слышу это не впервые, но ладно. Не представляю, как иначе Сойер мог помнить мое имя. Разница в возрасте слишком большая, чтобы он вообще знал о моем существовании. Старшеклассники практически не обращают внимания на младшие классы, и даже если считать, что Понтиленд — крошечное пятнышко в северных дебрях Мичигана, мы не все друг с другом знакомы.

Хотя, конечно, работа отца делает из меня какую-то местную знаменитость. Но я не такой. Вот папа — да, потому что уже миллион лет работает шерифом и почти повсеместно обожаем народом. А я? Как-то сомнительно. Не сказать, что меня все ненавидят, это не так. Я просто невидимка. Отец не какой-то бодибилдер, но сильный и смелый и отлично справляется с поддержанием порядка в городе.

Если по моим недавним выходкам не до конца понятно, то я непоследовательный гном, который всегда что-то замышляет. А еще мои радужные цвета слишком ярко сияют для преследования Сойера. Кроме хлопушек с блестками, мне и показать-то больше нечего.

Короче говоря, я не унаследовал ни одного качества, за которые так любят моего отца. Претендентом на место шерифа вы никогда меня не увидите.

— Так значит... ты заметил меня из-за отца? — Я втягиваю в рот губу с привкусом лимона и тут же жалею об этом. Гримаса на моем лице вызывает у Сойера смешок, и до меня вдруг доходит, что этот человек — мужчина, в которого я был влюблен без ста дней как десять лет — смеется надо мной. Развлекается за мой счет. Посреди нами же организованного гнездышка. Пульс учащается, и одна мысль поглощает все остальные: хочу, чтобы он смеялся так только из-за меня.

Сойер перекатывается на бок и накрывает мою щеку ладонью, затем обводит большим пальцем губы. Очень хорошо, что все мысли из моей головы давно испарились — мозг резко коротит.

— Нет, — шепчет Сойер. — Я знаю твоего отца и тебя, но не поэтому пришел на вечеринку и просил о помощи всех своих друзей.

Палец замирает в центре моих губ, и Сойер заглядывает в глаза с таким выражением, словно влюблен в меня так же давно, как и я в него.

Голова снова кружится.

— Очень долго, — продолжает Сойер, — я представлял тебя тем ребенком, которого впервые увидел. С выпирающими зубами, большеглазого и наглого. Потом я уехал в колледж, а вернувшись, заметил тебя на барбекю у Шейна. Только тогда не узнал. Ты стоял посреди двора и с кем-то разговаривал, а я просто... — Он закрывает глаза и напрягается, будто к удару готовится. — Я не мог отвести глаз.

Случилось невозможное — болтливого Гэвина загнали обратно в стойло. У меня нет слов.

— Ты очень красивый. — Сойер нервно проводит зубами по своей губе. — В твоих волосах играли лучи солнца и придавали им карамельный оттенок. Ты спрятал руки в задних карманах джинсов и вскинул одну бровь, смеясь. Я не слышал звука, но все видел, и выражение твоего лица заставило рассмеяться и меня. Словно радость, которую ты тогда испытывал, принадлежала не тебе одному, а всем в округе. И мне хотелось стать ее частью. Я захотел видеть твою улыбку и слышать твой смех, а еще выяснить, как счастье тебя преображает.

Я вдруг понимаю, что перед глазами снова плывет, потому что кислород перестает поступать в легкие. Резко и как-то хрипло вдыхаю, от чего Сойер смеется.

— С тех пор я хочу тебя, — заключает Сойер. — Когда мои друзья догадались, почему я так странно себя веду, они решили провести разведку. Все вместе. Поэтому сегодня они следовали за тобой повсюду и сообщали мне, чтобы я знал, где и когда сделать свой ход. Только ты напился и теперь я ничего не могу.

В какой бы прострации ни находилась сейчас моя голова, эти слова резко возвращают в реальность:

— Что?

— Ты пьяный. — Сойер хмурится и опускает глаза. — Я не могу так с тобой поступить. Ты даже нормально под одеяло не смог залезть, сначала лицом вниз упал. Ты не в том состоянии, чтобы принимать какие-то решения, и я не собираюсь тобой пользоваться. Не хочу, чтобы потом ты пожалел.

— Ты издеваешься? — Я пытаюсь сесть, но руки и голова не слишком корректно сотрудничают сейчас, поэтому удается мне это не с первой попытки. — Нет. Нет-нет-нет-нет. Ты мной не воспользуешься, и я ни о чем не пожалею. Никогда.

— Ты пьяный, — повторяет Сойер. — Я не могу.

— Все ты можешь.

— Нет.

— Ты просто обязан.

— Гэвин. — Сойер тяжело вздыхает. — Успокойся, хорошо? Я не буду с тобой сегодня спать.

Твою ж мать.

Сойер хочет заняться сексом со мной.

Меня снова накрывает волной мурашек. По спине прокатывается дрожь. Член, который отдыхал большую часть ночи, заинтересованно напрягается.

Сойер пришел сюда, потому что хотел меня трахнуть.

Всё, забыли про минеты. Удваиваем ставки.

— Я… не пьяный. — Наоборот, конечно, но член Сойера мне нужен вот прямо срочно, и ради этого я придумаю любое оправдание. — Я постоянно падаю. Такой вот неуклюжий.

Сойер подозрительно косится в мою сторону:

— Тебя вырвало на мою куртку.

— Да. А! Насчет этого. Эм, рвотный рефлекс у меня тоже так себе.

— Гэвин.

Я морщусь:

— Значит, не поверишь, если я скажу, что меня от нервов рвет?

— Нет.

— Ладушки. Окей. Все понятно. Ничего страшного. — Страшно, конечно, но я притворюсь, что меня это не задевает, а значит, надо поменьше говорить как брошенный щенок и больше как взрослый разумный человек, кем я и должен являться. — Ты не хочешь мной пользоваться, даже учитывая, что я совершенно не против, а это очень благородно с твоей стороны. Прости, что вынуждал тебя делать то, чего не хочется, а еще за то, что все испортил. Я неспециально. Просто...

Несмотря на всю мою напускную зрелость, в горлевстает ком, который обрывает все мои извинения. Если я скажу еще хоть слово, голос дрогнет, и я обязательно разревусь.

Обидно упускать такую возможность.

А особенно Сойера.

Так и хочется врезать кулаком в стену.

И закричать.

Но вся едва сдерживаемая досада в миг испаряется, когда Сойер садится и сжимает мое колено.

— Эй. —Он слегка подается вперед и заглядывает мне в глаза, и вот так просто искры снова вспыхивают внутри меня. Они пронизывают тело, как статическое электричество, и стирают все самоуничижительные мысли. — Не переживай, хорошо? — Он наклоняет голову и касается моего носа кончиком своего. — Ты ничего не испортил.

Я киваю, и наши губы почти соприкасаются. Мы не целуемся, но вдыхаем выдох друг друга. Воздух вибрирует от близости Сойера, и мне так и хочется протянуть руку и коснуться.

— Давай... —Сойер еще немного наклоняет голову. Клянусь, мы сейчас поцелуемся. Все мое тело гудит в предвкушении. — Пусть сегодня будет наша совместная стирка, это нестрашно, ведь у нас есть завтра. Если ты все еще захочешь меняна трезвую голову, то обязательно получишь. Всего меня. Как тебе такой вариант?

Я закрываю глаза.

— Идеально.

— Супер. — Сойер скользит ладонью по моему бедру. — Тогда останься здесь со мной. Поспим вместе, и на утро трезвыми позволим нашим телам поговорить за нас.

Я так отчаянно хочу его поцеловать, но лучше не стоит. Поэтому лишь киваю, и наши губы соприкасаются. По телу Сойера пробегает дрожь, что ужасно меня заводит. Я не успеваю открыть глаза и оценить выражение его лица, Сойер притягивает меня в свои объятия.

— Спокойно ночи, Гэвин, — шепчет он мне на ухо.

Сердце бешено бьется. Я утыкаюсь носом ему в плечо, а потом поднимаюсь к шее. Сойер кладет ладонь на мою поясницу и удобно пристраивает указательный палец под резинкой трусов. У меня стоит колом, но член теперь не единственный решающий фактор в происходящем — на арену выходит сердце, и оно готово сокрушить все, что встанет на пути.

— Спокойной ночи, — шепчу я в ответ, хотя хочется сказать еще очень многое. Я убеждаю себя, что завтра для этого обязательно будет время, а если нет, то, надеюсь, найдется послезавтра.

Настоящее безумие считать, что спустя столько лет мучений на расстоянии, Сойер может стать постоянной частью моей жизни, но это кажется правильным. В моей голове он был предназначен мне. Самое время реальности последовать этому примеру.

Сойер помогает улечься, и накрывает мои плечи одеялом. Только после этого задувает свечи и устраивается рядом. Мои глаза еще не привыкли к темноте, и лица его я не вижу, но слышу дыхание, а спустя мгновение, как он перекатывается на бок. Рука, как подушка, ложится мне под голову, а вторая накрывает мое бедро. Можете считать меня размазней, но прямо сейчас я по уши влюблен в этого человека, отчего под закрытыми веками набегают слезы.

Он вообще думает, что со мной творит? Врывается в мою жизнь из ниоткуда и с такой нежностью? Я ведь только хотел ему отсосать, но сейчас мечтаю о гораздо большем, и судя по силе его объятий, Сойер думает о том же.

Он хочет меня.

Сойер Джонатан Астон хочет меня.

И я хочу его не меньше, поэтому сделаю все, что в моих силах, и да будет так... а сейчас нужно просто успокоиться и немного поспать.

Эпилог

Просыпаюсь от громкого хлопка. Очертания предметов в темноте кажутся незнакомыми, и на секунду меня накрывает волной паники, но потом я воспоминаю, где нахожусь. Сейчас канун Нового года, — или, может, он уже наступил? — а я под одеялом обнимаюсь с Сойером, пока в другом конце дома грохочет вечеринка.

Еще один «Бах! » звенит вдалеке, а следом что-то похожее на крики сотен людей. Уже полночь? Лезу в карман за телефоном и тут спохватываюсь: я голый, даже очень. Джинсы в стиральной машине, а телефон... где-то. Пьяный Гэвин точно знает где, но трезвый не имеетни малейшего представления.

Спасение приходит в потоке голубого света. Я оборачиваюсь и вижу, что Сойер тоже проснулся и проверяет свой мобильник.

— Уже полночь, — произносит он хриплым ото сна голосом. — С Новым годом.

— С Новым годом, —хриплю я еще хуже, откашливаюсь и пробую снова: — Сколько мы проспали?

— Часа два.

— А это достаточно долго? И ты поверишь, если я скажу, что протрезвел?

Я замечаю, как округляются глаза Сойера, и он роняет телефон. Аппарат плюхается экраном на грудь хозяина, лишая нас единственного источника света. Теперь я не вижу ничего, но слышу, как сбилось дыхание Сойера и как натягивается одеяло, когда он прижимается ко мне грудью.

— Ты... ты все помнишь? — взволнованно спрашивает он, и я едва сдерживаю улыбку.

— Что именно? Твое предложение меня трахнуть, когда я протрезвею и все еще буду этого хотеть?

Мне нравится картинка, где Сойер краснеет так, что им можно комнату освещать, но наверняка я никогда не узнаю. Решаю сильно об этом не задумываться и сосредотачиваюсь на известных фактах: его дыхание участилось, атемноту вокруг нас словно наэлектризовали.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

Дойдем мы до конца или нет — неважно, что-то точно произойдет, и эта мысль доводит до безумия.

Крики в остальной части дома стихают, через некоторое время снова начинает орать музыка. Все слишком увлечены вечеринкой и не замечают нашего исчезновения. Но даже если кто-то пойдет в эту сторону, я уверен, друзья Сойера встанут у них на пути. Нам ничего не помешает заняться всем, чем захочется.

С Новым годом меня!

Я тянусь в темноте рукой и нащупываю бедро Сойера. Немного неудобно без света, но как только мои пальцы прикасаются к коже, их не остановить до самой резинки на спортивках. Я уже устал бояться сделать первый шаг. Сойер хочет меня, я это знаю, и он станет моим.

Запускаю кончики пальцев под материал, как сделал Сойер перед сном, и глажу кожу. Он хрипло выдыхает, — звук сильно напоминает стон — а затем выгибается от моего прикосновения, но такая уязвимость длится недолго. Мгновение спустя Сойер резко дергает меня к себе и делает то, чего побоялся несколько часов назад — целует.

Божечки, какой это поцелуй.

Я напрочь лишен дыхания. Как и сознания. И в полнейшей одержимости. Рот Сойера требует подчиниться, но можно сильно и не стараться — мне одного прикосновения губ достаточно, чтобы сдаться.

Поначалу становится неловко, но я быстро подстраиваюсь под ритм. Совершенно иначе я представлял себе поцелуи. И кто бы рассказал, как круто изучать желания своего тела. И Сойера. Даже несмотря на несколько моих ошибок, Сойер остается терпеливым. Он меня направляет, а добившись желаемого, языком уговаривает открыть рот и впервые скользит внутрь.

Девять лет ожидания того стоили.

Мы целуемся страстно. Щетина Сойера колет мой подбородок, и это идеально. Божественно. Я стону прямо в рот Сойеру, от чего он переворачивает меня и наваливается сверху. Одеяло под нами теплое благодаря нашим же телам, но холод от пола все равно просачивается. Мне одновременно и жарко, и холодно, и два таких противоречивых чувства разворачивают войну на коже. Но как бы они ни боролись, внутри уже есть победитель — полыхающий огонь, который ничем не потушишь.

Мы продолжаем целоваться. Сойер ведет. Я следую за ним без колебаний. Не знаю, может, потому что это мой первый поцелуй, или из-за темноты, но все кажется ярче: тело Сойера тверже, воздух прохладнее, а одеяло намного мягче. Мы ударяемся зубами, и от этого меня пробирает до самых костей, я чувствую Сойера сильнее и хочу большего.

Еще.

Начинаю бесстыдно тереться об него, и Сойер вдавливает меня в пол.

Помните серые спортивки? Те, которые открывали невероятный вид на член, который я так хотел взять в рот? Оказывается, к ним приятно и прикасаться, а не только смотреть. С каждым моим толчком я чувствую, каким каменным становится член Сойера. Он сам трется об меня, ищет свое удовольствие и показывает насколько безжалостным будет, когда окажется внутри.

Эта штуковина — настоящий монстр — завладеет мной.

Одни мысли об этом возбуждают как никогда в жизни.

Мы все еще целуемся, когда Сойер поднимается на колени. Не совсем понимаю, что делать дальше, пока не слышу звук стягиваемой ткани.

Он снимает свои штаны.

Он собирается меня трахнуть.

Поочередно освободив ноги, Сойер впивается в мой рот с не меньшей страстью. Раздается шелест, — презерватив — но я не даю Сойеру разорвать упаковку, ляпнув:

— Дай я сначала тебе отсосу.

Сойер стонет сквозь зубы и яростно меня целует. Я далеко не такой сильный и большой, как он, но то, как Сойер вжимает меня в пол и борется за доминирование, заставляет думать иначе. Я слегка сопротивляюсь, потому что так гораздо жарче, а не потому что хочу выиграть. Терпеть не хватает сил, и я сдаюсь, легко подчиняясь.

Сойер переворачивает нас — я сверху.

— Хочешь его в рот? — спрашивает он низким рычащим голосом, от которого я едва в обморок не падаю. — Тогда ни в чем себе не отказывай. Он тебя очень хочет.

Удовольствие разливается по телу, и я спешно бросаюсь к своему долгожданному призу. Ничего практически не видно, ну и ладно — я могу различить очертания члена, а большего и не нужно. Вдалеке грохочет музыка, а я обвожу языком головку. Во рту растекается вкус смазки, совсем не такой, как у моей — охрененно. Солонее, насыщеннее, опьяняюще, и мне настолько нравится, что я провожу языком еще раз.

— Твою ж мать, Гэвин. — Сойер хватает меня за волосы и удерживает на месте, но не мешает языку ласкать головку. — Ох, блядь...

Чем громче Сойер становится, тем больше мне хочется доставить удовольствия. Поэтому, стоит ему чуть затихнуть, я решаю расширить горизонты.

И накрываю головку ртом.

Сойер стонет, а я опускаюсь ниже. Хочу, чтобы он кончил. Хочу знать, какой на вкус секс с ним, но важнее всего, я хочу измотать Сойера так, чтобы мой первый раз — когда он наконец-то случится — продлился дольше.

Но… сосать член оказывается гораздо сложнее, чем показывают в порно. Я использую все: губы, язык — весь рот, но когда начинает ныть челюсть, приходится переключиться на руки и немного передохнуть. К счастью, Сойер совершенно не возражает. Он трахает мой кулак именно так, как я себе представляю произойдет и с моей задницей — безжалостно и самозабвенно. Я снова беру его в рот, и Сойер, ничуть не сбавляя ритм, очень быстро кончает.

Я проглатываю.

Вылизываю дочиста.

До последней капли.

Я получил все, о чем мечтал, и даже больше.

— Ох, блядь, Гэвин, — шепчет Сойер. Он сжимает рукой мой затылок и удерживает на месте, лениво дотрахивая рот. — Ох, блядь. Черт. Блядь.

Надеюсь, в переводе эти слова— похвала моим стараниям.

Ухмыляясь, я провожу языком вниз по стволу: прикосновения становятся мягкими, как перышко. Сойер отпускает мой затылок и тянет наверх. Пока он приходит в себя после оргазма, мы снова целуемся, а минут через пятнадцать Сойер полностью раздевает меня и переворачивает нас: я лежу на спине, а его колени между моих ног.

У него снова стоит.

И я знаю, что будет дальше.

— Готов? — спрашивает Сойер.

И да, и нет. Как домашняя кошка, которая выслеживает птиц с другой стороны окна: я никогда не надеялся, что поймаю эту канарейку, но вот я здесь — рот полон перьев, а я не знаю, что с ними делать.

Я девственник.

Да, я смело разговариваю, и да, я отсосал Сойеру, но сам секс?

Не знаю, с чего начать.

И что делать.

Я очень хочу и при этом ужасно боюсь.

— Ты будешь осторожен? — шепчу я. Смелости спросить громче не хватает. Без шуток, за которыми можно спрятаться, я уязвим, и сейчас чувствую это сильнее всего на свете. — Это мой первый раз.

— Обещаю.

— И если я попрошу тебя остановиться...

— Я остановлюсь.

— Обещаешь?

Он усмехается и целует меня, а затем кладет что-то в мою ладонь. Что-то маленькое, квадратное и плоское. Для осознания хватает секунды — презерватив.

— Если не хочешь, — говорит Сойер, — я не стану тебя принуждать. Я и ждал, чтобы ты протрезвел и отчетливо понимал, на что соглашаешься. Если тебе некомфортно, просто скажи. Я расстроюсь, конечно, но это ничего не изменит. Только то, что мне придется приложить больше усилий и доказать, что я того стою.

Теперь последнее слово за мной. Решаю я. Могу все прекратить, подождать другого раза и не торопиться, но… но как-то мне это не нравится. Я хочу Сойера и не только из-за вида в спортивках. Его слова и поступки заставляют меня чувствовать себя особенным, пусть и он испытает то же.

Дрожащими пальцами разрываю упаковку и бросаю фольгу в сторону. Латексное кольцо скользкое и на удивление тонкое.

Серьезно? Только это будет нас разделять?

Презерватив едва ощущается в руке. Я смогу почувствовать все: какой Сойер горячий, какой твердый, как будет пульсировать внутри меня.

Вся неуверенность тут же улетучивается.

Я невыносимо хочу Сойера, сил терпеть не осталось. Нащупываю в темноте его член и пытаюсь раскатать презерватив, получается не особо. Как только понимаю, что не той стороной приставил, дальше идет как по маслу.

Я не вижу, но мысленно представляю, что Сойер улыбается.

— Уверен? — произносит он.

— Да, еще как. Хочу этого.

— И я.

Раздается еще один шуршащий звук. Не презерватив, я не могу определить точно, пока Сойер сгибает меня и вводит что-то в мой анус.

Смазка.

Я переживаю, что она просочится между ягодиц и впитается в одеяло, но Сойер надавливает кончиком члена на вход.

— Так нормально? — голос Сойера напряжен, и я понимаю, что он сдерживается. — Только кончик, зайка. Только кончик. Хочешь сначала поиграть с ним немного?

Я слишком тяжело дышу, чтобы ответить, поэтому начинаю медленно вращать бедрами, вырывая из Сойера стон и побуждая к действию. Мы неторопливо двигаемся, только головка его члена внутри меня. Больно, конечно, но очень быстро мне хочется большего.

— Давай дальше, — говорю я, и на следующем толчке Сойер проникает глубже. Я затыкаю рот ладонью, чтобы заглушить крик.

Потрясающе.

Просто охрененно.

Жжение, наполненность, важность всего этого.

Я готов.

Хочу дойти до конца.

— Еще, — прошу Сойера, который толкается глубже. — Еще.

Удовольствие натягивается под нашими стиснутыми зубами. Я тяжело дышу, как и Сойер, а затем мы начинаем трахаться по-настоящему.

Член пока вошел не до конца, но уже скоро все будет.

— Глубже, — снова прошу я.

Сойер прижимается бедрами к моему заду. Мы оба охаем. На какое-то мгновение замираем, словно боимся все испортить, но дальше меня простреливает таким удовольствием, что я вздрагиваю. Чары развеиваются, и Сойер начинает двигаться по-настоящему.

Я ни о чем не жалею.

Моя мечта сбылась.

Теперь слышнытолько пошлые слова, перетекающие в стоны, и влажные шлепки наших тел. Мы потные, растрепанные и громкие, несмотря на попытки вести себя тихо. Кайф. Обожаю все до единой секунды. А когда Сойер ласкает мой член, я не выдерживаю и кричу.

Плевать, кто услышит.

Меня трахает парень, о котором я мечтал больше всего на свете, и мне не стыдно сообщить об этом всему миру.

Сойер вбивается жестче, удерживает крепче, я чувствую, как его прошибает дрожь.

Он кончает.

Глубоко внутри меня.

Я распахиваю рот в беззвучном крике и кончаю следом.

— Ох, блядь, — бормочет Сойер, когда выходит и ложится рядом.

Плевать на растекающуюся сперму, я прижимаюсь ближе и целую щетинистый подбородок:

— Все прошло так, как тебе хотелось?

— Даже лучше.

— М-м. Отлично. Значит захочешь повторить?

Сойер смеется:

— Да, захочу. Я подумал, что мы могли бы заниматься этим постоянно. Ну знаешь, если не передумаешь продлевать подписку, после пробной версии.

— Шутишь? Да я собираюсь оформить членство на год. Не хочу тратиться на разовые предложения. Какие у тебя есть скидки?

— Зависит от того, на какой срок ты подписываешься?

Я затыкаюсь как раз вовремя, прежде чем ляпнуть «навсегда» — это уж совсем безумно. Вжимаюсь носом в ключицу Сойера и даю ему почувствовать, насколько я счастлив.

— Знаешь, — говорю в ответ, — не уверен, но пока условия предоставления услуг не изменятся, я готов на бессрочную. Дай мне свой номер, и мои люди свяжутся с тобой обсудить формальности. Может, получится обговорить все тонкости за ужином. Например, в пятницу?

— Отлично.

Я целую его, затем с большим трудом поднимаюсь с пола, чтобы найти телефон. В кромешной темноте не самое легкое занятие, но Вселенная мне все же улыбается. На верхней части сушилки появляется свет.

Мой мобильник.

Видимо, пришло оповещение.

Я забираю телефон и проверяю.

Предупреждение об угрозе сильной метели, а я и понятия не имел. Судя по сообщению, выпала куча снега, дороги занесло, ни проехать, ни пройти, и сами условия ухудшились настолько, что власти призывают людей оставаться дома.

Отличный предлог задержаться рядом с новым бойфрендов и отметить Новый год сексом.

— Все в порядке? — спрашивает Сойер, тоже включая телефон. В рассеянном свете я вижу, как Сойер снимает презерватив, а затем бросает его в мусорку.

— Да. Просто предупреждение о метели. И тебе пришло?

— Угу.

— М-м. — Я закрываю предупреждение и снимаю блокировку с экрана, чтобы открыть окошко чата с Колтоном. Сообщения, отправленные несколько часов назад, так и остались непрочитанными. — О, черт.

— Что такое?

— Друг пропал, и я переживаю. Мы должны были встретиться здесь, но он так и не прочитал мои СМС. На него совсем не похоже.

Сойер откапывает свои штаны из кучи постельного белья.

— А вдруг он уже здесь и забыл тебе написать. Если хочешь, можем его поискать.

— Нет. Колтон очень застенчивый и никого кроме меня здесь не знает. Он бы не остался один, а написал бы мне, как только приехал. Сомневаюсь, что он вышел бы из машины, если бы не знал, что я жду у входной двери. — Я закрываю чат и открываю снова, может, телефон глючит, но нет, сообщения так и не прочитаны. — Не знаю, что с ним происходит, наверняка что-то плохое. Возможно, он попал в неприятности.

Сойер вместе со своими прекрасными серыми штанами подходит ближе:

— Твой отец же шериф? Напиши ему. Уверен, он сможет разобраться.

— Хорошая идея.

Я отправляю сообщение отцу и добавляю объяснение маршрута, которое давал Колтону. С таким снегопадом это единственное, что я могу сейчас сделать. Пойти искать его не получится. Отцу хватит и одного пропавшего человека, не хочу прибавлять ему работу.

Но прежде чем убрать телефон, я посылаю Колтону еще одну СМС.

Гэвин: Я переживаю за тебя. Прости, если испорчу твой вечер, но я написал отцу, не удивляйся, если он появится на пороге.

Та же участь — не прочитано.

— Эй, не переживай. — Сойер обнимает меня за талию и притягивает ближе. — Все будет хорошо. Если твой друг где-то застрял, твой отец обязательно его найдет, но, скорее всего, тот дома или на другой вечеринке.

— Ладно. Я тоже так думаю.

Сойер целует меня в затылок. С тяжелым вздохом я прижимаюсь сильнее и позволяю себя обнимать. Вся эта тема с бойфрендом нереально крутая. Классно, что рядом есть кто-то и мне не приходится переживать одному.

— Хочешь вернуться на вечеринку? — спрашивает Сойер.

— Да. — Я киваю. Прямо сейчас нужно отвлечься. — Дай мне секунду одеться и…

— И?

Я смотрю на стиральную машину.

Ту, в которой лежит мокрая одежда.

Мы так и не переложили ее в сушилку.

— Э-э, ничего. — Я открываю дверцу к нашему белью. — Потусуемся здесь еще полчаса, пока одежда досохнет?

— Конечно. Полчаса как раз хватит для того, что я задумал. — Сойер снова кладет что-то мне в ладонь и теперь я узнаю сразу. Презерватив. — Как тебе план?

Я ничего не говорю, ведь мой рот вот-вот будет набит до отказа, все плюшевые мишки позавидуют.

Вся эта тема с сексом? Потрясающая. Я встречаюсь с Сойером и с нетерпением жду, когда затрахаю его до потери сознания.