АГНОСТИЦИЗМ

А. Ю. Горбачёв

АГНОСТИЦИЗМ

1. Единство универсума (действительности, мира) является основанием для его познаваемости. Следовательно, неустановленное либо неверно определенное единство универсума блокирует его познание.

2. По Декарту и Канту, универсум двусубстантен и поэтому непознаваем. Спиноза объявлял универсум единой субстанцией, но не вычленял в ней материальный и идеальный компоненты в качестве базовых. Гегель полагал, что универсум един вследствие его идеальности, а материальное не относил к базовым компонентам универсума, поскольку декларировал производность материального от идеального. Маркс и Энгельс усматривали единство универсума в его материальности, однако при этом не признавали базовым компонентом универсума идеальное, так как считали идеальное производным от материального.

3. Единство универсума заключается в его моносубстантности, которая представляет собой противоречивое единство материального и идеального. Материальное и идеальное суть базовые компоненты универсума; каждый из них не существует без другого и не является производным от него.

4. Явления вплоть до универсума познаваемы. Их познаваемость диалектична (противоречива): содержательная сторона явлений окончательно познаваема, формальная – бесконечно познаваема.

5. Поскольку формы явлений составляют бесконечное и постоянно изменяющееся множество, познание универсума с его формальной стороны невозможно.

Поскольку содержание явлений количественно локализовано и стабильно, познание универсума с его содержательной стороны осуществимо.

6. Переживанию открыто все, потому что все имеет форму; познанию – исключительно универсальное, потому что лишь оно обладает содержанием универсального уровня, или содержанием универсума и каждого явления.

7. Познаваемость – единство познаваемости содержания явлений (включая универсум) и непознаваемости их формы при доминировании первой стороны этого противоречия.

8. Тезис «Чем больше познаёшь, тем больше становится непознанного» ошибочен, поскольку он является формальным (фактографическим). На деле чем больше познаёшь, тем больше становится познанного. Правда, это познанное, как правило, неуниверсально (локально): оно репрезентирует бесчисленные заблуждения формальнологического типа, а не истину.

9. Агностики видят лишь форму явлений, поэтому действительность представляется им непознаваемой (полностью либо частично).

Оборотная сторона данного тезиса: если действительность представляется кому-нибудь непознаваемой (полностью либо частично), то он видит лишь форму явлений.

10. Познание не бывает частичным. Познание является полным, в противном случае оно оказывается не познанием, а переживанием, или оперированием вербализованными представлениями (словесными образами). Поэтому «не познаваемое до конца», или «частично познаваемое», на деле означает бесконечно познаваемое, следовательно, в принципе непознаваемое.

11. Бесконечно познаваемое, поскольку оно устремлено в дурную бесконечность, следовательно, в гносеологический тупик, является в строгом смысле слова непознаваемым.

12. Универсальное есть познаваемое, локальное (частное либо общее) есть переживаемое. Познаваемое – не то же самое, что переживаемое. Подмена первого вторым ведет к элиминированию познаваемого. Переживаемое представляет собой частично и, соответственно, бесконечно познаваемое.

13. Познание – оперирование универсалиями (понятиями универсального уровня), а не локалиями (образами явлений, в том числе понятиями частного / общего уровня). Поэтому познаваемо только то, что универсально, а локальное (частное / общее) бесконечно познаваемо, значит, по большому счету, непознаваемо. Действительность универсальна, следовательно, познаваема; ее неуниверсальные явления локальны, следовательно, бесконечно познаваемы, значит, по большому счету, непознаваемы. Поэтому тот, кто отрицает познаваемость действительности, путает действительность с ее неуниверсальными (локальными) явлениями.

14. Утверждение о том, что универсум не познаваем до конца, приводит к попаданию в логическую ловушку (капкан алогизма), поскольку для того, чтобы это утверждение, как минимум, получило доступ к правомерности, необходимо познать универсум до конца. Вывод: тезис о непознаваемости универсума до конца является образцом самоотрицающего высказывания.

15. В силу познаваемости универсума агностицизм может быть исключительно локальным (частичным), т. е. логически непоследовательным.

16. Агностицизм бывает явным и латентным. Явный агностицизм репрезентирует полное либо частичное отрицание познаваемости (утверждение непознаваемости) явлений вплоть до универсума; латентный – остальные формы гносеологической немощи.

17. Латентный агностик не отрицает и даже декларирует познаваемость действительности, однако обнаруживает себя через свою гносеологическую некомпетентность.

18. Агностицизм – коррелят заблуждения. Во всех заблужденческих феноменах присутствует, как минимум, латентный агностицизм, как максимум, – явный.

19. Всякое заблуждение ратифицирует непознаваемость действительности. Следовательно, оно является агностичным.

20. Агностицизм – гносеологический, а не психологический феномен. Поэтому непознанность, независимо от ее причин, представляет собой проявление непознаваемости и, следовательно, агностицизма.

21. Магистральное положение агностицизма о непознаваемости универсального является гносеологически тупиковым (непродуктивным), поскольку оно игнорирует вероятность и реальность познания универсального, выступая всего лишь констатацией безуспешных попыток познать его.

22. Миф о непознаваемости действительности базируется на непонимании универсального, т. е. на соотнесении действительности с локальным (частным / общим), а не универсальным.

23. В изумлении по поводу непознаваемости универсального кроется торжество, представляющее собой сублимацию страха смерти, – торжество агностика по причине того, что он оказался не в одиночестве, а посреди многих и многих подобных ему.

24. Представить непознанное непознаваемым – агностический трюк, или подмена понятия.

25. Подмена понятия служит паллиативным логическим основанием агностицизма: в нем познание замещено уклонением от познания. Следовательно, агностицизм алогичен.

26. Агностицизм идеалистичен: в его рамках гносеологической компетентностью обладает не человек, а мистическая инстанция (Абсолютная Идея, Вселенский Разум, божество и т. п. ), к которой агностики, в отличие от собственно идеалистов, апеллируют не напрямую, а косвенно.

27. Идеализм агностичен: в его рамках принцип познаваемости универсума лишь декларируется, т. е. утверждается волевым методом.

28. Идеализм является атрибутивной формой агностицизма, а именно той формой агностицизма, от которой производны и к которой сводимы все прочие его формы.

29. Различие между агностиками и идеалистами (мистиками) – не столько гносеологическое, сколько психологическое: у первых не хватает решительности назвать свои рассуждения истиной, вторые обходятся без таких сомнений. Но когда дело касается их мировоззренческой позиции, агностики категорически отстаивают приоритетную гносеологическую ценность сомнения.

30. Преувеличивать гносеологическую ценность сомнения – значит ставить его выше познания, для того чтобы в конечном счете подменить познание сомнением.

31. Для агностиков критерием глубины суждения выступает наличие в нем модальности сомнения (неоднозначности, некатегоричности и т. п. ).

32. Лучшим памятником агностикам (не важно, посмертным или прижизненным) является статуя буриданова осла.

33. Сомнение – не гносеогенный, а психогенный, не гносеологический, а агностический феномен.

34. Сомнение гносеологически бесплодно: им отвергается старое, а новое утверждается в латентной форме, не образующей положительной альтернативы старому. В итоге субъект сомнения оказывается в межеумочной ситуации: для него и старое не подходит, и нового нет.

35. Агностики категорически некатегоричны.

36. У материалиста: бодрствование разума и отсутствие чудовищ.

У идеалиста: сон разума плюс чудовища.

У агностика: сон разума плюс поиск компромисса между наличием и отсутствием чудовищ.

37. Агностицизм является саморазоблачительным, поскольку обоснование его подлинности невозможно без обращения к доводам, подтверждающим его иллюзорность.

38. Утверждение идеи непознаваемости действительности априорно обессмысливает не только всякий поиск истины, но и самое понятие истины. Поэтому агностики, чтобы не лишаться права говорить об истине, вынуждены прибегать к софистическим уловкам, опровергающим агностицизм.

39. В качестве истины у агностиков фигурирует заблуждение формальнологического типа, или локальная (частичная, неуниверсальная), потому что преходящая, приблизительная и вероятностная, истина.

40. Из своей гносеологической несостоятельности агностики делают взаимоисключающие и неверные выводы:

а) гносеологически пессимистический: действительность невозможно охватить познанием;

б) гносеологически оптимистический: потенциал познания безграничен.

41. Агностицизм – базовая разновидность скептицизма и его псевдоним. Поэтому те положения, которые раскрывают сущность агностицизма, относятся также к скептицизму.

42. Агностицизм тавтологичен: отправным пунктом, господствующим методом и главным выводом агностических рассуждений является гносеологический скептицизм.

43. Скептицизм алогичен (отрицает себя), потому что он не может быть обоснован скептическими аргументами. Скептицизм может казаться правдоподобным лишь до тех пор, пока принцип скептицизма не обращен на сам скептицизм. Скептики уклоняются от такой постановки вопроса, дорожа своим реноме всезнаек, поскольку оно приносит им, как минимум, психологические дивиденды.

44. Настойчиво сторонясь ситуаций, в которых его можно уличить в гносеологическом дилетантизме, агностик незаметно для себя раз за разом попадает в такую ситуацию благодаря тому, что дуалистически совмещает несовместимое (например, веру в бога с неверием в него).

45. Агностики дуалистичны: они суть мистики, стремящиеся не допустить в своих рассуждениях явного мистицизма, поскольку его наличие воспрепятствует агностикам нескончаемо имитировать поиск истины.

46. Для агностиков всех мастей (дуалистов, позитивистов, постмодернистов и т. д. ) позиция гносеологического скепсиса является окончательной, а не служит основанием для достижения гносеологической конструктивности.

47. Чем сильнее агностик сомневается в собственной гносеологической состоятельности, тем больше он уповает на гносеологическую эффективность эмпиризма.

48. Агностическая тенденция в эмпиризме обнаруживает себя прежде всего методологически. Эмпирический метод вынуждает за констатацией факта (явления) видеть не сущность, а необходимость привлечения и исследования новых фактов, что превращает познание в фактографическую дурную бесконечность, т. е. лишает его положительной гносеологической перспективы.

49. Гносеологическая ценность факта измеряется его близостью к истине.

50. На словах агностик может признать, что совокупность мнений не образует истину, но все равно он будет считать совокупность мнений репрезентацией истины, маскируя это представление терминологически («практическая истина», «рабочая формула истины» и т. п. ).

51. Агностические высказывания («Никто не знает, что такое истина», «Истина непостижима», «Поиск истины бесконечен» и т. п. ) являются завуалированными формулами мистицизма: гносеологическим субъектом в них представлен не агностик, а мистическая инстанция в наряде агностика.

52. У максимы «Никто не знает, что такое истина» нет автора, зато тьма исполнителей, и каждый из них горделиво мнит себя причастным к величайшей мудрости. Между тем данная максима представляет собой заблуждение: во-первых, потому, что любой оглашающий ее, не имея на то никаких оснований, кроме самонадеянности, ручается за гносеологическую некомпетентность всех людей; во-вторых, потому, что дело не в знании, а в понимании истины, поскольку знание истины является пустым без понимания ее.

53. Утверждающий, будто никто не знает, что такое истина, не прав, как минимум, трижды: во-первых, он не знает, что такое истина; во-вторых, не признаётся в этом напрямую, а прикрывается иллюзией общечеловеческой гносеологической немощи; в-третьих, транслирует данную иллюзию.

54. Лукавство агностика: вместо того чтобы сказать: «Я не понимаю этого», он говорит: «Этого не понимает никто».

55. Агностик гордится тем, что у него хватает честности и смелости признаться в своей гносеологической некомпетентности, однако при этом лживо заявляет о гносеологической некомпетентности всех людей и трусливо использует данный тезис с целью самоутверждения.

56. Компаративистское изречение «Все познаётся в сравнении» агностично. При посредстве сравнения актуализируется не познание, а, как максимум, переживание (оперирование вербализованными представлениями (словесными образами)), поскольку познаётся не «все», а исключительно истина, т. е. то, что не с чем сравнить. И попытка познать истину «в сравнении» оборачивается ее принципиальной непознаваемостью.

57. Любое высказывание об истине позитивно и абсолютно, потому что оно претендует на статус истины. Даже тезис «Истина не существует» утверждает (хотя и декларативно) истину о несуществовании истины.

58. Выражение «Истина не существует», а также подобные ему и производные от него фразы носят волюнтаристский характер. Субъект таких сентенций путем подмены понятий стремится создать ситуацию, в которой ему без познавательных усилий и достижений будет гарантирован гносеологический приоритет. Однако поскольку эта ситуация не гносеологического, а отношенческого свойства, ставкой в ней оказывается притязание не на истину, а на власть.

59. Агностик отстаивает свои установки («Никто и никогда не сможет достичь истины», «Этого не способен понять никто» и т. п. ) не потому, что они гносеологически безупречны, а потому, что для него агностицизм служит формой психической защиты, т. е. вуалированием комплекса ничтожества комплексом превосходства. Ведь если бы истина, познание, понимание и т. п. не были доступны человеку, то гносеологический приоритет достался бы агностикам.

60. Агностики пытаются приобрести гносеологическое главенство уклонением от мировоззренческой определенности. Но эта их позиция шатка: они не догадываются о том, что мировоззренческая неопределенность мнима, и вполне определенно исповедуют гносеологическую нелепость – агностицизм, тем самым отдавая предпочтение психическому комфорту перед гносеологическими ценностями.

61. Агностицизм – застенчивая разновидность отказа от познания.

62. Агностики низводят познание до уровня своих уклончивых представлений о нем, и это упрощенчество выдают за вершинное гносеологическое достижение.

63. Поскольку агностики капитулируют перед сложностью познания, они хотят, чтобы их капитуляция была почетной, вернее, чтобы она выражала претензию на гносеологическое первенство, для чего провозглашают агностический принцип всеобщим.

64. За мишурной заботой агностика об истине прячется его подлинность – комплекс превосходства (властолюбие).

65. Агностики культивируют сомнение не ради истины, а ради агностического представления о ней, т. е. ради агностицизма.

66. Агностики игнорируют истину собственным способом: присваивают ей, как максимум, статус «одна из версий». О том, что прочие версии репрезентируют заблуждения, агностики молчат.

67. Согласно постулату агностицизма, «Нет истины – есть точки зрения». Но с чем, по мнению агностиков, соотносятся точки зрения, если не с истиной? Или, иначе и точнее говоря, чем агностики подменяют истину? Заблуждением в форме неограниченного множества заблуждений, т. е. идеологическим (мистическим) постулатом, в пределе апологетическим по отношению к идеологии идеологий – постмодернизму и, соответственно, по отношению к вершине мистицизма – финансоверию.

68. Отрицание существования истины, которое является сущностным для агностицизма, агностики маскируют тезисом об отсутствии либо недостаточности доказательств существования истины и тем самым стремятся увековечить агностицизм, а через него – и свой фиктивный гносеологический приоритет.

69. Безрезультатный поиск доказательств существования истины и периодическое выдвижение ее «новых версий» обеспечивают агностикам паллиативное, но нелимитированное и поэтому психически комфортное пребывание в гносеологической сфере.

70. Не понимая, что такое истина, агностики занимаются поиском доказательств ее существования, для чего используют метод погружения в дурную бесконечность явлений, т. е. дескриптивный (фактографический, описательный) метод, применение которого гарантирует перманентную недостаточность доказательств. Это совершается под предлогом научной беспристрастности и становится особого рода игрой, маскирующей упование агностиков на ответственность мистической инстанции (божества) за решение гносеологических вопросов.

71. Поскольку мировоззрение агностика гипотетично, гипотетична и его вера в бога. Ни утверждать, ни отрицать существование всевышнего агностик не решается, но на всякий случай, причем тайно и с оговорками, он является верующим.

72. Агностическое обращение к богу начинается словами: «Господи, если ты есть…», а заключается, как и любое другое, в просьбе об удовлетворении витальных потребностей.

73. Модерновый агностик колеблется между верой в бога и верой в деньги, постмодерновый – между верой в деньги и верой в финансы.

74. Что существует, то можно познать. Следовательно, то, что невозможно познать, не существует. Непознаваемого нет.

75. Непознаваемого нет – бывает только непознанное, точнее, сложно познаваемое.

76. Максима для агностиков: непознаваемое есть познаваемое кем-нибудь другим.

20. 12. - 2015 г. – 01. 06. - 2019 г.