Земля Эйрин. Начало. Глава 1

Земля Эйрин

Начало. Глава 1

Пора: перо покоя просит;

Я девять песен написал;

На берег радостный выносит

Мою ладью девятый вал -

Хвала вам, девяти Каменам, и прочим рецензентам тем.

Пускай хоть эти сказочные строки

Покроют недостаток сцен.

Леди Лав стала первой в списке на заселение в замок. Мира взяла куклу и неумело попыталась уместить её в маленькой комнате. Голова вместе с шеей игрушки выгнулась в направлении руки, застряв примерно на полпути к задней стенке. В то время как крохотная резинка для волос сползла с недавно заплетённой косички и ювелирно отскочила прямо в переносицу девочке. Потолок оказался слишком низок, и Мира стала аккуратно доставать её из картонных стенок, придерживая их. Замок достаточно уверенно держался на столе, но она всё равно беспокоилась за него. Однажды неожиданно подувший ветер уже сносил одну из трёх башен. Клей на нижнем торце не успел засохнуть, поэтому сквозняку ничего не стоило уронить её прямо на комнату с восковой люстрой, которую девочка лепила всю ночь. После этого случая она не сильно горела желанием испытывать его на устойчивость, и всё время проверяла хорошо ли закреплены детали.

Из далека, сзади, послышался смех. Девочка резко вскочила с колен и подбежала к окну. Несколько детей мелом начертили на земле странные прямоугольники и стали ловко ступать по ним, перепрыгивая между квадратами. Кто-то пытался вскарабкаться по веткам к дому миссис Штольцман, чтобы незаметно стащить её рыжего кота, пока остальные дети с пристальным вниманием следили и обсуждали эту сомнительную авантюру. Мисиссипи любил по утрам ложиться на перила веранды, выставив свою пушистую лапу к низу. Своим видом она напоминала люстру, которая свисает с потолка, а крохотные коготки своим слабым свечением представлялись лампочками. По ней дети его всегда и вычисляли. Не думаю, что тому очень нравились эти вылазки и спонтанные приступы нежности. Вначале, когда его брали на руки, он часто делал недовольный вид и всяким образом пытался вырваться из объятий. Но дети день ото дня продолжали выполаживать его насупленную спину, начисто пытаясь выгладить всю накопленную за день злость. Спустя время он смирился со своей участью, и от открытой вражды остался только томный взгляд.

Кто-то из ребят подвязал простыню между двумя верёвочными лестницами, свисающими с неба, создав подобие качели. С прошлого раза они стали выглядеть намного устойчивее, ведь мэр города и парочка добровольцев привязали каждую из них лоскутками лиан к ближайшим деревьям. До этого они имели свойство сильно раскачиваться при любом дуновении ветра, тем самым смущая живших неподалёку коз. Когда козы видели раскачивающиеся верёвки, они заинтересованно подходили ближе, и пытались зажевать их, перегрызая некоторые вовсе. Поэтому собранием было решено оградить каждую, вокруг, деревянным забором, дабы полностью не лишиться их.

- А что если кто-нибудь решит отцепить их сверху? И как у них только глупости хватает, так безрассудно раскачиваться над пропастью, – подумала девочка.

К слову, подобные лестницы были разбросаны по всему острову. Никто точно не знал, когда они появились, и кто их соорудил. Даже великовозрастные старцы, жившие на самых высоких кронах деревьев, не могли внятно ответить об их природе. Возможно, некоторые и догадывались, но делились разговорами зачастую нехотя. Да и к тому же, перебравшись выше, никто не возвращался, поэтому и размышления эти оставались на уровне сказок. Одна из сказок гласила, что люди превращаются в грозовые облака. Дождем же земля оплакивает их уход.

Все люди на земле Эйрин жили в специальных домах, сооружённых прямо на самих деревьях. Поверхность острова была весьма неустойчива, и всегда был велик шанс того, что дом сооружённый на земле, попросту провалится вниз. Поэтому их строили на деревьях, так как те были накрепко закреплены своими массивными корнями.

Девочка подбежала к зеркалу, чтобы поправить волосы, затем схватила небольшую лейку и подбежала к двери. Сделав пару глубоких вдоха, она вышла из дома и начала поливать цветы. Мира неторопливо ходила по веранде с задумчивым видом, изображая активную деятельность, но как бы не подсвечивали лучи солнца её новое платье, и как бы красиво она не поворачивалась, никто так и не обратил на неё внимания. Впервые за долгое время она захотела выйти из дома, чтобы все хотя бы на секунду подумали: «Вау, какая красота! ». Быть может дело было даже не в платье, а девочка просто хотела почувствовать себя своей. Все люди такие разные, а мечтают об одном и том же.

После очередного круга около дерева она всё же осознала, что, если начнёт подходить к каждой клумбе по третьему разу, то это будет выглядеть безумно нелепо. Оставив лейку у двери, она зашла обратно домой и села у окна, чтобы смотреть на приближающуюся тучу.

- И зачем я только выходила? Наверное, теперь все думают, что я не могу с первого раза даже цветы нормально полить. Они обычно надолго такое запоминают, а потом в тайне смеются, пересказывая эти истории друг другу. Я уж точно знаю.

Остаток дня девочка провела дома за разбором замка. Может показаться, будто Мира была очень расстроена тем, что пришлось всё разбирать, но это было не так. Она вечно перестраивала его при малейшем сомнении. Как-то раз ей пришлось трижды кроить его только за тем, чтобы выбрать лучший клей для стенок. Думаю, она безумно любила свой замок и каждый раз хотела сделать его чуточку лучше, чем он был.

Вечер не предвещал ничего особенного. Солнце уже почти зашло, и все разошлись по домам. Девочка решила навестить свою пожилую подругу, миссис Штольцман, чтобы попросить парочку лепестков для своей восковой люстры, и заодно посмотреть на её измученного кота.

Пару месяцев назад, путь к её дому казался довольно длинным и извилистым. Приходилось подниматься высоко по холмам. Сейчас, дорога занимала не так много времени, хоть его и было всегда в избытке. Мира успела запомнить каждую из ступеней, которые нужно было пройти, ведь этот маршрут она проделывала почти каждый день.

Девочка подошла к двери и постучалась. Вдруг, из ниоткуда, появился рыжий кот. Он оплёл пару раз ноги Миры и лёг на её ступни. К его хвосту был прицеплен красный бантик, вокруг головы подвязан ободок в виде цветка, а на лбу между глазами сияло очертания розовых губ от поцелуя.

- Ну и досталось же тебе сегодня… - сказала она.

Опустившись, девочка взяла его на руки и стала укачивать, как ребёнка. На её лице впервые за день появилась улыбка.

Из-за двери послышался голос: «Входите! ». Зайдя, девочка увидела длинную винтовую лестницу, уходящую в потолок.

- Спасибо что привела его. Я уж хотела сама искать того по дворам. Что это с ним? – с удивлением спросила старушка.

- Кажется, сегодня он играл роль подарочного букета, – с усмешкой ответила девочка

- Заходи, у меня почти всё готово.

Кот резко спрыгнул и скрылся на втором этаже. «Готово что? » - подумала Мира, но не стала произносить это вслух. Девочка отряхнула руки и платье от шерсти, затем с недоумением села за стол. В доме у миссис Штольцман всегда очень приятно пахло клюквой, видимо это было из-за шампуня, которым та мыла свои волосы. Старушка уже привыкла к вечерним посещениям девочки, поэтому сегодняшний визит для неё не стал неожиданностью. Она бросила в огонь ещё парочку дров и поднесла чайник к печи, зацепившись кочергой за его ручку.

У этого чайника было два носика. Расположены те были близко, и чтобы не пролить всё на стол, две кружки должны были располагаться рядом. Миссис Штольцман говорила, что за столом должны собраться минимум два человека, прежде чем разливать чай.

Девочка любила слушать её истории из прошлой жизни, когда та находилась ещё на большой земле. Про огромные города с десятками тысяч людей и бескрайние поля подсолнухов в окрестности. Бабушка утверждала, что каждый из них похож на крохотное солнце с жёлтыми лепестками за место лучей. Из-за этого им было дано такое имя.

Однажды во времена, когда боги населяли бесконечные небеса, на свете жила прекрасная нимфа Клития. В один из дней та неторопливо прогуливалась по морскому берегу. Она очень любила гулять в этих местах из-за бархатного песка, мягко протискивающегося меж её пальцев на ступнях. Вдруг она заметила колесницу, плывущую по небесной глади, верхом на которой был всадник Гелиос. Он ответил Клитие взаимностью, и между ними в ту же секунду вспыхнула любовь. Нимфа была очень польщена, и из-за неукоснительных чувств даже представить себе не могла, что любит его намного сильнее, чем он.

Счастье длилось недолго. Как-то утром они рассекали вместе на колеснице по волнам, и Гелиос увидел её сестру, Левкофею, превосходящую по красоте всех женщин, удостоившихся его внимания. Бог Солнца был настолько пленён красотой Левкофеи, что уже не мог думать ни о ком другом, забыв даже о Клитии. Гелиос, увлечённый ею, перестал приходить к своей бывшей возлюбленной. Его отсутствие вызывало невосполнимую печаль у нимфы. Она ждала его каждый день, вглядываясь в небо и не теряя надежды на встречу.

Отец узнал о несчастной любви Клитии и сильно обеспокоился о дочери. Он запретил Левкофеи встречаться с Гелиосом, заперев её во дворце. Гелиос же был достаточно умён, и легко обошёл запреты царя Орхама. Он проникал в комнату Левкофеи, принимая вид матери нимф.

Несчастная Клития однажды заметила Гелиоса во дворце. Проследив за ним, она наконец-то поняла, почему возлюбленный больше не приходит к ней. Оскорблённая, та в порыве ревности сообщила своему отцу о том, что Левкофея и Гелиос тайно встречаются, вопреки запретам. Нимфа надеялась, что решение, которое примет отец, поможет ей вернуть Гелиоса, но она совершенно не подозревала о намерениях отца.

Разгневанный царь жестоко наказал Левкофию за ослушание, похоронив её заживо в песок. Гелиос слишком поздно узнал о случившемся. Когда он пришел на могилу к возлюбленной, то понял, что уже не сможет её спасти. Его сил хватило лишь на то, чтобы превратить избранницу в благородную ветвь тимьяна, чтобы она на протяжении веков благоухала и радовала его взор.

Нимфа, осознавая свою вину, понимала, что не заслуживает прощения. Но всё же ждала возлюбленного и сидела на скалах, не отрывая взгляда от солнечного диска. Не в силах простить Клитию, в наказание Гелиос решил превратил её в бессменно сияющий подсолнух, который обречён вечно поворачивать голову вслед за своей любовью.

- Я хотела попросить пару жёлтых лепестков, растущих у тебя на крыльце, для своей люстры, - сказала девочка.

- Ты о тех подсолнухах около скамьи?

- Да, вечно забываю их название. С чёрными точками у центра.

Подумав пару секунд, старушка улыбнулась, затем посмотрела на девочку, и велела ждать здесь, пока сама быстрым шагом направилась наверх.

Мира взялась кистями за края сидушки, и стала невинно раскачиваться на стуле из стороны в сторону, окидывая взгляд по сторонам. Дом миссис Штольцман был довольно большой, чтобы обойти только его гостиную, требовалось проявить немало терпения, а сверху были ещё два яруса. Винтовая лестница уходила в потолок на второй этаж и заканчивалась мансардой, прикрывающей верхнюю крону дерева. Бабушка давно предлагала ей переехать к себе, но девочка каждый раз отвечала отказом. Ей нравилось жить в крохотной комнатушке, и поливать свои капризные клумбы цветов, которые наотрез отказывались расти. Для неё были невероятно важны эти вечерние прогулки, да и воспринимались они как небольшие праздники. А разве праздник может длиться вечно? Их как раз и придумали, дабы разделять наскучившие отрезки жизни на начало и конец. К тому же этот огромный дом всегда вызывал у неё уйму вопросов. Например, этот:

- Для чего вам такие больше дома? Разве взрослые так сильно любят играть в прятки?

- Вот появится у тебя куча ненужных вещей, я и посмотрю куда ты будешь всё складывать. Каждый раз приходится убирать их всё дальше и дальше, чтобы не захламлять гостиную, - ответила старушка.

К слову, второй этаж бабушки был полностью забит кучей коробок. Одни были накрепко запакованы, другие же открыты и пылились. Здесь было только одно окно, но его не хватало для полного освещения комнаты. Всё находилось в крамольной темноте, поэтому делать тут было попросту нечего без фонаря, чего нельзя сказать о последнем. Открытая мансарда была полностью уставлена разноцветными ирисами, и обдувалась со всех сторон солнечными лучами. Балкон был огорожен деревянными балясинами в ряд. Миссис Штольцман в шутку говорила, что поставила их, дабы цветы случайно не упали, когда в следующий раз будут гулять по этажу.

Безусловным лидером в объёме дома был мэр острова. Иногда складывалось ощущение, что он отстраивает новые комнаты ради новых комнат. В них, зачастую, почти ничего не находилось, но он всё равно не останавливался на достигнутом. Думаю, однажды, когда место на его дереве закончится, и он упрётся в крону, тот попросту посадит новое дерево на верхнем этаже, и начнёт застраивать уже его.

Спустившись, миссис Штольцман подошла к столу. В руках у неё был круглый торт, посыпанный кокосовой стружкой, на вершине которого сияла свеча.

- Это тебе, - протянув торт сказала она.

Мира не в силах более усидеть на месте, вскочила со стула, пару раз подпрыгнула вверх, переполненная счастьем. Глаза её в ту же секунду стали поблёскивать на свету, а ладони едва могли закрыть ту улыбку, протискивающуюся сквозь пальцы.

Обняв бабушку, она восторженно удивилась:

- А разве есть повод?

- Подумала, раз уж ты появилась здесь так внезапно и не запомнила того дня, пускай день твоего рождения будет сегодня.

Мира, уже готовая расцеловать старушку, была внезапно остановлена.

- Подожди, это ещё не всё, - сказала миссис Штольцман.

Бабушка поставила торт на стол. В её правой руке был футляр.

- Что это? - спросила девочка.

После небольшой паузы старушка продолжила:

- Я храню этот кулон, вот уже десятки лет, и рада бы беречь его ещё столько же, но всё рано или поздно подходит к концу. Я уже не молода, как прежде. Память всё чаще стала подводить меня. Давно позабыла, как выглядел человек, подаривший мне его. Забыла его голос, черты лица, даже цвет глаз я помню только из писем. В этом мире, сквозь вечность, можно пронести лишь эмоции, и те предметы, к которым мы их привязываем. Поэтому так важно дарить подарки. Они, как крохотные якоря помогают нам хоть на время переместиться в прошлое.

Старушка взяла её ладонь и плавно вложила туда изумрудный лист в виде кулона, обрамлённый серебряной каймой.

- Теперь он твой. Сбереги его ради меня и храни воспоминания об этом дне. Оставь его историю хотя бы у себя в памяти.

Не в силах вымолвить ни слова, девочка села обратно за стол и с пристальным вниманием стала рассматривать подарок.

- А теперь, придумай себе историю, которую хочешь прожить, задуй свечу и проживи её. Сегодня первый день твоей оставшейся жизни.

Глава 2

Сверли окно до солнечной улыбки,

Сцепив осколки из космической пыльцы.

И безразличны станут тусклые лучинки,

Пока есть свет, горящий изнутри.

Почти вся команда корабля, состоящая из девяноста человек, выбежала на верхнюю палубу.

- Земля! Кажется, я вижу землю! - прокричал человек, стоящий на верхней части мачты в вороньем гнезде.

Зелёный свет на секунду промелькнул вдалеке. Окружение стал заполнять леденящий туман.

- Это он, нам нужно идти! - сказал заместитель капитана.

- Я не могу жертвовать двумя фрегатами, через такой туман не пройти даже с нашими укреплёнными бортами, - сказал капитан корабля.

- Тогда пойду один. Я возьму пару собак, а вы продолжайте патрулировать это проклятое море, вы же за этим здесь! - мужчина явно был решительно настроен и мог пойти на всё, чтобы добраться до земли.

После того как он отошёл чуть подальше к борту, он начал готовить лодку к спуску. Местный эскимос, который стоял рядом с капитаном сказал:

- В чём-то он прав. Как и море, этот остров проклят. На нашем языке, дорога, ведущая к нему, зовётся – «Долиной убиения». Нам запрещено переступать его берег.

Капитан всё ещё продолжал с суровым спокойствием смотреть вдаль:

- Никто из нас уже не сможет его остановить, - потягивая дым из трубки, сказал он.

- Кроме могилы, - осуждающе добавил капитан второго корабля.

Экипаж спустил паруса и выбросил якорь. Сразу после этого ему помогли спустить лодку к воде и погрузить двух собак. Мужчина стал медленно отплывать от корабля. Туман всё сильнее растворял его силуэт.

Добравшись до громадной льдины, он выгрузил сани на снег и запряг собак. После его крика те сорвались с места и побежали в глубь прямиком на встречу к неизвестности, полагаясь только на компас.

Мужчина с трудом пробивался сквозь снег. Дорога была долгой и мучительной, что в первую очередь сказалось на ездовых собаках. Холод всё сильнее сковывал его конечности, вдруг из-за небольшого уступа сани перевернулись набок, и он упал на землю. Собаки, вырвавшись из упряжек, тут же разбежались прочь.

Мужчина с трудом встал на ноги, и пошёл к центру острова уже на снегоступах. Пройдя более пару часов, он всё ещё ничего не видел перед собой, кроме ледяной пустыни, окутавшей все окрестности. Тогда, упав на колени от усталости, он в последний раз достал компас. Стрелка в нём всё также продолжала без устали крутиться вокруг своей оси. Измотанный мужчина обессилено упал на спину. Взгляд его был устремлён на ночное небо. Звезда, которая находилась строго над ним, слабо мелькнула.

- Прости… - истошно произнёс тот из последних сил.

Он закрыл глаза, а сквозь его веки виднелась лишь багровая темень.

- Он здесь! - прокричал голос поблизости.

Девочка ютилась на старом кресле, размером чуть выше её головы. Из-за скрюченного положения у неё сильно болела шея. Однако проснулась она не от этого, а от внезапного стука в дверь. Девочка сама не заметила, как уснула в доме у миссис Штольцман. Комната была пуста, за исключением бессменно лежащего кота на перилах веранды. Его присутствие ощущалось таким безмятежным, что сравнимо было более с предметом интерьера, нежели с живым обитателем.

Девочка попыталась проснуться. Едва лишь сумев разомкнуть свои слипшиеся глаза, она вскочила и бросилась оглядываться по сторонам. На её ресницах виднелись маленькие соляные крупицы, доставлявшие необычный дискомфорт. Мира протерла глаза ладонями, и в ту же секунду пошла отворять незапертую дверь.

На пороге стоял мальчик, который был чуть выше её роста. Рядом с ним стояло два небольших чемодана с вещами. Из одного торчал рубашечный рукав.

- Вы кто? - с сонным недоумение спросила девочка.

- Я... Эйрол. Мистер Оккервиль сказал, что этот дом свободен. Вы должно быть Штольцман? Мисс Штольцман?

Помолчав пару секунд, она слегка надуманно ответила.

- Нет... Она вышла. Этот дом точно несвободен, вы что-то напутали с адресом.

Резко захлопнув дверь перед лицом мальчика, Мира повернулась в обратную сторону от двери и стала лихорадочно рыскать глазами по дому. Она не имела возможности громко позвать бабушку, прокричав на весь дом, ведь это бы очень странно вязалось с её прошлым ответом. Взбежав по винтовой лестнице на второй и третий этаж, она обнаружила, что в доме действительно никого не было. Девочку начали терзать странные мысли.

- Куда делась миссис Штольцман? Что ещё за внезапный переселенец в девять часов утра?

Спустившись снова в гостиную, она первым делом кинула взгляд на дверь. К ней был прилеплен умело сложенный конверт. Сорвав его, она немедленно попыталась открыть:

«Мы уходим, а красота остается. Ибо мы направляемся к будущему, а красота есть вечное и настоящее. Слеза – есть попытка задержаться, остаться... Но это против правил. Слеза – есть движение вспять, дань будущего прошлому или же результат вычитания большего из меньшего: красоты из человека. То же верно и для любви, ибо и любовь больше того, кто любит».

«Я оказалась в смятении. Жизнь ещё никогда более не подбрасывала мне подобных писем. Ты оглядываешься назад, а миг уже пройден. Её больше нет. Может дело во мне? Если бы я не была столь навязчива, то может за поворотом ждал бы другой исход? До самого последнего момента я хотела верить, что это очередной урок или неприятный сон. Бывает ли, что люди без повода бросают тех, кого любят? Казалось, что в эту секунду весь дом пристально следит за мной. Даже дышать было стыдно. Мне хотелось залезть в темный шкаф и не выходить оттуда. Хотелось потеряться, пропасть, чтобы темнота шкафа всецело растворила меня. Барон Оккервиль… Мальчик сказал, что его направил сюда именно он», - подумала она.

Мира моментально загорелась этой идеей. Когда она вышла из дома, увидела, что гость так никуда и не ушёл. Он удобно расположился на одном из чемоданов в паре метров от двери, спрятавшись под деревянный настил от дождя. Пробежав мимо с ураганной скоростью, она не имела никакого желания обращать на него внимания. Но увы, парень сам нарушил молчание.

- Можно мне…

Оборвав его на полуслове, Мира нервно прокричала:

- Нет, не смей заходить! Я сейчас вернусь!

Несмотря на ливень, она принялась быстрым шагом добираться до усадьбы.

Вход в его дом был всегда открытый. Каждый мог зайти и посмотреть, чем сегодня занят мэр. Зайдя внутрь, она увидела Констанцию, жену Барона Оккервиля. Она развешивала фотографии на стене вверх по лестнице. Для людей это очень важно. С возрастом они часто забывают, как выглядят сами и вешают себе такие крохотные напоминания.

- Извините, не подскажете, как найти Барона Оккервиля?

- Ой, здравствуй, Мира. Знаешь, он сейчас на пчелиной ферме разговаривает с новоприбывшем. Кажется, оба на взводе. Лучше дождись, пока они закончат.

«На острове ещё один переселенец? » - девочка нутром чувствовала, что все эти события как-то связаны между собой. Подойдя чуть ближе к заднему выходу, она услышала разговор:

- ... Слушай, я понятия не имею, что это за земля, на карте её не было. Я пришёл снизу и мне просто нужно наверх, чуть выше. Это что-то вроде перевалочного пункта, понимаешь? Остановка чтобы размять ноги. Мне нужно наверх! - сказал незнакомый голос.

- Мне наплевать куда тебе нужно! Хочешь наверх – станешь делать, что я скажу. Будешь работать вместе с Эйролом! - повышенным тоном ответил мэр.

- Но он же ребёнок… Послушайте же вы меня, я не хочу ругаться, но вы...

- Нет, это ты меня послушай! Будешь выполнять всё, что он тебе скажет, и тогда, возможно, я выпишу для тебя подъёмник. Почистишь для меня парочку тысяч облаков, и мы в расчёте. Ты всё понял!? - ткнув указательным пальцем тому в грудь, он продолжил:

- Я и так рискую всем, держа тебя здесь. Знаешь, чего мне стоило найти тебе свободную комнату? Думаешь, у меня здесь бордель!? Думаешь, можешь так просто взять, вломиться ко мне домой и указывать мне, что делать!? Я бы мог плюнуть на тебя и выпереть с острова. Скинуть с той лестницы, по которой ты взобрался.

- Мы оба пониманием, что даже при всём желании у вас не выйдет.

Мэр на секунду ухмыльнулся.

- Ты мне нравишься. Правда! Мне уже почти 200 лет, и знаешь, что я понял за это время? В такие места просто так не попадают... Если так произошло, то значит я на твоей стороне. У каждого своя судьба. Так? А твоя судьба, на ближайшие пятнадцать лет, собирать мёд и следить, чтобы эти недоразумения не перегрызли все лестницы в округе, - Барон указал на рядом пасущихся коз, а затем добавил, - ты всё понял?

- Будто в цирк попал…

Незнакомец, не торопясь, пошёл в сторону дома. Ему на смену уже шла девочка, промокшая насквозь.

- Я в цирке? – спросил он чуть подавленно, глядя в её глаза, - в цирке уродов, с карликом во главе! - говоря уже громко, чтобы тот услышал.

- Двадцать лет! - прокричал мэр.

Повернувшись обратно к нему, мужчина сказал:

- А знаешь, я пойду наверх прямо сейчас. Дойду до конца, - иронично прокричал он, прыгнул прямо на одну из лестниц поблизости и начал подниматься.

- Ты даже не представить себе не можешь, насколько глупо сейчас выглядишь. На земле все стали такими идиотами или ты особенный?

- Побеждай или уходи.

- Что же с нами стало… - на выдохе произнёс мэр.

Мира подошла к мэру.

- Надеюсь, ты не пришла уговаривать меня пустить тебя наверх, как этот сумасшедший?

- Хотела узнать про миссис Штольцман.

Тяжело вздохнув снова и закрыв лицо руками, мэр раздражённо ответил:

- Нечего тут узнавать. Утром я подписал её разрешение. Сейчас она должно быть уже принимает солнечные ванны где-то в замке.

- То есть, как подписали разрешение, а её вещи? Почему она не предупредила меня? - удивлённо спросила Мира.

- Поверь, наверху они ей не нужны. Да и вообще, это не мои проблемы. Люди приходят и уходят. Моя работа – не задавать вопросы. Она в том, чтобы переправлять их. Пришли бумаги – я их подписываю. Когда-нибудь и на тебя придёт лист.

Мира не могла вымолвить ни слова. Впервые она почувствовала себя на столь одиноко и потерянно, что вовсе забыла, где сейчас находится. Мэр всё ещё продолжал что-то говорить, размахивая руками, но это стало уже неважно. До её ушей доносилась лишь оглушающая тишина.

Снизу лестницы стали доноситься человеческие звуки. Сразу после, появился тот самый незнакомец, который пару минут назад направлялся вверх.

- Ох, так ты вернулся. Мы уже стали немного скучать без тебя. Добро пожаловать на наш изумрудный остров, снова... Может стакан воды? Подъём сильно изматывает, да? - претенциозной интонацией произнёс мэр.

- Как это понимать? Почему я опять здесь? - мужчина явно не понимал, что происходит.

- Ты глупый, заносчивый выскочка. Мир – очень старое место. Действительно поверил, что его можно так просто обмануть? Ты ещё глупее, чем кажешься на первый взгляд. Двадцать лет работ! На сегодня приём окончен!

Мэр быстрым шагом направился к дому. Незнакомец зацепился за деревянные ограждения и ловко запрыгнул на землю, пока девочка пристально наблюдала за развивающимися листьями на дереве.

- Ну и денёк. Тут очень красиво. Ах да, я Мартелл! Мартел Гинон, - протягивая руку, сказал мужчина с обветренным лицом.

Казалось, будто он хотел не поговорить с ней, а выудить несколько интересующих вопросов.

- Ты не должен быть здесь.

- И тем не менее. Как сказал наш общий друг: «В такие места просто так не попадают». Извини, не то, чтобы я специально, буквально краем уха услышал твою проблему. Вы говорили о какой-то женщине. Миссис Што… - Мартелл зажмурил глаза, и начал непроизвольно делать щелчки пальцами правой руки, изображая попытку вспомнить фамилию.

- Штольцман, - напомнила Мира.

- Ах да, точно! Штольцман. Это твоя мать? Можно узнать, что с ней произошло?

- Утром она ушла в Коралловый Замок.

- Сочувствую… Видимо, вы были близки. Слушай, ты не знаешь, как ей удалось туда добраться? Если я дойду до замка, то определённо мог бы поискать её, возможно, уговорил вернуться.

Он слишком быстро перешёл к истинной сути своего разговора, и Мира безусловно почувствовала это. Было глупо верить в то, что кто-то захотел бы поговорить с ней за просто так.

- Мне пора, - грубо ответила она.

- Постой, - остановил её Мартелл, - я не хотел. Пытаюсь разобраться во всём. Кстати, красивый кулон. Интересная ф… фактура. Откуда он у тебя? - заинтересованно сказал мужчина, явно узнав его.

- Я пойду, - обойдя его, она устремилась к дверям.

Мужчина нервно топнул о землю ногой, а пятернёй стал грубо поправлять свою растрёпанную причёску.

Мира неторопливо отправилась к своему дому. Добравшись, она присела немного поодаль рядом со спящим котом Миссисипи. От солнечного диска практически ничего не осталось. Небо пронизывал алый закат, а вдали за облаками ещё просматривались очертания замка. Обычно в это время она уже раздумывала уходить в гости бабушке, но сегодня это оказалось ни к чему, ведь идти было некуда. Тоска по прошлому полностью охватила её, и только мурчащие звуки вблизи останавливали её от слёз.

Ей не сильно хотелось идти домой. Она понимала, что сегодня ей точно не удастся заснуть. Поэтому, пересиливая себя, девочка встала с земли и по обыденности направилась по хорошо знакомой дороге к бывшему дому миссис Штольцман.

Преодолев путь, она сильно удивилась, ведь чемоданы до сих пор стояли под настилом. Оглядевшись внимательнее, она разглядела юношу неподалёку. Он стоял напротив разложенного мольберта и с серьёзным выражением лица набрасывал что-то карандашом. Мира подошла ближе, увидела знакомые очертания своего дома и себя, сидящую напротив заката.

- Рядом был кот, - неожиданно сказала она.

От внезапного испуга Эйрол сломал кончик своего карандаша, а сам в ту же секунду отпрыгнул в сторону.

- Извини, не хотела напугать. Это я? - спросила девочка.

- Она, пока не закончена. Успел только набросать очертания, - застенчиво сказал он.

- Очень красиво.

Немного оглядев рисунок, мальчик стыдливо подметил:

- Пока ещё рано говорить о красоте. Если честно, то вообще не думаю, что закончу её.

- Какой же ты художник, если не можешь дорисовать картину?

- Мне бы только разукрашивать, а когда дело доходит до рисования чего-то своего, то сразу появляется куча отговорок, - стыдливо сказал он.

- Если хочешь, то я могу приходить к тебе время от времени для проверки. Буду тебе вместо учителя. Тогда ты точно её завершишь.

Мальчик улыбнулся и посмотрел на мольберт. Затем почесал голову рукой, измазанной от карандаша, и сказал:

- Я постараюсь.

Он промолчал так пару секунд, пока вдруг не осознал, что стоит на пороге дома в течение всего дня.

- Можно мне зайти? - спросил парень.

- Теперь он твой, - ответила Мира.

Эйрол взял свой мольберт обеими руками и понёс его ко входу. Пытаясь аккуратно отворить рукоять, он открыл дверь, но внезапно споткнулся об порог, заходя внутрь. Девочка тут же подбежала к нему и попыталась помочь.

- Я в порядке! Прости…

Видели бы вы его вмиг покрасневшее лицо от стыда. Хорошо, что хоть лист с рисунком не был поврежден, а лишь немного пролетел назад, приземлившись около ног Миры. Они оба посмеялись над этим, и казалось, будто спустя всего несколько секунд обо всём забыли.

Мальчик вынул из обратной стенки мольберта сложенную из бумаги ласточку и передал ей.

- Вот, возьми, - произнёс он.

Девочка застенчиво взяла её в руки и поблагодарила нового друга.

Быть может не все чудеса в нашем мире творит магия?

Глава 3

Пусть день сошёл, но завтра ступит новый.

К тебе меж царствия богини снов,

Отправлюсь я по магистрали звёздной

В надежде повстречаться вновь.

Мира без толку крутила в руках подаренный кулон и задумчиво смотрела в сторону окна, откуда виднелся замок Ивар с тремя башнями, похожий на тот, что стоял в пару метров позади. С момента исчезновения бабушки, она не желала притрагиваться к нему, и даже подумывала разобрать того вовсе. Но отогнав эти мысли подальше, девочка решила пока не претворять их.

Хоть погода на улице стояла солнечная, она хотела, чтобы пошел дождь. Да и не просто дождь, а ливень со швальным ветром, чтобы тот сорвал все эти лестницы и унёс далеко вдаль. К превеликому сожалению, у небес были свои планы на этот день.

Из-за горизонта тянулся солнечный диск. Точнее, светло-яркая клякса, на которую становилось невыносимо сложно смотреть, хоть девочка и пыталась. Клякса сильно резала глаза и причиняла боль, но стоило ей их закрыть, как мир тут же преображался. Окрестности становились бордовыми, а очертания солнца окрашивалось в чёрный цвет. Вы когда-нибудь пробовали смотреть на мир через красные очки? В ту секунду Мира чувствовала что-то схожее, правда вместо чётких деталей всё было размыто. Ей хотелось выключить солнце, чтобы снова наступила ночь.

На подоконнике, рядом с бумажной ласточкой дремал кот. Миссисипи сам пришёл к ней, словно жил здесь всю свою жизнь.

Вдруг на подоконник приземлилась настоящая ласточка, поворачивая голову в разные стороны. Миссисипи не мог оставить такое без внимания. Подтянувшись чуть ближе, он начал обнюхивать гостью, пока та неподвижно сидела и пищала что-то невнятное. Не могу точно сказать понимал ли он её, но выглядели они рядом друг с другом довольно мило и в то же время странно.

Тот пошевелил немного усами и что-то грубо мяукнул, поджал когти внутрь, подняв лапу над собой. После этого ласточка испуганно упорхнула в направлении замка.

Знают ли кошки птичий язык? Сложно ответить, но достаточно и того, что звучат они одинаково глупо. Кот немного успокоился и снова заснул.

В поле зрения девочки опять попала бумажная ласточка. Положив её к себе в карман, она наконец-то придумала повод выйти из дома. Пчелиный воск для стенок замка, который можно было позаимствовать у Барона Оккервиля.

Добравшись до его дома, она поднялась на пару ступеней вверх. Примерно на середине лестницы послышались голоса, исходящие из кабинета:

- Это орден Карла XI. Я получил его за битву при Лунде, между прочем от самого генерала Крониорта Абрахама. Слышал о нём?

- Не то, чтобы очень много, - вежливо сказал Эйрол, понятия не имея кто это. После чего был прерван на полуслове.

- Да... Великий был человек. Сразу после этого меня назначили почётным корнетом драгунского полка. Меня было едва видно за штандартом. На вес, все килограммов двадцать, а я при этом ещё умудрялся скакать вперёд. Осанка должна оставаться идеальной, иначе знамя тут же перекосит тебя. Выпрями спину! - прокричал мэр, а затем продолжил, - я слышал их усмешки. Они ждали, когда я упаду. Всё из-за моего роста. Да, они определённо ждали, но мне это было по плечу. Я был горд нести развивающийся штандарт в авангарде предстоящей битвы. Ты был хоть раз в авангарде?

- Думаю что нет, - робко произнёс Эйрол.

Мира не стала дослушивать армейские бредни мэра, которые слышала уже тысячный раз, и решила спуститься обратно. Перебравшись на задний двор, она заметила Мартелла. Он одиноко сидел на земле, облокотившись на небольшой столбик, к которому была привязана верёвка, уходящая вверх. Около него стояла пристройка к мельнице, где жил Эстафор, чистильщик облаков и по совместительству смотритель за пчёлами мэра. Он был уж очень стар относительно остальных жильцов, возможно, даже самым старым из всех, но почему-то всё равно продолжал жить на острове Эйрин. Эстафор беспрекословно выполнял свои обязанности день ото дня. Вся его жизнь ограничивалась работой, а когда тот не работал, то с большой вероятностью спал.

- Всё ещё здесь? - спросила Мира.

- Оберегаю лебёдку от коз, - с отчаянием произнёс Мартелл, переведя взгляд наверх.

- Ты разве не должен быть наверху и помогать Эстафору?

- У меня что-то вроде стажировки, - ответил он.

Пройдя чуть дальше к пчелиным сотам, она была остановлена.

- Постой. Извини за вчерашнее. Это было не лучший мой день, - встав с земли, сказал Мартелл.

- Всё в порядке. Я понимаю.

- Это так странно, оказаться в таком месте. Как вы его называете? - спросил он.

- Островом Эйрин. Мы находимся на первом из небес.

- На первом? И сколько их здесь всего?

- Как минимум три, о которых известно.

Мартелл подошёл чуть ближе к девочке и продолжил шёпотом.

- Скоро меня допустят к подъёмнику. Когда этот день настанет, возвращаться я не собираюсь. Понимаешь о чём я?

Мира испугалась этой спонтанной искренности и отступила назад, увеличив дистанцию.

- Эстафор чистит облака на втором ярусе. Выше него тебе всё равно не получится проскочить.

- Получится, если объединим усилия. Ты помогаешь мне, а я тебе. Слышал про твою историю. У тебя есть шанс самолично попытаться вернуть или хотя бы поговорить с ней. А можешь совсем не возвращаться, осуждать не стану. Перед тобой откроется совершенно новый мир. Сколько ты ещё собралась здесь бесцельно шататься, год? Карлику уже двести лет, хочешь, как и он остаться здесь навечно, или мы всё же доберёмся до того замка и начнём всё заново? - указав на Коралловый Замок, сказал он.

- Не думай, что знаешь всё обо мне, мы с тобой хотим разных вещей.

- Вот, смотри.

Мартелл оглянулся вокруг себя и украдкой достал из кармана небольшой коричневый футляр. Он зажал кнопку на переднем торце, и крышка отворилась.

- Компас? - спросила девочка.

- Не просто компас. Его стрелка направляет совсем не на север… Компас указывает его владельцу на то, чего он больше всего желает.

Во внутреннюю часть крышки был вставлен небольшой клочок бумаги, на котором виднелась часть женского лица.

- Откуда он у тебя?

- Достался от друга, - сказал Мартелл.

- Он сломан, тут даже направления не разобрать. Почему он крутится? - с недоумением спросила Мира.

- Был бы это обычный компас, я бы ответил, что из-за магнитного поля. Ваш остров находится строго на севере, но всё не так просто. Я переплыл весь земной шар, просидел тысячи часов в национальных библиотеках разных стран. Ты даже не представляешь, какого труда мне стоило найти это место. Я оставил целое состояние у частных коллекционеров и картографов. У меня есть только одно объяснение. Я нахожусь внизу, поэтому компас не может взять чёткий курс. Стоит мне оказаться на нужной высоте, он тут же возьмёт направление, я уверен. То, что мне нужно, находится там, - Мартелл указал на замок, - вы называете его Ивар. Замок, с тремя слоновьими башнями – место, где претворяются мечты. Именно туда я направляюсь.

- Что ты хочешь от него получить?

- Возьми.

Мартелл передал компас девочке. В её руках тот продолжал лихорадочно крутится.

- С чего ты вообще решил, что он указывает на желания? У меня он точно так же крутится во все стороны.

- Потому что мы преследуем одну и ту же цель. Вот, дай мне свой кулон.

- Нет, отойди от меня!

- Я докажу тебе, поверь. Всего на пару секунд.

Мира стала настороженно снимать кулон со своей шеи. Она не сильно доверяла ему. В её глазах он всё ещё продолжал оставаться незваным гостем. Обычно правдой является то, во что хочется поверить. А его слова определённо вызывали именно это, по крайней мере на первый взгляд.

Мартелл взял кулон в руку и завёл кулаки на спину, попытавшись запутать. Затем выставил обе руки перед девочкой.

- Подумай о кулоне и выбери, - сказал он.

Вдруг стрелка компас начала замедляться и спустя пару секунд уже указывала на правый кулак. Мартелл развернул руки, и кулон действительно находился там.

- Теперь веришь?

Верёвка, привязанная к столбу стала колебаться чуть сильнее, а колокольчик, прикреплённый к щитку, прозвонил пару раз.

- Нам нужна незаполненная бумага. Впишем туда свои имена и дело с концом. Покажем её Эстафору, тот и ухом не поведёт. Старик слишком долго здесь сидит, чтобы иметь дело хоть до чего-то. Хочешь стать такой же?

- Разных людей много. Кому-то и пары месяцев хватает, как на них приходит разрешение.

- Ну да, конечно. Можешь верить в эти бредни. Пока ты сама не возьмёшь ситуацию под контроль – ничего не изменится. Как долго ты здесь?

- Около года.

- И со сколькими из людей ты успела подружиться? Думаешь спустя двести лет что-то изменится? Старушка даже не попрощалась, а ведь вы были близки. Ушла сразу, как только появилась возможность.

- Ты ничего не знаешь о ней! - грубо ответила Мира.

- Прости. Я не хотел обидеть. Наверняка, она была замечательной женщиной. Но это не меняет того, что это – тюрьма. Мира пойми. Уверен, ты прожила достойную жизнь в прошлом, разве теперь ты не заслуживаешь всё закончить и начать всё с чистого листа? Деревья, разноцветные цветы, улыбки… Всем этим они пытаются отгородить тебя от сути, бросая «песок в глаза». Ты не достаточно настрадалась? Не теряй здесь времени. Всего пара образцов и тебя ждёт новая жизнь, какую только сама пожелаешь. Придумай, как пробраться к мэру в кабинет. А я пока спущу старика.

Мартелл отдал кулон Мире и забрал компас обратно. Направляясь в сторону столба, он перевязал верёвку от него к мельничному барабану, затем принялся сгонять в него коз. Закончив, тот закрыл калитку, и они принялись идти вперёд за подвешенными яблоками, тем самым раскручивая его. Верёвка стала активно наматываться на стержень, закреплённый вблизи. Лопасти мельницы ускорились, а подъёмник, только что появившийся из-за облаков, стал медленно спускаться вниз.

- Подумай. Если поможешь, я отвечу на все твои вопросы, - добавил Мартелл.

Эйрол подошёл к Мире и передал апельсиновый сок.

- Спасибо, - ответила она, направляясь к пчелиным сотам, - уже дали работу?

- Ничего конкретного, пока не работаю, но готов всегда. Вот, хотя бы коз отгонять от лестниц. Они это ведь не специально, просто не понимают, что делают. Их нельзя винить. Некоторые совершают плохие поступки, не осознавая их вред для других. Либо же они наоборот знают что-то, чего не знаем мы. Тогда получается, что это мешаем уже мы. А те лишь норовят сделать, как лучше.

- Как он тебе? - спросила Мира, глядя в сторону Мартелла.

- С характером… Я еле вырвался от его военных историй, - произнёс Эйрол.

- Да нет же, как тебе этот новоприбывший?

- А-а-а, ты о нём. Одержимый. Все мысли только о том, как бы выбраться отсюда.

- С тобой он тоже проворачивал тот фокус с компасом?

- Компасом? - удивлённо переспросил Эйрол.

- Неважно, забудь, - оборвала Мира

- Лучше не доверяй ему.

- Но мы и с тобой были незнакомы ещё вчера. Я выставила тебя под дождь.

- Сам виноват, нельзя было заявляться так рано. Мартелл никогда не выберется отсюда, пока не получит подписанную мэром бумагу. На сколько я понял, он с Эстафором работает в паре уже многие десятилетия, и обманом заполучить лист не выйдет.

Глава 4

Старый воитель,

Небо в печали.

Парус сверните,

Ветер крепчает…

Мартелл и Эйрол стояли напротив роскошного дубового стола, с овальным прожилком у края, вокруг которого просматривались изгибы отполированных волокон. В глаза сразу бросалась откусанная часть с боку. След от прикуса выглядел настолько внушительно, что было безумно не по себе представлять его владельца. Опирался он на четыре резных балясины, походивших на феникса. По другую же сторону располагался мэр, дабы соответствовать своему уровню, он стоял на стуле и размашисто бросался указкой в распластанную карту, будто это был меч. Со стороны могло показаться, что тот объясняет план захвата небольшой страны, но кажется их собрание было не об этом.

- Это не для вас. Бойцы, сегодняшняя задача – третий сектор у подножья Гипериона. Цель: вымыть, вычесать и распределить единицы по водотокам для переправки.

- Я боюсь высоты, - неуверенно произнёс Эйрол.

Мэр тут же переступил на стол, пройдя по всей карте. Он встал напротив него, опёршись указкой.

- Назови имя, - произнёс он.

- Моё? - дрожащим голосом мальчик переспросил.

Мэр повернул голову в другую сторону.

- Как думаешь, он притворяется размазней или правда никчёмный?

- Парень наберёт, - сказал Мартелл

- Так и есть! Ты здесь для того, чтобы передать опыт. Преемственность… Кто-нибудь знает, что это? Это, когда перенимают. Ты перенимаешь у него, а он у тебя. И вместе вы становитесь элитой нашей гвардии.

Выждав секундную паузу, он спросил.

- Как ты проплыл сквозь ледник?

- Корабль дрейфовал пару недель, - ответил Мартелл.

- В глыбе льда?

- Это был военный корабль. Стенки корпуса укрепили для мортир. Сейчас такие используют как экспедиционные. Война приносит слишком много убытков.

- Да, в моё время таких было всего парочка, и все у французов. Ты случайно не из этих? Ну, тех, кто предпочитает есть бедных лягушек взамен нормальной еды.

Мартелл немного смутился. Было видно, как ему не хотелось отвечать на личные вопросы. Заметив это, Оккервиль простучал несколько раз по столу своей указкой.

- Ладно, храни свои секреты. Однажды они всё равно станут никому не нужны.

Громко соскочив со стола, он продолжил.

- Эстафор выдаст вам всё необходимое. Ваш корабль уже пришвартован, - указывая на подёмник, через окно сказал он, - наш гелион, конечно, не такой новый, но свое дело знает. И ещё, не забудьте выгрузить с него мешок с кольцами, вам он ни к чему. Позже Эстафор перетрёт их.

Из-за двери послышались возмущённые крики женщины, а через секунду она уже ворвалась в кабинет. Её настрой был на столь серьёзен, что рвения хватило бы и пройти даже сквозь стену.

- Вот же он… Как я вовремя. Не хотите мне ничего сказать? - спросила женщина.

- Маргарита… Как давно мы не виделись! Что нового у тебя произошло? - боязливо спросил мэр, взглядом указывая своим прошлым гостям на выход.

Под шум ругающейся женщины, они постарались быстрее покинуть комнату.

- Ты знаешь, что у меня произошло! На прошлой неделе я требовала от тебя перенести мой стенд от палатки с шоколадом. Ты проигнорировал это, и теперь имеешь наглости смотреть мне в лицо?

- Но это же просто арбуз в шоколаде, шоколадный арбуз – это ведь даже не совсем шоколад…

Из кабинета продолжали доноситься крики.

- Они не будут стоять около меня!

- Маргарита, ведь это только приблизительно, чтобы распределить площадь. Конечно, мы найдем им новое место, - мэр взял со стола лист бумаги и пригляделся, - вот, например, поставим около стола с нардеком или с арбузным желе. Я прекрасно всё помню. Моя голова… Она ведь как… Она, как муравейник, работает и помнит обо всём и всегда, думаю не покладая рук.

На самом деле он вспомнил про неё только сейчас, и был невероятно растерян внезапному визиту.

Дойдя до лужайки на заднем дворе и обойдя мельницу вокруг, они увидели заднюю дверь, из которой в темноте едва просматривалась только макушка старика. Он рылся так, будто пытался найти в этой свалке что-то важное. Хотя лучшим решением было бы вовсе запереть эту дверь на замок и никогда больше не открывать. Среди жителей ходила легенда, что временами из этого хлама собирается огромный великан, размером с саму мельницу, но тот не может выйти из-за крохотной двери. Поэтому ему остаётся только одиноко сидеть в своей клетке и биться головой об потолок. Иногда, в самые тихие ночи, прислушавшись к дому, можно услышать, как тот изредка хнычет, грохоча гвоздяными слезами.

- Извините, - начал Мартелл.

- Иду, да. Сейчас вот достану эту метлу и пойдём, - Эстафор из последних сил попытался вытащить её из-под завалов. Он достал и оказалось, что это была совсем не метла, а грабли с напрочь загнутыми зубьями, - что ж, пока и эта сойдёт, - сказал он.

Мартелл тяжело вздохнул, надев вытянутую улыбку, спросил:

- Может тут есть что-то вроде пылесоса или воздуходувки?

- Я скажу вам так. Чем сложнее прибор, тем чаще он ломается. Довольствуемся тем что есть, поезда к нам редко заглядывают, - произнёс Эстафор.

Рассовав весь инвентарь им в руки, он медленно поковылял к Калиновому подъёмнику. Его так назвали из-за ягод, которые вечно падали на него с ветки неподалёку. Они выгрузили мешок с кольцами на землю. И втроём забрались внутрь корзины. Констанция потянула рубильник около барабана, сбросившего сверху подвязанные яблоки, залитые сильно пахнущей карамелью. Козы, которые ещё пару секунд назад занимались своими козьими делами, тут же сорвались с места и принялись за ними идти, приводя колесо в действие. Нельзя сказать, что они были голодны. Просто в моменты, когда им было нечего делать, те привыкли есть. Констанция отправилась внутрь дома, в то время подъёмник начал медленно подниматься.

Снизу стояла небольшая корзина с яблоками для перекуса. Эйрол взял одно из них, но случайно обронил его за борт. Испугано посмотрев на остальных, тот сделал вид, что ничего не произошло. Вдруг, подъёмник остановился.

- Всегда мечтал застрять в подъемнике посреди неба, - сказал Мартелл.

- Ты невероятно везучий человек, раз твои мечты сбываются, - смотря вверх, ответил Эстафор

- Теперь мы будем жить здесь?

- Нет, мы ждём.

- Ждём чего?

Упавшее яблоко появилось сверху и стало лететь в их сторону. Поймав его рукой, Эстафор передал Эйролу.

- Будь осторожнее. – сказал он, и сразу обратившись к Мартеллу произнёс, - Ждём, когда барабан снова завращается. Что тут неясного? - в тот же момент, когда он закончил фразу, подъёмник снова покрался вверх.

Добравшись, они остановились. Первое на что Мартелл обратил внимание, это то, что лиана закончилась. Выше не было абсолютно ничего, кроме белых хлопьев неба. План, намеченный в его крайних уголках мыслей, постепенно терял целостность и разрушался. Не то, чтобы он действительно думал, что ему удастся сбежать таким глупым способом, особенно после инцидента с лестницей и яблоком, но надежда не угасала. Ему было понятно, что некоторая сила держит их в этом месте и не даёт уйти. Оглянувшись по сторонам, они заметили огромное дерево, величественней, чем всё, что они с Эйролом видели в своей жизни. Его массивные ветви, будто громадной паутиной нитью, окутывали всё пространство в округе. Ствол представлял сразу несколько сплетённых между собой деревьев, уходящих высоко вверх. Крона выглядела, как поляна, в центре которой лежала некая птица, сопящее дыхание которой повергало в трепет все листья. Считалось, что из-за этого дыхания на земле появляется ветер.

Подойдя ближе, они разглядели, что помимо жёлтых листьев на дереве также располагались удивительные побеги, напоминавшие некого рода спиральные ракушки, которые свисали подобно яблокам на апельсиновом дереве. По этим небесам же проходили пару ручьев, воды которых стекали вниз. Повсюду были опавшие ракушки, светящиеся перья и листья. В местах подобных этому никогда не было осени, а только вечное лето. Было не совсем ясно, почему те листья были жёлтого цвета.

- Мы будто во сне, - сказал Эйрол.

- Почти, всё-таки до сна ещё будет низковато, - ответил Эстафор.

- Что это за птица на наверху? - перебил их Мартелл.

- Она и есть жизнь, в каком-то смысле. Она хранитель этой вселенной. Благодаря Эйрин мы с вами и можем странствовать по этому миру. И кстати, благодаря ей, я сегодня видел море во сне. Кто-нибудь из вас видел море?

- На земле его у меня было предостаточно, - лицо, губы и руки Мартелла всё ещё продолжали оставаться обветренными от мороза, поэтому он выглядел так, будто того мучили на протяжении месяцев.

- Эти воды смоют твои раны. Умойся.

Мартелл положил весь инвентарь на землю, зачерпнул немного воды руками и плеснул её себе на обветренное лицо. Оно в момент помолодело, а язвочки на руках затянулись. Приглядевшись в отражение, он разглядел Эйрола. По всем сторонам в округе были разбросаны те самые ракушки в форме спирали. Часть была закручена вправо, другая же влево. Объединяло их то, что в каждой из них двигался странный синеватый огонёк, который то уходил глубоко внутрь, то наоборот стремился к выходу, желая выбраться.

- Что в этих ракушках? - удивлённо спросил Эйрол.

- Души людей. Точнее то, что от них остаётся.

- И как они там оказались?

- Так же, как и ты. Они бывают очень изворотливы и имеют особенность доходить до тех краёв, о которых мы и помыслить не можем. Им не нужны ноги, чтобы совершать свои путешествия. Достаточно лишь мысли и попутного ветра.

Эйрол взял одну из таких в руки и присмотрелся, но внутри оказалось пусто. Огонёк отдалился в самый центр.

- Там ничего нет, - заявил он.

- Ты его напугал, конечно там ничего не будет. Сны смотрят с закрытыми глазами. Аккуратно поднеси её к себе, будто боишься расплескать воду.

Поднеся её и закрыв глаза, Эйрол услышал неразборчивый шёпот. Из-за обилия голосов было сложно разобрать слова.

Разговоры в аэрокосмическом штабе полностью заполонили помещение. Люди, находившиеся там, были очень взволнованы, совершая последние приготовления ко взлёту. Воодушевлённый работник подошёл к задумчивому мужчине, сложившихся лет, и пару раз похлопал его по плечу, немного припудренному белоснежными хлопьями мела. Сидящий мужчина повернул голову на него, будто проснувшись.

- Хорошая работа. У нас почти получилось, - сказал мужчина в явно приподнятом настроении.

- Ветрено, - выдавил из себя уставший мужчина.

Подошедший человек склонился с весьма серьёзным выражением и полушёпотом ответил:

- Я могу сейчас же выйти на другой конец полигона и начать дуть, что есть силы в противоположную сторону.

Измотанной улыбкой мужчина ухмыльнулся.

- Только скажи, я готов! - предложил тот.

- Ты внёс коррективы в бортовой компьютер, которые я отправил на прошлой неделе? - спросил невыспавшийся мужчина.

- Коррективы? - удивлённо переспросил тот.

Мужчина заёрзал на месте, резко поднял трубку телефона и начал судорожно набирать номер.

- Да ладно тебе, всё-всё, - протянувшись и прожав кнопку сброса, - я переслал их тому, новенькому, он всё подготовил. Говорил же, что у меня отпуск. Я проснулся в четыре утра и пришёл сюда только, чтобы посмотреть на твой триумф.

Мужчина в момент успокоился и перебил:

- Не я один занимался им.

- Ты руководитель, это твой проект. Я лишь получаю зарплату, и вообще мне больше по душе телевизор. Например, передачи про животных. Представляешь, вчера видел слона, который набирал в хобот воду и поливал зебр. В округе жара сорок градусов, а он заботится о зебрах, которые не могут целиком окунуться в лужу. И после этого они ещё смеют говорить нам, что человек – единственное разумное существо на планете? Мой сын даже не может принести стакан воды матери, а какой-то слон поливает зебр…

- Меньше бы смотрел телевизор, а больше занимался сыном.

- Так, это ещё и моя вина?

Послышался голос по громкоговорителю.

- Сергей Эдуардович, мы готовы, ждём вас.

Уставший мужчина на секунду замер. В шумном помещении неожиданно воцарилась тишина. Все головы были обращены на него, ожидая ответа.

- Мы ждали этого дня три года, мы готовы, - приглушённо сказал рядом сидящий человек.

Выждав паузу, мужчина подвинул микрофон ближе к себе:

- Говорит центр управления полётом. Тридцать секунд до старта. Как самочувствие астронавта?

- Полная готовность, астронавту не терпится попробовать космос на вкус, - послышался голос из динамиков.

Улыбнувшись мужчина продолжил:

- Время минус двадцать секунд.

- Переводим внешнее управление на внутреннее. Отцепка стабилизирующих тросов.

- Пятнадцать секунд.

- Последовательное зажигание. Запуск первой ступени.

Окрестность заполонил сильный шум с вибрацией от запущенного двигателя.

- Десять, девять, восемь, семь, шесть. Двигатели?

- Запуск второго двигателя.

- Пять, четыре, три, два, один.

- Все двигатели работают. Старт! Мы наблюдаем старт! Местное время – восемь часов десять минут. «Пионер 9» стартовал.

Всё внимание людей было устремлено в мониторы компьютеров. Напряжение среди персонала было столь велико, что казалось, будто между людьми вот-вот проскочит искра. Всё помещение начало ходить ходуном из-за вибрации, создаваемой взлётом ракеты носителя.

- Угол отклонения? - спросил мужчина.

- Минимальный.

- У нас получилось, боже! - сказал недавно подсевший.

Все люди в помещении подпрыгнули со своих стульев и начали аплодировать, параллельно крича что-то невнятное от радости.

Пришедший мужчина стукнул ладонями по столу и подорвался вверх.

- Да! - сказал он и похлопал того снова по плечу.

Руководитель наконец-то успокоился, когда узнал, что взлёт состоялся. Он посмотрел на окно стоящее справа от него, где виднелась ракета со спутником, и едва шёпотом промолвил:

- Прощай мой юный друг, доберись до звёзд.

Мартелл тоже пытался присмотреться в ракушку, но закрыл лишь один глаз.

- Это тебе не ружьё! - одёрнув его, сказал Эстафор.

На сцене стоял парень, вблизи которого была закреплена стойка с микрофоном. Вокруг располагались столы, битком забитые людьми. Бармен, смотрящий в плотно закупоренное окно, вдруг повернулся в направление сцены и торопливо показал расправленную пятерню.

- Пять минут, - прошептал он.

Услышав это, парень продолжил:

- Послушайте же, сколько наших с вами сил должны ещё выпить эти кровопийцы, чтобы вы наконец-то увидели что-либо дальше своего носа? Наш народ годами терроризируется ими, неужели вы не чувствуете это? Наши отцы боролись за свободу ради того, чтобы их дети терпели номера со штрихкодами на лбу? – спросил выступающий.

- О какой свободе ты говоришь, юнец? Я самый свободный человек в этом городе. Если бы мы не были свободны, то разве смогли бы безнаказанно прийти сюда по доброй воле? - прозвучал голос из зала.

В ту же секунду поднялся гул обсуждений людей.

Из-за стола попытался встать мужчина преклонных лет. Его правая нога не была в лучшей форме, поэтому тот попытался встать, придерживаясь за стол. Пару человек даже решили помочь ему, тогда как другие поднялись со своих мест и настороженно попросили присесть его обратно.

- Сэр, вас и так все услышат, не стоит подниматься. - с уважительной приторностью прошептал кто-то поблизости.

- Я сам! - оборвал его старик.

Престарелый мужчина явно пользовался большим почтением среди этих людей. Оттолкнув каждую из рук помощи, он самостоятельно поднялся. Указав своим костылём в сторону недавно говорящего, тот сказал:

- Меня вот что интересует, как ты, будучи обычным охранником, можешь ощутить свою свободу? - с ноткой грубости обратился он.

- Извините, я имел в виду, что нас никто…

- Закрой свой рот! - оборвав его он продолжил, - свобода не ощущается, ощущается несвобода. Моего сына отправили на исправительные работы в пятнадцать, и я ничего не смог сделать. Десять лет я не могу даже увидеться с ним. А теперь, скажи мне, десять лет из-за козырька кепки, закрывшей его номер. Это свобода!? - он снова посмотрел на парня и закончил мысль:

- Торжество справедливости через насилие столь же ужасное к насильнику… Завтра на этом же месте, а на сегодня всё. Расходись по своим просторным клеткам, и наслаждайтесь «свободой». Мои люди на твоей стороне, - обратившись к парню, старик опустил костыль и с усилием стукнул его о пол.

Послышался стук в дверь.

С усилием оторвав взгляд от раковины, Мартелл услышал голос Эстафора.

- Ладно, развлекайтесь здесь, а я пока пойду. Сталкивайте ракушки в реки так, чтобы они передвигались дальше. Эйрол, подметешь облака и отряхни их от пыли. Свет уже перестаёт через них проходить.

- Что будет, если она проснётся? - спустя пару секунд спросил Эйрол, но глянувшись по сторонам, старика уже не было. Густой туман накрепко обволок всё, что находилось дальше двадцати метров.

- Думаю, она не будет рада, - сказал Мартелл.

Он взял в руки обрубок, который выглядел, как грабли, и принялся за работу.

Спустя пару десятков минут непрерывной работы два спутника уже изрядно подустали. А неразговорчивость Эйрола лишь утомляла, но никак не спасала от планомерно идущей к ним, боли в спине.

- Почему ты всё время молчишь? Мне страшно, когда люди молчат. Это значит, что они думают о чём-то другом. Был у меня один друг на большой земле, однажды он начал подолгу молчать и не обращать ни на кого внимания. Так через пару недель, выяснилось, что он женился, и у него появилась дочь, - шуточно сказал Мартелл, будто пытаясь развеселить того и начать разговор.

- Просто занят работой, да и не выспался к тому же. Трудно привыкнуть к новому месту, - ответил он со следами прошлогоднего сна на глазах.

- У тебя были дети? - подхватил Мартелл.

- Пока ещё смутно разбираюсь в памяти. Сказали, что это пройдёт через пару недель, но не знаю хочу ли этого. Гораздо комфортнее не знать, кем ты был, чтобы лишний раз не разочароваться.

- В своей жизни я не был образцовым примером, но покажи мне лучшего. Где он? Любая жизнь захламляется сверху пылью, будь то мусорной или придорожной. Гораздо важнее, кто живёт у тебя внутри сейчас, а не вчера.

- Сейчас мы единственные чистильщики облаков… - ответил Эйрол.

- Мы не единственные, мы первые в мире чистильщики облаков. И на моей памяти, мы пока лучшие из всех, кого я знал. Во всяком случае можно считать так, пока никто не доказал обратное, - сказал Мартелл.

Облака, которые раньше походили больше на грозовые тучи и всецело были покрыты пылью, сейчас выглядели образцовыми и тщательно вычесанными.

Отойдя пару секунд от улыбки, Мартелл продолжил:

- Знаешь, отправившись сюда, я столько читал и слушал про эти места от людей многих народов. И описания каждого практически в корне отличались друг от друга. Разные представления, но одна история, пересказанная тысячу раз. Кто-то говорил про клубничные айсберги, кто-то про молочные океаны, кто-то и вовсе верил, что это место находится под водой. Это так странно, чем больше неизвестность, тем абсурднее мифы, которые её слагают.

Эйрол ничего не ответил на это, но вскоре перевёл тему в другое русло.

- Впервые вижу того, кто по собственной воле захотел попасть сюда, - сказал он, - точнее даже не «попасть», а… Ну понимаешь, обычно такие решения принимаются без нас.

- Не воля привела меня сюда, а цель. И цель разумная, хоть и абсолютно сумасшедшая. Вот представь себе дом. Твой дом, который ты не берёг, и вечно был в разъездах. Ты появляешься там не так часто, но всегда знаешь, где он. Тебе нравится каждая его деталь, хоть ты и не участвовал в его строительстве. Однажды ты приезжаешь в него снова, а он разрушен. Ураган под чистую снёс все его стены и выбил окна. Теперь ты бездомный. Куда идти, если у тебя нет дома?

- Можно пожить у друзей и построить новый, - сказал Эйрол.

- Мне не нужен новый. Знаешь что-нибудь о корабле Тесея?

- В общих чертах.

- Пересобранный корабль будет всё тем же, на котором ты отплывал?

- Абсолютно тем же. Ведь если надеть новые ботинки, то мы не станем другими людьми.

Посмотрев на свои растрёпанные башмаки, Мартел ответил:

- Да, но что, если бы тебе вдруг сказали, что твоих ботинок больше нет. Стал бы ходить босой? Мир не оставил мне выбора, поэтому я заставлю ураган пронестись обратно.

- Может, если тебя оставили без выбора, то и выбирать не стоит?

Мартелл посмотрел вдаль тумана, будто пытаясь охватить взглядом его полностью.

- Очень часто я задавался этим вопросом, и слишком далеко зашёл, не ответив на него. Возможно, это место для меня и стало следствием «безвыбора».

Выждав паузу, он перебил обоюдное молчание:

- Темнеет, - оглядываясь по небу, сказал он.

- Солнце едва под нами, - непонимающе возразил Эйрол.

- Да нет же, темнеет темнеет, если не сейчас, то уже скоро. Думаю, нам пора. Собирай всё, и подождём старика у лебёдки, - указывая на пустое запястье без часов, сказал Мартелл.

Собрав весь инвентарь, они принялись ловко перешагивать небольшие ручейки.

- Как бы не оступиться, иначе мои ботинки явно не переживут такого, - с приподнятым настроением сказал Мартелл, и в ту же секунду обронил щётку в один из потоков. Её стало медленно, но верно уносить всё дальше, пока он наконец не решился скинуть все вещи на землю, - как же я обожаю это… - он пробормотал себе под нос и отправился за ней, - сейчас вернусь, - добавил он.

Подходя всё ближе к щётке через густой туман, он заметил, как из маленького ручейка она плавно перетекла в довольно широких приток. Ускорив шаг, Мартелл старался как можно пристальнее вглядываться в реку, чтобы не упустить щётку из виду. Спустя секунду он заметил несколько образов животных, появившихся в воде.

Кажется, это была старая волчица, которая заметила, что её ребёнок угодил в браконьерскую петельку. Она затянулась вокруг лапы малыша и потянула того вверх. Взъерошенная мать тут же направилась в направлении ловушки, но сколько бы та не пыталась допрыгнуть до волчонка, у неё ничего не выходило. Обнюхав все окрестности, она краем глаза разглядела вторую петлю, расположенную рядом. Ещё раз посмотрев на то как беззащитно барахтается её ребёнок, она направила свою левую лапу в петлю. Устремившись к нему она накрепко, но с шелковистым трепетом вцепилась зубами в его шиворот, а когтями правой лапы попыталась перерезать подвешенную верёвку над ним. Её правый глаз сверкнул, будто предельно заострившись на этом моменте. Волчица перерезала верёвку своими когтями. Ветка, не выдержав точечного веса, сломалась, и те кубарем полетели вниз.

Структура длительности в этой сцене будто всецело зависела от направления движения Мартелла. Пока он шёл вперёд, его видение имело прямую направленность. Как стоило ему сделать пару шагов назад, время останавливалось и шло в обратную сторону. Ничего не понимая, он продолжил идти дальше, чтобы узнать, чем это закончится. Ускоряя шаг, тот всё увереннее направлялся вперёд до того момента, пока земля под его ногами не закончилась.

В секунду, когда большая часть его тела уже стремилась к свободному падению, он что есть силы пытался ухватиться за первый попавшийся корень, свисающий с обрыва. Потревоженные кусочки земли посыпались в испуганные глаза, полностью дезориентировав его, а хлипки корень вырвался вместе с его дрожащей рукой.

Однажды я сидел напротив горящего костра и случайно разглядел небольшого жука, ползущего прямиков в него. Помнится, в тот момент я подумал: «Достаточно ли жук умён, чтобы обойти костёр? ». Из-за сильного языкового барьера с ним, я так и не решился его озвучить. Помотав своими усищами с пару секунд, он всё же сделал правильный выбор и развернулся, что несомненно дало мне повод для одномоментной радости. «До чего же умный жук» - сказал я себе. Уже едва позабыв про него, к костру подошёл мужчина лет сорока пяти, но также с усами. Он схватил короеда за тельце и выбросил его на раскалённые ветки.

Трудно сказать зачем он это сделал. Если честно, то мне было глубоко всё равно на этого глуповатого мужчину и даже на костёр, который совершенно не согревал мои ледяные руки. Весь оставшийся день лоб продолжал сверлить лишь один вопрос: о чём думал жук, когда его бросали на угли?

Помнится, один драматург как-то написал: «Быть или не быть? », - до наших времён эта фраза дошла именно в таком виде. Не возьмусь судить насколько хорошо русский перевод отображает суть этой идеи, но как по мне, то более лучшим вариантом могло бы стать слово «жить». Жить или не жить? Достойна ли эта жизнь со всеми её мерзостями и страданиями того, чтобы досмотреть её до конца? Один умирает от выпитого яда, другой из-за отравленного клинка, третий погибает в бою от руки отравленного горем друга. Почему же раз за разом герои этих историй выбирают путь погибели. И принимают ли они эти решения сами? Не знаю, но кажется в тот момент я был единственным человеком в мире, которому было искренне жаль того жука.

Так глупо, ведь я посвятил этому поиску большую часть своей жизни, а теперь, дойдя почти до конца, я захлёбываюсь волнами воздуха, несущими меня обратно. Двадцать лет я думал, что знаю цель своего путешествия, но каждый раз, дойдя до очередного горизонта, она всё ускользала и перемещалась чуть дальше. Чем чаще переезжаешь, тем чётче становятся контура дома, но даже, стерев все ботинки под ноль, я продолжал его отдалять. Может быть, даже после самого бессмысленного путешествия, мы и становимся более самыми, чем были до, но зачем нам вообще нужна эта самость?

Капли воздуха бесновато падали на землю, но не разбивались, а как бы подпрыгивали, подлетая на секунду вверх, словно попрыгунчики. Когда я летел с этого злосчастного водопада, я понял, как болезненно скучаю по тем временам, когда моим единственным развлечением было лежать на кровати и наблюдать за жуками. Когда отрывистые кусочки земли пытались догнать меня и укутать в своё пыльное одеяло, я осознал на сколько прекрасное было чувство пустоты в желудке, страдающего от морской болезни. Когда цветущий корень этого удивительного дерева столкнулся с моим лбом, до меня наконец-то дошло, как редко я поливал ту розу, стойко стоящую на подоконнике моего уже несуществующего дома. Но только, когда мои руки по своему естеству всё ещё пытались изо всех сил ухватиться за порывистый ветер, я понял, как сильно хочу жить.

Уже изрядно смирившись с этим, Мартелл мысленно приготовился к самому худшему исходу. Как вдруг, одна из свисающих лестниц обвилась вокруг него и медленно потащила его вверх.

Густой воздух, будто приливной волной, вытолкнул Мартелла на землю. Он судорожно прополз пару метров обратно от обрыва и обратил внимание на крону дерева. Феникс был всё в том же положении, но его глаза оказались открыты и пристально смотрели на него. Он почувствовал, как его горло сковала сухость, а все мысли были охвачены страхом. Один глаз феникса мелькнул чистейшим блеском, и в ту же секунду Мартелл оказался стоящим напротив обрыва, будто ничего из этого и не происходило. Он посмотрел на дерево, но изумрудные глаза Эйрин были каменно сомкнуты. Её зрачки за веками были в постоянном лихорадочном движении, будто те просматривали все сны, которые есть этом в мире, одновременно.

Вернувшись обратно к лебёдке, он увидел Эстафора, стоящего рядом с Эйролом.

- Мы уж думали, что ты сбежал, - сказал Эстафор, - хотели отправляться без тебя.

- Кажется, я упустил ту щётку, - сказал он.

- Ту, которая у тебя в руках? - Эйрол указал рукой на ладонь Мартелла. В ней и вправду была та самая щётка.

Чувствовалось, будто рука сама её держит без чьей-либо помощи. Но как только Мартелл обратил на неё внимание и сосредоточился на ладони, кисть отпустила её, и та упала на землю.

- Грузите всё в подъёмник. Вас уже ждут, поможете Маманину и Папанину со стульями и палатками для ярмарки. Перетаскаете немного реквизита, а то они совершенно не успевают всё подготовить. Скоро солнце меж волком и собакой, а у нас ещё ничего не готово.

Глава 5

Сменяя панихидой мир,

В фальцете бедствующих лир

Идут навстречу мартовские иды.

В обычные дни музей арбузного периода не пользовался излишней популярностью среди жителей. Преимущественно они увлекались делами в пределах собственного дома и не любили расхаживать попусту. Наверное, это всё тянется ещё со времён той самой истории, которую распространял один сумасшедший домосед с улицы «Пять углов». Всем людям, которые интересовались его «увлечением», он отвечал так: «Чем чаще вы ходите по улице, тем сильнее стираются ваши ноги». В пример же он ставил безумно активно мэра Оккервиля.

- Будете много ходить - станете как он, - говорил тот.

К слову, у них с мэром были ещё давние счёты между собой. Как-то раз ночью тот пытался обманом выкрасть всех пчёл с его фермы, приманив их баночкой арбузного мёда. Было даже разбирательство и гражданский суд, в котором жители на общем собрании решали, как отнестись к подобной выходке. Голосованием было принято решение, что пчёлы не принадлежат кому-либо из жителей, и те в праве сами решать, где им жить. С тех пор Оккервиль нанял Эстафора на работу, чтобы тот пристально следил за непрошенными гостями. Старику даже построили небольшой домик, в котором он живёт и по сей день. Построил его, к слову, Алон Киханов, тот самый заведующий арбузного музея. В своём юношестве он был яростным противником мельниц и считал, что те лишь чудовищные великаны. Главной свой целью он считал победить их и избавить наконец мир от зла. После долгих размышлений на острове Алон всё же понял, что не такие уж они и противные, как ему казалось. Одну он даже соорудил рядом с тем домиком, чтобы перетирать золотые кольца, которые оставляют люди, когда поднимаются наверх. Эту золотую пыль чаще всего используют в качестве удобрения для различных растений и даже для самого Гипериона.

По характеру Алон был безумно мечтательным человеком. Наверное, поэтому он решил построить свой парк. За всю свою жизнь он не сделал ничего стоящего, зато остался прекрасным человеком, что с лихвой могло перекрыть все его недостатки. Он был высокий, худой и очень сутулый, а на лице красовалась довольно длинная бородка. Казалось, что ему нравилось принимать в свой дом гостей и проводить экскурсии по музею, но абсолютно точно было очевидно только одно – его особенная любовь к солёному кофе. Понятия не имею, кто надоумил его на эту сумасшедшую пристрастию, но ходили слухи, что он выпивает по десятку кружек на дню. Это неудивительно, ведь сколько стаканов было в его посудной лавке!

Люди говорят, что о человеке можно судить по опрятности его туфель. Так вот, наш смотритель ходил в двух парах одинаковых тапок, домашних и выходных. Обе пары выглядели одинаково дряхлыми со всех ракурсов, хоть он не часто выходил за пределы парка. Видимо, после определённого времени становится неважно насколько ты аккуратен, и каждой паре обуви приходит конец. Точно не знаю, зачем он продолжал их носить. Обычно людей держит страх неизвестности, они привыкли, что все перемены в их жизни к худшему, поэтому и мирятся с неудобствами, пока их можно терпеть. Что не сказать о его музее, который день ото дня поражал образцовым порядком. Зная его, иногда невольно задумываешься: а может не стоит смотреть только на обувь?

Сегодняшний же день был особенным. Это был единственный день в году, когда число посетителей превышало количество чудаковатых арбузов внутри парка около дома. Эйрол остановился напротив русалки, набитой внутри соломой. Она сидела на земле, а около неё с поднятой головой находился такой же набитый соломой дельфин, держащий на кончике своего носа арбуз. Алон очень гордился своими экспонатами. Он считал их намного лучше тех, которые выставляли остальные жители на площади “Семи холмов”, хоть и порой отличия были минимальны.

- Русалки существовали на самом деле? - спросила Мира

- Пока живы сказки – будут живы и они, - ответил Эйрол

- А если все разом перестанут читать?

- Тогда у человека, придумавших их, будет на одну тайну больше. Вот будет он идти и думать, что знает тайну, а все остальные нет, и станет наверно счастливее.

- Либо не будет.

- А может и так!

Во времена, когда мир не был ещё столь разнообразным, земля представляла из себя иссушенную глыбу, на вершине которой сияла огромная ледяная шапка. У богини Терры было три дочери: Эйрин, Аида и Ления. Всё время они проводили около скалы льда, вырезая из неё удивительные фигуры различной формы. Позже они складывали их на вершине ледяной скалы, где тех постепенно разрушал ветер. Матери стало безумно жаль, что талант её дочерей бесцельно пропадает зря, и она решила собрать их у подножья шапки, выдав каждой дочери по одному пустому кувшину.

Богиня Терра собрала воедино всю силу и выпустила мощнейшую молнию в лёд. На шапке стали расползаться три трещины, по стенкам которых начала растекаться вода. Мать повелела заполнить каждый из кувшинов доверху и отправиться в путь по земле, заполняя каждую впадину водой. Эйрин, как старшей сестре, было велено заполнить гигантские океаны. Аида взялась за более мелкие озёра. Ление же было поручено связать все эти впадины реками, чтобы вода омывала все отдалённые уголки планеты. Вскоре, вблизи заполненных углублений стали появляться небольшие ростки зелёных трав, меж которых начали расти потрясающие своей красотой деревья, цветы и кустарники. Три сестры тысячелетиями трудились не покладая рук, пока земля не превратилась в удивительной красоты заповедник, полный зелени и цветов.

Как-то раз, за облаками Эйрин увидела странный дым, исходящий из скалы поодаль. Присмотревшись, она разглядела огромный вулкан, испускающий искры по всем сторонам своих бортов. Она была поражена величию и в то же время безумству, которое тот мог противопоставить всем стихиям. Казалось, что даже само небо считается с его могуществом, а земля буквально трещала по швам, сотрясаясь от каждой его грязной молнии, образованной в облаке пепла.

Чтобы показать свои чувства, девушка решила сделать ему подарок. Выбор пал на прекрасный остров. С первого взгляда он был настолько сильно обвит разнообразными деревьями, что вовсе походил на изумруд. В честь такого события девушка надела свой самый красивый венок с ледяными гроздями. Будучи ребёнком, она слепила его из осколков, лежащих у подножья ледяной шапки, и с тех пор не расставалась с ним.

Преисполненная счастьем Эйрин пришла к возлюбленному и вручила свой подарок, но вулкан только усмехнулся и выплюнул остров обратно в океан. Всплеск был такой силы, что сумел расплескать часть воды, образовав плеяду морей по всему земному шару. Она обиделась и изо всех сил топнула по нему, нечаянно обронив одну ледяную горошину, из венка, в жерло. Сняв веточку с волос, девушка спешно покинула это место. Та была настолько опечалена, что даже не заметила, как порезалась кистью руки об острые камни, которые торчали у склона. Капельки крови стали медленно стекать по ветви, захватывая всё больше и больше гроздей, пока все ледяные зёрнышки не приобрели алый цвет. Некоторые из капель упали даже на вулкан и стали стекать к подножью. Спустившись к океану, та дошла до того самого острова. Она положила ледяной венок поодаль, чтобы приливные волны не смыли его, села на берег и начала плакать.

Днями и ночами океан впитывал эти слёзы, пока воды в нём не приобрели солёный привкус. Времена менялись, остров всё сильнее стал увядать, а листья желтеть. И только Эйрин всё сидит на берегу океана, продолжая лить слёзы по своему потухшему возлюбленному. Даже могучий ветер был не в силах высушить её заплаканные глаза.

Обе сестры неоднократно пытались утешить её, но та непреклонно молчала. Тогда младшая из сестёр, Ления, попыталась пролить на том острове три реки, дабы тот снова расцвёл. Оставленная веточка вскоре проросла в вечнозеленое дерево, которое назвали Гиперион.

Другие впадины сёстрам пришлось заполнять уже самим. В какой-то момент, Ление надоело перебираться по скальным горам, и она решила отдохнуть на одной из равнин в низине, а остатки воды в тайне от всех разлить из кувшина невпопад, чтобы закончить побыстрее. Ления поднялась на самую высокую гору и выплеснула воду на землю. Спустившись, она положила кувшин, а сама легла на равнину, чтобы отдохнуть. Капли из лежачего кувшина продолжали стекать на землю, и спустя время появился мох, всецело укутавший её в свои объятия. Вода, вылитая наспех, образовала зыбучие болота, в которых успешно может расти только тина. И по сей день Ления спит, укрытая своим зелёным одеялом, и не желает просыпаться. С тех пор, усталость и недостаток трудолюбия стали назвать ленью.

- Ну чего вы тут стоите, пойдёмте же дальше, в этом году я, пожалуй, побил свой рекорд по количеству экспонатов, - сказал Алон.

Настрой того был очень весел. Видимо, он хотел обратить взгляды людей к большему количеству экземпляров. Пройдя дальше, он всё не переставал рассказывать про свои арбузы.

- Вот вам, жемчужный арбуз. Я специально спускался вниз на землю, чтобы выловить этого огромного морского моллюска. Вы бы только видели, как я держал его челюсти. Пожалуй, это было одно из величайших сражений всех времён. Если бы моя рука соскользнула, то он бы с лёгкостью смог проглотить меня целиком. Но гигантский рот был повержен! А трофей вы можете наблюдать у себя перед глазами, - указав рукой на арбуз, сказал он.

Все понимали, что это была не настоящая жемчужина, а всего лишь арбуз, перекрашенный в белый цвет. Как те, что он выращивает у себя на участке. Люди, стоящие рядом, всё равно продолжали слушать и рассматривать его шедевры «арбузостроения». Раковина моллюска была сделана из ткани, набитой травой или обычной соломой, сказать точнее было трудно.

- Луна отражается на морской глади и опускается на дно, проникая в раскрытые раковины. Чем дольше этот комочек в ней лежит, тем больше жемчужина становится. Представляете, сколько пролежала эта, пока я её не забрал?

В парке было множество кропотливо выстроенных фигур. Тут были соломенные гнёзда, в которых красовались пасхальные арбузы с осьминогами. Где-то вдалеке виднелся зеленоватый колобок и даже трёхголовый дракон. Далее они прошли секцию с большой арбузо-рыбой, на которой располагался город. Такой, своего рода, рыба-город, который лежал поперёк водоёма. Осмотрели и “Тыгыдымского кото-арбуза” и ещё многое другое. Заканчивалась экскурсия весьма необычным арбузом, к которому сзади были прикреплены четыре деревянные палки, создающие видимость полета.

- А это что? - поинтересовалась Мира.

- Да так, привиделось мне, значит, однажды, что люди летать на таких будут. Внутри летать. Вот я и сделал. Если и вправду будут, то я первый, кто вам об этом рассказал! - ответил Алон. Сверху экспоната располагалась табличка с надписью – «Пионер 9».

Люди снисходитльно покачали головой, не поверив ни единому слову.

Вдруг, послышался голос Вланеса по громкоговорителю, который был ведущим:

- Итак, по промежуточным итогам нашего соревнования Миссисипи выбывает из турнира. Нам всем безумно жаль, но как бы не так, ведь сейчас нас ждёт ошеломительное противостояние двух бесспорно самых больших любителей поспать. “Туман” – громадная собака ростом со взрослого мужчину, а может быть даже с двух мужчин, если вы понимаете о чём я. Он продолжает выступать против кошки “Серебрянки”. Только посмотрите на этот взгляд за закрытыми глазами. Кажется, эта кошка чувствует близость победы, так или нет? Об этом мы узнаем ещё через два часа, а может и три, а может и даже четыре… Торопиться нам всё равно некуда, ведь каждый из нас уже давно приехал, - сказал голос, пока кто-то не попытался вырвать громкоговоритель из его рук.

- Отпусти, кому говорю! - Оккервиль выхватил его и уже сам продолжил речь, - приношу свои извинения. Да, как уже сказал мой коллега, праздник Ив продолжается, специально ко дню всех святых. Напоминаю, что вы также можете оценить арбузный лимонад, желе, и абсолютно бесплатно попробовать арбузный мёд, который мы с женой изготавливаем по оригинальной технологии. Не расходитесь далеко, через пару минут вас ждут увлекательные соревнования по поеданию арбузного печенья на скорость, парад-карнавал, дефиле арбузной моды, а также гвоздь сегодняшней программы…

- Скорее топор, - послышался голос сзади.

- Кх-кх - прокашлял мэр, - главный конкурс сегодняшнего дня – “Отгадай топор”, - заключил он и выключил громкоговоритель, но задержка не дала ему это сделать, и в микрофон просочились следующие его слова: “Тебе обязательно каждый раз позорить меня на весь город? ”. После этого громкоговоритель окончательно выключился.

- По крайней мере не придётся краснеть на сцене за награждением, - сказал Эйрол.

- Думала, мы выиграем, ведь он каждый день тренировался, - ответила Мира и в ту же секунду добавила, - за третье место тоже получают награду.

- Я не пойду на сцену.

- Бросишь меня одну?

- Я и пяти секунд там не выстою, как наверняка случится что-то ужасно стыдное.

- Ладно, пойду одна.

Уходя обратно сквозь ворота парка, они увидели дольку арбуза, подвешенную у центра. Висела она ровно в таком состоянии, чтобы изобразить улыбку. Помимо арбуза на воротах была надпись – «Добро пожаловать в Алондон». В канун праздника жители всегда украшали такими дольками свои входные двери. Считалось, что долька, подвешенная на гвоздь концами вверх, приносит счастье.

Город так и светился праздничным настроением. Весь прошлый день люди украшали свои дома, облагораживали город и расставляли стенды с декорациями. Вчера Мира тоже пыталась нарядить своё дерево, но в течение дня так и не смогла решить, какие же цветы будут лучше смотреться на доме. Проведя в размышлениях целый день, она и вовсе решила ничего не менять. «Я одна, а в мире так много всего: голубые ирисы, белые лилии, розовые маргаритки. Но если ты не нашла нужные цветы, это ведь не значит, что следует всё заставлять неподходящими», - думала она.

Повсюду ходили люди в костюмах, о чём-то весело разговаривали и участвовали в различных конкурсах.

- А сейчас, как и обещали, мы проведём конкурс по скоростному поеданию

«Арбузный кускус», - сказал ведущий, - участники, занимайте свои места.

Вместе со всеми на сцену вышел Мартелл. Хоть тот и находился здесь не так много времени, но он уже органично вписался в местные традиции и, кажется, был рад принимать участие в праздновании.

- Все участники готовы? Три, два, один...

Люди с огромной скоростью стали уплетать все испечённые печенья. Количество крошек в воздухе было настолько велико, что казалось, будто сцену заполонил дым. Из цветочных колокольчиков полилась весёлая, динамичная музыка.

- Музыку нам заблаговременно и любезно предоставил наш прошлый житель, Николай Андреевич. Сильнейшим образом мы благодарим его, хоть он нас уже и не помнит. Надеюсь, он хорошо подготовился за время своего пребывания здесь, и не появится тут ещё как минимум лет, эдак, семьдесят.

Мимо прошла девушка на высоких ходулях. На ней было длинное белое платье, достающее до самой земли, а на лице красовалась нарисованная улыбка, хоть той и было далеко не весело. На цыпочках долго не устоишь. Попробуйте сами походить так с пару часов, и у вас не останется вопросов почему.

Само празднование проходило на главной площади острова – «Семь холмов». Располагалась она по заднюю сторону дома Барона Оккервиля.

Не став дожидаться завершения конкурса, они прошли мимо стенда с женщиной продающей вязаные корзинки, сумки и шапки в красно-зелёной расцветке. Ею была Маргарита Гештальт. В прошлом её отец владел швейной фабрикой, но после его кончины, та досталась в распоряжение к ней и её мужу, Симусу Гештальту. С каждый годом продажи падали, и их любовь стремительно охладевала. Её муж ненавидел швейное мастерство, все его заветные мечты были связаны с производством шоколадных плиток.

В конечном итоге Симусу всё же удалось уговорить жену, и та дала своё согласие на продажу мастерской. Вырученные деньги он вместе со своим братом Эрлом вложил в открытие собственной шоколадной фабрики.

Спустя время они решили переоборудовать её под производство принципиально нового лакомства, шоколадных батончиков. Наверное, в этом и была их проблема: они очень любили свой продукт, и каждый тянул на себя бразды правление фабрикой. Никто из них не хотел уступать, и однажды произошёл огромный конфликт. На одной из презентаций они даже подрались и разломали один батончик на две палочки. С того моменты между ними воцарилась неприкрытая вражда. Сразу после было принято решение разделить производство. Симус хотел создать фабрику для выпуска левой палочки, а Эрл – правой. Работая над фабрикой день и ночь, Симус практически забыл уделять время своей жене, во всей этой гонке соперничества, и в один прекрасный момент она не выдержала и подала на развод. Остудив у братьев ровно половину всех денег, она навсегда возненавидела шоколад. На вырученные средства та уехала в свой родительский дом, где снова открыла швейную мастерскую. Из-за невероятно сильного “удара в спину”, Симусу и Эрлу пришлось забыть все свои недопонимания и объединить собственные амбиции. Общими усилиями им удалось возобновить производство, но только уже на одной общей фабрике.

На площади было настолько много людей, что Мира и Эйрол решили отойти от неконтролируемого галдежа к одному из фонарных столбов на берегу небольшого ручья, который протекал на заднем дворе мэра Оккервиля. Понятия не имею почему, но жителями он звался «Смородинным», хотя и никаких кустов смородины поблизости не было.

Подобными же фонарями, в преддверии праздника, был заставлен весь остров. Вот только отличало их от обычных то, что плафон их всецело состоял из панциря очищенного арбуза. Их внутренность была набита астровыми лепестками розового цвета, которая отчётливо светилась даже на приличном расстоянии. Свет пробивался сквозь вырезанные на арбузах спирали и распространялся по всей округе. Более сложные рисунки обычно красовались на порогах домов. Особенные умельцы могли выгравировать внушительные корабли с алым цветом парусов от арбузной мякоти и даже необычные фигуры кукол, которые формой были похожи чем-то на матрёшки. Но на подоконниках располагались Арлекины, улыбающиеся во весь рот.

Также при намокании об внутреннюю часть кожуры, те взлетали вверх, нарушая все мыслимые законы. Поэтому арбузы накрепко закрепляли лианами к земле, чтобы те не улетели.

Неподалёку стоял человек с разложенным мольбертом, рисовавший с умным видом какую-то нелепицу. Это был слон которого проглотила змея. После того как у неё получилось дойти до его хобот, те стали выглядеть как зелёный динозавр с полосками. Глядя на картину, Мире захотелось узнать, как продвигается дела с работой Эйрола.

- Закончил свою картину? - спросила она.

- Картину?

- Ту, на которую ты упал у порога.

- Ах, да. Почти закончил. Осталось буквально пара штрихов, - сказал Эйрол со слегка стыдливой интонацией, желая не поднимать эту тему.

В одной из палаток с сувенирами послышался разговор двух людей:

- Это бесплатно? - указав на одну из безделушек, спросил один.

- Бесплатно? - возмущённо ответил ему второй, а после добавил, - «БЕСплатно», ты что хочешь, чтобы за тебя заплатил бес?

- Хорошо, тогда сколько стоит вот этот медальон?

- Сорок пять монет, - грубо сказал продавец.

Призадумавшись, мужчина произнёс:

- Слушай, а у тебя не будет сорока пяти? Мне немного не хватает.

Этот вопрос из-за своей абсурдности изрядно смутил его.

- Сорок пять монет. С тобой всё нормально?

- Я бы тебе потом отдал.

- Ты нормально себя чувствуешь? - с ухмылкой спросил продавец.

- Да, нормально себя чувствую, - ответил мужчина.

- Сорок пять монет… А у тебя не будет двадцати тысяч?

- О-о-о, нет, друг, извини, двадцати точно не соберу.

- Дом мне не купишь здесь неподалёку? - продолжал иронизировать продавец.

- Нет, не куплю, друг. Извини, просто думал, имеешь возможность.

Чуть дальше красовалась довольно опрятная палатка, сверху которой висела табличка: «Спешите видеть, только сегодня. »

- Зайдём? - спросила Мира.

- Что угодно, только бы укрыться от этого шума.

Снаружи эта палатка выглядела не очень крупного размера, но внутри она была значительно больше. Возможно, так казалось из-за темноты, которая опоясывала помещение. Зайдя, они увидели женщину. Перед ней располагались три кувшина, наполненные чем-то светящимся. Свет был настолько сильным, что даже плотно закрытые крышки не могли утаить его.

Эту женщину звали Аллерия Каспер. Во время своей прошлой жизни Аллерия была замечательным врачом, а также временами тяготела к исследованиям и мистике. Всю свою жизнь она хотела создать средство, которое бы полностью очищало руки людей от переносимой грязи.

Если говорить откровенно, то люди из прошлого не особо любили мыться, поэтому проблема чистоты остро стояла на их повестке. Женщина провела годы исследований в своей лаборатории и смешивала разные пропорции веществ. В итоге ей удалось вывести идеальный рецепт, разгадка которого крылась в эфирных маслах грецкого ореха. После того, как она довела своё изобретение до финального вида расчёты показали, что оно очищает поверхность от грязи на девяносто девять процентов. После этого Аллерия сразу же отправилась к своему старому, и невероятно состоятельному знакомому, который владел целым театром в Санкт-Петербурге. Тот с радостью выслушал её, и вместе им удалось наладить полномасштабное производство, продукция которых в миг заполонила всю Европу.

Вскоре объявился один сумасшедший грязнуля, у которого всю его жизнь безумно чесалась голова. Он перепробовал уйму различных способов, в числе которых были языческие обряды и ведьминские шабаши, но избавится от зуда всё никак не удавалось. Этот сумасшедший работал мясником в лавке. Люди редко заходили к нему, стараясь обходить это место стороной из-за скверного характера и устрашающего взгляда продавца. Одно только имя чего стоит – Бальтазар. Мужчина будто был создан, чтобы отпугивать зевак, сверлящих взглядом его витрины. Его отличительные черты: лохматые волосы, серые глаза, морщинистый лоб.

Однажды Бальтазар узнал об этом чудодейственном средстве, которое избавляет людей от грязи, и решил попробовать его. Когда он вымыл свои волосы, ему действительно стало легче. Тот никогда более не испытывал большего блаженства, чем в этот самый раз. Спустя семь дней удивительного счастья затылок снова начала сильно чесаться. Зуд был столь изнурительным, что ощущалось, будто голова чесалась изнутри. Мужчина искренне не понимал, почему нельзя было сделать средство, избавляющее на все сто процентов от грязи. Не выдержав такого предательства, он нашёл дом, в котором жила Аллерия…

Вскоре его поймали и посадили в тюрьму. Суд назначил всего четыре года заключения. В то время мясников судили по более мягкой программе в силу их специфической профессии. В тюрьме того подстригли на лысо. Сбрив его длинные колтуны, люди увидели, что практически вся голова была покрыта порезами и покраснениями. Когда его оставили одного, тот уже через пару минут почувствовал, что голова снова перестала чесаться. Как-то неловко вышло, видимо он, действительно, самый сумасшедший из всех сумасшедших.

Попав на землю Эйрин, Аллерия продолжила заниматься производством различного мыла на заказ, высадив на своём участке ореховые деревья. А в свободное от работы время посвящала себя гаданиям.

- Тебя здесь ждали, - сказала она и бросила взгляд на прибывших. Её голос в момент разошелся по стенам палатки и несколько раз отразился эхом.

- Кого из нас? - переспросила Мира.

- Присаживайтесь, - указав на стулья, сказала женщина, - ну и кто первый, может мальчишка? Узнаешь прошлое, вспомнишь будущее.

- Как-нибудь в другой раз.

- Джентльмен любезно пропускает даму вперёд. Придёт час, и время само уступит тебе дорогу. Что ж, тогда ты, - посмотрев на девочку, она продолжила, - выбирай.

Секунду поразмыслив, девочка спросила:

- Что в них?

- Сейчас и узнаем. Чтобы ты не выбрала, ответ будет один.

Указав на средний кувшин, Мира убрала руку под стол.

- Так тому и быть.

Когда открылась крышка, свет тут же стал распространяться по всей окрестности. Достав из-под стола небольшой чайничек, она пролила пару капель воды внутрь и тут же взяла кувшин в руки. Закрыв рукой горлышко, Аллерия пару раз помотала его по часовой стрелке и опрокинула того на стол так, что все рассыпанные лепестки оказались на столе. Спустя несколько мгновений они начали подниматься вверх, подобно звёздному небу. Те образовывали силуэт плачущей девушки. Её слёзы маленькими огоньками начали падать чуть ниже и создавать очертания трёх дверей. Эти двери сцепились своими основаниями в треугольник. Каждая из них указывала в разные стороны. Сделав пару оборотов по потолку, они рассыпались на мельчайшие песчинки и выстроились уже в другую картину.

В ней девочка сидела на краю кровати и старательно пыталась читать какую-то книгу. Видимо, это была ночная сказка, которую та рассказывала своим двум братьям, лежащим с ней рядом. Те пристально наблюдали за ней и вслушивались в каждое слово, пока новый образ не растворил их едва уловимые лица.

В следующей сцене перед ними появилась чайка. Она приземлилась на землю, где её крохотные глаза разглядели обычный жёлудь. Старательно пробуя взять его в клюв, она пыталась взлететь. При каждой новой попытке жёлудь вновь падал на землю. Снова и снова та пробовала зацепить его, и у неё наконец-то получилось. Удаляясь всё дальше, она расщепилась до пылинок, и перед глазами уже просматривался новый образ.

Мужчина стоял напротив скального обрыва, а руки его были заняты камнем. Тот опустил его чуть далее в пустоту, но он, к большому удивлению, не падал. Разворачиваясь, он отходил поодаль за новыми и ставил их рядом к остальным. Эта конструкция чем-то походила на мост, но весьма недостроенный. Он всё подтаскивал новые и новые камни, а начала следующего края не было видно даже на огромной перспективе. Его работа выглядела бесконечной, но стоило только осознать это, как мужчина так же растворился в пустоте, а крохотные звёздочки усеяли собой пол. Из пылинок начали прорастать высокие подсолнухи, и спустя мгновение наши герои очутились в цветочном поле.

- Что это значит? - удивлённо спросила Мира.

- Тебе должно быть виднее. Я лишь показала, что находится в твоей голове. Все предсказали нечёткие. Звёздная колыбель призвана показать лишь поверхность, но не план действия. Будь чистой сердцем, и плыви по течению своей судьбы.

- Очень трудно плыть по течению, не зная куда оно тебя принесёт.

- Может в этом и смысл? Лучшие из ответов хранятся за горизонтом.

Встав из-за стола и обернувшись, они увидели, что пылинки собрались в крохотного мальчика, в руке которого был цветок. Он подошёл к спящей кошке, положил его около неё и бесследно исчез. Наши герои аккуратно обошли их стороной и направились к выходу.

Выйдя из палатки, они услышали голос Вланеса, который что-то объявлял по громкоговорителю, но из-за огромной толпы, собравшейся вокруг сцены, они так и не смогли ничего разглядеть.

- И так, уважаемые дамы и господа. Сейчас пройдёт, пожалуй, один из основных конкурсов сегодняшнего дня. Вашему вниманию будут представлены работы, подготовленные нашими горожанами. Выбор лучшей из них будет полностью зависеть от ваших голосов.

Мира с Эйролом сначала всё-таки попытались протиснуться чуть ближе к сцене, но у них ничего не вышло. Девочка решила забраться на борт подъёмника, дабы хоть что-то разглядеть.

Поочерёдно люди стали выходить на сцену и представлять на всеобщее обозрение свои работы. Один из таких поднял на трибуну огромную бочку, раскрашенную в зеленоватые полоски. Все были изрядно удивлены бессмысленностью этой бочки, а некоторые даже откровенно не сдерживали язвительный смех.

- Что это? - спросил Вланес.

- Разве не видно? Это бочка, - произнёс мужчина пожилых лет.

- Очень странный выбор для конкурса, но что ж, раз вы уже на сцене, то расскажите нам о ней.

- Да тут собственно рассказывать то не о чём. Идея принадлежит моей прекрасной жене. Вот она кстати, - указав на женщину в толпе, сказал старик.

Женщина в этот момент очень засмущалась и даже принялась вытирать слёзы со своего лица. Не решусь судить настолько милым и трогательным был этот поступок, но видимо ей действительно было приятно услышать это от него.

- Знаете, я долго думал, чем бы удивить всех людей, но так ничего и не смог придумать. Тогда я спросил у неё: что мне сделать? И она предложила сделать бочку. Вот я и сделал, - с гордостью сказал престарелый мужчина.

- Да… Это, действительно, может стать вашей победной историей. Как вы оцениваете шансы на победу?

- Думаю, шансы большие. Во всяком случае вы можете посмотреть остальные работы, но уверяю, лучше этой вы не найдёте.

- Охотно верю. Что ж, может тогда ещё пару слов о сегодняшнем дне? Что вам больше всего здесь нравится?

Старик немного засмущался и скромно отвел:

- Если честно, то больше всего мне нравится моя жена.

Следом за ним вышел мужчина с бородой. Его экспонат был на тележке, а обращался он с ним так, будто тот был сделан из хрусталя. Аккуратно положив поручни на пол, мужчина встал лицом, обращённым к людям.

- Расскажите нам, что же это? - спросил Вланес.

- Это моё, пожалуй, самое лучше изобретение за всё время. Арбузный арбуз.

- Арбузный арбуз? Извините меня, но это очень похоже на обычный арбуз среднего размера, - постучав по его кожуре, сказал он.

- Аккуратней! Он очень хрупкий! - с криком одернул его мужчина, - внутри него находится ещё один арбуз. Это невероятно нежная конструкция, которая не приемлет даже малейших колебаний.

- Но как же нам убедиться в этом, если к нему даже нельзя прикасаться?

- Поверить мне на слово, разве стал бы я врать?

- Эм… Что ж, пусть будет так, - в смятении сказал Вланес.

- Его идея пришла мне во сне. И я тут же решил её осуществить.

Не успел он это сказать, как раздался гром. Настолько сильный, что в ту же секунду перебил близлежащий звуки. Дождь появился сразу после этого и превосходил обычный в разы, а небо окрасило видимый горизонт в бордово-серые оттенки. Настроение в округе моментально сменилось тревожной паникой, а глаза людей заполонил оцепеняющий страх, который всё больше подстёгивался раскатами молний. Мэр Оккервиль беспокойно переглянулся с Эстафором, но лицо того также непонимающе исполнялось смятением.

- Кто одобрил подъём? - сквозь рокот послышался крик мэра со взглядом, обращённым к подъёмнику.

Мира не успела соскочить с него и теперь, вместе с ним, уже стремительно поднималась вверх.

- Дождь можно вызвать только при пересечении третьего яруса. Это не она, - прокричал Эстафор, ринувшись бежать в направлении барабана.

- Какое мне дело до того, что возможно. Снимите её оттуда.

Помимо того, что Мира буквально вот-вот могла разбиться о землю, Эстафор не понимал, почему ветер дует к тучам, тогда как он должен исходить от грозы. Испуганные сильным грохотом козы разбежались в разные стороны, а мельничные венты стали крутиться с бешеной скоростью. От сильных потоков ветра подъёмник, подвязанный к барабану, всё активнее начал раскачиваться в разные стороны, поднимаясь вверх. А натянутые лианы с каждым моментом перетягивались всё сильнее. Люди тщетно пытались остановить барабан, но не смогли задержать его подпорным инвентарём из склада.

- Лианы не выдержат, - сказал кто-то из толпы.

- Ломайте опоры, - крикнул Оккервиль, пытаясь сбить деревянные ножки, которые поддерживали барабан над землёй.

- Но ведь у нас не получится снять её, - произнёс Мартелл

- Нужно резать верёвку, - произнёс неизвестный человек.

- Тогда она разобьется о землю. Хватайтесь за лопаты, попробуем наклонить его набок. Вы трое, рубите опоры, - указав на случайных людей, сказал мэр.

В момент, когда ножки с одной стороны были почти надломлены, люди со всей силы попытались опрокинуть барабан набок, чтобы тот приземлился на землю и перестал вращаться. Но секундой позже с неба упали мешки, набитые золотой пылью, и выбили барабан с оставшихся опор так, что тот лишь немного шелохнулся при приземлении и стал медленно катиться прямиком на мельницу. Мартелл обратил внимание на сверкнувшую молнюю. Молниеносно среагировав, он одной рукой схватил перекусанную лестницу, выхватил из чьих-то рук топор, и в одно движение обрубил привязанную лиану. Вторая его рука накрепко вцепилась за оборванную часть, и тот подобно пушечному ядру устремился вверх. Поднимаясь всё выше и выше, он крикнул:

- Хватайся за меня, когда я отпущу.

Тем временем девочка из последних сил пыталась удержать на подъёмнике, плотно прижавшись к стенке. Подлетев чуть ближе к подъёмнику, Мартелл отцепился от лианы и ухватился за Миру. Барабан, потерявший напрочь всякий контроль, с грохотом вломился в мельницу, задев её с краю. А оставшийся большой обломок прокатился ещё пару метров, упал в открытое небо, снеся за собой полосатые столбы, ограждающие обрыв.

Лестница вместе с Мирой и Мартеллом стала стремительно падать вниз. Подъёмник же вдребезги приземлился недалеко от разрушенной мельницы. Оказавшись ближе к поверхности, колени Мартелла стали сильно тащиться по земле. Проскользив так несколько метров, тот отпустил лестницу, и они с Мирой оказались на заднем дворе Оккервиля. Подбежавший к ним мэр обратил внимание, что кожа Мартелла на его коленях и руках была до крови истёрта о землю, на девочке же не было ни единой царапины.

- Констанция, принеси бинты! - прокричал он, а сам направился к толпе людей.

Найдя в ней одного мужчину, он резко оттопырил правую часть его розового пиджака и выхватил из внутреннего кармана флягу. Подойдя вновь к Мартеллу, тот обнаружил Аллерию, стоявшую над ним. Он протянул ей в руки бутыль, а сам взглядом начал искать свою жену. Дождавшись её, он встал с колен и громко объявил:

- Праздник окончен, все расходимся. Их занесите в дом.

- Это просто царапина, я в порядке, - сказал Мартелл.

- Молчите, героям слово не давали, - прервал его мэр.

- Что происходит? - спросил кто-то из толпы.

Оккервиль, запыхавшись, посмотрел на Эстафора, будто опять пытаясь найти разумное объяснение в его глазах, но тот лишь молча покачал головой.

- Живо все по домам! - повторил он.

Люди стали боязно собирать вещи и расходиться.

Краем глаза Эйрол случайно заметил в груде разваленной мельницы два огонька, похожих на чьи-то глаза, но не успел разглядеть их. Эстафор загородил весь вид собой и настоятельно попросил его так же зайти в дом, скрывая что-то.

Оккервиль, указав головой на разрушенную мельницу, позвал Эстафора на пару слов.

- Сколько у нас времени? - приглушённо спросил он.

- Дни, может пару недель. Не знаю.

- Ты говорил, что у нас есть несколько лет. Несколько лет – это чуть больше, чем пара недель, - явно выходя из себя, сказал Оккервиль.

- Перьев стало больше. Это может произойти в любой момент.

Мэр закрыл руками лицо и на выдохе произнёс:

- По крайней мере они здесь и всё обошлось...

Глава 6

Всякий путь человека прям в глазах его; но Господь взвешивает сердца.

Притчи Соломона (21: 2)

Около старого фонаря стояла бабушка. Свет, исходящий от него, из последних сил пытался осветить её едва уловимый силуэт. Рядом располагалась лестница, продолжение которой уходило прямиком в небо. Девочка боязно подошла к ней и спросила:

- Ты всё ещё здесь?

Не ответив ни слова, бабушка лишь медленно подняла голову в сторону плафона. Переведя взгляд на мерцающий фонарь, девочка разглядела подожжённую свечу. Огонь каждый раз угасал, но дым, который источался после потухания снова поджигался искрой, появившейся из ниоткуда. Повернув голову, она увидела, что бабушка исчезла, и в её поле зрения осталась лишь лестница. Ни секунды не думая, она ухватилась за неё и стала осторожно подниматься вверх.

Добравшись до конца, Мира оказалась в пустом и тёмном помещении. В нём располагались три двери и тот же мерцающий фонарь. Случайный выбор пал на крайнюю дверь. Девочка пыталась подойти к ней, но та принялась отдаляться всё дальше. Далее она побежала к другой, но в этот раз её прямое движение оборачивалось обратным, и дверь также оказывалась недостижимой. Огонь фонаря стал ещё более тусклым. Вся ситуация в целом, будто требовала сделать выбор до полного его угасания. Мира закрыла свои глаза рукой и слепо отправилась прямиком к центральной. Открыв её, она убрала руку с глаз и увидела почти ту же самую комнату. Но тишина в ней казалась уже совершенно другой. Тогда, испугавшись, девочка попыталась шагнуть назад, но она не почувствовала под ногой твёрдой земли, потеряла равновесие и упала в пустоту. Проснулась она уже в постели.

Знаете, это странное чувство пробуждения утром, будто тебя оторвали от чего-то единственно важного в твоей жизни и перебросили обратно? Солнце из последних сил пытается пробиваться сквозь зашторенную комнату, а ты всё лежишь и думаешь только о том: почему именно сейчас? Чувствуешь себя по меньшей мере путешественником, который буквально вот-вот вернулся с дальней поездки. Наверное, в такие моменты будет глупо отправляться сразу же прямиком в следующее. Если хотите, то можно назвать это карантином. Карантином после путешествия.

Когда они переносят нас в другие миры, мы забываем обо всём, что происходило до, а граница реальности смещается на пару витков в сторону. Лучший отдых – это смена обстановки, ведь пока мы занимаемся другой жизнью, нам как бы и не приходится жить своей. Поэтому так сильно не хочется возвращаться, но к сожалению, праздник не может быть вечным.

Лучи света могут оставаться незамеченными, если стоять за каменной стеной, зато как ярко они сияют сквозь утреннее окно. Удивительно, что всего одно солнце может полностью прогнать темноту.

В моём мире считается, что будильник – это убийца снов. Это могло быть даже и правдой, если бы они не являлись частью нашей нынешней жизни, а брались из пустоты. Каждый сон – это небольшая зарисовка будущих событий, которая была сделана нами на изумрудном острове земли Эйрин ещё до нашего с вами повторного рождения. Они призваны подготовить и уберечь от лишних событий, которые не вписываются в нашу основную судьбу. Зачастую мы не прислушиваемся к ним должным образом и забываем о тех в ту же секунду после пробуждения. Тогда они назойливо снятся нам снова и снова и очень надоедают пока вдруг, те не решают исчезнуть на долгие месяцы, а иногда и годы. Наверное, оно и к лучшему, ведь чаще всего правильнее будет остаться хорошим воспоминанием, нежели постоянно мучить своим назойливым присутствием.

Треть своей жизни мы тратим на сон. Чем меньше мы спим, тем старше становимся. Если бы возраст рассчитывался по количеству проведённых часов в бодрствовании, то сейчас я бы был от силы пятнадцатилетним подростком, которому даже запрещено иметь собственную банковскую карту. А может так оно и есть, и мне действительно всего пятнадцать.

Тогда, если все сны неотрывно связаны с нами и могут по многу раз циркулировать в наших сознаниях, и если будильник всё же не заставляет их безвозвратно испариться в лучах комнаты, то может и фонарные столбы продолжают всё ещё где-то светить даже, когда мы просыпаемся?

Наши герои находились вблизи астрового дерева. Мартелл усердно пилил какие-то обломки доски и пытался собрать что-то наподобие деревянной коробки. Мира же раз за разом подбрасывала семена подсолнухов местным голодным голубям. С момента праздника Ив прошло уже немало времени. Разваленная мельница была отстроена вновь, но жители острова были очень взволнованы разрушением Калинового подъёмника. Никто из них не хотел навечно оставаться здесь. К счастью, Мартелл, наверное, будучи больным на сумасшедшие идеи, был невероятно изобретательным в способах достижения своих целей. Именно он предложил мэру Оккервилю отстроить воздушный шар, который бы мог выполнять все те же функции. Лианы, соединявшие старый подъёмник со вторым ярусом, были порваны, поэтому эта идея оказалась невероятно кстати. К слову, у них не возникло особых проблем с поиском шара. Пару месяцев назад Маргаритта, пожалуй, самый яростный ненавистник шоколада в этом мире, сшила огромную полую сферу, которую хотела запустить в небо сразу после арбузного праздника Ив. Для этого требовалось довольно большое количество розовых лепестков, поэтому она отказалась от идеи самого большого фонаря и отправила его пылиться подальше от глаз, где вскоре Мартелл позаимствовал его.

Хоть мэр принял эту задумку с распростёртыми объятиями, одна проблема не давала спокойствия никому. Что если погода не будет благосклонна в попутном ветре?

Незадолго до этого у Мартелла состоялся с ним разговор. Он пытался уговорить Оккервиля выдать ему распорядительную бумагу после успешной постройки воздушного шара, но тот слушать ничего не стал и моментально пришёл в ярость:

- Нет. Правила для всех одни.

Тогда Мартелл слегка ухмыльнулся и спокойно направился к выходу. Наверное, порядочным и правильным является тот человек, который делает то, что не противоречит его порядочности.

- Одни – значит одни, – подумал он.

Шар уже был заполнен на четверть листьями, но продолжал оставаться привязанным к колышкам.

Эйрол лежал не земле. Солнце сместило свое положение, и теперь юноша находился под палящими лучами. Он измотанно поднял руку над собой, пытаясь скрыть некоторые чёрные пятна на небе своими пальцами. Позже он заметил пар, исходящий от неё. Абсолютная сухость во рту ещё более увеличивала число пятен, и у того наконец закончились пальцы, чтобы скрыть их все.

- Не хватает пальцев, - тихо пробормотал он, но что бы тот не говорил его никто не услышал либо не придал должного значения. Да и шум от работы Мартелла полностью перебивал какие-либо звуки поблизости.

Вдруг в окрестности появилась муха, которая надоедливо стала садиться ему на лицо. В попытках прогнать её, он незаметно для себя вдохнул ту вместе с воздухом. Сиюминутно придя в себя, он резко встал на колени и начал сильно кашлять, пока она не вылетела.

Мартелл тут же обратил на него внимание и спросил:

- Всё в порядке?

- Да, теперь да, - ответил Эйрол.

Из ниоткуда появились тучи, и спустя уже несколько минут небо было полностью зашторено тёмными облаками. Чуть позже пошёл дождь. Мартелл с усталостью и некоторой долей пренебрежения взглянул на небо, риторически спросив:

- Почему именно сейчас? Двух раз было недостаточно?

Шар медленно стал поднимать вверх. Мира вскочила на ноги и крикнула:

- Давайте встанем под ним!

Запрыгнув в деревянную коробку, они принялись наблюдать за окружением. Алые лепестки, которые были разбросаны повсюду, принялись светиться и подниматься вверх. Те, что находились в шаре, так же ринулись размеренно биться о стенки, будто сказочные феи, которые не могут определить в каком направлении держать маршрут.

Вдалеке красовалась роща с макаронными деревьями. На них вместо листьев, как вы, наверное, могли догадаться, росли различные извилистые спиральки. После намокания те разбухали в несколько раз, и вся роща превращалась в объёмную кашу из макарон.

В другом направлении находись белоснежные рисовые поля, через которые просматривались зелёные ростки их стеблей. Если приглядеться вблизи, то те оказывались всегда немного оборванными. Всё это было последствием пятнистых кузнечиков, которые понемногу надкусывали их, но в целом этот факт никак не влиял ту поразительную красоту, которую они транслировали.

- Ну и удивительное всё же место. Может, действительно, стоит задержаться здесь? – восхищаясь, произнёс Мартелл. Он вопросительно переглянулся с Мирой, будто те что-то скрывают, но Эйрол этого не заметил.

- Воздушные шары всё равно не летают в непогоду, - устало подметил Эйрол.

- Если бы даже летали, то удержать нужный курс и высоту всё равно будет невозможно, - ответил Мартелл.

- Когда он закончится… - с грустью сказала Мира.

- Когда-нибудь. Дождь не может быть вечным, - произнёс Мартелл.

Эйрол перевёл взгляд на голубей, которые спрятались от непогоды под ветками дерева. После того как дождь начал угасать, и солнце наконец растопило почерневшие тучи, те небольшой стаей сорвались с места к розовому замку Ивар.

- Жаль, что у нас нет крыльев. Могли бы в любой момент отправиться, куда угодно, - сказал Эйрол.

- Действительно жаль, - задумчиво проговорил Мартелл, будто ему в голову пришла ещё одна идея.

- А сейчас что тебе мешает? - спросила Мира.

- Наверное, ничего. Хочется домой. Ты ещё не закончил? - обращаясь к Мартеллу, сказал он.

- Не беспокойтесь, я найду дорогу, можете идти, если хотите.

Мира и Эйрол отправились домой, оставив его одного наедине с почти достроенным воздушным шаром.

Вечер подкрался незаметно. Любуясь незатопленной печью напротив, Эйрол сидел на полу пустого дома. Каждый шорох и скрип ощущался здесь в разы сильнее, отражаясь от стен по многу раз. Его ни на сколько не смущала эта тишина. Он и вовсе хотел слиться со стенами, чтобы не издавать никакого шума, но скрежет дыхания каждый раз возвращали его к себе. Многих людей очень пугает пустота. Каждый день те боятся оставаться наедине с собой. Почувствовав малейшие отголоски скуки, они пытаются тут же сбежать от неё. Начинают елозить на месте, перебирать что-то в руках, напевать музыку, пытаются поговорить с кем-то, дабы всяческим образом занять свой мозг хоть чем-то. Люди боятся скуки. Люди боятся себя. Разговор с собой не является для них разговором, либо же скучные люди боятся заскучать с самими собой.

Мольберт продолжал оставаться ровно в том же месте, где его и поставили многие дни назад, хоть Мира и заходила время от времени для проверки. Юноше было тошно думать о завершении той картины, но ещё более тошным было осознание того, что он пообещал кому-то её закончить. Он давно мог пойти спать, но не хотел. Зачем ложиться спать, если новый день не наступает? Эйрол сидел в пустой комнате и ничего не делал. Он и не хотел что-либо делать, но больше всего на свете он хотел ничего не хотеть. Периодически его посещал звон здравомыслия, тогда тот вставал, но его запала хватало лишь на то, чтобы пересесть в другое место. Он поднимал голову, но ничего не менялось. Под потолком любое небо одинаковое.

Вдруг послышался стук в дверь. Он сильно испугался и растерялся, будто его застукали за кражей. Не желая отворять её, Эйрол ещё сильнее замер и попытался притвориться, что в доме никого нет.

- Я знаю ты там, - прозвучал знакомый голос Миры.

Если это был кто-то иной, то Эйрол бы даже не подумал вставать с места, но тот голос в корне менял всё. Теперь он был обязан открыть двери, ведь хотел этого на много сильнее, чем ничего не делать.

- Ну и бардак же у тебя, - с небольшой издёвкой сказала девочка, войдя в дверь.

- У меня ремонт.

- Пару месяцев уже ремонт.

- Да, надо будет заняться этим завтра. Пока нет времени.

- Рисовал что-нибудь?

- Я работаю над ней. Пару раз приходилось начинать всё сначала.

Это была ложь, весьма неуклюжая. Мира всё прекрасно понимала, но понимал ли он это? Кажется, сильнее всего он надеялся, что та забудет этот разговор ещё через пару дней.

- Я пришла попросить тебя.

- Попросить о чём?

- Помнишь ту стопку бумаг, сложенных у мэра в столе?

- И?

- Нужно лишь, чтобы ты отвлёк его буквально на пару минут. Мне нужно всего пара листов, - в её голосе явно прослеживалось чувство стыда за просьбу.

- Ты в своём уме, о чём ты вообще говоришь? Ты хочешь своровать распорядительные листы? – эмоционально и не без признаков грубости спросил Эйрол.

- Ну почему сразу своровать? Взять временно попользоваться.

- Я просил тебя не слушать Мартелла, а ты наоборот встала на его сторону?

- Это всего лишь листы бумаги, даже не факт, что у нас получится взлететь.

- Что значит взлететь, ты собралась с ним?

- Я много думала над этим. Мне правда жаль, что так всё выходит. Я уже забыла, когда последний раз просыпалась без чувства… Чувства уверенности. Всего пара минут. После того, как я просыпаюсь. У меня есть всего пара минут, пока я не начинаю вспоминать себя. За весь день, это единственные счастливые минуты. После ухода миссис Штольцман, я вообще больше не испытываю ничего кроме стыда. Даже выход из дома – это целое испытание. Все будто следят за каждым моим шагом. Хоть после захода солнца никого нет. Только ночью и выходи на улицу, - опустив голову, сказала Мира.

- Тебя направили сюда, чтобы исправиться и лучше подготовиться к следующей жизни, а ты хочешь пойти в обход? Дабы зайти туда, ты должна быть готовой. Как же ты не поймёшь, что замок – это абстракция. Прежде ты должна дойти до него в голове.

- Ты слишком много думаешь, это ведь просто место, его видно даже отсюда. Взгляни в окно, он действительно там. Думаешь, если бы его не существовало, здесь бы стоял раньше подъёмник?

Эйролу нечего было на это ответить, однажды он уже бывал на втором ярусе около подножья Гипериона, но на этой высоте лианы заканчивались, а замок всё так же оставался далеко и выше по горизонту.

- Оккервиль говорил, что раньше людям не нужен был подъёмник, они просто вскарабкались по лестницам. Каждый сам знал, когда приходил его час, но со временем, такие как ты, всё чаще стали злоупотреблять правилами. Поэтому и была введена бумага, разрешающая подъём. Это неправильно, дурачить мир, забыв о последствиях.

- Правильно – неправильно. Добро – зло. Где в нашем мире живёт это добро, о котором столько говорят?

- С каждым глупым вопросом на подобии этого, ты и сама всё больше понимаешь, что поступаешь плохо. Только то, что в правилах не запрещается стаскивать пропуска, ещё не значит, что это разрешено.

- Никто и не спорит, это действительно плохой поступок, но в этом только моя вина. Если не получится, то я вновь окажусь здесь, - сделав небольшую паузу, она продолжила, - мы не так долго знакомы, но прошу, помоги мне.

Мира всегда была добра к Эйролу. Сейчас он чувствовал, что в долгу перед ней, хоть и вовсе не хотел в этом участвовать. Более того он всё ещё попытался уговорить её остаться, но та была полна решительности. За те короткое дни, пока они были знакомы, он думал, что успел стать для неё другом, но она всё равно захотела уйти. Всегда ли мы имеем право называть бегство предательством? Иногда люди разочаровывают наши ожидания, но обязаны ли они их оправдывать? Быть может неоправданные ожидания – это только наши проблемы?

В моём родном языке есть одно слово, которое имеет два антонимичных значения по своей сути. Это слово «преданный‎ ». Первое его значение в предательстве родины, семьи, страны. Предательство – это измена, нарушение верности кому-либо или неисполнение долга перед чем-либо. Второй же его смысл заключается в глубоко проникнутой любви. Очень иронично, что язык, являясь сугубо природным явлением, смог эволюционировать вместе с нами в нечто, что под нашим незримым контролем может создавать удивительные течения, наполненные смыслом с будучи противоположных сторон. Любой естественный язык, онтологически, является языком в том же смысле, что и языки программирования. Только естественные намного сложнее и продуманнее. «Die sprache spricht» – с немецкого означает «язык говорит». Язык – это слепок реального мира и истории. Его никто и никогда не придумывал, он образовался сам. Язык несёт в себе послание, являясь покорным свидетелем человеческой трагедии. Каждый из нас предан. Кому-то или кем-то.

- Оккервиль обожает тебя, у него и в мыслях не будет ничего заподозрить. Спросишь про статуэтки, ордена или какой ещё хлам он там собирает. У него про любую безделушку найдётся простыня историй. Я справлюсь мигом, это займёт всего несколько секунд.

- Бывает, что я слушаю его, но это не значит, что мы друзья.

- Поверь, он без ума от тебя. Только и дело, трезвонит всем, что нашёл себе преемника.

Эйрол тяжело вздохнул.

- Мы сами подпишем бумаги и отправим их через пневматическую трубу. Если что вини во всём нас. Скажешь, что свистнули бумаги, а ты даже не подозревал ни о чём.

- А если с вами что-то случится? Говоришь так, будто это пустяковое дело, как выйти полить цветы. Как же ты не поймёшь, вы пытаетесь обмануть вселенную, а не козу. Что если ветер снесёт вас на много миль в сторону? Как я узнаю, что с тобой всё в порядке?

- Мы решили подвязать к шару голубей. Они направят нас прямиком в сторону замка.

- Ездовые голуби? Что ещё за глупость?

Мира немного призадумалась, но вскоре, обратив внимание на свой кулон, ответила:

- Кулон. Я поморгаю тебе им, когда мы будем у замка. Смотри в небо. Там будет мелькать маленькая звёздочка. Это и буду я.

Мира сняла кулон и стала ловить отражение луны через окно. Светлое пятнышко появилось на стене.

- Видишь зайчика? Всё получится.

Рано или поздно он бы всё равно согласился. Даже не из-за чувства долга, а потому что не мог иначе. Иногда в людях просыпается удивительная самоотдача, жертвовать всем ради тех, кто им небезразличен. Пусть даже он не увидит её больше никогда.

Глава 7

Летнее блюдце смутилось снаружи.

В облаках ты исчезла с мгновением вдруг,

Словно вдох полуночный в осеннюю стужу,

Глушит дрожь лишь на пару секунд.

Неряшливо одетый мужчина держал за руку девушку в божественно чёрном платье. Она тянула его за кисть и пыталась вместе с ним зайти в двери, напротив. Открыв их, они увидели, что там находятся уйма богатых людей в красивых вечерних платьях и смокингах. Все они были распределены по кучкам, состоящим из нескольких людей. Они явно с умным видом вели какие-то интеллигентные разговоры, хоть там и трудно было что-то различить под гнётом шума, голосов и музыки. Думаю, это был бал или, как минимум, званый ужин, вход на который осуществлялся только по исключительным приглашениям.

Всё-таки сумев переступить порог этой комнаты, мужчине вдруг стало безумно стыдно за свой нелепый и старый свитер красного цвета. Но после того, как у них всё же удалось пройти мимо всех этих людей рука об руку, они зашли в другую комнату. Мужчина немного засомневался и попытался шагнуть назад, но за его спиной оказалось лишь бесконечное поле колосьев ячменя, поэтому ничего не оставалось кроме, как зайти в ту странную комнату.

Внутри неё был гигантский шкаф. Девушка открыла одну дверцу, из которой сразу же подул свежий морской ветер. Она указала на потрясающий смокинг, который лежал рядом на кресле, улыбнулась и вышла в открытое поле, затем направилась к машине и поехала вдаль. Мужчина посмотрел в открытое окно. На довольно большом расстоянии от них, он разглядел большой пришвартованный корабль. Тот стоял на берегу моря. Ровно в этом направлении поехала девушка. Парень перевёл опять взгляд на смокинг, а потом на открытую дверцу шкафа, вещи в котором развивались от ветра.

Следующее утро наступило внезапно. Юноша большую часть ночи провёл с закрытыми глазами, думая о вечернем диалоге. Голова придумывала всё новые и новые аргументы в его пользу, хоть и разговор был давно закончен. Из-за этого, открыв глаза, Эйрол не мог понять, спал ли он вовсе или думал всю ночь. Он не хотел вставать. Рассудок всё ещё продолжал бунтовать против этой глупой идеи. К тому же он не хотел отпускать Миру, но ещё сильнее он не хотел её расстраивать.

Неохотно встав, он отправился к дому Барона Оккервиля. Пройдя мимо заднего двора, Эйрол переглянулся взглядами с Мартеллом. Его физиономия походила на лицо нервничавшего студента, от которого уже мало что зависит, покорно ждущего результата своего экзамена. Вблизи стояла Мира. Дождавшись пока она его заметит, он перекинулся с ней парой слов и переступил порог дома. Пройдя вверх по лестнице, тот встал напротив кабинета, где красовалась надпись: «Если готов - входи‎ ». Выглядела она весьма устрашающе, если учитывать, что они собирались провернуть. Сделав глубокий вдох и выдох, тот зашёл в кабинет к мэру и сам начал разговор.

- Здравствуйте, мистер Оккервиль.

- О, ты сегодня рано. Что-то беспокоит? - посмотрев на часы, сказал мэр.

Юноша был изрядно взволнован. Со стороны он выглядел так, будто парой минут ранее наглотался пчёл. Его руки стали дрожать от холода, пронзившего по всем конечностям. Такое иногда бывает после бессонной ночи. Кровь расставляет приоритеты в пользу жизненно важных органов.

- Хотел уточнить кое-что у вас. Вы говорили, что были награждены звездой Святого Альбериха во времена молодости...

- Ох да… И не просто звездой! Также мне вручили перстень. Единственный в мире. Искуснейшая работа работа. Сейчас покажу, - мэр встал из-за стула и направился к одному из стендов с наградами.

Девочка тут же, крадясь, проскочила к столу, стащила два образца бумаги и едва лишь успела переглянуться с Эйролом благодарным взглядом, тут же скрылась. Мэр продолжил:

- Нашёл! Таких больше во всём мире не сыщешь.

- Можно взглянуть?

- Конечно, бери!

Юноша призадумался, но спустя пару секунд молчания продолжил:

- Тоже за службу в армии?

- Нет, что ты! За общественные начала и отличительные навыки по сохранности и увеличению объёма королевской казны.

Мэр взял в руки лежащий на стенде лист, пару раз прокашлялся и начал цитировать:

- Мы назначаем его тем, кто добродетелями, знаниями и полезными обществу умениями отличил себя и сделался достойным особенного внимания правительства. Рассудили мы назвать его сим именем, чтобы кавалеры, украшенные оным орденом, помнили, что сия звезда никогда не заходит. Должность их состоит в том, чтобы не умалять славы нации и не уничтожить блеска, уже приобретённого долгим последствием веков… - затем добавил, - вручён самой Элеонорой Датской, королевой…

- У вас была интересная жизнь… - в голосе Эйрола явно были слышны нотки грусти по своим годам.

- Ты чего это? Соберись! - мэр хлопнул его по плечу и продолжил, - на самом деле любая жизнь выглядит очень нелепо. В реальности не бывает ни романтики, ни героизма. Даже смерть выглядит нелепо. Уж поверь мне, я знаю. Не думай, что моя судьба была намного лучше твоей. Наш мир очень неаккуратен и прозаичен. Сначала ты думаешь, что это пройдёт с возрастом, но когда ты взрослеешь, жизнь не становится более ухоженной. «Неважное прошлое, может оправдать только великое будущее», - говорили нам в кадетском корпусе, и знаешь, моё будущее также осталось неважным. Да, эти медальки иногда навевают тёплые воспоминания, но большинство из них не стоят и выеденного яйца.

Поглядев на него ещё пару секунд, Оккервиль спросил:

- Ты что-то хотел?

- Нет, просто проходил мимо, - ответил Эйрол.

- Слушай, я не был образцовым человеком при жизни. Но ведь со смертью не всё кончается. Иногда жизнь идёт не так, как мы хотим. Мы не можем всё контролировать. Контролируй лишь то, что можешь. Я пытаюсь быть лучше в данную минуту. Рисуй свою картину сейчас, потому что больше такого момента уже не будет. Но следующий уже представится сразу после того, как ты уберёшься отсюда. Так что проваливай и не смей больше жалеть себя. Те дни, которые мы не прожили в прошлом, вернутся к нам в следующих жизнях.

Эйрол передал кольцо обратно мэру, на его лице была улыбка. Он понимал, что излишняя грубость мэра является лишь следствием его строгой закалки, нежели признаком снобизма.

- Да, а теперь проваливай. Всё кольцо мне измазал своими пальцами.

Выйдя на задний двор, Эйрол увидел ласточку, сидящую на крышке пневматической трубы для отправки писем наверх. Труба – это, пожалуй, единственное, что не пострадало при обрушении подъёмника. Ласточка безмятежно смотрела на Миру. Вдруг, из неоткуда появился рыжий кот Миссисипи, прыгнул в её сторону и спугнул. Та едва лишь успела улететь. В это время девочка уже махала Эйролу, подзывая его.

- Всё готово?

- Просто веди себя естественно, будто ничего не произошло, - сказал Мартелл.

Парень зашёл к старику Эстафору. Он жил в отстроенной пристройке, отступающей от новой мельницы. Внутри располагался письменный стол, кресло и гамак, натянутый между двух стенок. Рядом с креслом стоял довольно внушительный шкафчик, доверху забитый книгами. Сам Эстафор располагался на гамаке и, кажется, спал.

- Извините, тут распоряжение на двух людей, вот лист, - Эйрол вытянул перед собой уже подписанные бумаги.

- Кто это? - сонным голосом спросил старик.

- Эйрол.

- Ах да, узнал. Разве шар уже построен? - спросил Эстафор.

- Да… - протяжённо ответил юноша, не зная, что ответить, - буквально вчера уже всё было готово.

- Слушай, прочти сам, старость… Глаза совсем перестали видеть.

Казалось, будто он вообще не был заинтересован ни в чём, кроме сна и покоя. Этот факт заставлял Эйрола ещё больше волноваться.

- Да, конечно. «Я мэр острова Эйрин, Барон Оккервиль, даю разрешение на отбытие двух человек с острова‎... », - с детской наивностью произнёс он.

- Отбытие? Прям так и написано? - спросил старик.

- Да, чёрным по белому: «отбытие», - мальчик ещё больше занервничал, но продолжил, - вот, можете сами прочесть.

- Нет, я верю. Просто странно, за всё время пока я здесь, Оккервиль всегда лично приносил бумаги… На моей памяти это первый случай, когда пришёл кто-то другой, - уставшим и сонным голосом пробормотал Эстафор, немного прозевав последние из слов.

В ту секунду Эйрол хотел провалиться под землю от стыда. Его горло пересохло, а сердце билось так, будто готово было вырваться, как можно дальше от этого нелепо разыгранного спектакля.

- Ну да ладно. Что ж, будь добр отправь бумаги сам. Ключ на полке. Занеси его, как справишься. А я, пожалуй, подремлю ещё с чуток, - перекатившись на другой бок, сказал старик.

Парень и надеяться не мог на такое везение. За секунду чувство стыда превратилось в умиротворённость. Он взял ключ на полке, пытаясь издавать как можно меньше звуков. Вытянув оба небрежно подписанных листа, он посмотрел их имена. Сзади него дверь была плотно заперта. Далее он взял один лист, свернул его в рулон, выдохнул и направился к выходу.

- Ну как? - спросила его Мира.

- Всё в порядке, нужно действовать быстро.

Парень быстрым шагом направился к щитку с дверцей. Открыв его ключом, он сунул бумажный рулон в свободную капсулу и вставил в трубу. Позже потянул рычаг, запустив её. Она устремился вверх, и юноша моментально закрыл дверцу.

- Нельзя терять ни минуты, быстрее пойдёмте, - уверенно произнёс Мартелл.

Оказавшись около воздушного шара, Эйрол увидел голубей, которые клевали сушёные семена подсолнуха. Каждый из них был бережно подвязан упряжкой из лиан. Всё соединялось с деревянной корзиной. В ней располагалась бочка, доверху залитая водой. Мартелл взялся за лопату и в быстром темпе стал перебрасывать кучу опавших листьев внутрь шара.

- Если ты вдруг передумала, то всегда можешь остаться, - робко сказал Эйрол.

- Хорошая идея, хоть и совершенно безумная, - с грустью ответила Мира. Помолчав немного, она продолжила, - Когда вырасту, я хочу жить в высоком доме над уровнем облаков, чтобы за окном всегда было солнечно и никогда не шёл дождь. Тогда мы будем ближе чем, ты можешь себе представить.

- Всё это фантазии, ты забудешь меня.

- Ты чего, как тебя забыть? Фантазии о будущем – это самый простой способ дать миру хоть какой-то смысл.

- Я дорисую ту картину. Когда ты вернёшься через десятки лет, она будет уже закончена. Подарю её тебе, если захочешь.

- Надеюсь так и будет. Тогда я просто обязана вернуться с хорошей историей.

На лице Миры появилась едва уловимая улыбка полная отчаяния. Она повернулась назад и увидела, что Мартелл уже закончил наполнять шар листьями. Рядом с ним сидел рыжий кот Миссисипи. Затем повернувшись обратно к Эйролу она спросила:

- Знаешь, почему кошки не вырастают такого же размера, как люди?

Он немного призадумался и ответил:

- Может, они мало едят?

- Позаботься о нём пока меня не будет.

Эйрол с грустью посмотрел на кота.

- Что, если у вас не получится? - спросил он.

- Падать не так больно, если не собираешься приземляться, - ответил Мартелл, смотря далеко в горизонт.

Мира обнялась с Эйролом так, будто это была их последняя встреча, а после произнесла:

- Мы ещё встретимся. Пусть не в этой, но обязательно в следующих жизнях.

- Буду ждать, - ответил он.

«После короткого разговора мы расстались. Иногда требуется время, чтобы понять, что ты действительно хочешь сказать. У меня его не было. Никогда не знаешь, в какой момент ты на самом деле счастлив. Да и сколько оно длится? После того, как шар поднялся над землёй, ветер понёс его в направлении Кораллового Замка, а запряжённые голуби лишь немного корректировали его курс. Иногда, действительно, не стоит спорить с судьбой, а лучше присоединиться к ней.

Окрестности стали казаться такими пустыми. Солнце не может быть фиолетовым. Небеса и звёзды никогда не станут менее красивыми даже в самые грустные дни. Может и не мы герои этой истории? Не каждый из нас достоин собственной книги.

Несмотря на то, что всю свою жизнь я покорно шёл к этому месту, мне стало тяжело его покидать. Мне хочется верить, что они не ушли из этого мира, а всего лишь вернулись домой. »

Птица с голосом, как гром,

Житель важный пальм пустынных,

Сбор труби для птиц невинных,

Чистых сердцем и крылом!

Ты же, хриплый нелюдим,

Злобных демонов наместник,

Смерти сумрачный предвестник,

Прочь! не приближайся к ним!

Кровопийца нам не брат,

Хищных птиц сюда не нужно,

Лишь орла мы просим дружно

На торжественный обряд.

Тот, кто знает свой черёд,

Час кончины неизбежной, —

Дьякон в ризе белоснежной,

Лебедь песню нам споёт.

Ты, чей трижды длинен путь,

Чьё дыханье — смерть надежде,

Ворон в траурной одежде,

Плачь и плакальщиком будь.

Возглашаем антифон:

Всё — и страсть, и верность — хрупко!

Где ты, феникс, где голубка?

Их огонь огнём спалён.

Так слились одна с другим,

Душа так душу полюбила,

Что любовь число убила —

Двое сделались одним.

Всюду врозь, но вместе всюду,

Меж двоих исчез просвет.

Не срослись, но щели нет, —

Все дивились им, как чуду.

Так сроднились их черты,

Что себе себя же вскоре

Он открыл в любимом взоре, -

«Ты» — как я, и «я» — как «ты».

И смешались их права:

Стало тождеством различье,

Тот же лик в двойном обличье,

Не один, а всё ж не два!

Ум с ума сходил на том,

Что «не то» на деле — «то же»,

Сходно всё и всё несхоже,

Сложность явлена в простом.

Стало ясно: если два

В единицу превратилось,

Если разность совместилась,

Ум неправ, любовь права.

Славь же, смертный, и зови

Две звезды с небес любви,

Скорбно плача у гробницы

Феникса и голубицы.

Вильям Шекспир " Феникс и голубка" (Finix and dove)

Перевод Вильгельма Левика

Глава 8

Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них

и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное;

итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном;

и кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает;

а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской.

Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит.

Евангелие от Матфея (18: 2-7)

Если в полёте замок Ивар ещё хоть как-то просматривался на горизонте, то приземлившись, они вовсе перестали различать окрестности. Оглядываясь по сторонам, девочка заметила, что окружение покрыто туманом. Настолько густым, что едва можно было разглядеть что-либо на расстоянии двух вытянутых рук. Единственное, что она видела отчётливо, это небольшой щиток с рубильником, поднятым вверх. Выше виднелась надпись: «Дождь‎ ». Мира с Мартеллом осторожно оглянулись вокруг.

- И кто первый? - спросил её Мартелл, смотря на хлипкую землю.

Он вытянул правую ногу и попытался осторожно нащупать твёрдую поверхность, затем шагнул вперёд. Его ступни были по щиколотку скрыты под хлопьями неба. Подпрыгнув пару раз на месте, он сказал:

- Вроде держится…

Мира вышла вслед. Мартелл оглянулся по сторонам и осознал, что найти правильное направление на глаз будет невозможно, поэтому достал свой компас.

При открытии футляра из верхней крышки выпал листок с фотографией девушки и скрылся где-то в комках облаков. На лице мужчины появился жуткий испуг. Он в ту же секунду упал на колени и стал лихорадочно искать его.

- Да где же ты!? - всё сильнее стал выходить из себя он.

Девочка так же опустилась на небо и стала искать. Нащупав фотографию, она на секунду задержалась на ней взглядом. Клочок бумаги выглядел очень старым. Его края были сильно истёрты. Чувствовалось, что с фотографией обращались весьма прилежно. Однако места сгибов всё равно были очень потрёпаны. «1827» – гласила надпись ниже. Она протянула его, передав.

- Благодарю.

- Кто это? - спросила Мира.

В те секунды пока Мартелл вставлял лист обратно в крышку, он думал, что ответить. Кажется, он предпочёл бы вовсе промолчать, но помощь Миры обязала его ответить хоть что-то.

- Из-за этого я здесь. Хочу всё исправить. Всё наладится. Мы уже близко, - в его голосе было слышно едва уловимое дрожание, что могло свидетельствовать о взволнованности либо неуверенности.

На удивление компас действительно перестал крутиться и стал указывать строго одно направление. Сориентировавшись по нему, он продолжил:

- Вот, уже совсем другое дело. Здесь тебе не какая-нибудь побрякушка с блошиного рынка. Считай - восьмое чудо света. А это место вполне можно взять за девятое.

- Что с ней случилось?

- С кем?

- Девушка на фотографии.

- Обычная фотография, ты разве ничего не собирала в детстве?

- Плохо себя помню. Иногда что-то снится, но без полной картины. Такое ощущение, будто они не мои, как поддельные воспоминания.

- Сны – это часть нас самих, каждый из них настоящий, - позже он продолжил, - кто-то хранит медали, кто-то откладывает монеты в сундуках, держа их далеко в подвалах под замком. Кто-то стихи или фотографии. Ты можешь коллекционировать сны, если не знаешь с чего начать.

- Впервые вижу человека, у которого в коллекции только одна фотография.

Повисло молчание.

- Что ж, видимо, мне просто повезло себя лучше запомнить, чем тебе, но в корне это не имеет никакой сути, ведь у каждого есть что-то за спиной. Хотим мы того помнить или нет, - сказал Мартелл.

Снова посмотрев на компас, он добавил:

- Нам точно туда!

Вдали виднелся лишь туман. Сквозь него они и стали идти.

- Память, она ведь так и работает. Мы помним только то, что было пару секунд назад, а дальше на ум приходят только воспоминания тех самых воспоминаний. Как вот эти ботинки, - Мартелл приподнял правую ногу и стал неуклюже прыгать на левой, пытаясь сохранить баланс, - слишком часто я хотел их выкинуть. Каждый раз подошва становится всё тоньше и тоньше. В конце концов они будут ещё более дряхлыми чем сейчас. Дыры частично съедят их, но ведь дело даже не в дырах. Те части ботинка, которые сохранятся, и будут самыми надёжными. Эти потрёпанные куски остаются, а потом переписываются памятью раз за разом.

- Тебе и вправду стоило бы избавиться от них, - подметила Мира.

Подошва на одном уже едва держалась у носка. Второй же был протёрт в области большого пальца. Снова присмотревшись к ним повнимательнее, Мартелл сказал:

- А знаешь, ты права. Они мне больше не нужны, - сняв один в одночасье, он со всей силы забросил его прямиком вдаль.

Спустя пару секунд послышался шум веток и листьев. Звук явно был вызван заброшенным башмаком. На их лицах застыло удивление. Переглянувшись, он тут же опустился за вторым ботинком и забросил его в то же направление. Опять последовал шелест листьев. В ту же секунду они одновременно сорвались с места, забыв о том, что могут провалиться в любой момент.

Туман был такой плотности, что казалось, будто они вырвались из вязкого киселя. Границу его разделяли небольшие смородиновые кустарники тёмно-сиреневого цвета и ветвистые деревья. Высокой изгородью они задерживали туман и выделяли почти чёткую границу перехода. Вынырнув, они первым делом увидели огромное поле фиолетовых ирисов с подсолнухами, простирающимися на сотни метров вперёд. Мира сразу узнала эти цветы, ведь именно их выращивала миссис Штольцман у себя на веранде.

Её взгляд притянул трехбашенный замок, расположенный далеко впереди.

- Смотри! - крикнула она.

Девочка побежала в поле с подсолнухами, нечаянно задев Мартелла. Облака под её ногами стали хаотично разлетаться, словно тополиный пух.

- Эй, осторожнее. Затопчешь мне все ботинки, - посмотрев на свои ноги, он сделал ремарку, - ну да, теперь у меня даже ботинок не осталось. Ведь когда-то я был богат... Однажды этот час должен был наступить. Мог позволить себе купить точь-в-точь такое же поле, да что уж там, возможно даже два, - с досадой сказал Мартелл.

Сверившись с компасом, он направился в сторону поля, пока на одном из деревьев свисали два его башмака. Но не успел он сделать и пару шагов, как те с грохотом упали на его голову.

В целом, Мартелл оставался серьёзным и улыбнулся лишь на секунду в самом начале. Но после того, как он увидел замок, улыбку тут же парализовало целеустремленное выражение лица. Его цель, спустя столько лет скитаний, наконец-то материализовалась во что-то, видимое и достижимое. Хоть он и понимал, что пока не достиг её, его состояние уже было всецело преисполнено пугающей истомой. Более он никогда не осознавал, насколько далеко находился от своей мечты, пребывая около неё так близко.

Окинув взглядом весь простор, он сказал себе:

- Кто-нибудь, разбудите меня здесь, и я подумаю, что действительно счастлив.

Мира же в эту самую секунду стояла посреди поля. В порывах радости она подбросила один из подсолнухов прямо над собой. Это место вызвало у неё сильно чувство ностальгии по тем временам, когда всё было как прежде. До этого она представить себе не могла ничего подобного. Казалось, что это было, словно во сне. В тот момент она полностью забыла обо всём, что её тревожило, и даже зачем здесь находится, поэтому сполна наслаждалась каждым моментом, проведённым в компании цветов. Из двух людей лишь один вправе быть более ребёнком, чем другой.

- На земле, под нами, ровно такое же поле. Только все цветы на нём изо льда. Температура такая, что не спасает даже одежда. Сначала мороз забирает твои пальцы, и ты думаешь: “Как бы было хорошо их согреть”, но когда холод добирается до головы, ты и об этом подумать не можешь. Даже не верится, что в мире могут уживаться такие контрасты.

- Как же они растут в холоде, и кто их поливает? - спросила Мира.

- Для ледяных цветов забота ни к чему хорошему не приведёт. Они и есть холод. Если вылить на такие немного воды, то те исчезнут и станут обычной глыбой льда. Бесконечное ледяное поле, растущее вопреки.

- Какого они цвета?

- Белого. По крайней мере других я не видел.

- Вы так их и различаете? Белый цветок номер один, белый цветок номер два... - непонимающе поинтересовалась девочка, будто никогда в жизни не была на земле.

- Никак не различаем, растут себе и растут. Вот доберешься до них сама и придумаешь каждому имя. Только на корабль тебя вряд-ли пустят в таком виде. Тебе нужно переодеться во что-то неброское. Хотя бы старый бушлат с широкие штанами. Если подстричь волосы, то может и сойдёшь за парня. Разноцветные платья оставь для цветов, при встрече. На корабле такое не приветствуется.

- А если этот цветок мальчик, как же он будет носить платье?

Ответа не последовало. Так, бы они и шли дальше, если бы Мира не заметила небольшой пустой луг, расположенный чуть в низине.

- Куда ты? - спросил Мартелл.

- Я пообещала, что сообщу, когда мы доберемся.

- С такого расстояния, даже при всём желании, ничего не удастся разглядеть.

- Если смотреть внимательно, то обязательно заметишь.

Мира стала сгребать все комья в стороны. Вместе с облаками сгребались кусочки травы, листья, и даже с обрывки корней. По консистенции эта смесь была похожа на снег, хоть и снегом в своей сути не являлась. Она не была холодной или тёплой, но точно ощущалась суше и рассыпчатее обычной земли. Будто мука, в которую вмешали недостаточно воды, чтобы вышло тесто. Назовём это «недотестовое» стояние. Эта смесь прилепила к рукам, но не сильно, хотя ладони с пальцами и становились белёсыми, словно покрывались тонким слоем мела. Немного понаблюдав за девочкой, Мартелл всё же решился помочь.

- Откуда у тебя этот кулон? - спросил он.

- Это подарок.

- Той старушки?

- Да, она подарила мне его прежде, чем уйти.

- Извини, - почувствовав небольшой стыд за свой вопрос, он продолжил, - знаешь, он очень похож на… - и оборвавшись на полуслове, решил не заканчивать мысль, а лишь добавил, - впрочем неважно.

- Неважно что?

- Забудь, спутал с одной из медалей Оккервиля, - произнёс он.

Глубина не превышала и пары десятков сантиметров, но ямка уже была полностью сквозной. Далеко внизу простиралась зелёная земля. Сверху это походило на огромный муравейник с собственной жизнью. Присмотревшись повнимательнее, Мира смогла разглядеть крохотную мельницу, которая всё также продолжала крутиться. Она сняла кулон с шеи, посмотрела на луну и попыталась отразить её свет так, чтобы луч примерно достигал крутящихся винтов. Понятно, что добиться ювелирной точности было довольно сложно или даже невозможно, но это единственное, что она могла сделать.

- Кажется, мы изобрели маяк, - подметил Мартелл.

Поморгав так ещё с пару минут, Мира встала и принялась отряхиваться от белой пыли.

- Нам пора, - сказала она.

Мартелл сидел недалеко от неё и смотрел в сторону замка. Всё поле было усеяно светящимися пучками. Наиболее сильное сияние испускали верхушки трёх башен замка. Хотя Мартелл и открыл для себя дальние плавания только на тридцатом году жизни, за то длительное время, странствуя по миру, он всё же успел сильно проникнуться морской идеей. Прекрасно владел основами морской навигации, разбирался в судовождении, знал добрую часть морских баек и умел ориентироваться по звёздам. Те три сияния над замком поразительно сильно напоминали ему созвездие рыбы, которое стрелой указывало в неизвестное направление. Древнейшие истории были написаны на звёздах. Но сколько бы он не вглядывался в пучки света, он так и не мог понять, что они хотят сказать ему.

Скорее всего это были огни святого Эльма. Их появление считалось добрым предзнаменованием, символом надежды и благосклонности со стороны воды во время непогоды. Ещё в древние времена писатели обращали внимание, что эти огни сродни со звездами, которые нисходят с небес и садятся на высокие мачты кораблей. «Если это правило работает для мачт, то почему бы ему не выполняться для башен? » - думал он про себя.

Но это никак не объясняло природу светлячков над цветами. Подойдя поближе, они увидели, что эти маленькие букашки издавали крайне знакомые звуки жужжания и сильно походили на пчёл, но весьма необычных. Их жёлтого цвета полоски были белыми, и сильно светились. Всё поле было усеяно ими и выглядело так, будто звезды действительно спустились с небес и расположились на цветочных лепестках.

- Кто это? - удивлённо спросила девочка.

- Выглядят, как пчёлы, - ответил Мартелл.

- Всегда думала, что ночью они спят.

Глава 9

Мы счастье видим своё, в осознании

Причастности к большею части.

Всё менее плача по новой земле,

Где берег склоняет правда.

Искра себя видит костром,

Песчинке снятся горы песка.

Большая волна себя чтит и в глазах

Не иначе, чем числится штормом.

Но есть одно «но»,

Конфета, раскрытая в будничный день,

Считается маленьким тортом?

Пройдя сквозь звёздное небо, они увидели стекловидный мост. Он соединял землю с замком Ивар, который находился чуть на возвышенности. Выглядел тот ещё более величественно, чем могла себе представить Мира даже в самых своих смелых снах. Он лишь отчасти был похож на макет из дома. Хоть тот и выглядит издалека коралловым, поверхность его стен оказалась покрыта белым цветом со слегка желтоватым оттенком, а с краёв стекали три реки, падающие по обрыву куда-то вниз. Создавалось впечатление, что замок парил над поверхностью, и держался только мостом. Либо же наоборот на нём держалась вся оставшаяся земля. Окрестности его были усеяны стеклянными деревьями и кустами в форме людей. Также просматривались и обычные деревья, хотя и назвать их обычными можно было только едва. На одних и тех же ветках с лианами могли расти сразу несколько видов листьев, и бутонов цветов. В корне отличавшиеся формой и цветом.

Как только они приблизились к Ивару, природа около него тотчас же ожила, словно проснулась. Цветы принялись распускаться, прислушиваясь к каждому шороху. Было полное ощущение, что те полноценно дышат. Из бутонов начали вылетать те самые чудаковатые пчёлы, с необычной раскраской. Обратив внимание на наших героев, те стали внимательно кружиться около. Повсюду появились летающие медузы, которые сильно светились в ночи. Мира попыталась тронуть одну розовую лилию, растущую на лиане. После прикосновения, та закрутилась и поднялась вверх. Скорее всего это была даже не лилия, ведь под крутящимся веером было хорошо заметно тельце ящерицы.

После моста перед ними предстало поблёскивающее очертание двери. Сверху виднелась надпись, ярко подсвеченная лунным светом, она гласила: «Оставь надежду всяк сюда входящий».

- Как её открыть? - спросил Мартелл и обратил внимание, что на двери нет никаких ручек.

Сначала он попытался надавить на неё, но та не сдвинулась. Затем, постучав по её периметру несколько раз, тот заметил две выемки с поручнями внутри.

- Нужно одновременно повернуть оба поручня и продавить дверь. Готова? - спросил он.

Они провернули рычаги и всеми силами навалились плечами на массивную дверь. Монолит продавился вовнутрь и перед ними открылось два прохода, оба которых вели в одно помещение. Из-за двери от стенок лился белый свет. Они переглянулись.

Мартелл прошёл через левую сторону, Мире же досталась правая. Когда они зашли внутрь, перед ними предстал силуэт человека в плаще. Вокруг него не было абсолютно ничего, кроме трёх накрепко закрытых дверей. Окружение представляло из себя начисто выбеленные стены. Человек стоял к ним спиной, и лица было не увидать, что не сказать о светло бежевом плаще, всецело окутывающим его. Голову также покрывал капюшон. Этот силуэт безумно сильно контрастировал с окрестностями, ведь имел весьма иной цвет.

Переведя дух от увиденного, Мартелл попытался начать разговор:

- Кто вы?

Но в ответ ничего не последовало.

- Простите, - снова попытался он.

Успев сделать лишь три шага вперёд, он распылился бесследно в воздухе. Его одежда в ту же секунду упала на землю, как и компас, который с грохотом приземлился на белоснежный пол. Указательная стрелка выбилась из пазов, оказавшись неподалёку, как и рисунок девушки, который в полёте успел развернуться портретом кверху.

Девочка очень испугалась и подбежала к одежде. Она пыталась вставить выбившуюся стрелку обратно, но у неё ничего не выходило. Девушка на рисунке чем-то отдалённо напоминала ей кого-то знакомого. Сложив лист и стрелку обратно в верхнюю крышку, она закрыла футляр и аккуратно положила его около вещей.

Посмотрев назад, Мира захотела сбежать оттуда. Но дверь отдалилась назад и образовала сплошную стену без выемок. Тогда она осторожно попыталась подойти к незнакомцу.

- Кто вы? - её голос заметно дрожал от страха, но она продолжала идти, - что с ним случилось?

Ответа не последовало. Девочка обошла вокруг незнакомца. Посмотрев на него спереди, она опять увидела лишь его спину в плаще. Сзади простиралась сплошная стена. После попытки обойти его снова, он так же испарился, как и Мартелл, оставив на полу свою мантию. После её падения она увидела слегка размытого Мартелла, стоящего напротив трёх дверей.

- Я готов, но только не в новую. Отправь меня в тот самый день, когда я отдал ей его, - Мартелл вытянул руку с кулоном Миры.

Девочка тут же попыталась нащупать его у себя на шеи, но там ничего не оказалось.

- Вот её вещь. Возьми.

- Какая из дверей?

Призрачный Мартелл продолжал говорить с кем-то, чьего голоса Мира не слышала.

- Что стало с девчонкой?

- Обманом? Она по своей воле захотела прийти сюда. Иногда людей нужно слегка подтолкнуть к их выбору.

- Не делай из меня монстра, я сделал то, что должен был.

- В нашем мире очень сложно быть человеком лучшим, чем ты являешься.

После небольшого молчания Мартелл продолжил:

- Наверное, всякая любовь начинается с шёпота, а заканчивается тишиной. Поэтому я и должен попасть обратно.

Мартелл принялся идти в сторону к Мире. Она ещё сильнее испугалась, но тот лишь прошёл насквозь и зашёл в самую левую из дверей, за которой дул сильный ветер. Этот ветер пытался вытолкнуть его обратно, но всё было тщетно. Тот выпрыгнул в пустоту, и дверь тут же закрылась.

Девочка обернулась и наконец-то увидела человека, скрывающегося за мантией. Он стоял около компаса с вещами, но это ничуть не испугало её, ведь его лицо было давно знакомо.

- Все мы видим лишь то, что хотим видеть. Будь то красивая сказка или самый страшный кошмар, - произнёс Эстафор.

- Что с ним стало?

- Он ушёл. Сделал то, ради чего сюда приходят. А зачем ты здесь?

Девочка заметно занервничала. Она не знала, что ответить, хоть и ответ был на поверхности. Она так долго обдумывала это, но сейчас не могла вымолвить и одного разумного слова.

- В своей прошлой жизни я отсутствовала, а теперь её нет, и никогда больше не будет. Всегда старалась быть такой, какой хотела, и в итоге стала никем. Сейчас бы я отдала всё, лишь бы стать кем угодно, только не собой. Миссис Штольцман ушла, и я думаю, что тоже теперь готова. Готова стать другой. Единственное место, где я счастлива – это во сне, но я не хочу проспать всю свою жизнь.

- Что в них плохого? Жизнь мало чем отличается от снов, если не быть в ней безучастной.

- Я боюсь не спать, а просыпаться. Боюсь, что, однажды, с наступлением завтра меня покинут и сны.

Эстафор взял небольшую паузу, но затем ответил:

- «И завтра. Нескончаемое завтра крадётся, извиваясь как змея…» - процитировал он.

Вдруг из-под одежды Мартелла выползла настоящая змея. Эстафор склонился над ней, опустив вниз руку, пока та спокойно вползла в его рукав. Далее он взял в руку компас, открыл его и немного рассмотрел вблизи.

- Ему уже не помочь, - с отчаянием сказал он, а затем продолжил, - если ты всё же была однажды счастлива вместе со старушкой, то может дело совсем не в плохих днях, а в людях, которые тебя окружают?

Пристально посмотрев на Миру, он сдвинулся с места и пошёл в сторону самой правой двери. Каждый его шаг был настолько мягким, что и вовсе не издавал ни звука, будто тот шёл по ковру.

- Ты слишком рано нашла эту дорогу. Пойдём.

- Постой, - испуганно сказала Мира, будто в последнюю секунду решила одуматься.

- Мы ещё вернёмся. - ответил он.

Каждый его шаг казался спланированным ещё задолго. Каждое движение было должным. Ощущалось, будто он изначально знал, что будет происходить дальше, и только вставал на нужное ему место, чтобы открыть новую сценарную ветку.

Зайдя в ту дверь, они прошли через невероятно яркое сияние и оказались в каком-то незнакомом доме. За столом около подоконника сидела девочка лет девяти. Она смотрела на ледяной каток из своего окна. Дети на нём раз за разом вили новые круги. Из-за большого слоя снега, запорошившего подоконник, девочка могла видеть только половину катка. Поэтому казалось, что, обогнув очередную дугу, дети куда-то незримо скрывались из виду. Они выглядели очень счастливо, а сыплющийся снег за окном, будто падал наоборот снизу, вверх. В руках у девочки была открытая книга.

Вдруг кто-то постучал в дверь. Та девочка тут же взглянула в их сторону, что-то почувствовав.

- Дети более чуткие, поэтому лучше помнят свои прошлые жизни. Однажды вы встретитесь. Вы связаны сущностью более сильной, чем время, - сказал Эстафор.

- Лиза! - послышался голос из-за двери, который явно кого-то звал.

Эстафор тут же подошёл чуть ближе к столу и вложил фотографию из компаса на дальние страницы книги.

- Оставим это пока здесь и не будем мешать.

Мира не успела высказать и слова, как они неожиданно переместились в новое место.

В помещении сидели мужчина и женщина. Видимо, они застали их за разговором:

- Вел себя таким образом совершенно не исходя из соображений перевоспитания. Просто было не до этого. Задавайте Ваши сложные вопросы, - сказал мужчина.

- У меня нет сложных вопросов.

- Кота разбудить что ли? Замечательная история в связи с разбуженным котом. Где-то в шестидесятых годах, в Югославии, к моему другу приехала какая-то дама, то ли лейбористка, то ли консерватор, в общем из парламента. Он колоссально воодушевился. Дело происходило зимой. Он не знал, как ей продемонстрировать свои сантименты. У него был свой собственный зоопарк на том острове, где он жил, и вот, чтобы продемонстрировать ей свою симпатию, он сказал: «Хотите, я для вас разбужу медведя? » Дело было зимой. И медведя разбудили. Хотите, я разбужу для вас кота?

Женщина улыбнулась и перевела взгляд на кота.

- Кого только не встретишь здесь. Тебе очень повезло, что вы знакомы, - сказал Эстафор Мире.

- Как зовут эту пушистую прелесть? - спросила женщина у мужчины напротив.

Не дождавшись ответа, они снова испарились, но оказались в хорошо ей знакомом доме. Эйрол стоял напротив мольберта и смешивал какие-то краски на палитре. Картина была почти закончена за исключением слегка недорисованного замка.

Из ниоткуда появился кот Миссисипи. Оплетя также, как и в первый раз ноги Миры, он словно почувствовал её присутствие. Затем прошёл чуть дальше к мольберту. На один из цветков, растущих на подоконнике, приземлилась пчела и стала перебирать лапками по сердцевине.

- Цветы – это дети деревьев. Те слишком милы, поэтому пчёлы пытаются утащить их к себе в улей, но у них ничего не выходит. Они же крохотные, вот и жужжат дни напролёт, пытаясь уговорить тех самим прийти. Дни напролёт разговаривают с цветами. Иногда залетают и к людям, только те им не всегда рады. Бегут за тряпкой, пытаются сразу выгнать. А та всего лишь заблудилась и просто пытается спросить дорогу. Бьют их полотенцами, представляешь?

Девочка продолжала внимательно слушать Эстафора, и тот продолжил:

- Это очень сказывается на них. Те пугаются и улетают далеко-далеко. Вот звёзды, ты думаешь, откуда они берутся у нас над головами?

- Наверное, сами по себе.

- Ой, да брось. Это же пчёлы. Звёзды – это пчёлы, которые улетели слишком далеко. Они не злые, а просто хотят поговорить с кем-нибудь, цветы ведь то и дело, что только молчат. Все люди в глубине души милые, трогательные, тёплые и порядочные, а как дело доходит до жужжания пчел, так всех это начинает раздражать, все тут же хватаются за полотенца. Люди думают, что поступают правильно, и даже когда их поступок плохой, они всегда пытаются найти ему оправдание. Об этом они, конечно, не задумываются. А если ты об этом не думаешь, то этого как бы и нет. Так и с людьми, и с пчёлами. Пчелы улетают, а злость остается. Точнее даже не злость, а грусть. В будущем она подменяется, - сказал он и позже добавил, - скажу тебе по секрету, первые люди произошли от пчёл. Так что в следующий раз, когда одна из таких будет пролетать мимо тебя, то не гони её прочь, ведь она прилетела навестить цветы.

Все мы ищем что-то настоящее в наших жизнях. Некоторые стремятся в прошлое, некоторые сломя голову бегут к будущему. В той или иной степени, виною всему неприемлемость. Неприемлемость будущего – прошлым или прошлым – будущего. Бежим в поисках чего-то лучшего, чего-то живого и настоящего, забывая обо всём.

Забывают и о плохих случаях, которые с ними происходили. Из-за этого складывается излишне приятное впечатление, что прошлое было наполнено только счастьем. Ведь оно откладывается в голове намного сильнее неудач. Всё из-за того, что мы запоминаем чувствами, а все настоящие воспоминания всегда нечёткие.

Смирившись, мы стремимся скорейшего наступления завтрашнего дня, но и здесь нас ждет разочарование. Всякое бегство, идёт от нежелания или неспособности жить той жизнью, которой хочешь.

Если бы вам предложили прожить свою жизнь заново, что бы вы ответили? Хотели бы вы родиться с теми же знаниями, что есть у вас сейчас? Большинство бы прожили её совершенно также. И дело ведь даже не в глупости, а случайности. Жизнь всегда будет преподносить всё новые и новые арки, просчёт которых невозможен. И нужен ли он вообще? Утрачивая право случайности, мы теряем интерес. Хотя, возможно, и жизнь сродни с фильмом. Просматривая его впервые, мы не в силах заметить всех его деталей. Но стоит ли пересматривать фильм ради деталей? А может ли новый фильм решить старые проблемы? Он лишь отсрочит их. Всё это есть временное решение.

Настоящего не избежать. Можно сколько угодно прятаться, закрывая глаза, но демон настоящего терпелив. Мы живём здесь. Нет никаких «вчера» или «завтра». Мы живём в вечном настоящем. Получается, что и смерти вовсе нет, ведь мы не можем пережить непосредственный её опыт. Зачем тогда людям бояться её, если каждый из нас бессмертен?

Внутри каждого из нас вселенная, до которой нет дела даже нам самим. Нужно только уметь прислушиваться к ней. Конечно же ты никогда не услышишь прямого совета, как всё исправить. Внутренний язык разговаривает двоичным кодом. Либо да, либо нет. Но стоит тебе плыть по течению судьбы, и ты увидишь знаки. Следуй за ними, и точно встретишь свою судьбу. Идти вперёд и не останавливайся, ведь лучшие из ответов хранятся за горизонтом. Ибо лишь достигнув его, можно понять истину идущего.

Мира и Эстафор снова оказались в коралловом замке Ивар. Но теперь дверей было не три, а всего одна.

- Вернёшь меня обратно?

- Если ты того пожелаешь. Эта дверь может вывести тебя, куда угодно. Лишь будь чистой сердцем. Впереди тебя ждут много добрых дел.

Мира протянула руку, и в следующий миг Эстафор вложил в неё стрелку компаса, которая растворилась у неё в ладони, будто та состояла изо льда.

- Теперь он твой.

- Когда я вернусь сюда? - спросила девочка.

- Лишь будь готовой, - ответил он.

Мира направилась в сторону двери. Пройдя сквозь неё, она очутилась на всё той же земле, с которой и начиналось это путешествие. Хоть и её план вдребезги провалился, она не была сильно расстроена.

Находясь около мельницы, её заметил Барон Оккервиль. Тот стоял вместе со своей женой Констанцей чуть подальше неё. У обоих с собой было по чемоданчику с вещами.

- Мира! Ох, наконец-то ты вернулась, - с облегчение сказал он и принялся бежать к ней. Чувствовалось, будто он очень долго её ждал.

Сзади девочки невинно стоял Эстафор.

- Лучше держать в тайне всё то, что ты сегодня увидела.

- Что с ним? - указывая на мэра, спросила девочка.

- Он счастлив, разве незаметно? Он счастлив видеть тебя.

- Впервые его таким вижу.

Оккервиль подошёл к Мире, всеми силами обнял её и через пару секунд отпустил.

- Как же я рад тебя видеть. Ты знаешь, я всегда знал, что ты хороший человек. Умом ты правда не блещешь, но зато душа, душа… - сказал мэр с такой радостью, будто его лысина снова обросла роскошной шевелюрой, а потом продолжил, - знаешь, что это? - спросил он, держа в руке странный конверт.

На передней его части были написаны цифры: “500591”, а нули было похожи больше на вытянутые ромбики. На одном из которых внутри, была небольшая чёрточка. Когда он отогнул нижнюю часть от середины, то было видно совсем иное – «ГЛАГОЛ». Ещё ниже, на открывшемся месте виднелись три строчки:

«Туда, где слышно лишь лунное слово.

Не земля возродит меня и не небо,

А крылья».

Мира промолчала, и тогда мэр продолжил:

- Эстафор, друг мой, как я рад. Ты готов?

- Всегда.

Опавшие листья с калиновыми ягодами в момент закрутились в воронку и принялись подниматься вверх. После чего за ними появились очертания воздушного шара, на котором Мира добрались до замка.

- Мира помоги, развяжи-ка ту верёвку, - сказал бывший мэр.

- Что? - с недоумением спросила она.

- Да что ты раскидалась своими глупыми вопросами, - Оккервиль стал всеми силами толкать её в сторону шара. Хоть ростом он и был наголову ниже её, но напора военному полковнику, с многолетним боевым опытом, было не занимать, - Констанция, что ты стоишь там, как истукан, пойдём, пока он не передумал. Ты же не передумаешь? - обратился тот к Эстафору, - Сто девяносто, как и договаривались, по десять за каждый палец, помнишь?

- По десять за каждый палец, как договаривались, - с досадной грустью сказал старик.

Оккервиль хлопнул в ладоши, как в знак завершенной сделки, и побежал к своей жене.

- Да зачем тебе эти фотографии, оставь их здесь, - обращаясь к жене, сказал он.

Эстафор посмотрел в сторону девочки, она всё ещё не до конца понимала, что здесь происходит.

- Извини Мира, но правила для всех одни.

- И сколько мне предстоит провести здесь времени? - спросила она.

- Тебе здесь понравится. Честно. Теперь это совершенно другое место. Поселим тебя в этот дом, завесишь его фотографиями. Ты же всегда мечтала жить высоко. Вот, у меня даже записано, - старик достал небольшой блокнот и прочитал, - “468 день: Когда вырасту, я хочу жить в высоком доме над уровнем облаков, чтобы за окном всегда было солнечно и никогда не шёл дождь”. Вот я и нашёл для тебя высокий дом над облаками.

Мира взглянула на громадный дом на дереве, который когда-то принадлежал Барону Оккервилю. Её переполняло странное чувство, которое трудно было передать всего парочкой слов. Ничего не ответив, она промолчала.

- Я ждал этого дня слишком долго и рад, что мне не пришлось тебя уговаривать. Знаешь, из всех вариантов, которые могли произойти, этот мне кажется самым лучшим. Давай обсудим это завтра, пока не будем заглядывать так далеко. У нас ещё предостаточно времени.

Эстафор вытянул руку и посмотрел наверх. В ту же секунду на неё приземлилась ласточка, но не успела сказать и слова, как та тут же превратилась в бумажную. Вроде той, что подарил ей Эйрол.

- Ты забыла прочесть. Разверни, как будешь готова, - сказал он.

Хоть Мира не пришла в пламенный восторг от этой новости, Эстафор похоже был искренне рад и доволен сегодняшним днём. Это выглядело ни как наказание, а больше смахивало на неизбежный финал или начало совсем новой истории. Точнее пока не мог сказать никто.

На пути домой она заметила Эйрола, который сидел около её дома. Справа дремал кот Миссисипи.

- Привет, - поздоровалась она.

На лице юноши проскользнуло смятение и даже испуг, но его улыбающиеся глаза выдавали в нём неподдельную радость.

- Как ты смогла вернулась? - спросил он, обняв её.

- Забыла здесь кое-что. Пришлось идти обратно, - показав бумажную ласточку, она присела рядом.

- Думал, ты больше никогда не вернёшься.

- Закончил картину?

- Да, она в доме. Вымазал все полы краской. Теперь не знаю, как отмыть.

- Вижу: вы поладили, - посмотрев на кота поблизости, сказала Мира.

- После того, как ты ушла, он сам пришёл. Теперь даже не боится спать около меня. Хочешь разбужу?

- Пускай спит, - остановила его она.

Недалеко от них приземлилась ласточка и стала осматривать всё, крутя головой. Мира развернула бумагу. После прочтения она внимательно переглянулись с ней в последний раз, и та упорхнула прямиков в направление замка.

Чуть выше полумесяца, на небе, появились две звездочки, одна из которых пару раз подмигнула, тем самым образовав улыбку.

«Раньше, в периоды сильной непогоды на море, люди полагались на спасительные маяки. Их строили, чтобы направлять заблудших путников, указывая им на землю. Однажды ты поднимешь голову и увидишь плеяды звёзд, разбросанных по всему небу, но среди множества подобных, одна всегда будет сверкать ярче остальных».

Конец.

5 лет 2 месяца и 2 дня