Главная

Контакты

Случайная статья

• Автоматизация
• Антропология
• Археология
• Архитектура
• Биология
• Ботаника
• Бухгалтерия
• Военная наука
• Генетика
• География
• Геология
• Демография
• Деревообработка
• Журналистика
• Зоология
• Изобретательство
• Информатика
• Искусство
• История
• Кинематография
• Компьютеризация
• Косметика
• Кулинария
• Культура
• Лексикология
• Лингвистика
• Литература
• Логика
• Маркетинг
• Математика
• Материаловедение
• Медицина
• Менеджмент
• Металлургия
• Метрология
• Механика
• Музыка
• Науковедение
• Образование
• Охрана Труда
• Педагогика
• Полиграфия
• Политология
• Право
• Предпринимательство
• Приборостроение
• Программирование
• Производство
• Промышленность
• Психология
• Радиосвязь
• Религия
• Риторика
• Социология
• Спорт
• Стандартизация
• Статистика
• Строительство
• Технологии
• Торговля
• Транспорт
• Фармакология
• Физика
• Физиология
• Философия
• Финансы
• Химия
• Хозяйство
• Черчение
• Экология
• Экономика
• Электроника
• Электротехника
• Энергетика

Очерки великой войны.

Крутой поворота в немецком плане войны.

Статья генерального штаба генерал-майора А. Д. Шеманского.

После неудачи разгрома Франции и отхода от Парижа, все больше и больше тянет к себе немцев идея – перенести главные усилия борьбы против России, оставив недоконченным удар, направленный по Франции.

После осенней кампании за Вислой, кончившейся некоторым потеснением нас на последние позиции к Варшаве, идея эта совершенно окрепла, а выступление против нас Турции не могло еще более не склонить немцев к перенесению центра тяжести зимней и весенней борьбы к нам, с надеждой, что турки свяжут нам сильно руки. И, действительно, потеснение нас турками в Закавказье как бы оправдывало эти надежды, вместе с тем напряжением, которое пришлось нам сделать для отброса их в прежнее положение на главном (эрзерумском) пути, оставив их до весны гостить на путях второстепенных. Потом нажим на нас в Карпатах и набег на 10-ю нашу армию, вплоть до последнего потеснения нас в Галиции, – сделали то, что план главного нажима на нас стал прочно на ноги для второй половины войны, для летней кампании. И кажется, что изнеможение Турции, колебания Румынии, мечты Швеции и выступление Италии еще больше сделали такой план господствующим. Россия и обстоятельства оттянули главные силы обеих немецких империй на нашу сторону, создавая для нас соблазнительную честь разгрома первыми немецких полчищ в последующей за сим период.

Спустя полгода войны, с февраля, началось осуществление обещаний Англии скопить бок о бок с бельгийцами и французами миллионную армию. Но поворот усилий немцев в нашу сторону не изменился от этого. Провал же опыта подорвать линейный флот англичан набегами субмарин, конечно, не мог не способствовать и с этой стороны остыванию аппетита к западному фронту. То же сделало и удачное конкурирование воздушной эскадры союзников с германской, оказавшейся без широких целей и без искусства их осуществления.

Как только германская стратегия выяснила, что австрийцы, после разгрома их нами в августе, не смогут играть самостоятельную стратегическую роль в великой войне, даже с присоединением к ним почтенного количества германских контингентов, так тотчас она наложила свою руку на австрийскую армию и стала заправлять ею на правах верховного командования. С другой стороны, выяснилось, что русские, если на их фронте австрийцы останутся главным (по числу) врагом, будут доставлять только легкие победы антинемцам. Это был аргумент в пользу того, чтобы немцы обратили главные силы своей армии на наш фронт, имея, положим, против Франции корпусов тридцать и против русских – 40 германских и большую часть австрийской армии, состоявшей не менее как из 16-ти корпусов.

И вот, чем больше нарастала уверенность германцев в прочности решения французов отбирать по клочкам территорию Франции и Бельгии, тем смелее и смелее перекачивали они силы со своего западного фронта на восточный, в корне меняя свой основной план – расправиться сперва с французами...

План французов был, по их мнению, менее кровопролитен, – однако он состоялся, действует, и потому русский фронт гремит крупными боями и кровопролитнейшими операциями...

В средине января немцы двинулись на нас за Вислой, ломясь к Варшаве, и в Галиции, ломясь через Карпаты ко Львову и осажденному нами Перемышлю. Но этот натиск, стоивший противнику страшно дорого, кончился для него ничем, – он расшибся о наше упорство. Действительно, с 18-го по 23-е января германцы сделали на Бзуре и Равке нечеловеческие усилия, чтобы пробиться к Варшаве, через Болимов–Боржимов, с расстояния от нее не далее 48-ми верст. Пять дней, все учащая и сгущая свои атаки, германцы рвались к Варшаве... Семь их дивизий, построенных в компактный квадрат или, лучше сказать, клином (средневековая германская фаланга – «свинья», употреблявшаяся ими против новгородцев, выставлявших в противовес ей «пятерню» или клещи» – построение пяти или трех фаланг с уступами, шахматным порядком), теряя десятки тысяч убитыми и ранеными, не смогли прорвать нас. Не смогли того же добиться и соединенные силы австрийцев и германцев, ломившихся из Венгрии на Львов по дороге через перевал Тухла (через пункты: Мункач, Тухла, Стрый, Миколаев... ).

Оттеснив нас до знаменитой впоследствии Козювки (с. Козиово), где у нас была подготовлена позиция, они не смогли нас здесь опрокинуть, производя яростные атаки, особенно 25-го января, когда они бросались на нас 22 раза. Им пришлось помириться с огромными потерями и неодолимостью русских войск при подобной обстановке. Здесь мы видим отборные германские части, сменившие у Козювки австрийцев с целью показать им, как следует одолевать врага... Но сколько ни выбивались германцы из сил, успех так и не осенил этого пробного и показного ученья.

Потерпев неудачу на главных направлениях восточного фронта – на варшавском и львовском, притянув сюда все наше внимание и значительные силы с крайних флангов его, из района Мазурских озер и Буковины, германцы решили без промедления нанести по сильному удару туда, по удару внезапному, для чего сосредоточивали туда войска очень скрытно, под покровом замиравших боев на Бзуре и у Козювки. Благодаря содействию тайных агентов, внезапность особенно удалась в районе Мазурских озер, против нашей десятой армии.

С 24-го числа января наше официальное сообщение объявило о начале наступления противника в значительных силах против крайних флангов нашего развертывания. Буковинские войска наши, равно и мазурские стали отходить...

Восточно-прусский стратегический набег был организован так, что от нижней Вислы на восток, за Наревом и Бобром, развернулись заслоны противника лицом на юг и наступлением на наши войска, особенно в праснышском, млавском и ломжинском районах, и осадой северного фронта Оссовца, старались помешать нам броситься с юга в глубь Восточной Пруссии и отрезать путь отступления за Нижнюю Вислу армии, атаковавшей в районе Мазурских озер нашу 10-ю армию. Ее немцы успели охватить глубоко с севера, с ее правого фланга. Но от Летцена, который мы осаждали с помощью крепостной артиллерии, свезенной с ближайших наших крепостей (Оссовца, Гродны, Ковны), мы успели вовремя уйти к Оссовцу и Августову... Говорят, сам кайзер смотрел бой у Лыка с нашими арьергардами. Обход же с севера успел отбросить наши колонны от восточного направления в юго-восточное и прижать их к дебрям августовских болотистых лесов. Так случилось с 20-м корпусом, который лихо стал пробиваться.

Вообще же удары немцев последовательно ложились в эту операции: правофланговому корпусу нашему от Тильзнта, который, отходя на Ковно, обнажил фланг и тыл 20-го корпуса. Говорят, сам Вильгельм был свидетелем наступления немцев от Лыка. Но как раз в этом месте наши сибирские войска проявили железное сопротивление, которое кайзер определил словами: «замечательная энергия и умелое руководство». Это и дало возможность ограничить катастрофу с 10-й армией помятием двух правофланговых ее корпусов. К 6-му февраля армия эта заняла уже надежное положение.

Бок (южный) вторжения германцев в район Принеманья, в район 10-й армии, прикрывался с юга от нас заслонами, постаравшимися залезть на нашу территорию, для сохранения неприкосновенности своей и для ограбных в наших краях целей. Один заслон, подтащив из крепостей нижней Вислы тяжелые орудия, старался (да и до сих пор старается) громить с севера Оссовец. Другой напирал со всех румбов (с северо-востока, севера и северо-запада) на Ломжинский край, вступив в бой с нами у Едвабно, на дороге в Кольно и на мышинецком направлении. Третий нажимал на широком фронте на Остроленку и Пултуск и назван был нами «праснышским заслоном» – по месту наиболее крупных и кровопролитных боев.

Мы отлично сопротивлялись этим заслонам, много выпустили из них крови у Едвабно и в особенности у Прасныша, совсем одно время разгромив этот заслон, но не сделав попытки преследовать его до моря и тем прервать пути сообщения принеманской и приоссовецкой групп противника с переправами на нижней Висле.

Мы скоро раскрыли шпионскую агентуру, помогшую кайзеру и Гинденбургу в налете на 10-ю армию. Главные виновники были повышены (Мясоедов и другие), при чем оказалось, что молва давно считала этих лиц предателями, еще до войны. Вторым пособником была сеть железных дорог Германии, еще с мало потрепанным тогда составом локомотивов, еще не страдавшим от недостатка запасных медных частей... Это она, могучая сетьколей, помогла быстроте и скрытности сосредоточения превосходных числом сил внезапно против 10-й армии в охвате ее фланга и тыла.

Из боев этого периода славится праснышский бой, шедший с перерывами в его дальних и ближних окрестностях, в крае, прозванном «праснышским», с 3-5-е февраля и закончившийся разбитием германцев 12-13-го и 14-го февраля и отбросом их к границе, с большими для нас трофеями: 10. 000 бойцов пленено и взята богатая военная добыча.

За судьбу Оссовца с подвозом немцами богатой тяжелой артиллерии, до мортир 42-сантиметрового калибра включительно, мы долго боялись, но опыт показал, что его артиллерия всегда лихо отражала нападки на крепость и всегда выходила победителем из очередных состязаний, – так что выражение – «немцы под Оссовцом» – стало вовсе не волнующим хроническим известием и всегда сопровождалось добавлением, что та или другая германская батарея приведена нами к молчанию. Попытки германской пехоты подобраться к крепости стали платоническим и неисполнимым желанием.

В это время натиск на нас в Галиции делал свое дело занятием нашего внимания там и делом его ликвидации, что отвлекало наши помыслы от берлинской дороги из-за Вислы.

Против Турции, после разгрома ее армий на святках в Закавказье, мы не предпринимали крупных действий до самого начала операций союзников против проливов.

Дарданелльская операция начата союзным флотом с 6-го февраля, с 8 час. утра, открытием огня отрядом из 8-ми броненосных судов по ближайшим фортам.

Значение столь серьезно задуманной операции по открытию проливов было: дать русский хлеб союзным армиям, открыть подвоз военных фабрикатов из Франции и Англии в Россию; сломить сопротивление Порты, разрезать турецкие силы на обеих сторонах проливов пополам; повлиять на нейтралитет Болгарии и Румынии и прекратить немецко-турецкую военную контрабанду через эти страны... В отместку за атаку проливов турки послали экспедицию к Суэцкому каналу, которая потерпела поражение там 20-21-го января.

Германские подводные лодки, между тем, продолжали свою охоту за торговыми судами англичан, но последние опубликовали потери, не превышавшие той нормы риска, на которую рассчитывала Англия, не прекращавшая своего торгового судоходства. Соединенные Штаты грозили Германии, если бы атака задела и их торговые суда, и одно время германцы весьма остерегались трогать их «купцов». Впрочем, сами подводные лодки сильно пострадали за то же время. В то же время оживились пиратские предприятия германских крейсеров, после погрома их эскадры у Фалькландских островов; но их работа продолжалась недолго: один пошел чиниться в нейтральную гавань, другой спасался от погони в южной части Атлантики, а третий считался или погибшим или вернувшимся в Германию; четвертый же сдался после взрыва.

А, между тем, война продолжалась. На западном фронте французы с союзниками поставили целью отбирать по клочками, с помощью местных наступлений и боев, части территорий Франции и Бельгии, занятые немцами, отодвигать последних от Ламанша, чтобы затруднить нанесение вреда (цеппелины и субмарины) Англии, бомбардировать с аэропланов немецкие железные дороги, ангары, склады, штабы, войска, заводы и верфи, где собираются подводные лодки, перевозимые в разобранном виде... И медленно, но верно, союзники стали выполнять такой план.

У нас же обозначилось, что противник надолго желает остаться при своих галицийской и неманской антрепризах, периодически приливая к ним подкрепления. И вот бои на обводе Восточной Пруссии стали разгораться по временам. Но наступление немцев на Прасныш и Ломжу не удалось. И к 15-му марта наш успех обозначился на фронте Завады – Вах – Тартак, особенно у Ваха. Обложить Оссовец им не удалось, а равно и разгромить его артиллерией, которая с 9-го марта, несмотря на 11- и 12-дюймовые бомбы и наличие 42-сантиметровых мортир, заметно ослабла. Разгром нами праснышского заслона заставил немцев опасаться за тыл неманской группы и отводить ее назад ближе к границе (на фронт Сейны–Симно–Мариамполь–Пильвишки), упорно удерживаясь на участке между Верхним Бобром и Августовом. Это было 12-го марта. А 14-го – мы их настигли и выдержали их контрнаступление, со стремлением прорвать нас от Кальварии, через Красно на Серее. Но мы опрокинули их и нанесли чувствительный урон. В то же время мы сами предприняли наступление из Курляндии к Мемелю, который взяли 5-го марта, а 9-го очистили, в то время как другая наша колонна овладела конечной станцией железной дороги от Тильзита к нашим пределам, пленными, боевыми и инженерными запасами...

Это вызвало набег германского флота на побережье Полангена с 10-го марта и обстрел им Либавы, с расходом 200 снарядов и повреждением нескольких зданий, ранением одного и убийством другого обывателя. Позже принялись немцы систематически наступать в Курляндию.

В Галиции мы в это время сильно теснили противника к проходам главного хребта, особенно энергично расширяя полукруг у осажденного Перемышля и пододвигаясь все ближе и ближе к Кракову. Много пленных дал нам этот нажим (с 20-го февраля до 9-го марта более 15 тыс. и 10 го – еще 4 тыс). Особенно мы успешны 11-го марта (на фронте Ужок-Бардев) с овладением важнейшей позицией в Бескидах и с трофеями, среди коих – пленных до 6½ тыс. человек. К 13-му марта сильно потеснили мы и буковинскую группу противника и много взяли пленных. 9-го марта пал Перемышль с гарнизоном-армией в 117 тыс. одних солдат при 2¼ тыс. начальства, но австрийцы успели сильно его испортить взрывами фортов и складов. Все же нам досталась богатая добыча.

Тем временем обнаружилась неполнота натиска на проливы одним флотом и потребность в сильном десанте. К 5-му марта много пространства проливов было очищено, порван был кабель между фортами разных берегов, но случилось несчастье после того, как союзные броненосцы вошли во множестве в пролив и стали громить артиллерией последних фортовых защитников узкой части пролива. В это время плавучие мины нанесли союзной эскадре большой урон: взорвалось 3 броненосца и повредилось тоже три. Это и дурная погода отложили продолжение атаки проливов на 10 дней.

В Черном море за бомбардировку нами Сангулдака, Эрегли, Килимли, Козлу – противник снова послал два крейсера к нашим берегам 5-го марта. На побережье мы взяли Архаве, очистили от турок Артвин и 15-го марта отбросили их здесь за границу, а также имели успехи на левом закавказском крыле у Зейдекяна, Даяра, Дильмана...

Против Суэцкого канала турки предприняли вторичную антрепризу, которая потерпела вновь неудачу.

Подводные германские лодки тщетно старались помешать английскому флоту обстреливать немцев на берегах Ламанша. Не удался и налет цеппелинов на Париж 8-го марта.

Вообще говоря, в марте месяце союзники хотя и не без потерь, были всюду победоноснее противника.

Статья проф. М. М. Ковалевского.

Бельгии суждено было в первой четверти 20-го века оживить геройские подвиги демократий Гента, Брюгге, Уденорда, обеспечившие на долгие годы мирное развитие городских народоправств. Как в XIV в. Англия, в лице Эдуарда III, отстаивала независимость Бельгии от французского короля Филиппа IV Красивого, так в наши дни та же Англия бросается в международное столкновение государств Европы и всего мира из-за сохранения бельгийской независимости. Бельгия всегда была ключом, открывающим ворота к всемирному господству. К обладанию ею стремились все монархии, так или иначе желавшие оживить традиции Рима, стремясь к всемирности своего владычества. Из рук Франции она переходила в руки Бургундии, от Бургундии – к Испании, от Испании – к Австрии, от Австрии – снова к Франции. Венскому конгрессу пришла мысль соединить в одно целое протестантские и католические Нидерланды, пренебрегая той религиозной ролью, которая помешала Бельгии отпасть от католической Австрии одновременно с отпадением от католической Испании протестантских Нидерландов. Революция 1831 года рассекла гордиев узел, временно связавший их судьбы и подчинивший интересы Бельгии интересам Голландии. Бельгия зажила собственною жизнью, несмотря на включение в состав одного и того же политического тела двух разноплеменных народностей: немецкой, в лице фламандцев, и французской, в лице валлонов. Эти народности нам охотно изображали враждебными по природе между собой, только силою связанными в единый политический союз и ожидающими, – одна присоединения к Германии, другая – слияния с Францией. История последних 85-ти лет, а тем более, история настоящей борьбы – доказали противное: фламандцы и валлоны являются преданными детьми одной родины, готовыми на самопожертвование ради ее спасения. Если искать действительные причины мирного сожития весьма католических фламандцев с такими «агностиками», как валлоны (эпитет принадлежит не мне, а бельгийскому писателю Сароли), то трудно будет не остановиться на той мысли, что свобода каждой из этих народностей развивать свои культурные особенности и пользоваться родным языком в начальной школе стоит в ближайшем – отношении к их мирному сожитию и тесной солидарности и в отстаивании государственной независимости Бельгии. Приходится признать, что язык далеко не единственный фактор в образовании национальностей, вопреки лозунгу того фламандского сообщества, которое нашло в себе смелость заявить: «язык – это весь народ». Чтобы национальность сделалась творческим началом в образовании государств, необходимо, чтобы к языку присоединились еще общность исторического прошлого и сознание общих интересов в настоящем. И тот и другой фактор, в связи с единством католической веры, давно связывали воедино фламандцев и валлонов. Одно время, правда, правители Гэно и Брабанта препятствовали свободному росту городских демократий и искали против них поддержки во французских королях – своих сюзеренах. Но подъем простонародья под предводительством обоих Артефелидов и поддержка, встреченная им в сельском населении Фландрии, увлекли своим примером и более отсталые в своем развитии муниципии Брабанта и Гэно. Битва под Куртрэ была первым по времени торжеством городских ополчений над средневековым рыцарством, третьего сословия над феодальной властью, торжеством независимости если не Бельгии, то фландрских коммун от честолюбивых замыслов французских монархов, стремившихся положить основу своего мирового господства распространением своей власти на побережье Немецкого моря. И тогда уже обладание этим побережьем со стороны великой державы грозило английской независимости, а потому Эдуард III обнажил меч в защиту бельгийских коммун, преследуя вполне сознательно английские интересы.

Образование Бургундской монархии и соединение с нею политических судеб Бельгии остановило на время дальнейшее соперничество Франции и Англии из-за обладания цветущими коммунами с рано развившейся шерстяной промышленностью и обширными торговыми оборотами, позволившими им занять выдающееся положение в союзе ганзейских городов. Но, когда за кончиной Карла Смелого открылся вопрос о бельгийском наследстве, обладание им снова сделалось условием успешных стремлений к тому самому положение мирового государства, которое ныне желала бы завоевать Германия. Карл V дорожил Бельгией, как жемчужиной своей короны, той монархии, в которой, по выражению современников, солнце не заходило. Филипп II из-за обладания Бельгией окровавил эту страну, вызвал в Брюсселе на эшафот Эгмонта и Горна и вызвал своим жестоким подавлением восстания свободных Нидерландов новое вмешательство Англии в судьбы Бельгии. Кровавая распря окончилась поражением Испании, созданием Нидерландской унии и переходом теперешней Бельгии в руки австрийских Габсбургов. Возрождение всемирной монархии, о котором мечтал для Испании Кампанелла, автор «Солнечного града», сделалось немыслимым. Испания так же мало овладела Константинополем, на что наталкивал ее Кампанелла, грозя честолюбивыми замыслами Москвы, как не удержала своего господства в Брюсселе или Льеже. Но тем яростнее возгорелась борьба между французским и австрийским домами, борьба, заставившая Францию пойти при Ришелье даже на союз с протестантскими князьями и далеко не окончившаяся Вестфальским миром. Людовик XIV возобновил ее, и в его намерения упрочить преобладание Франции в Европе, если не ее всемирное господство, входило, как известно, обладание южным побережьем Немецкого моря. Снова Англия поднялась против такого упрочения своей соперницы в области, способной сделаться угрозой для ее собственной независимости. Штатсгальтер Голландии возведен был вместе со своей супругой Марией, дочерью низвергнутого короля Иакова II, на английский престол и стал во главе союза протестантских князей, объявивших войну католической Франции и завоевательной политике Людовика XIV. Эта борьба была успешна, и французам не удалось овладеть ни Бельгией ни Голландией. Но что осталось неосуществленным «королем-солнцем», то удалось первой Французской республике. Под начальством Дюмурье, Бельгия была завоевана санкюлотами – и создана Батавская республика. Стремившийся к мировому господству Наполеон I, разумеется, не допустил ее дальнейшего существования, хотя бы и в тесной зависимости от Франции.

Батавская республика уступила место одному из тех эфемерных королевств под властью членов его собственного дома, которыми император французов покрыл всю Западную Европу. Она выпала в удел младшему брату Наполеона – Людовику, тщетно пытавшемуся управлять ею в ее собственных интересах, чего его несговорчивый брат и покровитель отнюдь не желал допустить.

Венский конгресс образовал из Бельгии составную часть Нидерландского королевства, а запрос на независимость вызвал во фламандцах и валлонах совместное восстание, кончившееся образованием отличного от Нидерландов государства. Оставалось дать ему наследственного правителя. Правивший в это время во Франции Людовик-Филипп не прочь был оживить традицию своих близких и отдаленных предшественников и милостиво соглашался на просьбу бельгийцев уступить им в короли собственного сына, герцога Немурского. Но Англия, опасаясь французского влияния в Бельгии, так же решительно высказала свой протест, как она высказала и провела его и ныне, борясь против слияния политических судеб Бельгии с судьбами Германии. Дело кончилось компромиссом: на бельгийский престол вступил Кобург, овдовевший от брака с английской принцессой, весьма близкий к английской королеве Виктории, по отношению к которой он одно время исполнял обязанности скорее попечителя, опекуна. Французский король отдал ему в замужество свою дочь, а государства Европы, в числе их и Пруссия, признали за новым государством права и преимущества вечно нейтрального.

С этими-то правами и не пожелала считаться Германия исключительно в том расчете, что ей легче будет наводнить Францию своими полчищами при свободном проходе своих войск через бельгийскую территорию. Бельгийцы решили грудью отстоять свою независимость, без различия фламандцев и валлонов, клерикалов, либералов и социалистов. Все, как один человек, поддержали мужественное, геройское поведение своего молодого короля. Не считаясь с тем, что германские полчища, по крайней мере, в десять раз превышают их военные силы, они храбро стали отстаивать свои крепости, начиная от Льежа и оканчивая Антверпеном. Они сделали даже больше того, к чему обязывало их соблюдение дарованного им нейтралитета. После взятия Антверпена, они, разумеется, имели нравственное право принять сделанные им Германией предложения и подписать с Вильгельмом договор, обеспечивавший Бельгии ее независимость и получение вознаграждения за весь вред, причиненный ей временной оккупацией проходящим через страну немецким войском.

Поступи Бельгия таким образом, она, разумеется, послужила бы собственным интересам, но в ущерб интересам Франции и всей Европы.

Сароли совершенно верно отмечает факт экономического тяготения Бельгии к Германии в долгие годы, предшествовавшие войне. 20 тысяч немцев поселены были в Антверпене, бельгийская промышленность и бельгийский вывоз находили поощрение со стороны Германии. Антверпен сделался одним из главных очагов германского транзита. При исполнении вторично предъявленных Германией требований бельгийское благосостояние не подверглось бы тем ударам, от которых оно страдает ныне. Но Франция, неподготовленная к нападению с севера, писавшая войну смелой попыткой овладеть Мюльгаузеном и вторгнуться в Эльзас, не приобрела бы возможности локализировать нашествие германских полчищ и не допустить их к своей столице. Героической решимости короля Альберта, поддержанной всею нацией, Европа обязана будет своим спасением от военной диктатуры Германии или, вернее, Пруссии. Англия, всегда бывшая на стороне того, чтобы портами Немецкого моря, отдаленными от ее берегов, самое большее на три часа расстояния, не владела сильная морская держава, стремящаяся к властвованию, не могла разделить точку зрения германского канцлера Бетмана-Гольвега, что акт, подписанный в 1839 г. и наделивший Бельгию вечным нейтралитетом, не более, как ничтожная бумажка. Неподготовленная к войне, она, тем не менее, ринулась в нее. Король Альберт, перенесший после взятия Антверпена резиденцию своего правительства в Гавр, продолжал героически отстаивать каждую пядь бельгийской земли, еще остававшейся в его владении. Кровопролитнейшие бои следовали между Ипром и Ньюпортом, поддерживаемые по временам бомбардировкой бельгийского берега, уже занятого германцами, английскими судами. Как во времена Людовика XIV и Вильгельма Оранского, Голландия, в интересах спасения своей независимости, не отступила перед мыслью залить водою свои собственные пашни и луга, так и теперь бельгийцы призвали в союзники наводнение, искусственно ими устроенное и успевшее на некоторое время держать немцев на почтительном отдалении. Народный энтузиазм не был подавлен жесточайшей из всех расправ, какую германцы позволили себе с бельгийскими гражданами, одинаково в Намюре, Лувене, Малине, Термонте и целых десятках бельгийских местечек и селений, под предлогом, что их жителями нарушается требование, чтобы война была ограничена столкновением одних организованных и обмундированных армий. Огнем и мечом сносились с лица земли целые города и селения. При этом, по свидетельству самих немецких властей, не всегда можно было с уверенностью сказать, что спокойствие и порядок были нарушены вольными стрелками, или, так называемыми, franc-tireurs. После кровавой расправы в одном местечке немецкий военачальник в обращении к войскам счел возможным признать следующее: в последнюю ночь, – значится в цитируемом мною документе, – слышна была перестрелка. Не доказано, чтобы у жителей города оставалось еще в руках оружие, не доказано, чтобы местное население приняло участие в борьбе. Немецкие солдаты были под влиянием алкоголя и стали стрелять из-за непонятного страха неприятельского нападения. За эту ночь поведение солдат, за немногими исключениями, было позорно.

Когда офицеры и унтер-офицеры жгут дома, не получивши на то приказа старшего офицера, когда они поощряют солдат к поджогу и грабежу, – такое их поведение должно считаться фактом крайне печальным. Оно имело последствием тяжкое ранение одного унтер-офицера и одного солдата немецкими пулями». (См. Pierre Nothomb: Les Barbares en Belgique. 1915, стр. 222).

Чтобы обеспечить спокойствие и тишину туземного населения, немцы стали прибегать к средневековой практике солидарной ответственности всех жителей города или деревни за поведение отдельных обывателей. 25-го августа 1914 г. генерал Бюлов в Намюре распорядился о том, чтобы вывешена была следующая прокламация: «Все улицы будут заняты немецкой гвардией; она возьмет с каждой улицы 10 заложников. Раз будет сделано покушение на той или иной улице, ее заложники будут расстреляны». (Ibid. стр. 225). В редком городе не происходило кровавой расправы с так называемым мирным населением. Офицеры запаса, поставленные во главе отдельных отрядов, получили приказ разыскивать оружие в частных жилищах. Один из таких офицеров, немецкий драматург, пьеса которого недавно шла с успехом в Берлине, счел возможным в изданном им томике личных воспоминаний рассказать следующую сцену, в которой ему выпала в удел главная роль. На незначительном расстоянии от немецкой границы ему велено было производить обыски у хуторян. В одном дворе он нашел стариков – мужа и жену, поклявшихся ему в том, что они одни в доме и не имеют оружия. Но солдаты вскоре нашли под сеном дрожавшего от испуга молодого малого и при нем револьвер. На глазах у родителей, павших на колена перед лейтенантом-драматургом, застрелен был их единственный наследник. Писатель-воин гордится своим патриотическим поступком. И это после Толстого!

Поведение немецких войск в Бельгии вызвало негодование в целом мире, усилило ненависть к «новым варварам» не у одних воюющих, но и у нейтральных, вызвало энергические протесты Метерлинка против новых полчищ Атиллы, обличение германского милитаризма и его ужасов одинаково кротким философом Бергсоном и воинствующим английским романистом Киплингом. Оно объясняет собою успех, каким пользуется в своем круговом странствии по городам Северной Америки с лекциями о судьбах Бельгии жена известного лидера социалистической партии, бывшего секретаря интернационала, а ныне министра короля Альберта, формирующего по его поручению новые полки, – я разумею популярного депутата Эмиля Вандервельда. За несколько недель до наводнения его родины немецкими полчищами он был в Петрограде, посетил заседание Думы и Совета и, прощаясь со мною, говорил, что спешит в Брюссель для нового свидания с капиталистом Сольвэ, прозванным «садовым королем», так как является важнейшим поставщиком этого товара в мире. Сольвэ уже в то время поставил в его распоряжение миллион франков для устройства начальных школ для детей рабочих. Он не прочь был сделать новые пожертвования для этой же цели. Вместо этого ему пришлось платить миллионный выкуп за своих сограждан брюссельцев, а Вандервельду отойти от мирной пропаганды среди рабочих и посвятить себя, по просьбе короля, лекторской деятельности в войсках и образованию из новобранцев новых полков. Большинство Бельгии во власти неприятеля. Он грозит тяжкими наказаниями тем из ее жителей, кто готов исполнить свой граждански долг и спешит на призыв короля к оружию. Он облагает все новыми и новыми выкупами важнейшие города страны, в числе их Брюссель и Антверпен. Он принудил редакции важнейших газет перенести свое местопребывание на чужбину. Independence Belge выходит в Лондоне. Он захватил важнейшие каменноугольные копи и оружейные заводы в свои руки. Они принуждены работать для того, чтобы обеспечить его успех в войне.

Статья проф. Н. П. Коломийцова.

Вопрос о влиянии войны на народное хозяйство той или другой страны распадается на две части. Во-первых, подлежат рассмотрению те требования, которые война властно предъявляет к народному хозяйству, а, во-вторых, необходимо изучить те своеобразные условия, в которые ставится войною народное хозяйство, т. е., иначе сказать, дать себе отчет, как отражается война на различные элементы и факторы, из которых слагается то составное целое, которое мы называем народным хозяйством. В настоящей статье мы ограничимся рассмотрением только первого вопроса.

В средние века, когда войска были наемные, говорили, что для ведения войны требовались три вещи – деньги, деньги и деньги. Для нашего времени этого мало; деньги являются только одним из важнейших условий ведения войн. На ряду с деньгами требуется предварительная подготовка к войне, выражающаяся в колоссальных затратах в мирное время на государственную оборону. В понятие предварительной подготовки к войне входят как надлежащее обучение личного состава постоянного и мобилизируемого войска, так и техническое оборудование войска и страны, а также накопление необходимых боевых и других запасов.

В общем будет правильно сказать, что современные войны представляют из себя столкновение капиталов, затраченных на военную оборону.

За последние сорок лет Европа находилась в ожидании возможности крупной войны, что и объясняло быстрое возрастание ежегодных военных расходов всех главнейших государств. Условия жизни Европы за последние годы сложились в форму так называемой системы вооруженного мира, что, иными словами, выражает непрестанное соревнование в приготовлении к войне.

Эти упорные стремления отдельных государств не отставать друг от друга в деле боевой готовности влекут за собой громадный рост общегосударственный» бюджетов» и государственных долгов.

По исчислениям известного статистика Неймарка, перед настоящею войною, текущие военные расходы всех государств, а также расходы по военным займам и военным пенсиям, в три раза превосходили общую сумму всех государственных расходов до 1870 года.

Рост военных бюджетов является главнейшим определителем роста государственных бюджетов всех стран за эти годы.

За двадцать два года с 1890 года по 1912 год государственные бюджеты различных стран возросли в следующих размерах:

Увеличение государственных бюджетов с 1890 по 1912 г.

По данным известного статистического ежегодника «Nautilus», абсолютных величины военных и морских расходов ныне воюющих государств выражались в 1904 г. и 1913 г. следующими величинами (в миллионах герм. марок):

Военные и морские расходы.

Однако, сюда входят только так называемые обыкновенные расходы на войско и флот; Германия, например, кроме обыкновенных расходов производила следующие чрезвычайные расходы на военных нужды:

Чрезвычайные военные расходы Германии.

В этот подсчет не вошли еще расходы по военному пенсионному фонду.

Однако, эти ежегодные расходы государств на поддержание вооруженного мира, несмотря на всю их колоссальность, ничтожно малы по сравнению с теми расходами, которых требует ведение войны.

К сожалению, статистика совершенно не в состоянии вычислить всю сумму расходов и убытков, которые несет страна на ведение войны. Не говоря уже о потери масс человеческих жизней не только воинов, бьющихся за родину, но и в среде оставшихся на родине, вся страна подвергается массе лишений и потерь, не упоминая даже о непосредственных разорениях и разрушениях, вызываемых активными действиями неприятеля. Не имеется никакой возможности дать сколько-нибудь исчерпывающей подсчет всех пожертвований и убытков народа, принужденного вести дорогостоящую и кровопролитную продолжительную войну.

Поэтому, когда говорят о стоимости ведения войны, то подразумевают, главным образом, только непосредственные расходы государства, а не всего народа, по ведению войны и на ликвидацию ее последствий. Ликвидация последствий войны обыкновенно тянется еще гораздо дольше, чем сама война.

К концу первого года войны издержки одной Англии на ведение войны достигают 10 миллиардов рублей; ежедневно Англия в настоящее время затрачивает на ведение войны по 3 миллиона фунтов стерлингов, т. е. свыше 30 миллионов рублей. К концу года издержки Франции на войну достигают 25 миллиардов франков; на чисто военные издержки в последнее время Франция расходует  миллиона марок в день. Германия за год войны израсходовала на ее ведение 18 миллиардов марок; ежедневный расход Германии на войну теперь равняется 46 миллионам марок. Расходы России на войну достигли за год 6 миллиардов рублей, а в настоящее время ежедневно доходят до 19 миллионов рублей.

Чем дольше затягивается война, тем дороже обходится она и тем больше становятся ежедневные расходы на нужды, вызываемые войною.

Одни эти официальные расходы на ведение войны, составляющие только часть расходов всей страны, во много раз превышают ежегодные военные расходы мирного времени. Расходы государства на ведение войны оказываются настолько огромными, что практика показала полную невозможность накопить в мирное время такие запасные военные фонды, которые могли бы оказаться достаточными для покрытия всех расходов по ведению войны. Единственно, что представляется возможным, это иметь сравнительно небольшой запасный мобилизационный фонд, который не может отличаться крупным размером и который имеет целью покрытие только неотложных расходов в первое время мобилизации.

Из сказанного ясно вытекает, что само финансирование войны приходится совершать во время открывшихся уже военных действий.

«Современная война, как правильно говорит М. Боголепов, опирается на народохозяйственные доходы и капиталы». Государственное хозяйство ни одной страны никогда и нигде не располагало достаточными средствами для ведения войны. Средства на ведение войны государство принуждено добывать из народного хозяйства своей страны или чужой.

Действительно, за последние годы производительные силы народных богатств различных стран обнаруживают необычайный рост. Многие страны не в состоянии сами внутри себя производительно употребить накопившиеся в них капиталы и принуждены экспортировать эти капиталы за границу.

Ежегодно накапливаются на мировом рынке много миллиардные суммы. Во времена франко-прусской войны мировые эмиссии за пятилетие равнялись 30-40 миллиардам франков, а в наше время пятилетние итоги эмиссии превосходят сотню миллиардов. А между тем, всем известно, что эмиссии ценных бумаг составляют только часть ежегодных сбережений отдельных наций; здесь, в этих сбережениях, лежат источники, которые могут финансировать самые большие войны.

Вслед за началом войны, государство начинает немедленно ощущать острую потребность в громадном и быстром притоке денежных средств. Приходится создавать новые источники государственных доходов, для чего имеются только три способа: займы, налоги и бумажные деньги, которые, в конце концов, представляют из себя также только один из видов займа и притом далеко не самого выгодного для страны. В большинстве случаев, государству приходится прибегать ко всем трем способам одновременно.

Займы могут быть внешние и внутренние; только внешние займы, да и то не всегда, дают возможность оставить нетронутым внутренней рынок капитала и, таким образом, облегчают тяжесть ведения войны для современного поколения и разлагают груз расходов по ведению войны на будущие поколения. Внутренние займы этим свойством совершенно не обладают; по отношению к народному хозяйству, они имеют почти такое же значение, как и крупный налог на соответственную сумму. Разница только в том, что налоги затрагивают более тяжело недостаточные классы населения, а займы размещаются среди более состоятельной части населения. Во всяком случае, происходит извлечение из народного обращения известной суммы, скажем – миллиарда рублей. Однако, никакой опасности для населения такое извлечение миллиарда не представляет, так как он немедленно возвращается в народное обращение в виде расходов государства на военные нужды. Все дело только в распределении; государство должно с самым пристальным вниманием следить, чтобы при этом круговороте не страдали отдельные отрасли народного хозяйства. Особенно полезны для государства, с этой точки зрения, те пособия, которые оказываются семьям солдата, взятых на войну[1], так как они переливают в народную толщу необходимые денежные средства, которые, по мере расходования их, накопляются в других руках и снова могут быть изъяты посредством нового займа. Внутренние займы точно так же дают возможность своевременно извлекать из народного обращения излишнее количество денежных знаков и, таким образом, предохраняют государство от необходимости дальнейшего выпуска бумажных денег. Конечно, всякое расширение производства тех или других продуктов, особенно для потребностей военного времени, в свою очередь, требует наличности известного количества денежных знаков в стране. Поэтому мобилизация нашей промышленности в целях удовлетворения нужд армии и организации тыла не только даст свои прямые благотворные результаты в смысле увеличения боевой способности нашей доблестной армии, но окажет также и другую громадную услугу стране. Под влиянием мобилизации промышленности, явится усиленный спрос на денежные знаки, сфера обращения которых в стране значительно увеличится; а это, в свою очередь, окажет благотворное влияние на ценность нашего рубля внутри страны. С этой точки зрения особенно важно, чтобы мобилизация коснулась не только крупной, но и средней, и мелкой промышленности, что, по-видимому, диктуется у нас не только экономическими, но и техническими соображениями. Во всяком случае, совершенно необходимо возможно большее расширение области, в которой совершается у нас круговорот денежных знаков: нам необходимо увеличить внутренней спрос на деньги, увеличить области накопления денег, развить возможность создания сбережений в широких кругах населения и, опираясь на эти сбережения, организовать рациональную политику государственного финансирования военных расходов. Очень многие высказывают свои опасения в виду предстоящего громадного увеличения задолженности государства. На это можно ответить одно: мы должны стремиться к победе, а решительная победа как раз не только уплатит все долги государства по текущей войне, но и покроет нашу прежнюю государственную задолженность. После победоносной войны мы должны быть освобождены от всех наших внешних долгов, от ежегодной уплаты за границу многих сотен миллионов процентов по нашим долгам. Все это должно быть покрыто контрибуций со стороны нашего врага; мы должны получить возможность тратить наши народные деньги исключительно на нужды страны. К этому мы должны стремиться, и мы твердо верим, что цель будет достигнута. Однако, даже в случае, хотя бы частичной, неудачи наших стремлений, при невозможности покрыть хотя бы часть нашей государственной задолженности посредством контрибуции, другого исхода для покрытия оставшихся государственных долгов не будет, кроме налогов того или другого вида. Однако, прибегать к налоговому прессу гораздо целесообразнее в народохозяйственном отношении в спокойное мирное время, а не в дни войны, когда не имеется времени для проведения строго обдуманных финансовых реформ и приходится прибегать или к огульному повышению налоговых ставок, или к введению таких налогов, как налоги на железнодорожные грузы, почтовые и телеграфные сообщения, которые не расширяют, а стесняют и, в некоторых случаях, совершенно коверкают всю экономическую жизнь страны, наносят непоправимые убытки и ущербы там, где авторы новых подобных налогов и налоговых надбавок меньше всего ожидают.

Даже такая богатая страна, как Франция, постоянно стремится вести войну на займы, а не на налоги. Нужно иметь в виду также и то, что в странах небогатых самая эластичная система обложения не может дать сумм, сколько-нибудь соизмеримых по своей величине с тем, что необходимо для финансирования войны. Вследствие этого, для финансирования войны гораздо выгоднее такая политика, которая содействует развитию хозяйственной жизни страны и тем подымаете народные доходы, делая внутренний рынок более емким для государственных займов. В этом смысле облегчение налогового пресса гораздо полезнее по своим результатами чем механическое его надавливание. Это предложение для многих может показаться абсурдным: нельзя, скажут, понижать налоги, когда государству так остро требуются деньги и все заставляет его прибегнуть к увеличению налогового бремени. Мы придерживаемся противоположного взгляда; чрезмерные налоги обладают только свойством сокращать широкий приток денег в государственную казну; они останавливают развитие жизни в стране как раз в тот момент, когда так необходим общий подъем производительности и текучести обмена. Блестящим доказательством справедливости нашей мысли может служить тот громадный опыт неизмеримо важного и экономического, и социологического значения, который сделан Россией в самом начале войны. Под влиянием необходимости стройно и в порядке провести мобилизацию военных сил, на время последней, была запрещена продажа водки. При издании этого запрещения, ни у кого и в мысли не было, что оно будет не только продолжено на все время войны, но и навсегда. Даже и в мирное время у нас считалось совершенно немыслимым отказаться от миллиардного дохода от водки. Казалось, что этого огромного пьяного дохода нечем заменить, и наш бюджет в одной своей трети был основан на усилении пьянства населения, т. е. на обессилении народа. Опыт запрещения продажи водки дал, однако, такие неожиданные результаты, что сразу стало ясно, насколько выгоднее для страны, даже в момент, когда государству остро требуются деньги, героически отказаться от миллиардного дохода, подняв тем силы страны, чем собирать увеличенные доходы с народного опьянения, особенно увеличивающегося во время войны. То, что казалось совершенно немыслимым и неисполнимым прошло в жизнь как-то само собой, под влиянием общего сознания государственной необходимости. Воистину говорят, что все великие финансовый и экономические реформы выполняются не в мирные времена, а в годины военных испытаний, когда приходится отрешаться от рутины обыденной жизни и сразу идти прямой дорогой для получения результатов, необходимых не только для улучшения жизни страны, но и для сохранения самого ее существования.

В условиях современного народного хозяйства постоянно совершается процесс капиталообразования из ежегодных, сбережений. К этому источнику прибегает с своими займами в мирное время и государство (железнодорожные, бюджетные и другие займы), и промышленность, и торговля.

В военное время требования на деньги со стороны промышленности сильно сокращаются; но зато появляется усиленный спрос со стороны государства.

Возьмем последние годы. За 1904-1913 годы на рынок было выпущено русских ценных бумаг, государственных и частных, всего на 10 миллиардов рублей. Распределение их было таково: во время русско-японской войны 1904-1906 гг. выпуск частных бумаг почти совершенно прекратился. Всего было выпущено:

Эти числа указывают на то, откуда черпает государство средства на войну; единственный источник – народные сбережения, т. е. результат народного хозяйства. Война властно требует внимательного отношения к функциям народного хозяйства. Настоящая война обладает еще одною особенностью. Все великие державы, денежные рынки которых питали наши внешние государственные займы, сами участвуют в войне и потому сами нуждаются в деньгах. Поэтому внешние займы в настоящее время Россия имеет возможность заключать только на сравнительно небольшие суммы, которые, по размерам своим, соответствуют нашим уплатам за границу по получению оттуда товаров и исполнению заказов. Все главные расходы на войну производятся внутри страны; деньги, идущие в уплату за поставки на армию, остаются в главной своей части внутри страны. Но зато и на народном хозяйстве страны лежит трудная и ответственная обязанность финансировать войну. Эта задача тем легче и лучше будет выполнена, чем яснее ее будут сознавать те, от кого зависит сделать все возможное, чтобы страна в единодушном стремлении к победе, без излишних трений и потерь, на плечах своего народного хозяйства, вынесла и выковала грядущее светлое будущее России.

Великая война на море.

Оценка событий от выступления Турции до настоящего времени.

Статья капитана-лейтенанта Владимира Энгельмана.

Средиземное море. Деятельность боевых судов на этом море надо рассматривать, как три отдельные операции, при чем первая из них состоит в действиях против австрийского флота, вторая относится к действиям в восточной части Средиземного моря и третья, вспомогательная, состоит в охране путей сообщения по этому морю на всем протяжении от Суэцкого канала до Гибралтарского пролива.

Операции против австрийского флота имеют затяжной характер, и с начала войны на Адриатическом море этот флот усвоил тактику союзного ему германского флота и пребывал в состоянии полного покоя в своих украденных портах Пола и Каттаро. Что же касается главных сил французского флота, то положение их в этом море аналогично с положением английского «Grand-Fleet» в Северном море и мотивы, которыми руководствуются французы, не предпринимающие энергичных действий против австрийских укрепленных портов, совершенно такие же, как и у англичан. Также на этом море австрийцы подражают своим союзникам в деле выступлений против незащищенных портов противника и операций подводных лодок. Но так как в Адриатическом море нет другого объекта для нападения, кроме черногорского порта Антивари, то и операции изредка выскакивающих из Каттаро австрийских судов, преимущественно миноносцев, направлены против этого порта.

В восточной части Средиземного моря, начиная с середины октября, когда в числе воюющих государств появилась Турции, военные действия английских и французских судов направлены против этой державы, и их следует разделить на два периода. К первому относятся операции в то время, когда прежде всего надо было воспрепятствовать туркам завладеть Суэцким каналом и одновременно с этим подготовить решительные действия у Дарданелл и Смирны, а ко второму – то время, когда движение турок к этому каналу было остановлено, предварительные операции по подготовке атаки укреплений Дарданелл были закончены и начались энергичные действия союзных нам флотов у пролива, ведущего в Мраморное море, и у Смирны.

События первого периода у Суэцкого канала выразились в весьма тщательной подготовке его к обороне и сосредоточении здесь достаточного числа войск. Вместе с организацией защиты канала английские и французские суда, а также и наш крейсер «Аскольд» – установили бдительное наблюдение за побережьем Сирии и прекратили для турок какую-либо возможность пользоваться морем для движения на Египет. Благодаря этому, турецким войскам пришлось базироваться и двигаться к Синайской пустыне, что заняло более трех месяцев, и в 20-х числах января они добрались до канала, сделали несколько попыток перейти его, – и понятно, что эта беспримерная в военной истории по своей наивности авантюра потерпела полную неудачу.

Попутно с операциями у Суэцкого канала была установлена блокада, произведены разведки у Дарданелл и берегов Малой Азии, которые иногда сопровождались боем с турецкими укреплениями, и союзники выяснили оборону, главным образом Дарданелл, как со стороны входа в пролив со стороны моря, так и со стороны Саросского залива. Для этих разведок были использованы даже подводные лодки, при чем английская лодка «В 11» попутно взорвала турецкий броненосец «Мессудие», а французская лодка «Сапфир» погибла в проливе во время одной из этих разведок.

Что касается операций второго периода, то они находятся в настоящее время в полном разгаре и ведутся как против Дарданелл, так и против Смирны. Операция у Дарданелл является не имеющей по своей грандиозности примера в истории совместных действий армии и флота, и, благодаря выгодным для обороны берегам этого пролива, придется приложить много усилий, чтобы завладеть этими берегами и открыть вполне безопасный путь в Мраморное и Черное моря. Пока здесь налицо полная согласованность действий союзников и события развиваются здесь методично, согласно заранее выработанному плану, а большие морские и сухопутные силы, сосредоточенные в этом районе, дают уверенность, что это предприятие увенчается успехом, и произойдет одно из величайших событий мировой истории, очищение пути из Черного в Средиземное море от 460-летнего владычества турок.

Что же касается операций у Смирны, то они имеют целью, во-первых, занятие этого главного порта Малой Азии, где сосредоточено много английских и французских торговых интересов, а во-вторых, операции у этого порта отвлекают часть турецких сил от Дарданелл и не дают возможности через Смирнский узел железных дорог перебрасывать большие массы войск из Сирии в северную часть Турции. У Смирны также ведутся комбинированные военные действия военных судов и сухопутных десантов, и здесь мы замечаем ту же планомерную и методичную деятельность союзников, как и у Дарданелл.

Что же касается третьего периода деятельности союзных военных кораблей в Средиземном море, т. е. по перевозке войск, то об организации этого дела ничего не известно и следует только отметить, что во время этой войны перевозка войск морем производится в небывалом до сих пор размере, и, как видно, она организована очень хорошо и войска передвигаются по морским путям в самых разнообразных направлениях. Понятно, это возможно только при полном владении морем, но этот фактор морской войны осуществлен союзниками с начала военных действий, и к этому они прежде всего направили все усилия своих морских сил как в Средиземном, так и Северном морях и Атлантическом океане от выхода из Гибралтарского пролива до берегов Англии.

Персидский залив и Красное море. Здесь военные действия также начались с объявлением войны Турции, и они свелись в Персидском заливе к занятию необходимых для движения по течению Шать-эль-Араба и Тигра в глубь Месопотамии английских отрядов, оттесняющих турок от моря по направлению к Багдаду. А в Красном море союзники временно занимали или устанавливали наблюдение за пунктами, могущими служить туркам базами для движения на Египет и для связи с частями войск, находящимися в Аравии. Так как турецкие морские силы в этом заливе и море состояли из ничтожных, старых канонерских лодок, а береговые пункты были укреплены слабо, то не понадобилось ни много времени, ни больших сил для того, чтобы не дать возможности туркам проявить свою инициативу на побережье этих морей. В настоящее время надо считать операции в Красном море законченными, а в Персидском заливе на флот ложится только задача поддержки сообщения между Индией и Суэцким каналом с устьем реки Шат-эль-Араба, которая является главной артерией при движении в глубь Месопотамии.