Начало войны.

Предисловие.

Гр. Ал. Н. Толстого.

Называют эту войну Мировой и Великой; думается мне, оба эти слова еще не обозначают ни величины армий, исчисляемых миллионами солдат, и ни того, что эти солдаты свозятся к полям битв со всего света – из Африки, Азии, Канады, Австралии, но Мироваяи Великая эта война потому, что под ее ударами рухнуло очарование железной культуры, и вновь был пробужден к жизни трагический дух.

Мир ясного разума романских народов коснулся буйного, еще хаотического славянства – мира духа, и обе эти культуры – древнейшая и самая молодая – соединясь, как два крыла, вошли в борьбу с людьми, одержимыми демоном механики, неслыханными еще варварами, чье имя теперь не хорошо поминать.

Все возвышенное, героическое, идеальное, все, что ищем в глубине духа, находим в туманах истории – отошло к крылатому союзу. И все земное, жестокое, темное – остервенение и варварство, осталось при наших врагах.

Произошла странная перемена – жестокая, холодная Англия, расчетливая, изысканная, изнеженная Франция, практическая Бельгия, страна индустрии, и мы – сонный, будничный народ, с утра немытый, на завтра не знающий, что с нами будет, – мы все сбросили эти качества, как временные маски. И до сих пор трудно верить, что тоже маской, сброшенной и навсегда оскверненной, оказалась любимая нами старая культура Германии – ее привычный облик – идеализм, романтика, религиозные тенденции (правда, сильно поскобленные и подсушенные Лютером; дай Бог ему не перевернуться в гробу за все теперешние последствия).

Началась война, спали маски, открылись истинные лица людей. Слабые стали милосердными; сильные – героями; и каждый почувствовал, что у него есть родина, которой он еще не заплатил долга.

Все случайное, житейское, все, чем жили изо дня в день, сгорело, поднялось как дым, и только долг, любовь и гнев остались руководителями людей, вчера еще боявшихся огорчения и боли, сегодня спокойно идущих на смерть. Воистину только трагический дух мог так зажечь сердца.

Когда на другой день войны в пределы Люксембурга порвались прусские блиндированные поезда – весь Париж украсился флагами и затих; двадцать пять тысяч автомобилей умчались к немецкой границе; остановилось движение в городе, и в ясный августовский день было жутко ходить по улицам, – такой гнев, напряжение, такие трагические глаза были у воинов и стариков, у детей и женщин. Рабочий и сын министра, пресыщенный жизнью франт и уличный вор – гордо, яростно и отважно двинулись на восток, навстречу смерти или последнему освобождению.

В Англии король и Китченер объявляют, что они нуждаются в доброй помощи граждан. И сотни тысяч англичан добровольцев – мудрейших знатоков жизни – перебрасываются на континент. Бельгия, страна потомков Алланов и Фламан, о которых еще Цезарь сказал, что они «храбрейшие воины севера», отказывается променять свою честь на спокойствие, высылает детей, женщин и королеву за пределы страны и совершает то, перед чем можно только молча преклонить колени. Затем, славянство: но здесь начинается область неожиданностей, чудес и превращений. Сербы, только что утверждавшие, что они совсем не могут воевать, уничтожают австрийскую армию.

Черногорцы – всего несколько тысяч ветеранов – отважно бросаются с гор навстречу лавинам вражеских войск. И Россия, такая ленивая и несуразная, вчера еще вздыхавшая по немецким порядкам, как о недостижимой благодати, мягкотелая и развалившаяся на своих пирогах и непролазных дорогах, бездольная наша страна, о которой мучилось столько голов, не зная, как же ее выворотить из этой грязи, вдруг, в один день, сама подобралась, окрепла, по жилам ее пробежал огонь, и мудро, спокойно и весело приняла она на себя половину тяжести мировой войны.

В неделю совершилось превращение, на которое нужно было потратить века. Народ, – его считали униженным, затем таинственным, затем за последнее время просто пропащим, – внезапно поднялся на такую нравственную самобытную высоту, что повел за собой и города и те лучшие головы, которые мучились, не зная, как его спасти.

Так, обнажив истинное лицо свое, начал крылатый союз войну за освобождение духа человеческого. Враг наш противопоставил все силы механики, чудовищные машины, за сорок лет выработанный план уничтожения Европы и страшное мужество сынов своих, гибнущих сотнями тысяч по одному велению императора.

Но, должно быть, не силой пушек, но могуществом духа, высотой поставленной цели решается война. Мало идти умирать, нужно идти, чтобы побеждать, с верою в правое дело.

Немцы стремительно двинулись двухмиллионной армией в пределы Франции, но неожиданно (только для них, конечно, потому что они вели расчет на человеческую подлость) Бельгия преградила им путь, решила судьбу войны. С яростью обрушились они на маленькую страну, стерли ее, но гнев их был несправедлив и слеп, поэтому, как ошалелый зверь, они затем попались в ловушку, наскочив на щетину французских штыков.

Действительно, все их действия за прошлые месяца были подобны прыжкам раненого зверя. Они бросали войска то с юга на север, то с запада на восток, хотя занятие Восточной Пруссии серьезным им ничем не грозило – дорога через Вислу слишком укреплена.

Огрызаясь на запад и восток, немцы роковым образом переходят из наступления к оборонительной тактике, то есть, к верной своей гибели: увеличение английской и русской армий бесконечно; английский флот черпает жизненные силы со всего света; в России, против мирного времени – избыток пищевых продуктов.

Для Германии все это теперь уже ясно. Она еще надеялась на победу до выступления Японии, но после этого крылатая фраза облетела наших врагов: «весь мир против нас».

Мир уничтожает теперь первопричину зла – идею, будто задача всего человечества – механика, механическая культура; и недаром последние два года перед войной так широко и повсеместно распространилась литература философская и религиозная. Это была, словно, последняя разведка перед битвой. Различный характер двух рас – романской и славянской – отражается и на тактике войны. На западе французы, англичане и бельгийцы сдерживают доблесть войск осторожностью и умеренностью. Жоффр, после занятия французами такой-то позиции, приказывает, например, отступить, и немцы, на другой день, ринувшись с удвоенными силами на место вчерашнего боя, обрушивают все силы на пустое место – тактика утомительная для врага, иногда можно вывихнуть руку, когда сильно замахнешься на что-нибудь и не встретишь ожидаемого сопротивления. Иное получается на прусском и австрийском фронте при соприкосновении с нашими войсками. Русский солдат несравненен по устойчивости, неутомимости и хладнокровию. При отступлении он не падает духом, зато в преследовании врага он с боем будет идти по тридцати-пяти, сорока верст ежедневно. Поэтому, конец боя всегда катастрофичен на нашем фронте. Всякое сражение становится гибелью и катастрофой для врага. Его преследуют один день и другой и третий, не дают опомниться, на его плечах вскакивают в укрепленные города, он бросает обозы, затем парки, орудия, отступление превращается в бегство, в панику.

И ко всему наша артиллерия, неожиданно для них, оказалась лучшей в мире по меткости и губительной силе огня. После ее работы не хорошо смотреть на поля, заглядывать в овраги и окопы, где сидели и двигались только что сильные, здоровые солдаты.

Вынувший меч – от меча и погибнет. Такова участь Германии, таков конец ее императора, пожелавшего взять на себя власть над человеческим духом, власть сатаны.

Цель войны.

Статья генерала-от-инфантерии М. И. Ботьянова.

Происходящая война решена была в Германии давно. Там к ней систематически готовились, желая раздавить своих соперниц, Францию и Россию. Однако, расчеты наших врагов, несмотря на всю их планомерность, не оправдались.

Для берлинского и венского правительств война явила ряд неожиданностей, на которые они не рассчитывали. Отсутствие народного движения внутри России, не говоря уже про лояльность наших окраин, не пришлось по вкусу правителям враждебных нам стран. Они не считались с психологией русского населения, – из каких бы племен и народов оно ни состояло, в грозный час внешней опасности оно сомкнуло свои ряды и властно заявило:

– «Все мы за одного, и один за всех».

Такой же неожиданностью для Германии и Австрии явилось геройское и основанное на реальности своих военно-политических интересов выступление Бельгии и Англии против стремления одного лица к европейской гегемонии.

Недаром против него выступают все, в том числе и нейтральные государства, кому ненавистен бронированный кулак, из-за которого должны были вооружаться и другие государства. Из-за желания показать свое могущество и «гениальные» военные способности, Вильгельм бросил вызов всей Европе. Вызов этот принят, и в настоящее время возникает вопрос, какова задача, возложенная стечением обстоятельств на Россию и ее союзниц...

Ответ здесь, мне кажется, один. Германия должна быть поставлена в такие условия, чтобы ее честолюбивым замыслам был положен конец. Она должна надолго, если не навсегда, забыть о своем былом до войны положении среди великих держав. К этому должны стремиться Россия и ее союзницы, чего бы это ни стоило. Иначе предстоящий мир превратится во временное перемирие, связанное с новыми вооружениями.

Что бы ни произошло на западном фронте войны, кампания Германией и Австрией проиграна. Возможные успехи германцев на французском театре военных действий могут лишь затянуть войну на некоторое время. И, наоборот, удачи французов и англичан ускорят заключение мира.

После окончания войны Австрия должна прекратить свое нынешнее существование. Наступает момент тяжелой расплаты этой державы, последнее время шедшей на поводу Германии. Нет сомнения, что на предстоящей конференции мира Россия, встретив сочувствие Франции и Англии, настоит на освобождении стонущих под австрийским игом славян.

Германия же будет поставлена в такие условия, что она забудет о своих стремлениях к достижению гегемонии в Европе. Я склонен думать, что объединение этой страны, достигнутое Бисмарком, перейдет в область прошлого.

Германии придется расстаться со своими колониями, про которые Бисмарк еще говорил, что они добра метрополии не принесут. Все благополучие, достигнутое Германией за последние десятки лет, сведено Вильгельмом, этим злым гением своей страны, на нет. И если в этом человеке, которого почему-то до сих пор считали не только талантливым, но и гениальным, чувство любви к родине возьмет верх над самолюбием, то он должен обратиться с просьбой о мире.

Во имя прекращения ужасного кровопролития, тройственное согласие, несомненно, пойдет ему навстречу, в достаточной мере обеспечив себя от новых покушений на нарушение мира.

Сараевское убийство.

Во время путешествия австрийского престолонаследника Франца-Фердинанда по Боснии, на него было совершено два покушения. Первый раз, когда эрцгерцог с супругой отправились в автомобиле на торжественный прием в Сараевскую ратушу, типограф Кабринович бросил в автомобиль бомбу. Были ранены двое лиц свиты и шесть человек из публики. Эрцгерцог проследовал в ратушу и, после приема, продолжал поездку по столице Боснии.

В автомобиле их на переднем месте сидел наместник; на подножку стал граф Гаррах, чтобы прикрыть собою особу эрцгерцога в случае нового покушения. На повороте в улицу Франца-Иосифа, где автомобиль несколько замедлил ход, раздались два выстрела. В первое время наместник подумал, что все обошлось благополучно, так как эрцгерцог и герцогиня продолжали сидеть в автомобиле спокойно.

Но оказалось, что они были смертельно ранены.

B то же мгновение был арестован и стрелявший, оказавшийся гимназистом VIII класса Принципом.

Убийство было совершено с такой быстротой, что многие из окружавших даже не слышали выстрелов... Смерть эрцгерцогской четы была почти мгновенной.

Убитый престолонаследник Австро-Венгрии родился 18 декабря 1863 г. и был старшим сыном младшего брата императора Франца-Иосифа, эрцгерцога Карла-Людвига. Почти до 1901 года престолонаследник упорно уклонялся от политической деятельности, отдаваясь любимому военному делу. Но, начиная с этого года, он проводит агрессивную политику. Франц-Фердинанд по всем вопросам советовался с Императором Вильгельмом, с которым, к тому же, был связан и личной дружбой. Вместе с тем престолонаследник отличался принципиальным недружелюбием к России, в которой он, почему-то, видел главного врага Австро-Венгрии.

Император Вильгельм II.

Император Вильгельм II, сын императора Фридриха III, родился 27 января 1859 года и происходит из древнего немецкого княжеского рода Гогенцоллернов. Этот княжеский род, к которому принадлежит также прусский королевский дом, получил свое название от укрепленного замка Гогенцоллерн или Цоллерн (Zollerberg) в Швабии и ведет свое начало от графа Тассило (около 800 года), построившего замок.

На престол Вильгельм вступил 15 июня 1888 года и тогда же торжественно заявил, что в управлении он будет держаться политики своего деда, имп. Вильгельма I. Передав управление в руки Бисмарка, он все свое внимание обратил на усиление армии и флота. Но уже в 1890 г. честолюбивый Вильгельм разошелся во взглядах с Бисмарком, и «железный канцлер» должен был уйти в отставку.

Выдвигая на первый план колониальную политику, что неизбежно вело за собою усиление флота, Вильгельм II в то же время неослабно следил и за усилением мощи территориальной армии. В 1897 году был открыть Кильский канал, в 1897 г. занят порт Kиao-Чао, а в 1898 году принят морской законопроект, заставивший Германию соперничать с Англией в морском могуществе.

В дальнейшем вся политика Вильгельма II свелась к такому усилению армии и флота, что можно было сказать, – как однажды Вильгельм в своей речи и сказал: – «Мы, немцы, боимся только Бога и больше никого».

Честолюбивый, неразборчивый в средствах Вильгельм мечтал о единой могущественной Германии, диктующей свои условия остальным державам. Стремясь к гегемонии в Европе, он в то же время деятельно готовился к войне с кровным своим врагом – Англией. Убеждая народы Европы в миролюбии Германии, в исторической своей миссии нести ветвь мира всем народам, Вильгельм в течение десятилетий подготовлял войну, которая должна была сделать его властителем Европы. И эта война разразилась, наконец, в 1914 году.

Великая война.

Обзор войны полковника генерального штаба А. Д. Шеманского.

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ.

Трудно набросать очерк военных событий, сведения о которых составляют, в большинстве своем, еще тайну и попадают в печать только отрывками, намеками или в виде строго официальных кратких сводок результатов целых периодов действий, прошедших в полной сокровенности.

Но нельзя также дожидаться и появления официальной истории войны, которая может застать общество уже за другой работой, среди новых интересов, выдвинутых окончанием войны. Каждому дорого сейчас, в разгар интереса к войне, видеть попытку обрисовать ее образ, перечислить уже определившиеся ее черты...

Вот почему мы и берем на себя смелость попытаться дать обзор хода военных событий, только по тем фактам, которые уже известны, и толковать их с военной точки зрения.

При какой обстановке война застигла Россию.

Страшная война с тройственным союзом, которую ряд поколений ждал с таким трепетом, застала Россию в счастливой обстановке.

Наш грозный сосед, несмотря на всю его универсальную тайную агентуру, просмотрел, не хуже нас по отношению к Японии, быстрое возрождение нашей армии и общества после японской войны и революции.

Военное ведомство совершило гигантскую задачу, раскрывать которую преждевременно, но которая дала армии более энергичный и молодой состав в войска первой линии, дала армии более тщательное полевое обучение, лучшее знание соседей, полные склады боевого материала, возрождающийся флот и новости военной техники во всех отраслях военного обихода. Что касается новых методов тактики, то мы знали их перед войной лучше, чем самые творцы их, т. е. немцы. В то же время политика и благоприятные обстоятельства дали нам чудесных союзников и политических друзей, энтузиазм которых, в порыве к совместной работе с нами, достиг как раз к самой войне своего полного напряжения и наибольшей высоты. И эта политическая дружба более всего была выражена братаньем армии и флота. С другой стороны, обстоятельства сильно ослабили противоположный лагерь: Италия после Ливийской войны, а Турция после балканских передряг – стали плохими друзьями и помощниками немцев. Последние же как раз решили в это невыгодное для них время реализовать, наконец, расходы, понесенные на свои грозные вооруженные силы на армию и флот. Таинственная смерть эрцгерцога и химерические претензии немцев к Сербии, дерзкое артиллерийское нападение на Белград – все это теперь известно всем, как простой предлог начать европейскую войну и добиться немецких целей. Откладывать их, очевидно, не хотели далее, в виду назревших крупных военных контрмер тройственного согласия в своих армиях и флотах. Германия решилась этим несглаженным еще недочетам в вооруженных силах соседей дать проявить в борьбе свое вредное влияние.

Его-то она и преувеличила, очевидно.

Революции в России не случилось. Война мгновенно спаяла ее партии в грозный монолит.

Антимилитаристы во Франции с азартом взялись за оружие. Альбион не проявил никакого коварства по адресу друзей, а его колонии, столь строптивые в мирное время, двинули в помощь митрополии свои военные силы и проявили редкую солидарность. Италия и Румыния да и Болгария только приличием нейтральных держав и немецкими династиями двух последних удерживаются от горячего желания получить свою долю австрийского наследства и от стремления заслужить возврата Македонии (Болгария). Только Турция изнемогает от усиленных и едва посильных ей военных демонстраций... Зато Япония оказалась неожиданным врагом Германии, рушит ее колонии на Дальнем Востоке и горит желанием послать свои испытанные армии в Европу на помощь союзникам.

Причины войны со стороны Германии.

Как все в современной Германии, и причины ее решимости воевать с тройственным согласием – прозаичны, грубы и беззастенчивы...

Благодатные колонии Англии, где много мест для жизни европейцев и много рынков для сбыта европейских фабрикатов, – в сравнении с колониями германцев, не дающими им ничего, кроме разочарований... Океан земли у соседней России с ее невероятным простором для земледельческой культуры, с ее населением столь покорных работников... столь добрым, что без борьбы дало место 2. 070. 000 немецких колонистов (цифры 1908 года) на своих раздольях, особенно в пространствах, пограничных с Германией и Австрией, – где разместилось 1. 488. 000 ч. из этого числа.

В самой Германии теснота. Эмиграция по непригодности немецких колоний направлена в страны чужие. (С 1820 г. из Германии ушло 4. 648. 437 ч., а в собственные колонии попало только 25. 000 ч., считая войска и чиновников). Колонии стоят ей дорого: с 1884 года поглотили больше миллиарда, и дают лишь дефицит. Дороговизна пропитания населения растет в Германии неимоверно, на 23, 5% в год, и требует прибавки расходов на 3. 425. 000. 000 марок в год! А это не по силам населению; оно стало недоедать, а от этого пал прирост населения в громадном проценте: вместо 15 ч. стало прирастать всего 9 на тысячу человек. Явились на сцену «мясные» и «бабьи» бунты. С другой стороны, население Германии все больше и больше стало жить не земледелием, а фабричным производством, – завоевание рынков мечом явилось для Германии необходимостью...

В 1898 г. Германия заарендовала Kиao-Чау, в следующем году купила у Испании за 25 миллионов Марианские и Каролинские острова, поделила с Америкой Самоанские острова, хлопочет расширить свои владения в Африке...

Но самый соблазнительный путь для нее всегда казался – это посредством меча. И этот меч «дивная» армия и колоссально возросший флот – Германия сделала своим кумиром, – тратя на них все свои соки в надежде, что эти соки вернет ей эта вооруженная сила сторицею. С Франции, самой зажиточной в мире страны, она возьмет колоссальную контрибуцию, не меньше сотни миллиардов, ибо уже в прошлую войну с ней Франция легко перенесла расход в 1. 311 миллиардов фр. У Англии она отберет Индию и проложит туда питательную колею через наследство Австрии, через Балканы, разлагающиеся Турцию и Персию. От России она отрежет ее западный край по Днепр и Западную Двину – то-то будет простор германскому культуртрегерству!

И, вот, огромными скачками Германия стала усиливать состав своей сухопутной армии, добавив в последнее время сразу 132. 000 человек без всяких, казалось, тревожных причин. Она хладнокровно решалась на грубое насилие над соседями. И... решилась, а сейчас расхлебывает эту кашу, без надежды на достижение намеченных успехов и задач.

У Германии с Австрией был такой величины «сухопутный кулак»: Германия – 600 т. под знамена, 3. 100 т. запас, 800 т. ополчение, а всего – 4. 500. 000 ч. хорошо обученных солдат. В Австрии: 365 т. мирный состав армии, 850 т. ч. запасных, 800 т. ч. слабо обученных резервистов и 150 т. ч. обученных ополченцев, а всего до 2. 200. 000 бойцов. Всего вместе: 6. 700. 000 ч.

И хотя Россия с Францией по такому же расчету могли выставить больше, до 10. 000. 000 ч., но вера в качестве немецкой армии давала им надежду на успех.

План немцев.

План их был до гениальности прост, но в исполнении не удержался в чистоте.

Немцы решили: обрушиться на Францию, так как России нужно значительное время и для мобилизации и для сосредоточения армии с ее неизмеримых пространств при слабой, сравнительно, железнодорожной сети. Тогда как могучая сеть Германии и Австрии позволяла легко перебрасывать войска их с восточного фронта на западный. Кроме того, долгие сборы России заставляли ее и свое сосредоточение относить на значительное расстояние от границы, в большую безопасность от внезапных нападений ранее готового врага, – поэтому ей приходилось долго наступать до немецких владений и после сосредоточения... Удар во Францию немцы решили нанести не через ее немецкую границу и не через нейтральную Швейцарию, со стороны которых границы Франции сплошь отлично укреплены, а со стороны Бельгии, где ожидалось меньшее сопротивление.

Но вместо натиска на Францию всеми силами Германии и Австрии, немцы, под влиянием нерешительности и неискусства, разбросали свои силы, направив австрийцев и одну из своих армий против нас, позволив Австрии, кроме того, направить значительные силы на сербов... С оставшимися же они не смогли сломить Францию в срок и сами попали в оборонительное положение... План их рухнул, особенно, когда все выступления их на Восточном фронте против нас и на Южном против Сербии были отбиты с значительным расстройством их армий.

На море они сперва хотели ослабить англичан потерями от минной войны, а потом померяться в эскадренном бою. И до сих пор флот их отсиживается в укрепленных водных прибрежных пространствах, выжидая успеха минных своих предприятий, пока очень жидких и даже повернувшихся в невыгодную для них сторону.

Объявление войны.

Не без побуждения со стороны Германии, Австрия объявила войну Сербии, грубо отклонив посредничество России, просившей расширить срок ультиматума. Это произошло 16-го июля, и война началась бомбардировкой беззащитного Белграда.

Тогда Россия объявила, что она не может остаться равнодушной к судьбам родственной ей Сербии. В то же время Россия объявила у себя мобилизацию, уведомив Германию о том, что это направлено не против нее. Германию просили повлиять на Австрию. С той же целью у нас была объявлена мобилизация войск и местностей не всех, а только предназначавшихся на случай борьбы один на один с Австрией, не трогая тех частей, кои находились против Германии. Такая частичная мобилизация доставила много экстренной изнурительной работы центральным военным органам, вызвала большое неудовольствие в обществе, которое жаждало «встать, как один человек». В эти дни государи Германии и России деятельно обменивались письмами, уже опубликованными в иностранных газетах, при чем письма Вильгельма полны езоповского языка, а письма нашего Государя блещут редкой прямотой.

Надо сказать, что задолго до разрыва во всех государствах для безопасности принимались меры и к постепенному усилению войск запасными, и к окарауливанию мостов, границы, и к сосредоточению части сил в районы большой стратегической важности... так что война с ее поголовной мобилизацией противников застала их в достаточной мере подготовлявшимися и это ускорило первые боевые выступления. Объявляя мобилизацию пространств, противолежащих Австрии, а не Германии, мы заботились, чтобы дать последней возможность, при искреннем нежелании войны, избежать уколов ее самолюбию. Германии объяснено, что вооружение не против нее.

У нас все были разочарованы объявлением частной мобилизации и жаждали общей: каждому хотелось испытать то редкое самочувствие, когда вся Россия становится во весь рост. – Ждать пришлось недолго: 18-го июля Германия объявила себя на «военном положении», то есть угрожаемой нападением со стороны России. Тогда Государь Император Высочайше повелеть соизволил привести армию и флот на военное положение, считая первым днем общей мобилизации 18-е июля.

* * *

Перед началом недоразумений с Австрией из-за Сербии у нас в России юный и задорный наш парламентизм был в полном ходу, боролись партии, работали правительственные лояльная и нелояльная оппозиции и сильно разгорались забастовки рабочих, переходившие в Петрограде в целые сражения многотысячных толп с полицией, а потом и с войсками, которые должны были прервать лагери... Эти прискорбные факты омрачали торжественные дни политических визитов к нам французов и англичан, заставляли подозревать работу немецкого золота в этих выступлениях и должны были сулить Вильгельму надежду на революцию и смуту, в случае объявления войны...

Но общественная жизнь России росла не по дням, а по часам, и сознание народа оказалось давно сформировавшимся. При первых известиях газет о дерзкой придирке Австрии к Сербии, Россия вспыхнула, как порох, общим и горячим негодованием, без различия партий, пола и возраста: вчерашний социалист, анархист и ярый революционер – сегодня пел уже гимн, братался с правыми и «черными» париями; грандиозные манифестации пламенного патриотизма пошли по городам и весям обширной матушки-Руси... Потребовали мер трезвости, закрытия продажи спиртных напитков... И все слилось в могучий клич: «Долой немцев, долой Австрию! »...

Никогда никакое другое правительство на свете и в истории не получало в такой короткий срок столь одинаково от края до края столь высоко и самоотверженно воодушевленного народа.

Итак: причины и поводы войны Вильгельма II – в желании решить поединком вековой спор с нами немцев, чтобы добиться полного главенства над волей и имуществом народов Европы.

Памятуя завет Мольтке, что Германия должна довести свои силы до того, чтобы иметь возможность «запретить соседям войну», и считая, что Германия уже доросла до такого могущества, Вильгельм потребовал от России разоружения в 24 часа. Это и было каплей, переполнившей чашу нашего миролюбия.

19-го днем Германия объявила нам войну, что принято было у нас с редким взрывом энтузиазма.

Начало войны.

Хорошее – хорошо и вспомнить.

Объявление войны.

Никогда не забудутся твердые и правдивые слова царского манифеста 20-го июля об объявлении нам войны Германией. Счастливы те, кто в этот день в Зимнем Дворце слышали в собрании высших сановников государства высоко гневные слова добрейшего из монархов всего света и его решимость довести до конца расправу с немцами, посредством своей стальной, твердой, как гранит, вооруженной силы. – Энергия, которая молнией промчалась тогда по Святой Руси из Николаевской залы Зимнего Дворца, ломает теперь германскую часть Европы, ломая рога бодливому германизму, разбивая оковы на ногах и руках зарубежного славянства.

Как ни грозна война с могущественной Германией, однако, она по силам России и не грозит наклонить на бок ее существование, вот почему Великий Государь наш нашел достаточным послать на врагов России Великого Князя Николая Николаевича, назначив его Верховным Главнокомандующим. Последнему подчиняются главнокомандующие группами армий, а этим последним – командующие армиями, которые составлены из многочисленных наших корпусов.

Коронованная узница.

Аделаида-Мария, великая герцогиня Люксембургская, по распоряжению императора Вильгельма II арестована и, по слухам, идущим из датских источников, заключена в замок Рюггенсгоф на Рейне.

Избрание места заключения, по-видимому, исходило из желания доставить коронованной узнице по возможности утонченное страдание. В этом именно замке великой герцогине, когда она была еще юной девушкой, предложено было стать женою младшего сына имп. Вильгельма II, принца Оскара.

Высокая башня, сложенная из крупных плит песчаника, виднелась далеко, и, подъезжая к Швальбаху, уже можно было видеть на обрыве Рейна старую средневековую руину. Ограда, сложенная из булыжин и глины, представляла собою преддверие крепости. Кое-где сохранились люки, из которых в былое время смотрели жерла орудий, метавших камни на наступавшего врага.

Здесь, в этой поэтичной обстановке, была задумана встреча гогенцоллернского принца с юной герцогиней. Здесь, среди вековых развалин, поэтических руин и полного чарующей прелести, своеобразного ландшафта гулял Оскар с герцогиней и здесь же признался ей в любви. Но, несмотря на такую поэтическую обстановку, сватовство принца Оскара было отвергнуто, и великая герцогиня, покинув гостеприимный замок и разочарованных принца Оскара и хозяйку замка герцогиню Баденскую, возвратилась в свой Люксембург.

Отвергнутый Гогенцоллерн старался дипломатическим путем возобновить сватовство, но и из этого также ничего не вышло.

Год спустя Аделаида-Мария вступила на престол. А еще через два года ей пришлось на себе испытать вероломство тевтонских полчищ.

Когда немцы подошли к Люксембургу, великая герцогиня собственным экипажем преградила путь в свое государство. Но великая герцогиня переоценила рыцарство немцев. Что было понятно средневековому воину, то оказалось непонятным «культурному» воину XX века.

К экипажу владетельной великой герцогини подошел немецкий лейтенант Кирасирского полка и строго приказал:

- Потрудитесь убрать ваш экипаж, герцогиня!

- Я прошу уважать нейтралитет моего государства, – корректно ответила герцогиня.

Тогда офицер вынул револьвер и направил его на коронованную особу. Не ожидавшая такого выпада со стороны офицера, великая герцогиня побледнела. Она приказала кучеру повернуть экипаж к Люксембургу. Но кучер не успел еще исполнить приказание, как был стащен с козел солдатами. В то же время другие солдаты вскочили в экипаж и погнали лошадей к Люксембургу.

Вышедши из экипажа, герцогиня стояла в стороне и смотрела, как мимо нее шли полчища тевтонцев. Шла кавалерия, пехота, артиллерия и вновь кавалерия, пехота, и т. д. Шли в никем не защищаемое нейтральное государство.

Ограбленная великая герцогиня апеллировала к справедливости европейских держав, называя действия германского императора разбойничьим нападением, и в ответ на это была, по приказанию Вильгельма II, арестована, лишена престола и заточена в поэтический замок Рюггенсгоф на Рейне.

Париж перед войной.

На востоке Европы собираются грозовые тучи. Но Париж покоен. Он по-прежнему весел, шумен и жизнерадостен. Наступает 23-е июля (нов. ст. ). Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии, и французы начинают нервничать. Но взор их больше обращен на Дворец Правосудия, где в это время идет процесс Кайо. Он оттесняет внешнюю политику. 24-го июля Австрия отказала России в просьбе продлить срок ответа Сербии на ультиматум. На бирже забили тревогу. В газетах мелькают зловещие статьи. Но процесс Кайо все еще заслоняет надвигающуюся грозу. 26-го июля происходит дипломатический разрыв Сербии с Австро-Венгрией, 28-го объявлена война Сербии, и 29-го австрийская артиллерия начинает громить Белград. И все побледнело пред началом первого акта разыгрывавшейся великой трагедии. Пропал интерес к процессу Кайо, забыты вопросы внутренней политики – и Париж чутко прислушивается к тому, что делается на востоке, нервно вздрагивая и волнуясь. Объявлена мобилизация в России! Париж изменился: исчезли его смех и его жизнерадостность, его отличительные черты. 30-го июля Германия потребовала у России объяснения по поводу начатой мобилизации, и 31-го немецкие отряды в некоторых местах переходят на французскую территорию.

Гром грянул. Париж теперь – один клубок нервов. Бесчисленные толпы камло снуют по улицам, осипшим от усталости голосом выкрикивая последние новости. Париж кипит, волнуется, и на лицах всех тревога. 1-го августа – исторический день Франции. В этот день расклеивается указ о мобилизации – и Франция объединилась. Свершилось чудо. Исчезли все разногласия. Отечество в опасности! Этот клич объединяет всех. Еще вчера ярые враги войны – сегодня страстно призывают к оружию.

Секрет войны не позволяет назвать нам ни числа выставленных сил, ни их состава по числу армий и корпусов, и всякий пускай сам подумает, сколько их может послать Русь со 179-миллионным населением, с 45-ю миллионами мужчин, годных к ношению оружия в возрасте от 18-ти до 60-ти лет, при не меньше как 6-ти миллионах обученных военному делу, считая корпус тысяч в 50, а армию в 250 тысяч. Одних казаков – этой грозы Европы – у нас за 200 тысяч. И Велик Бог земли Русской и надежно счастье Государево в столь правом деле.

Весь мир осудил лож Вильгельма, когда он с балкона дворца своего кричал народу Германии, что мы коварно на него напали: по древней формуле – «на зачинающего Бог».

Разделение Европы и всего света на три лагеря...

С 19-го июля государства Европы, да и всего света, стали группироваться в три лагеря:

I. Воюющие: Россия, Франция, Германия, Австрия, Англия с Японией...

II. Защищающие свой нейтралитет: Бельгия, Швейцария, Дания, Норвегия, Голландия...

III. Выжидающие выгодных для поживы обстоятельств: Болгария, Турция, Румыния, Италия... Швеция... или выжидающие почетного и лестного посредничества: Соединенные Штаты... и безразличные: Китай, Ю. Америка...

Равнодушие и мечты Болгарии о Македонии, в решительную минуту кроваво-золотой зари новой жизни славянства создают ей роль Искариота славянской семьи. Румыния думаетпонадобиться во «вторую» Плевну... Италия... развалив блестяще тройственный союз, горя желанием взять родной Тироль и важный для нее Триест, выжидает... чего? Неужели, когда Австрия, обратившись в груду развалин, позволит дотронуться до ее частей этим выжидающим господам... Турция, вероятно, кончит свою историю одновременно с Германией. Дерзкое нападение Германии бросило Бельгию в состав яростнейших и опаснейших врагов Германии.

19-го мобилизация Бельгии и объявление нейтралитета Швеции Норвегии, Дании...

Начало кровопролитий...

Германия, этот злой гений Европы, подготовившаяся втайне к прыжку рыси на горло Бельгии и Франции... начала кровопролитие: 20-го июля ее войска, без объявления еще войны, перешли границу Франции и обстреляли Птикруа, силой заняли «неприкосновенный» Люксембург...

Но в этот же день немцы получили неприятнейший сюрприз – нейтралитет Италии, а Бельгия объявила о несогласии пропустить немцев к границам Франции и о войне с Германией (21-го). Франция, видя неизбежность европейской войны, объявила 21-го страну и Алжир в осадном положении... Болгария заявила в этот день о своем позорном династическом, а не народном нейтралитет...

Начало германских зверств, ужаснувших мир и скомпрометировавших германский гений: – «гений и преступление две вещи несовместимые».

21-го июля русские путешественники стали подвергаться диким издевательствам германцев и поезд самой Императрицы Марии Федоровны был задержан в Германии с большой наглостью. В тот же день обстреляна с моря крейсером беззащитная Либава.

Наша длительная мобилизация и кровавые происшествия...

С 16-18-го июля ключом закипела наша мобилизация и сосредоточение войск на исходных пунктах для боевых операций...

Король великого народа.

Статья Бор. Суворина.

Позвольте мне, Ваше Королевское Величество, преклониться перед Вами и воздать мне, скромному русскому журналисту, хвалу Королю бельгийцев, Королю маленького великого народа.

Король Альберт Благородный – Король-воин, Король-рыцарь без страха и упрека. Вы для нас полтора месяца тому назад чужой, а теперь близкий и дорогой.

Ваша труженица-страна, закоптелая и работящая, забывшая об оружии, не думавшая о войне, достойна своего Вождя, а ее Вождь достоин своего геройского народа.

Государь! при первом известии о том, что немцы, те люди, которых мы считали европейцами, людьми одной расы, вторглись подло и нагло в пределы Вашей страны, мы, надо сознаться в том, думали о Франции, мы тоже думали, что Бельгия – это прогулка для немцев, сложный маневр с холостыми зарядами.

Первые бои под Льежем опрокинули наше прежнее представление о Бельгии, и мы вдруг увидели, что громадное благородное сердце бьется в этом маленьком народе и бьется вместе с сердцем дружеской нам Франции и нашим.

Прошли тяжелые бои. Пал благородный Льеж, в развалинах Намюр. Горит древний Лувен, посылая чистый дым своей библиотеки к небесам. Также преклоняемся мы, гордые величием своей страны, перед благородством и силой Вашей.

Ваше Величество и Ваша страна не остановились перед проявлением высокой военной доблести. Одно мановение руки, и природа, сдерживаемая искусными инженерами – плод долгих трудов, обратилась против врагов Европы.

Qu 'impotre?

Le roi, la loi, la liberte.

Тонут в побежденных и еще недавно послушных водах плоды трудов бельгийского народа и его культуры, и холодно становится от новых болот племени-разрушителю.

Бешено стремится он к Вашим стенам Антверпена, разбиваясь о них. Но кругом его пустыня воды, и гнусный враг, не знающий ничего святого, не может не быть потрясенным. Он уже побежден духом.

Ваше Величество! Мы имеем честь принадлежать к тому народу, который не задумался сжечь Москву, свою святыню. Мы знаем, что стоило это самопожертвование, и это движение Ваше – разрушить плотины – запечатлеется на вечные времена.

Недалек тот час, когда благодатные земли Бельгии, политые кровью ее народа, кровью бойцов и мучеников от руки варваров, вновь зацветут небывалым расцветом.

Пусть простят мне мои читатели, если я расскажу о своих мечтах.

Будет день, когда в обгорелых, полуразрушенных бельгийских городах, на оставшихся не сожженными диким племенем колокольнях зазвенит не набат, а благовест. Видится мне, что исковерканные улицы разрушенного города полны народа в праздничных одеждах. Слышна везде веселая и бодрая речь, забыты ужасы прошедшей войны.

Со всех сторон Европы стекаются к Вам, Государь, в Бельгию, Монархи и представители великих держав, и Вы, в Вашем героическом Льеж или на его развалинах, встречаете их как дорогих гостей. Вы – дорогой хозяин, и гости Ваши рады быть у Вас. Ваше Королевское Величество! Все это мечты, в которые может верить от всего сердца журналист, но я вижу дальше и все мечтаю.

Плодоносную Бельгию, почва которой подсохла от крови, защищает от вод новая плотина. Вновь послушно бегут среди трудолюбивых берегов реки, давно уже унесшие в океан всю кровь, которую вливало в них дикое племя. И я вижу народ, мирно трудящийся и рассказывающий о своих подвигах и о подвигах короля бельгийцев.

А над ней, над плотиной, сдержавшей натиск немецкой силы, я вижу памятник.

Мраморный высокий бельгиец, с верующим взором, с мечом в руке идет в бой, и с ним растерзанная, но бодрая, смелая и сильная Бельгия идет рука об руку.

По родным развалинам и кладбищам идете Вы с Вашим народом, но Вы идете к счастью Вашей страны.

Журналистам не полагается мечтать, и я, преклоняясь пред Вашим Королевским Величеством, прошу извинения перед моими читателями.

Мечты и сказки...

Мы живем среди героев - богатырей, среди сказочных чудес.

И счастливы мы, что Бог дал нам счастье видеть проявление великого человеческого духа.

12 Следующая ⇒