Тяжёлая Вода

Павел Андреев

Тяжёлая Вода

Часть 1

" Талая вода ледников – смертельный и сладостный яд, и жизнь испивших его, уже никогда не будет прежней! Некоторых можно вернуть назад, к нормальной жизни, но они уже никогда на будут счастливы. А к тем, кого уже не вернуть, нельзя относиться как к живым. Они уже давно за горизонтом, вопрос их пребывания рядом – просто вопрос времени и везения. Мёртвая вода ледников течёт в их жилах и всё равно уведёт их в горы. Но вкуснее этой воды не бывает ничего на том и на этом свете. "

Челноков А. С. " Книга жизни".

Дефолт 98 года не застал меня врасплох, он вообще меня не застал в живых. Я в это время пребывал в раю, сплавляясь по Чуе и наслаждаясь красотами Алтая. Только к концу августа я выбрался в цивилизацию и вернулся к жизни во всей её полноте. По приезду домой выяснилось, что денег у меня нет, бизнес накрылся, кредитодатели ночуют у меня в подъезде, любимая пропала с остатками денег и увела с собой мою любимую собаку. Из активов остался только грузовик, быстро продав который, я рассчитался с частью долгов.

Мир дал трещину и наклонился, будущее виделось мрачным и неопределённым. Денег оставалось 5000 долларов, и два кредитора, одному из которых я был должен 7, а другому 3 штуки баксов. В паническом недоумении, глядя на остатки бабла, я думал – что делать, как жить дальше. Опустошённость, тоска по любимой, грусть по собаке, осознание собственной никчёмности, – давили на сердце тяжким грузом.

В бессмысленной суете проходили дни, на душе становилось всё тяжелее и тяжелее. Выхода я не видел, но однажды, поздно вечером, позвонил старый друг и спросил: – «Ну, ты ЕДЕШЬ или нет? Ты что, ЗАБЫЛ, что мы ЕДЕМ? » И я, сквозь поздний осенний московский вечер, увидел вдали сверкающие снежные вершины. Всё стало понятно и отчётливо. Жизнь на ближайший месяц определилась. Я сказал кредиторам, что денег сейчас не отдам, а только если вернусь, перестал дёргать любимую звонками по поводу собаки и чувств, навестил маму и купил новую каску и весло.

Дальше всё завертелось - сбор московской части группы, распределение обязанностей, мокрый ночной перрон с толпой провожающих, набитое снаряжением купе поезда «Москва-Бишкек» и мы, трое мизантропов, перевозящих кучу барахла. В купе со мной Мастер, мой товарищ по экипажу, и Док, врач экспедиции.

Док сразу взял «быка за рога». Со словами: – Во время пьянки – главное – санитария, он повесил возле двери купе огромную банку с влажными салфетками и строго следил, что бы все вытирали руки даже после соприкосновения с дверной ручкой. Перекусив прихваченными из дома припасами, команда завалилась спать, с трудом найдя место среди рюкзаков, катамаранных рам, вёсел и упаковок с продуктами…

Я ворочался, никак не получалось уснуть. Тоска, отступившая во время сборов, снова заползла в душу так, что заныло в груди. Я растолкал Мастера и сказал ему:

- Мастер, если там есть водопад и ты захочешь его пойти, то я с тобой.

И когда я увидел его ликующие глаза, грусть сразу скукожилась и спряталась в неприметный уголок моей души.

На самом деле, мы живём в довольно маленькой стране. К вечеру следующего дня, который пролетел быстро в наведении хоть какого - нибудь порядка в купе, мы увидели в Оренбургской степи огни факелов над нефтяными вышками. Чтобы придать поездке осмысленность, наш Док начал лекцию о действии алкоголя на организм туриста. Он лично наливал определённые дозы, контролировал закуску и рассказывал о том, что происходит при этом у нас внутри и в мозгах. Его речь изобиловала медицинскими терминами, такими как «мембрана», «синапс», «нейрон», «медиатор», «делириум», и т. д. Воспринимать его речь, выпивая и прислушиваясь к внутренним ощущениям, было очень забавно. Периодически доктора сносило в историю и мифологию. Так, например, я узнал, что у греческого бога Асклепия (Эскулапа) было три музы – Гигиена, Санитария и Профилактика. За них мы дружно выпили. Потом он рассказывал про алкогольгидрогеназу, и почему вымирают чукчи, за которых мы тоже выпили. В конце он диагностировал нас всех, как алкоголиков второй стадии, за что мы тоже выпили и завалились спать.

…Как поразительно меняется фирменный поезд «Москва-Бишкек» при пересечении границы! Когда мы вечером ложились спать, это был, хотя и грязненький, но вполне приличный состав с занавесками, половиками и проводниками в форме. В туалетах была вода! Утром занавески и половики исчезли. Стёкла в тамбуре куда-то пропали, их заменили частые решётки из листового железа. Проводники куда-то испарились вместе с водой из туалета, вместо них сели какие-то абреки в спортивных костюмах. Поезд заполонила орда местного люда с мешками и торбами. Мы стойко держали оборону своего купе, не пуская туда никаких попутчиков.

Станция «Аральское море» поразила отсутствием моря при наличии ржавых кораблей, стоящих на песке, обилием вяленой рыбы и дешевейшими варёными раками, мы взяли под них неплохого чимкентского пива ну и появившихся вкусных дынь. Ночью к нам пытался проникнуть абрек, косивший под проводника. Оказалось, что запоры и задвижки на дверях нашего купе легко открываются при помощи каких-то отмычек и крючков. Абрек был бит и изгнан, а дверь мы стали завязывать на основную верёвку))). За окном была бескрайняя пустыня, разнообразие которой придавали пасущиеся на горизонте верблюды и спиленные через один телеграфные столбы с болтающимися распорками между проводов.

Утром следующего дня я развязал верёвку, стягивающую дверь, с лязгом отодвинул её и, выглянув в коридор вагона, офигел. В проходе стоял небольшой верблюд! Да не один! Их было трое! Кроме верблюдов в проходе паслись несколько барашков и мохнатая собачка. Возглавлял стадо престарелый аксакал в полосатом халате и остроносых резиновых галошах на босу ногу! Опешив, я захлопнул дверь и стал расталкивать сладко спящего Доктора.

- Проснись Док! У меня, это, э-э-э …делириум! Вот говорил тебе, что последняя была лишней, так нет! Синапсы не открылись! Глянь, чего в коридоре стоит!

Доктор спокойно отодвинул дверь. В купе ворвалась волна тёплой вони. Док указательным пальцем нажал на приоткрытый глаз, посмотрел на верблюда и, захлопнув дверь, проговорил:

- Они настоящие! Галлюцинации не двоятся!

- Да как же …в поезде…!

- А как ты думал! Самый хороший верблюд! Северный аральский бактриан! У них тут ярмарка верблюжья каждую осень! Ему до Чимкента пол-жизни пешком идти, а тут поезд, за мзду малую везут!

Успокоенный, я пошёл по нужде, ловко перепрыгнув через верблюжью какашку, валяющуюся перед входом в купе…

Часть2

«…Микробы в тяжёлой воде гибнут, семена не прорастают, растения и цветы вянут при поливке такой водой. Тяжёлая вода гибельно влияет на животных и людей. "

А. С. Челноков " Книга жизни"

…Длинный день подходил к концу. Я взгромоздился на свою привычную верхнюю полку и мгновенно уснул. Но сон продолжался недолго. Меня как будто что-то толкнуло изнутри, в самое сердце. Я испуганно открыл глаза, осматриваясь по сторонам, не понимая, где нахожусь. Купе. заваленное снарягой, спящие люди, стук колёс, чёрная тьма за окном…Затаившаяся тоска сжала грудь до потемнения в глазах. Привычно стиснув зубы, я уронил голову на подушку и, перед тем как закрыть глаза, всмотрелся вдаль – и увидел! В чёрной дали, высоко над невидимым горизонтом, парили сияющие золотисто-розовым светом горные вершины, которые осветило восходящее, невидимое пока солнце…

А дальше всё закрутилось как в детском калейдоскопе, являя яркие разрозненные картинки…

Поезд прибыл на вокзал славного города Бишкек. Восточная суета, наглые кыргызские менты, торговля везде, груды дынь, туши жирных баранов на тележках с трясущимися на неровностях курдюками, палатка, раскрашенная под МакДональдс с надписью -" Чизбургер, Гамбургер, Сосисбургер…" Нет слов… Встреча группы, выкуп Лёши Дмитренко из ментовского зиндана за 70 у. е., погрузка в автобус и отправление в Пржевальск. Долгая, но очень красивая дорога вдоль Чон-Кемина, Иссык-Куль, где мы купались в солоноватой и ещё тёплой воде, ели печёную форель в «коммерческой юрте». Пьянка в Пржевальске, поход на местную дискотеку, потеря мною всех документов, (они вскоре нашлись в глубоком нагрудном кармане куртки, который во время диких плясок завернулся за спину). Подъём очень ранний, погрузка на КАМаз-скотовоз, серпантин перевалов, поразивший воображение брошенный город Эныльчек, дорога вдоль Каинды и полное её исчезновение…

Калейдоскоп замер… Вот они, мои горы, я пришёл к вам! Впереди тянулась на перевал дорога, размытая селем, отмеченная поваленными столбами, а правее и выше стояла громада безымянного пика с огромными ледниками и чёрными подвершинными скальными выходами. Моё любование горами прервал голос Шефа:

- В прошлом году на этом месте всё в снегу было!

Немедленно из набежавшей тучи повалил снег, засыпая раскиданное по камням барахло. Мы с Мастером быстро поставили нашу палатку и полезли вовнутрь. Укладываясь спать, я опрометчиво одел свежекупленные верблюжьи носки и попытался уснуть, но мою дремоту прервал сдавленный голос Мастера:

- Пашка, чем так воняет, дышать в палатке нечем!

Я открыл глаза, и их тут же защипало от резкого, невыносимого запаха. Я вспомнил армейскую юность и окуривание слезоточивым газом в химической палатке…

Это воняли мои верблюжьи носки. От этого запаха не спасал даже гермомешок, куда носки были быстро упакованы. Пришлось выкинуть их на улицу, но после этого стали орать обитатели соседних палаток. Я вынужден был одеться, вылезти из палатки, подобрать носки и закопать их вдалеке под камнями. Привалив последний камень, я выпрямился. Покрытые снегом склоны гор сияли в лунном, призрачном свете. Сердце охватил восторг и ощущение счастья, так знакомое тем, кто хотя бы раз бывал в настоящих горах.

Но что это? Прямо на обочине дороги стояла вертикальная плита с надписью, которую в ярком лунном свете мне удалось прочитать.

На плите было выбито латинскими буквами ATARBEK 1933. Постояв в смятении возле этой странной могилы, я полез в палатку спать.

…Ощущаете ли вы в горах тот же, что ощущаю я? Пахнет снегом, ветром с ледника, раскалённым на солнце камнем, полынью и ещё чем-то пряно-неведомым, смертью и вечностью. Обращали ли вы внимание на чёрную окалину на камнях, немного маслянистую на ощупь и горькую на вкус? Вам приходилось читать книгу ночью, на берегу горной реки, всматриваясь в буквы при свете звёзд и луны, ползущей по небу среди серебристых облаков? Пили вы когда-нибудь ледниковую воду из протекающей рядом речки? Помните её необычный холодно-горьковатый вкус? Если да, то сочувствую, вам уже не будет исхода… Вода ледников - смертельный и сладостный яд, он будет кипеть у вас в крови, течь в ваших венах до последней секунды, и до этого мгновения он будет звать вас в горы, к себе, и это необоримо, но прекрасно…

Часть 3

- «…Микробы в тяжёлой воде гибнут, семена не прорастают, растения и цветы вянут при поливке такой водой. Тяжёлая вода гибельно влияет на животных и людей. "

А. С. Челноков " Книга жизни"

…Господи, как же тяжело, как же плохо мне! Какой хрен затащил меня в эти горы, - думал я, топая на снежный перевал, и таща за собой упирающегося коня Васю, который при малейшем ослаблении поводьев, останавливался, опускал голову и начинал жрать всё, находящееся под ногами, включая снег и камни. Но вот и гребень, стадо яков на склоне, горизонта нет, только горы, горы, горы…

Пеший спуск по ручью-притоку Реки, был долог и тяжёл, он занял в общей сложности три полных дня. Ломаемые «горняшкой», мы с спускались по узкому каньону, то и дело срываясь в воду, облезая по кручам водопады, продираясь через заросли кустарников такой степени колючести, что это трудно даже представить.

Некоторые иглы были длиной с мою ладонь. Стенки каньона были по 50-100 метров высоты, зачастую почти сходясь над головой. В этих местах было сумрачно и тоскливо. Потом перед нами открылась широкая долина, по которой можно было идти около двух часов, спускаясь к реке. Внизу долины я обнаружил непонятное древнее сооружение из стоящих, вкопанных в землю камней, со стороной метров пять. Камни были покрыты чёрной окалиной, поверх которой были выбиты странные рисунки.

В конце долины снова началось сужение, я уперся в скалы и пришлось опять лезть в каньон. На спуске я сорвался и упал с высоты около трёх метров в заросли облепихи, из которых выбрался, ободранный в кровь и почти без штанов, которые из самосбросов превратились в какое-то рубище, слегка скрепляемое поясом.

По огромным камням выбрался на берег Реки. Свинцовая, какая-то маслянистая вода, насыщенная взвесью мраморного песка, с утробным грохотом проносилась мимо уходящих в небо берегов.

Часть 4

" Все самые дурацкие происшествия происходили после фразы - я знаю короткую дорогу туда! "

Челноков А. С. " Книга жизни"

…Покрытые серой пылью, мы жадно пили компот из облепихи, сваренный вместе с ветками, до позднего вечера собирали суда, лазили по скалам, купались в ледяном ручье. Сердце сжималось от предстоящего испытания, но уже привычный страх не проходил, настигая по вечерам, окрашивая мир в красный и чёрный цвета, лишая сил, ломая судьбу.

Сплав начался. Я, отвернувшись, долго ждал Мастера, который встав на колени, молился, сжимая в левой руке весло и надетую на него каску, истово крестясь правой. Мы все молились, каждый о своём и по-своему.

- Всё будет хорошо, - прошептал я, туже затягивая ремни упоров на бёдрах, и оттолкнулся лязгнувшим веслом от берега. По старой традиции стукнулись вёслами, сомкнув их над головами, и выбрались на струю. Чередование порогов, осмотров, лазания по огромным камням, со всплесками адреналина при прохождении, когда кажется, что он из ушей сейчас польётся, бешеная работа веслом, безумное напряжение всех сил перед лицом опасности. Как описать всё это? Как найти слова? Помню летящую вдоль борта скалу, обливной камень, от которого мы прошли слишком далеко, и в результате влетели в огромную черную воронку обратной бочки порога «Пограничник». Я, сидя сзади, увидел, что водяные стены этого тоннеля смыкаются у меня над головой, вода обрушилась как бетонная плита, сразу выбив из лёгких весь воздух.

Я почувствовал, что катамаран переворачивает через нос, и что он весь находится под водой, как лопается ремень упора, как скользит рука по трубе рамы, пытаясь удержать тело на месте, как сила воды тащит меня под перевёрнутым катамараном, ударяя о рюкзаки и выступы. Почему я не всплываю? Меня же должен вытащить спасжилет!? Но бешеная сила крутила меня под водой как тряпичную куклу, пару раз сильно приложив о камни. Вынырнув из чёрной глубины, вижу свет, пытаюсь вздохнуть, но не могу, кругом белая пена, рот ловит воду, меня опять топит, я проваливаюсь в чёрную глубину, в глазах чернеет от недостатка кислорода. Наконец, чувствую, что я наверху. Судорожно делаю вдох, и с ужасом вижу, что на меня сверху со слива, слоновьей тушей валится перевёрнутый катамаран, я успеваю выставить ему навстречу руки с зажатым между ними веслом. Страшный удар отдаётся в плечах, меня снова вдавливает в воду, потом выбрасывает наверх. Мимо проносится скала, за ней груда камней, я без сил выбрасываюсь на берег. Не могу даже вылезти из воды, лежу ногами в воде, грудью на валуне, дышу! Мимо проносит наш катамаран со сломанной поперечиной, из большой дыры в шкуре жутким оранжевым горбом торчит вылезший и раздувшийся внутренний баллон. Пацаны все висят на раме, увидев меня, радостно машут руками, потом показывают куда-то назад, кричат непонятно что. Гляжу туда и вижу плывущие вёсла, чью-то каску, потом ещё один перевёрнутый катамаран, который, вместе с экипажем тоже проносит мимо. Позади него плывёт человек без каски, обессилено махая руками, это Серёга. Хромая, бросаюсь в воду навстречу ему, залезаю в воду по грудь, протягивая в вытянутой руке весло, стараясь не упустить ногами скользкие камни дна. Серёга хватается за весло, а я, чудом не сорвавшись в глубину, притягиваю его к берегу, вытаскивая на камни за страховочную петлю на спине спасательного жилета. Он наполовину лежит в воде, из рассеченной головы его течёт кровь, смешиваясь с мутной водой и окрашивая её в розовый весёлый цвет, что на почти лишённом красок, жёлто-сером окружающем фоне, выглядело довольно странно… Происшествия на этом не закончились. Залатав все дыры, придя в себя, попытались пройти дальше по Реке. В результате – ещё один переворот нашего катамарана, из которого я ничего не запомнил, кроме тёмного ужаса, желания жить и безумного отчаяния, когда вынырнув из воды, я понял, что не могу дотянуться до катамарана, остальной экипаж занимался самоспасением, а моего протянутого весла и моих воплей никто не увидел и не услышал. Пришлось выживать самому. Повезло, выкинулся на берег, дополз вниз по течению до вертикальной стенки берега, где идти было больше нельзя, потом долго уговаривал сам себя прыгнуть в воду, пройти порог самосплавом и доплыть до места, где я смогу снова вылезти из воды. И так несколько раз… Среди накатывающих волн адреналина, впервые почувствовал близкое дыхание возможной смерти…

Часть 5

" Если тебя не нашли спасатели, тебя, возможно, найдут археологи... "

Челноков А. С. " Книга жизни"

Тяжёлый день…Вечером думаю о странностях этого похода. Горы и Река сильно давят на меня. Сознание того, что за десятки километров вокруг нет ни одного человека, что никто, кроме тебя и команды не поможет и не спасёт, наполняет сердце новым, необычным ощущением причастности к чему-то запредельному, иррациональному. Мрачная красота этих мест, эти мраморные скалы, эта серая вода, эти дикие заснеженные горы без единой травинки, составляют сейчас наше настоящее и определяют будущее.

Сильно беспокоит стиль нашего прохождения – практически без осмотра и разведки, в надежде и вере в себя, и друг в друга. Катамараны идут колонной с интервалом метров в пятьдесят. В условиях этой Реки, разведка и обнос зачастую опаснее прохождения без осмотра. Берега – каменные стены, в просветах каньона наверху иногда видны снежные горы. Все помнят, как быстро и легко погиб здесь в прошлом году Лёша. Сорвался с пятидесятиметровой стены на просмотре каньона, успел крикнуть перед ударом о выступ скалы, упал в воду и исчез.

Люди напряжённо смотрят вперёд, стараясь в мельтешении, валов, бочек, волн и камней, в движущихся декорациях скальных берегов разглядеть ту дорогу, которая убережет, отодвинет на время то неминуемое, неотвратимое, что встаёт за каждым поворотом, после каждого взмаха весла, после каждого взгляда, туманя сознание, приближаясь всё ближе и ближе...

Мы входили в Реку как нож в вату. Она упруго подавалась перед нами, обволакивая с боков, смыкаясь за спиной и постепенно увеличивая сопротивление. Накапливалась усталость, истощались нервы, ломались суда.

- Мы уже увязли!, – подумал я. – Нам не вырваться, не вырваться, – застучало сердце! Но выхода отсюда нет, путь – только вперёд. Вперёд к границе мира и границе рассудка. И только выйдя за эти пределы, мы сумеем вернуться и назад, и к себе…

Следующий день принёс мне ещё одно неожиданное открытие новых качеств в себе самом, о которых я не подозревал. У меня случилась натуральная истерика. Полдня бескомпромиссного сплава, без осмотра и страховки, без перерывов и остановок, когда мы едва успевали отдышаться на редких «спокойных» участках Реки, движение на грани фола, за гранью разумного риска, в надежде на чудо и везение, с несколькими ситуациями, когда мы должны были перевернуться, но этого по странной случайности не произошло. Удивительно и страшно было видеть идущий впереди катамаран, который швыряло по белой воде. Иногда он проваливался так, что не было видно гребцов, иногда становился на дыбы, постояв немного почти вертикально, медленно валился вперёд, продолжая этот безумный путь. Во время остановки на обеденный перекус, я подскочил к Шефу, схватил его за грудную петлю спасжилета и долго тряс его, истерично вопя, что всё задолбало, что так идти нельзя, что мы все здесь умрём!

Краем глаза видел, что товарищи отводят глаза, что Шеф молча терпит эту тряску и крики, даже не пытаясь вырваться и ответить мне. Понемногу успокоился, в голове шумело, во рту остался кислый привкус отчаяния и надвигающейся беды. Есть не стал, не лезло, посидел немного на камнях и пошёл к катамарану где уже сидел на своих местах экипаж, и все ждали меня. Не торопили, но ждали…Никто и никогда не напоминал мне потом об этом случае. Никто и никогда…Кроме меня самого…

Часть 6

" - Сначала мне было страшно! Потом – очень страшно! А дальше – страх, как встречный пал, – сжёг сам себя, и меня отпустило... "

Челноков А. С. " Книга жизни"

... Ночуем в очень красивом месте. Посреди мраморного каньона вода намыла песчаный полуостров, примыкающий к отвесной стене, уходящей в небо. Чуть выше уровня песка в стене выгрызены неглубокие ниши-пещерки, куда может втиснуться лежачий человек. В середине каждой пещерки лежал круглый, окатанный камешек, который и выдолбил эти ниши, болтаясь там при повышении уровня воды. Это всё очень вовремя, так как места для палаток нет, а с противоположного берега всё время падают камни, громко бухая в воду и поднимая пенные столбы. Ходим в касках, хотя это мало поможет в случае чего. С нашего берега пока не сыплет, и то хорошо. Я долго всматривался в стену противоположного берега, пытаясь найти причину падающих в воду камней, и только ближе к вечеру, на границе между камнем стены и небом, заметил движущиеся точки. Группы горных козлов карабкались высоко над нами по отвесной стене, периодически сбрасывая вниз камни.

После ужина сразу «выключили» солнце. Я залез в облюбованную пещерку, начал читать. Каждый из нас взял в поход, по договорённости, одну книгу, чтобы можно было обмениваться. Я притащил «Бравого солдата Швейка» и развлекал товарищей придумыванием смешных названий животным и птицам. Так любые птицы, летающие на фоне гор, стали называться «горянками», а сидящие на камнях – «каменками». Ещё я утверждал, что большое количество сухих дров, которое мы обнаруживали высоко на скалах вдоль Реки (последствия паводкового схода озера Мерцбахера) – это гнёзда неведомого гигантского животного под названием «Пачуха тяньшаньская».

Интересно было узнать, кто из нас какую книгу взял. Это иногда заставляло взглянуть на человека по иному. Особенно меня сразил «Улисс» Джойса, которого притащил Буба и «Популярная философия» Гусева, привезённая Мастером.

По небу, усыпанному разноцветными звёздами, медленно ползла огромная пепельная луна. Свет её был настолько ярок, что без труда позволял читать книгу, не особенно напрягаясь. Незаметно для себя я задремал. И мне приснился сон, подробности которого я помню до мельчайших деталей даже теперь.

Мне снилось, что я проснулся в полной темноте, в какой-то палатке. На ощупь вылез из неё и увидел берег таёжной горной реки, костёр и сидящих возле него людей. Подсел к огню, поздоровался и стал понемногу узнавать сидящих возле него. Это были Андрей, погибший на Аргуте, Дима, захлебнувшийся на Мсте, Сергей с Шавлы и Лёша с Сарыджаза, а так же несколько незнакомых или смутно знакомых парней. Радость встречи перемешалась с ужасом.

– Ты не переживай так, это всё сон – сказал Андрей и хлопнул меня по плечу. Во сне скоро наступил день, из палаток вылезли туристы, симпатичные девчонки собирались сплавляться на каяках, грузились суровые плотовики, сидели люди, играла гитара, сияло солнце, кругом стояли горы, река ревела порогами, сверкая брызгами в лучах.

- Это такой рай для водников, мы все потом сюда попадаем. Здесь бесконечный сплав, тусовка, посиделки, только вот домой нельзя попасть…А вот эта тропинка, уходящая в сторону и вверх, ведёт к горникам и альпинистам. Мы с ними в гости друг-другу ходим…

Река уходила в ущелье, левый берег которого был многосотметровой белой стенкой, посреди которой была чёрная мраморная полоса…Я удивлённо оглядывался по сторонам, а потом неожиданно для себя проснулся в тесной пещерке, больно стукнувшись затылком о низкий потолок.

Часть 7

« Сломавшееся посреди порога весло заменяет полгода теоретических занятий в секции водного туризма, а проход самосплавом двух-трёх порогов 6 категории сложности почти со 100% гарантией меняет взгляды человека на жизнь».

Челноков А. С. «Книга жизни».

Стояла волшебная азиатская ночь, не спалось, и воспоминания наполнили тесную каменную пещерку.

- Зачем вам всем это нужно? Что вас влечёт сюда?

На эти вопросы я попытался ответить, проводя занятия с начинающими туристами водной секции одного из московских турклубов. Волею судеб, иногда нам приходилось заниматься таким непростым делом. Учил как мог всему, что знал сам, или не знал, но догадывался и предполагал. Группа была странной – три толстые девушки, тощий пожилой мужик и четыре прыщавых ботаника-айтишника с обгрызенными ногтями. Теоретический курс закончился поездкой на Кольский полуостров. Руководство клуба напутствовало словами: – Осторожность, осмотр, обнос, осторожность и ещё раз обнос!

Поезд, набитый туристами ушёл в июньскую ночь, которая с продвижением на Север сменялась закатными сумерками, переходящими в полярный день. С попутчиками группе не повезло. Кругом ехали матёрые туристы-водники, которые ходили в походы раз в году, поэтому ни секунды похода даром не теряли. Они крепко выпили, сели возле моих подопечных и понеслись вещать страшные рассказы про пороги на Мсте, про смертельную бочку в Лосево, про прижимы на Пахре и Нерской. Я кстати согласен, что на Мсте народу по пьяне утонуло в десятки раз больше чем на Белой, Лабе и Зеленчуке, вместе взятых! Страшилки выглядели так – бородатый матёрый турист вещал толстой испуганной девушке, тряся кудлатой головой:

- Если в бочку попала, не зацепилась, – тебе трындец, если прижим, – то тебе абзац, – если в слив лагом зашла, то кирдык!

При этом он с чувством делал два дела – отхлёбывал из эмалированной кружки и ненароком держал её за колено. Глаза у девушки расширились до невообразимых размеров, руки затряслись, и она готова была уже разрыдаться, но я ободряюще спрыгнул с верхней полки и бескомпромиссно разогнал всех спать. На реке я заставлял подопечных обносить все, сколь-нибудь опасные препятствия. Народ не возражал, таскал катамараны по скалам, протаскивал их на ребре по лесным тропинкам, до тех пор, пока мы не обнесли порог, находящийся на территории военного городка. При погрузке судов за порогом после тяжёлого обноса, группа была чрезвычайно возмущена тем, что со слива съезжали купающиеся пьяные офицеры и их трезвые дети, используя вместо плавсредств надувные матрасы и автомобильные камеры. Мой авторитет, как лидера похода, сильно поколебался.

Он ещё более упал, когда я предложил группе новое японское средство от комаров. Инструкция была написана иероглифами, поэтому я, нисколько не сомневаясь в своём знании японского и излучая уверенность в себе, намазал себя и группу патентованным заморским средством. Каково же было моё удивление, когда и так немалые полчища комаров умножились многократно! Покоя не было даже на середине реки, даже при ураганном ветре. В туалет приходилось ходить, залезая на верхушки невысоких скал, торчащих из низкорослого полярного леса. Группа живописно смотрелась по утрам, восседая на скалах в утреннем тумане и вежливо общаясь, что придавало психологической атмосфере команды необычный колорит.

Впоследствии выяснилось, что в основе заморского антикомарина были феромоны, ПРИМАНИВАЮЩИЕ комаров. Средством нужно было намочить тряпочку и повесить её за пределами лагеря, что бы приманить комаров туда. Мой авторитет рухнул. В команде воцарилась анархия, мои приказы демонстративно игнорировались, участники злобно перешёптывались за моей спиной. Назревал бунт и сход с маршрута, если бы не одно чудесное происшествие.

На очередной стоянке, на которой в нашей команде царили разброд и шатание, рядом, спросив разрешения, встала группа из пары катамаранов-двоек. На берег бодро выгрузились крепкие мужички, вытащили каты, поставили лагерь, разожгли костёр. Приготовление пищи сопровождалось разговором о какой-то «супокаше» и калориях. Когда супокаша была готова, ребята легли возле костра и каждый вырыл перед собой ямку, которую застелил кусочком заранее заготовленного полиэтилена. «Супокаша» была туда каждому налита в эти ямки, причём ели они её короткими обрезанными ложками. Потом в тот же котёл, без мытья, была налита вода, доведена до кипения, и со словами: – «Ни одна жиринка не должна пропасть! », был заварен и выпит чай.

Моя группа наблюдала за этим с крайней степенью недоумения, а эти ребята, как мне показалось, даже гордились своей продвинутостью и туристской крутизной.

- А откуда вы, ребята? – Ненавязчиво поинтересовался я.

- Москва, Клуб Туристов ….. ского Района!

- А преподавателем у вас был кто?

- Алексей Н…. ов! Чемпион России!

- Знаю такого! …. Да-а-а!. Это он вас всему этому научил?

- Всё он! Передовой опыт! Лайт раскладка – 400 грамм в сутки! Без посуды, без палатки, без спальников! Молниеносное прохождение, пешая заброска и выброска!

Моя команда продолжала смотреть на соседей с каким-то суеверным ужасом, опасливо поглядывая в мою сторону.

Помолчав, я проговорил, глядя на своих:

- Вас бы, чайников чёртовых, на эту диету пересадить!

Ночью вся моя группа слушала, как соседи огрызками своих ложек выскребают наш недоеденный от обжорства ужин из нашего же котла. Утром котёл блестел, а группа моя беспрекословно и с почтением выполняла мои команды.

Всё это я вспоминал, лёжа в тесной пещерке, на берегу великой азиатской реки, пробившей узкое ущелье среди снежных гор Тянь-Шаня. А в соседней пещерке крепко спал Алексей Н…ов, великий водник, чемпион России, талантливый наставник, идущий эту Реку командиром моего катамарана.

Часть 8

«Я, также как и все, боюсь смерти, цепляюсь за свое бренное тело. Одна только мысль, что я могу умереть здесь и сейчас, приводит меня в ужас. Но еще знаю, что важнее смерти лишь Жизнь и то, КАК мы её проживаем. Именно это " КАК" и определяет наше бытие»

Челноков А. С. «Книга жизни».

- Вот некоторых водных туристов я бы топил ещё до похода, в ванной! – изощряется в своём дурацком юморе Шеф.

Дело в том, что сегодня я чуть не погубил свой экипаж. Банальнейшая вроде бы штука – морковка, кусок фала с мешочком и карабином, призрачная надежда на возможное спасение. Плохо завязанная горловина моей прикрученной к раме морковки неведомым образом развязалась, фал размотался, долго и незаметно волочился по дну и в неожиданно возникшем пороге, когда мы уже начали разгонятся по сливу, готовясь пробивать солидную бочку, застрял карабином между невидимыми подводными камнями. Катамаран резко остановился. Ощущение было, будто у поезда, летящего на всех парах, сорвали стопкран!

Экипаж повалился вперёд, Мастер, сидящий передо мной, вылетел из упоров, но успев схватиться за раму, повис, болтаясь на струе. Через мгновение катамаран рывком развернуло, так как морковка была привязана к передней поперечине. Мастера оторвало от рамы и проволокло под катамараном. Страшно было видеть лицо с широко открытыми глазами у проплывавшего под катамараном человека, после чего Мастер ушёл в бочку. Катамаран швыряло по сливу из стороны в сторону, узел фала скользил по поперечине рамы то вправо, то влево. Судно сильно билось то о камень, то о стену берега, медленно сползая в бочку, которую желательно бы было пробивать, максимально разогнавшись. Через мгновение, перерезанный Сашкой фал отпустил катамаран, и мы плавно вошли кормой в ожидавший нас пенный вал. Я в первый раз въезжал в такое природное сооружение так медленно, имея возможность, распластавшись на катамаране и держась изо всех сил, рассмотреть бочку изнутри в мельчайших подробностях! Больше всего напоминает гуляние под языком ледника зимой, когда вода замерзает. Это – довольно тёмный грот, с прозрачными стенами и пробивающимся сверху светом. К сожалению, созерцание длилось недолго, вода обрушилась сразу со всех сторон, оставляя призрачную надежду на везение и удачу.

Воистину, я убедился в верности поговорки о том, что экипаж своими вёслами только мешает. Каждый из нас замечал, что пороги легче проходятся кормой, а перевернувшийся катамаран бочки сразу отпускают. Конечно же, это неправда и неудачная шутка, иначе зачем мы тут все с вёслами умело и яростно гребём!?

Подобрав потрёпанного Мастера, вылетели за поворот и на берегу какого-то притока обнаружили зачалившуюся команду, ожидающую нас. Получив от Шефа по полной, пошли с Мастером гулять вдоль притока. Он оказался очень странным. Попытка попить воды привела к осознанию, что вода горько-солёная и какого-то чёрного цвета. Правый берег речки состоял из вертикальных, расслаивающихся чёрных соляных пластов высотой метров пять, изрядно растворённых водой, сильно напоминая сгоревший торт «Наполеон», поставленный на ребро. А немного дальше, на небольшой полочке, была травянистая полянка с растущей посредине сказочной раскидистой берёзой. Я до сих пор не уверен, что это нам не привиделось… Мы полежали на травке, понюхали сорванный берёзовый листок. Это был какой-то знак или подарок? Не знаю, но по моим ощущениям, мы все уже вышли из границ реального мира. Например, если бы из-за скалы вылетел какой-нибудь дракон, то никто бы не удивился, а Шеф бы сказал:

- А что я вам, идиотам, всё время говорил, а вы не верили?!

То, что мы находимся здесь, видим всё это и до сих пор живы, - просто необъяснимое чудо и везение за гранью реальности.

Лёжа возле берёзы, я посмотрел назад и увидел, что поднимаясь по крутопадающему притоку мы залезли довольно высоко, и перед нами открылась широкая терраса при впадении притока в реку. На ней возвышались несколько курганчиков и небольшой оплывший мазар, что-то вроде склепа или мавзолея. Спустившись к притоку, с трудом, помогая друг другу, вскарабкались на плато. Я подошёл к мавзолею, он был сложен из саманного кирпича и обмазан жёлтой глиной. Непонятен был возраст этого сооружения, вряд ли очень древний. Из трещины в стене тянуло сладковатым трупным запахом. Побродил вокруг курганчиков, подобных которым я очень много видел на Алтае, и среди камешков и мраморной крошки нашёл наконечник стрелы.

Внезапное понимание пронзило меня насквозь! Это судьбе было угодно, что бы я оказался здесь! В первый раз пришёл сюда, на эту Реку, не предполагая, что меня ожидает. Во второй раз, уже всё зная, шёл сознательно, бросая свою жизнь в колоду карт, которую тасует невидимая рука. Эта Река такова, что независимо от исхода наших походов, мы останемся в памяти уже тем, что однажды были здесь!

-Ну, значит так тому и быть, пусть свершится, что суждено!

Видимо, я сказал это вслух, так как Мастер внимательно посмотрел на меня и молча кивнул…И мы стали спускаться по крутому склону к Реке, где среди огромных камней стояли наши катамараны и ходили товарищи по команде, с которыми и предстояло разделить грядущую общую участь…

Я пишу это, и память уносит меня в это странное прошлое, где всё было просто и ясно. Вершины были для того, чтобы к ним стремиться, реки – чтобы по ним сплавляться, а женщины – чтобы их любить. И чтобы я не забывал, что всё это было по-настоящему и всерьёз, передо мной и сейчас лежит наконечник стрелы, покрытый чёрной окалиной времени.

Часть 9

«Господь и удача, как правило, всегда на стороне больших катамаранов»

Челноков А. С. «Книга Жизни! »

- Ну вот и свершилось, мы добрались! – подумал я, сладко потягиваясь на металлической сетке кровати в домике брошенной гидрометеостанции. За год здесь ничего не изменилось, только вещи и гитару погибшего Лёши немного припорошило пылью…А всё дело в том, что дальше – полная неизвестность. Никто не видел того, что там, в каньоне, кроме одного человека, вещи и гитара которого сейчас лежат на кровати, на которой он спал в прошлом году перед выходом на свою последнюю разведку.

Домик гидрометеорологов

Как сильно давит неизвестность! Мы не стали ночевать в домике, пошли дальше, за первую щель. Дело в том, что в этой местности большая и мощная река, пробивая себе дорогу сквозь самый южный хребет Тянь-Шаня, прорезает в скалах узкие щели, в которых и течёт, разворачиваясь по вертикали. Ширина первой щели полтора-два метра и её легко перепрыгнуть, а над щелью можно спокойно ходить по довольно плоскому плато. В лагере долго сидели вечером, разговаривая о предстоящем. Всем страшно, это сильно ощущается. Мы жмёмся к друг другу, как маленькие котята, ищем тепла и силы, а взять этого негде, все на пределе. Я вспомнил, как мы летом, практически этой же командой, ходили на Алтай. Там, несмотря на серьёзность реки, мы ржали так, что падали с сидушек в воду. У меня после поездки неделю болели щёки от непрестанной дурацкой улыбки и постоянного смеха. Чего только стоил День ВМФ! Мы, пьяные, устроили парад кораблей, для чего долго носили на плечах катамаран-двойку с экипажем и каяк с Денисом мимо сидящего на пеньке Шефа! Всё это буйство длилось до тех пор, пока на Дениса не напал бурундук, которому надоели эти безумные крики. Полосатой молнией он метнулся с дерева на нетрезвого каякера, который от неожиданности повалился на землю вместе с каяком. Тут же повалились и мы, умирая от смеха!

Вечером этот же бурундук был пойман мною при попытке укатить из моей палатки банку тушёнки. Шуганув его, я отобрал банку и закинул её обратно в палатку. Каково же было моё удивление, когда я увидел, что бурундук вернулся, да не один, а с другом, и они опять пытались укатить банку! На мои слова о том, что зачем им банка без консервного ключа, бурундуки реагировали агрессивно, громким писком и постукиванием зубами угрожая мне. Пришлось обменивать банку на курагу и только после этого они успокоились.

Вспомнив эту историю, я немного расслабился, рассказал её сидящим у крохотного костра. Ребята поржали, потом мы спели песню про «Ходят кони над рекою» в которой мною были изменены слова. Припев звучал так:

Вот и прыгнул Папуш пьяный

С этой кручи окаянной…

…Быстрая река для него мелка!

Под весёлое ржание Шефа мы пошли спать…

Перед тем, как залезть в палатку я посмотрел на ещё освещенные солнцем вершины, в то время как склоны были залиты уже наступившей ночной темнотой. Я увидел, что граница снега опустилась немного ниже, чем была ещё вчера. А завтра нас ожидали неизвестность и неизбежность…

Часть 10

«В первопрохожении Реки нет ничего чрезвычайного, запоминающегося и особенного для обычного человека, но только если оно не стало для него последним…»

Челноков А. С. «Книга Жизни».

Первопроход! Первопроход! – стучало в висках. Одна мысль о том, что сюда не ступала нога туриста-водника, а возможно и вообще нога человека, заставляла смотреть вокруг по иному, более пристально, замечая всякие тонкости и раздумывая над мелочами и подробностями.

Вы когда-нибудь, читая лоцию реки, задумывались над названиями местности и порогов? Кто это всё именно так назвал, что им двигало в этот момент? Сарыджаз… – Жёлтая Весна. В верховьях Реки, там ещё маленького ручейка, среди вечного льда, на крохотных островках с растительностью так холодно, что когда ниже по высоте всё цветёт, там даже в разгар весны – трава ещё жёлтая, скот кормить нечем. Койкап… – Козлиный Мешок. Если козёл сорвался в это ущелье, то вылезти из этого каньона с гладкими мраморными стенами он уже не сможет!

Тянь-Шань. Река Сарыджаз

С топонимикой всё понятно, а вот в процессе наименования впервые увиденных порогов мне пришлось поучаствовать самому. Скажу честно, названия, которые я потом читал в нами же написанном описании Реки, приходят спонтанно, быстренько обсуждаются и решение по названию принимает человек, который это записывает. Всё очень буднично и прозаично. Порог «Буревестник», был назван в честь спортивного клуба, а не потому, что скальная и водяная обстановка предвещала бурю и опасность. Хотя бушующая вода и скальный каньон не заставили себя долго ждать, и мы получили всего этого по полной. Порог «Пограничник» – это не только начало настоящего Сарыджаза, где река уходит в каньоны, а место, где должен был закончиться маршрут по мнению пограничников, и только начаться – по нашему мнению. Поэтому мы рвались дальше, а пограничники специально прислали вертолёт, который не сумев сесть, завис и сбросил нам вымпел с предупреждением, а после, удовлетворённый, улетел. Ну а команда пошла дальше. «Адмиральская протока» – стрёмная мощная шивера шестой категории, при первом прохождении разделялась на два русла. Все катамараны пошли по одному руслу, а адмиральский катамаран пошёл по другому, где благополучно порвал один баллон и сломал продолину. В борьбе со стихией у Адмирала лопнул в промежности гидрокостюм, откуда стали торчать семейные трусы в цветочек. На стоянке Адмирал конфузливо зашил гидрашку толстыми капроновыми нитками, что выглядело просто отвратительно и вызывало у всех радостный смех.

Порог «Крюковщина», печально известный в последствии гибелью людей и вымыванием участников с последующим длинным самосплавом, назван в честь Сергея Крюкова, которому он очень понравился, в отличие от остальных. Порог «Золотой Ключик» поразил своей мощью и тем, что за ним опять наступала неизвестность, а лазать по скалам для осмотра и разведки после прошлогодней гибели участника Шеф запретил. Я понял, глядя на этот порог, а потом посмотрев на участников, что мы-настоящие «буратины», а это – вход в Страну Дураков. Так он и был назван – «Золотой Ключик»! В пороге мы благополучно легли, что и делали впоследствии неоднократно, пройдя его единственный раз в 1999 году.

«Пашкин Флюс», или просто «Флюс», назван не мной, но в честь меня и моего организма. Я пару дней мучился с флюсом. Мою и так круглую физиономию ужасно раздуло и перекосило. Когда мы на двойке не смогли зачалиться в каньоне Джамансу и первыми, в одиночестве, полетели по мрачной, с чёрными отвесными стенами трубе, пролетев весь этот километровый жёлоб, еле успевая разворачивать катамаран перед порогами, чудом уходя от прижимов, из последних сил пробивая внезапно возникающие бочки, то увидев неожиданно появившиеся чёрные ворота «Третьей Щели», сильно впечатались, пытаясь притормозить, в гладкую, антрацитовой черноты, мраморную стену. От удара весло, которым я пытался смягчить соприкосновение катамарана с камнями, врезало мне по щеке, в глазах потемнело, нас отбросило в улово, так как перед входом в узкую «Третью Щель» стоял высокий бугор воды, не умещающийся в ней. Буквально через секунду в чёрную стену берега с лязгом ударилась «четвёрка», пытавшийся нас догнать. Из пробитого баллона с шипением стал выходить воздух, а экипаж стал лихорадочно вытаскивать гружёный катамаран на крохотную полочку правого берега.

Майбаш

Каньон Майбаш, «Чертовы ворота», не пройден пока...

Удивительно! –подумалось мне, что я слышу это шипение среди грохота воды. Странная штука – человеческий мозг. Он отсекает постоянные громкие звуки, глушит фон, и мы спокойно, в полголоса переговаривались, занимаясь ремонтом четвёрки среди рёва и брызг. А я испытал неожиданное непонятное облегчение, причиной которому был лопнувший от удара флюс! Сплюнув кровь и гной, я зачерпнул ладонями ледяную прохладу, прополоскал рот и от души напился этой мутной, безвкусной, но такой невероятной, желанной и пьянящей водой Сарыджаза!

Часть 11

« … - Если вы делаете что-то уникальное и необыкновенное, а этого никто не замечает – не расстраивайтесь: восход солнца в горах – это вообще самое прекрасное зрелище на свете, но большинство людей в это время еще спит или вообще не ходит в горы! »

Челноков А. С. «Книга жизни».

- Сегодня очень сложный день. День, когда многое стало явным, когда с одних людей осыпалась позолота, а с других осыпалась ржавчина, открывая истинную сущность. В этот день окончился нормальный поход. Это произошло из-за того, что при попытке проводить с маршрута Скалолаза произошло ЧП. Для Скалолаза вообще не нашлось места в экипажах, свой экипаж – четвёрку он собрать не смог, но желание пойти на Реку было так сильно, что Скалолаз смирился с отсутствием возможности сплава и совершил Поступок, равный которому по самоотречению и смелости мне было трудно даже представить.

Зная, что весло в руки взять скорее всего не придётся, Скалолаз занимался тем, что в течении нескольких дней, один как перст, таскал заброску с продуктами для идущей по реке экспедиции в точку, где был один из немногих возможных выходов к Реке, преодолевая перевалы, спускаясь по залитому водой каньону, кое-где вплавь перетаскивая мешки с едой и горным снаряжением. Делалось это для облегчения движения основной команды, которая благодаря Скалолазу, шла по реке на фактически пустых катамаранах. Сейчас, вспоминая этот поступок Скалолаза, я задумываюсь о том, сумел бы я поступить так же, как он?

А год спустя, когда погибал на этой же реке Тахир, зацепившийся за поломанную раму зажатого в щели катамарана, Скалолаз, увидев как он плывёт, уже потерявший сознание, лицом вниз, рядом с разорванной подушкой из спасжилета, прыгнул в бурную реку, пытаясь его спасти, даже не раздумывая, даже не колеблясь! Не спас, сам случайно остался в живых. Скалолаза самого нашли, обессиленного, вцепившегося в камни, в километре внизу, когда сил выползти из воды у него уже не было…Сумел бы я так? Примеряя всё это к себе, честно говорю:

- Не знаю…

Я прибежал к месту трагедии поздно, видел всё издалека, карабкаясь по огромным береговым камням. Прыгать в воду за ними даже мысль не возникла! Как с этим жить? Да вот живу…как-то…Но это произойдёт спустя год на этой Реке, а сейчас…

…Скалолаз вручил нам продукты, мы обнялись и сказали спасибо. Провожали в обратную дорогу, одного…по каньону, через снежные перевалы…

При подъёме по залитому водой ущелью провожающий Скалолаза Серёга съхал, соскользнув по гладкой полированной водою стене с большой высоты прямо на береговые камни. Принесли его на руках, нога распухла, за три дня не поправилась, его надо было выводить, эвакуировать.

Безумие всего происходящего проявилось ещё и в том, что мною была озвучена мысль, так или иначе уже обдуманная каждым из нас. – Поход надо было продолжать, несмотря ни на что! Продолжать впятером на одном катамаране. Впятером, потому что сказалась некая дедовщина, мы собирались продолжать независимо от мнения остальных. Пятеро категорически высказались:

– Идти вперёд! Остальные выводят Серёгу.

Пятеро уходили вниз. Пятеро…, чтобы гибель одного из нас не помешала дальнейшему прохождению реки, чтобы оставался полный экипаж. Мера охватившего нас безумия была безграничной. Страсть, двигавшая нами – была безмерной. В случае гибели кого-то из нас решено: – если нашли, то тело закопать, если не нашли, то просто идти дальше.

Безумие, одержимость, страсть! Каждый, побывавший на этой Реке возможно ощутил, как эти чувства потихоньку прокрадываются вам в душу, проникают в сердце, начинают течь в крови, уродуя и калеча, вознося и возвышая одновременно. Как ненависть и любовь, как ярость и нежность, страх и решимость.

Очень тяжёлое прощание, слёзы в глазах и неестественный смех, глупые шутки для того что бы скрыть отчаяние и боль…Серёга с перебинтованной ногой, Скалолаз, во всклоченной бороде –слёзы, улыбка для бодрости. Недовольный, отводящий взгляд Шеф. Неужели не увидимся больше? Отвернулся, посмотрел на Реку. За дальним поворотом мелькнула, привиделась белая скальная стена с чёрной мраморной полосой…

Часть 12

«За свою жизнь я сделал многое, что можно назвать добрыми делами. Одновременно я совершил много поступков, которые обычно считаются дурными. Но жалею я только об одном - когда были силы и была возможность, я не поехал на Эверест…»

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга Жизни»

…Чёрный мрамор каньона, череда безымянных порогов, пещера «Глаза Бога», чудовищная, неимоверная по своему впечатлению, когда оказываешься вблизи. Эти бездонные глазницы, из которых на тебя глядит вечное древнее зло…

Неожиданный простор, снежные горы вокруг и безумная надежда, что уже наконец-то закончились каньоны и сложные препятствия, что дальше будут просто «шестёрочные» пороги, которые можно хотя бы предварительно посмотреть, а нас – пятеро, всего только пятеро, на всей этой безумной Реке. Приток Джамансу, загромоздивший русло реки огромными камнями выноса. Кипящая толчея воды между кубическими обломками вызвала странные ассоциации и порог был назван «Шанхаем» из-за хаотичности и непредсказуемости. На плато росло несколько полусухих огромных деревьев, по размерам и внешнему виду напоминавших баобабы. Видимо в далёком прошлом здесь был несколько иной климат.

Попытка пройти порог была неудачной. Пытаясь преодолеть его в одним катамараном и без страховки, мы ползли рядом с берегом, скреблись по камням, и не успев разогнаться, въехали в мощный косой вал, который и перевернул нас через левый баллон. Я, сидя правым кормовым, увидев, что катамаран встал на ребро, отстегнулся и упал вниз на сидящего посередине Бубу. Алекс, сидевший справа на носу, не отстегнулся, и катамаран, перевернувшись, впечатал его головой и спиной в крупные камни берега. После этого экипаж, вынырнув из воды, с трудом зачалил перевёрнутый катамаран. Мы оглядывались по сторонам, заглядывали под катамаран, - Алекса нигде не было! Побежали вверх и вниз по берегу. Хотя, какое там побежали! Поползли по стенкам, по огромным камням, внимательно вглядываясь в воду и берег. Метров через сто, я заметил Алекса. Подбежал к нему, он лежал на спине на огромном плоском камне и не шевелился. Глаза его были закрыты…

Часть 13

«Иногда, перебирая свои болячки и травмы, я думаю, что лучше было бы умереть среди этих гор, и не испытывать того, что терзает сейчас. Но судьба для чего-то хранила меня, а для чего хранила, мне ещё предстоит узнать! »

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга Жизни».

Я на негнущихся ногах подошёл к Алексу, упал на колени, протянул трясущуюся руку к его лицу, к щеке, по которой из сомкнутых век текли слёзы. Потоки сумбурных мыслей проносились у меня в голове:

- Что с Алексом!?

- Как выносить его, на чём?

– За что это нам, за какие грехи!?

– Что сделали не так?!

Осторожно потрепал Алекса по щеке, он медленно открыл глаза, долго фокусировал на мне взгляд.

- Воды…, дай воды…!

Я метнулся к реке, пытаясь придумать, во что набрать воды. Стащил с себя каску и, закрыв ладонями максимальное количество отверстий, зачерпнул и дал напиться Алексу, приподняв его за плечи. Через минуту он сел, опёршись руками, потом перевалился на четвереньки и, с моей помощью, встал. Когда он выпрямился, то я, посмотрев ему в глаза, поразился устремлённости, необоримости той силы, которая двигала этим человеком, продолжая толкать его вперёд, к продолжению похода. Очередной раз удивился необычности людей, среди которых довелось оказаться. Их верности идее похода на эту Реку. Положа руку на сердце, я был морально слабее большинства из них. В этой пятёрке оказался случайно, волею обстоятельств. Если бы травму при провожании Скалолаза получил не Серёга, а кто-то другой, то и в пятёрку бы вошел не я, а Серёга. Теперь я знаю своё место в этой стае безумцев, забавно, что не последнее. Такая вот иерархия выживания и преодоления Реки…

Перевернули катамаран, заклеили и надули лопнувшую на спине подушку спасжилета у Алекса. Пошли дальше, преодолев открытую межгорную котловину. Берега опять начали сближаться и мы успели зачалиться перед входом в следующий каньон. Левый берег был вертикальным полукилометровым «зеркалом», выше которого торчали покрытые снегом и льдом отроги горы Майбаш, правый берег разрезало узкое ущелье, по которому тёк чёрный и солёный ручей. Воистину странные и необычные места.

Сзади нас по хребту проходит граница с Китаем, никаких признаков которой нами не было обнаружено. Да и немудрено, только безумец решится пересекать её именно здесь. Передо мной карта, где обозначен приток с поэтическим названием КичикКара Ички-су. Обожаю синтетику тюркских языков! Кичик – маленький, кара – чёрный, ички су – питьевая вода. Всё правда, кроме питьевой. Пить- невозможно!

Соль – свидетельство древнего океана, когда-то простиравшегося здесь. Недаром горы мраморные, а на перевалах валяются древние рассыпающиеся в руках ракушки. На входе в каньон завалы из огромных камней, белые потоки воды, валы, бочки, даже смотреть страшно. С трудом залезли на полку правого берега, повесили верёвку. Подымаемся на жумарах, спускаемся на «восьмёрках». На каждом из нас «обвязка», мы более-менее научились дома этим пользоваться.

Шеф как в воду глядел, заставив нас учить азы горной подготовки. В каждом походе с нами шли опытные скалолазы, с которыми нам не везло. Щ…в погиб в прошлом году на разведке каньона. В этом году Скалолаз помогает выносить травмированного Серёгу по залитому водой ущелью, с нами его нет.

Бродим по длинной полке над каньоном. Довольно высоко над рекой, метров семьдесят, но вид порогов от этого не становится менее ужасным. Можно было бы попробовать на какой-нибудь огромной пупындре и при наличии береговой страховки, но у нас нет ни того и ни другого…По всем прикидкам положит ещё при заходе. Впечатлили два места в каньоне Майбаш. Это огромный камень величиной с пятиэтажку, почти посередине русла, с трещиной по вертикали, в которой образовался узкий, полутораметровый проток. Трещина была сквозной и изогнутой, напоминая символ «Инь-Янь», и обладала своеобразным горным эротизмом, сублимация которого выразилась в наименовании порога – «Мужчина и Женщина». Я этим названием до сих пор горжусь! А вторым был водопадный слив, напоминающий «Чёртов мост» на Чулышмане, только толще и мощнее, даже глядя с такой высоты.

Недавно, посетив в Москве Палеонтологический Музей, я заметил при входе странную «трубу» из камня. Табличка рядом поясняла, что это не труба, не колонна древнего храма, около метра в диаметре и длиной метров пять, а ствол окаменевшего дерева каких-то доисторических эпох. Память тут же вернула меня в прошлое. Я вспомнил, где я видел подобное. На полке в каньоне Майбаш, над прекрасным и страшным порогом «Мужчина и женщина» лежало такое окаменевшее древнее дерево, покрытое тончайшей вязью окаменевшей коры. Длиной оно было метров восемь, толщиной – больше метра. К сожалению, не торопясь рассматривать его не было никакой возможности – мы перетаскивали катамаран, с огромным трудом затащив его на полку, обнеся триста метров порога и спустив его в небольшую пещерку над водой. Какая-то непреодолимая сила толкала нас вперёд.

Было решено обнести Майбашский каскад и двигаться дальше! Двое ушли на разведку, карабкаясь вдоль наклонной стены. Они забрали с собой обе основных верёвки. Если с ними что-нибудь случится, то назад мы точно не выйдем. Вечером, дожидаясь возвращения разведчиков, я увидел, что граница снега на окрестных горах опустилась ещё ниже…

Выход через Кайкап

Часть 14

«Я всегда относился к нижней части живота участников и участниц водных походов с большим интересом и вниманием, как к важному элементу продолжения жизни представителей человечества! Плохо застёгнутый паховый ремень спасжилета мог привести к её окончанию! »

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга Жизни»

…Ожидая возвращения разведчиков, я пролез по окрестным скалам и набрал обточенных водой деревяшек, застрявших в трещинах. Залезть пришлось метров на десять вверх. Именно таков уровень воды при прорыве озера Мерцбахера в сентябре. Страшный вал воды из этого ледникового образования, накопившего воду за время летнего таяния снега прямо поверх льда, на слиянии двух огромных ледников, текущих с Пика Победы и Хан Тегри, вдруг прорывается в сентябре и несётся вниз по долине Реки, подымая уровень на много метров в каньонах, заливая и перемещая камни в порогах, снося всё на своём пути. Это ещё одно из прекрасных и страшных чудес этой Реки.

Разжёг небольшой костерок, поставил чай. Начинало темнеть, из каньона реки дул сильный и порывистый ветер, неся с собой жёлтую пыль пустыни Такла-Макан, с запахом песка и битого камня. Под трепещущим и гремящим тентом, натянутым между огромных камней, беспокойно спал Алекс, постанывая при болезненных попытках пошевелиться. Рядом с ним сидел Шура «Писатель», который в самом деле пытался писать дневник похода, держа ручку в перевязаных бинтами пальцах. Это тоже были последствия последнего переворота в пороге.

Беспокойство о разведчиках пересилило усталость и я, одев альпинистскую обвязку, поплёлся к месту подъёма на полку. С трудом, при помощи жумара, поднявшись на неё, я пошёл по заваленной камнями поверхности к её краю, где она упиралась в довольно крутую стену каньона, преодолевая сильный встречный ветер. На полпути встретил злого Мастера, который быстро без слов прошёл мимо меня, направляясь к лагерю. Следом шёл расстроеный Буба. Спустившись с полки поочереди, мы подошли к костру, где уже сидели проснувшийся Алекс и Шура «Писатель».

- Пацаны, это крендец! – только и сказал Мастер. По его словам выходило, что в трёхстах метрах за «Чёртовыми воротами», за крутым поворотом, находится мощный порог, который он охарактеризовал, как месиво белой воды и огромных камней.

- В общем, не порог, а «Великий Анус»! – Так описали его оба разведчика.

В лагере воцарилось долгое, напряжённое молчание. Каждый думал, перебирая события последних дней.

- Вот что это, ребята!? – первым прервал я затянувшуюся тишину, – Как это всё понимать? Может это какое-то предупреждение, попытка нам что-то сказать, от чего-то предостеречь? Сначала нога у Серёги, потом переворот, Алекс с Шурой побитые, этот каньон, потом «Великий Анус»? Дальше что должно произойти? Какого ещё ждать предостережения?

- Всё так! – Сказал Шура «Писатель», – Но я лично на эту реку больше не пойду, независимо от исхода этого похода! Это не водный туризм, это война какая-то получается! Вобщем – или сейчас идём, или никогда!

- Не хочу ни на кого давить, но напоминаю, что в одиночку отсюда выхода нет, или все идём, или все возвращаемся! – Произнёс Алекс, – Через хребет перелезаем, потом по берегу до Койкапа, дальше – переправа вплавь через Сарыджаз, а дальше путь известный – коюкапинг (подъём по залитому водой ущелью) – Кызылкапчигай – три перевала и всё, Каинды. Оттуда выберемся! Но моё мнение – надо идти! Другого шанса может не быть! Понимаете, надо идти дальше!

- Ох не знаю, не знаю! Даже если по воде до Дженаджера дойдём, то как через Китай выбираться будем? Как вы побитые через Майбаш полезете, там перевал 4007метров? Здоровья хватит? Решайте, но а я как Алекс! – сказал Буба, и отхлебнул чаю из кружки.

- Парни, учтите, что если хоть один из нас отказывается от продолжения похода, мы все прекращаем и возвращаемся! Один человек отсюда не выйдет! – Как обычно, аргументированно сказал Мастер! – Но надо идти дальше!

Я понял, что судьба дальнейшего похода в моих руках! Сейчас мне решать общую судьбу, общую участь. Груз невыносимый! Кто я такой, что бы определять вопросы жизни и возможной смерти? Может быть это мой единственный шанс прервать это безумие и спасти остальных? Но простят ли друзья моё нежелание продолжать поход, не сочтут ли малодушием? Я сидел, обхватив голову трясущимися руками, лихорадочные мысли теснились в моей голове. Собравшись с силами, я поднял голову. На меня смотрели четыре пары внимательных глаз. Все ждали от меня решения. Я судорожно сглотнул слюну и произнёс внезапно охрипшим голосом:

- Я конечно с вами, ребята! Мы идём дальше!...

…Очень ранний подъём. Лихорадочные сборы, упаковка рюкзаков «по – водному». Завтрак не готовили, есть никто от волнения не захотел, просто попили чаю с конфеткой, одели обвязку и поочереди полезли на полку. Поднявшись последним, я вытащил наверх верёвку, кое-как смотал её, принёс к окончанию полки и, закрепив за огромный камень, сбросил вниз свободный конец. Мне предстояло, будучи сравнительно целым и здоровым, спуститься вниз, отвязать катамаран в пещерке у воды, привязать к нему верёвку, и страховать его, пока остальные будут спускать его на воду. После чего, крепко привязать его к стенке берега и помогать оставшимся спускаться и грузиться. Заправив верёвку в «восьмёрку», я упёрся ногами в стену и пошёл по ней вниз, постепенно потравливая верёвку. Поскольку мне не часто приходилось лезть по почти вертикальным стенам, я уделил этому процессу максимум внимания, почти не глядя по сторонам. Когда я, на мой взгляд, уже достаточно спустился и достиг пещеры с катамараном, я остановился и огляделся. Увиденное чуть было не заставило меня отпустить верёвку и грохнуться в воду! Нашего катамарана в пещере не было!

Лодочная станция

Часть15

«Водный туризм прост и вполне доступен здравому уму и обычным физическим силам человека. Но сплавляться сложно. »

Челноков«Скалолаз»А. С. «Книга Жизни»

- Рука, нога. Нога, рука! – я внимательно следил за своими движениями, стараясь держаться на крутой скале хотя бы тремя точками. Была моя очередь поднимать вверх основную верёвку и крепить её там для страховки. Горники или альпинисты смеялись бы над нашими способами подъёма по сложному рельефу, а спелеологи (которые, на мой взгляд, лучше всех ходят вертикальные и крутые участки), те вообще предали бы нас анафеме и немедленно сожгли бы на костре, как осквернителей основ и устоев! Но нам было не до этого, мы пытались перелезть хребет и вновь выйти к реке, туда, где с противоположного берега впадал приток, по которому несколько дней назад ушла наша группа, занятая эвакуацией Серёги.

Потеря катамарана сначала очень сильно деморализовала нас. Все сидели молча на полке над Рекой, боясь произнести хоть слово. Мы боялись, что это слово может прозвучать как обвинение, как попытка найти крайнего в этой странной, непонятной, роковой ситуации. Не хотелось разбираться, кто выбрал эту пещерку, кто забивал крюк и привязывал к нему катамаран, кто не подумал о том, что сильный ветер, дующий из пустыни по ущелью, раскачает, расшатает и сбросит наше судно в серую бурлящую воду. Это уже было не важно, всё уже произошло!

- Ну вот и всё. – прошептал я: – конец похода!...

- Да-а-а! – согласился со мной Буба.

- Ни фига не конец! – спокойно сказал Мастер. – Не забывайте, у нас на Койкапе ещё одна четвёрка лежит брошенная! Надо до неё добраться, опять пройти Койкапский каскад, снова сплавиться по каньону, потом аккуратненько через Шанхай и сюда. Обнести Майбашский каньон, спустить здесь со стены и сразу идти до «Великого Ануса». Там перед ним можно попытаться зачалиться и посмотреть. И вперёд, на Дженаджер!

Порог «Великий Анус» в Майбашском Прорыве (в 1999 году не обнаружен – исчез)

- А можно там зачалиться, Мастер?

- Да фиг знает, попробуем! А что делать?

- Ладно, так тому и быть. Завтра лезем через хребет, выходим к Койкапу забирать катамаран, а там по самочувствию! – подытожил Алекс. – Все согласны?

- Все! – ответили остальные.

И вот на следующий день мы лезем по этим скалам, склонам и осыпухам. Очень тяжело, очень страшно, высоко и непривычно!

Пот капает из под каски, застилает глаза. Очень хочется пить. Воды очень мало, Река осталась далеко внизу, изгибаясь как сабля, серой сталью воды в белых зазубринах порогов. Ёмкостей для переноски воды нет, и взять их негде, только двухлитровая бутылка из под спирта, безжалостно вылитого на камни и армейская фляга.

Водники никогда не страдают от отсутствия воды, только от её избытка, поэтому запасаться ёмкостями привычки нет. Надо бы вылезти на хребет, найти место для ночлега. Натянулась верёвка, закрепил её вокруг большого валуна, крикнул вниз, что бы привязали к ней рюкзак. Страхуясь за верёвку, ко мне по очереди подтянулись остальные, с надетыми рюкзаками и стали помогать вытягивать мой, который сопровождал Буба, не позволяя ему застревать и цепляться. Теперь его очередь лезть первым, благо склон стал чуть-чуть по положе. Пыхтя, он карабкался наверх, лезть ему неудобно, потому что к его рюкзаку сбоку приторочено весло, а рюкзак он снимать не захотел. Вот так и поступают все водники, без весла – как без рук!

Буба скрывается за перегибом склона, верёвка медленно ползёт за ним. Через некоторое время сверху прилетает куча камней, самый крупный – с куриное яйцо, с грохотом колотит по каскам, плечам, рюкзакам. Я инстинктивно закрываю голову руками, получая несколько болезненных ударов по пальцам и запястьям. Смотрю на часы - 15: 15. Классно, время до темноты ещё есть. Продолжаем подниматься всё выше, стараясь не оглядываться и не смотреть вниз. Замечаю, что начинаю привыкать к высоте. Если утром я ползал по таким скалам на четвереньках, то сейчас просто иду, касаясь рукой скалы.

Поднимаюсь вверх, не пристёгиваясь к верёвке, она лежит на камнях рядом, кручёной змеёй уходя вниз. Втискиваюсь в узкую расщелину, с трудом лезу по ней. Вытянув руки вверх, стараюсь нащупать зацеп на каменной полочке, упираясь ногами, пытаюсь забросить тело на неё. Камень под ногой неожиданно выламывается из стены и я проваливаюсь вниз, стараясь зацепиться руками и ногами. Но вес рюкзака, и мой собственный вес, тянут меня вниз, вдоль расщелины, всё быстрее и быстрее. Спасает меня попавшее в трещину колено, замедлившее моё падение и позволившее схватиться за верёвку.

-Что не пристегнулся, идиот! – думаю про себя.

Перевожу дух, меня всего трясёт. Смотрю на часы – 15: 15, удовлетворённо хмыкнув, лезу дальше. Склон начинает выполаживаться, вершина хребта, перевал где-то близко. Через некоторое время вылезаем на довольно широкую ровную площадку, кругом стоят снежные горы, река внизу течёт в каньоне. Хорошо видно жёлтое марево над пустыней на юге, а за ней белой стеной, на границе видимости стоит горная цепь Кунь-Луня. Снизу подымается тень, ущелья и склоны проваливаются в темноту и только вершины гор сияют розовым золотом. Смотрю на часы 15: 15.

Очень хочется пить. На перевале нет снега, голые камни. Вот и долгожданный глоток из фляги проваливается в пересохшее горло. Время 15: 15? Я тупо всматриваюсь в часы и только сейчас замечаю трещину на кварцевом стекле. Удары камней на подъёме сделали своё дело, выведя часы из строя. Темнота затапливала всё вокруг, оставляя нас наедине со звёздным бездонным небом, и неизвестной никому судьбой.

Часть 16

Не меняйся ради кого-то. Это не ценится. Но всегда есть люди, которые любят тебя именно за невозможность перемен…

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга Жизни».

…Когда солнце уже практически село, каньон реки погрузился в угольную темноту и только снежные вершины пика Майбаш, Кокшаал-Тоо, и далёкого Кунь-Луня, сияли в последних лучах. Неожиданно мы увидели, что в черноте ущелья, внизу, в нескольких километрах под нами, взлетают и долго висят в воздухе разноцветные огни, белые, зелёные, красные.

Больше всего эти огни напоминали стрельбу сигнальными ракетами на парашютах, потому что огни медленно двигались, опускались и поднимались, постепенно угасая. Первая мысль была о вездесущих китайских пограничниках, но учитывая, что за три недели похода мы не встретили ни одного человека, даже туриста, а в каньоне по берегу реки идти невозможно, то вопрос о том, что же это было, продолжает преследовать меня до сих пор.

Мы валялись на камнях под открытым небом, закутавшись в спальники, поголовно предпочитая «альпийский стиль» – без палатки.

Такого количества цветных звёзд, как в горах Азии, я не видел никогда. В холодном сухом воздухе они мерцали, переливались и подмигивали, словно живые. Я лежал, вспоминая очертания и названия звёздных созвездий, но кроме Кассиопеи и какого-то Волопаса, ничего припомнить не мог.

Почему-то в память пришёл мой последний вечер перед отъездом. В комнате, заваленной снаряжением, я расфасовывал раскладку, пытался поплотнее упаковать рюкзак, стараясь какими-то действиями отогнать подступающее волнение, страх перед неизвестностью и горечь от расставания с любимой. Она была рядом, собирая меня в дорогу.

- Ты ведь понимаешь, что это как секта какая-то – проговорила Она.

- Едете как на войну, умирать! Всё бросаете, мне и ревновать не к кому, но обидно, что меня променяли на какие-то горы и на какую-то реку!

- Грешным делом думаю, неужели со мной тебе так плохо, что ты убегаешь от меня туда! – проговорила Она просто так, не дожидаясь ответа.

- Да ни на кого я тебя не променял, ты же знаешь! Я же тебя просил не терзать меня этими разговорами перед отъездом! Мы же всё обговорили! – пробурчал я в полголоса. – Пойми, возможно, ты и полюбила меня за то, что я не могу не идти туда!

Тысячи лет подряд тысячи мужчин вели со своими женщинами этот разговор на тысяче языков. Тысячи раз мужчины уходили от своих очагов, ради неведомых дорог, неизвестных мест, повинуясь вечному зову Пространства. Нескромно сравнивать себя с Магелланом или Гагариным, но они из этой же породы. По крайней мере, я понимаю их, а они бы поняли меня, и нам было бы о чём поговорить.

Но, к сожалению, я ничего не могу сказать о том, что чувствует при этом Она! Но, боюсь, лучше мне этого и не знать…

Расстались тяжело, на мокром ночном осеннем перроне, среди неестественно веселящихся и пьющих друзей. В тамбуре прислонился лбом к мокрому холодному стеклу, ощущая на губах соль её слёз, а на ладони тепло её руки. Перрон медленно проплывал перед глазами, мокрые фонари, машущая руками толпа и Она, стоящая в стороне. В эти мгновения я физически почувствовал, как со звоном натягиваются и начинают рваться нити, связывающие нас, как они тянут за собой мою душу и сердце, пытаясь оставить их там, с Ней! Но нити рвались, их становилось всё меньше, вот лопнула последняя нить, наполняя меня грустью, тоской и отчаяньем!

- Поход должен быть продолжен! – прошептал я тогда. То же самое я повторил и сейчас, лёжа под звёздным небом Тянь-Шаня. Я тогда ещё не знал, что больше не увижу Её никогда. Нет, она не умерла, она жива и здорова. Но каждый из нас сделал свой выбор и вывод! Ни меня, ни Её, нельзя изменить. Она не сможет смириться с тем, что ты выбрал Горы, а не Её, и выход тут один – только брать Её с собой, или идти вместе с ней, если уходит в Горы Она… Но эта мудрая мысль пришла ко мне в голову только теперь, иначе бы моя судьба, возможно, сложилась бы по иному…

Убегая от зимы

Часть 17

«…Если терпеливо сидеть на берегу во время соревнований по ТВТ, то рано или поздно мимо проплывёт перевёрнутый катамаран вашего соперника»

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга жизни»

- Я – рукожоп! – подумалось мне, когда я грустно провожал взглядом улетающее в пропасть любимое весло. Оно неведомым образом отвязалось от рюкзака и, опережая меня на спуске, пролетело между Мастером и Бубой, стоящими внизу на полке.

Второй день без воды застал нас на спуске с хребта. Мы выбрали кратчайший путь, который предсказуемо привёл нас к водопадным сбросам сухого ручья, где всё время приходилось преодолевать высокие отвесные ступени из отполированного водой камня, высотой в несколько этажей. Каждый раз приходилось крепить основную верёвку, по очереди спускаться, сдёргивать её, снова крепить, и опять спускаться. Горели натёртые верёвкой ладони и запястья, жгло спину там, где скользила верёвка при спуске дюльфером. Было очень страшно, всё время казалось, что это происходит не со мной! Мне стало понятно, почему я стал водником, а не альпинистом или горным туристом, не скалолазом или, упаси господи, не спелеологом!

Вспомнился прошлогодний выход с Реки после гибели Лёши. Мы полезли на хребет в лоб, заночевав на спуске, прямо на скалах. Ночёвка для людей, пристегнувшихся к камням, спящих, свесив ноги над обрывом, была незабываема! Именно воспоминания о ней отвергли вариант выхода по прошлогоднему маршруту, тогда пришлось бы перелезать через два хребта. А сейчас только через один, но с переправой через реку вплавь. Этим водники и отличаются от остальных туристов! Переплыть одному с верёвкой через реку, организовать страховку – и за какой-то час группа переплывает на противоположный берег, перетащив все рюкзаки!

Помню, описал этот способ крутым туристам-горникам, они были в шоке, недоверчиво крутили головами, удивляясь нашему безрассудству. А наш идиотский подъём на хребет, и не менее дурацкий спуск, вызвали бы у любого скалолаза минимум нервный срыв!

Чудовищно, неодолимо хочется пить! На спуске в каменной чашке обнаружил лужицу воды с плавающей в ней козьей какашкой. Пить не стал, полез дальше, а потом долго терзал себя воспоминаниями о возможном глотке воды. Когда отдыхал перед очередным сбросом, померещилось, что в рюкзаке завалялась бутылка с водой. Так явно, реалистично представлял её, как она там уютненько лежит между гидрокостюмом и спасжилетом, плещется тихонько. Перерыл рюкзак, ничего не нашёл, расстроился. Налицо некое помутнение сознания!

Когда до окончания спуска оставалось около ста метров, пришлось преодолевать очень неприятное место, которое образовалось на месте выпавшей глыбы, из которой внизу получился порог «Золотой ключик». Когда я подобрался к краю этой отвесной расщелины, то увидел на противоположном стороне её Алекса, который сидел на корточках, на руках у него были надеты тёмные кожаные перчатки (так мне тогда показалось). Верёвка была закреплена выше него, другой конец завязан под камнем с моей стороны.

Распластавшись вдоль стены расщелины, я полез вдоль неё, не прикасаясь к верёвке. Внизу кипела вода в «Золотом ключике». Я почти добрался до противоположной стороны расщелины, верёвка осталась позади и вверху, осталось сделать четыре-пять шагов, и я в безопасности! Но мозг, одуревший от обезвоживания, не поборол торопливость и равнодушие к последствиям. Двигаясь вправо, пытаясь обогнуть выступ скалы, я чрезмерно отклонился назад, рюкзак потянул меня туда же, и я обречённо понял, что сейчас упаду вниз! Изо всех сил я оттолкнулся от стены и прыгнул к Алексу. Долетел до выступа, где он сидел, протянув ко мне руки, и упал на камни, сильно ударившись грудью, потеряв на мгновение сознание.

В себя пришёл от ощущения, что меня тащат по камням куда-то вверх. Сел, дыхание нормальное, грудь немного болит. (Потом оказалась трещина в ребре). Рядом сидел Алекс, руки его были покрыты запёкшейся кровью и пылью, которые и были приняты мной за перчатки. Подумалось, что я уже несколько раз в этом походе мог умереть, но товарищи не дали, вот ведь гады! Страховали переход расщелины остальными, заставляя всех снимать рюкзаки и пристёгиваться к верёвке.

Наконец, к вечеру спустились к реке. Не могли найти место, где можно подойти к воде, спустили на верёвке Мастера, он на камнях внизу зачёрпывал воду в котёл и отправлял его наверх. Вода выпивалась мгновенно, и котёл снова падал назад. Это продолжалось, пока каждый не выпил минимум по 3-5 литров, только после этого набрали во все котлы воду и вытащили Мастера. С трудом заставил себя полазать по скалам, поискать дров. После подобного спуска сделать это было реально страшно.

Повалились спать, небосвод бесшумно проворачивался над нами изогнутой полосой Млечного Пути с чёрной полосой межзвёздного газа. Из-за снежной шапки Майбаша выполз и подмигнул мне, наливаясь кровью, розоватый глаз Юпитера…

Часть 18

«Иногда я задумываюсь о том, что потом случилось с теми людьми, которым я давал важные жизненные советы…»

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга жизни»

Долгий путь, именно путь, а не дорога, не тропа. Тяжёлый путь, с лазаньем по скалам и камням вдоль воды, с редкими участками, когда удавалось влезть на береговую террасу, с преодолением красивой прибрежной пещеры с отполированными водой стенками и каплями, падающими с потолка. Путь вверх по Реке, к месту переправы на Койкапе, откуда ушла большая часть команды, сопровождая травмированного Серёгу «Муравья». Уходя, люди бросили большую часть снаряжения, оставив только то, что необходимо для многодневного перехода по горам. В числе оставленного, был исправный катамаран-«четвёрка», который никто не собирался выносить. Такое было правило, человеческая жизнь – важнее вещей. Мы прекрасно знали, какая дорога ожидает нас, какие на пути сложности и препятствия, для преодоления которых нам могут понадобиться все наши оставшиеся последние силы. Лично я бросил на этой Реке за все походы два собственных катамарана, сохранив лишь любимую надувную сидушку. Сильно душила меня Жаба, а я душил её.

Но вот и Койкап! Приток узкой причудливой щелью прорезает высокий скалистый берег. На противоположном берегу стоит палатка, лежит брошенный катамаран и ни души. То ещё зрелище! Главное – катамаран! Мы собирались сегодня же на нём сплавиться до метеостанции, преодолев несколько серьёзных порогов. Времени было в обрез, точнее его уже не было, этого времени! Нам предстояли ещё три – четыре дня сплава до притока Дженаджер и недельный выход через спорную с Китаем территорию.

Бодрый Буба прыгнул в воду без спасжилета с верёвкой на поясе. Ему не удалось преодолеть семьдесят метров быстрой воды, его снесло вниз и мы дружно вытащили его на берег. За ним идёт Мастер, если ему не удастся, то пойду я. Такой выпал жребий. Очень тяжело смотреть и ждать! Особенно ждать! Вчера, на крутых сбросах на спуске я, не выдерживая напряжённого ожидания, часто лез первым или вторым, потому что ожидание выматывало так, что сил уже не оставалось. Мастер залез выше по течению на огромный камень, собираясь прыгать с него. Вот он максимально отходит назад, разбегается и прыгает. Моя задача – как можно быстрее стравить верёвку, что бы она меньше мешала ему. Мастер изо всех сил плывет к противоположному берегу и это у него получается. Ему удаётся добраться до него там где ещё можно выбраться из воды. Вылезает, отряхивается как собака. Команда не замедлила разразиться громкими воплями!

Я вообще заметил, что мы в этом походе всегда громко орали и по делу, и просто так. Много пели, громко хохотали, очевидно, так сказывался эмоциональный стресс и безлюдье. Переправили рюкзаки, стали переправляться сами. Каждый переправившийся зачем-то сразу раздевался донага, развешивая сушить шмотки, и берег стал напоминать сухумский питомник с бледнозадыми орущими обезъянами. Закончив переправное действо, полезли на площадку, где была стоянка нашей группы. Нашему разочарованию не было предела! Катамаран был частично разобран! Ребята, уходя сопровождать больного Серёгу, взяли две поперечины от рамы и носовую часть баллона, сделав носилки. Оставшийся катамаран –«двойка», как источник для запчастей не подходил, ввиду маленького размера. Пять грустных питомцев обезьянника стояли возле раскуроченной мечты, выражая мордочками вселенскую скорбь… Сдерживая смех, сказал им об этом, через минуту пятеро голых мужиков с чёрными руками и лицами покатывалась от смеха, показывая пальцами друг на друга. Уныние – худший из пороков, поход продолжается! Нам нужно было ещё вернуться, вернуться домой!

Часть 19

.... " Мы поднимались на очередной перевал. Тропа уходила диким серпантином в темнеющее вечернее небо... Ползли со скоростью Муравья (Сереги Муравьёва).

Он шёл с двумя веслами, как с костылями подмышкой, зашагивая вверх здоровой ногой, затем подтягивая поврежденную.

Ушедший далеко вперёд Андрей оглянулся назад на оставленную внизу долину.

- Люди… Люди идут!

Да… Действительно по тропе шли два человека, на плечах рюкзаки… в руках весла… Наши! Но почему только двое?

-А где остальные?

Сидим…. Уже никто не торопится вверх. Кидаем друг на друга тревожные взгляды. Хорошего от Сарыджаза никто не ждёт!

- Кто идёт?... Кто остался в Реке…?

Идущие по долине далеко и ещё не разобрать кто это…. Андрей нашёл сухой колючий куст и поджег его.

Минут через двадцать из-за холма на тропе появились ещё две точки …

Первая мысль: – Их осталось четверо… А кто же погиб?

Уже видно, что в первой паре быстро идут Алекс с Бубой…. А во второй паре Саня с Мастером… И значит нет Паши…. Нашего Паши…. Господи…. ну почему именного его…

Всплывает из памяти невозмутимое лицо Великого Рассказчика. И чувствую глаза наполняются слезой…

Обида и Вечная несправедливость бытия….

И тут крик Андрея: – Пятый…. Паша идёт!

Вижу как медленно, ну очень медленно бредет Паша. Угадываю с большого расстояния

Все живы… Это ли не Счастье….! »

Челноков «Скалолаз» А. С. «Книга жизни. »

…Вечером на Койкапе царило молчание. По прежнему ревела Река, светили вечные звёзды, вроде бы продолжался поход, но из под наших ног словно бы выдернули землю… Столько сил, столько воли и нервов, сколько минут ужаса, отчаяния, ликования и счастья – и всё напрасно!? Не на чем сплавляться. Не на чем продолжать поход…

Мудрое провидение чередой происшествий и неодолимых препятствий остановило этот безумный рывок! «Фатум» - так это называли древние, воля Юпитера. В тот момент ему захотелось, что бы мы вернулись домой живыми. Видимо, у него были другие планы на нас…

Теперь главное – не отчаиваться и не расслабляться. Большинство несчастных случаев у альпинистов происходят при спуске с вершины, а во время авиакатастроф – при попытке посадки.

Впереди у нас ещё долгая дорога, несколько дней по диким горам. Мы попытаемся догнать нашу медленно идущую группу с травмированным Серёгой «Муравьем», шанс на это есть.

Почему-то вспомнился «Скалолаз». Он стоял, голый по пояс, и крутил над головой развевающийся гидрокостюм. На мой недоумённый вопрос:

- А что это ты делаешь?

АС ответил:

– Видишь ли, Павел! У меня сухая гидра, поэтому её приходиться сушить! (Это шутка для водников).

Обратная дорога была трудна и прекрасна! Купание в бурном и залитом водой каньоне Койкапа, серпантин то и дело исчезающей тропинки, снег на перевале Чичор, заставивший меня вскрыть аптечку и замотать бинтом верх ботинок, куда всё время попадал снег из-за отсутствия гамаш. Да, такой вот водный поход, бывают нужны гамаши! Найденый при облезании очень красивого водопада свежевбитый крюк с куском стропы придал нам сил. Наши где-то впереди и недалеко. Обнаруженное на стрелке Койкапа и Кызылкапчегая место обеда ещё больше укрепило нас в этой надежде. Запомнилось, что подымаясь на перевал по еле заметной тропе на осыпухе, я неожиданно на противоположном голом склоне долины увидел странный рисунок, напоминающий эмблему автомобиля Ауди – четыре вытянутых в линию соприкасающихся кольца. Они были образованы зарослями арчи – горного можжевельника. Куст разрастался вширь, середина его постепенно высыхала, отмирая, и из четырёх таких кустов, в диаметре по двадцать метров каждый, за столетия и получилось такое вот чудо.

Детали возвращения домой почти не остались в памяти. Запомнился только смешной случай, который произошёл с нами в славном Пржевальске-Караколе. Нас настиг Чёрный Топор, точнее водка «Кара Балта», что означает в переводе то же самое. Ничтожные по допоходным нормам дозы совершенно срубили утомлённую команду. Народ начал слегка выключаться, а я таскал их по одному на второй этаж по крутой лестнице, укладывая спать в огромной комнате, застеленной по полу толстым войлоком от покрытия юрты. Перетаскав и уложив всех, я примостился спать у самой лестницы и с пьяным категоризмом запрещал всем подходить к ней, боясь, что кто-нибудь навернётся с крутых высоких ступенек. Естественные нужды я приказал справлять в окно, выходящее в сад, что и делалось народом неоднократно. Утром я пошёл умыться к рукомойнику, который находился там же, в саду. К своему ужасу, я обнаружил там собаку, огромную среднеазиатскую овчарку, которая была привязана на длинной цепи. Видимо ночью собака, возмущённая действиями нетрезвых туристов, справляющих нужду в окно, вертелась и кружилась, всё сильнее скручивая цепь, которая к утру превратилась в толстый короткий обрубок, прижав полузадушенную, очень мокрую, грязную и вонючую собаку к земле. Прибежавшие на мои вопли нетрезвые туристы, немедленно взяли собаку на руки и стали её вращать, ослабляя цепь. Через некоторое время нам удалось освободить и отстегнуть ошейник и выпустить псину, которая выражала свою признательность дикими прыжками и вылизыванием наших лиц. После этого нам ничего не оставалось, как пойти в баню и затеять стирку, что отложило наш отъезд на сутки

Река измучила и истрепала наши силы и нервы, множество раз поставив нас на грань бытия. Я потом долго удивлялся тому, что почти никто из нас не закончил свои походы в горы. Мы продолжали их любить всепрощающей трепетной любовью, как любят грозного Бога, как восхищаются грозой или штормом!

Люди, окружавшие меня в походе, были настолько прекрасны, необычны и велики, что я и теперь нежно люблю их и всех прочих походников всем сердцем и душой, прощая их маленькие и большие слабости, и веря в их ответную любовь ко мне, в существовании которой я убеждался множество раз!

Вспоминая тот последний день пешки, мне теперь кажется, что недалеко от выхода на гребень перевала, на меня дохнул холодный ветер из небольшого ущелья с левой стороны от тропы. Это теперь я знаю, что в этом ущелье через пятнадцать встретит последние мгновения своей жизни Великий Лидер яростных и прекрасных походов нижегородской команды. Он погибнет в лавине. Это ещё одна из невероятных причин гибели людей на этой странной Реке.

Мы тогда не знали ещё, что впереди у нас будут следующие попытки пройти непокорный Сарыджаз, гибель товарищей, тяжкая работа, радость преодоления, восхищение красотой этого мира, счастье победы!

Люблю и помню вас всех, и живых и мёртвых!

12 3 4 5 6 Следующая ⇒