Я умер в прошлом году

Я умер в прошлом году

Нина Беленицкая

Смерть – это область, откуда никто не вернулся,

до сих пор остающаяся неведомой фактически.

Отношение со смертью не совершается на свету.

Умирая, субъект вступает в отношение с чем-то,

из него самого не исходящим. Мы бы сказали,

что он вступает в отношения с тайной.

Ж-П. Сартр.

Ж. Г.

Ночь, комната, черные стеллажи из Икеи, полупустые, со случайными книгами, подставка под ноутбук, как пюпитр, на ножке, платяной шкаф, одежда на стульях. Абсолютная тишина. На большой двуспальной кровати спит Наташа, обнимая Колю, на его половине, Коля читает электронную книгу. Потом выключает ее и пытается заснуть. Безрезультатно. Тогда он аккуратно высвобождается от Наташиных рук и уходит на кухню.

На кухне он ищет снотворное на полке с медикаментами. Пузырек с каплями валерьянки оказывается пуст, как и пузырек с валокордином, как и Ново-пассит, как и пачка фенозепама. Он со злостью распахивает створку, за которой стоит алкоголь, и обнаруживает бессмысленные текилу и шампанское.

Вернувшись в комнату, он подходит к окну и смотрит, как по дну огромного котлована медленно едет экскаватор. Затем останавливается и начинает рыть землю. В люминесцентном свете единственного фонаря можно вполне принять стройплощадку за лунный кратер.

Спящая Наташа не находит его в постели и просыпается. Она встает и неслышно подходит к нему сзади. Он вздрагивает, оборачивается и что-то ей говорит. Он вспоминает, что в ушах у него беруши, и у нее тоже. Они вынимают их, и тогда появляется звук работающего за окном экскаватора, совершенно невыносимый.

НАТАША. Пошли спать!

КОЛЯ. Не могу!

У него красные глаза и отчаяние. Она обнимает его. Им приходится говорить очень громко, чтобы перекричать машину.

НАТАША. Тебе вставать скоро!

КОЛЯ. А то я не знаю!

Она тянет его в кровать.

КОЛЯ. Спи, я один помучаюсь.

НАТАША. Да ладно, все-таки, как-никак… м-му… друг…

КОЛЯ. Что?

НАТАША. Ничего. Хочешь музыки?

КОЛЯ. Да ну, к черту. Спи. Хотя… давай. Или…

Экскаватор начинает работать еще громче.

НАТАША. Что-что? Мы, кстати, так и не решили, что подарим Машке на свадьбу.

КОЛЯ. А давай Заз.

НАТАША (с нервным смешком). ЗАГС? Подожди. Коль, ты это что ли серьезно?

КОЛЯ (с ужасом). ЗАГС?

НАТАША. Коль, ну, как бы я даже не знаю. Ты бы как-то меня подготовил что ли. Ну, ты, блин, дружочек, даешь. Господи боже! А давай в ЗАГС… Вообще. По-моему, у меня температура поднялась. Стоп. Я как приличная девушка должна немного подумать.

КОЛЯ. Наташ, ты, главное, не волнуйся, послушай, я...

НАТАША (бросаясь ему на шею). Коль, я согласна! Я подумала, и я согласна. На самом деле я как бы да, бессмысленно отрицать, ждала этот вопрос. Может, Машке позвонить? Вот она-то обрадуется. Сколько сейчас времени? А сколько мы позовем человек?

Она вскакивает и начинает ходить по комнате туда-сюда. Он ее не очень хорошо слышит, но догадывается, о чем речь. Он не знает, что делать, но отчетливо понимает, что идти на попятные невозможно.

НАТАША. Я думаю, много нам ни к чему. И давай обойдемся без Макса и всей этой твоей шелупони. И не зови отца, все равно не придет, а ты только расстроишься. И никаких голубей, упаси боже, эти двоюродные тети, невесты, не влезающие в платьях в биотуалет, на голодный желудок пьяные гости у вечного огня и кукла на капоте… Я однажды видела, как такую невесту, в платье, упихивают в кабинку на Красной площади, и юбка остается наружи. Может, вообще обойдемся без всех? А, дружочек? Давай по-тихому пойдем и распишемся?

КОЛЯ. А давай.

Она ныряет обратно в кровать и, улыбаясь, зарывается лицом в подушку. Он смотрит на нее и вдруг начинает хохотать. Она открывает глаза и тоже смеется, от счастья.

На входе в телекомпанию три огромных жидко-кристаллических экрана показывают разное, никому не нужное изображение без звука. Рядом с рамкой скучают два охранника лет сорока с автоматами.

ОХРАННИК ПЕРВЫЙ. Вернуть бы, короче, советское время.

ОХРАННИК ВТОРОЙ. Не, у меня другая тема, я б, это, взял лучшее из того и объединил бы с этим.

Вбегает запыхавшийся Коля, здоровается с охранниками за руку и хлопает себя по карманам в поисках карточки.

КОЛЯ. Сейчас, секунду. Черт.

ОХРАННИК ВТОРОЙ. Да не парься, Колян, спокойно встань, поищи.

ОХРАННИК ПЕРВЫЙ (первому). А чё б ты взял? Ну?

Коля перегородил вход, и его вынужден подвинуть человек, который вошел вслед за ним.

КОЛЛЕГА. Можно?

КОЛЯ (пропуская коллегу). Простите, конечно. Оно где-то было, стопудово.

Коля вытаскивает из карманов российский паспорт, загран, затертый студенческий, абонемент в бассейн, Наташину неудачную фотографию на документы, карту метро, ключи от дома и офиса.

ОХРАННИК ВТОРОЙ. Из нашего я взял бы стиралки, микроволновки, жидкокристаллические экраны и кредиты. А из прошлого – кефир, ну, ты помнишь кефир в стеклянной банке? И еще ряженку. И хлеб за двадцать две копейки, весь в муке.

Наконец, Коля находит журналистское удостоверение с вложенной туда магнитной карточкой. На стойке загорается зеленая лампочка, и он проходит.

Коля вбегает в комнату с десятком столов, составленных друг с другом буквами г и п. На его месте сидит сердитый оператор Юра с камерой на коленях, ассистент Виталик пьет чай. На часах 10: 29.

КОЛЯ. Ну, убейте меня.

ЮРА. Да мне плевать. Могу вообще никуда не ехать. Очередная съемка в корзину.

КОЛЯ. А мне кажется, получится что-то стоящее.

ЮРА (хохотнув). У кого получится, у нас?

КОЛЯ. По крайней мере… Вы короля Лира помните?

В подъезде старик барабанит в металлическую дверь. Хороший подъезд сталинского дома, новая дверь.

СТАРИК. Откройте! Я вещи возьму!

Поворачивается и смотрит прямо в камеру голубыми выцветшими глазами.

СТАРИК. Не откроет он. Вот такие дела. Пятый месяц дома не был.

ЮРА. Было.

Минивэн со съемочной группой и стариком едет по разбитой проселочной дороге. Февраль и подтаявший снег, наледь на дороге. Населенный пункт, трехэтажные дома с деревянными наличниками на окнах, перед ними развернулся рынок. Похоже на 90-е. Юра вздыхает.

ЮРА. И выглядываешь так в окно, и никогда не знаешь, где ты, кто ты, под Новосибирском ли, под Мурманском, под Краснодаром или под Пермью. Вот ведь если я вот это сниму, а ты озвучишь, что это Саратов, то все поверят, а ведь по сути, если приглядеться, то везде будто Мамай прошелся, как после войны. Как тут люди живут? И живут ведь, и даже счастливы, наверное, бедняги. В выходные, наверное, в город, в торговый центр. На шопинг. А зачем? Биомасса. (И он с укором смотрит на ассистента). Такие же, как ты, Виталик. На вас эта страна и держится.

Старик глухой, ничего не слышит, смотрит на дорогу. Виталик привык. Коле неловко.

КОЛЯ. Юр, нужен его проход. Где-нибудь на задрипаной улице.

ЮРА. Ну, ясное дело – проходы и чаепития. Это все, на что мы годимся. А с нас и не требуют. Мы же не снимаем, мы – окартиниваем. Эх, к черту, пропала жизнь.

Машина въезжает в поселок и останавливается у вросшей в землю пятиэтажки.

Узкая, как гроб, комната. Диван, тумба, уставленная лекарствами, и шифоньер. Старик, с военными медалями на лацкане пиджака, в нерешительности ждет команды.

ЮРА. Поехали.

СТАРИК. Начинать? Вот эта комнатка, понимаешь, так, вот диван, где я сплю, подушка, вон мои сапоги, сумка моя походная, это фуражка и безрукавка. А здесь тонометр, это я давление меряю, вон целая пачка лекарств. Меду купил. Все, больше моего ничего нет. Все чужое.

ЮРА (выключая камеру). Было.

Коля кричит старику прямо в ухо.

КОЛЯ. Дмитрий Ананьевич, расскажите, как внук выгнал вас из дома.

СТАРИК. Хороший уход…

ЮРА. Виталь, ты слепой? (Указывает ассистенту на болтающийся в кадре микрофон). Еще раз. Начали.

СТАРИК. Хороший уход, питание, хорошее отношение ко мне – обещали вовсю. Ну, получилося все кверх-ногами. Рассказывать? Как только я подписал эту, как ее… тьфу ты – ну ты…

КОЛЯ. Дарственную.

СТАРИК. Вот, значит. Сначала мне ограничили доступ на кухню, мне нужно пельмени сварить или что-нибудь для питания, а он, внук, значит, стал вот так, к плите не подходи, дескать, сожгете… А потом, понимаешь, пьяный пришел, ударил меня…

Оператор выключает камеру.

ЮРА. Было.

Оператор с ассистентом, нагрузившись аппаратурой, уходят. Коля и ветеран в коридоре. Коле неловко, он хочет поскорее уйти. Ветеран перегородил ему путь и что-то жмет в кулаке за спиной.

КОЛЯ. Ну, Дмитрий Ананьевич, собственно, вам спасибо, мы уезжаем. Смотрите нас в это воскресенье в двадцать один двадцать.

СТАРИК. Ты мне, это самое, значит, поможешь?

КОЛЯ. Вам поможет то, что мы вас покажем по центральному телевидению. После эфира наверняка обратят внимания руководители… ну и… чиновники… халатные…

СТАРИК. Ты скажи что ли там кому про меня, а? Чтоб домой вернули?

КОЛЯ. Я как бы… ох… А кому? В совет ветеранов разве что позвонить.

СТАРИК. Позвони. Позвони. Сколько имеешь в месяц, ну? Пятнадцать тысяч? Двадцать?

Коля молчит. Старик резким движением сует ему в руку тысячную купюру, которую зажимал в кулаке. Коля белеет.

СТАРИК. Как вам не стыдно! Я так, просто помогу!

Коля судорожно сует деньги ему обратно и не замечает, как дед ловким движением отправляет тысячу ему в карман куртки.

Коля выбегает из подъезда. Оператор с ассистентом грузят аппаратуру в машину. Рядом с ним стоят бабы.

ПЕРВАЯ БАБА. И передайте, что у нас баню закрыли, а мыться-то поди как? Языком?

ВТОРАЯ БАБА. И что химию в школе ведет физультурник!

ВИТАЛИК. Передадим, непременно.

ЮРА. Ничего мы не передадим. Вы что, думали, мы телевидение? Мы крепостной театр, вот мы кто. Актеры. Шапито.

Он запрыгивает в машину, и они уезжают. Водитель включает радио «Шансон».

ЮРА (мрачно вздыхая). А Мордвинов сейчас во Флоренции снимает.

Наташа аккуратно размазывает сваренный рис на листе нори, сверху кладет полоску семги и авокадо и аккуратно сворачивает длинный ролл. На кухонном столе уже три подноса с толстыми домашними суши. Хлопает входная дверь, звякают ключи, шаги в коридоре, на кухне появляется Коля.

НАТАША. Коля!

Наташа хочет его обнять, но, вспоминает, что руки в жире.

КОЛЯ (выходя). Я в душ.

НАТАША. Только ненадолго, у меня уже все готово! – кричит она ему вслед.

КОЛЯ. Прости, я не голоден.

НАТАША. Может, пообщаемся? Где ты был? Я решила купить новые сапоги, а то реагенты всё съели. Тебе вообще интересно, чем я живу?

Наташа угрюмо смотрит на подносы с японской едой.

Он раздевается в ванной. Хлопает себя по карманам в поисках телефона. Выходит в коридор, лезет в карман куртки. Вынимает телефон, удостоверение и смятую тысячную купюру. Сжимает ее в кулаке.

10.

Режиссер – худощавый, моложавый, 45-летний – смотрит отснятый Колей и Юрой материал. Во весь экран – лицо деда.

ОЛЕГ. Хорошо. Очень хорошо. Но не пойдет.

КОЛЯ. Как не пойдет?

Администратор Раиса, ровесница режиссера, которая, в силу особенности женского организма быстрее стареть, выглядит на все 50, говорит по телефону специальным нежным голосом.

РАИСА. Любимый, как ты? Соскучился? Нет?

ОЛЕГ. Не хватает.

КОЛЯ. Чего не хватает? Эмоция в кадре была.

ОЛЕГ. Эмоции сколько угодно. Нужна другая сторона. Внук.

РАИСА (в трубку). Ну, скоро увидимся. Я тебе пирожков накупила. Ты уже дома? Что??!? Никакой дискотеки! У тебя по алгебре полный завал! Не смей! Не будет тебе пирожков! – и она с грохотом швыряет трубку.

КОЛЯ (Олегу). Внук ни в какую, ни дверь не открывает, ни по телефону, я все испробовал, соседей обегал.

Раиса поворачивается к режиссеру и бросает на него пламенный взгляд.

РАИСА. У меня сегодня настроение для шампанского!

И она отправляется к заветному шкафчику. Извлекает оттуда бутылку.

ОЛЕГ (Коле). Пусть кто-нибудь еще набубнит секунд на сорок. Из жека, опеки, не знаю…

РАИСА. А, может, домой?

ОЛЕГ. Идите, Раисочка, конечно, идите. Если что, я вас отпустил.

КОЛЯ. Я обещал ему, что в это воскресенье. Ты понимаешь, он ждет…

РАИСА. И все-таки я остаюсь, мальчики. Кому я еще нужна, кроме здесь?

Пробка от шампанского, которое открыла Раиса, ударила в потолок.

ОЛЕГ. Коля, родной, я все понимаю. Ну, кто-нибудь у него вообще есть?

КОЛЯ. Никого. Адвокат из бесплатной конторы, но он маленький и заикается. Лучше никого, чем такого.

ОЛЕГ. Снимай его завтра, пойдет в воскресенье.

11.

Коля, оператор с камерой и ассистент со штативом и двумя тяжелыми сумками аппаратуры втискиваются в небольшую комнату с несколькими столами, посетителями и бесплатными адвокатами. Один из них – мальчик, на вид не больше пятнадцати, с тонкой шеей и прозрачными, когда против света, ушами.

КОЛЯ. Миша?

Миша поспешно вскакивает и бросается к Коле.

МИША. Можно вас на секундочку? Я не б-буду сниматься.

КОЛЯ. Чего? Погоди, не суетись…

МИША. П-пожалуйста, снимите моего начальника.

КОЛЯ. Миш, ты, главное, не бзди. Оговоришься, сделаем дубль. Как в кино.

МИША. Он ужасно расстроился. Он говорит, что по статусу…

КОЛЯ. Да мне плевать, ты – адвокат. Он ведь ни хрена про деда не знает и двух слов связать не сможет.

МИША. Он меня уволит.

КОЛЯ. Это бесплатная консультация, хорош.

Юра настраивает баланс белого по бумажке в руках Виталика, поворачивает камеру к Мише и наводит фокус.

КОЛЯ. Миш, скажи, как такое возможно – выгнать человека из дома?

Миша не мигая смотрит в черный объектив и очень волнуется.

МИША. В суде нужно доказать недействительность дарения, что он не сознавал последствий реально, он в личной б-бе… разговоре мне признался, что да, и сопутствующие заболевание – все говорят о том, что фактически не сознавал своих действий. И в связи с этим и получилась данная история

КОЛЯ. Давай еще раз человеческими словами, попроще, у нас ведь широкий зритель.

ЮРА. И глазами не бегай, смотри на него, камеру не замечай.

КОЛЯ. Миша, как вернуть деду его квартиру?

МИША. В законе предусмотрено отмена сделки в случае покушения на жизнь и здоровье дарителя от одаряемого. Когда внук находился поз воздействием алкоголя, он взял подушку и набросил на лицо Дмитрия Ананьевича и стал удушать. Но фактически доказать данный эпизод невозможно, потому что свидетеля нет.

КОЛЯ. Что ж выходит, сделать ничего нельзя? А почему ты за это взялся?

Миша залился краской по самые уши.

МИША. Тут чувство справедливости, обостренное, которое в человеке сидит. А потом, у него все равно денег на нормального адвоката нету.

ЮРА. Было.

12.

Яркий свет через белые занавески. Коля открывает глаза и вынимает беруши. В комнату заходит Наташа, с мокрыми волосами. Коля ошалело смотрит на время – 14. 20.

НАТАША. О, наконец-то. Обедать будешь?

КОЛЯ. Я только что занимался, ну, сексом с какой-то женщиной.

НАТАША. Что?

КОЛЯ. Господи, да с нашей Раисой. Администратором. Она мне делала минет. Ей же сорок пять лет! Мне это все жутко не нравится, ну, во сне, но я почему-то терплю. Как-то неудобно вроде попросить перестать, не хочется обижать человека. А потом вдруг оказывается, что мой, ну, член, из хлеба. С маком. И весь я тоже.

НАТАША. Заявление пошли подавать.

КОЛЯ. О господи.

НАТАША. В смысле?

КОЛЯ. Я совершенно забыл. Разве сегодня?

НАТАША. Ну, завтра ЗАГС не работает, или работает? В общем, можно и не попасть, а в понедельник тем более будет непросто. Так что, по-моему, лучше сегодня. Если ты не передумал, конечно.

Коля встает и нетвердой походкой идет в ванную. Отвечает спиной, не глядя в глаза.

КОЛЯ. Нет, конечно, ты что, я только за.

НАТАША. За? Ты так говоришь, будто это я тебе предложила.

КОЛЯ. Ты будешь смеяться, но я…

НАТАША. Что?

КОЛЯ. Ничего. Хорошо. Так даже и лучше. Позавтракаем и пойдем.

НАТАША. Пообедаем.

Он подходит ее поцеловать, она отталкивает его.

НАТАША. Марш! Умываться! И не забудь, когда бреешься, смывать волосы с раковины! И вытирать стены…

КОЛЯ. Знаю.

НАТАША. … вокруг ванной. Иначе появится плесень.

КОЛЯ. Знаю.

НАТАША. Ты даже не знаешь такую очевидную вещь, как…

Он убегает в ванную и хлопает дверью.

13.

Перед ЗАГСом гуляют свадьбу. Беременная на 9 месяце невеста и жених выпускают голубей.

ГОСТИ. Горько, горько!

Они целуются, потом делают пару шагов, в них бросают конфетами. Мать выталкивает долговязую девочку-подростка вперед.

ГОСТЬЯ ПЕРВАЯ. Хватай, дура, к счастью!

Наташа тащит Колю через толпу гостей ко входу.

ГОСТЬЯ ВТОРАЯ. Счастья!

ГОСТЬ. И деток побольше!

НЕВЕСТА (поглаживая живот). На хуй, уже трое.

Коля и Наташа проходят внутрь, повсюду брачующиеся пары и их гости с шампанским и пластиковыми стаканчиками, не протолкнуться. Везде орут «Горько». Где-то за дверьми звучит струнный оркестр.

КОЛЯ. Господи. Может, сбежим, а?

НАТАША. Подскажите, а где подают заявления?

Они входят в кабинет, где сидит девушка, похожая на человека.

НАТАША (успев прочитать имя на бейджике девушки). Здравствуйте, Маша, мы хотим пожениться.

ДЕВУШКА. Ваши паспорта.

КОЛЯ. Так просто?

Наташа отдает свой.

ДЕВУШКА. Молодой человек, вы на сегодняшний день жениться будете?

Коля принимается обшаривать карманы.

КОЛЯ. Сейчас-сейчас, буквально секунду.

Наташа с беспокойством наблюдает за тем, как он вынимает журналистское удостоверение, загран, абонемент в бассейн, карту в метро, старый студенческий и стопкой выкладывает на столе у сотрудницы.

НАТАША. Потерял.

КОЛЯ. Он стопудово был тут.

Наташе неловко.

НАТАША. Он так всегда. Творческий человек, что с него взять. Работает на телевидении, на центральном канале.

ДЕВУШКА. То-то я думаю, физиономия знакомая.

Коля второй раз перебирает содержимое всех карманов и сумки.

НАТАША. Нет-нет-нет, он за кадром. Я ему сколько раз говорила: тебе надо быть ведущим. Он очень телегеничный. Не слушает. Впрочем, может, вы где-то еще встречались?

ДЕВУШКА. У меня на сегодняшний день столько лиц мелькает – просто, я и себя-то в зеркале не всегда узнаю.

КОЛЯ. Да где же он…

НАТАША. Коль, пошли, я все поняла. (Деланно улыбаясь Маше). Придем в другой раз.

ДЕВУШКА. Не затягивайте с этим. Не женитесь до тридцати – потом труба.

И тут Коля издает победный вопль и вынимает паспорт из заднего кармана джинсов. Маша берет его паспорт и вводит данные в компьютер.

НАТАША. Коль, пора взрослеть. Давай я буду по утрам что ли складывать тебе вещи.

Маша вбивает данные в компьютер и вдруг меняется в лице.

ДЕВУШКА. Воробьев Николай Александрович? 81 года рождения? Шестого июня? Прописан по адресу Москва, Вагоноремонтная, 21?

НАТАША. Ну что еще он натворил…

ДЕВУШКА. А вот это вопрос. Потому что… Хотя, не знаю. У нас сегодня система висела, может, поэтому...

НАТАША. Да в чем же дело?

ДЕВУШКА. Компьютер пишет, что вышеозначанный Воробьев Николай Александрович, 81 года рождения, умер 17 сентября прошлого года.

Коля с Наташей сереют. Он крепко сжимает ее руку, она вскрикивает.

НАТАША. Кольцо!

КОЛЯ. Прости.

Они говорят очень серьезно:

КОЛЯ. Я умер, прикинь?

НАТАША. Слушай, а это многое объясняет. Твои сюжеты не попадают в эфир, ты почти не бываешь дома, болтаешься непонятно где…

ДЕВУШКА. Послушайте, я думаю, это ошибка. Сегодня суббота, начальства – никого. Приходите в понедельник.

15.

Режиссер смотрит на Колю с пониманием. Он держит стопку дивикамов, как будто защищаясь.

РЕЖИССЕР. Сам в шоке, Коль, но что поделать – чемпионат. Позвони, извинись.

Оператор Юра снимает документы с монитора, рядом стоит Виталик, автор программы Паша, в кресле руководителя, играет в последний War Craft. Посреди студии накрыт праздничный стол.

КОЛЯ (Олегу). Он глухой, по телефону не слышит.

РЕЖИССЕР. Мы ведь за зарплату работаем, ну так, если образно выразиться, что скажут, то и делаем. Но иногда хочется заорать дурниной.

В комнату заходит Раиса и еще одна девушка, в белых платках с красными крестиками, нарисованными фломастером на лбу.

РАИСА (своим комсомольским голосом). Так, все, мальчики, рабочий день кончился, начинаем торжественная часть.

КОЛЯ. Я ведь ему обещал, а что теперь получается…

РЕЖИССЕР. Я тебя так понимаю, Коль, как никто. Как много я обещал – особенно себе – и как мало выполнил… В следующее воскресенье поставят, вот увидишь.

РАИСА (с угрозой). Мальчики!

Все нехотя встают со своих мест и собираются вокруг стола, на котором стоят котелок, солдатские железные кружки, миски, соленые огурцы, селедка под шубой, водка «Ржаная» и пачка Беломора.

РАИСА. Поскольку вас много, а мы одни, мы решили вам сделать один общий, но незабываемый подарок! С днем защитника отечества! Ура!

Она подтолкнула локтем молчаливую девочку, и они нестройно затянули «Письма».

РАИСА (накладывая еду). Давай, налетай, кому картошки с тушенкой? Катька, разливай. Мальчишки сегодня короли, ничего сами не делайте.

Коля делает шаг в сторону своего рабочего места.

РАИСА. Куда?

КОЛЯ. Один короткий звонок.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Коль, не суетись, на зарплату уже наработал.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Девчонки, за вас.

РАИСА (вставая). Нет, пацаны. Сегодня ваш день, наш – через две недели, тогда и алывердыкните. Я хочу выпить за присутствующих здесь прекрасных мужчин. И хоть бы не было войны!

Выпивают дружно из солдатских кружек.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Хороша солдатская жизнь, а офицерская еще лучше.

Паша отправляется к заветному шкафчику. Достает оттуда бутылку Блек Лейбла и пачку кубинских сигар. Коля под шумок тоже встает и идет к своему столу. Паша разливает обрадовавшимся мужикам виски. Юра поднимается с места.

ЮРА. Оператор, как говорится, не оратор. Но я бы хотел выпить за то, чтоб завтра нам было не стыдно за себя сегодняшних.

Мужчины чокаются и пьют. Коля звонит по телефону.

КОЛЯ. Это Сбербанк? Здравствуйте, мне нужно сделать денежный перевод для Смоляра Дмитрия Ананьевича.

РАИСА. Да что ж такое. Неугомонный.

КОЛЯ. Тысяча рублей. Нет, лучше три тысячи.

ЮРА. А Мордвинов сейчас в Лиссабоне снимает. И это справедливо, он гораздо лучше меня.

РАИСА. Что будем делать?

РЕЖИССЕР. Грязнуть в пороке. Всякие отношения между мужчиной и женщиной, которые не ведут к физической близости, абсолютно бессмысленны.

Раиса заливается краской и хохочет.

РАИСА. Ну, Олежка, мастер слова. Лично я – за. Потанцуем?

Раиса вскакивает и бросается к стереосистеме. Включает радио и крутит ручку, пока не находит то, что ей нравится – Аллу Пугачеву.

КОЛЯ. Номер счета? Не знаю, а это смертельно?

РУКОВОДИТЕЛЬ. Зачем он героям программы деньги рассылает?

ЮРА. Николай Александрович, к столу!

Олег протягивает руку молоденькой Кате, наворачивающей картошку с тушенкой.

РЕЖИССЕР. Вы позволите?

Раиса не верит своим глазам. Они начинают танцевать.

КОЛЯ. Раиса, я страшно тронут и вообще, но мне надо бежать.

ЮРА. На посошок.

Юра и наливает ему до самых краев.

РАИСА (приближаясь). И потанцуем.

16.

Поздний вечер. Коля нетвердой походкой выходит из здания телекомпании с удостоверением в руке, сует его в карман и промахивается. Удостоверение летит в прорезь решетки канализации.

17.

Аспирин, пузырясь, тонет в стакане воды. Наташа нарезает рукколу и кладет в большую салатницу.

НАТАША. Ты же знаешь…

КОЛЯ. Знаю.

НАТАША. …что тебе нельзя пить. Ну, что там в ЗАГСе?

КОЛЯ. Наташ…

НАТАША. Ты же знаешь, как я не люблю свое имя.

КОЛЯ. Короче, я туда ну… не успел. Поеду завтра и все выясню, честное октябрятское. Я что-то не голоден.

Она подходит к нему и начинает ласкать, он сначала терпит, а потом отстраняется.

НАТАША. Коль, ты что, ешь где-то еще?

КОЛЯ. С чего ты взяла?

НАТАША. Просто, подумала. Ты вообще перестал ужинать. И еще. Только не обижайся. У нас ведь не должно быть запретных тем. У тебя, что проблемы? Ну, там? Ну, то есть, я понимаю, это все стресс, алкоголь, экология… Импотенция помолодела, об этом везде пишут. Потому что если не это, то я не понимаю, в чем дело.

18.

Коля оперся на стол Маши, работающей в ЗАГСе.

ДЕВУШКА. По вашему вопросу ответ однозначный – мертвый.

КОЛЯ. Маша, дорогая, проверьте еще раз.

ДЕВУШКА. Я вам не дорогая и не Маша. И отойдите от стола.

КОЛЯ. Ну, пожалуйста, не знаю, перезагрузите компьютер.

ДЕВУШКА. А я говорю, все по форме. Воробьев Николай Александрович умер и похоронен. Я спрашивала у руководства, они говорят, нет ошибки.

КОЛЯ. Да это же просто смешно! Ну, хотите, потрогайте меня.

Он делает к ней шаг, Маша визжит.

КОЛЯ. Простите, я не хотел. Я не в том смы…

ДЕВУШКА. А я говорю, отойдите! Маньяк сумасшедший.

КОЛЯ. Машенька, ну, что же мне делать? Как это – похоронен? Где похоронен?

ДЕВУШКА. Я вам на сегодняшний день ничем помочь не могу.

КОЛЯ. А на завтрашний? Где мне взять доказательства, что я жив?

ДЕВУШКА. Слушайте, Воробьев, или кто вы там, на выход.

В дверях возникает охранник.

ОХРАННИК. Проблемы?

ДЕВУШКА. Он хотел меня трогать!

Охранник тащит Колю по вестибюлю, Коля, как может, сопротивляется.

КОЛЯ. Я вас прошу, я журналист, с центрального телевидения!

ОХРАННИК. Я тебя сейчас, сука, так разрисую, с центрального телевидения, мама не горюй.

Выталкивает из дверей.

КОЛЯ. Мне нужно к вашему руководству! Я… я делаю репортаж о работе вашего ЗАГСа! Вот мое удостоверение!

Коля роется в своих документах и удостоверения не находит. Охранник сплевывает и закрывает перед ним дверь.

19.

За окном ночь, Коля перерывает комнату в поисках документа. Его одежда валяется на полу, на кровать вытряхнуто содержимое ящиков тумбы – документы, деньги, чеки, бумажки. Входит Наташа, в пижаме и намазанным ночным кремом лицом, видит разгром. Молчит. Сдвигает мусор на его половину и ложится. Он суетливо бросает документы обратно в ящик.

КОЛЯ. Я все уберу.

Пауза.

КОЛЯ. Завтра, я все уберу завтра. Я очень устал. Давай спать. Нет, давай лучше посмотрим «Сжечь после прочтения»? Он во мне поднимает уровень счастья. Если Коэны приедут в Москву, вот бы их снять. Хотя о чем мне их спрашивать?

Он открывает крышку ноутбука, ищет нужный файл. Включает. Они молча слушают кусок сцены. Он пытается ее обнять. Наташа не выдерживает:

НАТАША. Ridiculous – это нелепо, а не смешно! Ну почему фильмы всегда переводят неправильно!

Он пододвигается к ней еще ближе, целует в плечо, и тут же за окном начинает работать экскаватор.

КОЛЯ (стараясь перекричать экскаватор). Я тебе клянусь, обещаю, я как журналист…

НАТАША. Ты как журналист не смог победить этот гребаный экскаватор! Ты хоть на что-то вообще в этой жизни способен? (И, не собираясь слушать ответа, она вставляет беруши).

КОЛЯ. Наташ, ну послушай… Наташа!

НАТАША. И если у тебя на утро есть какие-то планы, имей в виду, что надо сначала чистить зубы.

КОЛЯ. Наташ, у меня нет на тебя никаких планов.

Она не слышит.

20.

Коля входит в темный зал архива. Окидывает взглядом бесконечные ряды каталога. Поколебавшись, подходит к хранительнице.

КОЛЯ. Здравствуйте. У меня случилась беда.

СТАРУХА. Справок не даем.

КОЛЯ. Умер друг. Понимаете, так вышло, что его похоронили без нас…

СТАРУХА. Что ж вы за друзья-то такие?

КОЛЯ. Вы совершенно правы, мы как-то его проглядели, прошляпили, кризис какой-то личный, не знаю, он почти ни с кем не общался, работа – дом, работа – дом. Кладбище. Он, знаете ли, журналист был, на телеке – идиот, одним словом. Ну то есть он-то обольщался, что пользу приносит. А потом понял, кто есть, но делать-то ничего не стал. Потому что трус. И ипотека опять же. И женщина, красивая. А вообще-то он писал повесть, о детстве, несколько лет, каждый день создавал новый файл, эпиграф, название выбирал, первые два абзаца вроде напишет, а потом – пфф. Все. И в корзину. И отчаяние. А наутро все заново. Он неискренний был, потому и не получалось. Потому и умер, думаю.

СТАРУХА. Дату рождения и смерти знаешь? (Коля кивает).

В открывшемся ящичке старые пальцы быстро перебирают засаленные картонки каталога, пока не находят белую, свежую. Коля смотрит на нее и не верит: Воробьев Николай Александрович. 6 июня 1981 – 17 сентября 2010. Вешняковское кладбище.

21.

Коля бредет по кладбищу. Все занесено снегом. Очень тихо и, вероятно, красиво, но Коля этого не замечает. Много яблонь. С аллеи, на которой высятся богатые памятники, он сворачивает на бедную сторону кладбища, где сначала кресты, а потом таблички. Он сверяется с бумажкой, которую комкает в руке, поворачивает налево и доходит почти до забора. Находит то, что искал. Из снега торчит копеечная табличка на черных ногах с его именем и датами рождения и смерти. Он останавливается и долго стоит, думает. По дороге бредет женщина с большим пакетом, полным хозяйственной утвари.

КЛИКУША. Ой ты, какой молодой… Поди снаркоманился, падла? Вон и цветов нет, никто за могилой не ходит.

Женщина достает из кармана церковную свечку, зажигает и втыкает в снег, на его могилу.

КЛИКУША. Шапку-то сними. Помянем.

Из сумки достает початую бутылку водки, отпивает сама и протягивает Коле. Он делает большой глоток и возвращает ей. Женщина льет немного водки на могилу и прячет бутылку к себе. Затем достает конфеты, одну протягивает Коле, остальные кладет на могилу.

КЛИКУША. Покойничек чтобы тоже покушал. Ты в следующий раз ему хлебушка принеси. Яички тоже можно. Но больше всего покойнички любят сладкое. И зла на него не держи. Я к тебе, Коля, еще приду. (Последнюю фразу она говорит могиле. Она уходит, и снег скрипит под ее шагами).

22.

Темно. Идет мелкий снег. В густом облаке пара вдруг возникают две обнаженные руки, взмахивают и исчезают. Над паром проступают контуры московских домов. Электронное табло показывает –7. Открытый бассейн. Коля медленно и неспортивно плывет. От него стремительно удаляется женщина в черной резиновой шапочке, и поднимает миллион брызг. Вода кажется черной и ненастоящей.

23.

Коля моется в общей душевой. Вокруг в основном пенсионеры. С отвисшими животами, седыми пучками волос, выпирающими ребрами и какими-то сдувшимися и совершенно жалкими половыми органами. Неужели он будет такой же?

ПЕРВЫЙ СТАРИК (мыля подмышки). Лично я смерти вообще не боюсь.

ВТОРОЙ СТАРИК. Толь, ты что, сбрендил?

ПЕРВЫЙ СТАРИК. Я не сбрендил, Саш, я очень устал. Правда.

23.

Наташа на кухне ест рисовую лапшу и смотрит сериал в ноутбуке, в наушниках. Появление Коли не замечает. Он неуверенным жестом пытается обратить на себя внимание, она его игнорирует. Тогда он идет в ванную, открывает дверцу шкафа и находит маникюрный набор. Берет ножнички и протыкает себе ладонь. В раковину падает несколько капель крови.

24.

Он сидит на работе, пялится в открытую почту на гугле, в которой нет ни одного нового письма.

РАИСА. У меня сегодня праздник – 16 лет совместной жизни с мужем. Решила с вами отметить. А дома, с семьей – никогда. (Раиса по обыкновению говорит ни с кем и сразу со всеми. ) Однажды, еще в самом начале, я приготовила стол, красивящий торт, белый, как невеста, я потом 10 лет не пекла, и вообще ничего подобного не делала, я ему так и сказала: это первый и последний, и с тех пор я и правда не выделываюсь.

Раиса нарезает торт, обильно политый кремом.

РАИСА. И когда муж пришел с работы, то спросил: а это по какому поводу? Я сказала. Он: а это что, надо отмечать? Я думаю, что отмечать не стоит.

Первый кусок она отдает Олегу, он вежливо улыбается. Раиса бросает на Олега очередной пламенный взгляд.

РЕЖИССЕР. Моя жена годовщины свадьбы любит справлять в Анталии, мы там были на медовый месяц.

РАИСА. А меня на медовый месяц никуда не повезли. У меня и медового месяца-то не было. Ну, ничего. Теперь я сама в состоянии себя повезти, куда хочется. Купила самый дешевый тур в Париж, гостиница как пионерлагерь – и я уже там.

В комнату влетает Паша.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Раиса, срочно оформляй Новосибирск – жара. 80-летняя бабка заказала всю семью, а ее оправдали, потому что ветеран великой отечественной. Вылетаем сегодня. Должны успеть на это воскресенье.

РЕЖИССЕР. А деда этого куда?

РУКОВОДИТЕЛЬ (беря кусок торта). Сама делала?

РАИСА. Ну а кто мне торт испечет?

РУКОВОДИТЕЛЬ. Надо тебя выдать замуж, Раиса, женщина ты у нас хоть куда, ты, главное, не отчаивайся.

РАИСА. Паш, так я же это, замужем.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Правда? Ну, дай бог счастья.

Коля смотрит на них, как будто к нему это все теперь не относится. Раиса, после слов Паши, хватает пудреницу, смотрится в зеркало и подкрашивает губы. Режиссер проверяет, сколько у него осталось сигарет.

РЕЖИССЕР. Ребят, зажигалки ни у кого…

Раиса открывает ящик стола и протягивает ему.

РАИСА. Только с развратом.

РЕЖИССЕР. Раис, у вас, как в Советском союзе, все есть. Катюш, не хочешь курить?

Катя молча качает головой.

РАИСА (резко вставая). Я хочу.

РЕЖИССЕР. Раиса, вы что, вы же никогда…

РАИСА. Я? Мы в партшколе когда учились, и не такое вытворяли.

Обольстительно улыбаясь, она уходит с ним в курилку.

25.

Он идет по ночной московской улице и листает адресную книжку мобильника. Наконец, выбирает номер.

КОЛЯ. Здорово, старик. Как кто? Ты че, мой номер потер? Ах, телефон утопил. Ты же прошлый из окна выронил. Я могу к тебе приехать? Да не, ничего, просто поговорить.

26.

Узкий коридор давно не ремонтированной квартиры. Бренчит гитара. Коля поворачивает на кухню. На офисном кресле руководителя сидит Макс с оплывшим лицом Д’Артаньяна 20 лет спустя и девочкой на коленях. На подоконнике – гораздо лучше сохранившийся Флёр, играет на гитаре и поет Армстронга. На полу Ваня, одетый под дитя черных кварталов Америки, в окружении малолеток раскуривает дудку. Везде немытые стопки и стаканы, на столе – початая бутылка Джека Дэниэлса.

ВАНЯ. Флёр, почему, сука, моя гитара так не звучит?

ФЛЁР. Потому что ты гондон.

ПЕРВАЯ ДЕВОЧКА. Я тут сходила в Гараж, ну к Даше Жуковой.

ВТОРАЯ ДЕВОЧКА. Ну и?

ВАНЯ (Флёру, миролюбиво). Иди на хуй.

ПЕРВАЯ ДЕВОЧКА. Фуфло полное – ваше современное искусство. Смотрится дешево.

ФЛЁР. Отсоси.

Коля берет стакан и бутылку и наливает себе до краев. В кухонном проеме возникает рослая Марго с бокалом мартини – 30-летняя, как и парни. Замечает Колю.

МАРГО. Коля? Быть такого не может! (Крепко, по-мужски, обнимает его). Ты как? Ты где? Ты жив?

МАКС (Ване). Просто его гитара стоит двадцать косарей, а твоя – семь.

ФЛЁР. Потому что он гондон и жмот.

ВАНЯ. Вы же сами мне ее подарили на днюху! Сэкономили, значит, суки?

КОЛЯ (Марго). Ты знаешь, я…

МАРГО (не слушая). Ваня, это что, твоя девочка?

Она смотрит на Ваню, который протягивает дудку той, что не любит современное искусство.

ВАНЯ (вдруг смущаясь). Эта? Нет…

МАРГО. Так я и думала. Ты на такую не заработал.

27.

Коля выходит. В комнате несколько парочек танцуют медленный танец. Он садится на диван. Там уже сидит девушка – Таня. Коля на нее не смотрит. В комнате темно.

ТАНЯ. Похоже на сцену из этого, Джармуша.

КОЛЯ. «Более странно, чем в раю».

ТАНЯ. Точно, блин. Ненавижу Джармуша.

КОЛЯ. Правда? Я тоже.

ТАНЯ. Он выебывается, а я должна типа вставать на цыпочки, чтоб понять. А я и так умная.

КОЛЯ. Вот, кстати, совершенно согласен. Просто в яблочко.

ТАНЯ. Ну, круто, чувак! А давай назовем по пять фильмов, ну, самых-пресамых вообще, которые типа, ну, вскрыли мозг и все такое, и это будет как бы шкалой совпадений. В случае трех из пяти я тебя засосу.

Коля обалдело смотрит на девушку.

ТАНЯ. Шультес.

КОЛЯ. Блин, нет, не видел, а надо?

ТАНЯ. Твой ход.

КОЛЯ. «2047» Вонг-Кар-Вай.

ТАНЯ. Нет. Дардены «Дитя».

КОЛЯ. Это же мрачнуха какая-то да? Нет, не видел.

ТАНЯ. Чувак, ты почти проиграл.

КОЛЯ. И ты тоже.

ТАНЯ. Я-то выиграю по-любому.

КОЛЯ. Сейчас-сейчас. Терри Гиллиам «Бразил».

ТАНЯ. Мимо! Но «Страх и ненависть» у него – просто жара. «Волчок» Сигарева.

КОЛЯ. Блин, я мог бы соврать, но нет! Я не видел!

ТАНЯ. Ну ты даешь, а я-то решила, ты в теме.

КОЛЯ. Да ты сама кто такая?

Она выходит, он за ней.

28.

На кухне Флёр играет «Teen spirit», остальные самозабвенно хором поют. Флёр, доиграв, поднимает тост.

ФЛЁР. За Кобейна. Я только благодаря ему человек. Кем я был? Шпаной. Слушал «Мальчишник», обесцвечивал челку. Я кассету в подъезде нашел, ну, помните, были кассеты такие, вообще не подписана даже, я, короче, слушал полгода, каждый день, и даже понятия вообще не имел, кто это. Но во мне что-то постепенно росло. И я понял, что, короче, хочу переехать в Москву и стать рок-звездой.

Чокнулись.

ТАНЯ (Флёру). На брудершафт?

Они пьют и целуются, Коля смотрит.

ВАНЯ. Флёр, но ты же фитнес-тренером стал.

ФЛЁР. Это детали.

МАКС. А мы-то познакомились, у него группа была. «Веселые эмбрионы». Пиздец. Обещал позвать на концерт, но они как раз развалились.

ВТОРАЯ ДЕВОЧКА. А Флёр тоже с журфака?

МАКС. С журфака Колян и Ваня, меня когда с первого курса отчислили, я с ними как раз поступил. Я-то сам был тогда главред журнала «Виртуальная протоплазма». И весь номер писал. Лучший российский журнал для геймеров эвер.

Таня берет со стола дольки лимона, порезанные для коньяка, и ест их. Она знает, что Коля на нее смотрит, но не удостаивает его взгляда.

ПЕРВАЯ ДЕВОЧКА. Тебя, кстати, восстановили?

МАКС. После зимней сессии уже снова отчислили. Я из принципа окончить хотел, ради мамы, чтоб не мучилась. Я к вам на выпускной приду.

ВАНЯ. Колян, мы тут на тебя спорили, работаешь ты все так же на телеке и не женился ли на Наташке. Я поставил на тебя штуку.

ТАНЯ. На телеке?

КОЛЯ. А кто ставил, что нет?

ФЛЁР. Я. Я в тебя верю.

КОЛЯ. Ты проиграл, Флёр.

ФЛЁР. Фак.

Ваня жестом требует денег, тот лезет в задний карман джинсов за тысячей.

КОЛЯ. На центральном телеканале, редактором. Но это только так называется.

ТАНЯ. Меня Таней зовут. (Таня подсаживается поближе к Коле). На брудершафт?

29.

С кухни доносится гитара и хоровое пьяное «Прекрасное далеко». Коля тихонько подпевает, лежа на Максовой кровати. Рядом лежит Таня. У него в глазах слезы.

Я клянусь, что стану чище и добрее,
И в беде не брошу друга никогда.
Слышу голос – и спешу на зов скорее
По дороге, на которой нет следа…

Он поворачивается к ней и целует ее. Она садится на него, и он, продолжая ее целовать, запускает руки ей под майку. Судорожно ищет застежку от лифчика, но она, поняв, что дело безнадежно, сама скидывает майку. Пуговица оказывается спереди. Он пытается расстегнуть ее губами, но это не получается, Таня, скептически оценивая его усилия, снимает лифчик сама. Он переворачивает ее, кладет на кровать, и начинает целовать грудь.

ТАНЯ. У тебя есть презик?

КОЛЯ. Нет.

ТАНЯ. И на что ж ты рассчитывал?

КОЛЯ. Да ни на что. (Он отворачивается к стенке, поджав ноги к себе).

Она вынимает презерватив из заднего кармана джинсов и протягивает ему, смеется.

А пока мы только дети,
Нам расти еще, расти:
Только небо, только ветер,
Только радость впереди!

30.

Он тихонько входит в квартиру. Заглядывает в комнату – Наташа спит. За окном – рассвет. Работает экскаватор. Он идет на кухню, ставит раскладушку и ложится сверху, прямо в одежде.

31.

Утром он в душе, Наташа заходит на кухню и видит его разбросанную по раскладушке одежду. Из кармана джинсов высовывается визитка. Наташа читает: Бутик. ру, Интернет-магазин, мировые бренды, Таня и телефон.

Коля выходит из душа, Наташа заваривает зеленый чай.

НАТАША (отдавая ему визитку). У тебя выпало.

КОЛЯ. Неплохой магазин, говорят.

Коля смотрит на нее и не понимает, догадалась она или нет. Она смотрит на него и не понимает, обманывает он ее или нет.

НАТАША. Серьезно?

КОЛЯ. Да, наша Раиса только там и одевается. (Покрутив визитку в руке, он как бы невзначай прячет ее в карман халата).

НАТАША. Это ее визитка?

КОЛЯ. Ну да, Раиса такая, если чем-то увлечется, не уцелеет никто. Я знаю, что она любит на обед и как ее познакомили с мужем, когда ее бросил парень, которого она безумно любила. Ты будешь смеяться, но, может, я вообще никого так не знаю, как ее.

НАТАША. Я не думала, что она разбирается в шмотках.

КОЛЯ. Непредсказуемая натура, наша Раиса.

НАТАША. Так, может, я там себе сапоги найду? Мне нужно что-нибудь на весну, хочется легкости, каблука. Как думаешь, мне сменить стиль? Стать более женственной? Ну, такой что ли москвичкой?

КОЛЯ. Не знаю, как хочешь.

НАТАША. Тебе все равно, как я выгляжу?

КОЛЯ. Да нет, почему? Просто так тоже очень хорошо. Я на работу опаздываю, не успеваю позавтракать.

НАТАША. Дай визитку, я посмотрю сайт.

Коля нехотя отдает ей визитку, быстро проговаривая про себя цифры Таниного номера, чтобы запомнить.

32.

Он на улице, набирает по памяти телефон. Отвечает мужской голос. Коля отключает вызов. Затем набирает еще один номер, изменив одну цифру. Отвечает женский голос.

КОЛЯ. Таня?

ГОЛОС. Ошиблись.

Коля продолжает звонить.

КОЛЯ. Старик? Как кто, Коля, ты меня что, так и не внес в телефон? Слушай, у тебя вчера девочка одна была, Таня, помнишь? Как не помнишь? У кого есть ее телефон, я бумажку посеял. Не знаешь, кто привел?

Он убирает мобильный в карман и идет по улице. Раздается звонок.

КОЛЯ. Таня? Как ты меня нашла? Сегодня? Свободен.

33.

Наташа набирает номер.

НАТАША. Здравствуйте, мне сапожки у вас понравились. Завтра? Устроит. Скажите, а можно, чтобы мне их Таня привезла?

34.

Коля и Таня гуляют по центру.

КОЛЯ. Знаешь, мне дико надоело есть. То есть я как бы вообще перестал понимать, зачем. Бесит вкус чая. Все эти котлеты, супы, макароны… Я не ем целыми днями и, знаешь, совершенно не голоден. Когда долго не ешь, наступает какая-то, ну, странная радость. И пустота. Как будто ты что-то в себе победил. Когда мне было 15, я ходил в одних джинсах, пока они на мне не истлели. Даже в них спал. В тот год я решил пойти в журналисты – чтобы уехать в горячую точку. Ну, и меня чтоб убили. В Чечне, там, или на Балканах. Я даже сербский начал учить. И чтоб объявили повсюду, и я чтоб адски прославился. И сюжеты мои захотели смотреть. И отец чтоб узнал, и локти по плечи себе искусал, что не общался.

ТАНЯ. На самом деле я насчет работы хотела напомнить.

КОЛЯ. Что?

ТАНЯ. Ты обещал и все такое. У меня и резюме с собой.

КОЛЯ. Какой работы? А знаешь, что? Пошли в гости? У меня тут живет кое-кто. Вот он-то и удивится. Может, даже обрадуется.

ТАНЯ. Ты, может, не понял, я – пиздец крутой журналист. Я у себя в Челябе была типа звездой. С восьмого класса – в местной газете, потом на телеке, сюжеты снимала, новости вела. Я Путина освещала, когда он к нам приезжал. Я тебя младше – тебе сколько?

КОЛЯ. Тридцать.

ТАНЯ. Фигасе… вот не подумаешь, на десяточку, значит, а за пояс заткну только так. Чувак, устрой к себе меня, а? Ты разве не видишь, что я – охуительная?

КОЛЯ. Вижу.

ТАНЯ. Я все умею: кофе варить, вести прямые эфиры… Я в газете одной работаю, но после телека, сам знаешь, какой это треш. Полгода в Москве, и ни на один канал не могу вписаться.

Они подходят к подъезду пятиэтажки. Повспоминав, набирает домофон. Отвечает мужской голос.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Да?

КОЛЯ. Сюрприз! Открывай. Это Коля. Что, не узнал?

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Коля?

КОЛЯ. Привет.

Пауза.

КОЛЯ. Мы ненадолго.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. Мы?

КОЛЯ. Она тебе понравится.

Пауза.

МУЖСКОЙ ГОЛОС. У Лизы ветрянка. И теща приехала… и… в общем… я очень занят. Но ты звони.

Коля разворачивается и уходит прочь, Таня за ним.

ТАНЯ. Это кто, друг твой?

КОЛЯ. А никто.

ТАНЯ. Так я насчет работы.

КОЛЯ. Без проблем. (Пауза). Это мой отец.

35.

Коля догоняет убегающего в курилку режиссера.

КОЛЯ. Она очень целеустремленная. Настоящий самородок.

РЕЖИССЕР. Колян, ну… как бы я все понимаю, но… Тут такое дело, я как раз хотел тебе сказать…

КОЛЯ. Тебе же нужен ассистент.

РЕЖИССЕР. Ну, хорошо, хорошо. Приводи. Посмотрю. Красивая?

РАИСА. Журналистика – не женское дело. Олежка, я в буфет, тебя подождать?

РЕЖИССЕР. Нет, Раиса, мерси, я не голоден.

КОЛЯ. Красивая? Не знаю. Наверное. Как-то по-своему.

РЕЖИССЕР. Ну окей. Слушай. Я сам, честно говоря в шоке… Но кассеты с твоим дедом велено размагнитить.

Пауза.

РЕЖИССЕР. Распоряжение сверху.

КОЛЯ. Подожди. Он же не был в эфире.

Режиссер мучительно чешет грудь.

РЕЖИССЕР. Внук оказался чьим-то приятелем, в общем, был звонок нашему руководству. Хочется заорать дурниной.

Пауза.

КОЛЯ. Олег, я, наверное, напишу заявление. Я на самом деле давно уже собирался, просто как бы нужен был повод. Тем более мои сюжеты уже, по-моему, полгода не выходят в эфир.

РЕЖИССЕР. Коль, не глупи. У тебя ипотека. Не выходят и ладно, никто ведь из руководства не замечает. Ты получаешь зарплату, живи и радуйся. Пойдем, пообедаем.

РАИСА. Пойдемте-пойдемте. После обеда жизнь вам совсем другой покажется. Будто я не знаю, как вы, мальчишки, устроены.

36.

Наташа открывает дверь, на пороге – Таня с баулами. Наташа сканирует ее взглядом: смешная шапка, нелепая куртка, старые джинсы, кеды. Не может быть, не соперница.

НАТАША. Здравствуйте, проходите. Стоп, дальше нельзя. Пол только что вымыла.

Таня с любопытством осматривается по сторонам.

ТАНЯ. Новый дом? Че почем? Я вот тоже хочу жилье купить.

НАТАША. Я сапоги заказывала замшевые.

Таня начинает рыться в баулах.

ТАНЯ. Ну да. Но лично я буду жить в центре.

Протягивает Наташе коробку. Наташа вынимает сапоги и примеряет их. Смотрится в зеркало.

НАТАША. Не знаю, нужны они мне вообще. Если идут, то нужны. А если нет? Они мне идут? Мне сейчас надо выглядеть сногсшибательно.

ТАНЯ. Беда. Я принимаю решения за секунду.

Наташа кладет сапоги в коробку и отдает Тане.

НАТАША. Знаешь, я их все-таки не возьму.

ТАНЯ. Да мне плевать. Я возвращаюсь на телек. Эге-гей! На центральный телеканал!

НАТАША. Центральный?

ТАНЯ. Жара! Вообще, круть! Воскресенье, прайм-тайм. Я же не курьер ни разу, я в Челябе звездой была.

НАТАША. У меня там тоже работает… один…

ТАНЯ. Пришлось, правда, дать одному мальчику, так он меня сразу в программу устроил. Я, наверное, роковая.

НАТАША. Мальчику?

ТАНЯ. А я их всех так называю. Они ж как дети.

НАТАША. Ну да. А как зовут мальчика?

ТАНЯ. Коля. Воробьев вроде.

НАТАША. Удивительно.

Наташа старается улыбаться.

ТАНЯ. А вы что, знакомы?

НАТАША. Так, чуть-чуть.

ТАНЯ. Тебе повезло, он мне весь мозг вынес. У них с его телкой какие-то мутки, типа она думает, он ей предложение делал. А я терпеть не могу таких разговоров, я так и сказала: сам разбирайся, чувак, а меня не парь. Мне про личняк не интересно, я и кино такое никогда не смотрю. Я люблю братьев Коэнов. Двести рублей за доставку, и я поехала.

37.

Коля приходит домой. Снимает куртку и обувь, проходит на кухню. Никого. В комнате тоже. Он замечает, что под пледом дыбится только одна подушка, он сдирает его и видит, что постелено на одного. Открывает шкаф – в нем висят только женские вещи. На столике нет ноутбука, в тумбе – его документов. Он исчез. Его больше нет.

Ночь. Работает экскаватор. Коля, в одежде, стоит у окна и смотрит на котлован, который стал еще глубже. Хлопает входная дверь, шум, возня, смех. В комнату вваливается парочка – Наташа и бородатый парень. Они падают на кровать. Он, охреневший, поначалу молчит.

КОЛЯ. Вы что, меня правда не видите? Наташа, я все еще здесь!

Наташа и парень останавливаются. Парень с недоумением смотрит на Колю. Или на окно. Коле кажется, что он его не видит.

НАТАША (выпроваживая парня). Подожди, пожалуйста, на кухне, буквально секунду. Прости. Я потом все объясню.

КОЛЯ. Наташа, что происходит? Это кто?

НАТАША. Коля, ты умер.

КОЛЯ. Ты ёбнулась?

НАТАША. Ты умер 17 сентября прошлого года и похоронен на Вишняковском кладбище.

Пауза.

КОЛЯ. Где мои вещи?

НАТАША. Пожалуйста, уходи.

КОЛЯ. Но это моя квартира! Я плачу за нее кредит!

НАТАША. Вообще-то мы оба. Но ввиду последних событий она теперь только моя.

КОЛЯ. Я хотел предложить, я просто подумал… а давай начнем все сначала?

НАТАША. Тебе пора. Да, кстати, я тебя больше не люблю, если что.

38.

По нескончаемому эскалатору Коля спускается вниз, в ночное метро. В ушах звучит музыка из плеера, Muse, эскалатор движется непривычно быстро, и Коле кажется, что он падает вниз.

На станции никого, и долго нет электрички. Он смотрит в черный туннель, где в какой-то момент появляются два желтых глаза, которые медленно приближаются. Он заходит в вагон. Во всю длину сидения компания молодых ребят играет в ладушки – положили руки крест-накрест на колени друг друга и по очереди хлопают, кто собьется – проиграл. Неслышно ржут. Коля слушает музыку, сидит напротив и не может понять, едет ли он тут по-настоящему, и видит ли все это.

39.

Коля толкает дверь в квартиру Макса и входит. В коридоре снова полно обуви. На кухне играют, пьют и поют. То же. Те же – как в алисовском чаепитии. Только по-другому сидят: Флёр на кресле руководителя, Макс на полу, Ваня на подоконнике. Марго по-мужски давит в пепельнице сигарету. Девчонки повсюду. Тани нет.

КОЛЯ. Макс, на два слова, можно?

Макс выходит.

КОЛЯ. Я можно у тебя поживу? Переночую то есть. Меня Наташа, ну, попросила уйти. Ты меня видишь?

МАКС. Че?

КОЛЯ. Видишь и слышишь – уже хорошо. Я не совсем понимаю, что происходит. Возможно, она полюбила другого.

МАКС. Че? Пойти ему навалять? Да вообще не вопрос, Колян. Погнали.

КОЛЯ. Не надо никому валять. Я могу у тебя где-то прикорнуть? Я завтра же сниму себе квартиру.

В спальне Макса кто-то занимается любовью. В комнате танцуют медленные танцы. Он ложится на диван, на котором познакомился с Таней. Диван оказывается сломанным и не раскладывается. В длину Коля не помещается. Он пытается спать.

40.

На входе в телекомпанию скучают два охранника.

ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Мне жажду только вода из-под крана утоляет.

Входит Коля, достает паспорт с декадным пропуском, протягивает охранникам, они продолжают болтать.

ВТОРОЙ ОХРАННИК. Да ты ошизел, ее без фильтра даже в суп нельзя.

ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Я тебя уверяю – ты не знаешь, что такое нельзя. Я когда в Казахстане служил, тамошняя вода целые эшелоны скашивала.

КОЛЯ. Здравствуйте.

Первый охранник молча берет его паспорт, листает, как будто раньше не видел.

ПЕРВЫЙ ОХРАННИК. Декадник просрочен. (Отдает обратно и больше на Колю не смотрит). А я тебе говорю, нашу воду выпьешь, козленочком станешь. Она по дороге из канализации почти не чистится.

КОЛЯ. Ну, ребят, вы чего, это ж я, Коля Воробьев. Мне служба безопасности никак новый не сделает, а старый где-то я потерял. Вы ж знаете, какой я растяпа.

ВТОРОЙ ОХРАННИК. Шаг назад! Кому сказано? Без пропуска – никуда.

Коля отходит в сторону и достает телефон.

КОЛЯ. Раиса, я внизу, можете мне новый декадник сделать, а то меня добры молодцы не пускают?

РАИСА. Коль, тут проблемы со службой безопасности. Подожди.

41.

Коля входит в студию. Режиссер отдает Тане кассеты.

РЕЖИССЕР. Смоляра надо размагнитить. А вот это – расшифровать.

ТАНЯ. Ой, это легко, я печатаю со скоростью 60 слов в минуту.

РАИСА. А потом я покажу, как пользоваться кофеваркой.

ТАНЯ. Скорее это я вам покажу, я барменом работала, такой кофе сварю – закачаетесь.

РЕЖИССЕР. Я – покорен. Я вообще обожаю женщин. Обожаю. Если б вас не было, я бы сам вас придумал. Вообще в жизни так много удивительных вещей, про которые я бы никогда не подумал. Особенно про вас, девчонок. Как вас понять? Ну, как?

ТАНЯ. Какой вам сделать, Олег? Капуччино? Латте? А, может, сразу на ты?

РЕЖИССЕР. Ой, ну конечно.

ТАНЯ. Тогда выпьем на брудершафт. Чокнемся кофейными чашками!

Коля смотрит на Таню, а она – мимо него.

РАИСА. Вообще-то здесь варю кофе – я. Я хотела показать только на случай, что меня не будет на месте…

РЕЖИССЕР. Куришь.

ТАНЯ. Как паровоз.

КОЛЯ (Тане). Ты куришь?

ТАНЯ. А есть?..

РАИСА. У меня есть, Олежка.

Отчаянно напоминает Раиса, но у Тани тоже есть зажигалка, и она свою протянула быстрее. Коля подходит к начальнику, который поглощен игрой в War Craft. Он в наушниках и ничего не слышит.

КОЛЯ. Паш, пару сек. Паша!

РУКОВОДИТЕЛЬ. А? Занят.

ТАНЯ (Олегу). Возьмем в курилку по чашечке кофе?

КОЛЯ. Ну, пожалуйста. (Паша опускает наушники).

РУКОВОДИТЕЛЬ. Давай по-бырому, я не хочу оставлять Акембу надолго.

КОЛЯ. Акембу?

РУКОВОДИТЕЛЬ. Гнома.

КОЛЯ. А я думал, ты эльф.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Бог с тобой, они же вообще ничего не умеют, только выебываются.

КОЛЯ. Паш, надо было раньше сказать… блин. Мне нужна помощь. Я влип в идиотскую ситуацию. Ты бы мог позвонить в ЗАГС, где я прописан, и подтвердить, что я жив? Если, конечно, ты в этом не сомневаешься. Вышла глупейшая ошибка.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Точняк. Тут же приходили эти, из службы охраны – делали тебе пропуск вместо утерянного. И обнаружили, что ты как бы это… того. И бухгалтерия уже в курсе. Бред, конечно, но… Короче, с тебя бумажка, что ты как бы жив. А до этого прости, ты у нас вроде как не работаешь. И, кстати, Олег, я надеюсь, ты не размагнитил кассету, ну, с этим дедом? Тут сверху звонили, попросили внука подснять. Достойный человек, говорят, оказался, надо переделать сюжет. Черт, как же мы справимся без Коляна?

ТАНЯ. А я могу снять. Я в Челябе лучшим корреспондентом была.

Коля направляется к выходу.

РАИСА. Подождите, мы что, так просто дадим человеку уйти? Все-таки семь лет вместе, бок о бок. Я Кольку лучше, чем сына, знаю.

Раиса бежит к заветному шкафу.

РЕЖИССЕР. Да он же вернется, когда, ну, воскреснет. Правда, Колян?

Раиса достает водку и стопки.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Ты стол для Тани освободишь? Временно. Ну, и мобильный заодно отдай ей, рабочий.

Раиса поднимает тост. Все взяли по стопке и сочувственно смотрят на него.

РАИСА. За Колю. Чтоб ты поскорее вернулся в наши стройные ряды. Живым.

РЕЖИССЕР. За тебя.

РУКОВОДИТЕЛЬ. Ждем.

Коля ставит нетронутую стопку на стол. Берет кусок хлеба, кем-то принесенный с обеда, и кладет сверху. Уходит.

ТАНЯ. А когда съемки?

42.

Коля в бесплатной юридической консультации сидит перед Мишей.

МИША. Вы, главное, успокойтесь.

КОЛЯ. Можно на ты.

МИША. Как-нибудь выкрутимся. П-подготовим исковое заявление, пойдем в суд. У тебя есть свидетели. Девушка, жена?

КОЛЯ. Она считает, что я умер 17 сентября. И она не жена и не девушка больше. Впрочем, я сам виноват.

МИША. Не п-понял.

КОЛЯ. Миш, я сам не уверен, что жив. В последнее время были моменты... То есть лично я вообще сомневаюсь, что сейчас сижу перед тобой. Кто-то из клёвых, кажется, Сартр, сказал, что нельзя, ну, встретить свою смерть, нельзя почувствовать, пережить, она всегда будет смертью другого. И как смерть другого она всегда в прошлом, впереди ее нет.

МИША. Ты никогда не терял п-паспорт?

КОЛЯ. Паспорт?

МИША. Я п-просто п-подумал…

КОЛЯ. Сартр, конечно, гнал, но есть в этом какая-то правда. Вдумайся только, свою смерть нельзя пережить…

МИША. Так я п-про п-паспорт…

КОЛЯ. Ну да, кажется, да, терял. Три года назад, напился с друзьями и в сугробе уснул. Нашли только под утро. Меня нашли, а паспорт – нет. А если пережить нельзя, то можно не заметить.

МИША. Значит, у тебя срезали п-паспорт. Наклеили новую фотографию. И п-привет. А в сентябре этот кто-то помер.

КОЛЯ. А я жив?

МИША (мечтательно). Я на тебе кандидатскую сделаю…

КОЛЯ. Диплом сначала получи, умник. И это, когда увидишь деда нашего, деньги ему от меня передай. Я раньше должен был, но как-то, сука, закопался.

МИША. Так умер он, на той неделе еще, а ты что, разве не знал?

43.

Коля стучит в дверь собственной квартиры. Ему не открывают.

ТАНЯ (за кадром). Скажи что-то, не молчи.

КОЛЯ. Открой! Я вещи свои возьму!

ЮРА. Было.

Выключает камеру. Виталик держит удочку.

44.

Коля и съемочная группа в комнате Макса. Таня, в юбке и сапогах на шпильке, выглядит как типичная девочка при камере.

ТАНЯ. Юрец, мне надо два синхрона крупнячком, перебивки и картинку на начальный закадр. Пусть чай пьет.

ЮРА. Как скажешь, Тань.

ТАНЯ. Виталик, попудри его, блестит.

Виталик достает пудреницу и пудрит Колю.

ТАНЯ. Говорим внятно, не мельчим, полными предложениями. Юрец, камеру на плечо. Снимаем лайфом. Чувак, руки куда-нибудь день, а то вытянулся как курсант под Кремлевской стеной. Ну, поехали. Давай с вопроса. Ты где?

КОЛЯ. Это комната моего друга, его диван, его вещи, гитара. Ничего моего нет, все чужое.

ЮРА. Было.

ТАНЯ. А теперь сядем. Ставьте камеру, мальчики. (Юра и Виталий выполняют ее команду, ставят камеру на штатив). Расскажи мне, чувак, почему тебя отказались признать живым.

ЮРА. Секунду.

ТАНЯ. У нас времени мало.

ЮРА. Поехали.

ТАНЯ. Коля, давай.

КОЛЯ. Сказали, что от мертвого не могут принять иск.

ТАНЯ. Так, я же просила, полными предложениями, что я отсюда возьму? Давай еще раз и побольше эмоции. Юр, возьми еще крупнее, я хочу видеть его глаза.

КОЛЯ. Знаете, что, я передумал.

ТАНЯ. В смысле?

КОЛЯ. Противно, до тошноты. Катитесь отсюда.

ВИТАЛИК. Коль, ты же сам попросил, Мы хотели помочь.

КОЛЯ. Убирайтесь, вон.

ТАНЯ. Не выключаем камеру, работаем.

Коля их пытается вытолкнуть, Юра пытается защитить камеру, Виталик – Юру.

КОЛЯ. Ненавижу!

ВИТАЛИК. Хорош, Коля, стоп!

ЮРА. Камеру не трогай, урод!

КОЛЯ. Бляди! Продажные!

Коля отпихивает от себя камеру и получает в глаз.

45.

Коля с подбитым глазом сидит перед участковым в районном УВД. Тот записывает его показания на бумагу.

УЧАСТКОВЫЙ. То есть ты вообще ничего не помнишь?

КОЛЯ. Ничего.

УЧАСТКОВЫЙ. Пишу: очнулся на улице, без документов, безо всего.

КОЛЯ. Так и было.

УЧАСТКОВЫЙ. А из города из какого?

КОЛЯ. Не помню.

УЧАСТКОВЫЙ. Карманы все облазил? Билета при себе нет?

КОЛЯ. Да я говорю – ничего. Ну, разве что помню имя.

УЧАСТКОВЫЙ. Так.

КОЛЯ. Смоляр. Дмитрий Ананьевич.

УЧАСТКОВЫЙ. Это ты?

КОЛЯ. Я.

УЧАСТКОВЫЙ. Надо, чтоб еще врач посмотрел. Потому что хер его знает, может, ты рецидивист, а меня за дурака держишь. Но если нет, мы тебе справим временный документ, Дима. До установления твоей личности. Если ты учтешь наш интерес.

КОЛЯ. Я бы учел, командир, но, ей богу… - Коля выворачивает кошелек наизнанку, там одна мелочь. Хлопает себя по карманам и вдруг находит смятую стариковскую тысячу. – Вы мне поможете?

46.

Если заглянуть с улицы в окно студии, где раньше работал Коля, видно, как Таня показывает Олегу снятые материалы. Олег в восхищении. Раиса болтает по телефону и старается на них не смотреть, но даже затылком она чувствует, как Олег как будто случайно берет Таню за руку. Юра подает Паше заявление об уходе, Паша пытается его отговорить, но Юра настроен решительно. Раиса бросает трубку и бежит к заветному шкафчику за вином и бокалами. Юра отказывается от вина и подходит к каждому попрощаться. Крепче всех он обнимает Виталика, тот плачет.

47.

Коля выходит из ментуры на улицу. Поворачивает за угол, проходит еще. Спешить ему некуда, идти – тоже. Оказывается перед входом на ВВЦ. Он смотрит на лица людей, которые ему попадаются. Румяный бомж пьет кофе из пластикового стаканчика. Старшеклассницы хихикают и провоцируют мальчиков. Девушка с двухлетним ребенком и пивом читает наружную рекламу и не замечает, как сын уходит за голубем, далеко. Гастарбайтер хвастается перед друзьями айфоном.

Играет русская поп-музыка, которую слушают только по принуждению, на ярмарках и в машинах бомбил.

Будний день. Грязный снег. На территории ВВЦ почти никого. Павильоны напоминают развалины римской империи.

Люди-бутерброды атакуют редких посетителей.

ПЕРВЫЙ БУТЕРБРОД. Пираньи-убийцы и южно-африканская акула прямо у вас над головой!

Вдруг перед Колей останавливается Наташа.

НАТАША. Коля?

Он пытается пройти мимо.

НАТАША. Коля!

ВТОРОЙ БУТЕРБРОД. Кулебячка с мясом и рыбка по-царски! Заходим в шатер русской кухни!

КОЛЯ. Вы ошиблись. Я Дима.

ТРЕТИЙ БУТЕРБРОД. Свадебные фасоны! Всего тридцать платьев на выбор!

НАТАША. Дима? (Долю секунды Наташа сомневается). Коль, ты куда пропал? Я тебя всюду искала.

КОЛЯ. Мы знакомы?

НАТАША. Коль, прекрати. Ты что здесь делаешь? Я вот дубленку купила, но думаю, что зря. Коль, ну послушай, я знаю, что виновата, возможно, я пережестила, но ты тоже хорош, согласись? По-моему, это ничья. Ты где вообще жил? Я же нигде не могла тебя найти!

ЧЕТВЕРТЫЙ БУТЕРБРОД. Комната смеха – сто рублей на двоих, ну?

Коля уходит, она остается на месте. Она долго смотрит ему вслед, пока он не исчезает в толпе.

5 января – 20 марта 2011.