НОМИНАЦИЯ «Малая проза». ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛЬДИНЕ

МаринаШАПОШНИКОВА (г. Астрахань, Россия)

НОМИНАЦИЯ «Малая проза»

Подноминация «Для детей и юношества»

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛЬДИНЕ

Шестилетний Митька жил с родителями и старшим братом Фёдором в рыболовецком селе в низине реки Волги. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, мальчишки нет-нет да и ссорились. Фёдор, которому шёл девятый год, был немногословен, поджарый и длинный, как жердь. Местные задиристые пацаныдразнили его:

Федька-редька – каланча

Проглотил два калача!

Что, Федул,

Губы надул?

А Митя – егоза, минуты на месте не усидит! Невысокого росточка, взбитенький, будто тесто на опаре. Бабушка по отцу часто приговаривала:

– Ты, Митя, в нашу породу пошёл – в Демьяновых. Мы с тобой два бублика из одной муки.

Дом Татьяны Евдокимовны стоял рядом с домом сына и невестки. Сколько Митька помнил, у бабушки всегда водилась разная пернатая живность: индейки, гуси, куры. Самой важной птицей в бабушкином птичнике мальчик считал петуха Степана. Утро начиналось с его голосистого петушиного крика. Забравшись на насест в курятнике, Степан вытягивал шею, хлопал крыльями и звонко горланил:

– Ку-ка-ре-ку!

Ох уж ему доставалось от бабы Тани за вылазки в огород! Но даже тогда, он удирал с высоко поднятым гребешком, словно спешил по неотложным делам.

Время от времени Митька заглядывал в курятник и наблюдал за крошечными желтыми цыплятами, которые бегали за курицей и пищали. Забавляли его и смешные серые гусята. Оглядывая всё вокруг, они шагали за гусыней на речку, плюхались в воду и плыли, ловко загребая лапками. А вот гусака Гаврюшу мальчик побаивался. Старый шипун был гонористым. Когда Митька вприпрыжку носился по двору, гусь исподтишка норовил ущипнуть его. Вытянет шею, цапнет мальчика в бок или за руку и давай шипеть.

Бабушка, созывая птиц на кормёжку, кричала курам: «Цып-цып-цып! », индейкам: «Гуль-гуль-гуль! », а гусям: «Тега-тега-тега! ». Куры спешили к корыту с кормом, квохтая и хлопая крыльями. Белый индюк, нахохлившись, вместе с индюшками следовал по-хозяйски вальяжно. Гуси шли гуськом, громко гогоча.

С живностью бабы Тани постоянно случались какие-нибудь забавные истории. Как-то ранней весной у бабушки из птичника пропали гуси. Она и во дворе всё просмотрела, и в сарай заглянула, за калитку вышла – нет гусей и всё тут! Тогда баба Таня и Митька сели в бударку[1] и поплыли вверх по течению реки. Бабушка шлепает вёслами по воде, а внук во все глаза смотрит по берегам, на речку. Из зарослей осоки показался водяной пастушок[2]. В длинном немного изогнутом клюве он держал свою добычу – малька. По Волге неспешно проплывали одинокие льдины. Какие-то из них были причудливых форм, другие похожи на белоснежные облака. Чуть заметная волна набегала на песчаный берег и оставляла на суше ледяную крошку. Всё вокруг словно притаилось в ожидании долгожданного тепла: наполненная талой водой река, выхолощенная ветром земля, домики со снежными латками на крышах. «Как вкусно пахнет весной. Ещё немного и весь лёд растает», – подумал Митя.

– Вот я слепая карга[3]! – сокрушалась баба Таня. – Как не углядела, что калитка открыта?!

– Ты греби быстрее, может, ещё догоним гусей, – деловито произнёс Митька.

– Теперь ищи свищи ветра в чистом поле! – буркнула бабушка.

Немного проплыв по реке, мальчик увидел на одной из льдин белых птиц. Они сбились в стайку и с любопытством глазели по сторонам.

– Вон они, бабуля!

Баба Таня развернула лодку бортом вдоль заснеженного, ледяного плота и принялась звать сбежавших путешественников:

– Тега-тега-тега!

Гуси, услышав знакомый голос, загалдели, прыгая в холодную воду.

– Я кому сказала: Домой! Шибче[4], шибче! – прикрикнула бабушка.

Птицы, расправляя крылья, поплыл к берегу.

Во дворе пропавших бродяг встречали: петух Степан, несколько курочек и индюшки.

– Ах вы, негодники! – ворчала баба Таня, загоняя птиц в гусятник, но по всему было видно, что она повеселела. – Митенька, чем я тебя сейчас угощу!

Бабушка приготовила на скорую руку драчону, сдобрила её сливочным маслом и хорошенько посыпала запеканку из яиц и молока сахаром. Отодвинув серую тканую дорожку, открыла крышку погреба и достала припрятанное на особый случай клубничное варенье. Она быстренько собрала на стол, напевая себе под нос знакомую мелодию.

– Митя, что сиднем сидишь? Кушай драчону, а то остынет! Чаёк я с мятой и душицей заварила, сейчас мигом согреешься.

Мальчик отпил чай и хитро, щуря глаза, спросил:

– Бабуль, а ты в детстве бедокурила?

– Случалось, тихоней я точно не была! – проговорила бабушка. – От отца доставалось за проказы. Однажды я стащила из дома его старую фуфайку. Как он меня ругал, ой, мамонька моя!

– Зачем тебе фуфайка-то понадобилась?

– А вот понадобилась! Я её на игрушки обменяла, – ухмыляясь, ответила бабушка. – К нам в село каждый год в тёплое время приплывала осламка – небольшое парусное судно. Оно ходило по Волге до взморья и обратно. Ребятишки, завидев осламку, бежали к реке и радостно кричали: «Осламщик приехал! Осламщик приехал! ». Торговец принимал у сельчан утиль, взвешивал его на напольных весах, что стояли на палубе, и обменивал ненужное в хозяйстве барахлишко на товар. Закрома осламщика были полны: тканями, керосиновыми лампами, побелкой, мылом, недорогой бижутерией, игрушками. Детвора, спускаясь в трюм осламки, готова была отдать все свои тряпки за куклы, игрушечные пистолеты, петушки на палочке! Однажды я решила, во что бы то ни стало заполучить мячик на резинке и свистульку – яркую глиняную птичку. Недолго раздумывая, я сдала торговцу фуфайку, что висела у нас в сенях. Отец спохватился о пропаже лишь через месяц.

– А откуда эти богатства у осламщика? Он что был пиратом?! – с нескрываемым любопытством спросил внук.

– Нет, он простой торговец. Сдавал утиль в городе, закупал ходовой товар и отправлялся по реке на деревянном судёнышке.

– Я тоже мечтаю путешествовать под парусом на море! – воскликнул Митька. – Бабуль, расскажи ещё что-нибудь о своём детстве.

Баба Таня задумалась.

– Помню, как старшая сестра Варя разыскивала меня по всему селу, а я в шиш залезла и сижу, играюсь.

– А что такое шиш? – поинтересовался Митя.

– Как бы объяснить. Шиш из камыша немного похож на шалаш, только верхушка у него заострённая. Поздней осенью окрепшие от первого морозца стебли камыша срезали ураком– короткой косой и вязали в снопы. Подсушенные снопы перекладывали в шиши, которые ставили в виде круглых шалашей за дворами подальше от домов.

– А зачем нужен был камыш? – допытывался мальчик.

– Многие им отапливались, из камышитовых плит строили жилища, – пояснила баба Таня. – Как только взрослые расставят на улице шиши, малышня бежала к ним в прятки играть. Мальчишки постарше делали в шише штаб.

Бабушка заботливо поправила внуку воротничок рубашки.

– Не рассказала я тебе свою историю до конца. Вытащила меня сестра из шиша и повела домой. Мама увидела, что я вся чумазая в пуху стою, всплеснула руками, и давай меня с головы до пят веником обметать! Сколько лет с того времени прошло... Вот и ты, когда подрастешь, обязательно вспомнишь, как мы бродяг-гусей искали и слова мои: Мы с тобой два бублика, – проговорила баба Таня.

А Митька продолжил:

– Из одной муки.

Бабушка кивнула в ответ и обняла внука.

[1]Бударка – небольшая лодка.

[2]Водяной пастушок – водная птичка похожая на курочку

[3]Карга– ворона.

[4] Шибче –живо, быстро.