Иосиф РАБИНОВИЧ (г. Нагария, Израиль)

Иосиф РАБИНОВИЧ (г. Нагария, Израиль)

Номинация «МАЛАЯПРОЗА»

Подноминация «О жизни и любви»

ИЗ ЦИКЛА «СНЫ МОЕГО РАЗУМА»

ВИЗИТ К ПСИХОТЕРАПЕВТУ

Я — Игорь Южинский, теперь уже, наверное, Игорь Борисович, потому как родился до войны. До какой, спросите вы? Да и была она только одна на моей памяти. Остальное — конфликты, ограниченные контингенты, наведение конституционного порядка, братская интернациональная помощь борющимся за… и прочая словесная эквилибристика, хотя ребят наших там полегло порядком и жаль их ничуть не меньше, чем наших отцов, выстлавших своими телами путь от Москвы до Берлина. Внук мой считает, что дед родился в первобытную эпоху, угрюмое детство без компьютера. Нет, он слышал от меня о голодном фурункулёзе, о том, как десятками мёрли дети от холода и голода, от гриппа и скарлатины. Но это он представляет абстрактно, а ужас бескомпьютерного существования ощущает вполне конкретно.

Мы — практически не воевавшее поколение, хоть нам война и досталась. А вот за компьютеры пришлось нам повоевать. Доказывать, что кибернетика — не лженаука мракобесов, а необходимое знание и прочее, и прочее… И пусть мне кто угодно доказывает теперь про колбасу по 2 р. 20 к., я твердо знаю, что и нашему невоевавшему поколению досталось. А кому не досталось в моей стране, больше века живущей в эпоху перемен? Да, мы уже сходим со сцены, и организм барахлит, и нервишки. Вот и мне в последнее время всякая чертовщина стала сниться — кричу во сне, даже кулаками машу. Сны-то мне всегда снились, но тут совсем достало — ночью просыпаюсь, и потом уж, как водится, соску в зубы и не спишь!

Тут все меня лечить принялись — и половина дражайшая и друзья. Накопали какого-то дорогущего профессора, заплатили ему (есть среди друзей моих люди небедные) и направили к этому светиле.

Профессор с усами и эспаньолкой сразу напомнил мне психиатра из фильма «Мастер и Маргарита», того, что лечил Ивана Бездомного. Я ждал, что он скажет: «Ну-с, батенька, рассказывайте, что это нам снится? » Но профессор оказался вполне приличным мужиком — он мягко пояснил мне, что я просто переутомился и надо малость скорректировать.

— Доктор заранее предупреждаю: я не чувствую себя больным и никаких таблеток и уколов с капельницами не хочу.

— И не надо, ответил эскулап, — я вам предложу совсем другое. Но это другое потребует от вас умственных усилий, — и он улыбнулся.

— А именно, доктор?

— Я вас попрошу, как только вам приснится что-нибудь, неважно, что, вы утречком излагаете это на бумаге, то бишь на компьютере. Отсылаете мне, а назавтра заходите вечерком, и мы беседуем. Согласны?

— Доктор! Любые сны? И даже…

— Именно любые, и нечего меня стесняться, — добавил он твердо, — я врач.

Я подумал, что если откажусь, начнется тягомотина с близкими, и согласился.

Вот так и родились эти, с позволения сказать «Записки спящего». Люди ведут дневники, а тут получился «ночник».

Теперь оглядываюсь назад и перелистываю странички моих «воспоминаний» подчас просто бредовых, ибо во снах я был и римским гладиатором, и старым евреем-парикмахером, и даже… женщиной, я сам поражаюсь! Если верить в переселение душ, то, может, и вправду все это мои прежние реализации, вместилища моей души. Ох, и непоседливая она дама в таком случае…

Профессор в переселение душ не верит — он объяснял все мудреной латынью и вел со мной недолгие, но непростые беседы. Их я, естественно, не записывал, да и не хотел записывать, тем более предавать гласности. Хватит с меня и того душевного стриптиза, который я представляю вам по настоятельной рекомендации друзей, которые с нескрываемым любопытством все прочли. Я не сомневаюсь в их к себе отношении и только поэтому решаюсь на публикацию.

Не суди меня строго, читатель, — вспомни, какая чертовщина порою тебе снится...

СЧАСТЬЕ — БЫЛО!

(первый сон Игоря Борисовича Южинского)

Поезд постукивает колесами и прорезает ночь, как метеорный рой черное небо. Мне повезло — в купе я один, и не надо ни с кем общаться, можно спокойно обдумать все. Но спокойно все равно не получается. Я еду к тебе — это, наверное, безумный шаг, но первый шаг уже сделан, и мне как мужчине негоже давать задний ход.

Наше знакомство — цепь фантасмагорий. Как-то зазвонил мой мобильник, и милый женский голосок спросил Павла. Я ответил, мол, разве я похож на Павла? Ты стала уточнять, называть какую-то фирму, жалуясь, что тебе дали неверный телефон. Я, уж и не знаю с чего, пообещал найти эту фирму и узнать телефон ее. И нашел. Хоть и пришлось попотеть. Позвонил тебе и небрежно сказал номер телефона, с удовольствием слушая твои восторженные благодарности. Потом позвонил на Новый год, потом, потом… Потом списались по интернету, и завязался легкий флирт. И вот результат — я еду к тебе за тридевять земель и не могу не ехать. Хоть это и смешно, наверное…

Схожу с поезда и сразу же вижу твою ладную фигурку и золотистую челку. Ты пробираешься в толпе встречающих, вдруг замечаешь меня… Эта улыбка, она дорогого стоит, столько в ней детской непосредственности. Наверное, и я расплылся при виде тебя. Я спрыгиваю с подножки и впервые касаюсь тебя. Ощущение легкого удара током — слишком долго я ждал этой минуты, хотя мне казалось, что знаю тебя всю, всю, всю… Но только сейчас, коснувшись тебя, понял, что и не знал тебя вовсе.

Я наклоняюсь к тебе и целую тебя — мы ничего не понимаем, целоваться на перроне не след: ты тут живешь и будешь еще жить, а я уеду и не вернусь, видимо, никогда. Но эти разумные соображения придут в голову потом, в сейчас мы просто целуемся на виду у всего вокзала. Ты ведешь меня к автомобилю, стоящему на привокзальной площади, и мы едем.

— Куда? — спрашиваю я, глядя сбоку на твое лицо — ты пытаешься выглядеть серьезной, но улыбка, чудесная улыбка прорывается наружу.

— Мы едем ко мне, — отвечаешь ты. — А куда бы ты хотел, на природу, например?

Но я не хочу на природу, этой природы я навидался в своей жизни, а сейчас мне она по барабану.

— А сынуля твой где? — задаю я идиотский вопрос.

— Он уехал к приятелю в Бураново.

— Это ты его отослала? — спрашиваю я.

— Нет, он сам, как узнал, что ты приедешь.

«Настоящий мужик», — думаю я про себя.

И вот мы входим. Мне кажется, что я тут не в первый раз, все знакомо. И шоколадные шторы, и люстра — все это я видел на фото, что ты присылала. На кухне стол, накрытый празднично — какие-то яства, я плохо вижу. Иду мыть руки и мы садимся за стол.

Вкуса водки я не почувствовал — пью как воду и не спускаю с тебя глаз. Едим как-то без аппетита, и мне и тебе, видно, совсем не до еды. Я пьян и без водки — твои глаза похлеще героина. Повисает тишина — мы молчим, потом ты встаешь, берешь меня за руку, ведешь в другую комнату и как-то буднично показываешь на расстеленную постель и бросаешь: «Ложись я сейчас».

Не знаю, сколько прошло времени, — мне показалось, вечность - и ты появляешься, закутанная до пояса в купальную простыню. Маленькие капельки воды сверкают рубинами в свете красного торшера, Боже, я сейчас с ума сойду!

Ты рядом, я чувствую твое горячее, хоть и после душа, тело и целую тебя в губы, в грудь. Я хочу сказать: «Солнушек, я очень боюсь, что я старый и у меня ничего не получится». Но сегодня день чудес — ты каким-то шестым женским чувством уловила мою мысль и жарко шепчешь мне на ухо:

— Не волнуйся, мой хороший, все будет хорошо, радость моя, я сама, я сама…

И твои руки скользят по моему телу, и твои жаркие влажные губы тоже. Где я, что я? Меня нет — я улетаю на небеса — ты фея, ты принцесса мох грез, сердце колотится, как метроном. Волны тепла и ласки качают нас, мы одно целое, и это целое плывет к блаженству, ведомое твоими ручками, твоим ротиком. На мгновенье сознание возвращается ко мне, и я понимаю, что не могу только брать — я мужчина и должен давать радость. И я заключаю тебя в объятия и беру тебя всей силой, что оставлена мне богом. Твои ножки обнимают меня, твой стон звучит мне райской музыкой, пением сладкоголосых сирен. Ты бурно отвечаешь на ласки — ты Женщина с большой буквы, ты и целомудренна и бесстыдна по-хорошему, как и положено такой женщине. Все как в тумане — время остановилось — мы одни в этом мире.

Твой крик и судорога поражают меня, как удар молнии, твое тело, напряженное, как тетива, выгнулось дугой, и я улетаю вместе с тобой, наслаждение и боль пронзили меня. Этот адский коктейль — я чувствую, как вместе со счастьем в сердце входит осиновый кол боли, вот такой финал счастья, подумал я…

— Неужто все? — промелькнула мысль.

— Да, — ответил я сам себе, — благодари бога, что он подарил ее тебе напоследок.

И все исчезло, мир померк!

Боже, где я? Берег озера, я лежу на траве, и в нескольких метрах от меня — ты, вся одежда на тебе — венок из кувшинок. Ты смотришь на меня и не обращаешь внимания.

— Солнышко, рыжик! — кричу я, но ты даже бровью не повела.

— А ее здесь и нет, — раздался голос откуда-то сверху и сбоку. — Это плод твоего воображения и писательской фантазии!

— А я-то что, где я?

— Ты? Там, где и положено, твой путь завершен, ты хорошо пожил и ушел как мужчина.

— А где она?

— Она — в своей квартире, вызвала «скорую» и рыдает над тобой.

И тогда я кричу, нет — ору:

— Не плачь, все будет хорошо, ведь было счастье, я испил твоей прелести, я преклоняюсь пред тобой! Не плачь — все будет хорошо, я молюсь за тебя, ты будешь счастлива, я так хочу! Солнышкооооооооооо!

И тут, о чудо, ты оборачиваешься, улыбаешься мне своей замечательной улыбкой и таешь в воздухе.

— Солнышкооооооооо! — я кричу и бью кулаками по траве.

Я колочу руками по… дивану и просыпаюсь от собственного сдавленного крика. За окном серая ноябрьская московская ночь. Часы на стене показывают 3. 15. Встаю, закуриваю и сажусь к компьютеру. Сижу и думаю: могу ли я поделиться этим счастьем с кем-нибудь? А оно было. Потому что реально только то, что мы себе представляем. С этими мыслями я выкуриваю вторую сигарету и проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений. Просыпаюсь в 10. 00, и первая мысль: всё-таки счастье было!