Алая Заря

АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

Село, в котором я провожу теплые сезоны, испытало много превращений в своей долгой хронике. А готовились они в соответствии с состоянием Мира, страны и сельчан во времена, предшествующие коренным переменам. О Соответствии полезно размышлять, особенно о его внутренней конституции; но не о нем сейчас речь.

Во времена Советской власти в почти каждом палисаднике и саду, а также вдоль дорог-улиц моего села росли мальвы, высокие и разноцветные. Народ за годы так привык к ним, что и не замечал. Никто за ними не ухаживал: не поливал в жару, не укрывал на зиму, они росли и цвели сами по себе.

Обосновался я здесь в новую эпоху, постсоветскую. Дома в селе становились всё богаче, укрывались всяческим модным шифером и пластиком, обзаводились иномарками. Соревнование обратилось в конкуренцию. На месте разваленного колхоза образовалось несколько фермерских хозяйств. Взоры людей повернулись на закат. И даже стародавняя добрая самогонка предала прежний стиль жизни, придавая иным страстям несдерживаемую обнаженность. А где жизнь замыкается на желудок и конкурс по овладению евростандартом, – там естественная красота блекнет и оттуда уходит. И не увидел я ни одной мальвы, нигде! И даже воспоминаний о ней не услышал. Выпала она из памяти народной, вытесненная заботами о интересе насущном.

Тут я обязан сказать: до моментов, о которых мой рассказ, я и не знал о наличии в природе таких цветов, как мальва (или шток-роза). Да и не до красоты природной было – задачей моей стала адаптация к новой жизни, реабилитация после загранкомандировок и их последствий. Шаг за шагом я возвращал прежнюю психофизическую форму. И вот пришел день, когда начал и превосходить ее. Появился интерес к миру внешнему. Занялся домом, усадьбой, садом. Старые деревья исчерпали свой жизненный ресурс, пришлось их выкорчевать. На их месте посадил новые сливы, абрикосы, яблони, вишни, алычу, шелковицу… Пришел черед и цветам. Но палисадником не занимался, и он продолжал дичать, зарастая крапивой и лопухами.

Село расстелилось на высоком берегу, над рекой, в которой водятся раки. Дом мой на окраине; через дорогу, до и за лентой реки, простирается лесной заповедник, границы которого теряются за тремя сторонами горизонта. Вдали от печатей технической цивилизации, вне прямой привязанности к делам неприродным, меняется не только внешнее естество, но и внутреннее восприятие пространства и времени. А измененное восприятие непременно преобразует ближний ареал земного бытия.

Проснулся я тем утром вместе с первыми лучами Солнышка. Но не по собственным внутренним часам, как обычно: лицо мое, и особенно закрытые веки, ощутило давление теплого яркого света! Ошеломленный, я не сразу решился открыть глаза. Такого еще не бывало, и причин происходящему очнувшееся от сна сознание не находило. А когда поднял веки – удивился неимоверно.

Сквозь окно, выходящее в заброшенный палисад, заливая отражением восходящего Солнышка и своим сиянием комнату, смотрел мне в глаза большой алый цветок! Вчера на него там и намёка не было, а сегодня – он есть! И какой! Я вскочил с кровати и выбежал, ничего по пути не замечая. И поразился тому, что увидел!

Стебель-ствол равен моему росту, на самой его вершине – один алый цветок размером с мою ладонь. Ниже готовятся к раскрытию еще несколько бутонов. И как я мог просмотреть? Ведь не раз последние дни осматривал территорию палисада, определяя объем предстоящей работы по его окультуриванию. Восхищенный красотой цветка, еще не зная его названия, я поглаживал ствол, листья, не отрывая взгляда от алых лепестков. И через несколько долгих минут произнес шепотом:

- Ты – Алая Заря. Моя Алая Заря!

И тут же ощутил волну встречного тепла: цветок согласился с данным именем. Лепестки чуть колыхнулись, цветоножка слегка повернула их в мою сторону. И я в тот момент осознал – поднялся он тут ради меня! Радости не было предела. Час или больше я не мог вернуться в дом, не желая расставаться с таким необычным и неожиданным даром.

В комнате-кабинете задумался: а прав ли я с именем Зари? Кабинет рабочий для того и существует, чтобы в нем думать над самым важным. Ведь заря востока окрашивается всякий день по-иному; бывает, и раскаляется жидким металлом, насыщаясь цветом угрозы, возмездия даже. Восход делается похожим на закат, Восток имитирует Запад.

Но Заря моя Алая – именно заря Востока! Не вечерняя, не западная. Начало нового, а не окончание старого. Появление надежд, а не разочарование от потерянного и не обретенного за день жизни. Утром само небо светится; а вечерний свет зари – отражение Солнышка от облаков, от растворенных в воздухе частичек, взвеси всякой. В утренней заре больше любовно-женского, а в цветах заката кроется приоритет жесткого мужского авторитета. Утренняя – знак доброй встречи, предвестие; она посланница Солнышка. Вечерняя – прощание со светлым днём. Утром – зорька ясная, так раньше говорили и в моем селе, да и в других местах. Сейчас разве так говорят или думают? Потому и ушла мальва из их садов и палисадов.

Да, первое пришедшее в сознание слово оказалось верным. Заря восточная и именно Алая!
Алый цвет где-то между красным и оранжевым. Его еще называют червонным, самым ярким оттенком красного, со спрятанной внутри желтизной Солнышка. Словно в нем сок апельсина растворился, смесь желтого и оранжевого. Он далек от темнеющей густоты гранатовых зерен. И нет в нем приторности ягоды-малины. Отсюда его теплая сочность, рождающая вкус майского липового мёда. Чистота пламени без копоти, колючих искр, не обжигающего, а ласкающего. Как чистая кровь невинного, жертвенного ягненка. У здорового человека кровь красная и жидкая, без чуждых примесей – в ней иммунитет от любой напасти. Цвет-оттенок мечты: Аленький цветочек, Алые паруса… Знаете, откуда взялось слово «апельсин»? Привезли это диковинный фрукт в Европу из Страны Восходящего солнца, и назвали его европейцы яблоком из Китая. «Эпл син», так это звучало… После я смотрел на рассветы, и видел в них смесь-сочетание тех оттенков, которые окружают мою Алую Зарю.

Наскоро позавтракав, забыв о планах на день, вышел в палисад и определил перечень и последовательность трудов в пределах своей ответственности. Всё прочее отодвинулось на второй план. Первым делом ликвидировал старую ограду из застарелого штакетника. Поставил столбы, натянул тонкую металлическую сеть, покрыл ее суриком. Через недельку по сурику прошел голубой эмалью. В итоге перед домом простерлась метровой высоты полоса невесомого, небесного цвета, тумана. «Прямо как балдахин над ложем багдадского султана», – сказал я себе; вспомнил виденный в детстве фильм из «Тысячи и одной ночи». И заодно получилась охрана и защита Алой Зари от собак, козочек и накачанных ханкой ночных теней.

Пока я занимался оградой, недалеко от Алой Зари, в сторонке от тени каштана, поднялись одна за другой еще шесть мальв: молочно-белая, нежно-розовая, сиреневая, светло-коричневая, лимонно-желтая и бархатно-черная. Все красавицы, но никакая из них с Алой Зарей и сравнения не выдерживала. Получилось очаровательное цвето-музыкальное сочетание, в котором главная нота мелодии – Алая Заря. Вы ведь знаете, что гармоничное сочетание разных цветов рождает красивую музыку? Заря и стала царицей не только палисада, но и всей усадьбы. Царицей и моей любовью.

Навел я внутри небесно-голубой, по-багдадски невесомо-восточной ограды порядок. Вместо крапивы-лопухов поднялись другие цветочки: солнечная календула, желтые и синие ирисы, красные пионы. Хорошая получилась свита Алой Заре! И палисадник мой привлек внимание жителей села. Они вспомнили, что когда-то и у них росли такие цветы. А я от них и узнал, что называют эти цветы мальвой…

Протянул отдельную линию для воды. Цветы мои предпочитали не поздним вечером режим полива «душ-дождик». И какая живая сочная радуга поднималась семицветной аркой, окрашивая стены дома, радуя воробьиные семьи, живущие под крышей!

С того волшебного лета повелось так: Алая Заря будит меня по утрам нежным светом, и мы с ней в окружении цветочной свиты встречаем восход Солнышка. Так продолжалось несколько лет. Транспорт на улице притормаживал, прохожий народ останавливался на долгие минуты, дети из ближних домов прибегали и просили пустить в палисад.

– Валер, какой вкусный запах у твоих цветов! – обходя мальвы, наклоняясь над календулой или пионом, говорил пятилетний Гоша из соседнего дома.

Мы с ним год назад объявили друг друга братьями. Я ему показывал простейшие приемы самозащиты, и он был в авторитете среди детского населения нашей части села. В пять лет он понимал в природе и человеке больше, чем сельские бабульки-дедульки, пропахшие первачом и озабоченные конкуренцией по западным задачам и нормативам. Он часто присоединялся ко мне в саду. Мы устраивались на цветной скамеечке напротив мавританского газона, и наблюдали за игрой света-цвета в капельках росы. Искорки меняли тональность, сияние окутывало половину сада. Мы нежились в нем, забывая о детских и взрослых обидах и неприятностях.

Несмотря на зависть и любопытство, более ни у кого в селе мальва так и не появилась. А самочувствие моё крепло. Не стонала ни одна старая рана, как говорят ветераны. Скорее всего, тогда-то и начали меня называть колдуном. Да, так в мою жизнь вошел праздник, давший великое расслабление после многих и долгих месяцев перенапряжения.

С появлением Алой Зари всё переменилось! Небо распростерло глубинную синь, погоды наладились какие желается. Звезды ночами мигали близко и разноцветно, Луна светила улыбкой. Вокруг дома разошелся чарующий аромат. Во мне звучала колдовская мелодия небесных сфер, сплетённая с земными мотивами.

Но что на Земле продолжается достаточно долго? Иные обстоятельства превыше личных интересов. Очередная командировка заставила отдалиться от сада-палисада на многие километры и месяцы. Летние заботы о хозяйстве поручил даме (на зиму сельский дом погружался в консервацию). Рассчитывал я на год отсутствия, но вышло два.

После чего предложили мне вернуться к постоянной службе-работе. Но не было уже того запала, энтузиазма, и переезд в столицу не манил. Главное – не пускало что-то внутри, в сердце. Не мог оторваться от магии сада и цветников? Но у меня нет по жизни того, что люди называют малой родиной. Большая – есть, а малой – нет, и всё.

Возможно, дело в том, что успел окунуться заново примерно в ту жизнь, которая была в детстве и юности на краю Империи, в Крайнестане. Отдельный лиственничный дом на окраине города, пахнущий чистым красноземом огород, близкая тайга, могучая река, океан… Тот мир дарил силы и энергию на долгие годы. Но ведь в тот быт я и не собирался возвращаться! Конечно, сработали и весы. На одной чаше переезд, обустройство новой квартиры. Плюс служебные обязанности, которые требуется освоить в кратчайший срок. На другой чаше – запах вскопанного самим чернозема, свежескошенной травы, дыхание близкого леса, чистое небо и близкие звёзды… И разве мог я забыть Алую Зарю! Возникло противоречие.

В «Лезвии Бритвы» Иван Ефремов писал: конфликт жизненный снимается физическим трудом и сменой обстановки. А в «Туманности Андромеды» Дар Ветер оставил пост заведующего внешними станциями Великого Кольца. И устроился простым рабочим в археологическом отряде Веды Конг.

И я отказался от возвращения в силовые структуры, предпочел жизнь в отдалении от важной или неважной, но все равно суеты человеческой. Отказался ради жизни в маленьком своем, но природном ареале. Вернулся в желаемое место и почти разочаровался. Встретила меня весна холодная и затяжная, как злая осень. Дом мой не признал женщину-хозяйку. Сад зарос и одичал. Урожая не предвиделось. Но и в других усадьбах эти два года не удались. Цветы в моих клумбах пропали, палисадник зарос дикими травами. А самое главное: мальва исчезла, все семь цветов вместе с Алой Зарей! Расстроился я этой потерей неимоверно.

Сердечные люди рядом, дедушка-бабушка брата моего Гоши, пригласили за стол по поводу встречи. И рассказали о том, как оно здесь было эти два года. Непогода над селом стала обычным явлением. Небо нависало тяжкой пеленой, заглушая прежние ароматы и цвета. Земля потеряла исконные запахи. Приблизился Запад, разгулялись багровые закаты. Даже трава-мурава исчезла с улиц! А вы знаете, что это за трава? Нет, вы не знаете! Она сейчас у меня пробивается рядом с внутренним крылечком, что в сад выходит. Босиком по ней раненько, пока еще роса алмазными искорками не засветилась, пройтись не спеша – и никакой утренней зарядки не надо. Мягкая и пружинистая, она даёт доброму человеку такую энергию, что никакая хворь до следующего утра не подступит. А погулять так по мураве всё лето – так весь год будешь под охраной, никакой вирус не приблизится. И, что немаловажно, при этой траве никаких бурьянов не образуется!

Постоял я на траве-мураве, осмотрелся, успокоился и принял решение. Делать нечего, взялся первым делом за реанимацию потерянного. Очистил сад от нашествия дикой сельвы. Высадил семена мальвы и других цветов. Но особых надежд не питал: ведь Алая Заря со свитой годы назад явилась сама собой, без человеческого участия.

Но труд оказался не напрасен. Деревья в саду принесли такой урожай, что ветки ломались от изобилия. Пришлось ставить множество подпорок под абрикосы, груши, даже поддержать-подвязать нижние ветви обеих черешен. Лето получалось на удивление благоприятным. Но радость была неполной…

В палисаднике я навёл образцовый порядок. Семена, посаженные весной на новых местах, дали всходы. По форме листиков с помощью компьютера удалось определить: да, мальва. Но я мечтал о возвращении моей Алой Зари, той самой, настоящей, самовозросшей, дарственной.

И однажды, опять же ранним утром, вышел в палисадник и дрогнул: на тех участках, которые когда-то занимали прежние мальвы, появились всходы. Удивительно быстро росли-поднимались листочки на крепнущих стебельках. И я с радостью понял: возвращаются те самые цветы, покинувшие усадьбу вместе со мной. И возвращаются они не к дому, а ко мне! И самовозрастающая вторично мальва опередила в росте все те, которые я высадил семенами.

Вернулась моя Алая Заря! А с ней нормальные погоды, цветные звезды, волшебные рассветы. Лето возвращения удалось на славу. По национальному проекту за месяц вместе с новым асфальтом на улицах в селе проложили новый водопровод. Дали высокое давление, о котором я мечтал: теперь можно подключить и старый советский дровяной титан для независимого душа в любое время! Пришлось обновить всю свою водопроводную систему, и проблема с поливом цветов в палисаднике и мавританских газонов разрешилась проще, чем раньше.

Вот так Алая Заря, любовь моя цветочная, вновь возросла там, где сама пожелала! Надолго ли? Ответы на такие вопросы никому не даны…

***

За наблюдаемой нами реальностью прячется иная: причинная, фундаментальная. Именно в ней формируются те или иные события, оказывающие заметное влияние на жизнь. И приход этих событий предваряется неординарными явлениями. Часто мы этих явлений не замечаем. Или же не понимаем их, не придаем им никакого значения.

Люди делятся на две партии, Восточную и Западную. Одни, такие на взгляд разные-непохожие, избирают веселое пространство прокрустового заката, и делаются близнецами по судьбе. Другие, такие на взгляд одинаковые в стремлениях и привычках, выбирают прямую дорогу на восход. У каждого из них на этом пути непростая, но своя тропа.

В доме моём царствует Восток! На ближней книжной полке в кабинете (как в селе, так и в городе) книги писателя-ученого с воплощенной в бумажных страницах негасимой мечтой о людях истинно чистых, вбирающих в себя не только свет Солнышка, но и Свет Светов. Людях, судьба которых простирается далеко за пределы видимого, но до сих пор непонятого мира.

В стороне – другие книги, пропитанные коммунарско-материалистическим духом. Их обитатели везде, под любой звездой устраивают соревнование за «кто сильнее, выше рангом, имеет больше преференций перед правителями». Забавное такое либеральное общежитие, направляемое в неизменяемую бесконечность. Локти в тех коммунах требуются железные. В мирах, где царствует тело и телесный ум, не расцветает мальва. Там, где на месте души отражения лунного зеркала, царствует евродизайновый Запад.

Алая Заря моя – посланница Востока. За ним – Небо зазвездное. А за тем Небом свет души открывает Царство духа, нескончаемое начало начал. До прихода Алой Зари и понимания смысла ее появления, я скорее всего, мог согласиться на возвращение в активную жизнь. Но ведь энергию в добрых интересах можно распространять и вне официального присутствия на трибунах или в служебных кабинетах?

Прощаясь с читателем, автор уверяет: он не колдун! Не верьте сельским бабулькам. Но ему известны причины, в великом соответствии с которыми происходит то, что происходит.