АННОТАЦИЯ. С УЧАСТИЕМ МУЖЧИН ИЗ «РЕАЛ МАДРИД»

Автор: Карина Хелле

Книга: Конец сезона

Серия: Безграничная любовь (сборник)Любовь по-английски #2, 5

Переводчик: Katrina

Редактор: Леденцовая

Вычитка:

Русификация обложки: BySashka

Специально для группы: Книжный червь/Переводы книг

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.

Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды.

АННОТАЦИЯ

Отставной капитан Мадридксого «Реала», Лучано Рибейро, и его невеста, Руби Тернер, не так давно переехали на португальский остров Мадейра в надежде на тишину и покой. Когда туда приезжают его бывший товарищ по команде, АлехоАльбарадо, с женой Талиейи старый тренер, МатеоКасалес, с женой Верой, остров переворачивается с ног на голову. К счастью для мужчин из «Реала», нет ничего такого, с чем они не могли бы справиться.

С УЧАСТИЕМ МУЖЧИН ИЗ «РЕАЛ МАДРИД»

ВЕРА

― У меня хорошие новости, ― говорит Матео, когда входит с Хлоей Энн и бросает ключи на столик у стены.

― То, что Хлоя Энн здесь, и есть хорошая новость? ― спрашиваю его на испанском, улыбаясь моей приемной дочери, когда она несется ко мне. Я сижу на диване с ноутбуком, но откладываю его в сторону, освобождая место для нее. Ей уже тринадцать, она высокая, стройная, красивая и никогда не упускает возможности пообниматься.

― Пожалуйста, хватит испанского, ― говорит она на практически идеальном английском, садясь рядом и обнимая меня. ― Как же я стану свободно говорить на английском, если ты продолжаешь использовать испанский?

Я улыбаюсь ей.

― О, правда? А как же я стану свободно разговаривать на испанском, если ты продолжаешь использовать английский?

― Ты достаточно хорошо говоришь, ― произносит она, отбрасывая темную челку с глаз. ― Но ты ведьне рвешься на телевидение.

― Что подводит к хорошим новостям, ― говорит Матео, облокачиваясь на стену и складывая руки на груди. Когда он смотрит на меня, его темные глаза вспыхивают, и я знаю, какими бы хорошими ни были новости, он сгорает от нетерпения поделиться ими со мной. А мне нравится заставлять Матео ждать так долго, насколько могу. ― Не хочешь их услышать?

― Ладно, давай, ― говорю, сдаваясь. ― Что за хорошие новости?

― Мы едем на Мадейру, ― отвечает он. ― Завтра.

Я пялюсь на него.

― Ч-что?

― Лучано и Руби женятся.

― Что?!

Он кивает, и улыбка искривляет его губы.

― Да, бедный придурок. Наконец присоединится к клубу.

― Не понимаю, ― говорю я, вставая. ― Лучано и Руби... разве они не совсемнедавно обручились?

Лучано Рибейро был капитаном команды «Реал Мадрид», в которой Матео до сих пор работает тренером. В смысле, конечно, это не заурядная команда, «Реал-мать-вашу-Мадрид». Но он ушел в отставку около года назад. Лучанобыл нашим хорошим другом, и мы скучали по нему с тех пор, как он переехал на португальский остров у берегов Африки.

Но там жила его мама, и он проводил с ней каждое свободное мгновенье, заботясь, пока она не умерла. Сразу после отставки он переехал туда насовсем. Купил ранчо то ли с лошадьми, то ли с овцами. Это последний человек, на которого я могла подумать, что он станет фермером, но именно так он и поступил.

Как бы то ни было, оказалось, что последние три года у него былиотношения на расстоянии с Руби ― женщиной, с которой я, вероятно, однажды виделась, но, честно говоря, это было после выигрышаодногоиз многочисленных футбольных кубков, и я была довольно пьяна.

А потом она внезапно переехала на Мадейру, они обручились и теперь собирались пожениться?

― Разве это не слишком быстро? ― спросила я. ― В смысле, насколько хорошо он знает эту женщину?

Матео невозмутимо улыбается.

― Моя дорогая Эстрелла. Кто мы такие, чтобы даже спрашивать, насколько быстро все происходит? Я влюбился в тебя в одно мгновение. Иногда даже этого достаточно.

― О, мой Бог! ― выкрикивает Хлоя Энн, глядя на отца с отвращением. ― Можешь, пожалуйста?..

― Больше рассказывать о нашей истории любви?

― Нет. Обратное. Никогда не говорить об этом.

Это заставляет Матео замолчать. Учитывая, что Хлое Энн было пять лет, а Матео все еще был женат на ее матери, когда мы влюбились, она повела себя очень по-взрослому. Поначалу ей определенно было нелегко пройти через грязный развод, и ей потребовалось очень много времени, чтобы полюбить меня. Но она такая же жизнерадостная, как и ее отец.

― Почему все происходит в последнюю минуту? ― спрашиваю его.

Он пожимает плечами.

― Они хотят пожениться. И ты ведьзнаешь, что они были тайно обручены все три года, пока жили отдельно. ― Он прерывается. ― Думал, ты будешь в восторге. Я знаю, что ты относишься к Лучано как к заместителю мужа, ― при этих словах его глаза сверкают. Мне очень нравится Лучано, так что это обычная шутка.

― Я буду в восторге, ― отвечаю ему. ― Просто нужно многое обдумать. Я счастлива за него, правда, но плохо знаю эту девушку.

― Она тебе понравится, ― говорит он. ― Из того, что я о ней слышал, она во многом напоминает мне тебя.

― Хлопотная?

― Однозначно хлопотная. В хорошем смысле.

Хм-м. Может быть, она мне и понравится.

― Лучано знает, чего хочет. Он влюблен. На самом деле, он был влюблен в нее долгое, долгое время. Даже дольше, чем ты знаешь. Так что мы должны быть там, чтобы поддержать его. Мы же хотим, чтобы он был счастлив?

― Да, конечно. Но в эти выходные Хлоя Энн остается с нами.

― Я знаю, ― говорит она, хлопнув в ладоши, отчего ее браслеты позвякивают. ― Что означает, что мне тоже нужно ехать!

Я смотрю на Матео с приподнятой бровью, как будто спрашивая: «Это правда? »

Он кивает.

― Лучано сказал, что все в порядке. Свадьба на самом деле маленькая. Только мы, Талия, Алехо и Дэвид Роберто, плюс брат Марко со своей женой. Думаю, может, еще Бенедито с Терезой, его друзья из Лиссабона. И все.

Я сажусь назад на диван рядом с Хлоей Энн и спрашиваю ее, глядя ей в глаза.

― Уверена, что хочешь провести выходные на свадьбе?

Она снова закатывает глаза.

― Конечно. Это путешествие на Мадейру. Я в таком восторге. Плюс я могу поговорить с Руби, ― говорит она. ― Папа сказал, что она работаласпортивным журналистом, перед камерой и все такое. Я тоже хочу им быть.

― О, понятно, ― отвечаю я, хотя сомневаюсь, что у Руби, которая будет невестой, найдетсявремя на ребенка. И все же, если Хлоя Энн в восторге, и Матео в восторге, мне тоже положено испытывать восторг. Я никогда не была на Мадейре, и сейчас середина лета ― идеальное время поехать до того, как Матео вернется к работе с командой.

Хлоя Энн встает и направляется к двери, перекидывая маленькую сумочку от Луи Виттон ― подарок ее отца на Рождество ― через плечо.

― Я собираюсь пойти за кофе.

― Возвращайся быстрее, ― наказывает ей Матео, когда она открывает дверь.

Она холодно смотрит на него через плечо.

― Куда еще мне идти? Я ― твоя узница на выходные.

Она выходит, закрыв дверь, а мне приходится бороться с улыбкой.

Матео разочарованно качает головой.

― Отношение, Вера, отношение. Откуда она его берет? ― он подходит ко мне и смотрит вниз. ― Иногда мне кажется, что ты слишком на нее влияешь, потому что унаследовать от меня такое отношение она не могла.

Я улыбаюсь ему, и в груди у меня порхают бабочки. Вот что самое забавное в том, чтобы быть женатыми в течение семи лет: если брак хорош, вы никогда не забываете, почему изначально поженились. У Матео есть способ заставлять мое сердце пропускать два удара каждый день, почти каждый раз, когда он смотрит на меня или прикасается ко мне. Я до сих пор вижу перед собой сильного, красивого, обаятельного, чрезвычайно романтичного мужчину, в которого влюбилась.

― Уверен? ― спрашиваю я. ― Мне помнится, время от времени ты бываешь ворчлив.

― Не выдумывай. Я все время счастлив. Как в фильме «Свободные и вольные».

Я хмурюсь.

― «Свободные и вольные»? Ты имеешь в виду «Свободные»? С Кевином Бейконом?

― Да, наверное.

Сильнее хмурюсь.

― Так говорится, Вера, ― поясняет он терпеливо, как будто я идиотка. ― «Ты свободный и вольный, как Кевин Бейкон».

Мои губы растягиваются в улыбке.

― Ты пытаешься сказать, что ты свободен и беззаботен?

Он пожимает плечами.

― Да, так я и сказал.

Я качаю головой, смеясь. Боже, он до сих пор иногда настолько умилительный. Хватаю его за руку и тяну, пока он не приземляется на диван рядом со мной, а потом кладу ладони на его щеки.

― Ты милый, знаешь? ― спрашиваю я, изучаявзглядом его темные омуты.

― Это не совсем то, что хочет услышать мужчина сорока шести лет, ― отзывается он.

― Очень плохо, ― говорю я. ― Не то чтобы мне нравилось слышать, что от меня одни неприятности.

Он улыбается, и сквозь его припорошенную сединой бороду виднеютсяямочки на щеках.

― Но ты и есть ходячая неприятность. В самом ее лучшем виде.

Он подается вперед и целует меня. Таким поцелуем, который начинается медленно, только его губы, нежно касающиеся моих, легкий, дразнящий поцелуй. А потом его рот приоткрывается, побуждая мой сделать то же самое, его язык горячий и влажный, повторяет контур моей нижней губы.

Черт. Я знаю, что означает этот поцелуй.

Есть такие поцелуи, которые приводят нас в спальню.

Поцелуй, который сигнализирует моему телу, что пришло время сдаться и приготовиться к траху, и тело повинуется. Я мгновенно намокаю, моя кожа покрывается мурашками, глубокая горячая потребность бурлит внутри меня.

Я кладу руку ему на промежность, зная, что он уже возбужден, потому что этот поцелуй творит с ним то же самое, что и со мной.

― Твою мать, ― произносит он с хриплым рыком, и я обхватываю его через брюки. Слово выстреливает мне в ухо, проходится по спине, зажигая новые фейерверки.

Он отстраняется, и его глаза вспыхивают жаром и потребностью.

― Сколько у нас времени до ее возвращения? ― спрашивает он.

Снова сжимаю его член, заставляя его глаза закатиться, а рот приоткрыться.

Нет ничего сексуальнее этого взгляда.

Ничего, что заводит больше, чем знание того, что ты держишь мужа в ладони в прямом смысле слова.

Увы, думаю, мы оба знаем, что не сыграем эту партию. Не с тем риском, что Хлоя Эннможет вернуться в любую секунду. Мы не хотим травмировать бедную девочку, особенно в ее возрасте.

― У нас нет времени, ― говорю ему. ― Но я наслаждаюсь тем, что дразню тебя.

Он шипит, когда я сжимаю его крепче, а потом отстраняется, глядя на меня.

― Ты чертова дразнилка, знаешь?

― Думаю, просто позже ты должен мня наказать, ― отвечаю я, поднимаясь на ноги и даря ему дерзкую ухмылку. Я выставляю свою задницу перед его лицом, предвкушая увесистый шлепок.

Шлеп!

А вот и он.

Я улыбаюсь ему через плечо, играя бровями, приглашая повторить.

Шлеп!

Еще один сильный шлепок по моей заднице.

Это точно заводит Матео еще сильнее. Мне лучше перестать так над ним издеваться.

― Что ж, раз завтра мы уезжаем, мне лучше пойти собирать вещи, ― говорю я ему, направляясь в спальню, и предупреждающе смотрю на него. ― Ты остаешься на месте и думаешь о чем-то асексуальном.

― Рядом с тобой это проще сказать, чем сделать, моя дорогая, ― разочарованно стонет он, поправляя эрекцию в штанах.

Я смеюсь, но тут же перестаю, как только добираюсь до спальни и осматриваюсь.

Дерьмо. Свадьба? Что я вообще собираюсь надеть?

― Погоди, сколько это длится и каков дресс-код? ― кричу я Матео.

― Два вечера, ― отвечает он. ― Завтра у мальчиков и девочек мальчишники, а во второй вечер — свадьба.

― Что, прости? Мальчишник у девочек?

― Да-да. Я знаю, что в этот раз произнес правильно.

Он, должно быть, имеет в виду мальчишник и девичник.

― А насколько там жарко?

― Чертовски жарко, ― отвечает он. ― Мой тебе совет: надевай как можно меньше одежды.

Я улыбаюсь, качая головой. Конечно, он бы сказал именно это. Открываю шкаф в поисках наиболее подходящих платьев и начинаю паковаться.

МАТЕО

― Папа? ― спрашивает Хлоя Энн.

― Да, мой ангел?

― Как ты понимаешь, когда влюбляешься?

Я поднимаю голову от журнала, который решил полистать во время полета, и поворачиваюсь к дочери.

― В каком смысле?

― В смысле, вчера ты сказал, что сразу понял, когда влюбился в Веру. Как ты понял?

Я смотрю на Веру, которая сидит в шумоподавляющих наушниках у окна по другую сторону от Хлои Энн. Она крепко спит, повернувшись к иллюминатору, и практически пускает слюни.

Снова смотрю на дочь.

― Просто знал.

― Но как? А с мамой было так же?

Я вздыхаю, кладу журнал на столик и в миллионный раз меняю позу. Обычно мы везде летаем первым классом, но, поскольку решение о поездке на Мадейру на свадьбу Лучано было принято в последнюю минуту, мы втиснулись в обычный классвместе со всеми. Самолеты не проектируют для высоких бывших футболистов.

― Слушай, я достаточно взрослая, чтобы знать, ― говорит моя дочь. ― Разве ты не должен рассказать мне все это до того, как я влюблюсь?

Я не могу сдержать смех.

― Полагаю, что так. Это же не тот разговор, который, эм, ну... о чем должна говорить с тобой мама?

Ее лицо кривится.

― Иу. Нет. Я никогда не заговорю с тобой о сексе.

― Хорошо. ― Потенциально неловкой ситуации мы избежали, хотя, даже упоминание заставило меня чувствовать себя неуютно.

― И я разговаривала об этом с мамой, ― говорит она. ― А если у меня будет больше вопросов, я обращусь к Вере. Она расскажет мне правду.

Я смотрю на нее, прищурившись.

― Тебе не стоит ничего спрашивать об этом у Веры, ладно?

Бог мой. Я не могу представить себе совет, который она может дать.

― Ладно, ладно, ― соглашается она, но ее взгляд прикован ко мне, и у нее такое упрямое выражение лица, которое она довела до совершенства, несмотря на то, что ужеподросток. ― Ну?

― Ну ― что? ― Может, сработает прикинуться шлангом.

― Расскажи о любви. Расскажи обо всем этом.

Я оглядываю салон в поисках стюардессы, которая могла бы принести мне крепкий напиток, но, увы, в эконом-классе их невозможно отыскать.

― Ладно, ― отвечаю со вздохом. ― Что ты хочешь знать?

― Как ты понял? Как ты влюбился в мою маму и как влюбился в Веру?

― Твоя мать, ― начинаю я, ― все это было очень прямолинейно. Я был в том возрасте, когда мне казалось, что я знаю, что такое настоящая любовь. Это не означает, что я не любил твою маму. Любил. На самом деле. Но…когда ты молод, у тебя другие... параметры. Я влюбился в нее, она влюбилась в меня, и мы решили, что этого достаточно. Этого, конечно, было достаточно, чтобы ты появилась на свет. Но время шло, и любовь, которая у нас была, просто оказаласьнедостаточно сильной, чтобы удержать нас вместе.

― А потом ты влюбился в Веру.

― Да.

― И как ты понял? Это действительно случилось сразу?

Не могу сдержать улыбку, и в груди становится тепло.

― Сразу. Она села рядом со мной в автобусе, и вся моя жизнь изменилась. ― Затем я прочищаю горло, опасаясь, что покажу ей свою чрезмерную сентиментальность. ― Но должен признать, мне некомфортно говорить об этом. Я знаю, что раньше и тебе было не по себе.

― Знаю. Но я хочу знать. И хочу это услышать. Я достаточно взрослая, чтобы со мной обращались не как с ребенком. Не хочу оставаться в неведении.

Я поворачиваюсь в кресле, чтобы лучше видеть ее, несмотря даже на то, что здесь едва ли хватает места.

― Я всего раз взглянул на Веру, чтобы понять, что она отличалась от всех, кого я знал. Не из-за ее возраста, не из-за ее буйной шевелюры или того, что она была покрыта татуировками. Я знал, что она была моей судьбой, как бы банально это ни звучало. Глубоко внутри нее было что-то, что говорило с моей душой на очень интимном уровне. Время, проведенное вместе в Лас Палабрас, заставило любовь с первого взгляда чувствоваться реальной. Каждую минуту каждого дня я думал о ней, а когда был рядом, это ощущалось так, словно весь мир исчез.

― Но вы с мамой были женаты.

Я закрыл глаза на мгновение, чувствуя, как меня пронизывает чувство стыда.

― Были, ― говорю я, глядя на нее. ― Знаю, что влюбиться в кого-то другого было неправильно. И я разрулил это так, как мог, учитывая обстоятельства. Разве я был идеальным? Нет. Но моя жизнь находилась в той точке, когда я уже устал от попыток быть безупречным. Вера выпустила меня, словно птицу из клетки. Она позволила мне наконец быть свободным, в первую очередь выбирая мои нужды. Я лишь надеюсь, что не обидел в процессе тебя и Изабель.

Хлоя Энн кивает с каменным лицом.

― Вот этого я не понимаю о любви. Как она может быть настолько мощной, что в конце концов ты причиняешь боль другим людям?

Дерьмо. Когда она вот так говорит... это ощущается, словно кто-то проворачивает нож у меня в животе.

― Вот в чем дело, ― говорю я спустя минуту, облизнув губы, ― любовь может поставить тебя на колени. Когда твое сердце определяется с тем, чего оно хочет, ничто не сможет остановить его. Ничто.

Она кивает, а потом откидывается назад в кресле.

― Надеюсь, я никогда не влюблюсь. Звучит устрашающе.

Я смеюсь.

― Что ж, тут ты не ошиблась. Это самое страшное, что можно испытать, но только потому, что, как только ты осознаешь это чувство, начинаешь бояться, что твою любовь отберут.

― Ты боишься потерять любовь Веры?

Я качаю головой.

― Нет. Это невозможно. Этот страх протекает глубже, ты не можешь представить себе свою жизнь без этого человека. Вера ― моя родственная душа, ― я смотрю на все еще спящую жену. ― Всегда будет. Я не боюсь того, что она уйдет, но у меня заняло много времени, чтобы прийти к этому, и даже тогда ты вопреки здравому смыслу держишься настолько крепко, насколько можешь.

― Думаешь, у тебя никогда не будет второго ребенка?

Ох, вопрос, которым мы задаемся постоянно.

― Ты хочешь брата или сестру?

Хлоя Энн кривится и решительно качает головой.

― Нет. У кого есть на это время?

Я смеюсь.

― А ты сообразительная.

― Так ты не хочешь?

Я закусываю губу на мгновение, пытаясь произнести это настолько дипломатично, насколько возможно.

― Я слишком стар для второго ребенка. Во всяком случае, так я себя чувствую. И Вера не хочет детей. Я знал это до того, как женился на ней, и меня все устраивало. Она очень счастлива быть твоей мачехой, настолько же сильно, как мне нравится быть твоим отцом. Мы очень, очень счастливы в нашем браке в том виде, в котором он есть. Раз нет необходимости, то все нормально. Не каждая любовная история предусматривает это.

Она кивает.

― Ладно. В этом есть смысл.

― Еще вопросы? ― спрашиваю ее осторожно. Она реально загоняет меня в угол.

― Да. Когда мне будет позволено начать ходить на свидания?

О, Господи боже!

***

Остатокполета на Мадейру проходит спокойно. Хлоя Энн перестала задавать сложные вопросы, Вера проснулась, и, сойдя с самолета, в аэропорту нас встретили Талия и Алехо. Они прилетели час назад и остались дожидаться нас.

― Hola, ― говорю я маленькому Давиду Роберто, семимесячному малышу, которого они усыновили в Мали. Он мгновение смотрит на меня, а потом засыпает.

Талия улыбается, прижимая его к себе. Она выглядит уставшей, но счастливой.

― В самолете он вел себя как ангелок, ― говорит она.

― Весь в меня, ― говорит Алехо, улыбаясь малышу.

― Да, они оба уснули за секунду, ― поясняет Талия.

― Как и я, ― говорит Вера, поднимая руку. ― Дай пять за способность засыпать повсюду.

Алехо улыбается и хлопает ее по ладони, а потом поворачивается ко мне.

― Что ж, сегодня вечеринка.

― Да, мальчишники для мальчиков и девочек.

― Ох, Матео, — смеется Алехо.

― Что? ― я знаю, что прав.

― Ладно, ― говорит он. ― Так где это будет? Лучано ничего не сказал мне, кроме того, чтобы мы засунули свои задницы в самолет. Мы бы нашли няню, если бы у нас было время.

― Это ты так говоришь, ― произносит Талия. ― Давид Роберто более чем готов к своему первому приключению.

Алехо улыбается ей, а потом наклоняется ко мне и шепчет:

― Я не против того, что ребенок приехал, но надеялся на романтическую поездку.

Я хлопаю его по плечу. Конечно, все, о чем он в своем возрасте может думать, ― это секс.

― Алехо, я уверен, что ты найдешь способ.

Не то чтобы я не думал о том же насчет нас с Верой. Я рад, что Хлоя Энн с нами, уверен, для нее это будет запоминающееся путешествие. Но я подумывал о том, чтобы в скором времени поехать с Верой в путешествие, просто чтобы немного отдохнуть перед началом нового сезона, когда я буду постоянно занят.

Мы забираемся всей нашей компанией в такси и едем через суходол, вдоль небольших поселений, направляясь в северную часть острова. Дорога занимает меньше часа, и мы, несмотря на то, что видимся с Алехо и Талией несколько раз в неделю, а во время сезона «Реал Мадрид» еще чаще, разговариваем без остановки.

Мы все действительно рады за Лучано. Чуваку не везло по жизни, начиная от бросившего его отца и заканчивая отчимом-подонком, который обижал его, и матерью, умершей от рака. Не говоря уже о травмах, которые он получил за все эти годы.

Но Руби была той женщиной, которая ушла от него, но которую он не смог отпустить. Откровенно говоря, несмотря на то, что они последние три года были в разлуке, когда он ухаживал за умирающей матерью (а Руби был запрещен въезд в ЕС по... некоторым причинам), я никогда не видел его более счастливым. Когда он снова обрел Руби, выглядело все так, словно она зажгла свет в самом темномуголке его души.

Сейчас он счастлив, и мы счастливы за него как друзья. Он хороший человек с большим сердцем, который наконец обрел любовь, которой ему не хватало, пока он рос. Конечно, их отношения были сложными с самого начала, но, если в итоге вы оказываетесь в нужной точке, это стоит борьбы.

Я знаю, что Вера немного настороженно ко всему относилась, учитывая, что она не знала Руби и очень заботилась о Лучано, но она из тех, кто лучше всех должен понимать, что наиболее нетрадиционные отношения имеют самую большую отдачу. В конце концов, они наиболее интересные.

Я оборачиваюсь назад к Вере и беру ее за руку, чувствуя, как меня снова омывает чувство влюбленности. Может быть, это все из-за беседы с Хлоей Энн, или потому что завтра у Лучано свадьба, но меня внезапно переполняет самое острое чувство обожания по отношению к моей жене. Боже, мне настолько повезло, что у меня с ней был шанс, даже когда все казалось ужасно тяжело, даже когда другие нас осуждали и говорили, что это неправильно. Я так рад, что мы никогда не слушали других людей. Подумать только, сколько бы я упустил, если бы мы с Верой не рискнули.

Как будто слыша мои мысли, Вера берет мою руку и подносит к своим губам, нежно целует и ласково смотрит на меня.

― Я люблю тебя, ― беззвучно говорю ей.

― Я люблю тебя, ― шепчет она в ответ.

С другой стороны от Веры Хлоя Энн стонет с отвращением. И мы все начинаем смеяться.

Вскоре такси выезжает на грунтовую дорогу, огибающую скалистые горы, мимо золотых полей, на которых пасутся овцы, и я понимаю, что мы наконец-то добрались до дома Лучано. За эти годы я дважды приезжал к нему без Веры, и меня всегда поражало, как такой городской парень как Лучано, выросший в Лиссабоне, может променять все это на деревенскую жизнь. Но, с другой стороны, этот человек полон сюрпризов.

ВЕРА

― Мы на месте, ― говорит мне Матео, когда такси останавливается, а в воздух поднимается пыль.

Я смотрю в окно, терпеливо ожидая, пока Талия и Алехо с малышом покинут машину. Знаю, что Матео был здесь несколько раз, но слышать описание совсем не то, что увидеть.

Здесь у Лучано красиво. Фермерский дом выглядит уютным и причудливым, выкрашенным в белый цвет, с красной черепичной крышей, но от того, как его окружает сухая рыжевато-коричневая трава, тянущаяся все дальше и дальше, пока не упирается в зеленые и коричневые скалистые горы, он действительно захватывает дух. Здесь все драматично, дико и свободно.

Я вижу лошадей и овец на полях, которые добавляют умиротворения обстановке. Однако все, что происходит перед нами, отнюдь не мирно.

Несмотря на то, что это спланированная в последнюю минуту маленькая свадьба, здесь полно людей, снующих повсюду и готовящихся к завтрашнему дню. Похоже, церемония состоится на поляне перед домом, здесь также натянуты шатры, вероятно, на случай изменения погоды, хотя земля выглядит настолько сухой, что я даже не могу себе представить дождь в этой местности.

И к нам от дома, держась за руки, направляются Лучано с Руби. Я выхожу из машины следом за Хлоей Энн и осматриваюсь.

Матео подкалывает меня насчет того, насколько сильно я опекаю бывшего капитана команды. Но это потому, что Лучано весьнаполнен жизнью, с ним оченьлегко ладить и находиться рядом. Время от времени он превращается в мрачного ворчуна, но даже тогда хочется, чтобы он взбодрился и был счастлив.

А вот и женщина, которая, по всей видимости, делает его счастливым.

Ладно, мне не стоит быть столь осуждающей. Это мне не свойственно, особенно когда почти всю жизнь осуждали меня. До сих пор осуждают. За татуировки, за то, что спала с женатым мужчиной, что вышла замуж за этого печально известного мужчину. Но эти люди не понимают и не хотят понимать. А я хочу понятьРуби. Правда хочу.

Она красивая, да я и не ожидала меньшего от Лучано, поскольку он один из самых красивых мужчин, которых я знаю. За исключением моего мужа, который, естественно, занимает самую высокую позицию.

И я понимаю, почему Матео может подумать, что мы похожи только внешне.

У нее большая грудь, и, несмотря на высокий вырез умайки, онне скрывает декольте. Боже, я-то знаю, что мы, пышногрудые девушки, не сильно можем на это повлиять. Она является обладательницей пышных форм, у нее выдающиеся грудь и задница. Ее длинные черные волосы свободно ниспадают на плечи, а на очень пухлых губках ― зловещий оттенок красной помады. Мне сразу же нужно знать, какой это цвет и марка, потому что найти настоящую красную помаду на синей основе так трудно.

Лучано тоже, как и всегда, выглядит потрясающе. Ненавижу использовать слово «блистательный», но португальский засранец таки блистателен. У него борода, кожаболее загорелая, чем я привыкла видеть, он одет в белую футболку и черные джинсы, амускулы больше свидетельствуют о том, что мужчина зарабатывает, ворочая тюки сена, чем пинаетмяч. Он все еще горяч, хотя мне не очень престало такое говорить.

― Вы это сделали! ― восклицает Лучано, обнимая и целуя каждого из нас в щеки.

― Я так рад, что ты приехала, ― говорит он мне, держа за плечи и тепло улыбаясь. ― Позволь представить тебе мою невесту. Полагаю, я могу называть ее так еще только один день.

― Руби, ― зовет он ее, подзывая ближе, ― это Вера. Вера, это Руби.

― Привет, ― здоровается она с улыбкой. Боже, насколько у нее белые зубы. Она протягивает руку: ― Мы вроде как однажды встречались. Во всяком случае, находились в одном месте.

Я пожимаю ее руку. У нее крепкая хватка.

― Вероятно, я была пьяна.

― Как и я, ― отвечает она со смехом. Потом ее представляютХлое Энн, Талии и Дэвиду Роберто, прежде чем мы все направляемся в дом.

Фермерский дом чертовски большой, но недостаточно огромный, чтобы мы все могли спать в нем. Хлоя Энн быстро занимает одну из спален для себя, пока мы с Матео берем комнату в гостевом домике, как и Алехо с Талией. Хлоя Энн выглядит довольной как слон тем, что ей не придется следующие два дня спать рядом с нами.

Затем происходят знакомства. Я знакомлюсь с другом Лучано, Бенедитто, игравшим с ним в «Спортинге» в Лиссабоне, и с его женой Терезой. Также с лучшей подругой Руби, Еленой, симпатичной финкой с ярковыраженным чувством юмора, и с приемными родителями Руби, техасцами в лучшем их виде.

Все расходятся и устраиваются. На сегодняшний ужин мы разделимся, так как у девочек будет девичник, а у мужчин ― мальчишник. Мы все участвуем, за исключением родителей Руби, которые, кажется, счастливы отделиться от компании и поужинать в ближайшем городке.

Так что мы с Талией собираемся, несмотря на слова Руби, что мы остаемся дома и просто немного выпьем, учитывая, что среди нас присутствует тридцатилетняя женщина и двое детей: Давид Роберто и Элис, дочь Марко и его жены Инес.

Мне это подходит. После перелета и всего остального я готова к простому расслабляющему вечеру. Дайте мне немного вина и время с девочками, и я — счастливый турист.

А вот мужчины арендовали долбаную яхту. Лучано снова капитан, только на этот раз пьяного круиза. Мы смотрим, как они загружаются в два такси и направляются в гавань. Я взяла с Матео обещание, что он не будет напиваться, чтобы не упасть за борт. Не знаю, подвержен ли он морской болезни, ноне хочу, чтобы этовыяснилось самым неприятным способом.

― Лучано вообще умеет управлять яхтой? ― спрашиваю я Руби, когда мы возвращаемся в дом.

Она пожимает плечами.

― Не знаю, но для этого мужчины нет ничего невозможного.

― Это правда.

― Я рада нормально познакомиться с тобой, ― говорит она мне, придвигаясь ближе. ― Лучано все время твердит мне, что мы отлично поладим.

― Матео тоже так говорит.

― Давай я сделаю тебе напиток, и ты расскажешь мне все о своих татуировках. Они потрясающие.

― Ты не обязана это делать! ― выкрикиваю ей вслед, когда она идет в кухню. ― Ты невеста!

― Она занималась этим все выходные, ― говорит мне Инес. ― Лучше сядь и расслабься. ― Внезапно начинает плакать ребенок в одной из комнат, и она вздыхает. ― Это Элис. Вот и расслабилась, ― она поднимается и исчезает в комнате.

Я сажусь в кресло и смотрю на остальных. Хлоя Энн следует в кухню за Руби, и я более чем уверена, что она допрашивает ее насчет профессии спортивного репортера, пока Талия, Тереза и Елена обсуждают Португалию. Давид Роберто спит в своей кроватке, не обращая внимания на бубнеж.

Я очень, очень счастлива за Талию и Алехо. Они так долго хотели ребенка и познали столько разочарования, когда решились на ЭКО. Стоимость, боль, тяжесть неизвестности. Я видела, как это влияло на них снова и снова. Когда они наконец получили известие о том, что могут усыновить Давида Роберто, я была там. В тот день в комнате как будто произошелвзрыв любви, и эта любовь к малышу с тех пор только растет. Я никогда не видела их настолько счастливыми, как и настолько влюбленными. Любящими своего ребенка, семью и друг друга.

Все это говорит о том, что Талия будет сегодня осторожна с напитками. Она всегда была уравновешенной, и я не думаю, что причинав возрасте. Все меняется, когда ты становишься родителем, даже я немного повзрослела, когда в моей жизни появилась Хлоя Энн. Хотя думала, что никогда этого не сделаю.

― Держи, ― произносит Руби, передавая мне бокал красного вина. ― Это местное. С Мадейры. Они изготавливают около двадцати партий в год, или какое-то такое дикое количество.

― Спасибо, ― говорю я, поднимая свой бокал, а она поднимает свой.

― Не за что. Большое спасибо, что приехали. Я знаю, что все было спланировано в последнюю минуту, без предупреждения.

― Если тебе от этого станет легче, я тоже очень спонтанная.

― Наши отношения полностью спонтанные, ― говорит она. ― В этом есть смысл. Мы подумали: почему бы не сделать это сейчас, когда закончился сезон? Таким образом все из команды могли приехать, включая Марко, который тоже будет занят с началом сезона. ― Она прерывается. ― Откровенно говоря, я удивлена, что приехали мои родители. Они были не в восторге от моего переезда сюда, но, кажется, смирились.

― Я слышала. Мои родители тоже в разводе, и отец не приехал на свадьбу. Мама приехала, но только чтобы утереть ему нос.

― Звучит так, будто ты столкнулась с семейными проблемами.

― О, да. И, конечно, никто из них в самом начале не одобрял наши отношения с Матео. Потому что он был женат в то время. ― я прерываюсь, гадая, как она это воспримет. Обычно я никому этого не рассказываю, особенно женщинам, потому что они тут же меня осуждают. Но я уже решила, что Руби свойственно сопереживание.

Она улыбается.

― Я встречалась с братом Лучано, когда влюбилась в него, ― мягко говорит она.

И тут до меня доходит.

― Ох, ― медленно произношу я. Мои глаза расширяются. ― Ох. Ты ― это она. Ты...

― Девушка, которая обманула его несколько лет назад? ― заканчивает она и вздыхает. ― Ага, это я. Во плоти.

― Прости, просто теперь все наконец обретает смысл. Ого. Ты действительно поставила его в неловкое положение.

Руби делает глоток вина, не говоря ни слова. Вот дерьмо. Мне не стоило это говорить.

― Не то чтобы... ― выдавливаю из себя я. ― В смысле, наши истории похожи на самом деле. Наша любовь ведь не далась нам просто так, правда?

Она сглатывает.

― Она далась легко, просто... у меня много времени занял процесс взросления и шага для правильного поступка. Все, что я знаю, — я самая счастливая сучка из ныне живущих. Когда у меня снова появился шанс с Лучано, я знала, что должна сделать все от меня зависящее, чтобы поступить правильно, удерживать его так долго, как только смогу. Но было слишком плохо, что жизнь в то время была не на нашей стороне.

― Но вот они вы. Женитесь. И ты любишь его, так ведь?

Она кивает, и ее глаза наполняются слезами.

― Я люблю его даже больше, чем могу выразить. Не знаю, как завтра произнесу клятву, не расплакавшись. Даже не могу разговаривать с тобой о нем без слез. Он для меня все. Все. Он мое сердце, мой дом и...

Я обнимаю ее и прижимаю к себе.

― Эй, плакать нормально. Свадьба ― это эмоциональное событие. И ты это сделала, видишь? Разве имеет значение, как развивалась любовная история, если у тебя в конце есть свое долго и счастливо? Я знаю, потому что все время говорю себе это, когда речь заходит о Матео. Мы вместе прошли через кучу проблем. Так и было. Мы делали все по-своему и не всегда были правы, и уж точно не были идеальными. Но, будучи беспорядочными, хаотичными и несовершенными, мы позволяли себе быть настоящими. И вот что на самом деле важно. Если ты настоящий. Если твоя любовь настоящая. То, что у вас с Лучано, кажется, длится целую жизнь, вы пронесли через различные периоды. Ничего реальнее, чем это, не существует.

Теперь Руби окончательно разрыдалась.

― Спасибо, ― всхлипывает она, обнимая меня. ― Ты на самом деле такая крутая, как все говорят.

Я тоже обнимаю ее. Крутая, да? Согласна. Спустя мгновение я отстраняюсь, осматривая ее лицо.

― У тебя все будет в порядке.

Она вытирает слезы и кивает.

― Я даже не плачу так часто.

― Я это проигнорирую, ― отвечаю я. А потом смотрю на ее губы. ― Эй, что это за помада?

Ее глаза загораются, и она выпрямляется.

― О! Это потрясающая VelvetRibbon от Лизы Элдридж! Пойду принесу.

Она передает мне свой бокал вина и идет в ванную. Хлоя Энн скользит ко мне.

― Заставила ее плакать, да?

Я улыбаюсь.

― Даже не пыталась.

― А ты плакала на своей свадьбе? Я не помню.

Я киваю.

― О, да. Веселые времена. Ты тоже плакала.

― О, нет.

― Да, плакала. Ты устала, капризничала и хотела домой.

― Это не считается, Вера.

Я пожимаю плечами.

― И все же ты это делала.

Руби возвращается из своей комнаты с помадой в руке, уже взяв эмоции под контроль. Она накладывает мне помаду, а потом и Хлое Энн. А затем и всем остальным.

А потом мы начинаем пить.

МАТЕО

Мы с Веройпросыпаемся с похмелья.

Несмотря на то, что девочки, по словам Веры, не занимались ничем, кроме как сидели дома, когда мы вернулись с нашей вечеринки, место было буквально усеяно бутылками из-под вина и шампанского. Вера, финская подруга Руби, Елена, жена Марко, Инес, и жена Бенедитто, Тереза, бодрствовали, танцевали, были уморительно воинственно настроены и пили прямо из бутылки.

К счастью, у остальных женщин осталось немного здравого смысла. Руби едва ли пила что-то, потому что не хотела похмелья на своей свадьбе, а Талия оставалась верной своей роли матери-наседки и была относительно трезва, чтобы позаботиться о Давиде Роберто, Хлое Энн и малышке Элис. Когда мы вернулись домой, они все быстро уснули. Понятное дело, я тоже не бы ангелом. Когда еще до темноты яхта пришвартовалась в гавани, мы остались на ней еще на несколько часов, напиваясь.

Лежа с пульсирующей головойи ощущением ваты, наполняющей мой рот, я всем сердцем сочувствую Лучано. Надеюсь, ему хватило ума отступить, в отличие от всех нас. Я помню, Алехо пытался его напоить, но не уверен, что ему это удалось.

― О, боже мой, ― произносит Вера, медленно ворочаясь на кровати за моей спиной. ― Я умираю.

― Я тоже, ― отвечаю. ― Я тоже.

― Как мы собираемся пережить эту свадьбу? ― стонет она, закрывая лицо ладонями. ― Зачем я это сделала с собой?

― Что ж, моя Эстрелла, ― отвечаю я, аккуратно разворачиваясь, чтобы не потревожить некий баланс у меня в голове. ― Мы оба давно не были на вечеринке. И это правильно. Я слишком стар для такогодерьма.

― Мне кажется, я тоже.

Я смеюсь, несмотря на то, что это приносит боль.

― Тебе тридцать один. Ты только достигла границы, когда похмелье преследует тебя целый день и за меньшее количество спиртного. Наслаждайся, пока есть такая возможность.

В ответ она только стонет.

Вскоре я встаю, пользуюсь туалетом, а потом направляюсь в кухню, где обнаруживаю Алехо с Талией, которые уже проснулись и поглощают тосты с «Нутеллой», запивая ихкофе.

― Кофе, ― бубню я, как зомби, направляясь к френч-прессу. Наполняю для себя чашку, а потом прислоняюсь к островку и осматриваю их.

Они оба выглядят бодрыми и на удивление хорошо.

― В чем дело? ― спрашиваю я, мой обвинительный взгляд сосредотачивается на Алехо. ― Я знаю, сколько ты выпил. Почему ты выглядишь помолодевшим?

Алехо пожимает плечами, ухмыляясь мне.

― Не знаю, Матео. Может, потому что мне двадцать семь, а ты стар, как черт?

― Ты забыл, что я твой тренер. И могу наказать тебя многимиспособами.

― Это раздражает, правда? ― спрашивает Талия, закатывая глаза. ― Я выпила всего бокал вина, а расплачиваться за это буду целый день. Этот мужчина пьет, как рыба, но превращается в Супермена.

Алехо все еще улыбается.

― Эй, я не могу изменить того, каков я есть.

― Я выпила всего бокал прошлым вечером и до сих пор чувствую себя захмелевшей, ― говорит она, зевая. ― Давид Роберто тоже практически не спал этой ночью. Спасибо, боже, что он спит сейчас. Он вас не побеспокоил?

― Ни капельки, ― отвечаю ей, делая спасительный глоток кофе. Ах. Возможно, это и есть ответ. ― Опять же, я отрубился.

― А как Вера? ― спрашивает она, кривясь над чашкой.

― Отвратительно! ― выкрикивает Вера, внезапно появляясь в дверях. ― Она чувствует себя отвратительно, спасибо, что спросила.

Моя жена слегка похожа на воплощение смерти, так что немного странно, что она выглядит невероятно горячо в своей помятой ночной рубашке, без лифчика, с торчащими сосками. Дерьмо, кажется, меня это заводит. Мне нужно сосредоточиться на чем-то другом. Ах, да, моя проклятая головная боль. Это сработает.

Талия смеется.

― Я же говорила тебе не пить шампанское после красного вина. Разве ты не знала, что это не приведет ни к чему хорошему?

Я улыбаюсь. Талия ― однаиз моих любимых людей, женщина, которую я на самом деле уважаю и которой восхищаюсь. Вера относится к ней так же, поэтому мне забавно, что Талия применяет на ней роль матери. Она мне ближе по возрасту, чем Вере или даже мужу, и хорошо играет свою роль.

Вера кривится, а потом плетется за кофе.

― Это будет последнее испытание, ― говорит она, выливая остатки в чашку. ― Если я смогу выпить это, то буду уверена, что проживу день. Если меня будет тошнить от кофе, надежда потеряна.

Вера делает глоток, а мы все ждем ее вердикт. Она выдавливает из себя улыбку, глаза прищуриваются от удовольствия.

― Хорошо.

― Хорошо, ― вторит Талия. ― Потому что мы должны собираться.

― Церемония не раньше трех, ― говорит Вера.

― Я знаю, но мы вроде как де-факто подружки невесты. Мы должны помочь ей. Забыла обо всех заботах, наваливающихся в день свадьбы?

Вера кивает.

― Поняла. Просто позволь мне принять душ, и посмотрим, что дальше.

Для нас с Алехо все немного легче. Мы не свидетели, потому что Лучано решил вообще никого не брать на эту роль, но я уверен, что ему нужна будет помощь с чем-нибудь. Но, что бы это ни было, это будет легче, чем помочь невесте собираться.

Во всяком случае, день проходит довольно быстро. Мы пока не переодеваемся, но приводим себя в приличный вид, а затем направляемся в соседний дом, чтобы плотно пообедать со всеми в столовой. Нас много, и места не так уж много, но мы все находим себе место. Хлоя Энн более чем счастлива быть вдали от взрослых, и как только заканчивает, то практически умоляет побыть в конюшне, пока не придет время собираться.

Как только она убегает, я предупреждающе смотрю на Лучано.

― Если после этого моя дочь захочет лошадь, это будет твоя вина.

Лучано лишь улыбается мне. Он улыбается уже примерно двадцать четыре часа. Мужик не может дождаться, пока женится. Я сжимаю его плечо, теперь решив простить ему, если Хлоя Энн станет одержимой лошадьми. Может быть.

После обеда все уже становится серьезно. Появляется священник, свадебный фотограф и доставка. Диджей устраивается под тентом, флористка расставляет свои композиции вдоль стульев и прохода.

Мы с Алехо слоняемся всюду, потягивая коктейли из бара, помогая Лучано, когда можем, хотя Марко, кажется, руководит шоу, и это нас вполне устраивает.

А потом все становится настоящим.

Мы занимаем свои места на белых стульях в поле, глядя на импровизированный алтарь из тюков сена и тщательно расставленных цветов. Вдалеке поля сливаются с морем, сверкающем кобальтовой синевой.

Светит солнце, небо чистое и жарко как в аду, но легкий ветерок не дает мне пропитатьпиджак по́ том.

Я держу руку Веры, сидящей с одной стороны от меня, и Хлои Энн с другой, на мгновение ошеломленный тем, как мне повезло, что эти двое есть в моей жизни. Они обе тоже выглядят великолепно. Вера с убранными в высокую прическу волосами, в скромном голубом платье, подчеркивающем ее изгибы и глаза, а моя дочь в простом черном платье. Меня поражает, что она становится женщиной, переставая быть моей маленькой девочкой. Но боже мой, как я горжусь ею!

Затем все оборачиваются, чтобы посмотреть, как Лучано идет по проходу рядом со священником, довольно мрачным пожилым мужчиной. Неудивительно, что Лучано выглядит бодрым, его борода аккуратно подстрижена (слава богу, потому что какое-то время она делала его похожим на горца), смокинг идеальный. Он улыбается и кивает всем на ходу, а затем поднимает руки в воздух, испуская возглас, прежде чем отправиться на свое место у алтаря.

Все улыбаются. Рядом с ним сложно удержаться.

Дальше мы ждем. И ждем. Наконец, музыка наполняет пространство.

Я смотрю на лицо Лучано. Он смотрит прямо в проход, как одержимый, и на его лице медленно проступают благоговение и удивление.

Вместе со всеми я разворачиваюсь на своем стуле и смотрю назад.

Руби идет по проходу в белом свадебном платье, держа в руках красные розы, которые подходят к ее губам. Позади нее Елена несет шлейф, в то время как рука Руби крепко сжимает руку отца. Она пытается смотреть на всех, проходя мимо, но не может отвести глаз от Лучано.

И он тоже абсолютно не может оторвать от нее взгляд.

― О, боже, ― шепчет Вера, всхлипнув. ― Посмотри, как он на нее смотрит.

Я сжимаю ее руку, люблю, когда она проявляет сентиментальность, потому что это случается не так часто.

Честно говоря, я тоже это чувствую. На самом деле, я не обращаю внимания на то, что говорит священник. Он постоянно переключается с португальского на английский и обратно, говорит медленно. Я продолжаю смотреть на Алехо, чтобы убедиться, что он не отстает, и он выглядит таким же смущенным, как и я.

Но это не имеет значения, когда дело доходит до клятв, потому что это самая главная часть. Это то, что идет из души, и оба ― Лучано и Руби ― дают друг другу очень смелые, искренние обещания.

Когда Лучано начинает говорить, его голос хрипит от эмоций.

― Руби, я обещаю всегда быть твоим другом, любовником и, что самое важное, твоей семьей, от сегодня и навсегда. Для нас с тобой дом ― это не место. Это человек. И мы наконец дома.

Мне кажется, мы все чувствуем искренность и любовь, которые перетекают из его сердца в ее.

Я не боюсь своих эмоций, наверное, потому, что в Испании плачущий мужчина ― это не из ряда вон выходящее зрелище, но все равно изо всех сил стараюсь сдерживаться. Не хочу быть похожим на Веру, которая тихо всхлипывает рядом со мной, или даже на мою дочь, у которой на глазах слезы.

Потом они обмениваются кольцами, рука Лучано дрожит, когда он надевает обручальное кольцо на палец Руби. Из ее глаза вытекает одинокая слезинка, когда она смотрит на него с таким обожанием и любовью, что я понимаю: эти двое вместе надолго.

― Можете поцеловать невесту, ― провозглашает священник, наконец улыбаясь.

Улыбка Лучано растягивается от уха до уха, и он заключает лицо Руби в ладони.

― Здравствуй, жена, ― говорит он ей.

― Здравствуй, муж, ― нежно отвечает она.

Он целует ее достаточно долго и крепко, чтобы у меня появился соблазн закрыть глаза Хлое Энн. Все смеются. Потом Лучано с Руби поворачиваются к нам лицом, он поднимает ее руку и слегка пританцовывает, как делает, когда забивает гол.

Мы встаем, посмеиваясь, и поздравляем их, выкрикивая и хлопая. Лучано с Руби проходят мимо нас по проходу, пританцовывая и дурачась, наслаждаясь жизнью.

Затем они очень драматично садятся на гребаную лошадь. Руби одной рукой собирает края своего платья, а другой обнимает Лучано за талию, и они, буквально скача галопом к солнцу, уезжают, улыбаясь и крича.

― Ого, ― произносит Хлоя Энн, глядя, как они исчезают за холмом. ― Мне нужно влюбиться, чтобы я могла такое провернуть на своей свадьбе.

― Все попорядку, ― говорю ей, ухмыляясь.

― Ты имеешь в виду, что я могу учиться ездить на лошади, когда вернусь домой? ― спрашивает она, глядя расширившимися глазами.

― Я думал, ты хочешь быть спортивным репортером.

― Я могу заниматься и тем, и другим.

― Она тебя изведет, Матео, ― говорит мне Вера, и я знаю, что она права. Я ничего не могу поделать ни с одной из них.

После окончания церемонии начинается веселье. Я уже чувствую себя хорошо после пары коктейлей, хотя знаю, что сегодня не буду налегать, Вера тоже уже пришла в себя. Когда счастливые молодожены возвращаются, их уводят, чтобы сделать еще несколько фотографий, включая наши и всех гостей на свадьбе.

А потом наступает время ужина. Тостов. Еще еды. Потом десерт. Напитки. Больше напитков. Музыка. Танцы.

Когда наступает ночь, вечеринка покидает пределы шатра и переносится в поле, где мелодии диджея разливаются по звездной долине. Вы не поймете этого, просто взглянув на нас, но, поскольку «Реал» выиграл так много кубков и соревнований (я хотел бы немного похвастаться), мы все привыкли отплясывать на танцполе в честь празднования. Может быть, это потому, что мы спортсмены, но мы безусловно не сдаем позиций во время танца.

Пока во время моего танца с Лучано и Руби не подходит Вера и, схватив меня за руку, не выдергивает из этого сендвича. Сначала я думаю, что, возможно, позорюсь, но, судя по очень горячему взгляду, сомневаюсь, что это так. Возможно, мои движения возбудилиее, когда она смотрела издалека.

Она уводит меня из толпы, ведет через холм, как разпод дерево жакаранды.

Я осматриваюсь. Вокруг нас нет ничего, кроме травы, медленно покачивающейся от теплого ветра, луна отбрасывает тени, освещая прекрасные черты Веры.

― Мне это что-то напоминает, ― говорю ей, и мои мысли уносятся в день, когда я впервые занимался с ней любовью под деревом в горячий солнечный день.

― Так я и думала, ― отзывается она, а потом, прежде, чем я могу сказать еще что-нибудь, она кладет ладони на мое лицо и целует глубоко, толкая назад, пока я не упираюсь спиной в дерево.

Я не мешкаю. Мое тело мгновенно включается в процесс.

Мои губы пожирают ее, руки пробегают по ее груди, по изгибам талии и бедер, скользят вниз, пока не достигаю края платья, поднимая его вверх, в то время как ее руки с отчаянием возятся с моей ширинкой.

Это же самое отчаяние зажигает меня. Мои пальцы быстро скользят между ее нежных бедер, и, к моему удивлению, на ней нет белья. Конечно нет. Это же Вера.

Из меня вырывается благодарный стон, особенно когда я обнаруживаю, насколько она влажная. Последние пару дней я был на таком взводе, что понимаю: я не смогу растянуть удовольствие. Потребность войти в нее и кончить слишком сильна.

Я начинаю скользить пальцами по ее клитору, размазывая ее сладкую влагу, и чувствую, как ее колени начинают подгибаться. Я точно знаю, чего она хочет и как дать ей это ― некоторое преимущество от брака.

Она разочарованно рычит, потом хватает меня за воротник и оттягивает от дерева.

― Ложись на спину, ― говорит она.

Я улыбаюсь ее командному тону, уже настолько твердый, что, кажется, могу умереть. Ложусь спиной на траву, а потом она седлает меня, вытаскивая мой член из трусов, скользя ладонью вверх и вниз, пока мои глаза не закатываются. Она вдруг останавливается и садится сверху. Я хватаю ее за бедра, помогая опуститься на мой член дюйм за дюймом.

Боже мой. Я в раю. Я прерывисто вздыхаю, пытаясь смотреть, пытаясь сдержаться. Она оголяет грудь, сжимает ее, играет с маленькими твердыми сосками, откидывая голову назад, объезжая меня, скользя вперед и назад, вверх и вниз. Она ― невероятное зрелище. И больше я не могу сдерживаться. Тянусь к клитору, потираю его большим пальцем, пытаясь привести ее к оргазму раньше себя, а она двигает бедрами все быстрее и быстрее.

― Эстрелла! ― выкрикиваю я, когда жар собирается в районе позвоночника, член увеличивается, яйца подтягиваются, а нервы пылают.

Она громко кончает. Очень громко. Практически кричит, объезжая меня, и я крепче сжимаю ее талию, удерживая на месте, пока едва ли сдерживаюсь.

Я кончаю сильно. Так охренительно сильно. Не могу припомнить, когда мы последний раз занимались сексом на природе так, как сейчас, и это взрывает мой гребаный мозг. Я задыхаюсь, весь в поту и со спутанными мыслями. А сверху на мне моя жена, движения которой замедляются. Луна надо мной снова появляется в фокусе, и легкие постепенно наполняются кислородом. И мы здесь вместе как одно целое.

Она аккуратно слезает с меня и устраивается рядом, я тянусь и прижимаю ее к себе. Целую жестко и отчаянно, как будто только сейчас в миллионный раз внезапно осознал, насколько сильно люблю свою жену, как много себя отдал ей. Я весь принадлежу ей. А вместе мы принадлежим звездам.

― Я люблю тебя, моя Эстрелла, ― говорю ей, глядя в глаза, а за ее спиной крутится вселенная, то самое небо и те самые планеты, которые выстроились так, чтобы привести нас друг к другу, и которые будут там до скончания времен.

― Я тоже люблю тебя, Матео, ― отвечает она и ложится рядом на траву, положив голову мне на плечо.

Мы остаемся на месте еще несколько минут, просто дыша, любя и считая упавшие звезды.

КОНЕЦ