Ирина Астахова. Анна Сеничева. Вера Полозкова

Ирина Астахова

я теперь без труда грусть меняю на смех,

я теперь не держу проходящее мимо:

ты просил меня стать самой сильной из всех –

так любуйся, насколько я неуязвима!

я теперь не сижу в тишине гробовой,

не впадаю в тоску, не впадаю в немилость:

ты просил меня брать все от жизни с лихвой –

так смотри же, как много во мне накопилось!

но, что лучше всего: я умею любить –

так умею любить, что другим и не снилось!

ты учил меня лгать и учил меня жить –

так гордись, наконец: я всему научилась.

Анна Сеничева

Человек идёт по миру с пустым ведром, ищет то, что другими зовётся –

«дом», а беда стережёт его за углом, заливает до края, звенит колокольным

дном и, латая прорехи, смеётся фальцетом жидким.

Человек идёт по надорванной тонкой нитке.

Он приходит ко мне отчаянный на порог, говорит: «Смотри, как я одинок, я:

надломленный стержень, забитый бог. Ничего, кроме чёрной воды, не смог. Я гремлю ошибками и цепями, а к тебе почему-то тянет».

Мы глядим вдруг друга наперерез, словно холод чужой под кожу мне перелез, ощущаю надломы-ссадины-звон-порез.

Он объят океаном, как волнорез, нахлебавшийся горя и потерявший компас.

Человек, который во мне воскрес, достаёт на цыпочках до небес, оставляет

ведро и шагает в открытый космос.

Вера Полозкова

Дробишься, словно в капле луч.

Как кончики волос секутся –

Становишься колючей, куцей,

Собой щетинишься, как бутсой,

Зазубренной бородкой – ключ.

И расслоишься, как ногтей

Края; истаешь, обесценясь.

Когда совсем теряешь цельность –

Безумно хочется детей.

Чтоб вынес акушер рябой

Грудного Маленького Принца, –

Чтоб в нем опять соединиться

Со всей бесчисленной собой.

Чтоб тут же сделаться такой,

Какой мечталось – без синекдох,

Единой, а не в разных нектах;

Замкнуться; обрести покой.

Свыкаешься в какой-то миг

С печальной мудростью о том, как

Мы продолжаемся в потомках,

Когда подохнем в нас самих.