Орденов и медалей у Вадима Бобикова пуда полтора, как говорит сам ветеран Железнодорожных войск. Среди потемневших от времени наград самая дорогая – «За оборону Ленинграда».

Начало формы

Поиск

Конец формы

15 сентября 2019 09: 45

Выпуск № 75 (25744) 07. 05. 2015

4 полоса | Ветеран

Рельсы под бомбами

Профессию строить дороги Вадим Бобиков приобрёл на войне

Орденов и медалей у Вадима Бобикова пуда полтора, как говорит сам ветеран Железнодорожных войск. Среди потемневших от времени наград самая дорогая – «За оборону Ленинграда».

«Я ведь защищал родной город, своих родных людей», – объясняет ветеран. Он на себе прочувствовал почти всё, что приносит с собой война: блокадный голод, бомбёжки, ранение, смерть боевых друзей, адский труд в чудовищных условиях.

22 июня 1941 года Вадиму Бобикову было 17 лет. «В то воскресенье мы лежали с другом на пляже. День был солнечный, и вода очень тёплая. Вдруг смотрим, все с пляжа потихоньку уходят, мы практически одни остались. Говорю другу: «Сходи, спроси у милиционера, что происходит». Он возвращается: «Война началась», – вспоминает ветеран. В силу молодой беззаботности друзья решили, что война – дело пары дней. Побежали в военкомат записываться на фронт. Там стояли толпы призывников. Но Вадима направили не на фронт, а на завод металлоизделий на Васильевском острове. Вскоре город начали бомбить.

8 сентября, выйдя на Литейный проспект, Вадим увидел чёрное облако дыма и гари – горели Бадаевские склады. Именно с этим «чёрным понедельником» большинство ленинградцев связывают начавшийся в городе голод. «Как-то на Литейном встретил друга Костю Булла, cпрашиваю: «Как живёшь? » Он в ответ: «Сначала нашу кошечку съели, лапки и головку выбросили, потом чужую поймали, из лапок и головки уже студень сварили». Позже я узнал, что Костя умер от голода», – рассказывает ветеран.

Осенью 1941-го Вадима отправили на оборонные работы – сначала под Гатчину, после в Тайцы и под Воронью Гору. Копали окопы и противотанковые рвы, а с неба щедро сыпались бомбы и листовки с призывом переходить на сторону врага. «Писали: вы голодаете, идите к нам, будете жить прекрасно. Даже в стихах листовки были: «Дамочки, не ройте ямочки. Придут наши таночки, зароют ваши ямочки», – говорит ветеран. В конце первого года войны Бобикова наконец призвали – в 21-й отдельный восстановительный железнодорожный батальон. Главными задачами были разборка и эвакуация путей, минирование мостов – в случае нападения немцев их следовало взорвать. «Самостоятельно подрывать мы не имели права, надо было получить приказ от командующего или военное сообщение. Но команды поступали редко, ситуация же менялась постоянно, не всегда успевали среагировать. Приходилось взрывать на свой страх и риск. Если наши ещё не все отошли, а мост взорвали – это трибунал. И если наши отошли, а мост остался целый – тоже трибунал», – объясняет ветеран.

Заградительными работами задача железнодорожных войск не ограничивалась. В январе 1942-го из-за отсутствия водоснабжения паровозы станции Ленинград-Финляндский встали. Батальон оперативно построил 800-метровую ветку от платформы Финляндского вокзала к Неве, по которой паровозы могли подходить за водой прямо к реке. Затем батальон перебросили на строительство подъездных путей к пирсам на восточном берегу Ладоги. «Бомбили нас и ночью, и днём. До сих пор помню день 28 мая. Мы были на станции Кобона, начался налёт. Больше 100 самолётов насчитали. Кобонская коса – открытое место, ни канавы, ни щелей, где можно спрятаться. Лёг на спину и смотрел, куда летит бомба. Вот сзади взрыв, вот спереди, вот справа, слева…» – рассказывает Вадим Бобиков.

Он показывает фотографию, где ему лет 19. На лице – симптомы пищевой дистрофии. Паёк солдат Железнодорожных войск был столь же скуден, как и у ленинградцев: хлеб да котелок жидкого супа в день на двоих. «Как-то нас послали на восстановительные работы в районе Бадаевских складов. Некоторые солдаты ели смешавшийся с землёй сахар или что ещё там попадалось. Им давали хлеб, где был жмых, или, как его называли, «дуранда», отруби, мякина, целлюлоза, чтобы склеить всё это, добавляли муки. Естественно, люди умирали. Хлеб давали вечером, его сразу съедали – думали, всё равно завтра можно погибнуть. Ещё мы никогда не мыли котелок: считали, что на стенках что-то остаётся», – вспоминает Вадим Бобиков.

Главным испытанием для батальона стало строительство дороги Поляны – Шлиссельбург. Помимо 33-километрового пути, проект включал в себя мост через Неву длиной 1300 м, малые мосты через реки Черня и Назия, четыре новые станции – Левобережную, Липки, Междуречье и Поляны. Дорогу строили по упрощённому варианту: рельсы укладывали на замёрзший грунт, а шпалами служил лес-кругляк, который рубили тут же. «Работу прекращали, если обстрел был очень сильный. Приспосабливались. Знали, что прицельная точка у них – это путь, отойдёшь на несколько метров, переждёшь – и снова за работу. Помню, мороз 35 градусов, пурга, льдинки били больно по лицу. А костры разводить запрещалось, по ним нас обнаружили бы», – вспоминает ветеран. Когда дорога уже действовала, приходилось постоянно её восстанавливать после бомбёжек. Шлиссельбургскую трассу разрушали 1200 раз. На Синявинских высотах немцы выставили 80 батарей – 320 пушек, по пушке на каждые 100 м. Однажды снаряд попал в состав с боеприпасами. Воронка получилась 350 на 20 м. Новый участок дороги тут же положили в обход.

После снятия блокады Вадим Бобиков прошёл Чехословакию, Польшу, Югославию, Румынию и Болгарию. День Победы встретил в небольшом городке под Веной. Рассказывает, как проснулся ночью от стрельбы, только на сей раз не в людей, а в небо, от радости. После войны Вадим Сергеевич окончил училище, женился. И продолжал строить железные дороги – в Сибири, Карелии, Кургане, на Байкале.

Яна Позолотчикова,
соб. корр. «Гудка»
Санкт-Петербург