(Не) люблю

https: //ficbook. net/readfic/5374900

Направленность: Слэш
Автор: Морж Цезар (https: //ficbook. net/authors/536611)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Чанёль/Бён Бэкхён, Чанёль/До Кёнсу, Сехун
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Драма, AU, ER (Established Relationship), Омегаверс
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Мужская беременность
Размер: Мини, 14 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
О семейной жизни, истинности и любви. Самой настоящей и крепкой.

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
Я хотел написать что-то нормальное, но получилось как всегда.

ПБ включена. Спасибо за исправление ошибок.

Работа побывала в популярном по нескольким жанрам *~*

Бэкхену окончательно осточертела такая жизнь.

Омега хорошенько замахивается, отправляя пустой стакан в кратковременный полет до стены. Звон битой посуды только распаляет. Кружка, та самая, которую ему когда-то давно подарил Чанель, теперь валяется в разных углах комнаты рваными осколками.

Бэкхен может продолжать, сколько душе угодно. Убирать потом все равно ему.

Он бьет еще пару тарелок об белоснежный кухонный кафель. Хочется кричать, до боли срывая голос, и он кричит. Кричит, пока в уголках глаз не становится влажно и отчаянный крик не превращается в рыдания. Жгучие и злобные, до отвращения истеричные.

Бэкхен медленно сползает на теплый подогреваемый пол, хватаясь дрожащими руками за выступы кухонных шкафчиков. Кафель, сияющий чистотой, случайно мажет ярко-красное. Свежая ранка на большом пальце кровоточит, но это ничего. Бэкхен потом все уберет. Он уже привык. Привык тратить свою жизнь в пустую.

Они в браке с Чанелем уже почти десять лет. Почти десять лет, которые разделились на два периода — до и после. До — когда сердце трепетало от каждого взгляда и прикосновения, когда каждая ночь была как первая, когда каждый поцелуй самый-самый лучший, и после — когда бетонное равнодушие, когда холодная постель, когда постоянные споры и разногласия.

Точкой невозврата стало рождение их ребенка пять лет назад. Они поженились сразу после выпуска из университета. Встречались всего год, но полюбили друг друга почти с первого взгляда. Они не были истинными, но яркая искорка, пробежавшая между альфой и омегой, накрыла обоих с головой. Друзья наперебой твердили, что они удивительно прекрасная пара, сулили долгий крепкий брак и здоровых детишек.

Чанель особенно понравился маме Бэкхена. Женщина в Паке души не чаяла — приняла как собственного сына и искренне его полюбила.
Свадьба, медовый месяц — все, как положено. Бэкхен был ослеплен чувством, чтобы видеть хоть что-нибудь. Первые пару лет альфа работал то тут, то там, как и Бэк. Оба приносили деньги в семью, обустраивали маленькую квартирку на окраине города и были счастливы. По крайней мере омега считал именно так.

Он всегда был немного замкнутым и неуверенным в себе, поэтому не надеялся встретить свою половинку так скоро. Бэкхену всегда казалось, что в нем очень много изъянов, он видел каждый, и это раздражало. Когда же его полюбили таким, каким он был, не идеальным, с ворчливым характером и кучей закидонов, омега расплылся от переполняющего счастья.

Вскоре Чанель решил открыть небольшой бизнес вместе с другом из университета, Ким Чонином. Альфа стал больше времени уделять работе, новым проектам и идеям. Бэкхен искренне радовался, что его муж наконец нашел дело по душе.
Омега же работал в небольшой конторке переводчиком. Работа кропотливая, но очень интересная. Платили немного, но Бэкхену был важен процесс. Он не рвался за деньгами, поэтому даже не пытался подыскать место получше. Его вполне устраивало сидеть над текстами в крохотном закутке, периодически наведываясь к начальству за добавкой.

Чанель все реже бывал дома, и Бэкхен все чаще скучал. Через какое-то время он всерьез задумался над тем, чтобы завести ребенка. Серьезно, им не так далеко до тридцати, а они все еще живут лишь вдвоем. Альфа воспринял предложение довольно сухо, но согласился попробовать. Они дождались весенней течки, которая всегда считалась наиболее благоприятным временем для зачатия потомства, и долгое время провели в жарких объятьях друг друга. Наверное, это был последний раз, когда они были так близки.

Потом мучительно долгая беременность, проведенные в одиночестве вечера и роды.

Мальчика-альфу назвали Сэхуном.

С тех пор многое изменилось. Сейчас они живут в просторном двухэтажном доме в элитном районе Сеула. Компания Пака и Кима вышла за пределы города, открывая филиалы по всей стране. Чанель погряз в делах, пока Бэкхен безвылазно застрял в слишком большом для него доме, взвалив на себя весь тяжкий груз домашних обязанностей и нелегкое воспитание маленького альфы.

Сэхун был очень активным ребенком, иногда даже чересчур. Он часто не слушался и устраивал истерики, за которые потом крепко отхватывал от отца. Бэкхен старался не кричать на сына, вести себя с ним помягче, чтобы тот знал, что именно альфа главный в семье. Но омега часто не сдерживался в силу своего характера. Да, он был холериком. Но постоянное раздражение и неудовлетворенность тоже давали о себе знать. Бэкхен больше жизни любил Сэхуна и не хотел ему навредить. Однако постоянные перепалки с мужем и просто дикое желание потрахаться хотя бы с кем-нибудь порой вырубали самоконтроль.

А еще вся жизнь Бэкхена постепенно превращалась в гниющее болото. Кроме дома, сына и редких встреч с друзьями не было ничего. Только редкие переводы для души, бесполезные дешевые дорамы по тв и такие же дешевые романы, где отчаянные омеги бросались в пучины страсти. Бэкхену даже пришлось вспомнить про свою небольшую коллекцию порно, которой он довольствовался до женитьбы. Сейчас не хватало и ее. Не хватало ничего.

Бэкхен в исступлении бьется затылком о деревянный кухонный шкафчик, пока злые слезы продолжают рисовать новые дорожки на мокрых щеках. Его достала такая жизнь. Жизнь омежки-домработницы и воспитательницы. Достало. Ему хочется напиться, но он не может — не на кого оставить Сэхуна. Можно, конечно, отправить к матери, но это всего на пару дней. А Бэкхену столько не хватит.

Но хуже всего другое. Долбаные моральные принципы и постоянное, просто гипертрофированное чувство заботы.

Бэкхен ворчит, ругается, но все равно идет и убирает этот ебаный огромный дом, стирает и гладит, готовит ужин, забирает Сэхуна из садика, проводит с ним вечера, пока очень уставший папа-альфа отдыхает после работы. Да, он заебался, но он не может бросить все те обязанности, которые так резко на него вывалились.

Чанель обеспечивает их семью деньгами, пока Бэкхен обеспечивает (пытается обеспечить) их уютом и комфортом. И омега бы давно ушел к другому, давно бы изменил, перестав наконец плакать после каждой дрочки, давно бы забрал Сэхуна и свалил к родителям, но блядские принципы держали на коротком поводке. Он просто не мог изменить мужу, ведь тогда совесть бы сгрызла с потрохами. Да и любовь никуда не делась. Это прекрасное трепетное чувство еще таилось где-то глубоко-глубоко, все надеясь, что о нем когда-нибудь вспомнят.

Чанель не вспоминал. Лишь приходил с работы, ел и уходил в свою собственную, отдельную комнату, если Бэкхен не затевал очередной разговор, всегда заканчивающийся руганью.

Омега не понимал, почему в один момент все как-то разом пошло под откос. Почему работа заменила его мужу семью и появились постоянные неотложные командировки. Почему про него забыли, наплевали сверху, а заодно и ногой потоптали, чтобы наверняка, не замечая той заботы, которая все равно окружала несмотря ни на что.

Куда делся его Чанель? Тот веселый интересный альфа, с которым Бэкхен связал себя узами брака. Где он сейчас?

Омега долго возится с уборкой на кухне, медленно собирая каждый осколок. Он так же медленно пылесосит и протирает пол тряпкой. За домашними делами время летит почти незаметно, а все переживания так или иначе отходят на задний план.

Бэкхен во второй раз за неделю убирает второй этаж, вычищая каждый миллиметр. Он знает, что у Чанеля аллергия на пыль и повышенная любовь к чистоте.
Омега заряжает стиральную машину, а мокрое белье идет вешать на улицу.

Он сидит какое-то время на траве, подставляя бледное лицо тусклым солнечным лучам. Бэкхен отмечает, что на улице довольно тепло и Сэхуну может быть жарковато в тонкой кофточке, если он пойдет гулять с группой.

В пять уже нужно выезжать. Время еще есть, поэтому Бэкхен усаживается перед телевизором и тупо пялится в экран, толком даже не понимая, что именно смотрит.

Ему снова плохо. Очень-очень плохо, а поговорить совсем не с кем. Он не может рассказать маме — она будет волноваться, а с ее слабым сердцем такого допускать нельзя. Все друзья в такое время работают, а Сэхун, даже если бы и был рядом, пока еще слишком мал, чтобы что-то понимать.
Бэкхену действительно очень плохо. Иногда ему кажется, что это такое своеобразное испытание, которое он должен пройти. Испытание моральных принципов. Как будто его специально загоняют в безвыходное положение, доводя до белого каления, чтобы посмотреть — а вытерпит ли? Не переступит ли через себя? Такие мысли успокаивают.

Бэкхен немного расслабляется и даже пытается сфокусироваться на телевизоре, где какая-то тетенька вещает прогноз погоды. Омега ненавидит новостные каналы. Зато их обожает Чанель.

Входная дверь хлопает раньше положенного. Бэкхен никого не ждет.
В комнате показывается его альфа с несколько замученным и уставшим видом. Он молча садится рядом, но чуть дальше, оставляя между их телами пространство, и облокачивается о мягкие подушки.

— Почему ты так рано? — бесцветно интересуется Бэкхен, лишь бы ебаное молчание не давило на голову.

— Решил сделать себе выходной, — также бесцветно говорит Чанель, прикрывая глаза, — Я очень устаю в последнее время, если ты не заметил.

— Принести тебе чего-нибудь? — омега игнорирует едкий комментарий, скрипя зубами.

— Молока.

— Чуть теплое с корицей, я помню, — машинально добавляет Бэкхен, даже не задумываясь, о чем говорит, и поднимается с места.

Альфа смотрит так, будто бы его супруг сморозил какую-то несусветную глупость. Он снова раздражен.

Омега приносит молоко, сделанное именно так, как любит его альфа. Именно той температуры и с той самой ложкой корицы. Ни больше, ни меньше.

У Чанеля ком в горле, но он все равно пьет идеальное молоко. Идеальное настолько, что хочется блевать.

— Скажи, почему мы с тобой поженились? — говорит Чанель, когда пустой стакан красуется грязными стенками.

— Мы любили друг друга, — Бэкхену становится больно от этих слов, но он через силу выдавливает их, — Хотели всегда быть вместе.

— Верно. А почему мы женаты сейчас?

Вопрос ставит омегу в тупик. Он пялится в одну точку, не мигая, пока внутри разворачивается настоящая буря, готовая снести все вокруг еще и снаружи. Спокойно.

— Как сам думаешь?

— Думаю, что у нас есть общий ребенок. Нажитое совместно имущество, в которое вложено сто процентов моего дохода. Пожалуй, на этом все.

У Бэкхена перехватывает дыхание от этого спокойного, почти ледяного тона. Так не общаются со своими любимыми. Так говорят с едва знакомыми людьми.

— Я вот думаю, — тем временем продолжает Чанель, — когда ты уже поймешь, что мы друг другу не подходим. Я дал тебе довольно много времени на размышления, почти пять лет. Но, похоже, ты не понял ничего. Наверное, не нужно было соглашаться в тот раз на ребенка, — альфа качает головой, — это лишь усложнило ситуацию. Я люблю Сэхуна, ты не подумай, но из-за него все сильно затянулось.

— Что затянулось? — дрожащим голосом спрашивает омега, находясь на грани истерики. Его немного потряхивает.

— Бэкхен, — Чанель поворачивается к супругу лицом, смотря прямо в глаза, — Я давно нашел свою истинную пару. Больше пяти лет назад, еще до рождения нашего сына.

Мир Бэкхена медленно рушится. Частичка за частичкой. Сердце крепко стискивают, и оно лопается с неприятным хлопком. Кусочек порванного сердца отрывается и падает в глубокую черноту.

— Почему ты не сказал, — глухой, совсем не его голос. Совсем безжизненный, — Все это время я мучился, а ты… просто нашел свою истинную пару?

На последних словах голос ломается. Омеге хочется смеяться. Так, чтобы стало больно от перетрудившихся мышц пресса. Чтобы сдохнуть от нескончаемого хохота.

Вместо этого Бэкхен всхлипывает. Он не хочет плакать, он хочет смеяться, но почему-то не выходит. Он снова плачет как маленькая слабая омежка, которую обидел большой злой альфа.

Чанель вздыхает и притягивает рыдающего омегу к себе, несильно обнимая за плечи, пока Бэкхен чуть ли не задыхается от лезущего в нос запаха, который он любил больше всего на свете.

Запах его альфы, который и вовсе не его. Запах жареных кофейных зерен. Запах, который так подходил к его запаху корицы, с которой альфа любил пить молоко.

В универе их парочку назвали латте с корицей. Бэкхен шумно всхлипывает и болезненно улыбается сквозь слезы, вспоминая об этом забавном прозвище.

— Скажи мне только две вещи, — тихо говорит он, в последний раз обнимая не своего альфу за шею, — Имя и запах.

— Его зовут До Кенсу. Он пахнет молоком.

Теперь Бэкхену точно хочется истерично рассмеяться. Потому что истинный Чанеля оказывается молоком, а он сам лишь жалкой корицей, что посыпали сверху.

Омега переезжает к родителям вместе с Сэхуном. Они пока не разводятся, и Бэкхен не совсем понимает, почему Чанель медлит. Омеге не плохо, ему ужасно хуево. Он рассказывает все матери, долго плачет, уткнувшись в ее шею, пока она тихонько охает, не веря словам сына.

— Как он мог бросить тебя?

— Он нашел своего истинного, — голос постоянно срывается.

Больно. Почему ему так больно? Будто отодрали часть его самого, забрали самое ценное, что было в его жалкой жизни.

Отец ворчит что-то про то, что Чанель ему никогда не нравился, хотя Бэкхен и понимает, что это ложь. Чанель нравился всем. Даже ворчливому господину Бену, от которого и унаследовал свой характер сын-омега.

Бэкхен впервые за долгое время сильно нажрался. Омега заливал боль алкоголем, но он почему-то совсем не помогал. Становилось только противнее от самого себя. Чондэ, с которым он и пошел на попойку, потом тащил омегу через полгорода и много матерился. Но не бросал. Хотя бы лучший друг его не бросал.

***

Чанелю наконец-то стало легче дышать. По крайней мере так ему казалось. Не нужно было скрывать своего истинного от мужа, не нужно было больше врать.

Дома стало как-то пусто и очень тихо. На кухне больше не шумел телевизор, не шипела еда на сковородке и не бурлила вода. В зале больше не возился Сэхун, не встречал его с громким криком и не бросался на шею. Пол больше не блестел, стало слишком пыльно, и Чанель постоянно чихал, ругаясь себе под нос на дурацкую аллергию.

Через пару недель он наконец перевез к себе Кенсу. Парень постоянно ныл и просился переехать.
Они познакомились случайно — столкнулись на улице. Пак спешил домой, а До просто гулял, укутавшись в теплый ярко-зеленый шарф. Надо ли говорить, что тем вечером альфа так и не вернулся домой?

Огромное чувство внезапно накрыло его с головой. Оно было таким же сильным, как и при знакомстве с Бэкхеном, но намного более яростным и категоричным. Чанель четко осознал, что это его. Он не знал, почему в нем вдруг пробудились чувства к другому омеге, когда он был в браке и вроде бы любил того, с кем решился создать семью. Но что-то было не так.

Он погряз в страсти, как в топком болоте, и новые чувства затмили старые. Чанель списал все на истинность. А иначе как можно такое объяснить? Да и от запаха Кенсу он буквально терял рассудок. Запах молока. Того самого, которое он так любил.

Но в молоке всегда была корица. В жизни альфы все еще был Бэкхен, нежный и верный. Он очень хотел ребенка, и Пак согласился, хотя знал, что как раньше у них уже не будет. Альфа не переставал любить этого ворчливого парня, но его чувства как-то слишком легко затмились другими, стали более приглушенными и почти ненужными.

«Это все истинность» — часто думал Чанель, убеждая себя в правильности своих же поступков. Но спокойно ему не было. С каждым днем становилось все тяжелее смотреть на мрачнеющего Бэкхена, смотреть, как он медленно тускнеет и вянет без внимания и прежней любви.
Альфа не мог заставить себя сказать, хотел, но не мог. Но отвратнее всего было то, что от его омеги никогда не пахло другими альфами. Он продолжал хранить верность, в то время как его муж уже давно и охотно изменил. И изменил далеко не один раз.

Сейчас они лежат с Кенсу на кровати. Омега что-то увлеченно разглядывает в телефоне, пока Пак любуется красивым профилем парня.

Странно, он так давно мечтал об этом — вот так вместе лежать, не задумываясь о том, что где-то там дома его ждет семья. Конечно, формально, они с Бэкхеном еще не разведены, но уже и не живут вместе. У него уже нет семьи. Есть лишь он и его истинный омега.

А на душе все равно что-то не то.

— Что делаешь? — Чанель пытается заглянуть в экран телефона, но Кенсу ловко уводит руку и широко улыбается, — Скрываешь что-то от меня?

— Конечно нет, просто переписывался с братом. Поверь, читать о его внезапной течке тебе будет не очень приятно.

— Ну ладно, — альфа хитро улыбается и нежно целует парня в голое плечо, поднимается выше до выступающих ключиц и думает, что у Бэкхена они четче и острее.

Чанель замирает и нервно одергивает себя. С какого хера он вообще об этом думает?

Альфа тянется к нежной шее, оставляя на коже легкий поцелуй. От Кенсу все также умопомрачительно пахнет молоком, но Паку уже не кружит голову. Запах как запах. Наверное, он просто привык. А вот корицы в последнее время ему стало не хватать.

— Принесешь мне молока? — спрашивает альфа, щекоча чужую шею своим дыханием.

— Чанели, я так устал, — хнычет омега, — К тому же я еще не совсем здесь освоился, так что давай сам.

Пак думает, что Бэкхен бы не отказал. Каким бы уставшим ни был омега, он всегда пересиливал себя, чтобы сделать кому-то приятно, чтобы позаботиться.

— Ладно, — альфа раздраженно мотает головой, отгоняя ненужные мысли. Ему срочно нужно расслабиться.

Он плетется вниз, достает пакет молока и стакан, наполняет его и ставит в микроволновку, долго роется на полке со специями, находя наконец свою любимую корицу. Молоко, как назло, оказывается слишком горячим, а плавающей пряности слишком много. А ведь Бэкхен всегда знал, как именно нужно все приготовить.

От таких мыслей альфа бесится еще сильнее, залпом осушает стакан и ставит его в раковину к кучке остальной немытой посуды. Язык неприятно саднит от слишком горячего напитка, но Чанель почти этого не замечает.

На лестнице он громко чихает несколько раз, но в ответ получает равнодушную тишину. А Бэкхен бы обязательно поинтересовался о его самочувствии.

Так проходит пара недель. Кенсу бесится с того, что Чанель все еще не подал документы на развод, пока альфа бесится просто так. Он не хочет понимать причину своего круглосуточного раздражения, поэтому просто продолжает злиться и спускать пар на подчиненных.

Альфа так давно ждал этого момента, думал, что жизнь заиграет новыми красками, когда он наконец сойдется со своим истинным. Но почему-то ничего толком не поменялось. Только дом стал заметно грязнее, и молоко перестало появляться в холодильнике. А еще с недавнего времени Чанель начал активно поглощать любую выпечку с добавлением корицы.

***

Кенсу был довольно успешным журналистом, который уже дослужился до того, что мог самостоятельно выбирать график работы и не утруждать себя больше меры. Омега так и делал. Большую часть времени он проводил дома или мотался по делам, лишь иногда забегая в издательство, чтобы занести очередную рукопись. До не утруждал себя работой и просто жил в свое удовольствие, мотивируя это тем, что в свое время он слишком много пахал для желанного местечка под солнцем.

— Я нанял уборщицу, — говорит как-то вечером омега, когда они ужинают заказанной в ресторане едой, — Странно, что у вас ее не было.

Чанель угрюмо молчит, ковыряясь палочками в лапше, которая кажется ему безвкусной и слишком пресной. У них правда никогда не было уборщицы. Потому что Бэкхен делал все сам. Ворчал, но делал, хотя Чанель никогда не принуждал его.

— Ты как-то изменился в последнее время, — говорит До, параллельно тыкая пальцем в экран телефона, — Что-то случилось? Может, на работе проблемы?

— Нет, — альфа выдавливает из себя слабую улыбку, — все отлично. Просто я очень устал.

— От чего же? — омега переводит взгляд с телефона на Пака, — Может, от меня?

— Конечно нет. С чего ты взял?

— Ну-у, — тянет Кенсу, — Мы не трахались почти неделю, ты постоянно ходишь хмурый и раздраженный, — молчит, — Хотя нет, я понял. Это все из-за того, что ты никак не подашь на развод.

— Хватит об этом говорить, — Чанель не сдерживается и лупит ладонью по столу, отчего посуда обиженно дребезжит, — Я сам решу, когда и что мне делать.

— Ой, вы только посмотрите на этого хозяина жизни, — язвит омега, — Сначала ты пять лет решал, как выгнать мужа из дома, а теперь еще столько же планируешь с ним разводиться? Прости, Чанель, но, если это все снова надолго затянется, я уйду. Мне не нужен слабый альфа, который не может выбрать меня. И пусть ты будешь мне хоть трижды истинным.

Альфа хочет что-то сказать, но все слова встают поперек горла.

— Знаешь, — продолжает Кенсу, — Я тут одну статью на днях читал об «истинных». Недавно ученые провели такой эксперимент — отобрали несколько десятков пар, называвших себя истинными, и что-то там с ними делали. Суть в том, что истинный — не есть один и на всю жизнь. Таких людей влечет друг к другу с большей силой лишь из-за идеального соотношения днк у одного и другого партнера для рождения здорового потомства. Это как два идеально подходящих кусочка пазла, которые нужны друг другу для создания целой картинки. Но это не значит, что такие люди должны сойтись характерами или совершенно обязательно прожить всю жизнь вместе в мире и согласии. Да, нас влечет любимый запах, влечет физиология, к которой подключаются всякие гормоны с умными названиями. Нам кажется, что мы любим, но на деле — любит лишь наше тело. Разве ты не согласен со мной?

— Я… — альфа с силой сжимает палочки, и те опасно хрустят.

— Я ведь все вижу, Чанели, я не слепой. Я вижу, как ты мечешься, вижу, как разрываешься между настоящим чувством и тем, что навязано тебе собственным телом и сказками об истинных парах. Ты мучаешься…

— Замолчи, — Пак грубо прерывает омегу и хмуро смотрит исподлобья, — Ты ничего не знаешь и не видишь, понятно? Я тебя люблю. Тебя, потому что…

— Я твой истинный? — Кенсу смеется, смеется над ним, над своим альфой, — Я давно это понял, Чанель. Я тоже тебя люблю, ты замечательный, но я далеко не тот человек, которого ты хотел бы видеть рядом с собой до скончания дней. Я не умею заботиться, ужасно готовлю и просто ненавижу уборку. Пока что мне не хочется даже думать о детях, мне нравится моя работа, нравится чувствовать себя свободным от каких-то нелепых обязанностей. Тебе же нужна настоящая семья, тепло и уют, нужно место, где тебя всегда ждут. Прости, но я не смогу всего этого обеспечить. Ты и сам это понимаешь, поэтому и медлишь, мучая нас троих.

Чанель удивленно смотрит на омегу. Он не ослышался?

— Неужели ты думаешь, что Бэкхену не больно? — видя, как глаза альфы расширяются, Кенсу лишь вздыхает, — Какой же ты идиот. Ты бросил его ради другого, так неужели ему хорошо живется?

У альфы напрочь вышибло воздух из груди. Чанель почти задыхался от осознания того, что именно он сделал. Картинку развернули совсем под другим углом, заставляя принять то, что так давно крутилось в голове, что так раздражало и бесило. Он только сейчас в полной мере осознал, что ему мучительно не хватало Бэкхена.

Не из-за всех этих дерьмовых бытовых проблем, вовсе нет. Не хватало его запаха, теплого взгляда и редкой в последнее время, но такой искренней и открытой улыбки, не хватало Сэхуна и его бунтарских замашек, не хватало уюта и шума на кухне.

То, к чему Пак так привык, с чем буквально сросся воедино, теперь было отодрано и выброшено, как ненужный хлам. А тот, ради кого альфа лишился самого ценного, что было в его жизни, теперь был обычным омегой с притягательным запахом и пометкой «истинный», которая, впрочем, теперь мало что значила.

Они долго прощались.

Кенсу решил съехать на следующий же день, чтобы «не надоедать лишний раз», как он сам выразился.
Они просто стояли напротив друг друга и молчали. Все и так было понятно без слов.

Истинные — не значит вместе и навсегда. Истинные — значит взаимопонимание и поддержка.

— Ты звони, если что, — тихо говорит До, когда обнимает альфу на прощание, — Если будет плохо или появится проблема, я постараюсь помочь, чем смогу. С этого момента мы будем хорошими истинными друзьями. Идет?

— Идет, — Пак кивает, искренне улыбается и, пожимая омежью руку, вдруг хитро прищуривается — Ты ведь кого-то себе нашел?

— Может быть, — Кенсу смеется и бежит к такси, махая рукой напоследок.

***

Бэкхену все хуже. Он постоянно нервничает и срывается на окружающих.

Скоро весенняя течка, а без альфы она проходит весьма мучительно. Но омега справится. В прошлые разы смог вытерпеть, значит, сможет и в этот. В это мало верится, особенно его маме, но он не теряет напускного энтузиазма.

После нескольких попоек, Бэкхен твердо решил больше не пить, а бросить все силы в другое, более безопасное русло. Омега помогал матери по дому, старался как можно больше времени уделять Сэхуну, которому на вопрос «где папа? » приходилось выдумывать что-то про долгую командировку.

Бэкхен ударился в любимое дело — переводы. Стал бесплатно переводить мелкие статейки и низкооплачиваемые заказы. Это хоть как-то, но отвлекало. Забываться в рутине было для омеги не ново, так что он посвящал себя работе, стараясь не думать о весьма щекотливой ситуации, что бесцеремонно разрушила его жизнь.

Дела шли не так плохо, пока в один день на пороге родительского дома не объявился Чанель.

У Бэкхена не только сердце в пятки ушло, но и все остальное тоже, включая желудок и душу. Родители понимающе покивали, заверили, что заберут Сэхуна сами, и выпихнули слабо сопротивляющегося сына к почти бывшему мужу.

— Привет, — очень неловко.

— Привет.

— Ты приехал, чтобы мы наконец подали документы на развод? — омега засовывает руки в карманы рваных на коленках джинс, и спиной опирается о стену дома.

— Я приехал, чтобы сказать, что развода не будет.

Слова больно бьют по вискам, эхом отдаваясь в голове. В смысле не будет?

— А как же твой истинный? — у Бэкхена дрожит голос и потеют ладони. Он напрягается, когда альфа подходит ближе.

— Мы разошлись.

— Почему?

— Поняли, что не подходим друг другу.

У омеги кружится голова, когда Чанель оказывается непозволительно близко. Он чувствует усиливающийся аромат жареных кофейных зерен, терпкий и чуть щиплющий чувствительный нос. Альфа тоже жадно втягивает воздух и вдруг говорит:

— У тебя скоро течка.

— А ты еще помнишь, что она у меня бывает? — Бэкхен не может сдержать едкого замечания.

Он толком не понимает, что с ним происходит, потому что какая-то часть отчаянно желает подойти в плотную, обнять и больше никогда не отпускать, а другая продолжает болеть, изнывая от невыносимого чувства предательства.

— Ты снова ворчишь, это хорошо, — альфа широко улыбается, так, как может только он, — Ты простишь меня? Я понял, каким был идиотом, понял, что все это время пытался найти счастье там, где его не было. Мое счастье всегда жило под боком. Бэкхен, — он аккуратно кладет руки на хрупкие плечи, — прости дурака, а? Я только тебя люблю. Всегда любил и буду. И мне плевать на эту истинность, потому что она нихрена ничего не объясняет. Думать надо своим собственным сердцем, а не вестись на поводу у выстроенных стереотипов.

— Ты говоришь, как моя мама, — голос омеги дрожит, как и он сам, а на глаза против воли наворачиваются слезы, — Пак, ты правда дурак. Нет, ты долбоеб. Конченый. Как я вообще с тобой на брак согласился?

Бэкхен утыкается носом в такую родную грудь, прижимаясь ближе к мужу, пока тот перемещает руки на талию. Чанель чувствует мелкую дрожь, исходящую от его омеги, а еще резко усиливающийся запах, от которого медленно сносит крышу.

— Похоже течка предвидится намного раньше, чем мне показалось сначала, — пыхтит альфа где-то над ухом.

Бэкхен тоже это замечает.

— Это все из-за того, что у меня давно никого не было, — звучит как-то очень устало и без капли упрека.
Дышать становится труднее.

— С этого дня у тебя буду я, — альфа смотрит в любимые глаза, чуть влажные от слез, — Всегда.

Они не едут домой. Останавливаются в каком-то небольшом отеле, поспешно заваливаясь в двухместный номер с большой кроватью.

У Бэкхена дрожат коленки от обычных поцелуев. У него так давно ни с кем не было близости, что тело мгновенно отзывается на прикосновения альфы. Да ещё и эта весенняя течка…

— Блять, — почти стонет омега, когда Чанель подхватывает его под бедра, крепко сжимая их руками.

Приходиться обхватить тело ногами, чтобы не упасть, и вцепиться пальчиками в плечи, подставляя шею под горячие губы, от которых мурашки по всему телу. Бэкхену хорошо ровно на столько, насколько плохо. Дерьмовое противоречие лезет в голову, и он прикладывает пальцы к губам альфы, когда тот тянется за поцелуем.

— Почему ты мне не сказал?

— Мы не можем поговорить об этом потом? — Чанель слегка раздражен таким вопросом.

— Я хочу знать.

— Сейчас?

— Да.

— Я не знаю, Бэкхен-и, — альфа вздыхает, — Наверное, я не хотел тебя терять. Если бы ты узнал, то мне пришлось бы выбирать, а я… я не мог выбрать.

Бэкхену больно. Очень-очень. Он даже не может с чем-то сравнить это ужасное всепоглощающее чувство. Оно пожирает его, разрывает на маленькие кровоточащие кусочки.

— Я застрял между вами, — тем временем продолжает альфа, вглядываясь в родное лицо, — и я не понимал, почему. Но сейчас, сейчас все иначе. Я понял, что метался между чувствами к тебе и чувствами к образу своего истинного, даже не к нему самому. И ты, понимаешь, ты был сильнее, потому что я не мог тебя отпустить, как бы не пытался. В итоге лишь зря мучил всех нас. Я такой идиот, Бэкхен.

Альфе наконец дают зеленый свет, убирая пальчики, и он горячо целует своего омегу, который столько страдал из-за его ужасного эгоизма. Но Бэкхен все равно надеялся и ждал, потому что любил. И сейчас омега готов простить мужу все на свете, лишь бы тот больше никогда не бросал его. Лишь бы он всегда целовал именно так, как сейчас — так нежно и бесконечно влюбленно, как делал еще задолго до свадьбы.

— Прощаю, — тихо шепчет Бэкхен, разрывая поцелуй, — Только давай начнем все заново, ладно? Как будто не было этих пяти лет, и ты не бросал меня. Просто… мы снова обычная женатая пара, у которой есть любимый сын.

— А мой муж не хочет второго любимого сына? — Чанель хитро улыбается и легко чмокает Бэкхена в щеку, — Или дочку. Такую маленькую милую омегу с прекрасными пальчиками.

Альфа аккуратно кладет супруга на кровать и, переплетя пальцы, целует тыльную сторону ладони.

— У тебя щетина колется, — хихикает Бэкхен, но руку не убирает.

— К тебе спешил, забыл побриться.

— Я согласен на мальчика, — говорит омега, притягивая Чанеля ногами ближе к себе, — И на девочку тоже.

Альфа не спеша избавляет их от такой ненужной сейчас одежды, наслаждаясь мягкой кожей, слишком хорошо знакомыми изгибами тела, которые видит будто впервые, и даже волосатыми ногами. Потому что в его омеге любые несовершенства прекрасны. Потому что любовь — самая странная и необъяснимая во всей вселенной вещь, а жизнь и того хуже.

Чанель чувствует усилившийся запах и едва сдерживается, чтобы не войти сразу. У Бэкхена был слишком большой перерыв.

Альфа бережно проникает пальцем во влажный от смазки проход, на что омега под ним прогибается и стонет. У Бэкхена все смешивается, чувства обостряются, концентрируясь крепко сжатым комком внизу живота.

Он мечется по подушке, пока Чанель продолжает методично растягивать его, с трудом сохраняя контроль. Омеге кажется, что он взорвется от восхитительной смеси чувств, разгорающейся внутри, от осознания, что он снова рядом с любимым человеком.

Альфа входит медленно, не прекращая настойчиво целовать, чтобы отвлечь и успокоить. Бэкхену неприятно, но все не так плохо, как могло быть. Он отвечает на поцелуи так активно, как только может, прижимаясь близко-близко, желая слиться воедино.

Чанель входит полностью и поправляет упавшую омеге на глаза челку.

— В тебе так же тесно, как в наш первый раз, — говорит альфа, делая первый толчок.

— А-а ты его помнишь? — Бэкхен стонет мужу в приоткрытые губы и пытается подавить улыбку.

— Как мы трахались в общем душе для альф в час ночи, а под конец нас застукал комендант? — Чанель медленно наращивает темп, — Такое невозможно забыть. Особенно то, как ты потом краснел каждый раз при встрече с ним.

— Ты хоть знаешь, как мне было неловко? — омега легонько бьет кулачком по плечу мужа, — Образцовый студент, почти лучший на курсе, а тут такое.

— Диплома с отличием тебя это не лишило.

— Все равно-о, — Бэкхен срывается на громкий стон, потому что альфа попадает как раз туда, куда надо.

Омеге тоже кажется, что сейчас как в первый раз. С Чанелем все как в первый раз.

Бэкхен ловит себя на мысли, что они всегда болтают о чем-то во время секса. Чаще вспоминают какие-то странные случаи, но иногда дело доходит до совершенно тупых вещей.

Так, однажды Чанель вдруг стал рассуждать о том, почему небо синего цвета, а в другой раз они даже из-за чего-то громко спорили, периодически прерывая дискуссию вздохами и стонами. Друзья называли их идиотами, а им нравилось. Это намного веселее, чем заниматься сексом в тишине.

— Точно хочешь еще одного? — серьезно спрашивает Чанель, когда оба уже на грани, — Пока узел не завязался, я могу…

— Хочу, — твердо говорит Бэкхен, притягивая альфу за шею к себе и целуя любимые губы.

Иногда мы не видим очевидных вещей, не замечаем самой важной детали, без которой все окружающее теряет былую привлекательность. Часто мы идем на поводу у собственной фантазии, моральной установки или убеждения, которое может быть навязано кем-то посторонним. Переставая слушать свое сердце, мы переступаем запретную черту, рушим свою жизнь и обрекаем других на мучения.

Главное — вовремя понять проблему и не упасть совсем. Главное — не бояться признать ошибку, чтобы потом не было слишком поздно.

***

— Папочка, а скоро братик родится? — спрашивает Сэхун, трогая маленькой ладошкой кругленький живот омеги.

— Скоро, милый, — Бэкхен сидит на диване с подложенной под спину подушкой и ласково гладит сына по голове, — Как думаешь, он будет омегой или альфой?

— Я хочу, чтобы он был омегой! — заявляет мальчик и важно тыкает себе в грудь, — Я буду его защищать.

Бэкхен смеется и смотрит на зашедшего в комнату Чанеля.

— Слышал, что твой сын сказал?

— Конечно слышал. Сэхун-и, — альфа обращается к мальчику, — пойди пока поиграй в своей комнате, ладно?

Сэхун кивает и, расставив руки широко в стороны, убегает, старательно пародируя самолет. Чанель садится рядом с омегой и кладет тому руку на живот.

— Только что разговаривал с Чонином. Ты не представляешь, с кем он встречается.

— Погоди, — Бэкхен пытается уловить намек в голосе альфы и хмурится, силясь вспомнить что-то, — Неужели… неужели с твоим истинным?

— Боже мой, да! Нет, ты только подумай. Мой истинный с моим другом, это же… охренеть!

— Не выражайся, когда ребенок дома, — омега не больно шлепает мужа по руке, — Хотя это правда странно.

— Как и вся наша жизнь, — философски замечает Чанель и они оба смеются, потому что, черт возьми, да.

Жизнь — ужасно странная штука с такими резкими поворотами, взлетами и падениями. И если кому-то с детства нравится молоко с корицей, это вовсе не значит, что оно будет нравится всю жизнь. Намного важнее та самая почти незаметная корица, без которой молоко теряет свой привлекательный вкус.

Не забудьте оставить свой отзыв: https: //ficbook. net/readfic/5374900