Здравствуйте!

Здравствуйте!

Здравствуйте!

Это не приветствие. Нет. Это пожелание здравия вам, уважаемый читатель. Ибо в моем мире, уж простите за не радужные перспективы, вы либо мертвы, либо пожелание здравия воспримете с саркастической ухмылкой. В моем мире… Нда-а. Странно звучит, правда? Как бы объяснить. Да у меня, наверное, и не получится. Не сведущ я в энтих вопросах. Про параллельные миры слыхали? Ну вот и я разве что только и слыхал. Не знаю, как всё это работает, но вот выдалась же возможность нам с вами пообщаться. Пусть и посредством моего лишь, так сказать, монолога.

По моим прикидкам этот сказ попадет к вам числа эдак двадцать пятого апреля две тысячи двадцать первого года. Да-а, было же время-то… Я ж тогда как раз заканчивал рассказ для третьего этапа конкурса ХМГ-3. Как щас помню: двадцать четвёртое, скоро уж полночь по Москве пробьёт. Вот, думаю, щас спать, а с утра отредактирую свою писанину, да и отправлю. Благо дедлайн продлили. Не судьба…

В ночь на двадцать пятое и ухнуло. Кто уж там первым это всё начал, поди разберись. Да только и разбираться-то уже некому стало, да и незачем. Мир рухнул. За одну ночь всего-то. Ядерная, мать её, война.

Как бы оно было, кабы не это вот все… Глядишь, может, уже и известным писателем был бы. Надежды подавал. Да уж… Ну да ладно, чего уж там. Не сложилось, да и шут с ним. Выжил и живу уже семнадцать годков в этой ядерной клоаке, и ничего, барахтаюсь потихоньку, и на том спасибо.

Короче, не знаю, как там и чего происходит, да только сны странные недавно видеть начал. В гостях я будто у паренька одного. В своей же старой квартире с ним сижу, на кухоньке на моей же. Да и паренёк тот один в один я в молодости. А навроде как и не я. И говорит он мне, мол, из параллельного мира он. Или я. Не суть важно-то. Важно, что в его мире всё так же, только войны не случилось. Сидим, значит, беседуем, я ему про рассказ свой незаконченный рассказываю. Тут он мне и выдает: я, мол, тоже в том конкурсе участвую, давай, говорит, рассказ твой отправлю. Я ему, мол, так нету ужо того рассказу-то. А он – что, говорит, вообще историй интересных нет? Ты ж, говорит, в постапе самом настоящем живёшь.

Я вот тут и подумал: может, и правда, рассказать ему чего в следующем сне, так он, может, и правда, запишет да на суд ваш, уважаемый читатель, и преподнесёт.

Вот так вот и обращаюсь теперича к вам, читатель, сквозь миры и годы. И здравия вам желаю, на долгие лета, так сказать.

Вот я старый маразматик! Олух невоспитанный! Читаете, наверное, и думаете: а кто ж ты вообще такой-то? Разрешите представиться: Фома. Точнее, Юрий Игоревич Фоминский, из клана Вольных Охотников. Сорока трех годков от роду. Уроженец славного града Воронежа, который торчит где-то посерединке области имени его же самого.

Да-да, обращаюсь я к вам из Воронежу, но не из того, что живет и, скорее всего, процветает, а из разрушенного города образца две тысячи тридцать восьмого года. Не сочтите за бред сумасшедшего.

Ну обо мне чуть позже. Давайте-ка расскажу вам о самом, собственно, городе. Итак, руины, руины, руины и… да, руины. Вот в принципе и все, что можно сказать…

А, купились? Да нет, у нас много чего интересного. Туман вон тот же, к примеру.

Что за туман? О, это прям отдельная история.

Туман пришел почти сразу. Как только по городу ударили первые ракеты, он накрыл Воронеж эдаким куполом. Тогда никому даже и в голову не пришло, а почему, собственно, эти самые первые ракеты были простыми межконтиненталками. Даже не ядерными, те прибыли после. И туман спас город. Ядерки увязли в нем и попросту растворились вместе со своей долбаной радиацией. … Именно из-за тумана, по крайней мере хочется в это верить, и не стал наш Вожорыньск огромной воронкой с радиационными отходами. Благодаря ему бродят по паркам и лесополосам самые обычные зверюшки, а не жуткие монстры, рожденные ускоренной радиацией эволюцией. Ну, может, слегка заматеревшие от постоянной борьбы с человеком за пищу и место обитания.

И да, человеки. Человеки остались жить на поверхности, а не ушли под землю-матушку. Да и некуда, в общем, уходить-то было, ни тебе метро, ни убежищ подходящих. Позднее разделились на кланы, создали общины, отстроили жилища взамен уничтоженных первой волной многоэтажек. Появились торговцы-караванщики, куда ж без них. Ну и, соответственно, клан Охотников, к коему я гордо себя и причисляю.

Почему охотники? Кончается на «у» потому что! А как же без них-то? Ферм с мясокомбинатами у нас, извините, нету, а мяско всем кушать хочется. Вот нас и нанимают, чтоб, значит, охотились.

А как же домашний скот, спросите? А никак! Нету его. Куда делся? А хрен его знает, у тумана вон спросите… Когда народ немного в себя пришел, вот тут и выяснили, что в городе не то что коров со свиньями, собак и кошек с попугайчиками не осталось. Вот такие вот прянички…

А еще через два года наш израненный Воронеж, ну или как я его «любя» называю Вожорыньск, преподнес нам сюрпризец, которого не ожидал никто. Город словно ожил. Ни с того ни с сего дома, да что там говорить, ядрён матрён, целые улицы стали перемещаться в произвольном порядке. Не, не то чтоб летают там или ещё чего, всё проще: прошёл ты вот мимо цирка того же, который, кстати, еще вчера стоял в другом районе, а через часок натыкаешься на него уже вообще в третьем месте. Стоит себе преспокойно, красуется на месте какой-нибудь гостиницы. Вот такие вот сказочки венского леса.

И главное, никто ни разу и не видел, как оно происходит, чудо эдакое. Хорошо хоть там, где люди находятся, ничего такого не творится. А то прилегли бы вы, да-да, вот вы, отдохнуть у березки какой, а проснулись в стене, блин, того же цирка, к примеру. А ноженьки ваши торчат из заборчика на другом конце города. А-ля смертельный номер, мля…

Смешно? Да ни хрена не смешно! Как представлю, аж передёргивает. Вот такой он, наш аномальный, мать его, Вожорыньск.

А как же, спросите вы, мы в этой круговерти дорогу правильную находим? Вот не поверите, по карте. Да-да, по самой обычной карте города. А что, главное, чтоб на ней общины были обозначены и в кармане компас присутствовал. И иди себе по стрелочке, она и выведет.

Да и бродят-то по городу кто? Караванщики? Ну, эти тупо от одной общины до другой идут. Собиратели? Так ягод с грибочками можно и недалече от дома родного набрать, благо каждый день полянки вокруг разные. А уж об Охотниках и говорить нечего, мы и без карт там всяких с компасами тропку найдем, «следопыты» как-никак. Нет, ну было, конечно, время, терялись люди, в трех соснах заплутать могли, но это только в первые годы, пока не привыкли.

Вот со мной, помню, интересный случай приключился… Хотя не об этом щас.

А сейчас вот о чем: как раз на следующий день опосля сна того приключилось мне стать невольным участником событий, о которых и хочется поведать. А началось всё с обычной охоты на обыкновенного же волка. Ну как обыкновенного, здоровенного такого матерого волчару, чтоб ему пусто было. Повадился он, значит, в общинку небольшую, тут недалече, народ задирать. Насмерть. Убьет одного и уходит. Зачем? Да кто ж его знает-то. Может, обидели чем, или свихнулся со скуки. Вот и достал он всех выходками своими. Меня вот народ и нанял, мол, ты, Фома, волка-то пришиби как-нибудь да шкурку-то его в качестве доказательства предоставь. А уж мы тебя отблагодарим, будь ты здоров сто лет.

Ну, волка-то я того выследил да и завалил заразу. С дерева на него прыгнул и двумя ножами охотничьими глоточку и распорол от уха до уха. Ножички у меня славные, знаете ли, сам ковал, вытачивал, под себя подгонял, зря, что ли, кузнечному делу у Железнодорожников почти два года обучался. Да и вообще, я, знаете ли, не люблю огнестрел – ненадежный он: то заклинит ненароком в момент неподходящий, то патроны кончатся. Да и громко очень. На охоте-то тихо надо, скромненько. Вот холодняк – эт совсем другое дело: подточил камушком и в бой. Всего надежней пара клинков добрых…

Ну вот, опять я в сторону куда-то поехал, да и история-то не с охоты этой даже началась, а с того, что после уж случилось.

Так вот, запалил я костерок, волка освежевал, шкуру сушиться повесил, а тушку закопал поодаль. Зачем? А что с нею делать прикажете, там же ж мяса кот наплакал, жилы да мускулы одни. Много с них не заработаешь. Да и переть на себе, почитай, центнер весу – удовольствие сомнительное, знаете ли… Короче, закопал и закопал. Перекусил я, значит, сухпаем, в дорожку собранным, да и к ночевке готовиться начал. Вдруг чую, сигналочка моя прозвонила. Странно, зверье местное от дыма подальше уходит, а этот прет прям по сигналкам, вон уже три сработали. Я от греха за куст притаился да ножи приготовил. Жду, кто появится.

И на тебе, прискакали в Казань за орехами. Появилось. И сердце биться перестало… Ё-маё, вот правильно я, видимо, в бога-то не верую, не мог Он вот это создать, ну хоть убейте! Мутант, мля, самый что ни на есть натуральный! То ли людь, то ли зверь. Короче, вроде человека под два метра ростом, только кожа темная да щетиной поросшая. Руки длиннющие, до колен почти, и на пальцах когти во-от такенные. Морда на волчью смахивает, тоже вытянутая и клыки из-под верхней губы чуть выглядывают. Носом собачьим все водит по воздуху, вынюхивает. А глаза будто и не видят вовсе, как бельмом затянутые. Вот из-за глаз этих и пришло мне тогда на ум слово «морлок». То ли слышал где, то ли читал.

Да еще вот странность – показалось мне тогда – позже уже узнал, что догадка моя верна была, – что баба это, ну самка в смысле или как там у них называется. Уж больно грудь в глаза бросалась. Не скажу, чтоб прям ого-го, но размерчик на троечку смело потянет.

И откуда только взялась красавица такая. Ну хотя ясное дело – из-за границы тумана пришла. Да вот только чего она здесь-то забыла? Нет, ну бывает изредка, забредают из внешнего мира мутанты, но так далеко еще ни одна тварюга не забиралась. Пошукаются в двух-трёх километрах от границы, да и валят обратно. Неуютно им здесь, что ли, а может, и туман так действует. А эта мадам, гляньте-ка, в такую даль забралась.

И вот это нечто, рыкнув да оскалившись, прямиком в мою сторону потопало. Видать, унюхала, сволочь нюхастая. Я с духом собрался и, поудобней перехватив ножи обратным хватом, вышел из укрытия. А что оставалось делать? Если эта тварюга на нюх взяла, тут уж прячься не прячься. Да и не так я воспитан, если хотите, чтоб по кустам отсиживаться.

Короче, вышел ей навстречу. Мутантка замерла на секунду, воздух ноздрями втянула и на меня кинулась. Ну а я, собственно, на нее. За секунду до столкновения, поняв, что соотношение сил явно не в мою пользу, благоразумно качнулся в сторону и резанул ей бочину. Тварь взвыла, пролетая мимо, слегка растерявшись, видимо, но, тут же собравшись, пошла на второй заход. Прыгнул ей в ноги и, уходя в перекат, подрезал мышцы над голенью сзади. Ее правая нога подогнулась, и она осела на колени. Я уже на ногах и, подбежав к ней сзади, схватил за волосы, задрал ей голову и всадил нож в шею снизу вверх в надежде достать до мозга. Чюдо-юдо вздрогнуло, закатило невидящие глаза, и я понял – достал. Провернул нож, резким движением выдернул его и отошел на пару шагов назад – от греха. Тварь захрипела, тяжело заваливаясь набок. Несколько раз вздрогнув, затихла. Я выждал еще с минуту и подошёл к ней. Всё. Сдохла сволочь.

Отдышавшись и прикинув все за и против, от ночевки отказался. А если она не одна приперлась да средь ночи вдруг муженёк заявится? Лучше уж пусть невысохшая шкура волчья в дороге завоняется, чем меня такие вот чудики скушают. На фиг, на фиг! Собрал вещички по-быстрому, отрезал тваринке головку её «прекрасную» (бе-е, бяка) и скоренько-скоренько дернул в направлении Ленинской общины.

Через пару километров услышал жуткий вой, как раз с той стороны, откуда и шуровал. Всё-таки перестраховочка – вещь хорошая. Как я и думал: муженек пожаловал. И таким был тот вой ужасным, пропитанным болью и ненавистью, что я ускорил шаг, насколько смог. В общину вошел уже утром и только там позволил себе немного успокоиться.

Собрав охотников общины, не забыв и о главе, рассказал им про мутанта да голову в доказательство предоставил. Решено было о мутантах с утра дело порешать. А пока в общине праздник устроили в честь избавления от «убивца треклятого», волка то бишь. Ну и назюзюкался я в тот вечер, скажу я вам, спать как грохнулся, не помню, помню лишь как Дар моя нас с Лексусом отчитывала. Лексусом, кстати, глава общины сына своего назвал, то ли потому что авто это самое уважал, то ли потому как сынок здоровенным таким же был, как джипяра того самого производства…

Что говорите? Кто такая Дар? О-о, Дар – это ДАР! Дочуля моя приемная – Дарья. Подарок судьбы мне, холостяку прожжённому, на старость лет. Потому и Дар. Обучаю вот потихоньку ремеслу охотничьему, но с собой на охоту пока брать не решаюсь.

Боюсь я за нее, малая же еще, всего-то шестнадцать недавно стукнуло. Да и раны на душе у девчонки еще не зажили, чтоб кровь новую видеть. У ней же ж всю семью бандюки проклятые вырезали пару лет назад да над ней поиздевались всласть и помирать бросили. Добивать надо было, идиоты, земля им бетоном окаянным. Выследила она сволочей тех, они недалеко ушли, на ночевку в лесу остановились. Палатку разложили, нажрались самогонки да спать завалились. Вот Дарьюшка им спящим глоточки-то и повскрывала ножом отцовским. Я ж ее в ту ночь у той самой палатки-то и нашел да к себе и забрал. Живём вот теперь душа в душу, поживаем. Она ж меня и батькой уже звать начала. Хоть и приемная, а по сердцу мне родней её и нет никого…

****

В эту ночь вновь оказался я гостем парнишки того из миру параллельного. Ну чего, говорит, как живёшь-поживаешь? Рассказал я ему всё выше сказанное. Интересно, говорит. А хочешь я тебе свой рассказ прочту? Не конкурсный, из раннего. А чего бы и нет, говорю, давай, излагай. И вот что он мне прочитал:

«Волколаки – грациозные, величественные существа с гибкими телами, мощными лапами и острыми, как скальпель, клыками. Они могли бы стать венцом эволюции, полностью оправдывая это звание. Им не страшны ни радиация, ни опасные соседи-мутанты, населяющие этот серый, безликий мир. Единственная угроза для волколаков исходила от странных двуногих существ, живших под землей. Их передние лапы, способные плеваться огнем и болью, уже принесли вечность нескольким семьям в округе. И вот сейчас последняя семья с рёвом и визгом носилась по пещере, пытаясь найти укрытие от этих существ, так бессмысленно проливавших их кровь. Волколаки погибали: самцы – яростно бросаясь на врага, самки – с не меньшей яростью закрывая собой щенков, щенки – оставаясь без защиты матерей. А двуногие существа безжалостно заливали огнем пещеру. Их крики, полные ненависти и злобы, эхом пружинили от молчаливых стен и тонули в затухающем сознании умиравших мутантов. И пал последний зверь, и воцарилась тишина, провожая мертвых в последний путь. Двуногие, удостоверившись, что ни один волколак не выжил, поспешили покинуть усеянное трупами, залитое кровью поле боя. Они уходили, а вслед им из незаметной расщелины в тёмном углу пещеры смотрели два маленьких звериных глаза. И не было в них ничего, кроме ненависти…

Мутант ждал. Ждал и готовился. Он прекрасно осознавал, что не доживет до восхода. Ни к чему тешить себя ненужными надеждами. Противник силён и опасен, да к тому же не один. Их семеро, двое не дожили до этого дня. Их счастье. Ещё один послужит остальным приманкой. Семеро убийц, когда-то уничтоживших его семью. Сегодня они встретятся. Это будет их вторая и последняя встреча. Мутант долго вынашивал план мести, четыре года он следил за двуногими, учился понимать их язык, изучал их самих. За эти годы волколак узнал многое: что двуногие звались людьми, что убивали не их лапы-руки, а оружие. Жалкие, слабые людишки, гонимые своей алчностью, жестокостью, жаждой власти, не придумали ничего лучше, чем оружие.

Но главным в этой гонке пороков был страх. Страх за себя, за свою никчемную жизнь, за свои сокровища. Это всепоглощающее чувство заставило людей уничтожить свой мир, загнало под землю, где они продолжили трястись над тем немногим, что у них осталось. Страх же заставил их истребить волколаков, живших поблизости. Да, мутант осознал это давно, люди пришли тогда не из-за ненависти, а из страха. И сейчас они боятся Его, знают, что Он где-то поблизости, и тот самый страх гонит их сейчас в приготовленную ловушку.

Еще тогда, в пещере, наблюдая, как уходят люди, он поклялся себе, что отомстит. Отомстить, но не просто убить, подкараулив из-за угла где-нибудь в развалинах города. Нет, это должна быть именно месть. Он вызовет их на честный бой, там, где ушли в вечность его сородичи. Поэтому он так долго ждал, нужно было вырасти, стать настоящим воином, безжалостным убийцей. И вот этот день настал, сегодня он обретет покой.

Несколько часов назад, волколак выследил одного из убийц и, перебив ему ноги и распоров вены на руках, притащил в пещеру. Люди уже должны были обнаружить кровавый след. Скоро они придут. В том, что это будут именно те, кого он ждал, мутант не сомневался. За все годы, что он следил за ними, только эта группа выходила из убежища. Ждать уже недолго. И зверь ждал. Ждал и готовился…»

Эх, не довелось тогда дослушать. Проснулся я. Лучше бы уж и не просыпался…

****

Да, так вот, просыпаюсь, значит, поутру от того, что трясет меня Дар за плечи. Вставай, мол, батька, беда! Глаза разлепил, башка чугунная. Народу кругом тьма. Все орут чего-то, суетятся. Слышу – глава общины басит чего-то. Гляжу на Дарью, а та аж бледная вся да на соседнюю комнату рукой тычет. Поднялся да по стеночке в комнату, заглянул и… Не думал никогда, что так быстро отрезветь можно! Мать твою ж через коромысло! Вся комната кровищей забрызгана, ошмётки окровавленные везде валяются, а стены когтями исполосованы! Мутант ночью был, едрить тебя за ногу! Больше некому. Да кого ж он так… И тут вспомнил прошлый вечер… Лексус… Мы ж к нему ушли от Дашкиных нравоучений. Вон и папашка его на меня ор поднял, ты, мол, Фома виноват, мутанта за собой привёл!

А чё Фома, чё Фома-то?! И тут до меня дошло: а ведь я в соседней комнате, за стеночкой спал, а меня-то гость ночной и не тронул. С чего бы вдруг, спрашивается? Ежели тварюга меня по запаху нашла, то и первым порвать должна была, а тут вона как.

А может, и не мой мутант-то, мало ли? Да нет, точно он, вон и охотнички подтянулись, говорят, и к ним в хату пожаловал. Не тронул, правда, никого, но голову мутантки спер. Что ж за игру эта сволочь затеяла? Если мозги у него варят, а они варят, тут и к бабке не ходи, не случайно он тут шороху навёл, ох не случайно.

Короче, как я уже говорил, глава Ленинцев обвинил меня в смерти Лексуса. Ты, мол, Фома, мутанта навёл, тебе его и выследить и придавить, значит. А я что, я ничего, что такое честь охотника, знаю. Лексус ведь и правда, получается, из-за меня погиб, мне и ответ перед батюшкой его держать.

Короче, собрался я к вечеру и по следу двинулся…

Вот здесь вы и скажете: ага, неувязочка! Это ж как ты, родной, по следу-то пошёл, когда у вас там все постоянно с места на место скачет?

А вот, значит, и пришла пора рассказать вам немного о клане Вольных Охотников. Нас в городе немного, душ триста всего. И живем мы в разных общинах, а кто и вообще отшельником по Воронежу скитается. Да и знаем-то мы в лицо из наших от силы человек двадцать-тридцать. А кланом нас прозвали, потому как объединяет нас способность одна: мы, Охотники, следы не на земле читаем, а в воздухе видим. Да не так, как все видят – шестым чувством чуем, что ли. Короче, звуки, запахи и аура окружающего мира складываются перед нами в четкую картинку, и мы можем воспроизвести в воображении своём все, что происходило в том или ином месте, хоть через час, хоть через неделю. Дальше недели, правда, уже не выходит, но пока и этого вполне хватало. Так что шел я по следу мутанта и буквально видел, как он передо мной топает да чего делает по пути. Уж не знаю, откуда в нас такая способность берётся, то ли туман опять же старается, то ли радиация всё же где-то просачивается, да только вот такие мы, следопыты клана Вольных Охотников. Да и видим в темноте ещё, как кошки, но это, скорее всего, одна из сторон наших способностей.

Так, о чем это я? А, да…

И по следу двинулся. Километра не прошел, чую, крадётся за мной кто-то. В кусты погуще завернул да притаился. Жду, кто появится. И тут на тебе: выруливает моя красавица. Дар, мать твою! Вот упрямая девка! То-то я шагов не распознал – учится, перенимает мастерство мое. Вышел из укрытия, морду нахмурил, суровый батя навроде, да и говорю ей: вали-ка ты, дочура, до дому, до хаты. И че? Развернулась и пошла? Ага, счас прям! Разбежалась! Личико посуровей скукожила, носик сморщила и выдает: ты, мол, батька пропадёшь один, вот чует сердце. Чуялка тож мне тут нашлась. Ты, говорит, чего хошь со мной делай, а всё равно за тобой пойду, едрит через коромысло. Вот нахваталась-то словечек. Ну вот что с ней делать? Гнать себе дороже. Ну а так хоть под присмотром будет. Ладно, говорю, пошли уже. Тут до авиаторов недалече, мост только перейти, там и заночуем.

Переночевали у авиаторов. Хорошая община знаете ли, люди добрые, места красивые. Нравится мне здесь бывать, как ни приду, так глава меня сразу к себе зазывает, всё расспрашивает, всё ему интересно, что в городе творится. Добрый мужичок он, Илья Шимунович наш. КиШа вот тоже уважает, да и вообще музыку хорошую любит. Бывало, засядем с ним за литрушечкой, плеер мой включим, наушнички в ухи повтыкаем да и балдеем часами. За любовь к КиШу да за благозвучие ФИО (а фамилия у него, кстати, Кантемиров), я его и прозвал Кышем. Вот и в этот раз зазывал нас Кыш к себе самогоночкой побаловаться да музыку послушать. Ну как тут откажешь другу закадычному. Ушли мы, короче, от авиаторов далеко за полдень следующего дня.

По следу выходило, что мутант в поселок монаший двинул. Вот в той-то стороне ему чего понадобилось? Монахи-отшельники там скит себе поставили. Живут по-тихому, не лезут ни к кому. Поля по весне засевают, кабанчиков лесных одомашнили каким-то макаром, разводють, значитца. Самодостаточно, короче, поживают. Ну и мы с Дашкой в ту сторонку двинули. К вечеру доберёмся, там и передохнём.

Дошли до скита, как и запланировал, в потемках уже. Монахи пустили заночевать. Хорошие ребятки всё-таки, никогда ни в чём не откажут. Попотчевали нас кашею пшённой с рыбою да бражкой угостили. Ух, хороша брага-то монашья. Заснул вот как младенец совсем.

****

Той ночью довелось мне все же услышать окончание рассказа из другого мира.

«Отряд вошел в пещеру, освещая путь подствольными фонарями. В самом центре на земле лежал человек. Один из сталкеров склонился над ним.

– Опоздали командир, еще теплый.

– Мы уже давно опоздали, – сказал тот, кого назвали командиром – он потерял слишком много крови. Осмотреться, эта тварь где-то здесь. Я лично выпущу ему кишки, кем бы он ни был!

Отряд рассеялся по пещере, рыская лучами фонарей. В этот момент у входа в свете луны мелькнула неясная тень. Командир, резко повернувшись, осветил проход. В пятно света вышел мутант. Двое из семи бойцов, заметивших его появление одновременно с командиром, невольно охнули и замерли на месте, явно растерявшись. И было с чего, волколак был ужасен: иссиня-чёрная шерсть стояла дыбом, оскал обнажал острые клыки, в глазах сверкал огонь ярости, он почувствовал их страх. Зверь припал на задние лапы, готовясь к прыжку. Командир первым взял себя в руки и, вскинув автомат, выжал спуск. Раздалась короткая очередь. В молниеносном прыжке волколак ушел с линии огня и приземлился на ближайшего бойца, разодрав лапами его грудь и вонзив клыки в шею.

С разных сторон раздались одиночные выстрелы, но мутант уже летел ко второму сталкеру. Он всё точно рассчитал: его противники, отлично подготовленные бойцы, опасаясь зацепить кого-то из своих, не будут открывать беспорядочную стрельбу. В этом его плюс. В два прыжка достигнув своей цели, он впился когтями в плечо бойца, заставляя того развернуться, укрывая собой мутанта. Резко ударив лапой, волколак разодрал кевларовый жилет и полоснул когтями по животу жертвы. Боец взвыл и схватился руками за рану, пытаясь затолкать обратно вывалившиеся внутренности. А мутант уже прыгнул в темноту.

Он чувствовал их страх, вот сейчас кто-нибудь не выдержит. Не выдержал самый молодой, в отряде он новенький, зверь видел его всего пару раз. С диким криком пацан дал длинную очередь, ведя стволом за врагом, и не успел остановиться, когда тот пролетел мимо одного из бойцов. С такого расстояния пули легко пробили броник и грудную клетку несчастного. В этот момент крик молодого резко оборвался. Осветив его фонарем, командир увидел обезглавленное тело, осевшее на землю. Вдруг слева от него раздался хрип, чей-то автомат с глухим стуком упал на землю. Командир не стал на этот раз смотреть что произошло, вместо этого, догадываясь, куда прыгнул мутант, резко развернулся и выстрелил на опережение. В свете фонаря мелькнуло гибкое тело и послышались чавкающие звуки – несколько пуль достигли цели. Гулким басом загромыхал пистолет последнего бойца, но после трех выстрелов неожиданно заглох. Командир повёл стволом в его сторону, уже зная, что увидит. Так и есть – последний лежал на земле, голова неестественно вывернута, нижняя челюсть вырвана.

– Ну вот мы и одни, тварь! – крикнул командир, неожиданно севшим голосом, судорожно водя лучом фонаря по пещере. – Ну же, покажись! Ты должен был сдохнуть еще тогда, я исправлю свою ошибку. Выходи, мразь!

Спину обожгло болью, от мощного удара он выронил автомат и кубарем покатился к стене. Столкновение оказалось жёстким, из глаз посыпались искры. Фонарь на стволе оброненного автомата светил в его сторону, но недолго. На растянувшегося на земле командира из темноты прыгнул мутант, заслоняя свет. Боец успел заметить, что грудь и бок волколака разворочены пулями. Зверь встал передними лапами на грудь командира и приблизил морду к его лицу. Они чувствовали дыхание друг друга, каждый впитывал ненависть другого, и оба понимали, что это конец. Незаметно вытащив нож из ножен на бедре, командир, сжав его обеими руками, собрав остатки сил и вложив в последний удар всю свою ненависть, всадил широкое лезвие в грудь мутанта. Тот взвыл от боли, а старый солдат, провернув нож, вогнал его по самую рукоять. Глаза волколака помутнели, и последним рывком он вгрызся клыками в шею врага. И оба почти одновременно провалились в пустоту…

Ночная мгла нехотя уступала свои владения рассветному мареву, медленно покидая мёртвый город. Лёгкая туманная дымка ползла меж развалин домов, некогда подпиравших собой небо. Тишина бродила по пустынным улицам, не торопясь будить спящих тварей, царствовавших теперь в этом мире. Первые лучи восходящего солнца прокрались в пещеру, осветив два силуэта – человека и зверя, навечно слившихся в смертельных объятиях…»

Хороший рассказ. И командир молодец, геройски погиб. Эх, мне бы вот так. Только в бою, только по-геройски…

****

Посредь ночи разбудили нас набатный звон да людской гомон. Как потом оказалось, мутант наш здесь такого шороху навел. Свиней кучу порезал да монахов с десяток приговорил.

Монахи, понятное дело, на меня поперли, винят во всем. Ну дак а кого же еще. И за что напасть такая на голову мою седую? Пришлось нам в ночь из скита сваливать да чуть не с дракой.

По утряне уже сызнова у поселка авиаторов оказались. Заходить не стали. Незачем. По всем прикидкам обедать должны были уже у железнодорожников, судя по следам, морлок наш в сторону их общины направился, но планам не суждено было сбыться…

Вот скажите мне, как так, вот война была, народу видимо-невидимо ни за хрен сгинуло, хороших, плохих, разных. А вон энти сволочуги, сатанисты, мать их шваброй по башке, живут себе, из нор повылазили да в кучку сбились. И в неслабую, надо сказать, кучку. Расположились себе прекрасненько аккурат меж авиаторами и кузнецами (эт мы так железнодорожников зовем, они ж на металле сидят, кузниц понастроили да промышляют металлоизделиями потихоньку), чуть в сторонке. Ну и живите себе тихо-мирно, так нет, всё путников выслеживают, хватают да в поселение свое для жертвоприношений тащат. На караваны-то нападать боятся, утырки.

Пробовали их как-то железнодорожники прищучить, авиаторов на подмогу зазвали, к поселению подошли, глядь, а нет никого. По норам разбежались.

Мы их тогда, помню, с месяц выслеживали, да куда там. Ходов подземных, что в Москве вашей веток метро нарыто, хрен их там сыщешь. Порыскали мы тогда, да и бросили это дело. А сатанисты проклятые по норам своим пошарились да в посёлок вернулись и обратно озорчать стали…

И вот надо ж было на патруль сатанинский нарваться! Оплошал я, следопыт недоделанный, отвлекся, расслабился! Теперь по-тихому обходить придется. Либо затаиться в лесочке да ждать, когда слиняют. Нет, драк я не боюсь, совсем даже не бегаю, но какая уж тут драка: ножи мои да дротики супротив ихних «калашей»? Правильно, никакая. Главное, чтоб Дашка на рожон не лезла, она ж баба ретивая, да и «калаш» вон с дому прихватила. Да толку-то? Один «калаш» у нас, пятнадцать у них. И где сила? Вот и я так думаю. Так что сваливаем по-тихому.

В общем, пока сатанистов по лесочку обходили, солнце к горизонту скатилось. Ну и хрен с ним – хоть в брюхе и пусто, зато голова на плечах. Да там уже и до кузнецов недалече. Вон и след прямиком к общинке тянется, мутант-то не дурак совсем, тоже тех уродов по лесочку обошел, только вот к железнодорожникам-то он на кой прется. Подходя к общине, второй след увидел. Ага, тваринка обратным курсом к мосту почесала. Что, не по нраву мужики кузнецкие? Ну, ушёл и ушёл в принципе, не затеряется, а нам отдохнуть не помешает, Дар вон вымоталась за день совсем. Отдохнуть да пожрать эт мы всегда за, вот и двинулись, значит, на постой.

Переночевав у железнодорожников, двинулись к Северному мосту, за которым раскинул свои объятия Центральный район. Минуя общину караванщиков со звучным названием Центр, прошли район по диагонали и к вечеру вышли к общине лесников в самом центре Коминтерновского района. Лесников я, честно сказать, недолюбливаю, воображают о себе невесть что, с нами, охотниками, спорят вечно, кто лучше в здешних местах ориентируется. Короче, в общину заходить не стали, заночевали в сторонке, от греха. Куда же всё-таки прётся сволочь эта лохматая? Неужели не из-за Периметра ты пришёл? Местный? Но откуда? За все двадцать лет После о таких чудищах отмороженных никто слыхом не слыхивал, и тут нате, хрен из-под кровати. И вот, наконец, до меня достучалась догадка, не дававшая покоя последние сутки. Неужели Разлом?! Если да, тогда хреново, вашу мать, совсем хреново! А если их там семейство целое, а если не одно? Сидели себе спокойненько в разломе этом треклятом да решили вот на свет божий показаться. Что, если мой мутантик с женушкой своей, ну или кто она там ему, всего лишь разведчики? Тогда всё на места и становится. И поведение его странное – ну а чего, зачем меня убивать, если и ежу понятно, что я за ним пойду? Да вдруг ещё и других охотничков с собой приведу, да прям к мутантам на стол обеденный. И петляния его между общинами понятны – разведывает обстановку, сволочь, пути подхода ищет. Эх, хреново всё складывается. Мне бы теперь взрывчатки где надыбать да разнести их логово к чертовой матери. Да где ее сейчас взять-то? Если только у Союза просить, да они разве ж дадут, буржуины гребанные… За такими мыслями и сам не заметил, как до Разлома добрались. Ну да, так и есть, след аккурат в расщелину и ведёт. Ага, а вон там эти сволочуги в день нашей первой встречи и выбрались. Ну всё так и есть, топтались вокруг они долго, точно разведчики. Блин, Дашка ещё со мной поперлась, попробуй её теперь домой отправь.

Так, стоп. Я же про Разлом ничего не сказал. Так вот. Вследствие взрывов двадцатилетней давности в Советском районе на месте бывшего парка Танаис образовался Разлом. До сегодняшнего дня никто и не думал его как-то исследовать, не предвидя в его недрах ни выгоды, ни угрозы.

И вот мы стоим практически на самом краю сей ошибки природы. Пытаюсь уговорить Дар оставить меня и пойти к авиаторам, к Кышу, мол, в случае, если я не вернусь через два дня, он сможет договориться с Союзом насчёт взрывчатки. Приведёт сюда людей, заложат тротил да зажигательные бомбы сделают, авиаторы это могут, и выжгут логово мутантов ко всем чертям. Предвижу долгие уговоры, Дашкины отнекивания, слезы. И вдруг она мне заявляет: я справлюсь, пап, дойду и уговорю Илью Шимуновича собрать людей. И если ты не вернёшься, мы придём сюда и голыми руками порвём за тебя этих гадов.

И ни слезинки… Смотрю на неё и понимаю: повзрослела дочь, настоящий охотник! Она меня обнимает, в щеку целует, разворачивается и скрывается в зарослях. Ей-то не показал, конечно, но сердце защемило: как она теперь без меня?

Ну не буду тут рассусоливать, а то на пару часов на этом месте застрянем. А тем временем впереди у нас развязка истории.

Немного побродив вокруг Разлома, нашел более-менее безопасное место для спуска. Спустившись, на пару минут закрыл глаза, на ночное видение настроился. А «сканер» внутренний в это время пространство вокруг сканировал. Вроде чисто пока, опасности не ощущалось, только где-то на самом краю восприятия иголочки противно покалывали – здесь, значит, тварина, далеко, но здесь, в Разломе. Открыл глаза, осмотрелся… Ну и здесь зацикливаться не буду, долго описывать все, что увидел, а я ведь вам рассказ обещал, а не талмуд на три тома с гаком. Скажу только самое важное. Разлом, по всей видимости, многоуровневый, и побродить мне пришлось с часок, не меньше, ориентируясь на «сканер», пока иголочки все пространство вокруг не заполонили. Да еще вещь одну понял, пока бродил – один он здесь, мутант мой. Костей нашел груду целую, наверное, сотни, а может, и тысячи таких же морлоков. Они здесь, похоже, друг дружку жрали, а как вдвоём остались, так на поверхность и попёрлись…

Так вот, бродил я, колобродил да вышел в пещеру подземную, огромную – ни стен противоположных, ни потолка не видать, даже моим «кошачьим зрением». Вошёл и почуял – опасность! Развернулся и глаза поднял. Мать моя татарка, отец мой белорус! Муженек мутантки моей на уступе стоит. Да, не ровня он женушке: росту метра два с половиной, плечи метр в обхват, мускулы такие, аж, кажется, кожа не выдерживает, по швам трещит. Рычит ещё, зараза, как будто и так страху мало. Достал ножи, перехватил поудобнее. Мутант спрыгнул со своего «насеста» и, задрав уродливую голову, издал протяжный, полный ненависти вой, от которого кровь застыла в жилах. Эх, мне бы щас пару топориков моих боевых, лучше надо было в дорогу собираться, Фома.

Ну что, сволочь, начинай, посмотрим, так ли ты грозен в бою. Морлок, будто прочитав мои мысли, рыкнув, двинулся в мою сторону. Его движения, плавные, грациозные, вдруг перешли в стремительный бросок. Потанцуем, мразь! Тварь понеслась на меня со скоростью поноса, еле заметно смещаясь вправо. Перенёс вес на левую ногу, надеясь вовремя уйти с траектории удара. Вдруг он неожиданно сделал рывок влево и… Да как так-то?! Первым же ударом меня впечатало в пол так, что аж искры из глаз. Хорошо хоть эта скотина при своих габаритах сразу тормознуть не успела, иначе крандец. Не вставая, перекатом нырнул в сторону морлока и выбросил руку с ножом вперед в надежде всадить утырку в живот. Утырок отскочил в сторону, и нож лишь облизнул ему бочину. Но сладко так облизнул. Не обращая внимания на рану в боку, скотинка бросилась на меня и вонзила когтищи в мое левое плечо. Да сука ж, больно! С правой вонзил нож ему в грудину, с левой – в живот. Он зашелся воем. А, мразь, не нравится, мне тож не сладко! Сцепились мы намертво, я кромсал ему бока, он рвал мне спину. В какой-то момент тварь, резко отстранившись, вонзила в меня когти и пробила грудную клетку. Все! На чистом адреналине выбросил руки вверх и всадил оба ножа уроду в глаза. Сдохни, сука! Кровь вырвалась из моего горла, перебивая дыхание, адская боль вихрем ворвалась в мозг, я упал и потерял сознание…

Я лежал в луже собственной крови. Мертвый морлок валялся рядом, из его глазниц торчали рукоятки моих ножей. Земляной пол пещеры приятно холодил горевшие огнем раны на спине. Больно дышать – легкое задел, мразь. Ног уже не чувствовал. Левая рука совсем не слушалась. Немеющей правой дотянулся до кармана, где плеер мой старенький лежит – помирать, так с музыкой. Непослушными пальцами воткнул «затычки» в уши, нажал «плей». Работает ли? Включился.

Умирать не страшно…

Не жалко, пожил свое, славно пожил…

Дашку, жаль, больше не увижу, но она у меня боец, справится…

Не страшно уходить, если после себя что-то оставляешь…

Я ухожу спокойно, счастливо…

Конец.

Эх, красиво, шо пипец. Та не, не конец, конечно же. Жив я, жив. Иначе кто бы вам это все тут понарассказывал бы? Эт я приукрасил тут немножко. По-моему, хорошо вышло.

Так, ладно, отматываем назад…

… И вот мы стоим практически на самом краю сей ошибки природы. Прикидываю варианты. Не один он тут, мутантик наш, зуб даю. Отправляю Дар к Ленинцам за подмогой, тут до общины рукой подать. Ну не совсем же я поехавший, чтоб в одно рыло в логово лезть. С шашкой на танк. Нет уж, благодарствую покорно, я тут, в сторонке, постою.

Зашкерился в леске неподалеку от Разлома. Часика три можно и передохнуть, пока народ подтянется. Да подумать стоит над одной вещичкой интересной: а с какого, простите, рожна морлоки энти, етить их через всё, столько лет на поверхность носа не казали? И что за вошь их сейчас укусила?

Думал, думал, мозг сломал. Хрень какая-то, если честно. За думками время прошло незаметно. Подмога подтянулась. Молодец глава, чуть ли не всех мужиков общины пригнал. Большая часть при стволах. Остальные с топорами да мечами. Бутылок с керосином ажно восемь ящиков припёрли. Навроде коктейлей имени гражданина Молотова. Камер от колес автомобильных пять мешков притаранили. И где только взяли-то столько? Вот глава куркуль, конечно. Ничего, как грится, не пожалел за ради местушки за сыночку-кровиночку.

Короче, поскидывали камер в Разлом да подожгли их смесью горючей. Дымища поперла – жуть. А вместе с тем и морлоки наружу полезли. Мы их коктейлями закидывали. А тех, кто вылез, наверху уже били. Ух и славно оторвались. Два часа выползков добивали.

А тут глядим – делегация Яропоклонников подтянулась. Дурачки местные, так сказать. Не, серьезно, идиоты. Лет десять назад собрались, в общинку перемастырились, деревеньку в двух шагах организовали и ну давай Разлому поклоняться. Там, мол, говорят дух живёт – Яром кличут. Поехавшие, точно.

Приперлись, короче, и давай задвигать, мол, вы (ну мы тобишь), Яра разозлили, вот он на вас чудищ и наслал. Вы, мол, детей его перебили, и теперь сам он явится, всех гневом своим со свету сживёт.

И знаете чего в перепалке нашей выяснилось? Эти полудурки десять лет в Разлом каждый день еду сбрасывали, Яра своего задабривали. Иногда и померших своих туда же отправляли. А тут как-то бедновато у них с запасами стало, и уменьшили они подношения где-то недельки с две назад.

Тут-то у меня всё и сошлось. Вот почему выползки энти с логова своего носа не казали. Жрачки-то в достатке было. А тут паёк снизили. Вот разведчиков-то они и отправили. Обстановочку, так сказать, разнюхать.

Ох и раздали мы тогда звездюлин Яропоклонникам энтим чиканутым. Гнали их до самой деревушки ихней. Да и сожгли ее к чертям. Да-а уж.

А глава Ленинцев постановил пост наблюдения у Разлома учредить. Следить, значитца, да недобитков морлоковских давить.

Эх и погуляли мы тогда всей общиной. Глава ажно три бочки самогону выставил. Три дня гуляли. Ох и наслушался я потом от Дарьюшки своей. Да и бог с ним! Главное живы все. Ну почти все. Землица тебе пухом, брат Лексус!

Конец

Не, вот тут реально конец. А вообще, у нас тут не соскучишься. Да только вот никому никогда не пожелаю я веселья такого. Потому и не прощаюсь с вами, не говорю и до свидания. Не дай бог нам в моем мире свидеться.

А говорю я вам – ЗДРАВСТВУЙТЕ!