безвариантно

обязывающие судебную ветвь «власти» РФ, в описанном раскладе, привести внутренние судебные решение в соответствие с Постановлением ЕСПЧ: то есть в конкретном случае — отменить в отношении Алексея приговор и направить дело на новое судебное разбирательство…

Но, надеюсь, в деле Алексея Пичугина закон ещё сработает: а любое действие по закону (а не по олигархическому хотению: действительный олигарх у нас сейчас, в платоновском смысле, — ВВП: неравно первый среди других, но всё же..: больше никто: не аристократ, не монарх, ну и не тиран-деспот: не дотянул, считаю) в его деле — это автоматическое улучшение в судьбе.

Самым первым ещё этапом привезли на Дельфин Мадуева – знаменитого 20 с лишком лет назад налётчика, известного под кличкой «Червонец»: всего больше прославившегося серией неудачных попыток побега с использованием оружия ли: Самым раскрученным из эпизодов была попытка «скачка» из «Крестов» при помощи револьвера системы «Наган» принесённого Мадуеву женщиной-следователем, ведшей его дело и влюблённой им в себя, из вещественных доказательств по этому же делу: По эпизоду снят был фильм (Тюремный романс или роман…), в котором Мадуева играл Александр Абдулов, а следователя – Марина Неёлова.

Мадуев, приговоренный к смертной казни, проведший некоторое время в ожидании её исполнения в «исполнительной тюрьме», в Новочеркасске, а затем «помилованный на пожизненное» всё в связи с пресловутым вступлением в Совет Европы, приехал на «Чд» из Новочеркасска (на исполнение же: -) первым этапом с Гиви Камашуридзе и Максом Баляном:

С Баляном я пару раз пересекался, по несколько недель, в разных камерах; знаю о произшедшем с Мадуевым с его слов.

Балян – сын ростовского армянина (да и сам, во многом, ростовский армянин…) – одна из чисто внутридельфиновских достопримечательностей.

Я был наслышан о нём за несколько лет до прямого знакомства.

Его папа в совдеповские времена был директором то ли универмага то ли большого ростовского гастронома — кому это о чём-либо говорит – а во времена начинающего побеждать углеводородо – тогда ещё не опричного — олигархизма, скромно (действительно скромно: скромненько) владел колбасными заводиками и т. п. Макс — младший и единственный его сын – остальные дочери – центр вселенной для своего отца.

В 18 лет Макс (говорит: двигался от какой-то группировки; мол, не от собственной инициативы) похитил сына своего единоплеменника и, вроде, дальнего родственника –, ювелира, — с целью выкупа. Пока выкуп собирали (ли) а похитителей искала доблестная тогда ещё неполиция (и нашла! ) — сын ювелира, от условия держания его в заложниках, помер (задохнулся ли…) Баляна нашли, приняли, — а заложник уже мёртв (средне школьного возраста был мальчик).

Максу дали ИМН; также во время ожидания, из-за зажравшейся буржуиновой Европы, помиловали на ПЛС; и он поехал в Дельфин «на исполнение»…

Для Баляна-отца всё это, конечно, стало трагедией всей жизни. Он поехал в «Чд» вслед за сыном, вышел помощью диаспоры на хозяина и БОРа (первый зам начальника колонии, по безопасности и оперативной работе: как правило, первое лицо зоны по вопросам тактического характера); договорился о том, что лично Макс будет сидеть в чернодельфинье «хорошо»: 1) его не будут бить; 2) он будет есть.

Это громадная достопримечательность!

Вы сидите в камере: и вас регулярно бьют (в моё время, поначалу – раз в неделю, по «бане», «за положняк»; ранее – раз-два в день; по утренней и/или вечерней проверке), плюс ещё иногда непериодически, от случая к случаю, — при этом день ото дня вы голодны: месяц, полгода подряд, год… Два... ... ...

И при этом вы знаете, что есть один-два человека которых бьют, может раз в полгода: а может и вообще не бьют (хотя такое себе очень сложно представить…) и они могут кушать досыта каждый день !!!

Конечно, о таких человеках станут, — со слюной, — говорить, и передавать из уст в уста слово об этих былинных «героях»:

Макс Балян был, временем, в подводном мире человеком-легендой.

Балян, Камашуридзе и Мадуев – три русских пыжика – приехали первым этапом на вновь открывшуюся в степняковом краю – махерово русскую – пожизненную командировку.

В одном ехали «купе» столыпина; попали в одну камеру.

Первый этап даже не били (Господин Дракон как-то сморгнул! ) Не перестроились то ли ещё с рельсов тубиков на канальство пыжиков.

Жути, впрочем, уже стандартно гнали: шапки-маски, прогон вслепую по продолам канальи подводного мира: потом вербально: «Вы попали в подводный мир…... ... », ага: «… приехали на исполнение…»

Балян говорит: стою я в стакане (клетка, скобкой вбитая в стену продола-коридора), ни хрена не вижу в мешке [да! тогда не маски – мешки на голове ещё были; вспомнил! я не застал], задыхаюсь в нём, какой-то мусор жути мне гонит про «на исполнение», чувствую – с меня кто-то уже ботинки сквозь решётку снимает – а у меня ботинки хорошие были, настоящие немецкие, сестра из Германии прислала – говорю, обращаюсь к невидимому жутегону: «Гражданин начальник! С меня кто-то мои ботинки снимает…! »

Тот погодил чуть про жуть, и: «Ничё! Тебе другие дадут. Эти тебе никогда больше не понадобятся…» и опять: вы приехали сюда навсегда! выход отсюда только один – на кладбище! вы приехали на исполнение!!! короче – игла опять на пластинке, вставленной камуфляжникам режиссёрами этой художественной самодеятельности ли, дискеты.

Закинули в хату – не тронули.

Всё отобрали…

Сели на шконки – в себя приходим от ужаса (-: )) — нашли сигареты, спички – от особиков (тубиков) остались, спрятаны, — закурили – Червонец на шконарь лёг, развалился: обсуждаем, на какую жёсткую командировку попали — тут «кормяк» открывается – обед, однако…

Заглядывает «дубак» (вертухай-ключник-продольный-мл. инспектор) — увидел картину – охренел: мы курим, Червонец на шконке валяется: «Вы чего! Здесь курить нельзя! И на постелях лежать... > >

Ну, Червонец давай его убалтывать – «… да всё нормально, старший…», вроде успокоил.

Смотрим: обед – на убой.

Мясо; всё чистое, вкусное: как в вольной столовой: много: ну, думаем, не такая уже жёсткая и командировка…

С рельсов на каналью локомотив на подлодку ещё не трансформировался, не перешёл:

Следующий день утреннюю даже проверку нас пронесло (!!! ) — пальцем не тронули:

Лишь жути погнали:

Червонец тут начал проявлять свою красу:

Канючить: просить:

У него диабет был: лекарства-инсулин, плюс целый баул сникерсов всяких, — у них, когда сахар падает, им резко надо сладкое что-то съесть, говорил…

Ну, мусора на него ополчились:

Чё? Червонец, тот самый? Инсулин? Сникерсы?!?! (их уж доедали, поди: степняки, а и другие прочие стервятники, вообще с привозимым пыжиками на Дельфин не церемонились: априори считали это своим: а чего? а то чьим же!? – здесь не читают, не пьют чай, не курят, не едят…. …. … зачем что-то пыжикам?!? ) Да он охуел!!!

Короче: инсулин никакой мы не знаем: шприцы тебе нельзя: у нас медсанчасть есть, будут приходить тебе колоть… по проверке. Сникерсы тебе нельзя … … Потомушто не положено!!!

Охуел …

В этот, второй для них на Чд день, приехал второй дельфинный этап:

Уже канала подлодка:

... Слышим: притащили вещи, зеков: и как начали их хуярить!!! Били, что резиновых зайцев – будто те терминаторы, и убить их без чана с расплавленным металлом нельзя …

Ну, думаем, – супер маньяков каких-то привезли, педофилов-людоедов: надо же как мусора их возненавидели: нас (нормальных) не тронули, а этих час подряд в продол вбивают.

Кормёжка, кстати, ещё дня три продержалась как поначалу, а потом к нынешнему уровню сползла…

Наступила следующая утренняя проверка: и мы убедились: да, второй этап – гиперманьяки. Они были в хате перед нашей: Открыли, их вывели, и как начали на продоле убивать …

Мы ходим по хате, слышим, как они орут по-животному – жуть пробирает! – и гадаем: чего ж они натворили такого архизверского, что надо так системно-садистски их в картофельное пюре толочь???

Ну и, — конечно, — следующей открыли «на проверку» хату Баляна-Камашуридзе-Мадуева …

И ТАК вбили их! Как будто все трое 50 лет подряд до этого только и занимались тем, что поедали христианских младенцев – а и нехристианских.., — и вот настал час расплаты.

Всех больше досталось Мадуеву.

А за то: 1) что он «тот самый Червонец» (? ); 2) 3) 4) за инсулин; за то, что охуел; и за сникерсы главным образом

[так-то реально подохренел Червонец: просить не самые обремененные интеллектом головы Господина Дракона отрыгнуть обратно заглоченное уже ядство?!!? – это полная хрень:

тут угол падения не равен углу отражения, и действие противодействию не равно: ты щелкунчик в канализационной трубе по которой прёт всеми веселыми роджеровскими парами поршень асфальтоукладчика гос. махины постГУЛАГовской атомной подводной лодки: и на всякую потугу щелчка тебя с ледокольно-ленинской силою лишь дальше смывает к решёткам коллектора одновреместно закатывая в асфальт; тут только одно помочь может:

Бог не выдаст – свинья не съест…

Ну, Червонец либо не знал, либо…]

И дальше по рельсам этих каналов так и поперло-потекло:

По вечерней и (реже: или) утренней «проверке» — их убивали до усрачки (иногда в прямом смысле) на продоле: Мадуеву неизменно везло больше всех … Плюс – пёс со сникерсами! — инсулин крайне нерегулярно ставили ему «медики» местные, особенно в выходные дни.

Червонец, как воробей стреляный, стал метаться в поисках выхода:

Пытался канючить перед дельфиновыми операми: чтоб вышли на какого-то «его» опера в ФСБ: мол, суперважные «явки» у него, вспомнил он: контакты ФСБ-шника этого называл:

Дельфиноделанные разговаривали с ним через губу: в явки, явственно, не верили: связываться с какими-то, завиртуальными из бахчевой полупустыни солюлецкья, питерскими ли, чекистами не хотели: только били (не сами опера) зверзче: Они его, думается, на тот период уже приговорили…

А он – опустившись от нетерпимой геенноогненности этого ледоканальства – до самого чуть ли ни не конца о сникерсах не забывал: просил …

В итоге Червонец, отчаявшись от безвыходности этой конкретной подводной клетки, решился вот на что:

Трусы были такие у него «До-ре-ми» — нотные.

Ширинка на кнопочку в них застёгивалась.

Он разобрал кнопку; выпрямил кружок металлического ободка в полоску [я уже говорил: металла пыжикам не положено: ни одной скрепки не встретишь: тетради все нитками сшиты], подзаточил, и:

Выколол себе глаз попередпроверкой:

Логика была:

Вывезут на больницу; увезу больничных оперов на то чтоб связались с моим ФСБ-шным контактом: уломаю того, на явках ли, вывезти сначала на СИЗО, затем на другую пожизненную зону.

Выигрыш – жизнь.

Но: Червонца на Дельфин привезли не на жизнь играть и выигрывать: Червонца на Чд привезли «на исполнение»...

Логика не сработала:

У дельфиноделанных своя логика:

«На хер он нужен, понесёт сейчас сор из избы…»

В конце цепи этой «логики» было:

«Не давать ему, на хер, инсулин…»

И перестали давать. Даже нерегулярно.

И Мадуев умер.

Он умер (конечно) не от побоев (как Радуев, к примеру, — о чём мне доподлинно рассказывали сидельцы «Бл» ещё в 2005-2006 г. г., когда на шестом продоле Бутырок я пересекался с Валерой Захаркиным и Эдиком Тумановым: Радуева вертухаи банально забили: не за один, конечно, раз), не от ран: его уморили, сознательно, лишив жизненно необходимого лекарственного препарата: так же надёжно как гильотиной: только не так быстро и гуманно.

За несколько дней до «празднования» очередной годовщины (тогда «красный день» ещё был календаря) «ельцинской» конституции – ага, конституции именами деспотов или олигархов у нас обзываются.., — по словам Баляна, упокоился он.

Так что, — со слов очевидцев передаю – Сергея Мадуева, «Червонца» убили, посредством сознательного лишения абсолютно необходимых для поддержания жизни лекарств, головы дракона представляющие чёрного, своим мариански глубоким мёртво-подводным миром, дельфина.

Оговорюсь: никто из сидельцев «Чд» никогда не подтвердит моего абсолютного выше и ниже изложенного нон-фикшна. Больше того: пеною рта станут некоторые всё отрицать, облёвывая меня грязью:

Советую в том времесте пересмотреть гениальный фильм Захарова по Шварцу: «Убить дракона» и представить себя режущим во все услышание правду-матку в обстоятельствах, когда любая пехотно-степняковая голова-головка во всякое место времени может сказать тебе: «Ноги на ширину плеч!.. » - и не просто «может», а время от времени говорит, а головок таких вокруг тебя каждый день десятки а ты всегда один …:

Это реальность; я жил ею несколько лет.

Ещё есть постоянно действующий участок ПЛС в Мордовии; и периодически открывающийся-закрывающийся в Ивделе – на севере Свердловской области.

Несущественно: ни математически, ни исторически.

Всего пыжиков в эРэФии – от полутора до двух тысяч.

Из них 700 на Дельфине.

«Бл» и «Пс» тоже численно велики в этой относительности; «Оо» — исторически достоин необойдения.

Далее, следом, у нас станет следовать одна композиционно не оправданная вставка; которую мы проведём, однако же, для камуфляжу, по отчётам, — бухгалтерским ли чтобы свести дебет с кредитом литературоведческим, — как изюменно стразовую фишку:

мол, мушка этой заплатки необходимейше на фейс пятой точки первой части настоящих зарисовок налеплена:

целью придания так сказать вообще пикантности лица, в общем, общему выраженью этого скажем так портрета сего натюрмортного назовём его хоть пейзажа…

Непременно, в хронотопе собственно общем собственно «Зарисовок... » вообще, конечно, времесто сего лоскутка никаким образом не в первой части этого пазлового одеяла: если придерживаться классического – естественного я бы сказал —, образца унесённых ветром семнадцати мгновений весны, — изложения хода вещей:

Но нам ли, от Начала испорченно-избалованным тарантинностью всякого всяческого тем более уж криминального в доску чтива, обострять внимание на болтающуюся сбоку припёкой эксклюзивного от-кутюр фрачного зипуна финтифлюшку —..:

Да, не пёрлами бриллиантовыми выбисерена:

но и кристаллы сваровски не крестики ж вам мулине: несут же какую же же нибудь смысловую они эстетическую нагрузку в общей так сказать канве: не просто же ведь всё так: нешто и стразы денег стоют…

Вот такой камуфляж.

Действительная же причина этой дизайнерской вштопки в – винегретовый тогда уж уже – рецепт настоящих строго бефстроганов проще пареной репы (не ел, кстати, ни разу, влиянием коллективизации глобализации, пареной репы: для меня это просто стругацкий банный лист):

Просто этот кусок, с одной стороны, уж давно готов к употреблению набело, а с другой – до возможности вкулинарить его в хронотоп естества «ветра мгновений весны> > ещё весьма глубоко:

и весьма неизвестно, достанет ли у меня достаточно времени (жизни ли) доканителить ся до этой тОчки.

А так – никакой какой шанс лимоново посверкать этим стразам под софитами общих обозрений: зря, что ли, впрямь, я их повнутри для наружи выделывал-выкупал.

Впрочем – ребро аверсам реверсов – всё сугубо в рамках объявленного первыми строками жанру:

выведенный ниже уток заплатки чистый – 100%-но натуральный, вплоть хлопку – нон-фикшн;

а нашлёпанные сверху кружева бисера – голимая высокая художественность:

что я, виноват, что у меня и нон-фикшн выэссеивается, выкруж е вается словами:

я ни йоты децла не выдумал (в этом тексте) еще°°°...

Не просто не выдумал, а просто недавно с натуры и зарисовал:

перед самыми новогодними каникулами: а сегодня 17-тое января у нас во времестечке, на всякий случай:

Невыдуманный случай из постдельфиновских глубин марианства:

Заходит ко мне в хату проверка, на ПКТ (помещение камерного типа: в разговорной речи до сих пор: БУР, — туда меня, вслед за СУСом – строгие условия содержания – как злостного нарушителя устроил по блату господин сами знаете кто: )

«Проверка» же в се место времени всегда представляет из себя лёгкий шмон; иногда нелёгкая приносит и не лёгкий…

Прохлапывают, глазами-нюхом-чутьём-киянками, камеру: у меня на полочке лежит пол-лимона.

Вроде, сам по себе факт – по мнению любого обитателя надводного мира – некриминальный.

Однако полупрожжёный один вертухай цепляется нюхом своим за эту половинку и, с наездом, вопрошает, указывая на подспалившийся цитрус:

— Откуда?

Я отвечаю ему на голубом глазу:

— Корниенко принес…

Тот опешивает (ответ неожидан: в стыковки впадин-выступов вставленной в дубака «лего»-дискеты не входит):

— Какой Корниенко?

— Директор ФСИН России, — говорю.

— Какой нахер директор?! Чё ты пургу метёшь! Откуда бы он тут взялся!? Когда он тебе его принёс?!? – последний интерес явно был лишний…

— Да вот, ночью, на днях: открывается, говорю, кормушка: я подхожу, присаживаюсь, смотрю: за бронёй Корниенко на корточках сидит, улыбается и протягивает мне пол-лимона без слов.

— Это чего такое, господин гражданин директор? – говорю его…

Он:

— Разгон это от нас, от Директора ФСИН России и Деда Мороза на Новый год. Мандарины, извини, на Казани закончились: абхазы подвели; лимонов-то и пол-децла осталось: а нам ещё вас вплоть до Сахалина оподаривать… И улыбается, улыбается всё: дОбро так, по-домашнему: вата клочками из ушей растёт…

Дубак плюнул, скривил рожу в камуфляж улыбки; ушёл.

Суть в том, что лимоны – сало там … ….., — мне на ПКТ положены: а колюще-режущие предметы — нет.

Вот зашёл тебе килограмм сала одним куском: по логике российских законодателей-" право" применителей, ты можешь-должен в хату его к себе положить и по мере озверения голодом отгрызать себе необходимое количество граммов-битов …

Лимон так же; лук – как Буратино грызи; … …...

Дубак и спалил:

Раз лимон пополам разрезан – значит чем-то. Значит, колюще-режущий предмет в хате налицо…

Другое дело: 1) «Незаконно» резки присутствуют почти во всех хатах, почти всегда: ибо: это администрация ищет где-бы-как зека глубже утрамбовать (в опалубку ли), а человек, по вольной, дотюремной дурости своей не хочет считать себя «ЗеКа контингентною», а продолжает, тля, думать о себе как о человеке и ищет где лучше: нарушитель злостный..; 2) Найти резку в камере чрезвычайно тяжело: отыскать её можно, в сущности, только на удачу; 3) я его сбил с толку + подразвеселил:

Итог: лимон может лежать на полке незаконно разрезанный наполовину...

И даже по четвертям.

Сразу, пока вспомнилось, ещё аналогичный случай: позволивший мне с ходу вплести под замес Корниенку:

В Соль-Илецке есть протестантский пастор, Николай Фёдорович Суровяткин.

Он помогает пыжикам словом (и делом); ведёт передачи на колониальном радио, издаёт газету «Надежда» касаемую Дельфина, вступает в переписку, встречается с зеками: помогает, в общем.

Я с ним несколько лет переписывался; встречался; поддерживал он меня: спасибо огромное этому человеку от меня и за других.

Однажды, году, наверно уж в 2010-том — всё относительно хорошо было на Чд, по сравнению с 2003-м, когда я первый раз приехал: без причины уже не били!!! кормили уже.., — не помню по какому случаю, в ответ ли на моё письмо, он прислал мне бандерольку – конверт формата А4 – с «канцелярией»: бумага, тетради, ручки, стержни, конверты: и два обычных чёрных фломастера.

Вроде, раньше ничего подобного у зека в чернодельфинье не было и бывать не могло, но – времена, думаю, меняются, оттепель: плюс конверт через цензора прошёл, мне его начальник отряда отдал: думаю: оставлю…

Ну и лежат, спокойненько, эти фломастеры в тумбочке с ручками-бумагами; пользуюсь по прямому назначению, изредка.

Месяц, два лежат.

Очередной шмон: запланированно вдруг.

Нас (с Пичугиным) выводят в «стакан», мы стоим, хату шмонают.

Как ни возьмись, выходит из нашей камеры камуфлированный ярко выраженный степняковый хунвейбин с победным светом в неправдоподобно округлившихся глазах, идёт к стакану и одну руку за спиной держит.

Ну, думаю, бедовые какие-то зеки до нас в этой хате жили: не иначе обрез с собою 12-го калибра в Дельфин провезли и где-то в камере спрятали: мы и не при делах, а сейчас на нас повесят… Или, может, у Пичугина в бумагах билет банковский на один миллион фунтов стерлингов шерлок уркенбаевич этот нашёл...

Что-то слишком возмущённо-важный вид на двадцатидвухлетнего центра ныневреместной дельфино-продольной звёздно-планетарной системы этого напал. Смотрю, и другие члены шмон-бригады к оцентрившемуся хунвейбину заподтягивались из хаты.

Нет, вижу, — не миллион фунтов — ко мне конкретно подходит степняк:

— Ето что? – жестом Амаяка Акопяна выпрастывает из-за спины с эффектно оттопыренным мизинцем руку, в которой крепко зажаты остальными четырьмя пальцами два чёрных белых протестантских фломастера.

— Фломастеры.

— Откуда оне у тебя?!? – истерит центровой с такою фальцетово-вострой пронзительностью силы, что я начинаю сомневаться в адекватности сигналов, посылаемых мне моими органами зрения:

Может, действительно, не фломастеры – обрезы двуствольнейшего ружья он на обозрение мне принёс??

Сконцентрировался:

Нет, — «оне»… Оне родимые, отправленные мне пастором Суровяткиным, прошедшие цензора и вручённые мне (внутриконвертно — но кто разбираться будет?.. ) начальником отряда.

Думаю: если новоявленный солюлецкий людовик четырнадцатый этот, король ли солнце конкретного времеста стеченья парада орбит спирали воронки подводного мира чернодельфинья, сейчас раздует: станут искать крайнего: и найдут скорее всего Зинура (отрядника нашего: лучшего на тот момент на дельфине); нужно импровизировать.

Солюлецкое «солнце», видя, что я молчу, румяно-гелиево распаляется и выбрасывает новые фальцетовые протуберанцы искреннейше жжёжшего его возмущения, клокотавшего переизлиться в ярость Ярила:

— Ты знаишш, што оне на спиртовой основи!!!??? Вам не положено!!! Хто тибе их дал???

— Реймер, — говорю…

— Хто??!!

— Реймер, — повторяю спокойно, — Александр Александрович: то что он директор ФСИН уточнять не приходится: Реймер един единственный:

Его боялись камуфляжники: оттого знали все.

Тут заинтересовываются остальные шмональщики: подтягиваются плотнее; офицеры среди них: Один, режимник, перехватывает на себя цент тяжести окрестной космогонии, подтянувшейся гравитацией до полукремлёвских светил:

— А как он тебе их дал?

Степное недоярило подсдуевается визуально тускнеет …

— Ну не лично, — говорю... Вы же знаете, я постоянно на Бутырку езжу …

Те что постарше солидно кивают: Знают. Оне…

— Ну, вот, этим летом он с комиссионной проверкой московские СИЗО объезжал (поди проверь…), ну и «шестой продол» Бутырок, где ПЛС-ники содержатся конечно, не мог обойти (кивают, согласно: это им близко: ПЛС-ники! как можно же их обойти! важно же: важным делом занимаемся... ) Заходит ко мне в хату: генералы вокруг него, полковники вьются (кивают: верят). Ну туда-сюда; спрашивает меня промежду прочим: Есть ли какие жалобы по режиму содержания? Всё ли администрация изолятора исполняет согласно требований ПВР (правил внутреннего распорядка)?

Я, мол, говорю:

— Так-то есть один пункт ПВР который администрация исполнять не хочет.

— Как так? Какой? – Сан Саныч заинтересовывается.

— Вот, по ПВР администрация должна обеспечивать меня бумагой и ручкой для написания жалоб, предложений и заявлений – а они отказываются, мотивируя тем, что ты, дескать, на нас же и будешь писать.

Реймер на бутырскую гвардию так посмотрел, что сразу гривы повесили (подкивывают: присоединяются: прониклись... ), говорит:

— Обеспечить его ВСЕМ!!!

Мне:

— Как твоя фамилия?

— Ларягин, — отвечаю.

— Лично мне пиши по всем вопросам! Понял?

— Понял, — говорю, — как не понять …

Все ушли …

Часу не прошло:

Прибежал воспитатель сначала, затем режимник: столько мне канцелярии натащили разной, что до сих пор пользуюсь: ещё на год хватит.

— Да - а - а.., — говорят:

Сопереживающе (недосолнух потух).

— Ну, фломастеры-то всё одно на спиртовой основе (предполагается ли что я их выжму, капли употреблю внутрь и, алкогольно опьянев, разбуяню по камушкам весь Дельфин..: ну, новый хоть корпус – и то для администрации утрата), придётся отдать их хоть как (с сожалением: прониклись, говорю же: от того)… А остальное останется всё – пользуйся!!!

Щедрые вы мои!

— Спасибо, говорю: Я доволен: прокатило: Отстали; и Зинура не подставил.

А «канцелярии» очень много у меня, впрямь.

Собственно всё: художественно овинегречивающая первую часть зарисовок лимонная вставка невыдуманных выдумок, подлаткою, фломастерно прималёвана: кушайте:

ну а отведываем основы первого блюда читателю теперь знакома, в основном, эта самая отшибленная, замороженная, окриптованная, самая робинзоново-монтекристовая гряда ГУЛАГового архипелага времён постатлантидства…

Вот, во впадину этого именно подводного мира чернодельфинья меня и втянуло, на третьем году устаканивания времестнОго местного мёртвоводья.

Впадина глубиной максимальна:

Если краба опустить в воду у поверхности моря, он долго, листом осенним безветренным, будет опадать на дно, под действием силы тяжести исключительно, не предпринимая никаких усилий (рак — резко поплывёт, быстро, меняя векторы движения: в неизвестность, не видя куда, задом: может, в руки опять ловца…): Тут можно практически бесконечно падать:

Господин Дракон отвратил бездну: духовную ли:

Расположением, однако, будучи она пред отвращена – вытолкнула, давлением, разом на Эверест: своим ходом ни за что не докарабкаться бы, не добраться …

Ближе к началу этой части, я говорил, что во всё время прописки довлела мною одна мысль – «Зачем я сюда приехал?.. » — и я после узнал зачем:

Вот зачем:

Чтобы узнать :

Без завязанных глаз не мог увидеть…

Довольно давно – пятнадцать лет этого века плюс едва не столько прошедшего – в меня вошла и получила во внутреннем мире моём «прописку» формула, выраженная ярко и ёмко в одной из песен Виктора Цоя:

«Весь мир идёт на меня войной…» роково резонировал вселенскому року вечнорусский – вплоть ленинграда.., — кореец.

Как Цою, как его лирическому герою, как многим и многим другим мне не нужно было в действительности «закрывать глаза» чтобы почувствовать действенность этой формулы:

Полностью вписывающиеся в неё проявления окрУжного, внешнего мне мира всё втыкали, втыкали;

втыкали и втыкали в меня (в мой внутренний мир) – кулаки, иглы, жала, шипы, гвозди, стрелы..:

Нельзя было не почувствовать: большАя, когда и бОльшая часть времестных точек доступного восприятиям моих сенсоров пространственно-временного континуума характеризовалась на уровне – ментальных ли – ощущений уколами и тычками, все из которых не смог не заметить бы и слоновотолстокожий; я уж во всяком случае замечал…

Речь о том, что точкИ-уколы и пр. т. п. были осмыслены и сведены в одну, воспринятую в словесной форме из песни, формулу.

И из этого ощущения и осмысления, временем, — один из многих, взросший и из иных формул, не исчерпывающегося, конечно, одной мира – родился образ:

образ, тоже заимствованный в внутренний из внешнего, и его же, — внешний мир, – во внутреннем представлявший: олицетворяющий.

Образ этот — одно из лиц внешнего мира в моём внутреннем – Лернейская гидра, из второго подвига Геракла.

Мир внешний – «общий» для всех людей мир – представлялся мне внутрь именно в виде и качествах – злобомногоголовой, шипящей ядом, изводящей укусами и норовящей проглотить, нападающей порой разом со всех сторон – гидры; а сам я был, конечно, Геракл.

Мир шёл на меня войной; и я воевал, противостоя всему целому миру.

И я достиг совершенства в этой войне.

Я уворачивался, уклонялся; я уходил от укусов, избегал быть проглоченным; отталкивал, уводил в сторону, от себя, броски и удары, перенаправлял острия проявлений роковой агрессии на другие объекты, сталкивал «головы гидры мира» между собой; я нападал сам, обрубая доступные головы закаленной в горниле многогодово пылающей битвы, сталью, откованных повнутри меня специально для этой сечи, клинков.

Ядовитое, многоголовое, зловонно-страшное в неотвратимо беспричинной злобе и подавляющей всегромадности, болотное чугунными своими корнями, чудовище слепо, но смертно тяжко ворочало шеями головами, клацало клыками, плевало и капало ядом, пыхало смрадом и серным огнём, искалось исхитриться ударить точечно и бомбило по площадям, алкая сожрать, изжевать, норовя раздавить, отравить, удавить, сжечь, распылить на молекулы: уничтожить: Меня. А я маневрировал: отступал, нападал, обходил, дрался или прятался, сражался с оружием в руках или предпринимал тактические ретирации по всем правилам науки: военной науки: Я воевал.

Изначально свойственная мне блевотная брезгливость к ползучей болотной гадине помогла научиться свести болевые контакты к минимуму и к максимуму приблизить «боевые успехи».

Годы «я» счастливо выживал в – навязанной мне, конечно! – неравной войне, в коей не имел и надежды самой победить в виду медведицей большого огромного, порядко-порядкового, начально заложенного преимущества «противника»… Тем стойче сложилась моя стойкость, маневреннее маневренность, тактичней тактичность и стратегичней стратежность, брезгливее определилась брезгливость и ненавистнейше сгустила ся ненависть. Годы я воевал…

И вот, чуть после достижения полного возраста, году на третьем-четвёртом новой тысячи лет от рождества Христова, я увидел. Точнее сказать узнал. Узнал и увидел уже потом потому:

Я сам одна из голов этой гидры. Не самая беззлобная из голов… Пёс бы со злобой:

Я, — я , годами державший на равных бой с целым миром воитель – всего-то и только одна из голов вплоть до чугунных разростков канализационных труб укоренённо живущей в болоте, блевотно мной презираемой гадины!..

Я!!!

Все эти годы я грыз ся и переплёвывался ядом с собой.

Я – часть ненавидимого мною ползучего и смрадного, подлого ядоголового мира; та самая злобоболотноя жижа – у меня за щеками, слюной.

Увидел; вот когда стало по-настоящему страшно. Страшно до колик бессилия, стопора, до состояния кролика перед удавом… Одно хорошо в моей боевой «противумирно-военной» закалке: он был недолог: страх:

Выход один: и я воспользовался им: благо что шеи у гадов длинны:

Я обратился к «своей» (шее ли) и, как больше делать нечего, врубился в закрепляющую меня лернейско-авгиеву миру плоть.

Вот он – один – выход: срубить сук шеи, которым креплена(-приписана) гидре болотного мира «моя голова».

И я в крови и грязи, и в осколках хрящей и ошметках мяса; и хлёсткие брызги и душаще-режущие храпы, и мутно глазам и рассудку и больно, порой, до секундной потери ориентиров и памяти, отрывать себя от плоти : куда? зачем это? что это я??. и страшно за тем что не смогу закончить: и сам себе режу «артерии» и «трахею» и тут самого же туманится зренье, шатает сознание, самому же мне трудно «дышать»…

И я всё рублю.

И когда дорублю я, когда дорублю до конца крепёжный сук довленья моими ли выборами злобой дня,

когда отпадёт от болотного гадства моя голова:

я желаю ещё места времени остаться в сознании:

и мне понадобится сугубо внешний огонь:

прижечь два обрубка с одной и другой стороны:

чтобы не выросли две другие;

и чтоб обратно не прирасти.

Меч — моя воля.

Господи, — дай мне сознания в то времесто , чтобы я смог попросить огня.

И я рублю…

И, — вот я, Господи, вот я Господи, вот я, вот: я, — дай мне огня.

Зарисовки (пре) из (под) Марианской впадины.

2 часть

Тому скоро сто лет как в стране моей утвердилась безбожная, сатанинская власть.

Пройдет полтора года;

и, к осени, начнут отмечать юбилей великого ли октябрьского ноябрем переворота. Проведут кучу дебатов, ток-шоу, телепобоищ вербальных фулл- контакт, круглых — да хоть октаэдровых —, кухонных-кухарных ли столов:

Обсудят, обсосут по косточкам:

плохо ли хорошо стало одной шестой суши частей от револьверного переворота этого, в свете целесообразности (не обозначив, впрочем, четко въявь, самих действительных крайних целей обществоразвитийной — тогдашней ли — системы координат: да: а то и по сейчас, отдачей, жахнет... ) Разложат по полочкам шляпных цилиндров всякую мелочь, до каждого цвету ленточки вплоть — вот, надевайте, носите, всем сестрам по шляпке в лапшу серег — ловкостью гудиниевых копперфильдов:

Не скажут лишь самого главного:

Что в 1917-том году в России к власти пришли конкретные слуги дьявола (вплоть посейчас).

Степень осознанности служения ограничивалась в апогее лишь уровнем тумана самообмана кажимого безбожия: самого тупоумнейшего, страусового, механически-материалистического толку:

Но не вовсе же уж всегда удавалось им всем голову в песок (марксизма ли) от себя прятать...

Нахреноверчено этими слугами дьявола в России больше было чем на чертовой мельнице: разорение Церкви; вштамповка в коммунизируемый менталитет ВЕРЫ в букварьный атеизм— о чем лично отъэкзаменовал бездомных консультировавший по ходу дела своих служителей профессор ли не где иначе именно как на Патриаршьих —; бухое разбазаривание генофонда & трезвенькая селекция народонаселения к наивозможно высшей безразсудительной в кильватер управляемости; насаждение космоса в кукурузе; etc:

Не самым тусклым брильантом в этом обвенчивавшем средства с целью венце мерзости запустения был ГУЛАГ.

Так как природа власти за эти сто лет не поменялась (лишь камуфлировались формы), — чему символизирует до сих пор сакрально непогребенный труп первого главного служителя ( второй себя дискредитировал: заигрыванием с Богом, Церковью во время военных неудач), омавзоленинный на главной площади страны, на насмешку, в виду не последних храмов положенной иМ к уничтожению Церкви – ГУЛАГ жив:

Он подзаконсервирован, да: но это не музейно-освенциумный экспонат глиняных черепков паровой машины Уайта, не имеющий больше шанса получить практическое применение:

Если вы поездите, долго ли, железом дорог необъятной нашей двоюродины, рано ли поздно обратите внимание на составы паровозов: аккуратно выкрашенных ( в красный, да, цвет), состыкованных, обихоженных: собранных по тупичкам-запасным путям станций равномерно распределенных по артериям путей сообщения страны:

Эти паровозы законсервированы:

Их оборудование исправно, осматриваемо, смазано; они укомплектованы топливом и расходными материалами: за них назначены ответственные лица, которые приняли на себя эти могущие тянуть за собой десятки десятков грузовых вагонов на обычных дровах окаймляющего железо дорог леса локомотивы под роспись:

На случай серьезного форс-мажора новой ли революции-войны: нет электричества и дизтоплива: локомотивы, у нас ли, есть… Центровые драконовые головы охватили.

Также ГУЛАГ:

Заботою звезд кремлевской пробы рубинов ОН смазан, осмотрен, исправен, окрашен ( желательно в красный, да, цвет), укомплектован даже в «паровозной» своей части: ответственные лица всегда на виду главных (звероящеровых) голов:

Если завтра команда развертывания в полную боеготовность, мирными мЫми людьми, с запасного ли Пути, нашего ядерного ледокольного бронепоезда – все есть!

Материально, понятно;

Кадрово, методически – всё!

Кадры готовые пальцами душ своих додавливать под ножи мясорубки для фарша (беломоро ль) канальства человечину – есть!

Методики – чтобы пальцы не повредить и наивозможно количественно-качественней субъектов на объекты перемалывать – существуют и совершенствуются постоянно!

Даешь наиэффективные мельницы человечины мукой в цемент!

Дают.. Догоняют: и дают еще; еще… Стараются (ли).

Одно из времест локально-периферийного совершенствования методик – Черный Дельфин.

И вот, после одной из — до съеденных зубов приработавшейся неотъёмно – шестерёнок универсального механизма опробованных на оправданность методик – после " прописки" — нас, меня и ещё одного пыжика, Виталю Шумилина, втащили в двухместную камеру 12-го поста: там был тогда «карантин» дельфиновский.

По тому времени местные головы дракона, поистратив горючее в дуб иррациональной, в данном случае, ярости, решили, подустав и натешившись, что слишком роскошно будет чижикам пыжиков каждый день получать резиново-массажные процедуры:

Это, пораскиньте мозгами:

Нужно начально открыть дверь: минимум 3-4 запора-замка: электро-накладных-навесных-засовов:

затем первую решетку(«робот»): еще два:

потом подойти ко второй, «решке» (отсекающей), по очереди подозвать всякого из двух-четырех пыжиков к ней, окольцевать их всех в наручники, отправить на место, открыть замки-запоры отсекателя и после уже только выводить чижиков на продол:

а на продоле:

Надо гоп-команду собрать:

Минимум человек восемь камуфляжников, плюс хотя бы одна собака, плюс «врач»( впрочем, не столько, как собака, обязательный…)

Ну и потом еще же бить!!

Это тоже работа !!!

Били по технологии: двое удерживали тебя, заламывая до боли окольцованные за спиной наручниками руки, а двое в это время наносили удары ПР-73 – в основном по ягодицам и ногам — синхронно («дуплетом») или нет: в зависимости от профессионализма, слаженности, взаимных симпатий-антипатий камуфляжников, их настроения-состояния здоровья-похмелья-распохмелья, а и прочих других составляющих общего информационного тона нашей материальной вселенной (и дальше, и выше…. )

Всё это, короче, рутинный труд:

Это хорошо если вы удовольствие, в виде непосредственных ощущений выраженное, от процесса собственно избиения зеков получаете:

Но это единицам такой садо-кайф в постоянку доступен: везунки:

А коли нет?....

Да обрыднет вся эта тягомотина за несколько недель….

Дракона хватило однако же на два года.

Затем поменяли голову.

Начальным начальником дельфина был Абдюшев: Редкостная... ... ...

В начале начал он бросил курить [: для характеристики персонажа: ] и под это дело … запретил курить на дельфине… То есть абсолютно.

Зекам, мусорам – всем. Вторым – на работе, выходит; первым – по жизни.

У короля ужасов, Стивена Кинга, есть рассказ о корпорации «помогающей» бросить курить – через ломку воздвигающих личность человека ментальных построений, вплоть до фундаментальных, коренных – страшное дело «помочь» алчущему человеку бросить столь подкорочно въедливую привычку —!!

Не тут-бы было:

Одно волевое решение одного опогоненного маньяка — и тысяча бросила на пятнадцать (покуда) лет… Впрочем: и тут страшно: королям и не снилось.

А БОРом при Абдюшеве – Кандалов: из кандальников ли фамилией: хуже не может быть тюремщиков чем бывшие зеки:

Как человек воспитанный в одзержиненной до гранита стране вам говорю…

Вот, непосредственно по моему приезду в подводный мир, этих двух безбашенно огнедышащих главных черных, дельфиновых ли, голов – переместили.

Кандалова – с БОРова до ДПНК (дежурного помощника начальника колонии) понизили: то есть со второго в зоне лица до одного из четырех (по количеству смен камуфляжников) второразрядных руководителей.

Абдюшева же отправили руководить — …... … солюлецким курортом! Ценный кадр. Неисповедимы пути драконьи…

Впрочем, — бывших тюремщиков не бывает – он всегда в резерве: решат завтра расконсервировать ГУЛАГ, — а он тут как тут, в курортно-богатырском тонусе сохраненный забавой ли свет путятичной для Владимира (красно солнышко…)

А вот мы приехали – и стал Киланов: светоч просвещения, практически: смог ежедневные избиения в еженедельные перевести: а позже и в вовсе иррегулярные их превратил: Махатма Ганди! Жан-Жак Монтескье°°°! Пьер Ришар! Щесть ему и халва!

Ну и сидим мы с Виталей Шумилиным в карантине и благополучно ничегошеньки этого ничего не знаем. А и не дуем в ус…

Бедра и задницы у нас разбиты в хлам: синие: фиолетово-черные затем: непропорционально надутые, как у горилл; буграми:

От надутости трусы нам в обтяжку, аки лосины, это причиняет дополнительную боль: несущественную, впрочем, на общем (болевом) фоне:

Двигаться, особенно с утра, пока не расходишься, больно; лежать нельзя, сидеть нельзя:

Лежать нельзя – от драконовского распорядку.

Сидеть – оттого что фиолетово бугристый зад железный лист лавки – аристократ хренов! принц на горошинах! мартин твою лютер мать кинг! конг – с трудом в контакт воспринимает: протестует нытьем, а и другими типами боли…..

⇐ Предыдущая 12