Травы, хлеб и вечность

Автор: Elinie

Рейтинг: G
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Северус Снейп
Жанр: Романтика, Флафф
Дисклаймер: Все герои принадлежат Дж. Роулинг.
Саммари: Тридцать минут, охрипшее горло, пять проклятий, три обвинения в ненужном покровительстве (Гермионе Грейнджер определенно не нравилось, когда ею командуют, особенно мужчины) и два заглушающих заклинания спустя, она наконец прекратила свою тираду, перевила дыхание, и уставилась на Снейпа широко распахнутыми глазами. < br /> - То есть, ты хочешь сказать, что собираешься взять меня в свой таинственный отпуск? - недоверчиво спросила она, удивленно моргнув.

Размер: Мини
Статус: закончен

Пролог

Гермиона была худшим трудоголиком из всех, в полном смысле этого набившего оскомину слова. Она могла часами копаться в расчетах, забывая поесть, поспать или немного отдохнуть. У Снейпа было смутное подозрение, что она порой даже переставала дышать, когда дело доходило до новой захватывающей арифманической теории, или расшифровки Древних рун, или, Мерлин знает, чего еще, что могло взбрести ей в голову, воспаленную от новых идей и еще не реализованных проектов.

Сам Снейп был едва ли намного лучше Гермионы, когда дело касалось его любимых зелий или увлекательных теорий из области Темных искусств. Хотя, в отличие от нее, он всегда старался поставить точку в своих исследованиях, подчеркнуть свою новорожденную и еще непроверенную теорию, схватить чемоданы и унестись на каникулы. Обычно он проводил свой отпуск где-то далеко-далеко, в месте, о котором никто, включая Гермиону, не имел ни малейшего понятия.

Они работали вместе, как профессора Хогвартса и коллеги по Министерству последние пять лет. Они встретились на ежегодном Рождественском балу Министерства, наполненном пустыми, слезливыми речами и напыщенными клерками, что гордились своим самомнением. Северус цедил огневиски в дальнем углу, с трудом сдерживая раздражение. Гермиона явно злилась. Она ненавидела все эти ежегодные сборища, завернутые в блестящие фантики всеобщего безразличия.

Гермиона знала, как сильно профессор МакГонагалл боролась за то, чтобы привести в порядок Хогвартс и провести реформы образования. Как трудно было восстановить Школу, разрушенную кошмарами войны, и с каким трудом все ветераны пытались вернуться к нормальной жизни, в то время как Министерство радостно скулило о том, что, если бы Волан-де-Морт снова напал на них, они бы с легкостью победили его и в этот раз.

Гермиона вежливо извинилась перед Снейпом за то, что бросает его одного посреди разговора о магии рун в зельеварении, сжала свой бокал в руке, едва его не раздавив, и бросилась к трибуне, отодвинув Министра в сторону, и начала свою пылкую обвинительную речь.

Снейп позабыл свой недопитый огневиски. Ему пришлось даже прекратить насмешливый внутренний монолог, которым он одаривал министров последние двадцать минут, и уставиться на Гермиону с уважением и изумлением. Если он когда-либо сомневался в этом, она Шляпа отправила ее не на тот факультет, и что Рейвенкло подошел бы ей куда больше, теперь он забыл все свои предыдущие сомнения. Гриффиндорская львица защищала все, что было ей дорого, и он, признаться, заслушался!

До Снейпа доходили слухи о том, как Гермиона яростно сражалась с Целителями Святого Мунго, пытаясь убедить их помочь умирающему Пожирателю смерти и убийце Дамблдора. Затем, семь месяцев спустя, всё та же Гермиона боролась с Визенгамотом, уговаривая их простить вышеупомянутого Пожирателя смерти и призвать призрак Дамблдора, чтобы он сам признался в собственных грехах. Три года спустя Гермиона собрала всех выпускников Хогвартса и потащила их к самым воротам школы, чтобы начать столь необходимый там ремонт. Теперь та же самая Гермиона высказывала свое мнение обо всем Министерстве. Судя по ухмылкам, скрываемым стаканами с алкогольными напитками разного сорта, и одобрительным кивкам профессоров Хогвартса, включая Снейпа, у нее получалось.

Когда она раздраженно фыркнула и спустилась с лестницы, закончив свою обвиняющую речь, Снейп первым поприветствовал ее за ее храбрость. Гермиона смущенно потупилась и покраснела, бормоча, что училась храбрости у самых лучших.

Спустя пару месяцев после этого знаменательного события Гермиона приняла предложение Минервы стать новой преподавательницей Арифмантики и пойти учиться Древним Рунам. Хогвартсу нужны были все таланты, которые он мог получить, а Гермиона Грейнджер действительно славилась талантами. Септима Вектор скоро уйдет на пенсию; Батшеда Бабблингс ужасно нуждалась в преемнике: они с Септимой планировали вместе уйти на пенсию и уехать в Скандинавию, чтобы пожениться и осесть там. Раскрытие их отношений, которые хранились в секрете столько лет, даже десятилетий, ни для кого не стало большим сюрпризом. В конце концов, Хогвартс славился своей проницательностью и склонностью к сватовству.

Минерва лукаво ухмыльнулась, обменявшись понимающими взглядами с Поппи Помфри и портретом Дайлис Дервент — бывшей директрисы Хогвартса, всемирно известной целительницы, способной посрамить любого слизеринца. Северус Снейп и Гермиона Грейнджер начали работать вместе, и хитрые женщины с оптимизмом смотрели на этих двух коллег как на будущую пару.

Однако, несмотря на их планы, вся хитрость и коварные попытки сватовства оставались незамеченными как для Северуса, так и для Гермионы. Они были заняты своими бесконечными проектами, репетиторством для ЖАБА, исследованиями для Отдела тайн, и прочая, и прочая. Когда у них выдавался свободный час, она просто сидели на кухнях Хогвартса, погрузившись в глубокие беседы друг с другом.

Единственной надеждой Минервы оставались летние каникулы.

Когда уроки и экзамены заканчивались, все учителя заслуженно начинали считать себя вменяемыми людьми хотя бы на ближайшие два месяца. Северус не разделял настроения Директрисы по поводу того, чтобы лето проводилось на территории школы, погрузившись в праздность, солнечные ванны и ленивое времяпрепровождение. Как только двери за последним учеником закрывались, Северус собирал свои вещи, мчался к ближайшей точке аппарации и исчезал из виду. Где он проводил лето, было загадкой даже большей, чем поиски Святого Грааля или загадка Бермудского треугольника, но в конце августа Северус обычно возвращался в школу намного счастливее и даже здоровее, чем раньше. Если такое утверждение вообще можно было применить к вечно хмурому Мастеру зелий.

Он никогда никого не брал с собой в эти поездки; как бы все учителя ни пытались убедить его в обратном. Однако на этот раз трудоголизм Гермионы и ее одержимость тезисами подвергли испытанию даже его железную стойкость. Однажды, устав от ее бесконечной болтовни о разных арифманических уравнениях, Северус просто захлопнул ее папку с громким стуком, схватил ее за руку и велел идти собирать вещи.

Тридцать минут, охрипшее горло, пять проклятий, три обвинения в ненужном покровительстве (Гермионе Грейнджер определенно не нравилось, когда ею командуют, особенно мужчины) и два заглушающих заклинания спустя, она наконец прекратила свою тираду, перевила дыхание, и уставилась на Снейпа широко распахнутыми глазами.

— То есть, ты хочешь сказать, что собираешься взять меня в свой таинственный отпуск? — недоверчиво спросила она, удивленно моргнув.

Снейп лишь нахмурился:

— Именно это я и пытаюсь донести до тебя уже битый час, невыносимая ты, упрямая ведьма!

Гермиона раздраженно фыркнула, встала со стула, хлопнула дверью и бросилась собирать вещи в поездки.

Их отпуск начался.

Травы

Гермиона и Северус бродили по Шотландскому нагорью большую часть последних пяти дней. Гермиона была измучена, хотела пить, устала и до бесконечности поражалась всему, что видела вокруг. Она восхищалась стойкостью Северуса и его физическим состоянием больше, чем собиралась признаться вслух.

Она не совсем понимала, что именно происходило между ней и Северусом. Гермиона не назвала бы это «взаимным влечением», потому что они определенно были далеки от влюбленных подростков, и, будучи вечно занятыми либо своими исследованиями, либо обучением, выставлением оценок и подготовкой к ежегодным экзаменам, у них едва ли было время лучше исследовать свои чувства. Однако одно было ясно: они были друзьями. Лучшими друзьями, если Гермиона была полностью честна с собой.

Северус всегда был рядом с ней в трудные времена и во время безделья. Гермиона с легким уколом ностальгии вспомнила, как в начале прошлого лета она перенесла тяжелый желудочный грипп. Она тогда пребывала в полнейшем в отчаянии и была совершенно опустошена. Поппи Помфри последние два часа уговаривала ее прийти в лазарет и провести там как минимум два следующих дня. Гермиона была непреклонна: СОВы поджидали ее учеников, и она просто не могла бросить их на произвол судьбы, независимо от того, был у нее грипп или нет. Поэтому, взяв все необходимые зелья у мадам Помфри и заверив ее, что она обязательно выживет, Гермиона спряталась в своих покоях, чтобы с несчастным видом лечь на диван и уставиться в окно.

В такие времена ей очень хотелось, чтобы кто-то был рядом. Ее бывший парень побежал прочь изо всех сил, когда она сказала ему, что ненавидит квиддич и планирует как можно скорее получить еще одну степень по Арифмантике. Крукшанкс жил с родителями в Австралии, потому что, когда Гермиона не преподавала, она посещала всевозможные научные конференции по всему миру. Крукшанкс старел, и долгое пребывание в одиночестве было вредно для его здоровья. Гарри и Рон были заняты отделом Авроров, и Гермиона была слишком далека от младенческого возраста, чтобы они за нею присматривали. Тем не менее, она чувствовала себя одинокой, больной и в целом расстроенной. И она беспокоилась о своих учениках и их СОВАх.

Настойчивый стук в дверь вывел Гермиону из мрачных мыслей. Только один человек мог быть таким упрямым, особенно учитывая ее жалкое состояние.

— Входите, открыто, — прохрипела она, роясь в поисках халата, который затерялся где-то под клетчатым одеялом, наброшенным на диван.

Дверь открылась с легким скрипом, явив миру хмурого Северуса Снейпа.

— Сколько раз мне нужно напоминать тебе о необходимости охранных щитов? Особенно, когда ты плохо себя чувствуешь? — отругал он, ставя свои собственные чары на комнату и закрывая за собой дверь.

Он критически осмотрел ее покои, а затем, взмахнув палочкой, открыл окно, чтобы впустить свежий воздух, и зажег огонь в камине — Северус прекрасно знал о склонности Гермионы вечно мерзнуть независимо от времени года, и вынул из кармана пару голубоватых пузырьков и термос.

— Давай-ка, я помогу тебе встать и накормлю зельями.

Гермиона посмотрела на него с плохо скрываемым раздражением: ей не нравилась привычка Северуса вечно ее воспитывать. Однако таким образом он просто выражал свою заботу.

— Так что не так с моими щитами? — спросила она с вызовом.

— Все не так, Гермиона. Они не обманут даже первокурсников, не говоря уже о более сильных волшебниках. — Северус недовольно покачал головой и протянул ей руку, — Вставай и выпей вот это.

— Северус, у меня пятнадцать учеников без присмотра умирают от страха перед СОВами, а ты пришел сюда, чтобы сделать мне выговор по поводу моих щитов? Да, я разрешаю детям входить сюда, если им нужно меня увидеть, — с закипающим недовольством пояснила Гермиона. Северус лишь приподнял в ответ бровь.

— Хоть раз в жизни, ведьма, научись делегировать обязанности и сделай первый шаг к тому, чтобы попросить помощи у своих друзей.

— О чем ты говоришь? — Гермиона приподнялась, со стоном села на диване и понюхала предложенные ей пузырьки. Северус смотрел на нее долгим проницательным взглядом.

— Гермиона, мы работаем бок о бок, Мерлин знает сколько месяцев. Ты лечила мои старые травмы, когда у меня случился припадок зимой, мы проверяли эссе друг у друга, когда в работе случался полнейший кавардак, а однажды ты даже руководила моими экзаменами по Зельям, всё той же зимой, как раз. Тем не менее, ты не хочешь признавать, что в этом Замке есть люди, которые могли бы помочь, если бы хоть раз в жизни ты могла забыть о своем знаменитом гриффиндорском упрямстве и просто попросить их об этом!

Гермиона стыдливо прикусила губу. Он, конечно, был прав, но ее склонность к перфекционизму разрушала ей жизнь, упорно и с большим успехом.

— Я велел твоим несчастным ученикам, погибающим без присмотра, зайти ко мне завтра вечером на дополнительные занятия по Высшей Арифмантике, так что тебе не о чем беспокоиться. Я позабочусь о том, чтобы они не проваливали свои СОВ. Твое экспериментальное зелье помещено под Стазис в моей лаборатории, и ждет своего часа. Что еще? Отдел Тайн согласился отложить запрос на Арифмантические исследования, которые тебе заказал, до тех пор, пока ты не поправишься. Минерва связалась с ними сегодня утром и объяснила ситуацию. А теперь перестань дуться на меня и пей чай.

Гермиона смотрела на него, приоткрыв рот, и послушно цедила чай. Однако у нее до сих пор не было возможности спросить его, почему он сделал то, что сделал.

Теперь расхаживая по Шотландскому нагорью вместе с Северусом и любуясь умопомрачительным видом цветущего вереска, у нее выдался хороший шанс.

Гермиона догнала Снейпа и схватила за локоть.

— Северус, подожди!

Он немедленно остановился и обернулся, глядя на нее с легким беспокойством:

— Тебе нездоровится?

Гермиона вытерла вспотевший лоб и взяла термос с чабрецом, который он предложил:

— Нет, я в порядке. Это просто… Я хотела спросить тебя…

— Да? — с любопытством спросил Северус. — Что может быть такого, что ты не решаешься спросить? Раньше ты никогда не боялась засыпать меня бесконечными вопросами обо всем на свете.

Она хлопнула его по руке и потянула вниз, чтобы он сел на траву.

— Я хотела спросить, почему ты тогда сказал мне о необходимости делегировать свои обязанности. Дело же не в том, что ты — жизнерадостный экстраверт, не мыслящий своей жизни без других людей.

Снейп задумчиво смотрел вперед пару минут, потягивая чай и ничего не говоря, а затем начал:

— Знаешь, после того, как война закончилась и я почувствовал необходимость начать жизнь заново, я собрал свой рюкзак и приехал сюда: провести неделю в Хайленде, увидеть местные растения, собрать редкие ингредиенты. Однажды во время одного такого похода я поскользнулся и упал в волчью яму, сломал ногу и чуть не потерял палочку. Я, вероятно, потерял сознание на какое-то время, потому что, когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на койке, укрытый тартановым одеялом, рядом стоит кружка травяного отвара на ночном столике, а главная ведьма местного клана укоризненно смотрит на меня. Тебе известно, что шотландское волшебное сообщество сильно пострадало от Волан-де-Морта и Пожирателей смерти? Словом, моя Темная Метка, обвиняюще смотрящая в темноту, не стала для нее большим сюрпризом, но все же она помогла мне. Эти земли, лэд*, — сказала она мне после того, как напоила меня травами, — эти земли не переживают ни о прошлом, ни о будущем. Они видели, как короли приходят и уходят, империи рождаются и умирают, магия появляется и исчезает, но они остались прежними: они остаются в настоящем, они следуют древним ритуалам и помогают нуждающимся. Так что пей свои травы, поднимай свою задницу с моей лежанки и иди исправляй свою жизнь дальше.

Гермиона фыркнула и весело посмотрела на Северуса:

— Так вот почему ты постоянно возвращаешься в эти места? Чтобы загладить вину?

Снейп оглянулся на нее:

— Нет, Гермиона, это место было первым местом, где я узнал, что даже я — Пожиратель Смерти, убийца и воплощение зла, могу быть принят и прощен, несмотря ни на что.

Гермиона схватила его за руку и пылко возразила:

— Заткнись, Северус Снейп, ты многогранен, но ты определенно не воплощение дьявола. Ты мой друг, я хочу, чтобы ты это запомнил. Ты тот, кто принес мне зелья, когда я болела, ты тот, кто помогал моим ученикам, когда они чувствовали себя абсолютно растерянными, и ты протащил меня через половину страны, чтобы просто показать мне цветущий вереск.

— И научить тебя кое-чему о принятии.

— И это тоже, — согласилась Гермиона и положила голову ему на плечо.

— Ты упрямая, упрямая ведьма, — пробормотал он почти с нежностью.

— А еще, я твой друг.

— И ты мой друг, — согласился в ответ Северус.

Примечания:

*лэд — шотл. " мальчик, парень".

Хлеб

Гермиона глубоко вздохнула и закрыла глаза: если это был сон, ей не хотелось просыпаться. Ей хотелось остаться здесь, на древних руинах города Эфес, где каждый камешек, каждый кусочек мозаики, каждый листок смоковницы твердили о вечности. Поначалу она отнеслась к этому скептически, когда Северус предложил съездить в Турцию, чтобы посмотреть руины греческих городов, полюбоваться храмами и съесть чертовски хорошую еду, которая в мгновение ока заставит любого позабыть обо всех проблемах.

Гермиона скептически относилась к этой совершенно загадочной поездке с самого начала, но постепенно, шаг за шагом, невзначай брошенные фразы Северуса о его жизни после войны стали разрушать ее прагматизм. Она действительно хотела узнать, какой была его жизнь в течение всех этих депрессивных лет.

В свою очередь, Гермиона была занята либо поступлением на учебные курсы, либо сдачей выпускных экзаменов. Она даже не думала, что можно остановиться и перевести дух. Ее жизнь неслась вперед, она едва ли за ней поспевала.

Ни для кого не стало потрясением, что Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма своего поколения, как бы банально ни звучала эта фраза, выбрала не один, а два предмета для степени Мастера: Арифмантику и Древние руны, и сдала их с честью и достоинством. Все восхищались ее талантами, она стремилась к безупречной карьере в рядах Министерства, но эта неудачная речь во время Ежегодного бала памяти навсегда разрушила ее планы стать клерком, перекладывающим с места на место бумажки и толкающим законы без особого успеха.

Когда она начинала свое ученичество в Хогвартсе, Северус злорадно насмехался над тем, что она не стала очередным Министром магии, и его поведение, собственно, стало причиной их первой ссоры, после которой Гермиона открыто его игнорировала целых два месяца. По крайней мере, пока он должным образом не извинился.

Гермиона подробно вспоминала их разговор. Северус топтался на пороге ее съемной квартиры в Хогсмиде почти двадцати минут, не решаясь постучать и как следует поговорить. При всей зрелости своего почти двадцатисемилетнего возраста Гермиона подглядывала за ним из-за ярких кухонных занавесок, размышляя о его следующем шаге.

Были пасхальные каникулы, у них обоих не было никаких планов, и вообще-то перед этим Северус намекнул, что хотел бы пригласить ее в небольшую поездку в Хайленд, чтобы вместе отпраздновать солнцестояние, но это глупый скандал все испортил.

Итак, он переминался с ноги на ногу, держа в руках корзину, полную домашней выпечки, и Гермиона поддалась искушению: она была той еще сладкоежкой, и Северус знал о ее маленькой слабости. Забыв о ссоре, она открыла дверь и затащила его внутрь, выхватывая ближайшую булочку из корзины.

Теперь, стоя у руин, где каждая трещинка в мраморе шептала о вечности, Гермиона начала понимать увлечение Северуса древними местами и неизвестной магией. Что-то первозданное и в то же время могущественное витало в воздухе тех мест. Он, словно прислушавшись к ее мыслям, подошел ближе и прошептал, чтобы не разрушить святость Эфеса:

— Ты когда-нибудь задумывалась, что здесь можно увидеть те же оливковые деревья, которые видели рождение и гибель империй? Артемида или Кибела могли пройти по тем же мраморным дорогам, что и мы? А ведьмы и волшебники могли прикоснуться к тем же столбам храмов, к которым мы прикасаемся сейчас?

Гермиона согласно промычала в ответ.

— С таким же успехом ты можешь поздравить себя с тем, что сломил скептицизм величайшего скептика, — пробормотала она чуть раздраженно. Северус лишь ухмыльнулся и протянул ей руку.

— Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Заинтригованная, Гермиона последовала за ним в маленькую деревню, затерявшуюся в оливковой роще.

Они сняли небольшую комнатку у одной из местных жительниц, ее звали Катарина, и она была маленькой полноватой гречанкой, которая любила всех до смерти и мечтала всех накормить. Гермиона была абсолютно поражена таким отношением, но Северус загадочно пообещал ей позже объяснить кое-что важное. Он успокоил ее и повел ко входу на кухню.

— Стой здесь и наблюдай. Этот ритуал древний, как само время, и во многом священный.

Гермиона в замешательстве моргнула: Катарина пекла хлеб. Просто месила тесто и не более того. Северус чуть слышно заговорил:

— Выпечка хлеба была первым священным ритуалом, изобретенным людьми магического и немагического происхождения. Смешивание пшеницы как символа земли и плодородия, дрожжей — символа воздуха, добавление воды и выпечка хлеба на огне означало объединение всех четырех элементов как вечное празднование жизни. Все обряды древнего мира так или иначе были связаны с хлебом. Рождение ребенка, как рождение хлеба из теста, свадебные клятвы, где невеста надевала венок из пшеницы, возвращение воинов и кусок хлеба, оставленный у алтаря для тех, кто не вернулся из битв… Все было связано этим вечным символом, простым и сложным одновременно. Считалось, что во время ритуала Ламмас можно испечь буханки хлеба, чтобы вернуть домой потерянный скот, и под этим скотом древние подразумевали всех, кто заблудился. Знаешь, у меня ведь греческое происхождение, и мой выдающийся нос тебя не обманет, — намеренно пошутил Северус и продолжил свой рассказ: Моя мать всегда пекла хлеб и рассказывала мне о древних ритуалах. Она считала, что каждый заслуживает второго шанса, даже такие пропащие, как мой отец или я сам. Когда вся моя жизнь покатилась к черту, я приехал в эту далекую деревню и пробыл здесь почти месяц, наблюдая и пытаясь понять, заслуживаю ли я даже ступить на эти священные земли. Катарина предложила мне кусок хлеба, и я, удерживая его в пальцах, не выдержал и разрыдался. Ее народ страдал от голода и преследований, войн и эпидемий, но такие, как она, просто следили за всеми и пекли хлеб.

Гермиона, полностью потрясенная рассказом Северуса, слушала, затаив дыхание.

— И вот, теперь, Гермиона, я хочу, чтобы ты прекратила свою бесконечную игру в догонялки с жизнью, закрыла глаза и восхитилась вечными законами простоты. Попробуй хоть раз прожить момент, и ты будешь потрясена этим опытом.

— Я уже потрясена, Северус, — ответила Гермиона, смаргивая слезы, — я совершенно потрясена.

И он обнял ее, ничего не ответив. Наконец-то она все поняла.

Вечность

Крошечный проблеск надежды загорелся в сердце Гермионы после того ошеломительного путешествия в Шотландское нагорье и на руины Эфеса. Она тайком признавалась себе, что, кажется, она испытывает к Северусу симпатию.

Гермиона точно не знала, когда он стал для нее кем-то больше, чем просто бывший учитель, мудрый наставник или даже друг. Она знала, что он тоже считал ее своим другом; в противном случае он не пытался бы загладить вину после особенно громкой ссоры, не помогал бы ей в исследованиях, не приносил бы ей суп и зелья, когда она болела, и просто не был бы рядом.

Гермионе нравилась эта дружба. На самом деле было довольно страшно от того, сколько у них было общего. Они оба были книжными червями, пытаясь проглотить в один присест все материалы для чтения, которые попадали им в руки. Они оба были слишком образованными и чрезвычайно умными людьми и знали об этом. Они боролись за то, что было правильно, они совершали ошибки и пережили тяжелое осознание того факта, что жизнь в целом несправедлива. У них было сухое чувство юмора, они любили саркастические шутки и были чрезвычайно верны своим родным и близким. Иногда им нравилось быть загадочными.

Такое поведение беспокоило Гермиону. Она все еще не совсем понимала, что же именно вспыхнуло между ней и Северусом. Несколько раз в прошлом Гермиона пыталась намекнуть ему, что она хотела бы, чтобы их отношения превратились во что-то большее, но она никогда не осмеливалась говорить с ним открыто. Она слишком дорожила их дружбой, чтобы разрушить ее одним неудачным словом, сказанным не вовремя.

Казалось, Северусу весьма нравилось ее смятение. В конце концов, именно он однажды заявил ей не слишком мягко после ее пьяного признания в том, что она устала от одиночества и непонимания, что одна ночь не решит ее проблем. Более того, одна ночь с кем-то вроде него.

Самоуважение Северуса требовало еще большей проработки, чем неуверенность Гермионы.

Проще говоря, Гермиона сильно подозревала, что им обоим ужасно нужен квалифицированный психотерапевт. Однако что они ему скажут? Что они всю жизнь боролись с волшебниками с манией величия, страдали от отсутствия новой цели в жизни, и в целом устали от всего?

Гермиона фыркнула: они могли бы обойтись без терапии и нежелательных советов. Что им действительно было нужно, так это хороший разговор по душам, чтобы разобраться в своих чувствах. И Гермиона была до смерти напугана подобными перспективами.

Северус, со своей стороны, с радостью вернулся в свой дом в Хогсмиде как только закончился этот спонтанный отпуск. Он присылал ей сову три раза в неделю, расспрашивал о жизни, один или два раза она приглашала его на кофе с пирогом. Несколько раз он спрашивал ее мнение по какой-то интересной теории, не более того. И все же Гермиона была уверена, что их отношения изменились, выйдя на новый уровень.

Только когда наступил Ламмас, Северус появился у нее на пороге, пригласив себя в гости, и бесцеремонно забарабанил в дверь в четыре часа утра. Гермиона явно была не рада подобному способу побудки.

Ей не нужно было его приглашение на Ламмас, где они могли бы полюбоваться закатом, окруженные запахом горящих трав, насладиться танцами местных жителей и выпить вина с медом. Все, что ей было нужно, это хороший душ и чайник крепкого черного кофе. Снейп секунду посмотрел на нее и рассмеялся:

— Ты очаровательна, когда злишься.

Гермиона моргнула:

— Ты пытаешься сделать мне комплимент или что? Большинство мужчин не любят иметь дело с рассерженными женщинами.

— Я не большинство мужчин, Гермиона, — ответил Северус, сделавшись очень серьезным. — Иди, прими душ, я жду тебя внизу. Мы не можем пропустить эту последнюю поездку.

Заинтригованная его загадочным поведением, Гермиона сделала, как было сказано.

После того, как дверь ванной за ней закрылась, Северус прерывисто вздохнул: он ужасно нервничал и боялся все испортить, но не показывал этого. Сегодня, если все пойдет по его недоработанному плану, он собирался признаться Гермионе в своих чувствах.

Он молча твердил себе, что влюбился в нее очень давно, где-то зимой, когда они вместе провели Рождество, гуляя в безмолвных залах Хогвартса, погруженные в приятные беседы, тихий смех и взаимопонимание. Конечно, с его прекрасными социальными навыками, он теперь ужасно боялся все испортить. Поэтому Ламмас был отличным поводом поговорить по душам. Возможно, он намекнет ей после нескольких кружек медовухи и священных танцев у костра.

* * *

Гермиона, потерявшая рассудок от любопытства, последовала за Северусом в тихую деревню, спрятанную в Высокогорье: их путешествие должно было закончиться там, где оно началось. С улыбкой она заметила, что Северус дружит с местными жителями — они встретили его с такой радушной открытостью, на которую способны только деревенские жители, и он даже ответил им с такой же теплотой. Гермиона была ошеломлена.

— Что поразило тебя больше, Гермиона: тот факт, что у кого-то вроде меня могут быть друзья, или что я, в свою очередь, могу поддерживать беседу, когда захочу?

— Ой, прекрати, Северус, — фыркнула она, ткнув его в ребра. Северус рассмеялся в ответ и повел ее на полянку, покрытую клетчатыми лоскутными одеялами и украшенную ароматными травами.

Он кивнул ей, чтобы она села, и заговорил шепотом, чтобы не нарушать ритуальные танцы деревенских девушек.

— День Ламмаса, отмечаемый первого августа, имеет много имен, но наиболее распространенным среди них является Лугнасад, что можно вольно перевести как «собрание людей Лугнасадха» или «свадьба Лугнасадха», бога кельтского пантеона, покровителя земледелия и многих ремесел. Кельты называли его «длинноруким» и «разносторонним». О происхождении этого праздника сохранилась древняя легенда: якобы он был учрежден Лугом в честь своей приемной матери, богини Тайлтин, после ее смерти. Образ этой богини ассоциируется с землей, плодородием, потому что ее имя происходит от слова «талам» — земля. Праздник Лугнасад был не только животноводческим, но и сельскохозяйственным: он означал переход от одного сезона к другому. В древних кельтских источниках при перечислении всех праздников день Лугнасадха интерпретировался как «время начала сбора урожая», то есть период, когда «земля страдает от тяжести своих плодов». Основными особенностями праздника являются торжественное начало сбора урожая или других уборочных работ, церемониальное поедание плодов первого урожая, в котором должны были участвовать все члены общины; собираться и пировать на вершине высокой горы. В общем, этот праздник посвящен трем вещам: травам, хлебу и вечности. Вечером сожгут специальные травы, чтобы отогнать нечистую силу и благословить остаток лета добрыми пожеланиями и искренними мыслями.

— И зачем ты привел меня сюда именно сегодня? — спросила Гермиона, затаив дыхание.

Северус на мгновение задумался, а затем широко улыбнулся, полностью сбив с толку Гермиону.

— Древние считали этот день концом одного Колеса года и началом другого, поэтому мы пришли сюда сегодня: мы наконец исправили свое прошлое, и я хотел бы, чтобы мы сделали шаг в будущее.

Гермиона посмотрела на то, как неуверенно он себя ведет, и ее сердце сжалось. Она взяла его за руку.

— Ты пытаешься сказать мне, что… что ты бы хотел, чтобы между нами было нечто больше, чем просто дружба?

Северус сглотнул и коснулся пальцами ее щеки:

— Я полагаю, мы не дураки, Гермиона, и не секрет, что нас тянет друг к другу, но, знаешь ли, сейчас я хотел бы сделать что-то совершенно не характерное для меня, и Ламмас —это идеальный итог нашего путешествия.

— Что бы ты хотел сделать?

— Поцеловать тебя среди всей этой суеты и забыть себя в этом поцелуе.

— Тогда скажи, пожалуйста, чего же ты ждешь?

И они поцеловались. Огни ярко пылали, новорожденные звезды подмигивали им с неба, и впервые за столько мрачных лет они почувствовали себя счастливыми.

КОНЕЦ