Шайла Блэк. Соблазнение шпиона. Аннотация. Ванесса

Шайла Блэк

" Соблазнение шпиона"

Серия: Запретные признания (книга6)

Автор: Шайла Блэк

Название на русском: Соблазнение телохранителя

Серия: Запретные признания

Перевод: zhenechka_poyma

Сверка : Amelie_Holman

Бета-корректор : Султана

Редактор : Amelie_Holman

Оформление: Skalapendra

Аннотация

Дочь босса/Одержимый герой. Что она отдаст ему за его защиту?

Я Ванесса. Кто-то вломился в мое жилище... но ничего не взял. Я в ужасе. И одна. Неожиданно появляется человек, которого я любила, и предлагает меня защитить. Но какой ценой? У нас есть прошлое, которое Раш не помнит… Поэтому я предлагаю ему ночь, которую он никогда не забудет. Но он уже знает обо мне всё - мои амбиции, привычки и запретные желания. И это не единственный секрет, который он хранил…

Наслаждайся этим запретным признанием. Счастливый конец гарантирован!

Глава 1

Сент-Огастин, Флорида

5 февраля.

6 вечера.

Ванесса

Солнце вот-вот сядет. Улицы скользкие от дождя, окатившего меня, когда я бросилась к своей машине. Одежда прилипает к коже, от низкого выреза моей нежно-розовой рубашки до бежевой юбки с запахом. То, что сегодня утром было скорее скромным, чем дерзким разрезом, теперь неловко прилипает к моим влажным бедрам.

Раш Гаррисон, вероятно, тоже попал под дождь. Мне бы очень хотелось увидеть его накрахмаленную черную рубашку, прилипшую к широким плечам, обтягивающую все рельефные мышцы его торса…

Мечтай. Он тебя не помнит. Прошли годы. И теперь он начальник службы безопасности отеля, так что он не заметит тебя, кроме как коллегу по работе. Встречайся с Полом из бухгалтерии. Он предлагал три раза.

Я просто не могу заставить себя сказать «да».

Со вздохом ставлю свой маленький «Фиат» под навес перед историческим коттеджем, хватаю сумочку и мчусь сквозь потоп по кирпичной дорожке. Наконец, оказавшись под прикрытием крыльца, я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и поворачиваюсь. Я должна смеяться над сумасшедшими потоками дождя, все еще заливающими улицу.

Это был адский день. Брайан Рассел, мой босс, часами отсиживался на таинственной встрече, отель быстро заполняется гостями из других штатов на очередные не по сезону теплые выходные, и какой-то жуткий парень большую часть дня торчал в вестибюле и пялился на меня. Я, конечно, все уладила. Но сейчас? Слава богу, уже пятница, и впереди меня ждет несколько выходных. У меня есть все благословенные выходные, чтобы свернуться калачиком на диване с бокалом вина и кучей суперсексуальных романов в электронной книге. Ладно, мне еще мне нужно постирать. Но в остальное время это будет не что иное, как вымышленный горячий секс. Я не могу дождаться!

О, не лги. Все это время будешь фантазировать о Раше. Много.

Я не могу этого отрицать…

Пока я пытаюсь найти ключ от дома, дождь внезапно прекращается в типичной флоридской манере. Я снова смеюсь.

– Привет, дорогая! – кричит пожилая миссис Крафтон через улицу, выходя из своей парадной двери, и машет мне рукой, пока ее пудель Маффет обнюхивает густую траву в поисках места для своих дел.

– Здравствуйте! У вас все в порядке?

– Отлично. Просто отлично. – Она стоит под фонарями на крыльце и смотрит на мой «Фиат». – Ты собираешься когда-нибудь купить более надежную машину?

Это не первый раз, когда она спрашивает.

– Не-а.

Я должна. Он угроза. Заводится через раз. Двигается не очень быстро, и починка стоит как чугунный мост, но мой отец купил его мне в подарок, когда я окончила среднюю школу несколько лет назад, потому что это то, чего я хотела. Он даже покрасил его в голубой цвет Тиффани — мой любимый.

Вскоре после этого он сказал мне подождать его здесь. У него была заграничная миссия, и он должен был вернуться домой… в конце концов. Он полжизни был шпионом, так что я привыкла, что его нет. В его отсутствие я делала все, что он просил. Я пошла в вечернюю школу. У меня хорошая работа. Конечно, папа периодически звонил, но прошло уже несколько недель. А в следующем месяце он пропал на два года. Каждый раз, когда я думаю об этом, мне приходится подавлять панику. Папа ни разу не пропадал так, но это самый долгий срок, который я провела без его визитов.

Боюсь, на этот раз он не доберется домой.

Он не дал мне прямого способа связаться с ним. Он оставил мне номер, по которому я могу позвонить в случае чрезвычайной ситуации. И под чрезвычайной ситуацией он подразумевал, что моя жизнь была в неминуемой опасности. Так что, если не случится чего-то ужасного, мне запрещено звонить на этот спасительный номер. Я даже не знаю, кто ответит.

Миссис Крафтон качает головой, глядя на меня.

– Эта драндулёха небезопасна. Ты должна найти человека, который поможет тебе починить эту чертову машину в следующий раз, когда она сломается.

В некоторые месяцы я трачу на ее ремонт больше, чем на аренду, но машина мне нравится. Каждый раз, когда я сажусь за руль, то вижу, как папа садится рядом со мной, ободряюще улыбается и говорит, что у меня все отлично.

Я цепляюсь за этот образ.

– Может, тот красавчик на работе, по которому ты сходишь с ума?

Она поднимает седые брови.

– Это старомодно, Эдна.

Кроме того, у Раша нет интереса встречаться со мной, не говоря уже о ремонте моей машины.

– Это практично, дорогая. И говоря о практичности, я видела парня, забредшего на твой задний двор около часа назад. Я думаю, он пришел проверить счетчик, так что тебе скоро следует оплатить еще один счет за газ.

Уже? Я получила один только неделю назад. Тьфу.

– Спасибо за предупреждение. Не дайте Маффету залезть в грязь.

Я указываю на ее собаку, которая теперь радостно бежит к луже после вчерашнего визита к грумеру.

– Черт возьми, – она бросается вслед за облачком белого пуха.

Еще раз усмехнувшись, я достаю почту из ящика на стене рядом с моей дверью. Мокрая. Так же, как моя обувь, одежда и все, что у меня с собой.

Мне не терпится попасть внутрь и сбросить все это ради теплого душа и моей уютной пижамы. Здесь не холодно по любому определению, кроме флоридского. Всякий раз, когда температура опускается ниже двадцати одного градуса, все туземцы начинают дрожать.

Повесив промокшую сумку армейского зеленого цвета на плечо, я захожу в дом и закрываю за собой дверь. Затем я бросаю сумочку и промокшую почту на ближайший стул, прежде чем сдернуть с себя одежду. Сбрасываю туфли, рубашку и юбку на кафель кухни, затем направляюсь внутрь.

Блин, темно. Обычно я не прихожу домой так поздно. И почему у меня дома так холодно? Я случайно убавила температуру на термостате до температуры хранения мяса перед уходом на работу сегодня утром?

Я дрожу, идя по темному коридору в одних мокрых трусиках и облегающем лифчике. Мне придется взять халат из спальни, чтобы не замерзнуть до того, как я закончу расследование. Как только выключу охранную сигнализацию.

Затем я понимаю, что предупреждающий сигнал, чтобы отключить который у меня есть тридцать секунд, прежде чем будет уведомлена полиция, не сработал.

В доме царит полная тишина.

Я забыла включить сигнализацию сегодня утром, прежде чем отправиться на работу? Нет, нет, я помню. Я послушно набрала код, как учил меня папа. Я делаю это перед отъездом. Я делаю это, когда прихожу домой. Я дважды проверяю перед тем, как принять душ и лечь спать ночью. Мир полон монстров. Папа учил меня быть готовой.

Здесь кто-то был?

Сердце колотится, когда я заглядываю в гостиную. Остаточный свет с улицы проникает в крошечное, но стильное пространство. Белые стены и люстры, декор в тон со стеклянными вставками и цветами. Обычно я очень горжусь этой комнатой.

Прямо сейчас мне страшно.

Книги, сложенные стопкой в нижней части двухъярусного стола, не в порядке. Я их так не оставляла.

Паника наполняет мои вены и делает мое дыхание прерывистым, когда я иду по коридору и заглядываю в домашний офис. На столе горит лампа. Верхний ящик открыт. Ставни закрыты. Этого я тоже не делала.

Дальше по коридору слышно, как из раковины в ванной комнате капает вода, и это происходит только в том случае, если я забуду ее полностью выключить.

Прошлой ночью с нее не капало, и сегодня утром я ею не пользовалась. Как и ко всем другим вещам, неуместным в моем доме, я не имела никакого отношения к этой медленной струйке.

Кто-то определенно был здесь.

Прижимая руку к своему бешено колотящемуся сердцу, я пытаюсь успокоиться. Я в ужасе, но мне нужно перестать паниковать и подумать.

В конце концов, злоумышленник все еще может быть в доме – со мной.

Мне нужно переодеться в сухую одежду и убраться отсюда, но все это в моей спальне… в конце коридора. Там же я храню заряженный пистолет. Папа настоял, чтобы у меня был один. И он научил меня, как им пользоваться.

К сожалению, мой незваный гость может подстерегать меня в моей комнате даже сейчас.

Есть ли шанс, что я слишком волнуюсь? Или на самом деле не обращала внимания этим утром? Я была немного не в себе.

Но я рассуждаю рационально. Я знаю, что это так. Все было идеально, когда я уходила на работу. Эту привычку привил мне отец. Некоторые люди называют его параноиком, но в его словах есть смысл. Если у меня нет правил, как еще я узнаю, был ли кто-то в моем доме?

Я стою в темном коридоре, пытаясь решить, что делать. Рискнуть пойти в спальню, чтобы найти что-нибудь сухое, или вернуться к сумочке и схватить телефон, чтобы позвонить в полицию?

Нечего и думать.

Я поворачиваюсь, решив прокрасться на цыпочках в холл незамеченной. Я возьму мокрую одежду и прокрадусь обратно к машине – слава богу, на улице уже темно – и позвоню в полицию. Когда они будут в пути, я смогу снова влезть во влажную одежду.

Как только я собираю свои вещи, то рывком открываю дверь – почему она была приоткрыта? – и вздрагиваю от скрипа петель. Едва я переступила порог и ступила на чернильное крыльцо, как мне преградило путь препятствие, которого там быть не должно.

Это здоровяк.

Я охаю, бросаю все и пытаюсь отступить от надвигающейся черной тени. Сильные мужские пальцы хватают меня за руку и дергают обратно к нему. Я отскакиваю от его твердой груди, и он быстро прижимает меня к себе, крепко обнимая за талию.

Я в ловушке.

Ужас сжимает мое сердце. Я пристально смотрю на высокого незваного гостя. Каковы его намерения? Под черной рубашкой у него огромные плечи и мускулы. Он огромный. Подавляющий. Угрожающий. И он почти в моем доме. Незваный гость.

Чего он хочет? Варианты леденят кровь.

Я делаю все возможное, чтобы избавиться от паники и подумать о том, как вырваться на свободу. Миссис Крафтон вызовет полицию, если я закричу?

Прежде чем я успеваю это сделать, незваный гость закрывает мне рот своей огромной ладонью.

Раш

Сидя в своей машине, припаркованной через дорогу от маленького коттеджа Ванессы Хартли, я наблюдаю за ней.

Как я всегда делаю. Каждый день.

Я наблюдаю, как намоченная дождем одежда облегает ее тело. Как дождь намочил ее и облепил мягкой хлопчатобумажной одеждой каждый изгиб, который дал ей Бог. Я смотрю, как она бежит к крыльцу и смеется над дождем.

Я наблюдаю с пульсирующим членом.

Это уже не в первый раз. И не будет последним. И это отстой.

Она совершенно недосягаема. Вход воспрещен. Запретная. Она – сверкающий бриллиант, на который я должен таращиться с благоговением, и у меня никогда не будет возможности – или права – прикоснуться к нему.

Вожделение к дочери босса никогда не было хорошей идеей, но с ней это совершенно опасно. Действуя в соответствии с этим, я могу погибнуть. Ее отец – смертоносный ублюдок с властью и связями. Никто в здравом уме ему не перечит.

Я бы отказался от своей нездоровой одержимости, но она – часть моей работы. Теперь моя цель – присматривать за ней. Бесконечное желание обладать ею стало моим наказанием. Никогда не иметь ее – мое наказание.

Это еще хуже, потому что за последние семь месяцев – нет, это продолжалось годами – я влюбился в нее.

Моя жизнь – это чертова пытка.

Вечер за вечером я терпеливо жду ее возвращения домой. Как и всегда она зайдет домой, включит свет, приготовит себе ужин, сядет за стол у окна, выходящего на улицу, закусит губу, накручивая локон себе на палец и будет делать домашнюю работу.

Около десяти часов она выключает ноутбук, исчезает в душе на восемь минут, тринадцать, если она моет свои длинные светлые кудри, а затем ложится в постель, чтобы почитать. Если ей не нравится книга, она выключит свет в течение десяти минут. Если ей та нравится, свет может не погаснуть до полуночи. Если ей действительно она нравится, свет погаснет... а затем снова включится через несколько минут – после ее оргазма.

Я чертовски хотел бы быть тем мужчиной, который доставит ей удовольствие. Но меня предупредили. Смотри, но не трогай. Фантазируй, но не переходи черту.

Я чувствую себя собакой, которую душит слишком тугой ошейник. Я чертовски ненавижу это.

Но люди, от которых я ее защищаю, – это бичи и отбросы преступного мира. Худшие из худших. Я нужен ей... даже если она этого не знает. Я не смею уйти. И не могу.

Тем более, что я уже знаю вкус сладкого поцелуя Ванессы. Меня это преследует. И если бы мой босс знал, что я был первым мужчиной, попробовавшим невинность губ его малышки, я был бы мертв.

Это безвыходная ситуация.

Сегодня вечером Ванесса укрывается от бури на своем крыльце. Когда та резко останавливается, она болтает с пожилой соседкой, берет свою почту и направляется внутрь. Все нормально.

Я жду, когда загорится свет. И жду. И жду еще немного.

Он не загорается. Она все еще стоит в темноте.

Я хмурюсь.

Что-то не так. Неприятности зреют у меня в подсознании. Я все еще жив, потому что научился прислушиваться к своим инстинктам.

Поэтому я делаю то, чего не делал все эти месяцы, наблюдая за ней. Я выхожу из машины и направляюсь к ее дому.

Впереди меня ветер распахивает ее дверь. Я не вижу никаких признаков ее присутствия. Это нехорошо. Стоя в сгущающейся темноте, я заглядываю в щель и вижу только смутные очертания ее сумочки на ближайшем стуле. Куча чего-то – одежды? – на кухонном полу. Сигнализация не работает.

Ванессы нигде не видно.

Прежде чем я врываюсь внутрь, она выскакивает из-за угла. Лунный свет, проникающий через окна, говорит мне, что она не голая, но близко. Это также придает ее фигуре силуэт. Под серебристыми лучами я мельком вижу ее светлые волосы и кремовую нежную кожу. Остальная ее часть почти полностью поглощена тенями, которые очерчивают выпуклости ее грудей и твердые кончики сосков. Легкое покачивание ее спины подобно изгибу ивы — она изгибается и движется с изяществом. Округлые изгибы ее дерзкой попки свидетельствуют о ее молодости и увлечении пилатесом. У нее стройные бедра, сильные икры и изящные ступни.

Я горю. Я голоден. Я нуждаюсь в ней.

Я отодвигаю это в сторону, когда понимаю, что она бежит на кухню, как будто ее очень красивая задница горит, и она собирает свою одежду.

Прежде чем я успеваю ворваться и выяснить, в чем дело, она широко распахивает слегка скрипучую входную дверь. Она меня не ждет. Я не хочу напугать ее до чертиков. Но то, как она спешно отступает и дрожит, говорит мне, что поезд ушел.

Что ее напугало?

Мне нужно выяснить и нейтрализовать это – сейчас.

Ванесса налетает на меня, как будто слишком боится того, что может быть позади нее, чтобы смотреть прямо перед собой. Когда она отскакивает от моей груди, то задыхается. Я для нее сюрприз. Она роняет все, широко раскрыв глаза, и пятится от меня, словно я часть проблемы, а не ответ на нее.

Если в доме есть опасность, она не побежит обратно внутрь.

Я крепко беру ее за руки, притягиваю к себе и прижимаю ее тело к своему.

Черт возьми, я только однажды был так близок к Ванессе Хартли, как сейчас. И все закончилось тем, что ее губы коснулись моих.

Воспоминание, даже если оно древнее, не помогает моей сдержанности. Мне нужно начать использовать голову на плечах, а не ту, что у меня между ног.

Когда она открывает рот, чтобы закричать, я закрываю его ладонью и шепчу:

– Ш-ш-ш, Ванесса. Не бойся.

Глава 2

Ванесса

Этот незнакомец сумасшедший? Я больше, чем боюсь, я в ужасе. И откуда он знает мое имя?

Затем его голос проникает сквозь мою дымку страха.

– Раш?

Он обхватывает мою руку нежными, но твердыми пальцами.

– Да. Что происходит?

Насколько ему известно, мы знакомы в силу того, что работаем под одной крышей. Помимо моего ужасного школьного смущения – которое он, кажется, благословенно забыл, – мы редко говорили больше, чем просто приветствие друг другу. Почему он сейчас у меня дома? Как он узнал, где я живу? И почему он смотрит на меня так, будто знает, как я выгляжу обнаженной?

Затем я понимаю, что, кроме прозрачного лифчика и крошечных промокших трусиков, я и есть голая.

Теплый румянец разливается по моим щекам, и я благодарю бога за темноту.

– Ч-что ты здесь делаешь?

Он опускает руки мне на бедра. Его прикосновение обжигает тело, когда он притягивает меня ближе. Я сразу же понимаю три вещи: он – один гигантский кусок мышц, его сердце бьется медленно и сильно, а его член между нами тверд, как сталь.

Внезапно становится невозможно думать.

– Ничего такого, что не подождет, пока ты не расскажешь мне, что тебя пугает. Поговори со мной.

Обычно я бы умирала от желания узнать, что может быть достаточно убедительным, чтобы заставить парня, который нравится, увлечься мной в пятницу вечером, но у меня есть более насущная проблема.

– Кто-то был в моем доме.

Мгновенно его поведение меняется. Его тело напрягается. Каждое чувство приходит в состояние боевой готовности.

– Ты уверена? Ты кого-нибудь видела?

– Нет, но...

– Что-то было испорчено?

Никто не разгромил дом и не ограбил меня, но…

– Все.

Пока я шепчу краткое описание, Раш осматривает пространство вокруг нас, еще более внимательно. И у меня отчетливое впечатление, что он чувствует, как я дрожу, что он знает, что мое тело покрыто гусиной кожей. Может ли он сказать, что мои соски тоже болезненно затвердели?

– Это все, что я заметила.

– Ты переодевалась, когда поняла, что происходит?

Я качаю головой.

– Я попала под ливень и шла за сухой одеждой, но...

– Ты поняла, что дом взломали. Ты давала кому-нибудь код сигнализации? Другу или соседям?

– Нет.

– Мастеру?

– У меня нет такого.

– Любовнику?

У меня также нет ничего подобного. Он спрашивает, потому что беспокоится, что кто-то, с кем я встречаюсь, может быть сумасшедшим? Или потому, что он хочет знать, занята ли я?

Перестань быть смешной. Он начальник службы безопасности отеля; он делает то, чему его учили.

– Нет.

– Твой незваный гость все еще в доме?

– Я не уверена.

– Ты позвонила в полицию?

Я качаю головой.

– Я шла к машине, чтобы сделать это.

Внезапно в его большой руке появляется пистолет.

– Звони сейчас. Я обыщу дом.

В ту секунду, когда он отталкивает меня в сторону и переступает порог, нахождение в одиночестве на крыльце в темноте, будучи почти голой, кажется неразумным.

– Я пойду с тобой.

Он колеблется.

– Вот что я тебе скажу, сначала я обыщу периметр. Ты останешься прямо за мной и позвонишь в девять-один-один.

Не знаю, что он, по его мнению, найдет, но с ним я чувствую себя в большей безопасности, чем в одиночестве на переднем дворе, поэтому я киваю и шарю по крыльцу, пока не нахожу сумку. Когда я вытаскиваю телефон, он прячет меня за свою широкую спину и спускается по ступенькам крыльца в боковой двор, освещая наше окружение фонариком на телефоне. Мне удается контролировать свои дрожащие пальцы достаточно долго, чтобы позвонить и попросить о помощи.

– Девять один один. Что у вас случилось?

– В мой дом вломились.

– Адрес?

Я отвечаю на вопросы, следуя за Рашем по задней части дома. Нет, я не могу сказать, ушел ли незваный гость. Нет, я не заметила, чтобы что-то пропало. Нет, я не знаю, как он попал в дом.

Раш проверяет последнее окно вокруг моего коттеджа, затем выключает телефон.

– Нет очевидной точки входа. Никаких взломанных дверей или сломанных окон.

Тогда как бы кто-нибудь проник внутрь и отключил сигнализацию? Я изо всех сил пытаюсь понять это, когда диспетчер говорит мне, что полиция в пути и скоро должна быть на месте.

Я заканчиваю разговор... и на мне все еще почти ничего нет.

– Они уже в пути. Мне нужно одеться.

Он ругается себе под нос.

– Где твоя одежда?

Я неопределенно указываю на крыльцо. Здесь так темно, что я едва вижу, где бросила свои вещи. Но если я использую телефон для освещения, Раш все увидит. Почему я выбрала сегодня свой самый сексуальный лифчик?

Без разницы. Сейчас не время стесняться. Надеть достаточно одежды, чтобы поговорить с полицией, чтобы мы могли докопаться до сути этого взлома, гораздо важнее, чем моя скромность.

Вздохнув, я включаю фонарик на телефоне и хватаю одежду. Я стараюсь не зацикливаться на Раше, но мне больно и тревожно. Что он может увидеть... и что он думает?

Как только у меня в руках оказывается одежда, я выключаю устройство и натягиваю юбку. Когда тянусь за футболкой, я отваживаюсь взглянуть в его сторону. Он осматривает боковой двор, его взгляд направлен прямо поверх моей головы... Но он не может не видеть очертания моих грудей и соски в лунном свете.

Не то чтобы это сильно помогло, но я одергиваю рубашку, затем поворачиваюсь к нему лицом.

– Там что-нибудь есть?

– Насколько я понимаю, нет. Но здесь ужасно тихо. – Наконец, он останавливает свой пристальный взгляд на мне. – Послушай, как только полиция начнет расследование, возможно, они передвинут несколько вещей. Не хочешь пройтись по остальной части дома и рассказать мне, что еще было не так?

Если я этого не сделаю, то никогда не узнаю всего, к чему прикасался мой незваный гость.

При мысли о незваном госте в моем доме, его руках на личных вещах, я чувствую себя оскорбленной — и злой. Но я также боюсь.

– Что, если злоумышленник все еще внутри?

Он крепче сжимает оружие, показывая свое уверенное владение им.

– Я здесь.

Может, это не должно заставлять меня чувствовать себя лучше, но это так – не только потому, что он человек с оружием, но и потому, что я видела его в действии на работе. Он знает, что делает. Кроме того, ходят слухи, что он провел несколько лет в качестве морского пехотинца, прежде чем выполнять какую-то опасную работу для правительства в одном из агентств из трех букв. Я не уверена, что заставило его уволиться, не говоря уже о том, чтобы поселиться в Сент-Луисе и устроиться на работу в высококлассный отель. Может, он хотел чего-то легкого и хорошо оплачиваемого... но он не производит на меня впечатления человека, который отступает перед вызовом.

– Тогда давай осмотримся.

– Мы должны действовать быстро, – настаивает он, входя в холл. – Держись за мной, просунь пальцы в петли ремня, чтобы ты была не более чем в полушаге от моей задницы. Мы начнем с кухни, пройдем через гостиную, затем пройдем по коридору и закончим в твоей спальне.

– Ладно.

Но откуда он знает мою планировку?

Я побеспокоюсь об этом позже. А пока я киваю и следую за ним внутрь, затаив дыхание. Я не знаю, чего ожидаю, может, какой-нибудь ненормальный псих выскочит на нас. Но мы слышим тишину... внезапно нарушаемую знакомым царапаньем.

– Что это? – шипит он.

– Мой котенок. Китти Пай сидит на когтеточке. Это нормально.

Мгновение спустя в гостиной загорается лампа. Раш напрягается. Китти Пай убегает прочь в облаке ситцевого пуха, ее хвост распушен.

– Все в порядке. Свет включается по таймеру. В спальне также есть еще один.

– В конце коридора, направо?

– Откуда ты знаешь это?

– Я предположил. Только что там зажегся свет.

Верно. Я должна перестать быть параноиком.

Он смотрит в конец коридора, как будто приготовился к неприятностям.

– Покажи мне, что не на месте.

Теперь, когда свет проникает через открытое пространство перед нами, я вижу еще больше вещей, которые не такие, какими я их оставила.

– Штора на кухонном окне задернута. Я открываю ее каждое утро перед уходом. Чайник должен быть на задней правой конфорке, а не на варочной панели. Я ставлю его туда, как только заканчиваю заваривать утренний чай. – Затем я вижу что-то действительно тревожное. – В моем разделочном блоке пропал нож.

Раш чертыхается, провожая меня в гостиную.

– Что-нибудь, кроме книг, было передвинуто?

– Жалюзи были закрыты.

Есть еще несколько вещей, с которыми были связаны. Мелочи. Ничего разрушительного. Ничего угрожающего, но все равно жутковато.

Ванная – это совсем другая история. Розовая майка и шорты, в которых я ложилась спать прошлой ночью, исчезли с крючка за дверью. Мое полотенце передвинули, и я почти могу представить, как кто-то прикасается к нему, нюхает, думает обо мне голой в нем. Я вздрагиваю.

– Ты в порядке? – спрашивает Раш.

При свете в ванной очевидно, что солнце Флориды окрасило его кожу в теплые бронзовые тона, но именно его темные глаза держат меня в плену. Почти черные. Глубокие. Каким-то образом вызывающие дрожь и успокаивающие одновременно.

Наконец, я киваю.

– Настолько, насколько могу быть.

На туалетном столике не хватает флакона моего любимого парфюмированного лосьона и тюбика вампирской красной помады, которую я наношу только в канун Нового года и для прогулок по барам.

Поскольку у нас мало времени, я позволяю ему вытащить меня из ванной.

Страх давит на меня, когда он ведет меня в спальню. Тени заполняют углы, куда свет с моей тумбочки не доходит, поэтому я включаю свет над головой.

Я не вижу, чтобы кто-то прятался, и никто не выскакивает на меня. Но шторы были задернуты, несмотря на то что я открыла их сегодня утром. Теперь они развеваются на ветру.

– Задвижка на задний двор открыта.

– Ага, – рычит он.

Он уже заметил – и в ярости.

– Она была закрыта пять минут назад.

Раш мрачно кивает мне.

– Теперь мы знаем, когда и где он вышел из дома.

Да, и очевидно, что, если бы я не была так хорошо осведомлена о своем окружении, я бы невольно попала в лапы злоумышленника. Одному богу известно, что бы тогда произошло.

Я крепче хватаю Раша за руку, когда он открывает дверь шкафа ботинком. На первый взгляд все кажется нетронутым. Это облегчение... пока я не смотрю на кровать. Мгновенно я понимаю, что на ней лежал кто-то другой, может, даже забрался под одеяло, а затем неумело попытался снова заправить. Мысль о незнакомце на простынях, делающем бог знает что, заставляет меня споткнуться от волны тошноты.

Раш обнимает меня за плечи.

– Он был в твоей постели?

– Да.

Его хватка крепче, как будто он одалживает мне свою силу. Это работает. Я чувствую себя в большей безопасности, более защищенной. Но я также осознаю, что сравнительно мала, что не могу сравниться с кем-то вроде него по размеру и силе. Что если бы Раша сейчас не было рядом со мной, я была бы совершенно одна, чтобы отразить это ужасное вторжение. Я ненавижу бояться и быть уязвимой перед потенциальным преследователем или насильником.

Проглатывая тошнотворное предчувствие, я смотрю на ящик с бельем, как будто это змея, к которой боюсь прикоснуться. Я испытываю облегчение, когда слышу, как машина проезжает по улице, прежде чем остановиться на моей подъездной дорожке, сокращая мое время, чтобы выяснить, что еще переложил мой злоумышленник. Я не могу вечно прятать голову в песок, но, по крайней мере, знаю, что того, кто вторгся в мой дом – мое личное пространство – больше нет внутри.

Как насчет сегодняшнего вечера, когда все уйдут?

– Они здесь.

Раш кладет руку мне на поясницу.

Несмотря на все потрясения и расстройства, я вспыхиваю от его прикосновения.

– Да. Мне просто нужно взглянуть на одну вещь...

Я поворачиваюсь к тумбочке и медленно открываю ящик, не прикасаясь к ручке. Мой пистолет все еще там, точно там, где я его оставила. Я вздыхаю с облегчением.

Когда снаружи хлопают дверцы машины, Раш закрывает ящик коленями и ведет меня по коридору.

– Спасибо, что ты здесь и помогаешь, – говорю я.

– Тебе не нужно меня благодарить. Я рад, что оказался здесь.

Я все еще не уверена, зачем он пришел, но сейчас нет времени размышлять об этом. Вместо этого мы встречаем двух офицеров на подъездной дорожке и обмениваемся словами. После беглого осмотра дома, в котором, казалось бы, не было ничего необычного, они возвращаются, задают несколько вопросов, а затем пожимают плечами.

Итог: поскольку ничего не было взято и нет никаких доказуемых признаков взлома, которые нельзя было бы списать на мою «забывчивость», они мало что могут сделать.

Как только полиция уходит, Раш поворачивается ко мне.

– Это раздражает. Ты в порядке?

– Я не в восторге, но со мной все будет в порядке. Спасибо, что оставался со мной все это время. Я не хотела портить тебе вечер пятницы.

Он отмахивается от меня.

– Скажи, что ты хочешь делать дальше, остаться здесь на ночь? Или поедешь со мной домой?

Глава 3

Ванесса

Единственный мужчина, которого я когда-либо хотела, спрашивает меня, не хочу ли я провести ночь у него дома? Если бы мы были голыми и танцевали танго на матрасе, мне бы это понравилось. Но Раш просто хороший парень. Заинтересованный коллега. Мне нужно перестать желать большего.

Это нелегко. У меня все еще бывают те же бабочки и приливы тепла, что и много лет назад, когда я была забывчивой неуклюжей девушкой, которая шокировала его неожиданным поцелуем. Но я думаю, что меня все еще можно забыть, если все, что он хочет со мной делать, это нянчиться.

– Я ценю твое предложение, но не могу уйти. Я взяла Китти Пай всего несколько дней назад, и и она может быть по-настоящему разрушительной, особенно ночью, если ей становится слишком скучно. Я должна остаться здесь.

Он окидывает меня скептическим взглядом.

– Ты действительно сможешь сегодня спать одна?

Нет. Тот, кто был в моем доме, очевидно, знает, как обойти мои замки и систему безопасности. Зная это, сколько я вообще смогу спать? Конечно, у меня есть пистолет, и я неплохо стреляю... но мысль о том, чтобы использовать его на реальном человеке, заставляет меня задуматься.

– Не знаю.

Я отвожу взгляд.

Раш приподнимает мой подбородок, пока я не смотрю на него.

– Что, если я останусь здесь с тобой?

У меня нет кровати для человека ростом с Раша. Единственную свободную спальню я превратила в кабинет для домашних заданий, а мой диван больше похож на любовное кресло. Но он обыскал это место, так что знает об этом. Так же, как он знает, что у меня есть просторная двуспальная кровать…

Но он не заинтересован в том, чтобы делить ее со мной.

– Может, я могла бы приготовить тебе ужин, чтобы поблагодарить за помощь, а потом мы посмотрим, имеет ли это смысл, хорошо?

– Конечно. Все, что ты захочешь.

Как насчет того, чтобы обнять меня, поцеловать, затаив дыхание, и взять мою девственность?

Вместо этого я улыбаюсь.

– Я ценю это. Уже почти восемь часов. Хорошее время для ужина?

– Все, что тебе захочется приготовить. Я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то готовил для меня.

Серьёзно? У него не бывает свиданий каждый вечер недели?

Наверное, так оно и есть. Он просто слишком занят, чтобы есть. Ещё бы.

– Ты выглядишь как один из тех суперздоровых типов, которые едят только тофу и овощи. Я собиралась приготовить жареного цыпленка и картофельное пюре с печеньем...

– Если ты это сделаешь, я буду любить тебя вечно.

Я смеюсь. У Большого, плохого Раша есть чувство юмора?

– Это южная кухня. Пива?

Он приподнимает бровь, глядя на меня.

– Ты пьешь пиво?

– Нет. Я держу несколько бутылок на случай, если мой сосед придет в выходные посмотреть какое-нибудь спортивное шоу, которое транслирует только мой спутниковый провайдер.

Раш неторопливо заходит на кухню.

– Счастливчик.

– Нет, миссис Крафтон – восьмидесятилетняя вдова, чьи увлечения в жизни включают футбол в колледже, Вестминстерскую выставку собак, Скажи «Да» Платью и пиву.

Он смеется, и это богатый, чудесный звук, сочащийся баритоном и тестостероном.

– Она интересный персонаж.

Теперь, как и в первый раз, когда я его увидела, он заставляет все во мне трепетать. Я поворачиваюсь к холодильнику и достаю упаковку курицы. У меня не будет остатков, но за моим столом будет Раш. Так намного лучше.

Остынь. Иначе он поймет, что сводит тебя с ума, и ты будешь выглядеть как идиотка.

Хороший совет. Я должна послушать... Но когда я поворачиваюсь к нему, то поражаюсь, насколько он великолепен, и ловлю себя на том, что пялюсь на него.

– Нужна помощь?

Он явно подавляет улыбку. Очевидно, мне не нужно выдавать свои чувства, прежде чем выставить себя идиоткой. Я уже это делаю.

– Я справлюсь. Спасибо.

– Как насчет того, чтобы я налил вина?

Он смотрит на мерло на полке рядом с кухонным шкафом.

– Ты пьёшь такое?

– Я буду пить что угодно.

Обычно я не употребляю с парнем, которого плохо знаю. Я легко пьянею. Но это был адский день, и присутствие Раша заставляет меня нервничать больше, чем обычно.

– Тогда вино – отличный вариант.

Он откупоривает бутылку, пока я мою курицу и разогреваю сковородку. Я панирую кусочки, когда он наклоняется и подносит стакан к моим губам.

– Так как твои руки заняты...

Я обхватываю губами край бокала и закрываю глаза, когда вино льется мне на язык, терпкое и фруктовое. Это так интимно – пить из его руки, но он спокоен и терпелив, убеждаясь, что я делаю хороший глоток, прежде чем принять мой намек и отвести бокал в сторону.

– Спасибо.

Я облизываю губы и замечаю, что он пристально следит за движением. Нервы бьют меня в живот. У меня внезапно заплетается язык, но я стараюсь не казаться наивной.

– Итак... когда ты впервые пришел сюда, ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить?

Он пожимает плечами.

– Сейчас это не важно. Это подождет. Расскажи мне о себе?

Хм… Я ходила на выпускной с твоим младшим братом Риджем.

Да, наверное, не лучшее для начала.

– Что ж, я единственный ребенок в семье. Моя мама умерла, когда мне было два года, так что я ее почти не помню. Мой отец воспитывал меня с помощью своей сестры, которая сейчас живет в Огайо.

Я пропускаю весь школьный опыт, так как напоминания могут вернуть ту ночь, которую я не могу забыть.

– Я начала работать в отеле около двух лет назад. Я хожу в вечернюю школу и много читаю. Скучно, да?

– Нисколько. Сожалею о твоей маме.

– Спасибо. – Упоминания о ней всегда вызывают у меня легкую меланхолию. – Папа всегда говорил, что я очень похожа на нее.

– Тебе нравится работа?

– Конечно. А тебе?

– Это определенно отличается от ведения секретных миссий на вражеской территории и оттаскивания задницы в труднодоступные места после выполнения задачи.

– Ирак?

– И Афганистан. Обе адские дыры.

И он не хочет об этом говорить. Я это понимаю.

– Но тебе нравится работа?

Он качает головой, его темные глаза мерцают в свете кухонных ламп.

– Все еще привыкаю.

– Адреналиновый наркоман?

Я предполагаю, что да, точно так же как я предполагаю, что он скучает по войне.

– Виновен. Вместо этого я соглашаюсь на прыжки с парашютом и гонки на мотоциклах.

Соглашается?

– Звучит устрашающе.

– Не-а, – уверяет он, когда я кладу курицу в панировке на горячую сковороду.

Тишина, нарушаемая только потрескиванием жира, шипит.

– Так что же ты читаешь?

Романы, в которых такие крутые парни, как ты, привязывают меня к кровати и занимаются со мной самым порочным сексом, пока я чуть не теряю сознание от перегрузки оргазмами.

– Фэнтези.

– Да?

Он выглядит удивленным, как будто знает правду.

Это невозможно... Верно?

Перестань быть параноиком. Сосредоточься.

Я киваю и улыбаюсь, притворяясь, что жареная курица требует большой сосредоточенности, но чувствую, как щеки горят.

Внезапно он подкрадывается ко мне сзади. Его древесный аромат наполняет мой нос. Он кладет руки мне на бедра, и он как доменная печь позади меня, излучающая тепло.

Я дрожу... совсем как в ту ночь, когда мы встретились.

– Тебе так и не удалось переодеться в сухую одежду. Я могу присмотреть за цыпленком, если ты хочешь сделать это сейчас.

Я отваживаюсь оглянуться через плечо. Его лицо прямо здесь — полные губы, твердая челюсть, темная щетина.

Я теряю сознание. Буквально, сердце колотилось, я задыхалась и нетвердо стояла на ногах.

– Ты уверен?

– Определенно. Мне нужно сделать что-нибудь еще?

– Ты можешь почистить немного картошки?

Я достаю овощечистку из ящика и картофель из кладовки.

Он улыбается и уступает мне дюйм пространства – но ненамного больше – прежде чем он отпускает меня.

– Будет сделано.

Я нервно улыбаюсь ему, затем направляюсь в спальню, прихватив с телефон. Когда добираюсь до задней части дома, я игнорирую все, к чему прикасался злоумышленник, и нахожу чистые джинсовые шорты и футболку, на которой написано, что пятница – мое второе любимое слово на букву " П". Быстрый взгляд в зеркало над комодом говорит мне, что тушь размазалась под дождем, а волосы в беспорядке. Вытерев первое и взъерошив второе, я возвращаюсь на кухню.

Это обычный вечер пятницы... но не совсем. Кто-то вломился в мой дом, чтобы ничего не взять. Итак, Раш Гаррисон у меня на кухне, предлагает защищать меня всю ночь. Обе вещи сюрреалистичны, и мне трудно решить, что более невероятно.

Вернувшись под яркий свет, я вижу, что он уже очистил и нарезал кубиками небольшую горку картофеля.

– Спасибо. Но вау, остатков нашего ужина хватит мне на несколько дней.

– Очевидно, ты никогда раньше не пыталась накормить меня.

Он ухмыляется, прежде чем переводит взгляд в мою сторону.

Внезапно его улыбка исчезает. Он сглатывает. Его пристальный взгляд скользит по мне, задерживаясь на моей облегающей футболке, затем на моих ногах.

По моей коже пробегают мурашки. Я чувствую, как соски снова напрягаются, а матка действительно сжимается только от того, как он смотрит на меня.

– Иди сюда, – бормочет он, откладывая нож в сторону.

Закусив губу, я подчиняюсь. Его глубокий голос заставляет меня. На самом деле, это было первое, что привлекло меня к нему давным-давно.

– Что?

Раш притягивает меня ближе, улыбаясь, когда я кладу руки на его твердую грудь.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Если он продолжит прикасаться ко мне, то нет. Это не похоже на защитника, успокаивающего девушку. Это похоже на то, как мужчина хочет быть ближе к женщине.

Мне кажется, я сошла с ума.

Я улыбаюсь.

– Конечно. Я не ранена. Он ничего не взял. Мой дом все еще стоит... и ты заставляешь меня чувствовать себя в большей безопасности.

– Да?

– Ага.

– Хорошо.

Он смотрит мне в глаза, и я чувствую, как его горячий взгляд проникает прямо в мое трепещущее сердце и скручивающий желудок, до самой души.

Но я уже принадлежу ему. Он просто не знает об этом.

Я сглатываю.

– Я должна... эм, приготовить картошку и начать готовить печенье.

Раш медленно отпускает меня. Неохотно?

– Что я могу сделать, чтобы помочь?

Отведи меня в постель, пока я не стану дрожащей, пресыщенной, изнывающей грудой блаженства. Но это не то, что он имеет в виду, и у меня такое чувство, что если я не дам ему что-то, на чем можно сосредоточиться, то буду так напугана, что сожгу ужин.

– Накроешь на стол? Тарелки в шкафу. – Я показываю пальцем. – Столовое серебро в ящике под ним.

Он кивает и принимается за дело. Я замечаю, что он уже вскипятил воду для картофеля, поэтому бросаю его, проверяю курицу и начинаю готовить печенье, потягивая вино.

Рашу не требуется много времени, чтобы закончить свою задачу, и я более чем немного удивлена, когда Китти Пай крадется к нему и продолжает обнюхивать его. Раш позволяет ей, медленно наклоняясь, чтобы погладить. Через несколько минут мой пугливый котенок, который провел здесь свои первые три дня, убегая каждый раз, когда я делала что-нибудь, кроме как кормила, свернулся калачиком у него на руках, положил подбородочек на большое плечо и задремал.

– Как ты это сделал?

– Терпение. Ей было любопытно, но она нервничала, поэтому я зашёл в ее пространство и позволил ей прийти ко мне.

Внезапно я задаюсь вопросом, действительно ли мы говорим о котенке.

– Что ж, это сработало.

И я боюсь, что это действует и на меня тоже. Теперь, когда он здесь и предлагает мне безопасность, все, что я могу сделать, это не придвинуться ближе и не потереться о него.

– Она милая.

– Ты любишь кошек? – спрашиваю я, переворачивая курицу.

– Никогда не проводил с ними много времени, но она кажется очаровательным пушистиком.

Мы говорим о Китти Пай в течение нескольких минут, прежде чем разговор переходит на работу. Нет, я скучала по пьяному мужчине, мочившемуся в лифте на свадьбе в прошлые выходные, но он точно слышал, что одного из моих коллег уволили за то, что он провел ночь с гостем – и его женой.

Наш смех все еще звенит в комнате, когда я накладываю на тарелку курицу, которая выглядит идеально прожаренной, и достаю печенье. Он останавливает всё одним–единственным вопросом.

– Так… Я слышал, Пол пригласил тебя на свидание. Ты сказала «да»?

Глава 4

Раш

Блять. Если трудно не хотеть Ванессу, наблюдая за ней с обочины снаружи, быть так близко к ней и не претендовать на нее – это агония. Каким-то образом я нахожу сдержанность, чтобы быть хорошим мальчиком – по крайней мере, до тех пор, пока не станет очевидно, что она не хочет отвечать на мой простой вопрос. И мне нужно знать. Мысль о том, что она с Полом, приводит меня в ярость.

– Эм...

Она прикусывает пухлую губу. Ее длинные ресницы касаются щек, раскрасневшихся от вина.

Есть ли шанс, что моя близость способствует ее румяному лицу?

– Ты слышал об этом?

Она морщится, хотя думаю, что она хочет, чтобы это была улыбка.

Да, в течение пяти минут после того, как парень спросил. Я знаю все, что происходит с Ванессой. На работе. Дома. В школе. Я знаю, что она смотрит на Netflix. Я знаю, что она читает. Я даже знаю, что она просматривает на ноутбуке поздно вечером в субботу, когда ей одиноко.

Что бы она сказала, если бы узнала, что я в курсе всех ее самых запретных фантазий?

Ванесса спешит к столу с тарелками еды. Я беру остальное и следую за ней, скрипя зубами, когда она наклоняется, чтобы поставить тарелки, открывая изгиб своей задницы – и многое другое. Господи, она вообще носит трусики?

Пока мы сидим, я начинаю потеть. Я допиваю остатки вина, пытаясь остыть. Но я выпил сегодня столько, сколько следовало. Ванессе нужно, чтобы я оберегал ее, а это значит быть начеку – и держать свои руки подальше от нее.

Понятия не имею, откуда возьмется сила духа.

Я пожимаю плечами.

– Все слышали об этом.

Она закатывает глаза.

– Почему персонал такой болтливый?

– Потому что им скучно и больше нечем заняться.

– Это так раздражает... – фыркает она, накладывая на тарелку курицу, картофель и печенье, которые выглядят ничуть не хуже, чем у моей мамы, – и это о чем-то говорит.

Ванесса не сплетница. Похоже, ее ни на йоту не волнует, кто из персонала чем занимается. За те месяцы, что я наблюдал за ней, она держалась удивительно замкнуто, в основном болтая с коллегами, если это каким-то образом влияет на работу. Но я также видел, как она утешала людей. Мне особенно понравилось, как она бросила все несколько недель назад, чтобы помочь одной из новых сотрудниц на стойке регистрации, которой внезапно пришлось усыпить собаку. Ванесса была сострадательной и милой, и в ней было все, что человек может пожелать в друге.

Как только она протягивает мне тарелку, она готовит себе ужин, а затем набрасывается на него, пока я наливаю еще вина в пустой стакан. Я не пытаюсь напоить ее, чтобы она оказалась подо мной. Если когда-нибудь уговорю ее, я хочу, чтобы она была на сто процентов трезвой и согласной. Но прямо сейчас ей нужно расслабиться и забыть об опасности. Беспокоиться об этом дерьме – моя работа. Но так как мне не разрешено вводить ее в состояние оргазмической комы, выпивка – мой следующий лучший способ успокоить ее.

– С этим не поспоришь. И как? – подсказываю я. – Сказала «да» Полу?

– Нет.

Она прячет лицо в ладонях, а затем смотрит на меня поверх пальцев своими голубыми глазами.

Она женщина... но иногда в ней есть это качество маленькой девочки, которое делает мой член таким чертовски твердым.

Да, я полный извращенец.

И тот факт, что она отказала парню, который является вполне приемлемым материалом для бойфренда – и у которого нет крови на руках, – смущает меня.

– Почему?

– Он хороший парень. Было бы неправильно с моей стороны вводить его в заблуждение.

– Ты не заинтересована?

– Нет.

Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на лице.

– Рад это слышать.

Она растерянно моргает.

– Почему?

Если я не могу прикоснуться к ней, то также не хочу, чтобы кто-то другой прикасался к ней. Это несправедливо, я знаю. Но никто не говорил, что жизнь такова.

– Честно говоря, не думаю, что он тебе подходит, – говорю я, копаясь в еде.

Ванесса вздыхает.

– Он увлекается «Звездными войнами», у него есть коллекция комиксов и он любит косплей. В этом нет ничего плохого, просто не для меня. Как ужин?

– Чертовски хорошо. Вау… Возможно, это лучшая подливка, которую я когда-либо пробовал. – Я бросаю на нее горячий взгляд. – Я должен жениться на тебе.

Она хихикает.

– Может быть и стоит. Подливка, когда захочешь...

Срань Господня, я хочу от Ванессы гораздо большего, чем подливка, особенно сейчас, когда она флиртует. Должно быть, это из-за вина, потому что это на нее не похоже – по крайней мере, на нее в офисе. Но она позволяет себе ослабить осторожность – и распускает волосы – рядом со мной. Это еще одно возбуждение, которое я не знаю, как проигнорирую.

– Может быть, я так и сделаю.

Если ее отец не убьет меня за одно только предположение. Но я действительно женился бы на ней из-за ее подливки... и всего остального, что в ней обожаю. Но сейчас мне нужно позаботиться о ней.

– Скажи мне, как ты себя чувствуешь.

Когда ее улыбка исчезает, мне приходится впиться пальцами в бедра, чтобы не утешить ее. Но пребывание так долго рядом с ней ослабило мою сдержанность. Если я вообще прикоснусь к ней, то затащу ее к себе на колени, прижму свой рот к ее рту и наплюю на последствия, чтобы трахнуть ее.

– Спокойнее, чем думала, что буду через несколько часов после того, как в мой дом ворвался незваный гость.

Потому что она на грани опьянения.

– Хорошо. Допивай.

Когда я пододвигаю бокал с вином немного ближе, она поднимает его и подчиняется. Ее легкое согласие, наряду с видом изящного движения горла, что-то делает со мной, вероятно, потому что мягкая линия ее шеи ведет прямо к выпуклостям груди, раскрасневшейся и сверкающей намеком на ложбинку над V-образным вырезом футболки. И сиськи под…

Материалом, из которого сделаны D-чашечки мечты.

Сосредоточься. Ее безопасность на первом месте.

Проглотив еще один потрясающий кусочек, я прочищаю горло.

– Ты можешь вспомнить кого-нибудь, кто мог бы захотеть вломиться в дом и почему?

– Нет.

– Пол давал тебе какие-либо основания думать, что он такой подонок?

– Он безобиден.

Я подозреваю, что она права, и это прискорбно, потому что альтернатива гораздо мрачнее.

– У тебя были какие-нибудь другие проблемы в последнее время с кем-нибудь? Или заметила что-нибудь необычное?

Она заканчивает грызть печенье.

– Нет. По соседству было тихо. Абботты были в круизе. Миссис Крафтон всегда здесь. Она видит все. Она упомянула, что сегодня днем приходил парень из газовой компании, но...

– Она упоминала какие-нибудь подробности?

Неужели это действительно совпадение, что проверяющий счетчиков и злоумышленник бродили вокруг ее дома в один и тот же день?

– Нет, но я не спрашивала. Могу позвонить ей...

Я качаю головой.

– Мы разберемся с этим завтра. Уже поздно.

Она смотрит на часы на микроволновке, и ее глаза расширяются.

– Действительно десятый час?

– Да.

– Хорошо, что у меня сегодня нет домашней работы. Я не могу сосредоточиться. Я хожу в вечернюю школу, – поясняет она.

Я киваю.

– Слишком напугана?

Она пытается подавить улыбку, но не может. Это чертовски мило.

– И слишком пьяная.

Мы заканчиваем ужин в относительной тишине, если не считать стонов, которые я, кажется, не могу сдержать. Как только мы оба отодвигаем тарелки, я вижу, что она залпом пьет второй бокал вина. Я наполняю тот еще раз. Я подозреваю, что ей это понадобится – вместе с парой таблеток аспирина – перед сном.

Когда она начинает убирать со стола, я обхватываю пальцами ее руку.

– Я разберусь с посудой. Почему бы тебе не принять душ и не приготовиться ко сну?

– Здесь очень много посуды. Мне очень не хочется оставлять тебя на...

– Я в порядке. Поверь мне, будучи одним из младших детей в семье, я часто мыл посуду. Только моему младшему брату Риджу было хуже, – говорю я, чтобы увидеть ее реакцию.

Она бледнеет.

– Х-хорошо. Если ты не возражаешь. Я просто пойду и...

– Конечно. Почему бы тебе не позволить мне в последний раз проверить спальню и ванную, убедиться, что там чисто и что твой незваный гость не оставил никаких приспособлений для наблюдения.

– Об этом я не подумала. Хорошая мысль.

Ванесса возобновляет уборку, пока я тащусь по коридору, чтобы проверить спальню. Очевидно, злоумышленник проник внутрь через раздвижную стеклянную дверь. Та старая, как и все остальное в этом доме. Защелка на двери такая шаткая, что злоумышленник, вероятно, отодвинул ее и проскользнул внутрь. Я исправлю это завтра.

Но это не объясняет, как этому подонку удалось отключить сигнализацию.

Есть около дюжины телефонных звонков, которые я мог бы сделать, чтобы начать получать ответы на некоторые вопросы, но не должен сеять панику и ставить под угрозу более масштабную миссию. Это было бы преждевременно, и я готов справиться с этой ситуацией. Отец Ванессы знает это, иначе он не отправил бы меня в Сент-Огастин присматривать за дочерью. Мне нужно посмотреть, что будет дальше.

Но в целях безопасности я предполагаю, что угроза достоверна, а не случайна и спровоцирована профессионалом.

Черт.

У меня нет оборудования, необходимого для того, чтобы по-настоящему очистить дом от камер, жучков и прочего дерьма, предназначенного для наблюдения за Ванессой, но я занимаюсь этим уже много лет. Я могу догадаться, где любой человек с половиной мозга попытался бы спрятать такие устройства.

Через несколько минут я удовлетворен. Я ничего не нашел, поэтому предполагаю, что если ее злоумышленник намеревался шпионить за ней, его прервали и он сбежал. Но она для него – работа, так что он вернется.

Я буду ждать.

Убедившись, что окна заперты, мне удается найти выброшенный металлический карниз для штор в задней части ее шкафа. Я бы предпочел иметь метлу, чтобы подпереть ее ручку, но видел только беспроводной ручной пылесос. По крайней мере, стержень вписывается в дорожку ее раздвижной стеклянной двери. Не идеальное решение, но на одну ночь оно сработает. Завтра я придумаю что-нибудь более надежное и постоянное.

Шестое чувство заставляет меня снова уставиться на ее кровать с высоким изголовьем из кованого железа. То, как он неаккуратно сделан, и маленькая шишка посередине раздражают меня. Я быстро отбрасываю в сторону голубые и серые подушки и стягиваю белое одеяло. В середине простыни лежит ее пропавший кухонный нож и розовые лоскутки какой-то кружевной ткани. Я складываю кусочки вместе и понимаю, что он разрезал шорты и подходящую под них майку.

Ее пижама.

Дерьмо. Если бы этот ублюдок хотел напугать ее прямо перед тем, как она ляжет спать, он бы это сделал.

Моя догадка? Он не шутил. Кем бы ни был, он угрожает ей расправой.

Сначала ему придется пройти через меня.

Я срываю простыни с кровати. Не знаю, довел ли этот ублюдок себя здесь до оргазма, но я не позволю Ванессе спать на этих простынях, если он это сделал.

Завернув лоскуты пижамы и нож в постельное белье, я засовываю все под мышку и возвращаюсь на кухню. Ей не нужно знать, что я нашел, до утра.

Когда я прихожу туда, из кухонного крана течет вода, и она держит тарелку под струей, уставившись в пространство с дурацкой улыбкой.

– Ванесса?

Пораженная, она роняет тарелку в мыльную воду, а затем посылает мне виноватую улыбку.

– Прости. Я просто... задумалась.

Я бы хотел знать, о чем, но, учитывая озорство в ее улыбке, могу догадаться. Черт возьми, если я тоже об этом не думаю.

– Извини, что прерываю. Я снял простыни с кровати на случай, если твой незваный гость также был извращенцем. Где стиральная машина?

Она указывает на комнатку сбоку от холодильника.

– Я сама сделаю это.

– Мне не трудно. – Я направляюсь в прачечную, которая выглядит так, будто она превратила половину в кладовую. – Иди прими душ.

– Уверен? Я начала мыть посуду за тебя. Могу остаться и закончить.

Она делает последний глоток вина из бокала – третьего – и опускает ножку в мыльную воду.

Я кладу сверток с бельем на стиральную машину и беру бутылочку аспирина, вытряхивая две таблетки.

– Нет, я сам. Возьми это.

Когда она кладет их на ладонь, я наполняю стакан водой из диспенсера на дверце холодильника и протягиваю ей.

Она послушно проглатывает и то, и другое.

– Спасибо.

Я киваю.

– Ты хочешь, чтобы я побыл рядом, пока ты принимаешь душ? Или, чтобы я остался на ночь?

Я очень надеюсь, что она выберет последнее. Практически говоря, если я буду рядом, мне будет намного легче защитить ее. Если она вышвырнет меня, я проведу ночь в машине. Это будет отстойно, но я делал это раньше. Но также знаю, что остаться будет адом. Быть с ней в одной комнате всю ночь напролет…

Не буду врать. Я боюсь, что такое искушение сделает меня смертельно слабым.

Она снова впивается зубами в нижнюю губу. Я действительно хочу, чтобы она прекратила это делать. Это заставляет меня, блять, слишком остро осознавать, какой у нее пухлый рот и как сильно я хотел бы засунуть в него свой член.

– Знаю, что ты, вероятно, пришел сюда не думая, что останешься здесь больше, чем на несколько минут... но я была бы рада, если бы ты задержался сегодня. У меня только одна кровать, но я обещаю оставаться на своей стороне.

Она что, шутит? Если бы не предупреждения ее отца, я бы нарушил ее пространство – и все остальное, что она мне позволила, – прямо сейчас.

– Эй, это твоя кровать. Спи, как хочешь. Если тебе будет удобнее, я могу провести ночь в кресле в углу.

Я молюсь, чтобы она согласилась. У меня гораздо меньше шансов поддаться желанию, если я не закутан с ней в простыню, не ощущая ее тепла и мягкости, в то время как она пахнет женщиной и сладостью.

Но Ванесса качает головой... И она так пьяна, что чуть не спотыкается. Когда я поддерживаю ее, обнимая за талию, она хихикает.

– О-о-о! Последний бокал вина уделал меня. Я выпила слишком много.

– После того, что произошло сегодня, тебе это было нужно.

– Спасибо тебе за то, что ты такой милый.

Этот комментарий только доказывает, что она меня совсем не знает. Никто никогда не называл меня милым. Огромный список совершенных мной убийств объясняет, почему.

Но я просто улыбаюсь.

– Всегда пожалуйста.

– Хотя я бы хотела, чтобы ты был немного менее милым.

– Хотела бы?

Она вздыхает.

– Я не знаю, почему ты появился сегодня, но надеялась...

– На что?

Ей явно не хочется заканчивать свое предложение.

– Что ты пришел сюда, чтобы заняться со мной сексом. Я бы сказала «да».

Мое сердце останавливается. Я чуть не задыхаюсь. Она говорит серьезно. Это объясняет все взгляды, которые она украдкой бросала в мою сторону, и легкий румянец, заливающий ее щеки, но…

– Не думаю, что нам стоит говорить об этом сегодня.

Или перестану заботиться о том, кто ее отец, и о том, что я работаю на него, и все равно трахну ее.

Она морщит нос.

– Но завтра я буду трезва и совершенно смущена.

– Тебе нужна помощь, чтобы пройти по коридору в душ?

– Ты предлагаешь принять душ со мной?

Она бросает на меня призывный взгляд.

Чертовски трудно устоять.

– Не тогда, когда ты навеселе.

– А как на счет, когда я протрезвею? – с надеждой спрашивает она.

Я сглатываю.

– Тогда и поговорим.

– Это значит «нет», не так ли? – Ее плечи опускаются, и она закатывает глаза. – Я должна была догадаться. Я обычная девушка, которая улыбается гостям из-за стойки регистрации и вручает им ключи от номеров. А ты...

– Я что?

– Горячий. Конечно, тебе это неинтересно. Конечно, ты меня держишь во френдзоне. Скажи мне, чтобы я заткнулась.

Я не говорю. Вместо этого притягиваю ее к себе, запускаю руки в волосы и тяну, пока она не смотрит прямо мне в глаза.

– Ты хочешь знать правду, малышка?

Ее голубые глаза расширяются, когда она кивает.

– Пожалуйста.

Блять. Она даже умоляет мило.

– В первый раз, когда я вошел в отель и увидел тебя, все, что мог сделать, это уставиться. Сейчас? Я думаю о тебе. Хочу тебя. Мечтаю о тебе. Мастурбирую от мыслей о тебе. Я бы с удовольствием поцеловал тебя. Я бы убил, чтобы трахнуть тебя.

Она ахает. Ее глаза расширяются. Пульс бешено бьется на шее. Соски твердеют.

– И я бы погубил тебя.

– Но...

– Это правда. Погубил бы.

Я сильнее тяну ее за волосы и наклоняюсь к лицу, так близко, что чувствую запах вина в ее дыхании. Это сводит меня с ума, потому что я знаю, какой чертовски милой она была бы. Боже, я чертовски хочу, чтобы ее доброта очистила меня и сделала достойным, но ничто не может.

– Я разрушу тебя. Не позволяй мне этого.

Затем я отпускаю ее и смотрю, как она выбегает из комнаты, прежде чем исчезнуть в спальне. Я хочу догнать ее... но не делаю этого. Если я сейчас снова прикоснусь к ней, то перестану заботиться обо всем, кроме как о желании войти в нее и сделать своей.

Когда подхожу к стиральной машине, то делаю глубокие сердитые вдохи. Гребаный ад. Из всех женщин в мире, в которых можно влюбиться, почему это должна быть дочь одного из самых смертоносных тайных шпионов дяди Сэма? И почему он даже не считает меня достойным встречаться с его дочерью?

Я усмехаюсь, потому что знаю почему. Этот бизнес грязный, и я делал для Бога и страны вещи, которые ужаснули бы больше всего, особенно кого-то с таким мягким, милым сердцем, как Ванесса.

С побежденным раздражением я вытаскиваю испорченную пижаму из кучи и выбрасываю. Я бросаю нож в раковину, не обращая внимания на то, что он громко ударяется в маленькой комнате. Это соответствует моему разочарованию. Я чувствую себя еще лучше, когда засовываю простыни в стиральную машину, бросаю капсулу, а затем захлопываю дверь.

Я начинаю мысленно ворчать. Что, черт возьми, мне теперь с собой делать?

Я нахожусь на неизведанной территории. Мне нужен совет.

Вытащив телефон из кармана, я прокручиваю список контактов. Имена всех моих братьев выстроены в алфавитном порядке. Мама считала, это мило, что у всех нас имена начинаются на " Р", а папа так ее любил, что потакал ей.

О том, чтобы позвонить старшему брату Рэнсому, не может быть и речи. С ним что-то случилось. Не то дерьмо, что было много лет назад. Все мы знаем, что с ним напортачили. Но недавно. Кем бы она ни была? Она надрала ему задницу.

Даже не знаю, где сейчас найти Риджа. Младший брат полон безумия и все еще самый дикий из всей компании. Мое резюме вряд ли можно назвать блестящим, но у Риджа оно пропитано кровью. Как он еще не умер, я понятия не имею.

Остается только Рэнд – но это хорошо. Он влюбился в поп-певицу Софи Ларсен, и они поженились пару месяцев назад. Они уже ждут ребенка. И идеально подходят друг другу. Лучше всего то, что у него может быть ответ на мою дилемму.

Я нажимаю на контакт, и он сразу же отвечает.

– Привет, Раш. Что случилось?

– Как ты?

– Замечательно. А ты?

Его голос звучит хрипло, и я слышу, как Софи тихо шепчет что-то на заднем плане. Мое предположение? Этим вечером они наслаждались семейной жизнью — и для них ночь еще не закончилась.

Везучий ублюдок.

– Надеюсь, ты простишь меня, если я прерву светскую беседу. Мне нужна помощь.

Слышу звуки, которые предполагают, что он целует жену, и проходит много времени, прежде чем он отвечает.

– Конечно. Расскажи мне, в чем дело.

Оглядев коридор, чтобы убедиться, что Ванесса не идет в мою сторону, я вздыхаю.

– Я по уши вляпался с дочерью моего босса. Если прикоснусь к ней, он убьет меня, и это не в переносном смысле.

– Ух ты. Хорошо. Дай мне секунду, дорогая.

– Конечно, – слышу я бормотание Софи, затем шуршат простыни, когда она соскальзывает с кровати.

Обычно я бы дразнил брата за то, что он постоянно трахает жену, но это хорошо для него. А сейчас у меня нет времени.

– Значит... если ты затащишь ее в постель, тебя уволят? – спрашивает Рэнд.

– Это само собой разумеющееся. Но мне все равно. И не это моя проблема.

– Он убьет тебя. Ты способен победить его?

Я должен подумать об этом.

– Физически, да. Но он на двадцать лет больше меня в этом грязном деле. У него есть трюки, о которых я никогда не знал, и у него есть терпение, необходимое, чтобы ждать, пока однажды, годы спустя, он не ударит меня в темном переулке ножом в живот.

– Черт. Насколько ты влюблен в эту девушку?

– Безнадежно. Что ты делал, братан? В какой-то момент ты понял, что серьезные отношения с Софи станут публичными, и тебе придется иметь дело с целым дерьмовым шоу. Как ты...

Я даже не уверен, какие слова мне нужны, чтобы закончить этот вопрос.

– Решил, что она того стоила, несмотря ни на что? Ты подходишь к этому моменту, чувак. Эта девушка...

– Ванесса.

– Ванесса значит для тебя достаточно. Я уверен, ее отец хочет убедиться, что с ней хорошо обращаются и о ней всегда заботятся.

– Он никогда не говорил, но я бы боготворил ее.

– Ты так бы и делал.

– Я умираю от желания. Но работа...

– Возможно, тебе придется это переосмыслить.

– Уже. Если это означает, что у меня будет Ванесса, я найду что-нибудь другое.

– Так что тебе придется убедить ее отца.

Но все не так просто.

– Рэнд, он знает, на что я способен. Он видел меня в действии. Черт возьми, он научил меня большей части того, что я знаю. Я сомневаюсь, что он когда-нибудь подумает, что я достаточно хорош для нее.

– Ты этого не знаешь.

– Он предупреждал меня раньше.

– Все, что ты можешь сделать, это отстаивать свое дело, стоять на своем и быть готовым надеть кольцо ей на палец.

Я бы так и сделал, но…

– Я не знаю, готова ли она.

– Почему нет?

Я вздыхаю.

– Ей всего двадцать один.

– И что? Не похоже на то, что ты старик.

– Но я старше более чем на пару лет.

– Это не имеет отношения к делу. Как она к тебе относится?

– Думаю, она заинтересована.

Но испытывает ли она нечто большее, чем сексуальное любопытство?

– Что ж, если вы тайно встречаетесь, я на это надеюсь.

– Мы не встречаемся. Моей работой было защищать ее... и я попал. Я не шутил, когда сказал, что не прикасался к ней.

– Черт. – Рэнд глубоко вздыхает. – Знаешь что? Это не имеет значения. То же самое, братан. Она либо стоит того, чтобы рисковать, либо нет. И только ты можешь решить.

Мне не нужно думать, я уже знаю.

– Она стоит того.

Рэнд смеется.

– Самое забавное в этой семье. Как только мы знаем, мы понимаем. И мы делаем это быстро. Посмотри на маму и папу. Посмотри на меня, черт возьми.

И, может, если я все сделаю правильно, я пойду по их стопам.

– Ага.

– Если ты уверен, тогда не трать свое время на меня; иди поговори с ней. Скажи ей, что ты чувствуешь. Убеди ее, что ты тот, кто ей нужен. Затем усади ее отца, выложи свои карты. Будь готов ко всему. И будь, что будет.

Он прав.

– Спасибо. Мне нужно идти.

– Я хочу познакомиться с этой девушкой.

Если я смогу, каким-то образом, убедить ее провести свою жизнь со мной?

– Познакомишься.

Улыбаясь, я вешаю трубку и бегу по коридору к Ванессе. Она стоит всего, через что мне придется пройти. Да, ее отец придет за мной, но я разберусь с Дугласом. Пока не знаю, как это сделать, но разберусь.

Как только мы поговорим. И я займусь с ней любовью.

Боже, она мне чертовски нужна.

Но когда я завернул за угол в спальню Ванессы, чтобы начать все это, то обнаружил, что она лежит в кровати, свернувшись клубочком под одеялом, одно тонкое плечо рассечено пополам тонкой бретелькой, выглядывающей наружу, и крепко спит.

Я разочарованно вздохнул. Похоже, мне придется ждать до завтра.

Блять.

Сегодня я занимаюсь сигнализацией в ее коттедже, пока не смогу включить ту, затем раздеваюсь до боксеров, забираюсь в кровать позади нее и прижимаю ее мягкое тепло к своему телу.

Это намного ближе к ней, чем я смел думать, что буду сегодня вечером. Сейчас этого достаточно. Покой поселяется глубоко внутри меня, когда я закрываю глаза.

Глава 5

Ванесса

Что-то влажное и шершавое скользит по моему лбу. Потом снова по носу. Я стону и приоткрываю один глаз. Ловлю себя на том, что смотрю в любопытные голубые глаза.

– Китти Пай, – хриплю я.

Ей нужно снова заснуть. Разве она не знает, что сегодня суббота?

Я бросаю на часы косой взгляд. Определенно слишком рано, чтобы просыпаться. Солнце еще даже не взошло. Но Китти Пай плевать на мой сон красоты. Она запрыгивает мне на бедро, затем подходит ко мне сбоку, садится на плечо и мурлычет на ухо. И так как она очистила одну часть моего лица, переходит к другой.

Мой очаровательный пушистый комочек хочет еды или внимания. Или и то, и другое.

– Хорошо, – вздыхаю я, гладя ее, а затем скатываюсь с кровати.

В полусне я, спотыкаясь, бреду по все еще темной комнате, пользуюсь ванной, затем чищу зубы. Наверное, это хорошо, что я встала. У меня будет больше времени для чтения!

Но когда я возвращаюсь в свою спальню, чтобы взять с тумбочки свой ридер, мужчина в моем личном пространстве резко останавливает меня.

Это Раш Гаррисон в моей постели?

Восходящее солнце, только начинающее просачиваться сквозь шторы, говорит мне «да». Это действительно так.

Внезапно я полностью просыпаюсь. Мое сердце бешено колотится. Боже, он провел здесь ночь. В моем доме. В моей постели. Что мы делали, и почему я ничего из этого не помню? Черт возьми, я хочу этого. Это было эпично, верно? Это должно было быть…

Я прокручиваю воспоминания сквозь винный туман, и одно воспоминание сразу же проникает в меня. Просто есть некоторые вещи, которые девушка никогда не забудет, независимо от того, сколько влкоголя она выпьет.

Я думаю о тебе. Я хочу тебя. Я мечтаю о тебе. Я мастурбирую от мыслей о тебе. Я бы с удовольствием поцеловал тебя. Я бы убил, чтобы трахнуть тебя.

Раш все это сказал. Мне. Это был не сон.

Да, и что я сделала? Я, черт возьми, была в отключке.

Замечательно.

Китти Пай трется о лодыжки, мечется между ними и смотрит на меня с печальным мяуканьем. Поэтому я мчусь на кухню и открываю банку с кормом для котенка. Она идет прямо за мной.

– Я не знаю, как ты это ешь, – говорю кошке, выкладывая еду в миску. – Пахнет ужасно.

Но она невероятно счастлива, когда ныряет мордочкой вперед, очевидно, не заботясь о моем мнении.

Когда я бросаю ложку в кухонную раковину, то замечаю пропавший нож. Когда он появился? Где?

Имеет ли это значение сейчас? Супергорячий Раш Гаррисон лежит в твоей постели и умирает от желания заняться с тобой сексом. Чего ты ждешь?

Кульминационный момент, я думаю. Но, может, и нет.

Я спешу обратно по коридору и замечаю Раша, выходящего из ванной, с выражением лица, которое я не могу расшифровать. Но потом я не могу думать, потому что понимаю, что единственное, что на нем еще надето, – это темные боксеры. Все остальное его тело – это загрубевшие выпуклости и покрытые тату мышцы. Его плечи выглядят так, будто они могли бы удержать весь мир и все еще иметь запас сил. Солидная ширина его широкой груди сужается до пресса, на котором так много кубиков, что я теряю счет – вместе со способностью говорить. Мой рот приоткрывается, а взгляд продолжает скользить вниз. Все в нем такое мужское и обнаженное. И жесткое. Нельзя отрицать, что он рад меня видеть.

Я сглатываю.

– Ванесса?

Он знает, что я таращусь. Как унизительно.

Мне удается каким-то образом опустить взгляд на пол.

– Доброе утро.

Мои ноги оказываются в фокусе вместе с чем-то совершенно ужасающим – сосками. Прошлой ночью, перед тем как заснуть, я накинула первое, что смогла найти, старую, поношенную майку – и ни одного другого клочка. Та простая. Белая. И при свете, проникающем из ванной, практически прозрачная.

Убейте меня.

Я рискую оглядеть комнату, чтобы посмотреть, нет ли в поле зрения халата. Все, что я нахожу, это Раш, осматривающий меня сверху донизу, его глаза пылают огнем, когда взгляд скользит между моих ног, обжигает грудь, а затем застревает на мне.

– Доброе утро.

О, боже. Все в нем возбуждает меня. Я не могу дышать.

О чем он думает? Желает? Он действительно имел в виду те слова, которые прорычал мне прошлой ночью?

Как мне реагировать? Меня охватывает нерешительность. Скрывать свои чувства и прятаться... или пойти на это?

Я знаю, чего хочу.

– Ванесса. – Он сглатывает, как будто пытается сказать что-то трудное. – Нам нужно поговорить.

Конечно. Он передумал. Он хочет сказать мне, что его возбуждение было просто пьяным трепом. Или что он просто был возбужден. Или что он сказал только то, что, по его мнению, отвлечет меня от всего травмирующего вчера.

Но я не хочу слышать никаких плохих новостей, которые он сочтет нужным сообщить. Если это мой единственный шанс, несмотря на то что мы работаем вместе, и я знаю, что делаю только потому, что прочитала несколько действительно горячих книг, я собираюсь отдать этому все свои силы.

– Это может подождать?

Он выглядит смущенным. Затем его пристальный взгляд снова пронзает меня. Его руки сжимаются в кулаки.

– Что-то не так?

– Нет. Но мне нужно...

Что? Умолять его забыть, что до вчерашнего вечера он был всего лишь моим коллегой, который никогда не проявлял ко мне ни малейшего интереса?

– Не обращай внимания. Я не могу выразить это словами.

Прежде чем сойти с ума, я топаю в его направлении, прижимаюсь к нему всем телом и встаю на цыпочки, чтобы обнять за шею руками. Второй раз в жизни я импульсивно прижимаюсь губами к его губам.

Он замирает. Я чувствую его удивление. Это занимает у него мгновение, и я так боюсь, что он оттолкнет меня, что мое сердце начинает болеть, когда пропускает удар в груди.

Но Раш не оттолкнул. Мгновение спустя он приходит в себя от удивления – с удвоенной силой.

Внезапно его пальцы в моих волосах, тянут меня туда, куда он хочет. Затем он прижимается своими губами к моим, берет контроль и врывается в мой рот с голодным рычанием.

Он повсюду – у моего языка, тянет за волосы, согревает грудь и толкает твердый стержень своей эрекции между моих ног. У меня кружится голова, когда он наклоняется достаточно, чтобы обхватить меня, схватить за бедра и прижать к своему телу. Я задыхаюсь от его поцелуя, мои ноги автоматически обхватывают его бедра, и я чувствую каждый дюйм его тела.

О. Боже. Мой.

Я извиваюсь в его объятиях. Потребность расцветает у меня между ног и разливает пьянящее возбуждение по венам. Это опьяняет. Это чудесно. Это не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала.

Прежде чем я снова прижимаюсь к нему, Раш бросает меня на кровать и следует за мной вниз, в облако мягкого одеяла. Он захватывает мой сосок – майку и все остальное – в рот и сильно сосет. Мое возбуждение становится острым, выстреливая прямо между ног. Я нуждаюсь. Что он со мной делает?

– Это означает «да»?

Мне удается всхлипнуть.

– Это то, чего ты хочешь?

Он обхватывает ладонями мою грудь, тяжело дыша.

Так трудно думать, когда его большой палец скользит по соску взад и вперед, ритм почти гипнотический. Но мне не нужно об этом думать. Если быть честной, я не просто влюблена в него. Я наполовину люблю, и даже если он уйдет, у меня останется одно потрясающее воспоминание.

– Да. – Я смотрю в его глаза, которые из темных становятся невероятно черными. – Я уверена.

– Для тебя это просто случайный трах?

Он серьезно?

Его жесткое выражение лица говорит мне, что он не пойдет дальше, пока я не отвечу ему. Что он ищет?

– Ты хочешь, чтобы это было так?

Раш сердито смотрит.

– Вопрос не в этом. Неужели я значу для тебя больше, чем утро удовольствия?

Я все еще не знаю, каков «правильный» ответ, так что я могла бы быть честной. Кроме того, если мы продолжим, он все равно во всем разберется.

– Да. Это много значит для меня.

– Секс? Или я?

Если он беспокоится, что я уже влюбилась в него, то так и должно быть.

– Ты. Я хочу быть с тобой... и ни с кем другим. Я...

Но у меня нет возможности закончить рассказывать ему о моем полном отсутствии опыта, прежде чем он обрывает меня поцелуем. Когда я тону в том, как он занимается любовью с моим ртом, он срывает с меня майку и стягивает свои боксеры, бросая их на пол. Затем каким-то образом оказывается между моих раздвинутых ног, и округлая головка члена нетерпеливо упирается в скользкие складочки.

Он приподнимает губы, тяжело дыша, изучая мое лицо.

– Это тоже много значит для меня. Ты значишь все. Я хочу, чтобы ты это знала. Ты стоишь того, что бы ни случилось дальше.

Я не совсем понимаю, что он имеет в виду, но это делает меня сентиментальной. Это заставляет меня казаться ему важной, как будто он свернул бы горы и разрушил препятствия, чтобы быть со мной.

– Раш...

– Что ты говорила раньше? – Он выглядит так, как будто мгновения, которые требуются, чтобы дождаться моего ответа, тянутся так долго, что причиняют боль. – Ты…что?

Честно говоря, когда он был на мне, в нескольких шагах от того, чтобы сделать своей, я не помню, что собиралась сказать. И есть ли сейчас что-нибудь более важное, чем то, что он внутри меня?

Я качаю головой.

– Ничего.

Он стонет и просовывает головку члена между моими складочками и устраивается у моей дырочки. Один хороший толчок и…

– Помню, – я тяжело дышу.

Но он тоже говорит сквозь стиснутые зубы.

– Ты мне так чертовски нужна, малышка. Прими меня всего.

Затем он накрывает мои губы своими, сжимает бедра и толкается вперед яростным, настойчивым толчком, глубоко входя в мое тело.

Этот удар пронзает мои чувствительные ткани шоком, болью и благоговением.

– Раш!

– Ты девственница? – Он выглядит ошеломленным. – Это то, что ты собиралась мне сказать?

Я киваю.

– Ты злишься?

Его лицо смягчается.

– Боже, нет. Ты выбрала меня.

Я знаю, что он не идеален... но сейчас он, кажется, идеальным.

– Я всегда хотела только тебя.

И он понятия не имеет, что я чувствовала то же самое со средней школы, когда я впервые поцеловала его в конце моего провального свидания на выпускном с его братом Риджем. Думаю, что влюбилась в него прямо тогда.

– Ванесса... – выдавливает он, прежде чем снова накрыть мой рот своим.

Его поцелуй нежный. Он пронзает меня медленно, пробуя. Он дрожит. Чувствую, каких усилий ему стоит сдерживаться, и за это я люблю его еще больше.

Я шире раздвигаю ноги, сгибаю колени, приподнимаю бедра, делая себя более уязвимой. Предлагая ему больше.

– Все в порядке. Я не сломаюсь.

Раш скрежещет зубами, пытаясь сопротивляться.

– Если бы я знал, я бы...

– Нет. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что так долго ждала, чтобы быть с тобой.

Он выдыхает в меня, проникая глубже, когда закрывает глаза.

– Я, блять, тоже сожалею об этом. Ты принимаешь таблетки, малышка?

Быть с Рашем так ошеломляюще, что я не подумала ни о чем настолько практичном.

– Нет.

И я знаю, что мне должно быть не все равно... но сейчас мне все равно.

Пожалуйста, не уходи. Пожалуйста, не останавливайся.

Он отступает на несколько дюймов, почти полностью отстраняясь. Я хнычу. Затем он снова проникает в меня, еще глубже, чем раньше. Я шокирована тем, что он на самом деле тверже, как будто его возбуждает мысль о том, что я не защищена. Что он может сделать меня беременной.

Не могу этого объяснить, но меня тоже.

Он упирается локтями по обе стороны от моей головы и смотрит мне в глаза.

– Мы в опасности.

Раш произносит эти слова, отступая назад, затем снова бросается вперед, снова и снова. Есть что-то такое мучительно интимное в том, чтобы смотреть ему в глаза, пока он проникает в мою душу своим телом.

– Мне все равно.

На его губах появляется усмешка.

– Мне тоже все равно. На самом деле, я чертовски рад этому.

Не знаю почему, но инстинкт подсказывает мне, что для него это не игра. Я не завоевание. Он имеет в виду то, что говорит, и, надеюсь, это первый раз из многих, когда мы будем вместе.

Я улыбаюсь в ответ – до тех пор, пока он не берет мои ноги в свои руки, поднимая их вверх, зацепляя мои колени за сгибы своих локтей.

Затем он бросается вперед. Я еще более открыта, чем раньше, менее способна что-либо делать, кроме как чувствовать, как он погружается в самые глубокие части меня, когда он задает жесткий, стремительный ритм, который заставляет мои соски напрягаться, а мою киску болеть.

Я крепче прижимаюсь к нему. Он стонет от боли, которая вызывает ответную вспышку внизу моего живота. Я извиваюсь. Выгибаюсь дугой. Покрываю лихорадочными поцелуями его широкое плечо и впиваюсь зубами в выпуклую мышцу, когда он касается места, которое заставляет меня задыхаться и опасно приближает меня к кульминации.

Я ничего не могу с собой поделать; снова напрягаюсь. Он толкается в меня быстрее, сильнее, с большей решимостью и настойчивостью. Он утолщается и твердеет. Я чувствую, что он так переполняет меня, что я почти разрываюсь. Трение заставляет меня кричать, пока я не начинаю задыхаться, а в горле не пересыхает. Меня охватывает головокружение.

Его ритм во мне сейчас неумолим. Кровать трясется. Стоны эхом отдаются в комнате. Он ругается, затем хватает меня за волосы. Я вижу неприкрытую потребность на его лице, непреклонное требование, чтобы я доставила ему удовольствие и отдала свое сердце. Ему не нужно говорить ни слова, все написано в его глазах.

– Ванесса, – он рычит мое имя, как команду.

– Да, – обещаю я ему, когда удовольствие собирается со всех уголков моего то горящего, то горячего и жадного между моими ногами. – Да...

– Мне нужно, чтобы ты сейчас кончила, малышка. Вокруг меня. Ты знаешь как. Ты читала эти книги. Отдай мне это.

Я не могу бороться с ним. Его слова – это непреклонный приказ, который пробуждает во мне все инстинкты, чтобы угодить ему и похоронить любое слабое сопротивление, которое осталось в моем неопытном сердце.

Затем он подтягивает мои ноги еще выше, меняя угол своих толчков. Каждое его погружение пронизывает меня трением, задевает какое-то чувствительное место, которое заставляет меня царапаться, затем стимулирует клитор, когда полностью входит в меня.

– Раш. Раш. Раш!

Потом я кричу, разбираюсь в дребезги для него.

Оскалив зубы, он рычит при каждом грубом, настойчивом ударе в мое тело, пока не вскрикивает, его спина напрягается, и он закрывает глаза, отдаваясь дрожащему удовольствию.

Чувствую, как внутри меня разливается тепло, затем он наклоняет меня немного выше, прижимаясь еще глубже, пока снова не накрывает мой рот поцелуем, полным благоговения, от которого я плачу.

– Малышка... – Он стирает большим пальцем слезы, катящиеся по моим щекам. – Тебе грустно?

– Нет. – Я подчеркиваю свою дрожащую улыбку хихиканьем. – Как раз наоборот. Я не знаю, когда была так счастлива.

Он гладит меня по лицу и смотрит мне в глаза, как будто я – чудо, которого он ждал всю свою жизнь.

– Я уже знаю, что никогда не был так счастлив. Ты же знаешь, что это только начало, верно?

– Секса?

Он смеется.

– И его тоже. Но я имел в виду нас. Я не откажусь от тебя.

Я не могу не улыбнуться в ответ. Я так глупо влюблена в него, и уверена, что ему потребуется время, чтобы добраться до этого прекрасного, возвышенного места. Но это нормально. Я уже знаю, что это слишком хорошо, чтобы не продолжаться долго.

– Я рассчитывала на это.

Раш

Жизнь не может стать лучше. Конечно, на горизонте есть проблема. Мне нужно выяснить, кто, черт возьми, вломился в дом Ванессы и почему. Мне также нужно сказать ее отцу, что мы вместе, как бы сильно он ни желал иного. Нам с ней также следует поговорить о том, переезжает она ко мне или я переезжаю к ней. Меня устраивает и то, и другое, но ей нужно выбирать. Я не выпущу эту женщину из виду и не позволю ей ускользнуть от меня.

Я обвиваю рукой ее тело, мягкое и обнаженное, ее голова покоится на моем плече. Она положила свое бедро на мое и рисует узоры на моей груди. Прошло всего несколько минут с тех пор, как я был внутри нее, но мой интерес – и мой член – быстро растут.

Взяв ее руку в свою, я подношу ту к губам и целую ладонь.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, тебя снова трахнут.

Ванесса поворачивает ко мне лицо с кошачьей улыбкой.

– Обещаешь?

– Один раз, и ты уже обжора? – поддразниваю я.

– Когда это так хорошо, да.

– Это было чертовски хорошо. – Я вздыхаю. – Но почему ты не сказала мне, что это был твой первый раз? Я был бы намного мягче.

– Я хотела... А потом ты отвлек меня.

– Так это моя вина?

Я поднимаю бровь, глядя на нее.

– По крайней мере, немного. Да ладно. Ты прикоснулся ко мне, и мой мозг превратился в желе.

– Чего ты ожидала? Ты же разделась.

Она морщится.

– Я не хотела этого. Я была так смущена.

– Почему? Ты выглядела более чем сексуально. Кроме того, ты не могла быть слишком смущена с тех пор, как поцеловала меня первой.

– Ну, мы просто стояли там и смотрели друг на друга. Я решила что-то с этим сделать.

Я ухмыляюсь.

– Если бы ты этого не сделала, я бы сделал – как только мне удалось перестать пялиться на тебя. Мне понравилось то, что на тебе было надето.

Она с гримасой прижала руку к лицу.

– Майка. Я и не подозревала, что она такая тонкая. С таким же успехом я могла бы быть голой.

– Именно.

Ванесса смеется над моим ответом, и мне нравится звук ее счастья. К сожалению, мы должны быть серьезны. Скоро... но не сейчас.

– И, говоря о первом поцелуе, наш был не сегодня.

Ужас проступает на ее лице.

– Ты не помнишь.

– Но я помню. Я никогда не забывал... малышка.

Ее глаза расширились.

– О, боже мой. Так ты назвал меня после того, как я поцеловала тебя той ночью. Я только что вспомнила. Ты думал, я глупый ребенок, не так ли? Фу, мне снова неловко.

– Я поцеловал тебя, так как будто думал, что ты ребенок?

– Нет, – говорит она, задыхаясь, как будто помнит, как я схватил ее за нежный затылок, жадно впился в ее рот и не давал ей глотнуть воздуха, пока она не покраснела.

– Вовсе нет, – подтверждаю я. – После того, как ты подошла ко мне в своем блестящем розовом платье для выпускного и одарила меня поцелуем, я подумал о том, чтобы сделать с тобой много других вещей…за все это я бы сел в тюрьму.

– Правда? Ты так думал? Я была уверена, что ты злишься на меня.

– Я был раздражен. Ридж напился и провел весь вечер, приставая к твоей подруге. Он вел себя как придурок и заслужил все, что ты ему преподнесла. Я буду честен. Мало что изменилось. Рэнсом, Рэнд и я все время давим на него, надеясь, что он, черт возьми, научится. Но он все еще сумасшедший.

– Ну, я не оценила его поведение, но идти на свидание вслепую на выпускной было плохой идеей. Целовать тебя у него на глазах было еще хуже.

– Нет, Риджу нужна была какая-то расплата, и если поцелуй со мной был способом добиться этого...

Ванесса закусила губу.

– На самом деле, я поцеловала тебя не поэтому.

– Нет?

Она качает головой, затем забирается на меня сверху, оседлывает бедра и нежно прикасается своими губами к моим.

– Ты что-то сделал со мной, когда я увидела тебя в первый раз. Ты открыл дверцу машины и... Я почти забыла о существовании Риджа. Мне всегда было интересно, флиртовал ли он с Анной, чтобы отомстить мне. И когда ты открыл дверь после того, как мы вернулись, я просто не смогла остановиться.

Я снова поцеловал Ванессу.

– Я тоже ничего не мог с этим поделать. Я хотел тебя даже тогда. Все еще хочу.

– Но ты никогда не приглашал меня на свидание или...

– Сколько тебе было лет в ту ночь? Семнадцать?

– Почти.

Но не совсем.

– Мне было двадцать три. И я знал, что если прикоснусь к тебе, то перестану волноваться о твоем возрасте. Кроме того, я был дома всего пару недель, а потом уехал обратно. Было бы неправильно или несправедливо начинать то, к чему ты не была готова, а затем уходить на несколько месяцев.

Она прикусила губу.

– Я понимаю. Но я больше не подросток. Мы работаем вместе уже семь месяцев. Я думала, ты просто не помнишь меня.

Мне было интересно, когда она дойдет до этого. Я скажу ей, что ее отец послал меня присматривать за ней, но не позволю ей думать, что так близок к ней по какой-либо другой причине, кроме той, что умираю от желания быть рядом.

– И я не думал, что ты помнишь меня. Но так как мы это выяснили, мне не терпится дать тебе все, что ты хочешь.

Когда я целую ее в шею, прежде чем снова прикоснуться к губам, румянец возбуждения окрашивает ее щеки.

– Ты уже даёшь.

– Нет, все. – Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к ее уху. – Я знаю, что ты читаешь. Знаю, чего ты жаждешь.

Она отклоняется назад, ее голубые глаза удивленно расширяются.

– Как?

Чтобы ответить на это, я должен рассказать ей о том, что положил в мысленный ящик с пометкой «позже». Она не готова услышать, что я много раз обыскивал ее дом посреди ночи, чтобы обеспечить ее безопасность, и что я часто просматривал электронную книгу, чтобы удовлетворить свое любопытство, прежде чем устроиться, чтобы посмотреть, как она спит. А пока я тянусь вдоль края кровати, пока не нахожу свои штаны. С глубоким раскатом смеха я обхватываю руками пряжку и освобождаю ремень. Прежде чем Ванесса успевает догадаться о моих намерениях, я хватаю ее за запястья, обматываю их кожей, а затем привязываю к изголовью кровати.

Ее глаза расширяются еще больше. Да, она, вероятно, могла бы высвободиться, но то, как расширяются ее глаза, приоткрываются губы, а соски твердеют, говорит мне, что она возбуждена. Еще лучше то, что ее торс теперь вытянут надо мной, ее великолепные сиськи у моего лица.

– О чем ты думаешь, малышка? Хочешь протестовать?

Я насмехаюсь, облизывая ее соски, покусывая то один, то другой, наслаждаясь тем, как у нее перехватывает дыхание.

– Нет.

– Хочешь меня остановить?

– Нет.

– Хорошо, – шепчу я, прежде чем взять ее сосок в рот. – Я и не собирался.

Ванесса стонет и извивается на мне. Она чертовски мокрая, и я не могу устоять.

Я скольжу вверх и прижимаю член к ее киске. Затем толкаюсь в ее тело, проникая в ее рот.

В этом положении она бессильна что-либо сделать, кроме как принять все, что я ей дам. Я осознаю несколько вещей. Во-первых, она все еще такая тугая и, должно быть, чувствительная, поэтому я настойчив, но не груб. Во-вторых, я все еще не надел презерватив. У меня есть один в кармане. Но знаете что? Я не хочу. Неужели я подсознательно надеюсь, что она забеременеет, чтобы у ее отца было меньше стимулов убивать меня? Может быть. Но мне также нравится идея создать семью с Ванессой. Все происходит быстро, но я уже некоторое время знаю, что чувствую. Похоже, она тоже. В-третьих, это действительно заводит ее. И все, что заводит ее, чертовски возбуждает меня. Я не вижу недостатков.

Я сжимаю ее бедра и раскачиваюсь в ней, каждое движение натягивает ее запястья, подпрыгивает грудь, когда она изгибается надо мной. Ее глаза закрываются. Ее губы приоткрываются. Она тает для меня.

Я хочу остаться здесь – вот так – на всю оставшуюся жизнь.

Я толкаюсь вверх в устойчивом ритме, который вскоре заставляет ее задыхаться. Я беру в рот покачивающуюся грудь и сосу, обводя ее языком. Ванесса такая же милая, какой была в первый раз, когда я занимался с ней любовью. Но ее вряд ли можно назвать пассивной. Ее бедра раскачиваются и поворачиваются, когда она поднимается на колени, а затем опускается обратно на мой член длинными, все более неистовыми движениями.

Ее волосы ниспадают вокруг нас, как облако. Когда солнце начинает подниматься, оно освещает ее. Она выглядит как ангел... но чувствует себя богиней. Она идеальна. И когда огонь, разгорающийся в моих яйцах, набухает и собирается, я знаю, что долго не протяну.

Я должен это исправить – быстро.

– Прекрати, – приказываю я, хватая ее за бедра, чтобы остановить.

– Раш..., – хнычет она.

– Сделай это, малышка.

Она неохотно замирает.

– Хорошо. Теперь встань на колени и качни бедрами вперед.

Она тяжело дышит и выглядит так, будто ей больно, но снова подчиняется. Она действительно покорная штучка в спальне, и я собираюсь повеселиться с этим позже. Но сейчас у меня есть нечто более захватывающее, на чем я могу сосредоточиться.

Ее киска в нескольких дюймах от моего лица.

С голодным рычанием я обхватываю ее дерзкую задницу руками, затем поднимаю ее, пока ее колени не касаются моих ушей. Я провожу языком по ее скользким складочкам, затем опускаюсь между ними, где она теплая, как сироп, и все ее секреты на виду. На вкус она как сахарная пудра с легким привкусом терпкости. Черт, я не могу насытиться чистым мускусным женским медом на своем языке, но я чертовски стараюсь, когда сосу клитор, лаская, ударяя и любя его, как животное, которым она меня делает.

– Раш!

По тому, как она выкрикивает мое имя, понимаю, что это не мольба остановиться. Поэтому я продолжаю атаковать ее чувствительную, нежную плоть, пока она не начинает задыхаться, ее спина выгибается, бедра дрожат.

Идеально.

Одной рукой я глажу член. Другой рукой я подталкиваю ее обратно к нему, поворачивая его как раз под нужным углом.

– Согни колени. Прими меня снова.

Она тут же опускается – и получает полную меня киску. В ответ она награждает меня еще одним смущенным хныканьем.

Черт, она великолепна. И она вот-вот кончит. Я знаю это по тому, как она двигается. Я чувствую это по тому, как она сжимается на мне. Я уверен в этом, когда она смотрит на меня с тревогой под тяжелыми веками, как будто она не знает, как справиться с этими ощущениями.

– Ванесса, – выдавливаю ее имя, когда желание уничтожает меня. – Дай мне это. Сейчас.

Потому что нужда прорвалась сквозь мою сдержанность, и я больше не могу сдерживаться.

Когда она откидывает голову назад, руки хватаются за ремень, она кричит от удовольствия. Я двигаю ее вверх и вниз по своему члену, когда моя сдержанность разрушается, и я вхожу в нее, толкая себя так глубоко, как только могу.

И, черт возьми, от этого оргазма у меня перехватывает дыхание, кружится голова. Я, блять, вижу звезды. Чувствую, как мое собственное сердце безжалостно колотится для нее – и все это под звуки того, как она выкрикивает мое имя.

О, черт. Не бери в голову съезжаться вместе. Я имею в виду, мы это сделаем. Как сегодня. Но я надену кольцо ей на палец в ту же минуту, как найду нужное. Если она любит меня, и я одновременно женюсь на ней и сделаю ей детей, ее старик не сможет от меня отделаться.

Правильно?

– О, боже мой. Раш...

Ванесса оседает, но ремень, стягивающий ее запястья, недостаточно крепок, чтобы позволить ее телу лежать на моем.

В отчаянии я расстегиваю его. Она падает на меня с широко раскрытыми и счастливыми глазами, целует, прижимается обнаженной грудью к моей влажной груди и со вздохом закрывает веки.

Мы оба хотим комфорта от близости, поэтому я перекатываю ее на спину и следую за ней, вжимаясь в нее так глубоко, как могу, пока прижимаюсь к ее шее.

Моя жизнь никогда больше не будет полной без нее.

– Я люблю тебя, Ванесса.

И это чертовски страшные слова. Я никогда не говорил их ни одной женщине, кроме своей матери.

Когда я поднимаю голову, она смотрит на меня. Слезы выступили у нее на глазах.

– Я тоже тебя люблю.

О, черт возьми, спасибо. Я не единственный, чье сердце поймано в ловушку.

– Хорошо. Мы собираемся что-то с этим сделать.

Она хмурится.

– Разве это не то, что мы только что сделали?

– Кроме секса. Я перееду сюда, если ты хочешь, но после того, что случилось вчера, я думаю, будет безопаснее, если ты переедешь ко мне.

Ванесса выглядит ошеломленной.

– Переехать? Правда?

Почему это так неожиданно?

– Правда. Ты хочешь продолжать жить порознь, когда мы могли бы все время быть вместе?

Ей требуется всего несколько секунд, чтобы принять решение.

– Нет. Но Китти Пай...

– Она делает тебя счастливой. Заберем ее ко мне.

Она лучезарно улыбается.

– Хорошо. Просто надеюсь, что у тебя нет кожаной мебели.

Есть, но я не привязан к ней так, как к Ванессе.

– Мы разберемся с этим. Давай приведем себя в порядок, позавтракаем, а потом соберемся.

– С-сегодня? Ты хочешь, чтобы я переехала, скажем, в ближайшие несколько часов?

– Чего ждать?

Ванесса делает паузу, затем кивает.

– Ты прав.

– Я начну принимать душ.

– Мне нужно позвонить, а потом я к тебе присоединюсь.

Неохотно я отстраняюсь от ее тела, покидая убежище ее сладкой, уютной киски. Затем целую ее в губы и отправляюсь в древний душ. Это еще одна причина переехать ко мне. Моя ванная комната намного больше.

Минуту спустя я встаю под теплую воду и начинаю намыливать волосы. И мой мозг снова начинает работать. Кому, черт возьми, ей понадобилось звонить так рано в субботу утром? Конечно, у нее есть друзья в отеле, но не близкие. У нее также нет ни братьев, ни сестер, ни двоюродных братьев, ни лучших друзей, о которых я слышал. Ее мама умерла много лет назад, и так как моя мама всегда хотела дочерей, ей понравится баловать Ванессу.

Поэтому я могу думать только об одном человеке, с которым она хотела бы поговорить после принятия важного решения переехать к мужчине.

Ее отцом.

– О, черт!

Я смываю шампунь с волос так быстро, как только могу, затем хватаю полотенце, которое нашел в шкафу, как раз перед тем, как залезть в эту вызывающую клаустрофобию коробку, и оборачиваю его вокруг своего тела.

– Ванесса!

Глава 6

Ванесса

Как только Раш заходит в душ, я заставляю себя скатиться с кровати. Искушение лечь здесь на простыни, которые пахнут нами, и уговорить Раша снова доставить мне удовольствие, велико, но у нас будет для этого время – много времени – начиная с сегодняшнего вечера. Моя арендная плата выплачивается до конца месяца, так что я могу позволить себе роскошь съезжать медленно. Сейчас мне нужно только упаковать самое необходимое. И срок моей аренды истекает через несколько месяцев. Но не в этом мои сомнения.

Папа. Что он почувствует, когда узнает, что у меня есть парень, и это серьезно?

У меня нет иллюзий. У него есть кто-то, кто присматривает за мной. Он всегда так делает. Это заставляет его чувствовать себя лучше, и я никогда не возражала, потому что знаю, что он хочет, чтобы я была в безопасности. Какое-то время я подозревала, что он поселил миссис Крафтон через дорогу, чтобы следить за мной…на всякий случай. Шпионский бизнес опасен, и он беспокоится, что его миссии, связанные с жизнью или смертью, подвергнут меня риску.

Миссис Крафтон уже сказала папе, что Раш провел здесь ночь?

Эта мысль заставляет меня вздрогнуть. Новости передавались бы лучше, если бы они исходили от меня. Но так как он не оставил мне прямого номера, чтобы связаться с ним, я могу позвонить только по экстренной связи, которую он заставил меня пообещать, что я запрограммирую в свой телефон, прежде чем он уйдет. Надеюсь, тот, кто ответит, передаст сообщение о том, что я хочу поговорить с папой. И, может, они смогут заверить меня, что отец просто занят, а не попал в плен, ранен... или еще хуже.

Дрожащими пальцами я тянусь к телефону. Я не хочу волновать или пугать отца. Но мне нужно быть честной. А теперь я просто тяну время. Я боюсь, что он будет злиться и грустить, узнав, что его маленькая девочка теперь женщина, которая нашла своего собственного мужчину. Но я надеюсь, что он поймет. Папа просто хочет, чтобы я была счастлива.

Выдохнув, я нажимаю на кнопку. В моем ухе раздаётся гудок.

Секундой позже я слышу, как в комнате звонит еще одно устройство, доносящееся с той стороны кровати, где Раш снял штаны.

Должно быть совпадение. Может, ему звонят из отеля, потому что возникла проблема с безопасностью, и ему придется явиться на работу. Я ожидала, что эти выходные будут шумными.

Но что, если звонящий телефон – не совпадение?

Нахмурившись, я вешаю трубку и жду.

Звон, доносящийся из кармана брюк Раша, останавливается.

Как и мое сердце.

Возможно ли, что Раш работает на папу?

Я снова нажимаю на кнопку. Звон в другом конце комнаты возобновляется.

Как будто на автопилоте, я направляюсь прямо к его штанам и нахожу устройство. Оно все еще звонит, когда я поднимаю его.

На своем телефоне я снова отключаю звонок. В другой руке звон прекращается.

Сукин сын.

Все это время я полагала, что миссис Крафтон была моим сторожевым псом, более старой версией тети. Бабушка, которой у меня никогда не было. Но нет…

Папа прислал кого-то, в кого я влюбилась. Которого я однажды поцеловала. С кем я работаю. Или его работа в отеле – всего лишь прикрытие? Так и есть.

И я взбешена.

На этот раз мой отец не просто послал человека присматривать за мной. Он послал такого же шпиона, как и он сам, — мастера маскировки, прикрытий, дезориентации, игр разума и манипуляций.

Есть ли что-нибудь из того, что у нас с Рашем настоящее? Или он переехал в мою постель – и в мое сердце – чтобы извлечь выгоду из какой-то гребаной операции, над которой он работает с папой?

– Ванесса! – кричит Раш, выбегая из ванной, завернутый только в полотенце.

Вода стекает с каждой твердой, жесткой мышцы его плеч, груди и пресса, затемняя его тату и добавляя блеск золотистой коже, отчего у меня отвисает челюсть. Я не должна позволять себе отвлекаться на великолепного мужчину. Он явно научился использовать свое тело, чтобы собирать информацию от контактов и обманывать наивных идиоток.

Вроде меня.

Раш играл со мной. Мне нужно злиться из-за этого, не желая, чтобы он бросил полотенце, обнял и заставил меня снова чувствовать себя хорошо, пока он уверяет, что любит меня.

А что, если я забеременею?

– Нам нужно поговорить, малышка. Мне нужно сказать тебе...

– Что ты работаешь на моего отца? – выплевываю я, держа телефон в одной руке, а одноразовый телефон, который я достала из кармана Раша, – в другой. – Я это поняла.

– Это не то, о чем ты думаешь.

– Так ты не работаешь на папу?

Он ругается себе под нос.

– Послушай. Я...

– Так что это «да». Когда ты собирался мне сказать?

– Ты звонила по этому телефону?

Он указывает на одноразовый.

– Сначала ответь на мой вопрос. Когда ты собирался сказать мне, что работаешь на моего отца?

– Как только мы устроимся и будем чувствовать себя комфортно вместе.

– Чушь собачья.

Я кладу одноразовый телефон на тумбочку, а потом понимаю, что я голая. Я чувствую себя слишком уязвимой, поэтому шуршу в поисках халата, затем туго затягиваю его вокруг талии.

– Ты занимался со мной сексом не потому, что хочешь меня или испытываешь ко мне чувства. Ты сделал это ради работы, не так ли? Каким-то образом лишение меня девственности продвинуло твою миссию. Надеюсь, это не было слишком большим испытанием.

Когда я поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, он тянет меня назад.

– Это неправда. Я люблю тебя.

Мое глупое сердце хочет в это верить, но меня нельзя поколебать. Возможно, я не совсем понимаю, как и почему ведется эта игра, но я знаю достаточно, чтобы понять, что нахожусь в опасной воде.

А Раш – это акула, кружащая вокруг меня, почуявшая кровь.

– Нет. Ты шпион. Что также делает тебя лжецом, игроком и ненадежным придурком. Убирайся.

– Ванесса... – Он бросается за мной. – Малышка. Не надо...

– Сейчас же.

Я хватаю одноразовый телефон и бросаю его ему в грудь, но, конечно, он отскакивает от его твердой плоти, как четвертак отскакивает от этих тугих, соблазнительных мышц пресса.

– Или я звоню в полицию.

Не знаю, действительно ли эта угроза что-нибудь даст, но большие мальчики обычно оставляют местных жителей в неведении, и, по крайней мере, офицеры полиции нарушат то, что Раш и папа замыслили.

– Хорошо. – Он вдруг звучит очень разумно. Я этому не доверяю. – Я уберусь от тебя через две минуты.

Вот так просто он отказывается от меня. От нас.

Конечно. С самого начала никогда не было никаких «нас».

– Хорошо.

Я стараюсь не плакать.

Я, наверное, буду любить Раша вечно. Или, во всяком случае, мысль о нем. Человек, которым я его считала. Мне потребуется время, чтобы оплакать его потерю. Но этот бог секса в коротком белом полотенце – нет, я имею в виду этого придурка – передо мной? Я забуду его в мгновение ока. Как будто я уже забыла его. Он просто воспоминание. Я готова к следующему мужчине.

И ты назвала его лжецом?

Приказав голосу в моей голове заткнуться, я исчезаю в ванне со своей одеждой, бросаю ее и выхожу как раз вовремя, чтобы найти Раша полностью одетым, с ключами в руке, выглядящим одновременно злым и решительным.

Но его темные глаза все еще умоляют меня.

– Это плохая идея. Что бы ты ни думала о том, что происходит между нами...

– Ничего.

– Ты ошибаешься, но, кроме того, вчера кто-то вломился к тебе домой. Мне нужно выяснить, что происходит, обезопасить дом и обеспечить твою безопасность.

– Ты имеешь в виду, делать свою работу. Ты можешь делать это снаружи.

Я топаю по коридору прямо к входной двери, широко распахивая ее для Раша.

Он вздыхает, выходя.

– Ты совершаешь ошибку. Это все еще опасно...

– Если что-то случится, я позвоню в полицию. Они не будут пробираться в мои трусики во имя «защиты» меня. Кроме того, если ты наблюдал за мной каждую минуту каждого дня в течение последних семи месяцев, то я сомневаюсь, что ты далеко пойдешь. Просто забудь, как я выгляжу голой.

Раш хватает меня за затылок и притягивает так близко, что я чувствую запах мыла на его коже и вижу длинные черные ресницы, мокрые от брызг душа. У меня слабеют колени.

– Этого никогда не случится. Я собираюсь исправить это дурацкое недоразумение. К вечеру я вернусь в твою постель, глубоко в твое тело, малышка. Ты не избавишься от меня.

Низкая насмешка в его голосе скручивает мое сердце на пути к моей киске и царапает меня желанием. Боже, даже зная, что он обманул меня, почему я не могу перестать хотеть его?

Я упрямо сжимаю рот в воинственную линию, а затем хорошенько толкаю его в грудь. Он спотыкается на крыльце, давая мне достаточно времени, чтобы запереть входную дверь.

И в следующий раз, когда он постучится, клянусь, я наберусь достаточно гнева и силы духа, чтобы у меня не возникло ни малейшего искушения впустить его.

Когда я смотрю в глазок на него, идущего по дорожке, его мускулистые руки раскачиваются вдоль тела, а длинные ноги пожирают землю –его прекрасная задница уверенно движется вперед – я не уверена, что это обещание я могу сдержать.

Раш

Что ж, это была настоящая катастрофа. И что теперь?

В моей голове проносятся тысячи планов, большинство из которых сосредоточены на том, чтобы вернуть Ванессу. Но сначала? Я должен заняться устранением ущерба.

Она не знает, что в ту минуту, когда она позвонила на одноразовый телефон, который ее отец сунул мне в руку в тот день, когда оставил меня ее официальным защитником, тот отправил сообщение на его устройство. Прямо сейчас Дуглас Хартли думает, что произошла чрезвычайная ситуация и что Ванесса в опасности.

Это нехорошо.

Мне нужно срочно позвонить этому человеку и заверить его, что дочь жива и цела, прежде чем он выследит меня, рявкая о безопасности своей малышки, и оторвет мне голову. Как только он успокоится…Я сообщу новость, что собираюсь жениться на ней – с его благословением или без.

Лучше бы у меня были патроны под рукой.

Вздыхая, я вытаскиваю ключи от машины из кармана, затем тянусь за своим мобильным. Я прокручиваю свои контакты так быстро, как только могу, но эта чертова штука звонит у меня в руке.

Попал.

– Дуглас...

– Что, черт возьми, происходит?

Я направляюсь к машине и пытаюсь найти ободряющие слова. Я рисую пробел, потому что в моем мозгу теперь есть один трек: Ванесса. Я зациклился. Нет, одержим. Она не может убежать от меня. Я не позволю другому мужчине прикасаться к ней. Я должен все исправить.

– Ничего такого, с чем я не мог бы справиться.

Я сажусь в машину через дорогу от коттеджа Ванессы, наблюдаю за ней.

Но она смотрит на меня через окно, скрестив руки на груди. Да, она в ярости. У меня был строгий приказ никому не рассказывать, что моя работа в отеле и моя жизнь в Сент-Огастин были прикрытием. Как только эта миссия закончится, Дуглас назначит меня в другое место — бог знает на какой срок. Я очень надеюсь, что это не Россия. В это время года там полный отстой…

И я буду так далеко от Ванессы.

С другой стороны, сейчас ей нужно пространство, и я не могу полностью вывести ее из себя. Если я хочу вернуть ее, то не должен выглядеть как преследователь, которым я стал. Конечно, я был приставлен к ней — по благой причине. Но, честно говоря, я люблю эту часть своей работы.

Дуглас усмехается, когда я завожу машину.

– Тогда почему она дважды звонила по экстренной линии этим утром?

– Не знаю, – говорю я, сворачивая за угол, а затем в ближайший парк.

– Чушь собачья.

Я знал, что этого ответа Дугласу будет недостаточно, и если я не скажу правду, он все равно позвонит ей.

Я вздыхаю, пересекая открытое пространство, пока снова не вижу дом Ванессы.

– Вчера кто-то вломился в ее коттедж. Я не знаю, кто. Он ничего не взял и ничего не оставил после себя.

– Да ладно. Ты, блять, знаешь, кто это сделал.

Я знаю, кто несет за это ответственность. Брайан Рассел – подонок, распространяющий наркотики, который использовал свою работу управляющего отелем, а также свои связи на других курортах по всей стране, чтобы облегчить свою незаконную деятельность.

– Я точно не знаю, кого Рассел послал выполнять его грязную работу. И я не знаю, почему он напал на Ванессу. Неужели он думает, что она разгадала его уловку? Или он пытается предупредить нас, молча угрожая ей?

В любом случае, я, блять, этого не потерплю.

– У меня такие же вопросы. С ней все в порядке? Боится?

– Все хорошо. Немного встревожена, но...

– Где ты?

– В парке вниз по улице от ее дома.

– Наблюдаешь за ней?

Как всегда.

– Да.

– Ты не спускаешь с неё глаз в последнее время?

На самом деле, я вложил в нее гораздо больше себя, чем взгляд. Но если я сейчас признаюсь в этом Дугласу, он убьет меня при первой же возможности.

– Десять минут назад.

– Хорошо, вот что я хочу, чтобы ты сделал...

Дуглас Хартли излагает стратегию, которая невозможна, учитывая тот факт, что Ванесса даже не разговаривает со мной. Я слушаю вполуха, когда вижу двух мужчин, одетых в униформу доставки, в низко надвинутых кепках, которые пешком приближаются к коттеджу Ванессы. Один направляется прямо к входной двери и звонит в звонок.

Другой огибает дом сбоку и исчезает за задней стеной.

– Черт! Мне пора. – Я вытаскиваю пистолет и проверяю, заряжен ли он, взведен и готов. – Я перезвоню.

– Почему? Что происходит? – требует он.

– У нас гости.

Я заканчиваю разговор и убегаю. Я должен добраться до Ванессы раньше этих двоих. Я не могу допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Глава 7

Ванесса

Когда через несколько минут раздается звонок в дверь, я все еще полуодета и злюсь. Если Раш думает, что все, что ему нужно сделать, чтобы вернуть меня, это постучаться с каким-нибудь очаровательным извинением, я докажу ему обратное.

Сердито поджав губы, я топаю к входной двери и выглядываю в глазок. Водитель доставки смотрит в свой планшет. Не Раш.

Я разочарована.

Когда я тянусь, чтобы отпереть входную дверь, мне приходит в голову, что я вижу курьера... но не грузовик доставки.

Затем я слышу ужасный металлический лязг из спальни, от которого мое сердце начинает биться быстрее.

Кто-то пытается проникнуть в дом.

Черт!

Я отступаю от двери, мысли несутся вскачь. Если впереди плохой парень, а сзади другой, я в ловушке.

Металл снова ударяется о металл, на этот раз громче. Я слышу проклятие, затем скрип, который говорит мне, что карниз в дверном проеме прогибается под грубой силой злоумышленника.

Мне нужно что-то сделать. Каждая секунда может быть разницей между жизнью и смертью.

Почему я выгнала Раша?

Я бегу обратно в спальню. Сквозь щель в занавеске я вижу большой ботинок, стоящий на моем патио, – и дверь, качающуюся на раме, когда он пытается ее открыть. Я нервничаю. Мне трудно дышать. Этого не может быть.

Но так оно и есть.

Я нахожу телефон брошенным на кровати, где я была с Рашем тридцать коротких минут назад, когда жизнь была такой яркой и полной надежд. Затем я бросаюсь к тумбочке и вытаскиваю пистолет, когда в дверь снова звонят. Предполагаемый водитель доставки тоже добавляет настойчивый стук.

Мне страшно.

Держа телефон в руке, я смотрю на экран. Позвонить Рашу или 911? Я знаю, чего бы хотел от меня папа, но Раша больше нет. Я не могу вышвырнуть его, а потом позвать обратно, чтобы он спас меня. Ну, я, наверное, могу, но...

Головорез у задней двери еще раз яростно дергает за ползунок и приоткрывает его достаточно, чтобы втиснуть ботинок в спальню. Я брезгливо задаюсь вопросом, смогу ли я застрелить другого человека.

Пришло время это выяснить.

Когда он изо всех сил пытается протиснуть свое тело в узкое отверстие, карниз для занавесок стонет под давлением. Я кладу телефон на тумбочку. Затем направляю пистолет ему в ногу, морщась, прежде чем даже нажать на спусковой крючок, а затем стреляю.

После оглушительного выстрела он воет и ругается. Его нога исчезает в проеме, и я обхватываю дрожащими пальцами ручку, отчаянно пытаясь снова закрыть дверь.

Внезапно кто-то злобно хватает меня сзади за волосы и шипит мне в ухо. Он выхватывает пистолет из моих дрожащих пальцев и бросает его на пол.

– Тебе не следовало этого делать.

Я рада, что сделала это. Я также надеюсь, что миссис Крафтон услышала выстрел и позвонила в полицию. Если нет…

Не хочу об этом думать.

– Ч-что вам надо?

– Послать твоему отцу сообщение, чтобы он оставил нас в покое.

– Если ты убьешь меня, он будет только сильнее преследовать вас.

И подозреваю, что Раш будет так же безжалостен в охоте на это животное, пока от него не останется ничего, кроме мокрого пятна.

И Раш сделал бы это только в том случае, если бы любил меня.

Ужасный момент, чтобы понять, что он, вероятно, любит, и я напрасно вышла из себя.

Черт возьми, я бы хотела, чтобы последний час моей жизни все было по-другому.

– Я воспользуюсь этим шансом, – рычит мужчина.

Затем я чувствую, как что-то холодное, твердое и цилиндрическое прижимается к моему виску. О, боже. Я громко ахаю. Каждая частичка меня дрожит. Не может быть, чтобы моя жизнь так закончилась.

Я не могу этого допустить.

Слава богу, папа заставил меня посещать занятия по самообороне.

Произнеся безмолвную молитву, я отпускаю весь свой вес и падаю на него. Пока он отшатывается, я изо всех сил бью его локтем в живот.

Он ревет и отпускает мои волосы, сгибаясь пополам. Хотя он все еще находится между мной и дверью, у меня есть шанс пройти мимо него.

Но когда я пытаюсь, он ловит меня стальной рукой за талию и подхватывает, как бабочку в сачок. Затем он встает и швыряет меня обратно на кровать. Когда моя спина ударяется о матрас, мой халат ползет вверх по бедрам и распахивается, открывая выпуклости груди и ложбинку между ними.

Его бледные глаза становятся горячими, когда скользят по моей коже. Он достаточно стар, чтобы быть моим отцом – и смутно знаком. Тот жуткий парень, который пялился на меня вчера в вестибюле?

– Не прикасайся ко мне, – требую я.

– Ты не командуй. Я хочу кусочек твоей прекрасной задницы, прежде чем вышибу тебе мозги. – Он тянется к подолу халата. – Покажи мне киску. Если ты сделаешь это, я, возможно, позволю тебе прожить еще пять минут.

– Нет!

Я сопротивляюсь, но он в десять раз сильнее, и гравитация работает в его пользу.

Затем мой халат обвивает талию, и он раздвигает мои ноги своими толстыми бедрами. Несмотря на то, что я бьюсь и сопротивляюсь, он все еще держит мои запястья в одной из своих рук и прижимает меня к кровати. Я чувствую холодное давление его пистолета, раздавливающего кости моих пальцев рукояткой. Затем дикая улыбка растягивается на его тупом лице, когда он начинает работать над своей ширинкой.

– Я видел, как тот парень, с которым ты работаешь, наконец ушел. Он остался прошлой ночью, чтобы трахнуть тебя? – То, как он косится на меня, говорит, что эта идея его возбуждает. – Твоя маленькая дырочка болит?

– Ты отвратителен.

Он смеется.

– Я сделаю ей еще больнее. Я собираюсь разорвать тебя на части. Последняя мысль маленькой принцессы Дугласа Хартли будет о ее ноющей, изнасилованной дырке.

Внезапно он оторвался от меня и пролетел через комнату с таким низким и гортанным рычанием, что не уверена, что тот вообще принадлежал человеку.

Раш!

Он выглядит смертоносным, когда мой противник с глухим стуком врезается в комод, а затем ударяется головой о стену. Но это не мешает злоумышленнику выхватить оружие, направив его прямо Рашу в лицо.

Но Раш быстрее, и его ствол уже прижат ко лбу мужчины.

– Предлагаю тебе попробовать, Данн.

Головорез бледнеет.

– Ты не охранник. Ты работаешь на Хартли, не так ли?

– О, да. Он научил меня большей части того, что я знаю. И поскольку его здесь нет для того, чтобы убить тебя за то, что ты прикасался к Ванессе, это сделаю я.

Не знаю, чего ожидаю. Может, что-то более похожее на фильмы, где Раш извлекает признание из плохого парня о том, как они ведут свою гнусную деятельность и почему, прежде чем злодей умоляет о своей жизни. Затем герой смягчается, потому что он благородный, и полиция забирает моего нападавшего раз и навсегда. Но это не то, что происходит.

Раш просто нажимает на курок.

Кровь и мозги разбрызгиваются по всей стене спальни.

Я кричу. Меня трясет. Неужели это действительно только что произошло? Да, и я чувствую, что меня сейчас вырвет.

Затем Раш берет меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза, пригвоздив меня пристальным взглядом.

– Ты в порядке?

Я неуверенно киваю ему.

– Н-наверно.

– Он причинил тебе боль?

– Н-нет.

– Хорошо. Оставайся здесь. Не смотри на него.

Я едва успеваю понять слова, как он отпускает меня, затем выдергивает изогнутый карниз из дверной рамы и бросается в задний дворик с оружием наготове. Я вижу лужу крови на цементе и слышу ругань, за которой следует что-то похожее на то, как Раш тащит человека, чью ногу я прострелила, через внутренний двор.

Затем он возвращается в спальню.

– Других не было, верно?

– Нет, н-насколько я знаю.

Убийственная ярость соскальзывает с его лица, и он резко встает на колени передо мной.

– Мне так жаль, малышка. Так жаль.

Когда он раскрывает объятия, я бросаюсь в них, чувствуя себя в безопасности, в тепле и благодарности. Он прижимает меня к себе. Я не хочу слез, и все еще бесконтрольно дрожу.

Он берет одеяло и оборачивает его вокруг меня, окутывая, обнимая и успокаивая, напевая мне, как ребенку.

– Я здесь. И никогда не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, Ванесса. Ты для меня все. Мой мир, воздух, которым я дышу, сердце, бьющееся в моей груди. Я всегда буду оберегать тебя. Ты ведь знаешь это, верно?

Сейчас я мало что понимаю, но в глубине души я знаю, что это правда. Раш сдвинул бы для меня небо и землю.

– Да.

– Хорошо. – Он осыпает поцелуями мои щеки, обхватывая лицо руками и пристально глядя мне в глаза. – И ты знаешь, почему я это сделал, не так ли? Я сказал это сегодня, когда все еще был глубоко внутри тебя. Ты помнишь?

Как я могу забыть?

– Да.

– Скажи мне, почему. Скажи мне, что я сказал.

– Ты любишь меня.

– Верно. – Он нежно ласкает мое лицо и целует в губы. – И ты тоже любишь меня, не так ли? Я знаю, что мы поссорились, и мне жаль, что не был честен раньше, но я не мог. Я хотел рассказать, но Брайан Рассел и его приятель Гарольд Данн использовали отель для распространения наркотиков и государственных секретов по всей юго-восточной Флориде и за ее пределами.

– Наш менеджер Брайан Рассел?

– Да.

Если Данн был внутри со мной, то…

– Чью ногу я прострелила?

– Ага. Ты отлично справилась. Ты удержала его от того, чтобы причинить тебе боль и убежать. Мы были на пороге того, чтобы поймать их на чем-то незаконном в течение нескольких недель. Но я не мог тебе сказать. Я не мог подвергать опасности миссию. И я не хотел тебя пугать. Ты для меня все. Пожалуйста, поверь мне. Я не хочу быть без тебя.

– Знаю.

И я не хочу. Чувствую это по тому, как он обнимает меня и смотрит мне в глаза, как будто все остальное не имеет значения.

– Ты все еще любишь меня?

Мой прежний гнев прошел. Только истина была на своем месте.

– Я люблю тебя с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Я не могу прекратить.

Не знаю, как справлюсь с влюбленностью в шпиона, но я выросла с одним из них. Думаю, справлюсь с этим, как всегда. По одному дню за раз.

Широкая улыбка расплывается на его лице.

– Думаю, что в ту ночь я тоже влюбился в ту хорошенькую малышку в розовом выпускном платье. И я буду любить тебя до самой смерти.

Текут слезы. Не уверена, то ли это откат от всплеска адреналина, то ли искренность его слов, но я зарываюсь лицом в его шею и прижимаюсь к нему. Раш притягивает меня ближе, его руки сжимаются вокруг меня, когда он раскачивается взад и вперед, делая все возможное, чтобы успокоить меня.

– Что здесь происходит? – рявкает голос, который я узнала бы где угодно.

Я поднимаю голову и смотрю через плечо Раша.

– Папа?

Он стоит на пороге спальни, одетый в черное с головы до ног, сжимая пистолет и глядя на меня грозным взглядом.

– Ты вернулся, – выдыхаю я, поднимаясь на ноги и поправляя халат.

Он осматривает сцену, затем его взгляд останавливается на Раше, который уже поднялся на ноги, защищая меня.

– Докладывай? – рявкнул отец.

– Я всадил пулю в голову Данну после того, как он угрожал изнасиловать и убить Ванессу.

– Туда ему и дорога. – Затем он поворачивается ко мне с более мягким выражением лица. – Ты в порядке, детка?

– Благодаря Рашу.

Я беру его руку в свою и сжимаю.

– Незадолго до этого Ванесса выстрелила Расселу в ногу, когда он попытался прорваться через дверь сзади. – Раш показывает большим пальцем через плечо. – Я привязал его к столбу внутреннего дворика.

– Хорошо, но я это уже понял. Я имел в виду вас двоих. – Папа указывает на нас. – Вы влюблены?

– Да.

Я сжимаю руку Раша еще крепче.

– Гаррисон?

Рядом со мной Раш напрягается.

– Да, сэр?

– Ты влюблен в мою дочь?

– Да, сэр. И я знаю, вы говорили мне никогда не прикасаться к ней, но...

– Но ты прикоснулся. Я что-то слышал о неразрешенном половом контакте. Объясни.

– Папа! – Я в ужасе. – Прекрати. Я люблю его.

– Знаю. Я услышал тебя в первый раз, детка. Прямо сейчас я разговариваю с ним. – Он указывает на Раша. – Что ты хочешь сказать?

– Ванесса моя во всех отношениях, и я ни о чем не жалею. Возможно, она даже сейчас беременна. Я ни черта не сделал, чтобы предотвратить это, потому что я намерен жениться на ней, если она согласится. Мне не нужно ваше согласие, сэр... Но я бы хотел этого.

Папа молчит долгое, почти болезненное мгновение. Раш нервничает. Я могу сказать, когда он обнимает меня и притягивает ближе, как будто боится, что я ускользну. И я задерживаю дыхание, гадая, что скажет мой отец.

– Значит, ты берешь на себя полную ответственность за нее?

Раш кивает.

– На всю оставшуюся жизнь.

Внезапно на лице папы появляется широкая улыбка.

– Самое время, черт возьми.

– Что?

Раш взрывается в порыве хриплого дыхания.

Папина улыбка превращается в смех.

– После того выпускного я понял, что Ванесса влюблена в тебя. Она все время говорила о тебе – в течение многих лет. Она следила за тобой через друзей и социальные сети, как шпионка. – Он подмигивает. – Когда тебя впервые повысили в моей команде, я провел тебя через ад, чтобы увидеть, из чего ты сделан. Чтобы посмотреть, достаточно ли ты хорош для моей дочери. Затем я поручил тебе защищать ее и наблюдал за тобой. Честно говоря, я не думал, что ты продержишься хоть день, не прикоснувшись к ней.

Если есть слово, которым можно описать более чем подавленное состояние, то сейчас я именно такая.

– Папа!

– Семь месяцев, сэр, – рычит Раш. – Семь долгих, мучительных месяцев. И вы все это время говорили мне, что не только одобряли, но и хотели, чтобы я был с Ванессой?

Он пожимает плечами.

– Я не собираюсь жить вечно. Черт возьми, я, наверное, уже слишком стар для шпионских игр сейчас, но идея обучать новобранцев вызывает у меня крапивницу, и я не хочу бросать заниматься любимым делом. Я полагаю, что кто-то более молодой и сильный в конце концов набросится на меня. Я уйду в сиянии славы, служа своей стране и все такое. Но я хотел убедиться, что Ванесса была в хороших руках до того дня.

– Не говори так.

Я бросаюсь к папе и обнимаю его. Он никогда не был физически нежным человеком, но я знаю, что он любит меня. И я не хочу думать о жизни без него.

Он целует меня в макушку, затем я поворачиваюсь и вижу, как мой отец и мой парень обмениваются взглядами. Они понимают друг друга.

– У тебя есть мое согласие и благословение, – говорит папа. – Но если она может быть беременна, сделай это быстро.

Раш подходит и заключает меня в объятия, прежде чем проводить в гостиную, где Китти Пай высовывает голову из-под дивана с широко раскрытыми испуганными глазами и шипением, прежде чем снова исчезнуть.

Бедная малышка. Я успокою ее молоком и угощениями позже.

Потом я думаю только о Раше. Он усаживает меня на диван и опускается передо мной на колени, беря за руки. Я чувствую, как папа маячит на краю комнаты. Я не могу видеть его точно, но знаю, что он там.

Разве это не метафора большей части моей жизни?

Раш сглатывает.

– Я не так хотел спросить тебя, малышка. Я хотел накормить тебя потрясающим ужином и отвезти в какое-нибудь романтическое место, может, на пляж, и найти правильные слова, чтобы...

– Да. – Слезы наполняют мои глаза. – Если ты просишь меня выйти за тебя замуж, то ответ – да.

– Правда?

Я киваю.

– Я не желаю большего. Как скоро мы сможем пожениться?

Отец уже разговаривает по телефону.

– Сегодня вечером есть рейс в Вегас. У меня скоро будет команда зачистки. Они увезут тело Данна и посадят Рассела под стражу. Тогда ты сможешь собрать вещи и выйти замуж к вечеру.

У меня нет ни платья, ни места. Я не выбирала цветы, музыку или торт. Я никому из своих друзей не рассказывала. У меня даже кольца нет. Но разве это имеет большее значение, чем то, что мой отец ведет меня к алтарю, чтобы выйти замуж за любовь всей моей жизни?

– Мне это нравится.

– Мне тоже. – Раш подносит мои руки к своим губам, целует пальцы, прежде чем прикоснуться своими губами к моим. – Я должен позвонить семье, но уверен, что они приедут.

Я чувствую сдержанность в его прикосновениях. Он хочет поглотить меня, но он знает, что отец стоит рядом и наблюдает.

Папа еще несколько раз стучит по экрану телефона, потом улыбается.

– Забронировано. Нам нужно быть в аэропорту через шесть часов.

– Я соберу твои вещи, чтобы тебе не пришлось идти в спальню. Мы выселим тебя, когда вернемся и... – Раш вздыхает. – Я плохо соображаю. Тебе нужно кольцо. Сейчас. Я хочу надеть одно из них тебе на палец сегодня.

Выражение его лица говорит мне, что он также хочет заняться со мной любовью. Я трепещу в предвкушении, просто думая об этом. Но мой отец всего в нескольких футах отсюда…

Когда я поднимаю глаза, чтобы предложить какое-нибудь слабое оправдание о том, почему нам с Рашем нужно побыть наедине перед свадьбой, папы уже нет. А мой жених уже жадно прижимается своими губами к моим, как будто ему никогда не насытиться. Я вздыхаю в его поцелуй, чувствуя себя такой счастливой, потому что я тоже никогда не насыщусь.

Конец