ПОСЛЕДНИЙ КОРРЕКТОР. ПРОБУЖДЕНИЕ. ПРОЛОГ

ПОСЛЕДНИЙ КОРРЕКТОР

ПРОБУЖДЕНИЕ

ПРОЛОГ

Их величие не знало границ, их мощь покоряла пространство и время, и во всей Вселенной не было равных Им.

Их Миссию знали на мириадах планет, и еще на мириадах планет её только предстояло узнать.

Они не были богами, ибо ничего не создавали, но Они вели под руку саму Жизнь, указывая на ослепительную и прекрасную цель: триумф Человека Разумного.

Бездумная эволюция была лишь инструментом для Них, и бесчисленные поколения бесчисленных видов живых существ сменяли друг друга согласно Их великому плану.

Земля стала лишь одной из миллионов планет, где Они управляли естественной эволюцией, ведя ее к появлению Человека.

Они следили за нами все тысячелетия нашей бурной истории – следили незаметно, но внимательно, вмешиваясь лишь по необходимости.

Множество раз эволюция в слепом поиске своем стремилась отклониться от высшего плана, но каждый раз Они возвращали ее в прежнее русло.

Когда на Земле воцарились рептилии, а эволюция готовилась спустя эпохи породить Динозавра Разумного, Они направили на нашу планету небесный камень, что тяжким ударом потряс земную твердь и навсегда изменил климат, в котором больше не было власти у холоднокровных.

Сила Их гнева была ужасна, ибо всё, что идет вопреки их плану и противно природе человеческой, достойно смерти.

Когда, сотни тысяч лет спустя, человечество находилось на грани вымирания, Они вновь простерли над нами свою благодать, и последние изможденные племена узрели свет надежды.

Когда в погоне за властью люди готовились к уничтожению друг друга, когда брат поднимал оружие на брата, Они вдохнули в нас мудрость и терпение.

И, наконец, в самые темные времена Вторжения, когда чудовищные твари из космической бездны почти стерли с многострадального лика Земли человеческую цивилизацию, Они вновь явились нам.

Ибо Они никогда не оставят нас в горе, подобно заботливым родителям.

Они всегда придут на помощь, отведут беду и утрут слезы страха на наших глазах, ибо мы – Их возлюбленные дети.

Один из Них, блистательный Рэййер, пришел в наш мир, чтобы спасти нас, и научил бороться с безжалостным врагом, и дал нам Силу и Волю.

Да будет благословенно Его имя во все века!

Но Он не смог завершить свое дело, ибо погиб не от козней врага, а от удара предателя.

Да будет он проклят вовеки!

В мерзком тщеславии своем вы говорите, что Рэййер был монстром, вы отрекаетесь от Него и лицемерно отворачиваетесь от дел рук Его.

Снова мы в беде, снова нам грозит погибель, и по лицам нашим бегут слезы страха.

Но мы знаем, что Они не оставили нас, ведь истинный родитель никогда не оставит дитя.

Они вернутся, и снова гнев Их изольется на головы врагов, как это было во все времена.

Мы ждем Их – великих Корректоров, чье имя наполняет Вселенную сиянием радости и счастья.

Мы ждем Их сейчас.

Мы будем ждать Их всегда.

И мы Их непременно дождемся.

Первая легенда-молитва Детей Рэййера.

Когда небо над головой не иссекала Сеть, Вадим Вольский чувствовал себя неуютно, – впрочем, как и остальные обитатели Зеленых Полей. В воздухе скапливалось напряжение, близость Потусторонних действовала на нервы, и никто из работников полей не мог вздохнуть свободно, даже несмотря на пограничников, озирающих окрестности со своих вышек.

К тому же за пределами безопасной Сети на лицах людей крепились громоздкие респираторы, защищающие от заразы Потусторонних, так что ни о каком комфорте при работе на поле и речи быть не могло.

Вероятно, именно по этой причине некоторые работники Зеленых Полей сбрасывали напряжение весьма оригинальным способом. Артем Демидов, к примеру, распевает похабные песни во всю глотку; хорошо хоть, респиратор заглушает голос, иначе у окружающих со временем потекли бы мозги. Татьяна Климова и Тамара Зеленская, работая на грядках бок о бок, трещат, как сороки, без умолку, перемывая всем встречным поперечным косточки. А два самых лучших друга Вадима – Валерка Стоянов и Раиль Абдуллаев – предаются мечтам о привольной жизни Торговца-Разведчика.

Сам же Вадим предпочитал во время работы помалкивать. Монотонная работа вроде прополки или окучивания картофельных кустов – сама по себе отличное успокаивающее. Но мысли у Вадима вертелись как блохи в стакане, ни на минуту не останавливались. Он тоже мечтал стать Торговцем-Разведчиком и частенько представлял себе, каково это: рассекать на вездеходах по дебрям, где за каждым кустом может скрываться Потусторонний…

Но рациональная часть сознания занудным тоном говорила, что мечтам всех троих вряд ли суждено сбыться. Среди Торговцев-Разведчиков самая высокая смертность, и туда идут либо совсем бесбашенные герои, либо нищие, которые не могут оплатить обучение в Заводском или выкупить местечко хотя бы на грядках. Через год всем троим исполнится девятнадцать, и тогда появится возможность выбирать дальнейшую стезю. У Раиля тетка работает бригадиром в Текстильном, она его пристроит в тепленькое местечко, это как пить дать. Раиль даже и не скрывает этих планов, хотя и продолжает при любом случае грезить о путешествиях по дебрям. Стояновы давно и крепко окопались здесь, в Зеленых Полях; Валерка представляет уже пятое поколение. Покинуть насиженное место ему вряд ли позволят.

Что касается самого Вадима, то родители спят и видят его инженером в Заводском, рядом с Игорем. Вадим, в принципе, был не против такого расклада, но чисто из упрямства каждый раз вслух противился родительским планам.

– Парни, а вы в курсе, что Заводские называют нас колхозниками? – спросил Раиль, нарушив ход мыслей Вадима.

Раиль методично рассыпал лопатой по грядкам навоз из двухколесной новой тележки. Тележка принадлежала отцу Вадима, Роману Вольскому, и саму операцию по удобрению почвы надлежало производить Вадиму. Но Раиль терпеть не мог заниматься прополкой и уговорил Вадима поменяться местами.

Вадим выпрямился, опираясь на черенок мотыги. Солнце жарило сквозь прорезиненную ткань защитной накидки нещадно, по спине потоками тек пот, тело привычно зудело. Лицо под респиратором чесалось, несмотря на присыпку, которой работники пудрились каждое утро, перед выходом из-под Сети.

Воздух был неподвижен, ни малейшего дуновения ветерка, который облегчил бы страдания. Темная изрезанная линия леса и пограничные вышки вдали, на краю поля, слегка дрожали в потоках марева. Ослепительно голубое небо, без единого облачка, нависало над ровными грядками картофеля, моркови, перца и капусты.

Вадим протер стекла защитных очков и оглянулся через плечо. Метрах в пятистах высился серебристый купол Сети, под которым хорошо просматривались коричневые и серые квадраты домов. Там было так же жарко, но гораздо безопаснее. Там можно снять проклятый респиратор и помыться.

Вся жизнь Вадима прошла в этом селении под названием Зеленые Поля, под Сетью, что защищала людей от заразы Потусторонних. Жители Зеленых Полей занимались сельским хозяйством, полями и животноводством. Лишь однажды Вадим был в другом селении, Текстильном, где шьют одежду. Тогда Вадим был маленький, его взял с собой Игорь, двоюродный брат, который нынче сидит в качестве ведущего инженера в Заводском – самом большом поселении. Даже не поселении, а настоящем городе. В нем живут, если не соврал знакомый Торговец-Разведчик, десять тысяч людей. Вадим не мог себе представить такого количества народа.

– В курсе, естественно, – отозвался Валера. – Эти Заводские вообще о себе много думают. Они сами-то знают, что мы их зовем чугунными башками?

– Ну, это всё равно не так обидно звучит, как колхозники. Кстати, что это слово значит?

– Понятия не имею. Наверное, это те, кто копается на грядках и сыпет навоз. Вроде тебя, Раиль!

– Да пошел ты!

Вадим ухмыльнулся и снова взялся за мотыгу. Дневную норму надо выполнять, хоть убейся. Иначе бригадир урежет паёк. И будет прав. Каждый человек должен делать свое дело. И каждое селение тоже должно заниматься своим делом. Зеленые Поля поставляют овощи, фрукты, хлеб, мясо, яйца и молоко, Текстильное обшивает всех, а Заводское строит вездеходы, оружие и разные нужные устройства. А еще там заседают Представители Воли Народа. Ну а Торговцы-Разведчики перевозят все это добро туда-сюда.

– Потусторонний бы подрал этот вонючий респиратор! – ругнулся Валера, затягивая на затылке ремешки крепления респиратора. – Постоянно сползает, сволочь.

– Скажи бригадиру, чтоб дал новый, – сказал Вадим.

– И не ори про Потусторонних, – добавил Раиль тихо, озираясь. Ни один из работников поля поблизости не оглядывался на шумную молодежь. Все были заняты – гнули спины под припекающим солнцем, махали мотыгами, орудовали лопатами и граблями. – Услышат, припрутся…

– Не услышат, у них мозгов-то нет, – буркнул Валера, но голос понизил. – Бригадир сказал, что пока выдать новый не может, только в конце месяца, когда привезут новую партию из Заводского.

– Если мозгов нет, как они к нам прилетели из космоса? – возразил Раиль. Дискутируя, он не забывал рассыпать навоз.

– Ты же жизнью рискуешь, Валер, из-за этого респиратора, – проворчал Вадим. Он перешел к следующей грядке, которую предстояло прополоть, и выпрямился, чтобы дать спине очередной краткий отдых. – Это у нашего бригадира мозгов нет, а не у Потусторонних. Я видел на складе пару новых респираторов, пусть не гонит.

– А ты это ему скажи, если такой умный! – огрызнулся Валера. – Разорется, да еще и семейный паек сократит! Он эти респираторы для своих баб приберег, клянусь Сетью! Да и неплохой, в общем-то, у меня респиратор, просто ремешок соскальзывает. Дома починю... Потусторонние, может, и вовсе не с космоса к нам прилетели, – ответил он Раилю.

У Валеры была поразительная способность разговаривать одновременно с несколькими людьми. Причем он ухитрялся не терять нити разговора, сколько бы собеседников у него не было.

– И откуда они тогда появились? – удивился Раиль. – Из-под земли, что ли?

– А хоть бы и так! Почему нет? Может, их в лабораториях вырастили! Еще в Прежнем мире.

– Вот любишь ты заливать, а, Валерка! – возмутился Раиль. – Еще скажи, что Вторжения не было.

Валера не ответил, фыркая что-то себе под нос, а Вадим задумался о Вторжении. Уж оно-то было на самом деле: слишком много вокруг свидетельств это беды. Во-первых, сами Потусторонние – твари, которые остались на Земле после Вторжения. Во-вторых, руины огромных городов, до того колоссальных, что рядом с ними Заводское – тля рядом со слоном.

В-третьих, в старых-престарых книжках, у которых от ветхости рассыпались желтые страницы, Вадим видел картинки, где изображалась совсем другая жизнь. В Прежнем мире люди ходили по всей планете без страха заразиться от Потусторонних или просто быть растерзанными. Были они светлыми и гордыми, не то что нынешние зачуханные колхозники, чугунные башки и тряпочники из Текстильного.

Вечерами, лежа после трудового дня в постели в своей комнате, и засунув руки под подушку, Вадим старался вообразить эту жизнь. Получилось плоховато. Но он был уверен, что жизнь эта была сплошным удовольствием.

Впрочем, удовольствие не продлилось долго. В один далеко не прекрасный день началось Вторжение чуждых существ из далекого космоса. Их позже прозвали Потусторонними из-за жуткого внешнего образа и непонятного происхождения. Некоторые тогдашние ученые, если верить Ольге, что учит детей, считали, что Потусторонние пришли вовсе не с дальних звезд, а из какого-то другого, темного измерения.

Как бы то ни было, Потусторонние оказались сильнее людей. Они разгромили армию, разрушили почти все города, убили большую часть населения Земли. Жалкие остатки спрятались кто куда. С тех пор так и прячутся.

Колокольный звон – чистый и глубокий – разорвал наступившую было тишину, заставив подпрыгнуть большинство работников, в том числе Вадима и Валеру; Раиль не отреагировал, да и то, как догадывался Вадим, из-за замедленной реакции. Кто-то крикнул приглушенным респиратором высоким голосом:

– Потусторонние!

И правда, сообразил Вадим, по спине которого пробежал мгновенный холод, колокол ударил трижды – значит, Потусторонние подошли близко к границе Полей. Не ахти какое событие, в неделю это случалось как минимум пару раз, но всё равно внутренности всякий раз сжимались в страхе.

Издали донесся сухой треск автоматных очередей, на ближайшей пограничной вышке засверкали выстрелы. Заглушая треск, послышались другие звуки – жуткое шипение и рёв. Все работники бросили копаться в земле, вытянулись, крутя головами и стараясь разглядеть Потусторонних, но из-за деревьев ничего нельзя было разглядеть.

Спустя минуты три наступила полная тишина. Солнце так же светило, небо голубело, а ботва на грядках зеленела. Потом снова ударил колокол на пограничной вышке – однократно.

– Отбой, ребятки, – сказал Валера, – Потусторонние получили по мордасам и отвалили. Когда вернемся домой, не забудьте сменить трусишки.

Раиль хмыкнул:

– Тебе надо, ты и меняй! А нам не нужно.

Работавшая по соседству Тамара Зеленская громко произнесла:

– Наши бравые пограничники нас берегут! Потусторонним не пробраться.

В ее бодром голосе Вадиму почудилась нервозность. Он и сам ощущал себя не в своей тарелке. Потусторонние – это такая штука, к которой невозможно привыкнуть.

Все мало-помалу вернулись к прерванным занятиям. Но разговоры не возобновились – люди прислушивались к звукам на границе и словно ждали чего-то.

Со стороны накрытого Сетью поселка прокатился глубокий удар гонга. Смена заканчивалась, пора было собираться на заслуженный отдых. Горбатившееся на грядках люди собирали орудия труда и вереницей тянулись к селению. Вадим закинул опостылевшую мотыгу на плечо и побрел вслед за друзьями. Особо никто из троицы не спешил, поскольку у входа в фильтр всегда образуется затор.

Так и произошло на сей раз. Банщики – то есть охранники, контролирующие передвижение через Сеть – пропускали работников через фильтр поочередно. На выходе из ионного душа они тщательно осматривали открытые участки кожи на предмет признаков заражения. Многие из работников старались проскочить в числе первых, торопясь к ужину, но ни Вадим, ни его друзья никогда не спешили. Банщики – народ противный, пока не проверят, не успокоятся; понравиться им трудно, тем более что каждые полгода согласно Воле Народа прежние Банщики уезжали в другие селения, а им на смену прибывали новые, незнакомые. Поэтому тесные знакомства наладить с ними было проблематично.

Спустя четверть часа подошла очередь Вадима. Он протиснулся в узкую дверь в Сети, которая вблизи гораздо менее походила на настоящую сетку, а больше напоминала метровые пчелиные соты из прозрачных пластин, закрепленных в оправе из непонятного темного материала. За ним пристально следил Банщик в клювовидном респираторе. В одном из древних учебников Вадим встретил изображение «чумного доктора» – у него была похожая маска.

За дверью тянулся короткий коридор, с потолка которого низвергались потоки ионизированного газа. Коридор был словно наполнен паром, как в бане, в двух сантиметрах перед носом ничего не разглядишь; наверное, из-за этого Банщиков и называли Банщиками. Вместе с мотыгой Вадим повернулся вокруг своей оси пару раз, чтобы ионы хорошенько его омыли. После положенного количества секунд Вадим двинулся к противоположной двери.

За ней была комната побольше, без окон, с яркой лампой под потолком. Вдоль стен тянулись шкафчики защитными комбинезонами и респираторами. В комнате Вадима встретили трое Банщиков без респираторов, зато в характерных темно-синих костюмах.

Вадим снял респиратор, скинул комбинезон и оказался в старой рубашке и штанах. Он позволил ближайшему Банщику осмотреть лицо, шею и руки. Потом повесил одежду в свой шкафчик.

– Давай, проходи, не задерживай! – пробурчал Банщик.

Вадим никого не задерживал, все эти действия были давно заучены наизусть, но Банщики – это особенная порода людей. Не покажут свою власть, не уснут, и кусок в горло не полезет.

Пожав плечами, Вадим вышел из фильтра и обнаружил, что Валера и Раиль ждут его возле дверей. Втроем они зашагали по радиальной улице.

Из-за купола Сети над головой, которая в самом высоком месте достигала тридцати пяти метров, солнечный свет в поселении был чуточку тусклее, чем в полях, будто солнце прикрывало легкое облако. Прозрачные пластины Сети пропускали воздух, но не пропускали заразу.

Здания в Зеленых Полях были бетонными, двух- и трехэтажными, на вид совершенно однотипными. На самом деле этажей было больше: под землей скрывалось еще как минимум два подземных этажа. Поселение строили сразу после Вторжения, когда основные силы Потусторонних были отброшены, но по Земле начали бродить выжившие твари.

– Ой, черт, Дитя Рэййера, – скривился Валера. – Прилипчивые они, как дерьмо у мутировавшей свиньи. Начнет сейчас проповедовать.

Вадим увидел приближающуюся худую фигуру. Дитя Рэййера, как и остальные религиозные фанатики этого ордена, был одет в серую хламиду с косой красной чертой поперек туловища. Под хламидой виднелись штаны, еще более старые и заношенные, чем у Вадима, и разные шлепанцы.

– С ними можно просто разговаривать, без проповедей, – сказал Раиль.

Вадим знал, что Раиль вовсе не был защитником этих действительно надоедливых фанатиков, ему попросту хотелось поспорить с Валерой, у которого на все случаи жизни было свое мнение. И мнение это Валера всегда высказывал раздражающе безапелляционным тоном.

– У них все разговоры кончаются тем, что мы все сволочи, что убили ихнего святого Рэййера, и что спасение от Потусторонних нам может принести только последний Корректор.

– Прошу прощения, друзья, – проговорил адепт с мягкой улыбкой. Он подошел к друзьям и рассматривал их с таким добродушным выражением на лице, что злиться на него лично у Вадима не было сил. – Мое имя – Станислав Гольц. Я прибыл в ваш городок на прошлой неделе. Я случайно услышал, как вы говорили о Последнем Корректоре. И сердце мое возрадовалось, ибо тема эта весьма благодатна…

– А вы нормальным языком говорить умеете? – поинтересовался Валера. – Без этих «ибо», да «дабы»?

Раиль толкнул его локтем в бок.

Адепт Станислав ничуть не обиделся. Худощавая физиономия с герпесом вокруг губ продолжала лучиться, будто Станислав только что в качестве премии получил от Воли Народа недельный паёк.

– Умею, конечно! Это привычка – может, дурная – говорить поэтическим языком легенд-молитв Воли Рэййера.

– Ну и чего вам надо? – продолжал дерзить Валера.

– Разрешить несправедливость, – не моргнув глазом, ответил Станислав Гольц, адепт Детей Рэййера. – А несправедливость заключается в том, что люди считают Рэййера-Корректора чудовищем, хотя он был Спасителем. Когда на Землю вторглись пришельцы, только он один сумел спасти человечество. Только с его помощью мы победили основные силы инопланетных захватчиков. И только он был в силах подарить нам Сеть, защищающую наши города от заразы Потусторонних.

– Вот тоже мне новости! – сказал Валера.

– А я впервые слышу, что Сеть создал Рэййер, – признался Раиль. – Учителя в школе нам говорили, что ее изобрели земные ученые.

– Увы, это неправда. Вас обманывали. Земная наука еще не дошла до такого уровня. Иначе почему тогда вы работаете в примитивных респираторах? Почему бы не соорудить колпак из того же вещества, что и Сеть? Оно ведь пропускает воздух, и вам не приходилось бы мучится от духоты и жары!

– Да, это точно! – согласился Раиль.

– Значит, нельзя сделать такие респираторы! – возразил Валера. – Ну, пусть даже это ваш Рэййер сделал Сеть. Почему тогда он сам не соорудил колпак вместо респиратора, а?

И Валера торжествующе поглядел на друзей.

– Потому что Рэййер был подло убит, – замогильным голосом произнес Станислав. – Убит предателем Владиславом Буриным. Да будет проклято его имя вовеки! Могущество Рэййера вызывало зависть и алчность группы людей. Они назвали Рэййера монстром, таким же, как и Потусторонние, они убеждали всех, что Рэййер вовсе не человек, и что обманом он хотел поработить Землю. Предатель Бурин стал первым Представителем Воли Народа и сумел распространить свою ложь по всем городам.

– Да это и не ложь вовсе, а правда. – Валера подбоченился и стал теснить адепта к стене дома. – Рэййер прилетел из космоса, верно? Значит, он не человек. И не землянин. А как может пришелец выглядеть, как человек? Эволюция никогда не повторяется, верно? Не могут на двух разных планетах возникнуть совершенно одинаковые виды, так ведь? Значит, Рэййер этот ваш был загримированным монстром. Может, он даже с человека кожу содрал, чтобы напялить ее на себя! Ха!

Раиль поежился. Видимо, представил процедуру надевания чужой кожи.

Но и этот, казалось бы, железобетонный аргумент не возымел на адепта никакого действия. Станислав мягко улыбнулся.

– Это не Корректоры похожи на нас, а мы на них. В течение всей эволюции жизни на Земле Они вмешивались в ее ход, влияя на наш генотип таким образом, чтобы сформировался подобный Им человек – Homo sapiens.

– То есть они нас создали? – уточнил Раиль. Кончики губ у него дергались, и Вадим подозревал, что он просто-напросто своими вопросами сознательно действует Валерке на нервы.

Действительно, Стоянов побагровел, как спелая свекла.

– Корректоры – не боги, – ответил адепт безмятежно. Хамелеоньи фокусы со стороны Валеры не производили на него впечатления. – Они ничего не создавали. И не потому, что не могли, а потому, что не хотели нарушать право самой Вселенной творить живое. Они находили молодые планеты, где в первобытных океанах зарождалась жизнь в виде одноклеточных, и при помощи высоких технологий вели ее к Человеку Разумному.

– Ну и на фига им этот геморрой? – заорал Валера, выходя из себя.

– В чем дело? – рявкнули у Вадима над ухом. Он подпрыгнул и развернулся.

Как-то незаметно к ним подошел полицейский – долговязый и прыщавый молодец в черной форме, подпоясанный широким кожаным поясом, на котором болталась кобура. Полицейский был незнакомый – видимо, недавно приехал на смену; полицейские, как и Банщики, по Воле Народа сменялись каждые полгода.

– В чем дело, гражданин религиозный фанатик? – продолжал полицейский, обращаясь к адепту. – К молодым людям пристаем? Нравоучения читаем? Порядок нарушаем?

– Я не нарушал порядок, я разговаривал, – миролюбиво сказал адепт.

– Вы уверены? – полюбопытствовал полицейский, не скрывая сарказма. – А если я сейчас надену на вас наручники и препровожу в участок для выяснения обстоятельств? Вы в курсе, что навязывание своего мнения в общественных местах карается лишением свободы до трех месяцев и общественно-полезными работами? Или штрафом в размере месячного пайка?

У Станислава вытянулось лицо.

– Я не навязывал своего мнения. Я рассказывал…

– Да, – внезапно для самого себя вмешался в диалог Вадим. – Он просто рассказывал нам о научных открытиях в Заводском.

Раиль и Валера посмотрели на него с удивлением, но ничего не сказали. Адепт чем-то Вадиму понравился – то ли спокойным характером, то ли тем, что в его словах был определенный резон…

– Тебя не спрашивали, парень, – сказал полицейский, – не с тобой разговаривают.

– А почему вы мне грубите? – как можно миролюбивей спросил Вадим.

Полицейский воззрился на него так, словно с ним заговорила каменная колонна.

– Что, хочешь с ним? В обезьянник?

– За что?

Вадим ощутил, как к щекам приливает кровь, а в груди разгорается пожар. Несправедливость этого напыщенного полицейского, наслаждающегося своей жалкой властью, как и Банщики, пробудила в Вадиме гнев, который пока грозно ворочался где-то во внутренностях, но грозил вылиться, как лава из вулкана. Такие вспышки с ним случались редко, но, как говорится, метко.

Наступившую тяжелую тишину нарушил Валера:

– Эй-эй! Начальник, спокойно! Меня зовут Валерий Стоянов, слышали такую фамилию? В Зеленых Полях нас все знают. Все путём, мы идем своей дорогой, никого не трогаем, хорошо?

Полицейский буравил Вадима выцветшими глазками, приблизив лицо вплотную к лицу Вадима. На реплику Валеры он отреагировал с плохо скрываемым облегчением: выдохнул и отошел. Если разобраться, предъявить Вадиму ему было нечего, а терять лицо перед парнями не хотелось. Обострись ситуация, этот страж порядка нашел бы повод, но его еще надо было доказать, ведь рядом стояло трое свидетелей, которые утверждали бы иное. В любом случае, Валера вмешался вовремя.

– Ладно, – сказал полицейский. – Вы – марш по домам, а с тобой, любитель инопланетной швали, мы поговорим в участке.

Он взял обомлевшего адепта под локоток.

– Ты в курсе, что твой обожаемый Рэййер был монстром, а? – донесся до друзей удалявшийся голос полицейского. – Есть точные свидетельства, что у него было два пупка, на затылке – третий глаз, а между ног вместо мужского хозяйства третья нога болталась, а? Ха-ха-ха!

– Придурок конченный, – сделал вывод Раиль. – Ладно, пошли, что ли… Все равно он этому адепту ничего не сделает. Тот и привык в обезьянниках ночевать.

Квартира Вольских располагалась на минус втором этаже в доме с одним наземным и двумя подземными этажами почти в центре селения. Жить в наземных этажах было, естественно, куда лучше, чем ютиться в подземельях, в комнатах без окон, при свете тусклых лампочек. Представители Воли Народа или их родственники жили в наземных этажах, а вот Вольским не повезло. Игорь Таранов, племянник отца Вадима, всего лишь пару лет назад занял теплое место инженера в Заводском и изменить ситуацию с жильем родственником не успел. Лично для Вадима было всё едино: жить на поверхности или под землей, в любом случае большую часть свободного времени он проводил в поле.

Ему было жалко сестренку Веру, которая всю свою пока еще недолгую жизнь постоянно болела, и условия подземелья здоровью никак не способствовали. Вот если бы они переселились на поверхность, может быть, Вера начала бы выздоравливать. Но сейчас у нее не было ни малейшего шанса.

Родители всегда возились с ней, но всё без толку. Никто даже не сумел поставить ей диагноз. Одни говорили – туберкулез, другие – плохой иммунитет, третьи – зараза от Потусторонних. Из-за больной сестренки Вадим с детства был предоставлен самому себе, но никогда не жаловался. Он привык быть самостоятельным и самодостаточным. Он очень хотел, чтобы Вера выздоровела, но не затем, чтобы и ему перепало от любви и внимания родителей.

Спустившись по лестнице в подземную обитель, Вадим встретил отца, который как раз выходил из ванной с полотенцем в руках. От отца пахло мылом и навозом, запах которого смыть не могло ни одно средство. Роман Вольский работал на ферме с самого детства.

– А, пришел? Ужин готов, мать на кухне. Иди перекуси.

– А Вера где?

– У себя в комнате, – пробурчал отец. – Сегодня ей нехорошо. Лиля отнесла ей ужин в комнату.

За ужином, в тесной полутемной кухоньке, семейство Вольских, за исключением Веры, отдавало должное вареной козлятине с картошкой, морковью и салатом. Отец, как обычно, был немногословен и мрачен – такой уж у него характер. Мать, Лилия Вольская, рассказывала свежие сплетни из цеха по изготовления копченых колбас. Вадим тоже помалкивал, слушал вполуха, а думал совсем о другом.

Разговор с адептом не лез из головы. В школе, все три года, что он учился, ему и другим ученикам внушали, что Рэййер был таким же чужеродным захватчиком, как и Потусторонние. Главным доводом было генетическое, физиологическое и психологическое различие между расами с разных планет, которое не даст возможности для любого вида сотрудничества. Столкновение чужеродных рас приводит единственно к войне и порабощению одним видом другого. Таков закон природы. Поэтому следует держаться от пришельцев подальше, даже если они утверждают, что друзья.

Рэййер, как учили Вадима в школе, действительно помог победить основные силы Потусторонних, разрушить их армаду и уничтожить смертоносные орудия. Но потом он захотел захватить власть в свои руки, установить тотальный контроль над человечеством, и лишь небольшая группка людей во главе с Владиславом Буриным смогли разрушить планы. Рэййер был убит, и при этом оказалось, что он – вовсе не человек, и даже не гуманоид.

Группа сопротивления, возглавляемые Буриным, который раньше верил Рэййеру и был его соратником в борьбе с Потусторонними, организовала первый мощный орган власти на разрушенной земле – Волю Народа.

Вадим, разумеется, учителям верил. Как не верить? Но теперь этот фанатик привел вполне обоснованный контраргумент. Рэййер был одним из Корректоров, которые меняли генотип земных животных так, чтобы один из видов эволюционировал в человека. Значит, Первый Представитель Воли Народа Бурин лгал о том, что Рэййер – не человек? Но зачем ему это было надо?

Вадим пытался представить себе, как это возможно – менять генотип миллиардов существ. Корректоры что, вылавливали каждую амебу и ковырялись в ее генотипе пинцетом? Да ну, чушь какая-то. Самое главное, Вадим не видел в этом сложном и долгом деле смысла.

– Сегодня мы с Валерой и Раилем встретили Дитя Рэййера… – начал он, решившись поделиться мыслями с родителями. Ему хотелось также поделиться новостью о попытке Потусторонних прорваться через границу, но он сдержался: предки начнут нервничать.

– С этими фанатиками? – спросила мать. Отец молча поглядел на сына исподлобья.

– А может, они не фанатики? – сказал Вадим и пересказал разговор. Про полицейского он тоже решил умолчать.

Когда он закончил рассказ, на кухне повисло молчание, нарушаемое стуком ложек о тарелки. Затем отец крякнул и проговорил с нажимом:

– Выбрось всю эту ерунду из головы, Вадимка. Не наше это дело. Пусть с этим высоколобые занимаются. Наше дело – чтоб урожай был хороший, и чтоб товар Текстильному и Заводскому продать подороже. И чтоб зиму перезимовать. Мне продолжить?

Вадим мрачно покачал головой. Он и так знал философию отца, которого не интересовало ничего, что выходило за границы его обыденных дел.

– Ну, сынок, – сказала Лилия, явно стараясь смягчить грубость отца. – Как тебя в школе учили? Рэййер – такой же чужак, как Потусторонние. Хотел нами управлять. Поэтому был убит. Да и без него хорошо. Живем же!

– А может, если бы его не убили, он истребил бы всех Потусторонних вместе с их заразой? – возразил Вадим. Сердце против воли застучало в его груди сильней. – Может, тогда не пришлось бы нам сидеть под Сетью? Ходили бы свободно по всей земле, без респираторов и комбинезонов?

Отец фыркнул.

– Не, Лиля, сынок у нас все-таки головастый! Игорь таким был. И такой есть до сих пор. Поэтому сидит в Заводском, в ус не дует. Тебе, Вадимка, скоро девятнадцать лет, и пора бы тебе уже определяться, куда дальше. Если уж так тебе неймется разобраться с Рэййером и Потусторонними, почему бы не поехать в Заводское, на курсы инженеров? Оттуда прямой путь в Волю Народа. А там, глядишь, поможешь нам переехать в наземную квартиру. Веру подлечишь… Я-то в свое время ушами прохлопал, вот и чищу дерьмо за коровами и свиньями. Так хоть ты мою мечту исполнишь…

Мать энергично закивала, потом подлила мужу чай.

Эту старую песню Вадим слышал миллион раз. Повторять подвиг Игоря ему не хотелось. Заводское не манило своими соблазнами. Каждый раз, когда родители начинали нудеть про Игоря и Волю Народа, перед глазами Вадима вставали караваны Торговцев-Разведчиков. Об этой мечте Вадим говорить родителям не решался – крик поднимется до небес. Да как это глупо, да как опасно… Будто в поле пахать не опасно…

Отец хочет, чтобы Вадим исполнил его мечту. А как же быть с его собственной мечтой?

– А вообще, Вадимка, – отец не на шутку разговорился, очарованный перспективой карьеры для сына, – даже когда станешь Представителем Воли, Рэййера выкинь из головы. На черта нам пришельцы? На себя надо полагаться. Во всем и всегда. Тогда всё будет хорошо.

– На себя полагаться, говоришь? – выпалил Вадим. – А что мы делаем для того, чтобы выгнать Потусторонних с нашей земли? Под Сетью прячемся? На полях и фермах пашем? Как это поможет отвоевать землю? Потусторонние как нападали, так и нападают. Я слышал, что раньше они заразу не распространяли. Это они потом мутировали, чтобы нас уничтожить. А что завтра они сделают? Кто знает? Так и будем ждать, разбрасывая дерьмо по грядкам? Что толку полагаться на себя, если мы ни черта не делаем?

У отца отвалилась челюсть, и содержимое рта едва не вывалилось обратно на тарелку. Вадим впервые высказался в подобном эмоциональном стиле. Мать ласково сказала:

– Мы работаем на полях, чтобы выжить, сынок. Это – главное. Люди должны жить, есть, пить и надеяться дальше. А с Потусторонними как-нибудь справимся.

– Как? – сдавленно спросил Вадим. Он уже стыдился собственной вспышки.

– Не знаю, как-нибудь.

– Пока узнаем, мы все вымрем, – пробормотал он. – Я наелся. Пойду в комнату отдыхать.

Родители не стали ему мешать. Он удалился в комнату в дальнем конце полутемного коридора, зажег лампу на комоде возле кровати и повалился на одеяло.

На душе было как-то гадостно и муторно. Раньше он никогда не терял душевного равновесия дважды за такой короткий срок. Но не это его беспокоило. Он не мог ничего поделать, чтобы изменить ситуацию: ни перевоспитать Банщиков с полицейскими, ни доказать родителям, что у него тоже есть мечты и собственное мнение, ни изгнать Потусторонних. Собственное бессилие – вот что действовало на нервы и вызывало тоску.

Сейчас Вадим почти ненавидел комнату, в которой провел восемнадцать лет жизни, эти старые облезлые обои, почерневшие от сырости углы, этот тяжелый шкаф в углу и вечные сумрачные тени.

Тихо отворилась дверь, и в комнату проскользнула Вера. Ей было пятнадцать, она была тоненькой и бледной, почти прозрачной. Волосы, темные, как у всех Вольских, обрамляли узкое личико.

– Привет, Вадим.

– Привет, Вера…

– Я нечаянно услышала ваш разговор. – Вера закашлялась, держась за косяк, чтобы не потерять равновесие.

– Ты зачем встала? – спросил Вадим, вскакивая.

– Надоело лежать… Смотреть в потолок и придумывать разные истории… Я тоже думала о Рэййере… Я думаю, ты прав.

Вадим смотрел на изможденную сестренку, и на сердце у него теплело.

– Спасибо.

– Ладно, я пошла к себе, а то у мамы будет инфаркт. Вадим, просто надо всегда надеяться на лучшее.

Вадим проводил ее взглядом. Вера не любила, чтобы ее водили под ручку. Когда она скрылась в своей комнате, Вадим проворчал под нос:

– С одной надеждой много не сделаешь. Надо действовать…

– Вадимка! Эй! – загрохотало в коридоре.

Вадим подхватился на кровати. Он сам не заметил, как задремал. До этого он успел принять душ, потратив дневную норму горячей воды, и это его расслабило. В комнату ворвался отец.

– Где тачка? Новая? Только не говори, что в поле забыл!

После сна соображалось туго. Вадим сидел на кровати и хлопал глазами. Какая тачка?

– В которой ты навоз тащил с фермы! – напомнил отец, прочитав мысли сына.

Вадим вспомнил.

– Она… черт… да, в поле.

Отец выдохнул и всплеснул руками.

– Молодец, Потусторонний тебя разрази!

– А что такого-то? – сонно поинтересовался Вадим. – Ну постоит ночь, завтра заберу, и все дела. Я с Раилем поменялся, он полоть не любит, вот я и дал ему навоз раскидывать. Он и должен был забрать ее назад.

– Ничего он тебе не должен был! – возмутился отец. – Это ты ворон считаешь, о ерунде всякой думаешь. Гроза начинается, тачка заржавеет! А ты знаешь, почем я ее купил? За недельный паёк, черт!

– Ладно-ладно, пойду заберу ее, – зевая, сказал Вадим.

– Помнишь хоть, где оставил? – встревожился отец. – Я с тобой пойду.

– Не, я сам, – твердо сказал Вадим.

– Уверен?

– Уверен.

– Тогда ладно. Одень плащ, там скоро польет как из ведра.

Вадим нехотя нацепил плащ и сапоги. На улице было уже темно, как в чернильнице, только окна наземных этажей и редкие фонари рассеивали тьму. Темное небо над головой посверкивало зарницами, высвечивая соты Сети. Воздух был заряжен электричеством и пропитался влагой.

Идти в поля не было никакого желания. Узнай отец, что сегодня к границе приближались Потусторонние, и пограничникам пришлось открыть огонь, Вадима одного не отпустил бы. На памяти Вадима не было случая, чтобы твари сумели прорваться через границу, так что опасаться особо было нечего. Однако ни родителей, ни свои страхи не переубедишь.

Бухая сапогами по асфальту, Вадим добежал трусцой до фильтра. Постучав в дверь, он вошел в комнату со шкафами. Сейчас в ней клубился дым от сигарет, воняло спиртным и чем-то кислым. Пятеро Банщиков резалось в карты возле маленького деревянного стола, попивая водку и закусывая кислой капустой из банки. Все пятеро уставились на Вадима сузившимися пьяными глазами.

– Тебе чего, братишка?

– Тачку забыл в поле. Батя велел забрать до дождя.

– А, – сказал круглолицый Банщик; по виду, самый трезвый. – Видишь ли, браток, смена кончилась, и выходить за Сеть не положено.

– Пить на рабочем месте тоже не положено. И в карты играть.

Банщики переглянулись.

– Ишь, а он борзый какой-то, – заявил тощий Банщик и икнул. – Дай-ка я с ним разберусь.

– Стой, Михей, – остановил его круглолицый. – Это сын Романа Вольского. Он нам прошлый раз говяжью ляжку дал, помните? Чтоб мы того баклана из Текстильного, с которым он торгует, пропустили без разговоров.

Михей кивнул и снова уселся за стол, раздумав разбираться с Вадимом.

– Роман – мужик с понятиями, – продолжал круглолицый задушевным тоном. – Перед таким двери завсегда открыты. Ну, давай, братишка, беги за своей тачкой. Мы с твоим паханом позже перетрем насчет твоего нарушения.

– Моего нарушения? – удивился Вадим.

– Бегом! – прорычал Банщик хриплым басом. Остальные загоготали.

Стиснув зубы, Вадим напялил комбинезон, нацепил маску и пошел к выходу. Лишь очутившись в непроглядной темноте, изредка разгоняемой вспышками молний, он понял, что не захватил фонарь.

Между тем начался дождь – пока несильный, будто разведка боем. Но Вадим не сомневался, что через несколько минут хлынет так, что мало не покажется. Чертыхаясь, он побежал между грядок к тому месту, где они с друзьями работали сегодня. Понадобилось некоторое время, чтобы найти эту треклятую тачку. В ней лежал свернутый кусок брезента, которым накрывали навоз.

При свете молнии поле, лес вдали и ближайшая пограничная вышка выступили из тьмы четко, до мельчайших деталей. На вышке, вопреки ожиданиям, не маячил силуэт пограничника. Куда он делся? Отлучился по большой нужде? Или спит? В небе почти без остановки рокотало и ворчало, точно кто-то катал пустые железные баки. Как можно спать при таком шуме?

Вадим взялся обеими руками за ручки тачки и направился обратно к селению. И в эту самую минуту мир вокруг осветился непривычным желтым светом, а тень перед Вадимом протянулась чуть не до Сети.

Он обернулся так резко, что шея хрустнула. Он заморгал и протер бы глаза, если бы не защитные очки.

В десяти метрах от него прямо из поля вырывался вверх столб желтого света. Он исчезал где-то в темноте далеко наверху. В этом столбе миллионом бриллиантов сверкали капли дождя. Но не это красивое зрелище и даже не сам свет из земли больше всего поразил Вадима.

Внутри светового столба медленно поднималось огромное янтарное яйцо почти метровой длины. Оно светилось нежным янтарным светом и будто бы даже слегка пульсировало, как удивительное сердце. А в полупрозрачной глубине этого яйца прорисовывались контуры тела…

Вадим, стоявший с разинутым под респиратором ртом и совершенно забывший о тачке, мог бы поклясться, что это контуры стройного женского тела, свернувшегося в позе эмбриона…

Считанные секунды яйцо висело прямо в луче света в паре метров над кустами картошки, затем сияние внезапно погасло, раздался хлопок, звуки падения и легкий стон.

Вадиму следовало бы со всех ног бежать к Банщикам и рассказать об увиденном. Это явление могло быть опасным, новыми происками Потусторонних. Однако Вадим потерял способность думать; он видел человеческое тело – человеческое, а не чудовищное!

Он побежал к тому месту, где был луч, ругаясь вполголоса, что не взял фонарь. Его помогали молнии, которые вспыхивали достаточно часто, чтобы не сбиться с пути. При этих мгновенных мертвенно-синеватых вспышках Вадим разглядел участок картофельного поля, развороченного непонятным феноменом. В неглубокой воронке, свернувшись калачиком, лежала девушка; Вадим прекрасно видел фарфорово-белое тело и длинные волосы, разметавшиеся по плечам и земле.

Вадим замер на краю воронки. Молнии довольно долго не светили, и он ничего не видел.

– Эй! – крикнул он, не выдержав ожидания. – Ты кто? Ты человек?

На мгновение у него возникло странное и щекотное чувство – словно кто-то незримый подул ему в ухо.

– Да, я – человек, – прозвучал из темноты хрустальный голосок.

Вадим подумал, что он спит. Или сошел с ума. Но остановиться уже не мог.

– Что случилось? – продолжал он самый поразительный в своей жизни диалог. – Ты откуда взялась?

– Меня зовут Эййя, – ответила незнакомка и охнула. – Ой, как болит голова! Сильно-сильно! Я, кажется, упала…

Неожиданно пелена спала с сознания Вадима. Он спохватился.

– Подожди! Я позову помощь! Ты можешь быть заражена!

Полыхнула долгожданная зарница, и Вадим увидел Эййю – она сидела, подтянув одно колено к подбородку и держась за голову. Волосы падали на точеные плечи.

– О нет, – пробормотала она. – Адаптер сломался… Как же это? Погоди, ты о чем-то волнуешься, да? – обратилась странная гостья к Вадиму. – Что-то не так… Помоги мне, пожалуйста!

– Нет-нет, – сказал Вадим, плохо соображая. – Я лучше позову помощь.

– Мне достаточно тебя одного, Вадим Вольский, – вдруг произнесла Эййя и улыбнулась. Молния выхватила из темноты эту улыбку, и Вадим подумал, что никогда не видел ничего прекраснее.

– К-к-как ты…

– Узнала твое имя? Я – телепат. И еще я Корректор.

Дождь зарядил сильнее, грозя вот-вот перейти в ливень. Новая тачка мокла под дождем, но Вадиму было плевать. Он таращился во мрак.

– Не может быть? Ты – Корректор? Как Рэййер?

– Да, – донеслось из этого мрака.

– Но вы – пришельцы! У вас два пупка, третий глаз!

Вадим и сам не понимал, какую чушь несет. В ответ прозвучал нежный смех. Эййя оборвала смех и чихнула.

– Посмотри на меня, Вадим, – сказала она.

Молния начертила на темных небесах огненный ветвистый рисунок. В его свете Эййя выпрямилась во весь рост. Она была ниже Вадима, да еще и стояла в воронке. И она была полностью обнажена.

Прежде Вадим, конечно же, видел голых женщин, но ни одна из них не шла ни в какое сравнение с гостьей из ниоткуда. Фигурка Эййи была прекраснее античных статуэток; небольшие груди, полускрытые ниспадающими волосами, выглядели так, будто их вылепил гениальный скульптор, тонкая талия и округлые бедра показались Вадиму материализовавшейся музыкой.

Про такую девушку нельзя было даже сказать, что она голая, она была именно обнаженной, подобно Афродите, выходящей из морской пены.

– Ты видишь второй пупок? – насмешливо спросила Эййя, когда отгремел очередной раскат грома. – Посмотри хорошо-хорошо.

Вадима бросило в жар. Он заставил себя опустить глаза на ее живот. Он был мокрым от дождя. Да, пупок был один.

– Я не знаю, что делать! – в отчаянии выкрикнул Вадим. – Я должен сообщить!

– До этого я простыну, – заявила Эййя. – Я чувствую твой страх и неуверенность… и еще что-то… смятение? Ты хочешь мне помочь, но боишься, как на это отреагируют другие? У вас не все в порядке… В общем, ничего-ничего не бойся. Сообщать никому не надо, просто отведи меня домой, желательно тайно. Я пока верю только тебе, и больше никому-никому. Потом разберемся в ситуации без адаптора… Насчет заразы не волнуйся. Она на меня совсем-совсем не действует.

То ли мелодичный спокойный голос удивительной незнакомки подействовал на Вадима, то ли она повлияла на него телепатически, но Вадим Вольский больше не колебался.

Через пару минут он шагал между грядок с тачкой, накрытой брезентом, под проливным дождем. Эййя свернулась клубком в тачке под брезентом и не подавала признаков жизни. Вадима трясло, как в лихорадке. Он нарушал дюжину правил и законов Зеленых Полей, и если его уличат в их нарушении, несдобровать всей семье.

Но впервые в жизни он пребывал в уверенности, что делает нечто действительно важное.

Самое сложное, по мнению Вадима, было протащить Эййю через фильтр. Но, к его изумлению, это дело оказалось проще простого. Банщики изрядно накачались водкой и не ждали подвоха. Да и как они могли ждать внезапного появления Корректора посреди поля? Их основная и, честно говоря, единственная функция заключалась в выявлении зараженных лиц. Вместе с тачкой Вадим прошел через ионный душ, с поразительным спокойствием разделся в комнате со шкафами и выкатил тачку на улицу.

Он и сам не помнил, как добрался до дома и загнал тачку под навес. Помедлив, тронул рукой брезент. Эййя зашевелилась.

– Приехали? – раздался шепот.

– Не совсем, – пробормотал Вадим, – еще надо спуститься вниз по лестнице.

Эййя с легкостью выскочила из тачки, завернувшись в брезент.

– Ужасная тачка, – сообщила она. – Очень-очень трясет.

– Радовалась бы, что такая есть, – проворчал Вадим. После всех треволнений его распирало раздражение. – В ней мы навоз возим. Не думал, что когда-нибудь буду возить в ней Корректора.

– Да, там плохо пахнет, – безмятежно сказала Эййя. – Ты здесь живешь?

– Не совсем здесь. Наша квартира под землей. Идем, только тихо. Все должны спать, но мало ли…

Вадим и его завернутая с головой в брезент гостья спустились по узкой лестнице. К счастью, никто им не попался: все и вправду спали, – завтра рано вставать и идти работать на поле, пока не жарко.

Мать не спала – сидела на кухне, подперев щеку ладонью. Услышав шаги, спросила:

– Деня?

– Мам, всё хорошо, я тачку под навесом оставил, – отозвался Вадим, жестами показывая Эййе, чтобы быстрей шла по коридору мимо двери на кухню.

– Слава Сети! Я у соседей была, не знала, что папа тебя на поле погнал на ночь глядя… Высказала ему все, что думаю. Ему тачка, понимаешь, дороже сына. Мне Таня рассказала о сегодняшней атаке Потусторонних…

– Да нормально всё, ма! Когда они через границу переходили? Да никогда!

Мать вздохнула и поднялась – собралась идти спать. Отец уже похрапывал в спальне. Отец – не мать, на кухне сидеть всю ночь в ожидании сына не будет.

Вадим шмыгнул в комнату. Краем глаза заметил, что дверь в комнату сестренки приоткрыта, там было темно и тихо. Эййя уже сидела на кровати, когда он тщательно запер дверь и включил свет.

– Это твоя комната? Милая.

Вадима охватило сильное желание ответить ей как можно резче. Ее легкомысленное поведение начинало раздражать.

– И что мне теперь делать? – спросил он, встав перед ней.

– Сейчас? – Эййя посмотрела на него. У нее были серые миндалевидные глаза, прямые брови и небольшой рот с пухлыми губками. Густые волосы имели необычный медно-каштановый цвет. В облике Эййи было что-то детское, наивное, и Вадиму никак не верилось, что перед ним сидит Корректор. Если бы не эффектное появление и телепатия… Ну какой, в конце концов, из нее Корректор? Это же смазливая, но простая девчонка, завернутая в пропахший навозом брезент, которая прокатилась по селению в тачке!

– Сейчас мы будем спать, – спокойно, чуть улыбаясь, ответила она. – Ни о чем не волнуйся. У тебя мысли тревожные-тревожные, даже страшно становится, как у тебя голова от них не разлетается… Всё будет хорошо. У меня голова уже почти перестала болеть, чуть-чуть кружится… И хочется спать. Надо же, я проспала в капсуле столько времени, и мне снова хочется спать! Мир не видывал более сонного Корректора.

У Вадима подкосились ноги, и он повалился на кровать – впрочем, на безопасном от Эййи расстоянии. Неужели у него в комнате настоящий живой Корректор?! Но он никогда не думал, что Корректором может оказаться девчонка, да еще и такая молодая… Рэййер был могучим воином, если верить фанатикам, а тут что? Смех, да и только.

– Да, я – девушка, – сказала Эййя, разглядывая Вадима уже без улыбки. – И почему бы девушке не быть Корректором? Откровенно говоря, я думала, что мне будут хоть чуточку рады.

Вадим подскочил на кровати.

– Перестань читать мои мысли!

– Прости, первое время мне без этого не обойтись. Я должна выучить ваш язык, а без телепатии это трудно и долго. И я должна понять ситуацию, чтобы внести коррекцию. Но потом я клянусь, что никогда-никогда больше не буду читать ничьих мыслей без разрешения. Даже когда возникнет Единство.

– Возникнет что?

В коридоре зашлепали тапочки, и голос матери прошептал:

– Ты с кем разговариваешь, Вадим?

– Ни с кем! – поспешил отозваться Вадим. – Я во сне разговаривал!

– Тогда не забудь выключить свет! Мы еще за прошлый месяц не заплатили.

– Хорошо.

Вадим щелкнул выключателем, и комната погрузилась во мрак. В принципе, мать могла бы и не напоминать насчет света: ближе к полуночи напряжение сети жилых квартир падает до минимума, лампы едва тлеют. Всё это в целях экономии. В Зеленых Полях электричество получали за счет метановых реакторов, где бродило дерьмо животных и людей, выделяя многие кубометры метана. Метан впоследствии сжигался, давая энергию на бытовые нужды.

Если честно, выключать свет совсем Вадиму не хотелось, перспектива оказаться с Корректором в полной темноте его не радовала. Он до сих пор не верил ей: скорее всего, за чудесной человеческой оболочкой скрывался монстр вроде Потусторонних, монстр, что ждет момента для нападения.

– Ты где? – прошептала Эййя.

– А ты в темноте не видишь? – проворчал Вадим. Он на ощупь доставал из шкафа толстое одеяло, чтобы расстелись его на полу, – подальше от кровати.

– Ты меня боишься?

– А надо?

– Нет, не надо. Я не чудовище.

– Вот и ладно. – Вадим, не раздеваясь, улегся на одеяло и прикрылся свободным углом.

– Но ты мне не веришь?

– Не совсем.

– Тогда почему привел домой? Я на тебя гипнотически не действовала. Клянусь! Насколько я поняла из твоих мыслей, если бы ты выдал меня горожанам, мне было бы плохо…

Вадим вздохнул и, улегшись на непривычно твердой поверхности и вперив взор в темноту, прошептал:

– Сам не знаю.

Со стороны кровати зашелестело – Эййя приняла горизонтальное положение, не разворачивая брезента. От нее попахивало, но великий Корректор, судя по всему, брезгливостью не отличался.

За день случилось столько всего потрясающего, что Вадим был уверен: уснуть в ближайшие несколько часов не удастся.

То, что уснул он почти моментально, он понял лишь утром, проснувшись от звона будильника. В комнате царила та же полная темнота, как и во всех квартирах на подземных уровнях, где нет окон. В коридоре шаркали шаги родителей, на кухне нет-нет звенели кастрюли. Мать готовила завтрак.

Секунды три Вадим провалялся в блаженной неге. Затем вспомнил вчерашнее, и сон слетел мгновенно.

Он вскочил, включил лампу, стащив ее на пол, и трясущимися руками забаррикадировал дверь комодом на случай незапланированного вторжения домочадцев. Конечно, появились бы вопросы, почему Вадиму понадобилось закрываться в доме, где никто никогда не закрывался, но времени обдумывать нюансы не было.

На кровати как ни в чем не бывало спала Эййя, накрывшись тем же жестким брезентом и не испытывая никакого дискомфорта. Из-под брезента высовывался нос, кисть руки, одна нога и густая медная шевелюра.

Вадим уже собирался разбудить ее, но замер, уставившись на волосы и ногу. На ее матово-белой коже не было ни родинок, ни прыщиков, ни прочих обычных изъянов. Кожа была идеальна, и это настораживало.

Вадим отшатнулся от кровати. Нет, перед ним не человек. Да, она похожа на человека, но это совершенно чуждое существо. Возможно даже, это личина монстра.

Было еще не поздно поднять тревогу и отдать Эййю на растерзание Банщикам. Может, пора действовать, пока не поздно?

Вадим стоял посреди комнаты и мешкал. Момент был упущен, поскольку Эййя зашевелилась, открыла сонные глаза и выглянула из-за брезента.

– Привет! – хрипло сказала она.

– Привет, – после заминки ответил Вадим.

– Ты всегда встаешь так рано?

– Угу.

– Зачем?

– Надо… на работу, в поле…

– А, ну тогда ступай. А я еще полежу, пожалуй.

Она снова накрыла голову брезентом. В эту минуту Вадим принял окончательное решение.

Никуда сообщать он не будет. Мало того, он сделает всё, чтобы помочь Корректору внести коррекцию, в чем бы она не заключалась. Разве не он мечтал сделать что-то полезное для того, чтобы изменить ситуацию с Потусторонними и заразой? Разве не он говорил друзьям, родителям и сестренке, что нужно действовать, а не чесать языком. Вот, пожалуй, и представился ему шанс проявить себя.

– Будем действовать, – прошептал он про себя.

Он отодвинул комод и приоткрыл дверь. Теперь проблем и забот у него прибавилось. Как прятать человека, ну, или не совсем человека, в одной квартире с тремя людьми? Собственно, у родителей не было привычки заходить в его комнату в отсутствие ее обитателя, но кто знает? А как ее кормить? Что она ест? Да и в туалет Корректору тоже надо ходить, если он ест. Как он решит эти проблемы?

Мать негромко позвала Вадима завтракать. Он так же негромко, чтобы не побеспокоить нездоровую сестренку, ответил, что уже идет.

Сам же кинулся к Эййе и потряс ее за плечо.

– Эй! Мне надо на работу! Родители тоже уйдут. Но останется моя сестренка. И я не знаю, как она на тебя отреагирует.

Не открывая глаз, Эййя улыбнулась.

– Не переживай, Вадим. Иди спокойно на работу. Я не наделаю бед, честно-честно. Я буду сидеть здесь и ждать тебя. А когда ты придешь вечером, мы придумаем план действий на будущее.

У Вадима отлегло от сердца. Спокойствие Эййи и намеки на план действий подействовали на него успокаивающе.

После завтрака он зашагал на работу, погруженный в мысли. В поле он был еще более молчалив и рассеян, чем обычно.

– Дружище, – прервал его непростые думы Раиль, с которым они продолжали окучивать бесконечные грядки с картошкой, – я, конечно, рад, что ты мне помогаешь, но в любом случае это выглядит странно.

Вадим выпрямился, перехватив черенок тяпки одной рукой, а другой поправляя респиратор. Оказалось, что, задумавшись, он перешел со своей грядки на территорию Раиля. Он молча вернулся на свое место. Раиль покачал головой.

Шагах в пятидесяти Татьяна Климова громко возмущалась – ее грядки были раскурочены кем-то или чем-то. Работавшие поблизости от воронки женщины пришли к единодушному мнению, что в этом виновата Багира – здоровенная и наглая овчарка одного из пограничников, который приехал на смену в Зеленые Поля месяц тому назад. Собака часто делала подкопы под проволочным забором вокруг селения и устраивала на поле жуткий бардак. Никакие жалобы не действовали, пограничник уверял, что на цепь Багиру ни за что не посадит, ведь Потусторонние боятся одного ее вида. Такие заявления «колхозников» только выводили из себя.

Сейчас было решено направить бригадиру коллективную жалобу. Вадим прислушивался к визгливым голосам и с неудовольствием думал, что хоть на сей раз Багира ни при чем, но получит, очевидно, сполна. Ведь эту воронку в земле сделал тот луч, в котором появилась капсула. Его пронзила мысль, что он может получить от Эййи ответы на самые разные вопросы – от устройства этой яйцеподобной капсулы до законов общества Корректоров. Вчера от нервного потрясения ничего подобного ему и в голову не пришло.

– Так что ты там говорил о Гнилых? – спросил Раиль у Валеры, возвращаясь к прерванному разговору.

– А, точно! – с удовольствием отозвался Валера. Он даже отложил на пару минут тяпку. – Короче, вы же знаете, парни, брат у меня двоюродный – Торговец-Разведчик… Ну, вот он рассказывал, как они с коллегами натолкнулись на целое селение этих самых Гнилых. К северу от Нефтяного – ну, там нефть до сих пор качают. В общем, брат сотоварищи это ихнее гнездо сожгли к чертям.

– Как сожгли? – поморщился щепетильный Раиль. – Это же люди!..

– Какие, на фиг, люди? Уроды! Ты себе представляешь, каково это – добровольно глотать заразу Потусторонних, чтобы стать уродом-симбионтом?

– Не. Не представляю.

– Вот то-то! Они предатели, изменники, хуже Потусторонних! – цедил Валера, со злостью втыкая тяпку в землю. – Те-то враги, хотят захватить наш мир, а эти…

– Уже захватили, – перебил Вадим, не прерывая работы.

– Чего?

– Они уже захватили. Потусторонние.

От удивления друзья выпрямились и поглядели на Вадима. Вероятно, они был обескуражены его реакцией.

На поле упала тень от облака. После вчерашнего ливня с утра небо было чистым, будто вымытое, но сейчас, ближе к обеду, с запада опять начали надвигаться кудрявые белоснежные гряды.

– Почему ты так говоришь? – заговорил Раиль слегка обиженно. – Мы ведь живем…

– Мыши и тараканы тоже живут, – парировал Вадим. Говорил он ожесточенно, будто желал убедить сам себя в правильности сделанного выбора. – Но это не значит, что они – хозяева дома. Мы живем благодаря Сети. Когда-нибудь она рухнет, и тогда Потусторонние станут единственным разумными обитателями Земли.

– Что-то ты мрачный сегодня какой-то, – хихикнул Валера после продолжительной паузы. – Видно, после вчерашнего базара с тем охреневшим полицаем. Надо тебе развеяться, Вадимыч. Пойдешь сегодня на день рождения Анки? Она красотка, и недавно со своим дружком перессорилась. Глядишь, утешит тебя, а?

Раиль мелко засмеялся в респиратор.

Вадим невольно вспомнил, как выглядит Анка – их ровесница, работающая дояркой на ферме. Он тоже считал ее привлекательной. До встречи с Эййей.

Если Анка привлекала земной красотой, румяными щечками, коровьими глазами и полными красными губами, но Эййя была носительницей какой-то неземной, светлой красоты.

– Не знаете вы, что такое красота, – пробурчал он под нос. И добавил, громче: – Вряд ли. Сестренка болеет. Предки велели быть сегодня вечером дома. Да и вчера из-за тачки от бати получил…

Друзья не настаивали. О сестренке они знали и, может быть, втайне считали, что чем меньше соперников на дне рождения свободной и симпатичной особы, тем лучше.

На обед Вадим примчался как вихрь, на четверть часа опередив родителей. Он заскочил в комнату, с запозданием подумав, что следовало бы постучаться. Ведь теперь он не единоличный обитатель комнаты.

Эййя сидела на краешке кровати и уминала за обе щеки булочки с тарелки. Вадим застыл от изумления. Мало того, что Эййя раздобыла еду, она еще была одета в женский теплый жилет поверх бесформенной футболки и просторные штаны. На ногах у нее были мягкие ботинки. Вадиму была знакома эта одежда.

– Твоя сестренка – прелесть, – заявила Эййя, опередив Вадима. Она вытерла губы тыльной стороной ладони. – Отдала свою старую одежду и принесла поесть.

– Она тебя видела? – пролепетал Вадим.

– Видимо, да. Не уверена. Мне не удалось с ней поговорить. Она закрылась в своей комнате. А гостинцы она оставила на пороге и убежала.

Вадим молча развернулся и вышел в коридор. Приблизившись к двери в комнату Веры, постучал.

– Это я, Верка…

Дверь тут же бесшумно приоткрылась. Из полумрака высунулось бледное лицо.

– Я вчера вас видела в щелку, – прошептала она, виновато улыбаясь. – И подслушала… Думала, ты подружку привел, и хотела уйти, но потом поняла, кто она… Скажи ей, пожалуйста, если она и правда та, за кого себя выдает, – а она, наверно, та… Пусть не забывает нас – потом, когда станет известной и великой… Не забывает, кто ей помог. И, если можно, если ей это не трудно, вылечит меня… И, это, не беспокойся, я про нее никому не скажу.

У Вадима в горле встал комок. Потребовалось усилие, чтобы выдавить:

– Хорошо, я ей передам.

Опустив голову, Вера тихо закрыла дверь. Вадим постоял секунду и вернулся в свою комнату. Эййя расправилась с булочками и выжидающе глядела на Вадима снизу вверх.

– Э-э-э… – протянул Вадим. – Она просит, чтобы ты не забывала нас… После того, как внесешь коррекцию и всё такое. И, если можно, вылечила ее.

Эййя печально улыбнулась.

– Она сама себя вылечит, когда возникнет Единство. А Единство возникнет, когда я внесу коррекцию в эволюцию вашего вида.

– Что такое Единство?

– Коллективный разум расы, обладающий телепатическими способностями. В этом и заключается моя Миссия. Я должна дать вам Дар телепатии. Тогда все умы человечества сольются и создадут Единство. Целый ментальный мир, полный потрясающих возможностей и чудес. Это следующий, – и последний, – этап вашей эволюции, предначертанный Корректорами на заре времен.

– А почему вы думаете, что мы хотим идти предначертанным вами путем, – сказал Вадим, уязвленный самоуверенным тоном Эййи.

Та, вопреки ожиданиям Вадима, ничуть не обиделась и не рассердилась.

– Вы еще сами не знаете, чего хотите. Единство даст вам способность исцелять болезни. Ты ведь хочешь, чтобы Вера выздоровела?

– Конечно!

– Значит, ты хочешь прихода Единства. Оно сделает вас всех счастливыми и поможет прогнать Потусторонних. И больше никогда-никогда не допускать вторжения.

Вадим засомневался.

– А есть другой путь? Не предначертанный?

– Какой именно?

– Ну, не знаю. Какой-нибудь.

– Наверняка есть. И вы бы его нашли. Или нет. К чему рисковать, если есть готовое решение? Этим путем прошли мы, Корректоры, и мы ведем этим же путем вас, землян, и тысячи тысяч других людей вселенной.

– Сейчас придут родители… – сказал Вадим. – Расскажешь вечером о других расах? Сколько их? И о Корректорах расскажешь? Почему твой корабль рассыпался без следа? Как ты вернешься на свою планету? И… вы все ходите без одежды?

– Конечно. А насчет одежды могу сказать сейчас. Вообще-то мы ходим в одежде, но немного другой. Ваша одежда не очень удобна, от нее спина чешется…

Эййя бесстыдно задрала футболку, и Вадим машинально отвернулся, заодно и покраснев. Эййя негромко рассмеялась:

– Странно стыдиться человеческого тела. Это как если бы птица стыдилась своих перьев.

– Человек – это не птица.

– О да, человек намного глупее. Тело гуманоида вроде нас с тобой – одно из самых совершенных форм во вселенной. Как можно стыдиться красоты?

Пока Вадим подыскивал достойные слова в ответ, в коридоре раздались шаги и голоса родителей. С некоторым облегчением он выскользнул из комнаты и направился на кухню.

Вечером после ужина разговор продолжился. Вадим приспособил дверь так, чтобы она не открывалась полностью, и в случае внезапного появления посторонних, Эййя из коридора была бы не видна. Эййя уселась на кровать, скрестив ноги; глаза ее горели, а щеки румянились. Говорила она с воодушевлением, и, глядя на нее, Вадим, который сидел на краю кровати, начал понимать, что хочет ей верить.

– Это был не космический корабль, – вещала Эййя. – То, что ты видел на поле, была темпоральной капсулой. Она находилась в нижних слоях земной коры, рядом с мантией, с тех пор, как я прилетела к вашей планете. Капсула – это что-то вроде стабильного силового поля, внутри которой образовалась сингулярность… ты меня понимаешь? Наверное, да, потому что эти слова я достала из твоей памяти.

– Видно, ты их достала из того угла моей памяти, о котором и я сам понятия не имею, – хмыкнул Вадим. – Я ничего не понял.

– В капсуле почти не идет время, потому что нет никакого движения, – пояснила Эййя. – Даже теплового движения молекул. Поэтому капсула и я в ней были самым холодным и неразрушимым телом на планете. Не считая других спящих Корректоров, конечно. Все эти годы пролетели для меня как один миг.

– И сколько лет ты проспала в глубинах земли?

– Таймер сработал невовремя, из-за дестабилизирующего воздействия технологий Потусторонних во время вторжения, насколько я поняла. Из-за этого не сработал адаптер, так что меня слегка контузило, и если бы не твоя помощь… Адаптер помогал пробужденному сориентироваться в любой обстановке и, если нужно, выдать корректора за местного жителя. Одежда синтезировалась адаптером в зависимости от моды. Я проспала немного больше нужного. Если примерно, то я проспала три миллиарда лет.

У Вадима глаза полезли на лоб.

– Знаешь, Эййя, мне только что показалось, будто ты сказала, что проспала в капсуле три миллиарда лет.

– Но это правда. Для сингулярной темпоральной капсулы время не имеет значения. Я могла бы проспать и пять квинтиллионов лет, разницы нет. Но время моего пробуждения – примерно сейчас.

– То есть все твои друзья, родные, знакомые… умерли? Или вы, Корректоры, бессмертны?

– Нет, мы не бессмертны. И наша раса не бессмертна. Как и все расы вселенной. Успешные расы живут долго-долго, но даже у Корректоров есть предел существования. Думаю, раса Корректоров давным-давно вымерла.

Эййя проговорила эти жуткие слова спокойно, и лишь внимательный слушатель, каким в эти минуты был Вадим, заметил бы в ее голосе грусть.

– И как ты? – спросил Вадим, помолчав.

Эййя пожала плечами и улыбнулась.

– Мне немножко грустно. Но меня готовили к Миссии с рождения, а мои родные всего лишь перешли на другой уровень существования. Ничто не живет вечно, понимаешь? Поэтому долг любого существа – оставить наследников. И не обязательно по крови. Наследник – это тот, кто продолжит твое дело, твою миссию в мире, когда тебя уже не будет. Мы, Корректоры, оставили в космосе много миллионов наследников.

– Миллионы наследников? Ничего себе! Вы для этого и вмешиваетесь в эволюцию?

– Именно. Создавать жизнь мы не вправе, мы можем лишь направлять ее. Так поступили те, кто сформировал нашу расу, – мы называем их Прародителями. Они жили в те времена, когда вселенная была совсем молода, и планеты грелись в свете звезд первого поколения, тех, которых сейчас больше нет. Мы хотели помогать расам-наследникам, и землянам в том числе, на протяжении всего их существования, но осознавали, что никакая раса, даже наша, не протянет так долго. Поэтому были разработаны Миссии с темпоральными капсулами. Три миллиарда лет назад на орбиту вашей планеты вышел корабль Корректоров. Хотя это не совсем корабль, а материализовавшийся конец гиперпространственного перехода… Как-то так. В общем, в твоем словаре нет подходящего слова.

– Ладно, и что дальше? – сказал Вадим, любопытство которого была так велико, что он пропустил мимо ушей замечание насчет скудости его словарного запаса.

– Земля тогда была юная-юная, на ней жили только одноклеточные, и только в воде и чуть-чуть по берегам, в болотах. Признаться, выглядела она тогда не очень. Представь себе: пустынные, скалистые материки, неглубокие океаны, в которых постоянно шло зловонное брожение… А дышать в атмосфере было совсем нельзя, потому что в ней не было кислорода. Это он потом должен был появиться, когда по плану зародились бы первые сине-зеленые водоросли и хлорофиллы – сначала они должны быть не органеллами, а самостоятельными организмами, хоть и зависят от симбионтов…

– Эти слова ты из моей памяти достала? – не удержался Вадим. – Надо же, сколько я помню подсознательно! Если б помнил сознательно, был бы профессором! Помню, у нас читал курс лекций заезжий преподаватель из Нефтяного, нам с ребятами слушать было интересно, но через пять минут мы всё забыли. Я в школе только три года учился.

– Когда возникнет Единство, ты и любой другой сможет пользоваться сознательно всем объемом накопленной человечеством информации, – сообщила Эййя.

– Я уже понял, что твое Единство – крутая штука. Рассказывай дальше.

– Вот тогда нас погрузили в сон, поместили в сингулярность капсул и посадили, словно семена, которые прорастут, когда придет время. Каждый из нас должен был проснуться в свою эпоху и провести коррекцию. Моя очередь последняя…

– То есть после тебя больше никого не будет? Ты – последний Корректор?

Эййя кивнула. Вадим задумался ненадолго. Он не мог представить, как это – быть последним представителем некогда великой расы, настолько великой, что сравниться с ее мощью и величием способны разве что боги. И попасть в селение вроде Зеленых Полей, а потом кататься в тележке с навозом, спать под брезентом и при этом чувствовать себя, судя по всему, неплохо.

– По крайней мере, я рада, что мои предшественники справились со своими Миссиями. Когда мы прилетели на Землю, из этих дурно пахнущих микробов могли произойти совсем другие существа. Но благодаря коррекциям на Земле живут люди, и уверена, у нас даже генотип общий.

– А мы-то не верили фанатикам!

– Теперь осталась последняя коррекция – подарить вам телепатию и Единство.

– И как ты это сделаешь?

– Мне нужен адаптер, чтобы запустить процесс коррекции. Мой, я уже говорил, сломался. Но у нас был запасной. К нему мне придется добираться своими силами. Технологии Корректоров мне не помогут.

– И где находится запасной адаптер?

Эййя вздохнула.

– Мои телепатические способности очень ограниченные, потому что не поддерживаются Единством, так что я чувствую адаптер не слишком хорошо. Но он где-то на юге. Я ощущаю его… Километров пятьсот, если не больше.

– Пятьсот километров? – переспросил Вадим. – Заводское у нас на юге, километрах в четырехстах. Будет по пути…

– Без помощи я не справлюсь, – печально сказала Эййя. – Нас готовили к такому сценарию. Потеря основного адаптера и негативное отношение основной части населения… Единственный выход – почти единственный – найти друга и попросить помочь…

Эййя бросила на Вадима косой взгляд и мило улыбнулась. Вадим ответил кривой улыбкой, подумав, что все девки одинаковые.

– Почти единственный? А какие еще варианты вы рассматривали?

– Ну, – смутилась Эййя. – Взять заложника, выдать себя за другого, подкупить, угрожать расправой… Как тебе такие варианты? Мы должны выполнить свою Миссию во что бы то ни стало.

– Ты серьезно? Даже ценой смерти людей, ради которых стараетесь?

– Я пошутила, прости. Мы должны выполнить Миссию ценой собственной жизни, если потребуется, но действовать путем насилия запрещено. У нас есть другое орудие – телепатия. С ее помощью я могу убедить любого в чем угодно. Но на тебя я не действую, – поспешно добавила Эййя, заметив взгляд Вадима. – Я почему-то думаю, что ты мне поможешь и без телепатии.

– С чего ты так решила? – проворчал Вадим, не зная, как ему реагировать на это заявление. Оно одновременно льстило и задевало за живое. Эййя считает его благородным и храбрым, и это хорошо. И она же считает его предсказуемым – а вот это плохо.

– Ты уже принял решение. Не надо быть телепатом, чтобы заметить это.

– Ничего я еще не решил, – соврал Вадим. – А если и решил, так и передумать могу.

– Хорошо, – покладисто сказала Эййя.

Вадим зыркнул на нее. Эййя отвечала ему наивным взглядом. Он встал с кровати и прошелся туда-сюда мимо шкафа.

– А почему ты такая молодая? Три миллиарда лет не в счет!

– А в чем дело?

– Ну как в чем? Важная миссия. Коррекция целой расы и всё такое. Рэййер был повзрослее… Кажется.

– И что?

– Взрослые люди опытнее!

– В чем?

– Во всем!

– Мы просыпаемся через миллиарды лет в совершенно новом мире. Как и какой опыт поможет нам? – рассмеялась Эййя. – В таких важных делах нужны не возраст и опыт, а искреннее желание выполнить миссию. Ну и любовь к своему делу.

– При чем тут любовь?

– Никакое дело нельзя сделать отлично, если тебе всё равно. Без любви нельзя даже математикой заниматься, не говоря уже о Миссиях.

Вадим задумался. Идея была для него новой и необычной. Следовало ее как следует обдумать. Вот только времени было мало.

А еще, несмотря на услышанное и увиденное, он никак не мог избавиться от въевшегося в плоть и кровь недоверия к пришельцам. После Вторжения у всех выживших было это, мягко выражаясь, недоверие и оставалось на протяжении многих поколений. Любой чужак ассоциировался с Потусторонним и автоматически причислялся к врагам. Несмотря на все усилия, Вадиму не удавалось относиться к Эййе, как к другу. Он всё ждал подвоха…

– Ты сказала, что не будешь читать мои мысли, когда научишься языку. Ты уже научилась?

– Вполне.

– Значит, читать мысли больше не будешь?

– Нет.

– Почему? Я же ничего не заподозрю.

Эййя поджала губы.

– Я думала, тебе знакомо понятие этики.

– Да уж знакомо! – фыркнул Вадим. – Ты же его достала из моей памяти, нет? Но я не вижу в вашей этике особого смысла. В нашем мире лучше читать мысли постоянно и незаметно.

– Зачем? Это подло! Каждый человек имеет право на тайну мыслей! Я даже не все твои мысли читала, только те, что отвечали за словарь и разные понятия!

– Ну и глупо! – заявил Вадим. – Наверное, именно из-за этой вашей этики Рэййера и убили.

– Рэййера… убили? – потрясенно переспросила Эййя. Даже в тусклом свете прикроватной лампы Вадим заметил, как она побледнела, и сообразил, что эта новость для нее стала ударом. Все-таки она не читала его мысли, иначе знала бы о судьбе Рэййера…

– Да, убили, – пробормотал Вадим далеко не таким уверенным тоном, каким говорил прежде. – Если верить легендам-молитвам Детей Рэййера. Мы-то их всегда считали надоедливыми фанатиками… То есть сейчас-то я понимаю, что они не совсем и фанатики… Короче, Рэййера убил его же бывший сподвижник Владислав Бурин. Они с ним боролись против Потусторонних и строили первые города под Сетью. Позже Бурин создал первую Волю Народа – орган власти, – и сказал всем, что Рэййер был таким же кровожадным пришельцем, как Потусторонние, и хотел захватить власть над всем человечеством.

Эййя хлюпнула носом. По щекам покатились крупные слезы.

– Глупые-глупые, – сказала она сдавленно. – Если бы Корректоры хотели захватить Землю, то сделали бы это давным-давно, в первобытные времена, до появления первого примата!

Вадиму стало ее жалко. Помявшись, он подошел к ней и неловко погладил по медным волосам. Эййя не отодвинулась, но и не потянулась к нему, как это делала Вера в детстве, когда он утешал ее.

В голове у него крутилась мысль о путешествии на юг, на пятьсот километров по землям, захваченным Потусторонними. Если бы преградой были одни только Потусторонние, особых проблем бы не было; достаточно нанять отряд Торговцев-Разведчиков, и они проводят тебя хоть к черту в пекло. Но в условиях параноидальной ксенофобии, захлестнувшей общество, шансы падали почти до нуля.

В коридоре прошлепали мягкие тапочки. По шагам Вадим узнал мать. Она определенно шла к нему. Он подтолкнул Эййю к шкафу, где на подобный случай выделил ей местечко, и отодвинул комод от двери. Мать вошла буквально спустя мгновение.

– Мне послышались голоса, – сказала она, озираясь.

– Это я, – поражаясь своей наглости, сказал Вадим. – Пел. Сегодня в поле Таня Климова и Тамара Зеленская пели новую песню, вот мелодия и пристала…

Мать хихикнула и махнула на него рукой, мол, надо же, какой шутник.

– А если бы даже я был не один? – строго спросил Вадим. – Тогда что? Или мне запрещено приводить гостей?

– Ну что ты, Деня…

– Тогда почему вы с отцом сразу несетесь проверять, с кем я, если гости не запрещены?

От внезапной отповеди сына Лилия Вольская оторопела и не знала, что ответить. Потом на глаза ей попался длинный медный волос на белоснежной подушке Вадима. В свете прикроватной лампы он поблескивал, словно расплавленный металл. Она взяла его двумя пальцами. Ее лицо против воли расплылось в широкой улыбке.

– У тебя была девушка?

Вадим промычал нечто невразумительное. Если мать полезет в шкаф, то будет трудно объяснить личность Эййи. Мать-то знакома со всеми в Зеленых Полях, кроме новеньких полицейских и Банщиков, недавно заступивших на смену.

К счастью, мать не предпринимала попытки обыскать комнату.

– Кто она? – спросила она с восторгом, который не оставлял сомнений: она умирает от любопытства. – Кто она? Я ее знаю?

– Не знаешь, – отводя глаза, ответил Вадим.

– Она старше тебя? – не отставала мать.

– Немного, – отозвался Вадим. И пробурчал под нос: – На три миллиарда лет…

– Что ты говоришь, сынок?

– Ничего, мам.

– Ладно, – спохватилась мать. – Познакомь меня с ней, когда будешь готов.

И она суетливо вышла. Эййя вышла из укрытия. На ее заплаканном лице можно было прочесть смущение. Ни говоря ни слова, она вернулась на постель – единственное место в комнате, где была возможность присесть. Вадим снова забаррикадировал дверь.

– Слушай, Эййя, – сказал Вадим, вспомнив мысль, которая витала в уме некоторое время назад. – А как вы возвращаетесь назад, к своим? Наверное, у такой продвинутой расы есть технологии, которые могут забросить вас в прошлое?

Эййя покачала головой.

– Таких технологий нет. Мы не возвращаемся домой. Мы живем среди людей и умираем среди них.

Время играло против Вадима. Он до сих пор не решил, поможет ли Эййе выполнить миссию, и тем более не решил, как это сделает. То есть у него не было плана, а Эййя не могла ему в этом помочь. А время шло неумолимо, и риск того, что Эййя обнаружат возрастал с каждым днем.

Ситуацию облегчало то, что Вера была на их стороне. Родители-то большую часть дня были на работе, как и Вадим, а вот Вера сидела дома безвылазно, и скрыть от нее присутствие незваной гости было бы задачей сложной, если не невыполнимой. Вера так и не рискнула показаться Эййе или заговорить с ней, но помощь от нее исходила ощутимая. Во-первых, она никому не проболталась, и это уже было большим плюсом. Во-вторых, она делилась с Эййей своим объемом горячей воды в душе и едой. И Вера, и Эййя ели смехотворно мало, и проблем с пищей не возникало.

Эййя больше не заговаривала о помощи. Вадим понимал, что она просто ждет ответа и ждет терпеливо. Если он скажет, что не в силах что-либо предпринять, она его поймет. Он был уверен в этом. Она просто встанет и уйдет, улыбнувшись своей неземной улыбкой.

Надо было решать – и решать быстро. У Вадима уже появился набросок плана относительно того, как они доберутся до Заводского. Правда, как идти дальше, он понятия не имел, но надеялся, что решение придет по ходу дела.

На следующий день после длинного разговора с Эййей он был погружен в мысли на поле глубже обычного. Приятели уже привыкли к этому его состоянию и не отвлекали глупыми вопросами. В этот день была очередь Вадима грузить и отвозить в селение тачки с урожаем моркови. Занятие это было хлопотным и сложным – приходилось раз тридцать на дню проходить с тачкой через фильтр, мыться под ионным душем и выслушивать плоские шутки Банщиков. Большинство работников всеми правдами и неправдами старались избежать этой работы. Вадим безропотно совершил тридцать восемь рейсов, не обращая ни на что внимания, думая над проблемой миссии Последнего Корректора, и в итоге был освобожден от работы на полчаса раньше.

Скинув пропотевший комбинезон и респиратор, он тем не менее не поспешил домой. План действий в ближайшее время приобретал конкретные черты, и Вадим, несмотря на опасность и перемены в жизни, лишь заряжался энергией, размышляя над этим планом. Ему думалось, что существование достижимой и важной цели придает жизни ни с чем не сравнимый аромат. Если раньше он ел, пил, спал и работал просто так, потому что так положено, то отныне он делал это целеустремленно. Он прогулялся по одной из радиальных улиц Зеленых Полей до центра, где была площадь, и обратно. Все это время в голове вертелись идеи разной степени безумия.

После второй прогулки он снова очутился перед фильтром. Смена заканчивалась, и работники должны были возвращаться с полей.

На сей раз у фильтра было какое-то непривычное оживление. Кто-то кричал, из комнаты со шкафами рвались работники, уже скинувшие комбинезоны, трое Банщиков тащили куда-то упиравшегося человека в комбинезоне, остальные сдерживали толпу.

Вадим, с интересом приглядывающийся к странному ажиотажу, вдруг узнал в человеке, которого тащили Банщики, Валеру Стоянова. Тот на минутку повернулся к Вадиму лицом; респиратор висел возле левой щеки, глаза вылезали из орбит, кожа на лбу и переносице уже была покрыта зеленовато-черными оспинами.

Прежде Вадим видел признаки заражения от Потусторонних. Давно это было, но в памяти засело крепко. Один из друзей отца сглупил и подрался на поле с напарником, в результате драки респиратор с него слетел, и он глотнул витавшей в воздухе заразы. Тогда появились такие же оспины. Банщики сработали оперативно и слаженно – впрочем, как и всегда. Вадим до сих пор помнил крики этого работника, которого уводили Банщики. Крики человека, который понимал, что он больше не жилец. Тогда Банщики пристрелили зараженного прямо возле фильтра. Вадим учил в школе, что зараженный не подлежит излечению и в дальнейшем представляет громадную опасность для окружающих. Воля Народа постановляет немедленное уничтожение зараженного и захоронение его за пределами Сети с соблюдениями многочисленных противоэпидемических мероприятий. Но одно дело – изучать в школе, а совсем другое – видеть собственными глазами…

Уже понимая, что сейчас последует, Вадим кинулся к Валере, который бросил на него умоляющий взгляд, но на дороге вырос один из Банщиков. Он профессиональным приемом схватил Вадима за пояс и швырнул оземь.

– Сволочи, отпустите его! – проорал Вадим, когда вернулось дыхание, уже понимая, что никто его не послушает.

Банщики были правы и действовали в рамках Воли Народа. В этот момент, лежа на асфальте, Вадим осознал в полной мере, почему Банщики всегда меняются, не оставаясь в селении дольше полугода и не обрастая друзьями…

Щелкнул выстрел, и Стоянов осел наземь. Банщики дружно схватили тело за руки-ноги и потащили к неприметной дверце в приграничном здании.

– Остальных в карантин, – распорядился старший Банщик. – Этого, – он указал на распростертого Вадима. – Проводите домой, у него не было контакта. А ты, Вася, посмотри другие респираторы, может, у кого-то еще некачественный ремешок, как у этого бедолаги.

– Сволочи, – процедил Вадим. Он уже догадался, что с Валеры упал респиратор, и он получил дозу заразы.

– Мы не сволочи, парень, – беззлобно парировал Банщик по имени Вася. – Мы делаем свое дело.

– Когда-нибудь и тебя… – прорычал Вадим. – И тоже будет дело…

Он не мог говорить внятно. Но Вася и так понял, о чем речь. Он пожал плечами.

– Может быть, друг. Если бы заразу можно будет остановить другим образом, я бы с удовольствием.

И он убежал на фильтр. Кто-то из Банщиков взял Вадима под локоть и повел прочь от Сети. Вадим шел, как робот. Мимо пробежала группа людей, среди которых Вадим узнал кое-кого из семьи Стояновых. Уже узнали, значит. Даже известное имя не спасет от заразы и Банщиков.

Банщик довел Вадима до дома и смотрел, как тот заходит в здание, не наделает ли каких-нибудь глупостей. Вадим не собирался делать глупостей. Пока они шли, Вадим принял окончательное и бесповоротное решение помочь Эййе выполнять ее Миссию, и сделать это в ближайшее время. Да, он рискует жизнью, но будет делать всё, что угодно, лишь бы не повторилось то, что он увидел сегодня.

Он решительным шагом вошел в комнату и сказал Эййе:

– Я тебе помогу. У меня есть план. Действовать будем прямо сейчас.

Эййя встала с кровати, на которой сидела скрестив ноги и закрыв глаза. Она поглядела на Вадима пристально и испытующе. В ухо Вадима опять словно бы кто-то подул – странное ощущение не продлилось и мгновения.

– Спасибо, – с чувством сказала Эййя.

Вадим кивнул. Он был уверен, что она не прочитала его мыслей, но она явно восприняла его уверенность и решимость и поняла, что он не отступится от своих слов. Этим вечером он заявил родителям, что намерен ехать в Заводское, к Игорю Таранову, поступать на ускоренные курсы инженеров.

– И чего это ты передумал торчать тут и мечтать о Торговцах-Разведчиках? – подозрительно спросил отец.

Вадим, ожидавший от отца проявлений радости, не сразу нашелся, что сказать. Выручила мать:

– Вадик и раньше хотел идти, просто не было нужного толчка. А сегодня он его получил… Это ужасное событие с сыном Стояновых… Он ведь был твоим другом?

При напоминании о Валере Вадим помрачнел. Отец сразу сменил тон:

– Ну-ну, сынок, это, конечно, событие ужасное… Из-за такой малости, как ремешок респиратора, наглотаться заразы… Если б Банщики с ним не разобрались, ему было бы еще хуже! Я так троих своих друзей потерял когда-то… А вообще ты молодец, Вадимка, что надумал ехать в Заводское. Это самый лучший для тебя вариант.

Вечер прошел в обсуждениях предстоящего путешествия. Мать даже немножко всплакнула, когда в полной мере осознала, что сын их покидает. Родители предложили договариваться с Торговцами-Разведчиками, чтобы отвезли Вадима на следующей неделе, но Вадим сказал, что тянуть не хотел бы и готов ехать хоть завтра. Отец тут же согласился с этим решением. Видимо, втайне боялся, что Вадим надумал ехать в Заводское в состоянии аффекта после гибели друга и еще может передумать.

Впрочем, ехать завтра в любом случае не получилось бы. Нужно было собрать вещи, договориться с Торговцами-Разведчиками и уладить пару дел с бригадиром полей: сдать комбинезон и респиратор, получить остаток талонов на пайки и так далее.

Все эти дела были улажены через два дня. Вадим побывал на похоронах Валеры, а прощание с друзьями, среди которых был Раиль Абдуллаев, вышло скомканным и вялым. На третий день Вадим с огромным рюкзаком шел через фильтр Зеленых Полей. На нем красовался почти новый комбинезон и респиратор, который родители хранили для такого случая. Растроганные прощанием родители проводили его до края полей и смотрели, как он садится в бронированный вездеход, похожий на черепаху на шести шипастых колесах. Всего в караване Торговцев-Разведчиков было три вездехода, первые два уже отъехали, подняв на дороге облако пыли.

Когда вездеход тронулся, Вадим отвернулся от заднего окна и, согнувшись, перебрался поближе к сундуку, который погрузили накануне и в котором по идее должны были находиться другие его вещи.

Он откинул крышку, и оттуда выбралась Эййя – как всегда свежая и улыбчивая, несмотря на ночевку в крайне неудобных условиях.

– Я бы на твоем месте был бы зол как тысяча Потусторонних, – сказал Вадим. Он покосился в сторону перегородки с закрытым оконцем, за которым сидели двое Торговцев-Разведчиков, управляющих вездеходом. Двигатель ровно и мощно гудел, кабина вездехода тряслась, но не слишком сильно – у ходовой части были прекрасные амортизаторы. В кабине, оббитой плотной серой тканью поверх слоя поролона, могло поместиться человек десять, но здесь были только Вадим и Эййя. – Пролежать всю ночь в сундуке, пусть даже со специальными дырками для дыхания… К сожалению, по другому провести тебя на вездеход никак было нельзя. Мимо предков и муха не пролетит. Хорошо, хоть Торговцы помогли.

– Признак мудрой и зрелой расы – терпение, – назидательно сказала Эййя. Она расправила складки на штанах, удобнее усаживаясь на мягкую скамью возле Вадима. – Мы, Корректоры, умеем останавливать мысли… У тебя в словаре не было подходящего слова для этого явления… Короче, ночь прошла для меня быстро и безболезненно.

Оконце в перегородке с лязгом раскрылось, и на пассажиров глянула морщинистая физиономия.

– С тебя три талона за провоз контрабанды, парень! – хрипло сказал Торговец-Разведчик.

– Три талона? Договаривались о двух!

Морщинистый Торговец засмеялся.

– Расслабься, я пошутил! За такую красотку и пять талонов не грех отдать! Ну да ладно, мы, Торговцы-Разведчики, слов на ветер не бросаем и договор чтим. Ладно, не скучайте, ребята, нам еще долго ехать.

Морщинистый захлопнул оконце.

За узкими, как бойницы, окнами вездехода проплывали зеленые луга с кучками вечнозеленых деревьев. Красивый и мирный пейзаж вызывал созерцательное настроение, и Вадим задумался о неожиданном повороте судьбы. Если всё разрешиться хорошо, он и Эййя станут героями-спасителями, о которых будут рассказывать в школах детям. Если у них не получится выполнить Миссию, о них тоже будут рассказывать в школе, только совсем по-другому. Возможно, через много лет после его, Вадима, смерти, по улицам будут бродить фанатики вроде Детей Рэййера – Дети Эййи, к примеру…

Предстоящее дело трудно было переоценить, ведь отныне от него, Вадима, зависит судьба всего человечества. Но он, как ни старался, груза ответственности не ощущал. Ему было немного тревожно, немного страшно, но больше всего его переполняло приятное волнение человека, ступившего на тропу приключений.

Первый день путешествия, вопреки ожиданиям Вадима, оказался ужасающе нудным и однообразным. Даже работа в полях и то была интереснее, чем тряска в кабине. Сначала Вадим развлекался тем, что любовался из окон пейзажем, но вскоре это ему надоело. Он ждал, что за каждым углом на них будут нападать Потусторонние.