Глава 2 «Вечеринка»

Борис не желал отвечать на вопросы матери о том, как прошёл день. Он разделся, помыл руки, поужинал и пошёл к себе в комнату.

Раньше, после приёма пищи он всегда организованно садился и в привычном темпе делал уроки. Но сейчас его гораздо больше занимали «глобальные мысли»: о науке, о великих учёных-математиках… Но что-то мешало ему уловить стержень, который раньше вдохновлял его и побуждал действовать.

Негатив, казалось, лишь усиливался, подступала паника. Борис уже ходил по комнате из стороны в сторону, на него давила эта унылая атмосфера полутёмной комнаты и «серых коробок» с окнами, стоящих во дворе и наблюдаемых им из окна.

Но постепенно паника начинала слабеть, уступая место позитивным мыслям, за которые пытался ухватиться Борис.

«Надо отдохнуть, и тогда я пойму, почему мне нравится математика» - говорил он себе. Выжитый как лимон он свалился на кровать. Когда бы ещё на ней было так приятно лежать, как в данный момент?

Чтобы отвлечься, Борис потянулся к телефону – посмотреть что-нибудь в Интернете, но тут в беседе класса звякнуло сообщение – одноклассницы звали парней зайти на часок, дабы устроить небольшую вечеринку. Местом сбора выбрали квартиру старосты, проживающей за несколькими улицами от дома Бориса и Макара. Само собой, для большего веселья нужно было захватить с собой «музыку» и алкоголь, ну, конечно, куда же без этой глупой потребности нарушать запреты взрослых.

Борисом овладело непреодолимое желание оказаться в коллективе. Он понял, что ничего более не скрасит этот день.

Он думал о том, что навязываться было бы неприлично, но подсознательно понимал, что, даже если не спросит, то обязательно сам пойдёт по указанному адресу – настолько было велико желание оказаться среди сверстников.

На фоне сообщений в беседе класса, которые чуть ли ни каждую секунду сменяли друг друга, Борис, выждав, когда эта бегущая «очередь рамочек со словами» замедлится, задал вопрос о том, какой урок будет завтра: русский или литература, прекрасно зная, что будет русский. Но, как и сам ожидал, он получил встречный вопрос от знакомой одноклассницы:

«Боря, а ты пойдёшь? ». Этот вопрос вызвал у него особое чувство радости: теперь он знал, что может пойти, и в то же время ему было приятно осознавать, что в классе к нему небезразличны. Несмотря на непонятную депрессию, к своим шестнадцати он стал намного больше ценить лучшие стороны в людях, ценить их доброту, преданность… Признаться, это было довольно комично: он видел проявление благородства банально в том, что кто-то из одноклассников уделяет время, чтобы объяснить ему тему, или помогает с домашним заданием. Во всяком случае, ему нравилось это чувство, и неважно глупо это или нет.

Борис рассказал матери о своём намеренье пойти, со свойственной для детей оправдывающейся манерой, когда говоришь так, как будто бы тебя держат в ежовых рукавицах, не давая делать ничего, кроме учёбы и работы по дому. Получив одобрительный ответ, Боря быстро оделся, вышел из дома и направился по адресу.

В нос снова ударил тот самый неподдающийся описанию запах морозной свежести. Уже зажглись оранжевым светом фонари, небо уже почти потемнело. Борис напевал под нос песню «Долгая счастливая жизнь», поглядывая на панельки, крыши которых были покрыты снегом. Вот она русская тоска, от которой одновременно грустно и хорошо.

В подъезде нужного дома ему открыла дверь староста их класса, поздоровавшись с ним. Но первые несколько минут, адаптируясь к незнакомой квартире он делал всё крадучись и аккуратно, и так же тихо заглянул в гостиную, где уже сидели одноклассники и одноклассницы.

Обычная вечеринка: долбящая музыка из переносной колонки, подпевания хором попсовым песням, иногда матершиным, на тумбочке стоят бутылки с какой-то «барматухой», а воздух в комнате немного затуманен и пахнет чем-то вроде карамели. Сладкий вредный дым из блестящих коробочек, походящих на накопители информации, жадно всасывается и выходит былыми струями из ноздрей и рта.

Громко произносимые шутки с возгласами, адаптированными под коверканный русский, пародирующий толи кавказский, толи еврейский акцент. Всеобщая эйфория, которая когда-то не нравилась застенчивому Борису, а теперь нравилась прямо противоположно.

Все вели себя естественно: кто-то просто лениво вейпил и смеялся, переговариваясь с остальными, парни обнимали девушек, а кто-то выпивал. Но на фоне остальных выделялся один человечек: он пытался шутить, пытался подражать той самой коверканной интонации, шутки ради, но его как будто бы не замечали и пропускали мимо ушей, из-за чего казалось, что он навязывается. Это был девятиклассник Вадим Петров.

Борис вошёл в гостиную и молча кивнул тем, кто на него посмотрел, нежно улыбнувшись.

«О, Боря!.. » - послышался голос той самой одноклассницы, которая спросила его в беседе.

Чтобы никого не смущать Борис подошёл к краю дивана, на котором сидели несколько человек, но не стал садиться.

«Боря, чего ты как не родной, садись! » - сказал один из одноклассников и решительно потянул его за рукав, усадив на диван рядом с собой. Борис смутился, но отнёсся к этому с иронией, отшучиваясь и жестикулируя.

Звучала мелодия без слов, но через минуту она стихла и к телефону потянулась рука, дабы включить песню. В этот момент заговорило больше человек, чем, когда звучала музыка. Наконец, песня включилась, и надо сказать, что концентрация мата в ней была довольно высокая – почти через слово. Даже не коверканный мат, как часто бывает, а наглый, чёткий, навязчивый мат.

Из толпы послышалось: «Выруби эту пошлятину»: это был Вадим. В ответ он услышал: «Не хочешь слушать – выйди»

«Да, как у вас уши не вянут?! ». Но на этот вопрос уже не было ответа, никто не обращал внимание на слова Вадима, только Борис взглянул на него и задумался: «А ведь недавно я тоже был максималистом, и тоже мог при всех читать мораль, даже если не нахожу поддержки. Не сказать, что это было правильно, ведь это личное дело каждого, и вряд ли мои слова на что-то повлияли бы, но в то время я был уверен в том, что мне казалось правильным и даже не думал в этом сомневаться. Да я стал поспокойнее и даже терпимее, но зачем мне всё это, если я не могу вспомнить почему мне нравится математика? ».

Однако не для того он пришёл сюда, чтобы думать о наболевшем. Желание общаться и побыть душой компании были сильнее. В отличии от Вадима Борис не пытался шутить, а шутил, чувствуя нужный момент, принимал участие в разговорах и даже подпевал, если песни были задорными и без материшины. Обстановка заставляла его забыть о меланхолии. Так прошло два часа и большинство присутствующих стали расходится среди них Борис и Вадим.

Все прошедшие два часа Борис с лёгкостью гнал от себя всякую неприятную мысль, наслаждаясь каждым моментом вечеринки. Но стихающая музыка и мысль о том, что нужно идти домой неприятные мысли, которые теперь вместе, словно мощном потоком заставили Бориса вспомнить весь день до прихода в гости. Уже было неприятно вдвойне, ведь раньше, после радостных оставалось приятное послевкусие, которым можно было наслаждаться весь оставшийся вечер. Но только не на это раз.

Борис вместе с несколькими одноклассниками вышел из гостиной в прихожую. Снял с вешалки куртку и начал одеваться. Сзади послышался разговор Ксюши Соболевой - одноклассницы Вадима и её подруги:

«Ну ё-моё, на самом видном месте запачкала, как я на улицу выйду?! » - возмущённо сказала Ксюша.

«Да, всё нормально, всё у тебя с внешностью хорошо. » - ответила её подруга.

Ксюша мялась, не желая выходить из квартиры и старательно пыталась хоть чем-то прикрыть размазанную кляксу на брюках от косметики.

«О чём вы вообще думаете?! » -подойдя к ним сказал Вадим – «Какой хренью вы страдаете?! Из-за кляксы…да всем всё равно как ты выглядишь, кому что пытаетесь доказать? »

«Вадим, у каждого свои ценности» -ответила ему Ксюша.

«И это ты называешь ценностями. И к чему такие ценности тебя приведут? Это не ценности, это пошлости. »

«Да ладно тебе, Вадик. » - послышалось, с другой стороны.

«Вадик, вот найдёшь себе девушку, и будешь ей рассказывать о ценностях, только проще будь, а то тебя никто не полю…» -Сказала Ксюша.

«Да, тихо…» - стесняясь вскрикнул Вадим – «Соболева, ты хоть знаешь, что любовь – это всего лишь химическая реакция. И девушка мне нахрен не сдалась: у меня есть дела поважнее, мне не нужна заноза кое-где». – неожиданно ответил Вадим.

«Чё?!... Петров, а ты вот маму любишь, это тоже химическая реакция?! » - с раздражением спросила Ксюша.

«Да, всё это…Да, ты …. Наивная идеалистка, живущая в иллюзиях, абсолютно невежественно…».

Но Ксюша уже ничего не хотела слушать, накинув пуховик, она побежала к выходу, выводя Вадима из себя и заставляя кричать вдогонку.

Борис опять увидел прошлого себя в вызывающем поведении Вадима. Теперь та он знал, что на самом деле правы они оба: и Ксюша, и Вадим. Но не нужно было быть фанатиком, и так радикально смотреть на вещи, вплоть до того, чтобы отрицать столь важные для человека ценности. Борис знал и о категоричности Вадима, и о том, что Ксюша бывает пофигистична настолько, что наплевательски относится к выполнению школьного задания. Но в эти минуты он одинаково завидовал им обоим, поскольку он и она так или иначе наслаждались тем, во что верили.

Борис одел куртку, натянут шапку, ботинки, повязал шарф, вышел из квартиры и пошёл домой.

Глава 4 «Юный максималист»

Хоть раз, но все мы когда-нибудь максималисты. Им можно быть и в старости, ругая молодое поколение за глупые нравы, а можно быть и в четырнадцать, быть юным бунтарём или наоборот этаким консерватором. Последним недавно был и Борис, сейчас этот период достиг Вадим. Познакомившись с ним, вы наверняка приняли его за выскочку с характером сварливой бабки. Но Вадим далеко не дурак, напротив, он талантлив и хорошо учится, правда не на отлично, собственно это его очень сильно раздражает. Он старается, очень сильно старается, но никак не дотягивает, по закону подлости. И он же старается интересно общаться со сверстниками…старается.

Нетрудно догадаться, что такие как он любят похвалу от авторитетных взрослых. В любой беседе при знакомстве блеснуть знаниями необходимо, чтобы думали хорошо,

-«Авось поможет в будущем». Он задирает планку для себя: «Быть либо всем, либо ничем».

Когда он видит несогласие с его принципами, то приходит в ярость. Ярый, красноречивый спор – удовольствие, и возможность заработать уважение, ну как он думает.

«Ну, ничего, возрастное, пройдёт». – так думает сейчас Борис, наблюдая затем как дискуссирует Вадим в соре с Ксюшей Соболевой и всё чаще узнавая в нём прошлого себя.

Глава 5 «Weltschmerz»

Шли дни, недели пролетали незаметно, но уныние Бориса лишь усиливалась, выходя на новый уровень, охватывая всё большие объёмы.

Всё будто бы складывалось в одну картину, одну философию. Сомнения из-за математики постепенно переросли в нигилизм и осознание того, что человечество ходит по тонкому лезвию.

Попытки выйти из этого состояния вынуждали Бориса читать статьи в Интернете. Как-то раз он наткнулся на гипотезу о том, что математиков в будущем может заменить искусственный интеллект. Эта гипотеза заставила его чуть ли не лезть на стены. Но даже видя мнения известных математиков, которые со всей ответственностью заявляли, что математика – творческая наука, и поэтому математики не могут быть заменены машинами, Борис всё равно не переставал бояться – его подсознание пугал сам факт существования этого противоречия.

Свободный доступ к информации неумолимо затягивал Бориса, указывая на новые проблемы. Более того Интернет служил ему не только источником ответов на важные вопросы, но и средством для полного отрыва от реальности. В промежутках между вспышками тревоги он упивался развлекательными видео, как алкоголик, глотающий спиртное. Они кидали его в короткую эйфорию, потребность в которой росла всё сильнее. Время, тратимое на копание в мыслях, жадно забирало время, которое можно было бы использовать для подготовки к экзаменам и учёбы.

Часы, проводимые в школе, тянулись всё в той же меланхолии. Оценки становились хуже. Но Борис не заставлял себя трудиться в полной мере, ему казалось это бессмысленным. Он тешил себя иллюзиями о том, что начнёт работать над собой лишь тогда, когда ответит на все свои вопросы, но тем самым лишь оправдывал свою лень, водоворотом затягивающую его в себя, и всё больше обрекал себя на ненавистное самокопание.

Одна мечта: «Вот бы завтра на войну…». Он представлял, как с автоматом на перевес он бежит в атаку, отдавая себя наудачу. Пусть, мол шальная пуля сделает своё дело, как будто бы после этого наступит облегчение.

Но всё это разбавляли короткие мгновенья удовольствий, в виде прогулок во дворе дома, за него, до автобусной остановки, и главное ускоренным шагом; покупки газировки, осушаемой прямо на улице, этакий тост, ну и, конечно, горячей ванны: бездвижная ленивая варка в сорока пяти градусах, пока не надоест.

На вопросы знакомых, о том, как у него дела он отвечал однообразно: «Нормально…», но иногда отшучиваясь: «Пока не родила…», «Эх, какие у нас дела? У нас делишки, а дела у прокурора…».

Кстати, мы совсем забыли про Макара. Борис, хоть и ни разу не спрашивал его, но понимал, что тот испытывает сейчас то же самое.

Борис посчитал своим долгом расспросить Макара, чтобы тем самым, по возможности, не только помочь ему, но и узнать что-нибудь для себя.

Как-то раз на тридцатиминутной перемене он первый раз за долгое время осторожно подсел к Макару и, подождав несколько секунд, спросил его:

«Слушай, не ты, не я в последнее время вообще не отвечаем…у тебя тоже депрессняк? »

Макар немного оживился, а потом ответил:

«Да…»

«Математика кажется скучной? » - спросил Борис.

«Я не знаю почему. До этого года всё было нормально, а теперь…я не знаю буду ли я сдавать профиль по матеше, и есть ли вообще смысл куда-то дальше двигаться».

Борис ответил:

«Ну выход, наверное, есть, я сам не знаю, но разве тебе нравится такой расклад, может стоит попытаться? »

Макар вздохнул:

«Вчера спросил у знакомого, он сказал, что раз появились сомнения, то, возможно, стоит бросить. Я не хочу об этом говорить»

Борис промолчал, а потом сказал: «Ну ладно, но я не хочу бросать. Вот хоть что, а свою мечту я не брошу! ». Он встал из-за парты Макара и вышел из класса.

Weltschmerz – такое красивое, броское немецкое слово, но такое неприятное состояние, означающее «боль за мир».

Борис рассуждал: «Математика помогает людям, описывает Вселенную, но человек же может воспользоваться её и во зло. А что, если человек вообще по своей эгоистичной природе вообще не способен делать ничего хорошего, что, если, говоря о справедливости, долге человек лишь обманывает себя? ». И вот уже сомнения о предмете переросли в сомнения в обществе – то чего никогда прежде не возникало; то, что всегда казалось само-собой разумеющимся, особенно когда ты был максималистом и нахлынуло в одночасье, до сих пор забирая месяц за месяцем.

Глава 6 «Бабушка»

Иногда мы склонны думать, что наши проблемы понятны только нам, и не спешим делиться ими с близкими. Так было и с Борисом. Он не спешил толком объяснять всё своим родителям. Он делал попытки приукрасить реальность и упростить объяснение, но общей проблемы это не раскрывало.

И даже несмотря на то, что мать говорила Борису, что ей понятна главная причина всех проблем Бориса, тот не верил ей и отмахивался от любых разговоров.

Макару же не хватало как раз немного внимания со стороны родителей, которые были почти всегда были заняты и не могли помочь ему прояснить картину происходящего.

Однажды Борис приехал в гости к бабушке. Мать завезла его, но ей самой нужно было съездить по делам.

Борис и его бабушка сидели на кухне за одним столом. Бабушка заботливо опрашивала его о том, что он будет есть: печенье с чаем, или же всё-таки гречку с мясом. Остановились на чае с печеньем.

Дальнейшие десять минут прошли в молчании, Борис, как нетрудно догадаться был полностью погружён в свои мысли. И, естественно, бабушка не могла не заметить его подавленный вид и не спросить его. Борис попытался снова отмахнуться, но к его удивлению бабушка настояла на ответе. И на этот раз Борис не смог отказать. Несмотря на то, что бабушка была ему родным человеком, они не жила с ним в одном доме и они не так уж часто общались, как хотелось бы Борису, чтобы он мог счесть нужным спорить с ней. Это сыграло большую роль.

Борис упорядочил свои мысли и начал рассказывать. Он не вдавался в надуманные метафоры и аллегории. Рассказал и про математику, и про сомнения в вечных ценностях. Бабушка внимательно и терпеливо выслушала его. По окончанию разговора Борис спросил:

«И что мне делать? »

«Ничего не делать, ты просто маешься ерундой! » - ответила бабушка.

«Да, какой ерундой, если я элементарно сомневаюсь в вечных ценностях, в своей будущей профессии. И что бы я не делал, всё напоминает мне об этом. Как мне дальше жить? ».

«Здрасте, приехали! … в шестнадцать лет- юнец совсем, и не знает, как ему жить дальше! Что-то там говорит, про какой-то там смысл жизни… Даты просто себя накручиваешь, ты просто ленивый.

В моё время никто об этом не думал, просто-напросто не было времени ни у кого дурью мается».

И она начала рассказывать:

«В молодости я была комсомолкой. Тогда всем говорили: «К восьмидесятому уже будем жить при коммунизме». Я не знаю, знал ли кто-нибудь, что это утопия, или нет, я лично про это вообще не думала. Суть в том, что нам говорили: «Не построим коммунизм, про всё остальное можем забыть. » И я в это верила, я хоть в партию и не вступала, но всегда с товарищами, помощь коллективу. На благо страны всё, что от меня зависит.

И вот так шли годы, шли, а коммунизма всё не наступало и не наступало. И в конце-концом пришёл Горбачёв к власти и всё, что нажито было непосильным трудом, всё разграбили в конечном итоге.

И что в итоге, не жить теперь что ли? У меня твоя мама была. Потом начались лихие девяностые, и тут уже точно было не до поисков смысла. Есть было нечего, нужно было себя и родных прокормить.

Я тогда кое-как нам с твоей мамой квартиру выцепила в панельке. Панелька ведь, она, как и мы, тоже с виду скучная, а скольким людям крышу над головой дала, пока коммунизм мы строили. А сейчас, как вы – скучная, но без дела».

Борис внимательно слушал и ни разу не посмел возразить. Настроение заметно приподнялось. Через некоторое время вернулась мама. Уже вместе они пили чай и разговаривали с бабушкой, о разных более весёлых вещах.

Потом Борис и мама пошли домой, и вот они снова который раз зашли в ту самую панельку – скучную, но тёплую.

Глава 7 «Переосмысление»

Борис сделал ключевой вывод для себя: сейчас необходимо заниматься. Потом уже будет поздно, будет неважно: разобрался ли он в своих «мозговых тараканах» или нет. Борис начал работать над собой, стал перебарывать себя. Он снова стал добросовестно выполнять домашнее задание, занимать своё время чем-то интересным, с удовольствием участвовать в разных школьных мероприятиях, общаться с друзьями.

Неприятные мысли иногда возвращались, но с ними стало намного легче бороться. Так прошёл оставшийся учебный год.

Глава 8 «Рассвет»

Одиннадцатый класс. 31 декабря, три часа до Нового года.

Все, с кем в прошлом учебном году Борис был на вечеринке собрались у него во дворе, возле его дома. Кто-то взрывал петарды, кто-то шутит, стоя в кругу друзей.

Казалось, Борис был счастливее всех. Улыбка не сползала с его лица. Он шутил вместе со всеми, с особым удовольствием смеялся над чужими шутками. Ему грели душу мысли о том, что он проводит время с людьми, чьё общество он по-настоящему ценит.

За всем эти из окна наблюдал Макар. В этот момент ему было по-настоящему одиноко, казалось, что всё от него отвернулось, он прослезился.

Но вдруг что-то в нём заиграло, он подорвался с места, накинул куртку, одел ботинки и выбежал во двор.

Борис смотрел на панельку. Несколько окон светилось в ней, и было видно, как её жители готовились встречать Новый год.

⇐ Предыдущая 1 2 34