МОНТЕКИН, владелец ресторана, отец РОМАНА

В А Л Ь Д Е М А Р А С М И К Ш И С

Л Ю Б О В Ь И Б Е С Ы

т р а г и к о м е д и я

с песнями, танцами и пророчествами

в 2-х действиях

действующие лица:

РОМАН, студент-медик

ДЖУЛИЯ, начинающая актриса

МОНТЕКИН, владелец ресторана, отец РОМАНА

КАПУЛЕЦКАЯ, комиссар ГПУ, мать ДЖУЛИИ

КИПАРИСОВ, комиссар управления искусств

РОШАЛЬСКИЙ, режиссёр варьете

Музыканты: РОЯЛЬ

СКРИПКА

ТРУБА

Кордебалет: пять девиц с примой ГРУНЕЙ во главе

ГЮЛЬЧАТАЙ, газель освобождённого Востока

ЕСЕНИН, актёр

АЙСЕДОРА, актриса

Цыгане: ОН (гитара)

ОНА ( монисто)

МЕДВЕДЬ (бубен)

АРДАЛИОН, хромоногий швейцар

ВАНЯ, половой

ВОЛЬКИНД, мессир-предсказатель

Свита ВОЛЬКИНДА: АТЛЕТ

ГОБОЙ

СТЕЛЛА

БОРМЕНТАЛЬСКИЙ, профессор

МУРКИН, человек-кот

ИОКАНААН МАРУСИДЗЕ, факир, он же ШМИДТ-сын, жулик.

РИГА

Все события, кроме последнего, разворачиваются

в московском ресторане в 20-е годы ХХ-го столетия

Светлой памяти Виктора Яковлевича Зельмана,

замечательного композитора, музыканта и актёра

Помилостивей к слабостям пера –

Их сгладить постарается игра.

У. Шекспир «Ромео и Джульетта».

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

1 акт

Главная зала непманского ресторана: зеркала, колонны, пальмы, ампир, бархат, плюш.

Справа и слева – поближе к авансцене – столики, посередине и подальше – полукруглая эстрада, разделённая на две неравные половины: нижняя – поменьше – для музыкантов, верхняя – побольше – для артистов.

Музыканты – РОЯЛЬ, СКРИПКА, ТРУБА – переговариваясь, настраивают свои инструменты.

Из этих на первый взгляд какофонических звуков складывается некий ритм, под который молодой половой ВАНЯ, фланируя между столиками, расстилает скатерти и расставляет приборы.

Входит РОШАЛЬСКИЙ: канотье, лимонная в блёсках бабочка и яркий цветастый жилет, прикрывающий округлое брюшко. С возрастающим недоумением приглядывается к половому и прислушивается к музыкантам.

РОШАЛЬСКИЙ. Это что за такое?.. Послушайте, не делайте мне смешно! (Выходит на авансцену и, отвернувшись от музыкантов и полового, достаёт из жилетного кармана английскую фляжку).

Рвётся скрипичная струна. СКРИПКА громко чертыхается, и в наступившей тишине нахальный голос задаёт вопрос, явно адресованный собирающемуся подзаправиться РОШАЛЬСКОМУ: «За Одессу-маму? Что»?

РОШАЛЬСКИЙ поперхается глотком и оглядывается.

На эстраду взлетает АТЛЕТ – лысый, коренастый, в алом трико, чекистской кожанке и армейских ботинках. Как видение – он проходит между столиков и – пропадает.

РОШАЛЬСКИЙ переглядывается с повергнутыми в изумление музыкантами.

РОШАЛЬСКИЙ. Это что за такое?.. (Не получив ответа, сплёвывает и, отвернувшись, снова подносит фляжку ко рту).

«Выпивайте и закусывайте, Моня»! – останавливает РОШАЛЬСКОГО другой голос – понахальнее и повеселее. – «И пусть вас не волнуют этих глупостей»!

На эстраду взлетает ГОБОЙ – высокий, в пенсне об одном стекле, кургузом пиджачке, сиреневых галифе с лампасами и длинных штиблетах.

Проходя мимо музыкантов, он, как бы между прочим, роняет: «Скрипочка, любезный, ширинку застегните. Не на параде» – и пропадает.

РОШАЛЬСКИЙ. … Это что за такое?! Ардалио-он! И они говорят об этом борделе как за приличное место! Ардалио-о-он!

Волоча ногу, входит АРДАЛИОН – старик-швейцар в ливрее. Снимает фуражку.

Мосье Ардалион! Я имею сказать вам пару слов. Это что за такое у вас шляется? Тудой-сюдой, как тараканы!! Что?!

АРДАЛИОН. Не могу знать.

РОШАЛЬСКИЙ. Что ты, сволочь, пускаешь, которых не попадя?! Об битых пенсне и об красных рейтузах?! У мене через них удар будет!

АРДАЛИОН. Дверь заперта-с.

РОШАЛЬСКИЙ. Послушайте! Не делайте мене смешно! Я ещё не до конца свихнувшись!

Из-за спины АРДАЛИОНА на сцену взлетает СТЕЛЛА – молодая, рыжая, в длинном до пят плаще цвета красного знамени, надетом, по-видимому, на голое – выдающихся форм – тело.

Плотоядно улыбается навстречу РОШАЛЬСКОМУ, а проходя мимо него, клацает, как тому кажется – не зубами, а клыками и – пропадает.

РОШАЛЬСКИЙ (после долгой паузы остолбеневшему АРДАЛИОНУ). Щипите меня... щипите...

АРДАЛИОН щипает.

Уй-й-й! Идиёт! Пшёл вон! Во-он!

АРДАЛИОН, извинительно кланяясь широким задом, ретируется вон.

С визгом и гиканьем на эстраду выскакивает кордебалет – пять полуголых девиц в перьях и кружевах.

Их появление отрезвляюще действует как на РОШАЛЬСКОГО, так и на музыкантов.

РОШАЛЬСКИЙ . Груня, кто вам сказал за эти фиолетовые трусы? Мы не в цирке, Груня. Скидайте быстро!

ГРУНЯ. А как же я без трусов?

РОШАЛЬСКИЙ. Как дважды два.

ГРУНЯ. Моня...

РОШАЛЬСКИЙ. Мы не на постели, Груня! На работе я – не Моня, а мосье Рошальский. Скидайте трусы, Груня! Не размазывате белую кашу по чистому столу!

ГРУНЯ убегает за кулисы.

У мене через вас удар будет! Стали на позицию! Эн! дэ! труа! катр! Слушайте меня ушами, девушки, и не делайте мене смешно. Вечером здесь будет публика, которую черти хватают со скуки. Или мы разгоним этих чертей, или нас разгонят к чёртовой матери. Ву компранэ? А сейчас здесь будет комиссия комиссаров. Или вы делайте мене эту комиссию, или я делаю конец вашей жизни. А я не хочу этого, как невеста не хочет прыщей на своей губе. Клянусь тётей Песей! Покажем этим сволочам за настоящее искусство! Ву компронэ? Музык?

РОЯЛЬ. Музык компронэ. (Заводит спрятанный за роялем граммофон).

РОШАЛЬСКИЙ. Эн! дэ! труа! И-и!..

После первых аккордов с гиканьем и визгом начинается француско-одесско-нижегородский танец, в котором с большим трудом угадывается канкан. Выскакивает прима ГРУНЯ, взбивая редкие кружева и открывая ядовито зеленый фиговый лист, один – спереди, другой – сзади. Музыканты старательно показывают, что играют они, а не спрятанный за роялем граммофон.

Появляются АТЛЕТ, ГОБОЙ и СТЕЛЛА.

Наблюдают за беснующимся кордебалетом.

СТЕЛЛА пытается вмешаться, но АТЛЕТ с ГОБОЕМ её удерживают.

Балаганный канкан заканчивается.

ГОБОЙ апллодирует, АТЛЕТ свистит, СТЕЛЛА безмолвствует.

РОШАЛЬСКИЙ. Это... что за... такое?

АТЛЕТ (голосом не терпящим возражений). Девочки свободны. Я сказал – девочки! (ТРУБЕ). Ты что дудку опустил?

ГОБОЙ. Что же это вы, любезные, дурня клеите? Играть разучились?

АТЛЕТ. А ну-ка, сбацайте нам что-нибудь без граммофона – за Одессу-маму!

ГОБОЙ. Но негромко. Мы имеем сказать пару слов мосье Рошальскому.

АТЛЕТ топает ногой, и кордебалет испуганно покидают эстраду, а музыканты начинают, сбиваясь, играть «за Одессу-маму».

АТЛЕТ. Ты что ж это вывеску портишь, гад?

ГОБОЙ. Сдаётся мне, что вы байстрюк, мосье Рошальский. Держать за одесский бордель такое приличное место, да ещё в центре Москвы – столице нового мира! Ай-яй-яй-яй-яй-яй! Кстати, Моня, мы не очень делаем вам смешно?

АТЛЕТ. Сейчас эта девушка сделает тебе больно.

ГОБОЙ (останавливает расстёгивающую плащ СТЕЛЛУ). Холоднокровнее, девушка, холоднокровнее. Ещё не время. Это что за такое мы наблюдаем перед собой, Атлет? Это режиссёр варьете?

АТЛЕТ. Он – не режиссёр! Он вор, трус, аферист и сутенёр!

СТЕЛЛА. Можно, я сделаю ему больно?

ГОБОЙ. Я вас умоляю, девушка! Обождите, обождите! Я интересуюсь знать, Моня...

АТЛЕТ.. .. где 300 рублей, что дадены тебе на рекламу этого варьете?!

ГОБОЙ. Кто под носом у хозяина торгует сардинами и девушками?

АТЛЕТ. Кто сбагривает тудой-сюдой кокаин и напильники?

ГОБОЙ. Кто размазывает белую кашу по чистому столу?

АТЛЕТ. Кто танцует фокстрот на постели?

ГОБОЙ. Не фокстрот, а танг о, и не постели, а на Груне!

СТЕЛЛА. Моня, ты танцуешь танг о? Иди ко мне, Моня.

ГОБОЙ. Стелла, я вас умоляю! Вот что я скажу вам, Моня, как артист аферисту: тикайте, Моня. Тикайте до вашей тёти Песи, как до родной мамы.

АТЛЕТ. Старая карга Песя на дне кадки с фикусом зарыла 200 имперских червонцев. Запомни!

ГОБОЙ. Если вам, Моня, удасться их сбагрить, то вам их хватит...

АТЛЕТ. На два года жизни! А потом – к стенке паскуду и – на второе еврейское.

ГОБОЙ. Уй-юй-юй-юй-юй! Бедный, бедный, мосье Рошальский! Мене слёзы жгут за его жизнь!

АТЛЕТ. А ты не воруй! Не воруй!

ГОБОЙ. Ну что, любезнейший, по рукам?..

АТЛЕТ. Рошальский, до вас обращаются!

СТЕЛЛА. Я хочу фокстрот. Или танг о.

ГОБОЙ. Это мысль! Не преподать ли нам мосье Рошальскому ещё один урок?

АТЛЕТ. Аферисту и сутенёру? Преподать!

ГОБОЙ. Мы вам споём за рекламу, Моня. В рекламе, как и в искусстве, вы ни черта не смыслите. Слушайте слова ушами, Моня, а ногами танцуйте с девушкой Стеллой танг о. И вот ещё что, Моня: не делайте нам смешно.

АТЛЕТ. А то девушка Стелла сделает тебе больно. Ву компранэ? Эй граммофонщики! «Фигаро» слышали?

РОЯЛЬ. Слышали...

АТЛЕТ. Смотрите! Будете, как говорит Гобой, дурня клеить, я вам головы поотгрызаю!

ГОБОЙ. Ни в коем случае! Хватит с меня ихней «Одессы-мамы». Вот она где у меня! Держите! (Бросает музыкантам граммофонную пластинку). И больше актёрства, мальчики! Вы не на кладбище! Моня, что вы сидите, как на похоронах тёти Песи?

АТЛЕТ. Будьте такой ласковый, оторвите ваш зад от стула и подойдите к девушке.

ГОБОЙ. Только я умоляю вас, Стелла, холоднокровнее, холоднокровнее...

СТЕЛЛА. Останьте, надоели. Дайте и мне развлечься.

АТЛЕТ. Эн! дэ! труа! И-и!..

Начинается танг о со стихами за рекламу, в котором угадывается известный мотив из «Фигаро». АТЛЕТ и ГОБОЙ поют, подтанцовывая на эстраде, СТЕЛЛА делает сладострасные «па» с ошалевшим РОШАЛЬСКИМ, лавируя с ним между столиками.

АТЛЕТ и ГОБОЙ. Алчен век матерьализма –

По заветам дарвинизма

Все борьбу ведут.

Говорят, что без рекламы

Даже в царстве далай-ламы

Не продашь свой труд.

Врач свой адрес шлёт в газеты

И на выставки портреты –

Молодой поэт.

Из писателей, кто прыткий

Вместе с Горьким на открытке

Сняться норовит.

И мечтает примадонна:

«Проиграть ли беспардонно

Золото и медь,

Отравиться ли арбузом

Или в плен попасть к хунхузам,

Чтобы прогреметь»?

Алчен век матерьялизма –

По заветам дарвинизма

Все борьбу ведут.

Говорят, что без рекламы

Даже в царстве далай-ламы

Не продашь свой труд.

ГОБОЙ. Моня, вам есть что сказать после этого? Или уже нет?

АТЛЕТ. Он проглотил свой малдаванский язык!

ГОБОЙ. Сдаётся мне, Атлет, что в сердце мосье Рошальского нет спасибо за наши уроки.

АТЛЕТ. У него свинья в сердце и прыщ на языке.

ГОБОЙ. Мосье Рошальский! Мо-ня! Вы говорить можете?

АТЛЕТ. Не может.

ГОБОЙ. Тогда кладите себе в уши наши последние слова. Сейчас для вас будет подарок за вашу жизнь в искусстве.

АТЛЕТ. После этого подарка ты будешь переживать за икоту оставшиеся тебе два года. Музык свободен. Я сказал – свободен!

Музыканты покидают сцену.

ГОБОЙ. Сейчас у вас, мосье Рошальский, через девушку Стеллу удар будет.

СТЕЛЛА. Ну наконец-то! (Расстёгивает плащ).

АТЛЕТ и ГОБОЙ с двух сторон подходят к СТЕЛЛЕ, стоящей лицом к окаменевшему РОШАЛЬСКОМУ и спиной к зрительному залу. Берутся за отвороты её длинного плаща и рывком распахивают его.

Телодвижения РОШАЛЬСКОГО заканчиваются нечеловеческим взвизгом и конвульсивным падением.

СТЕЛЛА запахивается.

АТЛЕТ с ГОБОЕМ переносят тело РОШАЛЬСКОГО за крайний столик, усаживают на стул и нахлобучивают на глаза канотье.

ГОБОЙ. Пусть пока покемарит. Надеюсь, во сне он икать не будет. Господа! Решительно вам заявляю – мне здесь нравится!

АТЛЕТ. А мне – нет!

ГОБОЙ. Почему? Премиленькое заведеньице, и целый букет наших потенциальных клиентов. Мессир будет доволен.

СТЕЛЛА. Я пить хочу.

АТЛЕТ. Что-то тут не так, Гобой. Нюхом чую – не так.

ГОБОЙ. Так. Заглянем в афишку. «Кордебалет». Ну, эти кружева на перьях мы видали. Чтоб поднять этих девиц до уровня победившего пролетариата и свободной любви потребуется пара пустяков. Ну, там – делай раз, делай два, словом – всё, как по учебнику.

АТЛЕТ. По какому такому учебнику?

ГОБОЙ. По «Камасутре». (СТЕЛЛЕ). Займёшься этим.

СТЕЛЛА. Я пить хочу. Пить.

ГОБОЙ. Пойдём дальше. «Революционные цыгане». Смотри-ка – с медведем!

АТЛЕТ. Настоящим?

ГОБОЙ. Не указано. «Голос освобождённого Востока – красавица Гюльчатай».

АТЛЕТ. Танец живота?

ГОБОЙ. Не указано. «Почётные гости – Сергей Есенин и Айседора Дункан».

АТЛЕТ. Они ж в Америке!

ГОБОЙ. Да-а, удивляюсь я на нашего Моню. Сдаётся мне, мы его недооценили.

СТЕЛЛА. Я пить хочу. Пи-ить!

ГОБОЙ. «Выступление индийского йога Иоканаана Марусидзе, сына Крепыша. Материализация духов, раздача слонов и курочек-невидимок»! Ну, Моня! (Хохочет).

АТЛЕТ. Всё?

ГОБОЙ. А мы? «Сеанс магических и метафизических пророчеств мессира... Волькинда».

АТЛЕТ. Волькинда?

ГОБОЙ. Примерно так. (Хохочет).

АТЛЕТ. Смотри, за «Волькинда» кнута схлопочешь. Нет, надо было у немцев остаться!

СТЕЛЛА. Какая разница, где вечность проводить.

АТЛЕТ. Не скажите, девушка!

ГОБОЙ. У мессира личные дела в Кремле. Здешний осетин, между прочим, ничем не хуже твоего немецкого недоучки-мазилки с пошлыми усиками.

АТЛЕТ. Что-то тут не так в этом кабаке. Не так!

СТЕЛЛА. Так. Или мне принесут пить, или я...

ГОБОЙ. Полово-о-ой!

Влетает половой ВАНЯ.

АТЛЕТ. Половой, стой!

ГОБОЙ. А скажи-ка, любезный... как тебя кличут?

ВАНЯ. Ваня-с.

ГОБОЙ. Есть у тебя, «Ваня-с», отдельный кабинет-с? (Подмаргивает незастеклённым глазом).

ВАНЯ. У нас всё-с есть-с. (Зардевшись). И кабинеты-с, и девушки-с.

ГОБОЙ. У нас, любезный, своя девушка.

АТЛЕТ. С ней никому за мало не покажется.

СТЕЛЛА . Какой розовощёкинький! Кровушка так и шелестит.

АТЛЕТ (упреждая дальнейшие поползновения СТЕЛЛЫ). Принимай заказ!

ВАНЯ. Слушаю-с.

ГОБОЙ. Мне чего-нибудь лёгонького, закусочек каких-нибудь. И бутылочку Сен-Жюльена, горло пересохло.

АТЛЕТ. А мне пива! И мяса побольше. С кровью!

СТЕЛЛА. А мне мяса не надо. Мне крови подай, касатик. Полный стакан.

ГОБОЙ. Вина ей подай, любезный, вина! Красного. И вот ещё что: мосье Рошальского – не будить. Ни при каких обстоятельствах. Пусть спит и видит сны про тётю Песю.

АТЛЕТ. Фикус в кадке он видит – вот что!

СТЕЛЛА . Касатик...

ГОБОЙ . Возьмите с собой мои слова, «Ваня-с», и начинайте идти. Всё – в отдельный кабинет!

ВАНЯ. Слушаю-с. (Убегает).

АТЛЕТ. Достал меня этот малдаванский язык!

ГОБОЙ. Прилипчивый, сволочь, но хорош – хорош! Господа! Прошу вас выпивать и закусывать! И пусть вас больше не волнуют этих глупостей! (Выходят).