Михаил Сорин. На конкурс.. Улыбка каннибала.

Михаил Сорин. На конкурс.

Улыбка каннибала.

Вы когда-нибудь видели, чтобы земля была ярко-красного цвета, а урожай на ней созревал три раза в год, и чтобы при этом его почти никто не собирал. А воздух здесь носит удушающий запах копры, этого драгоценного кокосового сырья, картофель-батат, сладкий на вкус, и сажают его не клубнями, а ботвой, а чернокоже-го населения больше, чем в Америке, женщины здесь здоровее мужчин, детей они носят за спиной, а корзины с продуктами на голове. Не видели? А зря. Значит, вы никогда не были в Африке, а я там был, и скажу вам, что этот континент контрастов поразил меня до конца моих дней. Здесь можно было встретить и высокоразвитую культуру со всеми вытекающими последствиями в виде электроники, ядерной физики, химии и ещё чёрт знает чего и с совершенно невероятными проявлениями первобытнообщинного строя, племенным укладом жизни и даже каннибализмом. Да, именно его, и об этом я и хочу рассказать.

Наше маленькое гидрографическое судно " Андромеда", преодолев труднейший трансатлантический переход из порта Балтийск, ошвартовалось у причала одного из городков Республики Мозамбик. Стояла невыносимая жара. Рядом с нами, на стенке, грузили уголь и его, влажная от сырого воздуха, пыль мгновенно въедалась в кожу. Кондиционеров в каютах не было, а " Рашенкондишен" - так мы называли свернутые листы картона в иллюминаторах и которые так нас выручали в море, здесь не действовали. И только тараканы, которые, как рассказывают очевидцы, живут даже в ядерном реакторе, блаженствовали. Они нагло носились по палубе, устраивали побоища с местными собратьями, которых тут называют " Кукарача", вероятно за чёрный цвет и гигантские размеры. Наши " Стасики" храбро нападали на пришельцев, мгновенно разрывали их на части и куда-то утаскивали, вероятно, создавали запасы продовольствия. Через несколько дней томительного ожидания к нам наконец-то прибыл представитель посольства, который провёл инструктаж по поводу предстоящей работы, и о правилах поведения в чужой стране. И, как бы, между прочим, сообщил, что в приграничных районах зафиксированы случаи агрессивного поведения местного населения и даже элементы каннибализма. Так, например, несколько месяцев тому назад был съеден небольшой отряд кубинцев, которые выполняли здесь свой интернациональный долг. Виновники этого беспрецедентного случая вскоре были отловлены, строго наказаны, но факт остаётся фактом и нашей гидрографической экспедиции ухо надо держать востро, тем более что и работать предстоит как раз в этих районах.

Прошло время, страсти улеглись. Мы уже привыкли и к местному климату, и к местному колориту жизни. Гидрографы вовсю рисовали свои карты в различных районах Мозамбика и, как ни странно, на них ни разу не было произведено даже попыток " кулинарного" насилия, мы уже было решили, что над нами просто пошутили, как вдруг однажды...

Для общения с местной администрацией и населением к нам был прикреплён офицер связи - мозамбиканец. Он прекрасно говорил по-русски и в своё время закончил Военно-Морское училище в тогда ещё нашем городе Баку. Звали его Сандрос. Это был типичный представитель негроидной расы, высокий молодой человек лет тридцати. Несмотря на то, что к нам он относился очень дружески и с удовольствием не только переводил, но и участвовал в мелких меновых операциях с местным населением, Сандрос никогда не улыбался, возможно, скрывал свой стеснительный характер.

Однажды он преподнес нашему экипажу сюрприз: предложил проехаться в джунгли для посещения мастерских по изготовлению масок и разных фигурок, которые местными умельцами изготавливались с особым изяществом из разных и ценных пород деревьев. Покупка их на городском рынке обошлась бы нам очень дорого, и мы с завистью смотрели на счастливых обладателей этих вещиц - ребят из экспедиции. Они рассказывали, что выменять маски можно было на одежду, одеколон и просто на зубную пасту, но всё это там, в глубинке, и тут такое предложение.

Мы, конечно, обрадовались возможности вырваться из пыльного порта и прокатиться на машине и не куда-нибудь, а через саванну в настоящие джунгли, где возможны любые встречи и даже приключения. Дорога через саванну была проложена " проклятыми" португальскими колонизаторами, так во всяком случае, считали местные жители, я имею ввиду " проклятые", а так это было великолепное асфальтированное шоссе среди совершенно дикой природы. Трава по краям нашего пути достигала двухметровой высоты и, казалось, что сейчас оттуда выскочат страшные звери и нападут на нас, но наши ожидания не оправдались.

Дорога умчалась дальше за горизонт, а мы свернули в джунгли. Мастерская, если можно было так назвать небольшое сооружение под навесом, укрытым пальмовыми листьями, стояла под громадными тридцатиметровыми пальмами и выглядела неправдоподобно сказочной. Несмотря на жару, здесь в тени великанов-деревьев пахло прохладной свежестью с примесью чего-то пряного. Мастера в набедренных повязках, которые, как, оказалось, были просто остатками шорт или брюк, выглядели волшебными " голиафами". Тугие мускулы перекатывались под сверкающей эбонитовым цветом кожей. Но самым удивительным был деревообрабатывающий станок под навесом: между двух остро заточенных, как карандаш, брёвен был зажат круглый брусок какого-то дерева. На нём по-хитрому была наброшена верёвочная петля, один конец которой был зажат в руке негритоса. Он постоянно тянул за веревку, и брус крутился. Мало того, между пальцев его огромной правой ступни, торчал (ещё одно чудо) металлический резец, которым мастер, восседающий на каком-то чурбаке, ловко вытачивал фигурные болванки. Мы, как завороженные, пялились на это производство. Рядом другой умелец вырезал из этих заготовок невероятной красоты маски и фигурки, лица у которых были как живые. Особый колорит придавали породы деревьев, тут было и чёрное дерево, которое африканцы называют " грустным" из-за толстой, белой коры и отсутствия почти круглый год листвы, сандал с его неповторимым запахом смеси лаванды и муската и, конечно, красное дерево. Неожиданно наше благостное состояние было нарушено прибытием новой группы аборигенов. Они привезли материал для изделий. Сандрос объяснил, что сандал и чёрное дерево растут только где-то на приграничной территории, и сейчас мы будем свидетелями торговли между пришельцами и мастерами.

Прибывшие выглядели ещё беднее " наших негров", у некоторых даже не было набедренных повязок, вместо них, дабы сохранить приличия, были при-леплены аккуратные кусочки глины, которые непонятным образом держались и даже сохраняли " форму".

Мастера что-то залопотали, показывая на нашу группу. Сандрос перевёл: - они говорят, что смогут расплатиться с продавцами материала только после того, как " белые" купят у них товар. Так что, пожалуйста, поторопитесь с выбором, чтобы ни те, ни эти не нервничали.

Я сразу не обратил внимание на эту последнюю фразу, а зря... Мы подошли к выставленным изделиям и стали торговаться. За белые брюки мне досталась красивая композиция из чёрного дерева, представляющая собой шесть негритят в разных позах с проказливыми мордашками, верхнюю часть венчала собой фигура матери-негритянки.

- Вам повезло, - сказал переводчик, вы приобрели символ семьи, который здесь очень ценится.

Мои товарищи тоже время не теряли даром и, как дети, радовались каждому новому приобретению. В это время из толпы вновь прибывших отделился один абориген, он остановился в метре от нас и стал внимательно рассматривать нашу компанию, потом, повернувшись к " коллегам" по бизнесу, стал что-то объяснять, отчаянно жестикулируя при этом. Потом взгляд его остановился на моей персоне, и он улыбнулся.

- Чоп-чоп, - сказал африканец. Я, не оставшись в долгу, тоже улыбнулся в ответ, затем прижал правую руку к сердцу и отвёл в сторону, как делали индейцы в одном приключенческом фильме, как бы символизируя своё сердечное и дружеское отношение к незнакомому собеседнику. Мой собеседник в ответ на мои действия улыбнулся ещё шире. И тут, словно мороз пошёл у меня по коже. Я сначала не мог понять причину своего беспокойства, но затем... в глаза мне бросилась его улыбка: зубы у этой сияющей добродушием физиономии были остро заточены, как будто два ряда частокола торчали изо рта.

- Сандрос, - прошептал я переводчику, - что это у него с зубами?

- Ничего особенного - отвечал тот, - просто эти люди из " древнего" племени " Каннибалов".

- Каннибалов"? - ужас сковал моё лицо.

- Да, а что тут такого, их тут много, - но, видя моё состояние, продолжил, - людей, правда, они уже давно не едят, но обычай затачивать зубы остался. - Он грустно вздохнул, - не бойтесь, доктор Мигель, это очень мирные люди.

- Мирные? А как же съеденные кубинцы.

— Вот, вспомнил это единичный случай, так сказать, исключение из правил и потом, может быть, их загрызли дикие звери, а свалили на этих.

- Чоп-чоп - опять произнёс " мирный каннибал" и протянул мне свою сжатую в кулак руку.

- Чоп-чоп, - ответил я, не понимая точного значения этого слова, но, воспринимая его, как приветствие, и в ответ слегка стукнул сверху и снизу своей сжатой ла-донью по его кулаку. Я видел, что так здороваются местные жители. Мои товарищи уже заканчивали меновую сделку, но что-то тормозило нас. Они ещё и ещё раз брали в руки и рассматривали эти поистине самобытные произведения искусства, мы незаметно смешивались с местными жителями, начались уже взаимные дружеские похлопывания по плечу, всё чаще стало звучать непонятное: " чоп-чоп". Как вдруг переводчик Сандрос что-то резко произнёс на непонятном для нас языке. Наши новые друзья замолчали и отступили в сторону.

- Ну что, амигос, я думаю, что нам пора возвращаться, - произнёс он по-русски, - дорога дальняя, а темнеет здесь очень быстро.

Мы нехотя согласились, помахав на прощание мозамбиканцам. Сели в автобус и тут я задал вопрос, который мучил меня всё это время:

- Скажи, пожалуйста, что обозначает фраза: чоп-чоп? Это что приветствие?

- Нет. А что?

- Чоп-чоп — это на местном наречии еда, пища. Или дословно по-русски: ням-ням. Сандрос впервые улыбнулся, весело глянув на меня. И тут я опять обомлел, знакомая улыбка с остро заточенными зубами сияла на лице нашего чернокожего, но уже почти обрусевшего, на наш взгляд, переводчика. - Чоп-чоп, ням-ням, - пролепетал мой почему-то охрипший голос, а в голове мелькнуло - так вот почему он так редко улыбается, интересно, пробовал ли сам Сандрос человечину, ужас, и я невольно отодвинулся от него.

- Не волнуйтесь, доктор, - словно прочитав мои мысли, сказал наш офицер связи, - я же предупреждал, что это только ритуал.

- Ритуал - то, ритуал, а зубы точишь, - укорил я его.

- Да это так, на всякий случай, - и Сандрос от души рассмеялся на весь автобус.

- А случаи разные бывают, - добавил кто-то из нашей дружной компании. И уже вся наша группа, которая, как оказалось, давно прислушивалась к диалогу, грохнула от хохота, Улыбнулся и я. Забегая вперёд, скажу, что до конца нашей экспедиции Сандрос в каннибализме замечен не был, а вот что хотели сказать аборигены из джунглей своим: " чоп-чоп", так я и не понял, может быть приглашали нас на завтрак, а может… не знаю.