Таблица 49. Фамилия, сословие. Количество судов. Улов рыбы (в бочках)

4. Рыбный промысел и торговля рыбой Рыболовство и торговля рыбой с самого начала промыслового освоения имевшего богатые рыбные ресурсы сибирского края стали распространенным хозяйственным занятием заселяющего его русского населения. В XVII — начале XVIII в. промыслом и торговлей рыбой активно занимались не только посадские, но и представители других категорий сибирского населения (служилые, промышленные и торговые люди, крестьяне), которые в дальнейшем стали основным источником пополнения населения городских посадов, в том числе и формирующегося купечества. Наиболее распространенной формой организации рыбного промысла в XVII — начале XVIII в. были рыболовецкие артели, участники которых на собственные средства приобретали рыболовные снасти и суда, своим трудом вели промысел рыбы, а улов делили между собой в зависимости от денежного и трудового вклада каждого члена артели. В тех регионах Сибири, где рыболовный промысел раньше начал приобретать промышленные масштабы и облекаться в предпринимательские формы, получила распространение, наряду с артельной, и такая форма его организации, как покрута, предусматривавшая финансирование добычи рыбы крупными рыбопромышленниками-предпринимателями, снаряжавшими на промысел работников-покрученников, получавших за свой труд половину улова рыбы. Кроме вышеперечисленных способов организации добычи рыбы почти повсеместное распространение получил и мелкотоварный индивидуальный (либо семейный) лов рыбы, который в ряде случаев также служил источником накопления начального капитала, преумножаемого затем вложениями в торговлю не только рыбой, но и другими товарами. Первый из вышеназванных способов добычи рыбы — артельный — был преобладающей формой организации рыбного промысла на Тобольском севере. Так, по сведениям тобольской таможенной книги 1703 г., на долю 8 рыболовецких артелей, промышлявших ловлей рыбы на Оби, Иртыше и Тоболе, приходилось до 90% явленного в Тобольской таможне улова рыбы (по таможенной оценке на 680 из 768 руб. ). При этом стоимость объявляемых артелями рыбаков в таможне партий рыбы, икры, рыбьего жира составляла в среднем от 60 до 120 руб. (таможенная оценка 600–1200 пуд. рыбы) [429]. Большинство партий рыбы «своего улова», объявляемых в Тобольской таможне рыбаками, занимавшимися промыслом вне артелей, имели мелкий характер. Однако таможенные регистрации содержат сведения и о довольно крупных по тому времени партиях рыбы «своего улова», явленных индивидуальными рыбопромышленниками: так, в 1703 г. тобольский сын боярский В. Аврамов явил 25 тыс. шт. рыбы по таможенной оценке на 25 руб., в такую же сумму оценили таможенные служители рыбу «своего промысла», проданную тобольским пушкарем Стефаном Черновым. В 1709 г. тобольский житель Г. Булдаков являл в таможне «своего промыслу» 1000 щук, 242 пуда другой рыбы и 5 пуд. икры на общую сумму 40 руб. 8 гривен [430]. Для многих тобольских жителей промысел рыбы становится профессиональным занятием. В таможенных книгах 1703–1713 гг. неоднократно фиксируется явка рыбы «своего улова» или денег «на рыбный промысел» местными посадскими Андреем, Иваном и Дмитрием Тайшиными, Фадеем Корниловым, Иваном Лошкиным, Иваном Шантрапаевым, Андреем Шумковым, Федором Баженовым, служилыми людьми Родионом Трошиным, Матвеем Захаровым, Иваном Яишниковым, Василием Мисайловым, тобольским жителем Фомой Грошковым, подгородным крестьянином Никифором Су-ворьевым и др. [431] Судя по регистрациям таможенных книг, в Тобольске в начале XVIII столетия действовали и профессиональные скупщики рыбы. На регулярной основе, в частности, занимался скупкой рыбы вышеупомянутый подгородный крестьянин И. Суворьев, сочетавший занятие промыслом рыбы с ее скупкой: явка им денег для закупки рыбы (в сумме от 10 до 20 руб. ) зафиксирована в таможенных книгах за 1703, 1705, 1707 и 1709 гг. [432] Рыботорговлей занимались также тобольские посадские И. Лошкин, Д. Груздев, А. Решетников, служилые люди И. Таскин, Л. Шмонин, О. Селиверстов, И. и К. Широнины, И. Мыльников, И. Притупов и др. Наиболее крупная партия скупленной рыбы из зарегистрированных в тобольских таможенных книгах начала XVIII в. принадлежала торговцу из Ингалинской слободы Андрею Кузнецову, явившему в 1713 г. в Тобольской таможне купленной в Самаровском яме рыбы на 58, 5 руб. [433] Тобольскими рыботорговцами скупалась и почти вся рыба, поступавшая в продажу от занимавшихся рыболовством жителей Березова. Так, по сведениям березовской таможенной книги 1701 г., рыбопромышленниками-тобольчанами (Д. Груздевым, И. Малаховым, И. Мыльниковым, Д. Трофимовым) было скуплено в Березове и отправлено в Тобольск рыбы, икры, рыбьего жира и клея на 45 руб. 7 гривен, а местными жителями (Д. Евтихеевым, И. Чираловым и М. Канкаровым) — лишь на 4, 5 руб., т. е. в 10 раз меньше [434]. Прослойка населения, профессионально занимавшегося товарным рыбным промыслом и скупкой рыбы, сложилась к началу XVIII в. не только в Тобольске, но и в ряде других сибирских городов. Так, крупными партиями закупали в Тобольске рыбу тюменские рыботорговцы. В 1703 г. тюменский казак Козма Шишкин закупил в Тобольске и реализовал в Тюмени рыбы на 30 руб., тюменский ямской охотник Ф. Коломинов распродал в Тобольске и Тюмени рыбы на 27 руб., пешие казаки В. Беднягин и К. Колотилов выручили от продажи в Тюмени скота и привезенной из Тобольска рыбы 87 руб. 6 алт. 4 ден., на которые они в свою очередь закупили в Тюмени хлеб и мясо и отправили его в Тобольск. В этом же году В. Беднягин явил в Тюменской таможне 3 пуда осетрового клея, привезенного из Тобольска и отправил для продажи «в слободы» 600 язей [435]. По преимуществу мелкий характер носили рыбный промысел и торговля рыбой в Туринске, Таре, Ишиме. Основную часть поступаемой на рынки этих городов рыбной продукции составляла рыба «своего улова», поставляемая местными рыбопромышленниками партиями от 1 до 20 пуд. Продажа более крупных партий рыбы была редким явлением: так, в 1703 г. Ту- ринской таможней была зарегистрирована только одна крупная торговая сделка с рыбой, когда яланец И. Фотеев «с товарищем» продали местным жителям посадскому И. Старцову и ямскому охотнику М. Заматаеву «с товарищи» рыбы на 20 руб. (таможенная оценка 160 пуд. щуки) [436]. Самыми крупными партиями рыбы, зарегистрированными в течение 1702 г. служителями Тарской таможни, были 50 пуд. щуки «своего промыслу», явленные отставным тарским пятидесятником И. Можайтиновым «с товарищи» (таможенная оценка — 7 руб. 16 алт. 4 ден. ), и предназначенные к отправке в Тобольск рыба и рыбий жир на сумму 8 руб. 25 алт., принадлежавшие тобольскому посадскому И. Тайшину «с товарищем» [437]. Вместе с тем следует отметить, что среди мелких торговцев рыбой в этих городах встречаются фамилии, фигурирующие впоследствии в списках гильдейского купечества: тарские Белобородовы, Нерпины, Потанины, Можайтиновы, туринские Панаевы, Старцовы и др. [438] Промысел рыбы и торговля рыбной продукцией сыграли немаловажную роль в первоначальном накоплении капитала некоторыми купеческими династиями Томска и прежде всего Степновыми, Брагиными, Колесниковыми, Серединиными. По данным наиболее полно сохранившейся томской таможенной книги 1694 г., представителям именно этих фамилий принадлежала основная часть явленной в этом году на продажу в городе рыбы: Иваном Брагиным по 18 явкам было продано рыбы «своего промысла» на 26 руб., Еремеем Степновым — по 6 явкам на 19, 5 руб., Никифором Колесниковым — по 14 явкам на 14, 5 руб., Терентием Середининым — по 6 явкам на 14 руб., Иваном Середининым — по 10 явкам на 12 руб., Романом Брагиным -по одной явке на 8 руб. Сравнимые с вышеперечисленными рыботорговцами размеры продажи рыбы имел также томский житель Федор Якимов (7 явок на 18, 5 руб. ). В совокупности на долю семи вышеназванных рыбопромышленников приходилось почти 2/3 годовой продажи рыбы в Томске [439]. Рыба поставлялась на продажу в Томск мелкими партиями (самая крупная из зарегистрированных явок рыбы «своего промысла» была оценена таможней в 8 руб. ), из чего можно заключить, что томские рыбопромышленники не приступили еще в это время к организации предпринимательской добычи рыбы. Вместе с тем по таможенным материалам можно проследить, как капитал, составляемый от продажи мелких партий рыбы собственного улова, позволял некоторым томским рыбопромышленникам расширить диапазон своей хозяйственной деятельности, включаясь в торговые операции с другими, помимо рыбы, товарами. Так, в июне 1694 г. таможней был зарегистрирован отпуск в Кузнецк томского жителя Ю. Данилова, с которым томский казак Терентий Серединин послал «русского» товара на сумму 13, 5 руб. Товар этот был куплен Терентием на гостином дворе в Томске на деньги, вырученные от продажи рыбы в течение 1693–1694 гг. Помимо этого Терентий послал для продажи в Кузнецк 100 пуд. соли (на 8 руб. ) и рыбы на 5 руб. 6 алт. 4 ден. [440] Отвозили на продажу в Кузнецк рыбу и другие томские торговцы — П. Евнев, П. Греченинов (100 муксунов), А. Степнов (70 муксунов, 5 осетров, 10 пуд. соли), Ф. Зеленчаков, И Мыль- ников и Ф. Попов (рыбы, жира и соли на 5 руб. )- Представители этих фамилий также значились в списках томского купечества во второй половине XVIII в. Закупкой в Томске рыбы для последующей реализации в Кузнецке занимались и некоторые кузнецкие торговцы и, в частности, представитель самой известной в XVIII в. фамилии местного купечества — Степан Шебалин, закупавший в 1694 г. в Томске 100 муксунов, 10 осетров и 10 пуд. соли, а также А. Семенов, Д. Вагин, В. Аврамов, П. Пономарев, Ф. Черноусое, Д. Шелковников и др. [441] Отмечая появление на томском рынке скупщиков рыбы, вместе с тем следует подчеркнуть, что основная масса поступающей в продажу рыбы реализовалась населению не скупщиками-прасолами, а непосредственно мелкими рыбопромышленниками, а торговые обороты томских прасолов в конце XVII — начале XVIII вв. были невелики (в 1694 г. самая крупная партия покупной рыбы, принадлежавшая Ф. Зеленчакову, была оценена таможней в 15 руб. ) и уступали, в частности, размерам торговых операций тобольских и тюменских скупщиков рыбы (Томск в 3–4 раза уступал Тобольску и по общему обороту рыбной торговли). Крупные партии рыбы в этот период направлялись западносибирскими прасолами (главным образом тобольскими и тюменскими) для продажи на Ирбитскую ярмарку и в города Приуралья. Так, тюменский рыботорговец посадский Д. Подсарайный отправил в 1703 г. в Ирбит 7 тыс. закупленных в Тобольске язей (таможенная оценка 40 руб. ), а купленные там же 40 осетров и 150 стерлядей послал с оброчным крестьянином Новопышминской слободы И. Трубиным в Верхотурье. Тобольский сын боярский И. Шишкин выручил за продажу на Ирбите закупленной им в 1702 г. в Самаровском яме рыбы 28 руб., а нераспроданные на ярмарке 70 пуд. нельмы, осетрины и щуки отправил для реализации в Ялуторовскую слободу. Г. Иванов, «человек» активно занимавшегося предпринимательством в начале XVIII в. тобольского дворянина Д. Горохова, распродал в 1702 г. в Ирбите привезенной по выписи Самаровского яма рыбы на 25 руб. [442] В таможенной книге Ирбитской ярмарки 1703 г. зафиксированы 13 явок рыбы на общую сумму таможенной оценки 82 руб. 14 алт. Самая крупная партия принадлежала тюменцу Василию Зайкову, продавшему на ярмарке рыбы на 13 руб. [443] Уже в XVII в., как показал в своей монографии О. Н. Вилков, имел место вывоз сибирскими прасолами рыбы в европейскую часть страны [444]. Существование этого направления в торговых операциях сибирских рыботорговцев подтверждается и таможенными документами начала XVIII столетия. Так, тюменский охотник Е. Соколов в марте 1703 г. отправлял с казаком Д. Ожегиным «до Верхотурья» рыбы на 5 руб. 7 алт. 4 ден., а в ноябре этого же года сам повез в «русские города» тюменской покупки щуки на 10 руб. 19 алт. Тюменский прасол В. Беднягин в этом году отправил для продажи в «русские города» закупленного в Тобольске 3 пуда осетрового клея [445]. Согласно записям, содержащимся в тюменской таможенной книге 1703 г., значительные партии рыбы (от 30 до 70 пуд. ) закупались на Тюмени верхо-турскими прасолами, которые отправляли ее для продажи не только в Вер- хотурье, но и в города Урала и Европейской России. Всего в этом году верхотурскими рыботорговцами (В. Скорняковым, Ф. Власьевским, Г. Коноваловым, Я. Логиновым, К. Посниковым, И. Фроловым, М. Алексеевым) было закуплено в Тюмени около 400 пуд. карасей, чебаков и щуки [446]. Явно выраженный товарно-предпринимательский характер носил в конце ХУП — начале XVIII в. рыболовный промысел в Восточной Сибири, где основными его центрами были енисейский север и ангаро-байкальский водный бассейн. Судя по енисейским и мангазейским таможенным книгам, рыбный промысел на енисейском севере в начале XVIII в. был сосредоточен главным образом в руках посадского населения Енисейска. Товарным промыслом рыбы в значительных масштабах занимались, в частности, енисейские посадские Т. Сафроновых и А. Тяжких. Первый из них распродал в Енисейске в течение зимы 1700–01 г. осетров на 33 руб., а в мае 1701 г. вместе с Тяжких был отпущен енисейской таможней на рыбный промысел в Мангазейский уезд с 50 пуд. соли, 400 пуд. хлеба и 80 руб. денег. В этом же году енисейский посадский К. Фокин распродал в Енисейске 600 стерлядей своего промысла по «енисейской продажной цене» на 18 руб., а посадский И. Сухове — на 16 руб. Более мелкие партии рыбы своего улова (на сумму от 3 до 7 руб. ) реализовали посадские Д. Колмогоров, И. Хахря, У. Козмин, Ф. Иванов, И. Леонтьев, енисейский житель А. Свешников и пашенный крестьянин И. Андреев [447]. Основная часть рыбы, поставлявшейся рыбопромышленниками на енисейский рынок, добывалась на реках Мангазейского уезда. По сведениям Сумароковской таможенной заставы, в 1701 г. таможенная пошлина взималась со следующих промышлявших ловлей рыбы в Мангазейском уезде (на р. Тунгуске и Усть-Подкаменской) енисейских посадских: В. Андреева и С. Клычникова — с 200 пуд. нельмы (таможенная оценка 20 руб. ), А. Каменского и И. Парфенова — со 120 пуд. (12 руб. ), М. Черноуса — со 140 пуд. (14 руб. ), К. Соскенова — с 50 пуд. (5 руб. ), А. Каменского — с 50 пуд. осетрины (5 руб. ), И. Сухове — с 30 пуд. (3 руб. ) [448]. Отпуски енисейских рыбопромышленников для промысла рыбы в Мангазейский уезд фиксировались и в енисейских таможенных книгах [449]. По материалам таможенных книг Енисейска и Мангазеи мы можем судить о появлении на Енисейском севере, так же как и в других промысловых районах Сибири, профессиональных скупщиков рыбы. Так, в таможенной книге Мангазеи, содержащей записи о явках в местной таможне товаров за август 1703-июль 1704 гг., зафиксированы 3 крупных явки рыбы скупщиками: енисейский посадский Н. Верещагин явил «мангазейской разной покупки» 1 тыс. осетров, 50 пуд. юколы, 20 пуд. икры и 5 пуд. рыбьего жиру на общую сумму 45 руб. 6 алт. 3 ден., посадский Т. Артемьев — 400 осетров и 40 пуд. юколы на 18 руб. и приказчик купца гостиной сотни А. Ушакова — рыбы, икры и жиру на 26 руб. [450] В рыбной торговле Енисейска весомым было участие торговых людей «с Руси», для которых торговля рыбой была дополнением к их главному коммерческому занятию в этом районе, заключавшемуся в скупке пушнины: в 1701 г. ими были явлены на продажу две из трех наиболее крупных партий скупленной (не «своего промысла») рыбы: торговый человек 3. Глазычев привез из Тасеевского острога «привозной рыбы перекупной» на 17 руб., а устюжанин В. Пилявин — на 20 руб. Сравнимую с ними по размерам торговлю перекупной рыбой в Енисейске вел лишь енисейский посадский Василий Тула, который в этом году распродал «врозь» партию рыбы, купленную за 7 руб. у пашенного крестьянина И. Андреева, а другую партию, приобретенную у енисейских рыбопромышленников за 9 руб. 16 алт., отправил для продажи в остроги [451]. Самым же крупным торговцем рыбой на енисейском севере в начале XVIII в. был упомянутый выше енисейский посадский Никита Верещагин. Помимо скупки рыбы в значительных размерах (ему принадлежала самая крупная из партий рыбы, скупленной в 1703–1704 гг. у мангазейских рыбаков — на сумму 45 руб. ) он занимался и масштабным промыслом рыбы с применением наемного труда: в отпускной книге Енисейской таможни за 1701 г. содержится запись об отпуске его из таможни в Мангазею с 20 руб. денег, купленными в Енисейске 200 пуд. муки, железными изделиями и неводными мотами (на 3 руб. 20 алт. ), да «с ним же Никитою идут работные люди» в количестве 9 чел. [452] В наибольших размерах наемный труд (в форме покруты, характерной для промыслового предпринимательства в феодальный период) в конце XVII — начале XVIII в. применялся в омулевом и осетровом промысле на Байкале, Селенге и Ангаре, в наибольшей степени продвинувшемся по пути обретения предпринимательского характера. Из общего улова, объявленного рыбопромышленниками в 1699 г. к очистке пошлиной в Иркутской таможне, на долю рыбы, добытой с использованием труда покрученников, приходилось 51% (по таможенной оценке на сумму 718 руб. из 1410). Среди рыбопромышленников-организаторов промысла рыбы с использованием покруты выделялись несколько основных категорий: купцы гостиной сотни, торговые люди с «Руси», монастыри, местные служилые и посадские люди. Из числа торговцев, входивших в привилегированные купеческие корпорации, вкладывавших свои капиталы в рыбные промыслы на Байкале, выделялись купцы гостиной сотни Алексей Ушаков и Иван Пивоваров, в течение длительного времени занимавшиеся разнообразной торгово-промысловой деятельностью на территории Восточной Сибири. В 1699 г. приказчик А. Ушакова И. Юдин снаряжал на омулевый и осетровый промысел 25 по-крученииков, которые по окончании промыслового сезона явили в Иркутской таможне 40 бочек омуля и 22 бочки осетра, оцененных таможенными служителями в 230 руб., из которых половина досталась им в качестве заработной платы, а вторая половина была отдана хозяину. Юдин по доверенности от Ушакова занимался рыбным промыслом и торговлей рыбой и в другие годы: так, в 1696–1698 гг. им было продано в Иркутске рыбы на сумму не менее 160 руб. [453] Купец гостиной сотни И. Пивоваров в 1699 г. нанимал для ведения рыбного промысла 15 покрученников, снабдив их 50 пуд. муки и 50 пуд. соли. В 1702 г. он являл для очистки пошлиной в Иркутской таможне 10 бочек омуля (таможенная оценка 20 руб. ) [454]. Промысел рыбы с использованием наемного труда организовывали и некоторые рыбопромышленники из непривилегированных групп местного населения. Так, илимские конные казаки Андрей и Стефан Щипицыны и их свойственник Павел Константинов в 1699 г. нанимали для рыбного промысла 9 покрученников, которые по его окончании объявили в Иркутской таможне 22 бочки омуля «байкальского промысла», оцененных таможенными служителями в 66 руб. Десять покрученников отправляли в этом году на промысел рыбы иркутские казаки Г. Заболоцкий, М. Григорьев и посадский Д. Каменщиков, 15 чел. — иркутские казаки И. Холопов и И. Исаков, снабдившие своих покрученников 70 пуд. хлеба и 50 пуд. соли [455]. Во втором десятилетии XVIII в. промыслом омуля и осетра на Байкале занимался солепромышленник Парфен Юринский. Так, в 1711 г. он нанимал для промысла рыбы на Байкале передовщика С. Осипова и 14 промышленных людей. По окончании промыслового сезона Юринским были явлены в таможне доставшиеся ему после раздела улова с покрученниками 7 бочек осетрины и 12 бочек омуля на 32 руб. 6 алт. 4 ден. [456] Конкурентами частных рыбопромышленников выступали монастыри, занимавшиеся, наряду с другими видами хозяйственной деятельности, организацией крупного рыбного промысла на основе покруты. По данным иркутской таможенной книги 1699 г., 12 покрученников иркутского Вознесенского монастыря являли в таможне 30 бочек омуля и 24 бочки осетра (по таможенной оценке на 171 руб. ), а по-крученники Знаменского монастыря — 11 бочек осетра и 30 бочек омуля (на 160 руб. ) [457]. В Забайкалье рыбный промысел не приобрел таких масштабов, как в Прибайкалье, и развивался в начале XVIII в. в основном в форме мелкотоварного рыболовства. Тем не менее и здесь появляются достаточно крупные рыбопромышленники, чьи явки рыбы в таможне оценивались в несколько десятков рублей: удинский отставной стрелец Ф. Ерофеев, селенгинский посадский Г. Дубинин, посадский Ильинского острога Ф. Игумнов и др. В частности, в 1711 г. работник Ф. Игумнова продал по 4 явкам рыбы на 59 руб. [458] Активный промысел рыбы в Забайкалье вел имевший здесь и другие коммерческие интересы (торговля с китайцами через Наун) енисейский житель Иван Истопников: в декабре 1706 г. он являл в Нерчинской таможне «промыслу Шакшенских озер» 14 бочек щуки, чебаков и окуней на сумму 42 руб. [459] Появляется в Забайкалье и слой профессиональных рыботорговцев, в значительной мере формировавшийся из самих же рыбопромышленников, переходивших от продажи рыбы собственного улова к закупочным операциям. Согласно данным нерчинских таможенных книг начала XVIII в., скупкой рыбы для последующей розничной ее продажи из лавок занимались С. Данилов, А. Спаских, С. Стуков, А. Топорков, М. Щеголев, П. Бабкин, Ю. Лагунов, В. Пономарев, Б. Курдюков и др. [460] течение первого десятилетия XVIII в. 13 нерчинских рыботорговцев-скупщиков скупали около 40% рыбы, привозимой на продажу в Нерчинск. Некоторые из них на регулярной основе скупали и распродавали «врознь» довольно крупные партии рыбы: так, Семен Стуков скупил рыбы в 1701 г. на 82 руб. 21 алт., в 1702 г. — на 317 руб., в 1703 г. — на 134 руб., в 1706 г. — на 70 руб., в 1708 г. — на 26 руб., в 1710 г. — на 83 руб., в 1711 г. — на 228 руб. [461] Доходы, получаемые от торговли рыбой, являлись одним из важных источников формирования категории так называемых прасолов — торговцев, одновременно занимавшихся скупкой и перепродажей самых различных продовольственных товаров (хлеба, мяса, рыбы, соли и пр. ). Так, многие из рыботорговцев сочетали скупку и продажу рыбной продукции с торговлей мясом — тюменские прасолы В. Беднягин и К. Колотилов, тобольский С. Савин, сургутские П. Тверетинов, Ф. Вергунов, О. Тупылев, тарские Сборщиковы и Чеунины, кузнецкие Шебалины, нерчинские М. Щеголев, П. Бабкин, С. Данилов, С. Стуков и др. Многие торговцы обменивали рыбу на хлеб, закупаемый ими в земледельческой полосе Сибири для промена и продажи в промысловых северных районах (такого рода коммерческие операции широко представлены, в частности, в тюменской таможенной книге 1703 г. ). Торговля рыбной продукцией и занятие рыбным промыслом зачастую сочетались также с торговлей солью, значительная часть добычи которой предназначалась для засолки рыбы. В Западной Сибири особенно значительные масштабы (до введения в 1705 г. государственной монополии на торговлю солью) имела торговля солью с Ямышевского озера, в добыче и продаже которой наиболее активную роль играли тарские, тюменские и тобольские солепромышленники. При этом добыча соли из этого соляного источника велась в предпринимательских масштабах, с применением наемного труда. Так, в таможенной книге г. Тары за 1701 г. зарегистрирован отпуск «вверх по Иртышу к Ямыш-озеру для рыбного и соляного промысла» тарских жителей С. Катова, В. Неворотова, Д. Костелецкого, каждый из которых следовал на промысел на своем дощанике с 7 нанятыми для промысла «работными людьми» [462]. Применял наемный труд в рыболовном промысле и соледобыче и тарский сын боярский И. Ставсков: в крепостной книге Тары за 1706 г. содержится запись о том, что он «нанял идти с Тары до Ямыш-озеру для рыбного лову на охочем дощенике казачья сына Бориса Казанцова и дал найму 2 рубля» [463]. Основную часть добываемой соли тарские солепромышленники отвозили для продажи в Тобольск, где ее покупали местные жители и рыбопромышленники. Так, в 1702 г. тарские служилые люди распродали в Тобольске соли: Д. Костелецкий — на 60 руб., П. Катов — на 30 руб., И. Усков и Ф. Черкашенинов — на 70 руб., П. Шмаков и И. Щеглов — на 195 руб., А. Винокуров — на 55 руб., Д. Конного — на сумму более 110 руб. В этом же году тарские казаки В. Неворотов и И. Черкашенинов отправили из Тары в Тобольск 3025 пуд. соли (по таможенной оценке на 106 руб. ), сотник В. Нефедьев — 675 пуд. соли. Добычей соли и продажей ее в Тобольске занимались также тарские жители В. Артемьев, В. Сборщиков, М. Прасолов, Н. и П. Логиновы, М. Неклюдов, Д. Баженов, М. Дмитриев, А. Немчинов и др. [464] сего в начале XVIII в. соляной промысел в качестве источника первоначального накопления капитала использовали до 20 жителей Тары, среди которых было немало представителей фамилий, вошедших впоследствии в гильдейское купечество. Совокупный размер их торговых операций достигал 1000 руб. в год, что было сравнимо с общим объемом продажи рыбы в Тобольске. В суливший немалые выгоды бизнес активно втягивались также и вступавшие на стезю предпринимательства жители других, помимо Тары, западносибирских городов. Так, тобольский посадский А. Бутркжов реализовал в 1703 г. в Тобольске соли «своего промысла» на сумму свыше 170 руб., затем закупил на эти деньги 400 четвертей ржи, 150 пуд. ржаной муки и мануфактурные товары и отправил их для продажи в Тару. Тобольский посадский А. Власов распродал в 1703 г. в Туринске 120 пуд. соли; он торговал здесь солью и в следующем, 1704 г., закупая на вырученные деньги рожь, овес, ячмень и хмель. Тюменский житель М. Петров в 1703 г. на вырученные от продажи в Тобольске соли 85, 5 руб. закупил в Тюмени хлеб и отправил его для реализации в Тобольск. В этом же году тюменский конный казак Т. Кондратьев продал в Тобольске соли на 170 руб. [465] торговлю солью вкладывали свои капиталы и основатели известного тюменского купеческого рода Переваловых. Так, в июле 1703 г. Григорий Перевалов повез из Тюмени для продажи в слободах 1 тыс. пуд. соли «его Григория промысла от Ямыш-озера» и 500 пуд. соли, купленной в Тобольске на деньги, полученные от продажи там хлеба. В ноябре этого же года посылали 700 пуд. соли для распродажи в слободах Иван и Андрей Переваловы [466]. Для Переваловых — крупных хлеботорговцев — соль была высоколиквидным товаром, на который они выменивали у крестьян хлеб. Из Тобольска, который уже в это время выполнял роль крупного торго-во-распределительного центра, соль поставлялась торговцами в районы рыбного промысла, расположенные севернее Тобольска — Обдорск, Сургут, Березов. Так, в Березове в 1701 г. местной таможней был зарегистрирован привоз из Тобольска на продажу 415 пуд. соли, из числа которых 15 пуд. было доставлено тюменским посадским М. Грозиным, 100 пуд. — тобольским служилым человеком М. Шапошниковым и 300 пуд. соли «тобольской покупки» — торговцем из Устюга Железопольского Т. Орловым [467]. Из Тобольска же поступали оптовые партии соли в Томск и Кузнецк. Так, в 1694 г. томский сын боярский М. Шутов являл в томской таможне 1600 пуд. привезенной из Тобольска соли, томские служилые люди П. Бубенного, С. Шубин и А. Ложкин — 2 тыс. пуд. В 1703 г. 1 тыс. пуд. соли закупали в Тобольске кузнецкий житель М. Нехорошее «с товарищи» [468]. Сохранившийся комплекс таможенных книг начала XVIII в. дает наиболее подробную картину состояния рыболовства и рыбной торговли в Сибири в этом столетии. Отложившиеся в архивах данные за последующий период не носят столь систематического и детального характера. О состоянии рыбного промысла и торговли рыбой на протяжении большей части XVIII в. можно судить в основном по сохранившимся отрывкам таможенных книг и отдельным таможенным выписям за 1720–1740-е гг., материалам о взимании пошлин с барок топорного дела за 1760–1770-е гг. и сдаче в оброчное содержание рыбных ловель, принадлежащих казне и аборигенному населению. В частности, сохранившиеся в РГАДА (ф. 829) разрозненные тамо- женные выписи за 1740–1741 гг., содержат материал, хотя и фрагментарный, о рыботорговле и рыбном промысле некоторых тобольских и тюменских купцов. Так, в сохранившихся выписях Березовской таможни за 1741 г. зарегистрирован отпуск из Березова в Тобольск работника тобольского купца Д. Ширкова с партией рыбы, состоявшей из 10 тыс. соленых чирков, 1 тыс. муксунов, 100 осетров, 5 пуд. рыбьего жиру и 5 пуд. икры на общую сумму 58, 5 руб. Из Тюмени на Ирбитскую ярмарку, согласно выписям Тюменской таможни, в декабре 1740 г. отправляли рыбу тюменские купцы И. Зубарев («его промыслу и улову рыбы свежей на 10 возах») и Т. Каргаполов (2 воза карасей и 7 возов щуки). В январе 1741 г. в остроги и слободы Тобольского, Верхотурского уездов и Екатеринбургского ведомства партию рыбы из 2 тыс. язей и 1 тыс. сырков «привоза работника его Л. Маслова по сургутской выписи прошлого 1740 году» отправлял для продажи с другим своим работником А. Белокашиным один из наиболее капиталистых тюменских купцов середины XVIII в. А. Стукалов. Помимо этого, еще одна более крупная партия привезенной из Сургута и Тобольска рыбы (8, 5 тыс. щук, сырков и язей, 250 муксунов, 60 нельм, 20 осетров, 5 пуд. икры и 2 пуд. рыбьего жиру) была отправлена им на Ирбитскую ярмарку и в Екатеринбург [469]. Таможенные выписи зафиксировали активное присутствие на рыбном рынке середины XVIII в. представителей и других, помимо купечества, категорий западносибирского населения. В частности, активно занимались промыслом и торговлей рыбой ясачные татары, владевшие обширными рыболовными угодьями: по сведениям Тюменской таможни, в 1741 г. отправляли в Ирбит рыбу «их промыслу и улову» татары Шикчинских юрт И. Кутуков и А. Бахметев «с товарищи» (172 пуд. ), А. Кубаев «с товарищи» (186 пуд. ), Енбаевых юрт Е. Итпалин «с товарищи» (208 пуд. ), служилый татарин Есаульских юрт Е. Токманаев «с товарищи» (7 возов чебака) и др. [470] ледующий сохранившийся «срез» данных о рыбном промысле и торговле рыбной продукцией на территории Западной Сибири относится к рубежу XVIII–XIX в. и связан с жалобами ясачных Березовского ведомства на злоупотребления тобольских купцов, занимавшихся промыслом рыбы в их рыболовных угодьях. Из материалов, отложившихся в ходе разбирательства этих жалоб, следует, что в это время в низовьях Оби был уже развернут промышленный лов рыбы, который вели тобольские купцы А. и Г. Дьяконовы, Н. и Г. Брагины, О. Куюган, И. Дранишников, Я. Никанов, А. Тюленев, К. Колосов, туринский Коновалов, тюменский А. Захаров, березовские И. Сверчков и Нижегородцев, сургутский И. Вергунов, а также мещане: тюменские И. Шукшин, Зырянов, Захаров, тобольские Ф. и Е. Чермных, П. Шитов, сургутские В. Баталии, И. Рыткин, С. Чусовитин, березовский И. Ногин, тюменские ямщики Ф. и В. Рыболовы, отставной солдат Новицкий, капрал М. Кушников, солдатский сын Н. Щедрин и др. [471] пределенное представление о составе рыбопромышленников дает и записка с описанием рыбных промыслов в низовьях Оби, составленная в 1806 г. тобольским купцом Селивановым по запросу Министерства финансов. По сведениям Селиванова, в 1804–1805 гг. на рыбный промысел в низовья Оби ходили 17 судов, в том числе принадлежавших жителям Тобольска — 8, Туринска — 3, Тюмени — 1, Ялуторовского уезда — 2, Ирбитского – 3 [472]. Некоторые из вышеназванных рыбопромышленников вели промысел рыбы в низовьях Оби в течение длительного периода времени: так, тобольский купец О. Куклин кортомил рыболовные пески у ясачных в течение чем более 20 лет. Ряд купцов-рыбопромышленников (Дьяконовы, Куклин, Брагины) вкладывали в рыбный промысел крупные капиталы, направляя на ловлю рыбы суда с числом рабочих до 100 и более чел., снаряжение каждого из таких судов обходилось в 12 тыс. руб. [473] Таким образом, если в начале XVIII в., как мы выяснили по материалам тобольских, березовских и сургутских таможенных книг, основную роль в добыче рыбы в Тоболе и низовьях Оби играли рыболовецкие артели, то к начале XIX в. решающие позиции в нем принадлежали рыбопромышленникам-предпринимателям, организовывавшим лов рыбы с применением труда наемных работников. В десятки раз по сравнению с началом XVIII в. выросли объемы добычи рыбы. По сведениям Березовского земского суда, в первом десятилетии XIX в. рыбопромышленниками при благоприятном улове ежегодно вылавливалось в Березовском крае до 1, 5–2 млн шт. различной рыбы, при этом затраты на ее промысел составляли 75–80 тыс. руб., а выручка от реализации 85–100 тыс. руб., что приносило владельцам рыболовных судов прибыль в размере 13–25% от объема затрат [474]. Судя по документам 1820-х гг., в составе рыбопромышленников, по сравнению с первым десятилетием XIX в., появляется целый ряд новых фамилий. Так, в отчете тобольского полицмейстера от 26 мая 1826 г. о судоходстве по тобольской пристани, в числе хозяев судов, следовавших для рыбного промысла по рекам Оби и Тоболу, наряду с уже названными выше фамилиями купцов Брагиных, Никоновых, Дьяконовых, Нижегородцева, Зырянова, указываются также тобольские купцы Мальков, Суханов, Бронников, мещане Плотников, Коньгин, Калмыков, тюменские и туринские рыбопромышленники Дворников и Иванов, а также рыбопромышленники из числа торгующих крестьян — Козлов, Медведев, Шалашев, Кабанов, Трапезников [475]. В составленной в 1822 г. Тобольской городской думой ведомости рыбопромышленность в качестве одного из основных предпринимательских занятий названа у купцов И. Суханова, А. Панова, У. Дьяконовой, в аналогичной ведомости по Туринску за 1826 г. — у местного купца П. Дворникова [476]. В 1840–1850-е гг. ряды тобольских купцов-рыбопромышленников пополняются представителями тобольских купеческих династий Плехановых, Нсволиных, Ершовых, Плотниковых, в рыболовный промысел включаются также мещане И. Васильев, братья Перминовы (осуществлявшие его совместно с купцом Н. В. Неволиным), торгующий по свидетельству 3 рода А. Киселев и др. [477] о сведениям Тобольского статкомитета, относящимся к началу 1850-х гг., рыбным промыслом на Иртыше и в низовьях Оби занимались 8 тобольских купцов и 7 мещан, при этом купцы снаряжали на промыслы дощаники грузоподъемностью от 7 до 15 тыс. пуд., а мещане — каюки вместимостью до 3 тыс. пуд. Все рыбопромышленники нанимали на свои суда в общей сложности 42 приказчиков и 970 рабочих, а размер задействованного ими в промыслах капитала составлял 55, 5 тыс. руб. [478] начительно активизируют в предреформенный период свое участие в рыбных промыслах березовские купцы и мещане. Если в 1806 г. Тобольское губернское правление, обосновывая свой отказ аборигенам на их просьбу о недопущении к промыслу рыбы в Березовском крае приезжих рыботорговцев, отмечало, что тогда прекратится поступление рыбы в Тобольск и другие города, так как березовские купцы и мещане «этим промыслом не занимаются», то в середине 1840-х гг. березовские и сургутские рыбопромышленники отправляли на промысел несколько десятков судов, каюков и лодок общей грузоподъемностью 7–15 тыс. пуд. [479] сли учесть, что в это время в Березовском округе вылавливалось ежегодно до 100 тыс. пуд. рыбы, то на долю местных рыбопромышленников приходилось 7–15% всего улова. Не оставляли своего участия в рыбных промыслах в Березовском крае и рыбопромышленники из некоторых других городов Западной Сибири и Пре-дуралья — Туринска, Тюмени, Ирбита, Шадринска. Вышеизложенное позволяет заключить, что, несмотря на то, что промысел рыбы в низовьях Иртыша и Оби носил по преимуществу предпринимательский характер и был организован на основе широкого применения наемного труда, он не был монополизирован крупным капиталом в такой степени, чтобы оказаться недоступным мелким рыбопромышленникам. Появление новых фамилий в составе рыбопромышленников свидетельствовало о том, что рыбный промысел предоставлял достаточно широкие возможности для накопления капиталов начинающими предпринимателями из разных сословий, многие из которых затем пополняли ряды купечества. Как следует из данных таблицы 48, объем вывозимой рыбопромышленниками из Березовского края рыбы составлял в первой половине XIX в. 100–150 тыс. пуд., при этом какого-либо роста добычи и вывоза рыбы в этот период не наблюдалось, что свидетельствует о том, что рынок сбыта добываемой в низовьях Оби рыбы, сложившийся к концу XVIII столетия, в первой половине XIX в. сколько-нибудь существенно не расширился, будучи сдерживаем большими издержками на транспортировку рыбной продукции, конкуренцией бурно развивавшегося в первой половине XIX в. в Западной Сибири озерного рыболовства и ростом добычи рыбы в верховьях Оби и Иртыша. Тем не менее березовская рыбопромышленность являлась заметным явлением в экономической жизни дореформенной Сибири. Для ловли и соления добываемой в низовьях Оби рыбы ежегодно задействовалось до 1600–1700 рабочих (а с учетом рыбопромышленности на р. Сосве — до 2 тыс. ), объем добываемой здесь рыбы составлял около 1/5 общесибирского улова [480]. Рыбопромышленники, как местные, так и приезжие, наряду с ловлей рыбы, занимались и скупкой ее у местного туземного населения, вовлекая его тем самым в товарно-денежные отношения и расширяя рынок для продукции традиционных промыслов аборигенов. В общем объеме вывозимой из Березовского округа рыбы на долю скупленной у местного населения Таблица 48 Улов рыбы рыбопромышленниками в Березовском крае в первой половине XIX в. ^*

Годы			1852-1856^**
Улов рыбы, пуд.		нет свед.
Стоимость улова, руб. ассигн.	85000-100000		нет свед.

^* Сост. по: ГАОО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 416. Л. 2 об.; Тобольские губернские ведомости. 1857. N 17; Абрамов Н. А. Описание Березовского края // Записки ИРГО. 1857. Кн. XII. С. 411; Вахрушев В. П. Промышленность Сибири и характер ее развития в XVIII — первой половине XIX вв. // Труды Московского института нефтехимической и газовой промышленности им. И. М. Губкина. Вып. 30. М., 1959. С. 132; Галажинский Э. В., Зиновьев В. П. Формирование капиталистических отношений в рыбопромышленности Сибири XIX — начала XX вв. // Проблемы генезиса и развития капиталистических отношений в Сибири. Барнаул, 1990. С. 126.

^** В среднем за год.

в середине 1850-х гг. приходилось 7–18% (10–25 тыс. пуд. ) [481]. Особенную активность в скупке рыбы проявляли березовские и сургутские купцы и мещане, которые выполняли роль своеобразных посредников между аборигенным населением, у которого они выменивали рыбу на хлеб и другие товары «на инородческую руку», и оптовыми торговцами (в числе которых были и тобольские рыбопромышленники), которым сбывали скупленную рыбу, одновременно кредитуясь в счет будущих поставок рыбы. Рыба скупалась и выменивалась на торжках, из которых самым крупным был торжок на о. Семипосте (рыбопромышленники называли его Карантином), расположенном в 20 верстах от Обдорска вниз по р. Оби, здесь заключалась основная часть торговых сделок, выдавались кредиты и взыскивались долги. При этом скупщики старались закупить рыбу у находившихся от них в долговой зависимости обдорских хантов по низким ценам. В конце 1840 — начале 1850-х гг. муксун покупался скупщиками по 3 коп. сер., тогда как в Березове перепродавался оптовым торговцам уже по 10 коп., а в рыбных лавках Тобольска в засоленном виде продавался по 15–25 коп. за штуку. Большие выгоды скупщикам приносили меновые операции: так, за лодку брали с аборигенов столько муксунов, сколько в нее помещалось, за 1 пуд. муки (стоивший в Тобольске 20–30 коп. сер. ) выменивали 18–22 муксуна (тобольская цена — 3–4 руб. сер. ), аршин грубого холста стоил от 25 до 30 муксунов, нож с деревянным черенком обменивался на 30–50 муксунов, даже за грошовое медное кольцо прасолам удавалось выменивать у ясачных 1–2 муксуна [482].

Добываемая и скупаемая рыбопромышленниками и торговцами в низовьях Оби рыба сплавлялась на судах в Тобольск, где часть ее шла на продовольствие местных жителей. По сведениям Тобольской городской думы и Березовского частного окружного управления, полученным на основе опро-

са рыбопромышленников, в 1844 г. из общего улова рыбы, оцениваемого в 44773 руб. сер., в Тобольске было продано на 11171 руб. (24, 9%), в 1845 г. — на 27181 из 167773 руб. (16, 2%), в 1846 г. — на 12552 из 43678 руб. (28, 7%), в 1847 г. — на 17756 из 47670 руб. (37, 2%), в 1848 гг. — на 12230 из 32517 руб. (37, 6%) [483]. Рыба продавалась в Тобольске в розницу как приказчиками самих рыбопромышленников, так и местными прасолами-рыботорговцами, скупавшими привозимую в город рыбу с целью последующей распродажи в розницу из лавок рыбного ряда, которых, по сведениям на 1856 г., в Тобольске насчитывалось 32 [484].

В Тобольске реализовалось только от 1/5 до 1/3 всей добываемой в низовьях Оби рыбы, остальной улов вывозился по зимнему пути для продажи на уральские заводы, Ирбитскую ярмарку, а также в ряд западносибирских городов (Тюмень, Курган, Туринск, Шадринск). Крупный рынок для бере-зовской рыбы сложился на Урале, куда ее поставляли рыбопромышленники из числа тобольских, шадринских и ирбитских купцов. Так, в 1828 г. отправляли рыбу в Екатеринбург тобольские купцы Н. Мальков, Н. Брагин, И. Суханов, М. Никонов. В архивных документах отложилась их жалоба в Сенат на действия Тобольской городской думы, которая взимала сбор с отправляемых ими в Екатеринбург возов с рыбой, тогда как по решению Сибирского комитета городским властям в Сибири было дозволено устанавливать сбор в пользу городских доходов лишь с возов с товарами, провозимыми через город иногородними купцами [485]. Западносибирские рыбопромышленники осуществляли не только оптовые поставки рыбы на уральский рынок, но вели и розничную торговлю рыбой в уральских городах. Так, тобольский купец-рыбопромышленник П. Ф. Плеханов, по сведениям за 1858 г.. нанимал приказчиков для организации продажи рыбы в Екатеринбурге [486]. Добывавшаяся в низовьях Оби рыба отвозилась для реализации и на Ирбитскую ярмарку: в 1840–1850-е гг. устойчивые связи с Ирбитом имели не только тобольские, но и некоторые березовские купцы-рыбопромышленники [487]. Крупные партии рыбы отправлялись из Тобольска на продажу в уездные центры губернии. Так, один из крупнейших тобольских рыбопромышленников И. Бронников в 1846 г. отвозил в Курган на 20 подводах 476 пуд. рыбы [488]. Обильные рыбные ряды в Тюмени, насчитывавшие в 1856 г. 57 лавок [489], наряду с поступлением рыбы местного улова, частично снабжались также и рыбной продукцией, привозимой из Тобольска.

Во втором по значению центре рыболовства в Тобольской губернии — Тарском округе, где основная часть рыболовных угодий находилась в пользовании крестьянских обществ и ясачных «инородцев», преобладающей формой организации промысла рыбы была артель, члены которых как бы совмещали «в одном лице предпринимателя и производителя» [490]. Однако в конце рассматриваемого периода часть рыболовецких артелей начала подпадать в зависимость от рыботорговцев-скупщиков, предоставлявших крестьянам-артельщикам в долг рыболовные снасти, продовольствие и деньги. Рыботорговцы покупали или приобретали за долги паи артельщиков, сосредоточивая тем самым лов рыбы в своих руках. Широкое распространение

получила и аренда рыботорговцами принадлежавших крестьянам и ясачным озер с целью организации крупнотоварного промысла рыбы. Добываемая и скупаемая торговцами рыба (в середине 1850-х гг. около 300 тыс. пуд. на сумму 200 тыс. руб. сер. ) отвозилась ими для продажи на местные ярмарки, из которых наибольшими оборотами рыбной торговли выделялись Ишим-ская и ярмарка в с. Абатском Ишимского округа. При этом скупщики перепродавали рыбу на Тарской ярмарке по цене, на 10% превышавшей цену покупки, а на Ишимской — на 20%. Поступавшая на ярмарки рыба в свою очередь скупалась более крупными торговцами, формировавшими оптовые партии для отправки на продажу в города Тобольской и Пермской губерний [491].

В сферу предпринимательского интереса купцов-рыбопромышленников попадали также озера и рыбные ловли, являвшиеся оброчными статьями казны. Практика сдачи в аренду принадлежащих казне рыболовных статей приобрела особенно значительные масштабы в два последних предреформенных десятилетия, когда власти в поисках дополнительных источников поступления доходов пошли на существенное расширение казенного оброчного хозяйства. Если в 1831 г. в ведении казны в Тобольской губ. состояло 14 рыболовных статей, из которых сдавалось в оброчное содержание лишь 3, то с 1855 по 1858 г. купцами-рыбопромышленниками арендовалось 49 казенных рыболовных статей (озер и речных песков). Содержателями казенных рыболовных статей во второй половине 1850-х гг. являлись тобольские купцы И. Васильев (арендовал Щучьевскую статью в Тобольском округе за плату 71 руб. 50 коп. сер. в год), Яков Ершов (28 статей в Тобольском, Тарском и Тюменском округах за общую плату 442 руб. 85 коп. ), С. Ершов (2 статьи за 30 руб. 50 коп. ), туринский В. Немков (оз. Синтур в Туринском округе за 125 руб. ), омский Т. Кузмин (Яркульское озеро в Омском округе за 504 руб. ), тарский А. Пановский (16 статей за 603 руб. 20 коп). Из содержателей казенных оброчных статей, принадлежащих к другим, помимо купеческого, сословиям, размерами аренды выделялся торгующий тобольский бухарец Кильметт Сеитов, оброчивший на 1855–1858 гг. в Тобольском, Туринском, Тарском и Тюменском округах в общей сложности 126 рыболовных статей (в том числе 95 озер) [492].

В рыбных промыслах в другом крупном рыбопромышленном районе Западной Сибири — Томско-Нарымском, основные позиции принадлежали томским и нарымским купцам. В 60–80-е гг. XVIII в. ловлей рыбы в низовьях р. Томи занимались П. Греченин, И. Харин, А. Шумилов и другие томские купцы. Харин и Греченин с 1764 по 1770 г. оброчили у казны рыболовную статью на Тармышаковском острове по р. Томи. Помимо этого, они вели рыбный промысел и во владениях, принадлежащих ясачным «инородцам» Эуштинской волости. В 1770 г. князец Т. Наурусов со старшинами жаловались во вновь образованную ясачную комиссию, что на находящихся в их владении песках без уплаты кортомных денег «с прошлых давних лет» ловят рыбу томские купцы Греченин и Харин [493]. В 70-е гг. XVIII в. томские рыбопромышленники арендовали и расположенные в низовьях Томи рыбо-

ловные пески, принадлежавшие татарам Салтанаковских юрт; в 1773 г. они «всего кочтовали на то место четыре завода по сту с прибавкой рублей» [494].

В обывательской книге г. Томска за 1785–1787 гг. рыболовство в качестве одного из главных занятий указано лишь у 2 из 53 внесенных в книгу купцов: А. Харина и А. Шумилова, имевших «для ловли по рекам Оби и Томи собственные неводы» [495]. В последующий период круг купцов-рыбопромышленников расширился за счет вновь записывавшихся в купечество выходцев из мещан, крестьян и разночинцев, для которых рыболовство стало важным источником накопления капиталов, позволившим повысить их сословный статус. Так, в 1790-е гг. рыбный промысел на р. Томи вел записавшийся в 1779 г. в томское купечество из экономических крестьян Андреян Пырсиков. По сведениям за 1790 г., он арендовал четвертую часть Турашкина песка, расположенного на р. Томи ниже Горбуновых юрт [496]. Торговля рыбой занимала важное место в коммерческих операциях томских прасолов отставных прапорщиков М. Старкова и Н. Затинщикова. Согласно сведениям, зарегистрированным в книге томского маклера за 1790 г., они нанимали извозчиков для перевозки в Челябинск на 40 подводах 40 пуд. муксуна и 762 пуд. льна [497]. Нажитый в закупочных операциях капитал позволил им в 1791 г. записаться в томское купечество.

В первой четверти XIX столетия предпринимательским ловом рыбы по р. Томи и Оби, организованном на использовании наемного труда, занимались томские купцы П. Чулошников, А. Колмогоров, А. Базанов, а также нарымские Родюковы и Н. Смирнов. В книге на запись контрактов и договоров томского маклера за 1809 г. зафиксированы договора найма П. Чулошниковым для «неводной работы» на песке Жуковском по р. Оби рабочих за условленную плату 6 руб. за сезон. А. Колмогоров в 1821 г. для продовольствия своих «неводных рыбопромышленных работных людей» закупал на Алтае 5 тыс. пуд. муки [498]. В рыбный промысел направлял свою предпринимательскую инициативу и значительную часть унаследованного после смерти отца (выходца из суздальских крестьян, записавшегося в 1780 г. в томское купечество) семейного капитала Андрей Филиппович Базанов, осуществлявший лов рыбы на одном из самых крупных рыболовных угодий Тогурского отделения — арендованном у местных аборигенов Кальжинском рыболовном песке. В 1823 г. аренда этой рыболовной статьи перешла к Алексею и Петру Родюковым, представлявших самый богатый семейный клан нарымского купечества. Помимо Кальжинского песка, арендуемого за плату 700 руб. в год, Родюковы содержали в 1819–1820 гг. и с 1822 по 1825 г. еще одну крупную рыболовную статью — Князь-Ивановский песок, за который платили в течение первых двух лет арендную плату в размере 250 руб., а затем — 450 руб. в год [499]. Рыбный промысел, как один из самых доступных и выгодных источников накопления капитала, привлекал и других нарым-ских предпринимателей. В 1821 г. нарымский мещанин Н. Смирнов победил Родюковых на торгах, с которых сдавался в аренду Князь-Ивановский рыболовный песок, возвысив арендную плату с 250 до 705 руб. в год. Однако такой нерасчетливый шаг неблагоприятно сказался на его бизнесе: по

итогам года Смирнов потерпел убыток в 350 руб., не сумев даже в полном размере внести арендную плату. В дальнейшем однако его предпринимательским начинаниям, по-видимому, сопутствовал успех, поскольку в 1826 г. он уже значится в списках нарымского купечества с указанием на рыбопромышленность и торговлю рыбой в качестве основного хозяйственного занятия [500].

В 1840–1850-е гг. рыбопромышленностью в томском Приобье занимались как представители старых купеческих династий (Родюковы), так и, преимущественно, вновь записавшиеся в томское купечество выходцы из местного мещанского сословия — Е. Чайгин, И. Коробейников, Я. Петров, Ф. Петлин, С. Валгусов и др. Так, купец Яков Петров в 1848 г. на торгах в казенной палате взял в содержание Нижнемолчановскую рыболовную статью за арендную плату 300 руб. в год и в этом же году передал права на нее томским купцам И. Коробейникову, Е. Чайгину и мещанину И. Лаврову, которые поделили свое участие в этом рыболовном предприятии в соотношении 50, 25 и 25% [501]. Томский купец третьей гильдии Ф. Петлин в 1860 г. организовал промысел рыбы на принадлежащем казне Николаевском рыболовном песке сразу после подачи в казенную палату заявки на участие в торгах, не дожидаясь их проведения, в надежде, что на предстоящих торгах он выиграет конкурс, и песок отойдет в его пользование. Однако планы властей изменились, и рыболовный песок был без торгов передан в хозяйственное содержание крестьянам с. Николаевского Томского округа. Петлин, который уже затратил на организацию промысла немалый капитал, вышел из положения тем, что договорился с крестьянами о своем долевом участии в использовании этой рыболовной статьи (из половины оброка) [502]. Казенные рыболовные статьи оброчил в 1850-е гг. и С. Валгусов, ставший в пореформенную эпоху одним из крупнейших томских предпринимателей: с 1857 по 1860 г. в его арендном содержании находился Александровский песок на р. Оби (Каракульская волость) за плату 112 руб. в год [503].

Не оставляли в предреформеиный период рыбного промысла, превратившегося для них по сути дела в потомственное занятие, нарымские купцы Родюковы, обронившие несколько рыболовных статей у нарымских хантов и казенную Тымскую рыболовную статью на р. Оби (за ежегодную плату в 86 руб. ). Не случайно, что к одному из представителей этой купеческой фамилии — И. С. Родюкову оказалась обращена просьба о предоставлении замечаний, касающихся описания Нарымского края в «Статистическом обозрении Сибири» Ю. Гагемейстера. В итоге И. С. Родюковым была подготовлена записка под названием «Описание Нарымского края», в которой наряду с описанием других отраслей хозяйства, содержится и составленная с практическим знанием дела характеристика состояния рыбной промышленности в Нарымском округе. По сведениям Родюкова, промысел рыбы здесь был организован на предпринимательских началах и велся с применением наемного труда. В неводных работах использовались как русские рабочие, так и остяки (последних в 1854 г. было нанято рыбопромышленниками около 200 чел. за плату 20 руб. ). Родюковым приводятся и сведения об

объемах добычи рыбы нарымскими купцами, датируемые 1854 г.: в этом году рыбопромышленниками было уловлено на 9 песках по р. Оби 800 пуд. осетров, 300 пуд. стерляди, 500 пуд. нельмы, 200 пуд. щуки, 40 тыс. муксунов, 25 тыс. сырков, 97 тыс. язей, 45 тыс. подъязков, а также получено 200 пуд. икры, 70 пуд. рыбьего жира, 2 пуда 15 фунт. клея. Рыба распродавалась преимущественно в Томске и Красноярске, а икра и клей отвозились для продажи на Ирбитскую ярмарку [504].

Объектом купеческого предпринимательства было и озерное рыболовство Томской губ. Так, на одном из самых крупных в губернии оз. Сартлан, расположенном в Каннском округе, в конце XVIII в. вел промысел рыбы тарский купец Набатов, в 20-е гг. XIX в. — ишимский купец Мостовиков, а в 1857 г., после перехода в казенное содержание, озеро было сдано в аренду на 6 лет с платой по 600 руб. в год колыванскому купцу второй гильдии М. Акимову. В компаньоны Акимов взял своего земляка купца П. Байгулова, внесшего так же, как и Акимов, «в один итог» 450 руб. Организовав промысел рыб наемными рабочими (за плату башлыку — 20 руб., рядовым рабочим — по 6–10 руб. в месяц), Акимов допускал к рыболовному промыслу и посторонних рыбаков, но с обязательством сдавать весь улов его приказчикам по установленным ценам [505].

Как уже отмечалось выше, значительная часть рыболовных угодий арендовалась западносибирскими купцами-рыбопромышленниками у коренного населения. Практика аренды русскими промышленниками рыболовных песков, принадлежащих аборигенам, была распространенным явлением уже на рубеже XVII–XVIII в. Так, по сведениям за 1704 г., многие посадские г. Туринска пользовались имевшимися в уезде« рыбными местами» по «закладным от ясашных людей» [506]. В крепостных книгах начала XVIII в. зафиксированы не только факты поступления рыбных ловель в «заклад» русским рыбопромышленникам (в обеспечение выдаваемых денежных ссуд), но и их продажи. Так, по данным пелымской крепостной книги 1703 г., ясачный вагулетин Тахтанской волости Пелымского уезда Р. Мелешкин продал «в прок без выкупу» находящийся в верховьях р. Лозви рыболовный песок пелымскому сыну боярскому М. Албычеву за 3 руб., а пелымские пешие казаки братья Зыковы приобрели за 1, 5 руб. пай в рыбной ловле, принадлежавший вагулетину той же волости Г. Атимошкину [507].

Стремление рыбопромышленников закрепить за собой на долгосрочной основе принадлежавшие коренному сибирскому населению рыболовные угодья прослеживается и по документам последующего времени. Так, служилые татары Яровской волости Тюменского округа в 1774 г. заложили за 110 руб. принадлежащие им рыбные ловли на р. Андреевской и оз. Чабкуле тюменскому торгующему бухарцу Сеиту Шабабину, который с позволения благоволившего ему тюменского коменданта полковника Устьянцева оформил их в «вечное свое владение», а в 1793 г. передал «под заклад» на 15 лет рыбопромышленнику тюменскому купцу Алексею Шмотину [508]. Практика долговременной аренды рыболовных песков у аборигенного населения сложилась во второй половине XVIII столетия в рыбном промысле, ведущемся

в низовьях Оби. По сведениям за 1802 г., рыбопромышленники кортомили у ясачных в Обдорском и Кондинском комиссариатах 34 рыболовных песка [509]. При этом некоторые из них (как тобольский купец О. Куклин) пользовались арендованными угодьями в течение десятилетий. Долговременная аренда рыболовных угодий, являвшаяся часто результатом подкупа рыбопромышленниками князцов и старшин, сдававших им в кортом пески за низкую, не пересматривавшуюся в течение длительного времени плату, вызывала недовольство основной массы коренного населения, фактически лишавшихся принадлежавших им рыболовных угодий, а вместе с ними и средств к существованию. Проявлением этого недовольства стали многочисленные жалобы коренных жителей на злоупотребления тобольских купцов, которые обвинялись в захвате наиболее богатых рыбой песков, а также в том, что своими большими неводами (размером от 300 до 500 сажен) они останавливали ход рыбы в Оби и тем самым обрекали местное население на «всекрайнюю бедность и голод». Аборигены требовали вообще запретить тобольским и другим приезжим рыбопромышленникам лов в низовьях Оби, разрешив им лишь покупку рыбу у местных жителей. В результате Тобольское губернское правление в 1805 г. своим предписанием Березовскому земскому суду распорядилось о принятии мер к тому, чтобы тобольским рыбопромышленникам «производить рыбный промысел в местах, ясашным принадлежащих, воспретить». Вскоре однако этот запрет был снят, так как его исполнение поставило бы под удар снабжение рыбой значительной части населения Тобольской и Пермской губерний. Была лишь запрещена долгосрочная аренда купцами рыбопромышленных угодий, а сама сдача последних в кортом обусловливалась теперь согласием общин, а не только князцов и старшин [510]. Не последнюю роль в этом решении властей сыграла позиция тобольского губернатора Корнилова, который после личного осмотра промыслов тобольских купцов в Березовском крае нашел жалобы инородцев неосновательными, «порождаемыми единственно их невежеством, ленью и завистью». Корнилов предлагал даже взять все находящиеся во владении коренного населения рыболовные пески в ведение казны и сдавать их в аренду наряду с прочими казенными оброчными статьями [511].

Декларированный властями запрет на долгосрочную аренду рыболовных мест мало повлиял, однако, на характер реальных взаимоотношений между рыбопромышленниками-арендаторами и аборигенным населением Березовского края, поскольку последнее находилось, по определению военно-окружного начальника, «в неоплатных долгах у своих арендаторов» [512]. Одалживая коренным жителям хлеб и мануфактурные товары на условии уплаты долга поставками рыбы и другой промысловой продукции, купцы получали не только возможность устанавливать произвольные цены на сдаваемую им рыбу, но и инструмент давления на аборигенов при определении условий аренды принадлежащих им рыболовных угодий. Березовский военно-окружной начальник сообщал в губернское управление, что рыболовные пески, принадлежащие «инородцам» Березовского округа «с незапамятных времен содержат в аренде одни и те же лица и от того сами обогащаются, а

инородцы с каждым годом все более и более приходят к разорению» [513]. Купцы-арендаторы заключали арендные договоры на 10–12 и более лет, помещая при этом в них условие, чтобы «инородцы по истечении контрактного срока не смели отдавать кому-либо в аренду принадлежащих им угодий без согласия прежнего своего содержателя, почему содержатели песков обращались в вотчинников», а ясагсные являлись как бы их «крепостными людьми» [514]. Существование кабальной долговой зависимости аборигенов от рыбопромышленников определяло и низкий уровень арендной платы на рыболовные угодья. Характеризуя положение, сложившееся в березовских рыбных промыслах, генерал-губернатор Западной Сибири в одном из своих отношений министру финансов в 1858 г. констатировал, что «посторонние торговцы захватили в свои руки означенные промыслы, приобрев за ничтожную плату инородческие рыболовные места... » [515]. О низком уровне арендной платы, получаемой аборигенами за свой рыболовные угодья, свидетельствует ее явная несоизмеримость с доходами рыбопромышленников: в 1848 г. березовские ханты отдавали в аренду свои 150 рыболовных песков за 6050 руб., а арендаторы добывали на них рыбы на 99530 руб. [516]

Сходная ситуация имела место в рыбопромышленности Нарымского округа. Несмотря на то, что, в отличие от Березовского округа, здесь действовала в первой половине XIX в. конкурсная система сдачи принадлежащих аборигенам рыболовных мест с торгов, она зачастую давала сбои, порождаемые глубоко укоренившейся долговой зависимостью коренного населения от купцов-рыбопромышленников. Так, томский купец А. Базанов, подавший в 1823 г. Тогурскому отдельному заседателю Мальцеву заявку на участие в торгах на содержание принадлежащих аборигенам Кальжинского и Князь-Ивановского песков, столкнулся с тем, что его заявка была проигнорирована, а вышеназванные пески были без торгов отданы в аренду на-рымским купцам Родюковым за низкую плату: Князь-Ивановский — за 450 руб. в год (тогда как прежний арендатор этого песка нарымский мещанин Смирнов платил 705 руб. в год), а Кальжинский — за 700 руб. (хотя Базанов предлагал за него 800 руб. ). Свое решение о бесконкурсной сдаче рыболовных угодий Родюковым, владельцы песков объясняли тем, что Родюковы выплатили им всю арендную плату наперед и «помогают им в нуждах денежными средствами». При этом имелось в виду не только текущее кредитование, но и прежние долги аборигенов Родюковым, в течение длительного времени осуществлявшим разнообразную торгово-промысловую деятельность в Нарымском крае, в том числе и рыбный промысел на окортомлен-ных у ясачных рыболовных угодьях. Претензию другого соискателя на аренду песков — А. Базанова — ясачные посчитали не заслуживающей внимания, так как он ранее у них песков не кортомил и «они деньгами от него одолжиться не могли» [517]. Нараставшая как снежный ком долговая зависимость аборигенов от рыбопромышленников позволяла последним так же, как и в Березовском округе, кортомить рыболовные пески за чрезвычайно низкую плату. По сведениям С. Шашкова, Ишкин Яр, одно из лучших в Нарымском округе рыболовных мест, сдавалось нарымскими хантами одному из

рыбопромышленников за 50 руб., тогда как последний в свою очередь раздавал его по частям другим рыболовам и выручал таким образом до 500 руб. в год [518].

Рыболовный промысел в Туруханском крае во второй половине XVIII — первой половине XIX в. был почти полностью сосредоточен в руках енисейского купечества. По сохранившимся материалам о взимании пошлин с барок топорного дела за 1765 г., промысел и скупку рыбы на енисейском Севере вели не менее 13 енисейских купцов, которые приплавили в Енисейск из Туруханска лодки и дощаники с рыбой и другими промысловыми товарами грузоподъемностью от 100 до 1500 пуд. Среди этих судовладельцев-рыбопромышленников были представители таких известных в XVIII столетии купеческих династий, как Тельных, Трескины, Самойловы, Плотниковы [519]. Для некоторых из енисейских купцов, как Степана Черноусова, рыбный промысел являлся уже потомственным занятием (участие представителей этой фамилии енисейских посадских в рыбном промысле зафиксировано приведенными выше таможенными материалами начала XVIII в. ).

В 1820-е гг., по сведениям М. Ф. Кривошапкина, на лов и скупку рыбы в Туруханский край ежегодно отправлялось до 10 судов, принадлежавших енисейским купцам, тратившим на снаряжение каждого судна по 1, 5 тыс. руб., и до 15 небольших судов, владельцами которых являлись рыбопромышленники-мещане [520]. В Туруханский край рыбопромышленники сплавляли хлеб и другие товары, а обратным рейсом привозили рыбу и пушнину. Объемы вывоза рыбы из Туру хане ко го края в это время были небольшими: в 1820 г. на енисейскую пристань было приплавлено 5291 пуд. рыбы на 21155 руб. [521] Основную прибыль рыбопромышленники получали за счет явно неэквивалентных меновых операций с коренным населением Турухан-ского края и существования большой разницы в ценах на рыбу в местах ее скупки и лова, с одной стороны, и местах потребления, с другой. В Туруханском крае купцы скупали муксунов по 2, 5 коп., осетров — по 25 коп. за штуку, а продавали в Енисейске соответственно по 16–25 и 75 коп.

Значительным стимулом для развития рыбопромышленности в Туруханском крае стало появление и развитие в северных районах Енисейской губ. золотопромышленности, приведшее к значительному росту спроса на продовольственные товары, в том числе и рыбу. В результате в 1840-е гг. вывоз рыбы из Туруханского края в 3 разя превзошел показатели 20-х гг.: в среднем с 1846 по 1850 г. ежегодно вывозилось 15760 пуд. [522] Кроме того, приготавливалось и вывозилось от 100 до 200 пуд. рыбьего клея, находившего сбыт на Ирбитской ярмарке. Оплата труда нанимаемых купцами на свои суда рабочих-неводчиков и засольщиков производилась как деньгами, так и в форме предоставления права засолки и вывоза на судне хозяина оговоренного контрактом количества рыбы (эту форму оплаты своего труда рабочие считали более предпочтительной).

В последнее предреформенное десятилетие, когда из-за застоя в золотопромышленности Енисейской губ. не произошло сколько-нибудь существенного расширения рынка сбыта для туруханской рыбопромышленности, добыча рыбы практически оставалась на уровне второй половины 1840-х гг.

В конце 1850-х гг. на рыбный промысел в Туруханск ежегодно ходило 2 крупных судна, снаряжение каждого из которых обходилось в 6 тыс. руб., и 5 лодок (400 руб. ), которые привозили в Енисейск около 13 тыс. пуд. рыбы, реализовавшейся в Енисейске в среднем по 3 руб. за пуд. Помимо этого около 4 тыс. пуд. рыбы скупалось и вылавливалось в районе Инбацка [523].

В целом туруханская рыбопромышленность значительно уступала по своим масштабам купеческой рыбопромышленности в низовьях Оби, что в определяющей степени было связано с ограниченностью рынка сбыта добываемой в Туруханском крае рыбы из-за трудностей ее транспортировки вверх по бурному Енисею в густозаселенные южные районы губернии. В частности, административный центр и самый населенный город губернии — Красноярск снабжался в основном рыбой, привозимой не из Енисейска, а из Томска и Иркутска. Сдерживал развитие рыбопромышленности в Енисейской губ., ставшей центром сибирской золотопромышленности, и отток купеческих капиталов в эту приносившую огромные прибыли отрасль. Одну из причин слабого развития рыбопромышленности губернские власти усматривали в несовершенстве способов приготовления рыбы, т. е. ее засолки и копчения. В связи с этим губернатор в конце 1850-х гг. даже командировал в Туруханский край специально выписанного из Астрахани мастера-засольщика [524]. В условиях ограниченного сбыта и непродолжительного промыслового сезона енисейские купцы занимались не столько промыслом рыбы, сколько скупкой ее у жителей Туруханского края. В одном из донесений Енисейского общего губернского управления в Главное управление Восточной Сибири (июль 1856 г. ) указывалось, что «до настоящего времени рыбный промысел Туруханского края находится в руках нескольких незначительных енисейских торговцев, которые, отправляясь весной по Енисею в этот край и приобретая у тамошних жителей и особенно у инородцев рыбу, солят оную и приготовленную таким образом сплавляют в Енисейск уже осенью» [525].

Оживлению рыбного промысла и торговли рыбой в Туруханском крае способствовало появление на Енисее в начале 1860-х гг. пароходства. Компания енисейского пароходства, образованная в 1861 г. енисейскими купцами Алексеем Баландиным, Игнатием и Александром Кытмановыми, Сергеем и Алексеем Камышниковыми, Ефимом и Алексеем Грязновыми, занималась транспортировкой не только товаров и грузов, принадлежавших другим торговцам и промышленникам, но также доставляла рыбу и пушнину, скупаемую на енисейском севере ее собственными приказчиками. Так, в навигацию 1864 г., вторую по счету в истории компании, служащими компании было закуплено в Туруханском крае и вывезено в Енисейск 2654 пуда осетрины, 71385 муксунов и нельмы, 3228 чиров, 9 пуд. 20 ф. юколы, 11 пуд. 26 ф. другой красной рыбы, 383 пуда 10 ф. сельди, 62 пуда 15 ф. икры, 28 пуд. клея, 2 пуда 32 ф. визиги, 43 пуда рыбьего жиру [526].

Самый крупный в феодальной Сибири район товарного рыболовства сложился на Байкале. Во второй половине XVIII в., когда в Иркутске крупные купеческие капиталы только складывались, основной формой организа-

ции промысла рыбы на Байкале и входящих в его водную систему реках были не индивидуальные купеческие предприятия, а основанные на кооперации труда и капиталов рыболовецкие артели, насчитывавшие до 20 и более пайщиков. Таких артелей во второй половине XVIII в. действовало несколько: Култукская, Ольхонская, Березовская, Бугульбейская, Каргин-ская. Наряду с купечеством, в них входили и представители других сословий: так, в Култукскую артель входили 3 купца (С. Дудоровский, П. Трапезников, Т. Харинский), 6 мещан и 3 цеховых. Однако именно купечество стояло во главе наиболее крупных рыболовецких артелей, контролируя наибольшее количество паев и вкладывая основную часть необходимых для организации рыбного промысла денежных средств. В Березовской артели это были иркутские купцы Медведниковы, в Ольхонской — Солдатов и Лит-винцев, в Култукской — Дудоровский, Трапезников, Харинский [527]. Иркутский купец Ф. П. Старцов, составивший интересное описание омулевого промысла на Байкале, свидетельствовал, что купцы-рыбопромышленники нанимали рабочих не из денежной платы, а из части улова, и рабочие «делались хозяевами» [528]. Фактически же такие «хозяева» являлись наемными работниками купцов, на чей капитал преимущественно и осуществлялась постройка судов, заготовление рыболовных снастей и продовольствия. Такая форма организации промысла рыбы включала элементы прослеживающейся по источникам XVII — начала XVIII в. «покруты», также предполагавшей наем объединявшихся в артели промысловиков на условии платы за их труд не деньгами, а частью улова.

В первой половине XIX в. артели как основная форма организации промысла рыбы на Байкале уступают свое место индивидуальным предприятиям, предусматривавшим финансирование добычи, приготовления и реализации рыбы владельцами этих предприятий, нанимавшими для этих целей рабочих и приказчиков. Такого рода эволюция байкальского рыбного промысла определялась вышеотмеченным разложением на капиталистической основе рыболовецких артелей, сопровождавшимся появлением обладателей крупных капиталов, прежде всего из числа купцов, способных самостоятельно, без привлечения средств широкого круга пайщиков, финансировать промысел рыбы. В начале XIX в. владельцами рыбопромышленных предприятий были иркутские купцы М. Сибиряков, П. Солдатов, А. Артенов, Я. Русанов, С. Киселев, И. Березин, П. Курсин, А. Минеев, Шигаевы и др. В 1841 г., по сведениям Иркутской городской думы, промысел омуля на Байкале и Ангаре вели 10 купцов, 5 мещан и цеховых, торгующий крестьянин В. Яковлев и отставной казак М. Оглоблин. По сведениям думы за 1845 г., из общего числа рыбопромышленников купцы составляли 45% (9 из 20 чел. ), им принадлежали 9 из 20 промысловых судов, на их долю приходилось 51, 3% рыбы, добытой рыбопромышленниками на Байкале, и 61% — на Ангаре (табл. 49). Более крупным, чем у рыбопромышленников из других сословий, был у купцов и средний размер улова: 36 бочек байкальской и 18 бочек ангарской рыбы против соответственно 28 и 9 бочек. Наибольшими

Таблица 49

Состав байкальских рыбопромышленников (1845 г. )^*

Фамилия, сословие	Количество судов	Улов рыбы (в бочках)
Фамилия, сословие	Количество судов	Байкал	Ангара
иркутские купцы:
Русанов И.
Власов П.
Сибиряков А.
Шигаев Г.
Зелейщиков Я.			-
Сизых А.
Сизых Г.
Пономарев В.
баргузиские купцы:
Черных М.
иркутские мещане:
Катышевцев П.
Никитин П.
Бусинов П.
Малиновский М.		-
кяхтинский мещанин:
Хрентовский С.
отставной казак:
Оглоблин В.
крестьяне:
Клюкин Е.			-
Каргаполов П.
Власов Т.
буряты:
Петрушкин К.
Халхохеев М.
Всего:

^*Сост. по: ГАИО. Ф. 70. Оп. 1. Д. 6145.

объемами добычи рыбы выделялись иркутские купцы-рыбопромышленники И. Русанов, В. Пономарев, А. Сибиряков и баргузинский М. Черных, чей улов в 1845 г. составил соответственно 3470, 3055, 1140 и 2180 пуд. омуля [529]. Заметную конкуренцию из рыбопромышленников других сословий им составил лишь иркутский мещанин П. Бусинов (2160 пуд. ).

Промысел рыбы на Байкале и впадающих в него реках осуществлялся купцами в первой половине XIX в. не только в рамках индивидуальных или

семейных предприятий, но и в компаниях с другими рыбопромышленниками. Так, в начале XIX в. на Байкале действовала Компания рыболовства в восточной части Байкала, директорами которой были иркутские купцы С. Киселев и И. Березин [530]. Для совместного ведения рыболовного промысла некоторые купцы принимали к себе в компаньоны рыбопромышленников-мещан. Так, иркутская купчиха В. Е. Терентьева в 1855 г. для промысла омуля на Байкале составила товарищество с иркутским мещанином Петром Власовым (его отец Яков состоял в 1840-е гг. в купечестве и тоже занимался рыбным промыслом). Согласно заключенному между ними контракту, Терентьева предоставляла для омулевого промысла судно и продовольственные припасы, а Власов брал на себя приготовление рыболовных снастей, наем рабочих и организацию самого промысла. Тот же П. Власов договаривался о совместной организации ловли рыбы на Байкале и Ангаре и с иркутской купчихой М. П. Пономаревой [531].

Имело место не только деловое сотрудничество купцов с рыбопромышленниками из других сословий, но и жесткое соперничество, начиная от попыток со стороны купечества добиться от властей запрета на участие мещан и разночинцев в судоходстве и рыболовном промысле (с таким предложением в начале XIX в. выступала, в частности, выражавшая интересы местного купечества Иркутская городская дума) и вплоть до захвата явочным порядком наиболее богатых рыболовных угодий. Уже в XVIII в. существовала конкуренция за наиболее выгодные рыболовные места, и артели, которые вели лов омуля ближе к устью Селенги (бывшей в то время основным местом омулевого промысла), добывали рыбы значительно больше тех, чей промысловый участок располагался выше по реке [532]. В первой половине XIX в. соперничество за выгодные для ведения рыбного промысла места возросло из-за обеднения омулем, в результате хищнической его добычи, юго-восточной части Байкала, Селенги и Бирюсы. В этих условиях, богатые рыбопромышленники, как указывал в своем письме в Иркутскую городскую думу (1841 г. ) местный губернатор, «пользуются лучшими местами, бедные же, у которых меньше рабочих, не смеют противоречить богатым и сильным» [533]. Однако в условиях имевшей место в предреформенные десятилетия постепенной либерализации торгово-промышленной жизни купцы-рыбопромышленники не могли добиться монополии на рыбные промыслы на Байкале, в которые включаются не только представители городских сословий, но и предприниматели из других сословий и групп населения — торгующие крестьяне, разночинцы, буряты (табл. 49).

Часть рыбных ловель в Иркутской губернии так же, как и в других местностях Сибири, являлись оброчными статьями казны, за пользование которыми рыбопромышленникам приходилось вносить значительные денежные суммы, что было фактором, сдерживавшим развитие частного предпринимательства в рыбном промысле. По сведениям за 80-е гг. XVIII в., самым крупным арендатором казенных рыболовных статей в Иркутской губ. был иркутский купец М. Сибиряков, оброчивший на срок с 1781 по 1785 г. 6

рыбных ловель по Ангаре и мелким речкам в Иркутском округе за плату 217 руб. и несколько рыболовных статей в Верхнеудинском округе за 400 руб. в год. Активно использовал оброчные статьи казны для организации рыболовного промысла и иркутский купец М. Защихин, вносивший ежегодно в течение 1781–1785 гг. за арендуемые у казны рыболовные участки на Ангаре, Кутулихе и других реках 157 руб. оброчной платы. Арендаторами казенных рыболовных статей в 70–80-е гг. XVIII в. являлись также удинские купцы Ф. Серебренников, А. Позняков, селенгинский А. Казанцев, ильин-ский И. Меньшенин и др. [534] Помимо аренды рыболовных статей у казны, купцы использовали также возможности для организации промысла рыбы, открывавшиеся за счет аренды рыболовных угодий, которыми владели в Иркутской губ. монастыри. Так, иркутский купец А. В. Минеев в товариществе с местными мещанами М. Выборовым, П. Минеевым, Л. и Н. Коротае-выми в 1811 г. брал в содержание на трехлетний срок рыбные ловли Киренского Святотроицкого монастыря за плату 900 руб. в год [535]. Кяхтинский купец П. Хрентовский содержал в 1855 г. рыбные ловли, принадлежавшие Спасо-Якутскому монастырю в «приморских горах за Байкалом», за арендную плату 325 руб. в год. Некоторые купцы не вели промысла рыбы на арендуемых статьях, а извлекали барыши из передачи их в субаренду рыбопромышленникам из других сословий. Так, иркутский купец Ф. Турунов, взявший в 1855 г. в аренду принадлежавшую архиерейскому дому рыболовную статью на р. Манжурихе, передал на 4 года права на эту статью крестьянину Ильинской волости Верхнеудинского округа И. П. Добрынину за плату 90 руб. в год [536]. Передача рыболовных статей в субаренду приносила большие выгоды. Купец Унжаков, оброчивший в 1830-е гг. в. у казны рыболовную статью по байкальскому берегу протяженностью 40 верст, сдавал в свою очередь половину этой статьи в субаренду другим рыбакам за 700 руб. и десятую часть улова [537]. Некоторые купцы брали в содержание и мелкие рыболовные статьи, принадлежавшие городским обществам (хотя в основном такие статьи были предметом соперничества на торгах рыбопромышленников-мещан). Так, в 1847 г. иркутский купец А. Кудрин взял в аренду городскую оброчную статью по р. Иркуту за годовую плату в 5 руб. [538]

В Иркутской губ., в отличие от Западной Сибири, исторически не сложилась практика арендования рыбопромышленниками рыболовных угодий у аборигенного населения. До принятия в 1822 г. Устава об инородцах, закрепившего за коренным населением Сибири промысловые угодья, находящиеся в местах их проживания, промысел рыбы в них осуществлялся русскими рыбопромышленниками без уплаты кортомных денег. Не желая обременять себя дополнительными расходами, рыбопромышленники, отказывались от уплаты оброчных сумм и после 1822 г., и властям пришлось приложить немало усилий для того, чтобы утвердить новый порядок пользования принадлежащими аборигенному населению рыболовными угодьями. По сведениям за 1843 г., рыбопромышленники, которые вели промысел в Верхней Ангаре, уплачивали тунгусам акциз по 50 коп. ассигн. с бочки

выловленного омуля, при улове в 771 бочку плата составила в этом году 385, 5 руб. [539]

Байкальский водный бассейн был единственным в Сибири рыбопромышленным районом, где промысел рыбы на протяжении первой половины XIX в. сокращался, что стало следствием обеднения омулем Селенги, Бирю-сы и юго-восточной части Байкала из-за его хищнической неконтролируемой добычи. Если в конце XVIII в. объем добычи омуля на Селенге достигал 7 млн штук, то к середине 1830-х гг. упал до 700 тыс. Основным местом добычи омуля стала впадающая в Байкал р. Верхняя Ангара, где вылавливалось, по сведениям за 1836 г., до 10 млн омулей. Среднегодовая добыча омуля в 1830-е гг. составляла в В. Ангаре — 10, 5 млн шт. (7 тыс. бочек), Селенге — 1, 35 млн (1, 5 тыс. бочек), Баргузине — 1, 1 млн (1 тыс. бочек), а в 1850-е сократилась соответственно до 3, 5 тыс., 500 и 300 бочек. Помимо добычи омуля, промышленный характер имел и лов осетра, которого промышлялось, по сведениям за 1836 г., до 25 тыс. пуд. Всего в 1836 г. рыбопромышленниками было предложено на продажу 13425 тыс. омулей (270 тыс. пуд. ) и 30, 5 тыс. пуд. другой рыбы на общую сумму 606 тыс. руб. Около 3/4 вылавливаемого омуля поступало в Иркутск, 20 тыс. пуд. поставлялось на Нерчинские заводы, а остальной улов реализовался в Верхнеудинском округе. Из Иркутска часть рыбы вывозилась торговцами в Енисейскую губ. [540]

Часть улова купцы-рыбопромышленники реализовали оптовыми партиями, а другую часть распродавали в розницу из арендуемых у городской думы лавок рыбного ряда. Так, иркутский купец-рыбопромышленник П. Курсин брал в конце 1790-х гг. в кортом 3 лавки рыбного ряда. Некоторые купцы выстраивали лавки в рыбном ряду и за свой счет. П. Солдатов в 1797 г. построил 2 таких лавки, но городская дума запретила ему торговать в них, так как с целью увеличения городских доходов ввела откупную систему торговли рыбой, по которой весь рыбный ряд целиком сдавался в аренду с торгов, с предоставлением арендаторам монопольного права на торговлю рыбой в городе. Купцы-рыбопромышленники участвовали в таких торгах (в 1799 г. — М. Сибиряков, П. Солдатов; в 1800 г. — П. Солдатов), но, как правило, уступали на них рыботорговцам-мещанам, возвышавшим в ходе торгов арендную плату до уровня, при котором получаемая от торговли рыбой прибыль не устраивала имевших возможности вкладывать свои капиталы в более прибыльные сферы бизнеса купцов [541]. К тому же торговля рыбой относилась к числу тех сфер торговли, где городские власти осуществляли регулирование цен, устанавливая фиксированные таксы на реализуемую из лавок рыбу. Поэтому розничная продажа рыбы в большей степени была занятием мещан, капиталы же специализировавшихся на этой отрасли предпринимательства купцов обращались в основном в рыбном промысле и оптовой торговле рыбой.