Александр Свирин. Сатана

Александр Свирин

Сатана

Покупку новой двухъярусной яхты я решил обмыть в компании человека, который научил меня самому главному в жизни – зарабатывать деньги. Мы устроились на шезлонгах, расположенных на палубе. Под лучами яркого солнца мы наслаждались тропическим теплом недалеко от Канар и заливали внутреннюю пустоту коктейлями Май Тай. Где-то за бортом шумели воды спокойного моря. Жизнь определенно удалась.

Перед глазами то и дело мелькали девушки в бикини. Они подходили к столику, брали выпивку, купались в расположенном тут же бассейне, куда-то уходили вновь. Все, как на подбор, красивые куклы. Я вроде и должен страстно хотеть их, но почему-то один только их глянцевый вид вызывал у меня приступы тошноты. Как ни крути, не мое это все. Нет никакого кайфа в девушках, готовых на все, когда у тебя карманы пухнут от денег. А вот завоевать ту, которая плевать хотела на все богатства, для которой важны в жизни совсем другие вещи – вот это действительно азарт, это драйв, огонь, который распаляет душу настоящей страстью.

Я глянул на друга. Он смотрел на девушек с хищной и даже немного маниакальной улыбкой. Люди, вроде него, всегда точно знают, как стоит распорядиться деньгами. И хотя имя Петра Кольева не увидеть в списках Forbes, я не сомневался, что он самый богатый человек в стране. Высокий и статный мужчина, который в свои сорок семь умудрился сохранить энергию двадцатилетнего – он сильно отличался от типичных обрюзгших и разжиревших богачей, с которыми я сталкивался по жизни. Иногда этот человек по-настоящему пугал меня. В его взгляде мелькало что-то такое, что превозносило его над другими людьми, будто он уже не являлся частью этого мира, а перешел на другие, божественные уровни бытия. Даже на других богачей он смотрел с долей снисходительности и презрения, что для меня казалось совсем уж диким. Впрочем, в верхах его уважали. Было за что.

- Неужели тебе не скучно? – вдруг спросил он, провожая взглядом очередную куклу, которая ушла купаться в бассейн.

- Не знаю, - ответил я.

Если подумать, я и правда чувствовал, что это все совершенно не то, чего мне хотелось. Но раскопать в душе настоящие желания я не мог. Вся эта мишура успешности: дома, яхты, крутые машины – застила глаза и мешала рассмотреть собственную сущность. Все твердили, что только так можно подтвердить и закрепить свой статус в глазах окружающих. А я им верил, будто наивный юнец.

Петр снял темные очки и пристально посмотрел на меня.

- Тебе нужна была эта яхта? – задал он еще один вопрос.

- Да не особо.

- Тогда зачем купил?

- Олег посоветовал. Я последние дни ходил сам не свой, словно депрессия напала. Знаешь, как бывает – вот вроде и все хорошо, но все равно на душе какая-то пустота. Он сказал мне купить что-нибудь дорогое, чтобы вновь почувствовать вкус к жизни. Ну вот я и…

Петр рассмеялся. Он снова надел очки и поудобнее лег в шезлонге.

- А ты больше Олега слушай. Он – кретин. Они все идиоты, но он самый большой. Я знаю, в чем твоя проблема.

- И в чем же?

- Ты не знаешь, как распорядиться своим богатством. Ты смотришь на других, а они что делают? Открывают новые бизнесы, строят империи, покупают дома, яхты, футбольные клубы. Никакой фантазии. Такие люди, как твой Олег, никогда не познают настоящей жизни, потому что душонки у них мелкие и стремления такие же мелкие. Нет, друг мой, деньгами надо уметь распорядиться правильно. Дорогими вещами ты не закроешь дыру в душе.

- А что же тогда делать?

Петр хитро улыбнулся.

- Нужно покупать ощущения, переживания, впечатления. Я научил тебя зарабатывать. Похоже, пришло время научить тратить. Вернемся в Москву, и я покажу тебе кое-что новенькое.

Я заинтересовался. Нет никаких сомнений, что Петр предложит мне что-то совершенно невероятное, что обязательно встряхнет меня. Я всегда считал, что мне сказочно повезло, когда я встретил этого человека, ведь по сути именно он сделал меня миллиардером. Уже одно предвкушение грядущих событий заставило мое сердце трепетать. А что же будет дальше?

***

Спустя неделю после возвращения в Москву Петр позвал меня прокатиться с ним на машине. Предложение очень странное – у обоих есть личные водители, и я сам, например, последний раз был за рулем лет пять назад. Но Петр очень настаивал и говорил, что дело исключительно для нас двоих и никто больше знать о нем не должен.

Всю неделю меня изводили бесконечные дела и проблемы, поэтому небольшая поездка с другом оказалась очень кстати. Я заехал за ним в офис, после чего мы сели к нему в машину и отправились в неизвестном мне направлении.

Петр повез меня куда-то на окраину города. Мы проехали Пролетарку, Нижегородку, Рязанку и оказались в Выхино, от чего я совсем впал в ступор. После того, как я разбогател, то к людям, которые зарабатывали меньше ста тысяч в месяц, стал относиться, словно к надоедливым жучкам: с нотками брезгливости, презрения и безразличия.

Мы подъехали к какой-то восьмиэтажке, после чего Петр вырубил двигатель и расслабился. Мне стало слегка тревожно – а не слишком ли мы заметны? Сомневаюсь, что в местных дворах часто видят черные Бентли.

- И что мы здесь делаем?

- Пока ждем.

- Чего?

- Скоро узнаешь.

Ладно, так уж и быть. Я тоже попытался расслабиться, а заодно, раз уж выпала спокойная минутка, подумать о жизни и прочих важных материях. Деньги дали мне огромную власть, но я совсем не знал, как ей распорядиться. Меня не тянуло на безумные отвязные вечеринки – это осталось в прошлом, лет десять назад. Сейчас, когда мне уже тридцать четыре, хочется более спокойного и созерцательного отдыха. Я не устраивал ДТП, практически не покупал и не закрывал предприятия, а наоборот – старался развивать собственный бизнес и обеспечивать всем работникам максимально комфортные условия. Среди простых людей меня любили, и, если честно, эта любовь ценилась мной дороже денег. Мне приятно чувствовать себя хорошим человеком. Пожалуй, даже приятней, чем чувствовать себя богачом.

Вдруг Петр оживился и вгляделся куда-то вперед сквозь лобовое стекло.

- Смотри, - сказал он. – Видишь того человека?

Я посмотрел. Тихим шагом, понурив голову, по узкой тропинке в сторону подъезда шагал молодой парень лет двадцати пяти. Одет он был серо и скромно, а потому практически сливался со здешними пейзажами.

- Это Паша, - пояснил Петр. – Только что его уволили с работы, на которой он зарабатывал деньги на пропитание. Строго говоря, ему и без того еле хватало на жизнь, но теперь…

- Какой кошмар.

- Но это еще не все. У Паши есть жена и совсем маленькая дочка, ей всего полгодика. Эта работа была для их семьи чуть ли не единственным источником пропитания, поскольку жена в декрете и получает с него совсем мало.

- Я думаю таких ситуаций вокруг – сплошь и рядом. Зачем ты мне это рассказываешь? Это грустная история, но какое мне дело до трагедий простых людей?

- Затем, что это я лишил Пашу работы.

Я удивленно посмотрел на Петра.

- Я не понимаю…

- В некоторой степени я являюсь владельцем компании, в которой он работал. И вчера я позвонил нужным людям, а потому его уволили одним днем. Выходное пособие выплатили, но оно его не спасет. Потому что я пошел дальше, подсуетился еще сильней и внес его в черный список у всех работодателей, до которых смог дотянуться. Он даже в Макдональдс теперь устроиться не сможет.

Мой взгляд наполнился ужасом.

- Но зачем? Ты же практически разрушил жизнь молодой семьи.

Петр расхохотался.

- Вот именно! Неужели не чувствуешь? Это власть, Леша, власть делать все, что тебе вздумается. У меня нет никаких причин ненавидеть его. Черт, да я про этого парня на прошлой неделе даже не знал. Но стоит мне щелкнуть пальцами, и рухнет все, что он с таким трудом по кусочку строил. Все эти жизни, их мечты, надежды, устремления, мысли – все это лишь пыль под моими ногами. Вдохни полной грудью, прочувствуй это. Потому что мы еще не закончили.

- В каком смысле не закончили?!

- Нет, мой друг, представление только начинается.

Только потом я понял, что он имел ввиду.

Петр дождался момента, когда всех: и самого Паши, и его жены Лены, и их маленькой дочки Сони - не будет дома. Тогда он отправил к ним в квартиру парочку людей, которые везде там расставили скрытые камеры и прослушивающие жучки. Жилище этой бедной семьи превратилось в нашу личную площадку для съемок реалити-шоу, участники которого ни о чем не подозревали.

Я решил, что Петр переступил черту. Мне стало жаль бедного парня, и я даже подумывал о том, а не устроить ли его к себе в компанию на какую-нибудь небольшую должность. Сейчас даже такая мелочь спасла бы его семью.

Но к своему величайшему стыду – я втянулся. Каждый вечер я приезжал к Петру и в специально оборудованной кабинке мы с ним сидели и смотрели за жизнью Паши и его семьи. Они с женой постоянно ссорились из-за отсутствия денег, после чего расходились по разным комнатам. Обычно Лена запиралась в туалете и рыдала, вытирая сопли и слезы туалетной бумагой. Паша же брал плеер, включал музыку и заваливался на диван, погружаясь в собственный внутренний мир. В такие моменты мы с Петром, будто тупому герою фильмов, кричали ему в экран что-то вроде «идиот, иди успокой ее» или «что же ты делаешь, надо ее обнять». Ни одно зрелище так не захватывало меня, как это.

С каждым днем ситуация в их семье становилась все хуже. Деньги заканчивались, и даже родители уже с трудом могли им помогать. Потом отец Паши попал в автомобильную аварию и погиб, и его похороны съели львиную долю бюджета, на который они могли жить как минимум пару месяцев.

Я все больше и больше жалел эту семью. Я видел, как медленно Паша сходит с ума от непонимания того, за что ему такие напасти. Каждую ночь он молился Богу, и в своих молитвах постоянно спрашивал, в чем он так сильно согрешил, что на его долю выпали столь суровые испытания. Этому глупцу было невдомек, что правит балом здесь вовсе не Бог.

Мы наблюдали за их жизнью где-то полгода. Под конец они совсем скатились за черту бедности, съехали с этой квартиры и переехали жить к Пашиной маме. Петр расставил жучки и там, и шоу продолжилось, но уже без былого куража и энтузиазма. Вечные и постоянно повторяющиеся страдания Паши мне наскучили. Да и сам Петр все чаще зевал, наблюдая за очередной ссорой молодой пары. Даже их секс перестал возбуждать: он протекал вяло и блекло, без огонька.

Бедность съедала их жизнь без остатка.

И в один из дней, Петр вдруг выключил экран, который 24/7 показывал жизнь этой семьи, после чего посмотрел на меня и произнес: «Ну, думаю, пора».

Я не знал, что он имел ввиду. Но был уверен, что он придумает что-то грандиозное, возможно, восстановит Пашу на работе, чтобы наслаждаться тем, как тот будет боготворить его, словно благодетеля.

И потому я просто ждал дальнейшего развития событий.

***

Через две недели Петр пригласил меня в свой большой загородный особняк. Я решил отложить все дела и поехать туда на весь день.

Мы сидели на веранде в удобных креслах, любовались открывшимся видом и пили дорогой односолодовый скотч. Я решил спросить, как там поживает Паша и его семья.

- О, на прошлой неделе я встретился с ними, - начал рассказывать Петр. – Мне хотелось закончить эту историю на высокой ноте, а потому я сделал им предложение. Точнее, дал выбор. Я разрешил им подумать недельку, так что сегодня они должны дать ответ. Паша и Лена звонили и сказали, что приедут ближе к вечеру, часов в восемь.

- Ух ты, это интересно. А что ты им предложил?

Петр лукаво улыбнулся.

- Это пока секрет. Но гарантирую, тебе понравится, что я приготовил.

Я пожал плечами, отхлебнул еще виски и решил полностью довериться Петру.

И ровно в восемь приехали Паша с Леной.

Это довольно странное чувство – видеть так близко и вживую людей, жизнь которых до этого полгода наблюдал сквозь экран телевизора. Они и не подозревали, как много мы о них знаем, вплоть до самых маленьких и мерзких подробностей их личной жизни.

Мы все вместе прошли в дом, поднялись на второй этаж и отправились в кабинет Петра. Паша и Лена выглядели еще мрачней обычного, и это меня слегка встревожило. Разве их жизнь не должна была сегодня вновь наладиться?

Я обратил внимание, что они держатся за руки и почти ни на секунду их не расцепляют. Паша тяжело дышал и играл желваками, Лена смотрела перед собой отсутствующим взглядом, а на ее глазах блестели первые крохотные капельки слезинок. Я напрягся. Уж не знаю, какое предложение им сделал Петр, но почему-то оно даже мне заранее не нравилось. Мне вдруг стало не по себе. Сердце забилось чаще, дыхание потяжелело.

Когда мы оказались в кабинете Петра, он первым делом предложил молодой паре выпить. Оба согласились, и он налил им того превосходного скотча, которым мы наслаждались днем.

- Итак? – спросил он, когда они допили.

- Мы согласны, - сдавленным голосом ответил Паша.

Петр удовлетворительно кивнул.

- Возвращайтесь вниз и ждите в прихожей. Мы скоро спустимся.

Паша кивнул, и они с Леной удалились. Меня мучила сотня вопросов.

- Так, а теперь-то ты мне расскажешь, что происходит? – нетерпеливо затараторил я, как только дверь закрылась.

- Ответь мне, Леша, ты когда-нибудь видел, как умирает человек?

Я нервно сглотнул. Мне и раньше казалось, что Петр переходит все возможные границы дозволенного, но теперь я уверился, что он совсем потерял все жизненные ориентиры. Его моральный компас не просто сбился. Он рассыпался в прах.

Я не знал до конца его задумки, но уже один этот вопрос вывел меня из себя.

- Ты что задумал, больной ты ублюдок? – сквозь зубы злобно процедил я.

- Вижу, ты злишься, - Петр ответил мне снисходительной улыбкой, так, будто я какой-то ребенок. – Понимаю, любой бы разозлился. Но поразмышляй-ка вот о чем. Ты не родился в богатой семье, ты сам заработал деньги, сам поднялся и устроился в жизни. Да, я тебе помогал, направлял и подсказывал, но большую часть работы выполнил ты. Теперь у тебя есть средства для достижения любой цели и осуществления любой мечты. Ты поднялся над этим миром, а значит имеешь полное право отбросить его устои и мораль. Почему такие, как мы, должны жить по правилам слабых и никчемных людей, неспособных позаботиться о себе? Тебя разве это не раздражает? Весь мир прогибается под ничтожества, а должен прогибаться под нас! Ты волен делать все, что тебе вздумается, и вовсе не потому что у тебя куча денег, а потому что ты оказался способен заработать эту кучу денег. А Паша – нет. Именно поэтому мы с тобой лучше него. Ну так что? Готов вытереть сопли и доиграть в эту игру до конца?

Я смотрел на Петра и тяжело дышал, переваривая все, что он только что сказал. Его слова звучали противоестественно, они противоречили всему, что в меня вдалбливали с самого детства. Но он ведь об этом и говорил. Что позволено Цезарю, не позволено быку. Это принцип, который шел с древнейших времен и до наших дней.

История Паши по-настоящему захватила меня. Видя его метания, чувствуя власть и контроль над его маленькой жизнью, я вновь почувствовал вкус к собственной. Это было намного круче, чем играть в компьютерные игры – там нет никаких последствий, нет настоящих людей и их проблем. А здесь… здесь все иначе.

Я успокоился и кивнул Петру. Он продолжил рассказывать свою задумку.

- Так вот, на прошлой неделе я пришел к Паше и Лене с предложением. Я сказал, что дам им десять миллионов долларов – сумма, которой им хватит с головой до конца жизни – если один из них у нас на глазах убьет другого.

Мне вновь потребовалось время, чтобы переварить услышанное. Меня разрывало ужасное двойственное ощущение. С одной стороны, вся моя сущность кричала о том, как же это все неправильно, что нужно немедленно это прекратить и больше никогда в жизни не повторять. Но, с другой стороны, что-то в душе не могло устоять перед искушением посмотреть на это. Я чувствовал, будто моего нутра коснулась чья-то невидимая черная рука. Она протянулась, схватила мою душу и крепко сжала ее в кулаке.

Я посмотрел на Петра и увидел, как в его глазах блеснул дьявольский огонек. В его жуткой улыбке отчетливо выделялись клыки, а мое воображение дорисовало на голове пару маленьких рожек. Да, так и есть, это не человек стоит передо мной, но сам Сатана. Человек до такого просто не смог бы додуматься. Уж точно не психически здоровый.

- Ты болен, - как можно более жестче отчеканил я. – Поигрались и хватит. Сворачиваемся.

- Никуда мы не сворачиваемся, - уверенно отрезал Петр. – Мы закончим начатое.

Почему-то я не мог ему возразить. Меня всего трясло и разрывало изнутри на части, мой мир стремительно катился во тьму, и у меня просто не оставалось сил для того, чтобы возражать ему. Таинственный голос из самых темных глубин души взывал ко мне. До меня доносился его еле слышимый шепот: «Посмотри… Ты никогда такого не видел… Соглашайся…».

Мы пошли вниз. От меня осталась лишь бледная тень меня прежнего: безвольная, безынициативная, бесчувственная. Мне казалось, будто Петр тянет меня за поводок куда-то в пучины ада. Никогда в жизни я не боялся так, как сейчас.

Паша и Лена ждали на диванчике в прихожей. Она плакала навзрыд, уткнувшись ему в грудь, сжимая футболку в маленьких кулачках. Он смотрел куда-то вперед, а по его телу бегала предательская дрожь.

Когда мы пришли, Паша смотрел на нас взглядом, в котором соединились непонимание, мольба и ужас. Лена оторвалась от его груди, и мы увидели ее лицо – зареванное и опухшее от слез. Я даже не хотел представлять, как много боли они несут сейчас у себя внутри.

Петр спокойно подошел к ним и протянул пистолет, который до этого достал из письменного стола в кабинете.

- Как вы решили? – холодно спросил он. – Кто нажмет на курок?

Лена протянула дрожащие руки, и Петр отдал ей пистолет. Она чуть не уронила его, но потом как-то неуклюже и неловко перехватила, а потом взяла в руку уже как следует. Они с Пашей встали с дивана, вышли в центр зала и встали друг напротив друга на расстоянии пары шагов.

Обоих колотило. Я слышал, как стучат зубы Лены, как тяжело дышит Паша. В голове у меня взрывалась целая вселенная из мыслей и образов. Я надеялся, что в последний момент они откажутся, ведь их же по сути никто не заставляет. Но в то же время, пробудившаяся темная часть меня жаждала увидеть это зрелище. Смерть манила меня. И еще слаще она казалась потому, что я держал от нее уздечку.

Трясущимися руками Лена подняла пистолет и нацелила его Паше в голову. Тот глубоко вдохнул и выдохнул, после чего закрыл глаза. Он постарался расслабиться и успокоиться.

- Давай, - велел он жене.

Но Лену накрыла новая волна рыданий. Она опустила пистолет, закрыла лицо руками и истошно завопила, после чего упала на колени.

- Я не могу! – заорала она, и эхо разнесло ее крик по всему дому. – Не могу!

Ее голос уже срывался. Она плакала так сильно, что мне казалось еще чуть-чуть и она просто захлебнется в собственных слезах.

Паша стоял и где-то минуту просто смотрел на нее тоскливым взглядом. Потом он медленно подошел, взял у нее из ослабевшей руки пистолет и приставил к своей голове.

- Не сметь! – вдруг грозно рявкнул Петр. – Сделаешь это, и денег она не получит!

Паша бросил на него взгляд, полный испепеляющей ненависти. Но Петр от этого лишь злобно усмехнулся.

Нет, он точно уже не человек. Но и не зверь. Звери безумны, они следуют инстинктам, жестокость заложена в их природе, а Петр – холодный и расчетливый монстр.

Не переставая всхлипывать, Лена поднялась на ноги, подошла к Паше, забрала у него пистолет и вновь нацелила ему в голову. Тот ответил ей самым печальным взглядом из всех, что я когда-либо видел.

- Позаботься о Соне, - тихо сказал он. – Так надо, Лен. Плевать на меня, все равно из меня бы ничего путного не вышло. Но у нее есть будущее. А значит, оно есть и у меня. И у тебя. И эти деньги обеспечат его. Так что это ничего… ничего… Выбора у нас все равно нет… не помирать же вам с голоду…

- Я люблю тебя, - с невыразимой болью произнесла Лена.

- И я люблю тебя, - ответил Паша, на глаза которого тоже уже наворачивались слезы.

А я… я молча взирал на это и думал, что никогда в жизни не видел ничего красивее. Несмотря на бедность, невзирая на все проблемы и несчастья, эти двое по-настоящему любили друг друга. И только сейчас я вдруг понял, насколько же я на самом деле беден со всеми своими деньгами. У Паши и Лены не было средств к существованию, но у них было самое ценное, что только может быть на свете. А Петр, этот дьявол в обличии человека, вознамерился отнять у них это. И подсунуть им фальшивку, ничтожные бездушные деньги, которые никогда не заменят Лене такого родного и теплого плеча. Все неправильно. Это Паша – богач, а я – нищ и убог.

И вдруг, будто гром разорвавший спокойное небо, грянул выстрел.

Тело Паши рухнуло на пол. От головы по полу растеклась лужа крови.

Лена оторопевшим и непонимающим взглядом смотрела на то, что сотворила. Она выронила пистолет, сдавленно втянула в себя воздух, судорожно протянула руки ко рту и вновь истошно закричала.

Я посмотрел на Петра. Тот стоял с невероятно довольной улыбкой, в его выпученных глазах метался огонь подлинного безумия и наслаждения. Ощущение, что он вот так запросто может разрушить чью-то жизнь, чью-то судьбу, отнять у человека самое дорогое, лишить его души – все это приносило ему блаженство и заводило.

Я больше не мог оставаться здесь и смотреть, как Лена льет последние слезы над мертвым телом любимого мужа. Боль сдавила мое сердце крепкими тисками. Я стал свидетелем самой трагичной и самой жуткой картины, которую только мог вообразить. Никто и никогда не должен переживать подобное.

Я развернулся и побежал по лестнице наверх, обратно в кабинет. Я влетел туда, схватил пустой стакан, налил туда немного скотча и залпом выпил.

Тело бил озноб. Я потрогал лоб и мне показалось, что он горячий, словно меня одолела лихорадка. Я заболел. Ну конечно же я заболел, и болезнь моя называется «тьма». Я должен был вмешаться, должен был остановить их, дать им денег просто так, спасти их судьбы, их жизни, но не мог. Какая-то неведомая и таинственная сила удерживала меня на месте. Петр не только уничтожил эту семью, но еще и извратил мою душу. Он хотел сделать меня себе подобным, ведь ему стало скучно одному играться с людьми. Видимо, даже дьяволу нужна компания.

Я вдруг понял, что никогда уже не излечусь и не отмоюсь от этого. Внутри скопилась мерзкая и вязкая черная грязь, которая останется со мной до конца жизни.

Я налил еще немного скотча и выпил.

В этот момент в кабинет вошел и Петр. В отличие от меня, он явно находился в приподнятом настроении, шел бодро, весело и даже мурлыкал себе под нос какую-то песенку. Он тоже решил выпить скотча, а пока наполнял стакан ткнул меня локтем в плечо.

- Ну чего ты приуныл, дружище! – радостно произнес Петр. – Неужели это зрелище тебя не взбодрило?

Я ничего ему не ответил, лишь молча отхлебнул из стакана. Петр посмотрел на меня и многозначительно хмыкнул. Он подошел к большому окну со стаканом в руке и стал смотреть в него. Там, внизу, слуга провожал плачущую Лену до машины, которая отвезет ее домой.

- Знаешь, - продолжал Петр, - я тебя понимаю. Первый раз я и сам был ошарашен. Меня, наверное, неделю лихорадило, но это нормально. Это, мой друг, перерождение. Ты переходишь на новую ступень бытия, а такие вещи не проходят безболезненно и незаметно. За все нужно платить. Что ж, этой женщине я заплатил сполна. Теперь она не будет знать нужды.

Он посмотрел на меня, увидел, что я уставился в пол отсутствующим взглядом и рассмеялся.

- Нет, ну как здорово я все устроил, а! Ты удивишься, но самым тяжелым было подстроить аварию для отца этого Паши. Если бы он продолжил им помогать, то кто знает, может мы и не увидели бы сейчас того, что увидели. Черт, мне пришлось даже избавиться от тех ребят, которые устанавливали жучки в квартирах. Слишком много они знали.

Он продолжил смеяться, а я поднял на него пустые глаза. Нет, он не человек. Разве человек: нормальный, живой, чувствующий – способен так рассуждать? Это существо, злобное и коварное, в руках которого огромная власть и несметные богатства.

И я не мог позволить ему жить дальше.

Рука нащупала на столе нож для колки льда. Безусловно, я окажу миру огромную услугу, если убью это чудовище. Плевать, что будет со мной. Моя душа уже мертва.

Я бросился на Петра стремительно и внезапно. На короткое мгновение он успел раскрыть от удивления рот, а уже в следующую секунду, нож вошел ему под ребра. Петр закричал от боли, схватился за рану и отошел на пару шагов назад. Он споткнулся, попытался схватиться за штору, но все равно упал. Глядя на то, как он корчится в агонии, я ничего не чувствовал.

Он бросил на меня последний взгляд и улыбнулся.

- Ты все же понял, - хрипя произнес он, после чего его глаза закатились, а дыхание оборвалось навеки.

Я отбросил нож в сторону. Потом просто вышел из кабинета, покинул особняк, сел в свою машину и уехал.

Я обратился внутрь себя и ничего не нашел. Пустая черная бездна там, где раньше жил человек, простой парень, который любил и ненавидел, радовался и злился, боялся и удивлялся.

Я приехал домой, разделся, зашел в ванную, включил душ и просто сел под теплую струю, прижав ноги к себе.

И плакал… и плакал…