Племянник кудесника

Основано на почти реальной истории в нереальном мире.

- Это как ты вообще мог такое допустить, едрить тебя двенадцать троллей, Сарава! – раздался однажды поутру крик в летающем замке великого чародея Натрувиуса.

На кафельном черном полу лаборатории дымились разбитые осколки, а рядом лужицей образовалась радужная жидкость, издавая специфичное зловоние. Некогда это были колбы и склянки со всевозможными реагентами сваренных и выделенных из редких растений и органов опасных монстров. Теперь же эта алхимическая сокровищница представляла собой лишь мусор из битого стекла и ядовитых луж.

Виновник беспорядка, молодой парнишка семнадцати лет, Сарава уперся в черный кафельный пол, смиренно слушая ругань своего дяди - могучего колдуна и алхимика Натрувиуса.

- Ты мне объясни насколько можно быть таким невнимательным, Сарава! – ругался старик. – Сколько раз я должен повторять, чтобы вбить в твою пустую голову, что внимательность это наше все, Сарава?! Ты меня совсем, что ли не слушаешь, Сарава! Ты меня не уважаешь!! Ты плюешь со стороны своей инфантильности на труд всей моей жизни, Сарава!

- Нпр-вда, – невнятно пробубнил мальчик.

- Что сказал? – старик подошел близко и щелкнул костяшками пальцев. – Повтори что сказал?!

- Неправда! – ответил громче, но все также неуверенно Сарава.

- Ах, неправда! Значит, уважаешь, так? Значит, я тебя не за что ругаю, так?

Натрувиус съежил губы, словно сарказм материализовался в невкусную жвачку и теперь он воздерживался, чтобы не выплюнуть ее в лицо своего племянника. Он еще раз щелкнул пальцем и, сдерживая себя, спросил:

- Тогда объясни мне дураку старому, о юный мудрый мозг, можем ли мы создавать фиал инфернала рядом с набором регентов Северных ягод и желчными выделениями дракона?

Сарава слегка повернулся, чтобы не смотреть дяде в глаза и пробурчал:

- Нет.

- Что сказал?

- Нет, нельзя!

- Хм! А почему? – Натрувиус специально сказал это с любопытством.

- Птм…они взрывопасн…

- Что-что?

- Потому что они взрывоопасны!

Натрувиус громко хлопнул в ладоши и на этот раз дал волю своей ярости:

- Тогда с какого рожна мантикоры, ты стал варить фиал рядом с ними, душить тебя двенадцать раз василиск?! Почему ты не стал варить его, где полагается, в центре! Это же первое чему я тебя учил в первую, мать твою, неделю! Как можно забыть такие простые правила безопасности, которые я тебе повторяю вот уже три месяца, забодай тебя шестнадцать раз носорыч!

Внезапно одна из лужиц закипела и испустила клуб плотного черного дыма. Дым обрел форму черепа, чьи глазницы горели зеленым пламенем.

- Свобода! – издал дымный череп могучим басом поверженного бога. – После стольких лет я, наконец-то свободен! Теперь жалкий кудесник я отомщу тебе за мое поражение! Я поглощу твою душу!

- Да заткнись ты! – с яростью ответил ему Натрувиус и взмахом руки рассеял его тело, как простой клубок пара.

Натривус помассировал виски и успокоился. Продолжая, он сказал, уже спокойным голосом:

- Сейчас же берешь и все убираешь! Чтобы к обеду все было чисто.

Волшебник развернулся и вышел из лаборатории. Сарава продолжал стоять с поникшей головой еще несколько минут, прежде чем принялся за уборку. Взяв метлу, он в первую же очередь начал вычищать ядовитые лужи. Но чуть метла коснулась разлитых регентов, как она вспыхнула и тут же превратилась в уголь.

- И не вздумай чистить разлитую жидкость метлой! – раздался голос дяди из коридора.

Великий маг и чародей Натрувиус направился в свой роскошный кабинет, чтобы выпить стаканчик хорошего Казарацкого коньяка. Натрувиус был большим ценителем роскоши, его кабинет представлял собой маленький музей из всевозможных артефактов, книг и богатой мебели из редкой древесины. Особой гордостью Натрувиуса было кресло, сделанного из дерева Огдрасиля, самого редкого дерева, которое появлялось в мире лишь раз в сто лет и каждый раз в разных участках земли.

Усевшись поудобнее, Натрувиус сделал порядочный глоток и успокоился. Единственная мысль, которая сейчас мучила его могучий мозг это «за что мне такое наказание»? Он вспоминал, какими счастливыми казались дни, когда он работал один. Об его мастерстве в алхимии и магических способностях слагали легенды. Короли лично приходили к нему на поклон, поднимаясь по веревке в его летучий замок. Тысячи монстров пали от его рук, чьи органы теперь стали ингредиентами для его шедевров. О, а сколько могучих героев пытались завладеть его сокровищами. Теперь же они статуями украшали бойницы и коридоры его замка.

И неужели боги решили наказать его за годы упорного труда и отточенного мастерства? И чем же? Отроком сестры, которую он не видел уже…

Вот тут Натрувиус задумался. «Сколько же лет прошло, с предпоследней встречи с сестрой? » – подумал он. С тех самых пор как он ушел в ученики магии, прошло больше сорока лет и за все это время, между познаниями таинств колдовства и сражениями с монстрами он больше не видел свою любимую сестрицу. Натрувиус пытался вспомнить ее имя, но не смог. Последняя встреча с ней была, только когда он узнал, что она умерла. И оставила в наследство своего сына. Мысли Натрувиуса прервал Сарава:

- Дядя, там…

Натрувиус лениво потер веки и медленно спросил:

- Ч-что?

- Там гномы пришли!

Натрувиус сморщил лицо и отложил пустой бокал. Встав и приведя себя в порядок, он направился к выходу из кабинета. Сарава ждал его у дверей.

- Ты убрал в лаборатории? – спросил его Натрувиус.

- Нет, – ответил Сарава.

- Ну, так чего же ты тогда стоишь?! – Снова вспыхнул старик. – Я не буду тратить драгоценные зелья на создания помощника, который будет за тебя делать работу! Сам нагадил, сам убрал! Вперед!

Сарава обиженно надул губы и направился в лабораторию. Натрувиус заметил его обиду:

- Не смей дуться на меня. За свои косяки надо самому отвечать!

Натрувиус подправил свою мантию и направился в парадный зал. Перед самым входом туда у него была приготовлена цепочка, ведущая к одной клетке, в самом дальнем углу зала. Прежде чем пойти на аудиенцию, волшебник потянул за эту цепочку, открыв клетку.

Его гости, шесть гномов в грязных шахтерских комбинезонах ждали в центре зала, переговариваясь между собой на непонятном диалекте. Как только появился Натрувиус, они кончили разговор и уставились на него глазами полными презрения. С тем же чувством на них смотрел и Натрувиус.

- Я надеюсь, вы пришли оплатить мои труды, а не требовать новые, – высокопарно начал он.

Один из гномов сделал шаг вперед и сказал:

- Если бы ты с самого начала дал нам качественный порох, нам бы не пришлось возвращаться к тебе несколько раз!

- Ох, ну простите, я и забыл что помимо работы алхимика, я еще должен был выполнять работу ваших геологов! – с сарказмом ответил Натрувиус. – В действительности сделав это, я бы сразу выявил, что для вашей шахты нужен красный порох, а не черный, который потребовали в начале! Хотя я спрашивал вас, КАКАЯ порода у вашей шахты! Я ТРЕБОВАЛ узнать эту породу, потому что не намеривался тратить все свои силы на фейерверк! Но не-ет! Наши умные подземные жители решили, что для любой породы подойдет любой порох, ведь так?

- Мы тебе уже говорили, что потеряли всех свои геологов, когда те отправились в ТВОЮ экспедицию по поиску подземных рудников!

- Я не виноват, что ВАШИ геологи не способны отбиться от кучки гоблинов! Думаю, что силу гномов явно преувеличивают!

Гномы сжали кулаки и зарычали.

- Но-но, не рычать мне тут! – Натрувиус щелкнул пальцем и указал в дальний угол зала. – У меня тут все под наблюдением.

Из дальнего угла зала, скрытого тьмой, вылезло несколько щупалец, на каждом из которых было по одному огромному глазу. Гномы тут же отступили.

- Э-э, мы не договаривались так! – Сказал старший гном. – Мы не договаривались, что у тебя будет бехолдер!

- Мой дом - мои правила – ответил Натрувиус. – И если говорить о договорах, то вы первые кто не выполняет свои условия.

- Условия были: ты даешь нам порох, мы тебе алмазы!

- Я дал порох и где алмазы?

- Мы не смогли их добыть из-за твоего пороха!

- Потому что вы не удосужились изучить породу!

Глаза бехолдера навострились. Натрувиус погладил пальцем свой висок и сказал спокойно:

- Дело уладим так, вы компенсируете мне труд золотом, и на этом расстаемся.

Гномы хотели возразить, но, посмотрев на бехолдера, смиренно спросили цену.

- Триста! – ответил им Натрувиус.

- Скока!!! – в один голос спросили гномы.

- Триста. А вы думаете, красный порох из паприки делается? Давайте, выворачиваете карманы, я не намерен ждать, когда вы мне их принесете. Оплата на месте! Живо!

Старший гном проворчал на своем языке ругательство и с презрением бросил Натрувиусу мешочек с золотом. Волшебник, даже не вскрывая мешочек, нащупал пальцами монеты и сказал:

- Маловато будет!

- Там ровно триста!

- Не пытайтесь меня обмануть, мы не на базаре! Еще давайте!

- У нас больше нет!

- Не пытайтесь меня обмануть, давайте то, что прячете у себя под бородами!

- Это оскорбительный стереотип! – возразили гномы в один голос.

- А это голодный бехолдер! – Натрувиус указал на глаза монстра. – И ему плевать гномы вы или нет. Он не расист, он всех жрет!

Гномы вновь поворчали и вытащили из-за своих бород еще по мешочку с золотом. Они бросили его к ногам чародея. Натрувиус носком своей туфли проверил каждый мешочек и задумался. Затем посмотрел на самого низкорослого и грязного из гномов и указал на него пальцем.

- Ты! Еще давай монету.

Гном хотел возразить, но Натрувиус стал громко щелкать костяшками пальцев, продолжая при этом указывать на него. Гном, плюнув, засунул руку глубоко в заднюю часть штанов и вытащил из них золотую монету.

- Подавись! – Сказала он, и бросил ему золото.

Натрувиус ловко поймал монету, посмотрел ее и спрятал в карман мантии. Ее следует хорошенько очистить, решил он. Затем он подошел к еле заметному узору на полу и сказал гномам:

- С вами приятно иметь дело, господа, но в следующий раз приходите… чистыми!

Натрувиус сильно топнул по узору и под ногами гномов раскрылся люк. Вся братия понеслась вниз, в воды озера, над которыми парил замок Натрувиуса. Чародей снова топнул по узору и люк закрылся. Затем он собрал все мешочки. Глаза бехолдера смотрели на хозяина жалостливым взглядом.

- Чего уставился? – Сказал ему маг. – А ну обратно в клетку!

Монстр послушался, а Натрувиус отправился с золотом в свою сокровищницу, где и оставил мешочки. Прежде чем уйти, Натрувиус пересчитал монетки, а затем решил впасть в блаженную эйфорию перед своими кровно заработанными богатствами. Тот, кто говорит, что чахнуть над золотом это неприлично, тот никогда не имел богатства, так он считал.

В приятном настроении, Натрувиус закрыл тяжелые двери сокровищницы и направился по коридору, насвистывая незатейливую мелодию. Проходя мимо статуй закованных в камень героев, он вдруг заметил незнакомый элемент его замка.

- Сарава! – во весь голос позвал Натрувиус.

Его словом эхом пронеслось по всему замку, испугав бехолдера в клетке. Сарава долго искал, где его ждет дядя и наконец, нашел его в одном из коридоров.

- Сарава, что это такое? – как можно спокойнее спросил Натрувиус, указывая на стену.

На стене, между застывшими в агонии статуями рыцарей, была нарисованная цветным мелом картинка. Кучка небрежно нарисованных детей играли около красивого радужного замка, или горы конфет, что было непонятно из-за некорректного стиля рисунка. Рядом было нарисовано зеленое пятно, видимо олицетворяющее зеленые холмы, а над ними в синем пятне, по видимому небу, сияло солнце, которое имело счастливое лицо.

- Что это такое, я тебя спрашиваю? – повторил вопрос Натрувиус.

Сарава посмотрел на рисунок и поник головой.

- Эт к-ртинка…– пробубнил он

- Что говоришь?

- Это картинка!

- Да неужели? То, что это картинка я вижу! Меня интересует что эта «к-ртинка» делает на моей стене?! Кто ее нарисовал?

- Я.

Натрувиус скрестил руки и очень медленно спросил:

- И чем же?

- Цвет…млками…

- Что говоришь?

- Цветными мелками!

- Аха…а откуда ты их добыл?

- Купил.

- Угу… а позволь спросить, – колдун проглотил слюну. – А на какие деньги ты их… купил?

Сарава старался не смотреть дяде в глаза и сказал:

- Когда ты меня отправил за едой. Курицы на базаре не было и вот я…

Глаза Натрувиуса налились кровью, виски его стали пульсировать, но он продолжал сохранять спокойствие в голосе:

- И вместо того, чтобы вернуть сдачу, ты потратил ее на кучку бесполезных мелков?

Сарава ничего не сказал.

- Я жду ответа, Сарава!

Юноша продолжал молчать. Натрувиус покачал головой:

- Нет, вы посмотрите на него! Я его считай, приютил, обучаю его бесплатно всем премудростям алхимии! Можно сказать, спасаю от нищеты, а он тратит мои деньги на безделушки и портит мои стены! И вообще когда это ты успел это сделать?! Получается ты еще и уроки не учил, занимаясь… этим!

Натрувиус развернулся и направился в сторону кабинета, по пути сказав:

- Стирай эту мазню!

Но тут колдуна остановил голос мальчика:

- Нет, дядя!

Натрувиус не разворачиваясь, спросил:

- Что сказал?

- Я не буду это стирать дядя, это мой рисунок! – Сарава говорил уверенно и храбро.

Натрувиус повернулся к племяннику. Сарава смотрел на него взглядом храброго суслика, который решил защитить свою норку от волкодлака.

- И что с того? – спросил Натрувиус.

- А то…– мальчик набрал в себе храбрости и сказал: – Я решил! Я хочу рисовать! Мне нравиться рисовать и… я не хочу заниматься алхимией!

Натрувиус скосил глаза, словно заглядывая в душу племянника.

- Значит, ТЫ решил… заняться рисованием, вместо алхимии? Значит вместо того чтобы приносить пользу обществу, ты решил бездельничать, намалевывая каракули на стены и холсты?!

- Это не безделье, это искусство!

- ИСКУССТВО!!!

Казалось, крикни Натрувиус еще раз, и весь замок рухнет и уничтожит планету, подобно метеориту, положивший конец эпохе динозавров.

- Это, по-твоему, искусство!? Найти эссенцию Солнечной спирали и закупорить ее в фиале с точным количеством редких ингредиентов, чтобы создать Вечный Свет - это искусство! Найти формулу заклинания способной превратить армию могучих воинов в кучу навоза - это искусство! Усмирять монстров и самих титанов одним движением брови - это мать твою искусство! И это искусство, в отличие от твоих почеркушек, приносит пользу!

- Рисование тоже полезно! – возрази Сарава.

- О, и чем же!? Объясни, умный ты наш! Объясни глупому старику, чем это обществу полезно рисование?!

Сарава немного помолчал, но все же ответил:

- Рисование приносит радость! Людям нравятся красивые картины! Они бальзам для души!

- Точная смесь ангельских ресниц и осколков Сферы Мироздания - вот настоящий бальзам для души, который действительно лечит душу! А эти каракули, что они могут?! Может ли твоя картина принести дождь в засуху? А может ли она остановить вторжение варварской орды или нашествие дикого дракона? О, погоди, может твоя картина может усмирить ураган или землетрясение?

Сарава не ответил и поник головой.

- Я так и думал, – сказал Натрувиус. – Запомни, племянник! Если хочешь чего-то добиться в этом мире, ты должен приносить пользу обществу! Все эти художники - снобы и мажоры, которые живут на средства своих родственников и занимаются бездельем! Алхимики и кудесники - вот настоящие трудяги в этом мире! Именно от наших усилий зависит жизнь целой империи и даже мира! Запомни это!

- Ты так говоришь…– юноша запнулся.

Натрувиус скрестил руки и подождал, когда Сарава соберется с духом и ответит ему:

- Ты так говоришь, как будто ты такой герой! А сам дерешь деньги со всех несчастных, которым ты помогаешь.

- Да я беру деньги за свои услуги и немалые! – честно и спокойно ответил Натрувиус. – Или ты что думаешь, я должен делать свою работу бесплатно? То есть за то, что я рискую жизнью, добывая редкие ингредиенты, которые ты можешь потерять и испортить за одну минуту, я не заслуживаю награды?

Сарава не ответил и еще пуще поник головой, но Натрувиус уже вошел во вкус и продолжал:

- Вот скажи мне племянник, ты побеждал орду орков? Нет! А я побеждал! Однажды я победил целую армию этих мерзких созданий! Это мне стоило больших усилий! Но знаешь, что я потом делал? Я начал вскрывать их тела, Сарава! Прямо на поле боя! Знаешь почему?

Колдун пошел ближе и продолжил:

- Я искал почку! Одну единственную почку орка, в которой должен был быть мочечный камень, коих не так часто образовывается у орков! И даже когда я находил, я брал не все! Мне нужен был один, правильной кристаллизации и формы! Ради этого камня я уничтожил целую орду и вскрывал все брюха этих варваров! Знаешь, зачем мне этот камень?

Натрувиус конечно не дождался ответа и он сказал:

- Один правильный кристаллизированный мочечный камень орка в соединении со многими сложными зельями может создать эликсир, который способен очистить целое море, если оно будет отравлено! Целое море Сарава! Представь себе! И вот подумай, вот если бы ты победил целую армию орков, используя все свои умения, а потом ты целый день вырезал бы почки с их многочисленных трупов, стараясь обогнать стервятников, ради одного камушка! А потом бы еще потратил несколько дней, рискуя здоровьем, добывая другие части для эликсира! И скажи… ты, после этого, отдал бы его бесплатно людям, не взяв ни гроша за свой труд?

Сарава не ответил. Натрувиус заметил, как он сжал кулаки. Он погладил пальцем висок и повернулся к племяннику спиной.

- Чтобы через час этого не было, – сказал он.

Дискуссия отобрало достаточно нервных сил у Натрувиуса и он поспешил в свой любимый кабинет чтобы выпить. Выбирая между вином Магрибии и эльфийским элем, он решил опробовать кое-что покрепче. Сок гвордики, подогретый в огне эфрита и наставленный несколько лет в дубовых бочках, в горных храмах тайного монашьего ордена. Да эта штука самая крепкая в его алкогольной коллекции.

Налив себе бокал до краев, Натрувиус решил отдохнуть не в любимом кресле, а в другом месте. С кабинета у него был выход на балкон, где стоял приличный шезлонг рядом со статуей одного из героев – легендарного паладина Атария Великолепного. Атарий Великолепный конечно был знаменит лишь на словах, его подвиги в основном состояли из баек, которых он любил придумывать в честь своей персоны. И дернул черт его однажды сразиться с настоящим колдуном. И вот теперь, застывший в позе ужаса, с открытым ртом и пытающийся прикрыться руками, он стал частью декора замка.

Натрувиус любил временами посидеть на балконе, обсуждая мысли вслух, как бы разговаривая с Атарием. Атарий конечно его слышал, но не мог ответить, впрочем, подобное как раз таки и нравилось Натрувиусу.

- Ох, вот скажи мне Глыба (так любил его называть Натрувиус), скажи, что мне с ним делать? Ведь подумай, я же могу взять в ученики любого умного парня, который действительно хочет стать волшебником. Да ко мне целые очереди готовы выстроиться, а я трачу времени и силы на родственника, который даже не хочет этим заниматься.

- Ву-бу-буу! – очень тихо прозвучало из каменного рта Атария Великолепного, что можно было перевести как «Ради всех богов освободи меня, колдун! Чертова птица уже неделю гадит на меня и намерена свести гнездо у меня во рту! » но Натрувиус конечно это не услышал и продолжал:

- Нет, конечно, я в ответе за него. Он ведь все же сын моей сестры, которую я так давно не видел. Проклятье, как же ее звали? У меня же самого нет детей и поздно уже их заводить. Он по идее может стать мне сыном… но, черт возьми, до чего же он бестолковый! Сколько я его учу? Три месяца? Четыре? Я всему научился меньше чем за месяц, а через год я уже владел собственной башней в столичном городе! Вот что не так с ним, скажи?

- Бу-бу! Ву-бу-вууу! – промычал каменный воин, что можно было перевести как «я страдаю, прошу, избавь меня от мучений! Я сделаю все что угодно, только освободи меня».

- И главное он не понимает, что от меня зависит его жизнь! Он же тупой и слабый! Кто его возьмет в ученики? Он ничего не умеет! Ты знаешь, что он мне тут высказал? О лучше не вспоминать, это ужас! Видел бы его мой отец...

Упомянув отца, Натрувиус тут же замолчал и замер. На него нахлынули неприятные воспоминания. Колдун резко выпил сок гвордики до дна, чтобы алкоголь уничтожил эти мысли.

- Ладно, – сказал он. – Все же попытаюсь! Попытаюсь сделать из него приличного человека.

Натрувиус поднялся и одобрительно постучал по плечу статуи.

- Спасибо Глыба, ты настоящий друг, – с этими словами Натрувиус ушел.

- Муу-уу! – Пытался выкрикнуть Атарий, но не смог. Это можно было перевести как «Нет, не бросай меня, я вижу эту чертову птицу! О боги, у нее в клюве ветки, она серьезно намерена свести гнездо у меня во рту! Боги прошу, сжальтесь! Умоляю! »

Натрувиус медленным шагом направился по коридору. Пройдя мимо места с рисунком Саравы, он заметил, что тот до сих пор оставался на стене. Натрувиус остановился и с гневом посмотрел на него. Вокруг его рук начал пульсировать воздух, становясь холоднее - волшебник готовил водяное заклинание, чтобы стереть рисунок.

Но тут что-то остановило его руки. Глаза Натрувиуса уставились на отдельные силуэты небрежно нарисованных детей и радужной горки. Только сейчас он понял, что эта горка на самом деле была каруселью. Старик вспомнил, что видел карусель лишь раз в жизни – когда он был маленьким и зашел на ярмарку, вместо рынка, куда послал его отец за мясом.

Взгляд тогда еще маленького Бобо (так звали Натрувиуса, прежде чем он сменил имя), привлекла лавка со стеклянными зверушками.

- Хочешь одну? – спросил очень добрая старушка-продавщица.

В руках мальчика было четыре медяка – ровно на одну курицу. И ровно столько стоила маленькая стеклянная птичка, которую Бобо решил подарить своей сестре… какое же имя было у нее? Натрувиус замер, стараясь вспомнить его. Его мысли прервал племянник:

- Дядя! Там гномы! Они вылезли из сортира и куда-то отправились! – кричал паникующий мальчик.

- Мда…– медленно сказал Натурвиус, по-прежнему плывя в воспоминаниях. И тут он вздрогнул, словно по его заду хлестнул хлыст архидемона и крикнул: – Что!!!

Галопом единорога старик пронесся по замку до клозета. Гномов там не оказалось, но по мраморному дорогому полу были видны следы их грязных ног. И вели они в…

- Сокровищница! – Натрувиусу на секунду показалось, что его сердце остановилось, но затем оно забилось с большей силой и с яростью.

Колдун направился в свою святую святых, но на его пути образовался говорящий черный дымок, образовавшийся в череп.

- Я погощу твою душу! – сказал он.

- Да заткнись ты! – с яростью ответил ему Натрувиус и взмахом руки рассеял его тело.

Дойдя до сокровищницы, Натрувиус с ужасом увидел, что она пустовала. Не веря своим глазам, старик задрожал от ярости и издал громкий могучий крик, из-за которого во всем замке резко разбились все стекла в окнах, но сохранились колбы и фиалы в лаборатории.

В замке образовался жуткий сквозняк, но колдун шел по коридору, не замечая его. Ветер раздувал его мантию, в глазах его пылал огонь. На пути встал его племянник. Дрожа от холода, он указывал в одно из разбитых окон.

- Д-д-д-дядя, они т-т-т-там! – стуча зубами, сказал Сарава и чихнул.

В окне Натрувиус увидел, как от его замка отлетал странного вида аппарат, напоминающий наполовину самолет, наполовину вертолет, а остальными частями самогонный аппарат. Снизу аппарата на цепи висел массивный мешок со сбережениями Натрувиуса.

Аппаратом управляли те самые шесть гномов, что были у колдуна сегодня утром. Они смеялись над ним, показывая оскорбительные жесты. Самый низкорослый и грязный гном спустил штаны и показывал зад Натрувиусу.

Колдун долго смотрел на аппарат, вычисляя в уме траекторию самого опасного своего заклинания. Он сжал руки в кулак и принялся медленно отводить их друг от друга.

В пространстве между руками начала пульсировать энергия, внутри которой загорелся огонек. Он хоть и был крохотный, но он разгонялся внутри энергии до скорости кометы с температурой выше тысячи градусов. Лишь магия и сноровка уберегала колдуна от этого жара. Натрувиус приготовился пустить эту смертоносную стрелу в гномов.

Сарава со страхом и удивлением смотрел на заклинание дяди. Но тут слабый организм дал сбой, и мальчик громко чихнул прямо на руки Натрувиуса. Колдун сбился, заклинание слетело с его рук и принялось отскакивать от стен и потолка, словно мячик-калачок.

- Идиот, он же рванет! – Крикнул Натрувиус.

Сарава хотел поймать заклинание, нона него налетела огромная штора, слетевшая с одной из окон замка. Племянник запутался в тяжелых складках дорогого шелка.

- Имбицил! – сквозь зубы прошипел колдун и погнался за заклинанием.

Отскакивая от стенок, заклинание двигалось по коридору. Натрувиусу достаточно было лишь удержать ее магией, но ему мешал сквозняк и разбитые стекла окон под ногами. К ужасу колдуна, заклинание попало в дверь, ведущую в лабораторию, и прошла сквозь нее, как пуля через бумагу. Натрувиус быстро вошел в лабораторию и увидел, что племянник так и не убрал ядовитые лужицы.

Заклинание угодило в одну из радужных луж и с шипением начинало разрастаться, а вместе с ней и мощь. Теперь внутри энергетического шара воссоздался огонь, сравнимый со смертельным дыханием дракона страдающий несварением. Барьер больше не мог удерживать такую силу, и вскоре заклинание должно было взорваться.

Колдун понял, что не сможет остановить эту энергию и поспешил в свой кабинет. Он хотел спасти оставшиеся свои сокровища – буфет с дорогим алкоголем, сборник собственных сочинений «Тысяча и один способ заставить героев идти туда, не знаю куда, искать то, не знаю что» (десять томов по три тысячи страниц) и, конечно же, кресло из дерева Огдрасиля.

Времени оставалось мало, Натрувиус торопился, по пути он увидел, что Сарава до сих пор был запутан в шторе. Колдун пробежал мимо него, но тут его остановил голос мальчика:

- Дядя! Помоги!

Колдун сам не понял, почему остановился. В голове он думал как ему скорее спасти свои вещи, но что-то не давало его ногам идти дальше и заставило развернуться и одним движением разорвать шторы из дорогой ткани, чтобы освободить Сараву.

ТУ-ДУМ! – это прозвучало вдали, началась взрывная реакция! Натрувиус с племянником побежали в парадный зал. По пути Натрувиус нажал на цепочку, освободив бехолдера, который с пугливым визгом побежал к хозяину.

- Хватайся за него! – Крикнул он племяннику и нажал на узор на полу.

Открылся люк, Сарава и Натрувиус схватились за склизкое тело испуганного бехолдера и вместе прыгнули вниз, прежде чем зал охватил огненный шар. Во время полета Сарава визжал, вместе с бехолдером, пока они не достигли вод озера. Бехолдер всплыл сразу, словно резиновая игрушка. Держась за него, Натрувиус с племянником добрались до берега, прежде чем сверху начали падать обломки замка. Добравшись, Натрувиус с ужасом начал смотреть, как разрушается его дом.

КА-БУМ! – это взорвались внутренние залы, с лабораторией, в пламени огня искрились волшебные фигуры – химические реакции сотни редких реагентов. Целые куски стен отлетали от замка, как из пробки, падая в воду или вонзаясь в землю на берегу

- О боги! – воскликнул Натрувиус, его голос сейчас был таким низким и писклявым, словно он был старым псом, которому прищемили хвост.

ТА-ДУМ! – это взорвались верхние части замка, вверх взлетали осколки, которые некогда были роскошными вещами Натрувиуса. Вот ввысь к самому солнцу полетело кресло из драгоценного дерева. А в сторону берега полетела горящая статуя Атария Великолепного. В громыхающих взрывах можно было услышать его «ты-буу!!! », которые можно было перевести как «Свобода! ».

- О боги! – воскликнул Натрувиус, на этот раз его голос стал грубее, словно у старика, которому в колено вонзили стрелу.

ТЫ-ДЫШ! – это разом взорвались все стены. И вот некогда красивый замок рухнул в воду, окатив волной ошеломленного колдуна, его племянника и испуганного бехолдера.

- О боги! – воскликнул Натрувиус, на этот раз его голос стал пронзительней, словно он был девочкой, у которого украли куклу. Дальше он стал много повторять эту фраза, и его голос постоянно менялся, то низким, то грубым, то пронзительным.

Натрувиус замер, смотря на тонущие в озере руины. Сарава, сгорая со стыда, подошел к дяде и тихо промямлил:

- Дядь… прости!

Натрувиус резко повернулся к нему с яростью в глазах, направив на него палец. Сарава испуганно зажмурился и отошел, решив, что дядя испепелит его, но тот лишь прошипел:

- Заткнись! Заткнись! Заткнись!

Затем он развернулся и побрел по берегу. Сарава упал со страху назад, сжался и заплакал. Бехолдер заскулил и спрятался под один из камней на берегу, который раньше был частью стены замка.

Натрувиус медленно шел по берегу, думая лишь о Казарацком коньяке, которого ему сейчас не хватает. Рядом дымились остатки его трудов. И вот колдун уперся о часть стены, на котором, как ни странно, сохранился рисунок Саравы. Натрувиус холодно смотрел на нарисованную мелом карусель и снова вспомнил ярмарку, деньги на курицу и купленную на них стеклянную птичку.

- Ты что потратил последние деньги на эту дрянь!!! – кричал отец, когда маленький Бобо вернулся домой.

- Я хотел сделать подарок…

- Я тебе четко сказал, засранец, купить курицу! Настоящую, а не стеклянную! Ты думаешь, стекло можно зажарить и съесть? А может, ты умеешь превращать стекло в мясо, умный ты наш?

С этими словами отец швырнул фигурку по пол и та разбилась. Не успел Бобо испугаться, как отец схватил его и начал пороть.

- Запомни, сукин сын! Все что ты должен делать - это приносить пользу семье! Ты должен думать о пользе! Ты должен думать о выгоде! Ты должен! Должен! Должен! – Орал отец, и с каждым разом все сильнее бил прутьями по своему сыну.

После этого Бобо надолго забился в угол, сжавшись в клубок и плача. Рядом лежали разбитые осколки птички. Бобо долго плакал, но потом увидел свою сестру. Она взяла кусок стекла и наскорябала на стене рядом нелепого человечка, а рядом слова «Бобо - лучший братик». После она улыбнулась и помогла брату вытереть слезы.

Натрувиус почувствовал, что его руки задрожали, а в глазах стало больно. Только сейчас до него дошла новость, что он потерял самое ценное сокровище в своей жизни. Его сестры уже четыре месяца как не в живых, а он не может вспомнить даже ее имя. И все что от нее осталось – это Сарава…

Натрувиус тут вспомнил про него и позвал. Ответа не было. Колдун начал искать его по берегу. Дойдя до холмов, что граничили с берегом, он услышал плач племянника. Зайдя за них, Натрувиус увидел речку, которая протекала в озеро. На берегу реки стоял и плакал Сарава. В руке он держал булыжник, привязанный к шее.

- Сарава нет! – Крикнул Натрувиус и побежал.

Сарава не услышал и со всей силой бросил его в воду. Натрувиус ускорился, но потом остановился, заметив, что вода в реке была лишь по колено, и теперь мальчик просто стоял, скрючившись под тяжестью камня.

Натрувиус подошел к Сараве и руками разорвал веревку. Он повел его берегу и усадил на лежащую рядом статую Атария Великолепного.

- Ну что ты делаешь, глупый, – сказал Натрувиус и сел рядом. – Ты думаешь что делаешь?

- Это я все испортил, – всхлипнул Сарава, – Прав был папа, я бестолковый и тупой! Я ничего не умею, ни колдовать, ни рисовать! Утопиться и то не могу! Я… я маму подвел! И теперь ее нет!

Сарава закрыл лицо руками и громко начал рыдать. В позе племянника Натрувиус узнал мальчика, забившегося в угол. Мальчика которого он старался уничтожить в себе после того дня, но который вернулся сейчас. Натрувиус похлопал Сараве по плечу.

- Ну-ну, хорош, – сказал он не своим голосом, мягким и понимающим. – Не горюй так.

- Так ведь, – Сарава заикал от слез и соплей. – Так ведь я же испортил все!

- Ну… все совершают ошибки.

- Но ведь, сколько твоих вещей уничтожено!

Натрувиус сжал губы и ответил:

- Всего лишь вещи. Добыл один раз, смогу добыть снова. Главное что мы живы и здоровы, а остальное, само придет. Пойдем лучше… в деревню, поедим в трактире курочку.

- Но гномы забрали наши… то есть Ваши деньги, дядя!

Натрувиус проверил карманы мантии и нашел в них золотую монету. От нее еще пахло гномом, но, тем не менее, ее было достаточно на сегодня.

- Деньги приходят, деньги уходят, – сказал он. – И знания тоже придут! Так что, кончай лить слезы, все будет нормально.

Краем мантии Натрувиус помог племяннику утереть лицо и оба направились к дороге. Каменный Атарий пытался крикнуть им в ответ, чтобы его освободили, но он сумел издать лишь «буу-ууу! ».

Но не успели Натрувиус и Сарава дойти до дороги, как между ними встал черный дым, который образовался в темный череп с горящими глазами.

- И вот теперь свершится моя месть, подлый кудесник! – прошипел поверженный бог. – Я сожру душу твоего племянника и его же руками сверну твою шею.

- Да заткнись ты! – С грустью ответил ему Сарава и взмахом руки рассеял его тело.

Кудесник и его племянник медленно побрели по дороге. Рядом растиралось поле женьшеня. Летнее солнце нагревало песок под их ногами. Натрувиус вдруг вспомнил, что его мама очень любила эльфийский язык и назвала его сестру Сарой от слова Сара-а - «Солнце». Ну а их двоих она любила называть «Наи Сара-ва», что можно было перевести как «Мое солнышко».

Сутулый юноша и старик в грязной мантии продолжали свой путь до деревни. воздухе витал приятный запах женьшеня. «Неплохой все же день» - подумал Натрувиус и одобрительно постучал племянника по плечу.