Глоссарий 5 страница

Прыжок, другой и вот он уже почти на вершине. Сирхи, поначалу резво бросившиеся на новую добычу, разбегались в диком ужасе по сторонам. Кто успел, коня развернул ещё до того, как вступить в схватку, а кто-то уже пешком, свалившийся с перерубленной лошади уползал ошарашенный, но всё же сумевший ушмыгнуть. Многим так не повезло, и они погибали быстро, даже не сумев понять произошедшего.

Зор инстинктивно метнулся в гущу кровавой вакханалии. Он даже успел уловить некое новое чувство, но оно пронеслось мимо сознания столь стремительно, что зацепиться и прочувствовать его не вышло. Непонятные рефлексы управляли разумом и телом.

Чужак, который орудовал странным мечом, заметил Зора и, сделав шаг навстречу, как-то изящно взмахнул клинком, будто рисуя некий невидимый узор в воздухе. В этот момент Зор уже был в двух шагах от него. Он в последний миг сумел отшатнуться в сторону от блеснувшей перед глазами стали, и со всего размаха ударил чужака в голову. Не останавливаясь, рванулся к двум другим, которые добивали не успевших ретироваться сирхов. Схватил ближайшего за руку, дернул на себя, чуть присел и мощным рывком вперед, ударом в шею свалил того на землю. Тут же последовал сокрушительный ответный удар в голову, рывок и в мгновение Зор с какой-то неимоверной отдачей ударился о землю, что казалось, затрещали кости. Было очень больно, настолько, что подобное он ощущал впервые в жизни. Это было необычно, ново, противно до искр перед глазами.

Сирхи, кто уцелел, с ужасом в глазах наблюдали за развернувшимся поединком на вершине холма. Они видели подобное впервые, происходящее казалось нереальным. Трое чужаков и Зор, сцепились в каком-то диком безумном хаосе боя. Их движения выглядели со стороны столь молниеносными, что взгляд не успевал цепляться за какое-либо действие. Зор изворачивался, как мог, мобилизовав все возможные ресурсы своего тела. Он и сам был удивлён столь странным бойцам не меньше сирхов. Кто-то схватил его за ногу, потянул, еще мгновение, жилы натянулись, словно тетива перед дальним выстрелом.
Зор собрался с силами, крутанулся, изловчился и, схватив обеими руками одного из них за голову, дернул со всей силы, швырнув того через себя, с хрустом ударив о землю и тут же получил несколько ударов по телу, а по руке больно полоснуло. Он отпрыгнул в сторону, пытаясь за мутной пеленой напавшей вдруг, разобрать происходящее. Один из «серых», как их прозвал про себя Зор, кое-как пытался подняться после неожиданного броска об землю. Его действия были неуверенны и слабы, но действия его товарищей стали тоже менее уверенными и более осторожными. Чужаки были даже озадачены столь необычным противником и немного терялись. На их резких безэмоциональных лицах все же появилось некое недоумение. Они разошлись в стороны, окружая.
Орудовавший клинком, сделал резкий выпад вперед, второй прыгнул сбоку. Зор среагировал молниеносно: дернулся немного в сторону, затем вперед, четким сильным ударом ломая запястье противника. Серый боец оказался не так прост и мгновенно перехватил другой рукой выпавший клинок, тут же попытавшись достать Зора, полоснув ему по предплечью. Второй нападавший схватил за руку сзади, затем за голову, попытавшись крутануть и свернуть шею. Зор вывернулся, нырнув вниз, сжав ладонь крепко в кулак, и нанёс тому длинный мощный удар в шею, чуть сбоку. Было слышно, как хрустнула гортань. Не теряя ни мгновения, он прыгнул на другого, вновь попытавшись выбить сталь из руки. Уже увереннее увернувшись от просвистевшего у лица клинка, дернулся в сторону и сбоку всадил кулак в голову серого. Третий их собрат все-таки поднялся на ноги, неуверенно, пошатываясь направился к ним. Цепко кто-то схватил за ногу, потянув. Зор обернулся. Хрипевший с переломанной гортанью одной рукой вгрызался в дерн, второй – пытался свалить Зора за ногу. Гариец не удержался и соскользнул вниз.
Силы были на исходе, противники, словно не знающие усталости, упорно давили его, но все же было видно, что вымотаны все. Хрипящий крепко хватал за ноги, подтягиваясь. Зор пытался вырваться, нанес один удар, другой, они сцепились уже вплотную, и не удержавшись на краю склона, покатились вниз кубарем, вскоре сорвавшись с обрыва, полетев в бурлящую воду крутого русла реки.

Зор пытался разжать крепкую хватку, но ничего не выходило. Соперник не производил никаких действий, но держал крепко, сдавливая, что казалось, кости вот-вот захрустят. Они упорно погружались на дно, подхватываемые мощными вирами. Зор каждый раз делал огромное усилие, чтобы вынырнуть, затем снова погружение и снова движение вверх, отягощенное тяжелым грузом. Наконец удалось на одном из поворотов зацепиться за корягу и выбраться на берег. Серый мёртвым грузом повис, не реагируя ни на что и не двигаясь. Разжав кое-как цепкую хватку, Зор оттолкнулся сильно ногами от недвижимого противника, тот безвольно опрокинулся на спину, безжизненным стеклянным взглядом, уставившись в пасмурное небо. Чужак был мёртв – это Зор понял сразу, как увидел его сильно потемневшее неестественно перекошенное лицо. Рухнув на песчаный берег, тяжело дыша, Зор провожал взглядом быстро несущиеся хмурые облака. Запал боя стал понемногу спадать, и сильная боль вдруг навалилась, пронзая всё тело, сковывала, не позволяя больше двигаться.

***

Зор открыл глаза. Чистое ночное небо мерцало яркими искрами далёких звёзд. Он приподнялся на локтях, сел. Тело ныло остаточной болью. Несколько глубоких порезов покрылись бурой рельефной коркой. Рваная окровавленная одежда представляла собой жалкое зрелище. Штаны еще были целы, а вот верх весь в лоскуты, больше от порезов конечно и полностью испачканный кровью. Он сбросил с себя остатки рваной ткани,

поднявшись на ноги, глубоко вдохнул, огляделся по сторонам. Чужак лежал неподвижно у кромки воды. Зор подошел ближе, присел на корточки, внимательно посмотрев в его лицо. Сейчас он мог хоть и в свете луны, но уже внимательнее разглядеть противника. Да, черты лица были странными немного: слишком резкие, торчащие широкие скулы, тонкий острый нос и полностью исчезнувший взгляд побелевших глаз.

Зор не испытывал к нему сейчас почти никаких чувств – ни жалости, ни ненависти, ни страха, хотя отголоски странного сожаления все же были, но это сожаление было таким же непонятным, как и этот воин.

Он провел по его лицу ладонью, опустив веки, схватил за руки и потащил дальше от воды вверх по песчаному склону. Каждое движение, усилие – давались уже не с привычной ранее лёгкостью, а с пульсирующей болью.

Дотащив тело до небольшого пологого холмика, уложил его в центре, обошел со всех сторон, чуть поправил, сложив ноги вместе. Осмотревшись, поднял валявшийся рядом небольшой гладкий овальный камень и положил ему на грудь, чуть отошел, критично посмотрев на тело. Немного поразмышляв, хмуря брови, поднял еще один камень, положил рядом…

Почти до самого рассвета Зор собирал по округе камни, обкладывая ими мертвеца. Когда солнце чуть выглянуло из-за гряды, он притащил последний достаточно крупный валун и бережно водрузил его в центр на самую вершину образовавшейся горы чуть выше человеческого роста.

Зор бросил прощальный взгляд на каменную пирамиду и быстрым шагом направился в сторону реки, нырнул в воду, поплыл на противоположный берег. Он спешил скорее ко вчерашнему месту битвы, боялся не успеть, но к чему именно – не понимал.

Несмотря на безумие прошедших событий и измотанное тело, Зор бежал довольно быстро. В груди начинало неприятно щемить, что предательски сводило скулы, оттого он еще сильнее ускорялся, позволяя встречному ветру выбивать влагу из глаз.

Холм встретил молчаливой пустотой. Зор взбежал на вершину, на мгновение зажмурился. Вырванный дерн из земли, невысокая – до того зеленая трава была сплошь покрыта бурой засохшей кровью и более ничего, ни останков тел сирхов, ни серых чужаков.

Внезапно навалилась сильная усталость. Зор вдруг осознал, что убил человека. Это понимание ударило по разуму неожиданно внезапно, что стало гадко на душе. Почему он это сделал... Он только сейчас понял, что, не раздумывая бросился спасать неразумных сирхов, оказавшихся беспомощными, словно малые дети перед безжалостным матерым противником. Да, он спасал именно их – тех, кто накануне желал смерти и ему, кто устроил на него охоту. Но он четко понимал и разделял эту разницу, словно сирхи и были теми неразумными детьми – вредными, строптивыми, озлобленными, но детьми, а вот странные чужаки виделись ему как раз грозным, четко понимающим суть – врагом. Врагом чужим по сути, состоявшимся, безжалостным, видящим нужную правильную для себя цель, четко понимая причину и следствие. Да, это было именно так и для этого не нужно было каких-то доказательств, это знание шло из глубин души, он было явным и истинным.

– Прости меня, кто бы ты ни был, – прошептал юный гариец еле слышно, мысленно обращаясь к поверженному им чужаку, и направился в сторону гряды, откуда накануне пришел. До оговорённой встречи с Тарайей оставалась еще одна ночь.

Глава 7

Зор стоял на вершине у склона в долину, где недавно встретил сирхов и размышлял, наблюдая за вьющимся дымом вдалеке.

Солнце уже скрылось за горизонтом, но все еще яркое зарево хорошо освещало долину.

Зор почти весь день шел по следу чужаков. Он то терял, то вновь находил его, но как ни старался всё же упустил, потеряв в хитросплетениях гор. Вопросов было много – ответов ни одного. Серые почему-то не пошли за Зором, хотя первоначальный след вывел его на противоположный берег, где почти в беспамятстве он переводил дух после боя. Они какое-то время стояли у обрыва, где даже остались капли крови едва заметные, но почему-то не направились к нему – может, боялись воды? Кто знает…

Долгий путь они проделали за разбежавшимися сирхами, кои своих следов оставили предостаточно. Чужаки шли за ними немного в стороне, будто не желали ступать по их следам, но в какой-то момент свернули и ушли в сторону гряды. Их след был не только явен, но он словно запахом витал в воздухе – запахом странным, непонятным, до того невиданным. Это не был запах чистоты или грязи, доброты или злобы, это был именно чужой запах. Потеряв их след окончательно, Зор отправился по следу сирхов и сейчас наблюдал за густым дымом костра. Судя по разносившемуся смраду по округе, сирхи хоронили своих погибших товарищей.

Зор встрепенулся вдруг, огляделся по сторонам. Он явно почувствовал чей-то взгляд, но никого не было в зоне видимости. Негромкий фырк раздался из небольшой рощи неподалеку, затем повторился и оттуда не спеша, поглядывая по сторонам, появился Качудаевский Абардыш. Он очень медленно, будто с некой опаской или стеснением приближался к Зору, иногда останавливаясь и навостряя уши, прислушиваясь к каждому шороху. Зор тут же почувствовал его, словно проникая в разум животного. Вороной жеребец был напряжен очень – он боялся. Смятение и растерянность одолевали его разум, но он понимал впервые в жизни свою цель. Это осознание было туманным, неявным, словно за множеством одеяний, искажающих реальность, но всё же дающих возможность разглядеть хоть какую-то суть, призрачным светом замаячившую в этом мире. Зор старался мысленно его успокоить. Абардыш подошел совсем уже близко, фырча все больше от переполнявшего его волнения. Он с каждым шагом склонял голову к земле и когда оказался на расстоянии вытянутой руки от человека, почти уткнулся мордой тому в ноги. Человек провёл ладонью по гриве, затем по лоснящейся гладкой шее.
Огромный черный Абардыш замер и ему казалось, что замерло всё: тот шелест сочных трав, дуновение ветра, зеленые гиганты не шумели больше величественными кронами. Каждое прикосновение этого странного человека погружало в необычайное спокойствие, разливающееся приятным теплом по разуму. Это чувство было настолько ярким, что влага выступила из огромных черных глаз. Тяжелый груз бесконечных битв, криков, плетей, преградой всю жизнь стоявший перед взором – таял, исчезал, растворяясь в небытии, открывая перед собой свободу. Свободу настоящую, наполненную уверенностью, даже более настоящую, чем была та, которая сопровождала его еще будучи жеребёнком. Человек потянул за широкую теплую шею, Абардыш поднял голову, встретившись на мгновение взглядом с ним. Этого мгновения хватило, чтобы уверенность и та свобода, которую удалось узреть, окрепли полностью и навсегда. Человек делился своей искрой с тем, кто с благодарностью принимал эту чистоту. Это мгновение вороной боевой конь запомнил впоследствии на всю свою оставшуюся жизнь, стремясь не предать тот свет, подаренный человеком.

Зор подошел сбоку, дернул за ремень подпруги, потянул за седло, и оно с легкостью скользнуло, свалившись на землю, затем сбросил уздечку и хлопнул слегка по шее. Абардыш встрепенулся, едва слышно подав голос ржанием и как безумный начал носиться по округе. Он то подбегал к Зору, размашисто в стороны размахивая головой, то снова срывался в дикий галоп, мощными копытами вырывая дерн из земли. Зор улыбался, он был искренне рад за это благородное красивое животное, что смог наконец-то хоть кому-то помочь и эта помощь была принята. Это была первая победа над мраком, пусть не такая величественная, которую жаждал гариец, но она была приятна и важна.

Багряное зарево уже почти растаяло, оставив после себя неясный блеклый небосвод. Зор бросил короткий взгляд в сторону погребального дыма и быстрым шагом направился в сторону гряды, к заветной остроконечной сопке, вскоре перейдя на бег. В его голову начали лезть предательские мысли, но он старался их гнать, и чем больше они довлели над разумом, тем быстрее прибавлял он ходу. Зор вдруг понял одну важную вещь, которую упустил из виду. Он осознал, почему серые гости казались ему настолько чужими, почему он это так явно чувствовал, и эти мысли были не радужными.

Резвящийся до того Абардыш вдруг встрепенулся вслед удаляющемуся человеку и неспешной трусцой последовал за ним.

***

Зор внимательно исследовал каменные своды, вглядывался в гранитный пол. Он помнил каждую пылинку, чувствовал запах весенних первоцветов, до сих пор витавший в воздухе, но следов хоть как-то выдававших пребывание еще кого-то здесь, кроме них с Тарой, определенно не было. Поиски продолжались уже в который раз. Удовлетворившись очередным результатом, он усаживался напротив столпов и на какое-то время отключал ум, избавлялся от всех посторонних мыслей, погружаясь в полное спокойствие, в ожидании вечера. Но долго в таком состоянии находиться никак не получалось и очередной порыв неясной тревоги разрушал границы спокойствия, тогда Зор вновь принимался ходить по пещере взад-вперед, заново вглядываясь, выискивая детали. Он часто поглядывал в центр свода в ожидании. Время тянулось очень долго, наконец, солнечный луч коснулся сферы. Зор облегченно выдохнул, подбежал к вратам и проделал уже привычные манипуляции – столпы заискрились, туман загустел.

Мгновение, другое, никто не появлялся. Тогда он сделал уверенный шаг вперед, коснулся тумана, еще шаг. Обнаженный торс слегка пощипывало и даже обжигало. Туман окутал все пространство вокруг, что ничего было не разглядеть. Шаг, другой, внезапно туман рассеялся, и перед взором открылось бесконечное пространство, похожее на ночное небо, только Зор видел его не со стороны, не с земли привычно, а находился словно в центре, не имея точки опоры, откуда во все стороны устремлялись яркие разноцветные нити, пучки яркого света, словно солнечного, но которые не слепили глаза. Они были приятны взгляду и являли собой огромное множество. Искусная паутина опутывала все пространство. Каждый луч упирался в отдельную светящуюся сферу. Некоторые обрывались рядом, другие тянулись дальше, теряясь во мраке пространства.

Зор сделал шаг вперед, оказавшись в одном из потоков золотистого света, который подхватив тут же, устремил его вперед. С огромной скоростью мимо проносились соседние лучи и сферы. Поток вдруг замедлился, вскоре и вовсе остановился. Зор парил перед слабой белесой, почти прозрачной дымкой, за которой медленно вращалась огромная планета. Зор с восхищением смотрел на её красочные переливы чуть зеленоватого, белого и голубых цветов. Да, это была земля, только другая, ему неизвестная. Огромный великолепный мир, раскинувшийся перед взглядом, заставлял сердце заходиться в сильном волнении.

Юный гариец впервые видел средоточие жизни, воспринимал, как одно целое. Дух захватывало от этого зрелища, разум был преисполнен великим вдохновением. Он машинально рванулся вперед, чтобы дымка не мешала взгляду, но не смог этого сделать. Слабый туман являлся преградой, не позволяющей пройти за его границы. Зор понял, что на этой земле находились такие же врата, как и на его родной, только вот они были закрыты, о чем и ведала тогда Тарайя.

Вспомнив о девушке, он резко развернулся и устремился обратно. Поток света подхватил, как и прежде, и в одно мгновение он оказался в том самом центре, откуда устремлялись в разные стороны яркие лучи. Зор теперь понимал, почему Тара просила его не пытаться протии сквозь врата. Дорожек и планет было великое множество и было совершенно непонятно – откуда приходила Тарайя. И тут вдруг Зор осознал, что не знает, как вернуться теперь на свою землю. Он метнулся по одному потоку, как ему показалось – нужному, но уткнулся в серую, местами почерневшую, словно уголь, будто после большого пожара безжизненную сферу. Вернулся обратно, попробовал другой путь, еще один, и снова промашка.
Земли были разные: от мрачных темных безжизненных, до ярких красочных, поражающих воображение, что дух захватывало. Вернувшись в очередной раз в центр излучения, Зор стал внимательно вглядываться в расходящиеся потоки, в надежде найти, почувствовать, может быть, какое-то различие, ориентир, по которому можно было определить правильный путь. Вдруг что-то сжало руку, рвануло и один из потоков, подхватив, устремил к очередной сфере. Всё происходило настолько быстро, что едва удалось разглядеть мелькнувшую перед взором голубую землю, как ноги почувствовали точку опоры, темнота, туман...

Ещё рывок, ноги запнулись и, уже падая, явился знакомый чертог, куда его втаскивала Тарайя, повалившись вместе с ним кубарем на каменный пол.

– Успела! – Облегченно выдохнула девушка, лежа на спине.

Зор тут же подскочил на ноги, осмотрелся по сторонам и, подав руку Таре, помог подняться. Она отшатнулась, с укором взглянув в его глаза, затем прильнула щекой к его плечу, – Я ведь предупреждала, – прошептала она, обдавая теплым дыханием, – Ты многое не понимаешь, Зор. Не пытайся идти через врата, погибнешь! – Она провела пальцами по свежему разрезу на руке, покрывшемуся бурой коркой, – Что это? – Надавила чуть, затем закрыла рану полностью ладошкой. Её прикосновение было приятным, несмотря на глубокий порез и то, что когда Зор сам задевал его случайно – становилось больно. Сейчас же боли не было вовсе, лишь тепло разливалось приятно по руке, слегка покалывая.

– Ну вот, – улыбнулась Тара, – теперь быстрее заживёт.

Зор посмотрел на руку – рана затягивалась буквально на глазах. Засохшая кровь словно вскипала, тут же отваливаясь маленькими кусочками, обнажая слегка вздувшийся затягивающийся рубец.

– Пути между землями протекают вне времени и пространства. Если бы я не успела, ты бы погиб. Тело не смогло бы существовать вне законов земель, где есть подобное. Оно живет по тем законам, которыми живет земля, сотворившая его. Пути существуют по высшему закону, главенствующему над законами земель.

– Но раз они главенствуют, значит связаны? – Перебил её Зор.

– Нет, они иная ступень, высшая, где низшее быстро погибает, не способное быть подобным. Это как если бы ты погрузился под воду, или же прошел сквозь пламя огня – какое-то время сможешь, но затем тело погибнет.

– Я понял, но как не запутаться в тех хитросплетениях? Их великое множество и верный как узнать?

– Я покажу, – Тарайя потянула его за руку, в сторону портала, – только не отпускай меня!

Зор молча кивнул, шагнув следом в белесую дымку.

Они парили в эпицентре излучения, которое, казалось, пронзало их насквозь. Тарайя подняла вверху свободную руку, взмахнула ею и медленно стала опускать, словно толкая что-то ощутимое вниз. Пространство вдруг сдвинулось и стало опускаться. Эпицентр уходил все ниже, становясь меньше. Вселенная будто сжималась, давая возможность рассмотреть всё в масштабе. Яркая паутина становилась все меньше, и вот появились земли. Они располагались хаотично в пространстве, но к каждой вел свой луч. Паутина была огромна. Тарайя в какой-то момент перестала уменьшать светящуюся паутину, когда стала заметна некая граница из дымки по её периметру.

– Смотри, это Круг Крайний и его земли, – обвела она дымку, в окружении которой парили разного цвета и размера сферы. – Какие-то мертвы, другие только зарождают жизнь в себе, кто-то в стремлении или в увядании. Это единое соцветие, где мы можем жить и жизнь творить. С помощью путей мы можем быстро преодолевать огромные пространства между землями, но воспользоваться ими не каждому дано и не всегда возможно. Чтобы пройти, врата должны работать с обеих сторон. Я говорила тебе, что совет специальный раньше был, который управлял путями, но теперь многое разрушено, совет исчез, врата нет возможности оживить на некоторых землях. Каращеи виной тому. На Урае есть птицы, способные преодолеть это пространство, и на некоторые земли мы летали, врата оживить чтобы, но до Мидеи путь слишком долог, она ведь гардом служит в самом отдалении, даже каращеи неспособны без путей добраться до нее. Вот, смотри! – указала Тара на голубой шарик, мирно вращающийся в пространстве, почти у самой границы туманной дымки, которого касался луч света, чуть обволакивая. – Это Мидея, узнаёшь?

– Да, – коротко ответил Зор, завороженно разглядывая чудную взору картину.

– А вот это Урай, – протянула она руку к такому же голубому шару, слегка больших размеров, находящемуся почти у самого центра пространства.

– Я был у этой земли! – ткнул пальцем Зор в другой голубой шар с изумрудным отливом.

– Это Тулея, на ней врата тоже закрыты с тех пор, как Раставан ушел, а лететь сквозь пространство столько, что жизни моей и твоей не хватит. Тулея мастеров в себе хранила всегда чудесных.

– Могу ли побывать на всех этих землях?

– Только на Урай путь открыт с земли, другие заперты и как их оживить, не знаю. Но ты не печалься, Зор, я обязательно проведу тебя на Урай, он красив, тебе обязательно понравится! – Тара улыбнулась и провела рукой над сферой, будто поглаживая её.

– Но где же солнце наше, твоё где? – вопросил Зор, разглядывая золотую паутину, пытаясь отыскать глазами светило.

– Это всего лишь пути и земли, сейчас… – Тара вновь подняла руку и, ухватившись за что-то невидимое, потянула, вращая. Паутина начала сжиматься, закручиваясь вокруг своей оси. Она становилась всё меньше и как только превратилась в маленький пучок света, запульсировала, тут же выстрелив в стороны новым пространством.

– Это мир настоящий, смотри, вот Ра – свет дающий Мидее, а вот Альтар – Урай согревающий!

Зор с полуоткрытым ртом наблюдал за новым чудным зрелищем, плескавшимся в пространстве перед взором. Вокруг ярких звезд кружились земли. Они были разных размеров, большинство безжизненные и блеклые, редкие – яркие и цветные. Тарайя то уменьшала, то увеличивала видение. Миры, состоящие из одного светила и нескольких земель, вращались по спирали. Какие-то больше, другие меньше. Тара отдалила их еще, и парящие спирали оказались в другой, единой огромной сфере. Она была туманна.

– Здесь мир наш завершается, но начинаются иные. Оттуда каращеи приходят, но шагнуть за эту грань мы не можем. Там жизнь по иным законам протекает – по своим, нам неподвластным. Я знаю, что люди не выживут в тех измерениях, так же как и жизнь тех миров неспособна существовать в нашей реальности. Вот только каращеи – это загадка, которую разгадать не смог еще никто. Они из иномирья, но способны существовать и в нашем. Когда-то очень давно было всё едино и люди жили в гармонии на всех землях и создавали новые земли, открывая яркие, до того неизведанные краски света изначального. Но одни вдруг возжелали власти над другими, тогда и начался разлад. Я не знаю всей сути тех событий, ведь происходили они настолько давно, что многое искажено в преданиях, и уж некоторые земли исчезли, а другие возродиться успели с тех времен. Вот в тот момент и пришли каращеи впервые. Они внесли еще больший разлад, но в какой-то момент два враждующих правителя все-таки объединились и смогли изгнать их. Несмотря на общую победу, вернуть прежний уклад жизни уже было невозможно. Вражда снова то появлялась, то затухала. Враждующих становилось больше. Земли делить пришлось. Каращеи приходили вновь и вновь, войн становилось еще больше. Страдания окутали некоторые из земель, практически уничтожив жизнь на них. Каращеи не щадили никого. Дарбы-каращеи искусные бойцы и самые подлые воители, коих нет в нашем с тобой мироздании. Захватывая очередную землю, они добивали остатки жизни на ней, и полностью истощив, на какое-то время исчезали в глубинах вселенной. В последнее их прибытие люди были настолько раздроблены и бедны разумом, что великим трудом и огромной жертвой удалось изгнать за пределы чертогов наших. Я не знаю, какова цель конечная, но с каждым приходом этих темных воителей, мир скудеет. На многих землях уже даже не помнят сути изначальной мироздания нашего. И цель их – раздробить всю память и истощить все земли. Наши предки пытались найти их обиталище, но ничего не вышло. Великий Раставан смог пройти путями каращеев, но как потом оказалось, они приходили из иномирья. Раставан искал проходы во вселенной, куда скрывались каращеи, но не смог и никто не сможет, ведь то миры иные и они неподвластны телам нашим и разуму мира, которым владеем. Другие законы управляют теми мирами и так же, как наш закон не властен там, так и те законы бессмысленны здесь, но вот только каращеи – загадка…

Тара провела ладонью вокруг дымчатой сферы, – Этот мир – закон один, непоколебимый, подчиняющийся свету первородному. А вот эти, – она еще уменьшила картину, явив другие соседствующие подобные сферы связанные тонкими нитями между собой, – Эти подвластны своим, иным законам. Все законы жизней этих вселенных первородны. Они начальны и непоколебимы. В каждой из этих вселенных жизнь подчинена своему закону.

Зор не верил своим глазам. Красочная картина мироздания буквально сводила его с ума. Тара продолжала уменьшать эту причудливую вселенную, и вот показался еще один туманный шар, затем еще и еще. В каждой такой сфере были свои миры, парящие в невесомости, вращаясь не спеша, сверкая звездами. Они являли собой некие фигуры, будто пчелиные соты, сбиваясь в гроздья и образуя новые спирали. Те спирали образовывали другие, так повторялось много раз, пока не появлялась главенствующая сфера, и начиналось всё по-новой.

Зор конечно же в глубине своей души знал об устройстве мироздания, но то, что оно такое многообразное и сложно устроенное – не ведал. Смятение, восхищение, буквально сводили его с ума. Одновременно и простота и сложность проплывающей перед глазами картины – поражали, заставляя испытывать некий божественный трепет. Собственный внутренний мир Зора ширился, рос, в такт увиденному. Некоторые границы сознания, до того крепко стоящие на множестве вопросов, тут же рушились, рождая новое видение, мироощущение. Голова вдруг сильно закружилась, перед взором всё поплыло. Картина показанного мира стала быстро возвращаться в изначальное состояние. Появилась прежняя золотая паутина, затем земли. Сознание Зора начало сильно путаться. Накатила сильная головная боль и неприятная дрожь тела. Когда они оказались в центре паутины, Тара тут же шагнула в один из лучей, потянув за собой Зора.

Мгновение, темнота, пустота…

С хрипом, сильно втянув грудью воздух, Зор буквально вывалился из туманной дымки врат, следом вошла Тарайя часто тяжело дыша.

– Я же говорила, что это может убить, – опустилась девушка на колени перед лежащим на спине гарийцем. Она его немного приподняла и прижала голову к своей груди. – Сейчас всё пройдёт, – шептала она, чуть раскачиваясь, как маятник.

Зор приоткрыл глаза, дыхание восстановилось. – Мир красив, – прохрипел он, улыбнувшись. – Я знал, знал… но не ожидал подобного! – расплылся он в довольной улыбке. – Я теперь знаю точно, что в этом вот во всём не может быть ничего плохого. Ведь есть какая-то тайна, есть этот ответ?! Не может Высшее и чистое нести в себе грубость и боль, понимаешь? Закон изначален, закон – чист! Здесь дело в чем-то ином… – не унимался он.

– Есть наверняка твой ответ, – снисходительно заглянула Тара в его глаза. Она была в душе очень рада сейчас, что хоть как-то смогла помочь, пусть и незначительно, но это было тоже важно. Она знала, что Зор никогда не отступится от своей цели. В нем чувствовалось великое стремление, повлиять на которое было невозможно. Тара понимала всю тяжесть того бремени, которое он на себя взвалил и хотела как можно сильнее облегчить эту непосильную ношу. Она смотрела в горящие надеждой глаза Зора, затем вдруг потянулась и коснулась его губ своими. Это было неожиданно не только для Зора, но и для нее самой. Мир заискрился, что перехватило дыхание. Тара не понимала, что она делает, а Зор не понимал, что происходит, но обоим казалось, будто замер миг в своем высшем апогее счастья. Тело и разум наполнялись неимоверной мощью: чистой, красивой, изначальной, неподвластной разрушению. Время словно замерло, уступив место настоящей первородной энергии света, жизнь творящего, закону изначальному, непоколебимому – приоткрывающему завесу своей тайны.

Удар сердца, другой, третий… Пульсация нарастала. Что-то ненужное и неприятное пыталось вырвать из эпицентра блаженства, цепко хватаясь в намерении рассеять тот свет.

– Дарбы! – крикнула Тара, резко отшатнулась, силой дернув на себя Зора. Тот мгновенно среагировал в попытке подняться, но тут же был сбит с ног сильным ударом в спину.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒