Ионные кулаки

Автор: Эд Эрделак

Иллюстрации: Кэт Стэггс

«Трансгалактическая перспектива»: 41: 4: 34

«Трансгалактическая перспектива» представляет эксклюзивный фрагмент из готовящейся к выходу автобиографии Лобара Айбока «Ионные кулаки: воспоминания чемпиона по шок-боксу» ― главу VII: Сильный ливень.

К сведению наших читателей приводим словарь шок-боксёрских терминов.

кликер ― сильный удар, идущий из средней части тела и нацеленный в подбородок противника (из-за звука щелчка зубов противника).

нокаут ― победа по отсчёту, когда противник не встаёт после счёта «восемь».

концентратор ― экранированный ромбовидный регулятор, установленный в центре нагрудника шок-боксёра, который питает его броню и передаёт показания для врачей у клина и судий.

сокрушитель концентратора ― удар по концентратору противника заряженной ионной перчаткой, направленный на отключение щита или, в случае незащищённого концентратора, ионизацию броню противника (что приводит к ИВ) Известно, что удар по неэкранированному концентратору вызывает сбои нервной системы.

ДРВ ― дисквалификация по решению врача.

ИВ ― ионное выбивание.

фаза ― стандартный период боя продолжительностью две с половиной минуты; между фазами находятся периоды отдыха продолжительностью в одну минуту, во время которых участники удаляются в нейтральные вершины. Регламентная схватка состоит из десяти фаз.

шоковая перчатка ― перчатка для шок-бокса, оснащённая перезаряжаемыми трёхэлементными батареями и регулируемым излучателем, который боксёр переключает большим пальцем. Он может генерировать оглушающие (синие), ионные (белые) или репульсорные (зелёные) поля размером с кулак. Поля имеют цветовую маркировку, чтобы сообщать противнику об их природе, что даёт боксёру возможность успеть перезарядить свои перчатки и поставить соответствующую защиту.

шоковый провод ― элемент проволочного ограждения, окружающего клин; случайным образом заряжается слабым оглушающим током через равные промежутки времени во время фазы.

вершины ― три полюсных угла шок-боксёрского клина.

клин ― арена в форме равностороннего треугольника с полом из туфовой ткани, окружённая тройным ограждением, на которой проводится бой по шок-боксу.

Я выхожу из освежителя, только что смыв с себя пот после пары раундов голобокса, когда Кас заполняет дверной проём, глядя на меня своими чёрными чевинскими глазами, которые, как я доподлинно знаю, могут быть полны как надежды, так и гибели. На этот раз в них читается приговор.

― Решение найдено, малыш, ― говорит он. ― Я велел Ститчи собрать наши вещи и встретить нас в переулке. Мы возьмём такси до космопорта.

Когда Иданд Кас на что-то твёрдо настроен, спорить с ним не стоит. Я всё равно пытаюсь. Он затыкает меня историей, которую услышал от Ресика, бармена в «Сломанном бивне». Ресик рассказал ему кое-что о нашем контракте; сначала Кас этому не поверил, но после двойной проверки убедился в правоте бармена.

― Если ты умрёшь на клине в бою против Талла Рейна, ― говорит Кас, ― твою тушу получит Торел Ворн. Там так прямо и указано мелким шрифтом.

Он хлопает по крошечному планшету, который закреплён на тыльной стороне его огромной ручищи, и читает мне оттуда:

― «В случае смерти вся организация похорон должна быть возложена на корпорацию " Ройсс" после обязательной доставки трупа». Видишь: корпорация «Ройсс». Это Ворн.

Я видела Ворна на взвешивании: маленький голубокожий лохматый ройссиец в дорогой дыхательной маске и мешковатой одежде. Он ― известный в секторе Портмоук крупный мошенник, живущий здесь, на Ройссе VIII.

― На кой ляд ему это нужно? ― спрашиваю я.

― Без понятия, малыш, и не горю желанием выяснять. Я рассчитывал, что мы со Ститчи будем участвовать в сделке. Извини, Лобар.

Кас знает, что выступление против Талла Рейна, барабельского чемпиона ― это величайший бой в моей жизни. Он знает, что на кону. Он знает, что значит смотаться, когда свои кредиты ставит такой парень, как Ворн. Но что же означает оговорка о трупе в вашем контракте?

Мы спускаемся в задний холл и выходим в переулок. От ядовитого воздуха у меня слезятся глаза. Вместо одного Ститчи в спидерхаке я вижу спидер-фургон; гунган сидит на заднем сиденье среди кучи незнакомых мне существ. Рядом стоит большой ройссиец с коротко остриженными волосами, в очках и в пончо, за которым может скрываться что угодно.

― Эй, освободите место ещё для двоих, ― говорит он и кивком головы приглашает нас войти.

Я знаю, что Кас пустит в ход кулаки, если это сделаю я. Он не стал бы лучшим тренером Внешнего Кольца, если бы занимался чисткой плевательниц. Но у них в руках Ститчи.

Я вхожу первым. Кас влезает следом за мной. Фургон сразу опускается на полметра. Ройссиец захлопывает люк. Через минуту мы скользим по городу, глядя друг на друга.

Напротив меня сидит маленькая девчонка, грязная, в поношенной рубашке с надписью «Боба Фетт и дроиды-убийцы». Может быть, ройссийка. Рядом с ней примостился парень постарше, стопроцентно человек, с седеющими усами и обнадёживающим выражением в глазах. Слева от него ― стройная коротко стриженая женщина в комбинезоне, которая выглядит так, будто ждёт лишь слова, чтобы врезать тебе по лицу.

― Я видел, как ты ИВ Тонтрука на Вицините во второй фазе, ― говорит усач. ― Говорили, что никто не сможет победить эсумца.

― То же говорят о барабелах, ― отвечаю я. ― Похоже, мы никогда этого не узнаем.

― Я не от Ворна, сынок, ― говорит он, показывая мне идентикарту незнакомого вида. ― Майор Брен Дерлин. Я из РНР.

― Откуда?

― Мятежники, ― ворчит Кас.

― Сейчас мы называем себя Новой Республикой, ― уточняет Дерлин.

― Ша-наг! Пока есть Империя, вы ― мятежники, ― отрезает Кас.

Начинается. Кас ненавидит политику. Однажды он сказал мне, что считает себя «нераскаявшимся сепаратистом». Что бы это ни значило.

― Спокойно, ― говорю я Касу. ― Что вам от нас надо?

― Мы хотим сделать тебя героем, малыш, ― заявляет Дерлин.

Ага, положись на меня.

Когда Империя захватила сектор Портмоук, Ройсс VIII был фермерской планетой. Никогда бы не подумал, если бы не знал: теперь единственную зелень тут можно увидеть пузырящейся в канавах между перерабатывающими заводами и многоквартирными трущобами. Имперцы возложили ответственность за планету на корпорацию «Ройсс» и сделали всех ройссийцев её сотрудниками, от сантехников до канцелярских крыс. Корпорация решила, что настоящие кредиты принесут ей техника и дюрасталь, а не еда. За последние двадцать лет она изменила облик планеты, заменив силосные башни на плавильные печи, а голубое небо ― на клубы смога и смертоносные дожди.

В этот момент в разговор влезает маленькая девочка, только она совсем не ребёнок.

― Ржавые Крысы, дети, рыщущие на свалках и среди разобранных спидеров, они все сироты по вине Корпорации, ― говорит она голосом взрослой женщины. ― Зарплата их родителей остаётся прежней, а квартплата повышается. На уровне рабочего класса ни у кого ничего нет.

― Это Майго Скинто, ― говорит Дерлин. ― Она обратила наше внимание на всё это год назад.

― Корпорация стала терять деньги, потому что не может конкурировать с более крупными компаниями, ― продолжат Майго. Торел Ворн повёл её в новом направлении. В Центральных Мирах существует огромный рынок органов. Доноров недостаточно, на всех не хватает. Медицинские центры хорошо платят. А некоторые частные лица платят ещё больше и не задают вопросов.

― Мы расследовали деятельность одного из инопланетных партнёров Ворна, ― сообщает Дерлин, ― ройссийца по имени Дерал Рейко. Ворна проворачивает такую систему, которую мы даже представить себе не могли. Корпорация и Ворн работают вместе, чтобы втягивать ройссийцев в долги ― азартные игры, высокая стоимость жилья и так далее. Затем организация Ворна делает им предложение: продайте свои органы и обеспечьте свою молодёжь. В анатомии ройссийцев есть странная вещь: она довольно адаптивны. Их донарские органы почти никогда не отторгаются.

― Чем важнее орган, тем выше цена. Донор не встаёт с операционного стола, ― говорит Майго. ― Дети никогда не видят этих денег. В конечном итоге они будут работать на Корпорацию и станут следующим поколением доноров или головорезами Ворна, если достаточно испорченны. Вся система получается самоподдерживающейся.

― Моя думать, ― подаёт голос Ститчи, который до сих пор был слишком напуган, чтобы говорить, ― это то, чо Ворн хотеть от тебя, Красный. ― Ститчи единственный, кто зовёт меня Красным.

― Так и есть, ― отвечает Дерлин. ― Они тебя уже разделали, малыш. Каждый кусок куплен и оплачен. Если ты проиграешь, твои лёгкие перейдут к моффу Аммару. Завтра вечером покупатели будут среди зрителей, чтобы забрать их. Вот почему Талл Рейн никогда не проигрывал титульных боёв. Ворн проводит частный аукцион и гарантирует, что претендент умирает на клине, поэтому его лучшие клиенты получают продукт в идеальном состоянии. Ты ― самая большая добыча, о которой он когда-либо договаривался. Раньше никогда не было соперника, близкого к человеческой расе.

Близкий к людям. Поскольку у калианцев красная кожа, я часто слышу такое. Импы научили меня поговорке «близкий к людям, но недостаточно близкий». Я воспроизвожу её Дерлину.

― Извини, ― смущается тот.

Я не знаю, что думать, не говоря уже о том, что сказать. Я слышал, что Ворну принадлежала часть Талла Рейна, но я не понимал, насколько это правда и что он хотел поторговать моими частями. От всего этого я чувствую тошноту, как будто нахожусь на клине, ожидая звонка, чтобы начать бой, зная, что не смогу победить. Я спрашиваю Дерлина, как это удаётся Ворну. Я изучал Талла. Он быстр для барабела, но не настолько хорош. И его били раньше, на любительском турнире. Но Дерлин прав: в титульном поединке он не проигрывал ни разу.

― Во время боя Ворн использует ледоруба для порчи твоего концентратора. Он взломает твои излучатели и отключит щит. Один красивый удар тебе в грудь, и ты вне игры.

― Говорил тебе, ― бурчит Кас, ― это подстава. Ладно, спасибо за предупреждение, майор. Мы валим.

― У нас есть контрмера, ― говорит Дерлин.

Женщина слева от него выпрямляется, как будто до этого момента ей было скучно.

― Сержант Дансра Бизер, ― представляется она, подчёркивая звание, как это делают некоторые доктора. А она хорошенькая.

― Чем занимаешься? ― спрашиваю я.

― Я ледоруб, ― отвечает она. Говорит она холодным тоном, но глаз от меня не отрывает.

― Я думал, все ледорубы толстые и не любят солнца, ― делаю я заход.

― А все шок-боксёры безмозглые, ― выдаёт она в ответ. Она забавная.

― Мы можем посадить её на удаленный терминал, ― говорит Дерлин. ― Она обеспечит честность боя. Всё, что тебе нужно сделать, это победить.

Всё, что мне нужно сделать, это победить.

Этот разговор разжигает во мне боевой дух, больший, чем когда-либо. Разрази меня гром, всё, с чем я когда-либо мог иметь дело ― это то, что я могу сломать кулаком. Имперцы схватили меня после того, как разбомбили мой родной город. Они отправили меня в свою лабораторию, тыкали меня и кололи, пока не решили, что из калианцев получатся плохие штурмовики, после чего отдали меня зайгерианским работорговцам. У меня не было возможности сразиться с ними. Думаю, с тех пор я искал драки, настоящей битвы. Дерлин, сказав, что я первый из близких к людям, кто принял вызов, разбудил во мне что-то такое, что Ворн чуть не потушил. Мне не нравится сфальсифицированная игра, и мне не нравятся все эти разговоры о том, как потрошат людей, чтобы какой-нибудь седовласый мешок кредитов из Центральных Миров мог прожить на несколько лет больше.

― Что происходит? ― шепчет мне Кас. ― Ты ведь не думаешь и правда ввязаться во всё это?

― Это наш шанс, Кас, - говорю я ему. ― Мы упорно тренировались. Думаю, мы должны разобраться с этим.

Ститчи стонет. Кас качает головой и отворачивается к проносящимся мимо фабрикам.

* * *

Наконец спидер-фургон останавливается у гостиницы, и ройссиец открывает дверь.

― Что-нибудь ещё от меня хотите?

― Я слышал, вы выбираете гостиницу поближе, чтобы можно было пробежаться перед боем, ― говорит Дерлин.

― И, знаешь ли, это весьма разорительно. Мы готовы.

― Ты бежишь завтра?

― При любой погоде.

Дерлин кивает. Он обменивается взглядом с маленькой женщиной, Майго. Я не знаю, к чему это. Я выхожу и помогаю Ститчи разгрузить наши сумки. Когда ройссиец уже собирается закрыть люк, мне в голову кое-что приходит.

― Эй, Дерлин!

― В чём дело, малыш?

― Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал.

― Они тебя не порежут. Обещаю.

― Я не об этом. На самом деле, я хочу, чтобы она дала мне обещание. ― Я имею в виду женщину-ледоруба и смотрю ей в глаза. ― Это должен быть честный бой. С обеих сторон. ― Она смотрит на Дерлина. Я смотрю на неё, пока она снова не оборачивается ко мне.

― Хорошо, ― говорит она. ― Я обещаю.

Я благодарю её. Она глядит на меня по-другому, когда ройссиец захлопывает люк. Он кивает мне, а затем забраться в такси, и они с гулом уезжают по обшарпанной улице.

Похоже, сегодня я не засну. Кас кричит на меня и опрокидывает мебель. Я ору в ответ. Ститчи просто сидит в углу, подперев голову руками и опустив длинные уши на локти, и стонет. В конце концов, говорю я им, ничего не изменилось, за исключением того, что теперь это будет бой, которого мы ждали. Дерлин всего лишь сообщил нам обо всей этой дряни, которую он потрудился раскопать для нас. В конце концов Кас вскидывает руки и вытаскивает Ститчи из номера, но перед уходом всё же говорит мне: «Увидимся утром, малыш». Он на мной стороне. Я рад. Я знаю, что Кас купил мою свободу только потому, что увидел во мне бойца. Он научил меня боксировать, научил основному галактическому и ауребешу. Конечно, это была инвестиция, и не такая уж большая основа для дружбы, но всё же. Он и Ститчи ― всё, что у меня есть.

Утром идёт дождь. Я зашнуровываю свои «алимы», надеваю на лицо «Бродягу-6» и застёгиваю защитный костюм. На Ройссе VIII нельзя выходить незащищённым в дождливый день, потому что дождь очень кислый. В большинстве случаев вам достаточно дыхательного аппарата для защиты от всего того, что находится в воздухе, но когда идёт дождь, сточные воды бурлят, и пары от них могут обжечь лёгкие. Я думаю о том криффовом моффе, заплатившем аванс за мои лёгкие. Я думаю о том, как было бы здорово испортить ему товар.

Когда я выхожу на улицу, тротуар шипит. Вы можете слышать это за шумом дождя, как будто вода кипит на горячем термопласте. Кас и Ститчи уже на арене.

Я проделывал такую пробежку шестьдесят четыре раза на паре десятков планет. Я бегал по снегу и слякоти, а однажды и в бурю с летящими вокруг шаровыми молниями. Я бегал по грязи и по песку, такому горячему, что мои ботинки ломали стеклянную корку. Под проливным дождём я бегу впервые. Я вижу, с рукавов моего костюма по спирали поднимаются дымки оттуда, куда падают капли дождя.

Кроме того, я впервые бегу не один. Я ожидал, что в такое утро улицы будут пусты, но с той минуты, как я шел из гостиницы, я слышу громкие аплодисменты. Дети. Закутанные в грязные, оборванные защитные костюмы, собранные из того, что они смогли найти, безликие маленькие мумии в поникших шляпах и дождевых очках, в потёртых и позеленевших дыхательных масках, забившиеся под дождевые щиты, сконструированные из листов металлолома. Ржавые Крысы, как их называет Майго. Я не думал, что их так много. Они точно меня знают. Они зовут меня по имени снова и снова хриплыми приглушёнными голосами. Они прижимаются ко мне, обнимают мои ноги, касаются моих рук. Я вижу через их маски глуповатые улыбки. Пара покрытых пузырями ручонок засовывает мне в ладони сломанный трафарет, и я нацарапываю свое имя на искрящемся планшете. Это невероятное зрелище, и над их головами, словно огромные жучки, витает рой экранированных дроидов-голокамер, чтобы запечатлеть всё это для «Новостей Голонета», «Трай-Небулон» и многих других каналов. На другой стороне улицы я вижу одинокую маленькую фигурку в поцарапанной дыхательной маске и рубашке «Боба Фетт и дроиды-убийцы». Она показывает мне пальцы, поднятые вверх.

Я топчу ботинками пермакрит, держа путь к «Дул-арене», и голокамеры жужжат и гудят, чтобы не отставать. Аплодисменты детей подталкивают меня всю дорогу до спортивного комплекса. Несмотря на проливной едкий дождь, это совсем не трудно. Моя кровь играет. Я чувствую, что мог бы сделать ИВ самому Палпатину.

Я сбрасываю защитный костюм у чёрного хода в «Сломанный бивень». Я отдаю его долговязому парню и машу, как политик, пока не скрываюсь из виду. В раздевалке Кас и Стичи уже разложили мою бело-голубую броню «Доспехов Голан». Это не самый лучший вариант, но комплект не подводил меня в шестидесяти четырёх боях. Я молюсь Бозу, чтобы в этот раз мне не пришлось передумать. Через минуту я одеваюсь, и Ститчи проверяет заряды на моих шоковых перчатках, просматривает показания концентратора и изучает данные о состоянии моего организма. Ститчи ― единственное имя, под которым я его знаю. Он говорил нам, что когда-то был придворным врачом королевы Апа-чего-то-там-ещё на своей родной планете, но потерял практику, когда Империя захватила там власть. Большинство боксёров используют Эмди, но Кас ― нет. «Никогда не верь дроидам», ― вот всё, что он говорит по этому поводу.

Когда мы входим в зал, нас встречает море репортёров, которые толкают мне микрофоны, просят у меня прогнозы и придают большое значение тому, что я первый (почти) человеческий соперник и всё такое. Я бормочу что-то о том, что покажу им свой лучший бой, когда великолепная блондинка выпаливает мне в лицо:

― Фионна Фланнис, «Сеть колониальных новостей». Лобар, как давно вы знаете об отношениях Торела Ворна с корпорацией «Ройсс» и можете ли вы подтвердить слухи о незаконной торговле донорскими органами?

Я в шоке, как и большинство репортёров. Сурово выглядящий дефел из числа сотрудников службы охраны выхватывает микрофон блондинки, и её звукотехник завязывает с ним драку. Ему удаётся отбиться от косматого кошмара с помощью какого-то ручного станнера. Это оказывается ройссиец из спидер-фургона Дерлина.

― Мы здесь только для того, чтобы провести бой! ― ревёт Кас, а когда чевин повышает голос, люди обычно уходят с дороги.

Мы бежим к арене.

― Дерлина мало-мало подумать обо всём, ― говорит Стичи.

Репортёры нас не преследуют. Они окружают светловолосую сенсацию дня. Ройссиец нам подмигивает. Мы выходим к ревущей толпе.

Мы уже бывали в «Сломанном бивне» и «Дул-арене», но это не подготовило меня к тому, чтобы увидеть это место на пределе заполнения. Это многоярусный клуб-ресторан, в котором клин помещается в углублённую яму посередине и окружён стенами из пластали высотой пять метров. Технически плохих мест нет. Самые ближние места открыты для состоятельных болельщиков. Наверное, там сидят парни, купившие мои органы. Наш сопровождающий говорит нам, что раньше в этом месте каждую ночь происходили смешанные бои, пока какой-то толанский охотник за головами не разорил это место и не покончил с первоначальными владельцами. Ворн арендовал и переделал это место, сделав его «респектабельным», что, по сути, означает «слишком дорогое для местных жителей». Талл начинал прямо здесь, в «Дуле». Это его дом, его толпа.

Конечно же, когда мы подходим к клину, я вижу Ворна, сидящего у самой кромки площадки со своими лакеями и парой богатых бугров, один из них ― ископаемое с бледным лицом в форме моффа, поедающее грязевых клопов с Кубинди и потягивающее граду.

Мы стоим в своей вершине, и если раньше я думал, что толпа громкая, то это было ничто по сравнению с рёвом, прозвучавшим, когда Талл Рейн ступил на клин. Даже бугры слезли со своих мест. Он высокий и чёрный как космос, если не считать пасти с острыми белыми барабельскими зубами. Он одет в красные доспехи «Электроласт», и драгоценные камни на поясе чемпиона Внешнего Кольца в тяжёлом весе мерцают от его плеча до пояса.

Пока толпа скандирует его имя, барабел, рисуясь, заряжает свои перчатки до максимума, а затем наносит серию быстрых ударов, которые оставляют горящие остаточные изображения на сетчатке моих глаз. Болельщики сходят с ума, глядя, как он сжимает кулаки в грохоте обратной связи, которая даже я должен признать, впечатляет. Я слышал, как однажды он победил джедая в «Дуле». Ничуть в этом не сомневаюсь.

― Давай, ― бормочет Кас. ― Сожги свои рукавицы, клоун.

Толпа криками зовёт меня на выход. Мне всё равно. Я здесь не ради них. Они снова встают на ноги, чествуя Талла, а тот снимает пояс и передаёт его своему менеджеру-арконцу. Мы встречаемся в центре возле арбитра-родианца, который лепечет по-хаттски о правилах боя. Я смотрю в чёрные рептильные глаза Талла. Мне кажется, я вижу там тень ухмылки.

― Ты ― добыча, ― шипит он.

Свой ответ я намерен сформулировать исключительно при помощи шоковых перчаток.

Расходимся к нейтральным вершинам. Арбитр покидает клин и активирует синий периметр шоковых проводов, при этом заряд на проводах переключается на новый набор вспышек каждые несколько секунд. Я чувствую, как срабатывает моя броня, прокручиваю полевой переключатель в шоковых перчатках (синий, зелёный, белый) и танцующим шагом двигаюсь обратно к центру.

Дискуссию я начинаю парой быстрых ионных ударов в область его головы. Один барабел пропускает, но он отбрасывает мои кулаки назад парой репульсорных вспышек, которые заставляют меня упираться пятками. На первой фазе мы так примериваемся, просто проверяем друг друга, и зуммер отправляет меня обратно в вершину, где Ститчи прицепляет зарядные устройства на мои кулаки и проверяет частоту сердечных сокращений.

― Всё оки-доки, Красный?

Он имеет в виду мою броню. Переключатели работают нормально. Где-то Дранса делает свою работу. Дранса. Она, наверное, сломала бы мне нос, если бы я так её назвал.

― Не попадайся, ― говорит Кас.

На второй фазе Талл даёт мне понять, что всё по-настоящему. Он начинает с серии, от которой я едва ухожу, получив скользящий удар по верхушке головы. Затем он толкает меня репульсорным кликером на ограждение, почти сбивая с ног. Я вижу звёзды перед глазами. Я прикрываюсь и отшибаю его назад, почти прижимая его к шоковым проводам, но всё вновь меняется, и он возвращается, задействуя той шквал ударов, которым он развлекал толпу. Моя правая рука немеет, но я положил этому конец ионным стритом, который посылает дугу молний ему в грудь и заставляет его щит мигнуть в центре. Он отступает, давая мне время отогнать звёзды. Он силён.

К четвёртой фазе проблем с перчатками по-прежнему нет, и пока я проветриваю голову, я вижу множество сердитых лиц за столом Ворна. Талл тоже в замешательстве. Они не планировали, что я продержусь так долго. Я вижу, как дефел покидает стол Ворна с парочкой головорезов. Я надеюсь, что у Дерлина есть кто-нибудь, кто наблюдает за Дансрой.

После пятой Ститчи показывает мне регистр очков: я впереди. Один из людей Ворна делает Таллу и его арконцу по-настоящему серьёзный нагоняй.

Шестую ящерица начинает жёстко и молниеносно набрасывается на меня, наказывая ошеломляющими ударами репульсора и оглушающей серией в голову. Теперь он не беспокоится о взломанном концентраторе: ему приказано выполнять свою работу по старинке. В этой фазе я чувствую вкус крови.

Где-то посреди седьмой барабел ловит меня на проводах и отключает мои ионные перчатки на добрых десять секунд, достаточно долго для того, чтобы мои ноги начали подкашиваться. Я знаю это только потому, что позже увидел голоповтор. Ничего такого не помню.

Восьмая фаза. Ститчи тараторит, как сломанный мотиватор. Он постоянно качает головой и спорит с Касом, указывая на свой планшет. Я говорю ему, что набью ему морду, если он остановит бой. Не знаю, понимает ли он меня, но раздаётся зуммер, и Кас выдвигает табурет, чуть не швыряя меня на красный зад. Талл наказывает меня на две с половиной минуты.

Девятая ― это мир боли и сине-зелёных огней. Талл ― это чёрно-красное пятно. Затем я стою на четвереньках и наблюдаю, как моя собственная кровь капает на туфовую ткань. Голос родианца ведёт отсчёт. Поскольку я не могу его понять, я отказываюсь от простоя и сразу же встаю. Талл снова великодушно возвращает меня на пол.

«Отдышись, краснокожий».

Зуммер прерывает счёт родианца. Весь путь до самой вершины я опираюсь на Каса. Десятая и последняя фаза. Моя голова как будто на пружине. Вспышками я вижу толстокожее лица Каса, слышу обрывки взволнованного бормотания Ститчи. Мофф Аммар закуривает сигару после ужина. Неудивительно, что ему нужны мои лёгкие. На противоположной стороне Талл повисает в своём углу. Такое ощущение, что меня убивают, но, должно быть, я тоже нанёс какой-то урон. В его острозубой ухмылке появилась новая брешь. Его красивая красная броня потёрта и покрыта вмятинами, открывающими серую грунтовку.

Нас выводят к центру. Мы касаемся шоковыми перчатками. Талл что-то шипит мне. Что, никто не говорит на основном?

На обратном пути Кас сообщает мне: «Вот и всё, малыш». Что-то застряло у него в горле? «Ага», ― справляюсь с голосом я.

Я снова поворачиваюсь к этому чудовищу. Он ― сияющий столп тьмы, сшитый из прочной чёрной кожи. Я смотрю мимо него на настоящего монстра. Торн выглядит расстроенным, а мофф Аммар сердито смотрит на него. Всё, что мне нужно сделать, это пережить эту фазу, и тогда с ним будет покончено.

Потом я слышу это.

С мест на галёрке, где открыты вентиляционные ставни, охлаждающие помещение, несмотря на смертоносный воздух и сильный дождь на улице, так что болельщикам приходится носить маски или навсегда испортить здоровье, сидя во время часового соревнования, поднимается гром имени, и это не Талл Рейн. Это моё имя.

Тогда я вспоминаю. Я бьюсь не за кошелёк или пояс, я бьюсь за тех болезненных детей, которые выдержали бег под смертоносным дождем, чтобы показать мне, что у меня есть их поддержка. Больше не имеет значения, было ли это всего лишь рекламным ходом Дерлина. Когда эта битва закончится, со всем этим будет покончено. Трущобы, сироты на улицах, слизь, смог ― всё это уйдёт.

Что там сказал Дерлин? «Мы хотим сделать тебя героем, малыш». Герои не умирают. Ну, может, иногда, но не так.

Эти ройссийцы там аплодируют, топают ногами и скандируют: «Ло-бар! Ло-бар! Ло-бар! » Бугры вертятся на своих местах и щурятся в тени. У меня не было возможности сразиться с т'сириэлями вместе с моим отцом. И с Империей тоже никогда не воевал. Но я знаю о боевом безумии, которое мой народ называют ристраадом. Когда мы упираемся в стену, иногда что-то берёт верх, делает нас больше, чем мы есть.

Весь мой скелет заряжен. Мои мышцы сжимаются. Я чувствую, что могу сбросить свои шоковые перчатки и стереть Талла в порошок. Мои ноги исчезли. Я почти не чувствовал их последние три фазы, но теперь они катапультируют меня на клин, как только звучит зуммер. Я даже не вижу Талла. Я вижу чёрную стену, которую мне нужно снести, чтобы добраться до чего-то драгоценного на той стороне.

Моё сердце, как батарея, заряжает мои руки, посылает их вперёд и отбрасывает назад, как цепи белых молний. Я вижу синие импульсы от Талла, танцующие на моём доспехе, заставляя его замереть. Я борюсь с этим. Его перчатки становятся зелёными, и я подхожу ближе и пробиваю его защиту. Мои плечевые суставы не двигаются. Я их заставляю. Моя голова плавает в расплавленном железе. Я не могу думать, просто реагирую, заставляю себя реагировать.

Когда я прихожу в себя, я вижу, как Талл танцует на проводах. Я вижу, как концентратор его щита становится чёрным. Моя левая рука устремляется вперед, как скоростной поезд, и его концентратор взрывается брызгами искр вместе с излучателями на моей перчатке. Большая часть костей в моей руке раскалывается. Удар загоняет его между ограничительными проводами. Он вываливается из клина и приземляется на один из дорогих столов, разбивая стаканы и столовую посуду, разбрасывая в стороны еду и бугров. Я чуть не лечу следом. Хватаюсь за вершину столба и шатаюсь там.

Это стол Торела Ворна, и я сервировал его барабелом. Ворн дрожит, его костюм залит микроклещевым паштетом. Мофф Аммар лежит на спине, пуская пузыри сквозь сломанную сигару. Я смотрю прямо в глаза Торелу Ворну... и смеюсь сквозь кровь, сквозь счёт.

Я откатываюсь назад, лишь когда звучит зуммер. Талл шевелится, но не встаёт. Ститчи ловит меня, и я чуть не раздавливаю его. Падаю в объятия Каса. Родианец хватает меня за запястье, и я едва не швыряю его на пол. Он делает новую попытку и поднимает его. Он произносит моё имя: это первое из сказанного им, что я понял за весь вечер.

«Дул-арена» взрывается, и вокруг меня расцветает россыпью вспышек, словно расстрельная команда, орда дроидов-голокамер. Кас поддерживает меня, пока Ститчи накидывает сверкающий пояс на моё онемевшее плечо. Таллу помогают подняться на ноги его врач и арконец. Ворн, мофф Аммар и бугры исчезли.

* * *

Две недели спустя я получаю голосообщение от полковника Дерлина. Он в шикарной униформе. Рассказывает мне, что у Дрансы была своя собственная битва, в которой она расправилась с ледорубом Ворна. Говорит, что они отследили её сигнал и что большому ройссийцу, Тисокко, прожёг дыру в плече дефел, которого послали за ней. Что случилось с дефелем, он не говорит.

В остальном, продолжает он, всё прошло без сучка и задоринки. Новая Республика приостановила действие лицензии корпорации «Ройсси» на период проведения судебного расследования, а Ворн бежит, как испуганный джакраб, от ордера на арест и трёх или четырёх наград за свою голову. Республика берёт на себя управление Ройссом VIII и «активно реализует план по возвращению планеты к её сельскохозяйственным корням».

Майго возглавляет работу по оказанию помощи детям. Я пожертвовал приз за бой с Рейном на Ржавых Крыс. Это чуть не убило Каса и Ститчи, но это не значит, что рекламные контракты не приносят им достаточно денег. Разрази меня гром, да Кас подписал сделку, по которой моё имя появится на роскошном репульсорном грузовике, который «Ззип» выпускает в следующем году ― «42-Айбок Ион».

Интересно, а Дранса захочет такой себе?

Рассказ впервые опубликован на сайте «Hyperspace» 31 октября 2008 года. 1 октября 2012 года он повторно опубликован на сайте «Suvudu».

Перевод: Sightsaber

31 октября 2021 г.