«Случилось так…», февраль 2014

У Семена Израилевича пропала вставная челюсть. Хотя, по правде говоря, никто не знает, как оно было на самом деле: завалилась ли челюсть за ночной столик или С. Из-ч сам с ней расправился (челюсть и прежде натирала старику десны). С этого все и началось. Точнее, все началось с дождя…

В январе, среди зимы пошел дождь. Ну, дождь и дождь! Мало ли что… Особенно радовались дети огромным котлованам воды, в которых, рассекая волны, плыли грузовики и отчаянные легковушки. Мы посматривали через окно на улицу и делали ставки «застрянет - не застрянет», силясь вместе с какой-нибудь «копейкой» выбраться на мелководье. К концу недели улицы и дворы опустели, а глубину надвигающейся на город напасти можно было измерять по скамейкам на остановках: они исчезли из виду. Вскоре вода подобралась к козырькам овощных ларьков и нижним окнам многоэтажек.

Жильцы первых трех этажей били тревогу. Мы же взирали с высоты своего пятого с достоинством и непоколебимой верой в надежных парней из МЧС. Источником благодушия в немалой степени служили запасы гречки, макарон и подсолнечного масла в кладовках и шкафчиках. Не знаю, о чем думали другие, но лично я представляла себе, как все это закончится. Закутанная в теплое одеяло, в шлепанцах, я стою, отрешенная, и обнимаю ладонями кружку с горячим чаем. Меня спасли те самые надежные парни и благополучно доставили на «большую землю». Вокруг суета: машины с «мигалками», врачи, страховые агенты…

Главное, ничего не забыть, чтобы потом рассказывать, как это «было» и как мы «натерпелись». Я уселась на подоконник и стала наблюдать за происходящим. На окне, разевая хищное нутро, распускалась орхидея. Круглые бутоны, жирные и гладкие, вылезали из стебля с наглой решимостью провинциала, занявшего чужое место в купе. По всему было видно, нарастающая драма вот-вот обернется фарсом.

Быстро стемнело. Очертания деревьев, столбов, домов еле угадывались. Дождь лил, не переставая, погружая мир в пелену тревоги и неизвестности.

«Спать иди», - послышался голос соседки за стеной. Соседка разговаривала со своей кошкой, но я послушно поплелась к кровати. Нужна была чья-то воля, чтобы установить порядок вещей. Эта воля в настоящий момент исходила от 87-летней старухи, проживавшей в соседней квартире с тем же метражом, маленькой кухней, как говориться, «в талию», и акустически прозрачными стенами из пеноблоков.

В попытке забыться я мысленно перекладывала с места на место все, что собиралась сделать в ближайшие выходные: разобрать полки, покрасить облупившиеся кухонные шкафчики, сходить за овощами…

«В огороде пусто – выросла капуста! » - выскочило в голове. Следом возникла череда васнецовских зайцев с кудрявой капустой в лапах. Зайцы шли друг за дружкой по мохнатым, красным от ягод, бугоркам. Солнышко с глазами доброй матери сыпало горошинки света на пряничный домик и подсолнух в огороде. Зайцы промаршировали до обреза страницы и исчезли…

Не спалось. За окном было темно и глухо. Мимо проплыл обломок старой рамы… Смятая газета… Что-то тупо ударило в стену и отскочило. «Ничего не понимаю… Где улица, деревья, машины? » К окну прилипла любопытная рыба. Она рассматривала меня и шлепала губами. Тут только до меня дошло, что весь наш дом, моя квартира и сама я погрузились под воду.

Для начала я проверила, нет ли протечки. Окна и прежде с трудом открывались, а теперь, когда рамы разбухли и перекрыли все возможные щели и трещины, у воды не осталось ни единого шанса. На полу и потолке тоже не было подтеков. А раз так, ни к чему суетиться и звать на помощь!

Отделенная от мира двойным остеклением, я смотрела одно и то же черно-белое кино: жестяные банки, бутылки, обломанные ветки, дырявое ведро, веревки, пакеты, детские формочки и совки, забытые в песочнице, фантики от конфет, пробки… Все это медленно проплывало мимо, закручивалось от случайных столкновений и также медленно расходилось по сторонам. Временами слышались странные звуки, прерываемые скрежетом железа. Звуки напоминали урчание голодного желудка. Дом шевелился и двигался.

Я уселась на письменный стол с пачкой тетрадных листков и карандашом: «Когда-нибудь археологи найдут эти записи, а ученые в своих трудах назовут их первоисточниками…». Ссылки на «первоисточник» - аккуратные «единички» и «двоечки» под тоненькой чертой - спустились вниз печатного листа и улеглись в моем сознании в виде внушительной диссертации…

Торжество момента пришлось отложить… Внезапно стены накренились и стали оседать. Посуда посыпалась на пол. Горшки с цветами грохнули и раскатились по углам. Только орхидея осталась на месте. Облепленная присмиревшими мухами, она выпустила длинный воздушный корень и обвилась вокруг трубы отопления. Резкий рывок… Все медленно поплыло вверх. Черно-белое кино сменилось цветным постером во всю стену с запада на восток по экватору и с севера до юга по гринвичскому меридиану.

Океан. Сверкающий и бескрайний. Солнце больно слепит глаза, как на полигоне, где взорвали атомную бомбу.

* * *

Примерно неделю мы плыли по океану. Хотя плаваньем это трудно было назвать. Наш дом и мы вместе с ним болтались как наполовину затопленный поплавок. Остались живы, и на том «спасибо»! Все, кто квартировался на третьем и ниже время от времени поднимались на лестничные площадки «верхней палубы», чтобы покурить и обсудить новости. Так постепенно мы перезнакомились друг с другом и даже образовали некое подобие «штаба», куда стекалась вся информация о трещинах, протечках, фактах мелкого мародерства и тому подобных происшествиях.

Старичок из квартиры напротив, бывший когда-то инженером на Днепровской ГЭС, с воодушевлением взял на себя руководство нашим ковчегом. Все еще оставаясь коммунистом в душе, он единственный не потребовал для себя ни зарплаты, ни льгот. Жена домоуправа, узнав, что работать нужно «за идею», затолкала мужа, который надел было шлепанцы, чтобы выйти к народу, назад в квартиру со словами: «Нашли дурака! » Таким образом, действующее руководство было низложено мирным путем. Ему на смену пришло «временное правительство», члены которого единодушно переложили всю ответственность на «идейных» и тех, «кому больше всех надо» и разошлись, опять-таки мирно, без кровопролития.

«Неотложные дела» в скором времени дали о себе знать. Проблема «номер один» любого островного государства - недостаток воды. Нет, морской воды было хоть отбавляй. Но вот пресной... Первое время мы как-то справлялись. У кого были запасы «святой» воды; кто, как я, к примеру, хранил в пластиковых бутылках воду для комнатных цветов; остальные держали на балконах канистры со «стратегическим запасом» на всякий случай. Однако вопрос требовал решения. Поначалу с юмором (дескать, у меня-то все в порядке, но вот как вы будете выкручиваться), а потом с нескрываемой тревогой мы обсуждали, что делать, когда у всех все кончится.

Эдик, блогер из «нижних», предложил добывать пресную воду из морской путем дистилляции. Для этого требовалось «скинуться» на «опытный образец» с каждой живой души, исключая лиц пенсионного возраста, недееспособных и кормящих матерей. Представить смету на расходы и внятное разъяснение «что» и «как» Эдик так и не смог. Будучи человеком творческим, чуждым меркантильности, он тщетно пытался купить авторитет «бывалого» на жалком подобии e-bay, которое являло собой общество лысеющего домоуправа, бывшего военнослужащего и гастербайтера, проживавшего до потопа с семьей своего брата в гараже.

Теперь семья брата, равно как и сам гастербайтер, расположились в проеме между лифтом и черной лестницей на нашем пятом. Обычно они вели себя смирно, иногда бранились на своем азиатском языке, перекладывали одеяла из угла в угол и кипятили чай по десять раз на дню на спиртовке, которую одолжил из своих лабораторных запасов Эдик. Именно это обстоятельство и заставило всех жильцов задуматься, откуда те берут воду.

* * *

Семья гастербайтера никак не хотела идти на контакт. Бабушка, в атласной рубахе размера «двенадцать иксов эль», улыбалась единственным золотым зубом и предлагала немытую курагу, сваленную прямо на пол. На язык жестов и понятную всем русскую речь она не реагировала, а только поочередно подталкивала своих чумазых внуков: может, что перепадет от зашедшего на огонек гостя. У кого опустошали карманы с мелочью и леденцами, кто-то лишался пуговиц или шнурков, а Семен Израилевич (тот самый старичок-инженер с ДнепроГЭС), заглянувший в закуток, чтобы проверить соблюдение правил противопожарной безопасности, лишился вставной челюсти. Нашлись свидетели, видевшие, как азиатская бабушка старательно золотила челюсть лаком для ногтей, а потом якобы пыталась подогнать ее (челюсть) к своему единственному уцелевшему зубу.

Именно тогда все и началось, во всяком случае, для меня… Какие-то скрытые пружины, таившиеся внутри меня, мгновенно распрямились и заставили работать, чтобы сохранить себя как вид и выжить любой ценой! Пока жильцы разрабатывали план спасения, совещаясь на кухнях и в курилке, я решила действовать. Первым делом нужно было перенести остатки пресной воды, соки в «тетрапаке» и молоко длительного хранения в одно место, а именно на кухню. Туда же были отправлены консервы, крупа, свечи и спички. Потом я зашла к азиатской бабушке с чашкой риса, чтобы наладить отношения, а заодно выяснить откуда та берет воду. За время, что я провела у «гастербайтеров», - а была я там минут пять, не больше, - мне пришлось отдать (помимо риса) горсть семечек, завалявшихся в кармане халата, кушак от того же халата и брелок от ключа. Насчет воды я так ничего и не узнала, зато теперь, когда выходила из квартиры, на пороге меня ждал какой-нибудь чумазый гангстер с выставленными вперед ладошками.

Запасы пресной воды неумолимо таяли. Коммунальному братству пришел конец. К концу второй недели нашего плавания курилка опустела: все сидели по квартирам, закрывшись на три оборота ключа, и изредка поглядывали в дверной глазок. Только азиатская бабушка с внуками чувствовали себя как нельзя лучше. Гены древних деспотических династий настойчиво давали о себе знать. Семейство продолжало завоевывать территорию: они вышли из «закутка» и расположились прямо у дверей моих соседей. Меня, по счастью, эти нововведения не коснулись. По-видимому, тех, кто платит дань, они щадили до поры до времени. Зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?

«Действительно, зачем убивать курицу? » - подумала я, воспринимая идиому буквально. И явственно представила, как в поисках пропитания азиатское семейство охотится на кошек и собак, которых хозяева выпускали иногда из квартир за естественной надобностью… Как знать, еще немного и мы станем свидетелями часто практикуемого среди диких народов явления - каннибализма!

Усилием воли я попыталась вернуть себе человеческий облик. Завалявшиеся в косметичке помада и черный карандаш сделали свое дело. Через полчаса усердной работы в зеркале появилось отражение валькирии с кроваво-красными губами и неуверенно очерченной линией бровей. Именно так и должны были меня найти, когда силы окончательно покинут: бледную, но прекрасную.

Наш дом, обезвоженный и обессиленный, доживал свои последние дни. Связь с внешним миром, - интернет, телефон и прочие блага цивилизации, - почили в бозе еще до того, как мы оторвались от фундамента и ушли в свободное плавание. Почта и телеграф стали такими же архаизмами, как пенсне или кринолин на китовом усе.

Чтобы поддержать слабеющий моральный дух «островитян», творческая интеллигенция, подражая узникам политлагерей, перестукивалась через стены и трубы. Как правило, это происходило по утрам, часов в 10. 00 и вечером от 9. 00 до 12. 00. Два длинных и три коротких удара переводились с местного на русский, как: «С добрым утром, всем, кто дышит! » и «Спи спокойно, дорогой товарищ! », соответственно времени суток.

Мизантропы отбивали в ответ свою «морзянку»: три коротких, но мощных удара по тем же стенам и трубам, что было сродни короткому и емкому русскому словцу. Только верующие тихо молились, уповая на Божью волю и предначертанную каждому судьбу, которую, как известно, не переспоришь.

Жизнь на «острове» продолжалась. Хотя каждый принимал этот дар свыше, сообразно собственному представлению о вечных ценностях и границах дозволенного.

* * *

Дни сменялись ночами. Я уже с трудом помнила, какое сегодня число и какой пошел месяц, но потому, как сильно припекало солнце, было ясно - весна.

Весна – такой период в жизни каждого, когда хочется писать стихи, делать глупости, гулять под луной в обнимку с прекрасным принцем… Эх, где же ты, стройный юноша, благородный и бесстрашный? Плутаешь ли ты в зачарованном лесу, скачешь ли полем навстречу ветру или переплываешь бурную реку, держась за стремя своего коня? Или ты сражен отравленной стрелой? Или пропал по навету коварного друга?

Я, конечно, понимала, что «большие» девочки должны смотреть правде в глаза. Но когда банка сливового компота и пачка стерилизованного молока становятся мерилом отпущенного тебе на этой грешной земле (вернее, воде) времени, поверишь и в благородного фантома, и в чудесное спасение.

Моя подруга, увлекавшаяся психологией, советовала «визуализировать» свою мечту, чтобы она быстрее сбылась. Вот так повесишь картинку на стену и смотришь на нее в упор по нескольку раз в день. А потом… Бац! И она, «мечта», сидит уже на твоем диване и смотрит футбол, поедая куриные крылышки. Перерыв все глянцевые журналы на полке и вооружившись ножницами и клеем, я, наконец, создала портрет своего спасителя с головой Колина Фарелла, торсом гонщика «Формулы-1» и бедрами смазливого мальчика-модели, в шотландском килте. Торс плохо стыковался с ногами, но я решила оставить, как есть. Гонщик держал в руках бутылку минеральной воды, и это было определяющим в концепции моего творения.

«Повесим героя на видное место…» - подумала я и потащилась за стремянкой. Как принесла стремянку на кухню, я хорошо помню. Чтобы не ходить туда-сюда, я еще прихватила гвозди и молоток. Но вот, что было дальше?

* * *

Очнулась я на полу с молотком в руке. Смутно помню очертание фигуры в белом. «Вот он, Ангел смерти…» - подумала я и стала ждать, когда вознесусь на небо. Ангел наклонился, чтобы проверить «дышу-не-дышу» и сказал кому-то: «Паша, помоги перенести самоубийцу на диван». Тело мое приподнялось над полом и, покачиваясь, поплыло из кухни в комнату. Я почувствовала мягкое прикосновение подушки и резкую боль в ноге.

«Ногу подвернула», - ответил Ангел на мои мысли.

Пока я силилась вернуть в фокус расплывающиеся предметы, Ангел продолжал хлопотать возле меня: смазывать ссадины, накладывать повязку. Блаженное чувство покоя и безмятежности… Как в детстве, когда мама, искупав в теплой, нагретой солнцем воде, лечит «зеленкой» коленки, а заодно и твои печали.

Поняв, что ему здесь больше нечего делать, Паша молча складывал инструменты в чемоданчик. Только теперь я узнала в нем нашего сантехника, который чинил мои «слезоточивые» краны, и всякий раз предлагал заменить «простые» прокладки на «вечные».

Когда Паша ушел, я полностью переключилась на Ангела. От идеи до воплощения прошло не так много времени. Но я и предположить не могла, что мой спаситель будет отличаться от «заявленного» оригинала, как сумка Birkin от чехла для мобильного телефона. Начнем с того, что это был не «он», а «она»: старушка, маленькая и ветхая, похожая на засушенную между страницами травинку.

«Ты, милая, себя не бережешь. Ну, зачем на стены-то лезть? Всем теперь не сладко, так ты уж потерпи. Все наладится…» - заговорила старушка нараспев как с маленькой.

Образ злой колдуньи с черной кошкой на плече, который возникал у меня при мысли о соседке, прошел через фильтры моего обновленного сознания и выдал «на печать» портрет добродушной старушенции в светлом ситцевом халатике и таком же ситцевом вылинявшем платочке. Голос ее был тихим и благостным. Она о чем-то говорила, а я, боясь шелохнуться и спугнуть этого райского голубя, все слушала, слушала, слушала…

Со слов старушки я воссоздала «утраченный» отрезок времени. Тогда многие из жильцов, опасаясь за свою жизнь и имущество, добровольно сели под «домашний» арест. Факт остается фактом. И я, увы, не исключение. Однако те, кто помогал соседям, убирал лестницы и отстреливал крыс, наполнил для меня смыслом слово «подвиг». И ведь никто из них не заболел и не умер от жажды и голода. Вот и разберись, что лучше? Идти на поводу у инстинкта самосохранения, или… У жизни есть, чему поучиться. Мне, во всяком случае, предстоит еще пройти нелегкий курс прикладной философии «всепрощения», «бескорыстия» и «жертвенности».

* * *

Так называемый расцвет «Золотой орды» быстро закончился ее упадком: азиатское семейство держало бразды правления почти сутки, пока их не вывели на «чистую воду». Семейство, которым заправляла бабушка в халате, сливало остатки пресной воды из стояков. И это позволило им не только обеспечить личные нужды, но и развернуть прибыльную торговлю. Точнее, натуральный обмен. Вода шла в обмен на лекарства, украшения из драгметаллов, консервы и чай. Особенно ценились таблетки от диареи и сердечные капли на спирту. Никто не помнит, кому первому пришло в голову задаться вопросом: можно ли считать воду из общих стояков чьей-то личной собственностью? Но с того момента началась борьба за животворный источник.

Многодетная семья потребовала дополнительную «материнскую» квоту на каждого второго ребенка в семье. Пенсионеры хотели надбавки за трудовой стаж. Военные и служащие настаивали на выделении «сертификата» для тех, кто прожил в доме не менее десяти лет. Прочим жильцам, чтобы быть уравненными в правах со «старожилами», предлагалось отработать на общественно-полезных работах «энное» количество трудодней.

* * *

Совершив небывалый исторический скачок, наше домовое сообщество перенеслось прямиком во времена НЭПа и культурной революции. В результате долгих совещаний и прений произошел передел собственности. «Жаждущие» были обеспечены водой по заслугам, стажу и числу иждивенцев. Воспрянувшая духом молодежь стала вновь собираться в курилке. Правда, теперь за отсутствием сигарет, в моду вошло делиться своими научными и творческими проектами, читать стихи и петь под гитару. В один из таких вечеров, когда старушки ловили рыбу, высунув удочки в окно, дети играли в пиратов, а их матери рубили морскую капусту на щи, произошло знаменательное событие. Загорелась лампочка. Да, да… Та самая лампочка Ильича, на самодельных батарейках из морской воды, медяков и жестяных банок от пива. Так времена свечи и лучины канули в Лету, и наступила эра электричества!

Для изготовления батарейки нам понадобятся следующие предметы: блюдце фарфоровое, ножницы канцелярские, скотч или изолента, шесть медных монет любого достоинства, тёплая вода, щедро посоленная поваренной солью, два провода из меди, кусачки обычные, алюминиевая фольга, бумажная салфетка.

А теперь возьмем монеты и очистим их любым чистящим средством, потом нарисуем шесть кружочков на салфетке и фольге и вырежем их ножницами. Зачищаем кусачками концы проводов и скручиваем жилки. Один конец провода прикрепляем изолентой к монете, а другой к кружку из фольги. Кружок из салфетки надо положить в соленую воду, только не забудьте ее подогреть, раствор должен быть теплым.

Далее кладем конец провода с фольгой в наше блюдце, а на него пропитанный соленым раствором бумажный кружок. Сверху кладем медную монетку. Далее накладываем еще несколько слоев из фольги, влажной бумаги и монет, напоследок накрыв все монетой с проводом. Самодельная батарейка готова!

Постепенно все стены в коридорах покрылись чертежами и математическими расчетами. Мы переживали небывалый научный «бум», которому позавидовал бы сам Леонардо. Заново были открыты парашют и гальванический пресс, микроскоп и бумага, чернила и порох. Вложенные в головы со времен средней школы знания не пропали даром. Они нашли свое применение в тяжелое для всех время скитаний.

В народе бытует поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Дело дошло до того, что была запущена котельная, электрогенератор и мини-опреснитель воды. Котельная, правда, просуществовала недолго. Морская вода давала естественный осадок солей и вскоре трубы центрального отопления вышли из строя. Зато электрогенератор и, подключенный к нему, опреснитель приносили свои скромные плоды. Воодушевленные первыми победами, «ученые» и «мыслители» задумали невозможное: создать систему управления нашим плавучим домом по типу парусного судна с паровым двигателем. Вера в успех, подкрепленная энтузиазмом первооткрывателей, заставила нас объединиться ради великой цели.

* * *

Человек будущего шагает по планете в белом парусиновом костюме и начищенных мелом туфлях. Кругом цветут яблони, жужжат пчелы и дети чертят на асфальте веселых головоногов. На кумачовом знамени рубленым шрифтом выведено: «Вперед, к коммунизму! ». Эту картину всеобщего благоденствия я помнила еще с детства по плакатам в «красном уголке».

И теперь на нашем плавучем островке день ото дня мы создавали свой маленький коммунистический рай. Двери в квартирах были всегда открыты. Детей не делили на «своих» и «чужих»: ели, где придется, и спали вповалку на диванах и раскладушках у тети Любы или тети Зины, или у Киры Ивановны. Ближе к ночи матери выкликали своих заблудших овечек по домам. В праздники собирали общий стол, – у кого что есть, - и гнали самогон из ламинарии и чернильных каракатиц.

Как-то незаметно я прониклась ко всему, что меня окружает пониманием и терпением. Это стало моим личным вкладом в построение царства свободы и равенства. Мы подружились с соседкой, той самой старушкой с кошкой. Часто чаевничали на кухне и обсуждали все на свете: как правильно варить варенье, чем выводить грибок на стенах, что будет с нами и как жить дальше. В один из таких вечеров к нам зашел на огонек Паша-сантехник. С тех пор я стала надевать свои лучшие платье и туфли. У нас с Пашей разница в пятнадцать лет. Он пошел в школу, когда я училась на первом курсе института. Но мне было приятно думать, что я молода и все еще может быть. Так понемногу мы наполняли иллюзиями свою жизнь и торопили неминуемую развязку.

Однажды утром, когда все спали, произошло то самое, чего мы так ждали и о чем молились дни и ночи. Истошный крик прорезал предрассветный сумрак. Кричал мальчишка, один из «многодетных», который собирал моллюсков на подтопленной части стен. Заполошная мать со своим выводком выскочила из квартиры и забарабанила во все двери. Вскоре наш «пятый», а следом и остальные гудели и толкались на крыше и в лестничных пролетах.

«Земля! Земля! » - кричал мальчишка, забыв о своем улове. Мальчишка сидел на подоконнике и размахивал руками, показывая в сторону восходящего солнца. У самой кромки воды, там, где небо переходит в океан, виднелся темный бугорок в пенном кружеве прибоя. Кто-то принес самодельную трубу с линзой, и каждый желающий в порядке строгой очередности смог разглядеть зеленые пальмы, белый кварцевый песок и даже колонию чаек на прибрежных скалах.

Та новость, что мы вот-вот ощутим под ногами твердую почву, взбудоражила народ. Никто не знал наверняка, как мы войдем в «гавань» острова: сядем ли на мель или разобьемся о рифы. Пессимисты пытались внести смуту в наши ряды, утверждая, что течение отнесет дом на многие километры, и мы проплывем мимо. На полу и стенах появились векторные стрелки, нацарапанные осколком кирпича, с учетом силы ветра, течения и прочих математических премудростей. Лично я в этом мало что понимала. Уверена, подавляющее большинство тоже. Однако морщина сомнения прорезала наши лбы. Надо было на что-то решиться: смиренно ждать своей участи или ринуться навстречу судьбе, забыв о страхе.

На фоне всеобщей сумятицы я заметила организованную группу. Они выносили вещи из квартир и складывали их в сторонке. Суровые мужчины деловито проверяли походное снаряжение: рюкзаки, зачехленные фляжки, страховочные тросы. Решительные женщины стерегли имущество и детей, опоясанных надувными уточками и крокодильчиками. По части экипировки я основательно им проигрывала. Из спасательных средств у меня были только трофейный чемодан с фотографиями и горшок с орхидеей. Орхидея за время нашего долгого скитания стала для меня не просто цветком в горшке, а неким символом. Именно, символом! Можно сказать, – знаменем, которое, подобно первому человеку, ступившему на Луну, я собиралась водрузить на земле обетованной.

Так я оказалась в рядах «десанта». Пытаясь побороть свой страх и отчаяние, я прыгнула на плот, наскоро сколоченный из мебельных щитов и паркетных досок, и что есть силы стала грести самодельными веслами. С десяток участников заплыва ринулись к берегу: на резиновых лодках и матрацах, на связанных бельевыми веревками досках, и даже вплавь с куском пенопласта и волейбольным мячом в руках. Оставшиеся «на борту» ждали, чем дело закончится, чтобы присоединиться к счастливчикам, или, в случае неудачи, бросить в море прощальный венок.

Все было как во сне. Вслед за первой группой отправилась вторая и третья. «Новые поселенцы» что-то кричали и манили сойти на берег. Я так и не решилась. Картина того, как могло бы быть «если», долго преследовала меня. Плот, на котором я отправилась к острову, остался в моем воображении, как еще один символ беспомощной попытки разума найти спасение тела, но не духа. Когда начался прилив, дом отнесло на глубину и он, подхваченным течением, поплыл дальше. Я стояла на крыше и всматривалась вдаль до боли в глазах. Там, где небо сливается с океаном, остались мои соседи, получившие новый адрес прописки. Многие из них мечтали, глядя на проспекты туристических агентств и рекламу шоколадок «Баунти», оказаться в кокосово-банановом раю. А когда желание многих направлено в одну и ту же точку, подобно гвоздю, который забивают в стену, оно (желание) имеет обыкновение сбываться.

Пачка глянцевых журналов все еще лежала на полке. Возможно это не такая уж глупая идея «визуализировать» свою мечту. Всегда хотела побывать на «крыше мира». Суждено ли этому сбыться, кто знает?