Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья



Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations. АННОТАЦИЯ



 


ХАОС

 

Серия: Стражи Царства Теней. Книга 3

 

Автор: Сара Файн

 

 

Переводчик: Lianak

Редактор: svetik99

 

Вычитка: Lianak

 

 

Переведено для группы https: //vk. com/booksource. translations

 

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт! Пожалуйста, уважайте чужой труд.


АННОТАЦИЯ

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

 

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17

ГЛАВА 18

ГЛАВА 19

ГЛАВА 20

ГЛАВА 21

ГЛАВА 22

ГЛАВА 23

ГЛАВА 24

ГЛАВА 25

ГЛАВА 26

ГЛАВА 27

ГЛАВА 28

ГЛАВА 29

ГЛАВА 30

ГЛАВА 31

ГЛАВА 32

ГЛАВА 33

ГЛАВА 34


АННОТАЦИЯ

 

Под полным контролем Джури и в абсолютном хаосе, Лила погружается в пучины ада, чтобы освободить Малачи от существ, которые десятилетиями жаждали мести. Но у Судьи своеобразный взгляд на ведение дел, и Лиле приходится работать на пару с Анной

 

— новым капитаном, у которой очень личная миссия. Вместе они проникают в самое ужасное царство, с которым она когда-то встречалась в Царстве Теней — суровая местность, управляемая Мазикиными.

 

Ставки как никогда высоки, и Лиле приходится принять помощь — и любовь — от людей, которых она едва ли знает или доверяет. Когда союзы и преданность меняются, она вдруг понимает, что душа, которую она пришла спасти, не единственная, кто нуждается в этом, сможет ли Лила набраться сил и бороться до конца?


ГЛАВА 1

 

Я сама выбрала смерть. Поэтому, падая на острые скалы и разбивающиеся об них волны, я закрыла глаза и позволила себе помечтать.

 

Солнечный день. Тёплый бриз колыхал мои непослушные кудри. Парень, который для меня был дороже моей собственной жизни, засмеялся, притягивая меня ближе и убирая волосы с моих глаз. Его лёгкая улыбка смягчила резкие красивые черты лица.

 

— Я люблю тебя, — сказала я ему.

 

— Я знаю, — ответил он. Так и должно было быть.

Но мне так и не удалось сказать это, а ему — услышать.

По крайней мере, пока что. Каждой клеточкой своего тела, каждой частичкой души

я буду бороться за этот миг. Битва уже началась.

 

— Лила, ну серьёзно, в этой драме нет необходимости, — голос Рафаэля как будто исходил из моей головы.

 

Огонь охватил мои руки, и я не успела ни закричать, ни даже вздохнуть. Прохладный океанский бриз, ночь, рёв воды, мой сон о лице Малачи — всё это исчезло, оглушив меня тишиной, ослепив пустотой. Я ударилась о гладкий камень и пролетела несколько метров, прежде чем врезалась в то, что ощущалось кирпичной стеной. Осколки боли пронзили мои конечности, я перекатилась на корточки и упёрлась ладонями в холодный мрамор. Моргая и задыхаясь, я подняла голову и увидела Рафаэля. Он расправил крылья, а его кожа излучала безжалостный свет.

 

Он выглядел... раздражённым. Я с горечью улыбнулась.

— Я так и думала, что ты выкинешь нечто подобное.

Он закатил глаза.

— Настоятельно рекомендую не испытывать меня.

 

— Прыжок со скалы казался мне самым быстрым и лёгким способом покончить с этим дерьмом. Я хочу чего-то. Судья тоже чего-то хочет. И ты только что подтвердил это. Ты мог позволить разбиться мне на этих камнях. И я бы сейчас, спотыкаясь, пробиралась через Суицидальные Врата.

 

— Но ты могла бы обсудить это со мной, а не устраивать истерику.

 

Я поднялась на ноги, мои мышцы ныли, а рана от укуса на шее гудела от резких уколов боли. Подарок от Джури, злобного Мазикина, у которого теперь была самая красивая личина, какую только можно было вообразить: тело Малачи. Он обладал всей силой и знаниями Малачи. Всеми его воспоминаниями. Теперь он был на свободе и сеял хаос в мире живых. Я знала, что должна позаботиться об этом. В конце концов, это была моя работа — остановить его, защитить невинных людей, чьи жизни он готов был с радостью оборвать. Но в моём ушибленном мозгу оставалось место только для одного: для Малачи. Его души. Которая, насколько я знала, теперь была заключена в адском царстве Мазикинов. Мазикины несколько раз совершенно ясно давали понять, что они хотят только одного — заставить его страдать. И для меня не было ничего важнее, чем вытащить его оттуда.

 

— Извини, что я так эмоциональна, — отрезала я. — Мне вроде как нравится Малачи.

 

Выражение лица Рафаэля смягчилось.

 

— Знаю, — свет вокруг него померк, его золотые крылья потускнели, а затем и вовсе исчезли. — Ну, вот мы и на месте.

 

Вот мы и здесь. В Святилище. Над моей головой солнце просачивалось сквозь замысловатые витражи, которые, как я теперь поняла, изображали Элизиум. Горы, океаны, поля. Ангелы. И только по краям, их бочкообразные тела, покрытые коричневой


шерстью с чёрными пятнами, их торчащие клыки из ухмыляющихся ртов... две гиены, нежданно-негаданно. Я вздрогнула и отвела взгляд.

 

— Судья примет меня?

 

Я резко обернулась на звук широко распахнувшихся массивных дверей. Рафаэль усмехнулся.

 

— Вот тебе и ответ.

 

Моё сердце забилось быстрее. Я чувствовала, как её сила течет через зияющую дверь, кружась вокруг меня. Холодная и смертоносная. Когда я сделала шаг в покои Судьи, мои ноги подкосились, и я обхватила руками ближайшую колонну, чтобы не упасть.

 

— Я приведу тебя в порядок, как только она решит, что с тобой делать, — сказал Рафаэль.

 

Я посмотрела на колонну, на пятно крови, которое оставила на блестящей мраморной поверхности.

 

— Звучит справедливо.

 

Неловкими, запинающимися шагами я переступила порог и двинулась по проходу между её покоями, давая привыкнуть глазам к постоянному яркому свету этого места. Ряд массивных не человекоподобных стражей стояли по стойке смирно по обе стороны от меня. В прошлый раз их сверкающие глаза цвета драгоценных камней не остановились на мне, но на этот раз некоторые из них смотрели прямо на меня с подозрением. И с самодовольством. Но и чем-то вроде уважения. Я сосредоточилась на том, чтобы не упасть лицом вниз. Это было трудно, потому что после укуса Джури я почти не чувствовала своей левой ноги, и такое же онемение теперь ползло вниз по обеим моим рукам. Должно быть, я выглядела как зомби, покачиваясь, пробираясь вперёд, мой левый ботинок скрипел, когда я тащила ногу за собой. Но как только я увидела фигуру, ожидавшую меня в передней части комнаты, мои шаги стали немного увереннее. Вот почему я пришла, чтобы заключить сделку с Судьёй.

 

Снова.

 

Её глаза были такими же чёрными, как и её одежда, но кожа была тёплого, насыщенно-коричневого оттенка. Она была так похожа на мою приёмную мать, Диану, что я не могла удержаться от мыслей о ней, единственной семье, которая у меня была. Я надеялась, что видела её не в последний раз. Как и надеялась, что в данный момент она в безопасности. Если Джури доберётся до Дианы, я никогда себе этого не прощу.

 

Судья улыбнулась, обнажив блестящие белые зубы.

 

— С возвращением, Лила. Я так понимаю, вы с Малачи разделяете любовь к эффектному появлению.

 

Я сделала глубокий вдох, и перешла к делу. Нет смысла терять время, когда она, вероятней всего, может читать мои мысли.

 

— Вы должны отправить меня за ним. Её улыбка стала шире.

 

— И что я получу взамен? Формально, ты дезертир. Ты покинула свой полевой отряд в самое сложное для них время.

 

— Я дам вам всё, что пожелаете. Прошу.

 

Я закрыла глаза и образы Малачи заполонили мою голову, но вместо того, чтобы видеть его в солнечном свете, я увидела кошмар. Его тело выгнулось дугой, мускулы напряглись настолько, что готовы были лопнуть, глаза были крепко зажмурены, он боролся за единство души и тела.

 

Электрический разряд пронесся по моей коже, когда Судья приподняла мой подбородок своим фиолетовым ногтем. Она взглядом впилась в меня.

 

— И снова ты понятия не имеешь, с кем имеешь дело, — тихо сказала она.

Я чуть не задохнулась от страха.

— Вы ведь этого и хотели, не так ли? Это был ваш план с самого начала.


В её глазах вспыхнул хищный огонёк.

 

— Принятые тобой решения привели тебя сюда. А Малачи сделал свой выбор. Ярость вспыхнула во мне, жар временно выжег оцепенение.

 

— Он всегда служил только вам. Он выполнял свой долг.

— Ты уверена в этом? У меня сложилось впечатление, что он служил тебе.

 

Я поникла, и внезапно мне показалось, что единственное, что меня удерживает — это изогнутый фиолетовый ноготь, зацепившийся за мой подбородок. Джури сам сказал, что Малачи был так сосредоточен на моей защите, что позабыл о себе. Это позволило Мазикиным заполучить самое лучшее оружие — тело и разум одного из самых опасных и успешных Стражей во всей вселенной.

 

— Раз уж это моя вина, позвольте мне исправить её, — сказала я. Она рассмеялась резкой мелодией, которая завибрировала во мне.

— Это не так просто. Присядь.

Она отдёрнула руку, оставив меня падать.

 

Позади меня возник стул, и он стал единственным препятствием между моей задницей и полом.

 

— Так уж вышло, — медленно сказала она, отступая от меня, и её бархатные тёмные одежды закружились вокруг неё, — что я хочу, чтобы ты кое-что сделала.

 

Облегчение нахлынуло на меня; она была готова торговаться. Но в то же время во рту у меня появилась горечь. Малачи был прав, мы всего лишь пешки в игре. Но сейчас бороться с этим не стоило, потому что он значил больше.

 

— Я сделаю всё, что угодно.

— Я позволю тебе уйти со своего поста в мире смертных. Ты можешь отправиться

 

в город Мазикинов и попытаться спасти своего лейтенанта. Рафаэль и Михаил снарядят и вооружат тебя для выполнения задания, позаботятся, чтобы у тебя были наилучшие шансы на успех. Но даже если ты выживешь и сможешь добраться до Малачи, ты не сможешь покинуть город, пока не выполнишь второстепенную миссию.

 

Я пальцами впилась в края стула.

 

Судья указала на дальнюю стену её покоев, и перед нами предстала пустыня. Огромное серое море песка. Единственное, что нарушало бесплодный ландшафт, это огромный отражающий купол, под которым я смогла разглядеть ряд дымовых труб и зданий, торчащих, слово кривые зубы, и окружённых тёмной стеной.

 

— Я хочу, чтобы ты пошла туда, — сказала она, её палец задрожал, когда она посмотрела на далёкий город с истинным отвращением, — и уничтожила портал. Именно он позволяет им покидать своё царство и овладевать человеческими телами. Они никогда не должны были получить к нему доступ.

 

Город Мазикинов не казался таким большим, как тёмный город, и здания не были такими высокими, но всё равно он был огромен.

 

— Где находится портал?

Она опустила руку, но не свой взгляд.

 

— Мазикины не подчиняются мне.

Я догадалась, что это был способ сказать мне, что она не знает.

— Значит, я должна уничтожить портал, а потом уйти?

— И убить Королеву. Если этого не сделать, она сразу же восстановит его, —

 

Судья уставилась на далёкий купол. — Она была одной из первых. Она носит знания в своей голове.

 

Я стиснула зубы.

— Хорошо. Уничтожить портал. Убить Королеву. Что-нибудь ещё?

Она перевела взгляд с города на меня, и её губы искривились от увеселения.

— Тебе мало?

 

Я подняла глаза к потолку, потому что при виде её лица мне хотелось плакать, смеяться и кричать одновременно.


— Значит, если у меня всё получится, вы вытащите нас?

— Нет, — она удивилась, что я задала подобный вопрос. — Если тебе это удастся,

 

у тебя появится шанс выбраться оттуда. Я же сказала, Мазикины не подчиняются мне. Мои ангелы не могут иметь с ними дело напрямую.

 

— Что же тогда могут сделать Рафаэль и Михаил?

 

— Они могут подготовить тебя и впустить под купол, а может быть, и выпустить, если ты выполнишь задание. Остальное зависит от тебя. Это моё предложение, детка.

 

Я опустила голову и встретилась с ней взглядом; её глаза были чёрными пустотами, как у акулы. Она предоставляла мне выбор, но я не чувствовала в этом выгоду для себя. Мои шансы на успех были невелики. Я могу пойти туда и оказаться в ловушке прямо рядом с Малачи. И даже если я его освобожу, нам всё равно придётся уничтожить этот портал и убить Королеву. Но что мне оставалось делать? Уйти? Если бы Малачи стоял здесь, если бы он заключил эту сделку ради шанса спасти меня, он бы даже не колебался.

 

— Я согласна, — сказала я.

 

Судья улыбнулась.

— Прекрасно. Твой новый капитан уже ждёт тебя.

— Капитан?

Она выгнула бровь.

— Ты сомневаешься в моём решении по этому вопросу?

 

Я хотела... я ожидала, что буду главной или вообще пойду одна. Кого может волновать спасение Малачи больше, чем меня? Но я боялась, что Судья может полностью передумать, если я буду спорить, тем более что у неё уже был кто-то на примете, чтобы завершить миссию.

 

— Когда мы уходим?

 

Я не хотела думать о том, что Мазикины могут делать с Малачи прямо сейчас. Я просто хотела добраться до него.

 

— Сначала тебе нужно подготовиться. Или ты хочешь пойти в таком состоянии? Её взгляд скользнул вниз к моей разорванной, пропитанной кровью одежде, затем задержался на ране от укуса на моей шее. Джури. Жар пробежал по моей спине, когда я попыталась представить, как перерезаю ему горло, но мой желудок скрутило, потому что всё, что я могла себе представить, это стоять над ним, глядя вниз на прекрасное лицо Малачи. Я вскочила на ноги, но мой мир накренился, и меня охватило болезненное головокружение. Я схватилась за стул, но он исчез, как и Судья.

 

— Удачи, детка, — прошептал её голос мне на ухо. Руки Рафаэля удержали меня от падения.

 

— Пора тебя подлатать, — пробормотал он, обнимая меня за спину невероятно тёплой рукой.

 

Он повёл меня по проходу мимо стражей. На этот раз они были очень заинтересованы; все смотрели, как я прохожу мимо. Но подозрение исчезло с их лиц, сменившись жалостью.

 

Мы вошли в парящий вестибюль, и двери в покои Судьи захлопнулись с гулким щелчком.

 

— Куда? — пробормотала я, мои губы почти онемели, чтобы выдавить слова с

языка.

 

Все силы, которые я собрала для встречи лицом к лицу с Судьей, иссякли. Моё сердце билось вяло, заставляя яд Джури течь по венам. Я позволила своим тяжёлым векам закрыться на мгновение, и когда открыла их, увидела, что мы уже шли по оклеенному обоями коридору с деревянными дверями.

 

— Мы в тёмном городе?


— Не совсем, — ответил Рафаэль. — Мы всё ещё в Святилище. Это связь между всеми мирами, но на самом деле нас нет ни в одном из них, хотя это и выглядит так. Ты останешься здесь, пока не будешь готова идти.

 

Я открыла рот, чтобы спросить, когда я смогу встретиться с моим новым капитаном, но в этот момент дверь впереди открылась, и в коридор вошла женщина. На мои глаза навернулись слёзы. Она была одета в тёмно-синюю рубашку и свободные брюки, которые я узнала как часть униформы человеческих Стражей. Её блестящие чёрные волосы были собраны в высокий хвост, а кожа цвета медного янтаря была гораздо менее бледной, чем в последний раз, когда я видела её, держа за руку, пока она умирала.

 

— Анна?

Её тёмные кошачьи глаза скользнули по мне, а затем остановились на Рафаэле.

— Ты уже вылечил её?

— Ещё нет, — ответил он.

— Хорошо.

Она достала нож, покрутила его в пальцах и метнула его прямо в мою грудь.


ГЛАВА 2

 

Рафаэль потянул меня в сторону в последнюю миллисекунду, но нож вошёл прямо под ключицу, вырвав из моего горла беззвучный крик. Я закашлялась, задыхаясь, кровь из лёгких хлынула в горло.

 

— Это было крайне неуместно, — резко сказал Рафаэль, поднимая меня на руки. — Тебя погрузить в сон или оставить в сознании, Лила? — спросил он. — Решай быстрее.

 

— В сон, — прошептала я одними губами, зная, что не смогу справиться с болью, если рядом не будет Малачи.

 

— Мудрое решение, — ответил Рафаэль. — Я постараюсь быстро управиться.

 

Я опустила голову и попыталась посмотреть на Анну, пытаясь понять, что только что произошло. Несмотря на моё затуманенное зрение, её холодный взгляд было легко разглядеть.

 

— Когда ты проснёшься, мы кое о чём поговорим, — сказала она.

 

С этим весёлым обещанием густая чёрная волна пустоты накатила на меня, защищая от грёз, любви и света, и, на мгновение от обжигающей потери всего разом.

 

* * *

 

Когда я открыла глаза, Рафаэля нигде не было видно. Анна, однако, сидела рядом с моей кроватью, вертя в пальцах ещё один нож. Мне всегда нравилась Анна, я уважала её, но и не забыла, насколько она опасна. Особенно ввиду того, что по какой-то причине она, видимо, хотела убить меня. Под накинутой на меня простынёй я медленно потянулась руками к талии в поисках клинков, которые я обычно носила с собой. Нашла я только пижамные штаны.

 

— Как это произошло? — тихо спросила Анна.

 

— Как ты оказалась здесь? — выпалила я почти одновременно с ней. — В последний раз, когда я тебя видела, ты была...

 

— Мертва. Да. Судья выпустила меня из тёмного города.

Нож Анны вращался вдоль её пальцев, как будто был продолжением её тела.

Лезвие сверкнуло в свете керосиновой лампы.

 

— И это стало причиной твоего плохого настроения? Она склонила голову набок.

 

— Я немного не то ожидала.

 

— Она не отпустила тебя в Элизиум?

 

— Отпустила, — улыбка Анны стала горьким изгибом на её губах. — Я была так уверена, что Такеши будет ждать меня...

 

— Но его там не было.

Я закрыла глаза.

 

Такеши был капитаном Малачи и Анны, но для Анны он значил гораздо больше, чем это. Он тоже любил её, так сильно, что готов был остаться в тёмном городе с ней ещё на долгое время после того, как его освободят. Так долго, что потерял все свои силы, и не смог отбиться от Мазикинов, которые забрали его. Спустя много лет Малачи убил одержимое тело Такеши, они с Анной верили, что это освободит душу Такеши из царства Мазикинов. Но это была красивая ложь, в которую Мазикины очень хотели, чтобы Стражи поверили, потому что это делало нас более склонными убивать одержимых вместо того, чтобы заключать их в Тёмную башню, вынося им вечный приговор. Эта стратегия " убить на месте" давала Мазикиным возможность спастись, потому что мы, а особенно Малачи, чаще стремились спасти потерянных, чем наказать монстров. Когда мы открыли истину, то поняли, что все эти человеческие души на самом деле оказывались навсегда заточенными в ловушке в царстве Мазикинов.


— Я какое-то время искала Такеши, а потом поняла... что его нет в Элизиуме, — сказала Анна. — И в тот момент, когда я это осознала, передо мной возникла Пустошь.

 

— Что?

Я приподнялась на локте, пытаясь собрать достаточно сил, чтобы встать с кровати.

 

Я вспомнила, что Генри говорил о Пустоши. Полное убийц. Худших из худших. И определённо не то, где я ожидала увидеть Такеши.

 

Анна выглядела затравленной, вспоминая это место.

 

— Пустошь как широкий каньон, полный безумных варваров. Горбуны и торговцы, которые пользуются уязвимостью. Волки и стервятники, которые истребляют слабых и мёртвых. Думаю, люди остаются там навсегда, умирая снова и снова ужасными способами, и каждый раз, становясь всё менее и менее человеческими, — она замолчала с сожалением. — Ну, по крайней мере, большинство из них. Так или иначе, город Мазикинов находится там, далеко в пустыне. Под куполом.

 

Всё сходилось с тем, что показывала мне Судья.

 

— Почему-то, я нутром чувствовала, что он там, — продолжала Анна. — Я хочу сказать, по какой другой причине это место появилось прямо передо мной, когда никто другой, казалось, не видел его? Вот я и пошла, — она рассмеялась и покачала головой. —

 

Я была уверена, что просто войду туда и вытащу его.

— И всё пошло не по плану...

 

— Я не смогла пройти сквозь купол. Но мне удалось увидеть вещи, происходящие по ту сторону, — она встретилась со мной взглядом. — И я увидела там Малачи, — её тон снова стал резким.

 

Я уже долгое время мучилась догадками.

— С ним всё было в порядке?

Её нож внезапно перестал вращаться, острие было направлено прямо мне в лицо.

 

— Что ты сделала, Лила? Я стояла прямо там, когда он выпал из чёрной дыры на краю неба. Он тяжело ударился о землю, рухнув прямо перед городскими вратами Мазикинов. Он был голый. Ошеломлённый. Совершенно беззащитный. И они ждали. Их была целая толпа, — её голос задрожал, но она твёрдо держала нож.

 

Я прижала ладони к глазам, чтобы сдержать слёзы.

— Конечно, они ждали, — хрипло сказала я. — Они всё спланировали заранее.

 

— Но за семьдесят лет службы Малачи, они даже близко не приблизились к тому, чтобы схватить его, — голос Анны сочился обвинениями. — И поэтому, я хочу знать, как это произошло и какое отношение к этому имеешь ты.

 

По крайней мере, теперь я поняла, почему она метнула в меня нож.

— Ты считаешь, что это моя вина.

 

Её взгляд скользнул по лезвию клинка, и я подумала, не собирается ли она снова метнуть его в меня.

 

— Если это не так, ты расскажешь мне, как один из лучших Стражей, который когда-либо служил тут, теперь находится во власти существ, над которыми он доминировал десятилетиями.

 

Я свесила ноги с кровати.

 

— Если хочешь обвинить меня, валяй. Он пытался освободить пленников, которых считал людьми, не понимая, что всё это было подстроено, чтобы захватить его. Он думал, что Мазикины хотели меня, но это не так. Он был слишком занят, защищая меня, чтобы понять это.

 

Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

 

— Я могла это предвидеть, — тихо сказала она. — Думаю, я знала, что он был влюблён в тебя раньше, чем сам это понял.

 

Я нетерпеливо вытерла слезу со щеки.

 

— Я тоже люблю его, Анна, — я прочистила горло. — И я собираюсь освободить его. Я уже встретилась с Судьёй, и она дала мне моё задание.


Анна вскинула руки и застонала.

— Я должна была догадаться, что она вытворит нечто подобное.

— О чём ты?

 

— Она сказала мне, что я могу отправиться с официальным заданием в город Мазикинов. Она сказала, что у меня будет шанс вытащить Такеши. А потом она сказала, что у меня будет новый лейтенант. Я предположила, что это будет настоящий Страж.

 

— Анна, я Страж.

Её брови взлетели вверх.

— Что?

 

— Она не рассказала тебе? Последние несколько месяцев мы с Малачи провели в мире живых.

 

Я изложила ей весь рассказ в двух минутах, опустив всю эту жуткую драму между мной и Малачи. Мы миновали этот этап, и это было самое главное.

 

— Хм, — сказала она, оглядывая меня с головы до ног. — Уж это я не могла предвидеть.

 

— Как и я. Я сожалею о Такеши. Я очень надеюсь, что вы будете вместе после стольких лет разлуки.

 

— Я тоже, — пробормотала она. — Но всё так и будет. Именно поэтому я здесь. Глядя на неё, такую яростную и сильную, я вдруг почувствовала, что это возможно.

Мы вместе с ней встретимся с Мазикиными лицом к лицу, и не было никого другого, кого

я предпочла бы видеть своим капитаном во время спасения Малачи.

— Она сказала тебе, что ещё нам нужно сделать?

Анна кивнула, а потом, кажется, что-то поняла.

— Эй, я думала, что ты пришла из тёмного города, но ты сказала, что возвращалась

в мир живых. Так ты была среди живых. Как ты сюда попала?

— Я... Я вроде как слетела с катушек, когда Малачи забрали. И спрыгнула со

скалы.

— Ты покончила с собой?

 

— Вроде того? У меня было предчувствие, что Рафаэль остановит меня. Это казалось самым быстрым способом добраться до Судьи. Я не могла позволить Мазикиным забрать меня. Я имею в виду, что это привело бы меня в город Мазикинов, но тогда бы в мире живых осталась одержимая Лила, бегающая по Род-Айленду, и она причинила бы боль людям, которые мне небезразличны.

 

Анна, наконец, убрала нож в ножны и окинула меня тяжёлым оценивающим взглядом.

 

— Но ты бы позволила им забрать тебя? Если бы это был единственный выход?

Я встала.

 

— Я бы сделала всё, что угодно. И сделаю. Она вздохнула.

 

— Хорошо. Прости, что метнула в тебя нож. Просто... увидев Малачи в таком состоянии, я потеряла контроль.

 

У меня перехватило дыхание.

— Хочу ли я знать, что они с ним сделали?

 

— Ничего такого не было. Они просто подняли его и понесли в город, а он пытался бороться с ними. Именно так он и выглядел, — она поморщилась и провела рукой по лицу.

 

— Расскажи мне, — сказала я, и напряжение скрутило мой позвоночник, пока я не почувствовала, что он вот-вот сломается.

 

Она беспокойно заёрзала, глядя в пол.

— Он выглядел испуганным, Лила. Очень испуганным.

Я направилась к двери, не в силах больше стоять на месте.

— Мы можем идти, капитан?


Анна поднялась на ноги.

— Ты готова?

— Абсолютно, — я говорила намного увереннее, чем чувствовала себя.

 

— Тебе лучше не отставать от меня, — она скрестила руки на груди. — Если мы хотим преуспеть, я не должна переживать о тебе.

 

Именно так она и сделала в тёмном городе.

 

— Тебе и не придётся, — я проглотила слёзы. — Малачи многому меня научил. Теперь я могу постоять за себя.

 

— Тебе же лучше. Мы отправляемся туда, где ад покажется пикником, — она прошла мимо меня и вышла в коридор. — А это значит, что мы пойдём туда с оружием. Пошли, наведаемся к Михаилу.

 

Я пошла вслед за Анной по коридору, оклеенному яркими обоями в цветочек.

 

— Куда мы направляемся? — спросила я. — Я думала, мастерская Михаила находится в участке Стражей в тёмном городе.

 

Она пожала плечами.

— Он там, где нам нужно.

 

Учитывая, что он появился в подвале в доме Стражей в Варвике, я предположила, что она была права. Когда мы приблизились к концу нелепо длинного коридора, обои сменили цвет на тёмно-бордовый, и наш путь осветили искусно сделанные фонари, свисающие с серебряных цепей. В конце коридора была деревянная дверь с замысловатой резьбой, перед которой по стойке смирно стоял один из огромных Стражей. Когда мы подошли к нему, он отсалютовал нам, затем широко распахнул дверь, позволив вырваться наружу волне резких звуков и ревущих проклятий.

 

Мы вошли в мастерскую и пошли по проходам между стеллажами с клинками, луками, посохами и прочим оружием, возвышавшимся почти на два этажа над нами. Когда мы завернули за угол, Михаил оторвался от своей кузницы, высоко подняв тяжёлый железный молот. Толстые складки жира колыхались под его руками.

 

— Вы опоздали! — проорал он, и его челюсти задрожали, когда он ударил молотком вниз.

 

Его щёки были ярко-красными, но остальная часть его лица была серой. Я искоса взглянула на Анну.

 

— Прости. Нас задержали.

Он поджал губы, остановив свой взгляд на Анне.

 

— Ах. Да. Рафаэль сказал мне, что ты стала темпераментной. Я уже подумываю оставить тебя без оружия.

 

Анна вызывающе вздёрнула подбородок, но не стала оправдываться. Михаил нетерпеливо махнул рукой в нашу сторону, отбрасывая мерцающие капли пота, которые с шипением упали в кузницу.

 

— Идите сюда. Нельзя терять ни минуты.

 

Я уставилась на него. Обычно, он говорил нам сохранять хладнокровие, чтобы дать ему делать своё дело. Но сегодня... ни оскорблений, ни флирта, ни ругани на выбранном им языке месяца. Только действия. У него уже был свежий набор ножей, ожидающих меня, их узкие изогнутые лезвия отражали огонь его кузницы. В отличие от Анны, я редко метала ножами, предпочитая использовать их в прямом рукопашном бою, чтобы рубить и нападать. Когда я подняла их, то обнаружила, что они хорошо сбалансированы и обманчиво тяжелы. Михаил также снабдил меня ремнём и ножнами на бёдра и лодыжки.

 

— Ну и как тебе перчатки? — спросил он. — Те, что для танцев? Анна нахмурилась.

 

— Ты ходила на танцы?

 

Я посмотрела на Михаила, ожидая, что он скажет что-нибудь о моём платье или о моей груди или... что-то в подобном роде. Но он просто выжидающе смотрел на меня, ожидая ответа.


— Они были потрясающими, — сказала я. — Я без проблем пробила толстый пластиковый барьер.

 

Он быстро кивнул.

— Сделал тебе новую пару для этой миссии.

 

Он поднял пару длинных перчаток, но вместо серебристого атласа, они, казалось, были сотканы из кожи. Они были того же оттенка, что и моя собственная кожа.

 

Пока я надевала их и примеряла, размахивая кулаками, чтобы приспособиться к весу стальной дроби, зашитой в маленькие кармашки на костяшках пальцев, Михаил снабдил Анну набором обоюдоострых метательных ножей.

 

— Я бы дал тебе дубинки, но их легче обнаружить, чем клинки, и они мгновенно будут распознаны как оружие Стражей, — сказал он. — Но я дам тебе кое-что другое. Он сунул руку под рабочий стол и вытащил коробку, наполненную маленькими чёрными шариками. Они были размером с мячи для гольфа, но гладкие, за исключением одной вогнутой пуговицы на каждой из их круглых граней. Он кивнул на них сверху вниз.

 

— Просто нажми эту кнопку, и у тебя будет десять секунд, — сказал он. — Бум. Анна моргнула.

 

— Бум, — тихо повторила она, вероятно, вспоминая свою последнюю встречу с одной из этих гранат. Она не пережила ту встречу.

 

— Кому их? — спросил он.

— Мне, — хрипло ответила Анна. — У меня больше опыта с ними.

 

— Спасибо, — сказала я, наблюдая, как Михаил засовывает восемь гранат в толстую кожаную прокладку.

 

Он протянул их ей.

 

— Ты сможешь сражаться, не активировав их. Кнопки скрыты, и тебе придётся приложить немало усилий, чтобы нажать. Они не сработают, пока ты этого сама не захочешь. Но помни: у тебя будет только десять секунд после нажатия кнопки. И убирайся оттуда как можно быстрее.

 

Анна расположила толстую полосу смертоносных гранат по диагонали на своей груди, вид при этом у неё был такой, словно она предпочла бы носить на себе ядовитую змею. Она поправила ленту и расправила плечи.

 

— Не мог бы ты рассказать нам побольше о городе?

Он покачал головой, посылая ещё больше капель пота на кузницу.

— Нет. Я могу сказать только то, с чего они начали, а не то, что с ними сейчас.

— Что это значит?

 

— У всего есть начало, даже у Мазикинов. И их не было в том городе, под куполом.

 

— Ну, расскажи нам, что ты знаешь, — сказала Анна. — Любая информация может помочь.

 

Михаил кивнул.

 

— Они не всегда была заключёнными. До тех пор, пока они не попытались захватить Святилище. Они хотели править. И Судья, он позволил им.

 

Судья могла принимать любую внешность, и, по-видимому, для Михаила Судья была мужчиной.

 

Я подняла руку.

— Подожди, что? Судья позволила им править?

Михаил фыркнул.

 

— Только не здесь. Он дал им собственное место, и достаточно ресурсов, чтобы быть независимыми.

 

Я изумлённо уставилась на него.

— Зачем Судье делать это?

Михаил бросил на меня странный взгляд.

— Потому что он любил их, Лила. Он был тем, кто создал их.


ГЛАВА 3

 

— Она забыла упомянуть об этом, — произнесли мы с Анной в унисон.

 

Я сжала кулаки. Нас послали разгребать беспорядок, который устроила всезнающая

Судья.

— В вашей миссии этого не придется делать, — раздался голос позади нас.

 

Я оглянулась и увидела Рафаэля, стоящего рядом с аккуратно сложенными арбалетами.

 

Михаил поднял молоток.

— Я не вхожу в ваши покои и не прерываю ваших разговоров.

— Не сердись, Михаил. Вы готовы? — Рафаэль шагнул вперёд.

 

Он нёс несколько предметов одежды, которые, казалось, были сотканы из лоскутов кожи разных коричневых оттенков, причем сшитых, как попало.

 

— Почти, — проворчал Михаил.

Пока он вооружал Анну, я подошла к Рафаэлю.

 

— Знание того, что Судья создала Мазикинов, может, и не вписывается в рамки " нужно знать", но чем больше мы узнаем о них сейчас, тем лучше подготовимся, — высказала я ему. — Какой у них город? Как они заполучили портал, который Судья посылает нас уничтожить?

 

— Судья дала им только то, что требовалось для выживания. И уж она точно никогда не испытывала желания, чтобы они сбежали. У них есть доступ к воде и другим природным ресурсам. В качестве источника пищи они получили целое стадо хищных животных. Точнее, коз. Что касается портала... — они с Михаилом быстро обменялись взглядом, затем Рафаэль кивнул ему и продолжил: — Мазикины были животными компаньонами Судьи.

 

— По мнению Судьи, идеальный питомец под рукой — это орда сумасшедших

гиен?

 

— Изначально, их было только двое, — Рафаэль одарил меня очаровательно-загадочной улыбкой. — У неё слабость к животным.

 

— Кто бы сомневался. Но эти довольно-таки необычные животные Он покачал головой.

 

— Даже рядом не стояли. Они почти так же разумны, как люди, во всяком случае, первые из их вида. И они вдвоём бегали по Святилищу, — он состроил слегка неодобрительное лицо, и я вдруг представила себе, как он идёт за большой собакой, неся мешок полный какашек. — К сожалению, к тому времени, когда они восстали, они узнали некоторые секреты, и когда их изгнали, они украли материал, необходимый для создания портала. Потом они начали использовать свои знания о границах между царствами, чтобы создать свой собственный. Мы узнали об этом позже, когда выяснилось, что Мазикины завладевали человеческими телами в тёмном городе.

 

— Почему именно тёмный город? — спросила Анна, подходя к нам. — Подчинять тела и умы людей, решивших покончить с собой, не может быть столь забавным опытом. Похоже, они бы лучше справились в любом другом месте.

 

— Но люди в тёмном городе гораздо пассивнее, — сказал Рафаэль. — Ну и как Лила уже выяснила в мире живых, Мазикины любят темноту.

 

— Как давно они сбежали из своего города?

 

— Прошло уже много времени, с тех пор как Мазикины были заключены под куполом. Но мы думаем, что выход они нашли только около восьмисот лет назад.

 

— Только.

 

Мне вдруг стало интересно, сколько лет Рафаэлю. Хотя на вид ему было около тридцати, насколько мне было известно, он мог существовать с незапамятных времён. Так мало людей, которых я встречала в загробной жизни, выглядели на свой возраст. Малачи на вид было лет восемнадцать, но...


Подумать о нём было всё равно, что получить удар ножом в грудь. Я скрестила руки на груди и отвела глаза. Но было уже слишком поздно. В моей памяти всплыло его лицо, его жар, чувственный, землистый запах его кожи, звук его голоса, когда он яростно прошептал мне на ухо: " Ты убьёшь любого, кто приблизится к тебе. Ты сделаешь всё, что потребуется... "

 

Я судорожно вздохнула. Именно так я и поступлю. Чего бы это ни стоило, но я верну его.

 

— Когда мы можем отправиться в путь?

— Как только ты переоденешься, — сказал Рафаэль.

Я вскинула брови.

 

— Мы собираемся в замкнутый город, лейтенант, — сказала Анна. Рафаэль кивнул.

 

— Если ты пойдёшь в одежде, которую в жизни не найти там, тебя сразу же заметят, — он посмотрел на мои волосы. — Впрочем, это уже и так вполне возможно. Но было бы лучше не облегчать им задачу, — он поднял одежду, сложенную на его руках. — Козья шкура.

 

Он протянул мне штаны, рубашку, сотканную из тонких полосок кожи со шнуровкой, и плащ.

 

— У меня для тебя есть и сапоги. Материал прочный и поможет тебе выдержать условия под куполом, которые, скорее всего, будут экстремальными.

 

Я зашла в один из проходов, чтобы немного уединиться. Через секунду ко мне присоединилась Анна. Очевидно, ей тоже не очень хотелось раздеваться перед Рафаэлем и Михаилом. Едва взглянув друг на друга, погруженные в свои собственные мысленные приготовления, мы разделись и надели удивительно мягкую козью шкуру.

 

— Это послужит вам двойными доспехами, — крикнул Рафаэль. — Я создал их так, чтобы зубы и когти Мазикинов не проникли в них, в отличие от одежды, которую вы найдёте в городе. Но металлические лезвия — совсем другое дело. Будьте осторожны.

 

Я пристегнула ножны для ножей к бёдрам и завернулась в плащ, затем взглянула на Анну, которая поправляла ленту с гранатами под своей рубашкой.

 

— Что произойдёт, если они обнаружат нас с ними?

 

— Думаю, нас повесят рядом с Малачи, — тихо сказала она. — Но мы не сдадимся, не взяв с собой нескольких из них.

 

Я кивнула.

— Как насчет многих из них?

Она мрачно улыбнулась мне.

— Я выполню свою часть работы, если ты сделаешь свою.

— Будет сделано, капитан.

 

Я накинула капюшон своего плаща. От него исходил резкий и кислый запах, и я сморщила нос.

 

— Какого чёрта, вы так долго собираетесь? — взревел Михаил.

 

Мой плащ развевался вокруг лодыжек, и я вышла из прохода и увидела Михаила, который смотрел на нас с красным от ярости лицом. Рафаэль протянул мне пару кожаных ботинок и спокойно сказал Михаилу:

 

— Перестань торопить их.

 

Михаил выдохнул через раздувшиеся ноздри, как бык, готовый броситься в атаку. Его кожа начала излучать то же сияние, что и у Рафаэля, когда он был по-настоящему зол.

 

И тут мне пришло в голову: Михаил тоже был расстроен из-за Малачи. Всякий раз, когда они встречались, Михаил всегда доставлял Малачи много хлопот, обзывал его и кричал, чтобы он перестал плохо обращаться с оружием. Но сейчас, глядя на Михаила, казалось, что он сам готов отправиться в город Мазикинов. И у Мазикина, вероятно, не будет ни единого шанса, если он сделает это.

 

— Ты уверен, что не можешь отправиться с нами? — спросила я.


Михаил открыл было рот, чтобы ответить, но Рафаэль перебил его:

— Он не может. Никто из нас не может. Обещания Судьи никогда не нарушаются.

 

— Это не значит, что мы не хотели бы, — проворчал Михаил, сжимая рукоятку молотка своими мясистыми пальцами. Он уставился на меня покрасневшими глазами. — Ты его вытащишь, поняла меня? Он этого не заслуживает.

 

— Дело не в том, что он заслуживает, — сказал Рафаэль мягким голосом. — И ты это знаешь.

 

Анна вышла из прохода, откинув капюшон с лица.

— Если бы это было так, то Такеши вообще не было бы там.

— Тоже верно, — сказал Михаил, качая головой.

Рафаэль протянул ей пару ботинок и стал наблюдать, как мы натягиваем обувь.

 

— Пока вы внутри, потребности в еде у вас не будет. Вам там не место и ничто в городе не сможет утолить ваш голод.

 

— Но разве это не означает, что?..

Он кивнул, встретившись со мной взглядом.

 

— Как и во время пребывания в тёмном городе, ты будешь слабеть, чем дольше будешь находиться внутри. Ты не умрёшь, но и не будешь столь же сильной, как сейчас. И если они убьют тебя, ты станешь частью города, и им будет легче контролировать тебя. Не позволяй этому случиться.

 

— Действуй быстро и не умирай, — подытожила Анна. — В общем, хороший

совет.

— Вы готовы? — спросил Рафаэль.

 

Я посмотрела на Анну, моего нового капитана. Её решимость читалась на лице, пылающая и яростная. У неё была та же причина, что и у меня, чтобы войти в этот ад, и эта любовь заведёт её так далеко, как ей нужно.

 

— Мы готовы, — сказала она.

 

Рафаэль положил свои обжигающие руки нам на затылки. Прямо перед тем, как мы исчезли, я увидела, как ярость Михаила исчезла словно маска, и в этот момент я поняла правду, и она пронзила моё тело ледяным ужасом.

 

Он думал, что мы не вернёмся.

 

* * *

 

Мои ботинки ударились о землю, и я споткнулась, врезавшись в твёрдую поверхность и отскочив. Пригнувшись, я сорвала капюшон с лица, а мои волосы разлетелись вокруг меня сумасшедшими, летящими локонами. Тусклый оранжевый свет отразился от стены передо мной, и я моргнула, когда мои глаза привыкли к тусклым сумеркам. Передо мной была гладкая поверхность, похожая на пузырь с толстой, твёрдой кожей, которая лениво вращалась маслянистой призмой цветов. В ней отражалось моё собственное лицо, мои янтарно-карие глаза были широко раскрыты и затравлены, мои тёмные волосы подпрыгивали вокруг моего лица. Плащ развевался вокруг меня, когда я прижала руки к куполу, который появился из песка и поднимался так высоко, что я едва могла различить изгиб, где он возвышался над городом. Даже сквозь перчатки я чувствовала, как он пульсирует от боли внутри, и на мгновение я закрыла глаза, впитывая её. Малачи был там. Теперь я была ближе к нему, и от этой мысли у меня на затылке зашевелились волоски. Где-то в этом обнесенном стеной городе Мазикины удерживали его. " Голым, — сказала Анна, — и испуганным". Разъярённая, я изо всех сил забила кулаками по куполу. От удара у меня задрожали руки, и перехватило дыхание. Стальная дробь в моих перчатках защищала костяшки пальцев от трещин, но барьер не помялся и не треснул.

 

— Купол держит их внутри, — сказал Рафаэль.


Он стоял позади нас, выглядя маленьким и незначительным, один человек, окружённый морем песка, ограниченным двумя горными хребтами, с оранжевым сиянием утреннего горизонта позади него.

 

— Я сделаю вход, когда вы будете готовы войти внутрь, и буду ждать снаружи, чтобы выпустить вас.

 

— Ты имеешь в виду, если мы завершим миссию, — сказала Анна.

Она прижалась лицом к куполу и заглянула внутрь.

 

— Совершенно верно, — ответил Рафаэль. — Если вам удастся. Вы должны вернуться к вратам и выбраться из города. Я не могу войти туда за вами.

 

Какое-то время я наблюдала за ним, ища в его светло-серых глазах проблеск хоть какого-то чувства, хоть намёк на веру, что мы действительно справимся. Но каким бы эмоциональным ни был Михаил, Рафаэль был его полной противоположностью. Он пристально смотрел на меня с тем, что казалось лишь лёгким любопытством. Я отвернулась от него и прищурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь купол. За толстым барьером виднелись тёмные изрытые кирпичи, скреплённые чёрным раствором.

 

— Как и многие царства в пределах Пустоши, это обнесённый стеной город, — сказал Рафаэль.

 

— Тогда зачем здесь стена, если у них непроницаемый купол?

— Чтобы они могли контролировать вход в город.

 

Анна потянула меня за рукав и пошла вдоль края купола, как будто знала, куда идти. Холодный пот выступил у меня на лбу, когда я последовала за ней, мои ботинки на мягкой подошве тонули в рыхлом песке. Сильный порыв ветра обрушил твёрдые, как алмаз, зёрна, на мой плащ и лицо.

 

Рафаэль указал на купол.

— Мы рядом с вратами.

 

— Вот они, — прошептала Анна, снова приблизив лицо к отражающей поверхности купола.

 

Я прикрыла глаза ладонями и наклонилась вперёд. Перед нами были высокие тяжёлые врата из искорёженного металла с зазубренными шипами, торчащими под странными углами.

 

Они были открыты. Два существа стояли по обе стороны от них, выпрямившись, но они определённо были не людьми. Они были одеты во что-то похожее на ту же кожу, как

 

и у нас, включая плащи с капюшонами. Коричневая ткань покрывала их мощные тела, широкие бочкообразные грудные клетки и толстые шеи. У них были человеческие руки и обутые в сапоги ступни вместо лап, но вместо ногтей на каждом пальце торчали загнутые чёрные когти. Их лица были покрыты короткой тёмно-коричневой шерстью, а глаза — сплошные чёрные орбиты, круглые и блестящие от нетерпеливого, жестокого озорства. У них были круглые уши на макушках и тупые чёрные морды. Их рты были усеяны блестящими клыками, а тонкие нити слюны растягивались в пасти, когда они ухмылялись.

 

Они прошлись взад-вперёд на четвереньках, потом встали на задние лапы. Их уши подёргивались, когда они смотрели на поверхность купола и разговаривали. Всё это было неправильно — они были слишком похожи на людей, чтобы быть животными, и слишком сильны были их животные инстинкты, чтобы быть людьми. Они выглядели как гибриды гиены и человека.

 

— Мазикины, — прошептала я.

 

Существа, которые вселялись в человеческие тела, завладевая ими. Именно таковым было истинное обличье Джури, заклятого врага Малачи и существа, которое преследовало меня долгое время. Я всегда представляла его человеком, несмотря на то, что он вёл себя как развратное животное, но теперь было ясно, что именно животным он и был.

 

— Это они, — сказала Анна, и в её голосе послышалось нетерпение. — Но взгляни. Она ткнула ногтем в неподатливую поверхность купола.


Перед вратами из ниоткуда появились люди, растянувшиеся на песке на четвереньках, голые и дрожащие. Одна из женщин свернулась калачиком, уткнувшись головой в колени, словно стараясь не замечать, где находится, пока её не настигло неизбежное. Страж-Мазикин схватил кожаную одежду из большой кучи у врат и бросил ей. Когда одежда упала на неё, она отчаянно натянула её, но как только она это сделала, Мазикин ухватил её за волосы и дёрнул голову вверх. Затем он наклонился к её лицу и что-то сказал. Женщина с открытыми беспомощными глазами и обмякшим лицом кивнула

 

с жалким видом побеждённой, затем поднялась на ноги и поплелась к вратам. Ещё двое голых людей появились из воздуха через секунду, дрожа и моргая.

 

Я повернулась к Анне.

 

— Эти люди материализуются, как новоприбывшие к Суицидальным Вратам. Но ты сказала, что Малачи выпал из дыры в небе.

 

— Так и есть.

 

— Эти люди погибли внутри города Мазикинов, — сказал Рафаэль. — Они были одержимы уже давным-давно, а не только что.

 

— Значит, если ты умрёшь, то снова окажешься у их врат. Как и в тёмном городе. Только окажешься голым.

 

Гнев скрутил меня изнутри. Как будто это место было предназначено для унижения. Угнетения. Я ненавидела выражение лиц этих людей, и мне пришлось отвернуться, чтобы снова не ударить кулаком по куполу.

 

Рафаэль тоже смотрел на сгорбленные голые спины людей внутри купола.

— Да.

 

То есть отсюда не сбежать. Никогда. С болью в груди я наблюдала, как ещё несколько человек появились перед вратами и были загнаны обратно внутрь. Мазикины бодро толкали людей через порог города, некоторые из них налево, некоторые направо, как будто они точно знали, в какую сторону должен идти каждый человек.

 

— Как мы попадём туда? — спросила я дрожащим голосом.

Я вся дрожала. Была ли я готова? Была ли я достаточно сильна?

 

Я должна была. Мы с Анной были единственным спасательным отрядом, который имелся в наличии.

 

— Они увидят нас, когда мы войдём, — сказала Анна. — Толпа не настолько велика, чтобы они не заметили, как мы проходим через проход, который ты сделаешь.

 

— Имей хоть немного веры, — сказал Рафаэль. — Я проведу вас без происшествий. Но как только я это сделаю, вы останетесь сами по себе.

 

Моё сердце запнулось, когда его голос дрогнул, уловив последние слова. Так или иначе, это крошечное эмоциональное нарушение было хуже, чем покрасневшие глаза Михаила и ревущие проклятия.

 

Я отступила от купола.

— Будь честен с нами. Возможно ли это? Или это самоубийственная миссия?

 

Я ожидала, что он спокойно улыбнётся и повторит свой стандартный ответ, что мне не нужно знать лишние подробности. Но на его веснушчатом лице застыло очень странное выражение: отчасти жалость, отчасти печаль, отчасти неуверенность. А потом он посмотрел на небо, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Это было самое человеческое проявление эмоций, которое я когда-либо видела у него.

 

— Если кто-то и сможет успешно выполнить эту миссию, то только вы, — сказал он, открывая глаза и поворачиваясь к оранжевому сиянию на горизонте. Он, не моргая, смотрел на тонкую полоску пламени, образовавшуюся, когда солнце начало подниматься из песка. — У вас есть всё, что нужно. Это всего лишь вопрос воли и интуиции, а также выбора, который вы делаете.

 

Я повернулась к Анне.

— Приказывай, капитан.

Её тёмные глаза встретились с моими.


— Быстро и сосредоточенно, лейтенант. Мы войдём, заберём наших мужчин, уничтожим портал и Королеву, и уйдём.

 

Я кивнула и положила руки на бёдра, нащупывая лезвия сквозь плотную ткань плаща. Малачи хорошо меня обучил. Я знала, как выживать. Как убивать. Как терпеть. И я знала, чего хочу. Его. Только его.

 

— Пошли.

 

Едва заметные морщинки появились в уголках рта Рафаэля, когда он отвернулся от восходящего солнца, его серые глаза теперь сверкали странным оранжевым оттенком.

 

— Очень хорошо. Когда я подам сигнал, ныряйте в песок. И удачи вам.

 

Он раскинул руки, и на его ладонях образовались два ярко-жёлтых огненных шара, похожих на два крошечных солнца. Я резко развернулась лицом к куполу. Я наблюдала за его отражением. Он поднял голову, его глаза всё ещё горели, а потом он швырнул шары пламени в воздух. Они врезались в купол с оглушительным взрывом, прямо над стражами-Мазикиными. Те резко подняли головы вверх, широко раскрыв рты, и зарычали; в то же время Рафаэль протянул руку между мной и Анной. Он провёл пальцем по куполу, затем ухватился за его поверхность. Купол сминался и рвался, как бумага, выпуская наружу холодный, зловонный воздух города Мазикинов.

 

Я нырнула в окно, которое он создал, приземлившись кучей в нескольких метрах от границы купола. Я рванула к центру песка, когда Мазикины заулюлюкали и зарычали, их внимание было приковано к куполу над ними. Приглушённый треск и ослепительный свет вынудили меня пригнуть голову. Возможно, Рафаэль выпустил ещё несколько огненных шаров, чтобы отвлечь их. Анна заворчала, ударившись о песок рядом со мной, осыпая жёлто-серыми частицами мои затянутые в перчатки руки.

 

Я повернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть лицо Рафаэля через отверстие купола. Ночное голубое небо позади него, широкое и бесконечное, солнце в полукруге на горизонте. Он кивнул мне и снова провёл рукой по куполу. Запечатав нас внутри.

 

Он исчез, и теперь я могла видеть только своё собственное пепельное лицо, отражённое в стене моей новой тюрьмы. Я пальцами зарылась в песок.

 

Мазикины всё ещё рычали друг другу, их плечи были напряжены, а когти подёргивались.

 

— Они нервничают. Они никогда ничего подобного не видели, — прошептала Анна, когда мы присоединились к небольшой толпе одетых людей, сгрудившихся рядом с стражами-Мазикиными. Она выругалась.

 

— Они говорят, что должны сообщить об этом.

— Ты понимаешь их? — тихо пробормотала я, когда мы втиснулись в толпу.

 

А потом до меня дошло, ведь это вполне логично, потому что Малачи тоже мог понять их, после десятилетий подслушивания в тёмном городе.

 

Если она и ответила, я не услышала её. Потому что именно в этот момент Мазикин схватил меня за волосы и запрокинул мою голову. Его чёрные мраморные глаза пристально смотрели в мои. Его гнилое дыхание обдувало моё лицо. Я подавилась и попыталась отвернуться, но он только наклонился ближе, уткнувшись тёплым влажным носом мне в щёку.

 

— Ах, — вздохнул он. — Английский?

 

Его чёрная улыбка сверкнула, когда он увидел узнавание на моём лице. Невольный звук отвращения вырвался из моего горла, когда он провёл языком по моему лбу.

 

— Эти двое, должно быть, прямо из Королевского обеденного зала, — сказал другой Мазикин. — Они вкусно пахнут.

 

Каким-то образом я поняла, что он говорит по-английски, желая напугать нас. Мазикины, стоявшие у врат, вероятно, знали несколько языков, это помогало им эффективнее запугивать. И это сработало. Мазикин, державший меня, кивнул, всё ещё глядя мне в глаза. Он хмыкнул на своего друга, который держал Анну в такой же хватке.


Затем они подтолкнули нас к открытым вратам. Падая, я ударилась локтями о песок, но почувствовала лишь облегчение. Они гнали нас в город, как мы и надеялись.

 

Анна, похоже, не согласилась с моей радужной оценкой нашей ситуации. Она ползла вперёд на четвереньках и ворчала себе под нос, когда мы поравнялись с городскими вратами.

 

— Что это? — прошептала я, когда мы медленно двинулись к огромной телеге, набитой несколькими дюжинами женщин в плащах, у всех были совершенно поражённые лица.

 

Мазикин, стоявший рядом с телегой, наблюдал за нами, явно ожидая, что мы залезем туда.

 

— Стражи-Мазикины объявили нас съедобными, — тихо сказала она. — Нас везут прямо на мясокомбинат.


ГЛАВА 4

 

— Вообще-то, я думала, что они едят коз!

 

Моё сердце бешено заколотилось, когда я посмотрела на поджидавших нас Мазикинов. Они тыкали тростями с металлическими крючьями в хнычущих женщин внутри телеги. Их жёлто-белые клыки сверкали, когда они рычали на своих жертв.

 

— Либо им стало не хватать, либо их вкусовые предпочтения существенно изменились, — сказала Анна.

 

Мы были всего в нескольких метрах от телеги, всё ещё стоя на четвереньках посреди небольшой площади. Три полуразрушенных дороги вели прочь от городских врат. Похожая телега, на этот раз с несколькими мужчинами с серыми лицами, стояла на другой стороне площади, у дороги, которая шла вдоль самой стены. Вдалеке высокие дымовые трубы выпускали чёрные клубы дыма, которые завивались в клочья, ударяясь о верхушку купола. Слабый шум промышленного оборудования достиг моих ушей, перекрывая звуки человеческих страданий на площади. Там была какая-то фабрика, и я предположила, что мужчины были рабочей силой.

 

В мире смертных Мазикины большее предпочтение отдавали ночи, а сейчас уже светало. Все Мазикины на площади нетерпеливо рычали на своих подопечных и оглядывались через плечо. Солнце — единственное, что было видно сквозь купол, — выглядывало из-за кирпичей стены позади нас.

 

Я вдохнула прохладный, влажный воздух, который оставил кислый привкус на моём языке. Запах этого места был невероятно ужасен: тухлые яйца, едкий дым и сырые нечистоты.

 

— Приказы будут? — спросила я, надеясь, что у Анны есть блестящий план, который не предполагал превращение в сочный бифштекс.

 

— Мы заберёмся в эту телегу, — сказала она, наклоняясь ближе и говоря прямо мне в ухо, пока мы медленно продвигались вперёд. — Думала, что у нас будет шанс соскочить, но если мы сейчас попробуем это сделать, весь город узнает, что мы здесь. Они уже навострили уши из-за фокусов Рафаэля с огненными шарами. Так что не делай ничего, что может привлечь к себе внимание.

 

Я низко натянула капюшон на лицо, когда доползла до сапог Мазикина, ожидавшего у телеги. Ступни ног Мазикина были шире человеческих, а колени, казалось, загибались внутрь — совсем как у собаки, и всё же они то стояли на задних лапах, то бегали на четвереньках. Они также без труда брыкались. Сапог моего тюремщика прочно врезался мне в рёбра.

 

— Вставай, — прорычал он.

Я жалобно всхлипнула и подчинилась, несмотря на желание достать один из ножей

 

и приступить к работе. Анна была права — это казалось самым быстрым способом проникнуть вглубь города. Ближе к Малачи, где бы он ни был. Как бы удобно это ни было, я прекрасно понимала, что он, вероятней всего, не болтался рядом с выходом из города.

 

Мы с Анной забрались в телегу, и она загрохотала. Телега приводилась в действие огромным неуклюжим открытым двигателем спереди с сумасшедшими витками труб и датчиков, установленных, казалось бы, в случайных местах. Двигатель зашипел, когда водитель Мазикин повернул ключ в замке зажигания, отчего телега задрожала и заскрипела. Женщина, сидевшая на корточках рядом со мной, обхватила тощими пальцами металлический край телеги, как и женщина с другой стороны. Они склонили головы в ожидании. Я склонила голову в подражание, а затем резко вскинула её, когда почувствовала резкий укол в плечо.

 

Надо мной возвышался Мазикин.

 

— Руки прочь! — рявкнул он, а потом повторил эту же команду на двух других языках.


Как и все остальные, я вцепилась пальцами в металлическую стенку телеги, ожидая, что он заметит, что я в перчатках и, готовясь ударить его кулаком прямо в лицо, если он пошевелится. Но он едва взглянул на меня. Казалось, всё, о чём он заботился — это как можно скорее закончить работу. Он бросил раздражённый взгляд на восходящее солнце и быстрыми, отработанными движениями защёлкнул металлический браслет на моём запястье. Я рефлекторно отпрянула назад, но недостаточно быстро, чтобы не дать схватить себя за другое запястье. Не глядя мне в лицо, Мазикин пристегнул наручники, соединённые ржавой цепью, к металлическому кольцу на полу телеги. Двое других Мазикинов проделывали то же самое с другими пленными, но никто из них не сопротивлялся. Я встретилась взглядом с Анной и увидела в её глазах проблеск беспокойства.

 

Прикованная цепью внутри механизированной телеги, сидя на корточках на полу, плечом к плечу с Анной и кучей других женщин, я напряглась, когда телега пришла в движение. Женщина рядом со мной, закрыв лицо капюшоном, всхлипывала и рыдала.

 

— О боже, — снова и снова шептала она, и я невольно представляла, как её молитва поднимается высоко в воздух... а потом ударяется о купол и неслышно падает на грязные улицы внизу.

 

Мы громыхали по неровной дороге, когда солнце, наконец, вырвалось из-за городской стены и превратилось в огненный круг. Когда меня обдало жаром, я подняла голову и позволила капюшону упасть. За какую-то минуту воздух из прохладного превратился в тёплый, и температура продолжила расти, рисуя крошечные капельки пота на висках Анны. Она со спокойствием хищника осматривала окружающую обстановку. Повозник-Мазикин мотал своей большой волосатой головой взад-вперёд, его уши подёргивались, как будто он пытался сбросить с себя жар. Двигатель рыгнул, и телега резко ускорилась, выбив меня из равновесия. Впрочем, это не имело значения, мы были так тесно прижаты друг к другу, что я бы ни смогла упасть, даже если бы попыталась.

 

Я вдохнула обжигающий воздух и потянула за кандалы на запястьях. Ржавые манжеты были покрыты коркой засохшей крови, и тёмно-бордовые пятна соскребались вместе с моими движениями, остатки чужой боли и отчаяния. По обе стороны дороги стояли серые бетонные здания, все одинаковой конструкции. В три этажа высотой, квадратные отверстия примерно через каждые три метра, окна без стёкол, внутри темно. Единственное, что их отличало — это картины, раскрашивающие их фасады. Некоторые из рисунков были похожи на граффити, чёрные и неровные, а некоторые больше походили на фрески. Но все они были неровные и щербатые, потрескавшиеся и выцветшие. Здесь всё умирало.

 

Эта мысль отпечаталась у меня в голове, когда мы проезжали мимо Мазикина, бегущего по улице на четвереньках с женщиной на поводке. Она была молода, но выражение её лица отражало столетние страдания, когда её похититель натянул поводок, заставляя её глотать воздух. Мазикин потащил её через вход в одно из зданий. Все существа вокруг нас забегали в помещения по мере того, как температура росла, а солнечный свет становился ярче через купол, заливая город с жестокой тщательностью.

 

— Надень капюшон, а то сгоришь, — пробормотала Анна. — Боже, это ужасно.

 

Я искоса взглянула на неё. Её скрутило в странной позе, бёдра были прижаты к полу, спина согнута. Она вытянула пальцы и что-то нацарапала... она пыталась дотянуться до своих ножей.

 

— Я могу помочь, — прошептала я. — Перестань их дёргать, а то поранишься. В отличие от меня, на Анне не было перчаток.

 

— Я почти уверена, что смогу открыть замок, — сказала она мне, наклонившись

ближе.

 

Мой капюшон упал на голову, когда я вцепилась зубами в рукоять одного из её обоюдоострых метательных ножей. Я начала оттягивать его назад, как раз когда мы переехали через кочку. Я лбом ударилась о металлический край телеги, и на секунду


увидела звёзды, но затем вернулась к своей задаче вытащить нож из ножен. Через несколько секунд я вытащила его, а затем резко наклонилась, чтобы Анна смогла вырвать его у меня изо рта.

 

Выпрямившись и уступая место Анне, я обернулась и увидела, что женщина, втиснувшаяся рядом со мной, внимательно наблюдает за нами.

 

— Вы тоже участвуете в Сопротивлении? — спросила она меня, её глаза метались туда-сюда, как будто она боялась, что нас подслушают, несмотря на рёв и кашель мотора, грохот телеги по ухабистой дороге и рыдающих женщин вокруг нас, которые бормотали на дюжине разных языков.

 

У меня ёкнуло сердце.

— В " Сопротивлении"?

Она побледнела, увидев мой растерянный взгляд.

— Нет, нет, — пробормотала она. — Я этого не говорила.

Она опустила голову и прижала лоб к ладоням, её плечи дрожали.

 

Рядом со мной Анна возилась со своими кандалами, а её плащ скрывал её движения. Я приподнялась на цыпочки и подтянулась вперёд, чтобы получше разглядеть, куда мы направляемся. В десятках кварталов впереди виднелось массивное здание, частично скрытое зеленовато-коричневым смогом, сквозь который виднелись кончики нескольких дымовых труб.

 

Я уже чувствовала елейный запах жареного мяса.

 

Я сморгнула образ того, что ожидало нас на мясокомбинате, как раз вовремя, чтобы заметить фигуру в чёрном плаще, исчезающую между двумя зданиями в квартале от нас. По очертаниям силуэта я могла сказать, что это был человек, а не Мазикин, но он двигался уверенными шагами, а не сломленным грубым страхом, который согнул спины людей, которых я видела до сих пор. Я задрожала в предвкушении, когда мы подъехали ближе, я хотела увидеть, куда он идёт, что он делает. Но мы остановились за другой механизированной телегой, на этот раз нагруженной бетонными блоками. Телега врезалась в огромную выбоину и накренилась в сторону, вывалив несколько кирпичей на улицу и тротуар. Повозник скакал вокруг, подталкивая двух человек, которые пытались вытолкнуть колесо телеги из ямы.

 

Тот, что нас вёз, встал и начал ворчать на другого Мазикина, который поднял свою уродливую голову и плюнул в нашу телегу. Он поднялся на задние лапы и взмахнул дубинкой, поразительно похожей на человеческую бедренную кость. Наш повозник сел обратно, ворча себе под нос и натягивая капюшон, прячась от солнца. Я кожей ощущала как она медленно варится, особенно теперь, когда мы даже не чувствовали горячего воздуха, мчащегося над нами, когда мы спускались вниз по дороге.

 

— Как обстоят дела? — спросила я у Анны, которая всё ещё не поднимала головы от работы.

 

— Почти готова, — пробормотала она из-под капюшона. — Почему мы остановились?

 

—Телега повредилась. Они расчищают дорогу.

 

Я наблюдала за напряжёнными фигурами людей, которые боролись с гружёной телегой. Они были обнажены до пояса, а кожа на их спинах покрылась волдырями, шрамами и кровоточащими язвами. Повозник бетонной телеги ударил одного из мужчин по ногам костяной дубинкой, но тот даже не вскрикнул. Он просто кивнул, когда его хозяин Мазикин крикнул на него.

 

— Он велит им поторопиться, пока не наступил " Огненный час", — сказала Анна.

 

— Понятия не имею, что это такое, но думаю, нам лучше оказаться внутри какого-нибудь помещения, когда это произойдёт.

 

— Согласна.

 

Мужчины, возможно, мотивированные напоминанием об " Огненном часе", наконец вытолкнули колесо телеги из ямы. Почти безумными движениями они швырнули


упавшие кирпичи обратно в телегу и запрыгнули на неё, повиснув, пока телега катилась вперёд. Наш собственный повозник хихикнул, а затем запустил двигатель нашей телеги.

 

— Готово, — прошептала Анна, и по её движениям я поняла, что она совершенно свободна. — Твоя очередь. Стой смирно, или я отрежу тебе пальцы.

 

Я ухватилась за края телеги и откинулась назад, пока она возилась с моими кандалами. Пока мы ехали вниз по дороге, я прищурилась и внимательно всмотрелась в квартал, где я видела бегущую фигуру в чёрном плаще, но теперь на улицах никого не было. По крайней мере, я никого не видела.

 

Некоторые женщине в телеге заметили наши усилия и наблюдали за нами со смесью любопытства и страха. За моей спиной снова послышалось слово “Сопротивление”, сопровождаемое тихим шипением шёпота на непонятном мне языке. Я наклонила голову в сторону женщины, которая заговорила со мной поначалу. Её лоб всё ещё был зажат между ладонями.

 

— Что такое это " Сопротивление"? — спросила я. — Если ты боишься попасть в беду, не волнуйся. Я никому не скажу.

 

Костяшки её пальцев побелели, что резко контрастировало с красной кожей на тыльной стороне ладоней.

 

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — сказала она, её голос был приглушен кожаными складками одежды. — Но старайся, чтобы тебя не услышали, как ты об этом говоришь.

 

Она мотнула головой в сторону переднего ряда, где плечи повозника были подняты почти до ушей, пока мы мчали к мясокомбинату. Комбинат всё ещё казался далёким, но с каждой секундой становился всё ближе.

 

Наручник на моём правом запястье щёлкнул и упал, и Анна вложила нож в мою свободную руку.

 

— Со вторым уже справишься сама. Мне практически придётся лечь на тебя, чтобы сделать это, а мы и так привлекаем слишком много внимания.

 

Она была права. Тихий шёпот вокруг нас теперь не прекращался. Это был только вопрос времени, когда повозник услышит их. Я схватила нож правой рукой и сунула его кончик в замочную скважину на нижней стороне манжета левой руки, зная, что одна выбоина может привести к тому, что я перережу себе запястье. Моё сердце бешено колотилось, когда телега замедлила ход, чтобы не врезаться в огромный грузовик, грохочущий перед нами. Я не знала, что в нём было, но из-под задней дверцы сочилась густая красновато-коричневая субстанция. Мы почти остановились, когда он преодолел глубокие ямы на дороге. Выбоины были непрерывными, расположенными поперёк дороги таким образом, что они были почти неизбежны, как лежачие полицейские. Это выглядело почти так, как будто кто-то сделал отверстия киркой или чем-то ещё. Рядом со мной Анна напевала " быстрее, быстрее, быстрее", как будто вот-вот взорвётся. Я не могла винить её за это. Единственное, что удерживало нас в этой телеге, так это то, что я не очень хорошо разбиралась в замках.

 

Я повернула запястье, пытаясь просунуть лезвие поглубже в замочную скважину, затем зашипела, когда мы ударились об одну из ям, и нож вонзился в ткань моей перчатки, едва не задев кожу. Я выдернула его и вернулась к работе, подняв голову как раз вовремя, чтобы увидеть ещё одну фигуру в тёмном плаще, стоящую в переулке между двумя зданиями. Когда мы проезжали мимо, человек ещё глубже вжался в тень. Лицо было закрыто капюшоном, и я не могла сказать, мужчина это или женщина. Но это определённо был человек; я мельком увидела голую кожу, выглядывающую из-под плаща.

 

Анна толкнула меня плечом.

— Нам нужно убраться отсюда, прежде чем мы опять наберём скоростью. Это наш

шанс.

— Делаю всё возможное, капитан, — процедила я сквозь зубы.


Впереди нас огромный грузовик, из которого теперь текла ровным потоком красновато-коричневая жидкость, ещё больше замедлил ход и начал съезжать на обочину. Впереди виднелись дымовые трубы мясокомбината, а в воздухе висел тяжёлый запах жарящегося мяса, и я была очень рада, что мой желудок пуст.

 

— Прыгай, — сказала я. — Я тебя догоню.

— Заткнись и действуй. Это приказ, — отрезала Анна.

 

Я беспрерывно пыталась открыть замок, но это ни к чему не привело. Всё ещё вертя кончик ножа в замочной скважине, я повернулась к ней.

 

— Иди, Анна. Пока не стало слишком поздно. Она покачала головой.

 

— Только с тобой.

 

— Ты говорила, что не будешь заботиться обо мне. Вот и не стоит, — прошептала я, свирепо глядя на неё.

 

Пот щекотал мне затылок, когда я снова склонилась над своим скованным запястьем, желая закричать от отчаяния.

 

Наш повозник резко дёрнул поводья, начав объезжать остановившийся грузовик. Как раз перед тем, как мы миновали кабину грузовика, я почувствовала лёгкий ветерок и услышала лёгкие шаги на дороге позади нас, и я поняла, что Анна спрыгнула. Женщины вокруг нас замолчали; и я была уверена, что они наблюдают за ней. Я закрыла глаза и понадеялась, что они не предупредят нашего повозника о её побеге. Но по мере того, как секунды тикали, а они молчали, я поняла, что они не собираются нас предавать.

 

Именно в этот момент я поняла, сколько людей, должно быть, было поймано в ловушку в этом городе. Сколько хороших людей, которые не заслужили такой адской участи. Я знала это и раньше, но только на подсознательном уровне. Теперь я чувствовала это нутром — агонию, страдания, пот и кровь в воздухе. Ужас накатил на меня, посылая холодок по спине, несмотря на изнуряющую жару. Я пришла спасти Малачи. Анна пришла за Такеши. Но никто никогда не придёт за остальными.

 

Наша телега набрала скорость, когда мы проехали мимо огромного грузовика, и я сделала последний отчаянный поворот ножа — щелчок. Кандалы на моём запястье распахнулись. Чувствуя себя победителем, я высвободила левую руку.

 

И увидела, что теперь мы едем со скоростью не менее тридцати километров в час.

Вот дерьмо.

 

Пригнувшись, я ухватилась за край телеги и перекинула ногу через борт, а затем вцепилась в закрытую заднюю дверь, когда мимо пронеслись здания. Горячий ветер развевал мои волосы вокруг лица, оставляя пряди, прилипшие к поту на лбу и шее. " Отпусти, — уговаривала я себя. — Ты должна отпустить".

 

И тут я совершила ошибку. Я посмотрела вниз. Когда я увидела дорогу, летящую подо мной размытым пятном каменистого асфальта, мои пальцы не послушались меня. Женщина, рядом с которой я была прикована цепью, повернула голову. Её поразительные голубые глаза встретились с моими, полными мольбы и надежды. Она знала, что я иная. Она размышляла, не помогу ли я ей. Она кивнула мне, призывая действовать.

 

Мои пальцы выпрямились, и я отпустила телегу.

 

Мои ботинки ударились об асфальт, и я покатилась вперёд, воздух вырвался из моих лёгких. Я ударилась о неровный тротуар плечами и бедрами. Тошнотворно-горячая агония пронзила мои кости, когда я остановилась на обочине дороги. Телега исчезала вдали, но глаза этой женщины всё ещё были ясны в моём сознании. Руки сомкнулись вокруг моих рук и потянули меня.

 

— Вставай, — сказала Анна. — Мы должны убраться с улицы.

 

С её помощью я, шатаясь, поднялась на ноги. Несмотря на то, что всё в моём теле болело, ни что не ощущалось сломанным. Прям чудо. Я натянула капюшон на голову и последовала за Анной в ближайший переулок. Она резко повернулась ко мне, её глаза были яркими и напряжёнными.


— Эй, я в порядке, — сказала я ей, желая показать, что могу постоять за себя, что ей следует быть моим капитаном, и не нянькой.

 

Она отрицательно покачала головой. Не моё благополучие занимало её мысли.

 

— Ты должна это увидеть, — сказала она, хватая меня за рукав и таща назад по аллее, которая шла параллельно главной дороге.

 

Здания укрывали нас от безжалостного солнечного света, наши ботинки хлюпали по грязному мусору.

 

— Я не могу поверить в это, — пробормотала Анна, наконец, остановившись в начале переулка. — И ты не поверишь.

 

Она выставила передо мной руку, чтобы я не свернула на другую дорогу, которая шла под углом к городской стене.

 

— Смотри.

Она указала на другую сторону улицы.

 

Перед нами, приклеенный к стене бетонного здания, висел металлический рекламный щит. На его поверхности было нарисовано лицо мужчины. Под ним были слова, написанные на разных языках. Мои глаза искали те, которые я могла понять, и я нашла их в нижнем ряду. " Разыскивается" — говорилось в нём — " за преступления против истинных граждан".

 

Я снова перевела взгляд на лицо мужчины. Черты лица были грубо нарисованы, но

 

я была почти уверена, что знаю, кто это, потому что видела его портрет раньше. Один взгляд на Анну и я поняла, что была права. Она смотрела на фотографию так, словно это было её спасение.

 

Такеши.


ГЛАВА 5

 

— Полагаю, это четкое подтверждение того, что он здесь, — сказала я. Анна улыбнулась, смахивая слёзы.

 

— Да, — она провела рукавом по щекам и откашлялась. — Прости. Я так давно не видела его лица.

 

— Всё нормально. Объявление выглядит довольно свежим, что скажешь? Краска блестела, даже не потрескалась и не отпала. По сравнению с другими знаками, которые я видела в городе, этот был намного новее.

 

— Как ты думаешь, что это значит?

Её взгляд сиял мрачным удовлетворением.

— Думаю, это значит, что он на свободе, и им это не нравится.

 

— Когда мы ехали в той телеге, я слышала, как другие говорили о каком-то движении Сопротивления. Не думаешь ли ты?..

 

— Я думаю, что если это действительно так, тогда он должен быть в центре всего

этого.

 

Анна всё ещё жадно смотрела на его лицо, на грубые мазки краски, вычерчивающие высокие скулы, широкий лоб, проницательные карие глаза и копну чёрных волос.

 

— Он никогда не удовлетворится тем, что будет просто прятаться. Он будет желать уничтожить Мазикинов, — гордость в её голосе была очевидна, как и надежда.

 

И это было заразно.

— Как, по-твоему... как ты думаешь, удастся ли Малачи тоже сбежать от них?

 

Она одарила меня улыбкой, которая должна была быть ободряющей, но она не коснулась её глаз.

 

— Может быть. Такеши хорошо обучил его.

 

Сильно желая, я представила лицо Малачи на листе объявления о розыске, его вызывающие, угловатые черты, выполненные в оттенках коричневого и смуглого, его тёмные глаза, почти такие же чёрные, как и его волосы. Если кто-то и мог уйти, так это он.

 

И мы найдём друг друга, как и выход отсюда. Я не допускала никакой другой альтернативы.

 

Я внимательно осмотрела улицу. Яркий солнечный свет ослеплял, раскаляя воздух.

 

— Я прекрасно понимаю за что Мазикины ненавидят солнце. Я уже тоже начинаю ненавидеть его. Но это даёт нам шанс проникнуть глубже в город.

 

Тихие, усыпанные мусором улицы были окружены тёмно-серыми зданиями, массивными кубами толстого бетона, осевшего под куполом, укрывая монстров. Единственным звуком был отдалённый грохот машин. Заводские шумы. Не все ещё спали.

 

— В каком направлении мы пойдём? — спросила я.

 

Анна неохотно оторвала взгляд от рекламного щита с лицом Такеши и указала на дорогу, которая должна была увести нас от стены прямо к центру царства Мазикинов.

 

— Мы должны найти Королеву. Найдём её, найдём и портал.

— Каким образом мы собираемся найти Малачи и Такеши?

 

— Их обнаружение не будет иметь никакого смысла, если мы не завершим нашу миссию, — она оглянулась на изображение лица Такеши. — Пошли.

 

Мы натянули капюшоны на головы и пошли по дороге, высматривая опасность. Каждые шесть метров в обочину были воткнуты толстые столбы, в нескольких метрах от каждого здания, удерживая оголенные провода, которые блестели на солнце.

 

— А здесь больше технологий, чем я думала.

 

— Это точно, — сказала Анна. — Не могу сказать чего я ожидала, но это точно не грузовики и дороги. Я имею в виду, что я видела дымовые трубы...

 

— У них есть нефть. Газ. Металл. Электричество. Рафаэль сказал, что им дали только то, что необходимо для выживания.


— Да, но подумай о том, каким количеством тел они завладели, и сколько знаний они украли. Люди, которые знали всё это, тоже здесь, в городе. Однажды Мазикины, должно быть, научились добывать то, что им нужно. И чем больше у них становилось людей, тем больше у них становилось рабов.

 

Мы дошли до перекрёстка, где механическая телега врезалась в стену здания, оставив после себя груду искорёженного металла. Клубы чёрного дыма всё ещё поднимались от двигателя, как будто крушение произошло совсем недавно. Судя по алому пятну на бетонной стене, повозник, скорее всего, не успел спрыгнуть, но тел видно не было. Мы с Анной заглянули в здание, в которое он врезался. Оно выглядело так же, как и все остальные, что мы видели ранее. Несмотря на то, что в городе было электричество, внутри зданий было темно, как будто, днём его выключали. В зданиях не было дверей, только широкие проёмы, позволявшие видеть пустоту внутри. Ни мебели, ни людей, ни Мазикинов. Все живые существа прятались под землей или на верхних ярусах домов, оставляя улицы пустынным, когда палило солнце.

 

Через несколько кварталов мы миновали ещё одно объявление о розыске Такеши, на этот раз более старое и выцветшее. Анна улыбнулась.

 

— Он уже на свободе какой-то период времени.

 

Я тоже улыбнулась и потёрла болезненное место в груди. Где же был Малачи... был ли он свободен? Смог ли он выбраться из цепких лап Мазикинов?

 

— Если в этом городе есть движение Сопротивления, мы должны найти этих людей. Может быть, они помогут нам уничтожить портал и позаботиться о Королеве.

 

— Может, — Анна кивнула в сторону развевающегося тёмного плаща, исчезающего за углом впереди. — И они, похоже, уже нашли нас.

 

Мы ускорили шаг, кожаные подошвы нашей обуви почти бесшумно ступали по бетону. Всё в городе было сделано из цемента и металла. Как в тёмном городе, ничто зелёное, казалось, не могло выжить под этим куполом, но уродство процветало. Только здесь это выражалось острее. Более жёстче. Безжалостнее.

 

Дойдя до угла, мы увидели, как тёмная фигура исчезает за поворотом, но когда мы осмотрели улицы вдоль и поперёк, они показались нам пустынными.

 

— Думаешь, они следят за нами? — тихо спросила я.

 

Я вытерла ладонью вспотевшее лицо и заправила волосы за ухо. Они прилипли к моему затылку толстым мокрым одеялом.

 

— Не знаю, — сказала Анна. — Единственное, что мы можем сделать, это продолжать идти. Чертовски заманчиво спрятаться в одном из этих зданий, пока солнце не уйдёт, но мы должны воспользоваться преимуществом безлюдных улиц.

 

Я плавилась от жары под своим плащом, но у меня было такое чувство, что без него я покроюсь волдырями и обгорю. Жара была почти невыносимой, но...

 

— Как скажешь, капитан.

 

Мы резко подняли голову при звуке низкого стона. Примерно в квартале впереди на дороге лежал человек. Из глубокой раны на лбу сочилась кровь. Мы с Анной посмотрели друг другу в глаза, потом подкрались к мужчине, держась поближе к ближайшему зданию. Анна первой подошла к нему и опустилась на колени. Затылок у него был весь в волдырях и ссадинах от пребывания на солнце, как и тыльная сторона ладоней. На нём был грязный и рваный кожаный плащ, похожий на те, что дал нам Рафаэль. Его губы были поразительного цвета, краснее, чем самые потрескавшиеся губы, которые я когда-либо видела. Он застонал, когда Анна коснулась его плеча.

 

— Привет, — сказала она ему. — Тебе нужна помощь?

 

Мужчина что-то сказал на непонятном мне языке. И я повернулась к Анне, которая владела двумя языками, но она выглядела такой же потерянной, как и я.

 

— Давай хотя бы уберём его с улицы, — сказала она. — Он сгорит заживо.

 

Мы подхватили парня под мышки и подняли с дороги. Покрытыми волдырями пальцами он вцепился в наши плащи и облизал свои алые губы языком, который был


такого же яростного красного оттенка. Хотя я и хотела помочь ему, от отвращения меня едва не стошнило.

 

— Всё в порядке, — успокоила его Анна, пока мы тащили его к ближайшему зданию.

 

Мы обе вздохнули с облегчением, войдя в тенистое, сырое помещение. Здесь было, по меньшей мере, градусов на двадцать прохладнее, чем на улице, и это было просто потрясающе. Мы опустили парня на пол и начали подниматься, но наш раненый товарищ схватил наши плащи, произнося настойчиво слова, которые мы не могли разобрать.

 

Я присела на корточки рядом с ним, пытаясь заставить его посмотреть на меня, чтобы убедиться, что мы не причинили ему вреда. Находившаяся рядом со мной Анна резко встала.

 

— Что мы можем сделать для него? — спросила я её.

— Ничего, — прошептала она. — Полагаю, он послужил своей цели.

 

И тогда-то я услышала рычание, глубокое и злобное. Оно прокатилось волной по моему позвоночнику, вызывая мурашки. Окровавленный человек отпустил мой плащ, вскочил на ноги и пополз через пространство лишь для того, чтобы прижаться к стене. Я оглянулась. Анна стояла между мной и угрозой. Она уже вытащила свои ножи.

 

— Он был приманкой, — пробормотала она.

 

Я посмотрела на мужчину, чей взгляд был прикован к чему-то прямо за спиной Анны. Вставая, я рукой скользнула к бедру и доставала собственный нож.

 

Мазикин, стоя на задних лапах и разминая когти по бокам, ворчал, ритмично и гортанно.

 

— Они хотят знать, кто наш хозяин, — сказала Анна.

— Они?

 

Я отступила в сторону — мы были полностью окружены. Из тени появились четыре Мазикина. Все они стояли на двух ногах, их чёрные глаза блестели, как масляные пятна, а рты оскалились.

 

Я медленно выдохнула, сосредоточившись.

— Приказы?

— Постой за себя и позволь мне сделать тяжёлую работу.

 

Как только она это сказала, ножи вылетели из её рук, и в помещении воцарился хаос. Два Мазикина сдавленно вскрикнули, когда ножи с глухим стуком попали в цель, но двое других двинулись в бой раньше, чем Анна успела снова вытащить оружие. Они набросились на нас, и мы едва успели поднять руки, чтобы защитить лицо от их когтей. Я плечами врезалась в стену позади меня, но продолжала сжимать свои ножи, даже когда Мазикин сомкнул челюсти вокруг моего предплечья. Мне казалось, что мои кости сжимают в тисках, но его зубы не пробили рукав моего кожаного плаща, а когти царапали по боку моего плаща, не порвав его.

 

Анна вскрикнула и откатилась в сторону, сцепившись с противником. Я поддалась всем своим весом вперёд и изогнулась, поскольку мой нападающий держал меня крепко, его глаза были зажмурены, пока он мотал головой из стороны в сторону, пытаясь оторвать мою руку. Я снова и снова вонзала свой покрытый стальным листом кулак в его тело, а он царапал меня, ища уязвимую плоть в складках моего плаща. Наконец, он заскулил, когда я ударила его кулаком в рёбра, и его пасть раскрылась достаточно широко, чтобы я могла вырвать свою руку из его челюстей. С яростным рычанием я схватила Мазикина за ухо только что освободившейся рукой и обрушила на него свой нож, вонзив его в глазницу Мазикина. Он издал тихий всхлип и безвольно упал на землю.

 

Я отшатнулась от него и увидела, как Анна борется на полу с другим Мазикиным; обе её руки были прижаты к земле, и он пытался схватить её за горло. Я нырнула вперёд, намереваясь вонзить свой клинок в его бок, но ещё до того как я добралась до него, он с рычанием вскочил на ноги. Он схватил меня за поднятую руку и вывернул, наполнив гулкое пространство болезненным хлопающим звуком. Молниеносные удары агонии


пронзили моё плечо, и нож со звоном упал на пол. Со сдавленным криком я приземлилась на спину, волны тошноты захлестнули меня. Моя туника взлетела вверх, обнажив живот, но я сумела поднять ноги и оттолкнуть Мазикина от себя, прежде чем он смог разорвать мой живот вытянутыми когтями. Он исчез из поля моего зрения, но шарканье ног и рычание подсказали мне, что Анна встала и взяла его на себя.

 

Я перекатилась на бок, прижимая к себе обмякшую правую руку. Я попыталась встать, чтобы помочь Анне, но тут я услышала булькающий вой, за которым последовали брызги крови, окропившие цемент, и я поняла, что она смогла сама о себе позаботиться. Секунду спустя она появилась рядом со мной, тяжело дыша.

 

— Спасибо, что прикрыла меня, — сказала она, глядя на мою раненную руку. — Ты можешь шевелить ею?

 

Я попробовала, а потом согнулась пополам, и меня вырвало от боли. Я закрыла глаза и прижалась лбом к прохладному бетону, стараясь не упасть в обморок.

 

— Она сломана? — выдохнула я.

Вся моя рука была вялой, а на плече виднелась странная шишка.

— Скорее вывихнута, — Анна склонилась надо мной. — Нам придётся сделать...

 

Она замерла. И сквозь неровный звук нашего дыхания я услышала это. Когти, стучащие друг о друга.

 

Из тени выступил ещё один Мазикин. Он был в плаще, низко надвинутом на голову, так что я могла видеть только его уродливую морду и полуоткрытый рот. И он хлопал своими когтистыми руками, неторопливо, приглушенно, и это очень сильно попахивало весельем. Анна выругалась. Секунду спустя её ножи полетели в воздух.

 

Они стукнули по бетонным стенам. Мазикин двигался с такой скоростью, что я даже не могла отследить. Тёмное пятно ныряло и уворачивалось, предугадывая каждое движение Анны. Глубокий, гортанный смех раздался из теней в дальнем конце комнаты.

 

— Думаю, это последний, — сказала Анна тихим голосом, не сводя глаз с чёрного угла, где притаился Мазикин. — Но он быстрее остальных. Ты можешь встать?

 

Я приподнялась здоровой рукой, но не смогла сдержать вздоха агонии от мёртвого веса правой руки, тянущей мои суставы. Я рывком поднялась на ноги, затем схватила свою болтающуюся конечность и прижала её к животу, моё дыхание со свистом вырвалось из горла.

 

— Прижмись к стене. Ты бесполезна, — сказала она, но её голос прозвучал мягко и покровительственно.

 

Я сделала несколько шагов назад, и в тот же миг из тени появился Мазикин в плаще. Я не могла видеть его глаз, но каким-то образом я знала, что он был сосредоточен на Анне — единственном опасном хищнике в помещении. Он зарычал на неё, шагая вперёд, больше похожий на тигра, чем на гиену. Она отступила в сторону, отвлекая его внимание от меня, а я отошла в угол и заметила, что раненый исчез. Был ли он жертвой, вынужденной стать приманкой, или добровольцем в этой ловушке, расставленной для любого, кто достаточно силён, чтобы проявить милосердие?

 

Пока Анна и последний Мазикин кружили друг вокруг друга, мой взгляд метнулся

 

к телам тех, кого мы убили. Все они были одеты в тёмные кожаные плащи с чёрным треугольником, пришитым на спину. Я подумала, не являются ли они частью гвардии Мазикинов, чем-то вроде полицейского отряда. Я посмотрела, как Мазикин расправляется с Анной. На его плаще тоже был чёрный треугольник. Я вдруг пожалела, что не умею метать лучше; я бы с удовольствием вонзила свой клинок в спину этой твари. Но когда я переместила свой вес и решила попробовать, мои колени подогнулись от очередного приступа боли.

 

Я опустилась на пол и беспомощно наблюдала, как Мазикин бросился на Анну. Она сделала выпад с ножом, но он схватил её за запястье своей когтистой рукой и развернул к себе. Она ткнула его коленом в живот, но он выгнулся назад и получил лишь


скользящий удар. Лицо Анны горело от разочарования, но она продолжила атаку, и Мазикин с относительной лёгкостью отбивал её удары и выпады с ножом. Он играл с ней.

 

Её глаза блеснули тем же пониманием. Она пристально посмотрела на зверя, ища его уязвимое место. Не отводя взгляда от своего врага, она сбросила плащ, чтобы дать себе больше свободы передвижения. Её чёрные волосы были такими длинными, что ниспадали на плечи из высокого конского хвоста.

 

Мазикин издал самый странный звук, слабый голодный вздох, и его руки упали по бокам. Я смотрела на Анну, ожидая, что она воспользуется потерей концентрации Мазикина, но вместо этого её глаза округлились и наполнились слезами.

 

— Это ты, не так ли? — прошептала она.

 

Мазикин позволил своему капюшону упасть с лица. Уродливые швы тянулись вдоль его кожи и шеи.

 

— Только, если это ты, — мягко сказал он.


ГЛАВА 6

 

Мазикин дёрнул себя за уши, поднял голову... и уронил её на пол. Это была маска. За ней прятался мужчина, который смотрел на Анну так, словно она была единственным человеком во Вселенной. Его медовая кожа раскраснелась от напряжения, а дыхание вырывалось из лёгких, пока он стягивал с рук мохнатые когтистые перчатки.

 

— Анна? — его дрожащий голос вытеснил дыхание из моих лёгких, потому что это было чистое, необузданное желание.

 

Такеши нашёл нас.

 

Анна сморщила лицо, нырнув в его распростёртые объятия. Приглушённый испанский диалект слетел с её губ, когда она прижалась к нему. Он склонил голову к её плечу, его руки дрожали, и он заключил её в своих руках. Что-то в их объятиях рвало мою душу прямо посередине. Я закрыла глаза, не в силах этого вынести.

 

Спустя несколько минут чья-то рука коснулась моего здорового плеча, и я подняла глаза на Такеши, присевшего передо мной. Анна стояла позади него, а по её лицу текли слёзы.

 

— Лила, это Такеши, — сказала она так, как будто не могла поверить своим ушам.

— Привет, — это всё, что я могла придумать.

 

— Она сказала, что у тебя вывихнуто плечо, — сказал он по-английски с лёгким акцентом, приподнимая складку моего плаща, чтобы взглянуть на моё правое плечо. — Иии... она была права. Ты можешь встать?

 

Он протянул мне руку, но я не смогла ухватиться за неё. Так как мне нужна была левая рука, чтобы прижать правую к телу. Это был единственный способ удержать боль на том уровне, который позволял мне оставаться в сознании. Я упёрлась ногами и использовала стену, чтобы подтолкнуть себя вверх.

 

Такеши тоже поднялся, оценивающе глядя на меня. Его пристальный взгляд задержался на моём лице на несколько секунд, прежде чем он сказал:

 

— Вами же не завладели, так ведь?

 

Он снова приподнял мой плащ и посмотрел на ножи, пристёгнутые к моим ногам и талии. Быстро, как кошка, он выхватил один из моих клинков из ножен. Он поднёс его к слабому свету, льющемуся с улицы.

 

— Я точно знаю, кто их сделал, и это не кто-нибудь в городе. Как, чёрт возьми, вы двое сюда попали?

 

— Рафаэль создал проход в куполе, — сказала Анна.

 

— Это официальная миссия? — его глаза были широко раскрыты. — Судья отправила вас сюда? Или... — он стиснул зубы, —... она приговорила вас к этому?

 

Анна положила руку на его плечо, и он повернулся к ней.

— Она не принуждала нас, но отправила сюда.

 

— Этим утром у купола были огни и взрывы... именно тогда вы и вошли? Стражи сейчас начеку. Но я никогда не думал, даже не предполагал...

 

— Малачи овладели, — выпалила я.

— Что? — шок и неверие на лице Такеши пронзили меня насквозь. — Когда?

 

— День или около того назад, — сказала я надламывающимся голосом. — Я не знаю, как здесь течёт время, но это случилось не так уж и давно.

 

Хотя казалось, что вечность.

 

— Так это он, — пробормотал он, всё ещё выглядя ошеломлённым. — По городу распространяются слухи о том, что они захватили Стража. Поэтому я направлялся на площадь, решив выяснить это лично. Но я ни на секунду не подумал, что это будет Малачи.

 

— Для него всё изменилось, — сказала Анна, её взгляд скользнул по его плечу и остановился на мне.

 

Такеши повернулся и снова посмотрел на меня, как будто видел впервые.


— Кто ты вообще такая?

 

— Она пробралась в тёмный город из Элизиума в надежде спасти свою подругу, — сказала Анна. — Малачи... ну, я думаю, что для него всё изменилось с того момента, как он увидел её. И я думаю, что Лила приговорила саму себя быть Стражем рядом с ним.

 

Такеши одарил меня едва заметной улыбкой.

— Бедный Малачи.

 

Я не могла ответить ему тем же, но была вынуждена согласиться с его словами. Если бы Малачи не встретил меня, его бы здесь не было.

 

— Судья согласилась позволить нам попытаться освободить его, при условии, если мы разрушим их портал и убьём Королеву.

 

Такеши рассмеялся, а потом прикрылся рукавом, сдерживаясь.

— Простите, — пробормотал он. — Ну и миссия у вас.

 

— Мы слышали, что в городе существует какое-то движение Сопротивления. Ты тоже участвуешь в нём? Могут ли они помочь нам? — спросила Анна.

 

Улыбка моментально померкла на его губах, и он нахмурился.

 

— Сопротивление — это миф, порождённый людьми, которые ещё не потеряли надежду.

 

Анна вскинула брови.

— Ты же не теряешь надежды.

 

— Я никогда не сдамся, — сказал он так тихо, что я поняла: его слова предназначались только ей. Особенно когда его голос стал жёстче, и он добавил: — Но здесь я забочусь сам о себе, и я причиняю столько неприятностей, сколько могу, и не более. Всё это длится уже очень давно.

 

Анна взглянула на меня и отвернулась. Когда она сказала мне, что думает, что он будет частью сопротивления, её слова сквозили гордостью, но это было и напоминанием, что она не видела этого мужчину лет десять или около того. И для меня это было неким напоминанием — что он был Стражем, но означало ли это, что мы можем доверять ему? Что сделали с ним и его преданностью столько лет, проведённых в этом адском месте?

 

Тихое потрескивание с улицы привлекло наше внимание. Такеши выругался.

 

— Я потерял счёт времени. Приближается " Огненный час". Нам нужно спуститься вниз, а потом мы вправим твою руку.

 

Он так это сказал, словно для него это было обыденной вещью. Я оттолкнулась от стены, когда он вышел на середину комнаты и поднял свою маску Мазикина.

 

— У меня есть одно местечко неподалёку. Мы недолго пробудем на улицах. И всё же... — он натянул лицо Мазикина поверх своего, — лучше быть осторожными.

 

Пока Такеши собирал ножи Анны с тел её жертв, Анна накинула свой собственный плащ и подошла ко мне. Она натянула мне на голову капюшон, когда я схватилась за правую руку и пошатнулась. Даже отвлекшись от своей боли, я могла видеть сияние на её лице. Ей было всё равно, изменился ли Такеши. Она ждала этого воссоединения много лет, и вот оно настало. Я не могла сердиться на неё, ведь я тоже надеялась, что у меня скоро будет собственное воссоединение.

 

С низко надвинутыми капюшонами и накинутыми на плечи плащами мы вышли из здания. Жар почти расплющил меня, когда я втянула обжигающий воздух в лёгкие. Впереди меня Анна съёжилась под палящим солнцем. Огромный шар пламени, увеличенный через купол, висел прямо над головой. Такеши поднял глаза и прорычал что-то невразумительное, и они с Анной побежали трусцой. Я ковыляла так быстро, как только могла, но каждый шаг сотрясал мой плечевой сустав. Я могла идти только так, чтобы не кричать при каждом шаге.

 

Внезапный взрыв позади меня заставил меня отлететь в стену. Такеши повернулся ко мне, его плащ развевался, а полуоткрытая морда Мазикина указывала дорогу. Он скользнул стальной рукой по моей спине и оторвал меня от стены, его морда задела моё лицо. Он повёл меня по улице, что-то быстро бормоча по-японски. Вспышка пламени


разорвалась не далее чем в квартале от меня, и я начала поворачивать голову в сторону угрозы, но Такеши потащил меня вперёд с резкой, беспощадной силой.

 

— Вперёд, — сказал он Анне, которая была прямо перед нами. Её шаги замедлялись, когда она пыталась понять, куда идти. Она застыла на месте, когда ещё один близкий взрыв послал волну жара на нас. Чёрный дым повалил в воздух от пылающего корпуса механизированной телеги чуть дальше по улице.

 

— В тех машинах взрывчатки? — спросила я, когда мы поравнялись с Анной. Такеши практически нёс меня, пока я пыталась держать руку неподвижно.

 

— Нет. Это лучи солнца, увеличенные под куполом. Мы сгорим, если не попадём внутрь, — сказал он приглушённым маской голосом.

 

Глаза Анны широко распахнулись. Такеши так крепко обхватил меня рукой за талию, что я едва могла дышать. Его руки в когтистых перчатках впились мне в бок.

 

— Здесь, прямо тут, — сказал он, подталкивая меня к обычному бетонному зданию, как раз когда над нами затрещала линия электропередачи.

 

Анна ворвалась в дверной проём, чуть не попав под россыпь искр. Она откинула капюшон и улыбнулась, и я почувствовала, как напряжённое тело Такеши расслабилось.

 

— Дай угадаю, — сказала она ему. — " Огненный час".

Её заявление было прервано очередным взрывом снаружи.

 

— Когда солнце движется прямо над головой, оно фокусируется через определённые слабые места в куполе, — ответил Такеши, ведя меня через пространство к задней комнате, заполненной грудой обломков. — У Мазикинов есть свои личные берлоги на верхних и нижних ярусах. Первые этажи каждого здания в городе предназначены для того, чтобы дать убежище, если кто-то случайно задержится снаружи. Это общественная территория.

 

Он обвёл нас вокруг нескольких куч осыпавшегося цемента и металлических обломков к толстой стене в центре здания. Он отодвинул в сторону тонкий бетонный лист

 

и там, в полу, показалась большая неровная трещина. Бормоча что-то Анне, он повёл её внутрь... вниз, в дыру. Моё сердце забилось немного быстрее, когда она исчезла. Он повернулся ко мне.

 

— Это будет больно.

Я наклонилась к нему. Анна стояла в тускло освещённом пространстве прямо подо

мной.

— Я поймаю тебя, — тихо сказала она.

 

— Это будет очень больно, — пробормотала я, и Такеши усмехнулся. Собравшись с духом, я неуклюже поползла к отверстию в полу. Яма была около шести футов глубиной, судя по тому факту, что голова Анны была прямо рядом с моими ботинками, когда они болтались подо мной. Я могу это сделать. Я справлюсь. Я...

 

— Хватит думать, — сказал Такеши.

 

А потом он толкнул меня. С визгом я рухнула вниз, тяжело приземлившись, но Анна успела подхватить меня раньше, чем я ударилась об пол. Боль взорвалась в моём плече, и я стиснула зубы, чтобы не закричать.

 

Такеши легко приземлился рядом с нами, оставив отверстие над нами совершенно тёмным, он положил на место лист бетона. Он снял маску и без малейшего извинения посмотрел на меня, обливающуюся холодными каплями чистой боли.

 

— Все вокруг вас — Мазикины, — сказал он. — Они в основном прячутся от стихий и спят днём, но никогда не знаешь, когда это случится.

 

Он указал на узкий каменистый туннель. Голые, грубо отлитые лампочки были натянуты через каждые двадцать шесть метров или около того, что позволяло мне видеть, что нас ждёт прогулка. Анна пошла первой, а я за ней. Я старалась не нервничать из-за того, что Такеши стоит у меня за спиной, но было трудно расслабиться рядом с ним. Наконец, пройдя несколько минут по неглубокой тропинке вниз, мы подошли к металлической двери, запертой на тяжёлый висячий замок. Такеши выудил из кармана


отмычку, вставил её в замок и распахнул дверь. Своими острыми, как бритва пальцами он крепко держал меня под локоть. Он повёл меня вниз по другой лестнице, мимо мокрых каменных стен к светящемуся огню внизу. Мы находились глубоко под землей, и температура была намного ниже, чем наверху. Мои ботинки поскользнулись на влажной лестнице, и я чуть не упала, но Такеши подхватил меня. Он был худощав, всего на несколько сантиметров выше меня, но явно сильнее, чем выглядел.

 

У подножия лестницы находилась открытая комната, похожая на пещеру с толстой кучей одеял из козьей шкуры и сумкой, прислоненной к стене. Такеши подвёл меня к груде одеял и жестом предложил сесть.

 

— Ты здесь живёшь? — спросила Анна, спускаясь по ступенькам.

 

— Я живу везде и нигде, — сказал Такеши, осторожно стягивая с меня плащ. — Такие соляные пещеры есть по всему городу, и я превратил несколько из них в безопасные комнаты. Они не вечны, рано или поздно они обрушиваются или их находят, и

 

я двигаюсь дальше.

 

Он спрятал отмычку в карман и наклонился, чтобы достать из кучи, на которой я сидела, несколько одеял из козьей шкуры. Я наклонилась, чтобы помочь ему, и застонала, когда он толкнул мою руку.

 

Такеши отнёс одеяла через всю комнату и положил их в углу. Он встретился взглядом с Анной.

 

— Мы должны вправить ей плечо, а потом нам следует отдохнуть. Мы не можем находиться на улице в течение следующих нескольких часов, если конечно только вы не захотите почувствовать, как вас поджаривают заживо. Вы двое невероятно рисковали, находясь там в это время дня.

 

— Ошибка туриста, — Анна обошла его и присела передо мной на корточки. — Ты

в порядке, девочка? Ты очень бледная.

— Я в полном порядке.

 

Я прислонилась спиной к прохладной влажной стене и закрыла глаза, борясь с рвотным позывом.

 

— Ты не должна быть жёсткой, Лила, — мягко сказала Анна. — Тебе нечего доказывать. Этот Мазикин разорвал бы мне глотку, если бы тебя там не было.

 

— Просто помоги мне снова заставить мою руку функционировать. Я не смогу сражаться с таким плечом.

 

Мысль о том, что я не смогу защитить себя в этом адском месте, была ужасающей.

 

— К следующему " Огненному часу" ты уже будешь готова нанести удар, — она склонила голову в сторону Такеши. — Он уже делал это для меня раньше. Он профессионал в этом деле.

 

— Но это будет больно, — предупредил Такеши.

 

Я не понимала, как это может быть больнее, чем когда меня без предупреждения затолкали в яму, но тем не менее.

 

Он встал передо мной на колени и пристально посмотрел мне в глаза. Его глаза были цвета корицы, и я позволила себе внимательно вглядеться, разглядывая тонко очерченные линии его лица. Серебристо-розовые шрамы тянулись вдоль левой стороны его щеки и шеи, но это не портило его, а лишь придавало ему ещё более устрашающий вид.

 

— Попытайся расслабиться, — сказал он.

 

Анна подвинулась ко мне и взяла меня за левую руку. Такеши снял свои перчатки Мазикина и теперь баюкал мою безвольную правую руку в своих тёплых ладонях.

 

— Ты должна снять напряжение в мышцах, Лила, иначе ничего не получится. Все мышцы вокруг раны скованы.

 

Анна стянула тяжёлую перчатку с моей руки и погладила тыльную сторону ладони.

 

— Ты в безопасности. Просто сделай глубокий вдох, и представь, что ты далеко отсюда, — она задумалась. — Подумай о танцах, на которые ты ходила.


— Хм, это было не так уж и приятно, но я попытаюсь.

 

И я сделала это. Пока Такеши медленно двигал мою руку, прижимая локоть к моему боку, я вспомнила, но не танец, а то, что было после него, когда я в последний раз испытывала ужасную боль. Голос Малачи, мягко коснувшийся моей кожи, прошептал: " У

 

меня есть ты. Просто держись за меня... "

 

Я не успела быстро закрыть глаза, чтобы сдержать слезу, которая потекла по моему лицу при воспоминании о том моменте, когда он щекой прижался к моей щеке, и его голос зазвучал в моём ухе. Я полностью отдалась ему, позволив ему взять надо мной контроль и не дать мне распасться на части, когда сама уже не могла это сделать. Это было самое лучшее и самое худшее чувство в мире. И теперь всё, что у меня было — это его фантом, выгравированный на моём сердце, дыра, которую он оставил после себя.

 

Анна пальцами коснулась моего лица.

— Ты прекрасно справляешься, Лила. Я бы сказала превосходно.

 

Звёзды взорвались за моими закрытыми веками, когда Такеши, который до этого удерживал мой локоть неподвижно, резко отвёл нижнюю часть руки от тела. Когда давление и боль усилились, я медленно выдохнула и представила, как Малачи держит меня, не давая разбиться вдребезги.

 

Я закричала. Моё плечо вернулось на место, а потом обмякло, когда вспышка боли сменилась мгновенным облегчением, оставив ноющее покалывание, и я могла двигать рукой без боли. Я открыла глаза, Такеши улыбнулся мне.

 

— Молодец, — сказал он. — А теперь ложись.

 

Я опустилась на удивительно мягкую козью шкуру. Моё плечо было в порядке, но остальная часть меня всё ещё чувствовала себя не на своём месте.

 

— Так будет недолго.

 

— Буквально пару часов, — согласился он. — Мне тоже нужно отдохнуть, а потом мы отправимся в центр города. Мазикины будут держать Малачи на площади. И именно туда мы пойдём.

 

— Почему ты решил, что он там? — спросила я. Он не сводил с меня глаз.

 

— В качестве примера. У меня свело живот.

 

— Ты думаешь, что он мог сбежать? — спросила Анна, присоединяясь к Такеши в центре комнаты.

 

Он пальцами скользнул по её щеке, но потом нахмурился.

 

А когда он поймал меня на том, что я наблюдаю за ним, он сверкнул ободряющей улыбкой.

 

— Если кто и мог, так это Малачи.

 

Он отвернулся, но я успела заметить, как его улыбка исчезла. Он что-то прошептал Анне на ухо, и она перевела взгляд на меня.

 

— Постарайся поспать, ладно? Мы снова возобновим наш путь.

 

Я знала, что они не рассказывали мне всего, но я была слишком взволнована, чтобы требовать эту информацию прямо сейчас. Я отвернулась к стене и обхватила себя ноющими руками, подтянув колени к груди. Лампочка погасла. Мои мысли кишели от миллионов планов и неизвестности, мой разум мчался с бесчисленными " что если", я лежала в темноте и считала секунды и минуты, заставляя своё дыхание идти в длинном, медленном ритме, надеясь, что моё тело отдохнёт, хотя мой мозг не мог этого сделать.

 

А потом, глубоко в темноте, я услышала звуки, которые обжигали меня миллионом различных способов.

 

Мягкие вздохи, резкий вдох, шорох ткани, упавшей на пол, тихая дрожь капитуляции. Анна и Такеши. Наконец-то вместе, после стольких лет разлуки. Я позволила слезам скатиться вниз, желая быть где угодно, только не здесь, чтобы быть свидетелем чего-то настолько личного и интимного. Мне казалось, что моя грудь


сжимается с каждым неровным вздохом, с каждым произнесённым шёпотом словом на языках, которые я не понимала, но без труда переводила. " Я люблю тебя. Я никогда не переставал любить тебя. Ты — дом для моей души". Я зажала уши ладонями и глубокопогрузилась в собственную голову — единственный способ спастись.

 

Малачи ждал меня там. Он прижал мою руку к своей груди и говорил мне, что его сердце бьётся для меня. Горящий взгляд его глаз, когда он смотрел на меня, как он целовал меня, как будто никогда не мог насытиться, его руки дрожали, когда они скользили по моему телу. Все эти его образы, все эти ощущения нахлынули на меня, оставив во мне голод, боль и печаль. Внутри них я плыла, тянулась к нему, не в силах ухватить его за рукав, не в силах дотронуться до его лица или заставить его услышать меня.

 

" Однажды, — пообещала я. — Когда-нибудь это будем мы с тобой, лицом к лицу,

и я расскажу тебе, что я чувствую".

Я лежала там, испытывая боль, разрывающую меня изнутри, думая, что это " когда-нибудь", возможно, не наступит достаточно скоро.


ГЛАВА 7

 

Кто-то толкнул меня в ноющее плечо, и я вырвалась из нас о медленном танце с Малачи на заброшенном складе, рушащемся вокруг нас.

 

— Такеши пошёл на разведку. Близится закат. Мы собираем вещи и отправляемся в путь, — тихо сказала Анна.

 

Она переплела волосы в косу и выглядела счастливее, чем я её когда-либо видела. Ремень для гранат лежал на полу рядом с ножнами на бёдра, разложенными так, чтобы она могла вооружиться.

 

Я устремила взгляд на стену.

 

— Всё в порядке. Эй, а он не рассказал тебе, как смог найти нас так быстро? Город кажется довольно огромным.

 

— Взрывы у купола привлекли всеобщее внимание, — сказала она, убирая нож в ножны. — Он следовал за отрядом правопорядка, решив попытаться выяснить причину. Очевидно, Ибрам командует ими, и он близок к Королеве. А Так любит усложнять им жизнь.

 

— Анна, Такеши кажется тебе прежним? Тот ли он мужчина, каким он был до того, как его забрали?

 

Она подняла голову и уставилась на меня.

— Ты на что-то намекаешь?

Я покачала головой.

 

— Просто мне кажется, что это место может очень изменить человека. Вот только во что, я не знала.

 

Она сомкнула пальцы на рукоятке ножа.

— Он всё ещё тот Такеши.

 

Я отвернулась от её хищного взгляда, услышав шаги на лестнице. Я села, когда Такеши спустился в безопасную комнату. Единственная лампочка свисала с витого провода, который тянулся вдоль потолка, почти задевая его макушку, когда он присоединился к нам.

 

— Как плечо?

Я осторожно подвигала им.

— Болит.   Но,   учитывая все  обстоятельства,   в  принципе неплохо.

Плечо болело чертовски сильно, но я не собиралась жаловаться.

 

— Тебе повезло, — сказал он, наблюдая, как я медленно поворачиваю плечо по дуге, проверяя дальность движений. — Люди в городе выздоравливают быстро, но плохо. Здесь трудно умереть, но также трудно остаться целым. Как будто всё работает на увеличение страданий.

 

Он повернулся к Анне.

— Что это? — спросил он, указывая на ремень.

Анна издала сухой смешок.

 

— Гранаты. Михаил придумал их после того, как тебя не стало. Они взрываются через десять секунд после нажатия кнопки.

 

Такеши опустился рядом с ней и поднял ремень. Он осторожно приподнял клапан одного из маленьких мешочков и заглянул внутрь.

 

— Удивительно. Они такие крошечные. Насколько мощные?

 

— Достаточно, — произнесла Анна сдавленным голосом, и я не сомневалась, что она помнит убивший её взрыв.

 

Такеши убрал несколько прядей волос с её щеки, но затем вернулся к изучению гранат.

 

— Они очень ценные. Каждый в городе хотел бы иметь их.

— О чём ты?

Мне вдруг захотелось вырвать ремень из его рук.


И, видимо, он почувствовал это, так как положил ремень рядом с Анной.

 

— Здесь нет никакой денежной системы. Тут работает система: ты — мне, я — тебе. И с ними, даже с одной из них, вы сможете получить почти всё, что захотите.

 

— Всё, что нам нужно, это найти Малачи и убраться отсюда.

 

Мне не понравилось, как блестели его глаза, когда он смотрел на наше самое мощное оружие против Мазикинов, и я не могла не вспомнить, что он же сам говорил о том, что заботится только о себе, и ни о ком другом. Он был очень добр ко мне, и он, явно, любил Анну, но мне кажется, я ожидала чего-то большего... благородства?

 

Я встала на ноги и подняла свой плащ с каменного пола комнаты.

— Ты был свободен все эти годы?

Даже если у него действительно были безопасные убежища повсюду, я не могла

 

понять, как он мог так легко передвигаться без союзников или друзей. Его лицо красовалось на всех стенах города.

 

Такеши отступил от Анны и посмотрел на меня.

 

— Я очень быстро сбежал от них после того, как они привезли меня в город. После этого дело шло о выживании.

 

— И кто помог тебе с этим?

Он сощурил глаза.

 

— Я обменивался или крал то, что мне было нужно. Я не отнимаю человеческие жизни, если они не угрожают моей. Если кто-то и помог, то эти союзы мимолётны и продиктованы взаимной потребностью выжить, не более того. Здесь нет места для большего, — сказал он с горечью.

 

Анна нахмурилась, но промолчала.

 

— Но ты сомневаешься, что Малачи сбежал? И ты не уверен, что кто-то мог помочь ему?

 

Я внимательно наблюдала за ним, пытаясь докопаться до истины. Как только я увидела, что уголки его губ приподнялись в очередном проявлении фальшивого оптимизма, я покачала головой.

 

— Не вешай мне лапшу на уши.

 

Он встал. Без плаща я видела, что шрамы на его лице были не единственными в его коллекции. Серебристые разрезы пересекали его медового цвета кожу, спускаясь к вороту рубашки.

 

— Я не знаю, что такое правда. Но если ты хочешь знать моё мнение, то, пожалуйста. Когда Мазикин захватил меня в тёмном городе, это была удача. Я был слаб, и они ухватились за эту возможность. Когда они привезли меня в город, они недооценили меня. Они относились ко мне, как к любому другому. Они думали, что это не займёт много времени, чтобы держать меня в узде, и они ошибались, — его глаза встретились с моими, холодные, несмотря на естественную теплоту их цвета. — Но Анна сказала мне, что они ждали Малачи, что они спланировали его овладение.

 

Я проглотила рвотный позыв.

 

— Они устроили довольно сложную ловушку, специально для него. Джури выжидал, чтобы завладеть его телом.

 

Такеши склонил голову набок.

— Они не станут рисковать таким ценным призом.

 

— Значит, ты думаешь, что он у них, — сказала я, устыдившись того, как мелко и надломлено прозвучал мой голос.

 

С той секунды, как я узнала, что Такеши свободен, какая-то крошечная часть меня надеялась, что Малачи тоже сбежал, что он найдёт меня так же, как Такеши нашёл Анну.

 

Такеши медленно и осторожно кивнул.

 

— Я не только думаю, что Малачи у них... но ещё я думаю, что они будут охранять его со всей хитростью, на которую они способны. И считаю, что они не проявят к нему ни малейшего милосердия. Думается мне, они будут уничтожать его снова и снова.


— Такеши... — начала Анна, но он поднял руку, заставляя её замолчать, при этом не сводя с меня глаз.

 

Его голос был убийственным, но мягким, что делало его ещё более жестоким.

— Нет, Анна. Она же хотела знать. Не так ли, Лила?

 

— Да, — прошептала я, сгорая от желания перерезать глотку любому Мазикину, который дотронется когтистой рукой до Малачи. — И именно поэтому я здесь. А теперь мы можем уйти, капитан?

 

— Если ты готова, — сказала Анна, немного побледнев после резких слов Такеши. Такеши отпустил её и двинулся через комнату с едва сдерживаемой энергией,

 

контролируемой, но потрескивающей жизнью. Быть может, в этом городе трудно оставаться целым, но Такеши, похоже, был в своей стихии. Он закинул сумку на спину и взял Анну за руку.

 

— Когда мы поднимемся наверх, я надену маску, — сказал он ей. — И хочу, чтобы вы двое тоже замаскировались. Немногие люди ходят по этим улицам одни, и, как вы видели, есть ловушки, чтобы поймать тех, кто это делает. Почти каждый человек в этом городе — раб, каждое существо — хозяин.

 

Анна сморщила нос.

— Фу. Эта кожа Мазикинов воняет. Я не хочу носить ни одну из...

— Тебе и не нужно, — сказал Такеши, выгнув бровь.

 

Он сунул руку в сумку и вытащил ошейник с шипами, прикреплённый к длинному чёрному кожаному поводку.

 

— Ты можешь надеть это.

 

* * *

 

Когда мы покинули наше подземное убежище, солнце низко и угрожающе светило над крышами. Было всё ещё жарко, но уже терпимо.

 

— Мазикины скоро выйдут из своих нор, — сказал нам Такеши. — К счастью, толпа и темнота быстрее нам помогут, чем навредят. Если только нас не поймают. Держите головы прикрытыми и следуйте за мной.

 

Он улыбнулся и игриво дёрнул Анну за поводок. Если бы это был кто-то другой, ножи Анны были бы уже воткнуты в его мягкие места, но Анна наградила Такеши взглядом, достаточно горячим, чтобы заставить меня покраснеть.

 

Я закуталась в плащ и спрятала кончик заплетённых в косу волос под тунику, борясь с желанием потянуть жёсткий воротник на шее.

 

— Куда мы идём?

Такеши подвёл нас к одной из дверей.

 

— Площадь, центральное место встречи. Это как раз к югу от Костяного дворца, и именно там они проводят лотереи и... другие мероприятия, свидетелями которых хотят видеть публику.

 

— Лотереи? — спросила Анна, убедившись, что её собственные волосы полностью скрыты под капюшоном плаща.

 

— Так они решают, кто из них пройдёт через портал. Фавориты Королевы могут идти по её приказу, но остальные идут по жребию. Они вводят свои имена и соперничают за возможность обладать человеческим телом, чтобы сбежать отсюда. Розыгрыши проходят каждую ночь. Даже Мазикиным нужна надежда, — он стиснул челюсти. — Нам придется пройти несколько часов пешком.

 

Склонив голову, я последовала за ним на дорогу, Анна тащилась рядом со мной, её мощный шаг был сдержан. Внезапно раздался рычащий, искажённый голос из какой-то системы общественного оповещения, эхом перекрикивая уличный шум, и я вздрогнула. Такеши остановился как вкопанный, прислушиваясь, а затем продолжил свой путь. Анна тихо выругалась.


— Что это?

— Они призывают всех граждан явиться на площадь в " Чёрный час", — перевела

она.

 

— Это самый холодный час в тёмное время суток, — сказал Такеши. — Считай это полночью.

 

— Для лотереи? — спросила я.

— Нет.

 

Анна потянулась к моей руке, и я позволила ей взять её в свою. Это был не столько ласковый жест, сколько попытка удержать меня на месте.

 

— Королева принимает у себя нового жителя города, — сказала она глухим голосом.

 

Я сосредоточилась на давлении её пальцев, чтобы не закричать, не разлететься на части. По мере того, как рычащая речь продолжалась, хватка Анны неуклонно сжималась вплоть до того, что она едва не раздавила мою руку, но она больше не переводила для меня. Я уже собиралась спросить её, когда голос оборвался взрывом визгливой обратной связи, позволив мне услышать шум улицы, звуки, вырывающиеся из зданий вокруг нас. С момента нашего проникновения в город, здесь было почти тихо, если не считать отдалённого шума промышленных предприятий. Но теперь вокруг меня гудели и рычали Мазикины. Ревели моторы. Металл гремел и лязгал.

 

Люди кричали и стонали.

 

В серых сумерках начали мигать электрические лампочки, и этого света хватало лишь для того, чтобы указывать нам путь. На чёрном тротуаре плясали тени — силуэты морд и округлых ушей, бочкообразных туловищ и когтистых рук. И ещё больше человеческих фигур — сгорбленные спины, дрожащие плечи. Мазикины и их рабы.

 

— В городе больше людей, чем Мазикинов, — Такеши погладил меня по голове, как будто я была его немым и преданным псом. — Примерно в два раза больше.

 

— Если их больше, чем Мазикинов, то почему они рабы?

— Я бы начала с того, что почти все они родом из тёмного города, — сказала Анна.

 

— Они же не были в боевой форме, когда оказались здесь. Они и так были достаточно безнадежны, чтобы покончить с собой.

 

— А тех, кто сражается, наказывают ужасными способами, — добавил Такеши. — В таком месте, откуда нет выхода, где ты бесконечно продолжаешь и продолжаешь страдать, это ужасная перспектива.

 

— Но не все они сдались, — сказала я, подумав о той женщине в телеге, прикованной цепью на пути к мясокомбинату, которая глядела на меня так, словно я могла спасти её.

 

Я пришла сюда не ради этой женщины, и она не была частью моей миссии, но я не могла не желать быть достойной этой надежды в её глазах.

 

Такеши холодно оглядел меня и потянул за поводок, когда мы пересекли улицу. Я содрогнулась от холодного воздуха, проникшего под мой плащ; теперь, когда солнце опустилось за горизонт, температура падала так же быстро, как и поднималась. Я вытащила перчатки из-за пояса и надела их.

 

Позади нас раздалось ворчание, и Такеши ответил яростным рычанием и взмахом когтистой руки. По мере того, как Мазикины выходили играть, на улицах становилось всё теснее. Острый мускусный запах их меха и более глубокий запах человеческого горя — пота и крови — окутал меня, когда я столкнулась плечами с другими рабами на поводках и покорно отпрянула от Мазикина в плаще, который шагал посередине тротуара. Я почти могла сказать, какие из них побывали в человеческих телах. Некоторые из них прыгали вверх по улице на четвереньках, в то время как другие шли прямо. Некоторые носили украшения и укладывали пучки волос на своих мохнатых головах, а другие вообще не носили украшений, но все они носили какую-то одежду. И с их человеческими руками и


способностью говорить, с жутким умным блеском в глазах, их нельзя было спутать с обычными животными.

 

— А нет Мазикинов детёнышей? — спросила Анна. Мы не видели ни одного с момента входа в город.

— Они держат их под землей, что ли?

Такеши издал звук отвращения.

— Нет, детёнышей держат в одном детском убежище, пока их не выпустят в город,

 

— он залаял и бросился на Мазикина, который подошёл обнюхать Анну, в итоге существо взвизгнуло и убежало прочь. — Сейчас самое время помолчать, — пробормотал он. — Здесь слишком людно.

 

Пока мы шли на север, Такеши играл свою роль властно, никому не уступая на пути. Его плащ скрывал большую часть лица, но маска была выполнена в злобном оскале, что делало его плохим выбором для кого-то, кто искал драки. И это было хорошо, потому что другим повезло меньше. Драки вспыхивали через каждые несколько кварталов. Мы прошли мимо одного Мазикина, который лежал у стены, держа порванный поводок и истекая кровью из глубокой раны на груди. Его быстрое, неглубокое дыхание клубилось красноватыми облаками. Кто-то захотел его раба и взял человека силой, оставив проигравшего тонуть в собственной крови. Такеши укоротил верёвку на наших поводках, и через ошейник я почувствовала, как он напрягся.

 

Механизированные телеги, грузовики и машины — их огромные неуклюжие двигатели были открыты и шипели, а выхлопные трубы выпускали маслянистые чёрные пары — грохотали вверх и вниз по ухабистым дорогам, иногда царапая друг друга, пытаясь протиснуться по каменистой, осыпающейся местности. Технологии в городе выглядели примерно на сотню лет отстающими от Род-Айленда, ничего гладкого, ничего тихого. Всё было шумным и воняло, громким и свирепым. Равно, как и сами Мазикины. Казалось, не было никакого разделения между публичным и частным. Не раз мы проходили мимо пар или групп Мазикинов, которые прижимаясь к машинам или стенам, или лёжа на тротуаре, совершали действия, от которых у меня сводило живот. Секс. Смерть. Боль. Удовольствие. Абсолютно всё отвратительно.

 

И эти существа держали Малачи в плену.

 

И где-то среди всего этого было несколько моих одноклассников, которым не очень повезло встретиться с Мазикиными, вторгшимися в мой родной город. Где-то там Айден, звезда бейсбола, и Эван, торговец наркотиками, были порабощены и страдали. Некоторые из тех, кого я встретила в лагере для бездомных в Провиденсе, тоже были здесь. И где-то в этом кипящем аду моя мать была потеряна и страдала. Даже если я освобожу Малачи и выполню эту миссию, каково будет бежать из города, зная, что они всё ещё в ловушке?

 

— Осталось всего несколько кварталов, — тихо сказал Такеши, ведя нас сквозь

толпу.

 

Теперь он двигался медленно, потому что улицы были полны существ и людей. И большинство из них шли в том же направлении, что и мы. В сторону площади.

 

Такеши резко остановился, и я врезалась головой о его спину.

 

— Сюда, — прошипел он, дёрнув мой поводок в сторону достаточно сильно, и я споткнулась.

 

Потом он зарычал и залаял на что-то рядом со мной. Я подняла голову и увидела в нескольких шагах от себя большого Мазикина. Его тело было покрыто черными пятнами, а одно ухо было оторвано. Он держал в кулаке капюшон Анны и смотрел на неё с жадным нетерпением. Анна стояла очень тихо, сжав рот в тонкую серую линию. Её рук не было видно, они были спрятаны под плащом, вероятно, она уже схватила ножи и приготовилась защищаться.

 

С разрывающим перепонки звуком система громкой связи снова ожила, и глубокое ворчание диктора-Мазикина эхом отразилось от цементных зданий. И пока Такеши


продолжал спорить с Мазикиным-рваное-ухо, толпа сдвинулась к открытой площади впереди, освещённой высокими огнями стадиона. Вход на площадь находился всего в нескольких автомобилях, и тела буквально стекались на неё. Мазикины запрокидывали головы, их взгляды были сосредоточены на чем-то выше уровня улицы. Мазикины даже стояли на крышах домов, глядя вниз на площадь, в то время как те, кто был на улицах, пробирались вперёд, пытаясь разглядеть что-нибудь. Я сделала несколько шагов и поняла, что Такеши настолько поглощён разговором с другим Мазикиным, что отпустил мой поводок. Я повалилась вперёд, когда три женщины на поводках с запавшими лицами попытались протиснуться мимо, и мне пришлось резко сменить направление, чтобы не быть затоптанной.

 

Затем я услышала это — среди рычания по системе общественного оповещения, одно лишь слово на английском языке, вклинившееся между гудками и скулежом. Одно слово, которое заставило моё сердце сжаться.

 

Капитан.

 

Едва дыша, я позволила толпе нести меня, не обращая внимания ни на кого, будь то человек или Мазикин.

 

Всего несколько десятков шагов и я добралась до площади.

И всего несколько секунд мне понадобилось, чтобы сокрушиться.

 

На противоположном конце площади, на многоярусной платформе, с раскинутыми руками, в кандалах вокруг лодыжек, запястий и горла, с цементной стеной за спиной, покрытой красновато-коричневыми пятнами, облачённый лишь в свою собственную кровь, стоял Малачи.

 

Я рванула вперёд. Отчаянный, душераздирающий крик зародился из глубины моей души. Но затем когтистая рука сомкнулась на моём плече, и мохнатая конечность обвилась вокруг моей шеи, оборвав мой крик раньше, чем он вырвался из моего горла.


ГЛАВА 8

 

Я оторвала ноги от земли и вжала шею, пытаясь вывернуться, но Мазикин обхватил меня рукой за талию и попятился назад, пока я не перестала видеть Малачи. Впрочем, это уже не имело значения. Этот образ отпечатался в моей голове. Глаза его были закрыты, но лицо...

 

Подошвы моих ботинок заскрежетали по тротуару, когда Мазикин потащил меня обратно тем же путём, каким я и пришла. Никто в толпе, казалось, не интересовался нами; все глаза были прикованы к зрелищу на площади. А если никому нет дела, то, может быть, они и не заметят, если я перережу горло этому Мазикину. Я уже потянулась за ножами, когда тварь швырнула меня на тротуар. Я сильно ударилась, сначала коленями и локтями. Надо мной завис мой похититель-Мазикин и стал тыкать когтистым пальцем в грудь Такеши. Кожаным ботинком до колена он легонько пнул меня в бок и перешагнул через меня, втиснувшись между Такеши, чей капюшон был низко надвинут на маску Мазикина,

 

и Мазикиным-рваное-ухо, с которым он спорил. Мазикин, который схватил меня, был ниже ростом Такеши, но его когти были длинными, изогнутыми, блестящими и окрашены в ярко-розовый цвет. Рычание вырвалось из глубины его бочкообразной груди, когда он провёл этими когтями перед лицом существа с рваным ухом, и хотя он был больше, " Рваное ухо" попятился назад. Через секунду Анна плюхнулась на тротуар рядом со мной.

 

— Ты в порядке? — спросила она, как только увидела моё лицо. — У тебя такой вид, будто ты увидела... — она поморщилась. — Мы вытащим его, Лила. Но сначала Такеши должен убедить урода, что я не стану его новой рабыней.

 

Она дёрнула подбородком в сторону " Рваного уха", который сделал ещё один осторожный шаг назад от Такеши и маленького Мазикина с розовыми когтями, утащившего меня с площади.

 

Я должна была бы попытаться понять, как помочь, но я была нема ко всему, кроме воспоминаний о Малачи, о багровых рубиновых шрамах, которые покрывали его ноги и ребра, о следах укусов на икрах, бёдрах и руках. И его лицо...

 

— Малачи, — выдохнула я, стараясь не потерять сознание.

 

— Останься со мной, Лила, — Анна придвинулась ближе, говоря прямо мне в ухо, каким-то образом проникая сквозь водоворот паники. — Я не знаю почему, но этот маленький Мазикин, который схватил тебя, утверждает, что Такеши — её пара. Она настаивает, чтобы мы все пошли с ней, потому что она испробовала своё право крови.

 

— Её что?

 

— Я думаю, она имеет в виду, что мы все её собственность, — быстро сказала Анна, когда Такеши схватил её за плечи и рывком поднял.

 

Маленький Мазикин с розовыми когтями проделал то же самое со мной, и прежде чем я успела вытащить ножи, Анна едва заметно покачала головой. И вот я позволила существу практически нести меня назад по кварталу, вглубь по переулку, который вонял сырыми нечистотами, а затем через узкое пространство между двумя зданиями. Я взглянула на существо, которое завладело нами. У неё был шрам в форме полумесяца рядом с глазом, который создавал ощущение, что она сражалась и выживала не единожды. Её ворчание вибрировало у меня за спиной, пока она тащила меня через дверной проём, а затем через лабиринт комнат, которые разили мокрой шерстью.

 

Спотыкаясь, я поднялась на несколько пролётов бетонных ступенек, цепляясь носками ботинок за что-то, пытаясь не отставать, а мои мысли были окрашены в красный цвет видениями Малачи. Мазикин подошла к металлической двери и рывком распахнула её, открыв вход в небольшую комнату с тремя окнами, выходящими на улицу. Мазикин с розовыми когтями захлопнула металлическую дверь, задвинула засов и посмотрела на меня сверху вниз, её клыки были всего в нескольких дюймах от моего лица.

 

— Лила, — прорычала она. — Лила... девочка.

У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела в её чёрные глаза.


Такеши сорвал маску с лица, уронил её на пол и подошёл к нам.

— Лила, это Зип.

— Что... что...

 

Я заикалась, пытаясь понять, почему Такеши разговаривал с этим существом, и почему она знала моё имя.

 

Зип повернулась к Такеши и заговорила своим отрывистым рычанием, и Такеши кивнул, а потом вновь внимательно посмотрел на меня.

 

— Она говорит, что знала тебя. В мире живых. Когда она...

 

Он обеспокоенно посмотрел на Анну, и та подошла ко мне. Анна наклонилась так, что я могла видеть только её лицо.

 

— Она говорит, что она та самая Мазикин, которая вселилась в твою мать. Мазикин отпустила меня, и у меня подогнулись колени. Я рухнула на пол,

 

раскинув бескостные конечности, не в силах расшифровать все образы, слова и мысли в своей голове. Я взглянула на Зип, ту самую Мазикиншу, которая похитила мою мать.

 

— Ты...

 

— Tu mamá te ama a tí, Лила, — тихо сказала она. (примеч. с испанского: — Твоя мама любит тебя. )

 

— Ты видела её? — спросила я, вглядываясь в тёмные углы комнаты, как будто надеялась найти её там.

 

Зип и Такеши обменялись несколькими словами, а потом он опустился на колени рядом со мной.

 

— Она в безопасном месте. Не здесь. Ты скоро увидишь её.

— В безопасном месте?

 

Мой смех был хриплым и прерывистым, а голос срывался на каждом слове, когда я перекатилась на четвереньки. В этом городе не было такого понятия, как безопасное место. Я уставилась на Такеши тяжёлым взглядом.

 

— Почему она здесь? Почему мы здесь? А Малачи где-то там. Я только что видела

его.

 

— И ты ничего не можешь с этим поделать прямо сейчас, — сказал Такеши. — Эта площадь кишит Мазикиными, и если ты не хочешь быть прикованной рядом с ним, нам придётся подождать лучшего времени.

 

Я сделала глубокий вдох. Влажный бетонный пол охладил мою кровь и замедлил сердцебиение, расслабив мышцы и позволив мне встать.

 

— Я всё ещё не понимаю, почему эта Мазикинша ведёт себя так, будто она наш друг. Она виновата в том, что моя мама вообще здесь оказалась. С чего бы ей беспокоиться о её безопасности? Или нашей, если уж на то пошло?

 

— Я не совсем уверен, — Такеши перевёл взгляд на Зип, которая смотрела на меня

с полной сосредоточенностью. — Лила, в твоей маме есть что-то необычное? Что-то...

 

— Ничего, кроме того, что она совершенно ненормальная, — с горечью сказала я Он кивнул.

 

— Ах. Ну, Зип молодая Мазикин, а твоя мать, вероятно, была первым и

 

единственным человеческим телом, которым она овладела. Думаю, возможно, она немного заблудилась в голове твоей матери.

 

— Так сказал мне Сил, — пробормотала я, вспоминая миг перед тем, как он перерезал горло моей матери.

 

Из горла Зип вырвалось рокочущее рычание.

— Сил.

Она оскалила зубы. Её изогнутые когти щёлкнули вместе.

 

— Она всё ещё кажется немного растерянной, — сказала Анна, глядя на Зип. — У неё сильные чувства к тебе и твоей матери, как будто она часть твоей семьи. Руки Анны снова исчезли под плащом, и я не сомневалась, что она желала и была готова убить Зип, если понадобится.


— Моя мать, на самом деле, не моя семья, — сказала я, обхватив себя руками.

 

Я хотела оцепенеть, по-настоящему оцепенеть, чтобы больше ничего не болело. Но как бы я ни старалась забыть её, Рита Сантос была открытой раной, причиняющей мне боль изнутри. Мать бросила меня, когда мне было всего четыре года. Она позволила системе забрать меня, сжевать и выплюнуть. Я отстранилась от Зип, когда из толпы донёсся крик. Зип тихонько заскулила, потом повернулась к Такеши и снова заговорила.

 

— Она заботится о твоей матери, — сказал Такеши, когда она закончила. — Когда Зип вернулась в город, она была полна решимости найти её. Она спасла твою мать от телеги, едущей напрямик к потрошению, и взяла её в рабство. Но у меня такое чувство, что она относится к ней скорее как к домашнему животному. Это лучшая судьба, чем у многих здесь.

 

— Ну, спасибо, — прошептала я, не желая думать о том, сколько раз моя мать ездила в этой телеге, прежде чем Зип спасла её.

 

Я встала и подошла к окну.

 

Как удар в живот, зрелище сильно поразило меня, мы были прямо над площадью, около верхнего этажа одного из соседних зданий. Примерно этажом ниже, всего в нескольких метрах справа от меня, Малачи был прикован цепью к окровавленной платформе.

 

Я руками вцепилась в грубый цемент подоконника, увидев кровь, ужасную, едва зажившую рану прямо под его грудной клеткой и тяжёлые кандалы, прижимающие его к бетонной стене позади него. Мои пальцы сжались в дрожащие кулаки, когда я посмотрела на его суровое красивое лицо. Они пытались полностью изуродовать его. Или, по крайней мере, наполовину. Его правая щека представляла собой лабиринт следов когтей, но левая казалась нетронутой. Но, тем не менее, хуже всего было видеть его глаза. Они были открыты, и агония в их чёрно-коричневых глубинах была на много миль глубже. Он смотрел на чёрную дымку, висящую над огнями стадиона так, как в те минуты в тёмном городе, когда он смотрел на дикий лес за городской стеной. Он спасался единственным доступным ему способом.

 

Пронзительный взрыв музыки разорвал холодный ночной воздух, и толпа взревела, размахивая своими чёрными когтистыми Мазикинскими руками. Люди на площади тоже зааплодировали, как будто они были такими же кровожадными. Какого чёрта? Малачи провёл годы, защищая жителей тёмного города... но, конечно, это были люди, которых он подвёл, и у него здесь не было никакой власти. А Мазикины были хозяевами. Утверждение Такеши о том, что Сопротивление было мифом, имело полный смысл, поскольку человеческие крики смешивались с рычанием и улюлюканьем Мазикинов. Но тут моё внимание привлекло какое-то движение слева от меня, и я высунулась из окна и посмотрела вниз на переулок рядом с нашим домом. Я мельком увидела светлые волосы, развеваемые холодным ветром, молочно-белую кожу, когда рука натянула капюшон, человека в тёмном плаще, погружающегося обратно в тень. Затем фигура исчезла, и толпа возле переулка вновь собралась вокруг человека, который только что был там.

 

Все взгляды на площади были теперь прикованы к арке из огромных цементных блоков, на которой было выбито изображение Мазикина, ухмыляющегося, клыкастого лица, наблюдающего за площадью. Арка находилась сбоку от платформы, где был прикован Малачи, и сквозь неё виднелось тёмное, огромное здание, частично скрытое дымкой. Когда зазвучала музыка, нестройная и оглушительная, к ней присоединился рёв мощного двигателя. Толпа расступилась, и под арку въехала механизированная телега, открытые витки её двигателя блестели в свете фонарей стадиона. На повознике была чёрная кожаная кепка с прорезями для ушей, которая дёргалась, пока он вёл телегу в центр площади. Сзади показалась телега с длинной открытой спинкой, похожая на лимузин без жёсткой крыши.

 

А в задней части блестящей серебряной телеги, на широком, замысловато сваренном кованом железном троне, лежал покрытый медным мехом Мазикин. Он


приподнял голову на локтях, как собака на кровати, одетый в развевающееся чёрное кожаное платье и корону из кремового бивня... Нет, в городе не было слонов... Это была кость. Так и есть. Существо носило корону из кости.

 

Королева Мазикинов.

 

Её чёрные глаза скользнули по площади, когда она подтолкнула себя и села. Она подняла руку в воздух, показывая длинные, прямые когти, которые выглядели так, будто их окунули в серебро. Они испускали стальной блеск, когда она махала толпе, которая приветствовала её, разинув рты, высунув языки и сверкая зубами. Позади Королевы стояли два больших чёрно-пятнистых Мазикина с изогнутыми чёрными когтями. Гладкие кожаные плащи с чёрными треугольниками свисали с их широких плеч, а тупые морды выглядывали из-под широких капюшонов.

 

Когда телега грохотала и подпрыгивала на неровной мостовой, их плащи поднимались и раскачивались, обнажая кинжалы, заткнутые за пояс.

 

— Сил и Ибрам, — сказал Такеши позади меня. — У Джури тоже есть место в окружение Королевы, когда он обитает в своём собственном теле. Он один из её любимых спутников.

 

Я уставилась на двух Мазикинов. Тот, что справа, смотрел на толпу с холодным, надменным безразличием, но у того, что был слева — с глубоким шрамом на верхней части морды — глаза с опаской метались, никогда не переставая блуждать по толпе. Кончик его носа подёргивался и дрожал, как будто он улавливал запахи в воздухе. Когда телега приблизилась к приподнятой платформе, он глубоко вздохнул, и его уродливое пятнистое лицо расплылось в широкой злобной усмешке. Его взгляд плавно скользнул вверх по цементным ступеням и остановился на Малачи. Я была готова поспорить почти на что угодно, что Мазикин, со шрамом на морде, был ни кто иной, а Сил. Выражение его лица было очень похоже на то, как он смотрел на меня, когда был в своём человеческом теле, когда он знал, что побеждает, даже когда я ещё не понимала этого.

 

Повозник телеги остановился перед постаментом. Королева медленно сползла с трона и встала на задние лапы. Она указала острым, как бритва пальцем на небо, и толпа внезапно затихла.

 

На середине широкой цементной лестнице, ведущей к возвышению Малачи, стоял диктор-Мазикин. Тяжёлые серебряные петли свисали в ряд с каждого уха. Его зубы были окрашены в ярко-красный цвет, как и когти. Его мохнатые руки были коричневыми, а лицо — белоснежным. Он что-то проворчал в микрофон, затем издал улюлюкающий рык

 

и указал на Королеву.

 

Толпа — включая рабов-людей — захлопала в ладоши и зааплодировала, когда Королева тяжело сошла с телеги, сопровождаемая Силом и Ибрамом. Складки платья туго обтягивали её странно раздутый живот. Она приложила к нему руку, когда ступила на лестницу, ведущую на платформу. Вместе с Силом и Ибрамом она подошла к диктору, который низко поклонился и отошёл в сторону, чтобы дать ей возможность занять его место. Диктор опустился на четвереньки, чтобы расправить юбки Королевы, аккуратно разложив чёрную кожаную ткань вокруг её ног. На мгновение взгляд королевы скользнул вверх по фасаду нашего здания, и я быстро отпрянула в тень, когда железный холод пробежал по моему телу.

 

Сил, Ибрам и диктор спустились по ступенькам, оставив королеву одну на возвышении. В нескольких шагах над ней на платформе стоял прикованный Малачи. Его тёмные глаза всё ещё были устремлены в небо, как будто он не замечал окружающего. Выражение его лица ничуть не изменилось. Мне хотелось закричать, позвать его. Мне хотелось выпрыгнуть из окна и освободить его. Ужас почти душил меня.

 

Королева заговорила в микрофон, и её низкий рокочущий голос прокатился над толпой. Такеши наклонился ближе и заговорил мне на ухо, переводя:

 

— Граждане, вы знаете о моей преданности вам. Я ваша кормилица, та, кто прокладывает путь. Я ваша любовница, та, кто дарит вам молодость.


Я вздрогнула от звука её голоса, и его рычания с шёпотом, и от того, как она похлопала себя по животу, продолжая говорить, пока Такеши переводил.

 

— Я ваша мать, а мать защищает своих детёнышей. Я ваша Королева, а Королева уничтожает своих врагов.

 

Она оскалила зубы, и мой желудок сжался. Она указала серебряным когтем на Малачи и прорычала что-то, что заставило толпу взорваться. Рука Такеши сомкнулась на моём плече, и он начал тянуть меня назад.

 

— Лила...

 

Я отдёрнула руку и прижалась ближе к окну. Королева поднялась по ступенькам на задних лапах, медленно сокращая расстояние между ней и Малачи. Моё сердце сжималось, я видела, как в тот самый миг, когда он пришёл в себя, побег был уже невозможен. Его глаза метнулись к Королеве, когда она достигла верхней ступеньки, и он крепко зажмурился. С тяжёлым наручником на шее он не мог даже повернуть голову, но каждый мускул его тела напрягся. Я прикусила губу изнутри, чтобы не закричать. Рядом со мной Такеши что-то говорил, всё ещё дергая меня за руку, но его голос был просто жужжанием в моём ухе. Королева встала перед Малачи, её платье развевалось позади неё,

 

я могла слышать только голос Кларенса, Мазикина, которого я допрашивала в мире живых, говоря шесть слов о том, что его Королева сделает с ним, если он предаст её.

 

Шесть ужасных слов.

 

Королева положила одну руку на щеку Малачи, и внезапно я поняла, почему у него там были шрамы, почему они были только с той стороны. Она наклонилась вперёд и прошептала ему что-то на ухо, нежно, как любовница, и лизнула неповрежденную сторону его лица своим чёрным языком. Даже со своего места на другой стороне площади

 

я почувствовала, как он вздрогнул. А потом её когти впились ему в щёку, а другая рука — когти с серебряными лезвиями, — внезапно метнулась вперёд, прямо в центр тела Малачи, чуть ниже грудной клетки.

 

Его глаза распахнулись. Вены на висках посинели на фоне покрасневшей кожи. Кровь хлынула и потекла из уголков его рта, который открылся в беззвучном крике. Я вскочила на подоконник, слова Кларенса оглушили меня, уничтожили.

 

" Она съест моё сердце на площади".

 

Я была уже на полпути к окну, когда меня резко дернули назад, и я ударилась о пол с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Мозолистая ладонь шлёпнула меня по губам. Стальные руки удерживали меня. Я боролась, кусалась и пиналась, и каждая частичка меня кричала: Малачи, Малачи, Малачи. Ничего, кроме его имени в бесконечной петле, и, прокручиваемой картинке ужаса в моей голове, вида моей любви, разрываемой на части, осознания того, что сердце, которое билось для меня, было вырвано стальными когтями.

 

Я схватилась за ножи. Ничто не помешает мне добраться до него. Мои пальцы сомкнулись вокруг их рукоятей, и я вытащила своих единственных союзников из ножен, готовая опустошить всё, что встанет на моём пути.

 

Но затем внутренности моего черепа взорвались миллионами булавочных уколов света, и тьма поглотила меня.


ГЛАВА 9

 

Я открыла глаза, а потом зажмурилась от яркого света над головой. Над тем местом, где я лежала, висела лампочка. Каменистый пол подо мной был устлан тонким одеялом из козьей шкуры, судя по резкому и острому запаху. Рядом со мной я услышала шёпот Анны:

 

— Она просыпается.

 

Я медленно подняла руку, чтобы прикрыть глаза. Мои мышцы ныли, как после тяжёлой тренировки. В животе у меня тревожно заурчало. Я перекатилась на бок и подтянула колени к груди, свернувшись калачиком, желая защититься от нахлынувших на меня воспоминаний о том, как я лежала в темноте с горячими слезами, дождём падающими на лицо, о колючем одеяле под подбородком и потрёпанном плюшевом мишке в руках, о дрожащих пальцах, которые гладили мои волосы.

 

— Mi bebé, mi bebé , — повторял голос. (примеч. с испанского: — Моя девочка, моя девочка. )

 

Это была моя мать.

 

Чья-то рука погладила меня по плечу, и я отпрянула, затем меня вырвало, когда это движение раскололо мой мозг прямо надвое.

 

— Лила, это Анна. Ты в безопасности.

— Где мы?

Я вздрогнула, когда звук вырвался из моего саднящего горла.

 

— Зип привела нас на нижний уровень её логова. Мы находимся ниже площади. Площадь... Я покопалась в своём мозгу в поисках чреды событий, которые привели

 

меня сюда. Я вспомнила, как была на площади и видела Малачи...

 

Я резко села, моё сердце бешено колотилось о рёбра. Я находилась в комнате без окон с цементными стенами и стальной дверью. Козьи шкуры были свалены в углу и разложены на широких бетонных стульях. В другом углу стоял бетонный стол, а в третьем

 

— ряд вёдер. Помещение провоняло мокрой шерстью и козами.

 

Зип сидела в углу, склонившись над раскачивающимся и что-то бормочущим человеком, поглаживая растрёпанные вьющиеся волосы женщины. Моя мать.

 

Я уже наполовину поднялась с пола, когда передо мной возник Такеши. Он схватил меня за плечи с мрачным выражением лица.

 

— Оставайся на полу. Или, скорее всего, ты упадёшь.

 

От головокружения стены из шлакоблоков извивались, как змеи, и я позволила Такеши усадить меня обратно на пол.

 

— Малачи, — вымолвила я скрипучим шёпотом. — Она убила его.

 

— Нет, не убила, — Анна подвинулась к козьей шкуре, на которой я лежала. — Очевидно, чтобы убить кого-то здесь, требуется нечто большее.

 

Я потёрла грудь рукой.

— Она вырвала ему сердце, ведь так?

 

Глаза Анны были полны печали, когда она кивнула.

 

— Но, по словам Зип, она проделывает это с ним каждую ночь, с тех пор как он оказался здесь.

 

Я сморщилась в попытке сдержать слёзы. Вот почему у него была едва зажившая рана в центре груди. Именно там её серебряные когти разрывали его сердце и забирали добычу.

 

— Как это может не убить его?

 

— Я же говорил тебе, что здесь трудно умереть, если ты человек, — тихо сказал Такеши. — Тебя должны обезглавить, или твоё тело должно быть полностью уничтожено. Но если ты ранен, даже если это смертельно в любом другом месте, ты исцелишься. Хотя

 

и крайне плохо. Ты уже никогда не будешь прежним. Я видел это много раз. Я это пережил.


Анна взяла его за руку, и, увидев эту связь между ними, я почувствовала, что моё собственное сердце вырвали из груди.

 

— Что с ним будет? — задыхаясь, спросила я.

 

— Его сердце регенерирует. Оно регенерирует каждый день. И каждую ночь, Королева...

 

Я подняла руку, и он закрыл рот.

— Как долго мы здесь?

 

Он опустился на койку рядом с Анной, весь такой в изящной животной грации. Он утверждал, что пережил эту ужасную рану, но по мне так казалось, что он вполне себе здоров.

 

— Недолго. Мы привели тебя сюда, когда ты...

 

— Когда я потеряла контроль. Ты ударил меня, не так ли? Он кивнул.

 

— Это был единственный способ остановить тебя от самоубийства.

— Я не пыталась убить себя.

 

— Это уж точно. Но ты пыталась убить нас, лейтенант, — произнесла Анна твёрдым голосом, потирая весок. — А ещё ты пыталась броситься с четвёртого этажа здания прямо во враждебную толпу, которая, вероятно, была бы рада видеть, как тебя потрошит их Королева.

 

Она была права. Но я не собиралась благодарить её. Шишка на моей голове пульсировала от горячих, болезненных ударов моего сердца, посылая ещё одну волну головокружения, накатывающую на меня. Из угла послышалось ещё какое-то бормотание по-испански, потом шарканье ног и рук. Моя мать ползла ко мне, взгляд её янтарных глаз был прикован к моему лицу. Она остановилась в нескольких метрах от меня и склонила голову набок. Её волосы были расчесаны и собраны в густой хвост. Её щёки ввалились. Её пальцы дёрнулись, как будто она хотела прикоснуться ко мне.

 

Именно тогда я поняла — вот эта женщина и была моей настоящей матерью, она не видела меня с тех пор, как мне исполнилось четыре года. Я же встретилась с ней совсем недавно, но вот только её тело было занято Зип. Настоящая Рита Сантос уже побывала здесь, запертая в городе Мазикинов, очевидно, послужив возобновляемым источником пищи для этих существ. Я молча наблюдала, как она ползет ближе. Несколько слезинок упало на голый бетонный пол. Её, не моих. Я была слишком опустошена, чтобы плакать, даже когда она прижалась к моей руке и положила голову мне на плечо, тихо всхлипывая.

 

— Привет, — сказала я, ненавидя то, как все глаза в комнате были устремлены на меня. — Как ты?

 

Я понятия не имела, что сказать ей. Когда-то мы говорили на одном языке, и она любила меня. Я тоже любила её. Для меня она была твёрдым оплотом, пока не рассыпалась и не развалилась на части, оставив меня без опоры. Теперь она была незнакомкой со знакомыми глазами. Нам нужен был переводчик, чтобы понимать друг друга. И глядя на неё, я даже не была уверена, что этого будет достаточно. Она снова начала покачиваться, рассеянно напевая под музыку, которую могла слышать только она. Наконец, она зашептала, не обращаясь ни к кому конкретно, скороговоркой бормоча что-то по-испански.

 

Анна попыталась перевести приглушённым голосом, но через несколько секунд покачала головой.

 

— Я не могу... Лила, это не имеет смысла. Я не уверена, как...

— Не беспокойся.

 

Я закрыла глаза и опустила голову на колени. Мама осторожно погладила меня по руке, пока я боролась с желанием отстраниться.

 

— Моя мама психически больна. Шизофрения. Слышала о таком?

 

Из угла раздался тревожный вой Зип. Анна и Такеши замолчали. Они были из разных времён и мест, и я не ожидала, что этот термин будет иметь для них смысл. Это


едва ли имело смысл для меня. Всё, что я знала, это то, что моя мама потеряла контроль над реальностью, и её мир был хрупким и нечётким. Она не могла позаботиться о себе, не говоря уже о дочери. Сил рассказывал мне, что когда Мазикин овладел её телом, душа моей матери вырвалась на свободу без борьбы, потому что она висела на волоске. И теперь она была здесь, ещё одна душа, о которой я должна была беспокоиться.

 

Я подняла голову и посмотрела на неё, испытывая горькое сожаление о том, что должно было случиться. В тот момент я так сильно скучала по Диане, что тоска причиняла мне физическую боль. Если бы она была здесь, то не прижималась бы к моей руке, напевая себе под нос. Она бы стала суетиться вокруг меня в той манере, которую я раньше ненавидела, но теперь привыкла на это рассчитывать.

 

Рита, с другой стороны, казалось, была единственной, кто нуждался в заботе. Она выглядела несчастной и потерянной. Костлявыми пальцами она коснулась тыльной стороны моей руки. Она прищурилась, наклонилась вперёд, и положила свою ладонь на мою, выравнивая наши руки. Анна встревожилась, вероятно, потому, что не раз видела, как я уклоняюсь от прикосновений. Теперь я была более вынослива терпеть это, но не без некоторого усилия. Единственный человек в мире, чьих прикосновений я жаждала, был...

 

Я выдернула свою руку из маминой и потёрла ладонь о штаны.

— Прости, — сказала я, когда её глаза впервые встретились с моими.

— Лила? — прошептала она.

— Да.

 

И... я ничего не могла поделать с собой... услышав, как она произносит моё имя, я почувствовала странные колебания в своём сердце.

 

Она пробормотала что-то ещё и прижалась ко мне, вновь погружаясь в себя.

Я сделала медленный, решительный вздох.

 

— Кто-нибудь скажет мне, как нам вытащить Малачи с этой площади? — я не могла вынести мысли о том, что он будет страдать больше, чем необходимо. — И как мы потом доберёмся до портала?

 

Такеши искоса взглянул на Анну и отвернулся.

— Что это было? — спросила Анна.

 

— Я хочу освободить Малачи так же сильно, как и вы. Если бы вы не появились, я бы сделал это сам. Но уничтожить портал и убить Королеву? Это невыполнимая миссия,

 

— сказал он. — Со стороны Судьи было жестоко посылать вас сюда, но меня это нисколько не удивляет.

 

— Она не заставляла нас, — сказала я. — Мы очень хотели получить шанс попасть

сюда.

— Это не значит, что вы что-то должны Судье.

 

— Ты пытаешься сказать, что хочешь, чтобы Мазикины продолжали овладевать людьми? — я уставилась на него.

 

— Я хочу сказать, что меня не особо интересует, чего хочет Судья.

 

— А как же мы? — прошептала Анна. — Если мы сделаем это, то сможем выбраться, Так. Мы могли бы быть свободны.

 

Он рассмеялся.

— С чего ты решила, что Судья когда-нибудь освободит тебя, любимая?

Анна стиснула зубы, и Такеши притянул её к себе и поцеловал в лоб.

 

— Мне очень жаль, — пробормотал он. — Я помогу тебе, — он обхватил её лицо руками и заглянул ей в глаза. — Я помогу тебе.

 

Я отвернулась от них. Как только мы вернём Малачи, он нам поможет. Я знала это наверняка. Не из-за его чувств ко мне, и не потому, что так приказала Судья. А из-за его чувства справедливости. Малачи волновало гораздо большее, чем только своя участь. В этом была вся его суть.

 

— Раз уж ты ненавидишь Судью и, судя по всему, наша миссия тебя не волнует, — сказала я Такеши, — скажи мне, что значит для тебя Малачи. Мне нужно услышать это.


Он вздохнул, сжав и отпустив руку Анны, а потом присел на корточки передо мной. Он приподнял мой подбородок пальцами, и я была так захвачена его мрачным выражением, что не отстранилась, когда он начал говорить:

 

— Единственное, что удерживало меня в здравом уме, когда я впервые попал сюда, это знание, что Малачи позаботится об Анне, что он защитит её, когда овладевший мной Мазикин пойдёт за ней. Если бы я был на той площади, а он здесь, он бы планировал моё спасение, так же как я планирую его. Он один из самых сильных, лучших людей, которых

 

я когда-либо встречал, и тот, кого я хотел бы видеть рядом со мной, если бы пошёл в бой. Я люблю его, как родного брата, и использую всё своё умение и знания, чтобы помочь тебе освободить его, и сохранить тебя целой, пока мы занимаемся его спасением. Ведь если то, что говорит Анна, правда, Малачи чувствует к тебе тоже, что и я к ней. Так что если я случайно ударил тебя по голове в процессе, мне очень жаль, но я сделаю это снова, если это убережет его от потери тебя навсегда.

 

— Он никогда не потеряет меня навсегда, — хрипло сказала я. — Но я ценю твою помощь.

 

Анна положила руку на плечо Такеши, и он поднялся на ноги, когда она сказала:

 

— Мы попытаемся добраться до Малачи на рассвете, когда Мазикины разбегутся по своим логовищам. Возможно, его всё ещё будут охранять, но толпы уже не будет.

 

Такеши бросил на неё тревожный взгляд.

— Это всего в нескольких часах ходьбы отсюда.

Зип подползла ближе и положила свою когтистую руку на плечо моей матери.

 

— Le ayudaremos, — сказала она, когда моя мать снова забралась в защитный круг лохматых рук Зип. (примеч. с испанского: — Мы поможем вам).

 

Мазикин обратилась к Анне по-испански, и та перевела:

— Заберите капитана и приведите его сюда. Мы позаботимся о нём.

— Что-то мне подсказывает, что это будет не так просто, — сказала я.

Такеши указал на тёмный коридор в дальнем конце комнаты, напротив стальной

двери.

 

— У Зип есть несколько выходов. Она довольно изобретательна, и у неё есть кое-какие средства. Она сказала, что работает в Костяном дворце, на кухне, так что, как только мы получим Малачи, возможно, она поможет нам войти, — он жестом указал на дверь. — Этот проход соединяется с подземным туннелем под площадью, но есть ещё несколько проходов, которые ведут в другие логова и туннели. Мы находимся в каком-то лабиринте, и, насколько мне известно, ни один из них не нанесён на карту. Вот так и живут Мазикины. Мало планирования и никакого контроля. Королева правит страхом и обещаниями, а отряды принуждения жестоки, но неорганизованны. Это одна из причин, почему я оставался свободным все эти годы.

 

Я посмотрела на Зип, а она тихонько позвала меня.

— Как мы можем доверять ей?

Анна пожала плечами.

 

— Мы и не можем, не на все сто процентов. Но она уже несколько раз рисковала собой, чтобы помочь нам. Мазикин " Рваное ухо" собирался драться с Такеши, просто решив сделать меня своей рабыней, а Зип спасла нас. И она привела нас сюда после того, как ты слетела с катушек. Я готова поверить ей на слово. Если это не сработает...

 

Из-под её плаща я заметила тусклый блеск одного из её клинков.

— Это место безопасно, чтобы привести сюда Малачи?

 

— Это хорошее место, чтобы остановится здесь на первое время, — тихо сказал Такеши. — Отсюда мы сможем спланировать нападение на дворец.

 

Я заставила себя встать на колени, уже потянувшись за оружием.

— Тогда пойдём прямо сейчас.

Анна покачала головой.


— Мы не можем просто взять и пойти на площадь, не подготовившись. Дело не только в том, чтобы сражаться со стражами. Он в цепях.

 

Я посмотрела на свои тупые, сломанные ногти, на свои обычные, слабые, человеческие руки. Если бы сила моих чувств была единственным, что имело значение, я была бы в состоянии разорвать эти кандалы, как бумагу. Но поскольку мои чувства почти ничего не значили, нам нужно было что-то придумать получше. Я посмотрела на Такеши.

 

— Когда ты отпирал ту безопасную комнату, сразу после того, как нашёл нас, ты использовал отмычку. Где ты её взял?

 

Такеши криво усмехнулся.

 

— Украл у Кузнеца, — он вытащил её из кармана и поднял вверх. — Он управляет металлургическим заводом в восточной части города.

 

— Он Мазикин или человек? — спросила Анна, беря у него ключ и рассматривая

его.

 

— Человек. Но он здесь уже очень давно. Он и его рабы-люди делают всё оружие для стражей-Мазикинов, — он бросил на меня осторожный взгляд. — Это он сделал стальные когти Королевы. И если мы хотим отпереть цепи Малачи, нам нужно получить ключ от него.

 

Я поднялась на ноги.

 

— Звучит неплохо, — сказала я, развлекая себя мыслями о том, чтобы окунуть этого Кузнеца лицом в чан с расплавленным металлом.

 

— Он продает свои товары на рынке к западу от завода. Нам нужно будет выкрасть его главный ключ, но он очень хорошо защищён. На данный момент самое лучшее, что мы можем сделать, это провести разведку и посмотреть, каковы наши шансы проскользнуть в святая святых.

 

— С ним нельзя торговаться? — спросила я.

Такеши покачал головой.

— Он не наш друг.

 

— Подожди, — сказала Анна. — Ты сказал, что все люди-рабы. Но этот парень управляет заводом и продаёт вещи?

 

Что-то холодное мелькнуло в глазах Такеши.

 

— Он их союзник, поэтому у него есть особые привилегии, пока он им подчиняется. То же самое касается Кожевника в западной части города, который отвечает за одежду всего города. У Кожевника и Кузнеца есть опыт, который был полезен Мазикиным, да и те с радостью согласились сотрудничать с этими существами, — он поднялся с пола одним плавным движением. — Они такие же враги, как и Мазикины.

 

— Но ты никогда не пытался остановить их? — спросила я. Когда он снова покачал головой, я продолжила: — Но ты же сам говорил, что доставлял им неприятности.

 

— Просто привычка. Ничего больше.

 

— Значит, ты просто выводишь их из себя, — огрызнулась я. — И на что ты делаешь ставку, что они выместят часть этого на Малачи?

 

— Малачи и сам доставил им достаточно хлопот, Лила. Насколько я помню, у него это очень хорошо получалось.

 

— Но неприятности, которые он причинял, всегда были направлены на то, чтобы помочь людям, которых он должен был защищать.

 

— Я здесь Страж, Лила? Кому я должен служить?

— Я...

Тёмные глаза Такеши вспыхнули внезапной яростью.

 

— Так меня здесь называют. Стражем. Меня уже много лет не называли по имени, вплоть до вчерашнего дня, когда услышал его из уст Анны, — он наклонился ближе ко мне, от него исходило напряжение. — Я был оставлен Судьёй после ста сорока лет службы у неё, как раз тогда, когда меня должны были отпустить в Элизиум. В отличие от того, что она, очевидно, сделала для Малачи, наша всемогущая Судья никого не посылала


сюда, чтобы спасти меня. В течение десяти лет я был одним человеком среди миллиона рабов и миллиона плотоядных врагов, не имея абсолютно никаких средств, чтобы избежать этого ада, включая смерть.

 

— Так... — начала Анна.

 

— Нет, — он поднял руку, прерывая её, и посмотрел прямо мне в лицо. — Прости меня, если я не пытался изображать героя, — сказал он тихим голосом. — И я прощаю тебя за то, что ты делаешь выводы, ничего не зная обо мне и о том, что я пережил за последние полтора столетия.

 

— Тогда скажи мне, что я должна знать, — сказала я, игнорируя предостерегающий взгляд Анны.

 

Такеши откинулся назад и задрал рубашку, обнажив толстый диагональный шрам на животе.

 

— Судья не первая из моих хозяев, кто предал меня.

Я уставилась на ужасный шрам.

 

— Это сделал с тобой твой хозяин? Он разразился лающим смехом.

— Нет, Лила, это моих рук дело. Там, откуда я родом, самоубийство иногда было

 

единственной почётной смертью — гораздо менее позорной, чем признание поражения. Но со мной всё было иначе, — он прикрыл шрам рубашкой. — Я был воином и хорошо служил своему хозяину. Вкладывая все, что у меня было, с самого детства. Когда он приказывал мне убивать, я убивал, и у меня это очень хорошо получалось. Возможно, даже слишком хорошо. Когда он послал меня помочь другому господину защитить его земли от разбойников, я так и сделал. Но вместо того, чтобы быть благодарным, этот господин отвернулся от моего хозяина.

 

— Я так понимаю, твой хозяин не был снисходителен. Такеши провёл рукой по животу.

 

— Всё было гораздо хуже. Когда я увидел, что этот соперничающий господин пытается уничтожить моего господина, я послал сообщение и получил в ответ приказ об убийстве. Я убил этого господина — разбойника, что позволило моему хозяину захватить его земли, — он склонил голову. — Я думал, он будет польщён. Но мёртвый господин был очень любим своим народом, и они восстали против своего нового господина. Они жаждали крови.

 

Он посмотрел на меня.

 

— Меня вызвали к моему хозяину. Перед всеми своими людьми и подданными своего мёртвого соперника он спросил меня, почему я так поспешно и несправедливо казнил господина. У меня был выбор: предать своего хозяина, признавшись, что он приказал убить его, или взять вину на себя, — он сжал кулаки. — Я сделал то, что требовала моя честь, и надеялся на помилование.

 

— Но ты его не получил, — мягко сказала я.

Он легонько коснулся живота ладонью.

 

— Сеппуку — это ритуал. Как только ты делаешь разрез, твой кайшакунин — твой помощник — прекращает твои страдания, отрезав тебе голову. Это быстро, — его голос был приглушён, а глаза остекленели. — Мой учитель сказал мне, что он будет моим кайшакунином. И я помню, как подумал: " я готов умереть за этого человека. Быть жертвой, которая умиротворит его новый народ". Я думал, что он делает мне честь, оказывая эту услугу, что это его последнее признание того, что я хорошо служил ему. Поэтому я встал перед ним на колени, вонзил нож себе в живот и вот так разрезал себе внутренности.

 

Он провёл пальцем поперёк шрама, от нижней левой стороны живота вверх по животу направо.

 

Анна вздрогнула и убрала его руку от тела. Он понаблюдал, как переплетаются их пальцы.


— Как ты думаешь, Лила, он оказал мне честь? — прошептал Такеши. — Как ты думаешь, он отплатил мне за верность, прекратив мою боль?

 

Я скрестила руки на груди и покачала головой.

 

— Он стоял надо мной с мечом в руке. Но он не довёл дело до конца. Вместо того чтобы прекратить мою боль, он наблюдал, как я страдаю. И это причиняло такую же боль, как и рана, сознание того, что он бросает меня, что я всего лишь инструмент, который можно выбросить, когда задача выполнена. Он позволил мне умереть вот так, у его ног. Он даже произнёс: " Милость слишком хороша для тебя", громко, чтобы все слышали. Чтобы укрепить их преданность, он обрушил позор на мою голову. Я умер, зная, что ничего не стою для него.

 

Такеши указал на шрамы на своём лице, оставленные когтями вместо клинков.

 

— Когда я оказался в этом городе, у меня хватило глупости надеяться. Но время шло, а за мной никто не приходил, и я всё понял. Это случилось снова. Годы службы. Годы страданий. И всё же я ничего не стоил для хозяина, которому так верно служил.

 

Анна обняла Такеши за талию и положила голову ему на плечо. Её глаза были крепко зажмурены, казалось, она пытается не заплакать. Мои собственные глаза защипало, пока я наблюдала за их болью.

 

— Прости меня, Такеши.

Я понятия не имела, что ещё сказать.

— Спасибо, — пробормотал он.

Затем резко отвернулся и подошёл к своему костюму Мазикина, который был

 

прислонён к стене с оскаленным и покрытым шрамами лицом. Впервые я подумала о том, что он должен был совершить, чтобы пройти через это. Его грациозная, элегантная внешность была просто ещё одной маскировкой, которая делала его ещё более опасным, потому что было легко забыть, что это был человек, который обучил Малачи и Анну убивать, и которые действительно хорошо справлялись с этим. Но когда придёт время, действительно ли он поможет нам завершить миссию? Осталось ли в нём что-то от того мужчины, каким он был, после всего что случилось?

 

Он засунул свою маскировку в сумку.

 

— Нам нужно идти, если мы хотим сделать это сегодня. Владения Кузнеца совсем недалеко. Может быть, в десяти кварталах отсюда, в районе заводов. И все ещё на площади. Они устраивают лотерею.

 

— Чтобы узнать, кто попадёт в мир живых, — и завладеет телом бездомного. Или кем-то из моих одноклассников. — Если мы убьём тела Мазикинов здесь, пока их духи находятся внутри людей там, это положит им конец навсегда?

 

— Может быть, — сказал Такеши, бросив настороженный взгляд на Зип.

 

Она вытащила гребень, сделанный, по-видимому, из полированной кости, и начала расчёсывать волосы моей матери, тихо воркуя с ней. Казалось, они обе пребыли в своём странном маленьком мире, и я была счастлива, что ни одна из них не понимала ни слова из того, что мы говорили.

 

— У Мазикинов нет вечных душ, как у людей. Насколько я знаю, как только их тела умирают, они покидают мир. Они не появляются во вратах и не входят снова. Они крепкие создания, и их трудно убить, но в отличие от нас, они остаются мёртвыми. Если умирают их физические тела, то умирают и их духи, те их аспекты, которые владеют людьми. Я уверен, что тела Мазикинов, которые в настоящее время владеют людьми, хранятся в защищённом месте. Вероятно, рядом с порталом, который, скорее всего, находится в Костяном дворце.

 

— Значит... Костяной дворец?.. — Анна скорчила гримасу.

 

— Всё именно так, — сказал Такеши ровным голосом. — Я никогда не был внутри, но другого места, где мог бы быть портал, нет.

 

— Тогда мы проверим эту теорию после того, как приведём Малачи в безопасное место, чтобы он мог прийти в себя, — сказала Анна.


Я потянулась за своим плащом и перчатками, которые были сложены и оставлены на голом камне рядом с козьей шкурой, на которой я лежала. Если я дам себе волю подумать о Малачи и о том, что он сейчас чувствует, я начну кричать и никогда не успокоюсь. Поэтому я натянула перчатки на руки, завязала плащ на шее и пристегнула ножи к бёдрам.

 

Анна смутно объяснила Зип и Рите, куда мы направляемся, но на всякий случай не стала рассказывать им о нашем главном плане. Зип пообещала остаться в логове и быть наготове, когда мы явимся позже, а потом она утешила мою мать, которая разрыдалась, когда ей сказали, что я ухожу. И хотя она, казалось, едва замечала меня последние несколько минут, она подошла ко мне и взяла моё лицо в свои руки, глядя на меня янтарно-карими глазами, полными беспокойства и поразительной ясности.

 

— Cuidado con los monstruos. No deja que te roban los dientes, — прошептала она,

 

наклоняясь вперёд и целуя меня в щёку. (примеч. с испанского: — Остерегайтесь монстров. Не позволяйте им впиться в вас зубами)

 

Я осторожно высвободилась из её цепких рук, хотя часть меня хотела закричать на неё — слишком поздно, как мёртвому припарка. Я не знала, как быть её дочерью. Я не знала, как принять эти слова любви или встревоженные взгляды, особенно когда они звучали так внезапно, поднимаясь из тумана её болезни и так же быстро погружаясь обратно. Поэтому я помахала ей рукой, натянула капюшон на лицо и последовала за Такеши, который повёл нас по каменистому пустынному проходу на улицу.

 

На этот раз он не заставил нас надевать поводки или ошейники. Они были надёжно спрятаны в его сумке. Такеши велел нам держаться поближе к нему и не высовываться, а потом вывел нас в предрассветный холод, который обжигал мои щёки и заставлял моё дыхание вырываться белыми облачками перед лицом. Вдали толпа на площади хрипло аплодировала.

 

— Они делают ему больно? — спросила я, сквозь саднящее горло.

 

— Не знаю, — ответил Такеши. — Он, наверное, сейчас не очень хорошо себя чувствует. Ему потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя, чтобы его регенерированное сердце вновь получило достаточно кислорода, и чтобы мозг мог чувствовать боль.

 

Меня чуть не вырвало прямо на крошащийся под ногами бетон. Анна толкнула меня плечом, давая понять, что она рядом. Это было скорее утешением, чем предупреждением держать себя в руках, напоминанием о том, что я не могу позволить себе роскошь вести себя жалко.

 

— Здесь есть что-нибудь, что не сделано из бетона или стали? — спросила Анна, вероятно, пытаясь отвлечь меня от мыслей о Малачи.

 

Интересно, будет ли его сердце биться так же, как раньше, после того, как его неоднократно вырывали из груди, выживет ли его разум после того, как его тело подверглось такому ужасному насилию.

 

— Вообще-то это единственный строительный материал, который у них есть, — ответил Такеши. — Если не считать кости.

 

Анна поморщилась.

— Фу.

 

Мы пересекли пустынный перекрёсток. В конце квартала послышались стоны и визг, но я не повернула голову. Впереди замаячили заводы, яркие огни, затуманенные чёрным дымом. Воздух здесь был немного теплее, но зато был наполнен едким металлическим запахом, который обжигал мои глаза.

 

— Древесины нет? — спросила она. Такеши рассмеялся.

 

— Здесь нет деревьев. Но полно песка. Между этими заводами и городскими вратами находится зона добычи полезных ископаемых. Соль, песок, известняк и железо. И нефть тоже. Эти материалы доступны им, и поэтому они делают бетон и сталь, и они


очищают нефть для топлива. Под городом протекает река, и это единственный источник воды. Это очень трудное место, — его взгляд переместился с улицы на массивные дымовые трубы, маячившие перед нами. — Разве можно винить их за то, что они хотят сбежать?

 

— Да, — ответили мы с Анной одновременно.

Я врезалась в спину Такеши, когда он резко остановился.

— Что такое? — спросила я.

 

— В переулке, — тихо сказал он. Он принюхался к воздуху.

 

Я посмотрела в ту сторону, куда он смотрел, вниз по боковой улице слева от нас. Может быть, это была вспышка белой кожи и тёмного плаща?

 

— Я могу пойти...

 

— Нет. Ждите здесь, — сказал Такеши и нырнул в переулок. Он почти сразу же исчез из виду.

 

— Я уже дважды видела эту фигуру в плаще, — сказала я Анне, глядя на вход в переулок.

 

— Это наименьшая из наших проблем, — голос Анны был напряжён от беспокойства.

 

Я обернулась и увидела, что она стоит одна на перекрёстке, широко раскрыв глаза.

— Что?

— Бродить по улицам без хозяина противозаконно, — раздался голос из тени.

 

Моя кровь застыла в жилах, когда не менее десяти человек вышли из зданий и переулков, окружив нас и держа ножи наготове. В тот же миг я почувствовала лезвие у своего горла и услышала резкий крик, который дал мне понять, что Анна была в таком же положении. Мой похититель притянул меня к себе. От него несло потом и козлятиной. Я с трудом сдерживала свою панику.

 

— У вас есть разрешение на прогулку? — потребовал мужчина.

— Ага, — сказала я. — У меня есть разрешение прямо здесь.

 

Но прежде, чем я успела дотянуться до ножей на бёдрах, острая боль в горле заставила меня задохнуться. Хриплый голос моего противника загремел у меня в ухе.

 

— Попробуй, и я оторву твою хорошенькую головку.

 

Тёплая струйка крови, потекшая по вырезу моей туники, подсказала мне, что он серьёзно настроен.

 

Насколько это было возможно с ножом у моего горла, я посмотрела на Анну рядом со мной. Её руки были раскинуты в стороны, а горло было липким и красным, но её лицо было пустой маской. Я не могла сказать, знала ли она о том, что происходит, больше, чем я. Где же Такеши? Знал ли он, что за нами следят?

 

Я почувствовала, как лезвие немного сдвинулось. Вместо него толстые пальцы обхватили мою шею и приподняли голову. Темнокожий бородатый мужчина, на вид лет тридцати, встал передо мной, в то время как мужчина позади меня держал нож близко к моей коже. Пока моё внимание было сосредоточено на бородатом парне, один из его друзей вырвал клинок из ножен на моём бедре и поднёс его к своему фонарю.

 

— Это сделал не Кузнец, — прорычал мой бородатый противник.

 

— Кто же тогда это мог сделать, Назир? — спросил другой мужчина, с острым любопытством, разглядывая лезвие.

 

— Кто-то снаружи, — прошипел Назир.

Рот другого мужчины приоткрылся, когда его взгляд вспыхнул, остановившись на

мне.

— Снаружи?

Мужчина позади меня ослабил хватку на моей шее, когда Назир сказал:

— Снимите с них оружие.


Ножны на бёдрах были сорваны с моих ног, и лезвие отодвинулось от моего горла, давая мне возможность осмотреться. То, что я увидела, заставило моё сердце ёкнуть. Руки Анны были связаны за спиной. Единственным оружием, которое у нас ещё оставалось, были гранаты, привязанные к её груди, но, учитывая, что наши руки теперь были грубо связаны, они не могли принести нам много пользы в данный момент.

 

— Четверо из вас останутся следить за рынком, — приказал Назир, схватив меня за руку и потянув вперёд. — Остальные пойдут со мной. Кузнец будет рад познакомиться с этими двумя.


ГЛАВА 10

 

Отряд людей повёл нас вниз по улице. Шестеро мужчин, относительно не горбатые

и подтянутые, хотя у многих были ужасные шрамы, в основном следы когтей или укусов

 

и язвы от волдырей. По тому, как они держали своё оружие, я могла сказать, что они знали, как обращаться с ним, но они не были воинами. Их взгляды метались из угла в угол, как будто они боялись, что кто-то в любой момент может выскочить и напасть. Несмотря на то, что большинство зданий в этом районе были освещены, их первые этажи были в основном пусты, а дороги были тихими, за исключением криков и приветствий, которые можно было услышать в нескольких кварталах от главной площади. Каждая волна шума ощущалась как празднование боли Малачи, поднимая мою ярость и разочарование на ступеньку выше. Мы зря теряли время. Каждая минута, проведённая нами в плену, была очередной задержкой в нашем плане спасения.

 

И куда делся Такеши? Неужели та фигура в плаще добралась до него? Может быть, это была ловушка, чтобы увести его? Казалось, что одному человеку будет не под силу остановить его. Но если это было так... почему он не остался сражаться? Втроём мы могли бы победить этих парней. Следит ли он за нами? Планирует ли спасти нас? Или просто ускользнул? Найдёт ли он способ проникнуть в логово Кузнеца, как и планировал? Все эти вопросы и предположения неслись в моём мозгу так быстро, что у меня чуть не закружилась голова.

 

Мы с Анной шли плечом к плечу, но это было не самое безопасное время для разговора. Теперь, когда с нами осталось всего шесть человек-стражей, ситуация всё больше походила на возможность, которую Такеши мог бы использовать для спасения. Но с каждым шагом по направлению к трёхэтажной стальной арке, обозначавшей вход на завод, моя надежда на засаду Такеши угасала.

 

Мы дошли до последнего квартала перед аркой, до ряда зданий, где открытые первые этажи гудели активностью. Всё, как и описывал Такеши, это была рыночная площадь, полная сверкающего металла. Мебель в одном здании, механизированные телеги в другом, инструменты различных типов в следующем, оружие в ближайшем к заводу ларьку, который маячил перед нами, испуская чёрный дым в ночное небо. На рынке работали люди в ошейниках, что указывало на их статус рабов. Они кружили возле товаров, переговариваясь с Мазикиными, которые рассматривали товары в каждом ларьке.

 

Когда мы проходили мимо места, где были выставлены инструменты, один из клиентов Мазикина зарычал и хлестнул своими длинными когтями по горлу хрупкого человека. Бедный мужчина закричал и упал на землю, схватившись за шею, а его кровь хлынула на бетонный пол. К нему подбежали ещё двое мужчин, но вместо того, чтобы помочь, они, как ни в чём не бывало, оттащили его за стенд с инструментами и бросили там, после чего поспешили обратно на свои места.

 

Один из наших похитителей, человек с ужасными шрамами от ожогов по всему лицу, прочистил горло:

 

— Это Карло.

 

— Позаботиться о нём надо? — спросил другой пижон с огромной покрытой волдырями лысиной и узловатым шрамом, спускающимся по щеке.

 

Его тёмные глаза были прикованы к Карло, когда мы проходили мимо витрины, скрывавшей его от глаз покупателей. Раны от когтей всё ещё сочились кровью. В любом другом месте он бы истёк кровью. Но здесь... Такеши говорил, что раны заживают плохо, но не убивают.

 

— Тебе придётся подождать, пока один из наших агентов не вернётся к вратам, Фил, — отрезал Назир, слегка подтолкнув меня. — Иначе его могут отправить на мясокомбинат.

 

— Тогда пусть его раны заживают сами, — проворчал парень, который держал Анну сзади за шею, слегка прижав кончик клинка к её лопаткам.


Фил, парень, который хотел " позаботиться" о Карло, только хмыкнул. Я не могла понять, хотел ли он предложить Карло милосердие или пытался выяснить, как сохранить его достаточно функциональным для дальнейшей работы.

 

Наконец нас провели под массивной металлической аркой вдоль фасада здания самого завода, а затем по длинному коридору. Покрытый шрамами отряд провёл нас через длинную узкую комнату, в которой доминировали бетонный стол для совещаний и стальные стулья с высокими спинками, затем по другому коридору, который привёл нас в помещение, похожее на демонстрационный зал для оружия. На стенах висели тяжёлые боевые топоры, длинные посохи и копья, а также изогнутые лезвия с зазубринами, которые выглядели так, будто могли вырвать человеку кишки простым поворотом запястья, оружие, сделанное для Мазикина предателем-Кузнецом, чтобы ранить таких людей, как мы. Мои собственные ножи вдруг показались мне бесполезными, их действие было подобно укусу комара по сравнению с укусом большой белой акулы.

 

К тому времени, как мы добрались до ниши, где стояли обитые козьей кожей стулья и изогнутые стальные столы, я поняла, что наш план проникнуть внутрь был довольно несбыточным. Это место тщательно охранялось лабиринтом, и каждый человек здесь был осторожен и бдителен, и все они, казалось, знали друг друга. Назир и его люди втолкнули нас в маленькую комнату. На одном из стульев в дальней стороне комнаты сидел невысокий мужчина. Несмотря на то, что он сидел, я могла бы сказать, что ему повезёт, если он перемахнет за полтора метра с такой подошвой на ботинках. Его толстые ноги были скрещены, а ботинки с острыми носками были тёмно-коричневого цвета, хотя и казались несколько поношенными. Он смотрел на нас из-под самых густых бровей, которые я когда-либо видела, но они не могли скрыть расчётливого блеска в его глазах. На вид ему было лет сорок, крепко сложенный, с квадратными плечами. Его чёрные волосы были гладко причёсаны и смазаны гелем, а кожа приобрела тёмно-оливковый оттенок.

 

— Что вы мне привели? — спросил он низким мелодичным акцентом.

 

Наверное, итальянский? А может греческий? Его брови подёрнулись, когда его взгляд скользнул по нашим лицам и телам без шрамов.

 

— Вы привели их прямо от врат? Это их первый обход?

 

Назир бросил один из моих набедренных ножей Кузнецу, который поймал его своей мясистой рукой.

 

— Схватили их всего в нескольких кварталах от рынка, направляясь в этом направлении. При них было это.

 

Кузнец вытащил один из моих ножей из ножен и поднёс его к свету. Его глаза широко распахнулись.

 

— Где ты это взяла? — прошептал он, когда его взгляд вернулся ко мне.

 

— Нашла на улице, — сказала Анна. Пухлые губы Кузнеца изогнулись в улыбке.

— Лгунья.

 

— А это её ножи, — сказал Фил, бросив ножи Анны на низкий стальной столик перед Кузнецом.

 

Металл с ужасным грохотом ударился о металл, но Кузнеца, похоже, это не беспокоило. Он пробормотал что-то на каком-то иностранном языке, окидывая Анну заинтригованным взглядом.

 

— Метательные ножи? Ты умеешь ими пользоваться, дорогуша?

 

— Если ты развяжешь мне руки, я попробую, — ласково сказала Анна. Кузнец фыркнул.

 

— Может быть, позже.

— Они явились извне, — сказал Назир ему. — Я уверен в этом.

— Как и я в этом уверен, — Кузнец посмотрел на свой покрытый шрамами отряд.

— Мы были здесь так долго, — сказал он с оттенком грусти в голосе. — Но никто из нас


не забыл, что за пределами этого купола есть миры. А это значит, что мы не забыли, что нас забыли... и всё это время мы страдаем, — он бросил нож Анны на стол, — мы покрываемся волдырями, — он указал на человека, всё лицо которого было сильно обожжено, — мы царапаемся и трудимся, чтобы избежать режущих когтей, — он указал на человека с узловатым шрамом сбоку лица, — и мы умираем.

 

Его ноздри раздулись.

 

— Знаешь ли ты, Назир, кто сейчас развлекает на площади наших хозяев Мазикинов?

 

— Кто-то, кого они называют " Капитан", — ответил Назир. — Всё, что я знаю.

Я стиснула зубы, когда Кузнец усмехнулся.

 

— Что ж, позволь мне просветить тебя. Капитан на площади не первый в своём роде, кто явился в наш город. Есть ещё один. Он причинил больше разрушений, чем любой другой под этим куполом.

 

Глаза Назира расширились.

— Страж?

 

Кузнец кивнул.

 

— Они смертельные враги наших правителей Мазикинов. Ибрам сам лично говорил мне, сколько боли и страха причинили эти Стражи. И мы все знаем, что Страж нам не друг. Он прячется в городе, пока мы расплачиваемся за его преступления. Так что нет, этот " Капитан" не первый, кто попал сюда, — его глаза злобно сверкнули, когда он повернулся ко мне и Анне. — И, похоже, не последний.

 

Люди позади нас начали что-то бормотать друг другу, но Кузнец остановил их свирепым взглядом, а потом снова обратить своё внимание на нас.

 

— Как вы сюда попали, дорогуши? Вы ведь не были одержимы, правда?

Мы обе молча уставились на него.

Он ухмыльнулся.

— И почему вы здесь?

 

И снова никто из нас не ответил. Честно говоря, я понятия не имела, каков правильный ответ. Если мы скажем, что пришли сюда, чтобы спасти Малачи и убить Королеву, это окажется самым быстрым способом быть прикованными рядом с Малачи, и, возможно, ещё одной причиной для того, чтобы они причинили ему боль. Но не было никакой лжи, которая казалась бы разумной. Кузнец знал, кто мы такие, и он знал, что мы пришли извне.

 

— Вы здесь, чтобы спасти своих товарищей? — спросил он тихим голосом. Анна взглянула на меня.

 

— Нет, мы просто туристы.

 

Я знала, что она ожидала поддержки от меня, но я не могла отделаться от чувства, что её шутливая ложь только навлечет на нас неприятности.

 

— Мы здесь, чтобы спасти всех, — выпалила я, и глаза Анны сузились от гнева. Она была моим капитаном, и мой выпад был на грани нарушения субординации.

 

Но во мне росла уверенность, что именно это мы и должны сделать. Мне оставалось только надеяться, что Анна воспримет это именно так... скорее раньше, чем позже.

 

— Мы можем вытащить и вас, если вы нам поможете.

 

Что бы он ни ожидал услышать от меня, оказалось явно не тем, что я сказала. Он моргнул, его лицо покраснело, а затем он снова начал смеяться. Звук отскакивал от стен, от столов, беспощадно отдаваясь эхом. Он хлопнул себя ладонью по бедру, слёзы потекли из уголков его глаз. Из его ноздрей потекли сопли, и он провёл рукавом под носом. Мужчины вокруг нас молчали, слишком испуганные или слишком ошеломлённые, чтобы смеяться. А может, они вообще понятия не имели, почему он смеётся.

 

— Ах, это невозможно, — сказал он. — Судья отправила вас на самоубийственную миссию.

 

Я почувствовала, как Анна застыла рядом со мной. Кузнец тоже заметил это.


— Ты думала, что я не знаю Судью? Я не родился здесь, Страж. Никто из нас. И почти у каждого из нас есть небольшой опыт общения со смертью до того, как мы оказались здесь, — его голос стал громче, злее. — Я здесь уже сотни лет, хотя и понятия не имею, сколько пробыл в тёмном городе, прежде чем меня забрали Мазикины. Но я видел Стражей на улицах. А ещё я видел Святилище. И я слышал о Судье, которая там правит всем. В первые годы моего пребывания здесь я надеялся, что справедливость восторжествует. Разве не это должна гарантировать Судья? Но, ни разу ваша драгоценная Судья не посылала сюда никого, чтобы спасти меня, не говоря уже о других беспомощных несчастных в этом городе.

 

У них с Такеши было гораздо больше общего, чем они могли себе представить. Внезапно он вскочил на ноги и пинком отшвырнул металлический стол в сторону,

 

отчего ножи Анны разлетелись, а его люди разбежались в разные стороны в попытках уклониться от ножей. Он заковылял ко мне, и остановился, только когда его живот едва ли не коснулся моего.

 

— Я ни на секунду не поверю, что ты пришла сюда только для того, чтобы позаботиться о своих, — прорычал он.

 

— Хорошо, — отрезала Анна. — А что с того, если это правда? Мы пришли сюда, не для того, чтобы причинить тебе вред, так как насчёт того, чтобы отпустить нас?

 

Кузнец покачал головой.

 

— Вам следовало держаться подальше отсюда. Если я захватил двух Стражей, а потом отпущу их, я и мои люди окажутся на площади рядом с вашим капитаном.

 

— И что ты собираешься делать с нами? — спросила я, стараясь сохранить голос ровным.

 

Кузнец ухмыльнулся.

 

— Я использую вас, чтобы выманить Стража. Того, кто терроризирует наш город уже десять лет. И как только я получу вас всех, я подарю вас моей Королеве.

 

— Он не придёт, — выпалила Анна. — Он не допустит, чтобы его забрали.

 

В тот момент мне никогда не хотелось пнуть кого-нибудь сильнее, чем Анну. Кузнец, конечно, выглядел весьма довольным её ответом.

 

— Ну, тогда. Я с удовольствием попробую его выманить, — он повернулся к Назиру. — Отведите их в камеру, а мы пока подготовим двор.

 

Я скорчилась в углу камеры, прислонившись спиной к стене, не сводя глаз со стража, расхаживающего по коридору перед нами. Анна сидела в соседней камере и делала то же самое. Я понятия не имела, как долго мы здесь пробыли, но этот парень, с выставленным вперёд заострённым, покрытым волдырями носом, проходил мимо уже девяносто семь раз. Он начинал скучать.

 

Нас впихнули сюда со зловещим обещанием, что Кузнец придёт за нами, как только будет готов. Я слышала отдалённые звуки стройки, лязг металла о металл, рёв двигателей. Вибрация от перемещаемых и падающих тяжёлых предметов сотрясала пол. Я представила себе, что они строят, вероятно, платформу, подобную той, на которой был прикован Малачи. Может быть, Кузнец оповестит своих друзей Мазикинов? Что с нами будет, если он это сделает?

 

Теперь страж особо не торопился. Мы не двигались с тех пор, как нас поместили в эти зарешеченные камеры с бетонным полом, и он, вероятно, думал, что мы не представляем угрозы. Наконец, я услышала, как он тяжело опустился в коридоре, возле открытого окна, откуда он мог видеть стройку. Судя по тому, что я знала об этом городе, скоро наступит " Огненный час", так что я готова была поспорить, что им придётся сделать перерыв и спрятаться от жары. И, возможно, нам удастся сбежать, пока они это делают. Я была готова бросить вызов пожару, если это означало вернуться к спасательной операции.

 

— Анна, — прошептала я, придвигаясь поближе к решётке, отделявшей мою камеру от её. Когда она повернулась ко мне, я провела пальцем вдоль груди по диагонали.

 

— Гранаты? — произнесла я одними губами.


Один бросок по коридору — и у нас будет грандиозный хаос. И, надеюсь, достаточно большая дыра в стене здания, чтобы мы могли выбраться наружу.

 

Анна отвела взгляд.

— У меня их нет.

У меня свело живот.

— Что?

Она пальцами крепче сжала прутья решётки.

— Когда мы собирали вещи, чтобы прийти сюда, Такеши предложил положить их

в его сумку.

Я ухватилась за прутья решётки между нами.

— Ты же говорила, что сама понесёшь их.

 

— Я передумала, лейтенант. Костяшки моих пальцев побелели.

 

— Значит, теперь Такеши исчез вместе с нашими гранатами, — прошипела я. — Он

выглядел чертовски заинтересованным ими, не так ли?

 

Она медленно повернула голову.

— Что ты пытаешься сказать?

 

— Я не знаю это парня, но давай сложим картину воедино. Он сказал, что они могут сулить отличную прибыль на чёрном рынке, и он точно сказал, что больше не считает себя Стражем. Он никогда не казался заинтересованным в том, чтобы помочь нам уничтожить портал, и он сказал, что это было бы самоубийством. А ты взяла и отдала ему наш единственный способ спастись! — я замолчала, когда услышала, что страж пошевелился и снова встал. Я прижала своё лицо ближе. Анна стиснула челюсти. — Откуда ты знаешь, что он не пошёл своей веселой дорогой, чтобы использовать их для торговли? Или вызвать ещё больше разрушений, которые только усилят решимость Мазикинов причинить вред Малачи?

 

Она наклонилась ко мне.

— Ты права, — сказала она. — Ты не знаешь Такеши.

 

— Ты уверена в том, что говоришь? Такеши не было десять лет. Люди меняются. Ты думала, что он явится неким благородным лидером движения Сопротивления, а вместо этого он всё время был сам по себе.

 

— Что бы ты сделала на его месте, Лила? Скажи мне, раз уж ты явно знаешь лучше всех нас.

 

Я отступила, побеждённая и прислонилась лбом к тёплым металлическим прутьям.

 

— Без понятия. Я просто не понимаю, почему он исчез. И почему он не пытался спасти нас.

 

— Я не знаю, — прошептала она. — Но я точно знаю, что он любит меня. И он любит Малачи. Он не позволит продолжать ему страдать.

 

— Оставив нас здесь, он именно это и делает.

 

Я хотела сорвать прутья со стены. Мне хотелось снести здание голыми руками. Где-то там Малачи собирался пережить " Огненный час". Закованный в цепи посреди площади, с хлипкой металлической крышей над головой. Кандалы станут такими горячими, что обожгут кожу. Лишь мысль об этом заставляет меня хотеть закричать.

 

— Тебе следует больше беспокоиться о том, что они собираются с нами сделать, — мягко сказала она. — Мы должны попытаться вырваться отсюда, прежде чем они закуют нас в цепи. Нам нужно придумать план.

 

Я опустилась на бетон, мои руки упали с прутьев.

— Я пыталась это сделать.

 

Я опустила голову на колени, внезапно почувствовав такую усталость, что больше не могла её держать. Ни гранат. Ни союзников. Ни выхода. За несколько часов до того, как мы станем публичным зрелищем.

 

— Есть идеи, капитан?


Анна вздохнула.

— Прямо сейчас, никаких.

— Дай мне знать, когда ты что-нибудь придумаешь.

 

Она не ответила. Если нам повезёт, они обезглавят нас. Может быть, если мы появимся у городских врат, у нас будет ещё один шанс сбежать. Я мрачно усмехнулась про себя. В царстве Мазикинов слово " повезло" приобрело совершенно новый смысл.

 

Когда грохот и рёв снаружи стихли, я погрузилась в мечты о Малачи, надеясь, что где-нибудь в этих зыбучих песках я найду наш путь к спасению.


ГЛАВА 11

 

Я проснулась от звона цепей. Рядом со мной Анна поднялась на ноги.

— Лила, — прошептала она. — А вот и они.

 

Я скользнула вверх по цементной стене, моё сердце начало колотиться. Воспоминания о Малачи, покрытом собственной кровью, с маской боли на лице, нахлынули снова. Так вот что нас ждёт впереди?

 

— Приказы? — спросила я, когда в коридоре послышались тяжёлые шаги.

 

— Мы должны посмотреть, что они устроили, — ответила она тихим голосом, затараторив. — Если ты сможешь схватить оружие, действуй. Я сделаю то же самое.

 

— Звучит неплохо, — прошептала я, когда двое мужчин подошли к нашим камерам.

 

Я подумывала о том, чтобы взять их на себя, как только они откроют наши двери, но по шарканью сапог я могла сказать, что они привели отряд помощников. Из этого коридора был только один выход, не считая зарешеченного окна, и без оружия мы с Анной вряд ли сможем прорваться через них всех.

 

Похожий на медведя человек с бледно-серыми глазами поднял пару кандалов.

 

— Кое-какие красивые украшения для тебя, — сказал он, ухмыляясь. Стоя рядом с ним, Назир не выглядел удивлённым.

 

— Выпусти их и надень цепи, Холлоран. Не разговаривай с ними.

— Что вы собираетесь делать с нами? — спросила я.

 

Глаза Назира встретились с моими, и в них я увидела только сожаление и боль, никакой мягкости. Как будто всё доброе и сострадательное в нём окаменело много веков назад, оставив только каменную отрешённость.

 

— Ты послужишь примером. Он устроит представление Мазикиным. И он не успокоится, пока не получит то, что хочет.

 

То есть Такеши, который бросил нас. Ну ладно бы бросил меня, это я ещё могла понять. На самом деле я ничего для него не значила и никогда полностью ему не доверяла, как бы мне этого ни хотелось. Но мне было трудно понять, как он мог оставить Анну на произвол судьбы. Я видела, как он смотрел на неё, его глаза отражали тайные общие моменты и годы желания.

 

Назир вытащил одну из этих замысловатых отмычек из кольца, прикреплённого к его поясу, и открыл мою камеру. Я стояла неподвижно, пока Холлоран сковывал мои руки перед собой и лодыжки. Как только я была закована, они с Назиром сделали то же самое с Анной, которая смотрела на них с такой сильной ненавистью, что было удивительно, как их лица не испепелились.

 

Назир взял меня за руку и вывел в коридор. Его хватка была твёрдой, но не болезненной. Вооружённые мужчины и женщины, покрытые шрамами и волдырями, одетые в светлые кожаные плащи, стояли по обе стороны зала. Каждый из них держал оружие, ножи различных форм и размеров, некоторые крючковатые и зазубренные, некоторые длинные и широкие, некоторые изогнутые и узкие. Всё смертельно опасно. Они не хотели рисковать с нами. Холлоран шёл позади Анны, его мясистые пальцы сомкнулись на её затылке. Она была напряжена, как тетива лука, несмотря на то, что её шаги были затруднены цепями. Все дружно повернулись к широкой двери, и один из них придержал её для нас.

 

Когда мы вышли из коридора и прошли через массивные металлические двери, я ждала своего шанса. Назир отпустил мою руку, как только мы достигли огромного огороженного пространства, заполненного людьми и несколькими Мазикиными, одетыми

 

в плащи с чёрными треугольниками, которые, как я теперь предположила, придавало им отличительную черту, как членов команды принуждения. Они смотрели на нас с хитрым нетерпением. Вероятно, никто из них не узнал нас, но Кузнец пригласил их в надежде выманить человека, который был карой для города в течение десятилетия, и они были


здесь, чтобы убедиться, что он не оставит на свободе этого мужчину. В толпе было более двадцати человек с оружием за поясом и оскаленными зубами. Люди держались от них подальше, словно боялись привлечь их внимание. Только Назир и Холлоран держали головы высоко, когда мы проходили мимо.

 

Команда провела нас через проход в толпе, и когда Холлоран отошёл в сторону и толкнул Анну рядом со мной, наш пункт назначения появился в поле зрения. Судя по всему, мы находились в южной части завода. Справа от нас виднелась городская стена и туманный купол над нами, на поверхности которого клубился смог, освещённый огнями внизу. Пока мы сидели в тюрьме, наступила ночь, и это, вероятно, означало, что где-то в городе у моего любимого снова вырвут сердце. Я хотела спасти его от этого, но потерпела неудачу. Но я не собиралась сдаваться. Я буду терпеть всё, что они сделают с нами, и воспользуюсь любой возможностью сбежать. Я полагала, что одним из преимуществ невозможности умереть было то, что у меня были бесконечные шансы попробовать. Это также означало бесконечные шансы пострадать, но я и раньше переживала боль. И у меня никогда не было лучшей причины продолжать.

 

" Двор" как его назвал Кузнец, был окружён высоким прочным металлическим забором, по верхнему краю которого была натянута колючая проволока, а сверху на нас светили большие огни стадиона. Пространство было размером с футбольное поле, а впереди виднелись леса с площадкой наверху и металлическими ступенями, ведущими к ней. Как я и боялась, обстановка напомнила мне платформу Малачи на площади, и я готова была поспорить, что у Кузнеца были очень похожие планы на меня и Анну.

 

Он стоял на платформе, все его метр сорок при нём, щеголяя чёрным плащом. Он с мрачным лицом наблюдал за нами, а затем перевёл взгляд на низкий столик рядом с собой, его пальцы коснулись предмета, лежащего на нём. В другой руке он держал самодельный громкоговоритель, прикреплённый к проводу, который соединялся с огромными динамиками на металлической крыше над его головой. Когда мы спустились по ступенькам, он поднёс прибор к губам.

 

— Снимите с них кандалы на лодыжках. Пусть они сами приближаются к своей судьбе.

 

Его голос гремел из динамиков, установленных у здания завода и на верхушках металлических колонн между рядами ограждений.

 

Назир снял с меня кандалы и опустился на колени у ног Анны. Как только он расстегнул цепи Анны, Холлоран подтолкнул нас вверх по лестнице.

 

Огромная круглая голова Кузнеца снова появилась в поле зрения. Пока мы поднимались, наши ботинки мягко стучали по металлическим ступеням. На верхней площадке перил не было. Одно неверное движение и кто-нибудь может провалиться вниз, футов на двадцать. Интересная перспектива, хотя, похоже, чтобы сбить Кузнеца больше чем на несколько дюймов, потребуется грузовик " Мак"; он был сложен как танк и имел низкий центр тяжести, будучи таким маленьким. Я огляделась, пытаясь наметить возможный маршрут побега. Мы были примерно в десяти метрах от высокого колючего забора, который отмечал границу между заводом и городом на другой стороне. Блоки трёхэтажных цементных зданий были всем, что лежало за пределами. Где-то в полутора километрах отсюда Малачи стоит на своей платформе. Я подумала, не мерещатся ли мне далёкие приветственные возгласы.

 

— Добро пожаловать, — пробормотал Кузнец, окидывая взглядом меня и Анну. Его толстые пальцы теребили связку ключей на поясе. В этом кольце, вероятно,

 

был ключ, который мог отпереть цепи Малачи, но кольцо было вне досягаемости, хотя и было всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Кузнец повернулся к Назиру и Холлорану.

 

— Поставьте их на место.

 

Назир резко схватил меня и закинул связанные руки за голову. Что-то в этом движении окатило меня ужасными чёрными воспоминаниями, и прежде чем я смогла


остановиться, моё колено дёрнулось вверх и ударило его в пах. Он застонал и упал на колени.

 

— Мужчины! — закричал Кузнец, и грохот шагов подсказал мне, что мы недолго будем здесь одни.

 

Слева от меня послышалось хриплое ворчание и, оглянувшись, я увидела, как Холлоран свалился с края платформы, став жертвой резкого бокового удара Анны. Вопли снизу сказали мне, что он приземлился на испуганных зевак.

 

Я развернулась, готовясь сбросить с платформы как можно больше людей, но боль пронзила мою спину. Я посмотрела вниз и увидела кончик металлического лезвия, торчащего из середины моей кожаной туники. Кто-то проткнул меня насквозь. Когда липкие капли крови тяжело упали на мои ботинки, я опустилась на колени. Анна окликнула меня по имени, но я не смогла ответить. А потом горячее дыхание Кузнеца коснулось моего лица.

 

— Мне это не доставляет никакого удовольствия. Но ты не оставила мне выбора, Страж.

 

Он выдернул клинок из меня, вырвав влажный крик из моих лёгких.

 

Я начала наклоняться вперёд, но была поймана женщиной на верхней ступеньке лестницы.

 

— Поставьте её на место, — крикнул Кузнец.

Женщина что-то проворчала, поднимая меня.

— Не сопротивляйся ему, — прошептала она.

 

Потеряв сознание от боли, я была прижата к холодной металлической поверхности, мои руки были подняты над головой. Двое мужчин удерживали меня на месте, их пахнущие потом тела придавали мне вертикальное положение, в то время как третий мужчина привязал мои запястья к стене. А потом я осталась висеть, задевая пальцами ног поверхность платформы. Анна, всё ещё сопротивлявшаяся, через мгновение была прикована рядом со мной.

 

— Ты в порядке? — спросила я, едва в силах говорить громче. Внизу толпа приветствовала наше представление.

 

— Лучше, чем ты, — сказала она.

 

Я посмотрела наверх — я не была привязана к платформе. Мои кандалы просто висели на крюке в стене. Если бы у меня были силы, я могла бы освободиться. Но я этого не сделала, я не могла пошевелить ногами. Неужели меня парализовало? Я не думала об этом, будучи живой, но неспособной бежать.

 

— Анна, — прошептала я срывающимся голосом.

Я снова была бесполезна, и это знание усилило мою боль до невыносимого уровня.

— Посмотрите, что происходит с врагами наших хозяев! — крикнул Кузнец. —

Смотрите, что происходит с теми, кто создаёт проблемы в нашем городе!

 

Говорящая система передавала его гулкий голос через размахивающие руками толпы, заглушая их крики и приветствия. Он оглянулся на меня через плечо, сосредоточившись на кровавом месиве моего торса. Клянусь, я увидела вспышку сожаления, но это длилось недолго, он ухмыльнулся и повернулся к своим людям.

 

— Как же мне их наказать?

 

Он посмотрел на Мазикинов, которые были единственными, кто не аплодировал. Они выглядели настороженными, их круглые уши подёргивались, чёрные носы дрожали. Улыбка Кузнеца дрогнула, но тут же превратилась в решительную гримасу. Его толстые пальцы сомкнулись на кривом ноже, лежавшем на столе, который был завален орудиями пыток: плоскогубцами, лезвиями, инструментами, которые я даже не могла идентифицировать, все они, казалось, были предназначены только для того, чтобы причинять боль. Я закрыла глаза. Если у нас и был хоть какой-то шанс, то это была Анна. Если бы я могла привлечь его внимание, она могла бы остаться сильной и, возможно,


сбежать. Я выдавила смешок из своего сдавленного горла, и Кузнец с удивлением повернулся ко мне.

 

— Тебя это забавляет?

Я проглотила металлический привкус крови на языке.

— Просто смешно, всё это. Какой же ты жалкий.

— Заткнись, лейтенант, — рявкнула Анна.

Внимание Кузнеца по-прежнему было приковано ко мне.

— У тебя странное чувство юмора.

— Нет, я просто поняла, что банальное клише... ну, правда.

Когда он вопросительно посмотрел на меня, я продолжила, заставляя свой голос

звучать ровно:

— Ты всего лишь маленький человечек, который вытянул короткую соломинку, —

 

я позволила своему взгляду скользнуть к его брюкам. — И ты упорно работаешь, чтобы компенсировать это, — я снова усмехнулась, хотя усмешка и вызвала волну агонии. — Не позволяй мне остановить тебя, чувак.

 

— Ты не сможешь, даже если попытаешься, — прорычал он.

 

Он поднял свой изогнутый клинок и подошёл ко мне, и я снова закрыла глаза, желая оказаться в другом месте.

 

— Но, может быть, я смогу, — раздался голос, искажённый визгом обратной связи аудиосистемы.

 

Кузнец вздрогнул, и толпа притихла.

— Кто это?

— Ты сам пригласил меня сюда, — откликнулся голос.

— Покажись, — прорычал Кузнец.

 

Он быстро подошёл ко мне и прижал клинок к моему лицу. Мой глаз дёрнулся, когда лезвие ножа врезалось мне в кожу, но я промолчала.

 

— Отпусти их, и я не причиню вреда никому из вас.

 

Бестелесный голос произвёл на толпу поразительное впечатление. Многие из присутствующих пригнулись, их глаза метались от одного громкоговорителя к другому, как будто претендент действительно прятался внутри одного из них. Мазикин опустился на четвереньки и двинулся к краю двора, к забору, лихорадочно оглядывая толпу, сверкая клыками и скрючив когти.

 

Кузнец засмеялся.

 

— Если ты тот, за кого я тебя принимаю, то ты один. Просто ещё один человек. Твои угрозы пусты.

 

Голос цокнул.

— Я один, — усмешка. — Но я всегда считал себя особенным. Отпусти их.

Лезвие Кузнеца прочертило резкую линию боли на моём лице, и я закричала.

 

— Покажись, и тогда мы сможем поговорить, — сказал Кузнец скучающим голосом.

 

Но его рука дрожала, когда он вытирал окровавленный нож о мою тунику.

— Ну, ладно, Кузнец. Я здесь.

На этот раз голос исходил не из громкоговорителя.

 

Он раздался всего в нескольких метрах над нами. Мужчина спрыгнул с металлической крыши нашей платформы, заставив нескольких других людей упасть на землю, пока он расчищал путь к Кузнецу, используя свои кулаки и ноги. Он скинул капюшон и ухмыльнулся, когда Кузнец попятился к столу с орудиями пыток.

 

Чёрные волосы Такеши торчали во все стороны, когда он наклонился над Кузнецом

и вскинул брови.

— Приятно, наконец, с тобой познакомиться.


ГЛАВА 12

 

Двое из приспешников Кузнеца схватили Такеши за руки и оттащили его от своего босса, но ему потребовалось всего мгновение, чтобы расправиться с ними. Его глаза вспыхнули тёмной яростью, когда он перепрыгнул через Кузнеца и вскочил на стол. Он поднял руку над головой.

 

В руках он держал гранату.

 

— Я принёс тебе подарок, — тихо сказал он Кузнецу, который прижался к металлической спинке платформы рядом с Анной. — Созерцай.

 

Такеши метнул гранату над головами толпы. Она приземлилась рядом с группой Мазикинов, которые стояли у забора. Они отпрянули, но затем подошли ближе к маленькой чёрной сфере. Их носы подёргивались, когда они принюхивались к ней.

 

Я повернула голову, но оглушительный взрыв прижал меня к металлической стене

 

и мои цепи загремели. Открыв глаза, я увидела, что Такеши стоит передо мной и Анной, в одиночку сражаясь с тремя мужчинами. Кузнеца нигде не было видно. Крики и вопли сливались в приливную волну шума.

 

Тощий мужчина с узловатыми пальцами скользнул за спину Такеши и потянулся к нему, но Анна вывернула ноги и обвила его шею раньше, чем тот успел сделать что-либо. С тошнотворным треском он рухнул на пол платформы.

 

— Спасибо, — поблагодарил Такеши, не оборачиваясь.

— Отойди немного назад, — сказала Анна.

 

Он тут же повиновался ей. Она обвила ногами его талию, пока он продолжал бороться, и в одно мгновение сняла свои скованные запястья с крюка над головой. Она спрыгнула на платформу. Её тёмные глаза скользнули по мне.

 

— Держись крепче.

— Очень смешно, — пробормотала я.

 

В одно мгновение она завладела столом пыток. Даже со скованными руками во все стороны летели заточенные орудия, сбивая противников, которые с криками и удивлёнными воплями падали с нашей возвышенной сцены.

 

— Мы должны добраться до той бреши в заборе, — сказала она задыхающимся голосом.

 

— Или я могу сделать ещё одну, — сказал Такеши, расправляясь с очередным противником.

 

Он сунул руку в карман брюк и вытащил ещё одну драгоценную гранату. Он швырнул её в ближайшую к нам секцию забора, потом сбил с платформы ещё одного человека и повернулся ко мне лицом.

 

— Пора идти, Лила, — тихо вымолвил он, затем обхватил меня за талию и поднял. Мои руки соскочили с крюка и безвольно упали передо мной. Жгучая боль исходила из раны в животе, заставляя меня спотыкаться.

 

— Прости, что не смог воспрепятствовать ему раньше, — сказал Такеши. — Я не ожидал, что ты будешь драться с ними.

 

— Инстинкт, — выдохнула я, когда он потащил меня к ступеням платформы.

— Анна, — позвал Такеши.

— За вами. Я прикрою вас, — ответила она.

 

Бум. И мы были отброшены назад, когда забор перед нами взорвался в ослепительной вспышке, сотрясая ступени под нашими ногами. Люди завизжали и бросились врассыпную, и теперь площадь была усеяна лишь несколькими Мазикиными и горсткой гвардейцев Кузнеца. Я понятия не имела, куда убежал их предводитель, хотя и жалела, что он не остался сражаться. Я бы с удовольствием посмотрела, как Такеши даёт ему почувствовать, каково это, когда лезвие вонзается ему в живот.


Мы слышали, как Мазикины рычат и огрызаются у нас за спиной. Они быстро приближались. Такеши потащил меня к широкой секции, которая была пробита в заборе, но краем глаза я увидела, что к нам на четвереньках галопом мчится охрана правопорядка.

 

— Так... — начала я, но тут Анна свалила Мазикина ударом ножа в череп.

 

На полпути вниз по ступенькам она указала нам в сторону улицы и повернулась лицом к другому нападающему существу.

 

Сбитые Мазикины были разбросаны по двору, орудия пыток вонзились им в горло

и грудь. Такеши вытащил меня на дорогу за оградой и бросил там.

— Анна, — только и сказал он в качестве объяснения.

 

Я лежала на грубом бетоне, глядя на его осыпающуюся поверхность и прислушиваясь к животным крикам боли, доносящимся со двора. Затем появились Анна и Такеши. Они схватили меня под руки, и мы помчались, мои пальцы скользили по земле, пока мы бежали по почти пустым улицам. Мы несколько раз сворачивали в тёмные переулки, прежде чем шмыгнули в какую-то нишу, где пахло мусором и мочой. Когда мы остановились, я снова услышала отдалённые аплодисменты. Анна выругалась и что-то сказала Такеши по-испански. Он ответил, и она замолчала.

 

Такеши наклонился поближе и внимательно осмотрел моё лицо в тусклом свете ламп, лившемся из окон над нами.

 

— Я воспользовался первым же шансом, чтобы вытащить вас оттуда.

Я хотела спросить у него, куда он исчез, но у меня не было ни дыхания, ни сил.

— Всё в порядке, — сказала Анна. — Кроме... — она прижалась к нему и

 

пристально посмотрела мне в лицо. — Ты такая глупая, — сказала она, слегка встряхнув меня. Но её голос звучал мягко.

 

— Она исцелится, — сказал Такеши. — Хотя не совсем и не очень хорошо. Выражение лица Анны исказилось.

 

— Есть ли что-нибудь, что может ей помочь?

Такеши поджал губы.

 

— На ум приходит только одно, но Лиле это может не понравиться. Теперь у нас есть выбор: идти в мои безопасные покои или...

 

— Всё, что угодно, — сказала я слабым голосом. — Я должна быть способна драться.

 

— За все годы, что я провёл в городе, — сказал Такеши, — я видел много странностей. Но самое странное это ключ к выздоровлению Лилы. Это редкость, но я видел, как это работает. Лила — один из немногих людей в городе, кто может иметь к нему доступ.

 

— И что же это? — спросила Анна.

 

— Идёмте, — сказал он, снова поднимая меня. — Я расскажу вам, как только мы доберемся до места.

 

— Куда мы направляемся?

— Обратно к Зип. Лиле нужно побыть с матерью.

 

* * *

 

Такеши и Анна поддерживали меня, пока мы ползли по переулкам и карабкались по улицам, приближаясь к площади.

 

— А что насчёт Кузнеца? — спросила Анна, пока мы шли. — Он не предупредит Мазикинов о нашем присутствии? Он знал, что мы здесь из-за Малачи, хотя и не понимал всего плана.

 

— О, он их предупредит. Но мы позаботились о том, чтобы никто из Мазикинов во дворе не дожил до того, чтобы рассказать об этом, и большинство людей и существ, вышедших сегодня вечером, уже были возле площади, где Королева устраивает своё шоу. Только те, кто был верен Кузнецу и его дружкам Мазикиным, пришли посмотреть, кого он


схватил. За ним числится история пыток нарушителей в его дворе, и я подозреваю, что никто и не думал, что вы сильно чем-то отличаетесь.

 

— Но он знал, что мы такие же, как ты, — сказала Анна. — И он был в ярости. Он хотел поймать тебя.

 

— Он хотел угодить своим хозяевам, — ответил Такеши напряжённым голосом.

— Он сказал, что ты причинил много неприятностей, — пробормотала я.

 

Я ненавидела Кузнеца и ненавидела то, что он сделал, но в каком-то смысле его слова имели смысл. Такеши был одержим желанием спровоцировать Мазикинов, но мне было интересно, подумал ли он о последствиях для обычных людей в городе. Кузнец сказал, что их наказывали за преступления, совершённые Такеши. Неудивительно, что они его ненавидят.

 

— У нас есть немного времени, прежде чем они поднимут тревогу.

 

Такеши затащил меня в очередной переулок, едва успев избежать столкновения с проезжавшей мимо телегой, которая изрыгала чёрный дым на освещённую фонарями дорогу.

 

— Мы оставили Кузнецу настоящий беспорядок, да и к рассвету на улицах никого не будет. Но как только солнце зайдёт, он пошлёт кого-нибудь предупредить Королеву.

 

— А это значит, что мы должны спасти Малачи до этого, — тихо сказала Анна. — Если Мазикины узнают, что мы здесь и намерены спасти его, они постараются сделать это невозможным. Может быть, сегодня наш единственный шанс вытащить его оттуда.

 

— Согласна, — сказала я сдавленным голосом.

— Согласен, — эхом отозвался Такеши. — Вот мы и пришли.

 

Они повели меня вниз по узкой лестнице в каменистый туннель. Мои штаны были жёсткими от крови и Бог знает чего ещё, просачивающегося из зияющей раны в животе, и мне казалось, что половина моего лица была оторвана. Мы подошли к закрытой металлической двери. Такеши поцарапал её, заскулил и закашлялся, без сомнения говоря что-то на языке Мазикинов.

 

Дверь быстро открылась, и появилась Зип, одетая в козье платье. Теперь её когти были накрашены чем-то белым. Когда они внесли меня в её берлогу, я услышала путаницу разных языков, смысла которых не понимала. Такеши разговаривал с Зип на языке Мазикинов. Анна говорила с ними обоими по-испански. Такеши и Анна говорили друг с другом по-японски. Я позволила им опустить меня на козью шкуру, окрасив её в красный цвет. Боль была бездонной. Я тонула в ней.

 

Кто-то ткнул меня пальцем в лоб.

 

— Qué se robaron los dientes? — прошептал голос, который, как я знала, принадлежал моей матери. (примеч. с испанского: — Зубы вырвали? )

 

Анна ответила ей по-испански, и что бы она ни сказала, моя мать заплакала. Она перевернула меня и притянула к себе. Янтарные глаза внимательно изучали мои глаза. Они снова были в сознании, полны беспокойства. Она прищурилась, глядя на мой рот, игнорируя мои попытки уклониться.

 

— Me alegro que todaví a tienes los dientes. Pero si te los hubieran robado, te darí a los mí os. (примеч. с испанского: — Я рада, что у тебя всё ещё есть зубы. Но если бы их украли, я бы отдала свои).

 

— Почему она всё время спрашивает о зубах Лилы? — спросила Анна.

 

Такеши рассеянно пожал плечами, полностью сосредоточившись на мне и моей матери.

 

— Я не знаю, сработает ли это.

Мама принялась гладить меня по волосам.

— Прекрати, — хрипло сказала я.

 

Это было уже слишком. Слишком странно. Слишком больно. Но я была чересчур слаба, чтобы двигаться, поэтому всё, что я могла сделать, это умолять её словами,


которых она даже не понимала. Слёзы обожгли мои глаза, когда я взглядом отыскала Анну.

 

— Пусть она оставит меня в покое.

 

Я слабо отмахнулась от её рук, когда мама принялась убрать локоны с моего лба. Надо мной нависло лицо Такеши.

 

— Мы не можем, Лила. Если ты хочешь исцелиться.

— Разве я не могу исцелиться без того, чтобы она не сжимала меня вот так?

Я едва могла дышать.

Он покачал головой.

 

— Прости. Она должна касаться тебя, — он слабо улыбнулся мне и объяснил: — Много лет назад когда я прятался в заброшенной берлоге, я услышал шум снаружи. Я выглянул наружу и увидел мужчину, несущего женщину, которую сильно покалечил Мазикин. Он опустил её на землю, они оба слишком устали и были ранены, чтобы идти дальше. И там, прямо в этом тихом туннеле, я увидел единственное чудо, которое когда-либо видел в этом ужасном месте. Он поцеловал её в лицо и прижал к себе. Он плакал. Хотя я видел здесь много слёз, большинство людей испытывают слишком сильную боль, чтобы плакать о ком-то, кроме себя. Но он плакал по ней.

 

— Значит, тот факт, что он любил эту женщину, был чудом? — спросила Анна без особого энтузиазма.

 

Мама принялась меня укачивать. Она пела какую-то песню, которая неприятно отдавалась эхом в моей голове, царапая стенки моего черепа, не давая мне оторваться от себя. Её сердце громко билось у меня в ушах.

 

— Если бы ты понимала, что здесь происходит, то осознала бы, что это настоящее чудо, — тихо сказал он, поворачиваясь к Анне и проводя пальцами по её лицу и шее, а затем вниз по руке. — А ещё и то, что это было больше, чем забота, и больше, чем просто доброта. Это единственная причина, по которой я могу думать о том, что произошло дальше. Женщина исцелилась. Так быстро, что я не мог поверить своим глазам, так хорошо, что в течение часа она поднялась на ноги, несмотря на то, что её почти выпотрошили. Её кожа срослась и...

 

Такеши наклонился и задрал мою тунику. Я машинально схватила его за запястье,

и он ухмыльнулся.

 

— В твоей хватке снова появилась сила, — он посмотрел на Анну. — Это определённо работает.

 

Я отпустила его руку, встретившись с ним взглядом, и он кивнул мне.

— Твоя рана затягивается.

 

Ошеломлённая, я посмотрела на свой живот, измазанный кровью, но уже не кровоточащий. Мама не разжала объятий и продолжала петь, мечтательно улыбаясь, прижимаясь щекой к моей щеке, прям как семнадцать лет назад, когда я была ещё её ребёнком, а она — самой собой.

 

— Любовь, — прошептал он. — Ты одна из немногих людей в этом городе, кого любят, Лила.

 

Я моргнула, глядя на него, заметив, как боль отступает, как мой живот покалывает,

 

и всё моё тело становится тёплым. Это было намного лучше, чем исцеление, которое я испытала от рук Рафаэля, чей метод больше походил на сжигание заживо. Это было...

 

прекрасно. Это успокаивало. И пока я лежала там, незнакомые руки моей матери обвились вокруг меня, истина кровоточила во мне и спиралью прокладывала свой путь вдоль моих конечностей. Рита Сантос, моя мама — любила меня. Она, может, и бросила меня. Подвела меня. Но, несмотря на это, её любовь была настоящей. Несовершенна, да, но глубока и прочна. Это было большое чувство, давящее на крепость вокруг моего сердца. Я сильно зажмурилась.

 

Такеши и Анна устроились у стены рядом с нами, ища покой и прибежище друг в

друге.


— Мы выйдем на рассвете, — сказал Такеши. — Перед " Огненным часом". А до тех пор отдохнём.

 

— Малачи, — прошептала я. — Мы так и не получили того, что нам было нужно, чтобы снять с него цепи.

 

Такеши усмехнулся.

— Ты думаешь, я оставлю твою жертву без награды?

 

Он сунул руку в карман и вытащил красивое, замысловатое металлическое сокровище.

 

— Именно поэтому мне пришлось ждать подходящего момента, чтобы спасти тебя. Мне нужно было выхватить главный ключ Кузнеца.

 

Ещё несколько часов, и мы спасём Малачи. С этим знанием я погрузилась в мамины объятия, позволяя её невероятной, ущербной любви снова сделать меня прежней.


ГЛАВА 13

 

Я пряталась в переулке в квартале от площади, пот стекал по моему лицу.

Анна присела на корточки рядом со мной, вглядываясь в обожжённый солнцем

бетон.

 

— На площади, наверное, как в печке. Такеши сказал, что уже почти наступил " Огненный час".

 

— Так что, думаю, нам лучше поторопиться, — я посмотрела в её тёмные глаза.

— Эй, кто здесь капитан? — спросила она, но без лишней колкости.

 

Я знала, что она хочет вытащить Малачи оттуда. Она просто не хотела быть сожжённой в процессе, и я не могла винить её.

 

Такеши бесшумно появился позади нас.

 

— На площади всего два стража, по крайней мере, те, которых мы видим. Вероятно, в зданиях по периметру есть ещё несколько таких же. Очень скоро они все будут внутри, когда наступит " Огненный час", но это также будет самое опасное время для входа на площадь. Малачи стоит под навесом, потому что они не хотят солнцу дать полностью уничтожить его тело.

 

Не желая предложить ему даже несколько часов целостности, они не хотели, чтобы он умер и снова появился у городских врат. Вместо этого они держали его едва живым и постоянно страдающим. Моя ярость переполнила меня, сильнее и горячее любого пламени.

 

— Мы не можем позволить никому из них сбежать и поднять тревогу, — сказала

Анна.

 

— Тогда мы должны идти сейчас. — Такеши поднял капюшон, а затем сунул руку в карман плаща и вытащил главный ключ Кузнеца.

 

— Ты хочешь, чтобы я это сделала? — спросила я.

Анна подтолкнула меня локтем, убеждая взять его.

 

— Я думаю, что ты лучше всех подходишь для этой задачи. Я приняла ключ.

 

— Вы двое справитесь со стражами?

 

Анна кивнула, глядя на пояс с гранатами, висевший на груди Такеши. Мы не хотели использовать их, если не будет на то необходимости. У нас осталось только шесть, благодаря усилиям Такеши во дворе Кузнеца. Но если бы они нам понадобятся, то " Огненный час" станет идеальным прикрытием, так как взрывы были обычным делом в это время дня и не вынудят Мазикинов бежать на разведку.

 

— Мы позаботимся о них, — она повернулась ко мне. — Малачи нужно будет услышать твой голос, Лила. Обязательно поговори с ним. Ему понадобится любая мотивация, которую ты сможешь дать ему, чтобы спуститься с той платформы, — она посмотрела на меня печально и серьёзно. — Он в плохом состоянии, и...

 

— Я знаю, Анна. Давай просто заберём его, ладно? Зип ждёт?

 

— Да, — сказал Такеши. — В одном из коридоров над её берлогой открывается вид на площадь. Она наблюдает и готова.

 

— Тогда это всё. Спасибо вам обоим, — тихо сказала я, сжимая ключ в кулаке.

 

Я последовала за Такеши по переулку. Жара усиливала зловоние города: жареное мясо, бензин, кровь, дерьмо и пот. " Вот так, — подумала я, — пахнет ад". Я натянула капюшон на волосы, когда солнечный свет ударил в меня, обжигая кожу. Удивительно, но

 

я чувствовала себя сильной, готовой прорваться сквозь цепь своих врагов. Любовь исцелила меня, и теперь моя любовь спасёт Малачи. Всё так и будет.

 

Мы стояли в углу площади и смотрели вдаль. Мне придётся бежать прямо через неё и подниматься по ступенькам, чтобы добраться к Малачи, который стоял под широким куском рифлёного металла. Его пот струился тонкими ручейками сквозь кровь, покрывавшую кожу. Его глаза были закрыты. Под грудной клеткой виднелась страшная


огромная рана. Слёзы защипали мне глаза, пока я смотрела на него. Я снова задумалась о том, что все эти травмы могли сделать с ним. Неужели он всё ещё там?

 

Я отогнала страх прочь. Он станет тем, кем был, и единственное, что имело значение — это спасти его от новых страданий.

 

— Вон те стражи выглядят довольно жалко, — прошептала я, указывая на грязных существ, которые сидели по обе стороны ступенек с низко надвинутыми капюшонами, даже их морды не высовывались наружу.

 

Такеши, стоявший рядом со мной, кивнул в сторону широкого здания, занимавшего большую часть квартала рядом с огромной цементной аркой, которая отмечала дорогу к Костяному дворцу.

 

— Остальные стражи, наверное, уже там. Единственная угроза, которую они ожидают, исходит от самого Малачи, но они так же хорошо, как и мы, видят, что теперь он никуда не денется.

 

— Хорошо, — хрипло сказала я, засовывая ключ в карман брюк. — Я могу убить одного из тех стражей у платформы, но не обоих.

 

Я вытащила нож и зажала его в правой руке. Твёрдый, желанный вес был продолжением моего тела.

 

— Я возьму того, что слева, ближе к арке, — сказала Анна.

 

— А я займусь теми, что в здании, — сказал Такеши. — Они будут спать. Анна поможет мне, когда покончит со своими. Лила, когда ты освободишь его, вход в логово Зип вон там, — он указал на переулок в противоположном конце квартала от нас. — Она будет ждать, чтобы отвести вниз до того, как кто-нибудь узнает, что происходит.

 

— Поняла.

 

В нескольких кварталах от нас земля содрогнулась от ударного гула. Начинался " Огненный час"

 

— Сейчас! — крикнула Анна.

 

Мы бросились на площадь. Мой плащ развевался позади меня, а мои ноги стучали по бетону. Мои ботинки на мягкой подошве были настолько бесшумны, что страж-Мазикин не заметил моего приближения, пока я не оказалась менее чем в двадцати метрах от него. Он громко тявкнул и встал на задние лапы, но я оказалась на нём до того, как он успел вытащить кинжал из-за пояса. Я использовала его движение против него, низко пригнувшись и выкинув вперед руку с ножом, погружая свой клинок в живот стража и выкручивая его внутри. Кровь потекла по моим рукам, когда Мазикин дёрнулся. Я быстро выдернула нож и обхватила руками его бьющееся конвульсиями тело, затем швырнула его на землю. На другой стороне площади визг стража-Мазикина резко оборвался. Анна сделала своё дело. Мой противник всё ещё брыкался и задыхался. Его когти вцепились в мой плащ, но не порвали его, и я позволила ему сопротивляться, когда выпрямилась и ударила изо всех сил прямо в горло Мазикину. Он булькнул и обмяк.

 

Я прыгнула на ступеньки, всё ещё слыша звуки отчаянной борьбы, доносящиеся из здания, где Такеши сражался с оставшимися стражами. Но я не остановилась и даже не посмотрела в его сторону, моей миссией был Малачи, и я смотрела только на него. Малачи, казалось, не обращал внимания ни на шум, ни на драку, ни на жару. Его глаза оставались закрытыми, когда я добралась до верха платформы и вытащила ключ из кармана брюк.

 

Моё сердце мучительно сжималась при виде его, такого близкого, такого изодранного.

 

— Малачи, — тихо сказала я, вкладывая всю свою надежду в это драгоценное слово. — Малачи, это Лила.

 

При звуке моего голоса его глаза распахнулись и остановились на мне. Он попытался заговорить, но из горла вырвался лишь тихий стон. Его губы шевелились, но он, казалось, не мог выдохнуть ни слова. Я осторожно коснулась одного из немногих


неповреждённых мест на его груди. Он вздрогнул, и я одернула пальцы, скользкие от его пота и крови.

 

— Шшш, я здесь.

 

Кандалы на его шее были сняты первыми. Я вставила ключ в замок и мысленно вознесла благодарственную молитву небу, когда он легко повернулся и позволил тяжёлым железным манжетам соскользнуть с его шеи. Он застонал, и его голова упала вперёд. Я опустилась на колени у его окровавленных, покрытых волдырями ног и сняла кандалы с его лодыжек. Я освободила его правую руку, которая тяжело упала на бок, обнажив глубокие раны на запястьях, где он пытался освободиться. Прижав его тело к своему, отводя глаза от едва прикрытой раны, покрывающей его восстанавливающееся сердце, я сняла наручники с его левого запястья.

 

А потом он стал свободен. Он повалился на меня, и я не смогла удержать его. Он был почти метр девяносто ростом и весил килограммов на тридцать больше меня. Мы упали на колени в тени металлического навеса, его потное лицо уткнулось мне в шею, руки обмякли и подёргивались. Слева от себя я услышала взрыв и крик. Я не могла сказать, был ли это человек или Мазикин, но это не имело значения.

 

— Малачи, — прошептала я. — Открой глаза и посмотри на меня. Посмотри на меня, Малачи. Пожалуйста.

 

— Как бы я хотел, чтобы ты действительно была здесь, — произнёс он слабым голосом.

 

— Я здесь, — сказала я, и слёзы подступили к моим глазам. — И ты мне нужен. Мне нужно, чтобы ты встал и помог мне. Мы уходим отсюда.

 

Он поморщился, и задумчивая улыбка явила следы когтей на его лице.

— Я скучаю по твоему запаху. Ветер и соль. Как море. Дикое...

Он тяжело привалился ко мне. Из уголка его рта потекла струйка крови.

— О Боже, — сказала я, надрывающимся голосом.

 

Это не работало. Он не верил, что я существую на самом деле. Я взяла его лицо в ладони как можно осторожнее.

 

— Малачи? Ну же, открой глаза. Я прямо здесь.

 

— Я скучал по тебе, — пробормотал он, но его глаза оставались закрытыми. — Так сильно.

 

Жар в моей спине был почти невыносим. Мой позвоночник был напряжён, мне нужно было двигаться. Я всмотрелась в его лицо, тёмные круги под глазами, раны на правой щеке, кровь на губах, и меня осенила отчаянная мысль. Последние семьдесят лет Малачи был Стражем. Это было то, кем он был. Это было для него более реально, чем всё остальное.

 

Я с трудом сглотнула и постаралась говорить как можно громче:

 

— Вставай, лейтенант, — рявкнула я. — Это приказ! Его веки затрепетали.

 

— Хм?

 

— Вставай, — рявкнула я, прижимаясь лицом к его лицу. — Вставай. Это приказ. Он медленно моргнул, словно пытаясь прояснить голову. Его взгляд заострился, он

 

сосредоточился на моём лице. Он схватил меня за руку, удерживая для равновесия.

 

— Лила? — он опустил руку на мою шею и притянул меня ближе, так что мы оказались нос к носу. — Ты не можешь быть здесь. Они... Я им не позволю.

 

Это разбило мне сердце. Он беспокоился обо мне.

 

— Тогда мне нужна твоя помощь, — сказала я, когда его дыхание, окрашенное металлическим запахом крови, коснулось моего лица. — Я не уйду с этой платформы без тебя.

 

Его мышцы напряглись под моими ладонями, но конечности не слушались, и он не мог подняться на ноги. Я обняла его за талию, не обращая внимания на его резкий вдох, когда моя грудь прижалась к его груди, оказывая давление на рану в центре его тела.


Собрав все свои силы и получив от него небольшую помощь, я заставила нас встать и удержала его вес, когда он поднял голову.

 

Он замер, пробормотав что-то, чего я не расслышала.

 

Я посмотрела ему в лицо, испугавшись, что причинила ему лишнюю боль своими неуклюжими попытками заставить нас двигаться.

 

— Ты в порядке?

 

Он сглотнул, его взгляд был прикован к чему-то за моим плечом. Он повторил то, что только что сказал, и на этот раз я поняла его.

 

— За тобой.

 

За последние несколько минут я полностью отключилась от остального мира, потому что была так сосредоточена на Малачи и на том, что ему было нужно. Какая ужасная, глупая ошибка. Я обернулась. Мы были полностью окружены. Но не Мазикиными. Людьми. Они молча выстроились на ступенях позади нас, кинжалы были заткнуты за пояс. Я всмотрелась в их лица, по большей части скрытые капюшонами, и не узнала ни одного. Анны и Такеши среди них не было. Лидер в тёмном плаще в центре сделал несколько шагов к нам, подняв капюшон и показав мне своё лицо. Бледная кожа и белокурые волосы. Я видела её в городе, возле завода и на площади два дня назад.

 

Я протянула руку за спину, удерживая Малачи, когда его ноги начали подгибаться.

— Кто ты?

 

Я старалась казаться храбрее, чем чувствовала себя. Были ли эти люди верны Кузнецу? И... неужели Анну и Такеши схватили? Неужели их убили?

 

Бледноликая женщина улыбнулась, но улыбка не коснулась её тёмно-голубых глаз.

 

— Я Треса Кирван... служанка Кожевника, — произнесла она громким голосом с ирландским акцентом, который охладил температуру на площади, по меньшей мере, на десять градусов. — И вы пойдёте с нами.


ГЛАВА 14

 

Ещё до того, как я успела выхватить нож, Треса быстро взмахнула рукой, и люди в капюшонах бросились вверх по ступенькам и оторвали меня от Малачи. Они использовали мой же плащ против меня, обернув его вокруг и пригвоздив меня внутри. Вонючий, колючий мешок опустили мне на голову и туго затянули вокруг шеи, погрузив меня в удушающую темноту. Я тщетно сопротивлялась, пока меня несли вниз по ступенькам и прижали к твёрдой поверхности, которая грохотала и дребезжала, и я поняла, что нахожусь в задней части одной из этих механизированных телег.

 

— Малачи! — закричала я, изгибаясь и извиваясь.

 

Чья-то рука зажала мне нос и рот. Лёгкие горели. Мне нужен был воздух, но его не было, и я провалилась в глубокую чёрную дыру, не переставая звать Малачи.

 

Я плыла сквозь темноту, скользя руками по коже, цементу и металлу, пытаясь найти место, за которое можно было бы ухватиться, но ничего не находила...

 

Я пришла в себя, глотая ртом воздух. Я лежала на влажном цементе. Комната была тускло освещена единственной свечой, стоявшей на полу у стальной двери. Я перекатилась на четвереньки, делая глубокие вдохи, ожидая боли, но ничего не почувствовала. Я не пострадала. Я встала и направилась к двери.

 

Я потянула за ручку, но дверь даже не содрогнулась в бетонной раме. Я развернулась и прислонилась к двери, отчаянно пытаясь понять, что же могло произойти. Анна расправилась со стражем-Мазикиным, а затем вбежала в здание, где, по словам Такеши, спали остальные стражи. Я понятия не имела, что произошло потом. Они могли попасть в засаду. Их могли убить. Взять в плен. Мазикины или те люди, которые нас схватили. И...

 

Я моргнула, подняла свечу и сосредоточилась на неясной фигуре в другом конце длинной узкой комнаты. Кровать из козьей шкуры, и поверх неё...

 

— Малачи! — я подбежала к нему, всхлипывая от облегчения.

 

Он лежал, растянувшись на низкой койке, и когда я руками скользнула вверх по его рукам к лицу, он напрягся.

 

— Это я. Пожалуйста, очнись, — я упала на колени. — Малачи?

 

Как только мои пальцы коснулись его груди, он вскочил с криком. Резко замахнувшись рукой, он сильно ударил меня по лицу и, отлетев назад, я ударилась головой об пол. Фейерверк прогремел в моём черепе. Я с трудом задышала и перекатилась на бок, моргая.

 

Малачи скорчился в углу рядом с койкой на платформе, подтянув колени к груди и закрыв голову руками. Даже с того места, где я лежала, я слышала отчаянный шёпот, вырывающийся из его горла, хотя и не могла разобрать слов. Медленно, щурясь, чтобы прояснить зрение, я встала на четвереньки.

 

— Малачи?

 

Он продолжал бормотать, а плечи его дрожали. Кровь измазала пространство вокруг него, вытекая из порезов на ногах, бёдрах и боках. Я подползла ближе, моё сердце сжалось при виде его, скрюченного и испуганного. Я никогда не видела его испуганным, по-настоящему. Всегда казалось, что он может справиться с чем угодно, но никто не смог бы выдержать ту пытку, которую он испытал.

 

— Я пришла сюда за тобой, — я медленно придвинулась ближе. — Меня ничто не остановит.

 

Он издал тихий отчаянный звук, но не поднял голову. Я протянула руку и дотронулась до его ноги. Едва коснулась пальцами, но тут же быстро убрала руку, когда он отпрянул. Я огляделась вокруг. У меня чуть не отвисла челюсть, когда я увидела в ногах койки стальное ведро, наполненное водой, с которого свисала маленькая тряпка. Рядом лежал комплект одежды: штаны из козьей кожи и туника, очень похожая на мою, только побольше. Кто-то дал мне возможность позаботиться о нём. И в сердце своём я


хранила магию, готовую исцелить его. Теперь мне оставалось только уложить его обратно на койку и надеяться, что он позволит мне прикоснуться к нему.

 

— Ты знаешь мой голос, — сказала я. — И ты знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда.

 

— Лила, — прошептал он.

— Я здесь.

 

На этот раз я коснулась его локтя, который лежал поверх его колена, подобно щиту для головы. Он ещё сильнее сжался. Он дрожал, то ли от страха, то ли от боли, я не знала.

 

— Где мы? — спросил он срывающимся голосом.

— Я не знаю. Но в данный момент здесь только мы с тобой, и мы в безопасности.

— Ты можешь... Ты можешь вызвать Рафаэля? Я... Я был ранен.

Я крепко зажмурилась. Он прозвучал так наивно, словно маленький мальчик.

— Я знаю, что ты ранен, — сказала я. — Я могу помочь с этим.

 

— Мне нужен Рафаэль. Ты можешь доставить меня к участку? Он думал, что находится в тёмном городе.

 

— Я могу достать тебе всё, что нужно.

 

Я встала на колени и нежно погладила его по волосам, опасаясь любых сигналов о том, что ему нужно, чтобы я прекратила. И хотя он не подался ко мне, он не отодвинулся.

 

— Да что со мной такое? — спросил он всё тем же сдавленным голосом. — Мне приснился самый страшный сон.

 

— Я знаю.

 

Я села у его ног. Я не знала, сколько у нас было времени и что с нами будет, когда оно закончится. Поэтому я запустила пальцы в его волосы, в то время как всё его тело дрожало. Я не хотела говорить ему, где мы на самом деле находимся. Я не хотела, чтобы он понял, что всё это не было сном. Но мне нужно было, чтобы он пришёл в себя, и чем раньше, тем лучше. Мои мысли кружились от беспокойства, любви и всех возможных вещей, которые я могла бы сказать.

 

— Помнишь ту ночь, когда мы были на крыше участка? — наконец, спросила я. — Ты и я, мы были там, наверху, и я позволила тебе обнять меня. Я никому не позволяла делать этого... никогда, — я тихо рассмеялась. — И мне показалось, что я начинаю просыпаться от плохого сна.

 

— Я тоже, — прошептал он.

 

— Твои руки были подобны доспехам вокруг меня, и хотя я была в том страшном месте, я чувствовала себя в безопасности.

 

— Я рад.

— Я знаю, что никогда не делала этого для тебя...

 

— Ты ошибаешься, — он умолк на несколько мгновений, пока я большим пальцем гладила его по голове. — Ты делаешь это прямо сейчас.

 

От его ответа я испытала такое облегчение, что мне потребовалась минута, чтобы заговорить.

 

— Я действительно здесь, с тобой. Мы вместе.

 

Он неуверенно скользнул рукой вниз по плечу к руке, и я потянулась к ней, переплетая свои пальцы с его.

 

— Ты кажешься реальной, — пробормотал он.

 

— Тогда придвинься ближе. Он судорожно вздохнул.

 

— Неужели я действительно так разбит, как себя чувствую? Слёзы жгли мне глаза.

 

— Ты немного побит, — я потянула его за пальцы. — Но я обещаю, что смогу всё исправить. Иди сюда.

 

Он медленно поднял голову, его тёмные глаза затуманились от страха и боли. Я раскрыла руки. Его лицо исказилось от боли, когда его движения растянули и потянули


сотню плохо заживших ран и дюжину свежих, которые всё ещё были саднящими и кровоточили. С моей помощью он дошёл до койки и свернулся калачиком на боку, снова подтянув колени к груди, защищая своё уязвимое тело единственным доступным способом после того, как был прикован цепями на той площади в течение нескольких дней. Его спина была наименее повреждённой частью его тела, поэтому я подвинулась к койке позади него, приподнявшись на локте, чтобы посмотреть вниз на его лицо. Глубокие и ужасные порезы вдоль его щеки и виска.

 

— Скажи мне остановиться, если нужно, — прошептала я ему на ухо.

 

Затем я положила свою руку на него, пальцами нежно лаская его лицо. Грудью прижалась к его спине. Я никогда добровольно не была так близко к обнажённому мужчине, но это был Малачи, и любой туман беспокойства был развеян моей решимостью. Я обнимала его, прикасаясь к его лицу, волосам, плечам, спине, всё время думая о том, кем он был для меня. Он полагал, что я сильная, но был готов отдать свою жизнь ради моей защиты. Он считал меня красивой, но относился ко мне как к драгоценному подарку, а не как к чему-то, что можно взять для собственного удовольствия. Он думал, что я чего-то стою, а для меня он был всем. Этот мужчина всю жизнь страдал, но всё ещё мог любить, отдавать и мечтать о своём будущем. Он был лидером, который жертвовал собой ради слабых, который использовал все свои таланты: свой ум, свою хитрость, свою силу во имя защиты других. Это была привилегия — любить его, даже иметь шанс дать ему то, в чём он нуждался.

 

Я закрыла глаза и прислонилась головой к его лопатке, представляя свою любовь как живое существо, которое обвилось вокруг нас, согревало его кожу и залечивало его раны, исцеляло его сердце и заставляло кровь течь по венам, успокоило кошмары и очистило его разум. Мало-помалу Малачи разжал ноги и вытянул их, постанывая от напряжения. Я подняла голову и оглядела его, но было трудно сказать, выздоравливает ли он, потому что он был полностью разбит.

 

— Малачи?

 

— Я проснулся, — едва шевеля губами, прошептал он и медленно перевернулся на спину. — Просто... отдыхаю.

 

Я коснулась его лба своим.

— Как ты себя чувствуешь?

— Разрушенным, — выдохнул он.

Это прожигало мне мозг, горло и сердце.

— Нет, это не так.

— Но это был не кошмар. Я в городе Мазикинов.

Его тёмно-карие глаза изучали моё лицо, умоляя меня не согласиться.

— Мы в городе Мазикинов, — сказала я ему. — И ты не один.

— Но как? — спросил он, сглотнув. — Как ты сюда попала? Неужели Джури?..

 

— Мазикин не овладел мною, — успокоила я его. — Я пришла за тобой. Судья разрешила мне прийти. И Анна, она тоже пришла. Мы нашли Такеши. И спасение тебя было первым шагом...

 

— Что значит " первым шагом"?

Я прикусила губу.

 

— Чтобы выбраться отсюда, чтобы у нас появился хоть какой-то шанс, мы должны уничтожить портал, который используют Мазикины для овладения людьми. И мы должны убить Королеву.

 

Его глаза распахнулись, и я почувствовала, как участился его пульс.

 

— Прости. Но хуже то, что я не уверена, выбрались ли Такеши и Анна из боя живыми.

 

— Это моя вина.

 

— Ты серьёзно? — я поцеловала его в кончик носа, потому что он показался мне наименее кровавой частью его тела. — Не смей так думать. Судья передвигает свои


шахматные фигуры по доске, и если мы хотим выбраться отсюда, мы будем играть в эту игру и продолжать двигаться.

 

Он попытался поднять голову, но быстро сдался.

— По-моему я вообще не могу двигаться.

 

— Всё нормально, — сказала я, радуясь тому, что почувствовала, как он расслабился под одеялом. — Отдохни, — я села и уставилась на чистую воду в ведре. Я схватила лежавшую рядом мягкую тряпку. — Я собираюсь привести тебя в порядок.

 

Он издал слабый смешок.

— Не думаю, что это сильно поможет.

Я опустила тряпку в воду и отжала её.

 

— Никогда не знаешь наверняка, — сказала я, чувствуя, как во мне нарастает тревога.

 

Была ли моя любовь достаточно сильна? Как быстро это должно было сработать?

— Лежи спокойно.

 

Я начала с его ног, осторожно вытирая кровоточащие места, очищая их от грязи. От воды у него мурашки побежали по коже, волосы на ногах прилипли к оливковой коже, но он не отпрянул, просто закрыл глаза и позволил мне работать над собой.

 

— Знаешь, я делаю это не в первый раз, — сказала я, наблюдая за каплями, стекающими по его коленям, и вспоминая наше время в тёмном городе, когда я заботилась

 

о нём после того, как он был укушен Джури, который теперь контролировал тело, покинутое Малачи.

 

— Я знаю, — он наградил меня едва заметной улыбкой, но его глаза оставались крепко зажмуренными. — Но в тот раз я не проснулся.

 

Он не был полностью обнажён и беззащитен, как сейчас. Понимая, насколько он, должно быть, чувствует себя уязвимым, я сосредоточилась на раненых местах, на крови и грязи. Я не замедлилась и не остановилась, поднимаясь по его бёдрам, прижимая ткань к зловещим следам укусов, которые превратили его бёдра и бока в одно сплошное сырое мясо. Я продолжала полоскать тряпку, выжимая красноватую воду в ведро, пока кровь не смылась с его кожи, пока каждая рана не стала настолько чистой, насколько я могла её очистить. Он не двигался, но по напряжению на его лице я поняла, что яд из этих ран всё ещё тёк по его организму и заставлял его тело работать усерднее над исцелением. И пусть это не убьёт его здесь, как могло бы убить где-нибудь ещё, но вполне вероятно это было больно.

 

Я немного расслабилась, когда добралась до его талии и смогла сосредоточиться на его животе и груди, частях его тела, которые я видела и касалась раньше. Я избегала области под его рёбрами, нежно касаясь тканью по краям наихудших ран. Закончив, я наклонилась, чтобы поцеловать его в висок, и моя коса упала мне на плечо, щекоча его кожу.

 

— Ты выглядишь намного лучше.

 

Он медленно открыл глаза и перевёл взгляд на щербатую серую стену по другую сторону кровати.

 

— Не лги мне, Лила.

 

— Я никогда не стала бы тебе врать, — сказала я, осторожно расправляя мягкое одеяло из козьей шкуры на его ногах и талии и садясь рядом с ним на койку. Я позволила своим пальцам скользнуть по гладкой коже его лба. — Ты помнишь наши планы на ту ночь, когда тебя похитили? Я знаю, что ты через многое прошёл...

 

— Неужели ты думаешь, что я забуду нечто подобное? — он вздохнул. — Я жил ради того момента, чтобы снова оказаться в твоих объятиях. Мне кажется, что уже очень давно я не был в твоих руках.

 

Я смахнула слезу с уголка своего глаза.

 

— Я тоже. Это настоящая причина, по которой я пришла сюда. Я подумала, что заскочу сюда, и мы сможем поговорить.


На этот раз его смех был немного сильнее, но когда его грудь завибрировала, боль вспыхнула на его лице, и он выгнулся, как будто пытался убежать от неё. Я коснулась его плеч и заставила себя осмотреть рану на груди, где Королева пронзила его своими когтями со стальными наконечниками, где она вонзила свою руку в его тело и разорвала его на части. Место было багрово-красным, уродливым и болезненным на вид, как сырой стейк. Я встретилась взглядом с Малачи, читая историю агонии, выгравированную в их глубине.

 

— Сколько раз она делала это с тобой?

 

— Я сбился со счёта, — устало сказал он. — Я потерял счёт времени. Может быть, три раза, а может быть, двадцать.

 

Моя рука зависла над раной, которая была слегка вдавлена, как мелкое море в рельефе его тела. Мой взгляд скользнул по его животу, по плоским равнинам и рельефным мышцам, по следам укусов и когтей, которые почему-то не могли разрушить его простую красоту.

 

— Ты так ошибаешься, — выдохнула я. — Они вовсе не испортили тебя.

 

Не знаю, зачем я это сделала. Может быть, я хотела помочь ему, показать, как сильно я его люблю. Может быть, я надеялась, что смогу его вылечить. Может быть, мне нужно было тепло его кожи. Может быть, я хотела убедиться, что он настоящий, что я наконец-то нашла его и больше не потеряю. Моя рука опустилась и коснулась его сердца.

 

Он наполовину спрыгнул с кровати, все его мышцы напряглись. Он стиснул зубы, чтобы не закричать от ужаса. Я отдёрнула руку, извинения уже слетали с моих губ, слёзы застилали мне глаза. Моя собственная рука внезапно почувствовала себя врагом, как будто мои пальцы каким-то образом превратились в стальные когти и вытащили все истекающие, пропитанные кровью воспоминания, вытащили их на поверхность и навязали ему в тот момент, когда он был открыт и уязвим. Я обхватила себя руками, желая исчезнуть.

 

Он откинулся на спину, судорожно втягивая воздух, его глаза блестели в свете тлеющей сальной свечи. Всё его тело тряслось. Он выглядел так, словно его выплюнули из пасти чудовища. И я знала, что вернула всё это назад. Я меньше всего этого хотела. Наконец-то я поняла, каково это — быть демоном, каково это — пробуждать ужасные воспоминания в ком-то, кого любишь. Я знала, почему он отшатнулся в тот день на мате в нашем доме Стражей, когда почувствовал, как я напряглась под ним, почему он отстранился. Я и раньше это понимала, но не так, не нутром. Не режущей, скручивающей болью, которая исходит из рук врага.

 

— Мне так жаль, — произнесла я хриплым шёпотом. — Мне не следовало этого делать.

 

Разочарование и ужас обожгли меня. Я хотела исцелить его, но сделала всё наоборот.

 

Малачи уставился в потолок, его тело медленно расслаблялось, и я ждала, не желая усложнять ему положение. Его глаза открылись, и он протянул мне руку, всё ещё тяжело дыша.

 

— Лила, дай мне свою руку.

 

Я сделала, как он и просил, вложив свою дрожащую руку в его. Он повернул мою ладонь и поднёс её к своему рту, запечатлев нежный поцелуй прямо в её центре, заставляя меня ещё больше страдать. А потом, прежде чем я поняла, что он делает, он прижал мою ладонь к ране на своей груди. Она горячо и свежо пульсировала на моей коже, когда он положил свою руку на мою. Малачи снова напрягся, запрокинув голову, страх и боль глубоко отпечатались на его лице.

 

— Что ты делаешь?

Я попыталась вырвать руку, но он держал её на удивление крепко.

 

— Перестань бороться со мной. Я не могу бороться с вами обеими, — сказал он срывающимся голосом.


Сквозь рану его сердце билось беспорядочно, слабо и неистово, как бабочка, зажатая между лапами кошки. Он не отрывал взгляда от испещренного цементного потолка над нами. Вены на тыльной стороне его ладони вздулись, а пальцы сомкнулись на моих, крепко прижимая мою ладонь к впалому месту на его груди.

 

Я не могу бороться с вами обеими.

 

Слова танцевали в моей голове, их значение было вне моей досягаемости, когда они обрушились с моей собственной безумной тревогой за него. Но по мере того, как мы проводили минуты, запертые в этом положении, я пыталась отстраниться, а он отказывался это позволить, его сила, казалось, росла. Не так, как раньше, а эхо, нарастающее с каждым судорожным вздохом, пока оно не поразило меня...

 

Он боролся с ней. С Королевой. В его воспоминаниях.

Он возвращал себе своё тело.

Он отказывался давать ей власть над собой.

Он использовал моё прикосновение как своё оружие.

Я перестала пытаться вырваться.

 

Медленно, очень медленно я поднялась на колени и снова склонилась над ним, давая ему то, в чём он нуждался. Мою надежда, мою силу, но главное — мою любовь. Его зрачки были большими чёрными кругами в тёмно-карих глазах, а когда он моргнул, по щеке скатилась слеза. Он был там, но и в то же время не там, и я так хорошо знала это чувство, эту борьбу между настоящим и прошлым, между безопасностью здесь и опасностью там. Я позволила теплу своей кожи говорить за меня, склонила голову и поцеловала его в плечо, втягивая его запах земли и солнца, запах, который теперь означал для меня дом. Он поднял свободную руку и погладил меня по волосам, притягивая к себе,

 

и в приглушённой тишине нашей тюремной камеры я услышала, как он снова заговорил, но на этот раз это было одно — единственное слово. Он произносил моё имя, шепча его, как молитву, как защиту от тьмы, от всего, что пыталось уничтожить его.

 

Когда его голос затих, когда дрожь прекратилась, когда его дыхание выровнялось, а сердце замерло в ритме, который лишь изредка прерывался, я подняла глаза и обнаружила, что его пристальный взгляд сосредоточен на мне. И я произнесла единственные слова, которые пришли мне в голову:

 

— Я люблю тебя.

 

Он опустил взгляд на себя, на свою чистую кожу, на затягивающиеся раны, на свою руку поверх моей, защищающую его сердце. Его глаза встретились с моими.

 

— Я знаю, что любишь.


ГЛАВА 15

 

Проснувшись, я ощутила пальцы в своих волосах, и обнаружила, что Малачи снял резинку с моей косы и распутал её. Одной рукой он запутался в моих кудрях, а другой обхватил меня за талию. Прошло, может, несколько минут назад, а может, и часов. Я растянулась рядом с ним, а он подвинулся и позволил мне облокотиться на него с лёгким вздохом удовольствия. Я устроилась в его объятиях, положила голову ему на плечо и позволила ему направлять мои руки туда, где было лучше всего. Я посылала свою любовь через соприкосновение наших тел, надеясь, что именно это ему и нужно.

 

Сейчас он спал, но крепко обнимал меня, а глаза вздрагивали под веками. Я надеялась, что его сны были мирными. Тускнеющая свеча освещала его профиль, резкие очертания скул, носа, бровей и тела... Я подняла голову. Я понятия не имела, как долго я спала, но его раны, по большей части, полностью зажили. Шрамы, да. Множество шрамов, багровых, серебристых полос и полукругов, которые всегда будут напоминать ему о том, что с ним сделали. Но никаких открытых ран, никакого кровотечения. Я поцеловала его в грудь и приложила ухо к сердцу.

 

Оно звучало совсем иначе.

 

Оно билось, и мне этого было достаточно. Но я почувствовала шок от страха, услышав, как оно дрогнуло. Не на каждом ударе, далеко не всегда. Но каждый раз, когда я начинала думать, что это, возможно, было игрой моего воображения, оно пропускало удар или полностью останавливалось. Всякий раз, когда это происходило, Малачи беспокойно шевелился, пока сердце не возобновляло свой ритм, барабанный бой, который сопровождал слабый свистящий звук его дыхания. То, что раньше было мощным, беззвучным потоком воздуха при каждом подъёме и оседании его груди — стало затруднённым и замедленным. Просто нужно время. Прошёл всего один день. С ним всё будет в порядке.

 

Я закрыла глаза и сосредоточилась на том, что я снова нахожусь в его объятиях.

— Ты знаешь, как долго мы здесь? — прошептал он.

— Я разбудила тебя?

— Я не против, — он поцеловал меня в макушку. — Я думал, что никогда уже не

смогу прикоснуться к тебе. Я не хочу терять ни минуты.

— Но тебе нужно отдохнуть.

Я выдохнула, когда его губы легонько коснулись моего лба, наклонив мою голову

 

и царапая кожу его всклоченной бородой. Шрамы на нижней стороне шеи, где цепи рассекли его плоть, были розовыми и чувствительными. Мои пальцы поползли вверх, желая коснуться уязвимых мест. Они были горячими на ощупь, и Малачи напрягся, но не отстранился.

 

— Я делаю тебе больно? — спросила я, прижимаясь к его голой коже, которая всё ещё заживала.

 

— Не так сильно, как если бы ты отстранилась, — сказал он, грустно улыбаясь и поворачивая своё лицо ко мне, позволяя разглядеть ужасный шрам на его правой щеке, от виска до челюсти — метка от когтей Королевы.

 

— Ничто не заставит меня пойти на это. Его глаза скользнули по моему лицу.

 

— Я верю тебе. Раз уж ты захотела прийти сюда... — его кожа побледнела, а лицо вытянулось. — Джури причинил тебе боль? — его взгляд метнулся к моим губам. — Ты поняла, что это не я?

 

Я взяла его за руку и провела пальцами по шраму в форме серебряного полумесяца на моей шее.

 

— Не сразу, — вымолвила я напряжённым шёпотом. Осколки ненависти блеснули в его глазах.

 

— Я хочу уничтожить его.


— Может, мы сможем. Если он в мире живых, то его тело всё ещё здесь, и я держу пари, что оно рядом с порталом, который, по словам Такеши, вероятно, находится во дворце Королевы, — я повернулась к запертой двери нашей бетонной камеры. — Но сначала мы должны выяснить, как выбраться отсюда. Нас схватила группа людей, как только я сняла с тебя цепи. Они сказали, что работают на некоего Кожевника.

 

— Людей?

Я кивнула.

 

— У меня такое чувство, что Мазикины не полностью контролируют ситуацию. Мы украли ключ от твоих цепей у парня, которого здесь величают Кузнецом, и он казался довольно бездарным, несмотря на свою преданность Мазикиным. И я не знаю, где мы сейчас, но думаю, что если бы мы были у Мазикинов, они не дали бы нам пресную воду и одежду, и тем более не оставили бы нас вместе.

 

— Я уже раньше видел женщину, которая схватила нас, — сказал Малачи. — Когда

я был на площади. Та, с белокурыми волосами и в чёрном плаще.

 

— Она сказала, что она служит Кожевнику. И я думаю, что она следила за Такеши, Анной и мной.

 

Малачи намотал один из моих локонов на указательный палец.

 

— Кажется, ещё я видел твою мать, — сказал он приглушённым голосом. — На мгновение мне показалось, что это ты.

 

Он закрыл глаза, как будто ему было больно вспоминать.

 

— Мазикин, который владел ею, принял её как домашнего питомца. Они с моей матерью собирались помочь нам доставить тебя в безопасное место.

 

Малачи медленно передвинулся, пока мы не оказались грудь к груди. Затем он положил руку мне на лицо.

 

— Каково тебе было снова увидеть её?

 

— Странно. Я... она словно незнакомка, но смотрит на меня так, будто знает меня. Иногда. Хотя большую часть времени она, кажется, полностью погружена в свои мысли,

 

— я вспомнила те минуты в её объятиях. — Но... она всё ещё любит меня. Где-то там, в душе, по-настоящему.

 

Он погладил меня по щеке большим пальцем.

 

— Я спросил Рафаэля о ней после того, как ты чуть не пожертвовала своей жизнью, чтобы спасти Мазикина, который овладел её телом.

 

— И он, в самом деле, ответил тебе? Впервые слышу.

Он улыбнулся.

 

— Наверное, он решил, что мне нужно знать. Он знал, что ты не будешь говорить со мной об этом из-за того, как я поступил... отстранился от тебя, — его глаза встретились

 

с моими. — И он также знал, что я был настолько отвлечён этим, что не мог выполнять свою работу.

 

Я проигнорировала лёгкий укол боли при воспоминании о тех неделях, которые мы провели, едва разговаривая друг с другом.

 

— Потому что ты думал, что твой капитан сходит с ума.

 

— Нет, — тихо сказал он, — потому что девушка, которую я люблю, ужасно страдала.

 

Я прильнула к нему, и он поцеловал меня в лоб.

 

— Я не знаю, как к ней относиться, — сказала я. — У меня есть немного воспоминаний о ней, но они очень расплывчаты. И хотя я знаю, что это не её вина, мне трудно смириться с тем, что меня вот так бросили. Я не уверена, что мне было лучше без неё. Не похоже, чтобы кто-то ещё ждал, чтобы полюбить меня...

 

При воспоминании о том, что произошло вместо этого, у меня перехватило дыхание.

 

Его тепло просочилось сквозь мою одежду, достигая всех моих холодных мест. Ему не нужно было говорить мне, что ему больно думать о том, что случилось со мной... я


знала это. И я ему доверяла. Что было не чем иным, как чудом. Он держал меня, молча твердя, что любит меня сейчас, безмолвно надеясь, что этого будет достаточно, и моё тело расслабилось, давая ему понять, что это так. Мои руки скользили по его спине, рисуя узоры, которые говорили, что мне это нужно, что это самая драгоценная вещь в мире для меня.

 

Я вздёрнула подбородок, и наши губы встретились. Он тихо застонал, звук был на полпути между болью и удовольствием, и когда наш поцелуй углубился, я почувствовала во рту железную соль его крови. Жар его кожи обжигал меня, и я не знала, было ли это жаром или желанием. Его покрытое шрамами, обнажённое тело было так близко к моему,

 

и большая часть меня хотела прикоснуться к нему, и позволить ему то же самое. Моё сердце заколотилось, нетерпеливо и испуганно, томясь в любопытстве, но слишком нервничая, чтобы быть спокойным. Я пальцами впилась в его плечо, и он вздрогнул.

 

Я оторвалась от его губ.

— Прости, — прошептала я.

Он легонько поцеловал меня в щёку.

 

— С тобой всё в порядке?

 

Я кивнула, и он снова притянул меня к себе, прижимая мою голову к своей шее, наполняя меня ароматом его кожи и растущей силой его рук, пока они гладили мои волосы и лицо.

 

И именно в таком положении нас обнаружила Треса, когда стальная дверь со скрежетом отворилась.

 

Я скатилась с койки и приземлилась на корточки перед Малачи. Мои руки автоматически переместились к бёдрам, но, конечно же, с меня сняли оружие и перчатки перед тем, как бросили сюда.

 

Треса наблюдала за моим осознанием с лёгкой улыбкой. Её белокурые волосы были собраны в тугой конский хвост, стянутый на затылке. У неё был широкий лоб, узкий подбородок и бледная кожа, и единственное, что удерживало меня от мысли, что она альбинос, это её голубые глаза, которые скользнули мимо меня и остановились на Малачи.

 

— Ты выглядишь лучше. Гораздо лучше. Интересно. Она перевела взгляд на меня с острым любопытством.

Мягкое скольжение босых ног Малачи по цементному полу подсказал мне, что он

сел.

 

— Спасибо. Я чувствую себя лучше, — сказал он ровным голосом. — Ты наш хозяин?

 

Треса натянуто улыбнулась нам.

 

— Только посыльный. Тебя разыскивают Мазикины, Малачи, — когда она увидела, как я напряглась, произнеся его имя, она сказала: — Не глупи. Ты выкрикивала его имя, Лила.

 

Судя по всему, Малачи тоже выкрикивал моё имя.

 

Я попыталась стряхнуть с себя странное чувство уязвимости, которое возникло из-за того, что эта женщина знала наши имена.

 

— Потрясающе. Значит... его разыскивают Мазикины. Ты можешь рассказать нам что-то, чего мы не знаем?

 

— Сейчас они похожи на роящийся улей. Прямо сейчас в каждом районе города рисуют портреты Малачи. Путешествие через портал было обещано Мазикину, который сдаст вас... ну и жизнь с комфортом обещана любому человеку, который сделает то же самое. Мы подумали, что будет безопаснее спрятать вас здесь.

 

Я встала. По тихому шороху позади меня я поняла, что Малачи натягивает штаны, которые были оставлены для него. И я очень не хотела, чтобы Треса увидела его целиком, поэтому сделала шаг в сторону, закрывая его от посторонних глаз.

 

— А где именно находится это место?


Треса переступила с ноги на ногу, словно готовясь к нападению. Один из длинных прямых кинжалов был заткнут за пояс вокруг её узкой талии, и её тонкие белые пальцы подкрадывались к нему. Интересно, знает ли она, как им пользоваться? Она прищурила глаза, оценивающе смотря на меня.

 

— Вы — гости Кожевника.

— Гости или пленные? — переспросила я

— Мы не берём пленных, — ответила она ровным голосом.

 

Я почувствовала твёрдое, тёплое присутствие за спиной за секунду до того, как руки Малачи легли мне на плечи.

 

— Ты была так добра, оставив чистую воду, чтобы залечить мои раны, — сказал он ей. — И обеспечила меня одеждой. Пожалуйста, передай нашу благодарность Кожевнику.

 

— Вы сами можете выразить ему свою благодарность, — она вскинула бледную бровь, оглядывая его с головы до ног, то ли шрамы, то ли не шрамы, но было очевидно, что ей понравилось то, что она увидела. — Он предоставил вам аудиенцию.

 

Хватка Малачи была стальной, предупреждающей.

— Прекрасно.

Он повернулся, схватил сложенную кожаную рубашку, лежавшую в ногах кровати,

 

и я увидела, как ему пришлось напрячься, чтобы не упасть, когда он снова выпрямился. Я также услышала слабый хрип, когда он вдохнул, и заметила тревогу, которая вспыхнула в его глазах, прежде чем он натянул кожаную рубашку через голову, скрывая ужасный шрам. Желание защитить нахлынуло на меня. Мне хотелось приказать ему лечь обратно. А ещё мне хотелось рассказать Тресе, куда она может засунуть приглашение Кожевника.

 

Но я последовала примеру Малачи и даже улыбнулась ей, когда она широко распахнула дверь и жестом пригласила нас следовать за ней. Я взяла руку Малачи в свою, нуждаясь в связи и безмолвном способе общения. Она повела нас по низкому бетонному коридору мимо множества закрытых стальных дверей. Путь освещали мерцающие примитивные лампочки.

 

Треса искоса взглянула на меня.

 

— Ты прекрасно оправилась после встречи с Кузнецом, — весело сказала она. — Я не ожидала увидеть тебя на ногах, не говоря уже о том, чтобы сражаться, в ближайшее время.

 

— Откуда ты вообще об этом знаешь?

— У меня такая работа.

— Ты следила за нами?

 

Я вспомнила, как плащ исчез за углом как раз перед тем, как люди Кузнеца напали на нас из засады. Такеши ринулся за этой фигурой, и я так и не узнала, что случилось.

 

— Большинство людей, пронзённых ножом в живот, не убивают Мазикинов на площади менее чем через день, — сказала она, беспечно игнорируя мой вопрос.

 

Глаза Малачи расширились, и я посмотрела на него извиняющимся взглядом.

 

— Я всегда быстро исцелялась, — сказала я. Она закатила глаза.

 

— Ну конечно.

 

Она толкнула стальную дверь, и мы вошли в огромное помещение, похожее на пещеру. Хотя я была уверена, что здание, как и всё остальные в городе, было сделано из бетона, мне показалось, что я попала в зловонные объятия животного. Тут пахло мочой, тухлыми яйцами и горелым мясом. К горлу подступила желчь.

 

Все поверхности были покрыты звериными шкурами. Под ногами у нас было пушистое лоскутное одеяло. Пятнистые, но гладкие неровные формы покрывали стены, сшитые вместе в бесконечный гобелен плоти. По обе стороны от нас стояли длинные столы, заполненные мужчинами и женщинами, чьё внимание было приковано к сцене, где, по меньшей мере, дюжина едва одетых людей двигалась в такт низким ритмам,


исполняемым двумя другими, скорчившимися на полу и колотящими в разнообразные барабаны.

 

Малачи притянул меня чуть ближе к себе. Треса бесшумно подошла к возвышению, на котором стояло нечто, очень похожее на трон. Это оказалось широкое кресло с высокой спинкой, как минимум, на два метра возвышавшееся над сиденьем, обитое кремовой кожей. Металлические и костяные инструменты, какие-то плоскогубцы, усеянные острыми шипами, ножи с зазубренными концами и что-то похожее на ледоруб

 

— были расставлены по краю трона в виде смертоносного обрамления.

 

На троне восседал человек. У него были тёмно-русые волосы и борода, которая была коричневой вокруг рта, но светлее там, где она росла спутанными кудрями вокруг его лица. Его глаза были тёмно-карими, такими же бездонными, как у Малачи. Когда он посмотрел на нас, его губы, интенсивного оттенка красного, изогнулись в весёлой улыбке.

 

— Добро пожаловать, капитан, — сказал он Малачи хриплым голосом. Судя по акценту, он был англичанином или когда-то им был. — Я Кожевник. Ты хоть представляешь, как сильно Мазикины хотят тебя вернуть?

 

— Представляю, — сказал Малачи. — Ты позволишь им забрать меня? — его голос был ровным, но его рука дрожала в моей, и теперь настала моя очередь сжать её.

 

Кожевник хмыкнул, издав густой, флегматичный звук.

 

— Это во многом зависит от того, совпадут ли наши интересы, — он перевёл взгляд на меня. — Я слышал, что ты вызвала настоящий переполох во дворе Кузнеца. По всему городу ходят слухи об этом.

 

Я пожала плечами.

 

— Он пырнул меня ножом. А я, знаешь ли, не люблю, когда со мной так поступают.

 

Кожевник хрипло рассмеялся, а затем закашлялся, издав глубокий хрип, от которого я вздрогнула.

 

— Рад это слышать. И я был ещё более рад услышать, что ты уничтожила этого эгоистичного ублюдка. Как раз вовремя.

 

— Кузнец такой же человек, как и ты, — сказала я. — Я думала, вы будете союзниками.

 

Рядом со мной неловко переминалась с ноги на ногу Треса.

— Ты ошибаешься.

 

— Совершенно верно, — сказал Кожевник, проводя огромной ладонью по своей непослушной бороде.

 

Я указала на его трон.

 

— А у тебя там, вообще-то много хороших металлических инструментов. Кожевник хмыкнул.

 

— Одно время мы были союзниками. Много лет назад. Но теперь... скажем так, у нас разные взгляды на будущее.

 

— Рада слышать, — пробормотала я.

— Рад, что ты рада, — сказал он. — Думаю, мы могли бы помочь друг другу.

Я посмотрела на Малачи, и он слегка улыбнулся мне.

— Ты мой капитан, — пробормотал он. — Решение за тобой.

— Я больше не капитан, — прошептала я.

Но Анны здесь не было, чтобы принять за нас решение.

Я повернулась к Кожевнику и увидела, что он с интересом разглядывает меня.

 

— Почему Мазикины дают вам такую независимость? — спросила я. — Мне сказали, что каждый человек здесь — слуга.

 

Он бросил на меня печальный взгляд.

 

— Я здесь уже очень давно, и из-за того, как я сюда попал, у меня было больше возможностей говорить за себя.

 

— Из-за того, как ты попал сюда?


Он наклонился вперёд, положив локти на свои бёдра.

— А ты знаешь, что Мазикины сумели найти путь в мир живых?

 

Я нахмурилась. Этот парень определённо не из Род-Айленда. Но потом я вспомнила, как Анна рассказывала мне, что Мазикины уже находили выход из царства теней. Пятьсот лет назад.

 

— Значит, ты не из тёмного города. Он покачал своей лохматой головой.

 

— Однажды вечером я слишком напился и позволил не тем людям проводить меня домой. Следующее, что я помнил, это то, что был привязан к столу, — он указал на нескольких мужчин, наблюдавших за танцующими на сцене. — То же самое случилось с Бартоломью и Августом. Мы из одного города.

 

Поскольку Кожевник не покончил с собой, он никогда не принадлежал тёмному городу. Он никогда не был таким подавленным, пассивным и растерянным, как окружавшие его люди.

 

— Значит, ты появился здесь и начал выделывать козлиную кожу для Мазикинов?

— спросила я.

Он бросил на меня мрачно-насмешливый взгляд.

 

— Да, девочка, я служил Мазикиным. Сомневаюсь, что у меня был особо большой выбор, если я хотел сохранить свою собственную шкуру. Но теперь они доверяют мне, и ты должна быть очень рада этому.

 

Я подумала о ненависти Такеши к Кузнецу и к мужчине, сидящему передо мной, за их сотрудничество с монстрами, которые контролировали этот город. А потом я почувствовала руку Малачи в своей, уже не скованную цепью, безопасную и прочную.

 

— В данный момент, так и есть.

Он ухмыльнулся.

— Хорошо. Потому что мне нужна твоя помощь.

— И в чем же?

Он широко улыбнулся, обнажив гнилые зубы.

— Я думаю, пришло время для небольшого восстания.


ГЛАВА 16

 

Ещё до того, как я успела ответить, Кожевник махнул рукой, подзывая кого-то из дальнего угла комнаты. Металлическая дверь со скрипом отворилась, и в зал вошли Такеши с Анной. Малачи издал страдальческий звук при виде их, и взгляды Такеши и Анны устремились на него. Малачи отпустил мою руку, пока они шли по залу, со стражами по обе стороны от них, направляясь к передней части помещения.

 

Они остановились прямо перед нами.

— Капитан, — обратился Малачи к Такеши так тихо, что я едва расслышала его

слова.

Такеши улыбнулся.

— Капитан, — сказал он в ответ.

 

Затем они оба шагнули вперёд и встретились посередине, заключив друг друга в яростное объятие. Хотя Малачи был выше и мускулистее своего наставника, Такеши, казалось, на мгновение подпёр его. Они резко отстранились друг от друга, их эмоции быстро утонули под уравновешенной внешностью, но я могла видеть дрожь прерывистого дыхания Малачи. Казалось, им слишком много нужно было сказать, и именно поэтому они решили вообще ничего не говорить.

 

Такеши устремил свой взгляд на Кожевника.

 

— Спасибо за гостеприимность. Кожевник приподнял бровь.

— Никогда не думал, что знаменитый и грозный бич этого города скажет мне

такое.

 

— А я никогда бы не подумал, что скажу такое, — пробормотал Такеши. Кожевник фыркнул, а затем бросил на Анну явно голодный взгляд.

 

— И ты тоже одна из них. Страж, — он снова широко улыбнулся, заставив меня вздрогнуть. — Вас четверо. Это беспрецедентная возможность, я бы сказал.

 

— О каком восстании идёт речь? — спросила я, искоса взглянув на Анну. Кожевник был до крайности жутким, но прямо сейчас мы не могли с точностью наверняка разобраться в союзниках.

 

— Потому что мы тоже рассматривали такой вариант.

 

— Никогда бы не подумал, — сухо ответил он. — Расскажи мне, что вы задумали. Анна шагнула вперёд и встала рядом со мной.

 

— Ты хочешь, чтобы мы рассказали тебе о наших планах в зале, полном людей, которые могут передать эту информацию напрямую к Королеве?

 

Кожевник с удивлением огляделся вокруг, посмотрел на Тресу, на танцоров, выступающих перед толпой облаченных в кожу людей, развалившихся за столами вдоль стены зала, а затем снова на нас.

 

— Здесь все преданы мне. Предателей отправляют на мясокомбинат.

Я едва могла скрыть своё отвращение.

 

— Тогда как насчёт этого: у тебя есть вся власть. Думаю, ты можешь понять, почему это заставляет нас колебаться, дабы обнажиться до кишок.

 

— Я могу обнажить тебя до кишок, — предложила Треса, положив руку на рукоять кинжала.

 

Малачи смерил её убийственным взглядом.

— Только попробуй.

 

Она посмотрела на него так, словно ей было приятно принять вызов, но потом пожала плечами.

 

Кожевник, с интересом наблюдавший за этим обменом репликами, поднял руку.

 

— Успокойся, Треса. Я понимаю их беспокойство, — его взгляд остановился на мне. — Я хочу свергнуть Королеву. Она — источник несчастий в этом городе. Как только её не станет, с Мазикиными будет покончено.


— Что ты имеешь в виду? — спросил Малачи. — Они правят городом.

— Но она мать их всех.

 

Мои брови поползли вверх, но потом я вспомнила её странно раздутый живот, когда она появилась перед толпой на площади, и как Такеши сказал, что все детёныши-Мазикины содержатся в одном убежище.

 

— Подожди. Что? Их всех? Кожевник кивнул.

 

— Она как муравей, и это её холм. Убейте Королеву, и они лишаться матери. Ни одна самка-Мазикин не может размножаться.

 

— А что насчёт отца? — спросила Анна.

 

— У Королевы много... спутников. Она выбирает самых сильных на роль отцов её детёнышей.

 

— Но здесь есть ещё и Король?

 

— Как ты думаешь, кто построил портал и нашёл путь через него? — буркнул Кожевник. — Король был её супругом, одним из первой двойни. Он исчез много лет назад. Он называл себя Неро. Полагаю, когда-нибудь он вернётся, но...

 

— Он никогда не вернётся, — тихо сказал Малачи.

— А? Как ты можешь быть уверен в этом?

 

— Потому что я избавился от него, — голос Малачи звучал ровно, словно память о той победе придавала ему сил.

 

Кожевник издал один из тех кипящих, флегматичных смешков.

— Простите меня, если я предположу, что это займёт больше, чем...

 

— Малачи говорит правду, — громко сказал Такеши. — Он преследовал Неро, обманул его, захватил в плен, при этом несколько раз чуть не погибнув.

 

Он смотрел на Малачи с нежностью, раздражением и уважением, как старший брат смотрит на младшего брата, который выкинул крутой, но невероятно опасный трюк.

 

— Неро заключён в тёмную башню за Суицидальными Вратами, — сказал Такеши.

— И он больше не вернётся.

Глаза Кожевника загорелись радостью.

 

— Итак, повторюсь: если мы убьём Королеву, то всё будет кончено. Мы сможем выбраться из этого адского места.

 

— Мы тоже этого хотим, — сказала Анна, хотя и выглядела неуверенно.

 

Я не разделяла её осторожности, я не могла поверить в нашу удачу. Кузнец, казалось, ненавидел всех, кто противостоял Мазикиным, но Кожевник был полной противоположностью. Мы предложили Кузнецу шанс стать нашим союзником, шанс помочь всем выбраться, а он наотрез отказался. Но Кожевник, похоже, хотел того же, что

 

и мы.

— Но почему именно сейчас? — спросила я. — Ты сказал, что пробыл здесь очень

долго.

Его взгляд скользнул по нам четверым.

 

— В этом городе мало сильных душ. За эти годы я собрал несколько и хорошо защищал их в обмен на их преданность. Но мы так долго находились под гнётом чудовищ, что большинство из них потерпело полное поражение.

 

— Похоже, у тебя всё в порядке, — огрызнулась Анна.

 

Я подавила улыбку. У неё это не очень хорошо получалось. Кожевник провёл рукой по широкой груди.

 

— Я стар и устал. Я лишь хочу помочь своему народу стать свободным. Вы —

 

воины, и вы можете быть инструментом к их спасению. Когда Мазикины начали строить планы по захвату Малачи, я послал своих шпионов следить за здешним Стражем, — толстым пальцем он указал в сторону Такеши. — Я надеялся, что он попытается освободить нового пленника, и что мы сможем ему помочь. Представьте себе моё счастье, когда эти огненные шары взорвались у купола, я тут же понял, что что-то происходит. А


потом вернулась Треса с донесением, что две женщины сбежали из мясной телеги и свободно разгуливают по городу, — он снова ухмыльнулся, обнажив страшные чёрные зубы. — Я сразу догадался, кто вы. Я знал, что сейчас самое время.

 

Анна скрестила руки на груди и уставилась на него.

 

— У меня есть оружие, — сказал он, словно видел, как крутятся шестерёнки в её голове. — Я построил целый арсенал. Не такой, как у Кузнеца, но я могу вооружить вас. И

 

у меня есть люди. Мы можем взять самых сильных стражей. Мы можем проникнуть во дворец и застать их врасплох, — он вскинул брови. — Я знаю путь. Я работал над ним много лет, но он уже давно готов. Мне просто нужна была сила. Помогите мне. Это будет нелегко, но вместе мы сможем одержать победу над Мазикиными.

 

Анна повернулась к нам. Я прочла нерешительность в её глазах. Она не доверяла ему, но у неё не было другого плана, тем более что Кожевник держал нас более или менее в своей милости. Я кивнула ей. Это был наш шанс. Она посмотрела на Малачи. Он взглянул на Кожевника и тоже кивнул. Она сосредоточилась на Такеши. Он слегка улыбнулся ей.

 

— Тебе решать, капитан, — тихо сказал он.

Анна выпрямилась, встретившись с бездонным взглядом Кожевника.

— Хорошо. Давайте сделаем это.

 

* * *

 

Как только Анна согласилась, Кожевник достал карту системы подземных туннелей, над которой работал. Такеши и Малачи рьяно бросились изучать её. Такеши хорошо знал город, но было ясно, что эти тропы он видит впервые. Малачи был просто энтузиастом картографии, посвятив годы созданию карты тёмного города. Когда мы были

 

в мире живых, я точно знала, что он проводил время в картах Google, запоминая расположение районов, которые мы патрулировали. В конце концов, он знал Род-Айленд так же хорошо, как и я. Может быть, даже лучше. И когда он жадно уставился на карту Кожевника, я не сомневалась, что он с готовностью впитывал информацию. Это наполнило меня огромным облегчением, видя его ум острым и сосредоточенным, видя Малачи таким, каким он должен быть. Я была благодарна Кожевнику за то, что он помог этому случиться.

 

Посмотрев на карту, мы увидели, что город Мазикинов был намного меньше, чем тёмный город, может быть, десять квадратных миль, но всё равно чрезвычайно сложным, особенно потому, что под землей была раскинута целая сеть туннелей и пещер. Мы решили провести группу из двадцати человек через ряд туннелей, которые вели к подземной реке, служившей источником воды для всего города. Она текла под Костяным дворцом, соединяясь с их кухнями и системой утилизации отходов. Что это означало: поскольку дворец находился на северной окраине города, а река текла на юг, Королева и её фавориты получали чистую воду, а остальная часть города получала воду, загрязненную их отходами. Я даже поймала себя на том, что жалею жителей южных районов.

 

Кожевник сказал, что у него есть способ проникнуть во дворец прямо из-под туннелей. Мы захватим дворец изнутри, когда они меньше всего этого ожидают. Казалось, что это лучший шанс, который у нас когда-либо был, поэтому мы приняли предложенное им оружие с костяными рукоятками, жёсткие кожаные доспехи и толстые сапоги, и последовали за Кожевником в катакомбы, которые он создал под своей крепостью, где собирались остальные его люди.

 

Малачи держался рядом со мной, хотя я не была уверена, было ли это потому, что он пытался защитить меня, или он нуждался в моей защите. Я не жаловалась. Я всё ещё пыталась убедить себя, что мы, в самом деле, здесь вместе, что я действительно могу доверять этому, хотя тепло в его глазах и осторожные прикосновения, которые он дарил


мне, притягивая меня ближе к себе с каждой минутой. Он скользнул пальцами вниз по ремню моей сумки, раскручивая её на моём плече.

 

— Готово, — тихо сказал он.

 

Я положила свою руку поверх его, удерживая её на моей ключице, где звёздный шрам украшал кожу под моей туникой.

 

— Ты можешь это сделать? Ты можешь остаться, Малачи.

 

— Может, и стоит, — сказал Такеши. — Ты сам на себя не похож. Малачи напрягся.

 

— При всём моём уважении, ты тоже в смятении. И всё же ты здесь. Такеши усмехнулся.

 

— Так и есть. И полагаю, что я больше не твой капитан. Малачи закатил глаза, но его поза расслабилась.

 

— Когда ты им был, ты не очень-то старался уберечь меня от травм. Кажется, я припоминаю, что ты несколько раз причинял мне увечья.

 

Такеши пожал плечами. Анна присоединилась к нам, получив несколько ножен и ножей от стражей Кожевника.

 

— Когда это служило какой-то цели, я не возражал против жертвоприношений. Он бросил на Анну восхищённый взгляд, и я вспомнила, что именно из-за неё он здесь. Он отложил свою попытку вырваться в Элизиум, потому что не хотел оставлять её одну. Он взял её за руку и переплёл её пальцы со своими.

 

— Я знаю, — сказал Малачи, глядя на их соединённые руки. — И я тоже.

— Думаешь, это сработает, Такеши? — спросила я.

 

Мы стояли в стороне от остальных стражей, мужчин и женщин, которые готовились и говорили тихими, нервными голосами. Кожевник исчез в своих личных покоях вместе с Тресой.

 

Такеши искоса взглянул на людей Кожевника, которые поразили меня своей непохожестью на ходячих раненых, которых я видела в крепости Кузнеца. Те люди были покрыты шрамами, сгорблены и угнетены. А эти люди стояли прямо, их лица были яркими с розовыми щеками и красными губами. У них было немного шрамов или ран, чтобы замедлить их действия. Каким-то образом Кожевник заботился о них и поддерживал их силу. Даже Такеши по сравнению с ними выглядел хрупким и настороженным.

 

— Я понятия не имел, что он построил свою собственную систему туннелей, — сказал он. — Или что он собрал такую численность людей. Он планировал это уже долгое время.

 

— И ты доверяешь ему? — спросила Анна, проводя ладонью по его руке.

— Я никому не доверяю, — просто ответил он.

 

Он обнял её за шею, когда она помрачнела, притянул к себе и прошептал что-то по-японски.

 

Малачи прочистил горло.

 

— Как только мы уничтожим этот портал, есть ли у нас план, как вернуться к вратам города? Нам придётся проделать весь этот путь. По крайней мере, десять миль с севера на юг, если верить Кожевнику.

 

— Будет хаос, наверное, — сказал Такеши, отпуская Анну, щёки которой пылали. Что бы он ни сказал, это успокоило её... и, по-видимому, возбудило.

 

— Наша цель должна состоять в том, чтобы улизнуть и убежать. У меня есть несколько туннелей, по которым мы можем пройти часть пути, и есть безопасное убежище в восточной части города, в котором есть несколько маскировок Мазикинов.

 

Малачи нахмурил брови.

— А как насчёт всех остальных?

 

— Что ты имеешь в виду? — спросил Такеши. Малачи расправил плечи.


— А как насчёт других людей, попавших в ловушку этого города? Как мы их вытащим отсюда?

 

— Мы не будем их вытаскивать. Это невозможно. Если ангелы не вмешаются, то нет никакого способа освободить весь город. Рафаэль и Михаил ясно давали это понять, непрестанно. Мы даже не знаем, как долго они будут открывать купол после того, как мы уничтожим портал. Насколько нам известно, он захлопнется ещё до того, как мы доберёмся до врат. Я не доверяю Судье. Она показала, что очень охотно бросает своих Стражей, когда это ей удобно.

 

— Но мы должны попытаться, — сказал Малачи.

 

— Ты годами служил Судье, Малачи, — сказала Анна, передвинувшись так, что оказалась на полпути между Малачи и Такеши. — Почему ты всё ещё чувствуешь себя обязанным ей?

 

— Я не чувствую, — отрезал Малачи с резким акцентом. — Но я в долгу перед людьми, которые заключены здесь, потому что я пребывал в глупом, причудливом крестовом походе, решив освобождать их души!

 

Я положила ладонь на его грудь. Его голос усилился, став достаточно громким, чтобы привлечь взгляды стражей Кожевника. Хуже того, не далее чем в шести метрах от нас стояла Треса и наблюдала за нами. Она появилась из ниоткуда, и я понятия не имела, как долго она там пробыла.

 

— Мы разберёмся, — сказала я ему, скользнув рукой вниз по его предплечью и обхватив его пальцы.

 

Его решимость искупить то, что он счел своей ответственностью за то, что отправил в ловушку этого города бесчисленные измученные души, была тем, что заставило его отстраниться от меня и уйти в себя. Это было частью того, что сделало его уязвимым для Мазикинов, тем фактом, который они использовали, чтобы заманить его в ловушку. И хотя я пришла в город только ради него, я не могла не разделить его желание сделать что-то для других. Малачи был моим главным приоритетом, но он не был моим единственным критерием.

 

— Мы сделаем всё, что в наших силах. Может быть, Кожевник поможет. Он сказал, что хочет, чтобы его люди покинули это место.

 

Я посмотрела на Анну, ища поддержки, но она покачала головой.

 

— Я не понимаю, как можно освободить всех в городе, — сказала она, бросив на Малачи извиняющийся взгляд. — И это не входило в условия, которые поставила Судья. Нам нужно сосредоточиться на миссии, а затем на том, чтобы выбраться отсюда. Я не хочу застрять здесь навсегда.

 

— Выдвигаемся! — взревел Кожевник.

 

Мы подняли глаза и увидели, что он вышел из своих покоев, одетый в полный комплект кожаных доспехов, с тяжёлой шипастой булавой и длинным ножом. Его щёки и губы пылали, как будто он стоял у костра.

 

Когда мы выстроились в линию, чтобы спуститься вглубь туннелей, я подошла поближе к Такеши.

 

— У тебя есть гранаты? — прошептала я ему на ухо.

 

Насколько мне известно, он не поджёг ни одной из них на площади, когда мы освобождали Малачи, но я очень надеялась, что он нашёл способ спрятать их до того, как попал в плен.

 

Он взглянул на меня.

 

— Пришлось спрятать их на площади, когда напали люди Кожевника. Никто их не найдёт.

 

Я была в шоке.

 

— Ты серьёзно хочешь сказать, что мы пойдём туда без нашего лучшего оружия? Пальцы Анны сомкнулись на моей руке и крепко сжали, предупреждая. Треса

 

прошла мимо, сверкая глазами. Я не отвела взгляда. Если эта тощая сучка хочет со мной


сразиться, то пожалуйста. Осознание того, что Такеши потерял наши гранаты, привело меня в очень плохое настроение.

 

Мои бурные мысли были прерваны, когда нас поглотила клаустрофобная темнота. Мне пришлось сосредоточиться на том, чтобы не подвернуть лодыжку. Мы шли гуськом, хорошо вооружённые люди Кожевника были впереди и позади нас. Мои ботинки с шумом скользили по рыхлому гравию круто уходящего вниз туннеля, и вскоре Малачи просунул пальцы в пояс моих брюк, чтобы придать мне равновесие. Я была смущена и благодарна одновременно. Впереди я слышала приглушённый разговор, но было так темно и гулко, что я понятия не имела, кто говорит и о чём. Так мы спускались вниз в течение нескольких минут, пока тропа не выровнилась. Я руками вела по грубо обтёсанным стенам коридора, которые становились всё более влажными.

 

— Должно быть, мы приближаемся к реке, — сказал Малачи.

— Верно, — отозвалась из-за его спины Треса.

 

Я дёрнулась, не подозревая, что она приблизилась так близко к Малачи, и что ей удалось добраться до наших спин. Я хотела пихнуть Малачи перед собой, чтобы встать между ними. Малачи слегка дёрнул меня за локон волос, словно читая мои мысли.

 

Постепенно температура в туннеле понизилась, и вскоре я уловила слабый звук бегущей воды, который становился всё громче по мере того, как мы дальше углублялись. Наконец туннель превратился в пещеру. Несколько человек, шедших впереди нас, держали в руках фонари — сальные свечи в грубых стеклянных банках, свисавших с плетёных кожаных ремней.

 

Мне вдруг пришло в голову, что вся кожа в городе, вероятно, не от коз.

В дальнем конце пещеры был арочный проём, а с другой стороны доносился рёв

реки.

 

— Нам предстоит долгий путь вверх по течению, — прогудел Кожевник, перекрывая гладкий шум воды. — Камни скользкие, так что будьте осторожны. Один неверный шаг — и тебя унесёт прочь. Это не лучший способ провести вечность.

 

" Раз уж утопившись, ты не умрёшь, — я предположила, — то испытаешь всю боль этого опыта без спасения". Однако мне оставалось только гадать, куда ведёт река и пытался ли кто-нибудь выбраться оттуда.

 

Кожевник бросил на нас с Малачи проницательный взгляд.

 

— Если ты думаешь, что это выход, подумай ещё раз. Мазикины тщательно изучили этот вариант. Река течёт через купол, но живые существа — нет.

 

Тогда и смысла думать об этом нет. Мы последовали за небольшой толпой через арку и вошли в подземный туннель, прорезанный рекой. Путь здесь был гораздо уже, чем тот, по которому мы прошли ранее. Я инстинктивно схватила Малачи за руку. Его голос прозвучал в моём ухе мгновение спустя.

 

— В чём дело?

— Я не очень хорошо плаваю.

А теперь, когда я поняла, что река — не путь к спасению, мне стало ещё страшнее.

— Ты не окажешься в воде, Лила, так что не переживай, — сказал он.

 

Впереди нас люди Кожевника уже пробирались по каменистым, влажным краям туннеля. Треса протиснулась вперёд и теперь стояла между мной и Такеши. Создавалось такое впечатление, будто она пыталась удержать Стражей от возможности говорить или планировать, без её ведома. Но у меня не было времени беспокоиться об этом, потому что

 

я была слишком занята попытками успокоиться.

 

Всё, что у нас было — это узкий каменный выступ шириной около тридцати сантиметров, явно сделанный человеком. Путь к дворцу, должно быть, создавался годами. Брызги от стремительной реки пропитали мои волосы и лицо, как только я ступила на тропу, но мой плащ был непромокаемым, так что я не была слишком мокрой, за что я была очень благодарна. Я сосредоточилась на своих руках и ногах, копируя движения Тресы. Она ступала осторожно, грациозно и обдуманно, никогда не делая импульсивных


движений. Как бы сильно она мне не нравилась, она была хорошим человеком, чтобы стоять передо мной.

 

Я понятия не имела, как долго мы шли так — гуськом, шаг за шагом. Разговаривать было невозможно из-за безжалостного буйства белой воды, которая текла всего в метре ниже нашего следа, но через некоторое время я оцепенела. Я начала фантазировать о возвращении в Род-Айленд с Малачи, о том, что мы могли бы сделать, если бы у нас был шанс выжить. У нас никогда не было шанса, даже близко, и я хотела иметь будущее. Для нас обоих. Мне хотелось взять его с собой на пляж и поваляться с ним на песке. Я хотела купить ему свежий лимонад и посмотреть на его лицо, когда терпкая сладость коснётся его языка. Я хотела поцеловать его под дождём. Так много нормальных, скучных, идеальных моментов. Только если...

 

Всё произошло очень быстро. Нога Анны поскользнулась на гладком камне, когда мы достигли поворота туннеля, и она с криком плюхнулась в поток. Через полсекунды её пальцы сомкнулись на зазубренных камнях, и река сделала всё возможное, чтобы утащить её прочь. Мы с Тресой потянулись за ней, но Такеши опередил нас. Крепкими руками, он схватил её. Лицо Анны превратилось в маску страха, рот открылся в беззвучном крике.

 

— Постарайся найти точку опоры! — крикнул Такеши.

 

Она покачала головой, но я заметила какое-то движение под водой. Она пыталась. Малачи обнял меня за талию, чтобы я не упала, а я схватила её за рукав и попыталась помочь Такеши вытащить её из потока. Сантиметр за сантиметром мы вытаскивали её из воды, и Такеши улыбнулся, когда она схватила его за тунику на груди.

 

— С тобой всё в порядке, — громко сказал он.

 

Её пальцы крепче сжали его рубашку, когда она выбралась на неровную тропу. Но тут её колено соскользнуло, и рука дёрнулась вниз. Такеши рванул вперёд и попытался удержаться, но его ладони скользнули по скользким камням.

 

А потом он оказался в воде. Мы с Малачи поймали Анну, когда она попыталась нырнуть за ним, а Треса пригнулась и потянулась к рукам Такеши, которыми он цеплялся за мокрый камень. Через мгновение, застывшее во времени, он поднял голову и посмотрел на Анну. Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но у реки были другие мысли. Она оторвала его от скалистого берега и заключила в свои белые объятия.

 

Через несколько секунд он исчез.


ГЛАВА 17

 

На мгновение я онемела от потрясения, но потом крик Анны вернул меня к действительности. Треса прижимала её к стене утёса, а один из крепких мужчин Кожевника, шедший впереди, кричал Анне, чтобы она успокоилась. Но её лицо было искажено болью и паникой. Рука Малачи была стальной вокруг моего тела, и я знала, что он хотел добраться до неё, но это было невозможно, если мы не хотели рисковать и потерять больше людей в стремительной воде.

 

Крепкий мускулистый мужчина, стоявший впереди Анны, потянул её, в то время как Треса мудро избавила её от ножей на бёдрах. Вероятно, она спасла ему жизнь, потому что через секунду Анна уже тянулась к ним, отчаянно пытаясь освободиться. Она совершенно сошла с ума, и я не могла её винить. Я поддержала Тресу, когда Анна пнула её в ногу, заставив пошатнуться. Мы все медленно продвигались вперёд, и в течение многих напряжённых минут единственными звуками в моей голове были шум воды и крики Анны.

 

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до некого рода ниши, относительно сухой соляной пещеры, усыпанной кристаллами, отражавшими слабый свет фонаря, когда мы втиснулись в неё и рухнули. Малачи протиснулся мимо меня и обнял рыдающую Анну. Она схватила его за шею, а он прижал её дрожащее тело к своему. Люди Кожевника, как мужчины, так и женщины, выглядели искренне сочувствующими, хотя и озадаченными бурной реакции Анны. Я вспомнила слова Такеши о том, как редко в этом городе встречается любовь. Какой ничтожной тут была жизнь, и как часто случались несчастья и страдания. Но Анна... она потеряла своего Такеши. Снова. Его унесло прочь, пока она беспомощно смотрела на него. И один взгляд на реку сказал мне, что у него не было особых шансов. Я старалась не представлять себе его стройное тело, прижатое к стене купола, в то время как вода текла сквозь него. Тонущего в вечности.

 

Я вздрогнула и опустилась на пол пещеры. Я хотела утешить Анну, но Малачи справился с этим. Он рукой обхватил её голову и прижал к своей груди. Он искоса взглянул на меня так печально, что у меня на глаза выступили слёзы. Он тоже потерял Такеши. Зная Малачи, он, вероятно, думал, что мог бы что-то сделать.

 

Через несколько минут Кожевник опустился на колени перед нами. Он подождал, пока Анна возьмёт себя в руки и заметит его, что она сделала на удивление быстро, вытирая слёзы и отпуская Малачи.

 

— Мы здесь немного отдохнём. Ложитесь и набирайтесь сил, — сказал Кожевник.

 

— Потом мы сделаем рывок и попытаемся добраться до дворца.

 

Он держал металлический предмет в свете фонаря. Это были простые металлические карманные часы, но без цифр. Там была только одна стрелка, и отмечены только два часа. А там, где должно быть указано двенадцать и шесть, было выведены буквы " Ч" и " О".

 

Он позволил на мгновение рассмотреть часы. Рука прошла мимо буквы “Ч".

 

— Это как раз после " Чёрного часа", когда Мазикины наиболее активны. Мы можем отдохнуть здесь.

 

Он указал на то место, где должна была быть девятка.

 

— А потом мы постараемся прибыть во дворец до наступления " Огненного часа". Он указал на букву " О".

 

Я кивнула, показывая, что поняла, и старалась не скривиться, когда его дыхание попало на меня. С тех пор как я очутилась в городе, я учуяла много отвратительных запахов, но дыхание этого чувака? Самое худшее, что я когда-либо нюхала. Странное сочетание гнили и нечистот, и оно идеально сочеталось с его чёрными зубами. Он повернулся к Анне.

 

— Сочувствую тебе о Страже, — сказал он и отступил вглубь пещеры, жестом подзывая к себе Тресу.


Я наклонилась к Малачи и посмотрела на Анну.

— Что мы можем сделать?

Она покачала головой. Её пристальный взгляд был тёмным и напряжённым.

— Действуем по плану, — сказала она ровным голосом. — И надеемся на лучшее.

Я никогда не сдамся.

" Я никогда не сдамся". Именно это и сказал ей Такеши.

 

— Поспите немного, вы двое, — продолжила она. — И сделайте друг друга сильнее.

 

— Анна... — начал Малачи, снова потянувшись к ней.

Она подняла руки, желая оттолкнуть его.

 

— Нет. Хватит всего этого. Я в порядке. Малачи отстранился, нахмурившись.

— Ты не одинока в этом.

 

Она посмотрела на людей Кожевника, некоторые наблюдали за нами с большим интересом.

 

— Я знаю, — сказала она нам. — Поверьте мне, я знаю. Просто... оставьте меня в покое, ладно?

 

Малачи поколебался, а потом кивнул. Я вздохнула.

 

— Хорошо.

 

Мне так много хотелось сказать Анне, но в тот момент я была уверена, что каждое слово причинит ей боль.

 

Когда Анна повернулась к нам спиной, Малачи придвинулся чуть ближе, не желая отпускать её слишком далеко. Затем он притянул меня к себе. Он сбросил свою сумку, а потом мою и поставил рядом со своей.

 

— Иди сюда, — тихо сказал он. — Ты нужна мне.

 

Он сел у стены пещеры, вытянув ноги перед собой, и я опустилась ему на колени. Он пальцами зарылся в мои мокрые волосы, и я уткнулась лицом в его покрытое шрамами горло.

 

— Мне очень жаль, — сказала я.

 

— Я не хочу говорить об этом, — ответил он напряжённым голосом. — Я просто не могу.

 

Я крепче обхватила его грудь.

— Всё, что тебе нужно.

Он поцеловал меня в лоб.

 

— Я чувствую себя сильнее, когда ты прикасаешься ко мне. Я подняла голову и посмотрела на него.

 

— Я тоже.

Он убрал мои волосы с лица.

 

— Мне следовало бы помнить об этом, прежде чем пытаться отпустить тебя. Или, может быть, я знал это, но не чувствовал, что заслуживаю этого.

 

— Ты сам себя наказывал.

 

Он и меня наказал, хотел он того или нет. Даже сейчас было больно думать о тех неделях, когда мы игнорировали друг друга. Я не жалела о времени, проведённом с Йеном, он был великолепным другом. Но если бы у меня был выбор, я была бы с Малачи.

 

И Йен тоже это знал. Жаль, что Малачи тогда так не считал.

 

— Я наказывал себя, — сказал он. — И всё ещё мог, если бы не понял, что это делает меня слабее.

 

Я напряглась.

— Значит, ты вернулся не потому, что хотел меня?

Он сжал меня в объятиях.


— Я всегда хочу тебя. И это постоянно. Но я должен искупить свою вину, Лила. Я не чувствую, что могу двигаться вперёд, если я каким-то образом не компенсирую то, что

 

я сделал.

— Разве ты мало страдал, Малачи?

 

— Дело не в страданиях. Или, может, самую малость, — он вздохнул. — Я не знаю. Оно кажется таким большим, что, возможно, ничего не будет достаточно. Так много людей здесь из-за меня.

 

— А многих других здесь нет, потому что ты неустанно останавливал Мазикинов в тёмном городе. Ты не позволил им наводнить это место.

 

Я вздохнула и смягчила свой тон. На каком-то уровне я понимала и уважала его чувство ответственности, его решимость исправить то, что он сделал. Но большая часть меня просто хотела, чтобы он мог отдохнуть, обрести покой.

 

Он закрыл глаза и переместил своё тело так, чтобы мы соприкасались всеми частями тела, пока не стало трудно чувствовать, где я заканчиваюсь, а он начинается. Он взял мою руку и провёл ею под своей кожаной туникой по мускулам пресса, рубцам шрамов до слегка впалого месива в центре груди. Он выдохнул и закрыл глаза, когда прижал мою ладонь к ней. И мне было всё равно, что мы были в маленькой соляной пещере с двадцатью другими людьми. Мне было плевать, что они подумают о нас, вот так сплетённых вместе. Я только хотела быть рядом с ним.

 

Он прижался щекой к моей макушке.

— Я так устал, Лила. Я ещё никогда не чувствовал такого.

 

Страх скользнул вниз по моей спине, как кубик льда. У каждой души был свой предел, и Малачи зашёл так далеко, что я задалась вопросом, были ли в нём силы для искупления.

 

— Тогда отдыхай. У нас есть несколько часов.

 

Я склонила голову ему на плечо и следила за его дыханием, пока он погружался в сон. Пока я сидела там, желая, чтобы он был сильным, предлагая ему всё, что у меня есть,

 

я молча пообещала ему — независимо от того, от чего мне придётся отказаться, я помогу ему пройти через это. Он заслуживал мира и безопасности больше, чем кто-либо из моих знакомых, и с каждой унцией борьбы, которая была во мне, я сделаю так, чтобы это произошло.

 

Я резко проснулась, когда кто-то грубо потряс меня за плечо. Бледное лицо Тресы маячило передо мной в темноте.

 

— Мы уходим, — сказала она.

 

Я моргнула в почти полной темноте. Мы с Малачи соскользнули вниз по стенам пещеры, обнявшись, моя голова лежала у него на груди, а его голова покоилась на наших сумках. Его руки крепко обнимали меня. Я вытащила руку из-под туники и погладила его по лицу.

 

— Ты проснулся?

— Теперь да.

 

Он отпустил меня и приподнялся на локте. Мы оба повернулись к Анне. Она сидела, прислонившись спиной к стене пещеры, и смотрела в землю. Она выглядела опустошённой, как будто её сердце последовало за Такеши вниз по реке в этом холодном, безжалостном течении. Интересно, выглядела ли я так же сразу после того, как потеряла Малачи? Он нерешительно коснулся её плеча, но она не пошевелилась. Его рука упала. Мне было жаль его, потому что он просто хотел помочь. Но в то же время я знала по опыту, что её потеря была настолько глубокой, что ничто не могло помочь.

 

Мы встали и потянулись. После нескольких часов, проведённых в объятиях Малачи, я чувствовала себя обновлённой и отдохнувшей. Он несколько раз говорил, что любит меня, но теперь я знала это наверняка. Его любовь кружила во мне, как яркий белый свет. Я взглянула на Малачи, и он улыбнулся.

 

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я его.


Он подошёл ко мне вплотную и тихо сказал:

 

— Как будто я исцеляюсь. Я обняла его за талию.

— Я тоже.

Я отпустила его и взяла сумку, когда Кожевник прошёл мимо нас к выходу из

пещеры.

 

— Мы будем идти без остановки, пока не доберёмся до площади под дворцом, — сказал Кожевник, — а потом пошлём небольшой отряд на разведку.

 

С этим планом мы отправились в путь, не прерывая бесчисленные часы пешего хода. Чем дальше мы шли, тем шире становилась река, но течение успокоилось, и рёв утих. Анна шла впереди меня, её шаги были ровными и медленными. Она была пугающе спокойна. И хотя я удивлялась, как она могла быть такой спокойной после потери Такеши,

 

я был рада, что она была такой, потому что нам нужен был наш капитан.

 

Наконец узкая тропа стала немного шире, и вода мягко потекла рядом с нами. В нескольких ярдах впереди меня ритмично верх и вниз покачивался фонарь.

 

— Они добрались до дворца! — сказал один из мужчин, идущий впереди Тресы. — Теперь идите быстрее и тише.

 

Мы ускорили шаг, пока не добрались до клочка земли, защищённого скалистым выступом. Кожевник сделал нам знак идти вперёд, и в этот момент что-то коричневое и жидкое брызнуло сверху и упало в реку. Малачи обнял меня и потянул назад, отшатнувшись с отвращением. Кожевник усмехнулся и указал на несколько огромных труб, спускающихся с высокого каменного потолка, их широкие отверстия были прямо над рекой.

 

— Ну, а это дворцовая версия канализационной системы.

 

Мы присоединились к Кожевнику у каменной стены и выглянули из-за неё. Впереди тянулась короткая тропинка, ведущая вверх по течению к другому участку ровной земли. Куски металлических труб были сложены на краю площадки, рядом с большим горизонтальным винтом, соединённым с цепями и вёдрами, которые погружались в реку. Кожевник втиснулся рядом со мной и Анной и кивнул в сторону узкой лестницы, которая вела прямо вверх.

 

— Ремонтная шахта. Для тех, кто должен чинить трубы. В большинстве зданий этого города нет водопровода, но во дворце есть.

 

— Ты знаешь, куда ведёт эта лестница? — спросила Анна.

 

— Если мои информаторы не ошибаются, она ведёт в комнату для мытья посуды рядом с кухней. Если вы попадёте туда в " Огненный час", то там должно быть тихо. В это время Мазикины спят.

 

Он поднял свои странные часы, и они были почти на букве " О".

— Тогда чего же мы ждём, — сказала Анна.

 

Один за другим мы поднимались вокруг выступа, который скрывал тропу к заводу Кожевника от взгляда любого из обитателей дворца, которые должны были спуститься сюда.

 

Как только все его люди добрались до системы шестерёнок и вёдер, Кожевник посмотрел вверх на лестницу, которая уходила в темноту. То, что было наверху, было скрыто во мраке.

 

— Давайте, — сказал он. — Поднимитесь наверх и скажите, что нас ждёт. Анна прищурила глаза.

 

— А ты не пойдёшь?

Он покачал головой.

 

— Я подумал, что, возможно, эту задачу лучше оставить воинам, — он одарил нас своей чернозубой улыбкой. — Но я пошлю Тресу.

 

Пока Кожевник подзывал Тресу, я подошла поближе к Анне.

— Я ей не доверяю, — прошептала я.


— Мы оторвём ей голову, если она хотя бы дёрнется не в ту сторону, — сухо сказала Анна.

 

Мы посмотрели на ступеньки лестницы.

 

— Если нас поймают, это будет плохо, — пробормотала Анна, взглянув на Малачи, который, казалось, оценивал Кожевника и его людей.

 

Интересно, считает ли он их оружие и смотрит куда они его прячут? Он был одним из тех, о ком я тоже беспокоилась. Что будет делать Королева, если он снова попадётся в её лапы?

 

Анна положила руку мне на плечо.

— Он может сыграть свою роль, Лила. А ты свою. Просто следуй за мной.

Я кивнула.

— Конечно, капитан.

— Народ, за работу, — рявкнула она. — Мне здесь становится скучно.

 

Малачи шагнул к нам. Видя его с такого расстояния, я вспомнила, что с ним сделали. Он стоял прямо и высоко, да, в штанах и тунике, которые сидели так, словно были сшиты по нему. Но кожа на его шее всё ещё была розовой от шрамов, и эти шрамы исполосовали всю правую сторону его лица. Я не хотела больше видеть, как он разрывается на части. Я хотела сказать ему, чтобы он остался, но знала, что он никогда этого не примет.

 

Мы втроём собрались у подножия лестницы, и к нам присоединилась Треса.

 

— Ты пойдёшь первой, — сказала Анна, сверкнув ядовитой улыбкой, полной предупреждения.

 

Треса пристально посмотрела на неё.

— Я пытаюсь помочь тебе, — тихо сказала она. — И мне жаль Такеши. Он был...

 

— Не произноси его имени, — отрезала Анна. — Если только ты не хочешь, чтобы это было твоё последнее слово.

 

Выражение лица Тресы не изменилось.

 

— В этом городе трудно отличить союзников от врагов, капитан. Легко перепутать одного с другим.

 

С сумкой за спиной и ножами на поясе она ступила на лестницу и начала подниматься. Я пошла следом за ней, Анна за мной, а Малачи замыкал шествие. Я подозревала, что Малачи хотел убедиться, что Анна окружена нами, и что он сможет поймать её, если она запнётся. Однако в данный момент она казалась довольно спокойной, как будто пустота внутри неё была заполнена расплавленной сталью. Не хотела бы я встретиться с Анной и её клинками, когда она была в таком состоянии.

 

К тому времени, как пещера сузилась, превратившись в вертикальный туннель, мои руки и ноги начали болеть. Когда мы начинали подъем, я чувствовала себя сильной, но удивительно, как быстро эта энергия иссякла. Рафаэль говорил, что город нас не поддержит, что мы постепенно ослабеем. Может быть, несмотря на то, что мы с Малачи и могли немного подзарядить друг друга, этого было недостаточно, чтобы сохранить наши силы. Закусив губу, я посмотрела вниз и увидела Анну, её лицо было бледным и мрачным,

 

а Малачи был ещё ниже, цепляясь за лестницу. Я была готова поспорить, что его сердце колотилось, и я не могла до него дотянуться.

 

— Вы в порядке? — спросила я.

Они оба кивнули и, подняв глаза, я увидела, как Треса смотрит на меня сверху

вниз.

— Заткнись к чёртовой матери, — прошипела она. — Мы уже близко.

 

Когда мы добрались до люка, она вытащила плоский металлический предмет размером с линейку и просунула его между металлической дверью и камнем. Мгновение спустя она приподняла люк на несколько сантиметров и огляделась. Затем она подняла крышку полностью и выбралась наружу. Я нетерпеливо последовала за ней, оказавшись в


тёмной комнате, где пахло дерьмом и гниющим мясом. Я прикрыла нос рукой и отошла в сторону, пропуская Анну.

 

— Фу. Что это?

— Мы близко к кухне, — прошептала Треса.

 

— Я не хочу знать, что у них в меню, — пробормотала я, подходя к люку и поднимая Малачи.

 

Его мышцы подёргивались, и он с благодарностью прислонился ко мне. Я провела рукой по его потному лицу, жалея, что мы не можем остановиться здесь и отдохнуть. Но мы не могли упустить возможность, которую нам предоставил " Огненный час".

 

Я закрыла люк и установила грубый запорный механизм так, чтобы он выглядел запертым, но его можно было легко отодвинуть толчком снизу. Треса одобрительно кивнула мне. Она вытащила из-под плаща маленький фонарь и с помощью чего-то похожего на английскую булавку размером с ладонь высекла искру и зажгла свечу внутри. Мы находились в комнате с высоким потолком, с одной стороны которой тянулась гигантская труба, а с другой — желоб. Он был заполнен металлическими пластинами и ножами, всё в грязи. Единственная дверь вела в примитивную, но огромную кухню с множеством каминов. Железные горшки и большие плоские сковородки были сложены в разных местах.

 

— Кухня должна быть близ главного коридора, — прошептала Треса, когда мы сгрудились в дверях. — А тронный зал находится в самом конце.

 

— Мы должны посчитать, сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до тронного зала, — сказал Малачи, — и определить возможные точки выхода.

 

— А также местонахождение и количество стражей, — ровным голосом добавила Анна. — Мы обманываем себя, если считаем, что все в этом дворце спят.

 

— Согласна, — сказала я, вытаскивая нож. Остальные последовали моему примеру. — Я пойду первой.

 

Анна кивнула. Мы натянули капюшоны на головы и прокрались через дверной проём в тихую кухню. Треса поднесла фонарь поближе к телу, чтобы можно было легко прикрыть его плащом. Позади себя я слышала тихое хриплое дыхание Малачи.

 

Мы добрались до главного коридора и выглянули наружу. Пол, освещённый фонарями, мерцающими вдоль коридора, выглядел так, словно был сделан из узких стеблей полированного белого дерева. Мой лоб нахмурился, когда я указала на него.

 

— Я думала, здесь нет деревьев.

Треса бросила на меня взгляд.

 

— Это не дерево, тупица. Как ты думаешь, почему они его называют Костяным дворцом?

 

— И почему они так чертовски буквальны?

 

Я выглянула в коридор и увидела большую открытую комнату в сорока метрах от нас. Она была освещена голубым сиянием. Я оглянулась через плечо на Анну.

 

— Спорим, это портал?

Она кивнула. Треса подняла палец.

— Я буду считать шаги. Пошли.

 

Я бросилась вслед за Тресой, бесшумной трусцой, стараясь слишком не задумываться о том, что именно... или кто на самом деле... лежал у меня под ногами.

 

Тихий кашель удивления раздался позади нас. Я резко обернулась. Малачи и Анна стояли лицом к лицу с двумя Мазикиными. Они были одеты в кожаные плащи, один красный, другой синий, и смотрели на нас, высунув языки. Тот, что в синем, вёл на поводке человека в таком же синем плаще. Если они поднимут тревогу, на нас тут же набросится бесчисленное количество Мазикинов. У нас не было другого выхода, кроме как вернуться на кухню, а Мазикины преграждали нам путь.

 

Тот, что в красном, открыл рот. Анна потянулась за ножами, но, к сожалению, недостаточно быстро. Вой пронзил тишину...


И закончился пронзительным воем, когда Мазикин в синем сомкнул челюсти на горле Мазикина в красном плаще.


ГЛАВА 18

 

Уже через мгновение Малачи и Анна стояли с обнажёнными ножами над сопротивляющимся Мазикином в красном плаще. Человек в синем плаще рухнул на пол, пока его хозяин сражался, и капюшон человека спал с головы.

 

— Мама, — вымолвила я шокированным голосом.

 

Анна быстро перерезала кожаный ремешок поводка, который душил её. Но Рита не отступила. Она бросилась к Мазикину в синем плаще и вцепилась ему в спину.

 

Малачи попытался оттянуть мою маму, когда Мазикин в красном плаще издал булькающий предсмертный хрип, но Рита вцепилась в Мазикина, и он быстро отпустил её. Мазикин в синем плаще поднял голову. Это была Зип. Она вытерла окровавленную морду о плащ и заскулила. Анна опустилась на колени рядом с ней и заговорила на языке Мазикинов, и Малачи быстро присоединился к разговору.

 

Я стиснула зубы. Услышав, как он говорит на этом уродливом языке, который пробуждал во мне уродливые воспоминания о том дне, когда Джури овладел телом Малачи. Я никогда больше не хотела слышать эти злые звуки, льющиеся из его прекрасного рта. Я повернулась к Тресе, которая осматривала коридоры с таким видом, будто она вот-вот взорвётся.

 

— Нам повезёт, если тот, в красном, не разбудил стражу, — пробормотала она. — Мы должны вытащить труп из этого коридора.

 

И видимо Малачи сказал Зип то же самое, потому что они оба встали, завернули мёртвого Мазикина в красный плащ и потащили его на кухню, а Анна и моя мать последовали за ними, вытирая кровь, оставшуюся на костяном полу, используя свои собственные плащи. Они исчезли на кухне, а мы с Тресой побрели по коридору. Мгновение спустя низкий рык заставил нас метнуться на кухню.

 

— Стражи приближаются, — прошептала Треса, когда Малачи и Зип вышли из комнаты с люком.

 

— Объедки, — быстро сказала Анна и, заметив моё смущение, добавила: — У них отличное обоняние. Мы можем спрятаться, но они будут знать, что мы здесь. Давайте. Она последовала по запаху к источнику ужасных запахов — огромной кучи гниющей еды

 

в глубине кухни. Не колеблясь, она схватила пригоршню и обтёрла ею свою одежду. Стараясь сдержать рвотные позывы, я сделала то же самое, как и Малачи с Тресой.

 

Зип вытерла свой рот и сняла плащ. Она подтолкнула мою мать к нам и жестом показала, чтобы мы придали ей то же самое зловоние, а затем вприпрыжку побежала в коридор. Мы сидели на корточках за полкой с огромными чугунными котлами и слушали её разговор с несколькими Мазикиными в главном коридоре, состоявший из ворчания и кашля. Малачи предложил шёпотом перевод.

 

— Она говорит, что забыла расчёску на кухне и пришла за ней. Говорит, что ударилась лапой в темноте и закричала, и извиняется за то, что побеспокоила их. Судя по всему, она здесь работает.

 

Такеши уже говорил мне об этом.

 

— Они что, купились на это? Малачи кивнул.

 

— Они её не подозревают. На самом деле они разговаривают с ней очень даже ласково.

 

Я позволила себе вздохнуть с облегчением. Моя мать прижалась ко мне, прикрывая рот рукой.

 

— Yo quiero que vuelva Zip, — сказала она приглушенным голосом. — Los demá s quieren robarme los dientes, pero ella no les permita. (примеч. с испанского: — Я хочу,

 

чтобы Зип вернулась. Другие хотят украсть мои зубы, но она не позволит им. ) Анна бросила на неё встревоженный взгляд.

 

— Лила, твоя мать что-то говорит о том, что у неё украли зубы...


Я положила руку ей на плечо.

— Не переводи мне её реплики, если они не имеют смысла.

 

Малачи протянул руку и заправил локон мне за ухо. Я заметила, что он не стал со мной спорить.

 

— Зип возвращается, — сказал он, поднимаясь из-за полки.

 

Она присоединилась к нам, и моя мать, бросившись к Мазикину, обхватила мохнатую шею Зип. Зип ласково погладила её по голове. Моя мать, вероятно, никогда не испытывала такого рода покровительственной заботы. Каким-то образом именно здесь, из всех мест, она нашла кого-то... или некое существо... кто заботился о ней.

 

Зип, Малачи и Треса поговорили несколько минут, а потом повернулись ко мне.

— Она сказала, что может провести нас в тронный зал, — перевела Анна.

 

Зип вывела нас обратно в главный коридор, и мы побежали к тронному залу. Голубое свечение становилось всё ярче, и когда мы достигли края огромной комнаты, мы увидели свет, искрящийся на покрытом соляной коркой потолке. С одной стороны комнаты была полукруглая лестница, которая вела к двум тронам, сотворенным из кости. Изогнутые верхушки тронов были украшены человеческими черепами. Позади тронного помоста разместилась огромная мозаика, цветные кусочки которой сходились вместе, образуя одно гигантское ухмыляющееся лицо Мазикина. Я взглянула на Зип, и она указала на мой рот. Я снова посмотрела на мозаику и прищурилась.

 

— Она сделана из зубов, — прошептала Треса.

 

И вдруг причина, по которой моя мать болтала о зубах, показалась мне совершенно логичной.

 

Мы медленно вошли в комнату. У источника голубого света, похожего на гигантский колодец, обрамлённый круглой стеной высотой по пояс из сложенных камней, стояли, прислонившись к стене, два спящих стража-Мазикина. Указав на стражей, Анна тронула Тресу за плечо, и они быстро проскользнули вдоль стены, одновременно вытаскивая ножи. Они молча убили стражей в течение нескольких секунд. Зип поспешила за ними и указала на коридор в нескольких метрах от голубоватого колодца — который, как я могла только предположить, и был порталом — и они втроём потащили тела в темноту коридора. Малачи, моя мама и я добрались до колодца, когда они вернулись без стражей.

 

Я посмотрела вниз, в портал — бурлящий колодец сверкающей жидкой синевы примерно в трёх метрах под краем, плещущийся об скалистые стены. Желеобразная субстанция издавала мягкие чавкающие звуки, двигаясь в своём медленном круге, прекрасном сапфировом водовороте. Я схватилась за сложенные камни и чувствовала холод, исходящий от поверхности портала.

 

— Что это за субстанция?

Зип загукала и закашляла. Анна наклонилась ближе ко мне.

 

— Очевидно, это тщательно охраняемая тайна. Но посмотри, — она указала на дно колодца. — Видишь их?

 

Глубоко в синей жижице, я увидела... Мазикинов, лежавших на дне колодца совершенно неподвижно.

 

— Они мертвы?

 

— Скорее всего, сейчас они занимают человеческие тела, — сказал Малачи. Выходит Мазикины прыгают в колодец, а дух исчезает, чтобы вытеснить

 

человеческую душу, в то время как тело опускается на дно этого колодца и ждёт его возвращения.

 

— А что будет, если ты прыгнешь туда без тела, поджидающего с другой стороны? Как только Анна перевела, Зип, содрогнувшись, покачала головой.

 

— Тогда у твоего духа нет дома, нет ничего, что могло бы вместить его. Он покидает тело и теряется навсегда, — глухо произнёс Малачи. — Возможно, это чем-то похоже на тёмную башню. Это конец.


— Так что о вечеринке у бассейна не может быть и речи, — пробормотала я. Малачи усмехнулся, и я снова обратила своё внимание на существ, дремлющих на

 

дне колодца, завёрнутых в голубой желатин, пока они не пришли в себя. Я пыталась разглядеть черты каждого Мазикина, гадая, который из них Джури. Интересно, чувствует ли он наши взгляды, понимает ли, как сильно я хочу его уничтожить? Мне хотелось, чтобы Такеши был здесь с гранатами, потому что я хотела сделать это прямо сейчас. Но как раз в тот момент, когда я представила себе, каково это, поверхность портала начала гудеть, вибрируя так, что пол задрожал под нашими ногами.

 

Зип взвизгнула и оттолкнула мою мать от портала, жестом приглашая нас следовать за ней. Я услышала рычание Мазикинов, доносившееся из главного коридора. Пробегая мимо, я заглянула в портал и ужаснулась. Поверхность изменилась, явив колеблющееся, искажённое изображение: лежащий на столе человек. Мы смотрели на него сверху вниз. Он уставился вверх, выглядя абсолютно испуганным. Его запястья и лодыжки были связаны. Рядом с ним стояли несколько человек, поглаживая его руки, но я не могла разглядеть, кто это был... пока один из них не наклонился к мужчине, чтобы заговорить с ним. Я узнала его чёрные волосы, форму головы, мускулы плеч.

 

Это был Джури в теле Малачи. И он собирался отправить ещё одного человека в

ад.

 

Мои пальцы сомкнулись на камнях. Я была поймана, отчаянно желая вытащить нож и метнуть, хотя и знала, что это никогда не сработает. Джури запрокинул голову и поднял глаза, с лукавой улыбкой, которую я узнала и полюбила, и я полностью замерла.

 

Он прищурил глаза, а улыбка дрогнула, как будто он мог видеть меня.

Подождите. А что, если он смог увидеть меня?

Стальная рука обхватила меня за талию и оттащила назад.

 

— Мы ничего не можем сделать прямо сейчас, — сказал Малачи, потянув меня в коридор, где другие тащили тела стражей-Мазикинов. Малачи провёл меня через первую дверь слева в тёмную комнату. Моё сердце колотилось так сильно, что мне было трудно дышать. Видел ли меня Джури? Это же невозможно, правда?

 

Зип ждала в маленькой комнате, где на полу была размазана кровь. Именно сюда они притащили стражей, но их нигде не было видно. Зип закрыла за нами металлическую дверь, и Треса подняла свой фонарь. Вонь ударила мне в нос.

 

Мы были в уборной Мазикинов. В полу в дальнем конце комнаты виднелся ряд дыр, и от этого запаха меня затошнило. И я вдруг поняла, где они спрятали тела. Вероятно, в этот самый момент они плыли вниз по реке.

 

Зип пробралась в переднюю часть уборной, самую дальнюю от туалетных отверстий, и тихонько поковырялась в стене. Луч голубого света пронзил почти полную темноту. Анна и Треса наклонились поближе.

 

— Мы можем наблюдать отсюда, — ошеломлённо прошептала Треса. — Они никогда не почувствуют нас.

 

— А если кому-то из них захочется пописать? — спросила я.

— Это будет последнее, что они сделают, — сказал Малачи, поднимая нож.

 

Мы вшестером сгрудились вокруг отверстий в стене. Очевидно, мы были не первыми, кто подумал, что эта ванная комната была отличным местом для шпионажа. Из щелей в костяных панелях мне открывался узкий вид на тронный зал. Эта стена находилась примерно в пяти метрах от портала, который теперь громко гудел. Вокруг него собралось несколько Мазикинов, но затем грохот мотора заставил их отползти в сторону. Зип заскулила, когда шум стал громче. Мгновение спустя в поле зрения выкатилась огромная тяжёлая механизированная телега, управляемая шофёром с заострёнными ушами, торчащими из-под кожаной кепки. Сама Королева развалилась на широкой платформе в глубине зала, на мягком на вид матрасе. Её живот казался ещё более раздутым, чем в последний раз, когда я её видела.


Рядом со мной Малачи напрягся и упёрся руками в стену. В последний раз, когда он видел Королеву, она вырвала его сердце. По напряжению его мускулов я поняла, что он пытается сдержать свой ужас при виде её снова. Я снова сосредоточилась на ней, её чёрные глаза жадно следили за порталом. С помощью двух Мазикинов в мантиях Королева поднялась с телеги и неуклюже заковыляла на задних лапах к краю портала. Она заглянула внутрь и облизнула губы. Я задержала дыхание, и не из-за запаха. Если бы Джури увидел меня, он бы предупредил её? Есть ли способ дать ей знать?

 

Но она вела себя так, будто то, что она увидела в портале, было обыденным делом, всё как обычно. Она улыбнулась, обнажив острые, как бритва, клыки, и послала воздушный поцелуй тому, на кого смотрела внутри, вероятно, Джури. Затем она поманила

 

к себе ещё одного Мазикина, ворча и рыча на него.

 

— Она поздравляет его с победой в лотерее и говорит, чтобы он выполнял приказы Джури, как если бы они были её собственными, — прошептала Анна.

 

Теперь мои руки были прижаты к каменной стене. Настроение в тронном зале было праздничным, но где-то в моём родном штате, в мире живых, лежал человек, отчаянно цепляющийся за свою жизнь. Его душа. Она вот-вот потеряется, оторвётся от самого себя. И я ничего не могла сделать, чтобы остановить это.

 

Счастливый Мазикин взобрался на каменную стену, окружавшую портал. На нём не было никакой одежды. Он погладил свой мех дрожащими когтистыми пальцами. Его уши дёрнулись. Мои глаза горели. Здесь так много всего неправильного. Как можно было позволить происходить этому, не говоря уже о миллионе раз? Как Судья могла позволить этим созданиям, которых она создала, причинять столько вреда?

 

Моё горло сжалось, когда свет из портала превратился в сплошную синюю колонну, которая отбрасывала танцующие сапфировые призмы на комнату. Они отражались в чёрных глазах существ. Королева провела рукой по животу, затем подняла руки. Когда она опустила их, голый Мазикин прыгнул в портал.

 

Я прижалась лбом к стене и прикусила язык, стараясь не закричать от ярости. Я почти чувствовала это — борьбу, отчаяние и проигранную битву. Я повернулась к Малачи и обняла его за талию. Его руки обвились вокруг моей спины и шеи, когда мы прижались друг к другу. Ликующие вопли Мазикинов змеями проскальзывали сквозь щели в нашем пространстве, наматываясь вокруг нас. От этого я лишь крепче прижалась к нему.

 

— Мы должны вывести их всех из города, — отчаянно прошептал он мне на ухо.

 

— Никого нельзя оставлять здесь. Ни одного из них. Я кивнула, уткнувшись ему в грудь.

 

— Я знаю.

 

Я понятия не имела, возможно ли это вообще, но мы должны были попытаться. Никто из тех, кто пережил агонию быть отправленным в ад, не останется здесь.

 

— Я знаю.

 

Он держал меня, пока торжествующие вопли затихали, а свет, просачивающийся сквозь щели, тускнел. Когда я, наконец, оторвалась от Малачи, во дворце снова стало почти тихо. Я слышала каждый вздох нашего маленького разведывательного отряда.

 

Зип и Треса тихо переговаривались где-то сзади, хотя я и не могла понять, как они выносят вонь из этих дыр. Зип показывала на одну из дыр, а Треса нетерпеливо кивала.

 

— О, Боже, — сказала Анна с тихим отвращением в голосе. — Они говорят о том, смогут ли люди Кожевника пролезть через дыры. Кожевник принёс верёвку.

 

— Как же я рада, что мы воспользовались лестницей, — ответила я.

 

— Нам, наверное, пора возвращаться, — сказала Анна, поворачиваясь к Зип и задавая вопрос на языке Мазикинов. Когда Зип ответила, Анна перевела: — Через час или около того дворцовые служащие начнут вставать и готовиться к тому, чтобы Королева собралась ко двору. Это место будет кишеть Мазикиными.

 

Зип медленно открыла дверь, и мы все столпились в боковом коридоре, жадно глотая относительно свежий воздух. Мы не успели сделать и двух шагов по направлению


к тронному залу, как портал испустил глубокий удар и наполнил зал ослепительным светом. Чёрные глаза Зип расширились. Не говоря ни слова, она схватила мою мать и потащила её обратно в коридор, лая на нас, когда она пробежала мимо ванной и скрылась из виду.

 

Малачи выругался и толкнул меня обратно в уборную. Через секунду в комнату нырнули Треса и Анна, захлопнув за собой дверь. Малачи закрыл мне рот и присел на корточки у стены, прижавшись лицом к трещинам.

 

— Мазикин, которого только что отправили в портал, вернулся.

— Уже? — спросила я.

Какого чёрта?

Я прижалась лбом к стене рядом с Малачи, и механическая телега с рёвом влетела

 

в комнату, привозя Королеву вместе с дюжиной других. Они окружили портал, когда свет стал белым, и со странным чавкающим звуком обнажённый Мазикин вылетел из студенистых глубин за край стены. Он ударился о костяной пол с глухим стуком, уже завывая и бормоча. Королева зарычала, и Анна прошептала:

 

— Нет.

 

Обнажённый Мазикин поднялся на ноги. Он был покрыт коркой серого вещества, словно синяя слизь мгновенно высохла, когда портал выплюнул существо. Мазикин поморщился, пытаясь соскрести мусор со своего меха. А потом он указал дрожащим когтистым пальцем.

 

Прямо в наше укрытие.


ГЛАВА 19

 

У нас не было времени бежать. Дверь в уборную распахнулась настежь, и Мазикины ринулись на нас. Я выхватила нож и вонзила его прямо в нижнюю челюсть нападавшего. Существо упало, как камень. Но пространство было так мало, что нам негде было драться. Локоть Малачи треснул меня по плечу, и я выронила оружие. Два Мазикина набросились на меня, закопав в удушливый, вонючий мех.

 

Когтистая рука прижала моё лицо к полу. Ботинки Малачи были рядом с моей головой. Он всё ещё стоял на ногах, и визг и скрип Мазикина говорили мне, что он наносит серьёзный урон. Я нигде не видела ни Анны, ни Тресы. Один из моих захватчиков поднял меня, одной лапой схватив за горло, а другой зарывшись под тунику, чтобы вцепиться когтями в хрупкую кожу моего живота. Он зарычал на Малачи, который побледнел и выронил нож.

 

Я покачала головой, желая, чтобы он продолжал бороться. Но Малачи просто кивнул в ответ на приказ Мазикина и поднял руки в воздух, последовав за мной, когда меня потащили назад в тронный зал, мимо светящегося портала. Мазикин отпустил моё горло и бросил меня на пол. Я взяла себя в руки и начала карабкаться вверх, но мгновение спустя тварь приземлилась мне на спину, вонзив когти прямо под подбородок.

 

— Лила, не двигайся, — тихо сказал Малачи.

 

Королева стояла прямо передо мной. Её юбки шуршали по костяному полу возле моих пальцев. Существо на моей спине схватило меня за волосы и дёрнуло вверх. Угольно-чёрные глаза Королевы встретились с моими.

 

— Добро пожаловать, — проворковала она странным человеческим голосом.

 

Она усмехнулась, проведя толстым чёрным языком по своим клыкам, и подняла голову, желая посмотреть на Малачи. Нас троих окружало около пятнадцати Мазикинов, собравшихся посмотреть на возвращение победителя лотереи, который дрожал и смотрел на нас так, словно мы украли все его рождественские подарки. Что, на мой взгляд, мы и сделали. Он пробыл в своём новом человеческом теле не более двух минут.

 

— Мой Джури. Он такой хитрец, — сказала Королева. — Он отослал этого назад, чтобы сообщить мне, что видел Стражей в моём тронном зале. Хорошо ещё, что он знает, где любят прятаться шпионы.

 

Она хмыкнула на Мазикина у меня за спиной.

 

Мой похититель рывком поднял меня на ноги, вырвав при этом часть моих волос. Я не могла закричать, потому что стальная хватка твари тут же снова сомкнулась на моём горле, отрезая мне доступ воздуха. Кончики его когтей впились в мою кожу. Королева

 

наклонилась ко  мне так,   что  её  морда  почти  коснулась  моего  носа.

 

— Это ты украла мой приз? — спросила она, и её чёрные собачьи губы сложились вокруг этих слов. — Ты пришла в мои владения только для того, чтобы украсть его?

 

Я старалась не смотреть на Малачи, но ничего не могла с собой поделать. По обе стороны от него стояли Мазикины, приставив ножи к его шее, груди, животу, спине. Его руки были подняты вверх, пустые и беспомощные. И его глаза были устремлены на меня. Королева проследила за моим взглядом и улыбнулась.

 

— Я думала, что потеряла тебя навсегда, — сказала она ему почти с любовью. — Я так рада, что ты вернулся.

 

Неуклюже, с выпяченным животом, она заковыляла к нему, в то время как остальные кружили вокруг нас на четвереньках.

 

— Ты ведь не мог остаться в стороне, правда? Ты не можешь прятаться. Только не

ты.

Малачи наблюдал за её приближением.

 

— Я пришёл отомстить, — внезапно сказал он. Она зарычала.


— А она? — она взмахнула когтем в воздухе в мою сторону. — Она здесь с той же целью?

 

Он покачал головой.

— Она ничто. Раб, который впустил меня в замок.

 

Я закрыла глаза. Он пытался защитить меня. А когда я открыла глаза, он смотрел на меня, предупреждая, чтобы я молчала. Но я не смогла бы заговорить, даже если бы захотела. Я даже глотать не могла. Если мой похититель в ближайшее время не ослабит хватку, я потеряю сознание. Мои уши наполнились ревущим, несущимся звуком.

 

И каким-то образом мне всё же удалось услышать, как Королева сказала:

— Дайте мои серебряные накладные ногти.

 

Ненависть и ярость пронзили меня насквозь. Я ни за что не позволю этому случиться снова. Я наступила на ногу моего похитителя, затем схватила его за руку обеими руками и резко наклонилась, бросив существо через плечо на пол. Я вытащила его нож из ножен на поясе, но убивать не стала. Вместо этого я прыгнула на Королеву. Меня поймали в воздухе, по меньшей мере, четыре Мазикина, и швырнули меня на пол с такой силой, что у меня перед глазами всё побелело.

 

Когда моё зрение восстановилось, Королева стояла, склонившись надо мной.

— Ты тоже одна из них, — тихо сказала она дрожащим от нетерпения голосом. —

И ты пришла за ним.

 

Она махнула когтями, и меня снова подняли. На этот раз лезвия были прижаты ко всем моим слабым местам, также они поступили с Малачи.

 

— Думаю, — объявила Королева, — нам следует сыграть в небольшую игру.

 

Её живот шевельнулся, и я содрогнулась. Она заметила мою реакцию и провела рукой по огромному холмику.

 

— Ты, наверное, не мать? — спросила она. Я моргнула.

 

— Я так и думала, — продолжала она. — Ты не способна понять.

— Тогда объясни.

 

Я была готова сказать всё что угодно, чтобы выиграть нам немного времени. Я огляделась, пытаясь увидеть, где они держат Анну и Тресу, но не смогла сдвинуть голову больше чем на пару сантиметров, потому что по обе стороны от моего горла и задней части шеи были лезвия ножей.

 

Королева уставилась на меня своими блестящими чёрными глазами.

 

— А почему бы и нет? Будет лучше, если ты поймёшь. В конце концов, тебя послала сюда моя мать, — увидев, какое беспокойство вызвали её слова, она склонила голову набок. — Ты знаешь, что Судья создала нас? Она сделала нас объектами любви. Она любила нас больше ангелов.

 

— Однако ты взбунтовалась.

 

Как только эти слова слетели с моих губ, Малачи слегка покачал головой, его глаза широко распахнулись

 

Королева заслонила его от меня.

 

— Взбунтовалась, — прорычала она. — Полагаю, историю пишут победители. И всё же... Думаю, Стражи находятся в уникальном положении, чтобы понять, что значит быть Мазикиным.

 

Она провела когтистым пальцем по моей щеке к шее, где бешено бился пульс. В нескольких метрах от меня раздался резкий вздох Малачи. Я хотела увидеть его, но боялась пошевелиться.

 

— Неужели ты никогда не захочешь освободиться от неё? — прошептала Королева. — Неужели тебе никогда не хотелось прожить свою жизнь без оков рабства?

 

— Ты была слугой?

Она зарычала.

— Я была домашним питомцем. Особой разницы нет.


— Ты назвала её своей матерью.

 

Она прижалась ко мне так, что её живот не коснулся моего, и её дыхание овеяло моё лицо.

 

— Она была ужасной матерью.

Я фыркнула, пытаясь унять бешеное сердцебиение.

 

— Мне знакомо это чувство. Её глаза расширились.

— Знакомо?

— Меня бросила мать.

— И именно она заточила тебя под куполом, отдав на милость стихии?

 

— Нет, она бросила меня в приёмную семью, на милость всех и каждого. Её круглые уши дёрнулись.

 

— Ты притворяешься, что знаешь, каково это, но это не так. Всё, чего мы хотели,

это править.

Она снова повернулась к Малачи.

 

— Ты хотела править? — спросила я, не желая подпускать её к нему. — Так вот почему ты здесь?

 

Она повернулась ко мне, её мокрый нос дрожал.

— Нас наказали за то, кем мы были.

 

— Ты была создана кем-то только для того, чтобы она могла любить тебя. Я слышала, что ты тоже побывала в Святилище. И ты должна была там побывать. Я имею в виду, посмотри на себя, ты носишь платья, говоришь по-английски и ходишь на двух ногах. Ты даже выяснила всё про этот портал. Не похоже, чтобы она заперла тебя во дворе на короткой цепи.

 

Уши Королевы резко наклонились вперёд, и она зарычала. Я зацепила за живое.

 

— Ты была создана, чтобы быть любимой, и тебе была дана свобода. И ты, по сути, плюнула на всё это, потому что хотела быть главной. Затем ты приложила усилия и начала лишать свободы других живых существ. А всё потому, что ты сочла, будто ты намного лучше Судьи. С моей точки зрения, ты тоже не очень хорошая мать.

 

— Лила, — рявкнул Малачи. — Заткнись.

Королева вздохнула.

— Ты не очень-то интересна.

 

Но по тому, как нервно подёргивались её уши и нос, было ясно, что она сильно разозлилась. Толпа расступилась, и, к моему ужасу, вперёд вышел маленький Мазикин с подушкой, на которой покоились пять острых, как бритва, лезвий со стальными наконечниками. Мазикин крепче прижал меня к себе, когда Королева спокойно начала надевать их на когти правой руки.

 

Закончив, она подняла руку, и группа вокруг нас начала улюлюкать и рычать.

— Я проголодалась, — промурлыкала она. — Время поиграть.

 

Она сделала шаг в сторону Малачи. Я снова сделала выпад, но на этот раз державший меня Мазикин был наготове. Сталь впилась в мою плоть, и когтистые лапы крепко держали меня. Королева улыбнулась.

 

— Ты ведь любишь его, правда? Этот Страж, который заставил моих детей страдать, который держал их в страхе, который убил так много из нас. Ты его любишь.

 

Слёзы жгли мне глаза.

— Я люблю его. Прошу, не причиняй ему боль снова.

Её когти блеснули, когда она посмотрела на них.

— Готова занять его место?

Страх скорчился внутри моего живота. Но моя любовь к Малачи была сильнее.

— Да.

— Нет! — прорычал Малачи. — Она этого не сделает.


У Королевы от удовольствия вывалился язык.

— Нет?

— Её обманом заманили на службу к Судье, и она уже сто дней не служит как

Страж. У неё не было времени причинить боль твоим детям. Но у меня было.

 

Вперёд выступил высокий Мазикин со шрамом поперёк уродливой морды. Он тихонько держался на краю группы, но теперь обнял Королеву и тихо свистнул ей в ухо. Её чёрные губы скривились в усмешке.

 

— Мой возлюбленный Сил говорит мне, что эта девушка задушила его последнее тело. Говорит, что она разбила Джури голову. Скажи мне ещё раз, что она не причинила вреда моим детям.

 

— Не так, как я, — громко сказал Малачи. Он выглядел бледным, но сильным, когда она подошла к нему. — Я творил с ними ужасные вещи. Я перерезал им глотки. Я заточил многих в тёмной башне. Я... — его слова закончились резким стоном, когда она вонзила свои когти в его лицо.

 

Я беспомощно боролась с Мазикиными, которые пытались обездвижить меня. Я ломала голову, пытаясь найти слова, которые могли бы отвлечь её от него. Но Малачи выглядел торжествующим, кровь текла по его лицу.

 

— Я убил твою пару десятки лет назад, — прошептал он. — Неро. Он никогда не вернётся к тебе.

 

Она злобно зарычала и обхватила его лицо обеими руками. Малачи закрыл глаза и глубоко вздохнул через нос. Он знал, что сейчас произойдёт.

 

Именно этого он и хотел.

 

Я бросилась навзничь на своих похитителей, отчаянно брыкаясь, не обращая внимания на колющую боль в спине, когда их клинки вонзились в меня на несколько сантиметров. Сил шагнул вперёд и, схватив Королеву за плечо, снова заговорил с ней. Чтобы он ни сказал, она искоса посмотрела на Малачи, который оставался совершенно неподвижным, пока она царапала его лицо своими когтями.

 

Затем её руки отпустили его.

 

Его глаза распахнулись, и в них легко читалось беспокойство. Особенно когда она сказала:

 

— Ты прав, Сил. Так-то лучше.

Она шагнула ко мне. Малачи закричал:

 

— Я собственными руками затащил Неро в двери башни. Я видел, как ужас овладел им! И он знал, что ему никогда не сбежать!

 

Она оскалила на него клыки.

 

— Тогда это именно то, чего заслуживаешь ты, капитан. Ты забрал мою пару... а я забираю твою.

 

Звук, который издал Малачи, был чистой болью. Он резко повернулся и завладел одним из кинжалов своего похитителя, который вонзил ему в сердце. Но он был пронзён тремя другими клинками раньше, чем смог вытащить его снова. Он упал на колени, его глаза округлились, кровь пропитала его тунику. Его глаза встретились с моими, и моё сердце разбилось, когда я прочитала в них извинение и ужас.

 

— Держите его, — сказала Королева. — Пусть он посмотрит, как я съем её сердце. Я закрыла глаза. Я не могла выносить его боль в довершение своей собственной.

 

" Ты выживешь, — произнёс тоненький голосок внутри меня. — Ты способна пережить всё, что угодно". Я знала это. Я в это верила. Но я также знала, что это будет настолько далеко за пределами моего прежнего понимания боли. Меня чуть не стошнило, когда я почувствовала гнилое дыхание Королевы на своём лице.

 

— Прошу, — хрипло сказал Малачи. — Прошу, не делай этого.

 

Она не ответила ему. Её когти прошлись по моему лицу почти с любовью. Я приготовилась к тому, что произойдёт дальше, к давлению и разрыву, когда эти когти


пронзят меня, к агонии стали, пронзающей моё сердце. Внезапно на меня снизошло умиротворение.

 

— Сейчас! — проревел человеческий голос.

 

Королева взвизгнула и отпрянула от меня, а я открыла глаза и увидела, что Кожевник и его бойцы несутся по главному коридору, подняв оружие и приготовившись к бою.


ГЛАВА 20

 

Стражи-Мазикины, которые держали меня, бросились вперёд на защиту своей Королевы. Я упала. Кожевник, похожий на демона-викинга со своей булавой, бородой и ужасными чёрными зубами, одним ударом тяжёлой шипастой дубины уложил двух Мазикинов. С ним была Треса, и меня поразило — она сбежала. Когда Мазикины кинулись за нами, она, наверное, проскользнула сквозь эти дыры туалета и побежала за помощью. Но где же Анна? Они ведь были вместе, не так ли? Я оглядела толпу людей, пытающихся пробиться в тронный зал, но её нигде не было видно.

 

Наш капитан исчез.

 

Нас окружали звуки войны: рёв и рычание, визг и вопли, человеческие и звериные, мужские и женские. Я огляделась и увидела Малачи, свернувшегося калачиком всего в нескольких метрах от меня. Одно из существ оставило свой кинжал в его груди. Пока страж запихивал Королеву на её механическую телегу, а остальные Мазикины пытались сдержать захватчиков у входа в тронный зал, я перебралась к Малачи и прикрыла его своим телом. Я прижалась лицом к его плечу, мои колени скользнули в растущую лужу его крови.

 

— Эй. Я здесь.

Казалось, он не мог говорить, но его красные влажные пальцы сомкнулись на моих

 

и прижали их к его руке. Как бы сильно я ни хотела защитить его от битвы, бушующей вокруг нас, я не могла, даже если бы хотела завершить эту миссию. Теперь это была моя обязанность. Я должна была идти за Королевой. Я взглянула на рукоятку кинжала, вонзённого ему в грудь.

 

— Малачи...

 

— Вытащи его, — прохрипел он. Он искоса посмотрел на меня и слабо, болезненно улыбнулся. — Ты окажешь мне услугу.

 

Трясущимися руками, я коснулась дрожащей рукояти. Малачи склонил голову и крепко зажмурился. С огромным усилием я вытащила клинок из его тела, и он не смог полностью сдержать крик боли. Молясь, чтобы он не пострадал ещё больше, я поднялась на ноги. Голубая вспышка справа от меня привлекла моё внимание. Мама и Зип жались друг к другу у входа в боковой коридор, где мы прятались раньше. Я надеялась, что они останутся на месте. Они обе были безоружны.

 

Стражи Королевы, включая Сила, усадили её на телегу. Один из них столкнул повозника, уже пронзённого чьим-то кинжалом, на костяной пол. Мотор взревел. Пригнувшись, я побежала к телеге, но Мазикин схватил меня за горло как раз в тот момент, когда я собиралась вскочить на неё. Его когти царапали рукава моей туники. Я ударила его коленом в грудь, а затем вонзила свой клинок ему в плечо, в центр тела. Он упал к моим ногам, и я выдернула клинок из туши, когда телега тронулась с места.

 

На телеге с Королевой сидели трое стражей. Я помчалась за ней. Телега наехала на одного из людей Кожевника, оставив его с проломленной грудной клеткой, уставившегося остекленевшими глазами в потолок. Я перескочила через него и побежала за телегой, которая направлялась в коридор напротив входа в главный коридор, где Кожевник, Треса

 

и большинство бойцов сражались с дюжиной Мазикинов.

Всё зависело от меня.

 

Двое стражей-Мазикинов сидели на корточках позади телеги, держа ножи наготове. Один из них соскочил с телеги, когда я приблизилась, но я увернулась в сторону, а он упал на пол и откатился в сторону. Другой страж ухватился за тюфяк Королевы, удержавшись на своём месте. Я рванула на телегу, заблокировала его клинок окровавленным кинжалом и навалилась всем телом на спину. Когти скользнули вниз, но не порвали мою тунику. Я рубанула стража по руке, и он взвизгнул, едва не потеряв равновесие.


Я начала подкрадываться к Королеве, чьё внимание было приковано к пути отступления. Телега внезапно дёрнулась. Я вгляделась в повозника — это был Сил — и на него напал Мазикин в синем платье. Зип и моя мать вскочили на телегу и теперь боролись

 

с ним за контроль. Зип вцепилась когтями ему в шею, а зубами в уже покрытую шрамами морду, пока он пытался удержать телегу на ходу. Моя мать била его по рукам и пыталась схватить управление.

 

Огромной ошибкой стала моя минутная рассеянность. Я перевернулась на спину, услышав рычание позади себя, но не смогла блокировать удар. Страж-Мазикин, чья правая рука была в крови, ударил меня ножом, пронзив моё плечо насквозь. Я закричала, привлекая внимание Королевы. Телега замедлила ход, но я не могла скатиться с неё, потому что была прижата к тюфяку. Королева зарычала и поползла ко мне, сверкая серебряными наконечниками.

 

Я резко вскинула клинок, попав стражу в горло, когда он начал вытаскивать кинжал из моего тела. Его глаза закатились, и он свалился с телеги, прихватив с собой моё оружие. Я подняла руку как раз вовремя, чтобы блокировать обрушившиеся на меня когти Королевы, но её челюсти сомкнулись на моём предплечье, и она начала трясти головой. Её чёрные глаза встретились с моими, и я увидела в них гнев... вместе с намёком на веселье. Я дёрнула рукой вниз, а потом резко вскочила и боднула её головой в переносицу её короткой морщинистой морды. Она зарычала и отпустила меня, но мои руки были слишком изранены, чтобы я смогла снова отбиться от неё. Я подняла колено, но она бросилась мне на ноги и ухмыльнулась.

 

Затем она вонзила свои когти с серебряными наконечниками в моё тело.

 

Всё замедлилось. Моя грудь наполнилась самым невообразимым давлением, как будто она вот-вот взорвётся. Зрение окрасилось кровью. Уши наполнились криками, но я была уверена, что они исходят не от меня.

 

Давление исчезло. Дикое существо с вьющимися чёрными волосами и сверкающими янтарно-карими глазами приземлилось прямо на спину Королевы, оттаскивая её от меня. Неуклюжая со своим огромным животом, Королева замахала руками и завыла, когда моя мать оторвала один из её серебряных когтей и вонзила его в шею Королевы.

 

— Nadie puede robarle a mi bebé los dientes! — крикнула мама. (примеч. с

испанского: — Никто не смеет красть зубы моего ребенка! )

 

Я уставилась, не в силах ни дышать, ни двигаться, в то время как когтистые руки Королевы царапали узкий клинок, вонзившийся ей в шею. На сиденье повозника Зип всё ещё боролась с Силом. Она сильно истекала кровью, похоже, он разорвал ей горло, и её хватка на его шее, судя по всему, стала слабой. Корчащаяся Королева привлекла внимание Сила, и с рёвом он отпустил Зип и бросился к моей матери.

 

Ещё до того, как Сил успел приземлиться, Зип повернула телегу в другое направление, и он слетел с телеги. Он ударился о стену и рухнул кучей. Двигатель зашипел, когда Зип свернула от выхода и вернулась в тронный зал. Моя мать подползла ко мне, пока мы тащились вперёд. Мягкими руками, пахнущими мокрой собакой, она погладила меня по лицу. Всё ещё не в силах вымолвить ни слова, я подняла на неё глаза. Всё остальное было как в тумане. Только её лицо было настоящим. Я видела ясность в её глазах и слёзы, которые горячими каплями падали на мои щёки. Она погладила меня по волосам.

 

— Te amo, Lela, — прошептала она. — Siempre. (примеч. с испанского: — Я люблю тебя, Лила. Всегда. )

 

Она вытащила клинок из моего плеча и столкнула меня с телеги.

 

Я сильно ударилась головой о костяной пол. Обессиленная, парализованная и медленно теряющая сознание, я смотрела, как Зип с разорванным горлом, свесила голову и завела мотор. Моя мать смотрела на меня с умиротворённой улыбкой, которая длилась до тех пор, пока телега не врезалась в каменную стену, окружавшую портал. С хрустящим


взрывом спина Зип поднялась в воздух, швырнув её, мою мать и Королеву прямо в голубые глубины.

 

* * *

 

Первое, что я почувствовала, оказалось тёплой рукой, прижатой к моему животу. Я напряглась.

 

— Это я, Лила, — прошептал Малачи, и я немного расслабилась, позволив своим чувствам кормить меня информацией.

 

Его землистый запах окружил меня. Он рукой прижал меня к своей груди, и его ладонь легла прямо над тем местом, где Королева вонзила свои когти в мою плоть. Я подтянула тунику, заметив, что она была новой и чистой. Малачи убрал руку с моей кожи, обнажив пять изогнутых розовых шрамов.

 

— Это была худшая из твоих ран.

Он снова положил руку мне на живот.

 

Я накрыла его руку своей.

— Мы всё ещё во дворце?

— Люди Кожевника привели нас сюда, чтобы мы восстановились.

 

Я перевернулась на спину, каждая мышца болела. Мы лежали на мягком кожаном тюфяке в прохладной комнате без окон, освещённой единственным тусклым фонарём рядом с кроватью.

 

— Моя мама и Зип... они погибли. Он вздохнул.

 

— Я знаю. Мне жаль.

 

— Как думаешь, это больно? — прошептала я, вспомнив широко раскрытые глаза матери, когда она упала в портал.

 

— Сомневаюсь, что мы можем это знать.

Я закрыла глаза.

— Она спасла меня.

Малачи поцеловал меня в кончик носа.

 

— И с тобой всегда будут эти знания. Твоя мать любила тебя и, в конце концов, отдала свою жизнь ради тебя. Ты была для неё полной противоположностью никчёмности.

 

Тихий всхлип вырвался из меня. Он склонил голову, сжав руки вокруг меня. Я прижалась лицом к его груди и сделала несколько глубоких вдохов, надеясь успокоиться.

 

Я не могла позволить себе сломаться или жить этим, не сейчас. Я дотронулась до лица Малачи — там, где Королева вцепилась в него когтями. Раны теперь были просто шрамами, хорошо заживающими.

 

— Я рада, что они позволили нам побыть здесь вместе.

Он встретился со мной взглядом.

 

— Думаю, они знают, что мы значим друг для друга.

— А это хорошо или плохо?

 

— Прямо сейчас хорошо, — он носом задел моё ухо. — Когда Зип врезалась телегой в портал, битва прекратилась. Мазикины были опустошены потерей матери. После этого их было легко сломить. Теперь Кожевник контролирует дворец. Мы должны присоединиться к ним как можно скорее.

 

— Ты где-нибудь видел Анну?

Он нахмурился.

— После того, как Мазикин нашёл нас в уборной, нет. Я предполагал, что она была

с Тресой.

— А что, если Треса избавилась от неё?

— Ты действительно думаешь, что это возможно?


— Анна через многое прошла, и Треса знает это царство лучше, чем она. Или... — я задумалась, —... ты думаешь, она могла отправиться за Такеши, чтобы попытаться спасти его?

 

— Я уверен, что она скучает по Такеши, и она однозначно хотела бы спасти его. Но она не бросила бы нас, — его голос был таким усталым.

 

— Как ты? — тихо спросила я.

 

Он был раздет до пояса, так что я могла видеть, что свежие раны зажили. Я провела пальцами по новым рубцовым шрамам на его коже. На данный момент, их было больше, чем здоровой неповреждённой кожи на его торсе. Я поцеловала одно из нетронутых мест, где его плоть была гладкой и тёплой. Мой.

 

— Уже лучше, — прошептал он. — Повтори, — он рукой зарылся в мои волосы, и

я застонала, когда его пальцы коснулись огромного колтуна на затылке. — Прости.

— Всё в порядке. Наверное, я ещё не совсем оправилась.

Он обхватил моё лицо ладонями и стал поглаживать большим пальцем щёку.

 

— Тогда, может быть, мне следует приложить больше усилий, — он коснулся моих губ своими. — Мне это нравится. Мне нравится, что я могу дать то, что тебе нужно.

 

Я улыбнулась ему в губы.

— Ты делаешь это с того самого момента, как мы встретились.

Он накрутил один из моих локонов на палец.

— Нет, это не так. Но я хотел бы компенсировать свои неудачи.

 

— Думаю, что это было бы прекрасно, — сказала я со смешком, думая, что ничего большего мне и не надо.

 

Он приподнялся на локте.

— Позволь мне начать прямо сейчас?

 

Его глаза, полные тепла, блуждали по моему лицу. Он медленно наклонился и поцеловал меня в висок.

 

— Она поцарапала тебя здесь, — прошептал он, его губы задержались на моей щеке. Его горячее дыхание обжигало мою кожу, когда он покрывал крошечными поцелуями мою шею. — И когти стража пронзили твою кожу прямо здесь.

 

Я ахнула, почувствовав его язык на своём горле, жар этого прикосновения послал покалывание удовольствия вниз по моей спине. Я запустила пальцы в его чёрные волосы,

 

и моё сердце забилось быстрее.

— И как кожа выглядит сейчас? — спросила я, мой голос был едва слышен.

 

— В шрамах, — прошептал он, его дыхание защекотало мою кожу. — Но от этого не менее красивая.

 

— То же самое касается и тебя, — сказала я. — Помни это.

Он поднял голову, и его тёмные глаза встретились взглядом с моими.

— Да, каждый раз, когда ты смотришь на меня.

 

А потом он целовал меня, его губы были твёрдыми и уверенными, когда он завладел моим ртом. Я с готовностью ответила, приветствуя его язык и вкус. Я рукой скользнула по его боку и спине, по тем местам, где клинки и когти Мазикинов пронзили его. Он застонал, когда мои пальцы задела рубцы и неглубокие впадины, но не от боли.

 

— Так намного лучше, чем когда Рафаэль исцеляет нас, — сказал он.

 

— Я подумала о том же. Я бы хотела, чтобы это работало и в других местах, не только здесь.

 

— Скажи, где мне коснуться тебя.

 

Его пальцы мягко пробрались к колтуну на моём затылке, оставляя след прохладного комфорта. Это была полная противоположность яду Мазикинов, распространяя силу вместо слабости.

 

— Там хорошо, — произнесла я напряжённым голосом. Было больно, но дискомфорт уменьшался с каждой секундой. — И... моя спина. И плечо тоже.

 

Он прижался лбом к моему.


— Покажи мне.

 

Я потянулась к завязкам, которые удерживали мою тунику на шее, и развязывала их неловкими пальцами. Я потянула за ткань, отодвигая её от зудящего, ноющего места на левом плече. Я всё ещё была в основном прикрыта, но мне казалось, что я обнажаюсь перед ним.

 

Малачи провёл пальцами по тому месту, где меня поцарапал страж.

— Ты вся дрожишь.

— Я знаю.

— Потому что тебе страшно?

— Не знаю, — я закрыла глаза. — И да, и нет. Я не знаю, как объяснить это.

 

— Мне не нравится думать, что я напоминаю тебе о вещах, которые ты предпочла бы забыть, просто находясь рядом с тобой.

 

Я уткнулась лицом ему в грудь.

 

— Я не знаю, как это сделать. Всё это. Это так приятно. Чувствовать тебя так хорошо. Но одновременно это и пугает меня.

 

— Эй, — тихо сказал он. — Посмотри на меня.

Я медленно повернула голову, тая внутри при виде его сурового красивого лица.

— Прости, что всё так усложнила.

— Разве быть так близко к другому человеку не всегда сложно? — он застенчиво

улыбнулся мне. — С другой стороны, я не знаю.

 

Жестокие слова Джури сразу после того, как он завладел телом Малачи, вернулись ко мне. " А ты знаешь, что он умер девственником, Лила? Дважды! " Малачи нащупывал свой путь сквозь тьму со всеми этими отношениями, и он очень старался для меня. Я притянула его лицо к себе и поцеловала со всей нежностью, на которую была способна.

 

— Я тоже толком не знаю. Но я знаю, что доверяю тебе.

— И это очень дорого мне.

 

Он опустил голову и нежно прижался губами к тому месту, где Мазикин пронзил меня насквозь. Поцелуй был полон такого обожания, что из моих глаз потекла слеза. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя такой драгоценной. Я обняла его, не желая отпускать. Так мы и оставались, отгородившись от остального мира, позволяя кончикам пальцев и губам мягко касаться искалеченных мест, исцеляя друг друга, как только могли. Его руки скользили по моей обнажённой коже, благоговейно, как будто он запоминал каждый сантиметр. И хотя дело было не в сексе, я не могла избавиться от желания, которое испытывала, глядя на его тело, видя жар в его взгляде, чувствуя, как его кожа касается моей. Это только делало его слаще, потому что я знала, что захочу этого в какой-то момент, когда-нибудь, но, ни один из нас не будет настаивать на этом сейчас, потому что это было нечто большее.

 

Боль в мышцах утихла, пульсация в голове умолкла, а розовые шрамы на теле стали серебряными. Один взгляд на Малачи сказал мне, что у него было так же. И с каждой минутой я знала, что он любит меня, что это было по-настоящему. То, что было скрыто в мире живых, тихое беспокойство, тихая тоска, всё это было осязаемо здесь, так же хорошо, как швы и антибиотики — самые мощные лекарства.

 

Когда мы почувствовали себя достаточно сильными, мы заставили себя встать, зная, что миссия ещё не окончена. Королева была мертва. Она была уничтожена собственным порталом, отправлена в небытие кружащей синевой. Этот акт был совершён моей матерью и Зип. Грызущее чувство потери заставило меня почувствовать пустоту внутри. Моя мать, которая бросила меня и потеряла себя, собрала достаточно сил в аду во имя моего спасения. И теперь я никогда больше её не увижу.

 

— Как мы собираемся уничтожить портал? — спросил Малачи, когда я слезла с кровати.


Мы находились в комнате цвета слоновой кости, прекрасной гробнице из костей, построенной из останков людей, которые непрерывно страдали и умирали здесь. От этого

 

у меня мурашки побежали по коже. Я хотела сравнять этот дворец с землей.

 

— План состоял в том, что мы используем одну из гранат. У нас осталось всего шесть, — я заправила выбившийся локон за ухо. — Но Такеши сказал, что оставил их на площади, когда нас захватили люди Кожевника. Как думаешь, Кожевник пошлёт с нами несколько человек, чтобы забрать их?

 

Я решительно направилась к двери. Как только мы уничтожим портал, мы сможем уйти. Я понятия не имела, как нам это удастся, но я знала, что в куполе будет проход, и я была полна решимости провести нас всех через него.

 

Я рванула дверь на себя. Она была заперта.

— Какого чёрта?

 

Малачи присоединился ко мне и постучал по ней. Секундой позже дверь открыл вооружённый страж, крепкий парень с одним глазом, а вместо второго у него была просто пустая глазница, прикрытая провисшим веко.

 

— Выглядите лучше, — проворчал он и облизнул губы ярко-красным языком.

— Почему мы были заперты? — спросила я.

Он пожал плечами, его кинжалы глухо звякнули на поясе.

 

— Ради вашей же безопасности. Малачи прочистил горло.

— Нам нужно увидеть Кожевника прямо сейчас, пожалуйста.

— Конечно. Он велел мне привести вас.

Он повернулся и зашагал по коридору.

 

Малачи взял меня за руку. В его хватке чувствовалось напряжение, которое усилило мою собственную настороженность. Страж повёл нас вниз по лестнице, ведущей

 

в коридор, по которому Королева пыталась сбежать. Мы миновали вход в другой коридор, из которого доносилось резкое мяукающее повизгивание и визг животных. Одноглазый страж хмыкнул.

 

— Они убивают детёнышей. Слишком много Мазикинов в этом городе.

 

Смена власти была поразительной, но очевидной. Теперь дворец контролировали люди. Я сморщила нос. Всё это место пропахло жареным, подгоревшим мясом, что было странно, так как люди здесь не ели. Мы вошли в тронный зал, где кипела жизнь. Повсюду люди. А Кожевник сидел на троне с черепами, наблюдая за представлением, в то время как ужасная зубная мозаика маячила позади него. Страж подвёл нас к основанию широкой лестницы.

 

Кожевник одарил нас широкой чернозубой улыбкой.

 

— Вот вы где! Треса была права, сказав, что вы исцелите друг друга, — его глаза сверкнули. — Как прекрасно.

 

Я оглянулась вокруг.

— А где Анна?

 

Его улыбка даже не дрогнула.

— Последней её видела Треса.

— Что это значит?

Он приподнял бровь.

— То и значит.

Я скрестила руки на груди.

— Мне нужно знать, что с ней случилось.

— Тебе нужно знать? — он усмехнулся. — Ты здесь главная, малышка?

 

— Уж точно не ты, а я здесь сейчас главный Страж, и у нас есть миссия. Мы должны уничтожить портал как можно скорее, чтобы все мы могли покинуть город.


Он уставился на меня на мгновение, а затем из его горла вырвался флегматичный смех. Он хлопнул себя по бедру и топнул ногой, привлекая озадаченные взгляды людей, которые мыли полы и подметали щебень, оставшийся после битвы.

 

— О, мы не будем уничтожать портал, — произнёс он между хриплыми смешками. Ледяной страх заструился по моим венам.

 

— Что? Ты сказал, что хочешь, чтобы твой народ был свободен. Уничтожение портала единственный способ сделать это. Купол откроется.

 

Он покачал головой, и его улыбка стала мерзкой.

— Нет, девочка моя. Сам портал и есть путь к спасению.

 

— Ты... не можешь уйти этим путём, — сказала я, заикаясь от замешательства. — Ты... человек.

 

— Я? — он провёл своим жутким красным языком по чёрным зубам. — Я здесь уже так давно, что забыл, что это значит.

 

Он похлопал себя по животу, когда тот заурчал.

 

Этот звук был ключом, который был мне нужен, чтобы осознать новое, ужасное понимание.

 

" Город не накормит тебя", — сказал Рафаэль. Но Кожевник... был голоден.

Он принадлежал этому месту.

— И давно ты в таком состоянии? — спросила я, ненавидя дрожь в своём голосе.

 

— Очень давно, — ответил он со вздохом. — И мои лучшие люди, они такие же, как и я. Хорошо, что у нас есть бесконечный запас мяса.

 

Он указал на главный коридор, где испуганный Мазикин, прижав уши к голове, катил огромную телегу, на которой лежало нечто похожее на жареную тушу... и она определённо ничем не напоминала козла.

 

Вот почему люди Кожевника выглядели такими сильными, такими выносливыми в городе, который высасывал силы из своих человеческих обитателей. Они позволили городу завладеть их душами, а потом стали есть всё, что он мог предложить.

 

— Ты превратился в одного из них, — сказал Малачи холодным от ненависти голосом. — Может, ты и не похож на животное, но это именно то, кем ты являешься.

 

— Полагаю, что так, — ответил Кожевник, вовсе не выглядя опечаленным этим. — Но думаю, пришло время начать всё сначала, — его глаза загорелись, задержавшись на портале. — Я планирую начать это в мире живых. Мне давно пора вернуться. Спасибо, что помогли мне.

 

Мы с Малачи вздрогнули, когда сталь прижалась к нашим шеям и груди. Стражи окружили нас, а Кожевник начал медленно спускаться по ступенькам, всем своим видом напоминая злобного хищника. Его рубиновые губы были влажными и блестящими.

 

— И заранее благодарю вас за то, что вы обеспечите нам развлечение, пока мы ждём свой билет из этого места.


ГЛАВА 21

 

Мы с Малачи прижались друг к другу в тяжёлой металлической клетке в углу тронного зала, куда нас привели, чтобы мы ждали, пока Кожевник и его люди пировали. Малачи уютно усадил меня между его ног и сильно обнял. Отчасти потому, что здесь едва хватало места для нас двоих, и ещё потому, что так мы чувствовали себя сильнее.

 

Шли минуты и часы, а люди прибывали сюда ровным потоком. Должно быть, Кожевник послал весть, потому что они толпились в главном коридоре, вероятно, пройдя по подземной тропе возле реки от кожевенного завода. У многих из них были такие же странно алые губы, мужчины и женщины, которые жадно смотрели на мясо и прыгали на объедки, бросаемые с телег Кожевника.

 

Снаружи нашего загона был прикован Сил, его толстые, волосатые запястья и лодыжки были связаны, а из морды всё ещё сочилась кровь от нападения Зип. Он смотрел на нас с такой ненавистью, что я почти чувствовала жжение. Малачи не обращал внимания на Сила, одного из своих самых старых врагов; он был слишком занят, наблюдая за своими новыми врагами.

 

Кожевник сидел на своём троне, усердно поглощая блюдо с мясом, а несколько его людей сидели вокруг него, грызя кости, которые он отбросил прочь. Я сжала руку Малачи.

 

— Теперь я чувствую себя такой дурой, посчитав его союзником.

 

— Лила, но мы понятия не имели, что человек может превратиться в Мазикина, — он притянул меня ближе. — Сосредоточься на том, что будет дальше, а не на том, что было до этого.

 

Он поцеловал меня в висок. Но лучше мне не стало. Мы оказались в ужасной ситуации, которая явно становилась всё хуже, и я понятия не имела, как из неё выбраться, или как защитить его.

 

Треса стояла рядом с троном Кожевника, вытирая рот между укусами. Она заметила, что Малачи пристально смотрит на неё, и толкнула Кожевника локтем. Он ухмыльнулся.

 

— Не смотри так нетерпеливо, капитан, — крикнул он. — Я почти закончил с едой,

а потом ты сможешь устроить шоу.

 

Он подал знак своим стражам, которые схватили Сила за лодыжки и оттащили его прочь от загона на середину тронного зала. Кожевник с нежностью посмотрел на него.

 

— Я мечтал встретить тебя таким, старина, — сказал он Мазикину. — Каждый раз ты властвовал надо мной, доставляя приказы Королевы. Я давно хотел, чтобы ты оказался на поводке.

 

— Мазикины никогда не позволят тебе управлять Костяным дворцом, — прорычал Сил на гортанном английском. — Ибрам придёт, и приведёт отряд бойцов.

 

Кожевник рассмеялся.

— Ты был ослеплён своим положением у власти, находясь так близко к Королеве,

 

— сказал он. — Я уже послал сообщение отряду Мазикинов в город, что она мертва, и что я контролирую портал. Они вполне готовы сотрудничать со мной. Ибрам поспешил принести клятву верности в обмен на ещё одно путешествие в мир живых.

 

— Но ты не обманешь Джури, — прорычал Сил. — Ты можешь обладать живым телом, но Джури не позволит тебе долго его хранить. Он видит, кто входит в портал. Он узнает.

 

Кожевник кивнул.

 

— Так что представь, как он будет рад сотрудничать, когда узнает, как легко я могу уничтожить его тело. У меня есть инструменты. Я могу выловить его из колодца и вонзить кинжал прямо в сердце, — он усмехнулся, увидев понимание в глазах Сила. – Вы, Мазикины, живёте такой невероятно долгой жизнью. Гораздо дольше, чем люди в мире живых. Джури может и нравиться быть человеком, но он не захочет провести остаток


своего существования в том же теле, когда оно состарится и начнет хворать. Ему придётся поторговаться, а пока он многое отдаст в обмен на безопасность своей волосатой шкуры.

 

Сил боролся с путами, обнажая клыки. Кожевник наклонился вперёд.

 

— Что бы ты отдал за возможность снова оказаться в мире живых, мой друг? Я могу предложить тебе это.

 

Сил застыл, моргая и глядя на Кожевника.

— В обмен на что? — прорычал он.

 

— Победи Стражей, и ты получишь полную свободу выбора тел. Обещаю тебе. Кожевник махнул на нас широкой рукой, и Малачи выругался себе под нос.

 

— Ты хочешь, чтобы я дрался с ними обоими? — спросил Сил, подёргивая ушами.

 

— По одному за раз, — взгляд Кожевника метался между мной и Малачи. — Чтобы они могли наблюдать, как умирают друг без друга.

 

— Я пойду первой, — прошептала я. — Я...

 

— Прекрати, — Малачи резко сжал меня. — Один из нас должен оставаться невредимым как можно дольше, и это ты.

 

Я прижалась лицом к его шее, почувствовав пульс, ровные удары, сопровождаемые несколькими слабыми скачками.

 

— Они идут, — пробормотал Малачи.

 

Слёзы навернулись мне на глаза, когда толпа расступилась, образовав проход между нашей клеткой и местом перед троном, где лежал Сил. Я не могла этого допустить.

 

Я не могла смотреть, как Малачи снова причиняют боль.

 

— Я знаю, что это кажется глупым и всё такое, но мне нужно, чтобы ты позволил мне первой драться, — пробормотала я, приложив пальцы к его губам, как только он начал спорить. — Посмотрим, сможешь ли ты освободиться и вернуться в...

 

— Капитан идёт первым! — крикнула Треса громким, ясным голосом.

 

Несмотря на то, что и мне, и Малачи в разное время давали этот титул, я точно знала, кого она имела в виду.

 

Кожевник нахмурился.

— Я думаю, что девчонке следует...

 

— Она и двух секунд не протянет, — Треса ухмыльнулась. — И это будет уже не так интересно. Пусть она посмотрит, как Сил потрошит её любовничка.

 

Кожевник погладил её по руке и с восхищением посмотрел на неё.

— Всё ещё испытываешь голод, дорогая?

Она улыбнулась, и что-то холодное блеснуло в её глазах.

— Я уже близка к насыщению.

Я вздрогнула и крепко обняла Малачи, все мои системы переключились в режим

паники.

— Ты сможешь победить его? — прошептала я.

— Не знаю, — сказал он, склонив голову к моим волосам. — Но я попробую.

 

— Вытаскивайте их из клетки, — сказал Кожевник. Треса провела пальцами по его лицу.

 

— Позволь мне.

Она направилась к нам.

 

— Не смотри, — Малачи повернул моё лицо к своему. — И не важно, что они сделают со мной, помни, что я выживу, — он улыбнулся, как будто это был такой пустяк, словно всё было просто, но я видела усталость, которая омрачала его лицо. — Потом ты сможешь привести меня в порядок.

 

Прежде чем я успела ответить, его губы опустились на мои, отчаянные и твёрдые. Его слова, возможно, и были лёгкими, но его поцелуй сказал мне, что он не хотел отпускать меня. Он пальцами вцепился в мою кожу, это было болезненное давление, которое я приветствовала и вернула. Дверца нашей клетки распахнулась, и перед нами предстала Треса.


— Твой противник ждёт, капитан. Малачи поцеловал меня в лоб и отпустил.

 

— А у меня будет оружие? — спросил он, выползая из клетки и вставая. Треса покачала головой.

 

Я последовала за ним из клетки, собирая всю свою энергию, чтобы удержать себя в

 

руках. Я не хотела всё усложнять, потеряв самообладание, пока он сражался. Я не посмею отвлечь его. Остальные стражи окружили Малачи и повели его к тому месту, где был привязан Сил. Они образовали большой круг вокруг двух врагов. Треса взяла меня за плечи и повела к ним. Я отпрянула от неё, но она заломила мне руку за спину и заставила меня пересечь пол, пока мы не остановились посреди толпы, на полпути между порталом

 

и троном. Позади него с мозаики улыбался гигант-Мазикин, и я поняла, как наивна была, думая, что Мазикины были единственными злыми существами в этом городе.

 

Кожевник и его люди подошли ближе. Глядя поверх толпы, лицо Кожевника просияло, когда он заметил Тресу. Он махнул ей рукой, но она лишь кивнула ему и схватила меня за подбородок, заставляя поднять его так, чтобы я, поверх плеч мужчин, стоявших перед нами, могла видеть Малачи. Он стоял лицом к лицу с Силом. Страж расстёгивал кандалы на ногах существа. Руки Сила уже были свободны и скребли по костяному полу, его острые как бритва когти оставляли длинные борозды. Малачи стоял и смотрел, его розовые и серебряные шрамы выделялись на оливковой коже. Выражение его лица было таким, какое я видела у него уже много раз. Полное спокойствие, полная сосредоточенность, как у паука, ожидающего вибрации в своей паутине.

 

И тут ноги Сила оказались свободны. Он прыгнул на Малачи, который быстро отскочил в сторону, заставив Сила врезаться в людей Кожевника, которые ударили зверя и толкнули обратно в круг. Их внимание было полностью приковано к происходящему, глаза горели жаждой крови. Мне захотелось закричать. Или заколоть кого-нибудь. Я оглянулась на Тресу. Её пристальный взгляд не отрывался от борьбы, когда она вложила что-то маленькое и холодное в мою ладонь.

 

Мое сердце остановилось, когда мои пальцы сомкнулись вокруг предмета.

— Смотри вперёд, — прошипела она.

 

Я повиновалась ей и чуть не вскрикнула, когда Сил ударил Малачи, оставив четыре красных пореза на его предплечье. Малачи поморщился от боли, а потом заблокировал ещё один удар и пнул Сила коленом в нижнюю челюсть, а затем ударил зверя локтем в макушку. Но когда Сил падал, он прошёлся когтями по бедру Малачи. Штаны Малачи мгновенно пропитались кровью, и он опустился на одно колено, оказавшись в пределах досягаемости щёлкающих зубов Сила. Они сомкнулись вокруг запястья Малачи. Сил дёрнул Малачи к полу, где два противника превратились в расплывчатое пятно крови и ненависти.

 

Малачи вот-вот разорвут в клочья.

Я рванула вперёд, но тут же была одернута Тресой назад.

 

— Нет, маленькая дурочка. Иди сейчас. Анна сказала, что ты знаешь, что с ним делать.

 

Я резко обернулась и уставилась на неё, когда она отпустила мою руку.

— Что ты сказала? Где Анна?

— Она была ранена, когда упала в туалетную дыру, но жива.

— Почему я должна тебе верить?

 

— Веришь ты мне или нет. Мне всё равно, — её взгляд скользнул поверх моего плеча на драку. — Это твой шанс, — прошипела она, кивая на гранату, которую я теперь прижимала к груди. — Такеши сказал, что она очень мощная, а Анна заявила, что ты сможешь использовать её, чтобы вытащить нас отсюда, — Треса подняла бледную бровь.

 

— Не уж то они солгали?

 

Миллион вопросов пронеслось у меня в голове, об Анне и Такеши, о Тресе. Но тут Малачи закричал в агонии у меня за спиной, и я поняла, что у меня есть выбор.


Попытаться спасти его... или воспользоваться этим шансом и уничтожить портал. Я протиснулась мимо Тресы, удаляясь от драки, к кружащейся, мерцающей синеве. В зале было так много людей, собравшихся посмотреть на бойню, что все прижимались плотно животами к спинам, плечом к плечу. Казалось, были слишком отвлечены дракой, чтобы обратить внимание на меня. Менее чем в десяти метрах от меня виднелась стена портала. Толпа здесь была не такой большой, потому что никто не хотел рисковать упасть и потерять свою душу.

 

Я знала, что как только я активирую гранату, у меня будет около десяти секунд на отход, иначе я, вероятней всего, буду уничтожена взрывом. Может, это и неплохо, если меня разнесет в клочья, я появлюсь у городских врат как раз, когда Рафаэль откроет купол. Это будет самый простой способ выбраться отсюда.

 

Так в чём же проблема? Это будет означать, что я оставлю Малачи, чтобы спастись самой. И я ни за что не пойду на это. А это означает, что мне придётся ждать до последней секунды, чтобы активировать её. А потом мне придётся бежать и попытаться увести Малачи в безопасное место. По радостным крикам за моей спиной я поняла, что он страдает. Я знала, что он ранен. Эти ликования только сделали меня решительнее.

 

Настолько решительнее, что я не заметила маячащую фигуру, которая преградила мне путь, пока я не столкнулась с ней лицом к лицу.

 

Кожевник наклонился, его горячее, вонючее дыхание ударило мне прямо в лицо.

 

— Что ты делаешь, малышка? — огромной рукой он обхватил мою шею, осматривая толпу. — Что ты сделала с Тресой? Как ты от неё сбежала?

 

Он стиснул мою шею ещё сильнее, окрашивая мой мир в красный цвет. Я сосредоточила всё своё внимание на том, чтобы крепко сжать пальцами крошечный шарик

 

в кулаке. Похоже, он не знал, что у меня есть бомба, и это было моим единственным преимуществом в данный момент. Ну... не единственным. Я открыла рот, как будто хотела что-то сказать, и его хватка ослабла.

 

— Спасибо, — сказала я, делая глубокий вдох.

 

А потом я ударила его коленом по яйцам. Его глаза округлились, вены на висках вздулись. И тут толпа завизжала, а Сил взревел, а я бросилась на пол и заскользила по гладкой поверхности, увернувшись от краснолицего Кожевника, который попытался схватить меня. Я ползла на четвереньках, пригибаясь, пока он кричал, чтобы кто-нибудь остановил меня, его слова терялись в рычании и радостных криках толпы. Его тяжёлые шаги сотрясали землю, когда он погнался за мной. Я добралась до стены портала как раз в тот момент, когда Кожевник врезался в меня, прижав к камням. Жгучая боль пронзила мои рёбра, пальцы покалывали и онемели.

 

Граната покатилась по полу. Кожевник схватил меня за тунику и оттащил от стены. Я обмякла, наклонилась вперёд, моя голова болталась, пока я отчаянно искала маленькую чёрную сферу. Наконец, я нашла её, прямо у стены портала. Я пнула Кожевника, заставляя его обратить внимание на мои ноги, и подняла гранату с пола.

 

Прохрипев, он поднял меня в воздух. Он поднял меня над головой, и мне показалось, что моё тело переломилось пополам. Я услышала, как кто-то зовёт меня по имени, но прозвучало так далеко, словно голос звал из сна. Я уставилась на голубоватые кристаллы соли на далёком потолке.

 

— Ты так сильно хотела попасть в этот портал, малышка. Ну вот, пожалуйста, — сказал Кожевник между прерывистыми вздохами. — Я позволю ему разобраться с тобой.

 

Я вытянула шею, пытаясь в последний раз увидеть Малачи, но толпа была слишком плотной. Теперь несколько человек смотрели на нас с восхищением. Кожевник сделал шаг к водовороту, собираясь бросить меня в него.

 

И меня охватил тот же порыв, что и много раз в жизни. Выжить. Дать отпор. Это было то же самое чувство, которое я испытала в ту ночь, когда вернула контроль над своим телом и собой после нескольких месяцев издевательств со стороны Рика. Это было то же самое, что заставило меня швырнуть камень в голову Джури в тёмном городе. Я


никогда не сдавалась, и я не позволю этому злому ублюдку быть первым, кто заставит меня сделать это. Я потянулась назад и схватила две пригоршни туники Кожевника, когда он швырнул меня вперёд. Я крепко сжала пальцы, удерживая гранату между моей ладонью и его рукавом. Он отшатнулся от стены, когда моё тело пролетело над его головой и ударилось о внутреннюю часть портала, в нескольких метрах над смертоносной студенистой слизью. Подо мной медленно кружились безжизненные, бездушные тела моей матери, Зип и Королевы. Волосы моей матери развевались вокруг неё, как облако. Её глаза были широко открыты.

 

Кожевник поморщился, пытаясь оторвать мои побелевшие пальцы от своей туники,

 

а я всем своим весом потянула его вниз. Он был огромным, крепким мужчиной, но и я не была слабачкой. Я ударилась пальцами ног о каменную стену, вонзая их в трещины и используя этот рычаг, чтобы притянуть его к себе. Мои глаза встретились с его.

 

— Если я попаду туда, то и ты тоже, — сказала я, мрачное чувство победы наполнило меня, как бушующий поток.

 

Мне было всё равно, что я потеряю свою душу навсегда, лишь бы он пошёл ко дну вместе со мной.

 

— Стражи! — крикнул он, но откуда-то сверху и за моей спиной послышались радостные возгласы и пронзительный визг.

 

Я отбросила все заботы о Малачи и дёрнула Кожевника, преуспев в том, чтобы вытащить его на несколько сантиметров дальше за край.

 

— Да ладно тебе, — фыркнула я. — Ты хотел сбежать через портал. Это твой шанс. Но он ослабил мою хватку. С треском он сломал мне один палец. Боль пронзила

 

верхнюю часть моей руки. Он сломал второй палец с хрустом, и моя рука безвольно повисла. Другая моя рука, та, что всё ещё держала его и гранату, начала соскальзывать. Он издал болезненный смешок, когда потянулся за ней.

 

— Что у тебя здесь, малышка?

 

Он ухмыльнулся, показав мне все свои чёрные зубы. Но потом эта улыбка исчезла, сменившись гримасой страха. Малачи приземлился на стену портала, как какой-то мстительный демон, покрытый кровью, его глаза потемнели от ярости. Его мускулы резко напряглись. Он поднял руку и метнул одно, два, три лезвия в тело Кожевника, каждое движение градом осыпало меня рубиновыми каплями. Ножи врезались глубоко, пронзая тунику и плоть человека. Кожевник издал сдавленный стон, и его мышцы расслабились. Малачи встретился со мной взглядом.

 

А потом я начала падать.


ГЛАВА 22

 

Поскользнувшись, я инстинктивно схватилась за гранату, и один из моих пальцев активировал её, нажав на кнопку.

 

Однако вместо того, чтобы погрузиться в синюю жижу, я врезалась в стену портала, размахивая руками и ногами всего в нескольких сантиметрах от верной смерти. Малачи и Треса вытащили меня. У меня был лишь краткий миг, чтобы увидеть широко распахнутые глаза людей в тронном зале, кровь, тело Кожевника, скользящее в водоворот,

 

а затем я бросила гранату в портал.

— Она активирована, — выдохнула я.

 

— Сюда, — рявкнула Треса, а люди Кожевника в шоке уставились на неё, не зная, что делать.

 

Совершенно не подозревая, что всё это место вот-вот взлетит на воздух.

 

Мы бросились в задний коридор и помчались в уборную, пока Малачи вёл обратный отсчёт.

 

— Шесть, — выпалил он напряжённым голосом, как только мы нырнули в крошечное, вонючее пространство.

 

Судя по крикам в коридоре, люди Кожевника преследовали нас.

 

Треса двигалась по-змеиному быстро. Она подняла деревянную раму над отверстиями туалета.

 

— Единственный выход, — сказала она в ту же секунду, как Малачи произнёс:

— Пять.

 

Он качнулся на ногах и плечом ударился о стену, тогда-то я поняла, что большая часть крови на нём, была его собственной. Сил распорол его плоть на части, и силы быстро покидали Малачи.

 

Треса коснулась моего плеча.

— Доверься мне.

А потом она прыгнула.

 

Я глянула вниз со вспышкой беспокойства, задаваясь вопросом, поместятся ли плечи Малачи, но затем он подтолкнул меня к чёрной яме, сказав:

 

— Три! Я буду прямо за тобой!

 

Я нырнула вниз, скользя, падая и утопая в зловонии, моя голова, бёдра, плечи и колени ударялись о скользкую поверхность. Сверху донёсся мощный, пронизывающий до костей взрыв, а затем весь мир начал сотрясаться. Казалось, я падала вечно, смутно осознавая вспышку красного огня и задаваясь вопросом, не воображаю ли я крики, которые накатывали на меня волной. Я молилась, чтобы Малачи успел покинуть дворец.

 

Я вырвалась на свежий воздух на мгновение, но тут же рухнула в воду. Она наполнила лёгкие, когда я ахнула. Я раскинула руки и ноги, отчаянно брыкаясь, не зная, в какую сторону плыть. Что-то шлёпнулось в мутную реку рядом со мной. Я открыла глаза.

 

Малачи. Кровь закружилась алыми лентами вокруг его тела, а вокруг него падали огромные куски камня. Дворец, казалось, рушился прямо на нас. Забыв на долю секунды о собственной панике и о том, что я всё ещё под водой, я потянулась к нему. Кто-то дёрнул меня за ворот туники и, обернувшись, я увидела тонкие пальцы, сжимающие мою рубашку. Я вынырнула на поверхность, и меня стало скручивать от рвотных позывов, пока вода вытекла изо рта, а желудок сжимался. Анна стояла на коленях на каменистом берегу, пытаясь помочь мне выбраться на берег. Я резко отстранилась от неё и выдавила из себя одно слово:

 

— Малачи.

 

Я снова нырнула под воду, полагаясь исключительно на инстинкт. Малачи потерял много крови, и я подумала, не ударился ли он головой при падении. Его руки болтались по бокам, голова раскачивалась, глаза были закрыты. Неповреждёнными пальцами я схватила его за пояс брюк и потянула изо всех сил. Боковым зрением я заметила


белокурые пряди волос, значит, Треса тоже была там, и она обхватила руками его торс и потянула вверх. Вместе мы поволокли его к берегу, уверенные движения Тресы заставляли двигаться и меня, и Малачи. С помощью Анны мы втолкнули его на каменный выступ. Пещера содрогнулась, и всего в нескольких метрах от неё в воду полетели каменные глыбы.

 

— Нас похоронят тут, если мы не сдвинемся с места! — крикнула Анна.

 

— Я возьму его за торс. Кто-то из вас, берите его за ноги, — крикнула я, едва в состоянии справиться с собственным облегчением, увидев Анну — живую и невредимую.

 

Я обхватила руками грудь Малачи. Его голова лежала у меня на плече. Анна схватила Малачи за голени и обхватила их левой рукой; правая рука торчала под неестественным углом. Мы подняли его, обе застонали от его непомерного мёртвого веса. Его бока, спина, живот, грудь и руки представляли собой месиво из глубоких следов когтей, обнажающих разорванные мышцы под ними. Его левая рука была распорота клыками Сила. Я видела его рёбра сквозь разорванную плоть на левом боку.

 

Треса шла впереди, и мы на удивление быстро продвигались по тропинке к кожевенному заводу. Я была благодарна за физические усилия и ясную цель, которая не оставляла места для беспокойства или нерешительности. В то время как весь мир кружился и дрожал, мы несли Малачи, пока наши руки не задрожали, и тропинка не стала слишком узкой, чтобы рисковать идти дальше. Вода рядом с нами была бурлящей и пенистой, и мы оглянулись назад, туда, где мы были, где мы прыгнули через примитивную водопроводную систему в реку. Теперь там была каменная стена, как будто весь Костяной дворец обвалился и провалился в землю.

 

— Здесь есть пещера, — сказала Треса, идущая впереди. — Нам нужно, чтобы Малачи был в сознании и двигался сам, если мы хотим продвинуться дальше.

 

Видя, что я вот-вот рухну под его тяжестью и собственной усталостью, я с благодарностью помогла Анне затащить Малачи в неглубокую пещеру всего в нескольких шагах от тропы. Мы опустили его на землю, и я притянула его к себе, прижав его лицо к своей шее. Треса присела на корточки у входа в пещеру и достала из-за груды камней маленький фонарь. Она зажгла его кремневой зажигалкой и положила на камни. Анна подвинулась ко мне и положила левую руку на голень Малачи. Мы пристально смотрели друг на друга.

 

— Мы обе можем ему помочь, — сказала она.

 

Я улыбнулась. Она тоже любила его. Он был ей братом по оружию на протяжении десятилетий.

 

Я пригладила его волосы и прижала другую ладонь к содранной коже на его рёбрах. Мои сломанные пальцы пульсировали, но уже заживали.

 

— Это Сил сотворил с ним такое. Кожевник заставил их драться. Вид у Тресы был мрачный.

 

— Если бы я попыталась остановить его или хотя бы задержала этот спектакль, Кожевник бы догадался.

 

— Догадался о чём? — резко спросила я.

Её взгляд был прикован к её тонким белым пальцам.

 

— Что я не принадлежу ему и никогда не принадлежала. Что я уже давно работала над планом его гибели.

 

— Ты знала, кем он был, так ведь?

Она обхватила руками колени и кивнула.

 

— Он очень проголодался, — сказала она. — И он привлёк к своему образу мыслей многих мужчин и женщин.

 

— Какими были его мысли? — спросила Анна.

 

— Что нет никакого способа стать сильным с помощью милосердия, доброты, терпения или самопожертвования. Что единственный способ преуспеть — стать таким же


жестоким, как Мазикины, — она встретилась со мной взглядом. — Я верю в силу иного рода.

 

Я взглянула на Анну, которая пожала плечами.

 

— Я ей верю, — сказала она мне. — Она могла убить меня после того, как столкнула в унитаз. По пути вниз я сломала руку и чуть не утонула.

 

— Я никогда не была вашим врагом, — сказала Треса. — Хотя и не могла раскрыть свою истинную преданность, я всегда была на вашей стороне.

 

— А твоя истинная преданность заключается в чём?

— Я служу Кузнецу.

 

— Великолепно, — сказала я. — Парень, который хотел публично истязать нас пытками.

 

— Он живёт ради защиты своих людей, — отрезала Треса.

Малачи застонал, и я крепче обняла его, сказав в отчаянии:

 

— Мы просили его помочь нам! Я сказала ему, что мы можем вытащить его людей, но он пырнул меня ножом за беспокойство.

 

Треса прищурила глаза.

 

— Ты не можешь вырыть туннель или разрушить купол. Он испробовал всё это, решив спасти невинных, приговорённых к этому аду. Но он осознал, что если не хочет отказаться от своей души и стать злым, как Кожевник, то выхода нет. Он давным-давно отказался от поисков. Когда ты объявилась с этими заявлениями в обмен на его помощь, думаю, ты прекрасно понимаешь, как это прозвучало для него. Ты хотела, чтобы он рисковал людьми, которых защищает, ради того, что, как он знает, невозможно? — она усмехнулась. — Он сделал всё, что было в его силах, чтобы сохранить их души и избавить их от боли, но также и от их доброты. Вот почему он послал меня шпионить за Кожевником, чтобы завоевать его доверие и найти способ остановить его.

 

— Ты была в переулке в ту ночь, когда он нас схватил? — спросила я. — Если ты на нашей стороне и знала, что он сделает, почему не остановила засаду?

 

Она озадаченно посмотрела на меня.

 

— Я подозревала, что вы здесь, чтобы освободить его, — сказала она, кивнув на Малачи, — но я не видела ничего, что указывало бы на то, что вы здесь для чего-то большего. Я помогла тебе, потому что узнала о твоём желании уничтожить портал, но у меня до сих пор нет никаких доказательств того, что ты хочешь помочь остальным покинуть этот город.

 

Анна проигнорировала вопрос Тресы о наших намерениях и повернулась ко мне.

 

— В ту ночь недалеко от Кузнеца Такеши поймал её в нескольких кварталах отсюда. К тому времени мы с тобой уже были схвачены. Она сказала Такеши, что верна Кузнецу, и он предложил ей гранату в обмен на информацию о том, как проникнуть на территорию завода, чтобы спасти нас.

 

Треса кивнула.

 

— Я рассказала ему о главном ключе и заставила поклясться не убивать моего хозяина.

 

Анна подняла правую руку, и я увидела странную вмятину и припухлость.

 

— Когда Треса вытащила меня из воды, мне было очень больно, и я была так зла, что готова была отрубить ей голову. Но потом она вытащила гранату из кармана.

 

Треса выглядела слегка взвинченной.

 

— Страж сказал, что это мощная штука и что я могу использовать это, чтобы уничтожить Кожевника, но также заявил, что не скажет мне, как это сделать, пока вы обе не окажетесь в безопасности.

 

Анна фыркнула.

 

— Он решил, что если ты будешь вести себя глупо или лгать о том, что ты на нашей стороне, то, в конце концов, взлетишь на воздух. Я и не знала, что она всё ещё у тебя с собой, — она посмотрела на меня. — После того, как я сломала руку, я не смогла


подняться по лестнице, поэтому я сказала Тресе, чтобы она принесла тебе гранату, чтобы ты знала, что делать. Она сказала, что позаботится об этом, сказала, где мне найти тайник

 

с припасами, и сказала, что приведёт тебя и Малачи обратно, если сможет, — она поморщилась. — А меня оставила ждать здесь, внизу.

 

Она посмотрела вниз по течению реки, которая унесла Такеши.

 

У неё не было его, чтобы помочь ей исцелиться, и пока сидела здесь одна, плохо исцеляясь, это, вероятно, напомнило ей о том, как она потеряла его снова. Моя душа изнывала по ней. Где сейчас Такеши? Страдает ли он?

 

— Он должен был вернуться, — тихо сказала Анна. — Он уже должен был быть

здесь.

— Что?

Она закрыла глаза.

— Ничего. Это уже не важно.

 

Я не знала, что и сказать, поэтому вместо этого посмотрела на каменную стену, которая теперь служила дамбой. Уровень воды уже опустился значительно ниже каменистого берега за пределами нашей пещеры, и теперь только тонкая струйка бежала там, где когда-то бушевало течение. Лавина камней полностью отрезала русло... пока что.

 

— Нам скоро придётся уходить. Река рано или поздно прорвётся через плотину, и я не хочу сидеть здесь, когда она взорвётся.

 

Анна одарила меня печальной улыбкой и кивнула Малачи.

— Тогда сосредоточься на том, как сильно ты его любишь.

 

Я провела своими нежными, исцеляющими пальцами по его волосам и прижалась щекой к его щеке, позволяя своим мыслям плыть к тому сну, который видела о нём в солнечном свете, о том, как он поворачивает своё лицо к свету и наслаждается его теплом на своей коже. В этом сне у него не было ни кругов под глазами, ни шрамов на теле, ни эха воспоминаний о боли и борьбе. Он сложил оружие и теперь мог отдохнуть. Малачи был воином, но в глубине души он хотел мира. Он не получал удовольствия от битвы, хотя всегда выполнял свой долг. Он хотел простой, счастливой, обычной жизни, мечты, которую у него никогда не было шанса осуществить. Я хотела этого для него. Я никогда не встречала никого, кто нуждался бы в этом больше. И неважно, была ли я частью этого или нет, он это заслужил.

 

Я положила ладони на его раны, мои мысли перевернули эти образы — сильно желая этого, но не для себя. Не того, что я хотела от Малачи, а о том, что я хотела для него. Я улыбнулась, чувствуя, как тепло возвращается к его коже, наблюдая, как открытые раны перестают кровоточить и срастаются вместе.

 

Он уже начал шевелиться, как вдруг Треса склонила голову набок.

— Ты слышишь? — прошептала она.

— Что это? — спросила я.

Анна вскочила на ноги, держась за правую руку.

— Кто-то идёт.

Я крепко прижала Малачи к себе.

— Ты можешь сказать, Мазикин это или человек?

 

Она высвободила руку и вытащила нож. Рядом с ней то же самое сделала и Треса. Анна нерешительно выглянула из пещеры.

 

Затем она ахнула и издала звук, похожий на нечто среднее между всхлипом и криком. Она выскочила из пещеры раньше, чем я успела сказать хоть слово. Я осторожно уложила Малачи и схватила острый камень, готовясь к новой схватке. Я вышла из пещеры, высоко подняв камень. Такеши стоял на скользком пустом речном дне. Анна была в его объятиях. Она дрожала, прижимаясь к нему.

 

Он посмотрел поверх её плеча и увидел, что я стою на берегу.

— Ты выполнила свою миссию. Купол открыт. Давайте выбираться отсюда.


* * *

 

Мы вернулись в крошечную пещеру, Малачи уже сидел, проводя пальцами по своим новым ужасным шрамам. Прежде чем он отвернулся, чтобы накинуть на себя плащ,

 

я увидела вспышку отчаяния в его глазах. Я могла сказать, что он терял себя, рана за раной. Своим громким и чересчур весёлым голосом я сказала:

 

— Готов к очередной прогулке?

Он высунулся из пещеры и вздохнул, увидев Такеши.

— Я должен был верить, — сказал он.

 

— Когда я увидел карту Кожевника и то, как туннели соединяются с рекой, я понял, что должен сделать, — сказал Такеши, отпуская Анну, но продолжая сжимать пальцами её плохо зажившую руку.

 

Анна накрыла его руку своей.

 

— Я согласилась отпустить его, чтобы он попытался забрать гранаты. Я посчитала, что они понадобятся нам, чтобы убить Королеву и уничтожить портал, — она посмотрела на меня. — Я не рассчитывала, что ты, Зип и твоя мать позаботитесь о Королеве без них.

 

— Но теперь они у меня есть, — сказал Такеши, подняв тунику и показав пять гранат, висевших наискосок поперёк его живота, почти полностью закрывая ужасный шрам. — И мы можем использовать их для побега.

 

Малачи принял помощь Такеши и Анны, чтобы подняться на ноги, затем пошёл рядом со мной. Мы вынырнули из пещеры и спустились в русло реки с Тресой во главе.

 

— А ты знал, что Кожевник — сущее зло? — спросила я.

Такеши кивнул на Тресу.

 

— Я подозревал, но Треса подтвердила, кем он был на самом деле. Я знал, что вы, вероятно, в ловушке, и был готов взорвать вас всех там гранатой за гранатой, но когда я добрался до площади, дворец начал рушиться. Я также услышал звук, похожий на разрыв ткани, который чуть не поставил меня на колени. С юго-востока полился ослепительный свет.

 

— Рафаэль открыл купол, — тихо сказала я.

 

Мы смогли идти гораздо быстрее в русле реки, чем когда мы были на нашем пути к дворцу и шли вдоль узкой скалы. Малачи обнял меня за плечи. Его шаги были достаточно уверенными, но он опирался на меня, как будто пытался сохранить свои силы или, может быть, собрать их. Через некоторое время мы миновали узкую арку, обозначавшую начало катакомб под кожевенным заводом.

 

— Может, нам туда подняться? — спросила я. Такеши покачал головой.

 

— Мы можем пройти по руслу реки до самой южной окраины города, а оттуда будет прямая дорога. Уверен, что на улицах царит хаос. Мы можем воспользоваться этим

 

и прокрасться к вратам. Мы заберёмся на них и выберемся отсюда.

 

Треса остановилась и повернулась, глядя на каждого из нас. Я была уверена, что она думала о том, что Кузнец был прав, когда сказал, что мы думали только о себе.

 

Малачи покачал головой.

— Всё не так просто, Такеши.

 

— Он прав, — сказала я. — Мы не можем просто улизнуть. Мы должны вытащить людей отсюда. Лучшей возможности никогда не будет.

 

Хватка Такеши на Анне усилилась.

 

— По всему городу рассеяно миллион народу. В каждом притоне, на мясокомбинате, на улицах. Большинство из них слабы и сломлены, а ещё есть те, которые, судя по всему, более заинтересованы в господстве здесь, чем в свободе где-либо ещё.

 

Анна прильнула к нему.


— Мы выполнили задание. Это наш шанс на свободу, и вы готовы отказаться от него? Потому что именно это вы и сделаете, если попытаетесь освободить всех этих людей. Подумайте о том, сколько их там. А что произойдёт с ними за пределами купола?

 

Я нахмурилась.

— Ты готова бросить этих людей здесь только ради шанса спасти свою шкуру,

капитан?

 

— Я говорю о том, что мы служили Судье десятилетиями, — тихо сказала Анна. — Каждый из нас. Кроме тебя, Лила. Тебе не понять, каково это — так много бегать на побегушках, жертвовать и всё равно быть пешкой. Мы не несём ответственности за этих людей. Это дело Судьи.

 

— Хорошо. Я не пережила так многого, как ты. Но я знаю, каково это — быть брошенной, — я указала на Такеши. — И ты тоже. Ты же знаешь, как это больно, когда твоя надежда тает день ото дня. Как ты можешь уйти, зная, что бросил людей здесь?

 

— Я отсидел свой срок! — заорал Такеши. — Я выжил только для того, чтобы вернуть Анну в свои объятия и обрести покой, к которому был так близок много лет назад.

 

— А как насчёт всех остальных? — крикнула я в ответ. — Они ещё не отсидели свой срок? Они не заслуживают покоя?

 

Лицо Такеши исказилось от разочарования.

 

— Ты говоришь, что любишь Малачи. Если ты это сделаешь, я твоя лучшая надежда. Я могу его вытащить.

 

Он был прав. Я могу продолжать бороться. Я была готова попробовать. Но Малачи разваливался на части. Он не мог вынести большего наказания. Я поморщилась и положила свою руку поверх его, прижимая её к своему плечу.

 

Малачи откашлялся.

 

— Ты знаешь, как я проводил время, пока был прикован цепью на той площади в ожидании, когда Королева сделает самое худшее? — он поднял голову и встретился взглядом с Такеши. — Я смотрел на лица людей. У всех до единого — шрамы на теле, сгорбленные спины, ошейники на шеях.

 

Он сглотнул и сжал моё плечо.

 

— И я узнал очень многих из них. Я помню, как перерезал им глотки в тёмном городе. Помню, как читал молитвы над их безжизненными телами и верил, что освобождаю их. Это была прекрасная ложь, за которую я цеплялся, вместо того чтобы смотреть правде в глаза. Всё, что я делал, это обрёк ещё больше невинных на такую судьбу, — он немного выпрямился. — Я должен как-то теперь это исправить. Мы можем что-то с этим сделать.

 

Такеши уставился в землю. Его рука всё ещё лежала на предплечье Анны, как будто он хотел убедиться, что она полностью исцелилась. Я повернулась к Анне.

 

— Ты мой капитан. И я уважаю тебя. Но если ты прикажешь мне покинуть этот город, даже не попытавшись освободить всех остальных, я этого не сделаю. Я не могу.

 

— Я тоже, — тихо сказал Малачи. Он отпустил меня и, медленно шагнув вперёд, положил руку на плечо Такеши. — Думаю, что нас выбрали Стражами, не просто так. Мы сильнее большинства. Мы боремся сильнее, — он наклонился ко мне. — И мы никогда не делали ничего подобного ради самих себя.

 

— Когда этого хватит сполна? — прошептал Такеши. — Почему я должен сражаться за хозяина, который не сражался за меня?

 

— Мы не будем сражаться за хозяина, — сказал Малачи. — Мы будем сражаться за тех, кого бросили.

 

Я положила ладонь на спину Малачи, любя его ещё больше, чем когда-либо это было возможно.

 

Анна выглядела озадаченной.

— Такеши...


— Это невыполнимая задача, — пробормотал он.

Малачи ухмыльнулся, шрамы на его лице стали серебристо-белыми.

— Сколько раз ты мне это говорил?

— Конечно, ты мне напомнишь.

 

— А сколько раз это было возможно только потому, что мы были вместе? — спросил Малачи на этот раз более серьёзно.

 

Такеши склонил голову.

— Ты многого просишь.

Анна поцеловала его.

 

— Ты знаешь, кто ты, — пробормотала она ему на ухо. — И я знаю кого люблю. Он закрыл глаза и прислонился своим лбом к её лбу.

 

— Хорошо. Тогда всё решено.

Он поцеловал её.

 

— Мы должны возвращаться к Кузнецу, — сказала Треса, явно довольная. Малачи опустил на меня взгляд.

 

— К тому, кто пырнул тебя ножом?

Я кивнула.

 

— Но Треса доверяет ему и действовала против Кожевника по его приказу. Кроме того, у него больше оружия и транспортных средств, чем у кого-либо ещё.

 

— Он лучше всех разберётся с тем, что происходит в остальной части города, — сказал Такеши, когда земля снова загрохотала под нашими ногами. — И нам лучше поторопиться.

 

Он посмотрел вверх по течению, на временную дамбу, сдерживающую мощные воды реки. Как долго она простоит?

 

Мы побежали трусцой, следуя за Тресой вниз по главному руслу реки, и шмыгнули через хорошо замаскированную расщелину, которая соединялась с другой системой туннелей. Освещённый только крошечным фонарём Тресы, наш путь был неровным и скользким, и мы наткнулись, по крайней мере, на одну пещеру, которая требовала от нас отступления. Однако Такеши знал другой путь и с лёгкостью повёл нас, его ладони скользили по каменным стенам, когда он переводил каждую вибрацию.

 

— Там сверху передвигается много народу. Это будет абсолютный хаос.

 

— Это может даже сыграть нам на руку, — сказал Малачи, когда мы начали подниматься по грубым ступеням.

 

— Посмотрим, — фыркнул Такеши, открывая стальную дверь на верхней площадке лестницы.

 

Прохладный ночной воздух города обдул моё лицо, принося с собой запах крови и страха. Крики и взрывы эхом отдавались в темноте, вместе с глубоким грохотом, который вибрировал сквозь подошвы моих ног. Над нами раздался резкий треск, и, посмотрев вверх, я увидела трещины, змеящиеся по поверхности купола. Это вызвало улыбку на моём лице, особенно когда яркий свет привлёк моё внимание. Над крышами домов, по направлению к городским вратам, было свечение, и трещины в куполе, казалось, исходили от него.

 

— Нам нужно... — начала Анна.

— С возвращением, Стражи, — прогремел Кузнец через свою систему связи.

 

Я резко обернулась. Мы стояли на краю огромного двора Кузнеца, в самом дальнем углу фабрики, ближе всего к городской стене и куполу. Он стоял на своей платформе, где, очевидно, обращался к своим людям, которые были вооружены и стояли по стойке смирно. И теперь все они смотрели на нас.

 

— Схватить их! — прогремел Кузнец.


ГЛАВА 23

 

Треса встала перед нами, и как только Кузнец увидел её, он заорал:

— Стоять!

Стражи, которые собирались схватить нас, замерли. Кузнец вышел вперёд, крича:

 

— Что вы наделали? — он свирепо посмотрел на каждого из нас. — Костяной дворец разрушен. Мазикины в бешенстве. И только вопрос времени, когда нас захватят. Для защиты завода потребуется всё, что у нас есть.

 

— Мы сделали это! — воскликнула Треса с дрожью в голосе. — Мы убили Королеву и Кожевника, и портал был уничтожен!

 

Земля под нами сдвинулась, и раздался более глубокий грохот. Кузнец покачнулся на своих коротких и толстых ногах.

 

— Эти проклятые землетрясения становятся всё хуже, — ответил он. — Полагаю, ты тоже в ответе за это?

 

Треса выглядела потрясённой. Она, очевидно, ожидала, что он будет в восторге от того, что она помогла сделать, но он был так озабочен сохранением своего положения, что не мог думать дальше этого.

 

— Нам нужно попасть внутрь и плотно запереть это место, — сказал он.

 

— Река запружена плотиной, — сказал Малачи. — Костяной дворец разрушился и перекрыл её.

 

Румяное лицо Кузнеца побледнело.

 

— Эта река течёт под городом, как непреодолимая сила. Если она вырвется на свободу...

 

Мы все знали, о чём он думает. Мы оказались в ловушке под куполом. Если река вырвется на свободу, затопит ли она город? Куда пойдёт вся эта вода?

 

— Выход есть, — сказала я. — Для всех. Теперь мы можем уйти. В куполе есть отверстие.

 

Кузнец свёл вместе свои густые брови.

— Выход? Как ты можешь быть уверена в этом?

 

Я и не была. Всё, что у меня было — это слабая надежда в душе и свет вдалеке. Я указала на сияние, и он, прищурившись, посмотрел в ту сторону.

 

— Потому что мы разрушили портал и убили Королеву, и потому что Судья держит свои обещания.

 

— Да. Судья так доброжелательна, — он рассмеялся горьким, ужасным смехом. — Никто не знает, что нас ждёт, если мы попытаемся покинуть город.

 

— Ты прав, — сказала я. — Но какое у тебя здесь будущее?

 

Он снова посмотрел на людей, собравшихся вокруг него, на эти покрытые шрамами лица и изломанные тела. В каждом из них жила душа, которую он считал достойной спасения.

 

— Я не знаю, как защитить их, если мы покинем лагерь.

 

— У тебя есть колёса и оружие. Мы можем атаковать с юга, — сказала Анна. Он скрестил руки на своей широкой груди.

 

— Мазикины попытаются остановить нас. Они уже там собираются. Я получил информацию, что Ибрам и его отряд стражей у врат. Вы говорите, что есть выход, но, очевидно, какая-то сила мешает им уйти, поэтому, похоже, Мазикины направили свои усилия на то, чтобы удержать людей в плену вместе с ними и наказывать любого, кто попытается сбежать.

 

— Может быть, проход в куполе предназначен только для людей, — предположила я. — Тогда это очень хорошо.

 

Анна кивнула.

— Пустошь не нуждается в увеличении хищников.


— Все хищники в городе вместе с нами! — сдавленно крикнул Кузнец. — И они знают, что у нас есть средства добраться до врат. Единственная причина, по которой они ещё не на металлоконструкциях, заключается в том, что мы соорудили баррикады и ловушки, и они знают, что мы готовы к ним. Но если мы уйдём... — он провёл рукой по макушке и указал на своих людей. — Их разорвут на части. Посмотрите на них. Они не воины. Они не сильны.

 

Такеши наклонился к нему.

 

— Мы можем разбросать Мазикинов, — сказал он. — Ты видел, как я это делаю, — он взглядом встретился с Анной, и он коснулся своей туники, под которой висели гранаты. — Мы можем расчистить путь. Мы поможем всем выбраться.

 

— Они могут сделать это, хозяин, — сказала Треса, подходя ближе и хватая его за рукав. — Мы можем выбраться отсюда. Ты можешь выбраться отсюда.

 

— Мне плевать на себя, — сказал Кузнец, и я поняла, что он говорит правду. Кожевник был сам по себе, но Кузнец хотел только защитить свою импровизированную семью. Он потёр подбородок и посмотрел на Тресу с проблеском надежды в глазах, который вспыхнул, когда земля под нами снова затряслась, достаточно сильно, чтобы фасад здания через улицу треснул. Тяжёлые куски цемента посыпались на мостовую.

 

— Хорошо. Мы попытаемся, — наконец сказал он, кивнув своим стражам. — Назир! Отведи группу к гаражам и заправь телеги топливом. Холлоран! Собери всех во дворе.

 

Он повернулся к нам.

 

— Вы можете взять на себя ведущую машину. Мы должны выехать на рассвете, задолго до " Огненного часа! ". У нас не так много времени, — он посмотрел на восток, где должно было взойти жестокое солнце, потом снова перевел взгляд на нас. — Я доверяю вам души этих людей.

 

— Тогда нам нужно одолжить машину и сначала заехать в другое место, — сказала я, глядя на Анну.

 

Кузнец нахмурился.

— С какой целью?

— Нам нужно попасть на площадь, — я переплела свои пальцы с пальцами Малачи

 

и сжала их, в моей голове сформировался план. — Все в этом городе должны услышать хорошие новости.

 

* * *

 

Я уставилась на громадного зверя, плотнее натягивая плащ.

— Самая крупная машина, на которой я когда-либо ездила, это " Королла".

Машина, которую предоставил Кузнец, была размером и формой с фронтальный

 

погрузчик или, возможно, снегоочиститель промышленного класса. У него был массивный совок спереди и грубо сделанные резиновые шины, которые были высотой с мой рост. Эта машина была самой большой и мощной в автопарке Кузнеца, и она нам понадобится, потому что мы должны были прорваться через баррикады и, возможно, сотни Мазикинов, чтобы добраться до главной площади.

 

— Хорошо, что за рулём сидит Треса, — крикнула Анна, направляясь к нам со стороны армии Кузнеца и теребя новые клинки на бёдрах.

 

С ней была и Треса, она перелезла через борт машины и уселась на водительское сиденье за рулём такого же размера, как и она сама.

 

Я вытянула шею.

 

— Твои ноги вообще касаются педалей? — спросила я, взбираясь по лестнице сбоку от этой штуки.

 

— Ты смешная, — сказала она, и хотя её тон был ровным, она улыбнулась.


Я покрепче ухватилась, когда земля снова задрожала. Землетрясения были кратковременными, но становились всё сильнее и чаще. В какой-то момент река вырвется на свободу, и мы либо уедем на волне, либо окажемся прижатыми к куполу, пойманными

 

в гигантский адский снежный шар.

 

Люди Кузнеца суетились вокруг нас, готовясь к безумному броску, который они собирались совершить. У каждого была своя работа: кто-то собирал самых старых и слабых и аккуратно укладывал их на приподнятые платформы поверх двадцати или около того колёсных машин, выстроившихся вдоль квартала. Все машины были разные: одни с огромными открытыми двигателями, другие с толстыми металлическими бамперами и экранированными кабинами для водителей, третьи с плужными лопастями, как у нас, и несколькими широкими платформами, на которые взбиралось большинство людей Кузнеца. Другие выкрикивали приказы и засовывали оружие за пояс, цепляясь за борта машин — это были стражи, те, кто будет защищать уязвимых, если какой-нибудь Мазикин попытается напасть. Небольшая группа мужчин и женщин сгрудилась возле разрушенного забора вокруг двора, каждый держал в руках злобно изогнутый клинок. Кузнец сказал нам, что они должны заботиться о тех, кто не может добраться до стены. Быстрое обезглавливание гарантировало бы, что те, кто слишком слаб или ранен, не будут оставлены на милость Мазикинам. Это не было идеальным решением, так как те, кто умер

 

в городе, были намного слабее, когда они возвращались, но это всё ещё давало им шанс. Он предоставил нам свою самую мощную машину с единственной целью —

 

добраться до центральной городской телефонной станции. Когда я сказала Малачи, что хочу сделать, он наградил меня поцелуем, который я почувствовала до самых кончиков пальцев ног.

 

Кто-то ударился о борт машины и, посмотрев вниз, я увидела Кузнеца. Ножи рядами тянулись вдоль его рук и вокруг пояса.

 

— Мы уйдём, как только вы вернётесь, — его тёмные глаза встретились с моими.

— Я доверяю этих людей вам, Стражи.

— Мы не подведём, — сказал Малачи.

 

Ему выдали новый комплект одежды и снабдили кобурой для ножей, которая крест-накрест пересекала его грудь. Он вскарабкался рядом со мной, за ним последовали Такеши и Анна, которая всё ещё поддерживала свою правую руку.

 

Двигатель зарычал. Треса включила передачу. Кузнец ухмыльнулся ей.

— Верни машину в целости и сохранности, — крикнул он.

 

Она отсалютовала ему, затем жестом велела нам держаться. Не дав нам ни малейшего шанса, она вдавила педаль газа в пол, и мы понеслись вперёд. Она обогнула другие машины в очереди, и я мельком увидела размытые лица, широко раскрытые глаза, полные надежды. Мерцающий свет на юге притягивал меня, но вдалеке я слышала рёв орды Мазикинов. В конце квартала Треса резко свернула направо. Костяшки пальцев Малачи побелели, когда он вцепился в стойку и лёг рядом со мной на крышу машины. Анна и Такеши стояли по другую сторону от него, оба прищурившись смотрели вперёд.

 

Массивная баррикада, сделанная из металлических обломков и костей, преграждала дорогу перед нами. Треса толкнула рычаг вперёд, и тяжёлое лезвие плуга ударилось о мостовую. Искры летели от дороги, лезвие оцарапало поверхность, и Малачи накрыл меня своим телом, прижимая мою голову к своей груди, когда мы столкнулись с баррикадой, посылая обломки вверх и над нами. Мы с хрустом переехали через то, что осталось, и с рёвом выскочили на улицу мимо владений Кузнеца.

 

Улица кишела Мазикиными и их рабами. Многие из людей были нагружены, как вьючные мулы, пожитками Мазикинов. Они бежали на юг, прочь от грохочущих руин Костяного дворца, и бросились врассыпную, когда мы выехали на дорогу. Треса даже не потрудилась поднять плуг, предпочитая косить всё и вся, что попадалось на нашем пути. Ей было дано одно задание — добраться до площади и уехать оттуда, и она, казалось, была полна решимости выполнить его. Её голова была низко опущена к рулю. Мы


столкнулись с механической телегой, которая сломалась на перекрёстке. Металл взвизгнул, машина заскрежетала и заскользила по дороге впереди нас, но в итоге накренилась на тротуар, и мы понеслись вперёд.

 

Сквозь окна и промежутки между зданиями я видела, что руины дворца испускают зловещий сапфировый свет.

 

— Как думаешь, портал всё ещё цел? — выкрикнула я.

— Нет, если ты бросила в него гранату, — крикнула Анна.

 

Мы врезались в меньшую машину и встали на одно колесо, в то время как другое расплющило капот встречной машины.

 

— Но голубая субстанция, возможно, не была уничтожена, — сказал Малачи мне на ухо. — Мы не знаем, что это было.

 

Я уставилась на свет, и новый страх пробежал по моей спине. Затем я напомнила себе, что купол был открыт, по крайней мере, сейчас, а это означало, что мы уничтожили портал. Как и означало, что Джури не сможет больше овладеть кем-то ещё. Возможно, он может быть даже мёртв. Бой мог быть окончен.

 

Если мы выберемся из города. Впереди нас, площадь была освещена ослепляющими огнями. Мазикины карабкались с запада и севера. Несколько человек бесцельно бродили, всё ещё в ошейниках, в то время как другие лежали уничтоженные на улице и тротуаре. Это было похоже на зону боевых действий.

 

— Мазикины решили наказать всех людей, когда Кожевник объявил, что убил Королеву, — мрачно сказал Такеши.

 

Выехав на площадь, где на земле плотно лежали тела, а цемент был замаран кровью, Треса замедлила ход. Она остановилась перед платформой, на которой пытали Малачи. Мы встали на плоской части крыши машины, и существа заметили нас. Некоторые закричали и упали на четвереньки, разбегаясь, но большинство рвануло вперёд.

 

— Мы должны удержать их подальше от нас, — крикнула я Такеши и Анне. — И нам придётся делать это по очереди.

 

Я указала на ступеньки, которые вели на платформу. Кровь Малачи всё ещё темнела на её серебристой поверхности. Малачи вздрогнул, прижавшись ко мне, но не сказал ни слова.

 

— Мы сдержим их, — сказал Такеши.

 

Они с Анной спрыгнули с погрузчика и начали прокладывать себе путь через любого Мазикина, достаточно глупого, чтобы приблизиться. Треса сгорбилась за рулём, держа нож наготове, а мы с Малачи спрыгнули с заднего сиденья на ступеньки.

 

Громкоговоритель, с помощью которого Королева обращалась ко всему городу, находился всего в нескольких метрах.

 

— Прикрой меня, — сказала я Малачи, когда три Мазикина бросились по ступенькам с противоположной стороны, вне досягаемости Анны и Такеши. — А потом мы поменяемся.

 

Он кивнул и вытащил два ножа. Вид у него был такой свирепый, что твари замедлили шаг и начали кружить вокруг него. Я рванула к трибуне, остановившись лишь для того, чтобы вонзить клинок в грудь Мазикина " Рваное ухо", пытавшегося встать у меня на пути. Я схватила микрофон и нажала кнопку сбоку, заставляя обратную связь зазвенеть через динамики.

 

Я посмотрела на ярко-белое сияние, трескающийся купол, кровавую бойню вокруг меня. И начала говорить:

 

— Всем внимание. Из этого города есть выход. Идите к вратам на юге, где сияет свет. Помогайте тому, кого увидите. Каждый человек должен идти к городским вратам. Там есть выход.

 

Я опустила микрофон и увидела, что несколько человек на площади ошеломлённо смотрят на меня. Я посмотрела прямо на них и повторила инструкции, указывая на юг.


— Малачи, — позвала я, закончив. — Иди сюда и повтори это на всех языках, которые ты знаешь!

 

Он прикончил последнего противника-Мазикина жестоким поворотом клинка и побежал ко мне, метнув нож в приближающееся существо по пути и попав ему прямо между глаз. Он взял у меня микрофон и заговорил на непонятном мне языке. Я оставила его и направилась вниз по ступенькам, ища в хаосе Такеши и Анну, которых нигде не было видно.

 

— Им нужна помощь! — крикнула Треса, махнув рукой в сторону первого этажа здания на краю площади. — Мазикины повели их туда!

 

Я оглянулась на Малачи, который теперь говорил на другом языке, и он отчаянно махнул рукой в сторону здания, приказывая мне идти.

 

Я сбежала по ступенькам, перепрыгивая через тела и обломки, и увидела группу Мазикинов, все в плащах с чёрными треугольниками на спине. Анна лежала на земле, забрызганная кровью, а Такеши стоял перед ней. В руке у него была граната.

 

— Нет! — крикнула я, бросившись вперёд и приземлившись на спину закутанного

в плащ Мазикина.

Я полоснула лезвием по его горлу и пнула другого, когда тот попытался остановить

меня.

— Тащи её к машине!

 

Такеши был в нескольких секундах от того, чтобы взорвать их обоих вместе со всеми нашими гранатами. Это привело бы нас всех к вратам, но не так, как я хотела. Пока Мазикины набрасывались на меня, с когтями и открытыми пастями, Такеши нёс бессознательную Анну к машине. Я колола и била изо всех сил, вынимая клинок и раня им следующего, и всё это время слушала ровный голос Малачи, который теперь говорил по-испански, повторяя моё послание жителям города. Мне оставалось лишь надеяться, что они послушают.

 

Клыки сомкнулись на моей руке, посылая шок боли, опалившей руку до самого плеча. Я открыла рот, чтобы закричать, но когтистая рука сомкнулась на моём горле. Я пнула нападавшего, но он отклонился и указал на двух других. Они схватили меня за руки зубами и потянули, жуткая игра в перетягивание каната. Раздирающая агония пронзила центр моего тела, когда Мазикин передо мной поднял когти, готовясь разорвать меня на куски.

 

Внезапно мир вздрогнул и задрожал, опрокинув нас всех на землю. Посыпались камни, и Мазикин, который держал меня за руки, с визгом отпустил их. Я поползла к открытой площади, камни сыпались и били меня по спине и ногам. Потом один из них сильно упал на голову. Цемент подо мной забурлил, как океанские волны, не давая возможности подняться на ноги.

 

Руки сомкнулись вокруг моей груди и потащили меня вперёд. Мои ноги скользили по земле, когда Такеши сказал:

 

— Думаю, наша работа здесь закончена, Лила.

 

Нас обоих швырнуло на бурлящую землю, и под аркой рядом с платформой разверзлась трещина. Она потянулась через площадь, образовав полутораметровую пропасть, отделяющую нас от нашей машины. Малачи и Анна уже сидели на погрузчике, хотя Малачи выглядел так, будто вот-вот снова спрыгнет, чтобы добраться до меня.

 

— Вставай! — крикнул Такеши, когда я почувствовала странное ощущение.

 

Вода. Она хлынула из расщелины с невероятной скоростью, растекаясь по моим рукам и пропитывая колени. Я подтянулась и взяла Такеши за руку. Мы перепрыгнули через расширяющуюся трещину, шлёпнувшись на цемент и споткнувшись о борт погрузчика. Двигатель закашлялся и взревел. Треса начала сдавать назад. Такеши толкнул меня вверх по лестнице, а Малачи схватил мою протянутую руку и потянул, поморщившись, когда увидел места от укусов на моих предплечьях. Он уложил меня на погрузчик и помог подняться Такеши. Мощный взрыв ударной волной прокатился по


площади. Я подняла голову и увидела, как из руин Костяного дворца поднялся огромный гейзер воды и ударил в купол.

 

— Гони! — крикнула я Тресе.

 

Она ударила ногой по педали. Мы вылетели с площади и направились на запад, а река посыпалась на нас дождем.


ГЛАВА 24

 

За рулём, Треса была бешеной львицей. Она сносила всё, что попадалось на нашем пути, пока мы мчали обратно к лагерю Кузнеца. Мы сидели в передней части погрузчика. Малачи прижал меня к себе, делая всё возможное, чтобы залечить мои руки. Такеши делал то же самое для Анны, но её рана оказалась намного хуже, её чуть ли не выпотрошил когтями Мазикин. Она была бледна, впрочем, как и он тоже. Он уткнулся лицом ей в шею и нашёптывал что-то с явным отчаянием. Нам придётся сражаться, чтобы добраться до врат, а она была почти без сознания. Пояс с гранатами был обернут вокруг его руки, и я сняла его, чтобы сосчитать их. У нас осталось пять гранат.

 

Малачи наблюдал за моими дрожащими руками, пока я гладила маленькие сферы.

 

— Ты считаешь, это сработало? Думаешь, люди пойдут на юг? — спросил он, склонив свою голову над моей.

 

Речная вода затапливала улицы.

— Если на них не повлияют наши слова, то это сделает река.

 

Теперь она была на несколько сантиметров глубже и текла на юг. Сила воды не преодолела толстую плотину, вместо этого она нашла другой путь, поднимаясь из-под земли и хлынув в город. Из-за купола воде некуда было больше деваться, и город начало заполнять. Возможно, нам даже придётся плыть к вратам.

 

Треса проехала обратно через баррикаду и испустила сигнал, проносясь по дороге, где были припаркованы остальные машины. Мы должны были возглавлять движение. Остальные водители переключили передачу, бойцы держались по бокам, держа оружие наготове.

 

Голос Кузнеца прогремел над нами, он прижимал к губам мегафон, когда его машина, ещё одна с плугом, отъехала от ограды двора.

 

— Помогите всем, кого нужно подвезти. Убивайте любого Мазикина, который попытается остановить нас. Мы выберемся отсюда, только если будем вместе!

 

Он шумно вздохнул и повторил своё сообщение на двух других языках, прежде чем передал мегафон Назиру, который повторил эти же слова ещё на нескольких языках. Другие люди уже стекались к машинам, которые оседали на затопленных улицах, поскольку их грузы становились всё тяжелее. Мы не сможем взять всех. Я могла только надеяться, что остальные последуют за нами.

 

Малачи убрал руки с моих плеч.

— Немного получше, — сказал он, а вода капала с его волос мне в глаза.

 

— Намного лучше, — сказала я, разминая пальцы.

Он провёл пальцем по моей щеке.

— Ты знаешь почему.

Я кивнула, потянувшись к нему для быстрого, опустошительно сладкого поцелуя.

 

Я полностью доверяла его любви. Всё, чего я хотела — это будущее, которое я могла бы исследовать вместе с ним, и теперь оно было в пределах досягаемости.

 

— Как ты себя чувствуешь?

 

— Достаточно силён ещё для одного боя, — сказал он, когда мы снова двинулись вперёд.

 

Я держалась, пока Треса пробивалась сквозь очередной барьер. Мазикинов здесь было мало, но вокруг кишели люди. Люди Кузнеца хватали раненых и бросали их на телеги, призывая, остальных следовать за ними, по меньшей мере, на дюжине языков. Направлять особо и не надо было; вода волнами накатывала на лодыжки и плескалась о плащи, угрожая людям потянуть их на дно. Один человек бежал к нам с юга, прочь от врат. Он замахал руками, и Треса замедлила ход, чтобы он успел схватиться за нашу лестницу. На голову у него был накинут капюшон от плаща, и грязными руками он уцепился за перекладины.


— Английский? — взвизгнул он, как только Малачи поднял его к нам в телегу. Мужчина откинул капюшон. Он был весь в грязи и саже, возможно, поднялся из шахты. Мужчина сразу же лёг на живот, чтобы не соскользнуть с борта.

 

— Меня зовут Келлер, — сказал он. — Слышал, как кто-то велел всем бежать на

юг!

— Это были мы. Что там происходит?

 

Я не могла видеть дальше нескольких кварталов, маячивших впереди. Свет у врат был слишком яркий, что слепил глаза.

 

— Эти твари водрузили блокпосты и баррикады. Они никого не пропускают, — ответил Келлер, низко склонив голову над стойкой, за которую мы цеплялись. — Людям запрещено выходить за пределы шахтёрской зоны. Возможно, вы захотите повернуть назад.

 

— Ни за что, — крикнула Треса.

 

— Зона шахт заканчивается примерно в десяти кварталах к северу от врат, — прокричал Такеши, перекрывая рёв двигателей.

 

Он гладил Анну по волосам. Она начала приходить в себя, но всё ещё выглядела не очень хорошо.

 

Такеши посмотрел на гранаты в поясе, который я перекинула через плечо, и поднял

брови.

— Ты старший офицер. Что ты хочешь сделать?

 

Я медленно выдохнула, напоминая себе, что когда-то уже была капитаном. Я справлюсь.

 

— Мы должны подъехать как можно ближе, а потом используем гранаты, — сказала я. — У нас их всего пять, и нам понадобится, по крайней мере, одна, чтобы взорвать врата.

 

Мы проносились мимо зубчатых скальных образований, отмечавших зону шахт, направляясь к свету, настолько яркому, что теперь было невозможно смотреть прямо.

 

Треса миновала перекрёсток, где вода пока ещё была глубиной в пару сантиметров.

 

— Вот они, — крикнула она, указывая через руль на коричневую массу тел по другую сторону дорожного заграждения.

 

— Один квартал до конца шахтёрской зоны! — крикнул в ответ Такеши. — Приготовьтесь!

 

Мы все вытащили оружие, и я передала одно из своих Келлеру. Треса добавила

газу.

 

— Держитесь крепче! — крикнула она, оглянувшись через плечо. Она повторно обернулась, заметив Келлера.

 

Он ухмыльнулся ей, затем бросился вперёд и вонзил нож ей в шею.

 

Треса беспомощно выгнулась назад, а Келлер обнажил зубы, показывая ярко-красный язык. Он столкнул безжизненное тело Тресы с края грузовика раньше, чем кто-либо из нас смог остановить его. Она исчезла под нашими колесами, как только мы окликнули её по имени. Погрузчик тут же замедлил ход, а потом резко дернулся вперёд. Машина, ехавшая позади нас, врезалась в наш тыл, сопровождаемая удар эхом грохота по всей улице. Я бросилась на Келлера, когда тот попытался вывернуть руль и свернуть погрузчик с дороги. Он был очень сильно покрыт сажей, чтобы мы могли разглядеть правду, пока не стало слишком поздно, он был одним из людей Кожевника и принадлежал городу. Он не хотел быть свободным.

 

Я мёртвой хваткой ухватилась за его шею, но он занёс клинок, вынуждая меня отпустить его или потерять глаз. Издалека я слышала, как Такеши и Малачи кричат друг другу о том, что надо подобрать Тресу. Из домов по обе стороны от нас стали выскакивать

 

и высовываются из окон облаченные в коричневые одежды фигуры. Это была засада, но так как мы были ведущей машиной, мы должны были пройти, или все остальные застрянут. Я резко подняла колено и ударила Келлера в живот, а затем пригвоздила его


локтем в челюсть, как только он согнулся пополам. Я попыталась спихнуть его с машины, но этот кретин повис на мне, пиная ногами.

 

Я выхватила нож и пырнула его в ногу. Он повалился на переднюю часть погрузчика, размахивая руками.

 

Позади меня Такеши выкрикнул предупреждение, когда Мазикин выпрыгнул из окна и заскочил на капот нашего погрузчика. Анна заморгала и начала шевелиться, но она всё ещё была уязвима. Я хотела защитить её, но мне нужно было вести машину. Ссутулив плечи, тем самым защищая шею от когтей, которых я ожидала в любую секунду, я протиснулась на водительское сиденье и оглянулась. Малачи держался за борт погрузчика, Такеши был на телеге, а Треса лежала у его ног рядом с Анной. Такеши каким-то образом отвинтил прут, за который мы держались, и теперь размахивал им, как посохом. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы очистить верхнюю часть погрузчика, отправив Мазикинов в полёт во всех направлениях. Когда он опустился на колени, чтобы схватить Малачи, я нажала на газ и двинулась вперёд, переехав тело Келлера. Если мы ещё немного постоим на месте, то ясно будет, что нас захватят.

 

Кузнец кричал в мегафон, приказывая всем идти на юг, подальше от воды, но в квартале от нас у барьера толпились Мазикины. Их плащи были украшены чёрными треугольниками, а в руках они держали клинки. Я сняла через голову пояс с гранатами и вернула его Малачи.

 

— Брось одну, чтобы расчистить дорогу, — сказала я ему.

 

Он вытащил из кармана гранату, затем встал на колени, пытаясь сохранить равновесие, пока я вела погрузчик вперёд по ухабистой дороге. Он уставился на точку за барьером и плавным дугообразным движением подбросил гранату в воздух.

 

Она тихо приземлилась в бурлящей толпе, и Малачи начал считать.

 

— Помедленнее, Лила! — выкрикнул он, не переставая считать. — Ты доберёшься туда одновременно с...

 

От взрыва у меня застучали зубы. Визги, вопли и злобный рёв донеслись из дымного тумана впереди, но я лишь прищурилась и надавила на газ, проезжая через тела Мазикинов к яркому свету впереди. Вода под нашими колёсами снова стала подниматься,

 

и далеко позади нас глухие удары рушащихся зданий продолжали сотрясать землю. Весь город рушился сам на себя, проваливаясь в лабиринт пещер под землей. И преследующие нас машины могли попасть в разлом, если я быстро не найду путь через него.

 

Я переехала дюжину Мазикинов, прежде чем они сообразили и начали уворачиваться от меня. Мы были уже в пяти или шести кварталах от врат. Такеши и Малачи отбивались от Мазикинов, которые всё время прыгали по бокам погрузчика. Анна тоже принялась за дело, лежа на животе, она метала ножи в атакующих тварей. Но Треса была совершенно безжизненна, её тело было уничтожено. Один взгляд на неё сказал мне, что от неё ничего не осталось, чтобы защитить. Малачи встал у меня за спиной, чтобы никто из Мазикинов не смог взобраться на борт и сбросить меня вниз. В четвёртом квартале мне пришлось попросить его бросить ещё одну гранату, чтобы снова расчистить путь. Я выжала педаль газа ещё до того, как дым рассеялся.

 

Чрезвычайно глупый ход. Взрыв попал в слабое место на дороге и образовал глубокий кратер, и прежде чем я успела свернуть, мы влетели в него на максимальной скорости. От удара я ударилась о руль и повалила всех пассажиров на землю, а погрузчик перевернулся на бок. Я плечом ударилась о цемент. Я не могла дышать, и к тому времени, как мне удалось подняться на ноги, я оказалась за стеной людей. Анна, Такеши и Малачи, а также несколько человек Кузнеца пытались протиснуться сквозь злобных Мазикинов к вратам. Сквозь шум битвы я услышала рычащий голос из мегафона.

 

— Это Ибрам, — крикнул Малачи. — Он говорит сдаваться или нас всех выпотрошат и оставят гнить в пещере.

 

Кузнец крикнул в ответ, стоя высоко на своей машине, в то время как его люди окружили его, отчаянно пытаясь удержать Мазикинов, которые забрались на борта его


погрузчика. Он кричал что-то ободряющее на всех языках, какие знал, но Мазикины наступали. Мы были всего в двух кварталах от врат, и теперь я могла видеть ряды закутанных в плащи Мазикинов, преграждавших нам путь. Ибрам стоял перед ними со своим мегафоном и рычал на языке Мазикинов. Его клыкастая улыбка была видна даже на расстоянии.

 

— Продолжай двигаться вперёд, — закричала Анна, её голос надломился, когда Мазикины обрушились на погрузчик Кузнеца. Они вырвали мегафон из его рук, и ужас наполнил его глаза, когда один из монстров сомкнул челюсти на его горле. Он упал навзничь, в то время как его люди сражались за его и своё спасение. Его голос затих, и Ибрам заполнил паузу своим ненавистным рычанием. Испуганные лица повернулись ко мне, к нам, к Стражам в поисках сигнала. Я повернулась и посмотрела на свет, такой близкий, но недосягаемый.

 

— Мы не в силах одержать победу, — прошептала я сама себе.

 

Но у нас не было другого выбора, кроме как попытаться. Люди позади нас должны были продолжать двигаться, иначе их унесёт течением воды или их раздавят рушащиеся здания, и возможно, окажутся в ловушке на вечность. Мы не могли сдаться.

 

Анна, должно быть, была того же мнения. Схватившись за едва заживший живот, она закричала:

 

— Малачи, брось ещё одну гранату!

 

— Мы слишком далеко, — крикнул он, вонзая нож в череп приближающегося Мазикина. — У нас осталось только две гранаты, и если я промахнусь... — он резко замолчал и оглянулся на меня, затем отступил.

 

Люди-бойцы впереди закрыли образовавшуюся брешь, и продолжили попытки продвинуться вперёд. Такеши всё ещё размахивал своим посохом, сдерживая тварей, в то время как Анна изнемогая рубила ножами. Но перед нами было так много Мазикинов, что мы достигли своего предела. Мы не могли двигаться дальше. И теперь, когда Кузнец был подавлен, ещё больше Мазикинов наступало сзади. Малачи сомкнул руку на моём плече, а затем он притянул меня ближе.

 

— Я могу вытащить нас отсюда.

— Что? Ты же сам говорил, что слишком далеко, слишком рискованно...

 

Он притянул моё лицо к своему, его поцелуй был жёстким и глубоким. Всё закончилось быстро, и когда я опустила взгляд, я увидела, что он держал в руках две наши последние гранаты.

 

— Малачи...

 

— Я люблю тебя, — сказал он, прижимаясь своим лбом к моему, так близко, что наши носы соприкоснулись. — Я влюблён в твою силу, в твою решимость, в то, что ты никогда не сдаёшься. И прямо сейчас эти люди нуждаются в этом, — он на секунду прикрыл глаза, потом снова поцеловал меня и улыбнулся, прекрасной улыбкой. — И от меня тоже. Это моё искупление, Лила. Вот для чего я был создан.

 

Он отпустил меня и подбросил одну из гранат высоко в воздух. Она приземлилась на полпути между тем местом, где мы стояли, и вратами. Затем он ринулся вперёд, в орду Мазикинов, и никогда за всё время, что я видела его в бою, он не был более смертоносным. Короткими, резкими, сокрушительными движениями он валил одного Мазикина за другим, ломая кости, рубя с жестокой точностью и решительной силой, двигаясь так быстро, что никто из них не мог его остановить.

 

Я хотела было последовать за ним, но взрывная волна отбросила меня назад, и я рухнула на Назира. Он моргнул, глядя на небо, а потом его руки сомкнулись вокруг моих. Мы вскочили на ноги. В ушах у меня звенело, но взгляд был ясным.

 

В тумане одинокая фигура бежала к запертым вратам, к группе элитных защитников-Мазикинов, которым было поручено любой ценой удержать этот металлический барьер закрытым. Малачи был уже почти там, уничтожив большую часть орды в радиусе одного квартала, но Мазикины, через которых он прорвался, преследовали


его. Он был окружён, по меньшей мере, тридцатью из них. Ибрам отбросил мегафон и ринулся вперёд.

 

Он приземлился на спину Малачи, сбив его с ног в нескольких метрах от врат. Такеши, Анна и я бросились к Мазикиным, которые навалились на Малачи. Ужасное чувство уверенности нахлынуло на меня, когда один из них поднял свои изогнутые острые когти и рубанул их вниз.

 

Не знаю, достигли ли они цели в итоге. Взрыв лишил моё сознание всяких звуков. Жар окутал меня, а я в молчаливом, ужасном осознании созерцала происходящее. В воздухе кувыркались тела, клубился дым. Мой голос сорвался, когда я попыталась позвать Малачи по имени. Он взорвал последнюю гранату. Прямо там, у врат. Посреди всей этой орды Мазикинов. Он был прямо там. Я поползла вперёд. Вокруг меня проносились люди.

 

А когда дым рассеялся, я увидела улыбки и глаза, полные надежды. Впереди, за дымящимся чёрным кратером, не было ничего, кроме открытого пространства.

 

Врата были открыты. А Малачи исчез.


ГЛАВА 25

 

Как преследовавшая нас река, люди хлынули через открытые врата, направляясь к свету по другую сторону купола. Чьи-то руки подняли меня на ноги. Губы Анны и Такеши сложились в слова, которые я не могла расслышать.

 

— Малачи, — одними губами произнесла я. — Где он? Они покачали головами.

 

Я поплелась вперёд, с поддержкой своих товарищей-Стражей. Мои ноги шаркали,

 

мы прошли по неглубокой чёрной воронке и поднялись из неё на другой стороне. Пепел замазал мои пальцы ног, а завитки дыма спиралью поднимались в воздух. Если он был убит, разве он не должен был бы появиться снова здесь, за вратами? Разве он не должен ждать меня?

 

Я оглядела толпу, все лица расплывались. Люди выбирались из города Мазикинов. Так много лиц проносилось мимо: одни незнакомые, другие смутно знакомые. Я упёрлась пятками, пытаясь замедлить шаг, но Анна и Такеши продолжали тянуть меня к свету. Наконец, я выдернула свои руки из их хватки, мне нужно было найти Малачи прежде, чем

 

я сделаю что-нибудь ещё. Я знала, что он будет ждать меня там. Может быть, он нуждался во мне.

 

Я стояла на песчаном участке, где впервые вошла в купол. Люди и машины толпились вокруг чёрного кратера. Далёкие крики и вопли наполняли воздух, пока покалеченные, раненые люди бежали, спотыкались и ползли к свободе. Некоторые из них несли других на своих спинах или тащили раненых по песку.

 

Малачи не было среди них. Его здесь не было. Я оглянулась на щель в куполе, который был разорван, как занавес, рваные края хлопали на ветру пустыни. Снаружи на песке стояла огромная толпа, залитая белым светом, и ещё больше людей приближалось. Мазикины пытались остановить всех, кого могли. В нескольких метрах от нас Мазикин прыгнул на женщину и злобно свернул ей шею, а потом оторвал голову. Я моргнула, ожидая, что она появится в том месте, где я стояла, но всё, что я почувствовала — это лёгкий ветерок, пробежавший по моей щеке.

 

Купол был открыт. Она больше не была заперта в городе. Её душа была вольна отправиться туда, где ей было место, будь то Святилище или любое другое царство, в котором она нуждалась или которого заслуживала. И это означало, что то же самое произошло и с Малачи, который намеренно взорвал гранату, зная, что превратится в пепел.

 

Малачи совершил самоубийство.

— О, Боже, — прошептала я.

 

Был ли он в тёмном городе сейчас? Гнев скрутил меня изнутри, а слёзы обожгли глаза. Я покачнулась на месте, глядя, как Мазикины преследуют отставших.

 

" Я влюблён в твою силу, в твою решимость, в то, что ты никогда не сдаёшься. И прямо сейчас эти люди нуждаются в этом".

 

Это были его последние слова, обращённые мне. Это были не помоги мне, найди меня, скорби по мне. Не люби меня, спаси меня, помни меня. Помоги им, сказал он. Этобыло то, ради чего он пожертвовал собой, почему он страдал. Он мечтал увидеть этих людей на свободе. Вот почему он боролся так долго, так упорно и поплатился такой дорогой ценой. Он искупил свою вину.

 

Но кое-что осталось незаконченным.

 

Где бы он сейчас ни был, я знала, чего он хочет. Он никогда бы не оставил эти души, никогда не упал бы на колени и не стал бы горевать, никогда не сдался. И я тоже.

 

Я вытащила единственный оставшийся у меня нож и побежала обратно в город. Всего в нескольких кварталах от выхода здания сотрясались и рушились, куски купола трескались и рвались, словно какая-то жёсткая ткань. Большинство Мазикинов бежало, но


несколько тварей, носивших гордо на себе чёрный треугольник, остались, рубя направо и налево людей, которые пытались прорваться через открытые врата.

 

— Анна, Такеши! — крикнула я. — Помогите!

 

Я не стала ждать, придут ли они мне на помощь. Я подскочила к стражу-Мазикину, бросилась ему на спину, вонзила нож в ухо и повалила на землю. Прежде чем я успела подняться на ноги, на меня приземлился ещё один, и я схватилась руками за шею за долю секунды до того, как он полоснул меня по горлу. Я метнулась в сторону, крутанулась и вонзила нож ему между рёбер. Его глаза вылезли из орбит, язык вывалился из пасти. Он ударился о цемент, а мои пальцы стали мокрыми от его крови, когда я вернула свой клинок.

 

Понятия не имею, скольких Мазикинов убила и скольким людям помогла бежать. Пока город рушился вокруг меня, я превратилась в машину, игнорируя боль в теле и узел отчаяния в сердце, сосредоточившись только на том, чтобы провести каждую живую душу через врата. Такеши и Анна несколько раз пробегали мимо меня, помогая отставшим хромать к свободе, защищая их от отчаявшихся, разбушевавшихся Мазикинов.

 

Я почувствовала слабое тепло благодарности, осознав, что они понимают жертву Малачи.

 

Я отважилась пройти ещё один квартал, к забрызганным кровью перевернутым машинам, скопившимся в пределах видимости свободы. Вода плескалась у моих лодыжек, пока я шла вперёд, ища кого-нибудь, кто остался в живых, кто мог бы нуждаться в помощи, чтобы выбраться. Мазикинов осталось немного, а те, кто остался, попрятались в открытых первых этажах зданий, которые пока ещё стояли. Их уши были прижаты к головам, языки высунуты, они тяжело дышали от беспокойства. Город был обречён, и они, вероятно, чувствовали запах смерти в воздухе.

 

Наконец я добралась до погрузчика, где сидел Кузнец, крича своим людям в мегафон. Как раз в тот момент, когда я гадала, выбрался ли он, я заметила его, лежащим скорчившимся и задыхающимся у шины. Я опустилась на колени рядом с ним, пытаясь поднять его, но обнаружила, что одна из его ног болталась, а на горле зияла ужасная рана. Твари разорвали его на части и бросили страдать, и в этом хаосе он был всеми позабыт.

 

— Вставай, — фыркнула я, пытаясь заставить его встать. Он издал хриплый стон.

 

— Нет. Я слишком тяжёлый.

 

— Дружище, мы должны идти, — сказала я, вставая позади него и просовывая руку ему под плечи.

 

— Остальные там? — спросил он между хрипами. — Выведи остальных.

 

Я огляделась, но, ни одного живого человека не осталось. Множество обезглавленных, разрушенных тел, но живых никого. Кроме него.

 

— Тут никого нет. Пойдём со мной. Я помогу тебе. Его тёмные глаза встретились с моими.

 

— Знаешь, ты бы сделала мне одолжение.

Я покачала головой.

 

— Нет. Ты сделаешь это. Твои люди ждут тебя. Он издал болезненный смешок.

 

— И ты думаешь, что я смогу провести их через пустыню за этим куполом? — Он посмотрел на свою ногу. — Нет, Страж. Ты поведёшь их за меня. Отпусти меня. Помоги мне уйти.

 

— Но ты же не знаешь, где окажешься, — сказала я. — В самом деле, не знаешь...

 

— Куда бы Судья ни решила меня отправить, я уверен, что заслужил это, — он пригвоздил меня пронзительным взглядом. — Не подведи меня, — его короткие толстые пальцы сомкнулись на моей правой руке, той, что держала нож. — И сделай это быстро, если не возражаешь.

 

Я положила ладонь ему на щёку и провела большим пальцем по его неказистой обветренной щеке. Я закрыла глаза. И открыв их чуть позже, я не колебалась и не


позволила себе думать об этом. Я использовала каждую унцию беспощадной силы, которой обладала, и решительно вонзила нож, и когда я была уверена, что этого достаточно, я не стала опускать глаза. Я поднялась на ноги и пошла дальше. Мимо перевернутого погрузчика, мимо того места, где Малачи поцеловал меня на прощание, мимо того места, где он пожертвовал собой, чтобы все остальные могли быть свободны и уйти через врата. За куполом толпились люди, так много, что пустыня казалась полной. Мир позади меня ломался, рвался, рушился сам на себя. Как и моё сердце.

 

Я прошла сквозь брешь в куполе, не потрудившись взглянуть на источник яркого света, который освещал бесконечную толпу людей. Анна и Такеши стояли рядом с несколькими мужчинами. У них были обмотаны тряпками ноги, одеты они были в грязные, изношенные кожаные доспехи. Один из них, мускулистый блондин с резкими чертами лица, поднял голову, когда я подошла к ним.

 

— Лила, — сказала Анна, указывая на мужчину и его товарищей, — это Стражи Пустоши. Им было поручено помочь нам доставить этих людей в Элизиум. А это, — она обняла блондина, — Саша. Он помог мне, когда я приходила сюда ранее, и собрал остальных, чтобы провести всех через пустыню.

 

Саша. Имя показалось мне знакомым, но я была слишком ошеломлена и подавлена, чтобы найти связь.

 

— Хорошо, — только и смогла сказать я. — Это хорошо. Саша встал чуть выше. Он возвышался над всеми нами.

 

— Нам нужно заставить этих людей двигаться, — произнёс он по-английски с сильным акцентом. — Это нелёгкое путешествие.

 

Он зашагал вперёд в сопровождении других Стражей. Анна осталась позади.

— Не спрашивай, как я, — тихо сказала я.

 

— Не буду. Но Лила, послушай меня: что сделал Малачи? — она указала на огромную толпу людей, растянувшуюся по пустыне перед нами. — Именно этого он и добивался. Он нуждался в этом. Уже очень долго.

 

— Я знаю.

 

Она ещё секунду постояла передо мной, потом отпустила моё плечо и повернулась. Она подошла к Такеши и взяла его за руку, улыбнулась ему с добытым ценой больших усилий счастьем на лице. Толпа расступилась перед ними, нуждаясь в руководстве, а затем поглотила их, когда все начали следовать за ними.

 

Я знала, что она ждёт от меня того же, но не могла заставить себя сделать и шагу.

— Тебе и не нужно этого делать. Теперь об этом позаботятся другие, — раздался

голос у меня за спиной, который я хорошо узнала.

 

Я обернулась и увидела, как город Мазикинов тонет и осыпается в песок, а купол снова закрылся. Рафаэль стоял перед ним, как будто видел такое каждый день. Его лицо светилось, слишком ярко, чтобы я могла смотреть на него долго.

 

— Мы освободили всех? — спросила я.

 

— Все, кто не принадлежал этому городу, уже покинули его, — ответил он, кивнув головой в сторону толпы, которая медленно удалялась от нас. — Стражи проведут их через Пустошь. Те, кто принадлежит другому миру, попадут туда. Они увидят, куда им предначертано идти.

 

— Так легко?

— Легко и сложно в одно время.

— А я?

Свет вокруг него померк, как будто он втянул его обратно в себя.

— А ты ещё не закончила.

Я покачала головой, слёзы жгли мне глаза.

— Закончила.

Он больше ничего не сказал. А просто стоял, ожидая.

Я сжала губы и потёрла глаза.


— Хорошо. Но прежде чем ты меня куда-нибудь отправишь, мне нужно знать. И не говори мне, что мне это не нужно. Где Малачи? Если он находится в тёмном городе, я пойду...

 

Он поднял руки и усмехнулся.

 

— Как бы мне ни нравилась наша последняя драматическая встреча, я не хочу её повторять. Малачи нет в тёмном городе.

 

У меня перехватило дыхание, и я упала на колени. Рафаэль поймал меня, положив свою невероятно тёплую руку мне на спину.

 

— Он не хотел умирать, — тихо сказал он. — Он не чувствовал отчаяния. Он не пытался сбежать. На самом деле, я думаю, что он очень хотел бы остаться. Другими словами, тёмный город был не тем, что ему было нужно.

 

Из моих глаз покатились слёзы.

— Так я могу увидеть его сейчас? Он в Святилище? С ним всё в порядке?

Рафаэль сжал мою руку.

 

— С ним всё в полном порядке, Лила. Гораздо лучше, чем нормально. Я рукой вытерла лицо.

 

— Потрясающе.

 

Мне нужно было увидеть его. Поговорить с ним. Мне нужно было, чтобы он обнял меня, и что бы мне ни пришлось делать дальше, это будет терпимо. Пока он со мной.

 

— Лила, ты должна кое-что понять, — мягко сказал Рафаэль, как будто смог прочитать мои мысли.

 

Я уже давно подозревала, что он обладает такими способностями. Он встал передо мной и убедился, что я смотрю на него.

 

— Малачи сделал всё, что должен был сделать.

— О чём ты? — прошептала я.

Он улыбнулся своей прекрасной, ослепительной, болезненной улыбкой.

 

— Малачи больше не Страж Царства Теней. Он был отпущен в Элизиум, чтобы наслаждаться своей вечностью.

 

* * *

 

Я зашагала по белоснежному проходу к тёмной фигуре, ожидающей впереди. На этот раз не человекоподобные стражи по обе стороны от меня смотрели на меня с уважением. Но мне было всё равно. Меня опустошили и сожгли. Я была пуста. Я вышла в переднюю часть зала суда и стала ждать, когда Судья обратит на меня внимание. Мне следовало бы испугаться, но внутри меня всё оцепенело.

 

Она подняла голову, и на этот раз её глаза были янтарно-карими, как у меня, как у моей матери. Её пристальный взгляд не отпускал меня, пока она скользила вперёд. Она выглядела как это странное слияние Дианы и моей мамы, и от этого у меня свело живот. Только не от тошноты. От тоски. Я хотела, чтобы она обняла меня, и ненавидела это. Я хотела, чтобы она обняла меня и сказала, что всё будет хорошо, хотя это было самое жестокое, что она могла сделать. Я отступила назад, когда она подошла ближе.

 

— Почему?

 

— Это большой вопрос для маленькой девочки, — сказала она, но не насмешливо. Она остановилась передо мной. — Я знаю, что ты устала, детка.

 

— Не называй меня так. И я не устала... с меня довольно. Это разные вещи.

 

— Но ты ещё не закончила. Джури угрожает миру живых, и с ним ещё десять Мазикинов.

 

— Разве его тело Мазикина не было уничтожено, когда мы взорвали портал? Разве это не должно было убить его, включая ту его часть, которая находится в мире живых?

 

Она покачала головой.


— Вещество в портале — это чистая жизнь. Его не разрушить; только проход. Тело Мазикина Джури, как и других, сохранилось. Скорее всего, глубоко под землёй, но всё же оно там. И пока это так, он может занимать это человеческое тело...

 

— То есть тело Малачи, — отрезала я.

 

— Убей Джури и оставшихся Мазикинов в городе. Если они просто похоронены под слоем земли, их животные тела умрут, как только их души вернутся. Покончи с угрозой в виде Мазикинов навсегда. Это и есть твоя миссия.

 

— Нет.

 

Но, даже отказываясь, я думала о Диане. И Тиган. И Йене. И Генри. Тех, кого я оставила позади. Тех, кого Джури мог так легко ранить.

 

— Пошли кого-нибудь другого.

Кого-то получше. Сильнее. Здоровее. Вот что им было нужно.

 

Судья коснулась моего подбородка, посылая болезненные, глубокие покалывания по моей коже.

 

— Ты так зла.

— А я должна быть счастлива?

— Ты чувствуешь то, что чувствуешь. Я понимаю.

 

— В таком случае, ты могла бы помочь мне, — прорычала я. — Я считала, ты можешь быть некого рода Богом. Я думала, ты всё знаешь. Но потом я узнала, что именно ты создала Мазикинов. Ты позволила им сотворить всё это. И сейчас ты используешь меня, чтобы исправить свои же ошибки.

 

Она склонила голову набок.

— Раз я какой-то " Богочеловек", ты действительно думаешь, что способна понять

меня?

 

— Я в состоянии понять, что миллионы людей оказались в аду только потому, что ты не смогла контролировать своих питомцев, — выкрикнула я ей прямо в лицо, зная, что она может стереть меня с лица земли одним движением брови, и я почти надеялась, что она это сделает.

 

Она просто смотрела на меня своими новыми, бездонными глазами Риты Сантос, и мне пришлось отвести взгляд.

 

— Ты отвернулась от всех этих людей, — сказала я сдавленным голосом. — Ты оставила их на милость злых созданий, которых сама же и создала.

 

— Но я никого не бросала, — ответила она. — Я послала Такеши, Малачи, Анну и

тебя.

Я состроила гримасу.

 

— И каким образом это компенсирует сотни лет страданий? Как ты могла создать всё это? Как ты могла позволить им взять власть в свои руки?

 

— Я любила их и поэтому дала им единственное, — тихо сказала она. — Единственное, что я даю существам, которых люблю. Ты знаешь, что это такое?

 

— Массивный купол, чтобы они могли создать ад, превосходящий любой вид ада, который я когда-либо представляла? Ты тоже упаковала его в подарочную упаковку?

 

— Нет, — ответила она. — Я даровала им свободу воли.

Я посмотрела на потолок, на кружащую, живую мозаику кристаллов, движущуюся

и бурлящую, как океан.

— Хорошо. Как мило с твоей стороны.

Она хихикнула, посылая вибрацию по полу, от которой у меня задрожали кости.

 

— Я бы так не сказала. Свободная воля делает возможным любое зло, детка. Каждый отдельный вид. Но...

 

Мой взгляд был притянут к ней, как к магниту.

— Но...

Она улыбнулась, и улыбка была одновременно радостной и грустной.

— Свобода воли — это тоже то, что делает любовь реальной.


Она любила Мазикинов и хотела, чтобы они любили её в ответ. Но они выбрали кое-что другое — шанс на господство, шанс избавиться от её опеки и установить свои собственные правила. И всё потому, что она любила их достаточно сильно, чтобы дать им выбор.

 

— У меня есть выбор? — спросила я.

 

— Выбор есть всегда, — ответила она. — Но это не значит, что ты сама решаешь, какие варианты есть у тебя.

 

— Другими словами, все варианты дерьмовые.

Я была достаточно умна, чтобы не просить об Элизиуме, о Малачи, о свободе.

— Ты можешь использовать любой термин, который тебе нравится.

 

— И ты уже знаешь, что я выберу. Она вскинула бровь.

 

— Разве это имеет значение?

Имело ли? Я слишком устала, чтобы думать, но я знала, что не могу просто

 

свернуться в клубок и бросить каждого человека в мире живых, который был в опасности, потому что Джури и его Мазикины всё ещё были на свободе. У меня не хватило духу уйти от них.

 

— Пошли меня сейчас же, — сказала я.

Пока я не развалилась на части.

Она наклонилась ко мне, наполняя меня нервным чувством беспокойства, как

будто меня вот-вот ударит молния.

— Дерись изо всех сил, — прошептала она.

 

" Я всегда так делаю", — чуть было не выпалила я, но тут же замолчала, потому что в глазах у меня потемнело.

 

* * *

 

Когда темнота рассеялась, я оказалась в гостиной в доме Стражей в Варвике. Генри, скорчившись, лежал передо мной на ковре, то ли спал, то ли был без сознания. Я протёрла свои воспалённые глаза, вздохнула и тут же закашляла, когда волна жара накатила на меня.

 

Занавески, мебель, стены... всё пылало огнём.


ГЛАВА 26

 

Я присела на корточки, обхватила руками худое тело Генри и выглянула в окно. На лужайке перед домом стояла группа людей, освещённых отблесками костра, так что их было легко разглядеть, хотя снаружи было темно. И когда один из них опустился на четвереньки и запрыгал по траве, я точно знала, кто они и что сделали. Обладая всеми знаниями Малачи, Джури знал, где и когда нанести удар.

 

— Генри, — прохрипела я между приступами кашля, встряхивая его. — Вставай,

пожалуйста!

Он слабо пошевелился, но пламя уже ползло к потолку. Я подхватила его под руки

 

и потащила по коридору к задней части дома, которая выходила к лесистой местности, за которой раскинулся ещё один район. Дым был густым, почти невозможно было дышать. Я была безоружна, всё наше оружие находилось в подвале. И я знала, что ждёт нас снаружи. Джури хотел выманить нас и покончить с нами навсегда.

 

Я остановилась в коридоре перед кухней. Грохот возле входной двери подсказал мне, что дом начал рушиться. Если я попытаюсь добраться до подвала, есть вероятность, что он рухнет мне на голову. Вместо этого я бросилась на кухню и схватила два ножа для стейка. Я всё ещё была одета в свою грязную кожаную одежду, поэтому я засунула ножи в пустые ножны и бросилась на Генри, закрывая его собой, когда с потолка посыпались куски пепла и мусора. Зола прожгла дыры в нашей одежде. Я закинула руку Генри себе на плечо и рывком подняла его, обняла за талию и заковыляла, хромая по коридору к задней двери. Ноги Генри двигались, но он был одурманен. Когда мы выйдем на улицу, от него будет мало толку, а это означало, что мне предстоит поножовщина на лужайке. В центре Варвика, штата Род-Айленд, где мой надзиратель больше всего на свете жаждал увидеть меня обвиняемой в убийстве. Убийство Мазикина имело совершенно иные и очень серьёзные последствия в мире живых.

 

Я никогда не думала, что буду скучать по царству теней, но это случилось.

 

Лёгкие горели. Я добралась до тесной прихожей и выглянула в одно из мутных стёкол задней двери. Я никого не видела. Мои пальцы скользнули по рукоятке ножа для стейка на поясе.

 

— Ты и я, Генри. Всё зависит от нас, — сказала я ему на ухо.

— Капитан? — прохрипел он.

— Да. Я вернулась.

 

— Не ожидал этого, — произнёс он таким слабым голосом, что я крепче сжала его, прижав пальцы к костлявой груди.

 

— Мы выберемся отсюда, и будем драться.

Он попытался поднять голову, но она оказалась слишком тяжёлой.

— Не могу.

 

Его голос был пропитан усталостью и болью, и я хорошо это понимала, поэтому я ломала голову над тем, как его мотивировать. И тут меня осенило: Саша. Я наконец-то вспомнила, кто он такой. Тот Страж из Пустоши был родственной душой Генри.

 

— Я видела Сашу, Генри. За пределами города Мазикинов. Он начал поднимать голову.

 

— Сашу?

 

— Заслужи свой путь обратно к нему, Генри. У нас есть задание, и ты мне нужен. Он крепче сжал мои пальцы.

 

— Дай мне оружие.

Я протянула ему один из ножей для стейка.

— Всё, что у меня есть.

— Более чем достаточно.

Он навалился на меня, всё ещё хрипя.

Я толкнула заднюю дверь.


— Пойдём через лесные насаждения. Затем выйдем на улицу, где люди смогут нас видеть.

 

Страх быть пойманными работал в обоих направлениях. Джури был слишком умён, чтобы угодить в тюрьму.

 

Мы быстро спустились по ступенькам, и в этот миг вдалеке завыла сирена. Прислушиваясь к звукам шагов позади нас, я почти вытащила Генри на заднюю лужайку

 

и направилась к лесу за ней — к густой листве поздней весны, которая поможет нам спрятаться.

 

Тихий смешок донёсся до меня, даже сквозь вой пожарных машин, когда они прогрохотали по улице. Я оглянулась.

 

Джури стоял на заднем дворе, прислонившись к дереву, великолепный в свете костра. Лицо его было без шрамов, спина прямая, руки скрещены на груди. Он выглядел совершенно расслабленным. Его тёмно-карие глаза были такими знакомыми, такими пронзительными.

 

— Я скучал по тебе, Лила, — сказал он, не сводя глаз с моего тела.

 

Ярость вскипела во мне: не только из-за того, кем он был, но и из-за того, что он вскрыл самую глубокую мою рану, выглядя и говоря так похоже на Малачи.

 

— Пошёл ты, Джури, — заорала я, когда красные огни пожарных машин вспыхнули перед домом.

 

Крики пожарных были не лихорадочными от беспокойства, и это подсказало мне, что Мазикины, вероятно, уже все сбежали со двора.

 

— Если ты явился драться, давай же.

 

Генри отстранился и упёрся руками в бёдра, давая мне свободу движений на случай нападения Джури. Я вытащила нож.

 

Джури ухмыльнулся.

 

— Пока нет. Я не готов к тому, чтобы это закончилось, — Он лениво отошёл от дерева на несколько шагов, не сводя с меня глаз. — Увидимся в школе, любовь моя. Страшно быстрым движением он шмыгнул в клубящийся дым бокового двора.

 

— Остальные могут быть где угодно.

 

Генри потянул меня сзади за тунику, и этого оказалось достаточно, чтобы я снова зашевелилась. Слова Джури звенели у меня в голове, пока мы, шатаясь, брели через лес на другую сторону, в район, который был достаточно хорош для жителей. Они однозначно вызовут полицию, если увидят двух бездомных людей, спотыкающихся в их садах.

 

— Куда дальше? — спросил Генри.

 

Я не знала. Мы пробрались между двумя заборами. Я споткнулась о мусорный бак, отчего бутылки и банки звякнули и покатились. В соседнем доме загорелся свет.

 

— Куда угодно, только не сюда.

 

Генри тяжело дышал, его лицо почернело от копоти, но шаги стали чуть увереннее, когда он втянул в себя чистый воздух.

 

— Мой телефон в кармане, — прохрипел он.

 

Затем согнулся пополам, кашляя и задыхаясь, его лёгкие изо всех сил старались избавиться от дыма, который он вдохнул.

 

Я повела его по подъездной дорожке на улицу, зная, что нам нужно убираться отсюда, иначе мы рискуем попасть на допрос полиции. Когда мы шли по дороге, зажглись сигнальные огни. Я достала телефон Генри из кармана брюк.

 

С закрытыми глазами я представила себе номер, который несколько раз выскакивал на моём собственном телефоне, по которому я редко звонила. Я нажала на кнопку вызова

и понадеялась на лучшее.

— Алло? — послышался сонный голос.

— Тиган. Это Лила.

— Какого чёрта? Где ты была? И почему ты?..

— Ты можешь за мной приехать? Я рядом с твоим домом.


Я прочитала название улицы, зная, что огромное поместье её родителей находилось менее чем в полумиле отсюда, рядом с заливом.

 

Она застонала.

 

— Хорошо. Но где, чёрт возьми, ты была? Я имею в виду, я знаю, что у тебя есть дела, но уехать из города на неделю не совсем...

 

— Неделю?

 

Когда я была в тёмном городе, то вернулась всего через несколько часов, хотя мне казалось, что я отсутствовала целый месяц.

 

— Ты уверена?

— Ты пьяна?

 

— Ты можешь просто приехать за мной? — взмолилась я, когда зажёгся ещё один свет, и кто-то вышел на крыльцо.

 

Судя по силуэту, человек держал телефон у уха. Дерьмо.

— Да-а, да. Жди. Я буду через несколько минут.

 

Я с облегчением закрыла глаза. В последний раз, когда я была с Тиган, она видела, как Джури убил Джима прямо у неё на глазах. Рафаэль забрал у неё эти воспоминания, пообещав, что это избавит её от боли, но главным образом для того, чтобы она не заговорила о том, что видела и провалила нашу миссию. Мне было интересно, какие воспоминания Рафаэль оставил ей. Но что бы она ни знала, это не помешало ей прийти на помощь.

 

Я назвала ей перекрёсток, где мы будем ждать, и молилась, чтобы никто не попытался нас остановить. Мои мышцы кричали от усталости. В последний раз я отдыхала перед тем, как мы уничтожили портал. Эти несколько часов исцеления в постели с Малачи. Его руки на моей коже. Его губы на моих губах. Его руки обнимают меня. Его вес и запах. Всё это поднялось и угрожало утащить меня под воду. Только тело Генри, прислонившееся ко мне, удерживало меня в реальности.

 

Мы медленно двигались по тротуару, уже не бегая, но всё ещё настороже.

 

— Итак. Меня не было целую неделю? Генри кивнул.

 

— Я залёг на дно. Охранял твоих друзей. Потом в доме появился Джури.

 

Мне оставалось только гадать, не сделал ли это Джури из-за того, что он увидел в портале. Он знал, что я нахожусь в царстве Мазикинов, и он мог даже знать, что портал был разрушен. Неужели он догадался, что я вернусь?

 

— Ты вернулась одна, — хрипло сказал Генри.

Одна. Моя грудь болела, пустое пространство заполнялось болью.

— Да. Но с ним всё в порядке.

 

Генри сдружились с Малачи, и я знала, что Генри восхищается им. Он также понимал, что Малачи значил для меня.

 

— Я вытащила его оттуда, Генри. Он в Элизиуме, где ему самое место.

 

Это было всё, что я хотела для него. Я была готова стать Стражем, потому что думала, что это даст ему свободу, и теперь он был свободен. Конечно, он не получит свою обычную человеческую жизнь, но у него будет кое-что получше. У него будет рай. Может быть, он найдёт свою семью. Может быть, он будет со своим братом. Больше никаких драк. Больше никаких смертей и убийств. Только солнечный свет и отдых. Это должно было осчастливить меня, но вместо этого мне пришлось сморгнуть слёзы. Это должно было дать мне надежду, но всё, что я хотела сделать, это лечь на землю и заснуть навечно.

 

Теперь уже Генри поддерживал меня.

 

— Значит, мы снова попытаемся остановить их здесь. Только теперь вдвоём, — в его скрипучем голосе послышалась горечь.

 

Я кивнула.


— Но они больше не смогут размножаться. Мы уничтожили их портал, так что те, кто здесь — последние, и они застряли. Они не могут вернуться, не рискуя навеки погибнуть, и не смогут привести своих друзей.

 

Он усмехнулся.

— Это весьма важное достижение, капитан.

Я посмотрела на дорогу, когда мы достигли перекрёстка.

 

— Судья сказала, что здесь всё ещё одиннадцать Мазикинов, включая Джури. Как только мы их уничтожим, всё будет кончено.

 

Он встретился со мной взглядом.

— Ясно. Интересно, что будет потом?

 

Я была спасена от ответа, когда маленький " БМВ" Тиган остановился у тротуара. Она опустила окно и отпрянула, увидев нас.

 

— Я самая лучшая подруга на свете, — промямлила она, открывая замки.

 

Против своей воли я улыбнулась. Тиган была раздражающей и невежественной, но мне она нравилась. Я открыла заднюю дверь и помогла Генри забраться внутрь, затем села на переднее сиденье. Она сморщила нос.

 

— Боже. От тебя воняет. Как будто ты побывала на барбекю, устроенном скунсами.

— Или в пожаре, — пробормотала я, глядя на неё.

 

Короткие каштановые волосы Тиган стояли дыбом, как будто она только что встала

с постели. Она посмотрела на заднее сиденье.

 

— Привет, Генри. Выглядишь дерьмово. Он рассмеялся и несколько раз кашлянул.

— Я знаю. Спасибо, что забрала нас.

Я переводила взгляд с одного на другого, и Тиган похлопала меня по ноге.

 

— Генри — мой личный сталкер. Однако её это, похоже, ничуть не пугало.

Грязной от сажи рукой Генри протёр лицо, отчего оно стало ещё больше

запачканным.

— Она более проницательна, чем я думал. А ещё она...

 

— Генри отвёз меня домой после того, как Джим бросил меня, — сказала Тиган, её голос изменился, стал напряжённым. — Я была слишком расстроена, чтобы понять, что Генри, возможно, серийный убийца. Но он ещё не убил меня.

 

Я посмотрела на Генри, плотно сжав губы. В своей обычной человеческой жизни он в значительной степени был серийным убийцей. Единственная разница была в том, что ему платили.

 

Генри улыбнулся, и я поняла, что Тиган ему тоже нравится.

 

— Тем не менее, — продолжила она, — когда несколько дней назад кучка подонков загнала меня в угол возле торгового центра, Генри прогнал их. У нас есть взаимопонимание.

 

— Как дядя Джима, — сказал Генри, — это самое меньшее, что я мог сделать после того, как мой племянник уехал. Он связался с плохой компанией, и я чувствовал себя ответственным.

 

Тиган подъехала к своему дому и набрала код безопасности. Когда металлические ворота распахнулись, я посмотрела на холмистую лужайку. Малачи был здесь в тот вечер, когда мы пошли на выпускной. А это означало, что Джури знал, что это её дом.

 

— Сколько у тебя здесь охраны? — спросила я.

Тиган фыркнула.

 

— Учитывая, что мой отец защищает некоторых из самых сомнительных личностей в штате, я бы сказала... много. У него что-то вроде паранойи.

 

Отлично.

Она поехала по узкой дорожке, огибающей особняк с задней стороны.


— Ты можешь переночевать в гостевом доме, — сказала она. — Ну, если конечно ты не хочешь возвращаться домой к Диане.

 

Диана. Прежде чем я успела спросить, Генри наклонился вперёд и сказал:

— Она в порядке, Лила. С ней всё в порядке.

 

— Но она очень расстроена, — добавила Тиган. — Она звонила мне несколько раз, спрашивала, не видела ли я тебя. Она боится, что твоё тело может оказаться одним из тех, что нашли в сгоревшем клубе. Я тоже боялась, пока Генри не сказал мне, что ты просто залегла на дно на некоторое время. Я понятия не имела, что ты пытаешься сбежать от банды, Лила. Ты могла бы мне сказать.

 

Я и сама не знала, но мне показалось, что это неплохое прикрытие.

 

— Хм. Да. Моё прошлое в некотором роде... да. Но теперь я не хочу иметь с ними ничего общего.

 

Я потёрла глаза. Мне нужно было воскреснуть из мёртвых и сообщить Диане, что я

 

в порядке. Но я прекрасно знала, что это будет довольно интенсивный опыт, и прямо сейчас моим единственным желанием было поспать.

 

— Завтра я встречусь с Дианой. Возможно, она сейчас на работе.

 

По иронии судьбы, она могла бы быть в большей безопасности в тюрьме усиленного режима, чем в своём собственном доме.

 

Мы вышли из машины, и Тиган открыла гостевой домик, который была размером с обычный дом Дианы. Она включила свет в прихожей и указала на лестницу.

 

— Там наверху три спальни. Я принесу вам одежду. И Лила... — казалось, она впервые обратила внимание на мою одежду. — Что, чёрт возьми, на тебе надето?

 

Она прищурилась и, подойдя ко мне, протянула руку, решив коснуться моей туники из козьей шкуры. Я отступила в тень, и она спросила:

 

— Это нож? Это костюм, или ты сошла с ума?

 

— Ээ, Тиган, я бы предпочла обычную одежду, хотя не думаю, что твои брюки на меня налезут.

 

Тиган была сложена как эльфийка, а я была немного больше... гораздо больше. Она махнула рукой.

 

— Держу пари, у моей мамы найдутся такие вещи. Я принесу их завтра. А теперь я возвращаюсь в постель.

 

Она направилась к двери, но вдруг снова повернулась ко мне.

— Лила, ты в порядке? — тихо спросила она. — Ты выглядишь... иначе.

 

" Потому что с меня хватит", — хотелось мне выпалить. Я выдохлась и боялась, что меня уже не хватит.

 

— Со мной всё в порядке, — я выдавила из себя эти слова. — Просто эта неделя была очень тяжелой.

 

Она нахмурилась.

— Увидимся завтра? — в её голосе не было уверенности.

Я кивнула.

 

— Я буду здесь. Ещё раз спасибо, Тиган. И прости за всё.

 

Она пальцами пробежалась по дверному косяку, пристально следя за их движением, как будто её мысли были далеко.

 

— Всё в порядке.

Потом она оставила нас одних.

Генри опустился на табурет у барной стойки.

 

— За последнюю неделю я наговорил кучу лжи. Рафаэль не особо много воспоминаний у неё забрал. Только о клубе. Но она помнит засаду. И ей кажется, что она помнит ссору с Джимом.

 

Джим. Мне хотелось, чтобы он был здесь прямо сейчас. Он стал действительно надёжным Стражем, и мы нуждались в любой помощи, которую могли получить.

 

— Как ты думаешь, где он сейчас? — спросила я, пока мы тащились к лестнице.


Генри пожал плечами.

 

— У этого парня накопилось много дел, которые нужно было решить. Но, в конце концов, он преуспел.

 

— Было бы здорово, если бы ему предоставили шанс пожить. Я знаю, что он этого хотел. Я думаю, именно этого ему и не хватало.

 

Джим провёл всю свою жизнь в Элизиуме, в совершенном раю, и почему-то это было не то, что ему было нужно. Или, может быть, так оно и было, но только после того, как у него появился шанс совершить свои собственные ошибки и испытать последствия.

 

— Для всех рай выглядит по разному, — сказал Генри, и я заподозрила, что он думает о Саше, о том, что они делили в безлюдной Пустоши.

 

Но я знала, что он имел в виду, потому что мы с Малачи разделили это. В самом худшем месте во вселенной мы были вместе, и в такие моменты у нас было счастье, безопасность и удовлетворение. Я не хотела ничего другого.

 

Печаль затопила меня, и я махнула рукой в сторону одной из спален, когда мы поднялись по лестнице.

 

— Отдохни немного, — сказала я Генри, моё горло стянуло от горя. — Мне нужно принять душ и поспать.

 

Я достигла своего предела. Ещё одно слово, напоминание или требование — и я сломаюсь. Генри молча удалился в одну из спален, а я захромала в ванную. Я положила нож на стойку и разделась. Зеркало сказало мне всё, что мне нужно было знать. Грязное лицо, покрытое шрамами тело, сальные волосы. Я выглядела такой же разбитой, как и чувствовала себя.

 

Я включила душ и шагнула внутрь, приветствуя брызги горячей воды на своём лице. Жаль, что я не могу растаять и утечь в канализацию. Хотелось бы, чтобы кто-нибудь снял этот груз с моих плеч. Существа, которых я должна была убить, люди, которых я должна была защитить.

 

И парень, которого мне не хватало.

Рыдание вырвалось из меня раньше, чем я смогла его остановить.

— Я скучаю по тебе, — прошептала я. — Я не хотела делать это без тебя.

И я не была уверена, что смогу.

 

Я опустилась на кафель и обхватила руками колени, позволяя воде смыть грязь, оставив только раны. Если я преуспею в этой миссии, что тогда? Преуспеть, вероятно, означало остаться в живых, а остаться в живых означало остаться здесь. Взрослеть и стареть. Пока Малачи будет бродить по Элизиуму, вечно молодой, сильный и совершенный.

 

Но если я умру, это будет означать, что я потерпела неудачу. А если так и будет, что будет дальше? Джури будет свободно жить и убивать. Кто знает, куда я отправлюсь после смерти. Чёрт, Судья может даже отправить меня обратно в бой. К концу всего этого

 

я буду девушкой-зомби, скреплённой рубцовой тканью.

Я издала жалкий смешок.

 

— Кого я обманываю? Я уже ею стала.

 

Если бы Малачи был здесь, он бы думал о своей миссии. Но я не могу. Я слишком устала, слишком опечалена. Поэтому я позволила воде течь, пока она не остыла, а потом вымылась до блеска и на цыпочках прокралась в пустую спальню, где голая забралась под простыни и плакала, пока не уснула.


ГЛАВА 27

 

— Ты готова?

— Нет.

 

Я вцепилась в ремень безопасности и уставилась на фасад дома Дианы. Её машина стояла на подъездной дорожке, но ставни были закрыты, что было крайне необычно для неё. Ей нравился свет.

 

Тиган ткнула меня в плечо.

 

— Может быть, она поймёт. Она всегда казалась довольно крутой, хотя и немного пугающей.

 

Я уставилась на дом.

— В ней объединены оба эти качества.

— Ты пойдёшь в школу?

 

Я потерла ноющий висок и посмотрела на свою одежду — дизайнерский спортивный костюм, который Тиган украла у своей мамы.

 

— Думаю, что я должна пойти, если только она не отвезёт меня прямо в “КДН" 1. Но я постараюсь приехать в школу.

 

Джури сказал, что он будет в школе, и кто знает, что он сделает, чтобы добраться до меня.

 

— Эй. Если ты увидишь Малачи...

— Его тоже не было в школе со дня выпускного бала. Я думала, вы вместе.

— Нет. Определённо, нет.

Она пожала плечами.

— После выпускного многие расстались. Это была большая трагедия. Грег всё ещё

 

в больнице, Алексис ковыляет на костылях, а на прошлой неделе у нас было два собрания по поводу бандитских разборок. Йен почти ни с кем и словом не обмолвился. Он просто выглядит пришибленным, — она искоса взглянула на меня. — Я сказала ему, что ты жива, но не уверена, что он мне поверил.

 

Ещё одна напряжённая встреча, которую я не особо жаждала. Я сомкнула пальцы на дверной ручке машины.

 

— Я поговорю с ним позже, если Диана не убьёт меня.

— Хороший план. Ты хочешь, чтобы я подождала тебя?

— Нет, езжай в школу. Я догоню тебя позже.

 

Я вышла из её машины и поплелась вверх по ступенькам. Я взглядом скользнула по тюльпанам на её клумбах. Мило и так обыденно. Это была болезненная иллюзия. В тёмном городе и царстве Мазикинов всё выглядело так же ужасно, как и было на самом деле. Здесь на деревьях щебетали птицы, на соседней детской площадке визжали и хихикали маленькие дети, а в воздухе витал сладкий аромат жимолости. Всё это казалось безопасным, чистым и правильным. Но ничего этого не было. Ни для меня, ни для кого-то из моих близких. Я фыркнула, когда ветер поднял мои кудри. Будут ли Мазикины по-прежнему пахнуть ладаном теперь, когда они не совершают ритуал обладания для привода ещё больше членов своей семьи в мир живых? Неужели мы потеряли и это преимущество?

 

Я подошла к входной двери и постучала. У меня не было своего ключа. Тяжёлые шаги заставили мой желудок сжаться, а затем дверь распахнулась. Обычно гладкое лицо моей приёмной матери было искажено тревогой и горем, а её серебристые волосы были сухие и растрёпанные. Её тёмно-коричневая кожа приобрела сероватый оттенок, глаза были опухшими и налитыми кровью. Она пристально посмотрела мне в лицо, а затем оглядела меня с головы до ног. В этот момент тишины моё сердце билось так сильно, что я не могла дышать. Она была единственной, кто не бросил меня. Всё ещё.

 


 


1 КДН – колония (тюрьма) для несовершеннолетних


— Прости меня, Диана, — прошептала я.

 

Её глаза распахнулись, и из них хлынули слезы... так быстро, что потекли по щекам. Затем она протянула руки и схватила меня за плечи, и в одно мгновение я оказалась прижата к её груди, а она всхлипывала. Её хватка была стальной, но мягкой, когда она прижала меня к себе.

 

— Ты ранена? Нам нужно ехать в больницу? Ты голодна?

 

Прежде чем я успела ответить, она встряхнула меня за плечи так сильно, что у меня застучали зубы.

 

— Где тебя черти носили? Ты хоть представляешь, какой выдалась для меня последняя неделя? — закричала она, повышая голос с каждым словом. — Никто понятия не имел, где ты! Я думала, что они либо найдут тебя мёртвой, либо скажут мне, что ты пропала навсегда! Что на тебя нашло?

 

Я попыталась вырваться из её хватки до того, как она ненароком сломает мне шею своей неистовой дрожью.

 

— Мне очень жаль! Отпусти! Диана!

 

Она отступила назад, её грудь тяжело вздымалась.

 

— Объясни, детка. Прямо сейчас. Потому что многие люди искали тебя. А я... — она поднесла руку ко рту, чтобы сдержать очередной всхлип, и всё это время грозила мне пальцем.

 

Я потянулась вперёд и схватила этот палец, слегка встряхнув его, что заставило её предплечья задрожать.

 

— Если ты дашь мне шанс, я всё объясню! — было больно видеть её такой расстроенной. — Мне очень жаль, Диана. Мне пришлось залечь на дно на несколько дней после той стычки на выпускном. Я не хотела, чтобы кто-то, кто мне дорог, пострадал.

 

— Это моя обязанность — убедиться, что ты в безопасности! — воскликнула она.

— Ты могла бы прийти ко мне.

 

— Но ты одна из тех людей, о которых я забочусь. Я не хотела, чтобы и ты пострадала.

 

Она упёрла руки в широкие бёдра.

 

— Они могут прийти ко мне. Кто они такие, какие-то глупые головорезы? Ты думаешь, я не сталкивалась с ещё более худшими случаями каждый рабочий день за последние двадцать лет?

 

Я провела рукой по лицу. Сон не вернул мне ни сил, ни энергии. По правде говоря,

я чувствовала себя опустошённой. Каждое слово делало меня ещё более уставшей.

 

— Они больше, чем глупые головорезы, Диана. Слушай, я знаю, что ты можешь справиться со многим, но я не хотела... я не знаю... доставлять проблемы.

 

Не то чтобы у меня был выбор. Если Джури хочет уничтожить меня, он придёт сюда рано или поздно, как раз тогда, когда сочтёт, что это причинит мне наибольшую боль. И как бы ни была сильна Диана, мало кто сможет продержаться против него больше секунды. Я не была уверена, что сама смогу это сделать.

 

— Они всё ещё могут вернуться.

Она вздохнула.

— Во что ты вляпалась?

— Аа, если я скажу " чёрт", мы сможем закрыть тему?

Казалось, она распухла у меня на глазах, как рассерженный петух.

— А ты как думаешь?

 

— Как насчёт того, чтобы помочь мне вернуться на правильный путь? Мы можем это сделать? Меньше чем через два месяца мне исполнится восемнадцать. Государству не придётся беспокоиться обо мне после этого, но я уверена, что Ненси с удовольствием поместит меня в КДН до тех пор.

 

Мой надзиратель следил за каждым моим шагом, ожидая, что я облажаюсь. Диана промычала своё неодобрение.


— Одно из условий твоего испытательного срока — пребывание в школе, детка. Как ты думаешь, что она сделает?

 

— Она ведь уже подала заявление о нарушении, не так ли?

— Она сказала, что сделает это, если ты окажешься живой.

— Как это деликатно с её стороны. А что ты сказала на это?

Диана отвела взгляд.

 

— Меня пришлось выпроводить с эскортом из Департамента по делам детей, молодёжи и семьи. Думаю, она не выдвинет никаких обвинений.

 

Я подавила улыбку.

— Ты потрясающая. Ты ведь это знаешь, правда?

— Мне не нравится, когда кто-то угрожает моим детям, детка.

 

Как и я не хотела, чтобы кто-то угрожал Диане. Мне нужно было поскорее покончить с этим. Как только я уничтожу всех оставшихся Мазикинов, пусть сажают меня

 

в тюрьму или ещё куда-нибудь. Это больше не имеет значения. Я чувствовала себя настолько оцепеневшей, что мне было плевать. Будущее, о котором я мечтала, теперь казалось далёкой мечтой. Я не могла поверить, что когда-то думала, что это может быть реально.

 

— Если я появлюсь в школе, Ненси пришлёт за мной копов?

Она пригладила свои волосы.

 

— Я позвоню твоему социальному работнику и расскажу ей, что происходит. Может быть, нам с Джен удастся успокоить Ненси. Но ты должна вернуться в школу, детка. Если ты пропустишь ещё один день до окончания школы, то только дашь ей преимущество.

 

Я посмотрела в сторону кухни, на микроволновку.

— Тогда мне лучше подготовиться. Отвезёшь меня сегодня?

Она кивнула, грустная улыбка тронула её губы.

— Я рада, что ты в порядке, — хрипло сказала она.

 

Затем она снова прикрыла рот рукой и заковыляла обратно в свою комнату. Я пошла в свою спальню и остановилась в дверях. Мой рюкзак был прислонён к столу. Кровать была в беспорядке, как будто никто не прикасался к ней с тех пор, как я исчезла.

 

В изножье кровати лежала гора обуви. Всё как всегда — бардак.

 

Я подошла к комоду, чтобы достать более похожий на Лилу наряд, чем тот, что был на мне, но замерла, когда что-то блеснуло сбоку от меня. Я медленно повернулась, чтобы получше рассмотреть гору обуви.

 

Под моими кроссовками, частично скрытыми парой ботинок, была пара туфлей на высоком каблуке. Серебристые, с ремнями, смертоносные. Пятка одного из них была измазана кровью. Это были туфли, которые я надела на выпускной и оставила в доме Стражей.

 

Я опустилась на колени возле кучи, холодный пот выступил на затылке, и я вытащила одну из туфлей из-под другой пары обуви. Как только я это сделала, она зацепилась за мерцающий кусок материала, который также был брошен, или точнее помещён в кучу. Это была одна из моих набедренных ножен, специально сделанная, чтобы держать ножи у моей кожи под развевающейся юбкой выпускного платья. Он был сорван с меня, когда Мазикины устроили засаду на наш выпускной лимузин. Из ножен выскользнул маленький свёрнутый листок бумаги размера стикера. Мои пальцы дрожали, когда я разворачивала его.

 

" Единственный способ защитить их — вернуться ко мне. Не заставляй меня ждать. ~ М. "

 

* * *


Я сидела на первых трёх уроках, едва замечая взгляды и перешёптывания одноклассников. Записка от Джури лежала у меня в кармане, как и нож. Я рисковала попасть в большую беду, но мы были в пригороде, свободном от металлоискателей. Так что, если кто-то намеренно не обыщет меня, никто не узнает, пока мне не придётся достать его и пырнуть кого-то ножом. Если я увижу Джури, таков будет мой приблизительный план. Я лихорадочно проверила все двери и окна в доме Дианы, и обнаружила, что замок в подвале был сломан. Как бы мне не хотелось напугать её, я показала его Диане, прежде чем она отвезла меня в школу. Я хотела, чтобы она была настороже, ведь где-то прошлой ночью кто-то вломился в дом.

 

И я точно знала, кто это. Я была уверена, что он получил болезненное удовольствие от записки, от возможности писать аккуратным, точным почерком Малачи, подписываясь его инициалами — Малачи. Я полагала, что он появится в школе, решив, что может терзать меня, но его не было утром на уроке, который у нас с Малачи совпадал. Но когда я пришла на четвёртый урок, чьи-то руки сомкнулись на моих плечах сзади. Я отреагировала мгновенно, отбросив назад локоть и развернувшись, чтобы нанести удар коленом в любую доступную часть тела.

 

Моя жертва застонала и рухнула на пол. Я вскрикнула и опустилась на колени рядом с ним.

 

— Йен! Боже, мне так жаль!

 

Он стоял на четвереньках посреди коридора, и ученики смотрели на меня так, словно я пыталась убить пасхального кролика. Ну, или же, их короля выпускного бала. Я подхватила его под руку и помогла встать на ноги, но он толкнул меня к шкафчикам. На этот раз я не сопротивлялась, потому что знала, что одно неверное движение даст учителям фору к действиям и кто-нибудь позвонит " 911". Я положила ладони ему на грудь и отвела взгляд от его зелёных глаз. Его пальцы впились мне в плечи, а большой палец надавил на то место, куда один из стражей-Мазикинов вонзил клинок. Я поморщилась.

 

Его хватка ослабла.

 

— Тиган сказала мне, что ты жива, но я не знал... — он опустил руки и дрожащим голосом произнес: — Когда я видел тебя в последний раз, я думал, что это действительно будет в последний раз.

 

Я потёрла плечо и заставила себя посмотреть на него.

— Я в порядке.

Его глаза изучали моё лицо.

— Ты сама на себя не похожа. Совсем. Что с тобой случилось?

 

Это было похоже на слова Тиган. " Ты выглядишь... иначе" . Как будто моё поражение было написано у меня на лбу.

 

— Тяжёлая неделя. Но со мной всё в порядке.

— Чушь собачья, — тихо сказал он и провёл рукой по своим каштановым волосам.

 

— Но я вроде как отказался от попыток понять. Я просто не хотел, чтобы ты умерла, и моё желание исполнилось.

 

— Ты в порядке?

 

Я посмотрела вдаль по коридору. Если кто-то из моих одноклассников был Мазикином, или если Джури наблюдал, этот разговор лишь поставит Йена в ещё большую опасность.

 

Он проследил за моим взглядом и понимающе прищурился.

— Но ведь это ещё не конец, правда?

 

— Это для твоей же безопасности. Тебе нужно держаться от меня подальше, — тихо сказала я, обходя его и направляясь в холл.

 

— Какого хрена, Лила? Ты что, издеваешься? — он догнал меня и обхватил пальцами мою руку. — Я забочусь о тебе. Куча моих друзей мертвы или ранены, а ты, очевидно, всё ещё во что-то замешана. И я думал, что мы...


— Что ты думал? — спросил до боли знакомый голос.

 

Джури вышел из бокового коридора и обнял меня, оттаскивая от Йена. Я замерла, почувствовав руки Малачи на своём теле. От него даже пахло Малачи, землей и кожей. Он был одет в джинсы и футболку, открыв несколько шрамов вдоль предплечий, а также татуировку с номером на левой руке. Он рукой скользнул вниз к моей талии, и слова покинули меня, особенно когда я посмотрела в его глаза, такие тёмные, что они были почти чёрными.

 

— Привет, — сказал он, и это было так нежно и так похоже на Малачи, что у меня защипало глаза от слёз.

 

— Значит, ты тоже вернулся, — ровным голосом произнёс Йен.

 

— Вернулся, — ответил Джури, — и мне было бы интересно узнать, почему минуту назад ты поднял руку на мою девушку.

 

— Я не твоя девушка, — попыталась сказать я, но только произнесла это одними губами.

 

Я не могла заставить себя издать ни звука. Слишком. Это было уже слишком. Джури накрутил один из моих локонов на палец и прижал меня к себе.

 

— Лила, если ты не хочешь, чтобы он... — начал Йен и вздрогнул, когда Джури наклонился вперёд.

 

— Она моя, — сказал Джури, почти рыча.

 

Вот сейчас он прозвучал совсем не как Малачи, и я вырвалась из его хватки. Моё сердце колотилось, слёзы едва сдерживались. Он даже не пытался удержать меня. Он только усмехнулся и поднял руки в знак капитуляции.

 

— Даже когда мы не согласны, — добавил он.

— Лила, ты действительно в порядке? — спросил Йен, когда прозвенел звонок.

 

Я хотела сказать ему правду. Я была далека от состояния " в порядке", в котором кто-либо мог бы быть. Но если я это сделаю, он захочет помочь. Он хотел быть моим другом. Йен был одним из самых приятных парней, которых я когда-либо встречала. Он был хорошим. И если я впущу его, Джури убьёт его. У меня перехватило дыхание.

 

— Я в порядке. Тебе лучше пойти в класс. Йен стиснул зубы и покачал головой.

— Как скажешь.

 

Как только он скрылся за углом, я толкнула Джури так сильно, что любой нормальный человек врезался бы в шкафчики. Но он не был нормальным человеком и принял удар, даже не отступив назад.

 

— Оставь Йена в покое, — отрезала я. Джури фыркнул.

 

— Он мне не нравится. Малачи он тоже не нравился. Если он снова прикоснётся к тебе, я сдеру с него кожу, пока он ещё жив. И если ты позволишь ему прикоснуться к тебе,

 

я заставлю тебя смотреть.

— Почему ты вообще здесь?

 

Он поднял руки, его глаза расширились.

— А где же мне ещё быть?

— Я убью тебя, — тихо сказала я.

 

Его пальцы оказались в моём кармане прежде, чем я успела пошевелиться, и я почувствовала, как они сомкнулись вокруг рукояти моего ножа.

 

— Нет, ты этого не сделаешь, — мягко сказал он.

 

Я напряглась, готовясь ощутить лезвие в животе, но вместо этого его пальцы погладили впадинку на моём бедре под тканью одежды. Я попыталась отстраниться, но он другой рукой обхватил мою шею. Он прижался лбом к моему лбу.

 

— Нет, ты этого не сделаешь, — повторил он, всё ещё поглаживая меня, отчего у меня скрутило живот. — Приходи ко мне сегодня вечером.

 

— Ни за что.


Я резко подняла кулак и замахнулась кулаком в его горло.

 

Он легко поймал мой кулак крепкой хваткой, затем провёл большим пальцем по моим костяшкам.

 

— Твоё сердце здесь ни при чем, Лила. Это был ужасный поступок Судьи...

послать одну девушку, чтобы остановить меня и мою семью.

 

— Пока я неплохо справлялась. По крайней мере, мне кажется, что ваша Королева думала точно также прямо перед смертью.

 

Вообще-то не я убила её, но я была готова взять на себя ответственность только за то, чтобы заставить его отпустить меня.

 

Он только крепче прижал меня к себе.

 

— Я не знаю точно, что ты сделала, но я заставлю тебя заплатить за всё это, — его слова не вязались с его голосом, который был низким и ласкающим, соблазнительной версией Малачи, которую я видела всего несколько раз.

 

— Заговорив меня до смерти?

Он рассмеялся.

 

— Возможно. Я всегда сам не свой, когда нахожусь рядом с тобой.

 

Я положила руки ему на талию, пытаясь оттолкнуть его. Но не очень старалась, потому что это было так приятно. И так ужасно. Он напоминал мне обо всём, что я потеряла.

 

— Поистине, я буду убивать тебя медленно, — продолжил он, — и позволю всей моей семье принять в этом участие. Я съем твоё сердце и отправлю тебя обратно к Судье, сломленную и бесполезную.

 

— Ты можешь попытаться, — прошептала я, но это были всего лишь слова.

Я знала правду: Я уже была сломлена и бесполезна.

— О, думаю я смогу. Но пока рано.

— Почему?

 

Ужасная, постыдная часть меня хотела, чтобы он убил меня сейчас, мечтала покончить с этим.

 

Джури постучал себя по голове.

— Может быть, всё дело в нём. Вся эта страсть, — он закрыл глаза, наслаждаясь.

 

— Может быть, я хочу того, чего у него никогда не было. Может быть, я хочу получить удовлетворение от осознания того, как больно ему будет узнать, что я заклеймил тебя, — он скользнул пальцами вниз по моей щеке. — Или, может быть, когда ты добавишь его и меня, это то, что ты получишь. Приходи ко мне сегодня вечером, или я убью тех, кто тебе дорог, одного за другим. Ты же знаешь, что я могу это сделать. Как и знаешь, что новый замок в подвале не защитит Диану. Точно так же, как ты знаешь, что усовершенствованная система охраны по периметру Мюррея никогда не сможет обеспечить подлинную безопасность Тиган. Не испытывай меня, Лила.

 

Он прижал меня к шкафчику и, склонив голову, коснулся носом моего горла. Он нашептал адрес, а меня в это время охватил озноб.

 

— Я хочу, чтобы ты была там одна, — прошептал он мне на ухо. — Если я кого-то ещё учую, к утру Диана будет мертва.

 

Я руками упёрлась ему в грудь, и стиснула зубы, стараясь сдержать рыдания.

— Эй, ребята, прекратите это, если вы не хотите отстранения от занятий в школе,

 

— крикнула одна из наблюдателей в коридоре, выходя из-за угла. — Идите в класс, или я сообщу куда надо.

 

Джури усмехнулся.

— Увидимся позже, — сказал он.

 

Он поцеловал меня в щёку и быстро пошёл по коридору, оставив меня в шатком состоянии плестись на следующий урок.


ГЛАВА 28

 

За обедом Джури не появился. Я задержалась достаточно долго, чтобы заметить его отсутствие, а затем провела остаток перерыва в туалетной кабинке, пытаясь вернуть самообладание. Я знала, что мне будет трудно снова встретиться с ним, но я понятия не имела, каково это на самом деле. Я думала, что увижу только монстра внутри.

 

Но этого не случилось. Вместо этого я увидела парня, по которому скучала больше всего на свете, того, кого хотела видеть рядом со мной, того, ради которого я отправилась

 

в ад. И как бы сильно я ни ненавидела это, когда Джури нежно прикасался ко мне, когда он придвигался ближе и тихо говорил, это было похоже на эхо Малачи.

 

Я знала, что это был не он. Джури не сможет меня обмануть. Но я могу обмануть саму себя.

 

Это был самый смертоносный, разрушительный вид притворства, и я знала, что

поддаться этому — всё равно, что сдаться.

 

— Он ушёл. Навсегда, — прошептала я себе под нос. — Перестань хотеть его, — повторяла я снова и снова, как будто повторение могло заставить это случиться.

 

На занятия я ходила, как зомби, молча напевая. Когда я вышла из школы, Рафаэль ждал меня у обочины в своём невзрачном сером седане. Мой взгляд сразу же упал на него, как будто он позвал меня по имени. При моём приближении дверь открылась. Я села на сиденье.

 

— Я так и думала, что увижу тебя раньше. Он отъехал от тротуара.

 

— Хотя это может показаться странным, на самом деле я не могу находиться больше чем в одном месте одновременно.

 

— Почему прошла неделя? — спросила я. — В прошлый раз это было всего несколько часов или около того, так ведь?

 

Он склонил голову набок.

 

— Но на этот раз Мазикины находятся здесь, устанавливая связи с другими мирами, которые никогда не должны быть установлены, а также привязывая свои временные линии к друг другу. Пока ты была в царстве Мазикинов и до того, как ты уничтожила портал, Джури привёл нескольких членов своей семьи в мир живых.

 

Меня пронзил сильный озноб. С кем он связался? Я попыталась вспомнить море испуганных лиц, когда люди толпами покидали город Мазикинов, но никто из них не выделялся. Я была так сосредоточена на поиске одного лица, что больше ничего не видела.

 

— Судья сказала, что всего их было одиннадцать.

— Значит, это правда.

 

Я закатила глаза. Одиннадцать, это не так уж много, но если подумать о том, что пишут в газетах, то это значительная цифра. Особенно учитывая количество жертв. Убийства бездомных, междоусобные войны, взрыв в заброшенном клубе... в Род-Айленде поднялась волна смертельной преступности.

 

— Ладно, и что теперь? У нас нет ни дома, ни оружия, и только два Стража, один из которых страдает от сильного отравления дымом.

 

А другой с удовольствием свернётся в маленький комочек и исчезнет.

Он бросил на меня острый косой взгляд.

 

— Я уже вылечил Генри. И принёс оружие от Михаила. Он передаёт вам привет. Я купил тебе небольшой домик, чтобы использовать его в качестве базы. Генри уже устроился и ждёт приказаний.

 

Несколько минут я наблюдала за проносящимся мимо пейзажем, вновь поражённая обманчивой обыденностью каждого дома, каждой машины, каждой дамы, толкающей коляску по тротуару. Теперь всё это казалось мне нереальным.

 

— Значит, город Мазикинов был уничтожен навсегда?


— Город исчез в песках, но купол всё ещё на месте. Конечно, некоторые из них могли выжить. Они уже доказали, что являются выносливыми существами.

 

Я села немного прямее.

 

— Погоди-ка. Значит некоторые из них, возможно, выжили, а синяя слизь не может быть уничтожена. Что помешает им выкопать Мазикинов, которые погребены внутри портала? Что не даст им восстановить его?

 

— Ты.

— Я должна вернуться обратно?

Мне показалось, что кто-то набил мой желудок осколками.

 

— У тебя нет причин возвращаться. Но у тебя есть все основания истребить всех Мазикинов здесь. Даже если Мазикины в городе смогут восстановить портал, это будет бесполезно, если на другой стороне никого нет.

 

— Такое уже случалось, по крайней мере, один раз, — сказала я ровным голосом.

— Как они вообще выбрались?

 

— Если верить Анне и Такеши, которые дали нам полный отчёт перед тем, как их выпустили в Элизиум, Сил мёртв, Ибрам мёртв, и Королева тоже. Неро, отец почти всех Мазикинов и тот, кто сбежал первым, был заключён в башню много лет назад. Остаётся только один Мазикин, способный руководить реконструкцией портала.

 

— Джури.

— Именно. Только ему нужны помощники с другой стороны.

Я закрыла лицо руками, запустив пальцы в волосы.

 

— Он их видит. Он может общаться с ними, используя эту синюю слизь. Я видела, как это происходит.

 

— Но если ты убьёшь его здесь до того, как они спасут его тело там, у него не будет ни единого шанса. Я предлагаю тебе выполнить свою миссию как можно эффективнее, — сказал он, въезжая на подъездную дорожку к простому белому коттеджу

 

в самом конце тупика, стоявшему в стороне от других домов и окружённому высокой живой изгородью.

 

Я посмотрела на веснушчатое лицо Рафаэля. " Ты можешь читать мои мысли? Ты знаешь, каково это для меня? "

 

" И знал ли он, что за неразбериха в моей душе? "

 

— Как я уже сказал, возможно, тебе следует выполнить свою миссию разумно, — мягко сказал он, — на благо всех.

 

Его серые глаза были полны слишком большого знания, и это никак не облегчило боль в моём животе. Подумает ли он, что я предательница, потому что позволила Джури прикоснуться ко мне, потому что позволила ему уйти, даже не попытавшись сопротивляться? Скажет ли он Судье, какая я жалкая и усталая? Что будет?..

 

— Лила, может, тебе лучше выйти из машины?

Я моргнула.

— Ты прав. Да. Ты прав.

 

Я распахнула дверь и бросилась к подъездной дорожке, но споткнулась, когда мой палец ноги зацепился за трещину в осыпающемся асфальте.

 

— Спасибо, что подвёз, — не оборачиваясь, крикнула я, стараясь как можно быстрее добраться до дома.

 

Генри сидел за белым деревянным столом в кухне-столовой. На окне трепетали кружевные занавески. Как будто интерьером занималась чья-то бабушка. Разобранный арбалет Генри лежал на столе, и он использовал какой-то камень, занимаясь заточкой наконечников.

 

— Мы идём сегодня на охоту? — спросил он небрежно.

— Я иду.

Он положил стрелу и встретился со мной взглядом.

— Одна?


Я кивнула. Я знала, что Джури устроит ад, если Генри убьёт его Мазикинов, пока я буду с ним.

 

— Нам нужно точно выяснить, кто те остальные десять. Двоих я знаю в лицо — Джури и того, кто завладел Эваном Крокьером.

 

Генри выглядел задумчивым.

— Ты хочешь убедиться, что мы знаем всех игроков.

Я села за стол.

 

— Да. Именно, нам надо узнать кто все остальные. Мы можем отследить их передвижения, даже если они попытаются бежать.

 

— А как насчёт тех, кого мы знаем?

Он провёл большим пальцем по краю одной стрелы.

 

— Если первым мы убьём Джури, остальные, вероятно, разбегутся. Кто знает, куда они пойдут. Судья сказала, что она хочет их смерти.

 

Он прищурился.

— Но приказы отдает Джури. Он самый опасный.

 

Особенно потому, что он единственный, кто знает, как восстановить портал. Моё сердце забилось быстрее.

 

— Так и есть, и мы возьмём его. Но сегодня вечером я собираюсь провести разведку. Я хочу, чтобы ты защитил моих друзей. И если я не вернусь к утру, я хочу, чтобы ты присмотрел за домом Дианы и убедился, что с ней всё в порядке. Ты можешь это сделать?

 

Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.

 

— Ты капитан, — наконец пробормотал он, собирая части лука и складывая их в сумку у ног.

 

Я не сводила глаз со стола, пока он упаковывал своё снаряжение, перекидывал рюкзак через плечо и направлялся к двери. Он остановился на пороге.

 

— Будь осторожна сегодня. Он опаснее для тебя, чем кто-либо другой.

 

Я прикусила щеку изнутри и не подняла глаз. Мгновение спустя дверь захлопнулась, и он исчез.

 

* * *

 

Я вернулась домой и поужинала с Дианой. Она поговорила с одним из своих друзей-полицейских, который пообещал назначить несколько дополнительных патрулей по району. Она также заменила замок в подвале, хотя я прекрасно понимала, что это ничего не значит. Я посмотрела вместе с ней новости, и мой желудок сжался, когда репортёры показали кадры предполагаемого поджога в Варвике, обугленные руины нашего викторианского дома Стражей, хотя ведущий сказал, что он был заброшен в течение некоторого времени. Власти предполагали, что инцидент был доказательством того, что волна преступности может распространиться на наш город, поскольку катализатор был тем же самым, что и при пожаре в клубе. Затем ведущий новостей перечислил людей, которые, как было установлено, находились в заброшенном клубе, когда он сгорел дотла, и заявил, что значительное число из них жили в Варвике до исчезновения.

 

С облегчением и ужасом я помахала на прощание Диане, когда она выехала на подъездную дорожку, направляясь на работу в тюрьму. Мне тоже пора было идти.

 

Моя старая " Королла" была припаркована у тротуара, но Рафаэль оставил нам свой серый седан, и я решила поехать на нём к Джури. Последнее, что мне было нужно, это чтобы мою машину проследили до места преступления.

 

Адрес, который дал мне Джури, находился в Ковентри, за водохранилищем Флэт-Ривер. Род-Айленд, может быть, и маленький штат, но в нём имелись нереальные захолустья. Мне потребовался почти час, чтобы добраться туда, и с каждой минутой я


нервничала всё больше. Что, чёрт возьми, здесь делает Джури, и как глупо было приходить сюда одной? Пробираясь по узкой дороге, по обеим сторонам которой рос лес,

 

я позвонила Генри и описала, где нахожусь. Я сказала ему, что если он не получит от меня вестей через два часа, то пусть приходит со своим арбалетом и сделает всё, что в его силах.

 

Он оказался достаточно счастлив и пообещал мне сделать это. Он дал мне знать, что Йен остался дома, и сказал, что направляется во владения Тиган. В очередной раз, он немного задумался в конце разговора, и сказал мне быть осторожной, затем повесил трубку. В наступившей тишине я пообещала себе, что не подведу его. Я покажу ему, что могу это сделать, я пойду туда, осмотрюсь, опознаю Мазикинов, чтобы мы могли прийти за ними позже, и с боем буду прорываться на свободу, если придётся.

 

Я всё ещё пыталась собраться с духом, когда добралась до длинной извилистой дороги с почтовым ящиком с номером, который дал мне Джури. В конце на поляне стоял покосившийся старый фермерский дом с несколькими припаркованными перед ним машинами. На бампере одного из них красовалась наклейка “Почётный студент Варвика". Я убедилась, что мои ножи надёжно пристёгнуты ко всем моим любимым местам, и вышла из машины. У меня закружилась голова, когда я вдохнула запах, который витал во дворе, как тяжёлый занавес: вовсе не ладан. Запах был едким и слегка сладковатым. Химические пары жгли мне нос.

 

Дом у чёрта на куличках. Химическое зловоние. Ужасная уверенность нахлынула на меня.

 

Джури появился в дверях и неторопливо вышел на крыльцо, выглядя неоправданно великолепным в теле Малачи. Он злобно улыбнулся мне, спускаясь по скрипучим деревянным ступенькам во двор.

 

— Я уже начал беспокоиться, что мне, возможно, придётся самому прийти за тобой. Хотя... это могло бы быть забавно.

 

Его голодные глаза скользнули вверх от моих ног к лицу, впитывая каждый дюйм. Мои руки поползли к ножам, пристёгнутым к поясу.

 

— Джури, ты купил себе дом на прошлой неделе?

 

Он оглянулся на отслаивающийся сайдинг фасада, грязные окна, сточные канавы, забитые гниющими листьями.

 

— О, нет. Оказалось, что я родственник хозяев.

 

Его ухмылка была такой зловещей, что я вздрогнула. А ещё от осознания, что сделал он это неспроста, а просчитав наперёд. Он приехал сюда, нашёл место, которое хотел, и...

 

— Они варили метамфетамин до или после того, как ты ими овладел?

 

— Мне нужен был хороший источник дохода, Лила. Сил был больше заинтересован в том, чтобы его не поймали. Он обладал людьми, которых никто не будет искать. Он всегда был осторожным маленьким животным.

 

— Да, был.

— Я менее робок, — произнёс Джури почти рычащим голосом. — Люди, которых

я выбирал, действительно могли мне что-то предложить.

 

Я посмотрела на все машины, припаркованные на заросшей травой лужайке, потом на дом. Кто там был? Я оторвала взгляд от жёлтого свечения за грязными окнами и увидела, что Джури наблюдает за мной.

 

— Ты только погляди, как вертятся шестерёнки в твоей маленькой головушке, — сказал он ошеломлённо, но потом посерьёзнел. И когда он это сделал, он стал так похож на Малачи, что у меня подогнулись колени. — Ты выглядишь такой усталой, любовь моя. Иди ко мне.

 

Я не хотела. Но в тоже время и хотела.

— Я не обижу тебя. Ты можешь подойти ближе.

Он протянул руки. Паук, приглашающий меня в свою паутину.


Мои руки сжались в кулаки.

— А я не могу обещать того же.

— Меньшего я и не ожидал.

 

Он в два шага приблизился ко мне и схватил за руку. Я попыталась вырваться из его хватки, но он был слишком силён. Он положил мою ладонь себе на грудь, чтобы я могла почувствовать его сердце — сердце Малачи. Сильное. Стабильное. Никаких запинающихся, слабых ударов. Как и должно быть.

 

— Где он сейчас, Лила? — тихо спросил он. Я посмотрела на лес через его плечо.

 

— Не твоё собачье дело.

— Моя Королева хорошо его развлекла?

 

— Да, до тех пор, пока её не швырнули лицом в портал без тела, ожидающего с другой стороны.

 

Он начал сжимать мою руку до тех пор, пока я не занесла колено для удара. Он легко блокировал удар.

 

— Я знал, что её больше нет. И я знал, что портал повреждён, — он наклонился. — Но я собираюсь всё исправить.

 

— И как же? Ты в курсе, что твой город лежит в руинах? — рявкнула я. — Костяной дворец — это не что иное, как груда бедренных костей.

 

Я не должна была злить его, но мне нужно было, чтобы он отступил и перестал вести себя как Малачи. Это истощало мою волю.

 

— Река затопила улицы и разрушила все здания. Я смотрела, как весь город погружается под песок.

 

Его глаза яростно сверкнули.

— Ты лжёшь.

 

— Тогда как насчёт того, чтобы позволить мне перерезать тебе горло, и сходить самому всё лично проверить?

 

Он обвил руку вокруг моей талии и притянул меня к себе, возвращая воспоминания, которые мне нужно было оттолкнуть.

 

— Если это правда, Лила, то где же Малачи? Если он всё ещё не заключен в тюрьму в моём городе, почему он не здесь? — он сомкнул свои стальные пальцы вокруг моего подбородка и заставил меня поднять голову. — Что могло удержать уважаемого капитана от его своенравной, упрямой девушки? После того, как он пообещал ей, что его сердце — это сердце — бьётся для неё и только для неё, что могло помешать ему остаться рядом с ней?

 

Я уставилась на него, пытаясь собрать немного энергии и сосредоточить свою ненависть, пытаясь игнорировать ощущение тела Малачи рядом со мной, пытаясь полностью забыть его. Но тут глаза Джури расширились, и он бросил на меня весёлый, сочувственный взгляд.

 

— Его освободили, не так ли? — спросил он. — Он бросил тебя.

 

Он щелкнул языком, когда я снова попыталась вырваться из его хватки, но его прикосновение было нежным, и он погладил меня по спине.

 

— Нет, всё в порядке. Я знаю, что это должно быть больно.

 

Он пригладил мои кудри и прижал меня к своей груди. Это уничтожило меня. Хотя часть меня знала, что я должна бороться, остальная часть меня так устала. Изношена насквозь. Терзаемая потребностью в том, чтобы её держали рядом.

 

— Я помню, как впервые увидел тебя, — сказал он ласково. — Призрак, как и многие другие, брошенная, одинокая, сломленная. Но такая свирепая. Не такая, как другие. Ты не позволяла мне прикасаться к тебе, и каждый раз, когда ты говорила мне уйти, я хотел тебя ещё больше. Даже сейчас, каждый раз, когда я вижу тебя...


Я снова попыталась оттолкнуться, нуждаясь в расстоянии, но он не дал мне его. Как будто он знал, что его тело — наркотик, который может удержать меня. Как будто я была мухой, а клыки паука уже глубоко вонзились. И выхода нет.

 

— Мы с Малачи не такие уж разные, — пробормотал он. — По крайней мере, когда дело касается тебя. И вот мы снова здесь. Тебя столько раз бросали, Лила. Мать, подруга,

 

а теперь... он.

— Прекрати, — прошептала я.

 

— Я могу быть Малачи для тебя. Ты можешь притворяться. Просто позволь себе поверить.

 

Я пальцами вцепилась в его рубашку. Моё тело было тяжёлым и расслабленным. Я больше не хотела бороться. Всё, что мне было нужно, это утешение.

 

Дыхание Джури щекотало мне ухо, когда он произносил слова, которые потрясли

меня:

 

— Я люблю тебя, Лила. Я бы пожертвовал своей душой, чтобы спасти тебя. Я бы отдал свою свободу, чтобы быть с тобой. Я бы убил миллион раз, чтобы защитить тебя.

 

Слёзы потекли по моим щекам, намочив его рубашку. Мои руки скользнули по его талии, и я сдалась. Иллюзия обрушилась на меня, как волна.

 

— Все эти годы я мечтал, — продолжал Джури голосом моего возлюбленного, — я мечтал о тебе ещё до того, как узнал, что ты существуешь. За все годы моих желаний я желал тебя. В тот момент, когда я увидел тебя, я почувствовал это. Весь мой мир изменился. Всё моё существование стало ярче.

 

Я повернула голову и прижалась лбом к его горлу. Малачи повсюду окружал меня. Он был единственным, чего я жаждала. Его пульс бился о мою кожу. Его тепло разлилось по мне, растекаясь по венам.

 

— Я никогда не покину тебя, Лила. Я никогда тебя не брошу.

 

Я всхлипнула, когда он произнёс слова, которые я больше всего хотела услышать. Его руки слегка дрожали, когда он проводил ими по моему позвоночнику, а голос едва заметно дрожал, когда он говорил.

 

" Это всё нереально, Лила. Проснись! " — закричал голос в моей голове. Но остальная часть меня была убаюкана тишиной, его объятиями. Смутно я подумала о тёмной башне, об искушении лечь и позволить ей овладеть мной. Как и тогда, я могла сдаться. Прямо сейчас. Я могла позволить иллюзии овладеть мной. Или я могла продолжать сражаться.

 

— Но я больше не хочу сражаться, — прошептала я.

 

— Конечно, не хочешь, — пробормотал он. — Конечно, не хочешь. И ты не должна была этого делать. Оставайся со мной, и я позабочусь о тебе.

 

" Это все не реально, и ты ещё не закончила". На этот раз голос Малачи шептал глубоко в моём сознании, как это было в самые мрачные моменты моей жизни в башне. Эти слова укололи меня, и я отпрянула.

 

Джури крепче прижал меня к себе.

 

— Ничто не сможет удержать меня в стороне от тебя. Никто не встанет между нами. Потому что я твой. А. Ты. Моя.

 

Глубокий рык грохотал в его груди, возвращая меня к реальности, такой же мощный, как укол чистого адреналина. В мгновение ока я упала всем своим весом на землю, выскользнула из его хватки и откатилась, а потом снова вскочила на ноги в двух метрах от него.

 

— Хорошая попытка, — выдохнула я, мой нож уже был в моей руке, моя кожа покалывала.

 

Он провёл костяшками пальцев по своему подбородку.

— Мне показалось, что ты наслаждалась этим.


Я сжала рукоять клинка. Малачи здесь нет. Нет. Он никогда не говорил мне ничего подобного, и всё это было ненастоящим. Он был в Элизиуме, где ему и место. И вот я играю в притворство с его злейшим врагом.

 

— Больше так не делай. Я зарежу тебя, к чертовой матери, если попытаешься

снова.

Его глаза вспыхнули.

 

— Нет, ты этого не сделаешь, — он шагнул ко мне и облизнул губы, а я сделала неуверенный шаг назад. — Пошли внутрь. Ты приехала сюда, чтобы осмотреть это место, не так ли? Я уверен, ты сказала Генри, что занимаешься разведкой, — он усмехнулся. — Не разочаровывай его.

 

Он поманил меня и направился к крыльцу. Я засунула руки в карманы. Одной рукой я ухватилась за телефон, а другой за рукоятку ножа. Я была готова...

 

Но вовсе не готова к тому, что ждало меня внутри дома.

 

Я начала лихорадочно считать. На кухне было пять человек, нет, шесть. Помещение было заполнено большими канистрами, кастрюлями и чем-то похожим на огромный химический набор. Эван Кросьер стоял у плиты, обнимая за плечи девушку, которую я узнала. Она училась в моём классе по математике. Зловоние, доносившееся из этой комнаты, обжигало мне нос и горло.

 

Темная гостиная была уставлена диванами и стульями, на которых сидело больше дюжины человек, некоторые из них с маленькими стеклянными трубочками у губ. Другие смотрели на них пустыми глазами, а третьи развлекались так, что у меня скрутило живот. Пот и рвота смешались с химическими испарениями, заставляя мою голову кружиться. Дверные проёмы на другой стороне гостиной выходили в то, что, вероятно, было спальнями. Держу пари, там тоже были люди.

 

Больше одиннадцати. В этом месте было полно народу.

 

Джури усмехнулся, проведя пальцем по моей щеке, заставив меня отшатнуться в сторону, и я чуть не наступила на парня, который потерял сознание у стены.

 

— Если тебе интересно, — тихо сказал он, — не все они Мазикины. И не все мои Мазикины здесь.

 

Я медленно попятилась к двери, когда Эван настороженно посмотрел на меня из кухни. Джури обнял меня за плечи.

 

— Ужасно не знать, кто враг, не так ли?

 

— Нет, — прошептала я, когда девочка из моего класса по математике неторопливо вышла из кухни, глядя только на Джури.

 

Неужели она была одержима? Или она всё ещё была собой, просто действительно очарована парнем, которого считала Малачи?

 

Джури легонько подтолкнул её к одной из спален.

— Я сейчас приду.

 

У меня закружилась голова, пока я перебирала варианты. Я могла позвонить в полицию, не сомневаясь в том, что они очень заинтересуются этим местом, судя по характерному запаху. Но Джури и его Мазикины тогда разбегутся, а я всё ещё не знала, кто они. Мне нужно было, чтобы они были вместе и думали, что они в безопасности. Думая, что они поймали нас, что их угрозы и их ум нейтрализовали Стражей. Если Джури решит, что он победил, он не станет предпринимать каких-то действий. И я смогу найти способ уничтожить их.

 

Но я не могла уничтожить их всех. Не все в этом доме были Мазикиными. И некоторые из них, судя по футболке старшей школы Варвика на одном из накаченных парней на диване и кепке " Школа Куахога" 2, лежащей на полу рядом со стулом, были моими одноклассниками. Возможно, они были одержимы... или просто искали кайф. Это не значит, что они заслуживают смерти.

 


 


2 Куахог — вымышленный город, в котором живут герои мультсериала «Гриффины» (англ. Family Guy). Расположен в штате Род-Айленд


Джури обвил руку вокруг моей талии и притянул меня к себе так сильно, что я задохнулась.

 

— Что ты собираешься делать, любовь моя?

 

— Отпусти меня, — мне была ненавистна слабость в моём голосе. Его рука ласково прошлась по моей талии.

 

— Ты не сможешь победить, Лила. Нет, если ты хочешь, чтобы и без того частично уничтоженный выпускной класс Варвика окончил школу со всеми остальными. В моём арсенале уже есть несколько, и я смогу убить гораздо больше, прежде чем ты сможешь остановить нас. Я тщательно выбирал. Ты не сможешь сказать, кто есть кто. Они из твоей школы. Ты сидела с ними в классе сегодня утром. Они сегодня гуляют, на вечеринках, сидят в " Фейсбуке". Сегодня они были на бейсбольной тренировке Йена. Они смотрели, как после школы ты садишься в машину с ангелом. Как же ты будешь сражаться с нами?

 

Моё сердце чуть не остановилось. Я не знала, с кем сражаться. Я не знала, что делать.

 

Он заиграл с подолом моей рубашки, его пальцы касались обнажённой кожи над моими джинсами.

 

— Я буду сдерживаться. Для тебя. Пока ты не дашь мне то, что я хочу.

Я стиснула зубы.

— И что же это?

Он провёл пальцами по моему боку, поглаживая рёбра.

— Я хочу того же, что и он. Я хочу, чтобы ты отдалась мне. И полагаю, ты хочешь

именно этого.

— Ты ошибаешься. Ты злой чёртов псих...

 

— Шшш. Ты знаешь, кто я. И кем я могу быть, если ты позволишь себе в это поверить. В самом деле, насколько ты верна Судье? Она причинила тебе боль, как причинила боль моей семье. И по её приказу ты уничтожила их всех. Ради чего? Только для того, чтобы тебя отправили обратно, чтобы совершить ещё больше убийств. Она использует тебя, Лила.

 

Он закружил меня в своих объятиях и приподнял мою голову.

— Ты сказала, что не хочешь сражаться, и ты не должна.

 

Мой телефон прервал момент и прозвучал звук поступившего сообщения. Джури отпустил меня и отступил назад. Я достала телефон.

 

" Если ты не ответишь в течение следующих шестидесяти секунд, я выезжаю".

Джури слегка улыбнулся мне.

— Думаю, на сегодня мы закончили.

 

Не сводя с него глаз, я попятилась к двери. На крыльце я развернулась и, перепрыгивая через ступеньки, выскочила на лужайку. Моё зрение было расплывчатым от слёз, а мысли затуманены безумием всего происходящего. Я подбежала к своей машине и села. В дверном проеме дома появился худой силуэт Джури.

 

Я набрала сообщение, сообщив Генри, что уже в пути, и поехала прочь от нового гнезда Мазикинов. Я через многое прошла в своей жизни, и я столкнулась со многими врагами. Я выживала снова и снова. Я никогда не сдавалась. И я верила, что никогда этого не сделаю. Но по мере того, как я мчалась по гравийной дороге к Варвику, мне казалось, что я уже сдалась.


ГЛАВА 29

 

Я приехала в дом Стражей, надеясь, что в подвале у нас есть тренировочная комната, где я смогу провести несколько часов, колотя по тканевым манекенам. Каждое мгновение и каждый километр приносили с собой повторения того, что только что произошло. Джури говорил в точности как Малачи. Он прикасался ко мне, как Малачи. И

 

я позволила ему. Я цеплялась за иллюзию и позволяла ей течь по моим венам, как наркотику.

 

Я покачала головой, пытаясь прояснить разум. В доме горел свет, но машины на подъездной дорожке не было. Когда я вошла, Генри сидел за белым деревянным столом. Взгляд его серых глаз был тяжёлым. Я подошла и села напротив него.

 

— Все крепко заперты на ночь, — сказал он, скрестив руки на костлявой груди. — И Дианы не будет дома ещё несколько часов.

 

— Хорошо. Я приметила нескольких Мазикинов. Вроде как. Его брови поползли вверх.

 

— Они готовят метамфетамин...

— Что такое метамфетамин?

 

— У них есть дом в лесу, там они делают наркотики и продают их. Хозяева дома наверняка Мазикины. Но Джури стянул туда и других людей, — я опустила голову на стол, положив её на скрещенные руки. — Честно говоря, я не знаю, кто из них были Мазикиными, а кто — люди.

 

— Ты попыталась это выяснить?

— Я вернусь завтра вечером, — тихо сказала я.

 

Ничего другого мне на ум не приходило. И маленькая, но ужасная часть меня хотела вновь почувствовать эти руки на своей коже. Хотела услышать шёпот его голоса. Хотела ещё один удар, что-то, что заглушит боль на несколько минут.

 

— Ты зашла в дом? Они не попытались остановить тебя?

Я покачала головой.

— Думаю, Джури хотел, чтобы я увидела, что он сделал.

— И он не пытался схватить или убить тебя?

Я посмотрела на Генри.

— У тебя что-то на уме?

Он издал глухой, сухой лающий смешок.

— Множество мыслей. Что он сказал, капитан? Какую игру он ведёт?

 

Я пожала плечами и отвернулась.

 

— Тогда к чему ты клонишь? — спросил он, и в его голосе послышались нотки раздражения. — Сколько ночей ты собираешься играть в эту игру?

 

— Я делаю всё, что в моих силах, Генри. Прости, если для тебя это слишком медленно.

 

Взгляд Генри скользнул по мне.

 

— Он пытался вести себя как Малачи? Устоять перед такой приманкой может оказаться крайне сложно.

 

Я провела языком по зубам.

— Ему меня не одурачить.

— Я беспокоюсь не о нём.

— Мне лучше пойти домой.

Я откинулась на спинку стула.

Генри наклонился вперёд, положив локти на стол.

 

— Это приятно, правда? Так хочется всё забыть. Забыть, кто ты и что должна делать. Я знаю, каково это, — он почесал пятнышко на щетинистой щеке. — Именно из-за этого меня и убили.


Я упёрлась ладонями в стол, готовая убежать к Диане и спрятаться на несколько часов, но его слова заставили меня застыть на месте. Генри никогда не рассказывал о себе, если что и проскакивало, то довольно мало.

 

— Что ты имеешь в виду?

 

— Я много лет похищал людей. Все контрактные работы. В основном для мафии, но было и несколько независимых операций. Я всегда был один. Без друзей. Я не мог себе позволить подпускать кого-то близко, — он перевёл взгляд на пятно на стене, пока говорил, как будто он погрузился в воспоминания. — Я был в Чикаго по работе. Мне нужен был некий сотрудник среднего звена, который сливал инфу федералам. Я провёл выходные, преследуя этого парня, — он усмехнулся. — Не осознавая, что меня самого кто-то преследует.

 

Я убрала ладони со стола и положила их на колени. Ожидая.

 

— В то время такие люди, как я... мы не могли быть сами по себе. Но были места, куда мы могли пойти. Иногда мне это было нужно, понимаешь? Мне просто нужно было прикоснуться к другому человеку, и чтобы он прикоснулся ко мне. Заставил меня почувствовать себя настоящим. И меньше быть похожим на привидение, — румянец залил его щёки, когда он встретился со мной взглядом, затем он отвернулся, прочищая горло. — Как бы то ни было, в ту ночь я нашёл одно из таких мест, рядом с главным притоном, прямо там, где моя " цель" остановилась с его любовницей. Я решил, что несколько часов ничего не изменят. И когда я подошёл к этому месту, из тени вышел мужчина и предложил мне сигарету. Марвин Риччио, — Генри покачал головой, когда его губы сложились вокруг имени. — Он был такой же, как я. Убийца до костей. И мы бывали вместе раньше. Любовь и ненависть могут быть очень тесно связаны друг с другом... вот что я чувствовал к нему. Он оказался в этом месте, как раз тогда, когда я нуждался в ком-то, и хотя я знал, что здесь что-то не так, я хочу сказать, почему он был там? Прямо там, когда я был в городе на работе? Я знал, чего хочу. Он сделал меня слабым.

 

— Ты позволил ему приблизиться к тебе.

 

— Всё произошло очень быстро. В один миг я курил, а в следующую минуту мы уже были в переулке, и он держал меня в своих руках, и я никогда ничего так сильно не хотел. И никогда не чувствовал себя таким желанным. Я всегда испытывал эти чувства, когда был с ним, — он замолчал, всё ещё таращась в стену. — Приятно, когда тебя хотят,

 

— произнёс он так тихо, что его было трудно расслышать. — В эти секунды мне было приятно думать, что он не может устоять, находясь рядом со мной.

 

— Секунды.

Он кивнул.

 

— После этого я уже лежал на земле с ножом в животе. И знаешь, что он сказал мне, пока я умирал там? Он сказал: " всё это никогда не было настоящим".

 

Я закрыла глаза.

— Генри, мне так жаль.

 

— Это было не самое худшее, капитан. Самым болезненным было то, что я это и так прекрасно знал. Я понимал это с самого начала. Я просто решил притвориться. Поэтому я умер, зная, что сам сотворил это с собой. И когда я добрался до Пустоши, я понял, что там мне и место. Я даже не сопротивлялся.

 

Я отодвинула свой стул от стола, чуть не упав назад, потому что мне очень хотелось убраться прочь от него.

 

— Увидимся завтра, Генри. Мне надо идти.

Я нащупала свои ключи в кармане, пока шла к двери.

 

— Это всё не настоящее, капитан, — сказал он мне вслед. — Притворство лишь убьёт нас всех. Иногда единственное, что ты можешь сделать, это посмотреть в лицо тому, кто перед тобой, и увидеть его таким, каким он есть... и каким он не является.

 

Дверь за мной захлопнулась, и я побежала к машине. Я проехала мимо поворота к дому Дианы и выехала на шоссе, а слова Генри звенели у меня в голове. Голова была


словно бомба замедленного действия, пока я ехала по мостам в Ньюпорт и до самого места, которое всегда привлекало меня в такие моменты. Я прошла по каменистой тропе утёса в темноте, слушая, как океан лижет берег в нескольких метрах подо мной.

 

Я села на валун, где стояла всего несколько месяцев назад, требуя дать мне знать всё ли в порядке с Надей, крича в небо, чтобы оно сказало мне, куда она попала. Одного порыва ветра было достаточно, чтобы столкнуть меня с обрыва.

 

Один порыв ветра был всем, что требовалось сейчас.

 

Я не могла здесь оставаться. Я не смогу сделать это. Я уже не была такой сильной, больше нет. У меня всё отняли, и Генри был прав: мои ошибки не только приведут к моей смерти, но и к гибели других. Я была обузой.

 

" Всё это никогда не было настоящим", — эти слова сказал любовник Генри, его убийца. Дрожа от ветра, треплющего мои волосы, я вынуждена была задаться вопросом, было ли что-то из этого настоящим. Что делает что-то реальным? Я была в городе, где люди могли вырастить всё, что хотели, из ничего, были ли эти вещи реальными? Я была в адском мире, где существование означало бесконечный ужас, но любовь могла исцелить прикосновением. Неужели это правда? Теперь, когда я была здесь, в мире живых, то, что я всегда считала реальностью, больше не ощущалось таковым. Я не чувствовала себя связанной ни с чем из этого.

 

Я протянула руку, ища края моей реальности, задаваясь вопросом, смогу ли я пронзить её, как мыльный пузырь. Что будет, если я встану и шагну прямо через край? А что, если я просто лягу и не встану?

 

— С меня хватит, — сказала я небу, обращаясь к Судье, где бы она ни была. — Я сдаюсь.

 

Тихое шипение волн было единственным ответом.

Я поднялась на ноги и протянула руки.

— Сдаюсь, — крикнула я. — Ты меня слышишь? Я не могу этого сделать!

 

Я запрокинула голову, ожидая, когда ветер унесёт меня, не заботясь о том, куда — лишь бы больше не чувствовать этого жалкого одиночества.

 

— Ну же, — крикнула я Судье. — Чего ты ждёшь? — я покачнулась на месте, носками сапог упираясь в скалы. — Пожалуйста, — прошептала я. — С меня хватит.

 

" Я влюблён в твою силу, — прошептал в ответ Малачи, эхом отозвавшись в моей памяти. — В твою решимость, в то, что ты никогда не сдаёшься".

 

Рыдание вырвалось из моего горла ещё до того, как я поняла, что плачу. Я споткнулась о камень и тяжело приземлилась на гравийную дорожку. Я перекатилась на спину и посмотрела на луну.

 

— Ты был бы так разочарован, если бы увидел меня сейчас, — пробормотала я, хотя прекрасно знала, что Малачи меня не слышит.

 

" И прямо сейчас эти люди нуждаются в этом".

 

Я испустила ещё одно судорожное рыдание. Он сказал мне это у врат города Мазикинов, доверяя мне сделать всё возможное, чтобы привести все эти человеческие души в безопасное место. Я думала, что смогу, но сейчас в опасности было больше людей.

 

Прямо сейчас.

 

Пока я была здесь, жалея. Притворяясь. Делая в точности то, что делали все люди в тёмном городе, вместо того, чтобы отправиться на поиски того, что мне было нужно, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с реальностью и справиться с ней, какой бы болезненной она ни была, я взрастила жалкую имитацию того, чего больше всего хотела, а затем похоронила себя в ложном комфорте. И поступая так, я отвернулась от всего, чем я себя считала, и от всех, кто мне дорог.

 

Йен. Тиган. Диана. Генри. Так много других, которых ещё можно было спасти, если только притворство не было для меня важнее их жизней. Если только моё желание провести несколько минут в иллюзии не стоило больше их безопасности. Если только моя жажда побега не перевесит чувство долга.


— Я не бросаю своих друзей, — сказала я срывающимся голосом.

Я медленно встала и отряхнула штаны. Я была одноразовой брошенной девочкой...

хоть кем-то я была. Но я не бросала людей. Я не отворачивалась. И я не сдавалась.

— Я никогда не сдамся, — прошептала я.

 

Я всё ещё была измотана. Всё ещё горевала. Всё ещё чувствовала, что все мои внутренности разбиты и растоптаны. Но я не остановлюсь, пока не выполню работу, ради которой меня сюда послали. Дело было не в верности Судье. Отнюдь.

 

Дело было в том, что я выбирала, кем хочу быть.

 

Я глубоко вдохнула морской воздух, села в машину, поехала обратно через мосты и направилась к Диане. Мне нужно несколько часов сна, прежде чем я столкнусь с завтрашним днём. Чтобы добиться успеха, мне нужно стать более проницательной и сосредоточенной. Я должна смотреть на Джури и видеть то, что скрыто за оболочкой. Он был просто испорченной копией Малачи, и он не сможет обмануть меня, если я ему этого не позволю. Ведь позволив ему приблизиться ко мне, я растоптала память о времени, которое мы провели вместе с Малачи. Тем самым, я плюнула на него. Малачи заслуживал от меня гораздо большего.

 

Единственное, что я могла сделать, это смириться с тем, что Малачи ушёл, сохранить воспоминания о том, что у нас было, и перестать пытаться не скучать по нему

 

— я никогда не перестану скучать по нему.

 

Я припарковала машину и поднялась по ступенькам, затем распахнула входную дверь и бросила ключи в корзину у входа.

 

На полпути меня осенило. Дверь была не заперта.

Я прижалась к двери. Он стоял, прислонившись к стене. Всего в трёх метрах.

 

— Диана держит запасной ключ под камнем в виде божьей коровки в цветочной клумбе, — тихо сказал Джури. — Довольно очевидный выбор.

 

Я вытащила нож, ярость вспыхнула во мне.

— Если ты хоть что-нибудь сделал ей...

 

— Она на работе, насколько я знаю, — он сделал медленный, осторожный шаг ко мне. — Я не мог остаться в стороне, Лила.

 

Я крепче пальцами сжала рукоятку ножа.

— Ты заблуждаешься.

Он нахмурился.

— Ты не выглядишь счастливой, увидев меня.

— О, я счастлива. Ты выбрал идеальное время, чтобы появиться.

 

Я рванула к нему, выкинув руку с ножом вперёд, подобно броску змеи. Он поднял руки и отскочил назад, широко раскрыв глаза и недоверчиво покачав головой.

 

— Ты серьёзно?

— Совершенно серьёзно.

 

И ещё более решительно, потому что он не думал, что я действительно пойду на это. Он считал меня слабой. И он ошибался. Я пырнула снова, чуть не порезав ему палец, но он отскочил в сторону и поставил стул между нами. Когда я снова двинулась вперёд, он бросил его к моим ногам, вынудив меня подпрыгнуть, чтобы не споткнуться о его ножки. Он поймал моё запястье, когда я замахнулась, но я ударила его коленом в живот.

 

Он застонал.

 

— Я не хочу причинять тебе боль, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, когда я пальцами впилась в его шею.

 

Одной рукой он обхватил меня за талию, а другой сжал запястье, чтобы я не вонзила клинок ему меж рёбер.

 

— А я хочу, — фыркнула я, затем ударила лбом в его скулу.

Он резко отпустил меня, и я откатилась в сторону, тут же вскочив на ноги.

 

Он издал хриплый смешок, коснувшись кончиками пальцев своей тут же распухшей щеки.


— Это было очень хорошо.

— Заткнись.

Он снова пытался говорить как Малачи. На этот раз ничего не выйдет.

 

— А ты достаточно смел, раз пришёл сюда вот так. Ты, должно быть, в самом деле, думал, что заполучил меня.

 

Я сделала круг влево, пытаясь заманить его в открытое пространство гостиной, где он не сможет швырять в меня мебель.

 

Я насторожилась: Малачи был мастером импровизации, а Джури наверняка знал все его трюки. Какую из вещей Дианы он использует как оружие против меня? Ваза на кофейном столике? Металлическая лампа рядом с диваном? Джури улыбнулся, увидев, как я оцениваю возможности.

 

— Драться здесь — плохая идея, — сказал он. — У Дианы такой чудесный дом.

— Тогда, возможно, тебе не стоило вламываться снова.

 

Он нахмурился, и я воспользовалась моментом, чтобы схватить его за ноги. Однажды это уже сработало — на тренировочном коврике в подвале старого дома Стражей. Малачи не ожидал такого нападения, и это был единственный раз, когда я победила его.

 

Он испуганно проворчал и согнул колени, когда я врезалась в него. Я опрокинула его на кофейный столик, который рухнул с раздирающим хрустом под нашим весом. Джури задохнулся от боли, когда я вонзила нож ему в икру, но ткань его джинсов была слишком толстой, чтобы я сумела сделать глубокий надрез. В одно мгновение он снова пальцами обхватил моё запястье, сжимая так сильно, что я вскрикнула. Он бросился вперёд, схватив меня за другое запястье, когда я протянула руку, чтобы остановить его.

 

Затем он оказался на мне, безжалостный вес его тела пригвоздил меня к полу. Я дёрнула головой, решив ударить его, но он уклонился в сторону и плечом удержал меня.

 

Пока я не укусила его за плечо, вонзив зубы в его мускулы.

 

Он взревел от боли, а затем так сильно прижался ко мне всем телом, что я с трудом разжала челюсти. Я не могла дышать. Я не могла пошевелиться.

 

— Прекрати сейчас же, Лила, — резко сказал он. — Уж становится смешно. Издеваться над ним было всё равно, что лить кислоту на раны. С

 

душераздирающим криком я боролась, отчаянно пытаясь выбраться из-под него. Но он держал мои запястья в одной руке и схватил меня за волосы, используя этот манёвр, чтобы удержать меня.

 

— Перестань, Лила. Хватит.

— Пошёл ты, — крикнула я, слёзы потекли из уголков моих глаз.

 

Это не могло закончиться так скоро. Этого не должно было происходить. Я чувствовала себя такой дурой. Я не могла защитить даже себя, не говоря уже о ком-то ещё. Но я всё равно не сдавалась.

 

— Тебе придётся убить меня, Джури. Я не остановлюсь. Он нежно поцеловал меня в лоб.

 

— Ты всё неправильно поняла, и мне следовало подумать об этом. Посмотри на

меня.

 

Его вес на мне немного уменьшился, и мой разум начал работать, ожидая точного момента, чтобы сбросить его или сильно ударить коленом. Чтобы он ничего не заподозрил, я посмотрела ему в глаза, как будто он спрашивал.

 

— Это я, — тихо сказал он.

 

— Ты и раньше дурачил меня этой фразой. Я больше не буду играть в эту игру. В его глазах вспыхнула ярость.

 

— Тебе не следовало играть в неё.

— Остановись. Хватит притворяться.

Он кивнул.


— Больше никакого притворства. Посмотри на мою шею, Лила. Внимательно посмотри.

 

Я посмотрела. На гладкую оливковую кожу его шеи. У него не было тех ужасных шрамов, которые остались у Малачи после пребывания в городе Мазикинов. Мой взгляд автоматически переместился на шрам, где Джури укусил Малачи за шею.

 

Его там не было.

— Что за...

 

Держа мои запястья в мёртвой хватке, он потянулся другой рукой, расстегнул рубашку и задрал её. Ужас пронзил меня.

 

— Шшш. Лила, я просто показываю тебе. Смотри.

 

Я опустила взгляд и увидела его торс, без шрамов — безупречный, не омрачённый огромным пустым местом, куда Королева вонзала свои когти в грудь Малачи. Но, конечно, на этом теле ничего этого и не должно было быть. Там должны были быть только те шрамы, которые Малачи принёс на себе в мир живых. Это было тело, которое Малачи был вынужден оставить, когда Джури овладел им. Он медленно взял одну мою руку в свою, всё ещё держа другую в безопасности. Его глаза задержались на моих, когда он направил мою ладонь к тому месту, где четыре глубоких следа когтей оставили шрам на спине Малачи.

 

Они тоже исчезли. Под моей рукой была только тёплая кожа.

— Произнеси моё имя, — тихо сказал он.

 

— Ты не он, — вымолвила я сдавленным всхлипом. — Он ушёл. Не знаю, что ты сделал, но меня тебе не одурачить. После царства Мазикинов у него остались одни шрамы. Они у него будут...

 

— Все они исчезли к тому времени, как я добрался до Элизиума.

 

Осторожно, словно стараясь не спугнуть меня, он отпустил мою руку и положил её себе на спину. Я не смогла бы сдвинуть его с места, даже если бы захотела. Я была парализована шоком.

 

— Ты знаешь меня. Скажи моё имя, — повторил он, склонив голову так, что носом задел мою щёку, заставив меня вздрогнуть. — Пожалуйста, скажи моё имя. Я с трудом выбрался из рая, чтобы снова услышать его.

 

— Малачи? — сказала я дрожащим голосом. Его глаза светились облегчением и любовью.

— Да.


ГЛАВА 30

 

Я моргнула, глядя на него, изучая каждый сантиметр его прекрасного лица.

— Что ты сделал?

Он выглядел немного смущённым.

— То же самое что сделал и в двух других случаях.

— Ты вломился в Святилище, — когда он кивнул, я сказала: — Как такое вообще

возможно? Ты был в Элизиуме!

 

Он отпустил руку, которую держал над моей головой, и приподнялся на локте, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

 

— Когда ты была в Элизиуме, как ты увидела тёмный город? Я вспомнила.

 

— Я увидела лицо Нади на своей руке и начала думать о ней, и он как бы...

 

появился, — другие вспомнившиеся разговоры поразили меня. — Джим тоже был в Элизиуме и видел Ослепляющий Город. Он сказал, что чувствовал беспокойство и хотел большего, а потом это стало для него очевидным. И Анна рассказывала мне, что в тот момент, когда она поняла, что Такеши нет в Элизиуме, перед ней предстала Пустошь, и город Мазикинов, находившийся на самом её краю, в пустыне.

 

Малачи кивнул.

— Тогда ты знаешь, как это произошло.

Я осторожно коснулась его лица.

 

— Но разве ты не нашёл свою семью? Он закрыл глаза.

 

— Нашёл, — он улыбнулся. — Я был рад их видеть. Знать, как они счастливы. И они не забыли меня. Мама плакала.

 

— Как же ты мог оставить их? — спросила я, когда он опустил голову в пространство между моим плечом и шеей. Я обняла его и запустила пальцы в его чернильно-чёрные волосы. — Ты так долго этого хотел.

 

— Потому что теперь я хотел нечто большего, — его горячее дыхание касалось моей ключицы. — И когда Святилище появилось передо мной, решение трудным не было. Или, по крайней мере, я его уже принял. Судья была весьма раздражена, когда я появился снова.

 

Я сжала губы, стараясь не рассмеяться.

 

— Ты невероятен, — прошептала я, крепко обнимая его. — Не могу поверить, что ты это сделал. Почему ты позволил себе снова стать Стражем? Я имею в виду...

 

— Думаю, нам следует немного прибраться, прежде чем Диана вернётся домой, — резко сказал он, поднимая голову.

 

Он встал, оставив меня лежать на спине, всё ещё дрожащую. Через несколько секунд я села и увидела, что он собирает осколки разбитого кофейного столика.

 

— Я отнесу это на мусорку.

 

Он вышел на улицу, а когда вернулся, я включила пылесос, пытаясь собрать с ковра осколки разбитого стекла. Мы убирались молча. Это не заняло много времени. Когда мы закончили, её гостиная стала выглядеть немного пустой, и я знала, что мне придётся многое объяснить. Малачи завязал мешок для мусора и поставил его у двери, затем подошёл ко мне. Его щека была красной и опухшей там, где я ударила его головой,

 

а на джинсах зияла кровавая рана поперёк икры, но он не хромал.

 

— Ты можешь попросить Рафаэля, чтобы он вылечил твои раны, когда вернёшься в дом Стражей, — сказала я.

 

Он пожал плечами, взял мою руку и положил себе на грудь. Точно так же, как это сделал Джури прошлой ночью, и я напряглась. Малачи отпустил меня, нахмурившись.

 

— Что он с тобой сделал, Лила? — спросил он тихим и убийственным голосом.

— Самое худшее, что он мог сделать. Он притворялся тобой.


Хуже того, я тоже притворялась.

Он посмотрел на свои руки.

 

— И теперь ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Я покачала головой.

 

— Я... просто у меня чувство будто...

 

Я не знала, как это сказать. У меня было такое чувство, будто я ему изменила. Но будет нечестно держать его в неведении.

 

— Я позволила ему прикоснуться ко мне, — объяснила я. — Я знала, что это не по-настоящему, но позволила ему прикоснуться ко мне.

 

Его глаза были такими тёмными. Бездонными. Я не могла прочесть их, когда он спросил:

 

— Почему?

 

— Потому что я скучала по тебе. И я так устала. Мне просто хотелось немного успокоиться, — я проглотила воспоминание об этом, о поражении. — Я так сильно этого хотела, — сказала я сдавленным голосом.

 

— Это помогло?

— Нет, — сказала я, поморщившись. — Это было обескураживающе и ужасно.

 

— А если я прикоснусь к тебе сейчас? Он замер, ожидая моего ответа

— Это всё ещё может сбить с толку.

 

— Тогда я постараюсь сделать так, чтобы это не сбивало с толку. Он снова потянулся к моей руке, и я позволила ему взять её и положить ему на щёку. Он повернул голову и поцеловал мою ладонь.

 

— Что бы он ни сделал, что бы ни сказал, он никогда не сможет хорошо сыграть меня, — он приподнял мой подбородок. — Потому что он не чувствовал, что становится сильнее просто потому, что ты прикасалась к нему. Он не исцелил твоё тело своими руками на твоей коже. Он никогда не поймёт силу этого. А это значит, что он никогда не сможет заставить тебя почувствовать то, что могу я.

 

Затем его губы оказались на моих, тёплые и восхитительные, а кончики пальцев скользнули вниз по моей щеке к горлу. Он провёл ими вдоль моей ключицы, углубляя поцелуй, скользя языком в мой рот и заставляя меня застонать от его вкуса. Я обвила руками его шею, от нашей связи у меня перехватило дыхание, его твёрдое тело прижалось

 

к моему, и он рукой обвил мою талию, прижимая меня к груди. Я руками скользнула по его плечам, вниз по спине, до самой талии. Всё было гладко, никаких бугристых шрамов под рубашкой, и вдруг мне захотелось посмотреть, как выглядит это чудо. Я задрала ему рубашку, он стянул её через голову и бросил на пол.

 

Моё сердце забилось, как отбойный молоток, когда я коснулась места, где был ужасный шрам, прямо в центре его груди. Теперь Малачи был совершенен, мускулы срослись под кожей, которая покрывалась гусиной кожей везде, где я касалась. Он вздрогнул, потом рассмеялся.

 

— Я тоже был удивлён.

— Я люблю тебя, независимо от того, как ты выглядишь.

— Я знаю, — он резко вздохнул, когда я провела пальцами по центру его живота.

— Лила...

 

Я не знала, как объяснить. В основном потому, что это было самое большое чувство, которое я когда-либо испытывала. Я встала на цыпочки и снова поцеловала его, пальцами впилась в подтянутые мышцы его спины, пытаясь перевести мощное, дрожащее желание, скручивающееся внутри меня. Спустя несколько минут, когда эта потребность становилась всё сильнее с каждой секундой, Малачи застонал и поднял меня. Я ногами обвила его талию.

 

— Куда? — произнёс он в мои губы.

— Моя кровать, — пробормотала я.


Он пронёс меня по коридору в мою комнату, затем опустился рядом со мной на мою односпальную кровать, не отрывая своих губ от моих. Я не могла успокоить дыхание, не могла взять себя в руки. Я чувствовала напряжение в его мускулах, твёрдые линии его тела, настойчивость, когда его рука сжимала моё бедро.

 

Он здесь, и он настоящий. Я повторяла это себе снова и снова. Теперь он у тебя есть. Но как долго это продлится, прежде чем мы снова расстанемся? Мои пальцы вцепились в его спину, и я оторвалась от его губ, чтобы попробовать его кожу, мои зубы царапнули его шею и вырвали из него прерывистый вздох. Он устроился рядом со мной, а не сверху, поэтому я повернулась к нему, обхватив лодыжкой его икру. Теперь его рука была как раз под моими рёбрами, и я всё ждала, что она рискнет подняться, может быть, попытается стянуть с меня рубашку, как я сделала с ним, но она осталась там, где была.

 

Я не была уверена, рада я этому или расстроена.

 

Я прикусила впадинку у основания его шеи, и он обвил пальцами мою шею, удерживая меня там. Его пульс бился неистово, ровно и яростно. Но когда я провела языком по центру его груди, он резко перевернулся на спину, и чуть не свалился с кровати. Я ухватилась за него и отодвинулась к стене, чтобы у него было место.

 

— Извини, — сказала я, когда он усмехнулся. — Я сделала что-то не так?

 

Его глаза были закрыты, а улыбка на лице была такой милой, что я не смогла удержаться от поцелуя.

 

— Нет, всё в порядке, — сказал он, задыхаясь, когда я подняла голову. — Но ты не можешь продолжать это делать.

 

— Почему?

 

— Потому что, Лила, это немного... — он вздохнул. — Я просто хочу двигаться медленно. Я не хочу снова переживать то, что произошло между нами на тренировочном мате в тот день. Ты была напугана, а я даже не заметил.

 

— Ты заметил.

Он убрал волосы с моего лица.

— Недостаточно быстро.

Я посмотрела на свою руку, мои пальцы лежали на его груди.

— Но ты же... ты же этого хочешь, верно?

 

Я, конечно, знала. Я просто не понимала, как туда добраться. Это было немного похоже на вид прекрасного оазиса вдалеке, но пустыня вокруг него была усеяна фугасами, всеми этими вещами, которые случались со мной, воспоминаниями, которые подстерегали меня в самые худшие времена.

 

Малачи захватил мой рот своим и, прежде чем отпустить, укусил мою нижнюю

губу.

— Ты знаешь, как сильно я хочу тебя, — сказал он, целуя меня в подбородок, в

шею.

 

Я знала. Джури позаботился об этом. Он использовал его как оружие против меня. Малачи, должно быть, почувствовал моё напряжение.

 

— Хочу ли я знать, что он сказал тебе, когда притворялся мной?

Я покачала головой.

 

Малачи оглядел меня, его взгляд прошёлся по моим ногам, по животу и груди, к глазам.

 

— Он сказал тебе, что я не могу выбросить тебя из головы? Сказал тебе, что я представляю, как целую и прикасаюсь к тебе, когда на самом деле должен думать о других вещах? Он говорил тебе, что иногда это пугает меня — как сильно я хочу тебя и как глубоко это чувство?

 

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы выдержать его взгляд, когда я кивнула, ожидая его гнева и разочарования. Всё это я должна была услышать в первый раз, но Джури уже опередил его. Я бы разозлилась, если бы была на его месте, если бы


монстр пришёл к Малачи в моём теле, и рассказал ему все мои секреты. Но Малачи не выглядел расстроенным.

 

— Все это правда, — сказал он. — Я не буду лгать, — он коснулся моего лба своим. — А сказал ли он тебе насколько ты ценна для меня?

 

Я моргнула, глядя на него. Малачи поцеловал меня в кончик носа.

 

— Он говорил тебе, как ты мне дорога? — увидев мой озадаченный взгляд, он улыбнулся. — Он сказал что-нибудь важное?

 

— Он только сказал, что ты, эм...

Малачи закатил глаза.

 

— Я уверен, что то, что он сказал, было настолько грубо, насколько это возможно. Тебе не нужно повторять это. Но, может быть, ты позволишь мне перевести, — его руки заскользили по моему животу к моему боку. — Чего я хочу, так это всего. Если бы ты отдала мне своё тело, но не всё остальное, это было бы довольно сокрушительным разочарованием. Я не хочу ничего делать, пока ты этого не захочешь.

 

Я коснулась его груди.

 

— Я не знаю, как это сделать. Эти вещи подкрадываются ко мне незаметно. Я никогда не знаю, когда прикосновение или какое-то другое ощущение вызовет воспоминание.

 

Он поцеловал меня в макушку.

 

— Я знаю, — прошептал он. — Вот почему я хочу не торопиться. Так что, когда мы, наконец, будем вместе, это будет потому, что ты готова, и я готов, и никто из нас больше не может ждать ни минуты. Я могу подождать. Это стоит того.

 

Я фыркнула от смеха, когда он притянул меня для ещё одного поцелуя, наши зубы клацнули друг о друга, прежде чем мы погрузились в друг друга, крепко обнявшись. Я наполовину на нём и всё равно это недостаточно близко. Это было всё, чего я когда-либо хотела, свободная от страха, от ожиданий и беспокойства, свободная от прошлого. Только

 

я и он, счастливые, целые и полные надежд. Как и в городе Мазикинов, мы направляли руки друг друга в те места, где чувствовали себя лучше. Но на этот раз речь шла не об исцелении. Речь шла об удовольствии. Мы двигались медленно, переводя каждый вздох, каждый напряжённый мускул, пока Малачи не прижал меня так сильно, что я подумала, что могу загореться.

 

После нескольких экстатических, безумных минут, Малачи усмехнулся, когда я поцеловала его грудь. Его руки сомкнулись на моих бёдрах.

 

— Прости меня за эти слова, но...

Я прикусила его кожу.

— Что?

— Я думаю, мы будем очень хороши в этом.

Низкий тембр его голоса послал восхитительную дрожь по моей коже. И когда он

 

перекатился на бок, его пальцы зацепились за мое колено, и моя нога скользнула по его бедру. Он накрыл губами мой рот, и я приветствовала это, я не могла не согласиться.

 

Конечно, именно в этот момент хлопнула входная дверь и Диана закричала:

— Какого чёрта? Лила!

 

Я спрыгнула с Малачи, и он рухнул на пол. Он вскочил на ноги — как раз вовремя, чтобы Диана успела войти в холл и увидеть, как он стоит там, неловко поправляя брюки. Его рубашка болталась у неё в кулаке.

 

Она выгнулась бровь, пристально смотря на него.

— Детка?

Я прочистила горло.

— Да?

— Ты пригласила сюда этого парня?

— Ээ. Да. Да, пригласила.


Малачи шагнул вперёд, чтобы взять у неё рубашку, но она подняла её и бросила на него предупреждающий взгляд, который заставил его замереть на месте. Он прочистил горло.

 

— Миссис Джеффрис, я...

 

— Ммм, — сказала она, и его рот захлопнулся. — В этом доме таким не занимаются.

 

— Ну, технически, — сказала я, соскальзывая с кровати и поправляя рубашку, — ты никогда не говорила, что я не могу пригласить сюда парня.

 

Она пристально посмотрела на меня.

— Как насчёт того, что я сейчас об этом говорю?

Я подняла руки.

— Всё в порядке. Извини. Если быть честной, мы почти ничего не делали...

 

Она посмотрела на след укуса на плече Малачи и помахала его рубашкой, как флагом.

 

— Я нашла это в своей гостиной. Какие-нибудь другие предметы одежды валяются

 

здесь?

 

— Я буду счастлив надеть её снова, — предложил Малачи, его щёки вспыхнули. — Вообще-то я был бы вам очень признателен, если бы вы...

 

Она с трудом сдерживала улыбку, когда бросила ему рубашку, и менее чем через две секунды он уже натягивал её на себя. Диана фыркнула.

 

— Я дам тебе несколько минут, чтобы успокоиться, — сказала она, — а потом ты сможешь проводить Малачи до двери, детка, — она пошла обратно по коридору. — После этого я хочу знать, что случилось с моим кофейным столиком!

 

На мгновение мы с Малачи пялились друг на друга, а потом оба начали хохотать. Я никогда не слышала, чтобы он издавал такие звуки, и это заставило меня рассмеяться ещё сильнее. Он закрыл лицо руками и опустился на мою кровать, потом, видимо, решил, что это неуместно, и снова вскочил.

 

— Мне следует идти, — сказал он, вытирая слезу из уголка глаза. — Всё могло быть гораздо хуже, и я не хочу испытывать судьбу.

 

Я подошла к нему и крепко обняла.

— У нас новый дом.

— Я знаю. Именно туда я и прибыл. Генри, казалось, был рад меня видеть.

— Держу пари, так оно и было. Что он тебе сказал?

Малачи посмотрел на меня сверху вниз.

 

— Только то, что всё плохо, и он защищает Йена и Тиган. И ещё сказал, что мне нужно найти тебя как можно скорее.

 

— Джури добрался до группы наших одноклассников, Малачи. У него теперь целая толпа в доме, который он захватил, и я не смогла понять, кто был Мазикином, а кто человеком.

 

Лицо Малачи потемнело.

— Тогда хорошо, что я вернулся.

— Ты думаешь, что сможешь это выяснить?

 

— У меня есть преимущество, которого нет ни у тебя, ни у Генри, — он улыбнулся,

и стало так холодно, как в середине января. — Я ношу шкуру Джури.


ГЛАВА 31

 

Спустя несколько часов я вошла в школу с мрачным чувством целеустремленности. Первые утренние часы я провела в планировании нашей стратегии с Малачи и Генри в доме Стражей, и ещё несколько украденных минут мы целовалась с Малачи, как только Генри ушёл, решив воспользоваться шансом отдохнуть.

 

Малачи с Генри уехали пораньше, чтобы понаблюдать за школой, посмотреть, не появится ли Джури, но Эван Кросьер приехал на стоянку один. Когда прозвенел первый звонок, а Джури нигде не было видно, мы приступили к осуществлению нашего плана. Я ожидала увидеть Малачи за обедом, но когда я вошла в класс по математике, он уже был там, выглядя уверенным и великолепным, обнимая девушку, которая была с Джури в наркопритоне прошлой ночью. У неё были длинные прямые каштановые волосы и крючковатый нос. Её одежда была чистой, она выглядела более ухоженной, чем большинство Мазикинов, которых я видела. Но, с другой стороны, и Джури тоже. Ногти у неё были длинные, но накрашены голубым цветом. Её глаза были полны голода и ненависти, когда она подняла голову и посмотрела на меня.

 

— На что пялишься? — резко спросила она. Малачи крепче сжал девушку, и она улыбнулась.

Когда я опустилась на своё место, он одарил меня холодной ухмылкой, от которой

 

у меня по спине пробежал холодок. Когда я услышала, как он что-то шепчет девушке и её тихое, восхищённое дыхание позади меня, я заставила себя не оборачиваться и не ткнуть её карандашом — и я пообещала себе, что позже позволю ему загладить свою вину. Но когда я услышала её низкое странное мурлыканье — звук, который не издал бы ни один человек — моя ревность исчезла.

 

Он заставил её раскрыть, кто она.

 

Я просидела весь урок, надеясь, что он не позволит Мазикину, сидящей прямо за моей спиной, причинить мне боль. Он прикрывал мне спину, даже притворяясь врагом. Большую часть времени я прислушивалась к его движениям и дыханию, нежели к учителю. Когда прозвенел звонок, я быстро встала и повернулась к ним. Она уже стояла рядом с его столом, запустив руки в его волосы, а он положил их ей на бёдра. Он искоса взглянул на меня и приподнял бровь.

 

— Увидимся за обедом, — сказал он мне, а затем скользнул пальцами вниз по ноге девушки.

 

Лейни, с которой он расстался на выпускном вечере, стояла в конце класса и выглядела так, будто вот-вот расплачется.

 

Мне хотелось сделать то же самое, но я направила эту боль на то, чтобы выйти из класса. Устроить отменное шоу для тех, кому это было интересно. Два часа спустя я направилась в переполненный кафетерий. Йен, Тиган, Лейни, Джиллиан, Леви и Алексис

 

— её нога была в гипсе, — сидели за своим обычным столом, который казался намного больше, так как многие из наших друзей были убиты или ранены. Йен уставился на меня, возможно, задаваясь вопросом, собираюсь ли я присоединиться к ним, а возможно и думал над тем, пойду ли я на парковку и поем там, где мы разделили несколько импровизированных пикников, когда мы оба пытались убежать от нашего горя.

 

Тиган была менее деликатна, помахав мне рукой, но я направилась к столику в дальнем конце помещения. Малачи был там, в окружении учеников. Семеро подростков сидели либо на столе, либо вокруг него. Девушка " Недоинтеграл" сидела у него на коленях, а Эван Крочьер развалился рядом с ними, водя пальцами вверх и вниз по её спине. Его длинные, тощие ноги были вытянуты перед ним, на нём были мешковатые джинсы с множеством карманов, где, как я всегда предполагала, он прятал свою травку. Но даже при том, что он выглядел как придурок, его движения теперь были чисто звериными, и это напомнило мне кое-что из того, что я видела на улицах в городе Мазикинов. Я узнала четверых парней за столом, которые были в том доме прошлой


ночью, и двое выглядели очень напряжёнными: налитые кровью глаза, сальные волосы. Были ли все они Мазикиными? Неужели у нас осталось всего семеро из одиннадцати? Надежда ускорила мои шаги.

 

— Лила, — позвала Тиган, как раз в тот момент, когда Малачи оттолкнул от себя девушку " Недоинтеграл" и встал, его глаза сфокусировались на мне.

 

Он скривил губы, поманив меня вперёд, жест был настолько повелительным, что, клянусь, половина кафетерия уставилась на него. Наверное, большинство девушек хотели, чтобы он смотрел на них, а не на меня.

 

Я подошла к его столику, моё сердце бешено колотилось.

 

— Чего надо? — рявкнула я, вкладывая в свой голос раздражение на девушку " Недоинтеграл" и её блуждающие руки.

 

Малачи окинул меня взглядом, задержавшись на моей груди, от чего у меня запылали щёки. Он откинулся на спинку сиденья.

 

— Присоединяйся к нам пообедать, — он сверкнул озорной улыбкой. — Я очень голоден.

 

Все остальные за столом, в том числе и девушка " Недоинтеграл", захихикали. Эван удовлетворённо улыбнулся и освободил мне место.

 

— Да, Лила, — сказал он, оскалив зубы. — Садись вот сюда. Я хочу, чтобы ты была рядом.

 

Эван, может быть, и Мазикин сейчас, но существо внутри него сохранило все воспоминания Эвана, включая его сильную ненависть ко мне.

 

— Не уверена, что хочу сидеть с вами, — сказала я, сморщив нос и встретившись взглядом с каждым из них. — От вас, ребята, воняет.

 

Парень, сидевший ближе всех ко мне, зарычал глубоко в груди. Малачи усмехнулся.

 

— Если не посидишь со мной, — сказал он, — я могу заскучать. Интересно, Диана всё ещё спит или уже встала?

 

Несмотря на то, что мы договорились, что он выскажет эту угрозу, она всё равно отрезонировала во мне яростью. Он произнёс это так холодно, с сияющим нетерпением в глазах, и меня вдруг охватил ужас. А что, если это действительно Джури? Мой взгляд метнулся к его шее, Но девушка " Недоинтеграл" держала руку на этом месте, стоя позади него, а другой рукой она поглаживала его грудь.

 

— Садись, Лила, — твёрдо сказал он.

" Коренастый" парень с нижним прикусом и плохой кожей схватил меня за запястье

 

и вывернул, но ещё до того, как я успела ударить его, Малачи ткнул его ручкой в лоб и, сделав это достаточно сильно, чтобы оставить опухшую шишку с синим кончиком. Парень взвыл и закрыл лицо руками, в то время как большинство других за столом съёжились, их позы стали настороженными, все глаза были устремлены на Малачи. Он посмотрел на каждого из них по очереди.

 

— Она моя, — прошипел он, и на его виске запульсировала вена.

 

Он кашлянул что-то на языке Мазикинов, что заставило всех, кроме двух напряжённых парней, скрестить руки на груди.

 

Вероятно, он пригрозил им съесть их сердца.

Он взглядом встретился со мной.

 

— Они не побеспокоят тебя... если я им не скажу, — он протянул руку, приглашая меня сесть. — Я устал ждать, когда ты придёшь ко мне, Лила, — тихо сказал он.

 

Я вздрогнула. Он говорил в точности как Джури. Я снова взглянула на его шею, но рука девушки " Недоинтеграл" всё ещё была там. Я обошла стол и села рядом с ним, а Эван уселся справа. Ногти у Эвана отросли, и он подпилил их до остроты.

 

— Мне не терпится посмотреть, что он с тобой сделает, — прошептал Эван, склонившись ближе.

 

" А мне не терпится посмотреть, что же он сделает с тобой", — подумала я.


— Ну что, не будем ходить вокруг да около и представимся? — предложила я. — Потому что я не знаю всех ваших имён.

 

Малачи провёл рукой по моим волосам, позволяя своим пальцам погрузиться в мои

кудри.

 

— Ты заставляешь меня смеяться, Лила. Мне так грустно от того, что произойдёт дальше.

 

В его голосе не было грусти.

 

— Я думаю, мы переросли нашу потребность в школе, — сказал он беззаботно. — Мы уходим прямо сейчас.

 

— Что?

Это не входило в план.

— Нам будет веселее в другом месте.

 

Волнение остальных было ощутимым. Они заёрзали на своих местах, их длинные ногти царапали поверхность стола.

 

— Но я... — я закрыла рот.

 

Моя надзирательница будет чертовски рада услышать, что я прогуляла вторую половину дня.

 

Это был Малачи или Джури? Он встал и повернулся ко мне спиной, а я так и не успела взглянуть на его шею, чтобы убедиться кто есть кто. Он оглянулся через плечо на коренастого парня с красной шишкой на лбу.

 

— Ты поведёшь.

— Я думал, она за рулём, — ответил парень, глядя на девушку " Недоинтеграл".

 

— У меня есть для неё другое применение, — мягко сказал Малачи, запустив пальцы в её волосы и притянув к себе. — Помогите Лиле встать со стула, пожалуйста. Лила, пожалуйста, помни, что я без колебаний спущу с Дианы шкуру и заставлю тебя смотреть на это, если ты будешь плохо себя вести.

 

Двое парней, один из которых напялил кепку " Куахог", чтобы скрыть растрёпанные светлые волосы, набросились на меня, и я была слишком ошеломлена, чтобы сопротивляться. Наш план состоял в том, чтобы подождать, пойти после школы, но вот мы вышли из школы Варвика в полдень, в окружении семерых подростков, которые были одержимы. Семь мёртвых подростков. Мы прошли через двойные двери, которые вели на студенческую стоянку. Малачи импровизировал, верно? Но если это правда, то почему удивилась только я? Я боролась с желанием оторваться от них и побежать.

 

Но, с другой стороны, это был лучший шанс, который у меня был, чтобы избавиться от большей части Мазикинов.

 

Мы направлялись к углу стоянки, когда кто-то выкрикнул моё имя. Я вытянула шею, чтобы увидеть, как Йен бежит к нам, а Тиган в нескольких шагах позади. Её лицо было бледным от беспокойства. Малачи оторвался от девушки " Недоинтеграл" и прошёл мимо Эвана, прорычав что-то на языке Мазикинов, что заставило Эвана обхватить пальцами моё плечо.

 

— Лила, — позвал Йен. — Эй. Подожди!

 

Я покачала головой, мои глаза широко распахнулись, когда Малачи шагнул вперёд, навстречу ему. Страх душил меня. Я знала эту походку. Я знала, что каждая его мышца стянута от напряжения.

 

Йен не замедлил шага. Когда Малачи встал на его пути, Йен завёл кулак. Но когда он рванулся вперёд, Малачи обошёл его и ударил локтем в спину Йена, отчего тот с хрустом рухнул на землю. Тиган закричала. Я чуть было не сделала то же самое, но Эван выбрал именно этот момент, чтобы потащить меня к машине. Я сопротивлялась, когда Малачи упёрся ногой в голову Йена и наклонился, чтобы что-то сказать ему. Пальцы Йена подёргивались. Его глаза были открыты. Он даже не пытался встать.

 

Малачи отступил назад и пошёл к нам, неторопливый и хищный, а Тиган кричала на заднем плане.


Эван обхватил меня рукой за горло.

— Пойдём, Лила. Пора умирать, — сказал он, ворча остальным, когда мы подошли

к старому " Бронко".

 

Малачи догнал нас, когда меня затащили на заднее сиденье. Он жестом велел четверым Мазикиным садиться в машину, а затем толкнул двух взвинченных парней, заставив их упасть на тротуар. Это подтвердило то, что я начала подозревать — эти двое не были Мазикиными.

 

Эван рассмеялся, когда они столкнулись с асфальтом. Он рукой всё ещё обхватывал мою шею, когда Малачи забрался на заднее сиденье и сел рядом со мной, а с другой стороны от него втиснулась девушка " Недоинтеграл". Эван что-то сказал на языке Мазикинов, и все, включая Малачи, издали звериные смешки. Я наклонилась, чтобы увидеть Йена. Тиган помогла ему подняться. Его лицо кровоточило, и казалось, что каждый вдох причинял ему боль, но он был на ногах и смотрел, как мы уезжаем.

 

Когда " Коренастый" парень выехал с парковки, я повернулась к Малачи и почувствовала чистое облегчение, увидев его шею: гладкую кожу и без шрамов. Это действительно был он.

 

И мы ехали в машине с пятью Мазикиными. Это была опасная игра, но теперь у меня было доказательство того, что я играю не одна. По-прежнему...

 

— Насладился этим? — огрызнулась я на него. — Тебе не нужно было причинить ему боль.

 

Малачи усмехнулся, не сводя с меня тёмных глаз.

 

— Да, насладился, — тихо сказал он, даже когда рука девушки " Недоинтеграл" легла ему на бедро. — Не беспокойся о нём сейчас. Больше беспокойся о том, что тебя ждёт.

 

Я почти улыбнулась, это напомнило мне о том, что он сказал, когда мы были заперты в стенах Костяного дворца: " сосредоточься на том, что будет дальше, а не на том, что было раньше". Он напоминал мне, где должны быть мои мысли. Но прежде, чем

 

я успела расслабиться, он откинул голову назад и позволил девушке " Недоинтеграл" уткнуться носом в его шею. Я отвела взгляд и обнаружила, что смотрю в налитые кровью глаза Эвана. Он прищурил их и ткнул Малачи в плечо. Зарычав, Малачи оттолкнул девушку " Недоинтеграл". Эван заговорил с ним на языке Мазикинов, и разговор быстро стал напряжённым. Что-то было не так, но Малачи был настолько силён, что Эван съёжился у окна, когда " Коренастый" парень свернул на болотную дорогу, прямо у аэропорта. Мы выехали на гравийную дорогу, ведущую к заброшенной строительной площадке. Малачи указал на место с выражением " Я же тебе говорил".

 

— Видишь? Место идеальное, — сказал он Эвану.

 

Как только мы вышли из машины, Малачи схватил Эвана за шиворот и прижал к капоту.

 

— И не смей больше ставить под сомнения мои действия. Он поднял брови и подождал, пока Эван сокрушённо кивнёт.

 

Малачи жестом велел мне идти рядом с ним, пока мы шли по рыхлому гравию к старому трейлеру. Остальные выглядели растерянными, их глаза метались к дороге, и они пригибались каждый раз, когда над головой ревел самолёт, что случалось примерно раз в несколько минут. Я не сводила глаз с Эвана, который тащился позади нас, не сводя глаз с Малачи, словно ожидая, что тот снова нападёт.

 

— Я спрятал его здесь, — сказал Малачи. — И я подумал, что пришло время для воссоединения.

 

Мы вошли в трейлер и увидели Генри со связанными за спиной руками и опущенной головой. Хотя я испытала облегчение от того, что он оказался на позиции намного раньше времени, я выпалила его имя и бросилась к нему. Девушка " Недоинтеграл" и " Коренастый" парень оттащили меня назад и толкнули вниз, так что я оказалась на коленях рядом с Генри, чьи глаза были закрыты. Но по напряжению в его


теле я поняла, что он настороже. Мы выбрали это место, потому что оно было таким громким, что никто не услышит хаоса во время убийства всех Мазикинов, которых нам удалось заманить в ловушку. Наш новый дом Стражей находился неподалёку, до него можно было добраться на машине или быстро пробежать по лесу. Мои пальцы дрожали от нетерпения и небольшого страха. Я собиралась убить ребят, с которыми ходила в школу, или, по крайней мере, так мне казалось. Если нам это удастся, мы избавим старшую школу Варвика от Мазикинов, и всё, что нам останется сделать — это забрать Джури и остальных пятерых, которые остались.

 

И тогда мы закончим. Адреналин загудел в моём теле от видимой перспективы. Мазикины кружили вокруг нас, уже не претендуя на человечность. Они тыкали

 

пальцем в Генри, который оставался вялым и безразличным, и дёргали меня за волосы. Эван наблюдал за мной, пока Малачи стоял на коленях позади нас и демонстративно затягивал верёвки вокруг запястий Генри.

 

— Как ты его поймал? — спросил Эван. — Его было трудно выследить. Малачи резко вскинул голову.

 

— Я же сказал, что поймаю.

Эван рассмеялся и кивнул.

 

— Сказал, — он почесал в затылке. — Но ты также сказал, что он сгорит в огне. Малачи зарычал на него, звук, исходящий из глубины его груди, заставил меня

 

вздрогнуть. Я не знала, что он способен издавать такие звуки. Эван переступил с ноги на ногу и посмотрел на Малачи, а потом переключил своё внимание на меня.

 

— А ты не выглядишь такой уж нервной, — сказал он, обнюхивая мои волосы, прежде чем снова выпрямиться.

 

Он рукой скользнул вдоль талии и за спину. Генри тихо застонал. Малачи замер.

 

— Мне уже приходилось проходить через такое, — ответила я Эвану, испытывая непреодолимое желание схватиться за ножи. — Ты ожидал, что я буду плакать и умолять

 

о пощаде?

Несколько мгновений он молчал, переводя взгляд с меня на Малачи.

 

— Нет, Лила, — наконец сказал он со слабой, злой улыбкой на губах. — Я ожидал, что ты будешь умолять его.

 

Он вытащил пистолет из-за пояса, размахивая им так быстро, что я едва успела заметить, что происходит. Малачи вскочил на ноги, когда Эван прицелился.

 

И нажал на курок.


ГЛАВА 32

 

Выстрел.

 

Малачи отшатнулся в сторону, оставив длинное красное пятно на задней стене трейлера. Эван зарычал и снова прицелился. Я бросилась к нему.

 

Но Генри опередил меня. Он вскочил на ноги и получил вторую пулю в грудь. Его глаза распахнулись, и он упал на спину. Я врезалась в Эвана, пальцами обхватила его запястье. Ярость окрасила мой мир в красный. Возможно, он и был выше меня, но он был худым и не таким сильным. Я толкнула его к стене трейлера. Вытесненная за пределы моего осознания чего-либо, кроме нас двоих, я выхватила пистолет у Эвана. Я снова и снова била пистолетом по его голове. Когда он закатил глаза, я выхватила из кармана нож и подарила ему вечный покой.

 

Когда я выдернула клинок из горла Эвана, ещё один Мазикин приземлился мне на спину. Его ногти оцарапали мою ключицу, оставляя огненные полосы агонии. Я развернулась и вонзила нож ему в живот, заставив того согнуться пополам и заскулить. Зная, что их осталось трое, и что мы не можем позволить им сбежать, я вскочила на ноги и чуть не упала в обморок от облегчения, увидев, что Малачи, с его левым плечом, пропитанным кровью, мёртвой хваткой вцепился в девушку " Недоинтеграл", и в то же время сбил парня в бейсболке смертоносным боковым ударом. Я с хрустом всадила пистолет Эвана в голову Мазикина теперь уже без кепки, а затем полоснула лезвием по его горлу.

 

— Один из них ушёл. — Малачи ударил коленом в лицо девушке " Недоинтеграл", отправив её на пол, как мешок с картошкой, из её носа хлынула кровь. — Оставайся с Генри, — добавил он дрожащим голосом и выскочил из трейлера, вероятно, решив догнать сбежавшего " Коренастого" парня.

 

Я прикончила девушку " Недоинтеграл", а затем повернулась на хриплый булькающий звук, который наполнил меня ужасом.

 

— Рафаэль, ты мне нужен, — крикнула я в воздух.

 

Я опустилась на колени рядом с Генри, который лежал на спине рядом со стулом, к которому был " привязан". Одна из верёвок всё ещё свисала с его запястья. Из носа и рта у него текла кровь.

 

— Всё в порядке, Генри, — мягко сказала я, просунув руку ему под шею и осторожно приподняв его голову.

 

Его бульканье перешло в сдавленный смех.

 

— Ни черта, — пробормотал он.

 

Я прижала руку к ране на левой стороне его груди, пытаясь остановить ужасный поток крови.

 

— Рафаэль, — снова закричала я срывающимся голосом.

— Нет, — прошептал он, — …сё нормально. Но остальное ты должна сделать без

меня.

— Заткнись.

 

Я крепко зажмурилась. Он пожертвовал собой, чтобы спасти Малачи. И хотя я знала, что Рафаэль, вероятно, услышал, как я позвала его, где бы он ни был, я также знала

 

с ужасной уверенностью, что он не доберётся сюда вовремя. Кровь Генри просачивалась между моих пальцев безжалостным потоком. Мой Страж умрёт до того, как наша миссия будет завершена, и я понятия не имела, что это значит для него. По-прежнему...

 

— Саша ждёт тебя, — сказала я, склонив губы к уху Генри. — Он будет так гордиться тобой, — я крепче сжала Генри, когда он вздрогнул, его пальцы царапали шею, как будто ему не хватало воздуха. — Куда бы ты ни отправился дальше, вы найдёте друг друга. Но как бы то ни было, я думаю, что ты заслуживаешь Элизиума.

 

Он встретился со мной взглядом, и на его глаза быстро навернулись слёзы.

— Капитан...


— Ты был лучшим Стражем, Генри. Я знаю, что ты не этого желал. Но ты был верным и крутым. И мудрым. Ты открыл мне глаза. Нас бы здесь не было, если бы не ты.

 

Слеза скатилась с его глаза и намочила мои пальцы. Мгновение он просто смотрел на меня, его тело стало неподвижным и свободным, расслабляясь в моих руках. А потом:

 

— Спасибо, Лила.

 

Я знала, что в тот момент, когда он ушёл, он двинулся дальше. И всем своим существом я молилась, чтобы они с Сашей снова нашли друг друга. Я понятия не имела, стоит ли эта молитва чего-то, но рискнула. Потому что их рай был друг в друге, и каждой клеточкой своего тела я хотела этого для Генри.

 

Чья-то рука сомкнулась на моём плече, и я резко подняла голову. Малачи прислонился к дверному косяку позади меня.

 

— Я поймал сбежавшего, — произнёс он усталым голосом. — Но немного пошумел. Мы должны уходить.

 

— Генри...

— Я знаю, Лила, — сказал Малачи срывающимся голосом.

— Произнесёшь ту молитву? Ты можешь сделать это для него?

Малачи кивнул, его лицо исказилось от горя. Я отпустила Генри, закрыла ему глаза

 

и поднялась на ноги. Я обняла Малачи за талию и позволила ему опереться на меня, когда он склонил голову. Запинаясь, шёпотом он произнёс молитву: отчаянные желания наших сердец, наша благодарность Генри за то, что он стал нашим союзником, наша скорбь, что он ушёл, наша надежда, что он теперь в лучшем месте.

 

Когда Малачи закончил, он поднял голову.

— Я слышу сирены.

— Мы не можем оставить его здесь.

— Я не могу понести его, — ответил он. — Мне жаль... я...

 

Он посмотрел на свою левую руку, с кончиков пальцев капала кровь. Он задрожал, прижимаясь ко мне. Нам нужно было вернуться в дом Стражей, чтобы Рафаэль смог исцелить его.

 

— Я позабочусь о Генри, — сказал Рафаэль, появляясь рядом со мной.

Я моргнула, мои глаза горели, слёзы окрашивали мои щёки.

— Ты опоздал.

 

Рафаэль посмотрел на Генри, который выглядел умиротворённым в объятиях смерти, чем когда-либо при жизни.

 

— Он выполнил то, ради чего был послан сюда, — он оглядел трейлер, тела, лежащие на полу, кровь повсюду. — Я позабочусь об этом и встречусь с вами в доме Стражей.

 

Рука Малачи скользнула в мою.

— Пойдём, — мягко сказал он.

 

После лёгкого рывка и последнего взгляда на Генри, я последовала за своим лейтенантом из трейлера и побежала за ним. Несмотря на то, что он был в новом доме Стражей всего несколько раз, шаги Малачи были уверенными, когда он набрал скорость и направился к лесу. Он прижимал левую руку к телу, и я слышала прерывистое дыхание каждый раз, когда он перепрыгивал через поваленный ствол дерева или выбоину на тропинке. Мою грудь разрывало, и я знала, что следы когтей Мазикина потребуют исцеления, но если не считать этого, я не пострадала.

 

Мы пробирались через лес, когда мигающие огни с далёкого шоссе сообщили нам, что на строительной площадке скоро будут кишеть полицейские, задаваясь вопросом, откуда, чёрт возьми, взялась вся эта кровь. Тел не будет. Хотя мы и не рассказывали Рафаэлю о " Коренастом" парне, я доверяла ему. Он справится и с этим. Он откроет дверь в другое царство, куда выбросит пустые гильзы и тела. Всё это пропадёт навсегда.

 

Добравшись к дому Стражей, мы запыхались и были на грани обморока. Малачи упал на диван и, судя по его гримасе, ему было очень больно. Я бросилась к нему и


поморщилась при виде аккуратной дыры в его левом плеча. Ещё несколько сантиметров, и он оказался бы в таком же затруднительном положении, как и Генри, но и этого было достаточно. Его рука и пальцы двигались, но кровотечение было сильным и, несомненно, болезненным.

 

— Рафаэль скоро будет здесь, — сказала я ему, приглаживая рукой его влажные от пота чёрные волосы. — Мы тебя быстро приведём в порядок.

 

Он закрыл глаза.

— Прости, что мне пришлось вести себя, как Джури. Ты понимаешь?

— Думаю, да.

 

— Я должен был помешать Йену, чтобы он не пошёл за нами, — сказал он напряжённым голосом. — И мне пришлось сделать так, чтобы это выглядело убедительно,

 

— он открыл глаза. — Они что-то запланировали на вечер после школы. Я знаю, что ты должна была пробыть в школе до конца дня, но если бы мы не уехали, они бы сразу поняли, что что-то не так.

 

— Как, по-твоему, Эван догадался?

 

— Он заподозрил неладное, как только я изменил план. Я так и не узнал, что они собираются делать.

 

Я взяла его руку.

— Всё в порядке. Ты сделал всё возможное. Мы что-нибудь придумаем.

Он застонал.

— Лила, ты не могла бы принести мне воды? И может какую-то тряпку?

— Конечно.

 

Я быстро встала, моё сердце подпрыгнуло от того, как слабо прозвучал его голос. Я пошла в ванную, взяла полотенце и принесла ему стакан воды. Когда я вернулась, он взял полотенце и прижал его ладонью к ране, пытаясь остановить кровотечение. Я опустилась рядом с ним, и он подвинулся, освобождая место на диване.

 

— Я могу это сделать.

Он потягивал воду, пока я прижимала полотенце к ране.

 

— Нам осталось убить ещё шестерых, включая Джури, — сказала я, стараясь, чтобы голос прозвучал ободряюще. — Мы справимся.

 

Он кивнул на мою грудь, на кровоточащие рваные следы когтей.

— Рафаэль должен позаботиться о тебе.

 

— Тобой он займётся первым, — сказала я ему. А потом рассмеялась. — И это приказ.

 

Но он не улыбнулся. Вместо этого он вздохнул.

— Лила, я должен тебе кое-что сказать.

Рафаэль выбрал именно этот момент, чтобы появиться в нашей гостиной.

 

— Все тела исчезли, — сказал он мне. — У вас не будет никаких проблем с этим. Как ты хочешь исцелиться: во сне или в сознании?

 

— Малачи хуже, чем мне. Исцели его первым.

 

Рафаэль задумчиво посмотрел на Малачи.

— Ты ей ничего не сказал. Интересный выбор.

— Сказал мне что? — спросила я, мой желудок скрутило.

 

— Я не стану исцелять его, Лила. Это будет вмешательством в естественный ход событий сверх необходимого, чтобы позволить тебе завершить свою миссию.

 

— Понятия не имею, что это за шутка, — огрызнулась я, глядя на него, — но это не смешно.

 

Малачи поставил стакан с водой.

 

— Когда я предстал перед Судьёй, он согласился разрешить мне вернуться в мир живых в последний раз, — он переплёл свои пальцы с моими. — Но не в качестве Стража. Я, во всех отношениях, теперь гражданское лицо.


Потребовав, чтобы Малачи позволил мне отвезти его в больницу и, получив категорический отказ, я попросила Рафаэля погрузить меня в сон, потому что меня немного замкнуло, чтобы справиться с болью. Малачи знал, что такое может случиться. Он знал, что если его ранят, то он будет сам по себе, что Рафаэль не окажет ему помощь, но скрыл это от меня. Разочарование скрутило меня изнутри, даже когда всё стало чёрным

 

и безмолвным.

Я проснулась задолго до того, как была готова. Меня разбудили пылающие руки

Рафаэля.

 

— Ты должна это увидеть, — сказал он, поднимая меня, всё ещё больную и наполовину неподвижную. Он протянул мне телефон.

 

На экране был текст:

" Я взял кое-что важное для тебя".

 

К тексту прилагалась фотография. Тиган, Йен и Диана, заложив руки за спину, сидели в грязной гостиной наркопритона.

 

Когда я всхлипнула, не в силах справиться с ужасом, который принес этот снимок, телефон завибрировал другим текстом:

 

" Если через час тебя здесь не будет, я с них живьём шкуру спущу".

 

Я вскочила на ноги и пошатнулась, на меня накатила волна головокружения. Я ударилась о стену, но ухитрилась схватиться за дверной косяк, чтобы не соскользнуть на пол.

 

— Я должна идти.

— Да, должна, — сказал Рафаэль.

 

Он прижал ладонь к моей груди. Вспышка огня из его руки вырвала из меня крик, и я упала на колени, слёзы потекли из уголков моих глаз.

 

— Прости.

Он отступил, и я упала вперёд, ловя себя руками.

 

— Лила? — Малачи всё ещё был в гостиной. Его голос звучал устало и слабо, и это напомнило мне о том, что он сделал.

 

— Я ухожу, — прорычала я, поднимаясь на ноги и шагая в гостиную.

 

Он лежал на диване с окровавленным полотенцем на плече, но тут же сел, увидев выражение моего лица.

 

— Что случилось?

 

— Теперь мы знаем, что они планировали после школы. У Джури Диана, Тиган и Йен. И если меня не будет там через час, он убьёт их самым ужасным способом.

 

Я подошла к кухонному столу, где в ожидании возвращения было разложено оружие Генри. Я крепко сжала челюсти, посмотрев на ассортимент, и схватила его ножи.

 

— Я пойду с тобой, — сказал Малачи, оказавшись прямо у меня за спиной.

Я склонила голову, злость кипела прямо под моей кожей.

— Нет, ты никуда не пойдёшь.

— Лила, ты не можешь остановить меня.

 

Я развернулась и толкнула его, мои руки столкнулись с его грудью и заставили его отшатнуться.

 

— Держу пари, что смогу. Какого чёрта, Малачи? Почему ты мне не сказал? Он прислонился к стене и поморщился, двигая левой рукой.

 

— Потому что я подозревал, что ты именно так отреагируешь. Это только разозлило меня ещё больше.

 

— Разве можно меня винить?

 

— Нет, — мягко сказал он. — Но, очевидно, я надеялся, что этого не произойдёт, и что мы сможем избежать всей дискуссии.

 

— Так вот как ты поступаешь? Избегаешь проблем, пока не припечёт?

 

Рафаэль усмехнулся. Он развалился на диване в гостиной, как будто пришёл выпить чаю или что-то в этом роде.


— Заткнись, — рявкнули мы с Малачи в унисон. Он ещё раз усмехнулся и исчез.

 

Малачи согнул пальцы левой руки.

 

— Если у Джури Диана и остальные, тебе нужна моя помощь. Я недовольно уставилась на него.

 

— Я сама разберусь.

 

Потому что, если он пойдёт в этом состоянии, Джури съест его на завтрак, а этого я не вынесу.

 

— Ты ведёшь себя неразумно, — тихо сказал он.

 

— Это я веду себя неразумно? — крикнула я, размахивая ножом между нами. — А всё это когда-то было связано с логикой? Если бы я была разумна, ты бы до сих пор сидел на площади, прикованный цепями, и из тебя вырывали бы жизненно-важные органы! Если бы я вела себя разумно, мы бы никогда не встретились! Я всегда делала то, что считала правильным. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы защитить любимых людей, и хотя ты мне сейчас не очень нравишься, я люблю тебя до чёртиков. Если с тобой что-нибудь случится, я могу погибнуть навсегда.

 

— Но ты любишь и Диану, — пробормотал он.

— Заткнись!

 

Мои руки дрожали. Я взяла пояс Генри и сунула нож в одну из ножен, затем добавила ещё три.

 

— Лила, я знаю, что ты боишься, — голос Малачи был так спокоен, что мне захотелось ударить его. — И мне жаль, что я утаил это от тебя. Я думал, ты не позволишь мне помочь, если узнаешь.

 

— Ты был прав.

Он шагнул чуть ближе.

— Я не хотел, чтобы ты видела во мне слабость. Я видел, как ты смотрела на меня

 

в городе Мазикинов. Мне гораздо больше понравилось, как ты смотрела на меня сегодня утром. И мне нужно было, чтобы ты позволила мне помочь тебе. Поэтому я и пришёл.

 

Я натянула ремень на талию, но боролась с пряжкой, потому что руки у меня дрожали. Малачи шагнул вперёд, и прежде чем я успела оттолкнуть его, он застегнул ремень, засунув конец в петлю. Боль прочертила морщины вокруг его рта, но он использовал обе руки. Его глаза встретились с моими.

 

Он был прав — я люблю Диану. Она была моей семьёй в этой жизни, единственным человеком, который действительно защищал меня, как и положено родителю. Она нашла для меня место в своём сердце и не требовала от меня того же, но так или иначе это случилось. У меня была мама, и я всегда буду благодарна ей за то, что она, в конце концов, сделала для меня, но Диана тоже была моей мамой, только совсем другой, подарив мне иной путь. Настоящий путь, истинный путь, и как бы я ни боялась позволить Малачи ещё раз подвергнуться опасности, это давало мне лучший шанс увести её, Тиган и Йена подальше от Джури.

 

— Не смей умирать, — прошептала я, задыхаясь от страха за него.

 

— Я и не собираюсь, — он пальцами погладил меня по щеке и приподнял подбородок. — Я пойду на это, зная, что я нужен тебе живым.

 

Я сжала губы, желая сдержать рыдание, которое пыталось вырваться на свободу.

— А что, если этого недостаточно?

 

— Лила, — нежно сказал он. — Ты пошла в ад ради меня. Я боролся за возможность выбраться из рая ради тебя. Что бы ни случилось, в одном я нисколько не сомневаюсь: мы снова найдём друг друга.


ГЛАВА 33

 

Я остановилась примерно в километре от наркопритона и уставилась в лобовое стекло. Впереди меня, над лесом садилось солнце, шар оранжевого огня лизал верхушки деревьев.

 

— Уверен, что сможешь это сделать?

 

— Мы с Генри тренировались по вечерам, когда бывали дома, — ответил Малачи, поднимая старый арбалет Генри и опуская его на приборную доску.

 

Его рана перестала кровоточить, и мы туго перевязали её, но он всё ещё не мог полностью двигать левой рукой. Он потерял много крови, и его оливковая кожа была бледнее, чем должна была быть. Я знала, что ему больно, и он пытается казаться сильнее, чем есть на самом деле.

 

— Выведи их на поляну, и я закончу с ними, — продолжил он, выгнув бровь и одарив меня несправедливо сексуальной улыбкой. — Вообще-то я неплохо стреляю.

 

Это меня нисколько не удивило.

— Хорошо, — я прикусила губу. — Мне лучше идти.

Он притянул меня к себе и крепко поцеловал, отчего у меня всё заныло.

— Будь осторожна. Он будет искать все твои слабые места.

— Он уже их знает.

Потому что их знал Малачи.

— Но он переоценивает свои собственные силы. Так было всегда.

— Он чертовски силён.

 

— Как и ты, — сказал он, его губы щекотали мои, пока он говорил: — И я тебя прикрою.

 

— Но твоя главная задача — вытащить Диану и остальных из дома, — я достала из рюкзака гранату и сунула ему в руку. — И разнеси там всё к чёртовой матери.

 

В его глазах промелькнуло беспокойство.

— Ты будешь совсем одна.

— Это ненадолго.

Я была полна решимости продержаться так долго.

 

Он обхватил рукой мою шею, и мы прижались лбами друг к другу, соприкасаясь носами. Наконец он открыл дверцу и вышел, неся арбалет на правом плече. Его пояс был усеян метательными ножами. Он не оглянулся, исчезая в лесу по направлению к маленькому домику, который я показала ему на картах. Ему было достаточно всего одного взгляда, чтобы сориентироваться и зафиксировать в голове нужное место.

 

— Будь осторожен, — прошептала я в его удаляющуюся спину.

 

Я включила передачу и выехала на дорогу. Если всё пойдёт по плану, мы уберём Джури и пятерых оставшихся членов его семьи, и тогда я поставлю точку. Я понятия не имела, что будет дальше, но мне не терпелось это выяснить. Как бы я ни была расстроена новостью, что Малачи больше не имеет доступа к Рафаэлю, потому что он больше не являлся Стражем, это также означало, что он уже свободен. Он сможет жить своей жизнью. У него будет будущее, которого он так жаждал, и он сможет сделать его таким, каким хотел. Но я всё ещё была Стражем, так что мне оставалось только надеяться, что Судья позволит мне стать частью его будущего.

 

К тому времени, как я свернула на подъездную дорожку, я была уже довольно сильно взвинчена. Я не знала, сколько времени потребуется Малачи, чтобы дойти сюда пешком, но понимала, что он будет двигаться как можно быстрее. Когда я вылезла из машины, химическое зловоние стало невыносимым; оно обжигало нос, заставляя слезиться глаза. Несколько машин были припаркованы перед наркопритоном, включая вишнево-красный внедорожник Йена.

 

Зная, что у меня в запасе всего несколько минут, я встала перед машиной на заросшей лужайке.


— Я здесь, Джури! — крикнула я.

 

Мгновение спустя он появился в дверях дома с озорной улыбкой на лице. Он выглядел великолепно в неком злом смысле, его чёрные волосы были растрёпаны, походка была свободной, когда он спускался по ступенькам крыльца.

 

— Лила, — произнёс он насмешливым голосом, в котором слышалась жестокая нотка. — Что затеяла?

 

— Понятия не имею о чём ты, — сказала я, вкладывая в свой голос всю глупость, на какую только была способна.

 

Мускул на его челюсти начал дёргаться.

— А где Эван? Я ожидал, что он поможет мне сегодня.

 

— Хреново терять связь с семьёй, — я пристально смотрела ему в глаза. — Где Диана?

 

Он скрестил руки на груди.

 

— Пятеро моих Мазикинов пропали, а твои друзья были так добры, что сказали мне, что те ушли из школы вместе с тобой, — его тёмные глаза вспыхнули яростью. — О. И, судя по всему, я тоже был там.

 

Моё сердце дрогнуло.

 

— Он вернулся, не так ли? — спросил он. — На этот раз я получу такое же жуткое удовольствие, убив его, как и в прошлый раз. Ты этого хочешь?

 

— Я хочу забрать свою приёмную мать и друзей.

Он шагнул ко мне.

 

— А я хочу, чтобы Малачи истекал кровью у меня на глазах, когда я буду творить с тобой невообразимые вещи. Это похоже на честную сделку?

 

— Конечно. Это звучит справедливо, — я вытащила нож. — Но жизнь несправедлива, придурок.

 

Шёпот стрелы, рассекающей воздух, стал единственным предупреждением для Джури, и всё же этого оказалось достаточно. Он нырнул на корточки, но Малачи хорошо прицелился. Джури взревел, выдёргивая стрелу из левого плеча. Он бросился к моим ногам, застав меня врасплох. Он вогнал стрелу в мою икру, и тут же выдернул её. Он схватил меня за запястье и ударил ладонью о землю, заставив выронить нож. Потом он покатился со мной, пока мы не оказались у моей машины, защищённые от леса и стрел Малачи.

 

— Я не хотел причинить тебе боль, — крикнул Джури мне в лицо.

 

Он зажмурился, но крепко удерживал меня, пока я боролась. Он покачал головой взад-вперёд, как будто пытался что-то стряхнуть.

 

Когда он открыл глаза, в их тёмной глубине сверкнула ненависть.

 

— Нет, это не так, — сказал он с нервным смешком. — Я очень хочу причинить тебе боль. Я всегда хотел причинить тебе боль. Я всегда хотел быть единственным, кто причинит тебе боль.

 

Затем его рот обрушился на мой. Я задохнулась, когда его язык вторгся в мой рот, когда он поцеловал меня так сильно, что я думала, что моя челюсть сломается, когда его горький яд влился в мой организм. Моя голова кружилась, я заскребла руками, дёрнула бёдрами и рванулась за ножом.

 

Джури уткнулся головой в мою шею, его зубы оцарапали кожу.

— Как ты хочешь умереть, Лила?

— Я не хочу.

 

Я оттолкнула его голову и плюнула ему в лицо, затем сильно ударила его головой, всё ещё пытаясь дотянуться до клинка.

 

Он зарычал и ударил меня кулаком в живот.

 

— Он может попасть в движущуюся мишень? — он встал на корточки, а я пыталась перевести дыхание. — Потому что меня ждут гости, и мне лучше позаботиться о них.


Я поймала его за лодыжку, когда он вскочил на ноги, и он упал вперёд, его ботинок едва не задел моё лицо. В конце концов, я схватила нож и попыталась пырнуть Джури, но мои руки работали не совсем так, как должны были. Джури рычал и ворчал, взывая к своей семье, возможно, чтобы причинить боль Диане, Йену и Тиган. Я провела ножом по его ноге, едва разрезая ткань, но этого было достаточно, чтобы привлечь его внимание.

 

Он издал звериный вой и, развернувшись, снова прыгнул на меня. Я откатилась в сторону и, шатаясь, поднялась на ноги. На крыльцо выскочили два Мазикина. Джури рявкнул им какой-то приказ, но едва он закончил, один из них упал вперёд со стрелой, глубоко вонзившейся ему в горло.

 

Выстрел был произведен со спины. Малачи проник в дом.

 

Уцелевший Мазикин развернулся и влетел внутрь. Сможет ли Малачи справиться с четырьмя Мазикиными и спасти троих заложников? Может произойти всё, что угодно. Если он снова взорвёт себя, это будет конец.

 

Но Джури — это всё, с чем я могла справиться в данный момент.

Он ударил меня локтем по щиколотке, и моя нога мгновенно онемела.

 

— Мы уже это проходили раньше, не так ли? — резко спросил он. — Всё закончится иначе.

 

Я пнула его, используя локти, чтобы вытащить себя обратно на траву, на открытое место. Из дома донёсся протяжный испуганный крик, и я никак не могла понять, кто это

 

— Тиган, Диана или кто-то ещё. Я плюхнулась на спину, пытаясь сесть, но не смогла подогнуть под себя руки. Джури шёл за мной, его тёмные глаза были прикованы к моему лицу, пока я пыталась сфокусировать зрение. Мой желудок скрутило, угрожая полностью взбунтоваться.

 

Джури усмехнулся.

 

— Всё, что потребовалось — это поцелуй, чтобы уложить тебя на спину. Почему я не попробовал сделать это раньше?

 

— О, Боже, как же много болтаешь, — пробормотала я. — Просто подойди ко мне. Я не могла позволить ему войти в дом. Мне нужно было дать Малачи как можно больше шансов.

 

Когда Джури присел рядом со мной, раздался приглушённый взрыв и вспышка. Окна кухни вылетели наружу, осыпая нас осколками стекла. Я перекатилась, а Джури рухнул навзничь, закрыв лицо руками. Когда я подняла голову. Спотыкаясь, на крыльцо вышел Йен, его лицо было окровавленным и распухшим, запястья ободраны, он нёс Тиган, её лодыжка была неестественно согнута. Диана следовала за ним, кашляя, её серебристые волосы растрепались, она держалась за рубашку Йена. У неё отвисла челюсть, когда она увидела меня на траве. Прежде чем я успела крикнуть ей, чтобы она бежала, Джури бросился вперёд в атаку на четвереньках.

 

Вся моя отчаянная любовь к ней заставила меня вскочить на ноги и, пошатываясь, последовать за ним. Но я не успевала. Его четвероногая скачка поглощала расстояние, а Диана выглядела такой испуганной и шокированной, что всё, что она смогла сделать, это прижаться к стене рядом с дверью, подняв руки в свою защиту.

 

— Диана, — закричала я, когда Джури достиг крыльца и бросился на неё. Никогда ещё я не чувствовала себя такой беспомощной.

 

Но как раз перед тем, как он сумел дотянуться до неё, Малачи вылетел из дома и поймал Джури в воздухе. Они отлетели назад от крыльца и с глухим стуком приземлились в траве в нескольких метрах от меня. У Малачи было несколько порезов на руках и лице, но больше всего меня беспокоило его левое плечо, которое кровоточило сквозь бинты. Я пыталась найти равновесие, чтобы помочь ему с Джури, когда он закричал:

 

— Уведи их от дома! Восемь!

 

Восемь секунд до взрыва. Мазикин с почерневшим лицом и в горящей одежде, спотыкаясь, вывалился на крыльцо. Второй, более проворный, использовал своего приятеля как трамплин, проскочил мимо нас и бросился за Йеном, Тиган и Дианой. Я


посмотрела на Малачи, борющегося с Джури, оба они щеголяли окровавленными плечами и наносили жестокие, резкие удары. А потом я посмотрела на своих беззащитных друзей.

 

Я не могла бросить их. Крепко сжимая нож, я захромала вслед за Мазикиным.

 

— Эй! Ты знаешь, что я убила твою мамашу? Твоя Королева умерла из-за меня. Мазикин резко остановился и обернулся, подёргивая носом. Затем он прыгнул на

 

меня, и я, вовремя подняв нож, нанесла ему скользящий удар, который вывел меня из равновесия. Яд Джури делал своё дело, посылая приливы жужжащего оцепенения сквозь меня медленными, ленивыми волнами. Но я ещё не вышла из строя. Когда Мазикин — парень средних лет с татуировками на шее и руках, — опустился на меня, я ударила его ногой в колено. Он упал на меня сверху, а дом сотрясло взрывным ударом.

 

— Я не вернусь, — фыркнул мужчина.

 

Мазикин огрызнулся на меня, пытаясь сомкнуть зубы на моей шее, когда я неуклюже ударила его кулаком и пырнула ножом. Наконец он схватил меня за запястья и прижал к земле.

 

— Никогда не вернусь! — прорычал он, широко раскрыв пасть.

 

Но он так и не добрался до меня. За его спиной хрустнула ветка дерева, и из-за его плеча появилась Диана с горящими глазами.

 

— Убирайся к чёрту! — крикнула она, поднимая ветку и ударяя ею.

 

Мазикин зарычал и в следующий замах Дианы, поймал ветку, но затем Йен схватил его, швырнув парня на землю. Быстро оценив, что Малачи и Джури всё ещё сражались посреди поляны, их силуэты были тёмными в свете полыхающего дома, я снова перекатилась на колени, заставляя себя сосредоточиться на том, чтобы удержать пальцы на ноже. Йен колотил парня, вкладывая всю свою ненависть в каждый удар, его окровавленное лицо было пустым, но напряжённым.

 

— Йен, остановись, — сказала я, ползком продвигаясь вперёд.

— Нет.

— Да. Только на минуту. Пожалуйста.

Он посмотрел на меня, и в его глазах снова появилось понимание.

— Зачем?

 

Я рванула вперёд и упала на татуированного Мазикина, затем резко полоснула его ножом по горлу.

 

— Счастливого пути.

Я медленно поднялась на ноги.

Йен уставился на меня.

— Ты убила его.

 

Я взглянула на Диану, которая, как я ожидала, отреагирует с ужасом, но она просто скрестила руки на груди и впилась взглядом в тело Мазикина. Я снова обратила внимание на Йена.

 

— Я объясню позже. Пожалуйста, отведи Тиган и Диану в лес.

— Ты не пойдёшь?

— Я должна помочь Малачи.

 

Брови Йена взлетели вверх, когда он посмотрел на две борющиеся фигуры на лужайке.

 

— Какому именно? — сказал он, его голос разил чистым непониманием.

— Просто уходите, — сказала я, уже направляясь к ним.

 

Последний оставшийся Мазикин, кроме Джури, каким-то образом умудрился достаточно далеко отойти, чтобы пережить взрыв, и бежал к двум мужчинам, дерущимся на лужайке. Я пустилась рысцой, хотя каждая моя нога, казалось, весила по сорок пять килограмм.

 

Мазикин схватил Малачи, оттащил его от Джури и стал его удерживать, оставив моего лейтенанта на милость существа в его шкуре. Вытирая лицо и перекатывая раненое


плечо, Джури подошёл к Малачи, который пытался высвободить руки. Его рубашка задралась, открывая красивую гладкую кожу. Уязвим. Легко побеждаем.

 

Адреналин взорвался во мне, временно подавляя онемение. Я врезалась в Джури, нанося удар так сильно, как только могла, рассекая его рёбра, но не проникая в кость. Он зарычал и выгнул спину. Наши ноги подвернулись по пути вниз, и он приземлился на меня. Раздался хруст. У меня не было времени снова поднять нож, он вырвал его из моей руки.

 

— Ты глупая маленькая сучка, — прорычал он, больше по-звериному, чем по-человечески. — Иди и скажи своей Судье, что она никогда от меня не избавится!

 

Он вонзил лезвие мне в живот. Боль была подобно взрыву внутри меня, поджигая мой разум.

 

Сквозь ревущее зарево, я услышала, как Малачи зовёт меня по имени. Джури выдернул нож из моего тела и рванул вперёд, встречая Малача в центре. Тяжело дыша, пытаясь сосредоточиться, несмотря на агонию, я прищурилась и увидела Мазикина, который схватил Малачи, теперь уже тот лежал окровавленной кучей на траве. Джури и Малачи снова сцепились в жестокой схватке, но Малачи едва удерживал острый, как бритва клинок, сражаясь в чистой защите, а Джури атаковал со злобной улыбкой.

 

Я положила руку на живот, пальцы скользнули по окровавленной коже. Мои ноги были как цементные блоки, и я сильно дрожала, вытаскивая из ножен ещё один нож. Голос Малачи звучал у меня в голове с первой нашей тренировки. В первый раз он научил меня метать нож.

 

Только в крайнем случае.

У меня не оставалось иного варианта. Я не могла пошевелить ногами.

 

Не каждый умеет метать ножи достаточно хорошо, чтобы не вручить нож врагу в качестве оружия.

 

И я не хотела дарить оружие своему врагу. Я вскинула руку, когда странное ощущение поползло вверх по моей груди и затопило горло. Жгучее и влажное. Я закашлялась, и кровь брызнула мне на руку.

 

— Чёрт, — прошептала я, ухитряясь приподняться на локте.

 

Я сплюнула кровь в траву и сосредоточилась на своей цели. С безмолвной молитвой я метнула этот нож со всей оставшейся силой, когда Джури нанёс жестокий удар локтем, который согнул Малачи пополам. Он резко поднял колено, попав Малачи в грудь. Джури отшвырнул его ногой как раз в тот момент, когда мой нож скользнул по его предплечью и приземлился в траве между ним и Малачи. Джури посмотрел на свой бицепс, потом снова на меня и расхохотался. Издевательский звериный смех. Смех, говоривший, что он знает, что победил.

 

Темнота лизала края моего зрения. Даже охватившего дом пламени было недостаточно, чтобы осветить ночь. Но этого было достаточно, чтобы я увидела, как Малачи схватил мой нож и обрушился на своего врага. Огонь отражался в его тёмно-карих глазах, ярость поглощала его черты, глядя на весь мир, как лев, набрасывающийся на свою добычу.

 

Я так и не увидела, как он обрушил свой удар.


ГЛАВА 34

 

— Открой глаза, детка. Теперь с тобой всё в порядке.

— Диана? — произнесла я, вытаращив глаза.

 

Нет. Я была в покоях Судьи, в месте, которое не хотела увидеть снова. Никогда больше. Я посмотрела на себя. Моя одежда была в крови, но тело было цело. Ничего не болело. Нет.

 

— Боюсь, что да, — тихо сказала она, и по её голосу я поняла, что она где-то

рядом.

Но я не могла поднять голову. Я не хотела, чтобы это было по-настоящему.

— Это правда, детка. Ты должна посмотреть правде в глаза.

 

Её огненно-оранжевые ногти приподняли мой подбородок, и я обнаружила, что смотрю в её янтарно-карие глаза.

 

— Ты достаточно сильна, чтобы справиться с этим, — мягко сказала она.

 

Я огляделась. Не человекоподобные стражи, как обычно, выстроились по обе стороны прохода, ведущего из её покоев, но все они смотрели вперёд, и их глаза были устремлены на меня. Некоторые из них прижали руки к сердцам, как бы отдавая честь.

 

Я сгорбилась на белом мраморном полу и снова села на колени.

— Малачи, — сказала я Судье. — Он расправился с Джури?

 

— Я могу показать тебе, — сказала она мне, — но только если ты уверена, что хочешь увидеть.

 

Мой живот сжался, как будто там всё ещё была рана, хотя я чувствовала себя прекрасно. Ни онемения, ни боли.

 

— Покажи.

 

Она указала на белую стену своих покоев, и перед нами возник горящий наркопритон. Там, на траве, лежал Джури, его голова была повернута под ужасным углом, горло перерезано до кости. А в нескольких метрах от него на коленях стоял Малачи.

 

Он баюкал моё тело. Его широкая спина сотрясалась, он беззвучно рыдал.

Изображение исчезло, и Судья посмотрела на меня.

— Ты выполнила свою миссию, детка. Хорошо поработала. Я горжусь тобой.

 

Я не могла сказать " спасибо". Я не испытывала гордости. Я чувствовала себя уставшей. Она погладила меня по волосам и снова указала на стену. Там был Элизиум, изумрудная трава и пологие холмы, цветущие полевые цветы, сияющее солнце.

 

— Ты вольна идти, — сказала она.

 

Я вспомнила, каково это — погрузить пальцы ног в этот мягкий зелёный покров, вкусить сладкие ароматы в воздухе, тепло. Ничто больше не причинит мне боли. И чем больше я смотрела, тем больше видела людей, их лица приближались ко мне, хотя они были на расстоянии, словно их снимала камера с мощным зумом. Такеши и Анна плавали

 

в кристально чистом озере, вода бисером играла на их смуглой коже, их лица светились счастьем. Надя лежала на спине на лугу с группой других подростков, указывая на облака, как будто видела там что-то прекрасное. Треса и Кузнец сидели на камне, глядя на пшеничное поле. И Генри с Сашей, взявшись за руки, шли по лесу. На моих глазах Саша обнял Генри за узкие плечи и притянул к себе. Их поцелуй был чистым облегчением и полон нежности. После стольких лет войны они наконец-то обрели дом.

 

Моё внимание переключилось на Надю, и как будто, почувствовав мой взгляд, она села. Она посмотрела прямо на меня. И улыбнулась. Она поднялась на ноги и раскрыла объятия, приглашая меня присоединиться к ней.

 

Но вместо того, чтобы двинуться к ней, я рухнула, подтянула ноги к груди и опустила голову на колени.

 

— У меня есть вопрос, — произнесла я.

— Я слушаю.

Я стёрла слёзы с лица.


— Ты с самого начала знала, что всё это произойдёт?

 

Судья опустила на меня взгляд, её глаза наполнились холодом, который пронзил меня до костей.

 

— Не всё ли равно, если и так?

 

— Ты выбрала меня? Я имею в виду, с той ночи на утёсе, с той самой ночи, когда я упала. Порыв ветра столкнул меня за край и всё это началось. Это была ты? Ты не можешь просто сказать мне?

 

— Это знание тебе как-то поможет?

Я пальцами вцепилась в штанины.

— Я хочу знать, выбрала ли ты меня на этот путь. Неужели мне так повезло.

Я выплюнула последнее слово, моё негодование мешало мне дышать.

 

— Детка, я выбрала тебя, — сказала она, её голос был полон веселья. — Но я выбрала многих.

 

Я уставилась на неё, и она вздохнула.

 

— Ты не можешь видеть вещи так, как их вижу я, — сказала она. — Ты не создана для этого. Но ты можешь понять это. Допустим, ты идёшь по дороге, и перед тобой появляется большая кирпичная стена. Что бы ты сделала?

 

— Ты серьёзно? — рявкнула я. — Ты мне ставишь в пример какую-то вдохновляющую пословицу?

 

Она усмехнулась.

— Просто представь это.

Я стиснула зубы, чтобы не закричать на неё.

— Я не знаю. Может быть, я бы перелезла через неё.

— Выбор. А что, если бы она была слишком высокой?

— Я бы попробовала обойти её.

 

— Ещё один выбор. Но она слишком длинная, чтобы обойти. И что тогда? Я вскинула руки.

 

— Я не знаю. Я бы попробовала пробраться под неё. Или пробиться насквозь. Она начала смеяться.

 

— Выбор и ещё раз выбор. Но ты могла бы сесть на дороге и остаться там, где стояла. Ты могла бы развернуться и вернуться тем же путём, каким пришла, — она положила руки мне на плечи и подняла на ноги, как будто я ничего не весила. — Но ты не такая.

 

— И что ты хочешь этим сказать?

 

— Ты единственная, кто сделал выбор, который привёл тебя в это место. Да, есть обстоятельства, которые ты не контролируешь, препятствия, которые появляются на твоём пути. Но каждый раз ты сама решала, что делать. Ты вошла в тёмный город. Ты нашла Надю. И когда тебе дали шанс попасть в Элизиум, ты отказалась от этого ради неё. Ты решила пойти за Малачи, когда он был потерян в мире Мазикинов. Ты решила освободить город. Ты решила остаться и сражаться в мире живых, даже когда испытывала искушение сдаться. Каждый раз ты делала шаг. Ты сама делала выбор. Так что, возможно,

 

я выбрала тебя, но, что более важно, ты выбрала себя.

— А Малачи?

Её глаза весело блеснули.

— Он точно такой же. Он сделал свой выбор. Он знал о риске и принял его.

 

И вот теперь он был сломлен и горевал в мире смертных, а я была здесь, и меня вот-вот выпустят в Элизиум. Но, может быть...

 

— Могу я получить награду за верную службу? — спросила я, расправляя плечи.

— Думаю, я это заслужила.

— Чего ты хочешь, детка?

Я повернулась к ней и встретилась с ней взглядом.

— Ещё один выбор.


Она смотрела на Элизиум, где меня ждала Надя.

— Я предлагаю тебе вечный покой.

— Но мне нужен выбор, — повторила я.

 

— Я не буду давать обещаний, — сказала она. — Если я и дам тебе выбор, то без гарантий. Ни счастья, ни свободы от трагедии, ни защиты от болезни, травмы, горя или неудачи.

 

— Такова жизнь, разве нет? — пробормотала я.

Лёгкая улыбка изогнула её красные губы.

— Такова жизнь. Это может быть ад, детка.

— А иногда наоборот.

— Лишь иногда. Ты могла бы иметь иное вечно.

 

Я посмотрела на стену, на Элизиум, но он исчез. Сейчас я увидела там Малачи, всё ещё баюкающим моё тело, а вокруг бушевал огонь. Диана стояла на коленях рядом с ним, слёзы катились по её лицу, она говорила в свой мобильный телефон, вероятно, вызывая скорую помощь, в которой я уже давно не нуждалась.

 

— Ты действительно хочешь всю эту боль? Ты так устала. Ты через многое прошла. У каждой души есть свой предел.

 

Мои глаза скользили по Малачи, он целовал меня в лоб, а его слёзы падали на моё лицо. Он руками перебирал мои волосы.

 

— И у каждой души есть своё убежище. Это тоже рай.

 

Она положила руку мне на плечо, пока мы смотрели, как подъезжают медики и пытаются оттащить Малачи от меня. Ослабевший и истекающий кровью, он всё ещё боролся, сгорбившись над моим телом, как будто был моим единственным шансом на выживание, моим единственным защитником. Затем Диана положила руки ему на спину, нежно и настойчиво, и он позволил ей притянуть себя в свои объятия. Он никогда не выглядел таким юным и беспомощным. Она прижала его к себе, и они оба зарыдали. Я причинила им столько боли.

 

— Только потому, что они любят тебя, — мягко сказала Судья.

 

Я обратила внимание на своё тело: моё окровавленное, побеждённое тело. Сломленное столько раз, неспособное вынести больше никакого наказания. Один из санитаров присел на корточки рядом со мной, положил пальцы мне на шею и стал искать несуществующий пульс.

 

Он поднял голову и посмотрел прямо на меня, его серые глаза были полны любопытства. Рафаэль.

 

— Теперь самое время, — сказала Судья. — Делай свой выбор. Рафаэль в ожидании приподнял бровь.

 

— Я уже его сделала, — сказала я. Она взяла моё лицо в ладони.

 

— Будь храброй, детка. Твои дни сражений ещё не закончились. Моё сердце пропустило удар, но потом я увидела её улыбку.

 

— Потому что такова жизнь, — сказала я. Она кивнула.

 

— Такова жизнь. Проживи её правильно. Когда я увижу тебя снова, я хочу сказать тебе, что ты проделала отличную работу.

 

— Я постараюсь. И спасибо.

 

Она усмехнулась, и в её руках затрещал статический заряд, заставив меня почувствовать, что меня вот-вот ударит молния.

 

— Пожалуйста.

Мой мир снова погрузился во тьму.

 

* * *


Я лежала на спине, чувствуя, как солнце ласкает моё лицо, а шум волн убаюкивает меня. Лёгкий ветерок взъерошил мои кудри, и я откинула их со лба.

 

Смех донёсся до меня с расстояния нескольких метров, и я повернула голову, и увидела, как Йен закинул себе на плечи, одетую в бикини Лейни и бросился с ней в воду. Её крики не были такими раздражающими, как раньше, вероятно, потому, что она делала Йена счастливым, и это делало меня счастливой.

 

— Если я тоже так сделаю, ты ударишь меня? — спросил Малачи, опускаясь на полотенце рядом с моим.

 

Из-за лета его кожа стала темнее, сделав её восхитительно коричневой. Серебристая вмятина на плече была единственным боевым шрамом, который он носил, а всё остальное было совершенным — мускулы и гладкая плоть. Я приподнялась на локте, любуясь видом, как он вытянул свои длинные ноги и откинулся назад, его шорты низко сидели на его узких бёдрах. Да. Помогут. Мне. Небеса.

 

— Ты уверен, что справишься? Я тяжелее, чем кажусь. Он приподнял бровь.

 

— Это вызов?

 

И вот так, он бросился ко мне, сильные руки потянули меня и подняли высоко. Держа меня крепко, он прыгнул к воде.

 

— Я плохо плаваю, — взвизгнула я.

Вот почему я провела весь день на песке.

 

— Тогда тебе нужно больше тренироваться, — крикнул он в ответ, добравшись до воды и продолжая бежать, волны брызгали мне в лицо, пока он не бросился в океан, погрузив меня в холод.

 

Я замахала руками, испугавшись на мгновение, но потом обвила руками его шею, когда он упёрся ногами в песок. Он присел так низко, что вода доходила мне до шеи. Он откинул мои мокрые волосы с лица и поцеловал меня поцелуем со вкусом солёной воды.

 

— Видишь? — сказал он. — Бояться нечего.

— Трудно бояться, когда ты со мной.

 

Я положила голову ему на плечо, и он вошёл вглубь воды. Я пальцами нащупала то место на его спине, откуда вышла пуля, и погладила метку.

 

— Тебя это всё ещё беспокоит?

 

В ту ночь, когда мы победили Джури, Малачи тоже отвезли в больницу на скорой помощи, но Рафаэль не ухаживал за ним по дороге. Я чудесным образом выздоровела, а вот Малачи пришлось сделать операцию, чтобы восстановить повреждённое плечо. Впрочем, это никак не повлияло на его руку.

 

— Я чувствую, — мягко сказал он, обнимая меня за талию, его пальцы ласкали мои

рёбра.

 

На мне всё ещё остались шрамы, но они поблекли, и люди, как правило, замечали их, только если смотрели очень внимательно. Малачи, который знал, где находится каждый из них и откуда он взялся, казалось, тянулся к ним. Он пальцами нежно обводил эти места. Как будто мы всё ещё были в царстве Мазикинов, и его любовь могла исцелить покалеченные места.

 

Если подумать, может быть, именно поэтому они были такими блеклыми.

 

На нас обрушилась волна, поднимая нас и унося на несколько метров. Когда мы приземлились, Малачи сказал:

 

— Это всё равно, что оказаться в пасти большого дружелюбного животного.

Я фыркнула.

— Немного похоже на тёмный город. Разве что приятнее.

 

— Это так странно, — пробормотал он. — Иногда я просыпаюсь ночью с убеждением, что всё это было сном. Меня всегда удивляет, что я не в своей койке, не в своей комнате, не с картой на стене, не с оружием вокруг.

 

Я коснулась его щеки.


— Но ты ведь рад, правда?

 

Он жил в доме Стражей, маленьком коттедже рядом с аэропортом. Я была почти уверена, что Рафаэль нарушил правила, когда устроил всё это для Малачи, но я была благодарна. Пока Малачи лежал в больнице, мы выяснили, что у него есть номер социального страхования, банковский счёт и документ о собственности на дом Стражей. Не настолько, чтобы быть богатым, но достаточно, чтобы дать ему шанс решить, что делать дальше.

 

Малачи прижался лбом к моему.

— Я очень рад, — прошептал он.

 

На этот раз его поцелуй был глубже. Я обвила ногами его талию, а наши губы слились.

 

— Найдите себе комнату, вы двое, — выкрикнул Йен, проплывая мимо нас. Мы оторвались друг от друга, и Малачи, смеясь, плюхнулся в воду.

 

— Иногда я жалею, что у нас нет Рафаэля, чтобы регулярно играть с чужими воспоминаниями, — тихо сказала я, когда Йен достиг берега. — Это так полезно.

 

Тиган, Йен и Диана помнили большую часть того, что произошло. Но они не помнили Джури. Зато помнили, что мы с Малачи были с ними всё это время, жертвы, как

 

и они, почти ставшие жертвами порочного наркобизнеса, ответственного за пожары и волну преступности. Конечно, было проведено расследование, но мы все были оправданы.

 

— Теперь мы должны быть хитрыми сами по себе, — сказал Малачи, проводя рукой по моей ноге. — Но я думаю, мы справимся.

 

— Да? — спросила я, задыхаясь от этого ощущения.

 

— Ммм, — пробормотал он, уткнувшись мне в кожу. — В конце концов, ради меня ты оправилась в ад.

 

Я поцеловала его в подбородок, запустив пальцы в густые чёрные волосы на затылке.

 

— И ты сражался за то, чтобы выбраться из рая ради меня.

Он коснулся носом моего носа, и наши взгляды встретились.

— Я думаю, это означает, что мы способны сделать всё, что угодно.

 

Мы стояли, и волны плескались о наши тела, плотно облегая, не желая отпускать, а солнце согревало нашу кожу. Я знала, что не все мгновения буду такими. Нет никаких гарантий. Будет боль, и сражения, и борьба, и слёзы, потому что такова жизнь. Жизнь была опасна и непредсказуема. Мы с Малачи сделаем свой выбор, и другие люди сделают свой, и невозможно было предугадать, что из этого выйдет. Но когда я слышала его голос, чувствовала безопасность его рук, осязала обожание в его прикосновении, я понимала, что пусть и на мгновение, но я нашла свой рай.

 

 

— КОНЕЦ —

 

 

Переведено для группы https: //vk. com/booksource. translations


 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.