КАК СЛОЖИЛИ ПЕСНЮ

Назиров Нурсултан

КАК СЛОЖИЛИ ПЕСНЮ

Инсценировка рассказа М. Горького «Как сложили песню».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Устинья - кухарка

Маша – горничная

Раннее летнее утро. Такое время, что воздух не успел испортиться. Настолько чистый воздух, что когда вдыхаешь его в легкие, не хочется выдыхать эту свежесть. Сквозь тишину городского бездействия были слышны чириканье птиц с мелодично-грустными колоколами, которые доносились до скамейки, где сидит Устинья. Сидит одна. У нее в руках распечатанный конверт и письмо.

Устинья: И все? Больше ничего не написали? Все, что ли? Может на обратной стороне есть что?

Подходит Маша.

Маша: Это к вам почтальон заходил?

Пауза.

Устинья: Ты письма ждешь, что ли?

Маша: Да.

Устинья: И откуда ты знаешь, что тебе его отправят?

Маша: Так я же вам рассказывала, что каждую неделю по письму получаю. А на этой неделе еще не было. (Пауза) Письмо вам, получается?

Устинья: Получается, что так.

Маша: (садится) И что вам пишут?

Устинья: И чего тебе каждую неделю пишут?

Маша: По-разному. Могут денег попросить, часто про работу, жизнь, здоровье спрашивают. Свои новости рассказывают. По-разному.

Устинья: Н-даа. Получается – привет, пока да денег дай, так?

Маша: Ну, ну всегда же, тетя Устинья, ну иногда денег просят, да…

Устинья: Что могу тебе сказать, так себе у тебя родственники.

Маша вскочила от такой неожиданности.

Маша: С чего это???

Устинья: Ну, хоть бы спросили че. Как у Машеньки нашей дела.

Маша: Я же говорю, что они спрашивают… и вы так-то меня никогда не спрашивали, я же не жалуюсь на вас.

Устинья: Дак, мы с тобой каждый день видимся. Чего с тебя спрашивать-то.

Пауза.

Маша: Ладно, тетя Устинья, пойду я. Мне работать пора.

Маша встает.

Устинья: Подожди-подожди. Ради Бога, не оставляй меня одной. Прости меня, прости дуру старую. Я не хотела.

Маша: Я не обиделась.

Устинья: А что тогда? Плохо пахну? Вещи воняют? Что?? Скажи правду.

Маша: Просто неприятно немного было, да и действительно работать надо.

Устинья: Ну, ты уж извини старую-то дуру. Я чего угодно могу сказать и забыть через секунду. (пауза) Я че угодно могу сказать и… вот видишь? (смеется)
У меня у самой-то почти никого не осталось.

Маша: Вы и не говорили никогда…

Устинья: Ну, о таком расскажешь, ага. «Маш, доброе утро, я, кстати, почти одна осталась».

Маша: Извините.

Устинья: Да ничего. Папка в пожаре сгорел, дурачок. Дядька от холеры умер…бедненький.

Маша: А папа не бедненький разве?

Устинья: Бедненький, конечно. И дурачок. Я же любя.

Маша: Значит, что вы тоже дура? (улыбается)

Устинья: (сделала серьезное лицо) Чегоооооо?!

Маша: Извините, я не хотела…Я не это хотела сказать.

Устинья: Да шучу я, знаю, что дура. И ты дура, и я. (смеется)

Маша смеется.

Вот, посмеялась хоть. А то лица не было на тебе, сидела вся серая. Не грусти, Машенька. Мне когда грустно, я песенки складываю. Давай тоже попробуем? Хочешь?

Маша: Да мне и не грустно вовсе.

Устинья: Ой, я ж чувствую. Давай сложим, а? Пожалуйста. Ради меня.

Маша: Давайте. А как это?

Устинья: (помолчав) Слышишь, как колокола звучат, а вон там, как детки смеются? А лягушек слышишь? Красота же. Во-о-т…из этого и складывают песни. Ну, давай я начну, а ты подпоешь потом.

Эх, да белым днем при солнышке.
Светлой ночью при месяце…

Маша: Беспокойной мне, девице.

Устинья: Все тоскую, сердце мается. (пауза) Вот она и началась – песня-то наша. Научу, тебя, Машенька, песни складывать, как яичницу готовить. Научу, слышишь? Давай еще?

Братья-сестры нас забыли,

От того невесело.

Хоть бы раз нас навестили,

Тоска б моя развеялась.

Хоть бы раз навестилииии,

Тоска б моя развеялась…

Воот. А браться по всей России-то рассыпались, ну, то есть разъехались. Кто служит, кто каменщик, кто простой чернорабочий. Редко пишут, подлецы! Это я тоже любя!

Маша: А вот же письмо. От них же, да?

Устинья: От них. (пауза) Но это не в счет.

Маша: Почему?

Устинья: Да какая разница, не хочу эту в счет брать, вот и все. Не считается. Не искреннее они письмо написали. Накалякали что-то, да и то с ошибками.

Маша: А сами-то пишите им?

Устинья: Я-то??? (пауза) Ну, конечно пишу. Я им пишу, очень часто пишу. Очень. Да.

Маша: Я тоже родным стараюсь часто писать. Ни разу, кстати, не зачемала ваших писем в ящике.

Устинья: А я так, тихонечко, пока ты не видишь, отправляла. Последнее письмо отправила…неважно, в общем, когда я последнее письмо отправила. Научу я тебя песенке, Машенька. Будешь лучше всех петь. Голос у тебя хороший - певучий. Давай еще разок.

Ой, зимой вьюги лютые,

Ни весной ручьи веселые…

Маша: Не доносят нам братья кровные

Сердцу письмецо утешное…

Устинья: Хорошо, Машенька, очень хорошо. (пауза) Эх, а была я моложе, и того лучше песни складывала, даа. Чуть ли не каждый просил научить песню складывать. А меня ж хлебом не корми, дай поболтать, да и песню спеть. Ну, Машенька, дальше-то будем складывать?

Маша: Тетя Устинья, мне правда пора…

Устинья: (присматривается) Ой, смотри, кто идет. Сосед наш. Алкашня…опять своей страшной походкой расхаживает. Че это он вообще тут ходит? Ворон не видно нигде.

Маша: Причем тут вороны?

Устинья: Да он же пугало. Как он вообще не спился еще.

Маша: Он уже месяца с три не пьет, тетя Устинья.

Устинья: Хватит «тёткать»! Просто Устинья. Тебе покуда знать, пьет он, иль нет?

Маша: Просто знаю.

Устинья: Выпить предлагала?

Маша: Нет. Я же не пью.

Устинья: Неужто общаетесь?

Маша: (пауза, молчит).

Устинья: Ой, батюшки-матушки. Как давно?

Маша: Месяца с три, наверное.

Устинья: Ох, ради дамы бросил водку. Романтик какой.

Маша просто улыбнулась в ответ.

Устинья: Ну, он парень хороший, видный.

Маша: Но вы же только что…

Устинья: Я раньше дурой была. Ну, минуту назад имею в виду. Не обижаешься же на меня, дуру-то старую?

Маша: Вовсе нет. Но мне пора, тё… Устинья.

Устинья: Ну куда торопишься, молодая еще. Давай споем лучше.

Маша: Эх, Устинья, мне пора!

Очень надо мне туда!

Устинья: Погоди ты, не спеши,

Вон кто идет еще, гляди.

Маша и Устинья присматриваются.
Вдали, играя солнечными зайчиками, благодаря своему костюму, идет священник.

Маша: Священник местный. Из церкви, видать.

Устинья: Знаю я этих «священников»!

Маша: С ними-то, что не так?

Устинья: Да знаю я, чего они там ночью делают. Утром из церкви, а ночью – из кабака. Совсем Бога не боятся.

Маша: Смотрит на нас. Надо встать. Поздороваться.

Маша и Устинья встают, кивая священнику.

Устинья: Терпеть не могу врунов. Врут они и врут. Стыдоба.

Маша: А чего встали тогда?

Устинья: Ой, ну я, что ли, виновата, что у нас так положено?

Маша: Нет, наверное.

Устинья: Ну вот, со мной тоже любезничают, говорят: «Здравствуйте, Устинья Черпаковна», улыбаются. А за спиной как только не называли.

Маша: А вы разве Черпаковна?

Устинья: Машенька, ну не об этом же речь. Я ж образно, дурочка ты моя. Павловна я, Павловна. Я ж кухарка, что в голову пришло, то и сказала. Вот ты горничная, ты же не Швабровна какая-нибудь.

Маша: Да…но я Швабрина – по маминой.

Устинья: Ой…ну не Швабровна же.

Маша: Не Швабровна. (смеется)

Устинья: Ну слава Богу не обижаешься. Или обижаешься?

Маша: Не обижаюсь. Но все-таки, откуда вы знаете про священников?

Устинья: Я, дорогуша, все знаю. Всё про всех знаю. Любого назови – все знаю.

Маша: Не знаю даже... Ну, про меня расскажите.

Устинья: Ну нееет, в лицо неинтересно же. За спиной веселее. (смеется)

Маша: Я думала, что священники не грешат.

Устинья: Здрасьтее. С чего это? Все грешили и будут грешить. Они ж тоже люди.

Маша: Слишком наивная я, наверное…людям верю.

Устинья: Правда?

Маша: Угу.

Устинья: Ой…ой-ой-ой!

Маша: Что случилось?

Устинья: Сердце…ой-ой-ой. Колит.

Маша: Все-таки зря вы про священника-то плохо сказали. Грех это все!!! Грех!!!

Устинья: Кхм, и впрямь наивная.

Маша: Устинья Пивоваровна, ну так не шутят же.

Устинья: Павловна. (смеется) Ой, смотри, Петька наш на вороне катается.

Маша: Ну не настолько же наивная. (но сама резко бросила взгляд в сторону)

Устинья: Ну ладно. Хорошо. Ой. С кем это он? Не смотри, больно будет.

Маша: Вы про кого?

Устинья: Сосед наш с девушкой какой-то.

Маша: Опять ваши розыгрыши?

Устинья: Да я клянусь тебе!

Маша оборачивается.

Видишь. Это же он. Он, да?

Маша: Дак, это не он вообще.

Устинья: А, да? Ой. Ну вот. Говорю же, что дура старая.

Маша: Устинья, все же я считаю, что зря вы так про священников.

Устинья: Почему?

Маша: У меня брат священником служит. Я же вам рассказывала. Не помните, наверное.

Устинья: Батюшки-матушки. Я-то думала…вот я дура старая. Вот дура же. Как такое вообще можно забыть? Ты прости-то дуру. Язык у меня длинный. Прости.

Маша: (смеется)

Устинья: Чего смеешься?

Маша продолжает смеяться.

Маша: А еще говорите, что я наивная, Устинья Павловна. Нет никакого брата. Ну, то есть брат есть, вот только не священник он никакой.

Устинья: Это ты ловко подловила!. (смеется)

Маша: Давайте лучше еще песенку сложим?

Церковные колокола перестали звучать еще минут десять назад, их заменила пила, которая своим темпом терлась об дерево. Детская возня, которая сопровождалась смехом, продолжалась.

Устинья: А давай.

Маша:

Блестели звезды в небесах,

Тоскуют дамы в своих сердцах.

Устинья:

И одного нам хочется - водки,

Для грусти, его проводки.

Ведь с водкой как-то веселей.

Ведь с водкой не бывает грустных людей.

Маша: (смеется) А вы разве пьете?

Устинья: Нет. Эту гадость – никогда. Ну как! Иногда, конечно, могу. Но вино больше люблю.

Маша:

Закачались облака,

Тучи хмуро смотрят сюда.

Устинья:

Собирается к нам дождь,

Маша:
Над нами Бог, всему Он вождь.

А вы в Бога верите, Устинья Павловна?

Устинья: От чего мне не верить?

Маша: Не знаю. Просто подумала.

Устинья: Ты не думай, Машенька. А пой. Или давай уже я начну.

Шепчет пила под детский смех,

Ворона каркает, смотря наверх.

Маша:

Из всего сложиться песнь,

Если прислушаемся здесь.

Мы же сложили песенку сами,

Даже не топали мы ногами.

Устинья: Молодец, Машенька. Хорошо поешь.

Маша: Спасибо.

ГОЛОС: Машенькааааа! Машаааа!

Маша: Зовут! Совсем про работу забыла. Заболтали вы меня Устинья. Тьфу, даже и сейчас рифма получилась. Ладно, побежала я.

Уходит.

Устинья: Спасибо тебе, Машенька. Повеселело хоть. (щурится) Кто это там? Почтальон, что ли? Утром другой приходил. Чего это он снова сюда приходит?

Подходит почтальон.

Почтальон: Мария Александровна здесь проживает?

Устинья: А вам чего?

Почтальон: Можно ее позвать? Письмо ей…от Александра Алексеевича.

Устинья: (пауза) Ой, неужто от папы письмо. Это я…то есть…это мне письмо. Я – Мария Алексеев…Александровна. Швабрина – по маминой. Чего это вы так задержали-то?

Почтальон: (отдает конверт) Затерялось среди чужих писем.

Устинья: Затерялось у них. Письмо от папы и затерялось. Не совестно вам? Я же ждала! Думала, что уже забыли об Ус…усталой Машеньке. Устала я. Ступайте. Спасибо большое.

Почтальон уходит.

Распечатывает конверт. Читает.

«Здравствуй, дорогая Машенька! Мы с твоей мамой поживаем хорошо. Спасибо тебе большое за высланные деньги. Как твои дела? Как твое здоровье, жизнь? Мы очень сильно по тебе соскучились. Не хочешь ли к нам приехать? Хотя бы на недельку. Погостила бы у нас.
Петька растет день за днем, вымахал как, скоро выше нас будет.
Будем надеяться, что урожай в этом году хороший будет. Если хочешь, можем тебе отправить продуктов: молока, огурцов. Чего захочешь, в общем.
Люблю и целую, твой папа, Александр Алексеевич! »

(плачет)

Приходит Маша.

Маша: Это ко мне почтальон заходил?

Устинья: Да…прости, Машенька. Я не сдержалась и прочла твое письмо. Прости меня, дуру.

Маша: Ладно уже, чего пишут-то?

Устинья: Сама прочти (отдает ей конверт)

Маша: (читает) «Дорогая Устинья, отправь, пожалуйста, денег. Твой брат».

Устинья: Это не то…это мое. Вот твое, держи. (отдает второй конверт). Прости, Машенька. Я не хотела.

КОНЕЦ