Фоант. Ифигения. Ифигения. Ифигения. Комментарии

⇐ ПредыдущаяСтр 23 из 31Следующая ⇒

Фоант

Я гнев уйму, как старшим подобает

При встрече! Отвечай! Чем доказать

Ты можешь, что отец твой — Агамемнон

И что она сестра тебе?

Орест

Вот меч

Его, троянцев поразивший! Снял

Его с Эгисфа я, прося всевышних

Мне даровать былую мощь, и счастье,

И доблесть богоравного царя,

А также смерть, достойную героя!

Из благородных латников твоих

Дай мне с одним скрестить мое оружье!

Везде, где есть герои на земле,

В сей просьбе чужестранцу не откажут.

Фоант

Такого права пришлым не дает

Старинный наш обычай.

Орест

Пусть начнется

Обычай новый от обоих нас.

И позже, в подражанье государю,

Народ твой подвиг возведет в закон.

Дай биться мне не за одну свободу,

А за судьбу всех пришлых, всех гонимых.

Коль я паду, судьба моя да будет

Судьбою их; но коль сподоблюсь я

Победы славной, пусть на берег ваш

Не ступит чужеземец, не увидев

Гостеприимной ласки, не уйдет

Отсюда неутешенный домой.

Фоант

Ты, юноша, достоин, мнится мне,

Высоких предков, названных тобою.

Мужей немало доблестных и честных

Среди моих дружинников, но я,

Хоть стар годами, сам с врагами бьюсь.

Ну что ж, давай оружье попытаем.

Ифигения

Нет, никогда! Здесь доводов кровавых

Не надо! Не беритесь за мечи!

Подумайте об участи моей!

Венчает мужа быстротечный бой:

Он пал, и мир поет ему хвалу!

Но не считает бесконечных слез

Оставшейся, покинутой жены

Потомство, и поэты не поют

Про дни и ночи плача и стенанья,

Когда душа осиротевшей — друга,

Так быстро отошедшего, позвать

Напрасно силится в немой тоске!

Верь, и меня забота осаждает:

А вдруг обманом захотел пират

Мной завладеть, чтобы продать в неволю

Тягчайшую? Упорно и прилежно

Допытывалась я вернейших знаков —

Искала и уверилась вполне.

Вот посмотри: родимое пятно —

Как три звезды. Оно со дня рожденья

Мне памятно. Я твердо знаю, жрец

Истолковал его как тяжкий подвиг,

Сужденный брату. Но еще сильней

Меня уверил в том рубец, рассекший

Вот эту бровь. Орест младенцем был,

Когда его ударила Электра

В порывистой поспешности своей

О бронзовый треножник. Это — он.

Прибавить ли к приметам опознанья

Еще и сходство дивное с отцом

И ликованье сердца моего?

Фоант

И если ты рассеешь все сомненья

И я смирю свой неослабный гнев,

Нас и тогда рассудит только лязг

Мечей нещадных, — миру не бывать.

Они пришли, ты говоришь сама,

Похитить изваяние Дианы.

Ты думаешь, я это потерплю?

Не в первый раз высматривают греки

Богатство в чужедальней стороне:

О золотом руне, о конях, девах

Кто не слыхал? Но, помнится, добыча

Не всякий раз давалась в руки им!

Орест

Нас изваянье не должно поссорить!

Мы наважденье поняли, что бог

На нас наслал, запорошив нам очи,

Когда направил нас в далекий край.

Я избавленья у него просил

От гневных евменид. И Феб сказал:

«Когда сестру, что против воли в храме

На берегу Тавриды пребывает,

На родину вернешь, падет проклятье».

Мы думали, что речь шла о Диане, —

Бог разумел тебя! Оковы пали

Суровые: ты возвратилась в лоно

Своей семьи. Я исцелен тобой,

Пречистая. В твоих руках схватила

Меня болезнь жестокими когтями

В последний раз, ужасно сотрясая

Мой бедный мозг, но уползла тотчас,

Как змей в пещеру ада. Ты, святая,

Мне вновь даешь сияньем дня упиться.

Во всей красе и блеске вижу я

Здесь божий промысел. Как изваянье,

С которым, по решенью олимпийцев,

Родного града связана судьба,

Она тебя, заступницу Атридов,

Спасла от скверны, сберегла от бед,

На благо брату и родному крову.

Когда, казалось, не было спасенья

На всей земле, ты все мне возвратила.

Могучий царь! Склонись душою к миру!

Не помешай ей довершить обряда,

Очистить прародительский дворец.

Дай ей вернуть меня под кров священный,

Мне на чело надеть венец державный!

Воздай добром за всю ее любовь!

Пойми, мой царь, что наш союз древнее.

Насилье, ложь — все, чем гордимся мы,

Правдивостью ее души высокой

Посрамлены, высокое доверье

К мужскому сердцу одолело зло.

Ифигения

Ты обещал. Бесхитростному слову

Из благородных уст подвигнуть дай

Себя на подвиг! Государь! Не часто

Дается людям повод для таких

Высоких дел! Спеши творить добро!

Фоант

Что ж — в путь!

Ифигения

Нет, царь мой. Без благословенья

И во вражде с тобой не разлучусь!

Не изгоняй нас! Пусть гостеприимство

Царит меж нами: так мы не на веки

Разлучены с тобою. Дорог мне

Ты, как отец мой, славный Агамемнон,

И это чувство в сердце не погаснет!

Ничтожнейший из подданных твоих

Чуть донесет до слуха моего

Знакомый звук далекого наречья,

Последний нищий, что одет, как вы, —

Я встречу их, как вестников небес,

Собственноручно постелю им ложе,

Их усажу у очага родного

И не устану вопрошать с любовью

Лишь про тебя. О, пусть тебе благие

За милости и подвиг воздадут!

Прощай же! Оглянись на нас! Скажи

Приветливое слово на прощанье —

И ветром напрягутся паруса,

И слезы благодатные польются

Из наших глаз! Прощай! Дай руку мне

В залог вовеки нерушимой дружбы!

Фоант

Счастливый путь!

Комментарии

По словам Гете Римеру, одному из его секретарей, замысел «Ифигении» возник у поэта в 1776 году, вскоре после его приезда в Веймар. Работа над драмой происходила, однако, значительно позднее — в 1779 году. Видимо, замысел полностью созрел и Гете продиктовал «Ифигению» между 14 февраля и 28 марта 1779 года. В первоначальном виде драма была написана ритмизированной прозой. Уже 6 апреля она была сыграна в любительском исполнении: Ифигению играла актриса Корона Шретер, Ореста — сам Гете, Пилада — принц Константин, Фоанта — приятель Гете Кнебель, Аркаса — секретарь консистории Зейдлер. Исполнитель Пилада оказался слабым, и начиная с третьего спектакля эту роль исполнял (не более удачно) сам герцог Веймарский Карл-Август. Сцена узнавания Ифигении и Ореста была запечатлена на полотне художником Г. -М. Краусом. Г. -Ф. Хуфеланд, видевший одно из первых представлений, писал впоследствии в мемуарах: «Я никогда не забуду впечатления, которое произвел Гете как Орест в греческом костюме на представлении его «Ифигении»; можно было подумать, что видишь самого Аполлона. Никогда еще не бывало такого сочетания физического и духовного совершенства и красоты в одном человеке…» Судя по портретам и картине Крауса, Корона Шретер была достойной партнершей поэта.

Гете не был, однако, удовлетворен драмой и смотрел на нее лишь как на набросок. Когда руководитель Мангеймского театра попросил у него текст, Гете ответил, что в своем настоящем виде пьеса годится только для любительской сцены. По его мнению, драме не хватало гармонии стиля. Он принялся за обработку написанного, состоявшую вначале в том, что ритмическую прозу первого варианта он разбил на неравные стихотворные строки. Сохранилась рукопись этой переработки, датируемая 1780 годом. В следующем году Гете продолжил работу над текстом. Гердер и Виланд, знавшие прозаический вариант, настойчиво советовали переложить всю пьесу в классический пятистопный ямб. За осуществление этой задачи Гете взялся только во время пребывания в Италии, куда он захватил с собой рукопись. В январе 1787 года он отправил в Веймар драму уже в том окончательном виде, в каком она в том же году появилась в печати в томе 3 «Сочинений» (восьмитомное издание). В специальных научных изданиях опубликованы сохранившиеся четыре варианта, отражающие разные стадии работы Гете над этим произведением. Они свидетельствуют о том, что основа сюжета, характеры и идея четко определились с самого начала. Длительная работа преследовала цель такой стилистической и стихотворной шлифовки текста, которая полностью отвечала бы замыслу — провести идею гармонии в самой форме произведения. Именно эта центральная мысль характеризует «Ифигению в Тавриде», одно из совершеннейших творении Гете. Своеобразие этого произведения особенно обнаруживается при его сопоставлении с трагедией «Гец фон Берлихинген». Если «Гец» — наиболее полное выражение в драме идей и поэтики «Бури и натиска», то «Ифигения» — воплощение поэтики и мироощущения, характерных для классицизма Гете. Перелом в мировоззрении поэта происходил постепенно, подчас мучительно, и это отразилось в длительной работе над «Ифигенией».

История Ифигении по-разному обрабатывалась писателями уже в античную эпоху. Из нескольких древнегреческих произведений на этот сюжет сохранились трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде» и «Ифигения в Тавриде». Различные варианты мифа получили обработку также в близкое к эпохе Гете время. Особенно следует выделить среди них оперы на этот сюжет сначала итальянца Томмазо Тратта и затем прославленного композитора К. -В. Глюка, чья «Ифигения в Тавриде» (1779) имела большой успех.

Число драматических обработок истории Ифигении в XVII–XVIII веках было довольно велико. Более ранний эпизод мифа — «Ифигения в Авлиде» — был обработан Расином. Менее значительным явлением в искусстве была драма Жозефа де ла Гранжа «Орест и Пилад, или Ифигения в Тавриде» (1697). В Германии Иоганн Элиас Шлегель обработал тот же сюжет в пьесе «Брат и сестра в Тавриде» (1739), другой немецкий писатель Ф. -В. Готтер написал трагедию «Электра и Орест» (1772). Трагедия «Орест» (1750) была также написана Вольтером.

В какой мере Гете был знаком с предшествующими обработками сюжета, судить трудно. Он, конечно, знал трагедию Еврипида, но сам признавался: «Я написал мою «Ифигению» после изучения греческих материалов, которое, однако, не было достаточным. Если бы оно было более совершенным, пьеса осталась бы ненаписанной». («Сообщения о Гете» его секретаря Ф. -В. Римера). Тем не менее знакомство с мифологической основой трагедии необходимо для ее понимания.

Царь Аргоса Агамемнон прогневил богиню Артемиду, которая в отместку наслала враждебные ветры, помешавшие отплытию греческих кораблей для участия в осаде Трои. Тогда Агамемнон, чтобы умилостивить богиню, решил принести ей в жертву свою дочь Ифигению. Но Артемида заменила девушку ланью, а Ифигению унесла в Тавриду, сделав ее там жрицей посвященного ей храма. Эта часть мифа послужила основой для трагедии Еврипида «Ифигения в Авлиде».

В то время как Агамемнон воевал в Трое, его жена Клитемнестра сблизилась с Эгисфом. После падения Трои Агамемнон вернулся, но тут же был предательски убит своей женой. Этот сюжет составил действие трагедии Эсхила «Агамемнон». Сын Агамемнона и Клитемнестры Орест, мстя за отца, убил свою мать («Хоэфоры» Эсхила). За это Ореста преследуют мстительные эринии, но его спасает от них сама богиня Афина-Паллада («Эвмениды» Эсхила).

Однако не все эринии примирились с прощением Ореста. Спасаясь от них, он бежит в Дельфы и скрывается в храме Аполлона. Аполлон велит ему ехать в далекую Тавриду и привезти оттуда священное изображение богини Артемиды. С этой завязки начинается трагедия Еврипида «Ифигения в Тавриде». Богиня Артемида спасла Ифигению от смерти и перенесла в далекую Тавриду (ныне Крым), населенную дикими варварами, где Ифигения становится жрицей храма в честь этой богини. У тавров существует жестокий закон — всех чужеземцев, появляющихся в их стране, предавать смерти, принося их в жертву богине Артемиде. Приплывших в Тавриду Ореста и Пилада схватывают пастухи и приводят к Ифигении с тем, чтобы она принесла их в жертву Артемиде. Ифигения спрашивает Ореста, откуда он родом, затем узнает от него о судьбе Трои (уже двадцать лет живет она в Тавриде и не знает о том, что произошло на ее родине). Орест рассказывает ей также о гибели Агамемнона от руки Клитемнестры и о смерти Клитемнестры от руки сына. Выяснив, что ее брат жив, Ифигения просит, чтобы один из пленников отвез ему ее письмо, другой же останется, чтобы пасть жертвой. Затем она убеждается о том, что один из чужеземцев ее брат Орест. Теперь Ифигения готова на все, чтобы спасти обоих чужеземцев — брата и его друга. Она берется также помочь Оресту в выполнении его задачи — похитить и увезти статую богини Артемиды. С этой целью Ифигения уговаривает царя Тавриды Фоанта, что надо отвести чужеземцев на берег моря и смыть с них кровь, ибо один был убийцей матери, а другой помогал ему в этом. Обманутый царь разрешает проделать это; Ифигения, Орест и Пилад пользуются случаем, чтобы бежать на корабле Ореста, но морские ветры прибивают корабль обратно к берегу. Все трое погибли бы от гнева Фоанта, но тут появляется богиня Афина, и, повинуясь ей, Фоант освобождает пленников и разрешает им вернуться на родину.

Гете сохранил основу античной фабулы, но многое изменил в общем характере сюжета и в той атмосфере, которая окружает действующих лиц. Греческая трагедия была проникнута религиозно-культовыми мотивами, сохранявшими силу даже у такого вольнодумца, каким современники считали Еврипида. В его произведении еще сильны веления богов, проклятия, власть судьбы. У Гете эти мотивы значительно смягчены, как смягчен контраст между варварами Тавриды и цивилизованными греками.

Трагедия Еврипида драматична и театральна, это одно из самых богатых действием творений античной драмы. Гете в значительной мере снимает внешнюю динамику, перенося центр тяжести на переживания и душевные движения. Его героиня Ифигения — воплощение того идеала гуманности, который Гете утверждал как высшую нравственную основу жизни. Она пример высоких и чистых чувств. В критике давно признано, что прототипом для Ифигении послужила возлюбленная Гете в первые десять лет веймарской жизни — Шарлотта фон Штейн. Она оказала «цивилизующее» влияние на молодого «штюрмера» и бунтаря, каким Гете явился в Веймар, не только прививая ему хорошие манеры, но и дисциплинируя его духовно. Автобиографическое начало заметно и в образе Ореста. Античный мотив одержимости, преследования его эриниями заменен у Гете душевными муками. Еврипидовский Орест был жертвой терзаний, наложенных на него свыше и извне, герой Гете мучим внутренним сознанием вины. Гармоничная и чистая Ифигения оказывается целительницей душевных мук брата. В трагедии Еврипида Ифигения пыталась спасти брата посредством обмана. У Гете финал имеет другой характер: Ифигения не хитрит и не лжет, она прямо рассказывает все Фоанту, взывает к его разуму, благородству и милосердию. Так же как она очистила душу брата, так возвысила она духовно и Фоанта, подвигнув его на благородный поступок.

«Ифигения в Тавриде» — образец творчества Гете послештюрмерского периода. Поэт достиг здесь той гармонии, которую он стал теперь считать высшей нормой человеческой личности. Но героиня Гете не является воплощением реально достигнутой в жизни гармонии, она — лишь воплощение идеала, к которому Гете призывает людей стремиться. Хотя драма закапчивается примирением всех противоречий, сам Гете был далек от того, чтобы признать это действительным и осуществимым, о чем ясно свидетельствует его следующая драма «Торквато Тассо».

Диана — римская богиня, отождествляемая с греческой Артемидой. Гете не придерживался строгого разграничения греческих и римских мифологических имен. Строгая, Диана. — Гете намекает на то, что Диана была богиней целомудрия.

…проклятье древнее … — Предок Ифигении Тантал за непослушание богам был свергнут с Олимпа и обречен проклятию. Оно сказалось на судьбе его сыновей Атрея и Фиеста, враждовавших друг с другом, а также и в следующем поколении, ибо отец Ифигении Агамемнон — сын Атрея.

…Столь гибельный для прочих чужеродцев. — Аркад намекает на обычай тавров приносить чужеземцев в жертву богине Артемиде.

…Для обновленного тобой парода? — Ифигения, по Гете, оказала облагораживающее воздействие на жителей Тавриды.

Стан мощный и пытливый ум титанов … — Гете неточен, приписывая Танталу и его потомкам качества титанов, восставших против богов.

Уже Пелопс … — Здесь и далее Ифигения рассказывает подробности историй потомков Тантала, над которыми тяготело проклятие.

…наследственное право // На Зевсов стол … — Тантал был приглашен к трапезе богов Олимпа и вкушал пищу вместе с Зевсом.

…Отказывал я в древних приношеньях. — Под влиянием милосердной Ифигении Фоант прекратил казни чужеземцев.

Дева-заступница — то есть Диана, спасшая Ифигению.

…как всем Атридам … — Атриды — потомки Атрея.

…И злой и добрый, каждый за свои // Поступки получает воздаянье. — Гете вкладывает в уста Пилада мысль об ответственности каждого за свои поступки, опровергая религиозную идею проклятия, накладываемого богами на весь род.

Когда сестру вернешь ты Аполлону // И будет в Дельфах чтить ее народ … — Орест и Пилад поняли предсказание оракула в том смысле, что они должны вернуть в Дельфы сестру Аполлона — Диану, то есть ее статую, с тем чтобы поставить ее в дельфийском храме. На самом деле имелась в виду сестра Ореста. На двусмысленности предсказания основан и ряд дальнейших речей о «сестре».

…Ты довершишь деянье фурий… — Римские фурии — то же, что греческие эринии. Пилад имеет в виду, что, идя на смерть, Орест сам сделает то, чего желают преследующие его фурии.

Я слышу речь Улисса. — Улисс — Одиссей славился своей хитростью. Орест обвиняет Пилада в том, что он хитрит.

Опасную дарую я свободу… — Оковы снимали с пленника перед тем, как принести его в жертву богине.

Из Крита мы, Адрастовы сыны… — Пилад хитрит и рассказывает выдуманную историю.

Паламед, Аякс — греческие герои, упомянутые в «Илиаде» Гомера.

…вместе с ложем, ведомым ему. — Имеется в виду, что Эгисф взошел на ложе Клитемнестры еще до того, как стал ее мужем.

Или тот же рок // Его окутал неводом Аверна? — Аверн — озеро в Италии близ г. Кумы — считалось входом в Аид, подземное царство смерти.

Электра — сестра Ифигении и Ореста, выведена в «Хоэфорах» Эсхила и «Электре» Софокла, а также одноименной трагедии Еврипида. Далее в рассказе Ореста события изложены так, как они освещены в мифах, послуживших сюжетом этих трагедий.

…дочерям подземной ночи… — Имеются в виду богини-мстительницы эринии (фурии).

Ахеронтов дым. — Ахерон (Ахеронт) — подземная река, через которую души умерших переправлялись в загробный мир; над ее поверхностью, согласно мифам, клубились пары, подобные дыму.

…вправе сеять смерть, они ступают // На луг… — Эринии обитали в загробном мире, им было запрещено покидать его, за исключением тех случаев, когда они должны были мстить преступникам и убийцам.

Свадебный наряд Креузы. — Когда Язон, герой древнегреческих мифов, покинул Медею, чтобы жениться на Креузе, Медея послала ей в подарок пропитанный ядом свадебный наряд; надев его, Креуза сгорела.

Хочу, как Геркулес… — Геракл (Геркулес) умер от того, что его жена Деянира, опасаясь измены, прислала ему отравленную одежду.

Лиэй — одно из имен бога вина Вакха. Орест сравнивает возбуждение Ифигении с экстазом опьяненных вакханок.

…с вершин Парнаса // Светлей не льется плещущий ручей … — Имеется в виду Кастальский ручей, чья вода была особенно чистой и считалась вдохновляющей поэтов.

Сюда, немирный дух! — То есть дух Клитемнестры.

Евмениды — то же, что эринии, богини мести.

…с Фиестом // Ведет Атрей душевную беседу, // И мальчики резвятся возле них. — Эту воображаемую идиллическую картину следует сопоставить с преданием, которое гласило, что Атрей убил сыновей Фиеста и угостил его их мясом.

Страждет богоподобный? — Имеется в виду Тантал, испытывающий вечные муки.

Ирида — богиня радуги, соединявшая небо и землю, богов и людей.

…На том неосвященном берегу… — Эринии по могли ступить на освященную землю; то, что они даже на неосвященной земле не подступили к Оресту, Пилад считает благоприятным знаком.

Лары пращуров — то есть духи предков; лары в римской мифологии боги-хранители дома и семьи.

…О золотом руне, о конях, девах // Кто не слыхал? — Имеется в виду сказание о походе аргонавтов за золотым руном, во время которого они испытали много приключений, в частности, боролись с девушками-воинами амазонками, и ряд других греческих сказаний о похищении коней Гераклом, о похищении скифских дев и др.

А. Аникст

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib. ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒