Оксана Бродовикова. Хабибулин

Оксана Бродовикова

Хабибулин

Вагон поезда. Плацкартный. Поезд стоит.

Хабибулин заглядывает в купе проводников. Видит проводника. На бейджике у него написано: Андрей. Он собирает вещи, как будто торопится.

ХАБИБУЛИН. Я не могу на каждой станции тусить по нескольку часов. Меня девушка ждет, в конце концов.

АНДРЕЙ. На самолете, значит, надо было. Кто ж виноват? Ну, или вперед по шпалам! Не пойдет дальше. Сказали же.

ХАБИБУЛИН. Да не может такого быть. Людям ехать надо. У меня билет оплачен.

АНДРЕЙ. Заминировали пути. Вам же русским языком сказали, вроде. У всех оплачен, чо теперь. От Казани до Саранска весь отрезок проверяется. Сидите, главное, тихо и спокойно.

ХАБИБУЛИН. Это вообще нормально? Разве за нами другие поезда не едут? Они хоть в нас не врежутся?

АНДРЕЙ. Да они тоже встанут где-нибудь. Чо вы так волнуетесь? Не в первобытном веке же, связь есть. Часов пять, не меньше стоять будем. «Нормально» - что Вы хотите от меня? (помолчал, подумал) Чо говорите, к девушке едете? А куда?

Х. В Калининград, куда. Билет-то до него. Вы же проверяли, когда я садился.

АНДРЕЙ. Ну, проверял, не помню всех-то. У меня, таких, как ты, знаешь, сколько бывает?

Х. Вы же переспросили еще. Фамилию.

АНДРЕЙ. А! Хабибулин что ли? Ну, тем более. Откуда едешь-то?

Х. Из Владика. Из Владивостока я.

АНДРЕЙ. А как так Ваша девушка оказалась так далеко?

Х. Ну…она еще не совсем девушка…В смысле, не совсем моя.

АНДРЕЙ. Так. Ясно. Понятно. Ну. Вперед и с песней. Ничем не могу помочь. Мне вон до дома успеть надо. Не мешайте, идите и ждите. Все ждут сидят и ничего. Пивка возьмите, здесь ниче такое пиво. Букет Чувашии – зачетное.

Х. Не пью я. И спать не охота. Жарко. Мы полгода с ней общались же. Теперь хотим вживую. Вот скоро увидимся. Должны были, а сейчас что? Не понятно, когда.

АНДРЕЙ. Знаю я вас. Не пьющих. А чо тебе в своем городе не нашлось девушки? Не надо было никуда ехать. Тем более стопудов - приедешь, не понравится, сбежишь.

Х. Не сбегу. Она может быть та, которую я всю жизнь искал. Она меня ждет. А я ее. Точнее, я к ней еду.

АНДРЕЙ. То есть пока вы так-то не знакомы? Она то есть, если что – никто тебе?

Х. Если что – что? Что это за станция вообще?

АНДРЕЙ. Читай, всё ж написано: Чебоксары. Слыхал, нет? Подай вон ту корзину, сзади тебя, ага. Да аккуратнее, яйца! Яйца там, перепелиные. Маме везу от сестры. У нее свои, домашние. Чебоксары, да, столица Чувашии. У нас тут зубы можно вылечить бесплатно! Видели (улыбается широко) – вот, голливудская улыбка.

Х. Вам в рекламу жвачки надо. Так что, это значит родина Ваша?

АНДРЕЙ. Вторая так сказать. Вообще я тоже из Владивостока. Земляки мы с тобой, Хабибулин. А мать здесь. Вот получается две родины. Эх, хорошо с одной стороны, что поезд тормознули – мать знаешь сейчас как обрадуется, не ждала ведь меня в гости!

Х. А Вы почему тогда уехали, если тут так хорошо?

АНДРЕЙ. Уехал, в поисках, блин, счастья. А знаешь, что, Хабибулин… Ты вроде как бы хороший человек, да? Можно тебя попросить? Отнеси моей матери это всё, а. Без меня. Сделай доброе дело?

Х. В смысле, отнеси? Я? Вы что?

АНДРЕЙ. Ну, да, скажи, что ты от меня. Что, мол, ваш сын просил передать. Ты пойми, мне же нельзя уходить с поезда. Я ж на работе. А тебе все равно делать не фиг. Я, конечно, хотел сам, но боюсь, начальство меня по голове не погладит, если узнает. Ну, представь, что ты делаешь это для своей матери. Ну! Ну чо ты, как не земляк-то?

Х. Я не смогу. Я даже города не знаю. Вы что? Ну, блин. Не знаю. Ну, давайте адрес.

Хабибулин идет по незнакомому городу, ищет нужную улицу. В одной руке корзинка с крышкой и бумажка с адресом, в другой - чемодан. Хабибулин заворачивает в переулок. Его тут же останавливают двое полицейских: женского и мужского пола.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Стоп-стоп-стоп. Куда спешим так. Ваши документы.

Х. О, господи, опять. «Документы»… да забыл я, блин, документы… Они в поезде...

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Обычно все говорят – дома забыл, а Вы – в поезде?

Х. Я ехал, на поезде, к Зое, к девушке, а поезд встал. Ну и проводник меня попросил отнести его вещи к нему домой. Точнее, к его маме.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. В таком виде? Ты сам-то веришь в то, что несешь? Фамилия?

Х. Чья?

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Свою я знаю, слава Богу.

ХАБИБУЛИН. Может Вы про проводника спрашиваете. А если моя, то Хабибулин.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. А? Хабибулин, значит? А у проводника?

Х. Не знаю.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Ну раз, так, значит что? Правильно! Вы арестованы по подозрению в минировании железнодорожных путей. Вы имеете право хранить молчание и тэ дэ и тэ пэ. Давай, пошли (подталкивает Хабибулина к полицейской машине).

Х. Не минировал я ничего. Я к Зое еду. И вообще, у меня тут яйца перепелиные для матери Андрея, аккуратнее, пожалуйста.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Яйца у него, ага. Еще чо?

Х. Не знаю что, какие-то вещи. Я же в чужих чемоданах не рылся.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Давай доставай и показывай!

Х. Что показывать?

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Ну ты и ушлёпок. И давно это с тобой?

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Что в чемодане? И яйца давай открывай, Хабибулин.

Хабибулин открывает корзину – там лежит паспорт в синей обложке. В чемодане – пакетики с героином.

Х. Вот блядь. То есть это не моё. И паспорт не мой.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ. Моё, что ли? В поезде, говоришь, забыл, ну-ну… Тэк-с… (читает ФИО в паспорте) Хабибулин Андрей Маратович. Ты?

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Ну, всё. Теперь точно – поехали. Садись давай.

Хабибулину распахивают дверцу полицейской машины. Он вынужденно садится.

Вскоре все трое уже в дежурной части.

Х. Да я говорю вам, не Андрей я. Ну Хабибулин, да. Но это не мой паспорт. Это Андрея того, сука, который мне яйца дал, точнее корзинку. Вы посмотрите на фотку-то. Мы же не похожи даже, слава богу.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Анализ крови надо у тебя взять. Ходишь в центре города в трико, в сланцах, с чемоданом героина, говоришь, что ты Хабибулин, а паспорт не твой. Ты или дурак, или сам вмазался.

Х. Я же имею право на звонок? Позвоните хоть кому. Хоть маме.

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Той, которой ты нес эту прелесть? Ее мы тоже возьмем, не волнуйся. К мамуле наряд уже едет. Отвечай давай: зачем дорогу минировал?

Х. Да нет, моей маме! Не минировал я.

Полицейский что-то шепнул полицейской. Та кивнула. Полицейский вышел из кабинета. Девушка стучит по клавиатуре, смотрит в монитор. Хабибулин сидит на скамейке в наручниках.

Х. Ну у вас же есть мама? Или муж? Или кто-нибудь? А если бы с Вами такая фигня случилась? Вас как зовут?

ПОЛИЦЕЙСКАЯ. Вы мешаете работать. Со мной не случилось бы. Я не употребляю. Алена Михайловна, здесь написано так-то.

Х. Алена Михайловна, ну наберите моей маме. Вы же хорошая. У вас глаза добрые. Зачем вы пошли работать сюда? (молчит немного) А что ваш муж думает по этому поводу?

АЛЕНА. Про глаза и мужа – не Ваше дело. И вообще, Вам сейчас не рекомендуется говорить. Я уже звонила Вашей маме – она не доступна. Есть вопросы? Ну вот и помолчите, мешаете протокол составлять.

Х. Вы мне не верите?

АЛЕНА. Даже если верю, что я, отпущу тебя, что ли, прямо сейчас? Сиди давай.

Пауза.

Х. А правда, что в Чувашии зубы бесплатно можно вылечить?

Алена покосилась на него, ничего не ответила.

Х. А есть тут такое пиво – Букет Чувашии? Вкусное?

Алена цыкнула, закатила глаза. Стучит по клаве.

Х. С мужем Вы разводитесь, да?

АЛЕНА. Хабибулин, заткнитесь, а.

Х. Почему разводитесь? Не любит, что ли? Вот тоже, наверно, просто не поговорили. Всё всегда можно наладить. Взрослые же люди, говорить умеете.

АЛЕНА. Говорить-то мы все умеем. Только не о том. Взрослыми стали, говорить научились, а слышать нет. Вот ты же не слышишь, говорю тебе – молчи сиди. А ты что?

Пауза. Алёна стучит по клаве.

Х. В детстве, когда я шел с мамой куда-нибудь по улице, мама часто встречала каких-то знакомых. Они останавливались и говорили, говорили. Часами, наверное.

АЛЕНА. У меня также мама делала. И чо?

Х. Они говорили долго, я даже ждать уставал. Но ждал всё равно. Потому что мне казалось, что взрослые разговоры всегда такие важные-важные, что в них так много смысла, нельзя же перебивать. (Немного помолчал) Это сейчас я понимаю, что знакомые были не такими уж близкими, и говорили они с мамой в основном о том, где дешевле можно купить мясо, картошку…

АЛЕНА (подхватывает)… или колготки, или у кого-то из их общих знакомых кто-нибудь родился или умер, женился, развелся… В общем, говорили о том, что не имело для мамы никакого значения. (Помолчала) Почему мама останавливалась, а? Она ведь совсем не была похожа на сплетницу. (Снова стучит по клаве) А муж… Нет, не разводимся…Чо думаешь, самый умный тут? Просто решили немного пожить отдельно … Он предложил.

Х. Зачем? Прошла любовь…?

АЛЕНА. Дурак ты, Хабибулин.

Х. Я же помочь хотел этому мудаку…

АЛЕНА. Да я не про это… Я про мужа. Говорит, что любит… Ага, любит. Только нет-нет да сказанет: а вот здесь тебе надо убрать и щипается, козлина. А если у меня не худеется, я что, виновата?

Х. Может, просто Вы дали шанс не тому? Так-то любовь не ставит условий. Уходите от него…Это же просто повод, прямо не может сказать он, что ли.

АЛЕНА. В смысле уходите?

Х. Не Ваш человек просто. Ну бывает, что вышла не за того, ну не конец же света. Ты ищи. Вы, в смысле, ищите. Всё равно найдете. В жизни всегда работает такое правило: если хочешь выиграть в лотерею – для начала купи билет.

АЛЕНА. Как ты? Билет до Калининграда? Ага, уходи… Думаешь, легко? Знаешь, страшно ведь.

Х. Да, знаю. Сначала, да. Но это все фигня, это только кажется, что ты только ему нужна. Все хотят быть нужными. И мамы …потому и стоят на улице… языком зацепятся и стоят…

Алене позвонили, она ответила на звонок, послушала голос в трубке, угукнула, положила трубку. Молчание.

Х. Отпустите меня, Алена Михайловна, а? Меня Зоя ждет.

АЛЕНА. А вдруг эта Зоя – не твой человек? Она вообще красивая? Брюнетка? Блондинка?

Х. Она вроде вообще рыжая.

АЛЕНА. А у нас говорят, что рыжие – ведьмы. На фиг тебе рыжая? И вообще картинка в интернете это одно, а увидитесь, понюхаете друг дружку и может не сростись.

Х. Я что собака, чтобы нюхать? Что за чушь-то?

АЛЕНА. Ну, серьезно. Приедешь, если ей твой запах не понравится, то ты хоть Брэд Питтом стань – у нее на тебя не встанет. Не-е-е, если ей нужны твои бабки, то, конечно, встанет, но она ж святая, у нее любовь же, как я поняла? Да и бабок вроде у тебя не особо видать.

Х. Просто я два дня в поезде. А еще эта остановка. И Зоя не ведьма, зачем Вы так? Вы ее даже не знаете. И вообще верующий человек вроде, в такие вещи не верит. Не должен.

АЛЕНА. А ты чо верующий?

Х. Я думал, Вы – верующая. У Вас просто крестик на шее.

АЛЕНА. О, господи, сколько верующих среди верующих, а? Я так-то шучу. Юмор такой профессиональный. Нам тут нельзя с пассажирами цацкаться. Знаешь, какие фрукты иногда ездят? Похлеще тебя, Хабибулин. И вообще, может, Зоя просто нужна была, чтобы ты поехал в этом поезде?

Х. В смысле? Чтобы вся эта херня со мной произошла? Не, фигня это.

АЛЕНА. Дурак. И откуда ты такой взялся…

Х. Может быть. Ну я всё равно не хочу как все.

АЛЕНА. Ишь ты. А так ты, конечно, не как все! Выпендрился.

Х. Не хочу я, не хочу тупо прожить, не хочу всю жизнь гадать о том, что могло бы быть … Надо всё пробовать. Люди же везде встречают своих людей. Даже на тонущем Титанике, вспомните. Просто в основном все привыкли строить стены.

АЛЕНА. Какие стены, Хабибулин?

Х. Такие. Люди же постоянно стенки вокруг себя возводят: не дай Бог кто-нибудь вторгнется в их личное пространство. Чуть что не так – сразу мосты сжечь, это же легче, скорее все на фиг сломать, разрушить, а вот новые построить – каждый ждет, а сам не делает шаг… Иногда я представляю, как эти стены всё вокруг собой заполнят – и мы тогда дышать не сможем.

АЛЕНА. Ага, и сдохнем все дружно. Давай, собирайся, философ недоделаный. Свободен. Что уставился? Иди, едь к своей Зое. Поймали того Хабибулина. С твоим паспортом. Заберешь на выходе у дежурного. Ты и правда не Андрей. Но дурак, все-таки. Нельзя же быть таким… Эх, а еще к девушке едешь.

Алена снимает наручники с Хабибулина, он встает и выходит.