Предисловие.

Безмятежная долина

Предисловие.

Стоит начать, наверное, с такого эпизода, который остался в моей памяти со всеми деталями и мелочами, который сыграет в дальнейшем роль некого символа, талисмана и предсказания. К тому же, мне хочется поближе познакомить с собою читателя.

Имя моё Вилсон Ньюэлл. Мне всего семнадцать лет отроду, я живу в центре небольшого европейского городка Z, там же учусь и провожу всё свободное время. День мой не слишком насыщен — после учебы в школе я направляюсь на уроки рисования, после направляюсь на работу к матери, встречаю её и мы вместе прогуливаемся до дома.

Я очень люблю мечтать. Натура моя творческая, ранимая и задумчивая, постоянно где-то витающая. Я странно одеваюсь, приглядываюсь к неизвестному, подобно кошке; люблю нюхать новые книжки, кататься на велосипеде, купаться, кушать спагетти и совсем не люблю спорить.

С детства я придумывал множество историй, образов, существ и все они скрашивали моё одиночество. До сих пор мне трудно заводить друзей, я не имею в окружении большой компании и постоянных прогулок.

Мой самый лучший и единственный друг это Джерри, голубоглазый и пылкий мальчуган моего возраста, по совместительству обучающийся со мной в одной школе. Он хулиганистый, громкий, его эмоция быстро зажигается и также резко угасает. Мой друг — моя противоположность. Это нас и притягивает.

Из-за моих вечных раздумий и мечтаний Джерри говорит, что я застрял в детстве. И знаешь, почему-то я с ним согласен.

Я рассказываю тебе эту историю потому, что мне удалось извлечь из неё много полезного. Я хочу, чтобы ты услышал её и проникся тем, что для меня дороже всего на свете — частичкой моей души.

Глава 1.

Громко зафырчала труба, и из душа с треском хлынула тёплая вода. Я стоял босыми ногами на холодной белой плитке, но моё обожание воды перекрывало весь дискомфорт.
Капли стекали по моим волосам, прятались между пальцев, дрожали на худых рёбрах, брызгали на стенки душевой кабинки и медленно
скатывались в решётку, вырезанную в полу.

В радиоприемнике играли Queen. Я молча взял полотенце с вешалки и встряхнул влажными чёрными волосами.

С окна, которое также находилось в ванной, доносился запах цветущих яблонь, миндаля и хрустящего хлеба из пекарни на первых этажах. Погодка сегодня радовала — я с лёгкостью оделся, положил стопку бумаги в холщовую сумку и вышел на весеннюю улицу, с жадностью вдыхая сладкий воздух.

К обеду я решил купить багет — и, конечно же, направился в булочную под окнами.

-Здравствуй, Вилсон! - отозвалась госпожа Сицилия, полная женщина с красивым добрым лицом и каштановыми волосами, вечно собранными в тугую кубышку. - Тебе придётся немного подождать, хлеб будет жарится в печи еще около десяти минут.
Я одобрительно кивнул и сел за деревянный столик возле большого окна.

Дверь вновь отворилась и в заведение зашёл опрятно одетый старичок, в полосатой рубахе и черных брюках, с белой бородой на грустном лице, с опущенными бровями, сгорбившийся, опирающийся одной стороной на трость.

-Мне три буханки белого, пожалуйста. - хриплым голосом произнёс он.
Солнечные лучи так завораживающе падали на его морщинистое лицо, зажигали его голубые печальные глаза, что я сию минуту полез в сумку за блокнотом и принялся быстро набрасывать облик старичка.

-Спасибо. - ответил он, держа пакет с покупкой в руках.
-Постойте, прошу Вас! - умоляюще воскликнул я. Дедушка посмотрел на меня в недоумении.
-Не могли бы Вы, если есть минутка, постоять так ещё немного? Лучи светят на Ваше лицо так замечательно!

Старичок даже улыбнулся, кивнул и смирно встал в прежнюю позу.

-Ну-с? - немногословно спросил он через какое-то время, когда я отложил карандаш. Я оторвал листок от блокнота и протянул его старику.
-Прелесть! - с улыбкой и той же хрипотцой в голосе произнёс дедушка. Госпожа Сицилия, стоя за кассой, с любопытством попыталась разглядеть мой набросок.
-Вы выглядели печальным. - ответил я. - Но когда солнце пролилось на Вас, мне так захотелось, чтобы Вы улыбнулись.
-Спасибо тебе. - вздохнул старик. - Теперь буду улыбаться чаще.

Он поднял свою шляпу орехового цвета, как бы в знак благодарности, и удалился из пекарни.
-Вилсон, твой багет готов. - позвала меня госпожа. Я с сияющим лицом взял в руки хрустящий бумажный пакет и, попрощавшись с Сицилией, вышел на улицу. Всё тот же старик продолжал стоять у входа в соседний магазин.
-Ты где-то учился художеству? - тихо спросил он, глядя на меня.
-Меня учила мама. Она прекрасно рисует. - с улыбкой ответил я.
-У тебя в том блокноте есть еще что-то?
Я подошел к мужчине и стал медленно перелистывать свои эскизы: вид из окна в ванной, натюрморт на кухонном столе, щенка с большими лисьими ушами, веснушчатого мальчишку из школы; и, наконец, девушку, сидящую в кустах цветущего миндаля. Последний набросок был один из немногих, что раскрашен акварелью.

Белокурые локоны путались в лиловых цветах, соломенная шляпа с огромными полями закрывала её смеющийся взгляд, руки были изящно сложены на колени. Когда я смотрел на этот эскиз, то слышал пение птиц и шелест сухой травы, а главное непринуждённый смех.

-Эта девочка написана волшебно. Она твоя подруга? - спросил старик.
-Вовсе нет. Я взял её из головы. У меня нет подруг.
-Нужен талант, чтобы такое вообразить. Может, ты любил когда-нибудь?
Я задумался.
-Смотря что Вы имеете ввиду под этим словом «любил». Я люблю и сейчас, люблю весь мир вокруг, каждую каплю воды, каждое облачко, каждого человека... - непоколебимо произнёс я.
Старичок улыбнулся и покачал головой.
-Смышлёный! - хрипло выговорил он. - Ну, пора мне. Оставайся таким же всегда, парень!
Я улыбнулся и помахал ему рукой.

Порыв южного ветра всколыхнул мои непослушные волосы.

В тот же миг во мне теплилось сладостное ожидание выходных, которые начнутся уже завтра: я отправлюсь к тётушке Жанне в небольшой дачный домик на холмах возле чудесного соснового бора. Каждый год я с трепетом жду тех апрельских дней, которые проведу там. К тётушке я еду не впервые — с самого детства я посещал её при возможности. Она — моя родственная душа. Мы разговариваем за чаем часами напролёт. Тётушка Жанна делает прелестные украшения из красного дерева, пишет маслом на холстах и обожает играть на арфе.

Деревня не имела конкретного названия, поэтому я называл её Спокойной долиной. Почему именно так? А потому, что находясь там, я всегда мог выйти к лесу или взойти на небольшой холм, сесть в ветвях старого дуба у глубокого оврага над ручьём или часами дремать в оконной нише, наблюдая изредка за первой весенней грозой. Спокойная долина была моей отдушиной, кусочком вечного детства и чистой природы.

Засыпая, я представлял, как по ровным зеленеющим холмам скачут молодые кудрявые барашки.

Глава 2.

Утром мама приготовила мне хлопья и два яблока. Я позавтракал, проверил чемодан, ровно уложил в мешочек новые масляные краски, альбом, деревянный этюдник; положил в рюкзак сок с двумя бутербродами и мы на машине направились в долину.

Путь предстоял длинный.
Я видел, как на зеленеющих холмах пасутся стаи белых пушистых овец, видел набухающие почки каштанов, чудесные деревянные заборчики, тропинки, вымощенные гладким камнем и, наконец, замечательные пастельные домики. Всё это жило в моей душе, посему было таким родным и знакомым.

Моя тётушка Жанна была рослой, слегка худощавой женщиной с ровными чертами лица, румяными щеками и винного цвета волосами, которые она по обыкновению завязывала в пучок. Она была старше моей матери на десять лет, детей и мужа у неё не было, но она не отчаивалась. Тётя была до мозга костей творческой натурой и весь смысл своего существования находила в нём — оттого никогда и не жалела и не знала одиночества, а знала лишь свободу и самостоятельность. Я восхищался ею, очень любил её и потому звал ласково.

Тётушка встретила нас с мамой как и всегда — накрыла стол, заварила чай с шиповником, испекла вкусную шарлотку и посыпала её пудрой. Мы сели и долго разговаривали обо всем, что только приходило в голову. Однако, через два часа маменьке надобно было отправляться назад. Я попрощался, обнял её, она поцеловала меня в щёку и погладила по кудрявой голове.

Мне следовало расположиться на втором этаже, в комнате, где я жил по обыкновению. Она ничем этаким не была примечательна, ибо чаще всего я проводил время на природе, а в дом возвращался лишь для сна. Исключения составляли те случаи, когда шли первые ливни — однако и здесь нашлось спасение: у тётушки имелся чуланчик, полный книг на любой вкус и цвет.

-Твоя мать настоящая растяпа! - вздохнула тётушка, говоря о своей сестре и одновременно моей маме. - Она забыла сумку, которая, безусловно, нужна ей завтра утром. Я должна скорее уехать в город на автобусе!
Я с печалью вздохнул.

-Оставайся здесь, Савик. - собираясь, продолжала тетя. - Ты уже достаточно взрослый. К вечеру холодает, ещё весна и погода обманчива, поэтому затопи камин и не забудь поужинать. Мне придётся ночевать у твоей мамы, так как доеду я туда к ночи, и обратных автобусов не будет до раннего утра. Я поднимусь в шесть и приеду поскорее. Будь умницей.

Я закивал. Конечно, не такой я представлял свою первую ночь в долине.

Тётя Жанна уехала. Я сделал всё, как она велела — принес дров, открыл задвижку, развёл огонь, сварил ковшик овсяной каши, поужинал, а затем сел за альбом. Вдохновение у меня не шло — вечер был тёмным и пугающе тихим. Я вздрагивал от любого шороха и, само собой, не мог сосредоточиться.

Что-то постучало в окно. Я обернулся, но счел это проявлением своей паранойи, поэтому продолжил рисовать непонятные силуэты на листке. Что-то стукнуло вновь. Я взглянул на яблоню: она медленно покачивалась, хотя все остальные кусты и деревья в саду оставались неподвижными.

Яблок, конечно же, ещё не было — дерево даже не цвело. Любопытство взяло надо мной вверх и я вышел через заднюю дверь в сад, который раскидывался на достаточно большую площадь.

Поначалу мне показалось, что вокруг стоит тишина, но через несколько секунд послышалось шуршание листвы и хруст песка. Я насторожился: мне было точно известно, что в заборе кое-где есть внушительных размеров дыра. Кто же мог пробраться сюда? Птица ли, зверь, а вдруг... человек? Я вздрогнул от этой мысли. Что, если тетушку решили ограбить, пока её нет дома? Что же грабители сделают со мной?

Полная луна освещала растения и их ветви бледным белым светом. Шуршание иногда затихало, но потом снова возвращалось. Я стоял неподвижно, боясь сделать любое движение.

Мой страх обрел надо мной власть, когда этот неизвестный «кто-то» побежал. Оно приближалось. Я был не в силах так рисковать, поэтому поскорее вернулся в дом, запер все двери на несколько засовов и занавесил окна плотными шторами. Не помню, прекратился ли треск этой ночью, но каким-то образом мне удалось уснуть в гостиной на диванчике.

Так, моя первая ночь в Безмятежной долине оказалась совсем не спокойной.

Глава 3.

Я проснулся около семи утра. Тётя еще не приехала. Сначала проверив двери и окна, я успокоился и приготовил себе яичницу.

Кто же приходил этой ночью? Мною было решено одеться и проверить сад.
Солнце вставало. Накинув халат, я направился к той самой дыре.

Подумать только! Кто-то очень крупный пробирался сквозь неё — ветки вокруг были сломлены, свежая трава примята к земле. Песок был разворочен в разные стороны, но так, как он был сухой, следы определить я не мог — они превратились в простые ямки.

Я прошёлся к беседке и обнаружил, что гость и здесь успел натворить беспорядок — на её пол было опрокинуто ведро, стоявшее, видимо, для сбора дождевой воды.
Благо, я услышал знакомые шаги на улице — тётушка наконец вернулась. Я тут же рассказал, что произошло ночью.
-Эту дыру давно пора заделать. Повезло, что ты успел забежать домой — в нашем лесу водятся и волки, и кабаны. - ответила она.
-Я заколочу забор после прогулки. Мне не терпится сходить к реке.
-Хорошо.
Я накинул на себя рубашку, взял этюдник, маленький ящик с красками и направился к большому старому дубу. Я давно знал, как на него забраться — с правой стороны ветки были крепче и ниже и располагались таким образом, что можно было опереться на ствол. Я залез на самую большую и свесил ноги над бурной голубой водой.

Разливается весна во всей красе! Вижу я и накрахмаленные скатерти облаков, и стаи птиц в их белой пелене, и слышу соловьиные трели в рощах. На лазурной водяной глади, отражаются все великолепия местной природы. Возле блюдец прудов тихо шелестит камыш и слышен клич кого-то вдали.
Передо мой - невероятной красоты лес, с глубокими пологими оврагами, высокими могучими соснами.

Я набросал берег реки и к полднику вернулся. Заколотить дыру удалось быстро, затем я покормил кроликов, живущих подле сада в специальном загоне, и пошёл беседовать с тётушкой.

Она обмолвилась, что примет на ночь снотворное — из-за вчерашней поздней дороги её беспокоит бессонница. Я не придал этому значения, лишь кивнул и сказал, что лягу немного позже — хочу дочитать наконец «Портрет Дориана Грея»

Время шло к полуночи. Тётя Жанна давно спала крепким и сладким сном в своей спальне на втором этаже, а я сидел на первом за круглым столиком и потягивал из кружки остывший чай со вкусом лесных ягод.

Из приоткрытой форточки вдруг донеслось шуршание, странные возгласы и суматоха. Меня осенило: оно пришло снова.

Вооружившись чугунной кочергой, керосиновой лампой и закутавшись в старый вязаный свитер, я осторожно выбрался в сад. На этот раз шорохи не прекращались, и я счёл верным, что самозванец пришёл не один. Я стал волноваться.

Интуиция поманила меня в угол изгороди, где росли раскидистые грушевые деревья. Я ступал по тропе медленно и настороженно, контролируя каждое движение. Напротив того места и располагалась бывшая лазейка.

Я взглянул в ту сторону. Доски были поломаны, трава вокруг примята ещё сильнее. Компаньоны, естественно, смогли перебраться через низенькую изгородь.

Из-за кустов орешника послышался быстрый топот, крики и возня. Я замер на месте. Они уже успели пробежаться по доскам у крыльца и, должно быть, направлялись ко мне. Я был напуган.

Гул нарастал. Что-то огромное и ужасное мчалось прямо на меня. Я нечаянно блеснул лампой, и... О, небеса! Мне стало жутко. Возвышаясь надо мной, во тьме горели полные ярости желтые глаза. От удивления я выронил кочергу из рук.
-Терция! - вскричал сзади женский голос. Чудище приземлилось на передние конечности — точнее сказать, копыта — и я разглядел в нём молодого белого жеребца.

Ко мне подошла девушка. Лица я особо не разглядел, да и от страха совершенно не успел рассмотреть, как она выглядела. Заметил я лишь то, что гостья была без головного убора и также, как я, закутана в первый попавшийся плащ.
-Простите, прошу Вас! Она совсем отбилась от рук. Вы сильно испугались? Я уже вторую ночь гоняюсь за этой беглянкой! Её ведь и привезли всего три дня назад, поэтому с дрессировкой пока всё плоховато. - произнесла незнакомка, взяв лошадь за узду.
-Я в порядке.
-У хозяйки этого дома живут кролики, она оставляет у вольера прекрасное сено. Моя Терция, кажется, прибегает сюда за этим. Ещё раз извините за беспокойство, вышло очень неловко.
-Я понимаю, не волнуйтесь. Как хорошо, что это всего лишь молодая лошадка. Я уж думал, дикий зверь или воры.
-Впервые Вас вижу.
-Я племянник госпожи Жанны.
После этих слов лошадь резко отпрыгнула, выхватила свою узду и быстро помчалась прочь. Незнакомка бросилась за ней, попутно крича «Терция! » и между тем желая мне доброй ночи.

Мне было трудно заснуть, но я сумел. Эта встреча была очень странной, но пошла мне на благо — наконец, я мог не бояться любого звука и спокойно спать.

Глава 4.

Меня разбудил стук дятла где-то поблизости. Из-за открытого окна он был слышен ещё сильнее. Впрочем, раз природа зовет меня, значит пора вставать.

Мы с тётей испекли сырники и между тем я поведал о прошедшей ночи.
-Ничего себе! Мне стоит убирать сено на ночь. - всплеснула она руками. - Повезло, что эта лошадка не натворила сильного беспорядка и не ринулась на террасу.
-Да уж, у хозяйки куча хлопот с такой непоседой. - поддержал я. - Только не понимаю, как она учуяла сено, ведь у нашего дома нет близких соседей.
-Даже и предположить не могу, кем была эта девушка, которая бежала за лошадью. - задумчиво произнесла тётя.

Я откусил яблоко и посмотрел в окно.
-День обещает быть солнечным.
-Не забывай, что теперь у меня есть велосипед. Ты можешь взять его и покататься. Заодно купи, пожалуйста, молоко, у фермы Клевера.
-Точно! - воскликнул я. - А я и позабыл. Не буду медлить!
Я взял велосипед, привязал к раме небольшой бидончик и направился на ферму. Пусть путь был недолгим, но я успевал насладиться каждым пейзажем и простором.

Я поехал дорогой, подходящей прямо подле душистого хвойного леса. Мои ноги щекотала молодая зеленеющая трава, лицо обдувал прохладный ветерок, который шёл, вероятнее всего, от реки. В воздухе иногда пролетали бабочки — первые этой весной, яркие, глядя на которых все по обыкновению удивляются и улыбаются.

«Быть может, бабочка — это счастье, такое же мимолётное, удивительное и хрупкое? » - задумался я. - «Мы замечаем их только весной, а летом привыкаем и перестаем замечать. Когда-то они исчезают, а мы и думать не думаем. И вот, когда зимой из шкафа вдруг выползает моль, то все вскрикивают от неожиданности. »

Глаза мои были устремлены вдаль, в голубизну майского неба, в пушистые, перистые облака и желтые лучи, пробивающиеся сквозь них.

За несколько минут я добрался до фермы, оставил своего железного коня возле белого деревянного заборчика, взял бидончик и постучался в дверь. Мне открыл дверь рыжий господин Клевер, я поздоровался, озвучил свою просьбу и протянул ему несколько монет вместе с ёмкостью. Вскоре он отдал мне её, доверху наполненную молоком.
-Спасибо! - сказал я и помчался к дому тётушки.

Однако, добраться быстро мне не удалось. Подумать, какая нелепость — по дороге я наехал на подкову и проколол колесо.
-Ветер в голове! - выпалил я, слезая с велосипеда, переднее колесо которого свистело и сдувалось на глазах. Подкова была совсем новой, не заржавевшей и не потасканной, какие находят дети по обыкновению. Я поднял её с земли и стал рассматривать.

Оглянувшись я понял, что, ко всему прочему, свернул от фермы не на ту тропу и уехал уже достаточно далеко. Пейзаж был совершенно мне не знаком. Я не стал идти прямо или назад, так как подумал, что могу заблудиться ещё хуже. Домов поблизости видно не было.

По ровной большой тропе мне навстречу семенила фигура. Я поднял голову. Когда она приблизилась, то в моей голове что-то щелкнуло. Да! Яс трудом смог сопоставить ночную с таинственным образом. Девушка в большой соломенной шляпе и красном вельветовом сарафане, с кудрявыми волосами орехового цвета, струящимися по молодым изящным плечам.
Я продолжал наблюдать, но сказать что-либо не решался. Мне стало заметно, что незнакомка периодически нагибается и двигает руками в невысокой траве.

-Вы случайно не это ищете? - наконец спросил я. Девушка подбежала ко мне.
-Точно, её подкова! - радостно вскрикнула она, взяв у меня эту вещицу. - Погодите, кажется я знаю Вас...
-Мы встречались ночью. - улыбнулся я.
-Я так понимаю, что Терции было недостаточно нарушить Ваш покой и навести беспорядок в саду. Теперь Вы наехали на её подкову. Это досадно.
-Стечение обстоятельств...
-Терция самая неугомонная лошадка, которую мне приходилось видеть. Я несу за неё ответственность и мне очень стыдно, что она вновь приносит Вам какие-то лишние хлопоты. Пойдемте, мы заклеим шину и надуем его заново. Тут недалеко.
Я поначалу стал отнекиваться, но потом понял, что у тётушки нет хорошего насоса и нам всё равно придётся мучаться с велосипедом, а покататься мне очень хочется. В итоге я согласился и потащил транспорт за собой.
-И как Вас зовут, племянник госпожи Жанны?
-Вилсон. А Вас?
-Элли.
-Очень приятно. У Вас очень нежное имя. - улыбнулся я.
-Благодарю-с! Вы постоянно живете здесь?
-Увы, нет. Я приезжаю сюда к тёте. Может, оно и хорошо, ведь ко всему привыкаешь, но приезжая ненадолго я запоминаю каждый день в этом волшебном месте.
-Место поистине волшебное... - вздохнула Элли, поднеся к лицу желтый одуванчик. - Даже удивительно, что у него до сих пор нет определённого названия.
-Я думаю, в этом тоже своя прелесть. Каждый может называть его, как хочет. Для меня, к примеру, это Спокойная долина. Здесь мне хорошо и я чувствую себя собой. Никогда я не был так един с природой, как во время нахождения здесь.

После этих слов Элли изменилась в лице. Я поначалу смутился, но не подал виду и продолжил:

-Терция твоя первая лошадь?
-Она не совсем моя. Я приехала сюда к бабушке. Когда-то занималась конным спортом, поэтому и люблю этих животных. Терция очень красивая, только совсем молодая, потому её нужно дрессировать.
-Здорово! Это, должно быть, интересно.
-Когда ты любишь то, чем занимаешься, то тебе почти всегда интересно. За исключением творческого кризиса, конечно! - отшутилась Элли.
-О, да, я приехал сюда с надеждой, что днями буду писать местные пейзажи, но не могу сделать и наброска.
-Вы просто счастливы здесь, наверное. Счастливый человек поглощен в это чувство, хотя порой не замечает. - произнесла девушка, ступая на вымощенную камнем дорожку к дому и ведя меня за собой.
-Бабочки. - мечтательно сказал я. - Бабочки!.. Такие же хрупкие, удивительные, мимолётные, которых замечаешь лишь в первые их появления весной... Бабочки — счастье.
-А ведь Вы неприлично правы. - ответила Элли, открывая ключом дверь во двор.

Я стал разглядывать участок. Свежий молодой газон был ровно и аккуратно подстрижен, отчего казался большим мягким ковром. Посередине стоял двухэтажный белый дом с красивой резной террасой и бирюзовой крышей. Здание охраняли несколько высоких и могучих деревьев, многолетних, обросших мягким мхом.
-Вот моя обитель здесь, в Спокойной долине. Знаете, я люблю этот дом. Люблю слушать, как тёплый ливень лупит по крыше, как шуршит камин из гостиной в прохладные вечера, люблю просыпаться в своей спальне, чувствуя запах корицы и марципана с кухни, до сих пор люблю кататься по перилам и прятать карты желаний на чердаке. Этот дом — моё детство, моя отрада, моё убежище.

У Элли оказалась очень красивая душа. Впрочем, мне некогда было раздумывать над этим — боюсь, тётушка уже спохватилась меня. Новая знакомая принесла мне насос и скотч. Я все сделал, как полагается и поспешил домой.

-Мне пора. Тётушка будет волноваться. - сказал я, прощаясь.
-Можно на ты? - улыбаясь, спросила Элли.
-Конечно.
Девушка подошла ближе и положила руку на мой велосипед.
-Приходи еще.

Я вышел на дорогу и вспомнил, что обратного пути не знаю.
-Мне стыдно и неловко признаваться в этом, но я, кажется, заплутал по дороге. Не подскажешь, как мне добраться до своего домика?
-Сейчас тебе нужно ехать прямо, а возле озера и большой старой ивы свернуть направо. Скоро ты проедешь ферму Клевера, а дальше, думаю, знаешь.
-Спасибо! Спасибо, Элли! - ответил я, уводя за собой велосипед.
Девушка улыбнулась.

Глава 5.

Вечерело. От реки шёл холод. Я был уже поблизости к дому, но по телу уже вовсю бегали мурашки. У въезда во двор меня встретила тётушка, стоящая с керосиновой лампой в руке и укутанная в платок.
-Куда же ты запропастился, Вил? Я уже начала волноваться.

Я рассказал ей обо всем — как проколол колесо, наехав на подкову, как растерялся, как мне посчастливилось встретить Элли и как мы починили велосипед.

-Хорошо, что ты вернулся. Проходи в дом, поужинай наконец.

После трапезы я поднялся на второй этаж и выбежал на балкон. В малиновых лучах купалась вся округа. Из-за леса виднелась блестящая бирюзовая крыша. Мои губы невольно дрогнули в улыбке. Выпив стакан молока, я отправился ко сну.

На меня пристально смотрело круглое блюдце Луны. Видимо, именно из-за неё я так и не смог надолго сомкнуть глаз.

Какой-то треск донёсся с улицы около четырёх-пяти утра.

Я решил, что стоит выпить воды и, может быть, прогуляться вокруг дома — вдруг Терция вновь прибежала в сад?

Лошади нигде не оказалось. Природная тишина стояла во дворе, и меня поманило за пределы забора.

Утренняя дымка вяло тянулась по всему берегу реки. Я сбросил тапочки, прошёлся по мокрой от тумана траве прямо к воде, спустился к реке, присел на песчаный бережок и робко опустил с него ноги.

-Долина, ты прекрасна... - прошептал я, говоря с миром. На мои слова будто кто-то откликнулся — отчётливо зашевелились кусты. Я стал разглядывать происходящее.

Вдруг я увидел в траве - в метрах десяти от себя - движущийся белый комок. Маленький хвостик поднялся над зарослями и приветливо завилял.
-Щенок! - воскликнул я в пустоту. - Это щенок!

Мои догадки оправдались. Кутёнок, буквально месяц от роду, кропотливо ютился носом по земле в поисках пропитания. Я засмеялся с умилением.

Трехцветный зверёк поднял голову и посмотрел на меня глазками-пуговками, немного остерегаясь, но не убегая.

Кто сомневался, что моя добрая душа вынудит потащить это чудо домой? Так и произошло. Я налил кутенку тёплого молока и он с жадностью на это всё набросился.

-Надеюсь, тётушка будет не против. Утром я тебя помою в тёплой водичке. Пусть тебя зовут Вольф! Вырастешь в красивого благородного пса. - приговаривал я, поглаживая нового друга по головке. Тот перестал кушать и с любопытством посмотрел в мои глаза.

На оставшуюся ночь я поселил Вольфа в старой коробке, которую незаметно протащил в свою спальню. К моему счастью щенок оказался тихим и спокойным, не рычал, не выл, не скулил и не лаял. Вот он какой, дитя природы Безмятежной долины...

Глава 6.

Утром я проснулся и очень испугался, обнаружив, что коробка перевёрнута, а Вольфа нет на месте. Дверь в коридор была приоткрыта. Я стрелой бросился туда.

Но ни на лестнице, ни в коридоре зверька не было.

Вдруг из спальни тётушки раздался пронзительный визг. Мне сразу стало ясно, что, кажется, к ней и попал щенок.
-Вилсон! Тут крыса! - не менее громко дополнила она. Я вбежал в комнату.

Тётя Жанна стояла на письменном столе, а прямо под ним ползал маленький Вольф.

-Успокойтесь, тётушка! Это вовсе не крыса, а чудесный щеночек. Ничего плохого он Вам не сделает.
-Как он сюда попал?
-Это я его приволок. Простите! Ночью я вышел во двор и нашёл его за забором. Жалко оставлять малыша на произвол судьбы. Если Вы позволите, то он поживёт здесь до моего отъезда, а потом я заберу его домой, в город.

Тётушка, конечно, была ошеломлена столь неожиданным известием, но вскоре растаяла и позволила мне оставить Вольфа. Конечно, убирать и следить за ним должен я, но это было известно априори.

-Тянет к нашему дому животных. Видно, нравится им здесь. - сказал я, протирая стол в гостиной. - А ведь лошади такие же, как собаки — верные, преданные и любящие.
-К чему ты ведёшь, Вилсон? - спросила тётушка.
Я молча улыбнулся.

Неведомая сила охватила мой разум и я душой чувствовал, что мне срочно нужно отправиться в дом с бирюзовой крышей, дорога к которому лежит через каменный мост, по краю соснового бора, сквозь рощу, усеянную цветущими дикими яблонями. Мне хотелось показать щенка Элли, хотелось, чтобы он понравился ей.

Я взял велосипед, острожно посадил кутенка в плетёную корзинку, что была прибита под рулём, и с ветерком помчался в тот край.

Однако, к моему сожалению, Элли не оказалось дома. Это слегка огорчило меня, но я не стал падать духом и решил просто в очередной раз насладиться красотами местной природы.

Я слез с сидения и покатил велосипед подле себя, правой рукой поглаживая Вольфа, который смирно лежал, свернувшись калачиком. Кожаные туфли ступали по свежей траве, о мои волосы цеплялись маленькие веточки. Вдруг мне почудился силуэт — так оно и было! Элли стояла у самой большой пышной яблони и разглядывала бледно-розовые лепестки цветов.
-Чудесная пора... - мечтательно произнесла она, заслышав мои шаги. - Как проходит день?
Я молча протянул ей щенка.
-Прелесть! - воскликнула девушка. - Теперь он Ваш?
-Он пришёл ко двору ранним утром, когда заря еще не загорелась, только светало. Я вышел поглядеть на густой туман и завидел его.
-Кажется, Долина подарила его Вам. - загадочно улыбнулась Элли.

Я на миг замер, очарованный её чудаковатостью, пока девушка продолжала спокойно разглядывать яблоню, легко касаясь тонких лепестков и поднося острый носик к ним, очевидно, дабы насладиться ароматом.

-Где же Терция?
-Представьте себе, вся её пылкость куда-то улетучилась с наступлением сегодняшнего утра! - прошептала Элли, с осторожностью и детской легкостью касаясь ладонью моего уха. - Она смирно стоит вон там, в кустах ракиты.
Я поднял брови.
-Быть может, она уже привыкла к Вам?
-А может просто устала от постоянной беготни. - смешливо улыбнулась Элли. - Так как же зовут Вашего щенка?
-Я назвал его гордым именем «Вольф». Надеюсь, он оправдает своё величие в будущем... В любом случае, прошло всего пару дней, а я уже полюбил этого малыша.
-И всё же любовь прекрасна. - отозвалась Элли, поглаживая левой рукой могучий ствол яблони.

Почувствовав внезапный прилив вдохновения, я простился с девушкой и отправился к реке — мне захотелось вновь попробовать запечатлеть этот пейзаж. В голову пришли новые идеи, насыщенные и сочные краски, новый угол обзора. Оставив спящего Вольфа в корзинке и поставив велосипед к стволу, я стал взбираться вверх, на свою ветку, где обычно предпочитал сидеть.

Всё шло отлично — мои руки вырисовывали изящные линии, быстро намечали пространство, лёгкий ветер обдувал мои чёрные кудри. Я и подумать не мог, что произойдёт то, что в миг разрушит всю гармонию вокруг.

Мне показалось, будто тётушка зовёт меня издалека. Машинально я сразу же обернулся, совершенно забыв, что сижу на непрочной ветке. Физика всегда подводила меня, поэтому и в этот раз не обошлось без проказа — я не рассчитал силу поворота и тут же потерял равновесие, нечаянно столкнув альбом. Он упал на землю. Мои ноги соскользнули вниз к воде, рукой я успел захватиться за ветвь, но уже ближе к её тонкому кончику. Послышался пронзительный треск. В секунду ветка обломилась, и я с криком полетел вниз. Прямо в реку, еще не согретую летним солнцем...

Сначала холодная вода накрыла меня с головой, затем мне удалось выплыть выше и высунуть голову. Я стал барахтаться и звать на помощь, тем временем пытаясь самостоятельно доплыть до берега. Из ракиты показалась Элли, которая быстро бежала ко мне. Вольф заливался щенячьим тявканьем.

Добравшись до суши, я без всяких сил упал на песок и закашлялся.
-Вилсон! - испуганно закричала Элли. - Как же так? Ты в порядке?
-Да... - с трудом сумел выпалить я. Меня пробирала дрожь от пережитого страха и холода, голос осип. Взяв всю волю в кулак, я сумел подняться на ноги. Элли подхватила меня под руку, повесила на другую корзину с Вольфом и быстро повела нас куда-то.
-Тебе нужно немедленно согреться.
-Бросьте... Я спокойно доберусь до своего дома.
-Ни в коем случае! Нужно срочно привести тебя в теплое помещение.
Мы добрались быстро. Во всяком случае, я даже не могу описать наш путь, так как мне было трудно размышлять о чем-то в таком положении. На пороге с меня ручьями стекала вода. Элли потребовала, чтобы я снял абсолютно всю одежду в ванной комнате, накинул полотенце и явился в гостиную, а там она накроет меня шерстяным одеялом и подаст горячий чай. Так мы и сделали.

Немного погодя я стал приходить в себя и отогреваться. Вскоре и покрывало осталось без надобности — вернулось обычное состояние. Элли дала мне в руки щенка и пригласила нас к себе в комнату, чтобы высушить вещи. Мы втроём медленно поднялись по деревянной лестнице, с которой осыпалась старенькая белая краска. Девушка с лёгкостью нажала на ручку небесно-голубой дверцы и из неизвестности открылась великолепная мансардная зала.

Стены цвета аспарагуса были расписаны множеством рисунком, большинство из которых представляли тонкие ветви остролиста, а также листья папоротника и тысячелистника. Без цветов тоже не обошлось — в каждом уголке блестели то сиреневый клевер, то алая роза. Я не смог вымолвить ни слова в первые секунды нахождения в той обители — помимо всего выше, в данном помещении чувствовался особенный аромат, который я и близко не могу описать. Хрустящие страницы старых книг, молчание беспечного августа, чудесные девичьи духи и цвет молодых яблонь слились воедино. Я был околдован этой комнатой, словно счастливым сном.

-Попробуем высушить их феном. - нарушила тишину Элли. Она стала один за другим выдвигать ящики из комода и совершенно невозмутимо искала прибор, а я тем временем стоял и медленно оглядывал пространство, почти открыв рот.

-Всё в порядке? - спросила Элли, обернувшись на меня и заметив то, что я пребываю в совершенном очаровании.
-Здесь такая невероятная аура... - медленно произнёс я.

Элли улыбнулась, но не отвлеклась от поиска. Тогда, в лучах обеденного солнца, я впервые сумел разглядеть её лицо. Свет проникал через волосы, делая их огненно-рыжими, огибал вострый носик с маленькой горбинкой, блеском отражался в зелено-карих миндалевидных глазах и разбрасывал по едва розовеющим щекам целые скопления веснушек. Элли продолжала перебирать разные предметы и осторожно двигать ящиками. Я увидел скрипку, висящую на стене в большом кожаном чехле.
-Вы умеете играть? - спросил я, указав глазами в ту сторону.
-По-твоему человек, который никак не связан с музыкой, может назвать лошадь Терцией? - рассмеялась Элли, отвлеклась от фена и с лёгкостью бабочки сняла со стены инструмент. Она вытащила из футляра скрипку, ловко подхватила смычок, встала в нужное положение и сыграла какую-то красивую мелодию.

Я захлопал в ладоши. Девушка отложила скрипку и продолжила искать фен.
-Ты бы... - начала она, запнувшись. - Вы бы не радовались заранее. Вдруг я не отыщу фен? Тогда мне придётся надеть на Вас картофельный мешок.
Я поморщился.
-А как же иначе? - спросила девушка. - Совсем скоро мне нужно уезжать к озёрам вместе с матушкой. Нас там ждёт компания.
-В таком случае, я могу пожертвовать собственной опрятностью и добраться домой в обыкновенном мешке. - снисходительно отозвался я, бережно укачивая на руках Вольфа.
-Какое же гордое и звучное имя Вы дали этому маленькому комочку... - отвлеклась девушка.
-Погодите еще, вырастет!
-Цените каждый миг, пока он маленький. - твёрдо сказала Элли. - Они такие смешные и чудесные!

Фен всё же был найден, и мы сумели высушить добрую часть моих вещей. Мне оставалось только одеться, вернуться к месту проишествия, забрать велосипед и художественные принадлежности и затем направиться домой. Я от души поблагодарил Элли за помощь и внимание, после чего мы оба разбрелись по своим делам.

Я посадил Вольфа в корзину и помчался на своем транспортном средстве через каменный мостик, рощу, в то время, ка необыкновенное, окрылённое чувство теплилось у меня в груди. И основывалось оно скорее даже не на моём спасении, а на помощи. Помощи, которую смогла оказать Элли. Тогда в юном и непорочном Вилсоне зажёгся огонёк — я сам не понимал, по какой причине он явился, но, раз тот приносил мне счастье, то наверное значит, что он полезен и хорош. Подумать только! Я получаю столько счастья от одного разговора с таким чудесным человеком, как она.

Глава 7.

Я вошёл. В доме стоял терпкий запах черёмухи. Глубоко вдохнув, я насладился ароматом и выпустил Вольфа на пол.
-Как прогулка? - спросила тётушка, ни о чем еще не подозревавшая. Я сел на стул, улыбнулся от собственной неуклюжести, встряхнул головой и как можно серьезнее сказал:
-Всё прошло замечательно. Я играл с щенком под дикими грушами.
-Вот оно что... - подозрительно улыбнулась тётя Жанна и продолжила что-то вязать. - Я приготовила пасту. Она уже ждёт тебя, так что поспеши! Приятного аппетита.
-Спасибо! - отозвался я и пошёл трапезничать.

Красное закатное солнце проникало в мою спальню и отражалось на белых обоях с неведомыми узорами и холсте. Я сидел спиной к окну, тщательно купая мастихин в большой палитре и прилепляя им разноцветные пятна на полотно. Я решил посвятить свою будущую картину своему времяпрепровождению в Безмятежной долине, но что именно хотел писать, придумать не мог.

Вольф спал в корзинке, которую я устелил старым теплым одеялом. Чтобы он чувствовал себя комфортно, я положил рядом стеклянную бутылку с теплой водой. Говорят, маленькие щенки часто скучают по матери и не могут уснуть без ощущения теплоты.
Периодически щенок замысловато посапывал, прижимал уши или дёргал лапками. Это вызывало у меня умиление. Должно быть, малыш видит сны.

А какие сны видят щенки?
Я задумался об этом, а затем в голове родилась гениальная мысль: изобразить на холсте сны Вольфа.

Душа моя в миг озарилась радостью, которая, казалось, готова была вылиться через край. Я стал размахивать цветным мастихином, напевая себе под нос что-то ободряющее. Быть может, это дитя природы наблюдает сон, где оно движется по сочной майской траве, ступая на росу мягкими короткими лапками, и каждая букашка, каждый муравьишка для него значит нечто чудесное, нечто новое и волшебное? В детстве всё вокруг воспринимаешь совсем иначе. И ведь я так отчаянно бьюсь за то, чтобы сохранить в своем сердце хоть капельку, хоть кусочек этой славной поры...

Я вздохнул, отошёл от мольберта и окинул полотно взглядом. На этот раз моё сознание отказалось от самокритичности, что было, как минимум, удивительно... Внутри я ликовал, с жаром и любовью воспринимал всё вокруг, но пока по совершенно неизвестной причине.

Мне пришло в голову провести первую майскую ночь под звездным небом. Конечно, оповещать тетушку я не захотел — она бы тут же возразила и запретила мне спать на крылечном козырьке. В голове звучал её ответ: «Ты весь продрогнешь, а того хуже — кубарем свалишься вниз! »

С наступлением ночи, еще раз послушав свои желания и будучи уверенным в своем решении, я вытащил на плоский козырек(который, кстати, находился прямо под моим окном)две диванных подушки, матрац и шерстяное одеяло. Вольф тоже не желал оставаться в комнате, поэтому мне пришлось пойти на риск, взяв с собой еще и его корзину.
-Эка, какой хитрец! - произнес я, потрепав щенка за ухом. - Ну смотри!
Вольф поджал лапы и смирно свернулся калачиком в углу крыши навеса, у самой стены дома. Я любезно предложил ему внушительно толстую ветку, которая, судя по всему, когда-то сломалась и упала на козырек. Кутенок с жадностью и удовольствием принялся грызть древесину, после чего я со спокойной душой перевернулся на спину, сунул руки под голову, сладко вздохнул и закрыл глаза.

На свежем воздухе сон ощущался совершенно иначе, однако вдоволь им насладиться мне было не суждено. Уже глубокой ночью я услышал шум и шорох подле забора, Вольф тут же проснулся, встрепенулся, заскулил и даже попытался рычать. «Ряф-ряф! » - выдал он, вытягивая шею и оглядываясь по сторонам. «Ряф! »
Я приподнялся и протер глаза. В полной темноте, по тропке, что слабо освещалась блеском синей луны, двигался желтый огонёчек, который больше походил на керосиновую лампу.

-Кто здесь? - воскликнул я, глядя на него.
Огонёчек дёрнулся, почти было метнулся куда-то, но всё же подошел к забору.
-Вижу, Вы питаете страсть к необычным местам. - тихо и смиренно произнес знакомый голос. Я пригляделся: внизу стояла Элли, замотанная в какой-то огромный платок и похожая оттого на большую бабочку.

Я тут же успокоился и любопытство охватило меня:
-Что Вы делаете здесь в такой поздний час?

Элли отодвинула одну из досок и ловко пролезла в сад.
-Мне не спится. - отмахнулась она.
-Ваша усадьба довольно далеко от нашего холма. - задумчиво ответил я.
Девушка лишь загадочно улыбнулась.

-Нас разделяет пара добрых метров, поэтому я Вас плохо слышу. Может, мне попробовать спуститься по сосне?

Возле дома, на расстоянии вытянутой руки от козырька, действительно стояла гордая старая сосна с крепким стволом. И я не раз видел, как Клевер взбирался на неё, когда помогал тетушке с ремонтом кровли.

-Милый Вилсон, я совсем не врач. Вдруг Вы вновь упадёте и получите вывих или перелом? Что тогда? - взволнованно залепетала Элли, но было поздно. Я уже ступал на ветки, обхватив одной рукой ствол древа, а другой прижав к себе щенка. Моя соседка была готова зажмурить глаза, но, к её удивлению, добрались мы совершенно благополучно.

-Видишь!
-Какие милые у вас кролики. - произнесла девушка, рассматривая клетку у забора.

Я опустил Вольфа, очень осторожно открыл дверцу загона и протянул в руки Элли одного пушистого рыжего крольчонка. Она стала ласково поглаживать малыша.

-Не хотите прогуляться к ручью, раз уж здесь?

Я кивнул.

Мы очень тихо выбрались из сада через калитку, что была ближе к лесу, пошли сквозь дубовые стволы к большому холму. Между двух ракит прослеживалась утоптанная тропка. Элли бережно взяла меня за локоть. Мы стали спускаться — сначала по пригорку в лес, а потом я увидел выкопанные ступени. Пройдя еще немного мы наконец оказались в заветном месте — на роднике.

-Сюда. - сказала Элли и указала на большой гладкий камень. Мы приземлились.

-Послушай... - Элли осторожно поставила керосиновую лампу на землю, между тем перешла со мною на «ты». - Только журчание, только шепот ветра...

Я нечаянно зацепился взглядом за её блеск в больших зеленых глазах, улыбающихся и сияющих. От неё веял цветочный запах, и, казалось, во всем этом образе смешались смиренные удары по клавишам, хрустальные звёзды и детские розовые бантики. Я замер.

Никогда прежде мне не приходилось чувствовать подобного.

Элли положила ладонь на сырую траву. Я вгляделся в бледную розоватую кожу, худые длинные пальцы и два незамысловатых позолоченных колечка.

-Ты знаешь, что такое «хокку»? - полушепотом произнесла девушка.
Я завертел головой.
-Это жанр японской поэзии. В основе хокку чаще всего лежит любование чем-нибудь: цветами, луной и так далее. В конце каждого хокку стоит многоточие.
-Недосказанность? - едва слышно перебил я.
-Именно!

Элли по-удобнее уселась, посадила Вольфа на свои колени, поправила венок и чарующе прошептала:
-Утренний туман
уходит тихонько туда,
куда ему надо...

-Я знаю один сонет Шекспира.
Элли с любопытством вскинула брови.

Я покашлял, поднял голову:
-Пылающую голову рассвет
Приподымает с ложа своего,
И все земное шлет ему привет,
Лучистое встречая божество.
Когда в расцвете сил, в полдневный час,
Светило смотрит с высоты крутой, —
С каким восторгом миллионы глаз
Следят за колесницей золотой!..

-Рассвет уже так скоро!
-Жемчужины росы
Спадут на землю... - подхватил я, медленно поднимаясь.
-А вы не спите! Впрочем, как и я.
-Мисс Уайт, мне кажется, в забытьи Вы перешли со мной на дружеский манер.
-Ах, да?
-Всё так. - кивнул я.
-Простите... - растерянно прошептала Элли. В миг всё волшебство нашего духовного единства улетучилось.
-Нет, что же! Мне совсем не обидно. Давай оставим так.
Элли улыбнулась — довольно, смущённо, будто маленький ребёнок, которого хвалят. Я, следуя всем манерам, попросил у девушки фонарь, помог ей накинуть платок и мы отправились назад.

Глава 8.

Утро выдалось добрым. Я был вне себя от радости, когда только открыл глаза — моя первая мысль была о том, что ночью я видел Элли, чудесную Элли и это был совсем не сон! Я закружился по комнате, окрылённый своими сладкими грёзами. Моё счастье смогло перекрыть даже то, какое я обыкновенно испытывал в Безмятежной долине. А само счастье — это уже успех, уже бабочка, сидящая на ладони.

Я ощущал сегодняшнее утро по-другому. Мой дух авантюризма куда-то улетучился, а на его место пришло неукротимое желание поскорее увидеть Элли. Я выбежал в сад, даже не позавтракав, глубоко вдохнул, и моя улыбка растеклась в упоении.

Я прошелся по тенистой тропинке. Каждый запах ощущался мною по-особенному.

Вчера тетушка развесила для сушки постельное бельё на тугом канате, протянутом от беседки до крепкой старой яблони. От простыней и наволочек вкусно пахло свежестью и ванильным порошком. Я прошёлся мимо, с удовольствием вдыхая аромат, который, как позже выяснится, останется в моей памяти навсегда.

-Вил? - услышал я голос тёти из окна. - Ночью я слышала какой-то шум, будто по лестнице поднимался человек.
-Мне немного не спалось, и я ходил на кухню, чтобы попить воды. - с хитростью ответил я.

Тётушка загадочно улыбнулась. «Она знает. » - подумал я. - «Она всё знает. »

Мои ноги неустанно закрутили педали велосипеда. Вольф вновь сидел в корзинке у руля, однако на этот раз уже с интересом разглядывал окружающий мир.

Еще неокрепшие сосновые стволы подчинялись порывам утреннего ветра, заливались трелями птицы, солнце щедро омывало долину. Я беззаботно проехал по мостику, остановившись взглядом на водных бликах, свернул по тропе в заросли орешников. Лиловым цветом раскидывался цветущий миндаль. Я с нежностью и осторожностью сорвал несколько веток.

Моя душа трепетала. Я был удивлен собственным поступкам, но настолько счастлив, что отбрасывал все сомнения прочь. Со скрипом велосипед подкатил к воротам. Я робко постучался.

Дверь со скрипом отворилась:

Элли стояла в ситцевом пальтишке, наспех накинутом, по её плечам спускались волны каштановых волос, еще влажных после утреннего душа и оттого тёмных.

-Ох, а ты ранняя пташка, Вилсон! Прошу прощения, я в таком виде. - смутилась она, невольно улыбнувшись. - Мои вчерашние ночные странствия обернулись сбитым режимом сна.
-Всё в порядке. Кстати, я тут кое-что принес... - ответил я и аккуратно протянул девушке цветы миндаля.

Её глаза широко распахнулись, руки вздрогнули. На лице появилась невольная улыбка.
-Это мне? - шёпотом спросила она, не поднимая глаз.
-Да. - ответил я как можно увереннее.
-Это так мило с твоей стороны, Вилсон... Спасибо! Проходи же. Чего мы стоим здесь?... Выпьем чаю. Хочешь?
-Честно говоря, не откажусь. - доброжелательно отозвался я. Элли пошла к дому. Я взял Вольфа на руки, сделал дрожащий вдох и направился вслед.
Я вошёл. В углу у забора, меж двух раскидистых грушевых деревьев Элли натянула несколько верёвок и бережно развешивала на них сушиться белоснежное постельное бельё, пахнущее душистым земляничным мылом, порошком и свежестью. На ветвях сидели и чирикали скворцы, очевидно, недавно прилетевшие и подыскивающие себе укромный домишко.

-Голоден ли ты, друг? - сказала Элли с такой нежностью и гладкостью, что я даже встрепенулся. - Я недавно приготовила чудесную овсянку.

Она подняла с земли пустую корзину от белья, прижала её к своему ситцевому сарафану и с задором вскинула голову.

-Право, боюсь тебя обидеть, но я уже позавтракал омлетом.
-Может быть, чаю?

Я вежливо кивнул.

Подруга гостеприимно провела меня домой, а затем усадила за стол с накрахмаленной скатертью, наполнила стеклянную вазу холодной водой и поставила туда ветви, которые сразу живописно рассыпались. Затем осторожной лёгкой рукой она поставила желтый чайник на плиту, зажгла конфорку и вытащила из ящика чайный сервиз.
-Это мой любимый, из Чехии. - рассказывала Элли, пока расставляла по столу посуду. - Бабушка не разрешает часто доставать этот набор, но сегодня её нет дома, а у нас есть повод для красивого чаепития.

Я молча улыбался и кивал. Вскоре в расписанные узорам чашки полилась заварка. Наконец, Элли закончила приготовления, выставила на стол свежеиспечённое печенье и села напротив.

Я не решался начать трапезу по той причине, что с любопытством разглядывал подругу. Быть может, не была её наружность из тех, что знакома глазу, однако из-за этого девушка и производила большее впечатление. О да, я мог с уверенностью сказать, что Элли самая очаровательная девица из всех, что встречались мне! Светило поцеловало её — на щеках дрожали скопища веснушек, более того — я заметил эти крапинки кое-где на запястьях и шее; каштановые волосы изящно ниспадали на зеленое платье, струились по плечам, зеленые глаза — большие, детские, иногда оставляли на мне поспешный взор.

-Представь себе! –вдруг увлечённо воскликнула она. - Вчера я искала на чердаке клубки ниток для бабушки, а нашла нечто гораздо лучшее — настоящий старый граммофон. И ведь работает! На полках того же чердака я смогла отыскать и джазовые пластинки... Хочешь послушать? Моя бабушка большая поклонница этого жанра!
-Конечно хочу.

Элли котёнком юркнула на лестницу и почти сразу же вернулась обратно, уже с большой стопкой винила в руках.

-Что тебе нравится: Фрэнк Синатра, Луи Армстронг, Элла Фицджеральд, Рэй Чарльз? Тут огромный выбор. Есть еще и классика!
-Доверюсь твоему вкусу. - благородно ответил я.

Элли весело и игриво сделала реверанс, закружилась по комнате и с лёгкостью поставила пластинку в проигрыватель.

Я потянул душистый травяной чай из фарфоровой посуды, невольно улыбнулся и просто молча наблюдал за тем, как изящно перебирала она пальцами прозрачные занавески, распахивала деревянное белое окошко, высовывала туда нос и закрывала глаза. Несколько секунд происходило всё это действо, но я утопал в нём, как в детских грёзах и мечтаниях.

Я допил чай, робко поднялся со стула, хотел уже было кланяться и выходить из столовой, но Элли с порывом какой-то доброты и умиления схватила меня за обе руки, потянула к себе и стала осторожно наклонять из стороны в сторону под ритм вальса, тихо доносящегося из граммофона.

Я тогда впервые почувствовал её парфюм: в меру сладкий аромат, цветочный, напоминающий местами пралине и пионы. Россыпь веснушек на розовых молодых щеках, блестящие зеленые глаза, вздёрнутый в меру носик, припухлые алые губы — день тот стал для меня началом не просто благоволения, а самой настоящей влюблённости, что казалась мне подснежником, пробивающимся сквозь холодную сырую землю.

Глава 9.

В тот же день после весёлого чаепития мы решили прогуляться до холмов, что называли здесь дальними. Они возвышались над всей местностью, поэтому мы могли оглядеть и петляющую реку, и сосновый бор у подножия, и песочные островки. Сначала я хотел поехать на велосипеде, но Элли сказала, что я устану подниматься по ухабистой тропе, поэтому лучше нам стоит вдвоём поехать на Терции.

-Ты уверена, что она не будет буйствовать? – обеспокоенно спросил я.

-Ей нужно было время, чтобы привыкнуть ко мне. С лошадями во всём нужно терпение. И тебе с Вольфом оно тоже понадобится.

Элли запрягла Терцию, вывела её за узду из конюшни, залезла наверх и позвала меня.

Я растерянно стал пытаться вскарабкаться на спину лошади, но от страха скатывался вниз. Девушка протянула мне руки. За пару секунд я оказался на Терции.

-Не будем ехать быстро. Хочется насладиться видами, не так ли? – улыбнулась Элли. – Держись за мои плечи, так ты не упадёшь. Не робей!

Я закивал и сделал всё так, как попросила Элли.

Дорога выдалась умиротворённой. Не спеша по небу плыли белые перистые облачка, тёплый ветерок обдувал своим весенним дыханием травинки и колоски. Меня не беспокоило ничего – я смирно укачивался под тихий топот копыт и соловьиные трели.

-Гляди, здесь есть “Дерево Блаженного Одиночества”. Я сама называю его так. Оно одно стоит на этом пригорке, но всё равно расцветает каждый год. – улыбнулась Элли. – Остановимся.

Моя спутница слезла с Терции, помогла спуститься мне, а затем подошла к дереву и крепко обняла его ствол. Я поначалу недоумевал, но затем мои губы сами расплылись в улыбке от увиденного.

-Я люблю его. Оно не одиноко, совсем! Как минимум, у него есть я.

-Одиночество не всегда плохо. – кивнул я.