Взгляд со стороны 15 страница

— Бастиан!

Это правда.

— Ты просто пытаешься усложнить для меня спор с тобой об этом.

— Это не спор, — настаивал я. — Ты, черт побери, слепа ко всему дерьму, что я сделал тебе? Что напугал тебя до смерти, когда ты мылась, я срывался на тебя постоянно, когда моя нога заживала, черт побери, я ударил тебя...

— Пожалуйста, не поднимай это снова. — Рейн закрыла глаза и немного покачала головой. Каждый раз, когда она пыталась сказать мне, что я не такой уж плохой парень, я снова вспомнил эти события. Хотя в каком-то смысле ей нужно было увидеть, каким я был. Она, казалось, хотела верить, что я был каким-то чертовым героем. Я не был им.

— Все дерьмо, что я натворил, Рейн, — я остановился на мгновение и сделал глубокий вдох. — Я... убийца, ради всего святого. Иногда я не могу понять, почему ты позволяешь мне прикасаться к себе.

— Ты делал то, что должен был делать в то время, — ответила Рейн. — Я не собираюсь притворяться, что мне нравится это, но я понимаю, учитывая обстоятельства.

— Ты, должно быть, совсем рехнулась, — сказал я ей. — Не то чтобы я спорю с этим, но у тебя не может быть все в порядке с головой, если ты так спокойно реагируешь.

— Может, — признала она, — но я так не думаю. Я думаю, если бы кто-то тогда давно любил бы тебя так, как ты заслуживаешь, ничего из этого не случилось бы.

— Может, я просто недостоин любви.

Рейн перевела взгляд на меня, и свирепый взор ее глаз заставил бы меня сделать шаг назад, если бы я стоял.

— Это неправда! — закричала она, перекрикивая звук дождя. — Тот факт, что никто и никогда не потратил время, чтобы узнать тебя, совсем не значит, что ты не достоин любви. Даже не говори этого снова!

— Дерьмо, Рейн, — я зарычал и стукнул затылком по сделанному из плота матрасу. Я начинал беситься. — Даже когда я был ребенком никто, черт побери, не хотел меня. Ты знаешь, что было общего у каждой приемной семьи, что выгнали меня? То же самое, что у них было общее с моими настоящими родителями — я. Вот оно. В какой-то момент мне пришлось признать, что я был чертовой проблемой. Я не хороший парень, Рейн. Ты, черт побери, не заметила это? Почему ты думаешь, я был так хорош в боях? Потому что когда люди выводили меня, я хотел убить их. В этом была моя ценность для Лэндона. Это был единственный раз, когда кто-либо использовал меня.

— Бастиан, ты один из самых способных людей из всех кого я знаю, и это было до того, как я увидела, как ты дерешься.

— Но я единственный знаю, что все это дерьмо из-за турниров. — Я понятия не имел, как пришел к этому дерьму. Это начиналось как средство, чтобы отвлечь ее от бури, которая на самом деле бушевала сейчас. Итак, миссия выполнена. Я на самом деле не собирался так углубляться в это, но сейчас я официально слетел с катушек. Когда Бастиан Старк слетал с катушек, появлялся придурок. Задолго до того, как мой мозг формировал слова, они уже вылетали из моего рта. — Единственная причина, почему ты влюбилась в меня, — я спас твою жизнь. Это, наверное, какой-то синдром, названный твоим именем. Черт, да если бы любой другой парень с лодки был на плоту с тобой, ты бы, вероятно, трахалась с ним сейчас вместо меня!

Рейн ахнула, и я понял, что мое сердце перестало биться на несколько секунд. Святое дерьмо, я даже не знал, откуда это пришло. Я думаю, что на каком-то уровне верил в это, но при этом чертовски уверен, что никогда не хотел сказать это.

— Черт, Рейн... — у меня не было никаких последующих предложений, чтобы продолжить.

— Бастиан, ты действительно так думаешь обо мне?

— Что, черт побери, это должно означать? — мне даже не нравилось, как слова звучали в моих ушах. Она была для меня целым миром — как она могла не знать этого? Ох, да, потому что я полнейший мудак.

— Ты правда думаешь, что я отдала себя тебе, потому что ты единственный человек здесь? — она вырвалась из моих рук и села, сердито уставившись на меня. — Ты думаешь, я занимаюсь с тобой сексом, просто потому что мне скучно, а ты единственный парень здесь? Это то, что ты на самом деле думаешь? Ты думаешь, что я поменяю или смогу поменять тебя на член любого другого парня?

Я даже не знал, как ответить ей, поэтому продолжал держать свой глупый рот закрытым. У меня было отчетливое чувство, что если бы не было дождя, она бы не терпела мое присутствие. Когда я понял, что она ждет, когда я отвечу, я все еще не знал, что сказать.

— Я не думаю, что ты такая, — наконец сказал я. — Я никогда не думал и не знаю, почему сказал это. Я никогда не знаю, что и думать о тебе. Я не знаю почему... почему ты вообще делаешь хоть что-нибудь для меня.

— Потому что я люблю тебя. — Сейчас в ее глазах были слезы, и это, черт побери, разрывало меня на части.

— В любом случае я не понимаю этого.

— Потому что ты стоишь этого, — сказала она решительно. Я начал спорить, но она положила свою маленькую ручку на мой рот и велела мне заткнуться. — Я люблю тебя из-за того, какой ты есть. Не потому что ты достаточно сильный, чтобы убивать людей. Не потому что ты знаешь все, что нужно знать о том, как выжить. Не потому что ты спасал мою жизнь снова и снова. И, определенно, не потому что ты единственный парень находящийся поблизости.

— Я люблю тебя, потому что ты достоин моей любви, — продолжила она. — Я люблю тебя, потому что ты каждый день показываешь мне, как сильно заботишься обо мне, и как много я значу для тебя. Ты показываешь это, когда беспокоишься обо мне, чтобы я не получила солнечный ожог, когда убеждаешься, что я ем кучу всего, чтобы оставаться здоровой, и когда ты занимаешься любовью со мной. Я люблю тебя, потому что под всей этой силой ты нежный и заботливый. Я люблю твою внутреннюю силу и готовность упорно добиваться, не придавая особого значения, что как жизнь поступает с тобой. Я люблю тебя, потому что когда ты читаешь стихи для меня, я могу услышать в твоем голосе, как много ты имеешь в виду. Я люблю тебя больше чем кого-либо и что-либо в этом мире, и теперь я не могу представить мою жизнь без тебя — ни здесь, ни где-либо еще.

Она убрала руку от моего рта и откинулась назад, скрестив руки.

— И не смей говорить мне, что моя любовь беспричинна, потому что это не так. Я люблю тебя, Бастиан Старк. Ты достоин этого, и ничего из того, что ты скажешь, не именит этого.

Я не знал что сказать. Любых слов, которые я мог бы придумать, было бы недостаточно, поэтому я использовал кое-что другое.

— Прощение — это аромат, который оставляет фиалка на сапоге, раздавившем ее.

Глаза Рейн встретились с моими, ее слезы все еще окрашивали ее щеки.

— Я — сапог Рейн, — сказал я ей. — Ты — моя прекрасная фиалка, и я всегда разрушаю тебя. Ты избавила меня от ночных кошмаров, а я, вероятно, добавил их тебе. Я не знаю, поверю ли когда-нибудь, что заслуживаю тебя, но я люблю тебя больше, чем когда-либо смогу описать. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь... быть лучше для тебя, но если ты будешь охотно прощать меня за то, что я такой идиот, я с готовностью продолжу пытаться.

— Ты мой прощенный, мой сильный, прекрасный, нежный идиот, — улыбка Рейн накрыла меня любовью.

В то время как ветер и дождь осаждали нашу хижину, я вытянул руку и прижал ее к себе, мои губы мягко коснулись ее. Я перевернул ее на спину на матрас и показал ей, как сильно ее слова значат для меня, единственным способом, который я знал.

* * * * *

Если бы я правда хотел, то мог бы подсчитать, как много времени прошло с тех пор, как мы попали на остров, но меня на самом деле больше не заботило это. На плоту я обращал внимание, на сколько дней у нас есть вода, здесь такой проблемы не было. Но если прикинуть, я бы сказал, что прошло около двух месяцев, с тех пор как шхуна затонула, но я не знал наверняка и самое главное — мне было плевать.

— Я собираюсь помыться, — проинформировала меня Рейн. Она робко улыбнулась и отвела взгляд, который заставил меня громко рассмеяться. Я трахнул ее три раза со времени обеда, едва дав ей достаточно времени, чтобы поесть, прежде чем я был в ней снова, и она все еще играла в застенчивость, когда смотрела на меня.

Чертовски невероятно.

— Это твоя вина — ты ходишь голой все время, — сказал я с ухмылкой. — Я не могу ничего поделать с собой и не воспользоваться этим.

— Я должна перестать?

— Черт, нет!

Рейн быстро поцеловала меня в щеку и пошла к морю. Я улыбался, когда смотрел на изгибы ее задницы с лучшего ракурса, как будто я какой-то извращенец, подглядывающий за школьными чирлидершами. Я восхищался, глядя на то, как вернее солнце освещает ее гладкую кожу, когда она неторопливо идет, покачивая бедрами, как будто делая это нарочно. Мой член дернулся, хотя маленький ублюдок должен был устать. Что я могу сказать? Я всегда хотел ее прямо там, на пляже так часто, как это возможно.

Я поджег одну из своих самодельных сигарет из лобелии и прислонился к кокосовому дереву. Рейн не хотела, чтобы я делал их, но в конечном итоге она сдалась и, казалось, довольствовалась тем, что закатывала глаза, когда я вытаскивал одну из них. В них не было напичкано никотина, как я привык, но они делали довольно приличную работу, заставляя меня чувствовать себя так, будто я курил Мальборо 100. Если бы у меня была бутылка водки к ним, я бы был полностью доволен.

Да, вы думаете, что после всего этого времени тяга к спиртному уйдет, но она, черт побери, никуда не делась. Иногда я хотел выпить так же сильно, как в первую ночь на плоту.

Рейн достигла линии прилива и вошла в воду, предварительно проверив температуру кончиком пальца ноги. Я не знал, какого черта она делала — температура воды не менялась, и у нас не должно было быть сюрпризов или чего-то подобного. Хотя она всегда проверяла. Она вошла медленно, затем засунула пальцы на ногах под песок и пошевелила ими, прежде чем, наконец, полностью оказалась в воде.

Я продолжал наблюдать за ее задницей, пока она медленно брела по воде. Она была так чертовски красива, это сводило меня с ума. Она была голой большую часть дня, пока не уходила в джунгли добывать пропитание. Из-за этого мой член был твердым почти всегда, но я эффективно использовал это, поэтому чертовски любил. Новая диета вернула ее изгибы, и, хоть она всегда была прекрасной, сейчас она была просто ошеломляющей, уже не будучи такой худой. Я тоже потерял несколько килограммов на плоту, но насколько мог судить, они вернулись назад.

Если бы кто-то попросил меня поднять сто восемьдесят килограмм, я бы все еще смог сделать это. Когда хижина была закончена, я передвигал камни вокруг только для того, чтобы держать мышцы в тонусе, хотя в них я особо не нуждался. Иногда я передвигал их с одной части пляжа на другую. Я делал много упражнений здесь, вероятно, в этом не было особой необходимости, но я все равно их делал. Я не был таким, как если бы здесь был тренажерный зал для регулярного использования, но я все равно еще был довольно в тонусе.

Нашим навыкам выживания можно было поставить отметку 5+. У нас была вода, хижина и много источников еды. Кроме шорт, что я носил, шорт Рейн, моих боксеров и одной футболки у нас не было одежды, но мы в ней больше и нуждались. Рейн стирала ее каждую пару дней и вешала на кустах для сушки, поэтому она была чистой, но уже довольно изношенной. Это было причина, заставляющая ходить в чем мать родила большую часть времени и спасающая одежду от износа, чтобы мы могли использовать ее когда действительно в ней нуждались.

Я докурил последнюю сигарету и бросил окурок в огонь. Когда я немного наклонился вперед и положил голову на колени, мою ногу свела судорога. Моя нога все еще болела иногда, особенно когда я сидел в одном положении долго и когда вставал первый раз утром, но в целом было не так плохо. Шрам был довольно противным, но это лишь пополнение к моей коллекции. Я вытянул ногу вперед и затем притянул к груди. После того как я сделал это несколько раз, судорога прекратилась. Я оглядел пляж, затем перевел взгляд на хижину, задумавшись, есть ли что-то, что я должен сделать до наступления ночи.

Отсутствие реальной необходимости что-то делать — было приятным, но это давало мне много времени думать. Иногда это было хорошо, иногда нет. Ночные кошмары так и не ушли полностью, но они не были такими плохими, как прямо после того, как на Рейн напали. Они давали мне время задумываться, какие фрукты есть здесь, чтобы я мог использовать их для того, чтобы сделать алкоголь, заставив их забродить, но у меня не было более чем зачаточного понимания, как это сделать, да и Рейн к черту убьет меня, если я попытаюсь. Я все еще трясся, когда думал о выпивке, поэтому пытался не думать о ней совсем.

К сожалению иногда это просто приходило мне в голову, хотел я этого или нет. Тогда я начинал злиться, и Рейн принимала на себя основную тяжесть. Я не знал, почему она терпит мою задницу с меняющимся настроением, но, казалось, она всегда прощала меня, когда я успокаивался. Я полагаю, у нее на самом деле не было особого выбора. Не то чтобы она могла поговорить с кем-нибудь еще, потому что она застряла со мной.

Даже после того как она лежала на мне во время шторма, это были те же мысли, что пытались свести меня с ума и вернуть к старым привычкам. Это было одно слышать, как она говорит это, в то время как я крепко прижимаю ее к себе в коконе своих рук, но что-то совершенно другое, когда я думаю о том, что будет, когда мы окажемся где-то еще, или что было бы, если здесь были б другие люди. Мой желудок сжимался, когда я думал об этом, потому что где-то глубоко внутри меня я был чертовски напуган тем, что люблю ее и любим ею — я боялся не самой любви, а того что будет, если она закончится. Я не знал, что делал, но знал, что продолжаю лажать. В какой-то момент я облажаюсь так сильно, что моя фиалка меня не простит, и это пугало меня достаточно, чтобы снова впасть в апатию. Хотя нет. Я сказал ей, что буду пытаться, поэтому я буду.

Я посмотрел на пляж и увидел, как Рейн поднимается из волн и идет ко мне. Когда она подошла ближе, то сощурила глаза, с гневом смотря на меня, и прижала свои кулаки к бедрам.

— Почему ты выглядишь таким задумчивым? — потребовала она ответа.

— Что? — спросил я, немного напуганный.

— Ты сидишь здесь, задумавшись о чем-то, что означает, что через десять минут ты будешь выговаривать мне о способе справляться с огнем, или что я слишком много нахожусь на солнце сегодня.

— Нет, солгал я. — Мы разработали что-то вроде соглашения или, по крайней мере, понимания, что касается моих мыслей по поводу ее чувств ко мне. Я охотно принял, но это не значит, что я согласился поверить, что я достоин их. Это давало несколько возможностей для Рейн, чтобы кричать на меня, когда я задумывался о чем-либо.

— Лжец.

Дерьмо.

— Я пытаюсь, детка, — сказал я. И запустил пальцы в волосы, отметив, какими длинными они стали. Я закрыл глаза, вскоре почувствовав руку Рейн на своем лице. Я вздохнул и позволил ей наклонить мою голову, чтобы я видел ее.

— И ты делаешь это прекрасно, — сказал она мне. Я покачал головой, потом посмотрел на ее угрюмый вид, затем нерешительно улыбнулся и вместо этого кивнул.

— Иногда это тяжело, — признался я.

— Я знаю это. — Рейн протянула свои руки, и я взял их. — Я очень тобой горжусь.

Я думаю, что она намеревалась потянуть меня с песка, но вместо этого я притянул ее к себе. Она была на коленях рядом со мной, я обхватил ее лицо руками, целуя ее глубоко, касаясь губ своим языком. Я провел руками по ее бедрам, а затем чуть выше, из-за чего она немного заерзала, так как ей стало щекотно. Когда мои руки нашли ее грудь, я прервал поцелуй и всосал соленую воду с ее соска.

Рейн застонала и изогнула спину, в результате ее сосок толкнулся дальше мне в рот. Я провел языком по соскам — по разу на каждый, затем приподнял груди немного, заметив, что улучшенное питание вернуло им их полноту. Я лизал и сосал, и играл с сосками, пока Рейн не застонала громко и не оттолкнула меня.

— Ложись на спину, — сказала Рейн. Она улыбнулась и на секунду отвела взгляд, я сощурил глаза, задаваясь вопросом, что она задумала. Мы делали это несколько раз, особенно когда моя нога еще болела, и хотя мне нравилось быть сверху ее — потому что я все контролирующий ублюдок, — то, как она объезжает меня, не так уж и плохо.

— Ты что-то замышляешь, — обвинил я ее немного, но послушно лег. Рейн не оседлала мои бедра в тот же момент, а начала проводить руками по моим плечам, дальше по рукам и затем снова наверх. Она проследила контуры моих грудных и брюшных мышц, прежде чем наклонилась и поцеловала мою грудь прямо по центру. Я вздохнул от удовольствия, положил голову на песок и просто наслаждался ощущением ее рук на мне. Ей нравилось касаться меня, и я не собирался жаловаться.

Ее руки погладили мои бедра и затем вернулись к моему животу. Кончиками нескольких пальчиков она провела по головке моего члена. Я немного застонал, когда ее рука обернулась вокруг него, и она начала гладить меня вверх и вниз. Я открыл глаза на мгновение, наблюдая, как она пытается обернуть свою ручку полностью вокруг моего члена.

— Это еще одна моя любимая вещь в тебе, — сказал я, немного задыхаясь.

— Что это? — спросила Рейн.

— То как твоя маленькая рука выглядит, пытаясь обернуться вокруг моего члена. Чертовски великолепно.

— Хммм... правда? — сказала Рейн. Сразу же после этого она согнулась, наклонилась и всосала кончик моего члена себе в рот.

— О... боже! Рейн! — я сел и положил свои руки ей на плечи, отталкивая ее от себя. Я пытался как-то связно думать, в то время как в моей голове были мысли о ее влажном рте.

— Тебе не нравится это?

Я посмотрел в ее глаза и понял, что в них есть боль.

— Ты не должна делать это, — сказал я ей. — Я, очевидно, слишком много раз говорил что-то о минетах. Потому что я чертовски любил их, но я никогда не имел в виду то, что она обязана делать их.

— Я хочу попробовать, — сказала она мягко.

— Ты издеваешься надо мной? — я ахнул.

Рейн медленно покачала головой, а затем облизала языком свою губу, заставив меня застонать громче.

— Я хочу, — снова сказала она, и следующее, что я понял — я лежу на песке, а Рейн готовится сосать мой член. Святое гребаное дерьмо.

— Расслабься, — сказала она нежно. Просто полежи на спине несколько минут.

— Несколько минут? — я усмехнулся, а затем резко вдохнул, когда почувствовал, что ее губы снова коснулись кончика моего члена. — Черт, детка, если ты продолжишь делать это, я не продержусь больше чем минуту, в лучшем случае. Святое дерьмо...

Я услышал ее мягкий смех, а затем все целиком и полностью исчезло из моего разума, когда ее губы дразнили кончик моего члена, прежде чем взять его в рот. Она провела языком по задней части, затем всосала половину моего члена в рот. Ох, черт, я уже касался ее горла. Я почувствовал, как она внезапно отстранилась, понимая предел, затем медленно вернулась, и взяла его снова, пытаясь взять его настолько полностью насколько могла.

Смотреть на ее прекрасный рот вокруг моего члена, уже было слишком чересчур. Я откинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь не кончить мгновенно. Я почувствовал, как ее рука крадется к моему бедру, пока не ощутил, как она провела кончиками пальцев по моим яйцам.

— Ох, дерьмо... черт, детка — это так чертовски... ох!

Ее пальчики поглаживали мои яйца, одновременно она сосала мой член. Это, должно быть, самое лучшее ощущение во всем гребаном мире. Я чувствовал, как давление нарастает внутри меня, и знал, что не продержусь долго.

— Рейн, детка, я не могу больше сдерживаться... Я сейчас кончу, детка... — Я вытянул руку и положил на ее голову, пытаясь дать ей понять, что пора выпустить мой член, а то я взорвусь ей прямо в рот, но она не сделала это. Ее глаза встретились с моими, и искорки в них сказали мне о ее намерении держать меня во рту, пока я не кончу, в чем было гораздо больше информации, чем я нуждался, чтобы отправить себя через край.

— Ох, черт! — закричал я, а Рейн продолжала сосать, когда я погружался до ее горла.

Это заняло больше чем минуту, может быть. Я уставился на ясное, голубое небо и попытался вспомнить свое гребаное имя. Святое дерьмо! Это был самый невероятный минет, который я когда-либо получал. Мгновенно становясь лучше, как и все остальное, потому что это делала Рейн.

Когда я открыл глаза, Рейн сидела рядом со мной, поджав ноги под себя, с выражением полного удовлетворения собой на лице. Я приподнял бровь, и ее лицо немного потемнело, заставив мой член дернуться только от мысли, как ее губы были обернуты вокруг него, и как она касалась его языком.

— Святое дерьмо, Рейн, — сказал я, качая головой. — Что заставило тебя сделать это?

— Ты сказал, что тебе нравится, — пробормотала Рейн застенчиво. — Я захотела попробовать.

— Ты никогда не делала этого прежде? — она покачала головой и опустила взгляд на свои руки, лежащие на коленях. Я был больше чем просто шокирован. Она была так хороша в этом, я думал, что у нее, должно быть, была практика в этом. Я был чрезвычайно рад, что она не делала этого прежде, потому что я бы захотел набить морду любому, кто был в ее рту до меня. — Ты убьешь меня однажды.

— Я?

— Если ты продолжишь делать это, то да.

— Ты хочешь, чтобы я... эм... не делала этого снова?

Поняв, что она совсем не поняла меня, я сел, притянул ее к себе, коснувшись своими губами ее, мой язык потянулся, чтобы попробовать мой вкус в ее рту.

— Ты была чертовски невероятна, это было чертовски невероятно, и я, определенно, хочу, чтобы ты сделала это снова. Черт, если ты захочешь попрактиковать пятьсот различных техник, я буду «за». Ты можешь закончить тем, что убьешь меня, но я умру счастливым мужчиной.

— Так... ммм... тогда все в порядке?

— В порядке? Чертовски невероятно, я сказал это и имел в виду это.

Глаза Рейн засверкали, и улыбка вернулась.

— Хорошо, потому что мне вроде как понравилось делать это.

— Черт возьми, женщина. — Я провел руками по ее рукам и переплел наши пальцы вместе. Я поднял наши руки к моему рту и поцеловал костяшки ее пальцев. — Нам лучше сделать что-то бытовое, прежде чем я снова надумаю трахнуть тебя. Теперь я должен тебе еще один оргазм.

Рейн засмеялась и встала, высвободившись из моих рук. Я оттолкнулся ногами и последовал за ней к коврику у костра, где мы сидели рядом, поедая кусочки морепродуктов с раковин. Я провел рукой по ее обнаженному бедру, просто глядя на то, как мои пальцы выглядят на ее коже и, наконец, расслабился. Я даже зевнул, хотя закат солнца только начался.

— Я истощила тебя на этот раз? — спросила Рейн захихикав.

— У меня достаточно энергии, чтобы трахнуть тебя снова, если это то, что ты пытаешься сказать

Она засмеялась.

— Бастиан! Почему ты упорно продолжаешь называть это так?

— Потому что это то, как это называется, — я подначивал. Когда я говорил так, она сходила с ума, вот почему я продолжал говорить это. Она бесилась, когда я становился дерзким или несносным в выборе слов, но это стоило того, чтобы наблюдать, как она бесится. Может, это было фигово, не знаю, но чертовски уверен, что это было забавно.

— Есть много названий этому, которые не такие... вульгарные.

— Вульгарные? — я удивленно усмехнулся. — Ты намекаешь, что моя речь может включать в себя вульгарности? Ты сейчас же заберешь это дерьмо назад!

Она закатила глаза, и я рассмеялся.

— Линдсей ругалась все время, — сказала Рейн. — Она всегда это делала, даже когда мы были в средней школе, у нее был грязный рот.

— Грязный рот? — теперь настал мой черед закатить глаза.

— Да, грязный рот, — ответила Рейн. — Да, она использовала плохие словечки и в конечном итоге ее наказывали за ее язык.

— Я удивлен, что ты зависала с ней, — сказал я. — Я думаю, что ты ругаешься меньше, чем кто-либо знакомый мне.

— Я пытаюсь дополнить тебя, — она усмехнулась.

— Нечего у меня дополнять, — я взял ее руку и поднес к своим коленям, затем положил на свой член.

— Ты никогда не истощаешься? — вскрикнула Рейн, отдергивая руку. Это, возможно, заставило меня надуться.

— Нет, когда дело доходит до того, чтобы трахнуть тебя — нет.

Рейн еще раз закатила глаза. Я подарил ей небольшую улыбку, но перестал настаивать, потому что ей, вероятно, нужен был перерыв. Мы закончили есть несколько минут спустя, потом стали разглядывать светящиеся волны и пурпурные облака под заходящим солнцем.

— Знаешь, я никогда не поверю в это, — сказал я.

— Поверишь во что?

— Что я достоин этого, — пояснил я. — Не имеет значения, что ты говоришь, я просто не вижу, что это произойдет.

— Бастиан... в определенный момент...

— Перестань, — сказал я спокойно. На этот раз я не кричал, хотя хотел этого. Я сделал глубокий вдох, потому что мне нужно было подумать об этом некоторое время, и около тысячи различных вариантов появились в моей голове. Все они были отстойными, поэтому я выбрал наименее отстойный. — Я никогда не смогу поверить в это, но... Рейн...

Я смотрел в ее глаза и пытался выдержать ее взгляд, надеясь, что не потеряю контроль и снова не скажу что-нибудь мудацкое.

— Я люблю тебя, и мне нужно, чтобы ты любила меня. Я хочу этого... так, так сильно... мне нужно это. Даже несмотря на то, что я думаю, что тебе будет лучше не заботиться обо мне, ты мне нужна слишком сильно, чтобы отказаться от этого. Я никогда не уйду от тебя, Рейн, клянусь — я буду с тобой, пока ты будешь со мной. Если любой ублюдок попытается забрать тебя у меня, я буду, черт побери, биться до смерти за тебя.

Я тяжело задышал, и мое сердце начало биться быстрее. Я чувствовал, как будто это была паника, но не понимал почему.

— Я никогда не сдамся, — сказал я ей. — Я буду бороться за тебя, не имеет значения с чем. Я не достоин тебя... Я никогда не поверю в это... но я хочу тебя так сильно... Мне нужно быть с тобой. Я просто хочу быть, Рейн... Я не думаю, что смогу жить по-другому.

— Бастиан, — прошептала она. — Я всегда буду любить тебя, и ничто не сможет это изменить. Перестань беспокоиться — я с тобой.

— Покуда в людях есть душа и зренье,

Ты жив пребудешь — как мое творенье.

— Я отдаю тебе мою жизнь, мою любовь, мою душу, — я клялся ей. — Пока я дышу — я твой. Даже когда я никто, кроме как облажавшийся мудак, я все еще люблю тебя.

Она обвила руки вокруг моей головы и прижала к себе. Я бы хотел сказать больше, но мои мысли просто не были готовы сформироваться в слова. Я любил ее, но слов было недостаточно, я понятия не имел, что сказать после этого. До нее у меня не было цели, не было жизни, причин чтобы жить — просто существование в пустоте, бессмысленная оболочка. Я был бесполезен, бесцелен, неадекватен... список можно продолжить. Тогда я ненавидел себя и все еще ненавижу. Различие в том, что я знал, что она хотела меня. Я знал, что она любила меня. Одинокая, яркая точка во вселенной любила меня.

— Ты думаешь, кто-нибудь найдет нас? — Рейн вдруг совершенно неожиданно спросила.

— В конечно итоге да, — сказал я машинально, и затем задался вопросом, верил ли я в это. Я думал об этом в течение минуты и решил, что верю в это. Учитывая, что ублюдки, которые напали на нее, были в небольшом катере, мы не можем быть далеко от цивилизации. Мы явно далеко от какой-либо судоходной линии, но в конечном итоге кто-нибудь, кто не будет таким придурком, проплывет достаточно близко, чтобы увидеть нас. И тогда кто-нибудь приплывет сюда и спасет нас.

И что?

Я могу купить другую шхуну, и Рейн сможет жить на ней со мной, но захочет ли она этого? Я провел годы на воде, а Рейн оказалась всего лишь на каникулах. Учитывая, как это обернулось, она может никогда не захотеть снова подняться на другой корабль, и я не смогу винить ее. Так что мы будем делать? Вернемся в штаты и обустроимся в каком-нибудь доме где-нибудь? И что? Она вернется в колледж, но что, черт побери, буду делать я?

Куплю огромную бутылку водки, вот что. Отлично.

Вот тогда меня осенило.

Я не хочу быть спасенным.

Находиться здесь на острове с Рейн было полным и абсолютным раем. Все в чем мы нуждались было на расстоянии вытянутой руки, и здесь было множество всего, чтобы жить комфортно оставшуюся часть жизни. Это не был пятизвездочный «Хаятт», но кто, черт побери, на самом деле нуждался в этом дерьме? Мне не нужно было ничего, что я не смог найти в получасе ходьбы. Я не хотел больше ничего. Если нас спасут, все изменится. Тот факт, что я не мог предложить Рейн ничего другого, кроме как заботиться о ней в физическом смысле, в чем она, черт побери, не будет нуждаться, когда нас спасут.

Она не застрянет со мной. У нее есть еще варианты. Варианты получше. И их до хрена.

Черт.

Даже если мы будем вместе некоторое время, она довольно быстро поймет, какой я на самом деле мудак, потому что первое, что я собираюсь сделать — это надраться до чертиков. Она вернется в колледж и в конечном итоге будет с каким-нибудь однокурсником, которого я убью. Только при мысли о том, что она будет рядом с другим парнем, я взвинчиваюсь и начинаю испытывать желание ударить что-нибудь.

Рейн взяла меня за руку, и мы вместе пошли в хижину, когда солнце начало садиться. Она о чем-то говорила, но на самом деле я не слушал ее. Я просто кивал и ворчал, пока гасил огонь на ночь. Рейн отряхнула песок с циновок. Она сказала что-то о своей подруге Линдсей, шопоголике, и ее выходках в торговом центре в Кливленде, когда мы устроились на матрасе для сна. Мои мысли были слишком далеко, чтобы понять детали ее монолога.

Не было никакого способа, что возвращение в приличное общество с Рейн сработает. Здесь был идеал. Здесь я мог быть всем, в чем она нуждалась, потому что в этом месте ее потребности не были сложными. Вернувшись в нормальный мир, я буду ничем, кроме как социальным неудачником, как гребаная игрушка в мультике «Олененок Рудольф». У Рейн есть подруги, что берут ее на шопинг, и люди, что заботятся о ней. У нее есть потенциал, интеллект, деньги и внешность. Я буду больше ей не нужен.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 171819 20 21 22 Следующая ⇒