(Евгений Румянцев). Клуб «Ван дер Грааф». 5. Сверхновый человек

(Евгений Румянцев)

Клуб «Ван дер Грааф»

5. Сверхновый человек

- Угадаешь, о чём думаю, может отпущу, - раздался в темноте глухой голос.

- Откуда мне знать? - также глухо огрызнулся в ответ другой. - Я тебе не Бог.

- Ты даже не человек. Пустотел… Я вот всегда угадываю, что думают другие.

Чиркнула спичка. Загорелась старая керосиновая лампа, осветив светом подвальные стены. Свет был неестественным, мутным, в подвале пахло сырой землёй. Снаружи, вероятно, через незаметную щель несло зимним сквозняком. Двое сидели друг против друга. Землекоп, довольно крупный мужчина в брезентовом плаще, сидел на высоком стуле. Лицо Землекопа было спрятано под капюшоном, который всё равно не мог скрыть того факта, что половина лица сильно обожжена. Второй был маленький, в одних трусах, так густо покрытый волосами, что и не понять было, кто это, сидел привязанный ногами и руками к детскому стулу. По местным домыслам существо это являлось то ли домовым, то ли просто Валькой - бомжом. Никто толком не знал, да особо и не интересовался, уж больно гнусный вид был у существа. С минуту оба привыкали к свету, затем волосатый зашевелился:

- Зачем тебе керосин, если электричество есть?

- Тебя не спросил! - буркнул в ответ Землекоп и задумчиво добавил. - С керосином атмосфернее.

- Вот за что ты меня?

- Какая разница за что? - слегка удивился Землекоп. - Ты звания человека не достоин. Ты скотина и пустотел.

- Пусть так, - согласился Валька-бомж, - но и скотина жить хочет.

- Все хотят, даже самая последняя тварь, - подтвердил Землекоп и добродушно потрепал пленника по голове, - а мы из тебя человека сделаем.

- Ногти вырывать будешь? - домовой тоскливо кивнул на стоявший возле Землекопа ящик с инструментами.

- Что, вырывали уже?

- Бывало, - последовал тяжёлый вздох.

- Тогда уже не страшно, - Землекоп достал из ящика плоскогубцы и поднёс к руке волосатого. - Так угадаешь, что думаю?

Валька-бомж закудахтал, задёргался:

- Ну откуда мне знать?! Ну, правда, откуда?

- Зря, даже не попытался, - равнодушно ответил Землекоп и приступил к работе. Немного повозившись, он отложил плоскогубцы и легко сломал волосатику мизинец. - Неудобно с плосками возиться.

- Потому что руки у тебя из жопы! - взвыл Валька-бомж. - И почему всегда начинают с самого маленького?!

- Потому что так больнее, - пояснил Землекоп и взгляд его затуманился. - Маленькие вообще боль острее чувствуют. Чувствуешь? Ты? - обратился Землекоп к сломанному мизинцу и взялся было за следующий палец, когда Валька-бомж затараторил:

- Постой, постой! Погоди немного! Я попробую. Я попытаюсь угадать. Ты думаешь о том же, что и я. В смысле, какого хера я здесь делаю?!!! - домовой дёрнулся, пытаясь освободиться.

- Не угадал, - Землекоп явно был разочарован. - Я-то знаю, что ты здесь делаешь. Сам тебя сюда и приволок, а думаю я о справедливости.

- О какой ещё справедливости? - опешил Валька-бомж. - Ты больной что ли?!!!

- О справедливости во всём мире, - мечтательно молвил Землекоп и, немного поразмыслив, полез плоскогубцами волосатику в рот…

Землекоп был младшеньким в бедной, но уважаемой семье рабочих, и ничто не омрачало его существования, кроме тумаков от двух старших братьев. Однако в больших, особенно пролетарских, семьях такое отношение к младшим обычное дело, так что Землекоп, будучи мальчиком чрезвычайно хрупким, старался не обижаться. Так он и жил, пока в шесть лет не произошло событие, перевернувшее всё его сознание с ног на голову. Землекопа покусали собаки! Причём не обычные, а те, которых он сам в течение нескольких лет и подкармливал. И где же добро за добро, как утверждали родители? Мальчик никому об этом случае не рассказал, а в голове его появилась уверенность, что жизнь полна сюрпризов и в любой момент может произойти что угодно.

С тех пор многое изменилось в поведении Землекопа и в нём самом. Он стал много времени проводить на турниках и уже через год сам гонял по двору своих братьев и других недоброжелателей. При этом мальчик так странно улыбался, что в округе начали поговаривать, будто он чокнулся. На самом деле Землекоп впервые почувствовал силу и в отличие от настоящих «чокнутых» постоянно думал. К примеру, о том, что случится, если разбить булыжником витрину? Есть ли в магазине сигнализация, а если есть, то через сколько прибудет полиция? Мальчик проверил всё опытным путём и даже не попался. Сигнализация была и сработала, а вот милиция не спешила.

Звон разбитого стекла так понравился мальчику, что он стал думать ещё больше. Например, о том, почему считается, будто у кошек девять жизней? Чтобы проверить данную теорию мальчик нашёл бездомного котёнка и сбросил с девятого этажа. Жизней у котёнка оказалось две. Будущий Землекоп быстро нашёл внизу бездвижное животное и уже собирался разочарованный восвояси, когда котёнок вдруг ожил и жалобно запищал. Землекоп подобрал его, принёс домой и несколько дней наблюдал за тем, как угасает маленькая жизнь. По идее котёнка нужно было отнести к ветеринару, но мальчик этого не сделал и родителям по сложившейся привычке ничего не сказал. В этом не было садистского умысла, одно лишь любопытство и желание заглянуть чуть дальше, чем позволено. Землекоп даже пробовал кормить животное, но какая там еда, когда переломаны кости и блюёшь кровью? Где-то дня через три, рано утром, под неусыпным надзором Землекопа котёнок вдруг судорожно потянулся, издал жалобный звук, да так и затих. Мальчик осторожно, чтобы никого не разбудить в квартире, отнёс одеревеневшее тельце на мусорку и убедился, что нельзя верить всем россказням, как в данном случае о девяти кошачьих жизнях.

В дальнейшем мальчик, стараясь произвести впечатление, частенько рассказывал об этой смерти девочкам. Имевшие неосторожность с ним познакомиться после рассказа пугались и сразу отдалялись от юного натуралиста, который так и не смог понять почему. Он всего лишь ставил эксперимент, и не его вина в том, что котёнок оказался малахольным (для объективности Землекоп провёл ещё несколько подобных опытов и одна кошка даже выжила). Кроме того, по убеждению Землекопа, настоящую жестокость проявляли сами девочки, жалевшие котиков и прочую дворовую живность, но только не местного старичка. Тот жил совсем один и, вероятно, поэтому постоянно торчал на улице. Так вот эти самые девочки, любительницы животных, дразнили, а особо прыткие зарабатывали авторитет у сверстниц, подбегая к старику и плюясь в него. Они вполне искренно рыдали над любой найденной мёртвой птичкой и также искренно ржали, когда удавалось попасть слюной в лицо деду. Во всём этом Землекоп улавливал некую изощрённую несправедливость, извращение. Он именно это только улавливал, так как не мог объяснить, зато стал догадываться, что и слова - извращение, совершенно не передающие или коверкающие суть переживаемого.

Мальчик, и без того мало говоривший, совсем замкнулся, чем ещё больше укрепил за собой репутацию чудика. «Говоруны», - шептал он с презрением на уроках литературы, а затем неожиданно открыл для себя Фридриха Ницше. Случилось это во время просмотра с братьями какого-то ужастика. Главный отрицательный герой - колдун, испепеляя недругов взглядом и молниями из рук, неожиданно выдал: «Бог умер. Я есть Бог». Эта мысль поразила Землекопа в самое сердце. Старший брат тогда учился в институте и как раз «переболел» ницшеанством. Брат объяснил всё, что понял - младшему, но объяснения, как и вообще слова, были такими противоречивыми и далёкими от истины, что Землекоп начал читать сам. Окончив осмысливать, что говорил у Ницше Заратустра, юноша был вынужден признать: «Говорун, конечно, ещё тот, но правильные мысли встречаются». Затем за Ницше последовали Шопенгауэр со своим волеизъявлением и Бердяев с божественным сотворчеством.

Впитав в себя идеи двух немцев и русского бунтаря, Землекоп осознал свою миссию. Он должен стать сверхновым человеком! Можно было по старинке назваться сверхчеловеком, как, например, реальные фашисты, коммунисты или комиксоидные супергерои, но уж больно Землекопу понравилась услышанная на уроках астрономии фраза «сверхновая звезда». Этого оказалось достаточно, чтобы воспалённое юношеское сознание нарисовало физически и умственно здоровых людей, без изъянов, вредных привычек и… языка. Сверхновые человеки будущего должны общаться телепатически, а язык, как вывел из своих умозаключений Землекоп, орган ненужный и, можно сказать, рудиментарный! Откуда столько войн? Правильно, от языка. Все беды и конфликты от него, даже в рамках обычной семьи.

Землекоп и вправду много думал, поэтому в старших классах всё же приобщился к ненавистным словам и чтению. Литература не представляла никакого художественного интереса, Землекоп подходил к ней с практической точки зрения, поэтому ему были одинаково интересны советы о том, как самому с ноля построить дом и мотивы, побудившие Раскольникова зарубить старуху. Все полученные знания Землекоп применял к себе. Так он понял, что сможет выстроить дом… Да и зарубить кого-нибудь, если понадобится.

Сам не любитель говорить, Землекоп выискивал во всех читаемых книгах подтверждения своей жизненной правоты о случайности бытия, о том, что нужно быть готовым ко всему в любую секунду. По предложению, по кирпичику юноша собрал свою личную философию, начало которой зародилось всего лишь с первым собачим укусом. И как же Землекоп пел, подстраивая прочитываемое под себя! Каким соловьём он заливался, но только внутри. Снаружи для всех он оставался угрюмым, замкнутым парнем. Правда, Землекопа не особо волновало мнение окружающих. Он рассматривал их как зудящих возле своего улья надоедливых пчёл и выстраивал свою концепцию божественного. В отличие от многих, кто через Ницше и других подобных философов пришёл к атеизму или анархизму, юноша Бога не отрицал. Однако считал, что у Всевышнего есть дела поважнее, кроме как выслушивать вечные жалобы и отвечать на молитвы. Поэтому Бог самоустранился, оставив вместо себя идеи и наместников, которые должны поднять упавшее знамя Мудрости, взять на себя функции Божества или на худой случай Учителя. Глядя через окно на пьющих в детской песочнице соседей, Землекоп уверовал, что он сверхновый человек и он несёт в себе новое знание! Он один из избранных, один из наместников, что несут сокровенное знание, божью искру, которую следует обратить в пламя и объять им всё человечество! Конечно, нового юноша ничего не изобрёл, зато, в отличие от других подобных «избранных», осознал, что внедрять в жизнь «правильные идеи» можно только своим примером.

Землекоп старался. Он разбил во дворе небольшой сад, в котором помимо цветов высадил саженцы дуба, сосны и берёзы. Землекоп тщательно ухаживал за садом, мотивируя своё увлечение тем, что жить почти в голом дворе, да ещё рядом с мусоркой, любому порядочному сверхновому человеку стыдно. Кроме этого, он организовал команду из дворовых малолеток и обучал их футболу. Также раз в неделю по воскресеньям юноша подметал улицу или убирал снег, чем приводил в полное замешательство остальных обывателей, а в особенности самих дворников, которые сбегались со всей округи «посмотреть на дурачка». Естественно, кроме общественной нагрузки Землекоп помогал по хозяйству маме, а с папой в гараже возился с мёртвым 412-м «Москвичом». «Жизнь такая, - приговаривал про себя Землекоп. - Любые навыки пригодятся, в особенности, если бьёшься над созданием сверхновых людей».

Всё же, несмотря на все усилия, обыватели недолюбливали юношу. Было в его действиях что-то неприметно отталкивающее, неискреннее. И каким взглядом он награждал окружающих после очередного своего «подвига» и как странно при этом улыбался! Особенно пугала его механизированная, как у робота, походка. В ней соседи усматривали нечто угрожающее их жизни и здоровью, хотя никакой видимой опасности не было. Если бы окружающие узнали причину, то наверняка успокоились. Просто Землекоп хотел в армию, желательно в горячие точки, поэтому и выработал у себя строгую армейскую походку. Он собирался принести пользу своей стране, а заодно распространить идею о сверхновом человеке среди сослуживцев. И чем больше юноша крутился на турниках, тем увереннее становился в своём армейском будущем.

Он уже многого добился, даже по физическим показателям. Местные хулиганы боялись его и не трогали, зато он запросто мог тронуть их. Так однажды Землекоп спас залётную девушку. В общем-то та сама была виновата. Нечего было пить с местными, а потом ссаться в местных кустах, забывая после этого одёргивать юбку. Во дворе Землекопа подсматривали всегда, везде и за всеми. Естественно, возбуждённая шпана полезла на девушку. Землекоп в окно увидел это и поспешил на помощь.

Шмыгая носом и глотая слёзы, девушка произнесла обычные в таких случаях слова:

- Даже не знаю, как тебя благодарить.

- Ты это… Не торопись с трусами-то, - ответил Землекоп, давно тяготившийся своей девственностью. - Сейчас отблагодаришь.

В этом и заключался весь Землекоп, который считал, что, раз совершив доброе дело, имеет право на награду. И он уже столько хорошего сделал за свою короткую жизнь! Саженцы не зачахли, а окрепли в земле корнями и подросли. Теперь двор мог похвастаться не только мусоркой, но и единственными в округе молодыми сосёнкой с берёзой. Дворовая команда после обучения у Землекопа стала лучшей в районе не только по футболу, но и кое в чём другом. Ребята сплотились в настоящую дружину, которая следила за порядком в округе. Эти дружинники с оптимизмом тузили местных алкашей и наркоманов, обдирали их до липки, чтобы «слабаки» не потакали своим слабостям. Доставалось и «ботанам», потому что любой должен уметь постоять за себя. Таким образом, им прививалась тяга к спорту. Ну и что таить, старушки тоже частенько получали в пятак, потому как нечего совать его куда не надо! Так что педагогические способности Землекопа были налицо. К своим 18-ти он многого добился и был уверен, что пройдёт медкомиссию. Однако Землекопу в армии отказали. Для военной службы он подходил буквально во всём, даже более чем, но не прошёл психиатра, который затем и сам не дошёл до дома, а прямиком отправился на больничную койку. Примечательно, что психиатр сам довольно крупный, взрослый мужчина, так напугался, что, опасаясь за свою жизнь, не стал заявлять об избиении в полицию.

После крушения всех своих надежд Землекоп не впал в ступор. Его спасла философия о всегдашней готовности ко всему. Учился Землекоп неважно, так что, погрустив немного, принял единственное для себя правильное решение, а именно - идти работать к отцу на завод. Там Землекопа приняли как родного и многому научили. Например, воровать инструменты и материал, а также пить, не закусывая, чистый спирт. Кроме этого, Землекоп получил корочки сварщика и слесаря. В общем, жизнь налаживалась, так прошло несколько лет, а затем производство купили иностранцы и принялись модернизировать. Заключалась эта модернизация в сокращении рабочего штата, и казалось, что нужно поддерживать молодые кадры и воспитывать их, но дело в том, что Землекопа воспитывать никто не хотел. Он сам кого хочешь мог отвоспитать, поэтому под сокращение попал одним из первых. Затем и отец его попался на проходной с ворованными деталями и был уволен по статье. Семья у Землекопа была честная, поэтому батя сразу честно и сказал, что, дескать, собирай, сын, свои вещи и вали на все четыре стороны, потому что оба старших брата в институте и работает теперь одна только мать. Надо отдать должное Землекопу, и в этой ситуации он не расстроился и не растерялся. «Нужно быть готовым ко всему», - почти с наслаждением снова убедился Землекоп и со словами «бывай, батя» растворился в сером тумане городского утра...

Дверь подвала раскрылась и по ступеням чуть ли не сполз бледный Управляющий:

- Что ты в потёмках, ещё и керосин, судя по вони, жжёшь? Барак спалить хочешь?

- Так атмосфернее. Как больница?

- Что как? Больница стоит, больные лежат, врачи не шевелятся. Всё как обычно.

Увидев привязанного к стулу домового, Управляющий заметно оживился:

- Вот тебя-то, паскудник, мне и надо! Где деньги, сволочь? - похрамывая, он просеменил к пленнику и ударил по волосатой физиономии. - Что молчишь, сучёнышь? Кто тебе вообще о деньгах рассказал?

В ответ пленник лишь жалобно мычал.

- Не притворяйся, паскуда, что говорить не умеешь! - хлестая того ладонями по морде, распалялся Управляющий. - Знаем, что умеешь и можешь, когда хочешь. Я тебе сейчас все зубы повыбиваю, если говорить не начнёшь!

- Уже, - встрял Землекоп.

- Что уже?

- Ну, зубов уже нету.

- Так и не признался?

- Во всём признался. Даже в том, чего не просил.

- Мне лишних признаний не надо, - почему-то покраснел Управляющий. - А почему он сейчас молчит?

- Не может.

- Что не может?

- Говорить. Как без языка-то?

- Ты что, язык ему что ли… ликвидировал? - перешёл на шёпот Управляющий. - У тебя с головой вообще как?

- Нормальная у меня голова, а он - пустотел, - пояснил Землекоп. - Теперь глядишь, телепатии обучится и станет сверхновым, - Землекоп мечтательно улыбнулся.

- Да пофиг мне, - фыркнул Управляющий. - Деньги где узнал?

- У Бабули. По её наказу он стырил.

- Вот же тварь недобитая! - прошептал Управляющий, хотел что-то добавить, но в это время в дверь подвала просунулась Мишкина голова:

- А что вы тут делаете, да ещё в потёмках и керосином воняет? Спалить всё хотите? Если что, я не против.

Заговорщики переглянулись. Землекоп, вероятно телепатически, понял всё без слов и пошёл наверх, вон из подвала.

Фары выхватывали спереди полукруг заснеженной дороги. Из темноты на машину неслись белые точки, которые, вляпываясь в лобовое стекло, становились кляксами. Сидя на переднем сиденье новенького «Джипа Чероки» и наблюдая за тем, как дворники сметают снег со стекла, Землекоп ощущал космическое величие. Было оно непостижимым и пугающе непроглядным, но Землекоп не боялся. Он ощущал себя сверхновым, однако водитель Николай Игоревич зудел о земном:

- Парни, ну, извините. Не срослось пока. Бабки будут, всё путём. Я из этих уродов всё выбью. Недельки через две, максимум месяц. Потерпите. Я бы с вами из своих рассчитался, да сам на нуле.

Воздух в машине, в которой сзади находились ещё двое, грелся единственной мыслью, и была она об ускользнувших деньгах. Вспоминалась совсем иная песня, которую пел Николай Игоревич месяцем назад:

- Парни, всё на мази. Работа на троих на кирпичке. Соберёте внешний конвейер для вывоза продукции. Я бы сам взялся, да у меня ещё несколько точек. Не разорваться же, да и людей лишних нет. Втроём недели за две управитесь. Только насчёт вас я договариваться буду, так что кто главный? Я - главный! Не ссыте, за наводку возьму всего 25 процентов…

- За наводку? Может ты сейчас нам на водку? - вставил было Володя. - Я вообще тут подумал…

Николай Игоревич был настороже:

- Больше не думай - тебе противопоказано! Пить водку там, кстати, нельзя! И раз так, ладно - возьму двадцать, но меньше не могу. И так по-божески. Зато пару неделек на свежем воздухе…

- Это на кирпичном-то заводе? - перебил смешливый Петька.

- Он на Северном Урале, а там воздух всегда свежий. И вообще, к словам не цепляйся, - хмурился Николай Игоревич. - Короче, управитесь за две недели - у каждого на кармане около полтинника, а может и больше будет. Инструменты, спецодежду - ничего везти не надо. Всё выдадут, жильё предоставят. Халява короче. Идёт?

Землекоп, как самый опытный, а потому негласный бригадир, согласился. Он давно промышлял подобными заказами и мог выполнить фактически любую работу. Среди колымщиков и работодателей Землекоп давно заслужил себе репутацию хорошего исполнителя, поэтому заказов было много, как и желающих с ним работать. Сам он предпочитал брать с собой двоих - Петьку и Володю. Землекоп знал их ещё по футбольной команде, которую сам и организовал. Петька, несмотря на «криворукость», никогда не унывал. Володя мало говорил, средне работал, но один пункт из биографии делал его исключительным. Он отслужил в армии и побывал в горячих точках под Донецком и в Сирии, не потеряв при этом ни одной своей конечности, ни разума.

Город, куда их привезли, был серым, кошки сплошь чёрные, а бабы - жирные. Никаких других «красивостей» не наблюдалось. Сутулились, бесцеремонно толкаемые северными ветрами, измождённые леса. Мёрзли и напрочь замерзали на ноябрьском холоде безжизненные водоёмы. Неприглядное матовое небо внушало мысли об иллюзорности бытия и суициде. Насчёт одного не соврал Николай Игоревич. Воздух и впрямь всегда был свежий, а батарея в выделенной комнате напоминала хладный, высохший труп и потому сквозь оконные щели в комнату частенько заглядывал мороз. Ребята быстро поняли, что не заскучают, да и когда там с холодильником, который вечно рыгал и периодически выплёвывал что-то похожее на «тварь», да с огромными тараканами, что путались и суетились в поисках жратвы под ногами. Помимо этого, выяснилось, что никакой спецодежды и инструментов бригаде не выдадут. Выручил предусмотрительный Землекоп, который, благодаря своей пионерской философии «всегда будь готов», прихватил всё с собой. «Вот тебе и халява! » - мрачно осознала бригада, но договор был подписан, да и Николай Игоревич после заключения сделки с заводом сразу уехал. Так что отступать было некуда, бригада взялась за работу…

Фары освещали полукруг резво бегущей дороги. Мысленно Землекоп оценил цинизм ситуации и своего работодателя. Скорее всего, Николай Игоревич деньги получил, но не отдаёт, собираясь «крутить» в каком-нибудь краткосрочном дельце. Ходили слухи, что Николай Игоревич - человек азартный, а вот сверхновый человек в Землекопе рассуждал здраво и без эмоций. Упиваясь тёмным небом за окном и летевшими из ниоткуда звёздами, он строил планы и наслаждался моментом, чего не скажешь об остальных. Воздух расплавился от молчаливых криков с заднего сидения. Землекопу даже показалось, что он видит в потёмках салона горящую гневом фразу «ГДЕ НАШИ ДЕНЬГИ» и почувствовал лёгкую неловкость.

- Бензина надо подлить, - сказал Николай Игоревич, завидев впереди заправочную станцию.

- Сигарет купи, а то мы так заработали, что последнее оставили, - просипел простуженный Петька. Николай Игоревич не смутился:

- Так экономнее надо было. И вообще бросайте это дело. Я как бросил, так с супруги своей не слажу. Стояк всё время.

- Вот ты наши деньги и протрахал.

- Не ссы ты. Я своих не бросаю! - самодовольно заявил Николай Игоревич и вылез из машины.

- Врёт он, по роже его воровской вижу, - зло плюнул Петька, как только дверь снаружи закрылась. - На бензин же есть? Значит, выдали ему, а нас он, сука, кинуть хочет.

- Что делать будем? - заглядывая через плечо Землекопу, поинтересовался Володя.

Землекоп щурился и молчал. Перед глазами в полусне лежал у подножья горы хлипкий серый город. Он едва виднелся из-за утреннего тумана и пыли, расползающейся от кирпичного завода. Землекоп был уверен, что и сегодня они не выполнят даже минимум намеченных работ. Местные не взлюбили бригаду сразу. Вероятно, из-за того, что заказ на сборку конвейера получили не они. Так или иначе, но выписанные на объект мостовые краны в назначенное время волшебным образом испарялись, инструменты сами собой перемещались на другие участки, и чтобы найти нужный ключ, приходилось наматывать круги по всей территории. Гайки и болты для сборки не подходили по размерам к крепежам конвейера, как и не совпадало вообще всё в этом странном, убогом месте. Куда ни глянь, где ни чихни - всюду безысходность, которая усиливалась к вечеру, когда бригада возвращалась в общежитие и выясняла, что местный нагреватель не выдержал объёма потребляемой воды и теперь до утра отдыхает. Помыться можно было только холодной, но этим грешил один Землекоп. И некуда было пойти, да и если бы было - куда пойдёшь грязным и усталым? Никогда не унывающий Петька внезапно притих и простудился, а Володя обозлился и несколько раз побил рабочих, хитро умевших играть в славную «мандавошку» (выдумка зеков - довольно злая, но увлекательная вариация нардов).

- Грабанём его? - предложил Петька.

- Придурок! В каком смысле, грабанём? Это ж наше! Своё отнимем, вернём, понимаешь? - поправил его Володя. - Ну, так как?

Оба с надеждой глядели на Землекопа, а тот молчал, упиваясь слабостью приятелей. Сейчас он ясно осознавал, насколько они отстали, как далеко они внизу от него, сверхнового человека и Учителя, которому в голову вложена мудрость бытия. Уже вернулся Николай Игоревич из магазина и желающие покурили, а Землекоп всё дремал.

Снова сели в машину и тронулись. За своей спиной Землекоп теперь ощущал не гнев, а отчаяние брошенных на произвол судьбы сирот. Впереди перед ними маячило мрачное будущее и лес, похожий на старую мочалку.

- Остановись-ка, - лениво скомандовал Землекоп.

- Зачем? - Николай Игоревич бегло глянул на своего соседа и что-то новое, ранее никем не замеченное, мелькнуло на его лице. - Ребята вот только покурили, да и поссали. Чего останавливаться-то? Нам еще минут сорок пиликать, а время позднее. Жена уж раз двести позвонила. Ждёт. Вообще отматерила. Что это, ты говорит, за ними сорвался? Пусть сами добираются, не маленькие, но я ж своих не бросаю!

По мере монолога всё то новое, никем раньше не виденное, в воровском лице Николая Игоревича возросло во сто крат. Он почти перестал следить за дорогой, бросая нервные взгляды на Землекопа. Королевская свита на заднем сидении перестала биться в истерике и застыла во внимании. Голодные до развязки гиены ждали, а Землекоп наслаждался, оттягивая задуманное. Он не объяснил бы словами, но в тот миг чётко осознал суть существования. Землекоп нащупал в кармане пуховика нож, который выточил во время вынужденных простоев на заводе. Хороший нож, острый!

- Останови! - бесцветно повторил Землекоп, и тут Николай Игоревич не выдержал:

- Вы чего надумали, уроды?!!!

Инстинктивно, как бы закрываясь от удара, он дёрнул локтем вверх и резко крутанул руль. Машину на скорости закачало, занесло. Она вылетела с трассы, погнала к леску и, напоровшись и сломав несколько берёз, остановилась.

- Кто тут урод, гнида?! - пришёл в себя первым Володя.

- Замочим козла! - затараторил Петька, махая руками и не зная, куда их девать и как применить. - Козла замочим?

- Замочим, - подтвердил Землекоп, разглядывая свою руку, которую при аварии порезал об лезвие. Он провёл ладонью по своему лицу, став похожим на красного чёрта, затем быстро выхватил нож и несколько раз ткнул им в шею так и не пришедшего в себя Николая Игоревича. В салоне сразу стихло и показалось, что темнее стало. А ещё - выжившие почувствовали запах бензина, капающего из пробитого бака.

- Пошарься, пошарь по его карманам! - взвизгнул Петька. - Деньги-то наши!!!

Землекоп испытывал состояние эйфории и лишь одно привлекало его внимание, а именно вид брызжущей из шеи чёрной в сумерках крови. «Ничто не имеет значения кроме этой пульсирующей черноты», - восхитился Землекоп, приходя в себя. Тогда же он увидел, как в поисках денег его товарищи бесцеремонно тискают труп. Наконец, Володя вытянул из пальто мертвеца увесистый кошель и, зарычав, оттолкнул от себя скулившего Петьку. «Черви, пустотелы, - наблюдая за ними, брезгливо рассуждал Землекоп. - Что такое деньги, когда я пережил такое, что им никогда не приснится? » Он потянул ручку двери, та не поддавалась. Он дёрнул ещё, потом ещё несколько раз, пока не понял, что дверь заело. Одновременно с этим Землекоп ощутил ужас и злость пассажиров на заднем сидении.

- Где деньги?!!! Куда он их, зачем так?!! - завопил Петька.

- Ну, двадцатка где-то набирается, - мрачно констатировал Володя и обратился к Землекопу. - Слышь ты? Мы думали, что этот нас надул, а он по ходу правду говорил.

- Ты к чему это? - хмуро поинтересовался Землекоп.

- К тому, что хреновый ты бригадир! - улыбнулся Володя. - Петька, у него дверь кажись не открывается. Это хорошо. Ты его с другой стороны тоже не выпускай.

- Не понял, - и вправду не понял Петька.

- Что ты не понял, придурок?! - Володя шлёпнул его по лбу и вытолкнул из машины. - Ты как соучастник на зону хочешь? Не хочешь, тогда не вякай, а меня слушай. Выйди из машины и блокируй остальные двери!

- Я всё равно ничего не понял, - пролепетал Петька.

- Чего тут понимать? Получается, что они с Николаем Игоревичем поссорились в дороге. Этот, - кивнул Володя на Землекопа, - во время поездки пырнул ножом, произошла авария и оба погибли.

- Как погибли? - всё ещё не понимал Петька.

- Точно, ты ж простыл, у тебя ж нос не дышит! Ну так докладываю - бензином воняет, бак пробит! Машина загореться может в любую секунду, а не загорится - мы поможем. И надо, чтобы было два трупа. Понимаешь? Два! Иначе мы с этим, - Володя снова кивнул на Землекопа, - по этапу пойдём, а я за штатского кидалу сидеть не собираюсь!

- Да понял я уже! - начал соображать Петька.

Всё это время Землекоп отчаянно пытался открыть дверь и поздно понял, что путь к свободе отрезан. Со стороны мёртвого Николая Игоревича Петька уже подпёр дверь сломанным при аварии деревом. Сзади путь был закрыт Володей, который телосложением и подготовкой не уступал Землекопу.

- Зажигалка у тебя? Подожди-ка. Сейчас выйду - потом бросай, - скомандовал Володя.

- А если сейчас взорвётся, и мы все погибнем? - жалобно начал Петька, но его новый командир перебил:

- Сразу не взорвётся. Время надо. Всё, я выхожу. Зажигай!!!

Это последнее, что помнил Землекоп, которого сначала охватил огненный свет, потом тьма. Была она пульсирующая, непроглядная, каким Землекоп и хотел быть. Зажигай… Да, он помнил, как «зажигал» в дешёвых дискотеках, лапая таких же дешёвых, готовых на всё после стакана водки девок. Он лапал их, мял под себя в грязных углах так, что они переставали чувствовать даже боль. Да, было время, а теперь он брёл в полусне куда-то, а, может, вовсе умирал.

Справедливо ли поступили с ним подельники? Да неважно. Всё - случайность и нет никакой объективной справедливости. Она существует только как понятие, если принимать за константу собственный разум, но что он сейчас значит, когда путаются мысли, не ориентируешься во времени, в пространстве и в собственных чувствах? Ещё так долго идти вперёд, так что стоит ли анализировать чужие поступки, если не можешь разобраться в себе? И Землекоп почти сразу простил своих приятелей, а потом брёл, цепляясь за какие-то корявые шершавые руки, и ноги его обжигал холод, а половина лица будто пропала. Затем руки исчезли, вместо них перед Землекопом легла белая пустыня, и он расхохотался бы, если чувствовал лицо, но он не чувствовал, а только знал теперь, что он даже не сверхновый человек, а есть сам Бог, потому что, заглянув в себя, не нашёл там ничего, кроме бушующего тёмного огня. В Землекопе не осталось даже слабой надежды на то, что он существует. И это было хорошо, потому что надежда, Землекоп это знал, прерогатива слабых. Умирая, еле волоча ноги, он кричал Вселенной о том, как презирает её, потому что она такая же слабая, как и населяющие её твари. Она - это вечное Ничто и плевать Он на неё хотел, потому что Он - сама Вечность, Он - есть Бог. Землекоп был так горд своим открытием, что готов был нырнуть в пульсирующую мглу и раствориться в ней. И всё же что-то мешало, что-то манило идти дальше, и он шёл с бредовой уверенностью, что движется к своему потерянному раю. Землекоп не знал, как должен выглядеть этот рай, поскольку никогда о нём не задумывался. Поэтому, увидев перед собой старый, покосившийся на одно плечо барак, Землекоп не удивился. Окна барака приветливо светились, и Землекоп понял, что дошёл. Он постучался, и когда ему открыли, упал на руки Управляющему.

Землекоп восхищался еврейским народом с тех пор, как прочитал Библию. Это ж надо, сколько крови! Ни один современный блокбастер не мог похвастать такими сюжетными поворотами и изощрённостью убийств, как Ветхий завет. А в Новом евреи вообще превзошли себя. Не только руку подняли на Мессию, но ещё и распяли его! И пусть для всего мира евреи оставались хитрыми, трусливыми жидами - Землекоп знал правду. Для того, чтобы провернуть такое, требовалось великое мужество и какое-то запредельное знание, о котором никто, кроме «избранного народа», не догадывался. Поэтому, как только впервые Землекоп увидел шнобель Управляющего, так сразу решил, что будет следовать и подчиняться старому еврею во всём. Управляющий стал непререкаемым авторитетом, а вот с другими постоянными обитателями барака отношения сложились по-разному.

К Бабуле Землекоп относился с опаской, узнав, что приличная с виду старушка - самая что ни есть настоящая ведьма. К тому же, всем известно, что родом эти существа из цыган, которых боялись всегда и везде. Этот страх был закреплён генетически, и Землекоп боялся, беспрекословно выполняя любые поручения Бабули. Рядом с ней он совсем не чувствовал себя сверхновым человеком, скорее только букашкой. Поэтому, кроме страха Бабуля вызывала уважение, чего нельзя сказать о Грозе радио. Этот был для Землекопа пустым местом. Да и чего хорошего можно ожидать от «интеллигентишки»? Тонны глупых слов, пьяные слёзы о судьбе России или ещё о чём-то. Интеллигенции ведь не важно - был бы повод порыдать, да пожаловаться, а Землекоп жалоб не любил, поэтому с Грозой радио почти не общался. Девушку по прозвищу Весна Землекоп захотел сразу. Страсть была такой свирепой, что он боялся ненароком укусить Весну, а, начав кусать, съесть и больше никогда не увидеть. Поэтому во избежание конфуза Землекоп ограничивал с ней своё общение. Во всяком случае, до их первой ночи, после которой Землекоп окончательно уверовал в себя.

Оставался ещё один жилец. Мишка поселился на постоянной основе последним и безумно раздражал. С его появлением что-то изменилось в самой атмосфере барака. Мало того, что у этого «пустотела» был воображаемый друг, так новенький ещё и наградил всех жильцов прозвищами. Видите-ли имена он запомнить не может! Так запоминай или молчи, а не неси ересь! Тщетно Землекоп пытался понять, почему остальные хорошо относятся к «дураку». Однако больше всего раздражало, что сам Землекоп никак не мог определить новоприбывшего. Мишка был человеком совершенно другого сорта, вида, поэтому Землекоп его избегал. И всё же после мысленного приказа Управляющего ничего не оставалось, как отвлечь Мишку от подвала и дел там творящихся.

- Чего тебе здесь? - хмуро спросил Землекоп, закрывая за собою дверь в подвал.

- Да вот. Гроза не хочет больше общаться, а мне заняться нечем. Думал, может чем помочь? Вы что там в подвале делаете?

- Убиваем… Время.

- Вдвоём что ли? А с вами можно?

- Третий лишний.

- Ладно, раз так, - вздохнул Мишка и собрался уходить, когда Землекоп, сам от себя не ожидая, брякнул:

- Я её трахнул, - и самодовольная улыбка полезла по лицу.

- Весну что ли? - Мишка остановился и через минуту, заикаясь, поинтересовался. - И… И как она?

- Как рыба в воде, - усмехнулся Землекоп и вмиг посуровел. - Как бабочка на иголке. На очень большой и толстой!

- Я, если честно, ничего не понял, но, наверное, это хорошо, раз так, - улыбнулся Мишка и зачем-то замахал руками. - Я в том плане, что хорошо, что ты.., что вы сошлись. Отлично! А я вот, как всегда, сказать и объяснить толком ничего не могу.

Землекоп оживился:

- Потому что слова - всегда ложь… А как ты понял, что я про Весну? - Землекоп наделся услышать о телепатии. Это могло объяснить особенное отношение жильцов к Мишке, но «дурак» выдал нечто иное:

- По улыбке твоей понял. Уж больно она у тебя нездоровая. Ведь все видят, как ты к Весне относишься. Не дураки же.

«Дурак! Ты - дурак!!! » - закричал про себя Землекоп, который, переспав с Весной, слегка испугался. Он действительно хотел её, даже сейчас, разговаривая с «дураком», однако боялся, что девушка станет препятствием на пути становления Сверхновым. Поэтому где-то на подсознательном уровне Землекоп желал, чтобы Мишка за девушку боролся. Конечно, Землекоп девку не отдал бы, зато раззадорился и может даже избавил землю ещё от одного лишнего пустотела.

- И тебя больше ничего не смущает? - спросил Землекоп.

- Нет. Конечно, нет! Всё в порядке. Странно только, что, кажется, я немного расстроен. Нет, я определённо расстроен, - у Мишки и впрямь образовался расстроенный вид, - хотя должен быть рад, ведь если посудить, вы больше подходите, да и знаете друг друга больше. Ты - человек вроде неплохой, - сказал Мишка и замолчал в растерянности.

«Я сверхновый человек», - гордо восстал из глубин своей души Землекоп и вкрадчиво поинтересовался:

- А в морду мне не хочешь?

- Чего? - Мишка сначала и не понял вопроса. - Нет, конечно! Это бессмысленно. К тому же, если рассудить, я себе не такой уж и враг. Ты ж меня вмиг уделаешь.

«Пустотел поганый, говорун паршивый, - изрыгал про себя ругательства Землекоп, - только и знают, как языками чесать, а как до дела - в кусты».

- Так чего же ты от неё хотел?

- Да сам не знаю, - чистосердечно признался Мишка. - Чувствую к ней что-то. Вот точно чувствую, а что и как - объяснить не могу. Это до такой степени неуловимое… Хрупкое? Да нет, не хрупкое, но необъяснимое. Я одно точно знаю, что желаю ей добра, только не знаю, что она сама под этим понимает.

«Одни пустые слова, - теперь Землекоп смотрел на говорящего с нескрываемым отвращением. - Одна была девка, потом влюбилась - так бери её, а не в себе копайся. Куда проще? Нет, надо, чтобы как в тупых романах себе и людям жизнь портить». И любопытство, которое раньше Землекоп испытывал к «дураку», вдруг улетучилось, оставив одно омерзение.

- Со мной будет, - пообещал Землекоп.

- Что будет?

- Счастлива. Только ты это… Воду больше не мути.

- Я и не собирался! - заверил Мишка. - У нас же почти не было… Или было почти что…

- Знаю.

- Она рассказала? - Мишка был ошарашен.

- А как думаешь, я её завалил? - Землекоп ощутил гордость за самого себя.

Мишка хотел что-то сказать, но не нашёлся что, поэтому махнул рукой и наконец-то пошёл. Однако Землекоп, до сих пор не насладившись победой над соперником, вновь окликнул:

- Ты это… Раз помочь хочешь - возьми лопату в коридоре и яму выкопай на кладбище.

- А разве так можно?

- Я сказал, значит, можно. Будешь делать или нет?

- Ладно, ладно, - засуетился Мишка. - Каких размеров яму?

Землекоп оценивающе осмотрел Мишку:

- Раза в два тебя поменьше. Можно неглубоко, а то вдруг кто-нибудь снизу полезет!

Сказав это, Землекоп обрадовался собственной, как ему показалось, удачной шутке и хрипло заржал. Затем вспомнил, что не смеялся уже тысячу лет и удивился, глядя «дураку» вслед: «Пустотел вроде, а насмешил. Правы, наверное, остальные, что возятся с ним. Что-то в нём есть». Землекоп спустился в подвал чрезвычайно собою довольный.

- Не выдержал паскудник, - прозвучал из темноты голос Управляющего. - Яму рыть надо.

- Уже начали, - важно ответил Землекоп. - Хорошо всё-таки у нас в бараке… Уютно! А мешки для мусора ещё остались?

(2020г. )