— Молись во имя Сына Моего!

Тотчас вспомнились мне слова Спасителя на прощальной беседе с учениками: " Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам. Доныне вы ничего не просили во имя Мое; просите, и получите, чтобы радость ваша была совершенна" (Ин. 16, 23-24).

И здесь я забыл о всех присутствующих и о самом себе, стал молиться о дожде, прося Отца Небесного во имя Господа Иисуса Христа. Разумеется, молился молча.

В это время духовенство поднялось на гору сокращенным, но более трудным путем по прямой линии. Подобрался и народ, хотя и не очень много.

Начали молебен. Освятили воду и вылили ее, по обычаю, в глубь колодца. Народ начал расходиться. Духовенство стало спускаться прежним путем. Небо продолжало быть ясным, и только кое-где медленно плыли светлые облачка.

Я сел на лошадь. Но спускаться вниз по горе оказалось труднее, чем подниматься на нее, и я вынужден был слезть с коня и вести его под уздцы. Приблизительно через час мы были в монастыре.

На небе не было никакой перемены, даже и не думали об этом. Сделали свое дело и забыли о нем.

В трапезной нам подали обед. После него мы взяли из монастыря хлеба на неделю, как обычно это делали, попросили еще брынзы, нагрузили все это на молодого осленка и стали собираться обратно в скит. Было уже приблизительно около шести часов. Осленок шел впереди нас — он хорошо знал эту дорогу. Не спеша мы следовали за ним. Дошли до Студеницы — 4 версты.

К моему удивлению и совершенно незаметно для меня, небо когда-то успело покрыться серыми сплошными облаками, шедшими из-за гор навстречу нам.

Вдруг меня пронизала мысль: неужели Господь даст нам дождя и сотворит чудо! Но я сам боялся поверить этому. Так прошли еще с полчаса. Стали подниматься по горам вверх. Небо стало темнеть. Но осленок уверенно шел по тропинке вперед. В густом лесу тьма сгущалась все сильнее и сильнее. И вдруг я ощутил в воздухе сырость, шедшую от туч. Сам себе еще не веря, я сказал о. Роману:

— Батюшка! А ведь, пожалуй, дождем пахнет. Молчаливый о. Роман ответил:

— Дай Бог дождя!

Мы опять пошли дальше за осленком. Вдруг вдали послышался глухой отзвук грома. Теперь нам уже было ясно, что с тучами надвигается гроза, а с нею, конечно, и дождь. В лесу же стало так темно, что мы буквально не видели своих собственных ног. Вдруг сверкнула молния, раздался гром. И мы увидели свою тропинку на несколько сажен вперед. Потом тьма опять обняла нас, и только привычный осленок шел твердо впереди нас, как вожатый. Молния стала блистать чаще и чаще, как бы освещая нам путь. И я сказал о. Роману:

— Господь зажигает нам на небе будто спички и указывает дорогу.

Воздух становился холодным. Мы прошли еще по горам около трех с лишним верст. Здесь дорога раздваивалась: один путь более длинный, пологий шел вправо в обход оврага; другой же шел прямо, а потом поднимался круто вверх к скиту. Мы хотели направиться по более удобной дороге — направо. Но осленок заупрямился и никак не соглашался идти этим путем. И мы вынуждены были повиноваться ему. Когда дошли до средины оврага, осленок круто повернул вверх к скиту. Молния сверкала, и гром гремел уже почти непрерывно.

Отец Роман говорит мне:

— Ну, владыка, если вы хотите остаться сухим, бегите один вверх, а мы уже придем после.

Так я и сделал. Минут через десять я подходил к крыльцу нашего скита. Вдруг дождевая капля глухо упала на землю. Но я уже был в безопасности. Полил дождь.

И лил всю ночь и напоил с избытком жаждущую землю.

Минут через пять пришел батюшка о. Роман с осленком, но уже весь мокрый.

⇐ Предыдущая 12