Одиннадцать 2 страница

– Вот, господа, – произнёс Вард, привлекая внимание всех сидевших за столом старших офицеров, – мой полный и окончательный отчёт об этом трагическом происшествии. Я знаю, что все вы прочитали его. Учитывая гибель капитана Бекета, процедуры требуют, чтобы каждый из вас либо одобрил, либо отклонил изложенное в нём и моё решение. Поэтому в данный момент я прошу вашего одобрения.
– У вас есть моё одобрение, коммандер, – немедленно заявил лейтенант-коммандер Гвир. Раздался согласный хор других старших командных офицеров.
– Выступая в качестве высокопоставленного представителя Министорума на корабле, я также предоставляю вам своё одобрение, коммандер.
– Спасибо, исповедник. Главный врач, что насчёт медицинской службы?
– Я… я подтверждаю отчёты о вскрытии. Я ничего не знаю о произошедших событиях, – добавил врач, – но я полностью доверяю коммандеру, и даю ему своё одобрение, – быстро закончил он.
– Спасибо, главный врач, я лично разговаривал с лордом-принципалом Менандером, который выразил аналогичное решение. – На самом деле ответ состоял в “ваше сообщение получено”, но Вард знал, что Навис Нобилите не станет вмешиваться в его дела.
– Я говорю от имени Механикус, коммандер, – произнёс магос-минорис Валинарий, – вы имеете наше полное одобрение.
– Спасибо. Почему магос-майорис не смог присоединиться к нам?
– Увы, здоровье магоса-майориса сильно пошатнулось, когда он узнал о трагедии.
– Передайте ему наилучшие пожелания от Флота о скорейшем выздоровлении.
– Спасибо, коммандер.
Когда все одобрения были получены, взгляды собравшихся обратились к последней фигуре за столом в стальной бесстрастной маске.
– Комиссар Бедроссиан?
В отличие от остальных перед комиссаром лежала печатная копия отчёта. Он пролистал несколько страниц и взвесил его в руке.
– Коми… – нетерпеливо начал Вард.
– Согласно ожиданиям моего начальства и моему праву, я добавлю некоторые комментарии.
Тишина повисла над столом, и несколько командных офицеров беспокойно заёрзали. Даже на основании одних подозрений о том, что они сделали, комиссар имел право расстрелять их всех прямо на месте. Наконец, холодное мерцающее лицо оторвалось от изучения отчёта, глаза позади маски уставились на Варда, который решительно встретил пристальный взгляд.
– Но… мои комментарии будут следовать версии, которую уже изложил коммандер.
Никто не вздохнул от облегчения. Никто расслаблено не обмяк на стуле. Никто не делал таких вещей в присутствии комиссаров, если не желал привлечь их внимание.
– Тогда все согласны. Спасибо, господа. Я отправлю отчёт с помощью одного из адептов Телепатики, как только получу дополнения комиссара. Будем надеяться, что он дойдёт до линейного флота несколько быстрее, чем в прошлый раз, – пошутил Вард, отлично зная, что сообщение будет идти ещё дольше.
– И запомните, господа, прежде чем уйдёте: я знаю, что произошедшее всё ещё свежо в ваших умах, но мы не позволим этой трагедии стать причиной отставания от графика. Мы должны пополнить припасы, набрать новых людей, и убедиться, что все передачи данных завершены согласно графику. Всё это следовало сделать ещё вчера, поэтому будьте любезны приступайте к делу.
Встреча закончилась. Последние кусочки мозаики вставали на место. Вард позволил себе момент самодовольства, поздравляя себя с успешным завершением трудной работы. Настало время пожинать её плоды.

– Что? – воскликнул Вард. – Что он сделал с ним?
– Он забрал его, сэр. Он забрал с корабля, – запинался главный корабельный старшина. Когда его выпустили с гауптвахты, он был полон решимости напомнить первому помощнику о том, сколь много ему должны за вызванные лишением свободы неудобства. Однако сначала он благоразумно решил переговорить со своими подчинёнными, бригадирами грузчиков, которые убедили его, что коммандер Вард пребывал далеко не в самом благостном настроении.
– Забрал с корабля? Когда? Куда?
– Его перевезли на…
– “Вызов Тарая”, конечно же. Его перевезли на транспорте призовой команды?
– Так точно, сэр. Никто из моих парней ничего не знал, сэр, пока это не произошло. Пришёл уорент-офицер, который передал приказ непосредственно от капитана. У него были подтверждения и всё такое, видимо, какой-то старый товарищ капитана.
– Да, Варрант. – Мысли Варда вернулись к авиакатастрофе на Синопе, и потерявшему сознание выжившему, которого принёс Викерс. – Бекет велел Варранту забрать… нет, украсть мою коллекцию, а затем этот мерзавец Аден направился прямиком на Понт.
– Он объявил это конфискованным имуществом, сэр, для транспортировки прямо на Эмкор. Груз отбыл ещё до нашего прибытия.
– Мы можем перехватить его?
– Сэр?
– Вы слышали меня, мы можем перехватить его?
– Перехватить реквизированный Флотом транспорт, который везёт конфискованные товары прямо на Эмкор?
Вард обдумал услышанное.
– Нет, вероятно, нет. Проклятье! – Он ударил кулаком по столу, и главный корабельный старшина поспешно направился к выходу. Бекет, Варрант и Аден, если бы кто-то из этих мерзавцев был ещё жив, он бы с удовольствием прикончил его снова!

– Это количество абсолютно неприемлемо, – произнёс лейтенант-коммандер Гвир, обращаясь к чиновнику Понта. – Очень хорошо, что мне о нём стало известно раньше, чем коммандеру, иначе он порекомендовал бы вашему начальству расстрелять вас за грубую некомпетентность.
– Оно является лучшим, что я могу обеспечить, лейтенант-коммандер, вы не понимаете, насколько здесь всё сложно. Три года голода, засухи…
– Не говорите мне, что я что-то не понимаю, – ответил Гвир. – Десятина линейного флота в людях предельно ясна. Если у вас случилось три года засухи, то вы не должны испытывать недостатка в людях, которые борются за привилегию добровольно поступить на военную службу, чтобы покинуть планету и получить то, что им может предложить Имперский флот.
– Дело в другом, со всеми этими демонстрациями и происшествием в южном Синопе никто не пойдёт на такое.
– На вашей планете девять континентов, десятки крупных городов, тысячи, десятки тысяч городков, деревень и ещё чего угодно, поэтому не оскорбляйте мой интеллект, заявляя, что у вас нет людей. Люди есть, но вы просто не потрудились их найти. Не похоже, что вы оставили нам другой выбор, кроме как быть более убедительными.
– Отряды вербовщиков очень деструктивны. Нам придётся столкнуться с множеством проблем, после вашего ухода.
– Это – ваши проблемы. Решение уже принято. Подготовьте всех квалифицированных людей, что вы удерживаете, мы сами найдём остальных. Ни один корабль не покинет орбиту, пока его не досмотрят под страхом конфискации и реквизиции. Тем временем вы найдёте живой груз. У вас на это два дня и вы должны утроить то, что есть в данный момент.
– Утроить? Это совершенно невозможно. Вы не понимаете…
– Что? Что я не понимаю? – проревел Гвир.
– Ничего лейтенант-коммандер.
– Хорошо, приготовьте их за два дня, и чтобы никаких полуголодных слабаков, которых вы подсунули нам в прошлый раз. Мне нужны люди, которые переживут путешествие, возможно, даже два путешествия. Я знаю все ваши уловки, помните?
– Да, лейтенант-коммандер.
После этого в дело вступили отряды вербовщиков.

Шесть

Принудительная вербовка! Эти слова были смертельным проклятьем среди гражданского флота. Вас могли забрать с вашего судна, от ваших товарищей или вашего дома на службу на борту военных кораблей Императора на годы, или на десятилетия, если вам повезёт прожить так долго. Многие считали её равноценной смерти. Даже те немногие, кого освобождали со службы, могли оказаться в добром секторе от того места, откуда их забрали и без средств для возвращения. Такова была цена, которую торговые суда платили за сомнительную привилегию путешествовать под “защитой” линейного флота. Торговцы говорили, что вся эта скромная помощь состояла в предупреждении от пары жалких сигнальных маяков в системе, когда тебя уже атаковали ренегаты или ксеносы. Поэтому шкиперы торговых судов были готовы хорошо платить за предупреждение о появлении имперского военного корабля во внешних пределах. Если они могли закончить свои дела, и быстро убежать, они так и делали. В ином случае они просто молились, чтобы у могучего линейного флота было достаточно людей.
Репутация “Безжалостного” бежала впереди него. Поэтому все оставшиеся на орбите шкиперы знали, что к ним явятся отряды вербовщиков. Устав Флота запрещал вербовщикам забирать с одного судна слишком много людей, иначе оно становилось неспособным продолжать путешествовать. И когда “Безжалостный” потребовал списки экипажа от каждого корабля на орбите, шкиперы отправили их сокращёнными по максимуму, и укрыли большую часть людей на поверхности, как и самые прибыльные и не слишком законные грузы. Они надеялись, что инспекторы Флота сочтут, что экипажи не превышают ограничения, хотя Устав Флота весьма широко трактовал количество “необходимой” команды. Как только военный корабль покинет систему, они вернут остальных людей с поверхности и продолжат путешествие.
Поэтому на каждом корабле инспекторов “Безжалостного” встретили бесчисленными рассказами о несчастных случаях и бедствиях: про болезни, насильственные смерти, дезертирства и простое невезение – про всё что угодно лишь бы объяснить пустые койки спрятанных людей. Инспекторы не возражали и даже ожидали этого. Они сочувственно выслушивали все выдумки, покорно записывали полные драматизма россказни шкиперов и проверяли, что у тех не хватило наглости спрятать “лишних” членов экипажа на борту. Это стало почти ритуалом. Обе стороны понимали, что реальные дела происходили на поверхности.
Ещё прежде чем с “Безжалостного” поступил первый приказ об осмотре, старший армсмен Викерс и его люди уже в полной готовности находились на планете. С предоставленными шкиперами поддельными списками экипажей на “Безжалостном” подсчитали каждого человека, официально прикреплённого к торговому флоту. Это означало, что все моряки на Понте не обладали официальным местом службы и могли быть мобилизованы без объяснений или существенных послаблений. Это стало простой игрой в прятки. Моряки прятались, а армсмены искали, если не принимать во внимание, что ставки в этой игре были невероятно высоки с обеих сторон. Армсмены имели мало времени и ещё меньше желания церемонится, поэтому они по всему Синопу штурмовали ночлежки и дешёвые гостиницы, о которых было известно, что там укрывают представителей торгового флота. Они хватали всех подряд, кто не был похож на местных, запирали их, и затем несчастным оставалось только пытаться доказать, что их нельзя мобилизовать. Моряки же сопротивлялись всеми средствами в их распоряжении, часто прибегая к помощи местных жителей. Последние получали гораздо больше прибыли от торгового, чем от линейного флота, и чувствовали намного меньше раскаяния, даже когда дело доходило до убийств, потому что в отличие от моряков могли неограниченно долго скрываться в городских районах, и просто дождаться, пока корабль улетит. Армсмены “Безжалостного” приходили вооружённые до зубов, с дробовиками и дубинками, и, конечно же, впереди всех шёл Викерс, выбивая забаррикадированные двери, проламывая головы и вытаскивая ошеломлённых моряков, которых швыряли в передвижные камеры предварительного содержания.
Некоторые моряки попробовали перехитрить преследователей. Они приземлились в отдалённых районах и попытались там спрятаться, не понимая, что вдали от крупных городов намного сложнее затеряться среди местных. Часто встревоженные появлением незнакомцев сельские жители сами оповещали отряды вербовщиков, которые просто высаживались рядом и забирали моряков. Иногда к этому времени моряки и так были на всякий случай арестованы. Поэтому игра всегда возвращалась к жестокой борьбе в городах, благодаря чему “Безжалостный” пополнял свои ряды квалифицированным персоналом.
Другие необходимые человеческие ресурсы, скот, получали совершенно иным способом.

Бекет присел в дверном проёме и нетерпеливо наблюдал за ходом осады крепости арбитров. Ему потребовался почти день, настолько медленно он шёл, чтобы добраться сюда, и он ожидал, что просто войдёт в ворота. Вместо этого ему пришлось ждать остаток дня и большую часть ночи, выискивая возможность проскользнуть внутрь. Количество протестующих людей у ворот постоянно увеличивалось и росло, поэтому арбитры отступили и забаррикадировались. Они выжидали, пока толпа рассеется на меньшие группы, чтобы сделать вылазку и контратаковать. Также он заметил в толпе фиолетовые и золотые знамёна. По какой-то причине правительственные солдаты, которые действовали последние дни на пределе возможностей, явно не собирались вмешиваться. Их крайне незначительные силы рассредоточились вокруг собравшихся и со скучающим видом наблюдали за происходящим. Казалось, они находились там, чтобы не позволить толпе уйти в другое место, и хотя участок был небольшим, Бекет знал, что у арбитров достаточно огневой мощи для прорыва, пусть это и привело бы к многочисленным жертвам среди протестующих. Какую бы закулисную политическую игру эпитрапос не вёл с провостом, Бекет должен был попасть в крепость.

– Спасибо за ваше терпение, провост-арбитр, – произнёс чиновник Понта, обращаясь к изображению на экране. – Скоро вы сможете покинуть укрытие.
– Мы не укрываемся здесь. Мы остаёмся внутри только по вашей просьбе.
– Да, провост, и как я уже сказал, это было прямой и недвусмысленной просьбой с “Безжалостного”. И они, и я очень ценим ваше терпение.
– Только из-за просьбы с “Безжалостного” я согласился ждать так долго. Я знаю, что сам принял решение вернуть арбитров, но мы были готовы идти на прорыв уже этой ночью.
– Ещё раз приношу извинения, провост. Нам потребовалось время, чтобы доставить необходимое снаряжение, амуницию и передвижные тюрьмы. Надеюсь, вы согласитесь, что именно благодаря вашим безупречным решениям нам удалось сдержать распространение возмущений.
– Когда придёт время, мы предпримем меры, чтобы не осталось никаких сомнений относительно нашего священного присутствия. Это событие не должно быть воспринято, как ослабление власти Императора на Понте.
– Уверен, что и не будет так воспринято, и мы окажем вам поддержку в любых действиях, которые вы сочтёте необходимыми. Итак, провост, мы на позициях и готовы. Разрешите начать?
– Разрешаю.
Экран замерцал и погас, лицо провоста исчезло.
– Что ж, по крайней мере, это станет последней партией. Он не сможет сказать, что мы подсунули ему слабаков – они кричали целый день и целую ночь. Если он знает лучший способ собрать втрое больше людей за два дня, то пусть явится сюда и сделает это сам. Начинаем!

Бекет услышал, как в толпе началось какое-то волнение, и поднял взгляд. Люди увидели движение на стенах крепости. Арбитры занимали позиции. Они, наконец, решили выйти. Толпа встряхнула оцепенение и направилась к кольцу баррикад, которые возвела вокруг крепости. Те, кто принёс оружие, начали доставать его и заряжать. Бекет поспешил вперёд. Если он сумеет вырвать вокс-громкоговоритель у одного из подстрекателей, то сможет привлечь внимание арбитров. Он знал коды, коды, которые, как надеялся капитан, узнают и они, что помешает им пристрелить его, пока он будет бежать к стенам.
Вот. Один оставили лежать на земле. Он захромал к нему, но прежде чем добрался до цели, толпа внезапно взревела. Арбитры включили в комплексе три широкополосных прожектора, и все три луча указывали на верхнюю часть флагштока. Там медленно поднималось знамя с имперским орлом. Толпа снова начала вопить и выкрикивать лозунги, люди старались как можно ближе подобраться к баррикаде. Это было явной провокацией, совершённой именно ради подобной реакции. Совершённой для отвлечения внимания, понял Бекет, когда услышал среди скандирования безошибочный гул мощных двигателей. Повсюду позади баррикад на толпу надвигались бронированные транспорты. В низких зданиях по краям площади тяжеловооруженные правительственные солдаты выбивали окна. Осталось совсем мало времени. Бекет потянулся за громкоговорителем, но один из лидеров демонстрантов успел поднять его раньше, собираясь выкрикивать команды. Бекет вырвал его у него, а затем сильно ударил подстрекателя коленом. Несколько стоявших поблизости людей увидели произошедшее, и попытались схватить Бекета, но он бросился в сторону и затерялся в толпе. Транспорты сделали крутой поворот и остановились, создав непроницаемое стальное кольцо вокруг протестующих. Выгрузились новые солдаты и прицелились из тяжёлого оружия.
– Сохрани меня Император, – прошептал Бекет, пока пробирался сквозь перепуганную толпу к баррикаде. Он добрался до неё и попытался взобраться наверх, но соскользнул, потому что сжимал в здоровой руке громкоговоритель. Он почувствовал руки на спине и плечах, которые подталкивали его наверх. Ближайшие протестующие заметили, как он попытался подняться с вокс-усилителем. Они решили, что он собирается произнести сплачивающую речь. Как и солдаты, которые выбрали его в качестве главной цели. По единственной команде они выстрелили: от транспортов, от зданий, со всех сторон. Бекет понял, что выпустили гранаты, когда увидел, как протянулись по дуге к толпе шлейфы дыма. Газовые гранаты, понял он, когда они запрыгали, и появился цветной дым. Он переключил громкоговоритель на максимум и повернулся к молча стоявшим на стенах арбитрам. Он глубоко вдохнул, и почувствовал неприятный привкус парализующего газа.
– Iudex… – начал он, а затем упал. Он потерял сознание раньше, чем коснулся земли.

Бекет проснулся, он тонул и захлёбывался. Вода снова врезалась в него и перевернула на бок.
– Встать, мрази! – отразился эхом крик от окружавших стен.
Вслепую и неуклюжий из-за промокшей одежды, он неловко поднялся на ноги. В него немедленно врезалось другое тело. Оба тут же рухнули на землю и были снова облиты потоком ледяной воды.
– Встать! Встать! Встать!
Он протёр глаза и заметил встроенную в стену жёлтую цистерну. Он схватился за неё и поднялся, прежде чем его снова окатили бы водой.
Тут были несколько десятков таких же, как он: шестьдесят, восемьдесят, они ничем не отличались от него. Всех их разбудили таким же бесцеремонным способом, и они плескались, пытаясь найти опору в мелком бассейне. Они находились в яме почти в пять метров глубиной, и по периметру стояли правительственные солдаты и матросы “Безжалостного”.
Бекета ударили, сильно, сверху в плечо.
– Отойди от стены! – Он посмотрел вверх и увидел матроса с длинным шестом, собиравшегося нанести ещё один удар. Бекет подчинился.
– Мрази! Сбросьте свои тряпки и хорошенько вымойтесь!
Все они молча смотрели на говорившего, жестокого звероподобного человека со знаками отличия старшины. Затем раздался второй голос, но говоривший на другом языке. Это правительственный солдат переводил сказанное гигантом. После этого остальные призывники поспешно начали раздеваться.
– Десять секунд. Любой, кто провозится дольше, будет застрелен!
Гигант прижал ружьё к плечу, подчёркивая сказанное. Призывникам не потребовался перевод. Старшина считал в обратном порядке и на цифре " три" последняя из промокших крыс, мрачный и жилистый юноша, сорвал с себя оставшуюся одежду и встал с остальной толпой оборванцев в центре ямы.
Уорент-офицер опустил ружьё и передал стоявшему рядом матросу.
– Хорошо. Я – бригадир Брэнд, и вы будете проклинать моё имя, даже когда обретёте Покой Императора. И вот ваш первый урок!
Ружьё издало треск, и недовольный юноша взвыл. Он прижал руку к голове. Пуля оторвала кусок уха. Он в шоке смотрел на окровавленную руку, пока вода под ногами становилась красной.
– Хочешь жить? Не будь последним.
Старшина махнул рукой, и потоки воды снова ударили в толпу.
Уорент-офицер и остальные матросы прошли по краю ямы, и вышли через дверь. Правительственные солдаты продолжили внимательно следить за своими подопечными. Накануне им сказали, что любой, кто упустит призывника, займёт его место в утробе “Безжалостного”.
Двое из них подняли лестницу и опустили в яму. Они снова закричали на родном языке, но смысл был ясен, потому что ближайший призывник схватился за лестницу и начал подниматься. Остальные толкались сзади. Бекет убедился, что не был последним.
Как только человек вылезал из ямы, его тут же хватали двое солдат и отводили в комнату со старшиной и матросами, и больше его не видели. Бекет ждал у лестницы, голый и промокший, пока люди поднимались перед ним.
Затем настала и его очередь. Солдаты подхватили его на лестнице и втолкнули в дверь.
– Так-так, кто у нас здесь?
Бекета схватили за руки, и он почувствовал безошибочно узнаваемое прикосновение пистолета к затылку.
– Ну, Джира? – спросил Брэнд того же правительственного переводчика, которого Бекет видел раньше. Рядом с Брэндом сидел дряхлый старик в медицинском халате. Бекет не узнал его и искренне надеялся, что справедливо и обратное. Переводчик откашлялся и посмотрел в свои бумаги.
– Протестующие у крепости арбитров говорят, что он может быть одним из подстрекателей.
– О, так ты у нас возмутитель спокойствия? – Брэнд посмотрел прямо на Бекета. – Я уже слежу за тобой, мразь. Ты меня понимаешь? Подведите его ближе к свету. Давайте хорошенько его рассмотрим.
Брэнд присмотрелся получше. Взгляд скользнул по лицу капитана и раненой руке.
– Он покалечен, Джира. Он бесполезен для нас. Бросьте его обратно и можете оставить себе. Доставьте нам другого или сами займёте его место, – произнёс Брэнд, делая беглое примечание в контрольном списке.
– Вы сказали, покалечен? – возмутился чиновник. – Посмотрите на него, он – здоров. Шрамы заживут. Он высокий и сильный. Вырос в хороших условиях, как вы там говорите: “вырос в хороших условиях и просто связался с плохой компанией”.
Брэнд подозрительно посмотрел на переводчика, а затем разразился неприятным смехом.
– Однажды ты окажешься в моей команде, Джира, – усмехнулся Брэнд, переписывая примечание, – и сможешь тогда всё лично проверить. Несколько дней там поменяют твоё отношение.
Брэнд взглянул на морщинистого врача, который устало кивнул, и снова посмотрел на Бекета. Все ждали и с нетерпением смотрели на него. Человек с оружием у головы надавил ещё сильнее, и Бекет мог поклясться, что почувствовал, как дрожит пистолет. Он понял, что здесь есть кто-то ещё, кого он не видел. Кто-то, кто касался его разума в поисках порчи.
Это закончилось также внезапно, как и началось. Конвоиры, продолжая держать его за руки, провели Бекета мимо Брэнда и втолкнули через другую дверь в помещение, где в воздухе витал резкий запах жареной плоти. Внутри стояли два матроса “Безжалостного”. Они встретили его злыми усмешками, один из них сжимал в руке странную железную кочергу, которая светилась раскалённым металлом.
Они прижали раскалённое клеймо к обнажённой груди капитана. Металлическое навершие в форме перевёрнутой стилизованной буквы “Б”, что означало “Безжалостный”. Бекет не смог сдержать крик и матросы расхохотались.
– Добро пожаловать во Флот!

Семь

Одна тысяча семьсот восемьдесят два только что призванных матроса “Безжалостного” стояли рядами на посадочной палубе, произнося клятву линейного флота. Каждому недавно побрили голову и выдали грубый красный комбинезон. Как с усмешкой сказали охранники: “на тёмно-красном не видно кровь”.
Повсюду патрулировали бригадиры, щедро раздавая удары плетьми, если призывники не держали строй или сутулились. Бригадир прошёл мимо, и Бекет бросил беглый взгляд на своего соседа. Ему потребовалось несколько мгновений, прежде чем он понял, что это женщина. Даже после этого он не мог понять, откуда она взялась. Без волос и в бесформенном комбинезоне, с оставленными украшениями, которые она, видимо, раньше носила, маленькими отверстия в ушах и бровях. От её прошлой личности не осталось ничего. Она стала обезличенной. Бекет задумался, не показался ли и он ей таким же. Если раньше призывники являлись отдельными личностями, то теперь они стали просто массой, человеческим топливом, которое “Безжалостный” потреблял с такой же охотой, как и любое другое.
Ещё вчера шестьсот шестьдесят один из них являлись гражданами Синопа. Большинство митинговали на улицах против имперской несправедливости, остальные просто оказались не в то время и не в том месте.
Ещё вчера восемьсот двенадцать являлись жителями других городов, городков и деревень с девяти континентов Понта. Не важно спасались ли они от голода, бедности или врагов, каждый из них оказался достаточно отчаянным, чтобы добровольно принять жизнь, которую предлагал линейный флот. Мало кто среди них говорил на чём-то кроме местного наречия и понимал слова, что кричали им или заставляли повторять. В любом случае они отлично понимали удары бригадиров.
Ещё вчера двести тридцать шесть являлись заключёнными по приговору эпитрапоса. Практика миров, когда квоту заполняли осуждёнными, была запрещена в линейном флоте. Им требовались овцы, а не волки, но это мало на что влияло. Местные вербовщики не испытывали недостатка в преступниках, готовых и желающих солгать о своём прошлом, чтобы избежать казни.
Ещё вчера семьдесят два являлись членами экипажей других судов, которых отыскали на планете и насильно завербовали отделения армсменов. Они отчаянно пытались избежать подобной судьбы, но едва их поймали, как они с не меньшим энтузиазмом стали демонстрировать похитителям свои полезные в космосе умения. Они сделают всё, чтобы получить жизненно важное звание старших матросов доверенной команды, что предоставит им некоторую защиту от плетей бригадиров. Тем, кто обладал соответствующей квалификацией, позволили сохранить одежду и причёски. Их не заклеймили. Они не были из стада.
Ещё вчера последний человек являлся капитаном имперского флота, обладавшим наградами и привилегиями, он пользовался уважением, и ему повиновались. Он был дураком.
Бекет не сразу понял, что с ним произошло. Последствия газа, шока и боли мешали ему мыслить ясно. Затем, когда он смотрел в глаза бригадира, реальность поразила его. Его призвали. Вернули в руки врагов и убийц. Он запаниковал и едва не начал метаться в поисках любой возможности спастись, но они приняли это за реакцию на боль от ожога клейма и держали, пока подстригали.
Затем привязанный ремнями безопасности к сидению громоздкого транспорта он почувствовал знакомое давление стартовавшего шаттла, и новая реальность явила себя. Он понял, зачем Император вернул его на “Безжалостный”. Раньше он был слепцом, потерпевшим неудачу и низвергнутым. Теперь же он понимал, что Император в Его милости даровал ему второй шанс. Он не позволил ему попасть к арбитрам, где Бекет мог только просить о помощи и в позоре ждать спасения. Он поднял его и снова поместил среди звёзд, где Бекет мог спасти себя сам.
Он потерял “Граник”, который было невозможно сохранить, но ещё оставалась возможность спасти“Безжалостный”. Тогда Бекет понял, что, несмотря на все ожидавшие его испытания, это не его доставили к врагам, а врагов доставили к нему. Он стал человеком без индивидуальности среди множества таких же людей, и то, что он поначалу воспринял, как наказание, на самом деле обернулось защитой. Комиссар, он найдёт комиссара. Каким бы влиянием ни обладал первый помощник над остальными старшими офицерами, оно не могло распространяться на одного из комиссаров Императора. При помощи Бедроссиана “Безжалостный” снова станет его.
Он стоял на огромной посадочной палубе и приносил клятву вместе с остальными, как уже принёс её десятилетия назад. Он клялся в своей вере в Императора, в службе линейному флоту и в долге перед капитаном “Безжалостного”, которого он больше не подведёт.

На этом все формальности закончились. Едва утихло эхо последних священных слов, как снова раздались крики бригадиров. Призывников распределили по колоннам, и погнали прочь. Их вели на корму, подальше от командных палуб, подальше от жизни, которую он знал, к двигателям и на нижние уровни. Они проходили через пещеры с лужами странных пузырящихся жидкостей и мимо покрытых ужасными символами закрытых хранилищ. Они спускались по мосткам, хватаясь за грубые перила; по шахтам с чудовищными поршнями, которые приводили в движение бригады людей, скованные цепями друг с другом и с механизмом. Они миновали отсеки, где с потолков свисали жуткие светящиеся решётки, и начали подниматься на гигантский монолит, окружённые поющими сервиторами, которые выплёвывали число с каждом проходящим призывником. На протяжении всего пути вверх призывнику снова и снова повторяли одно и то же число, каждый призывник слышал число на единицу больше, чем человек перед ним. Голоса сервиторов были слишком неразборчивыми и искажёнными, чтобы Бекет расслышал каждую цифру, но числа были большими, очень, очень большими. Колонна пересекла путь, по обеим сторонам которого протянулись ряды металлических пластин в форме аквилы с распятыми людьми. Некоторые были ещё живы, другие – нет. Это были матросы, такие же, как и он, призывники, познавшие на себе карающий меч корабельного правосудия и оставленные в качестве назидания другим. В конце ужасного пути над палубой возвышалось чёрное и зловещее здание в форме черепа, место наказания. Слово шептали по всей колонне, холодное слово: “Перга”.
Бекет знал, что их маршрут не был случайным, его специально разработали, чтобы внушить сухопутным крысам, призывникам, насколько ничтожное место они занимают в новом мире и заставить добровольно стать рабами нового бога. Но, даже зная, что его отчаянием управляли, он всё равно чувствовал себя не в своей тарелке, столкнувшись с чудовищностью и мощью машины во всём её тёмном великолепии.
Наконец, они достигли места назначения. Пока они проходили через ворота на новую палубу, Бекет слышал, как каждый человек перед ним ахал от изумления. Их взорам предстало с десяток огромных башен, которые поднимались на тридцать метров вверх. Потолок маячил где-то высоко над их головами, почти невидимый в мареве и дыме. По потолку и стенам непрерывно перемещались гигантские механические манипуляторы и краны, направляясь к башням, скользя с самого верха до палубы. Окутанные непроглядными тенями башни казались бездействующими, усмирёнными, но всё равно обладали аурой ошеломляющей мощи, словно затянутое тучами небо перед бурей. Их поверхности шевелились и менялись прямо на глазах у Бекета, словно живые. Затем, сквозь мрак, он сумел разглядеть, что каждая была покрыта множеством работающих людей.
Брэнд и бригадиры не позволили группе Бекета тупо таращиться на происходящее, и повели к подножию ближайшей башни. Основание было окружено длинными зубчатыми колёсами, и бригадиры погнали призывников прямо к ним. Они разделили их по одиннадцать с каждой стороны, а затем приковали руки цепью к перекладинам наверху. По команде Брэнда бригадиры достали плети и обрушили жестокие удары на спины всех без исключения призывников, крича тем двигаться. Инстинктивно Бекет и остальные шагнули к следующему зубцу шестерёнки. Зубчатое колесо завращалось по кругу и нижняя ступенька начала уходить из-под ног. Поскольку они были прикованы цепью к верхней части, то у них просто не осталось выбора кроме как шагнуть на верхнюю ступеньку, а затем ещё на одну, чтобы сохранить равновесие.
Кто-то справа от Бекета поскользнулся и упал, тело потянуло вдоль зубчатого колеса, подвешивая на цепях. Несчастный закричал, когда зубья шестерёнки начали вгрызаться в его туловище. Ближайшие призывники попытались замедлить темп, но приставленный к ним бригадир начал стегать их всё сильнее, а затем набросился на поскользнувшегося человека, крича ему встать.
Ноги Бекета уже ныли от путешествия по кораблю, и не прошло много времени, как мышцы начали гореть. Лишения последних нескольких дней, авиакатастрофа, раны, нехватка еды и воды истощили его резервы. С усилием он сделал два быстрых шага и, в поисках опоры, крепко схватился за перекладину, к которой был прикован. Ближайшие призывники увидели, что он сделал, и незамедлительно последовали его примеру. Больше он ничего не мог сделать, оставалось только двигаться и бороться с навалившимся на тело изнеможением.
За последующие двенадцать часов он дважды поскальзывался. В обоих случаях ему удавалось вовремя восстановить равновесие, хотя это и стоило ему ушибленных колена и головы, а также ещё трёх полос на спине от плети бригадира. Бесчисленное число раз он слышал испуганные крики, а позже, когда усталость поразила их всех, приглушённые жалобные всхлипывания, когда его товарищей по несчастью постигала такая же судьба. Он старался отвлечься, думать о более счастливых местах и временах, но тело отказывалось отпускать его. Он пытался сосредоточиться на гневе на тех, кто предал его, убил его друга, но даже гнев сбежал и скрылся где-то глубоко внутри.
Осталось только прерывистое дыхание, боль мышц и шаги, шаги, шаги, толкая зубчатое колесо вперёд. Что они вообще делали? Куда направлялась производимая ими энергия? Она хранилась в башне? Она шла к подъёмным кранам, что проносились над головой? За этим вообще стояла какая-то цель, кроме желания истощить их тела и сломать дух? Он не мог думать. Он не знал. Он являлся законным и истинным капитаном этого корабля, и всё же пространства нижних палуб были для него даже более чуждыми, чем вращавшаяся во множестве километров внизу планета.
Казавшаяся давно забытой молитва всплыла в его разуме.
– Imperator, partis meus patientia. Будьте здесь со мной, будьте здесь со мной. – Он выучил её молодым кадетом, чтобы легче переносить регулярные и изощрённые наказания. Несколько часов он шевелил губами, пока повторял слова из другой жизни и другого времени.
Наконец бригадиры остановили зубчатые колёса и вернули его на твёрдый пол. Он начал смену уверенным в себе, полным решимости выполнить то, что поручил ему Император и отомстить своим обидчикам. Он закончил смену, чувствуя себя пустой оболочкой того, кем он был раньше. Он не мог думать ни о чём кроме как об очередном шаге вперёд, и испытывал жалкую благодарность за возможность сесть на палубу и получить несколько часов отдыха, прежде чем всё начнётся заново.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒