Вещий сон

Я не верю рассказам о вещих снах. По мне, так они попахивают мистикой. А всё, что не поддаётся логическому анализу и лежит за пределами человеческих знаний, может быть когда-то и будет расшифровано, но сейчас до этого ещё далеко, далеко… Я не предсказатель, и судить о сновидениях не могу, но иногда такое приснится, что просыпаясь, не можешь разобраться: где сон, а где явь. При этом во сне всё “излагается” с такой последовательностью, с такой убедительностью; и ты в видениях принимаешь непосредственное участие, что только диву даёшься: откуда оно берётся? Бывает, повторяются какие-то моменты из жизни, и не обязательно с тем окончанием, которое было в действительности. Больше всего снятся события, что как-то взволновали, заставили собрать все силы, выйти из, казалось бы, безысходного состояния.

Зачастую “оживают” события, изложенные в книгах классиков, в описаниях поступков великих людей. Особенно ярким бывает эмоциональное воздействие батальных сцен. При чтении таких шедевров сам становишься действующим лицом, принимаешь чью-то сторону, отвергаешь чьи-то посягательства… Я, иногда, балуюсь сочинительством стихов. И вот когда измученная Муза уходит к ночи спать на свой Парнас, а я предаюсь сну на своём любимом диване, – вдруг, ни с того, ни с сего, возникают красивые поэтические строчки, которые не давались целый день. Невольно просыпаешься, но не настолько, чтобы преодолеть свою лень, взять авторучку и записать “шедевр”. Очень редко удавалось себя пересилить.

И вот недавно, после прочтения исторического жизнеописания выдающегося полководца и государственного деятеля, не нашего, а француза Наполеона Бонапарта, я “очутился”, во сне, с ним в одной компании с его маршалами. Там обсуждались действия и принимались решения, как мне показалось, очень созвучные с нашей действительностью…

Среди ночи, услышав звуки дальней канонады, на которые, к слову, в явной жизни у нас уже мало кто обращает внимание, я вышел из большой штабной палатки посмотреть – откуда стреляют. Ночь была лунная. Рядом, с другой такой же шатровой палаткой, стояла группа военных. Они обсуждали между собою неожиданную ситуацию. Тон задавал невысокий, в треуголке, человек, в котором я узнал Наполеона. Лица других мне тоже были знакомы, я знал, что это свита императора – маршалы.

– Товарищи, неприятель что-то задумал, иначе зачем среди ночи начинать пальбу? Какие будут мнения?

Я еле сдержал язык, чтобы высказать своё мнение, и вопрос-то был обращён не ко мне, но…“товарищи” – почему не господа?

Кто-то начал объяснять, что неприятель повадился с наступлением темноты открывать артиллерийский огонь. Вперёд не движется, да мы и не дадим, а пытается взять нас измором, как при длительной осаде крепости. И мысль у него одна: вынудить нас идти в наступление, штурмовать их редуты, а окопались они хорошо. Думают, что события будут разворачиваться по старинке, согласно военной стратегии и тактике.

Наполеон выслушал объяснение, кивнул одобрительно и сказал:

– Мы приверженцы иной стратегии и тактики. Мы обязаны и умеем беречь жизни солдат и старой, и молодой гвардии. Давайте вспомним непременное условие победы над неприятелем.

– Успех кампании решает маневр, позволяющий нашим силам произвести молниеносный натиск в нужном месте и в нужное время, – как “отче наш” выдал один из маршалов.

– Правильно, но это ещё не всё. Необходимо лишить противника возможности перегруппировки сил, разрушить все пути снабжения и передвижения резервов. И не в одном месте, а по всем линиям в глубину его тыла. – Наполеон умолк и наблюдал за реакцией окружающих.

Меня поразила манера общения между военачальниками: как будто никакой иерархии, мнение каждого выслушивалось с неподдельным вниманием.

– А хватит ли у нас сил удерживать оборону и проводить активные действия в тылу противника? И как перебросить туда, как я понимаю, – мобильные группы (даже не знаю, как их назвать), готовые идти на самопожертвование ради нашей свободы? – Эти сомнения высказал высокий, с сединой на висках маршал, единственный без головного убора, треуголку он держал в руках.

– Дорогой Этьен, – обратился Наполеон к задававшему вопросы маршалу, а это был Франсуа Этьен Кристофер Келлерман – самый пожилой среди присутствующих,

– …не рассматривайте войну как череду баталий. Она состоит из множества, казалось бы, второстепенных факторов. И в отдельности, и вкупе с другими. К примеру: надо учитывать, что враг оккупировал нашу территорию, а на ней живут, в общем-то, наши люди. Конечно, есть среди них и не́ други– это надо иметь в виду, но большинство наших. Они не военные, но многие почтут за честь помогать нам. Не забудьте и о кровных родственниках наших гвардейцев, временно живущих под врагом, они, уже точно – наши.

Бонапарт сделал перерыв в своих высказываниях, а я отметил: почему он говорит по-русски? Он всегда отличался предусмотрительностью и, наверное, учёл, что я не знаю французского… И ещё. В полусне я стал припоминать: где могли происходить разворачивающиеся события? Наиболее подходящий случай, думал я, был при Ватерлоо, но там не было никакой осады, да и земля не была французской…

А император продолжал, и теперь его речь звучала почти как приказ:

– Надо отобрать добровольцев, сформировать из них небольшие мобильные группы, подобрать толковых командиров, обучить действиям в тылу противника и наладить связь с лояльным к нам населением. Без этого успех задуманного невозможен. Решение этих задач поручаю Вам, маршал Ней. Учитывая ваш бесшабашный характер (простите меня! ), разрешаю проявлять его только в боевых действиях, во всех иных случаях быть осторожным и осмотрительным. И прошу всех запомнить: на кону наша свобода!

После этих слов уж совсем близко ухнуло и не из старинной пушки, а из современной, не меньше 152 го калибра. Я мигом перенёсся из начала 19-го в начало 21-го века. Что меня удручало, так то, что не было “ответок”. Неужели наши так крепко спят? Потом уже дошло, что на “ответку” требуется чуть ли не политическое решение. И это делается днём, когда политики не спят. Но и днём им не слышны разрывы снарядов и не видны пожарища на месте процветавших когда-то селений.

И, всё ж таки, возвратившись к действительности, ещё лёжа, я ухватил авторучку и чистый лист бумаги, (всегда с извинением смотрю на его прощальную белизну! ) и лихорадочно стал записывать детали разговоров великих военачальников. Наверняка знал, что подробности к утру, как обычно, уплывут навсегда, а спать ещё хотелось. И в округе воцарилась тишина… Всё записал и почему-то полез в энциклопедический словарь узнать, как назывался головной убор у французских маршалов. Ничего не нашёл, выключил свет и положил свою непутёвую голову на подушку.

Я должен, прежде чем продолжить рассказ о моих “потусторонних приключениях” в ту ночь, сообщить, что я благополучно проснулся и первое что я изрёк, уже утром, было:

– Всё тот же сон!..

И тут же вспомнилась встреча Остапа Бендера с убежденным, бездеятельным монархистом Хворобьёвым, у которого антилоповцы в спешном порядке перекрашивали свою «Антилопу Гну». Этого несчастного мучил один и тот же сон: сон о новой советской действительности, а хотелось, чтобы о государе-императоре… Просыпаясь по несколько раз за ночь, Хворобьёв обречённо вскрикивал:

– Всё тот же сон!.. И заливался горючими слезами.

Оставим героев Ильфа и Петрова и возвратимся к той неординарной ночи.

Итак, тёплые струи Морфея коснулись моих возбуждённых мозгов. Я снова вижу, теперь уже в просторном зале, всё те же лица и слышу продолжение их разговора…

В кресле сидел, выпрямив ноги, император, маршалы стояли возле него полукругом. Я тоже присутствовал, но уже, по ощущению, как наблюдатель или зритель – как хотите. Только сразу скажу, что это был не второй акт чудной пьесы, а продолжение первого. Только я, зритель, отлучился незаметно куда-то, а потом так же возвратился. Но декорации уже были другими…

–… мы достаточно подробно рассмотрели вопросы нашей тактики, если будут какие дополнения или новые мысли, – милости просим, – в любое время!

Император сделал паузу, а маршалы, как отмечено историками: военные самородки бурного времени, обменивались между собою мнениями. О чём они говорили – я не прислушивался, но присутствующие, а было всего двенадцать маршалов, непроизвольно образовав четыре обособленные группы, вполголоса обсуждали предстоящие задачи.

Через некоторое время Наполеон опять обратился к маршалам. Разговоры закончились. Все внимательно, без подобострастия, стали слушать.

– Теперь о стратегии. Зная ваши наклонности и способности, – обращаюсь конкретно к Вам, дорогой Даву и к Вам, целеустремлённый Бернадотт. Вы знаете, что руководство наших врагов пришло к власти через государственный переворот. Они свергли короля, разогнали национальное собрание. За ними числится много бед, принесённых и своему, и соседним народам. Из этого следует (хотя я и не сторонник принципа: цель оправдывает средства) – убрать это преступное образование любым способом. Маршал Даву, поручаю Вам разработать план этой операции. Считаю, что уничтожение кучки негодяев спасёт жизнь сотням тысяч простых, ни в чём неповинных людей. Одновременно подготовить и разослать во все королевства, княжества и республики письмо, где чётко и ясно изложена наша позиция. И обязательно подчеркнуть: Нам не нужна чужая земля, но и чужое господство мы не примем никогда!

Последние слова императора повторялись в моём сознании несколько раз, как многократное эхо. Наступило утро и, как обычно – в привычное время, я проснулся. Рядом с диваном, на стуле, лежал исписанный моим почерком лист бумаги. Французских маршалов уже не было. И Наполеон тоже исчез. Но его приказ:

– Уничтожить эту кучку негодяев! – ещё долго рефреном звучал во мне, будто бы эта миссия была возложена на меня. И приснится же такое… Вот тебе и вещие сны. А бывает и «сон в руку»…

Виктор Седой, 2018 год.

ФРУ…

(Харьковские прилипалы желают

Федеративную Республику Украину)

Россия долго тройку запрягала

И с маху лихо двинулась в карьер.

А недругам досталось, ох, немало,

Другим – то в назиданье, как пример.

Из Харькова вдруг раздаётся визг:

«Федеративную мы жаждем Украину,

Республику! То гордый наш девиз,

Мы знаменосцы в трудную годину! »

Услышали они гром канонады,

Прикинули «стратеги» – чья возьмёт…

Не скажешь, что безмерно русским рады,

Хотя там и славянский есть народ.

Сказать, что там дебилы – не могу,

Скорей всего – известное отродье.

Стараются прижиться на бегу

И вознести Сиона благородье.

В свой «манифест», где много ни о чём,

Тянут Чернигов, Сумы, Николаев.

У шулеров известный есть приём:

«Столица – Харьков! Всех мы принимаем! »

Порадовать забыли только нас, –

Что в производстве танков перемены…

Какой был труд из-за тебя, Донбасс!

Ударный… восемь лет… в четыре смены!..

Одесса… Харьков… – родственные души.

И Киев…лучше помолчим,

Пока пожар войны мы не потушим,

Но говорить-то будем уж не с ним…

Виктор Седой, март 2022 год.

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒