Взрослая психопатологияпсихоанализ

Взрослая психопатологияпсихоанализ

Олег Вите

Исцеление последствий детских психических травм:

правда событий и правда переживаний в психоанализе

http: //psy-pro. livejournal. com/2025347. html

Ниже я попробую описать фундаментальные факторы или, лучше сказать, группы факторов, влияющих на взрослое симптоматическое поведение (взрослую психопатологию). Предлагаю к рассмотрению четыре группы этих фундаментальных факторов, последовательно, один за другим, вступающих в силу.

Первая группа. Конституционные (врожденные) особенности проявления основных потребностей появляющегося на свет младенца и способов выражения им этих своих потребностей.

Здесь, в первую очередь, важно учесть «социальные потребности» человеческого младенца, а именно, — невозможность младенца в одиночку выстроить человеческую систему управления своим поведением (= человеческую психику). «Нет такой вещи, как младенец», сказал еще в 1940 году Дональд Винникотт. Намеки на важность такого особого взаимодействия во множестве разбросаны по психоаналитической литературе. Вот еще пример, относительно новый. Дэниэл Норман Стерн («Межличностный мир ребенка», 1985 [русский перевод: СПб, 2006, с. 258]) писал: «Младенцы глубоко вовлечены в социальную стимуляцию. Даже если они не могут отличить человеческие стимулы от нечеловеческих, как предполагают некоторые, они все же живо вовлекаются в то и другое, пусть даже неразборчиво». Многие специалисты настаивают, что младенцы очень даже «могут отличить»…

Вторая группа. Сформированные к моменту рождения ребенка особенности отклика на них со стороны родителей вообще и матерей, в особенности. Эти особенности формируются — в последовательности обозначенных четырех групп факторов — в результате четвертой группы факторов применительно к развитию уже их (родителей) собственного симптоматического поведения.

Проблема баланса факторов первой и второй группы давно привлекает внимание психоаналитиков. Одним из первых, кто сформулировал эту проблему в явном виде, был венгерский (ученик Шандора Ференци), а позже британский психоаналитик Микаэл Балинт. Он подчеркивал, что дефект индивидуального развития человека, закладываемый в паре мать-младенец, образуется в результате расхождения между фактическими потребностями данного младенца и теми возможностями опять-таки данной конкретной матери, которые оказываются для него доступными. Соотношение (баланс) первой и второй групп факторов формирует, в свою очередь запрос на третью группу факторов.

Третья группа. Индивидуальный способ или даже индивидуальная стратегия активного конструирования и строительства ребенком системы «защитно-адаптационных сооружений». Процесс продолжается всю жизнь, но особенно важны те части этих «сооружений», которые сформирован до достижения взрослости. Задача этих «сооружений» — сохранить возможность использовать человеческое окружение (начиная с родителей) для дальнейшего совершенствования собственной психики, собственной индивидуальной системой управления своим поведением.

По-видимому, эта группа факторов наиболее значима и наименее исследована. О ней чуть позже ….

Четвертая группа. Особенности эволюции условий жизни (социального окружения). Процесс продолжается всю жизнь, но наиболее значимое влияние оказывает изменение условий после достижения взрослости, В детстве родители, во многом, способны демпфировать влияние внешних (по отношению к семье) условий жизни.

Соотношение того, что формируются под влиянием третьей группы факторов, и тех условий, которые создаются четвертой группой, определяют, в конечном счете, те точки уязвимости, которые проявляются в симптоматическом поведении. Тут важно учесть два аспекта. Во-1-х, более общий: то, что было адаптивным в детстве, почти всегда становится дезадаптивным во взрослой жизни. Во-2-х, то, что было полезным в одних условиях, сформированных под влиянием четвертой группы факторов, может оказаться вредным в других условиях, сложившихся под влиянием той же группы факторов позже.

Человек может переехать в другой город или страну; он может завести новую семью или сменить работу. Наконец, он может оказаться живущим в эпоху перемен (оставаясь в прежней семье и на прежней работе), от опасности чего предупреждает древняя китайская мудрость…Так или иначе, именно в итоге последовательного воздействия всех четырех групп факторов появляется некая взрослая (или не вполне взрослая) личность, с которой появившемуся на свет младенцу предстоит иметь дело (см. выше вторую группу факторов). И цикл возобновляется…

Вернемся к третьей группе факторов, влияющих на симптоматическое поведение (психопатологию), а именно, к собственной активности ребенка. Первая, вторая и четвертая группы факторов — достаточно хорошо исследована и описана в литературе. Главная трудность в третьей группе.

Эта группа факторов практически не интегрирована в общую картину условий симптоматического поведения (психопатологии). На активность и инициативу ребенка в строительстве своей психики мимоходом указывают многие исследователи — не только психоаналитики. Но и в этом вопросе, пожалуй, первое место следует отдать Винникотту. Еще в 1949 году в одной из радиопередач для матерей на BBC он говорил: «Некоторые из вас создавали произведения искусства. Вы рисовали, лепили, вязали свитеры или шили платье. Когда вы это делали, все, что вы делали, было сделано именно вами. Дети — совсем другое дело. Дети растут, а вы, как мать, предоставляете им нужные условия для этого. Некоторые представляют себе ребенка глиной в руках гончара. Они начинают лепить ребенка и чувствуют себя ответственными за результат. Это совершенно неверно. Если вы тоже так считаете, вас придавит ответственность, которую вы совсем не должны принимать. Если вы воспринимаете мысль о ребенке как о саморазвивающейся системе, вы освободитесь и сможете с интересом наблюдать за его развитием, в то же время, удовлетворяя все его потребности». Эта тема затрагивает устоявшуюся традицию разделять теории психического развития на две группы: теории осуществления ребенком программы собственного развития и теории внешнего обучающего и воспитывающего воздействия. Слова Винникотта должны были бы разрушить эту простую дихотомию: а если в самой врожденной программе развития человеческого младенца заложена «пожизненная» подпрограмма активного поиска и использования других людей для формирования собственной индивидуальности? Но названная дихотомия жива и по сей день…

Но намеки исследователей на активность ребенка в строительстве собственной психики продолжаются. Вот что пишет Стерн (с. 216-217): «… к возрасту приблизительно трех месяцев непосредственный отклик младенца на гиперстимуляцию (краткосрочную избыточную стимуляцию) — это не плакать и разваливаться на части, а пытаться с ней оперировать. В конце концов, “это” было вызвано поведением матери или отца, во взаимодействии с которыми у младенца вырабатывается репертуар регулирующих маневров. Операции копинга и защиты формируются в промежутке между верхним порогом толерантности младенца к стимуляции и его плачем в итоге. Это пространство является областью роста и полигоном для адаптивных маневров».

С возрастом активность ребенка в использовании расширяющегося круга окружающих людей в построении собственной индивидуальной психики, собственной личности неуклонно возрастает. В теории привязанности стало привычным писать об объекте привязанности №2, №3 и т. д. Этими объектами могут быть: приглашенная в дом нянечки, воспитательницы в детском саду, учителя, школьные друзья и их родители, даже просто соседи. Влияние этих дополнительных объектов привязанности критически недооценено — ни в повседневном опыте родителей, ни в исследованиях.

Активность ребенка в поиске полезных для собственного психического развития диадных (социальных) отношений настолько могущественна, что он будет искать и суммировать все малейшие возможности к интернализации любых полезных для психического выживания моделей взаимоотношений в любых диадах — вплоть до случайных прохожих.

Итак, парадокс: врожденная активность ребенка в поиске должного удовлетворения социальных потребностей ведет, с одной стороны, к существенному смягчению давления семейных проблем на развитие собственной личности, а, с другой — к возрастающей зависимости от самой возможности использовать более широкое социальное окружение — вплоть до человечества во всем его историческом опыте.

И, наконец, главный вывод. Почему не увенчались успехом все попытки спрогнозировать взрослую психопатологию как прямой результат условий детской жизни: «если в ранних детско-родительских отношениях были такие-то нарушения, то во взрослом возрасте неизбежны соответствующие виды симптоматического поведения»? Взрослая психопатология никогда не появляется как прямой результат неудач в согласовании первой и второй групп факторов («проблемы детства»), и исключительно как результат неудач в согласовании третьей и четвертой групп («проблемы взрослой жизни». Широко распространенные «проблемы детства» создают лишь набор возможностей для будущей психопатологии взрослого. «Проблемы взрослой жизни» лишь иногда реализуют некоторые из этих возможностей, — актуализируя тем самым «проблемы детства» в качестве своих онтогенетических корней.