[8] Обонежье - этнографическая и историко-культурная область в России, занимающая побережье Онежского озера

Общее положение славянок в Древней Руси

Фундамент славянской ментальности изначально базировался на гармоничном сочетании матриархальной и патриархальной символики как архетипического принципа формирования коллективного духа и культуры. Примечательно, что подобный архетипический баланс в древности оказался чрезвычайно эффективным, на что указывают практически неизменно сохраняющиеся на протяжении десятков веков языческие элементы не только в Средневековой Руси и Нововременной России, но и в современной культуре. Эту идею подтверждают и многочисленные свидетельства современников, отраженные в летописных документах.

В частности, упоминание о традиционно важном месте как женщины, так и мужчины в языческой семье позволяет сделать совершенно обоснованный вывод, что подобное «равноправство» напрямую проистекает из исторически складывавшихся в Древней Руси форм семейно-родовых отношений. Их зрелые аналоги не только позволяли предотвращать возможные внутрисемейные и общесоциальные конфликты, но и определили профиль древнерусской ментальности на многие столетия вперед.

Именно женщина-мать в «Пчеле» [1]XV в. должна была, по мнению авторов церковных текстов, «нрав детский воспитывать», «блюсти чад своих».

«Родителя всегда с богом чти равно», также не допускается и забвение родителей: «если насмехается над отцом и укоряет мать её старостью... », поскольку «... и возплачется тогда, и господь не услышит его... ». Видимо в Древней и Средневековой Руси архетипическое священство семейной жизни накладывало определенный круг обязанностей на каждого из членов семьи и становилось условием гармоничной социализации и дифференциации профессиональной и общественной деятельности. Н. Пушкарева[2] тоже замечает эту особенность: «…были сферы общественной жизни, в которых приоритет принадлежал мужчинам: войны, политика, но существовали и области чисто женского «господства»: организация экономической жизни дома, семьи, воспитание детей, внутрисемейные отношения. «Матриархат» в доме был как бы балансом «патриархату» во всех областях общественной жизни вне его». Новгородские грамоты весьма подробно рассказывают о роли новгородок в ведении домашнего хозяйства. Так, из грамоты № 578 XV в. нам известна «баба Маремьяна»; из грамоты № 531 XIII в. – Анна с дочерью, а из грамоты № 411 XIII в. – зависимая девушка Ксения; все они решали хозяйственные вопросы по покупке и заготовке продуктов и домашней утвари.

Трипольское общество

Трипольское общество[3] было организованным: большие селения строились по единому плану, например, с кольцевым расположением домов и большой площадью или большим незастроенным кольцом в его середине, куда на ночь загонялся скот, очевидно, находившийся в общем пользовании.

Существовало и разделение труда, о чем свидетельствует профессиональное качество многих изделий, в частности, расписной посуды совершенных форм и разнообразных высокохудожественных керамических изделий. Дома трипольцев были удобными, напоминающими украинские мазанки, но, по-видимому, двухэтажными. Жили они в достатке.

Трудно сказать, что представляла собой система управления в этом матриархальном обществе, была ли она демократической, олигархической или теократической. Но можно утверждать, что она не была централизованной иерархической системой светской власти. В их поселениях не было выделенных более богатых жилищ или захоронений.

Иногда в трипольских поселениях встречаются общественные здания. Так, в Сабатиновке-2 обнаружено здание площадью 70 м², реконструированное М. Л. Макаревичем[4]. В большом зале напротив входа находится возвышение, на нем в креслах восседает 16 женских фигур, а рядом в углу стоит массивный глиняный трон с рогатой спинкой, предназначенный, очевидно, для главной матроны поселения. М. Л. Макаревич увидел в этом помещении общественное святилище, хотя его вид скорее напоминает зал заседания правления поселения.

Если трипольским обществом управляли женщины то, по-видимому, дама была владелицей дома, хозяйства. В члены дома она принимала мужчин в качестве работников и соискателей положения мужей или фаворитов. Известен архаический институт полиандрии, когда вельможные дамы обладали мужскими гаремами. Установленные у них порядки, вероятно, представляли своеобразную инверсию исламских, с той разницей, что преданность мужчин избранной даме обеспечивалась не насильственно, а добровольно.

О том, что подобные обычаи имели место у предков индоевропейских народов, свидетельствует предание о семье Пандавов, арийских правителей Индии, в которой пятеро братьев полюбили одну девушку — прекрасную Драупади — и по совету матери все пятеро женились на ней. Кстати, мать Пандавов также не ограничилась связью с одним мужем. У ее сыновей были разные отцы. Царь Панду считался их отцом лишь номинально. Такие порядки имели место в переходный период, когда светская и духовная власть в обществе была уже патриархальной, а в семье еще сохранялись матриархальные обычаи. Кое-где в Индии и в Тибете до настоящего времени сохранились небольшие матриархальные племена. У западных соседей скифов — агафирсов во времена Геродота также сохранялись переходные от матриархата к патриархату обычаи: женщины были свободны в связях с мужчинами, и отцов их детям назначали старейшины.

Они поклонялись богине Кибеле (прообраз индийской Кали и греческой Гекаты), в честь которой отправлялись разнузданные оргические культы и приносились человеческие жертвы, в том числе детские. Археологи иногда находят детские захоронения под углами домов, сделанные при их закладке. Имеет смысл специально уточнить, что славянское слово " кобыла" скорее всего происходит напрямую от имени анатолийской богини Кибелы, которую считали не только Матерью богов, но и " госпожой лошадей". Этот обычай также был принесен славянами из Передней Азии. Религиозные культы у них отправляли жрицы, которые в отличие от светских дам, были очень жестоки. В культах Кибелы, как известно, поощрялись добровольные самоистязания, оскопления и даже человеческие жертвоприношения. (https: //maximus101. livejournal. com/167075. html)

С позиций сегодняшнего дня, когда в женщине видят мать, хранительницу семьи и нравственных устоев общества, трудно понять, как женоуправляемое общество могло дойти до человеческих жертвоприношений и особенно — детских. Возможно, обычай детских жертвоприношений появился в связи с оргическим культом и рождением детей вне стабильных моногамных браков, главным смыслом которых является забота о потомстве. А оргический культ так же, как и матриархат, возник в результате перехода от охоты к оседлому скотоводству и земледелию, резко изменившим жизнь людей на сытую и стабильную.

Русь в Х веке

Древнейшим дошедшим до нас памятником русского законодательства является договор князя Олега с «греками», т. е. с Византией, 911 года. Одно из первых упоминаний в нем о правах женщины помещено в статье о санкциях в отношении убийцы человека. Семье убитого по этому закону полагалось вознаграждение за счет виновного, однако имущество жены убившего при этом не трогалось. «Жена убившего да удержит то, что ей принадлежит по закону». Из этой статьи мы можем сделать вывод о том, что женщина, выйдя замуж, сохраняла за собой в личной собственности всё принесенное приданое и приобретенное для себя в браке имущество.

Получается, законное понятие о принадлежности имущества лицу, а не роду уже было развито до того, что закон признавал раздельное имущество мужа и жены, и в случае взыскания за преступление мужа в удовлетворение поступало только имущество мужа, а имущество жены — «женино имение» — закон признавал неприкосновенным.

Следующим по времени памятником права был договор князя Игоря с Византией 945 года. В нем нам интересно то, что в преамбуле документа перечислены уполномоченные послы от русской стороны. Так, кроме послов от самого Игоря и его сына Святослава, упоминаются послы от княгини Ольги — супруги Игоря, от Сфандры — жены Улеба (брат Святослава) и от какой-то славянки по имени Преслава.

Следовательно, женщины имели и какие-то весомые политические права, коли имели своих представителей даже на принципиальных международных переговорах. Предположительно послы от Сфандры и Преславы были уполномочены отправившими их женщинами вести и торговые переговоры. Эти высокопоставленные дамы занимались торговлей с Византией и значит обладали значительным объемом товаров и личных средств.

Если сравнивать правовое положение русских женщин с положением женщин в германских племенах и государствах, то можно заметить, что славянки имели несколько больше прав, чем их соседки. Так, в германских источниках точно определяется бесправное положение женщины: она постоянно должна была находиться под опекой мужчины. В молодости женщина была опекаема отцом, а в браке попадала под опеку мужа. И даже если она овдовеет, то тут же ее опекуном становится ее старший сын. Русские же женщины находились под опекой только до замужества, а выйдя замуж, они освобождались от всякой опеки.

Наиболее ярким примером и доказательством того, что женщины в Древней Руси не были полностью дискриминированы в правовом положении, является судьба супруги князя Игоря Ольги. После гибели своего мужа в 945 году от рук восставших древлян она стала полноправной преемницей княжеской власти в Русской земле. И вся дружина, вся феодальная, торговая и политическая элита государства приняла это спокойно и признала Ольгу своей княгиней.

Первые же ее действия показали, что она была реальной властительницей, а не номинальной носительницей титула. Её приказы безоговорочно исполнялись всеми. Ольга изобретательно и жестоко отомстила древлянам за убийство ее мужа, но тут же упорядочила размер взимаемых податей, дабы исключить произвол властей, провоцировавший непослушание и восстания.

Огромное значение для истории Древнерусского государства имело то, что именно первая женщина-правитель смело принимает христианство в 955 (или в 957) году. Ольгу, принявшую при крещении имя Елена, с подобающими почестями дважды принимает у себя византийский император Константин Багрянородный.

Княгиня Ольга показала себя мудрым государственным деятелем, и за ней числится много славных и полезных дел: она установила систему «погостов» — центров торговли и обмена, в которых более упорядоченно происходил сбор податей; затем по погостам стали строить храмы. Она положила начало каменному строительству на Руси и т. д.

Период женского правления ознаменовался большими успехами молодого русского государства во всех направлениях. Именно за Ольгой можно признать историческую заслугу в принятии Русью христианства. Позднее княгиню Ольгу за все эти подвиги канонизировали. А в 1547 году она была причислена к лику святых равноапостольных[5]. Такой чести в христианской истории удостоились ещё только пять святых женщин.

Принятие же христианства на Руси не способствовало возвышению женщин и расширению их прав. Скорее наоборот. Уже одно то, что женщина никогда в православной церкви не может получить сан священника, говорит о ее более низком положении по сравнению с мужчиной. Богословы всегда подчеркивали, что Господь, сотворив Адама, создал Человека и только потом решил из его же ребра создать ему «помощницу».

Библия приписывает Создателю утверждение в адрес женщины: «отныне к мужу влечение твое, и он будет господствовать над тобой». Этот постулат явно отводил женщине вторую роль в человеческом обществе. И православные богословы высказываются на этот счет довольно четко: «Мы никак не можем обойти тот факт, что между мужчиной и женщиной не может быть с самого начала никакого равенства» (священник Андрей Лоргус).

Таким образом, внедрившиеся в русское общество религиозные нормы также выступили важными регуляторами общественных отношений и в дальнейшем оказали свое влияние и на установление норм морали и права. Обозначившаяся было в русском государстве тенденция к уравнению в правах женщин и мужчин не получила своего развития и была прервана.

Поляне[6]

Русские летописи, начиная с «Повести временных лет» [7]начала XII века, говорят о происхождении племени полян, наряду с дреговичами, древлянами и кривичами, осевшими на территории современной Беларуси, белыми хорватами, сербами и хорутанами, упоминая полян уже в тексте о IX веке, называя их «русью» «Поляне яженъı нѣ зовомаярусь». Слово «нъı нѣ » в летописи означает слово «сейчас» и относится к периоду не ранее XII века (по времени создания летописи).

При общинном устройстве Поляне стали усиливаться, чему много способствовали выгоды местности, занимаемой ими при торговом пути от Варяг к Грекам. Поляне стали представителями общинного быта, начала которого стали проникать и в семейную их жизнь. Самое устройство семьи у Полян было особенное. Брак определялся по договору, которым определялось количество приданого за невестой. Отношения у Полян отличались особенною строгостью, чинностью: «Поляне тоже своих предков обычай имеют: кроткость и тихость, смиренье к снохам своим, и сестрам, … брачные обычаи имеют. », -тогда как древляне, радимичи и вятичи жили в лесах, «подобно зверям», и браков у них не было.

Летописная история застаёт полян уже на довольно поздней ступени политического развития: общественный строй слагается из двух элементов — общинного и княжеско-дружинного, причём первый в сильной степени подавлен последним. При обычных и древнейших занятиях славян — охоте, рыболовстве и бортничестве — у полян более, чем у других славян, были распространены скотоводство, земледелие, «древоделие» и торговля.

Привилегированное положение полянок делало их амбициозными. Наверное, полянки были яркими женщинами, что привлекало к ним мужчин патриархальных обществ, но их объединению препятствовали различия в укладах жизни. К своим соседям боратам поляне относились свысока, как к дикарям. Такое отношение сохранилось у их потомков до времен Киевской Руси и проявлялось в презрительном отношении полян к древлянам. Характерно, что главным признаком дикости древлян киевский летописец, по-видимому, причислявший себя к полянам, считал недостаточно почтительное отношение к женщине.

Новгород

В XV в. в Новгороде широко была распространена практика приоритетного права имущественного владения старших дочерей по отношению к младшим, что противоречит принципам феодальной, патриархальной юриспруденции, всегда отдававшей подобные преимущества старшим сыновьям и родственникам по мужской линии. Отдельно скажем об институциональном закреплении равенства женщин с мужчинами в Новгородских землях. Оно естественным образом следовало в русле традиционных ментальных установок, изначально складывавшихся на этих территориях.

Н. Пушкарева отмечает, что «развитие «женского землевладения» отразили помимо актов и писцовые книги, позволяющие проследить ход открытой экспроприации феодальными вотчинниками «черных» земель Русского Севера и участие крупных земельных собственниц в процессе новгородской колонизации». Новгородские феодалы довольно быстро прибрали к рукам богатейшие в ресурсном отношении и выгодные своим стратегическим положением северные земли, а также Обонежье и Подвинье[8], причем основным способом колонизации был элементарный захват с присоединением территорий. И лишь в исключительных случаях шла речь о торге и покупке.

Активными участницами колонизационных процессов были и женщины: «В их числе были Наталья Бабкина, владелица земельного массива в Шунгском погосте Обонежской пятины, и боярыня Анастасия, «жена Ивана Григорьева», увеличившая свои владения за счет волостей в Пудожском погосте в Обонежье и на Емце в Подвинье. Своими, хотя и небольшими, территориальными приобретениями распоряжались в этих районах жены своеземцев, например Мария Федоровна, жена своеземца Остафьева».

Здесь достаточно вспомнить масштаб имущественных притязаний скандально известной Марфы Борецкой, одной из самых богатых вотчинниц Новгородской земли: «По величине собственности Марфа к концу XV в. была третьей после новгородского владыки и монастырей. В описи ее владений можно увидеть пушнину в тысячах шкурок, и полотно в сотнях локтей, и хлеб в сотнях коробей, и мясо в сотнях туш, масло, кур, лебедей и многое другое, а главное – деньги: в вотчине Борецкой денежный оброк составлял 51 % владельческого дохода». Данные Новгородских писцовых книг позволяют сделать вывод о весьма значительных размерах владений Марфы по отношению ко всей территории Новгородской республики. В ее собственности находились земли Бежецкой, Вотской, Деревской, Шелонской и Обонежской пятин, что составляло 91, 1 % принадлежащих ей территорий.

Таким образом, у новгородской колонизации северных земель был изначально матриархальный вектор, позволявший органично сочетать местные традиции с интересами новгородской власти. В то же время известно, что патриархально ориентированная модель православной церкви, заимствованная у Византии, в своей деятельности на территориях Древней Руси в целом неодобрительно относилась к активности женщин в культурной и тем более в социально-политической жизни общества. От самого принятия христианства на Руси, она настойчиво и целенаправленно воспроизводила противоречие в оценке роли женщины в общественной жизни.

А. П. Щапов[9] обратил внимание на подобные «двойные стандарты»: с одной стороны, «церковь с самого начала взяла женщину под свою защиту, возвысила значение матери», а с другой – она же «укореняла в ней веру в святость и нерушимость церковно-брачного подчинения мужу», а «источник унижения и отверженности» женщины на Руси исследователь предлагал обнаруживать в мировоззрении людей и повсеместном господстве аскетических идеалов, насаждавшихся церковью. Становление православия в Средневековой Руси происходит разнонаправлено, что становится особенно заметно после татаро-монгольского нашествия.

Специалисты по социально-экономической и сравнительной истории также считают, что понижение статуса женщин на Руси связано с ордынским игом. Однако они же, как на дополнительные факторы указывают на возрастание идеологической роли церкви и трансформацию производительных сил в постмонгольский период, когда появились новые орудия труда, оперирование которыми было под силу лишь мужчинам.

Постепенно, особенно на территориях, значительно пострадавших от захватчиков, верх берет патриархальная тенденция, распространяющаяся и на уровне повседневности, и в среде официальной власти и социальных институтов. От былой свободной женщины, идеал которой утвердился в Новгородских землях, в Московской Руси мало что остается.

Рассуждая об этой ситуации, Н. Пушкарева, обоснованно указывает, что «микроклимат в древнерусской семье, по мнению авторов многочисленных поучений, зависел именно от женщины». Также в источниках отмечается, что «подобает жене мужа своего нести как голову на плечах, а муж жену свою – как душу в теле». В летописных свидетельствах той поры, например, о Ростиславе Мстиславиче и его сестре Рогнеде и о Рюрике Ростиславиче и его снохе Верхуславе, эта мысль неоднократно подтверждается. Отсюда совершенно понятны выглядят наставления к мужьям, содержащиеся в памятниках XII–XIV вв: «Не лишайте себя совещания жен своих... все творите по слову с женами своими»; «подругу свою храни, яко конечности свои: потому что едино ты есть тело с нею»; «жена спасения ради человеческого создана». ». Правда, в семейных отношениях в те далекие времена была и не вполне приглядная сторона. Так, новгородский монах Кирик пишет, что и «в манастырях часто пиры творят, созывают вкупе мужа с жены, и в тех пирах друг с другом соперничают... ».

Не будем забывать, что уже в Уставе князя Ярослава с XII в. запрещалось женщине без супруга ходить в гости, «к чужим людям», за что она каралась разводом: «... если жена без мужа ходит с чужими людьми, или пьет, или ест... ». Но реальная, далекая от монастырских уставов жизнь брала свое. В одном из «Прологов» XV в. встречаем приписку, характеризующую вполне нормальную для сегодняшнего времени, но совершенно парадоксальную для средневековой Руси, ситуацию: «Плечи болят. Похмелье. Пошел бы в торг, да денег нет. Попадья ушла в гости... ».

Кризис семьи в древнерусском обществе был спровоцирован, с одной стороны, стихийным расширением социальных и имущественных прав женщин, принадлежавших в различным социальным группам, а с другой – конфликтом традиционной языческой ментальности и становящейся православной идеологии. Это во многом явилось причиной фундаментальных социокультурных трансформаций, спровоцированных сложной духовно-политической ситуацией в Киевской Руси. По-видимому, эти процессы и стали сигналом к началу эпохи кровавых и длительных междоусобиц.

Американская исследовательница восточно-славянской истории Н. Колльман недвусмысленно указывает на характер трансформации социокультурных отношений в Древней Руси, утверждая, что «восточные славяне наслаждались свободным обществом, в дальнейшем же их свободы деградировали стадиально: период раздробленности, период покорения Новгорода и Пскова, период утверждения московской автократии и т. д. ». По мнению Н. Колльман женское затворничество в концентрированном виде выразилось, начиная с XIV века, в реализации, практики «тѐ ремной системы».

Именно она привела «к формированию самодержавного профиля власти в России» и упрочению произвола боярских элит. К тому же подобная система позволяла осуществлять «традиционный» патриархальный контроль над всеми политически значимыми семьями и знатными родами. Таким образом, авторская гипотеза о непосредственной зависимости способа реализации архетипических установок (матриархальных или патриархальных) с формой правления (республиканской новгородской и автократической московской) находит всё новые подтверждения в исследованиях ученых различных стран и исторических периодов. И действительно, дальнейшие трагические страницы русской истории наглядно продемонстрировали последствия повсеместного отказа от традиционных схем поддержания архетипического баланса Материнских и Отцовских содержаний ментальности и постепенного вытеснения их патриархальным, маскулинизированным культом, всецело поддерживаемым православной церковью и формирующимся Московским государством.

Полоцкий матриархат

Древние летописи упоминают сразу несколько именитых женщин, княгинь и боярынь, участвовавших в политической жизни города Полоцка. К примеру, в тридцатые-пятидесятые годы 12 века в Полоцке ключевые посты занимало сразу несколько высокообразованных представительниц рода Святослава Всеславича. Имя еще одной осталось неизвестным. Считалось, что она была супругой некого князя по имени Михаил. Это время историк В. Л. Янин именует безраздельным «полоцким матриархатом».

Полоцк располагался вблизи водного торгового пути «из варяг в греки», маршрута, связывающего Киевскую Русь с Византией, а также Южной Русью, Скандинавией и Прибалтикой. Удобное местоположение дало возможность городу развиться настолько, что в свое время он смог потягаться даже с самим Киевом.

После разгрома Полоцка Мстиславом Владимировичем, правителем Киева, большинство князей были высланы из города. В течение трех лет официально городом руководили сын и ставленник Мстислава Изяслав, а затем его брат Святополк. После же свержения последнего ключевые посты заняли женщины из рода изгнанных князей.

Собственной печатью и правом подписывать важные документы владела княгиня Софья, жена Святослава Всеволодовича. Впоследствии ее заменила дочь Предслава (Ефросиния). Впрочем, историки Беларуси (к примеру, Микола Ермолович) упоминают и о другой Предславе. Существуют смутные сведения о некоей Предславе, являвшейся правительницей города до княжения Рогволода, павшего под мечами дружинников Владимира Киевского.

Возможно, эта легендарная Предслава была матерью Рогволода и бабушкой княжны Рогнеды. Летописные упоминания говорят о ней как о мудрой хозяйке Полоцкой земли, умевшей распоряжаться своей властью во благо всего народа.

После удаления из города в 1132 году ставленника Киева Святополка пост правителя занял вернувшийся из изгнания княжеский сын Василько Святославич. Но, так как он был достаточно юн, по сути, управление городом взяла на себя его сестра, монахиня Евфросиния Полоцкая, в те годы ставшая настоящим знаменем в борьбе за независимость. Почти полвека она оказывала немалое влияние не только на политику Полоцка, но и Восточной Европы.

Книга «Житие» подробно описывает деяния и характер Евфросинии. Возможно, благодаря поддержке Византии, она чувствовала себя достаточно независимой и, выступая миротворцем, могла рассылать в города Руси собственные документы, заверенные личной печатью. Эта печать была найдена историками в Новгороде, на Рюриковском городище.

Прислушивалось к мнению мудрой правительницы даже вече при назначении епископов и князей. С началом феодального разложения многие князья, в том числе Полоцкие, Витебские, Слуцкие, Минские начали выступление против главенства Киева. Считается, что княжна могла оказать влияние и на события 1151 года, когда горожане отказали в доверии князю Рогволоду-Давиду. Старалась она сгладить междоусобицу 1162 и 1167 годов.

Впоследствии Евфросиния, миротворица, инокиня и просветительница, была канонизированная церковью. По сей день эта женщина является одной из самых почитаемых православными прихожанами святых Беларуси.

Инициировала Евфросиния строительство Спасского монастыря, а затем и Спасского Собора, Богородичной церкви и мужской обители. Для укрепления веры в победу и поддержки горожан по ее заказу для Собора был изготовлен знаменитый напрестольный шестиконечный крест. По просьбе княгини из Византии были присланы христианские святыни, которые были вставлены в гнезда креста.

В культуре

«Мать – это архетип, выражающий вечную и бессмертную, бессознательного стихию, олицетворяющий определенную мистическую причастность первобытного, родового человека к почве, на которой он проживает и в которой содержатся духи его предков».

Образ Матери – это первый значимый архетипический мотив сознания, который создает условия для гармоничного вхождения человека в природу, человеческий и божественный. Роженица-мать связывалась славянами с приходом летнего плодородия, когда созревает, тяжелеет урожай, что символизирует образ зрелого материнства.

Сакральной семантикой пронизаны земля, небо, горы, поля, камни, реки, озера, которые персонифицируют еще дохристианские представления о «местах плодоносящей силы», а также выражают родительскую сущность Природы. Подобные жизненные стратегии выражаются в появлении уникальных навыков вслушивания и всматривания в окружающий мир, что, по сути, и составляло предмет молитвенного служения человека миру.

Природа еще не отчуждена от человека, и ее мифические персонажи, созданные людьми, будучи проказниками и озорниками, не над стоят ними, а потому и не олицетворяют зло как таковое. Центром религиозных чувств русского славянина испокон веков является Земля, которую, как утверждает Г. Федотов, следует рассматривать в узком смысле как землю хлебопашца, поле, которое лелеет спящее семя. А почитание деревьев, камней, колодцев, воды является неизбежным следствием воплощения общемифологического концепта Матери-Земли как «Вечной Женственности». Она и ее ипостаси не всегда дружественны по отношению к человеку, но у наших предков это не вызывало панического страха.

Повсеместность земледельческого образа жизни ложилась в основание многочисленных матриархальных, а впоследствии и богородичных культов, создавала благоприятные условия для неконфликтного взаимодействия язычества и православия, которые на доктринальном уровне принципиально и демонстративно отличались.

Практика почитания Софии Премудрости Божией, сложившаяся на Новгородских землях, наиболее ярко продемонстрировала бессознательно найденную и веками апробированную технологию «материнской» по своей сути религиозной веротерпимости. Без нее было бы очень сложно выживать в условиях суровой северной природы и тем более невозможно было бы эффективно управлять столь разнообразными по этническому, религиозному и социальному составу территориями, которые Великий Новгород смог объединить в эпоху Древней и Средневековой Руси.

Таким образом, органичное переплетение естественности и эстетизма в новгородском восприятии природы становится неотъемлемой чертой русского духовного пути. А познание Матери-природы, следует рассматривать в первую очередь как особую, сакральную традицию освоения естественных пространств.

Так формируется образ женщины-матери Русского Средневековья, который складывается, по мнению Ж. Д. Гроссмана, под воздействием церковного (ограничивающего) и народного (утверждающего самостоятельность и «самоценность женщины») направлений».

Не случайно в житийной литературе наивысшей похвалы удостаиваются многодетные матери, поскольку, видимо, обилие детей указывает, с одной стороны, на природную плодовитость женщины-матери, а с другой, на ее стремление заселить окружающее социальное пространство своими потомками, каждый из которых, так или иначе, несет в себе частичку ее материнской заботы и мудрости. Многодетность для обычной женщины в Древней Руси является признаком ее социальной и личностной состоятельности, а также некоторой меткой женского Священства, уходящего корнями в языческие представления о сакральности плодоносящей Природы. И если мужская святость связывается, в основном, с социальной активностью по преобразованию себя и окружающего мира, то образы святых жен и инокинь в Древней Руси продолжают по старинке ассоциироваться с приумножением самой Жизни в ее физической и одухотворенной формах.

«Материнский» символизм остается вечно актуальным в силу того, что представляет архетипическую идею вечно творящейся и возрождающейся природы, о чем неоднократно упоминает и В. Топоров, также фиксирующий наличие этой тенденции. Выпестованный многовековой историей и Древней Руси, и Новгородской республики софийный «материнский» символизм продолжает активно транслироваться в современной культуре. Таким образом, изначально складывавшиеся духовные практики Древней Руси и Новгородской республики позволяют зафиксировать наличие действенных социокультурных факторов, изначально определивших стратегии развития русского общества на столетия вперед. Женская и материнская доблесть, ум, энергичность, смелость, мужественность, решительность, непреклонность, твердость характера и сила стали неотъемлемыми чертами русской святости.

Следует отметить, что расположение матриархальных и патриархальных божеств во временном пространстве в разных источниках не однозначно. В перечне 980 года указывается лишь одно женское божество - Мокошь (Макошь), символ домашнего уюта, покровительница женщин и женского рукоделья, которая в более поздние времена стала называться Параскевой Пятницей. Несмотря на то, что это божество относилось к наиболее почитаемым, оно было поставлено на последнее место после священной собаки Симаргла, как подчеркивает Рыбаков. «А в народных верованиях женское божество ассоциируется с " мать-сырой землёй", с плодоносящей силой земли, жило и в языческой, и в христианской форме (Богородица, " матушка-владычица" ) как главный персонаж аграрного культа вплоть до XX века». Во многих древних мифах есть описание борьбы бога-мужчины с Великой богиней, которая ассоциировалась со змеёй или с драконом. Победа бога-мужчины над драконом - ведущий мотив в более поздних мифах, отраженных и в фольклоре, и в живописи, и в литературе. Змея стала воплощением зла и коварства, постепенно все чаще и основательнее упускалось из вида «жало МУДРОЕ» змеи. Однако есть основание предположить, что, возможно, именно это «жало мудрое» стало краеугольным камнем появления Софии Премудрой, Мировой Души, способной к всепрощению, к всезапоминанию, воплощая «мировую память». Культ Великой богини просуществовал долго, но его постепенно вытесняла религия мужчин.

Богатырши

Начнем с того, что воительницы — в русской традиции их еще называют «поленицы» или «поляницы», то есть женщины, которые ездят в поле сражаться, — есть во всей мифологической системе. Например, валькирии или амазонки. Со временем мифы разрушались, определенным образом эволюционировали, формировались другие жанры. С разрушением мифологической системы эти образы попадали в былинный и в сказочный эпос.

Слово “поляница” произошло от глагола “поляковать”, что означает ездить в поле и бороться с воинами. Женщины-воительницы - умелые наездницы, отлично стреляют из лука и в бою не уступают мужчинам. Только победив в честном сражении поляницу, воин-богатырь мог взять её в жёны.

Нигде не сказано, что богатырши как-то получали свою силу, в отличие от героев мужского пола. Герой может выпить «сильной воды», его могут наградить этой силой каким-то волшебством, а героиня всегда изначально богатырша.

Причем в случае с богатыршами речь идет только о физической силе, не о волшебной. Есть и другой пласт героинь, которые попадают в категорию таких чудесных женщин, — например, Марья-искусница. Они могут быть волшебницами, которых надо победить именно в колдовстве. Такие героини тоже есть, но их существенно меньше.

Происхождения они обычно высокого: это чаще всего образ княжеской или царской дочери, королевны, Царь-девицы. Кроме того, как правило, это дочери какого-то заморского царя, который сам по себе в сюжете не появляется.

Василиса Микулишна - самый известный персонаж среди богатырш. Хотя она не была прямой богатыршей. Она была женщиной умной в первую очередь и владела определенными навыками воинского искусства: умела стрелять из лука и обладала несвойственной женщине ловкостью. В тех вариантах, где она вступает в бой, она побеждает не силой, а ловкостью. Поэтому она вряд ли может считаться богатыршей в прямом смысле этого слова.

Есть еще один образ — женщина в мужской одежде. Сегодня мы его знаем по мультфильму «Мулан», а вообще это довольно распространенный сюжет о девушке, которая переодевается в мужское платье и идет воевать. И здесь речь идет, безусловно, о девушке-воине — неважно, богатырша она или нет, но о воине, который скрывает свое женское естество. И если в русских традициях она остается женщиной, то в западно-славянских традициях есть варианты, когда она с помощью колдовства меняет пол и превращается в юношу, тем самым приходя к норме «мужчина-воин».

А вообще помимо Василисы Микулишны, которую вы назвали, богатырш не очень много и в былинах, и в сказках. Есть так называемые герои второго плана в былинах, и они периодически соприкасаются с женщинами-воительницами. Это могут быть, например, сестры царевен, княжон или боярышень, которых сватают за князя Владимира. Их сестры в этих сюжетах как бы мешают взять их в княжеский терем, в результате чего происходит битва героя с богатыршей (имеется в виду былина о богатыре Дунае Ивановиче и о Настасье Королевичне, сестре невесты князя Владимира Апраксы, которая решила помешать их свадьбе.

Но чаще богатырши все-таки появляются в сказках. Там есть целый пласт таких героинь, как Марья Моревна или Царь-девица. Они заведомо равны богатырям, и только в определенных случаях могут быть побеждены ими. И, собственно, победа над ними — это как бы некая победа над девичеством, потому что только невинность героини позволяет ей быть богатыршей. Как только она вступает в сексуальный контакт с героем, она становится обычной женщиной, и ей начинает угрожать такая же опасность, как и любой другой героине.

Источники

1. https: //rosuchebnik. ru/material/russkie-bylinnye-zhenshchiny-bogatyrshi/

2. https: //lenta. ru/articles/2021/10/12/bogatyrshy/

3. https: //ecsocman. hse. ru/text/19185972/

4. https: //cyberleninka. ru/article/n/yazycheskaya-i-pravoslavnaya-simvolizatsiya-matriarhalnyh-obrazov-svyatosti-v-novgorodskoy-sofiynoy-mentalnosti-1

5. https: //litvin. pl/statii/vlast/polotskij-matriarkhat-pochemu-boyare-soglasilis-na-zhenskoe-pravlenie-polotskom

6. https: //cyberleninka. ru/article/n/ideologicheskie-transfery-v-istorii-russkoy-mentalnosti-sublimatsiya-sofiynogo-matriarhata-v-imperskom-patriarhate

7. http: //www. hrono. ru/etnosy/etnos_p/polyane. php

8. http: //rapsinews. ru/incident_publication/20180313/282171436. html

9. http: //www. istorya. ru/book/skifia/17. php

[1] «Пчела» — древнерусский сборник изречений, содержащий цитаты из библейских книг и сочинений отцов церкви, а также античных и эллинистических авторов.

[2] Натá лья Львó вна Пушкарёва — российский историк, культур-антрополог, основоположница исторической феминологии и гендерной истории в советской и российской науке.

[3] Трипо́ льская культура — археологическая культура энеолита и раннего бронзового века (середина 5-го тысячелетия до н. э. — 2650-е годы до н. э. ) на территории Молдавии, лесостепи и степей Украины от долины Днепра и западнее

[4] Макаревич Михаил Леонтьевич (1901-1988) - украинский археолог; исследователь памятников трипольской культуры;

[5] Равноапо́ стольный — наименование православных святых, особо прославившихся проповедованием Евангелия и обращением народов в христианскую веру.

[6] Поляне - восточнославянское племенное объединение VI-IX вв. в лесостепной области Приднепровья, между устьями pp. Десны и Роси.

[7] «По́ весть временны́ х лет» — наиболее ранняя из сохранившихся в полном объёме русских летописей.

[8] Обонежье - этнографическая и историко-культурная область в России, занимающая побережье Онежского озера

Подвинье — историко-этнографический регион Белоруссии. Расположен на севере республики, занимает большую часть Витебской области.

[9] Афана́ сий Проко́ пьевич Ща́ пов — русский историк, этнограф и антрополог, публицист. Специалист по расколу Русской церкви.

[8] Обонежье - эт­но­гра­фическая и ис­то­ри­ко-куль­тур­ная об­ласть в Рос­сии, за­ни­маю­щая по­бе­ре­жье Онеж­ско­го озера

[8] Обонежье - этнографическая и историко-культурная область в России, занимающая побережье Онежского озера