Серия: «Брак по расчету»- 0,5. Текст выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанны

Автор: Л. Стил

Книга: «Наследник мафии»

Жанр: Эротика, СЛР, мафия

Серия: «Брак по расчету»- 0, 5

Возрастное ограничение: 18+

Перевод: Luizas12

Редактура: Nikolle

Русификация обложки: little. Jerry

Дизайн артов и коллажей: Xeksany

Перевод осуществлен для группы: https: //vk. com/best_hot_romance

Текст выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованные в данной группе тексты с целью получения материальной выгоды.

Серия: «Брак по расчету»- 0, 5. 2

Аннотация. 4

Глава 1. 5

Глава 2. 8

Глава 3. 12

Глава 4. 17

Глава 5. 19

Глава 6. 26

Глава 7. 29

Глава 8. 31

Аннотация

Моя, чтобы защитить. Моя, чтобы обладать. Она МОЯ!

Пять братьев.

Одна разрушенная семья.

Прошлое, которое будет преследовать их вечно

— Если посмеешь бросить меня ради другого, если хоть раз посмотришь на другого мужчину, если позволишь кому-то другому прикоснуться к тебе... Я не оставлю его в живых, красавица. Я не остановлюсь, пока не втопчу его лицо в грязь, пока не выколю ему глаза за то, что смотрел на тебя, не вырву ему язык за то, что он посмел заговорить с тобой, пока не выпущу из него кишки и, — я бросил на нее взгляд, — не залью землю его кровью.

Ее дыхание сбивается, а зрачки расширяются.

Она, без сомнения, возбуждена. Моя жажда насилия, похоже, нравится ей, и она не пытается скрыть от меня свою потребность.

— Тебя не пугает моя жестокость? — Я наклоняю голову. — Похоже, моя жажда к насилию возбуждает тебя, красавица?

— А что, если так? — Она поджимает губы. — Что, если меня привлекает твоя дикость?

Это приквел к «Королю мафии» — о мафиозном миллиардере, вступившем в брак по расчету.

Глава 1

«Люблю тебя я как растение, что не цветёт,

но свет своих цветов внутри от глаза прячет... »

Пабло Неруда «Сто сонетов любви: XVII»

Майкл

Ее губы, запах, вкус заполняют мой рот, проникают в мою память. Ее кожа, изгибы так и манят меня прикоснуться к ним, ее сочные губы приоткрываются, когда я наклоняюсь ближе. У нее слегка дрожит подбородок. Она смотрит на меня из-под густых черных ресниц.

— Amore mio, — шепчу я, — tesoro mio. — Я опускаю голову, пока своими ресницами не соприкасаюсь с ее, нос к носу, пока мы не обмениваемся дыханием и едва не касаемся друг друга губами. — Sei il mio cuore. (Ты мое сердце. — Примеч. пер. )

Ее губы изгибаются.

Я провожу языком по ее губам раз, два, и ее вкус, как клубника и солнечный свет, проникает в мою душу. Ласкаю ее щеку, и мягкость ее кожи на моих мозолистых ладонях напоминает мне, какая она хрупкая. Насколько хрупкой она кажется на фоне твердости моего тела. Я обхватываю пальцами ее шею, и ее зрачки расширяется. Темные волосы рассыпаются по ее плечам и ниспадают по моему предплечью, когда провожу большим пальцем по центру ее горла.

— Ты великолепна, моя красавица. — Я прижимаюсь носом к изгибу ее шеи и принюхиваюсь. Ее аромат, подобный лунным цветам, которые раскрываются поздней ночью, охватывает меня. Сердце у меня бьётся как сумасшедшее и вырывается стон. — Sei così bella che mi fai morire. (Ты так прекрасна, что мне хочется умереть. — Примеч. пер. ) — Целую впадинку у основания ее шеи, затем спускаюсь по ее груди. Она стонет, извивается подо мной, и я усмехаюсь. — Такая нетерпеливая, красавица? — И смотрю в ее прекрасные зеленые глаза. — Что мне с тобой делать?

— Все, что пожелает, мой господин.

— Когда ты называешь меня так... — Я стону. — Я не могу отказать тебе ни в чем, ты это знаешь? Ты можешь попросить меня умереть за тебя, и я с радостью умру. Я пройду через огонь ради тебя, amore mio, брошусь с самой высокой горы. Убью ради тебя. Умру тысячью смертей, если ты только назовешь меня так еще раз.

— Мой господин, — улыбка колдуньи расцветает, — мой господин, — она пристально смотрит мне в глаза, — единственный, кому я когда-либо подчинюсь.

— Единственный, кому ты будешь подчиняться.

— А если нет? — Она наклоняет голову и подавляет усмешку: — Что, если я решу, что ты не тот, кто мне нужен?

Раскалённый до красна гнев жаром обжигает мою кожу:
— Если посмеешь бросить меня ради другого, если хоть раз посмотришь на другого мужчину, если позволишь кому-то другому прикоснуться к тебе... Я убью его, красавица. Я не остановлюсь, пока не втопчу его лицо в грязь, пока не выколю ему глаза за то, что он смотрел на тебя, не вырву ему язык за то, что посмел заговорить с тобой, пока не выпущу его кишки, не залью землю его кровью и, — я бросил на нее взгляд, — потом займусь с тобой любовью на останках его тела.

Ее дыхание сбивается, а зрачки расширяются. Я пристально смотрю на нее. Она, без сомнения, возбуждена. Моя жажда насилия, похоже, нравится ей и она не пытается скрыть от меня свою потребность.

— Тебя не пугает моя жестокость? — Я наклоняю голову. — Похоже, моя жажда к насилию возбуждает тебя, красавица.

— А что, если так? — Она поджимает губы. — Что, если меня привлекает твоя дикость? Что именно твоя жестокость в стремлении получить то, что принадлежит тебе, привлекает тьму во мне. Это, — она приподнимает подбородок, практически касаясь моих губ, — твоя сила, твое стремление к разрушению, твоя безжалостность в принятых решениях, твоя ярость, когда ты говоришь то, что думаешь, то как ты преодолеваешь любой вызов на своем пути — это все резонирует с жаждой во мне — быть взятой, быть покоренной, быть...

— Моей, — рычу я, глядя ей в глаза, — только моей. — Я целую ее, и все ее тело вздрагивает. Из нее вырывается стон, и понимаю, что она нужна мне, я хочу ее, я должен обладать ею сейчас. Отрываюсь от ее рта, заглядываю ей в лицо. — Обещай мне, — приказываю я, — что ты никогда не будешь скрывать от меня никаких секретов, что никогда не отвернешься от меня, никогда не покинешь меня.

Ее зеленые глаза расширяются; цвет исчезает с ее щек.
— Майкл, я...

— Майкл, вставай, ты должен это увидеть.

Я открываю глаза, смотрю в лицо своему брату и заместителю:
— Какого черта ты здесь делаешь, Лука?

Он смотрит вниз, и я прослеживаю взглядом туда, где держу нож у его горла.

— Черт, Майкл, — говорит он, — полегче, брат. Это я.

— Ну, это научит тебя не подкрадываться ко мне, когда я сплю.

— Я пытался дозвониться до тебя.
Он пристально смотрит на мою руку, пока не убираю ее. Я засовываю нож в ножны и кладу его под подушку, рядом с пистолетом. Я никогда никуда не хожу без оружия и уж точно никогда не сплю без них. И все же предпочитаю нож пистолету... Неудивительно, что во сне я инстинктивно потянулся за ним. К ножу, который спас меня много лет назад, когда отец пришел за мной. Обычный кухонный нож, но с его помощью я не дал отцу убить себя.

Свое восемнадцатилетие я встретил как мужчина. Тогда я впервые схватился за оружие и защитился от отца, но не в последний раз. Именно поэтому я обучился пользоваться ножом для самозащиты. Я никуда не выхожу без него, всегда ношу с собой нож — тот самый нож с маминой кухни. В память о ней держу рядом, как напоминание о том, что не смог ее спасти. Сожаление, которое буду нести в себе вечно.

— Эй, Майкл, ты в порядке? — Лука изучает мое лицо. — Ты выглядишь так, будто увидел призрака

Призрака моей матери, который никогда не покидает меня... и напоминает мне, что никогда не прощу себя за то, что не успел вовремя вмешаться и спасти ей жизнь. Хотя все это не объясняет сон.

Кто, черт возьми, эта женщина в моем сне? Она была такой реальной. На вкус она как сама жизнь. А ее запах... роскошный, неуловимый, таинственный аромат... Меня пронзает жар возбуждения. Che cazzo! (Черт возьми! — Прим. пер. ) Почему я не могу выбросить эти образы из головы. Все казалось таким реальным, ощущалось так реально... Я был уверен, что лежал с ней в постели. Я трясу головой, чтобы проветрить ее, и Лука сощуривает глаза на меня.

— Ты в порядке, брателло? — бормочет он.

— Почему нет?

— Ты не ответил, когда я тебе позвонил. На тебя это совсем не похоже.

Я беру телефон с тумбочки и смотрю на него. Конечно, там есть пропущенный звонок от него.

— Когда ты не ответил, я пошел разбудить тебя. Войдя в комнату, мне показалось, что ты в самом разгаре сна... судя по звукам, которые ты издавал, могу предположить, что с женщиной...

Я смотрю на него, а он поднимает руки.
— Эй, просто говорю, как есть.

— Несешь какую-ту чушь.

Я сбрасываю одеяло и встаю с кровати. Черт возьми, у меня стояк. Впрочем, это не важно. Между мной и Лукой не так много секретов. Вот что случается, когда в раннем возрасте ты берешь ответственность за четырех младших братьев. Наш отец рано свел в могилу нашу мать, а потом обратил свое внимание на нас. Я защищал своих младших братьев и принял на себя всю тяжесть его гнева. Лука, будучи ближе всех ко мне по возрасту, догадывался о том, что происходит. По мере возможности он вместе со мной заботился о наших младших братьях.

После смерти матери за нас вступилась наша бабушка, и хотя она делала все, что могла... На самом деле именно я взял на себя роль опекуна над младшими братьями.

С тех пор каждый из них был мне благодарен; и я, не раздумывая, использую это чувство в своих интересах. А почему бы и нет? Я принял на себя всю тяжесть отцовского нрава, но не смог спасти от него маму. С этой виной я всегда буду жить. Если бы только раньше вмешался и помог. И что с того, что я был очень молод? Я знал, что происходит. Как наша мать молча переносила его гнев, его ярость, его различные интрижки, которые, как он настаивал, были его прерогативой как дона мафии. Все это привело к сердечному приступу, когда ей едва исполнилось сорок. А у меня в душе появилось глубокое презрение к браку и желание поскорее повзрослеть, чтобы заботиться о своей семье... найти свое место в клане... и в конце концов отомстить за смерть матери.

Я прохожу мимо Луки и направляюсь в душ:
— Все уже приехали?

— Они ждут тебя.

— Дай мне пять минут. — Я оглядываюсь через плечо. — Почему бы тебе не начать встречу. Я скоро к вам присоединюсь.

Глава 2

Майкл

Войдя в кабинет для совещаний на первом этаже моего дома, я застаю Луку стоящим у окна. Солнечный свет проникает внутрь, освещая все помещение золотистым светом. Сейчас ноябрь, но здесь, в Палермо, приятная погода — восемнадцать градусов. Такая же как в Лос-Анджелесе, где я учился в университете.

В восемнадцать лет я уехал из дома учиться. Мой отец был против, но в конце концов вмешалась бабушка. Хотелось бы мне сказать ей спасибо за это, но дело в том, что все эти годы она стояла в стороне и смотрела, как отец систематически издевался сначала над матерью, а потом надо мной.

К тому времени, как я покинул дом, моей психике был нанесен огромный ущерб. Хотя это помогло мне выжить и приспособиться в новой стране, внутри меня проснулась тьма, которую тянуло к жестокости, к игре на чужих эмоциях, к поиску их слабостей, к заговору против тех, кто осмеливался перечить мне.

Я никогда не забываю тех, кто причинил мне боль... Никогда не прощаю тех, кто предал меня... Я всегда возвращаю свои долги. Полностью. Вот чему меня научило мое прошлое. Эти уроки я взял с собой, когда поехал в Лос-Анджелес... И вернулся, как никогда ясно понимая, что должен сделать. Я отомщу своему отцу за все. Я не буду торопиться, пока у меня не появится возможность отомстить. А до тех пор буду использовать уроки, которые он преподал мне, чтобы укрепить свое влияние в «Коза Ностра».

Себастьян, мой сводный брат, который также является моим силовиком, отталкивается от стены.
— Мика, — хмыкает он, хрустя костяшками пальцев, — не похоже на тебя, чтобы ты опоздал на собственную встречу.

— Не похоже на тебя, Себ, чтобы ты приходил вовремя, — парирую я. — Что случилось, не с кем было потрахаться прошлой ночью?

— Ты получил киску впервые за несколько месяцев... или лет?

— Не твое собачье дело. — Я оглядываю его с ног до головы. — Мы оба знаем, кого предпочитают женщины... И это не только потому что я капо.

— Ты точно уродливее меня. — Он ухмыляется. — Разве ты не знаешь? Мрачная мафиозная внешность больше не в моде. Тебе нужно научиться выглядеть не так, как будто ты сошел с экрана гангстерского фильма, а больше как...

— Успешный бизнесмен?
Я рассматриваю его костюм верблюжьего цвета, синий галстук, который подчеркивает его голубые глаза, темно-русые волосы, зачесанные назад от лица и уложенные, как надо. Своей внешностью он напоминает Брэда Питта в расцвете славы. И это правда, что не только женщины, но и люди в целом тяготеют к нему.

Именно поэтому он — мой силовик. Он может сделать работу не кулаками, а словами... и своим умом — более умный способ заставить людей подчиниться, не привлекая слишком много внимания. Один из способов работать под прикрытием и заниматься своими делами, не привлекая постоянного внимания к своей деятельности. Работая под прикрытием, я и моя команда стремимся усыпить бдительность наших противников. И когда я нанесу удар, он будет еще более действенным.

— Ты сам это сказал, — оскалился Себ. — Не все спешат подражать мне.
Он ухмыляется, оглядывая комнату. Массимо, мой брат, следующий после Луки, одет в темный костюм и галстук. Как и Кристиан, и Алессандро, мои младшие братья.

Лука опускается в ближайшее к двери кресло, где Антонио, мой телохранитель... и единственный, кто не из моего окружения, не является членом семьи, стоит в ожидании.

— Мы начинаем, Мика? — Он покачивается на стуле на задних ножках. — Мне нужно через час уйти, иначе опоздаю на деловую встречу.

— Да неужели, у тебя что горячее свидание? — Кристиан рисуется. — Или подожди... дай угадаю, — притворяется он, что думает, — может, у тебя свидание с рукой?

Лука заливисто смеется:
— Ну вот, ты говоришь как подросток, который, о, подожди... — Он щелкает пальцами. — Был им не так давно.

— Нам уже за тридцать, — возражает Кристиан, — хотя надо отдать должное Ксандеру, он выглядит гораздо моложе своих лет.

— И каким это образом я моложе выгляжу? — Ксандер хмурится на него. — Учитывая, что мы близнецы...

— Ты младше меня на две минуты.

— Что ничего не значит.

— Всё равно, ты самый молодой в этой семье.

— Как будто кто-то из вас когда-нибудь позволит мне забыть об этом. — Ксандер барабанит пальцами по челюсти. — Конечно, эта шутка уже устарела.

— Не-а. — Кристиан ухмыляется. — Она такая же старая, как и ты.

— А это значит, что она постареет вместе с тобой, — отвечает Ксандер, — и...

— Хватит, — мягко говорю я, — когда вы уже закончите со своим ребячеством? — Я наклоняю голову. — Хватает того, что Алессандро настаивает, чтобы его называли по его американскому прозвищу.

Ксандер морщится:
— Почаще напоминай мне об этом, брателло.

Я приподнял бровь, а Кристиан притворно поджал губы. Ксандер просто пожимает плечами. Самое хорошее в том, чтобы быть отцом для своих младших братьев, — это то, что они тебя уважают, а плохое — что ты относишься к ним настолько снисходительно, что им сходит с рук практически все. Они никогда не воспользовались бы моей снисходительностью. Да и я не проявлял бы такую снисходительность к кому-то еще.

— Итак, — обратился я к Луке, — какие новости о сделке с оружием?

— Мы прищучили русских, которые нападали на наши корабли, нашли лидера банды, ответственной за это, и заключили с ним сделку.

— Хорошо, — говорю я в то же время, когда Себастьян хмыкает. Я поворачиваюсь к нему: — Ты что-то хочешь мне сказать, Себ?

— Когда мы перестанем подлизываться к нашим врагам и покажем им, что с нами шутки плохи?

— Насилие — не единственный способ донести свою точку зрения. — Я откидываюсь на спинку стула. — Ты как никто должен знать это лучше, учитывая, что сделал на этом карьеру.

— Именно потому что сделал карьеру на умении не пускать в ход кулаки, я и указываю на то, что русским нельзя спускать это с рук. Если ты заключишь с ними сделку, это только подстегнет их снова напасть на наши грузы.

— А если они это сделают, то знают, что больше их предупреждать не будут.

— Так зачем тратить время? Почему бы не напасть на них и не показать им раз и навсегда, кто здесь хозяин?

— Я, — встаю, — здесь босс. — Я наклоняюсь вперед, опираясь на стол. — И тебе лучше не сомневаться в моей власти.

Себ поднимает руки.
— Полегче, брат. — Он ухмыляется. — Не нужно изображать из себя крестного отца.

Я хмуро смотрю на него:
— Хотелось бы, чтобы ты относился ко всему более серьезно.

— Хотелось бы, чтобы ты относился ко всему менее серьезно.

— Серьезность — мое второе имя. Это моя работа — предвидеть худшее в ситуации.

— Ничего себе, тебе нужна женщина, чтобы раскрыть твою светлую сторону, или что?
Он ухмыляется.

— Говори за себя, брат. — Я разминаю шею. — Идем дальше, — бросаю взгляд на Луку, — что нового о кроте? Мы уже выяснили, кто шпионил за нами и передавал информацию Семерке?

Семерка — одни из самых богатых и влиятельных людей в Англии, которых мой отец похитил и держал для выкупа, когда они были совсем молодыми. Один из людей отца предал его и слил все подробности копам в обмен на защиту свидетелей и возможность покинуть страну. Его так и не нашли, но Семерка никогда не ослабевала в своей жажде мести. Они до сих пор не смогли установить, кто стоит за похищением... Пока кто-то из моей команды не начал выдавать им наши секреты.

— Тебе это не понравится, — предупреждает Лука.

— Пусть так, я сам решу. — Я пожимаю плечами. — Полагаю, у нас есть подозреваемый?

— Это один из твоих бухгалтеров. — Кристиан уточняет: — Его поймали при попытке пронести данные из лондонского офиса.

— Там практически непроницаемые системы.
Я крепко сжимаю пальцами стул.

— Нет ничего непроницаемого. Ты ведь это знаешь, — напоминает мне Лука. — В любом случае мы привезли его сюда.

Я выпрямляюсь.
— Он здесь?

— В обычном месте. — Лука хмурится. — Я воспользовался возможностью его обработать.

— Ну ещё бы.

Лука ерзает на месте.
— Он все отрицает.

— Ах, — я хрустнул шеей, — очевидно, ты был недостаточно убедителен.

— Может, сам попробуешь? — хмурится он.

Глава 3

Майкл

Я смотрю через сад на мужчину, привязанного к деревянному стулу с прямой спинкой. Он у кромки сада, где лужайка спускается к морю.

У меня нет соседей на протяжении мили по обе стороны побережья. Это значит, что люди на моем допросе могут кричать сколько угодно. Никто их не услышит. Именно поэтому я выбрал это здание для своей резиденции. Оно находится недалеко от Палермо, с видом на море, который я ценю по утрам, когда пью свой эспрессо на террасе дома.

Если погода не позволяет и необходимо провести допрос, подобный сегодняшнему, у меня есть звуконепроницаемая комната в подвале.

Ну а пока я приближаюсь к человеку, скорчившемуся в кресле. Кровь капает из его висков и носа на белую рубашку, которая местами порвана.

— Развяжи его, — приказываю я, и Антонио подходит к нему. Он ослабляет путы, и мужчина начинает падать. Антонио поддерживает его на стуле. Пленник открывает глаза, смотрит на меня и бледнеет. Рот открывается и закрывается, но без звука. Он быстро моргает, затем облизывает губы.

— Отнесите его туда, — я указываю подбородком на террасу, где стоит прямоугольный кофейный столик с диванами по обе стороны от него.

Я иду туда, а Антонио и Себастьян, схватив мужчину под руки, несут его следом. Я сажусь, и они опускают его на диван напротив меня. Мужчина откидывается на спинку дивана.

— Принесите ему кофе и еду, — приказываю я. Антонио уходит, а мужчина смотрит на меня. Ему не больше тридцати, но волосы уже поредели. Рубашка обрисовывает пузо над льняными брюками, которые все еще тщательно отглажены.

— Ты близок к своей матери, да? — пробормотал я, и он уставился на меня.

— Откуда... откуда вы знаете?

— Наверное, единственный сын? — Я рассматриваю его побледневшее лицо. — Отец умер несколько лет назад, и теперь твоя мама готовит ужин и ждет, когда ты придешь домой, чтобы вы могли поесть вместе. Каждую субботу она играет в карты с друзьями, ужинает с ними, приходит домой немного подвыпившая и достаточно занятая, чтобы ты не чувствовал себя виноватым за то, что оставил ее одну, и мог отправиться на встречу со своей девушкой.

— К... капо, — пробурчал мужчина, — пожалуйста, не причиняйте им вреда.

— Всё зависит от тебя.

— Я... я не делал этого, — шепчет он.

— Мои люди так не думают... — Я хмурюсь. — Как тебя зовут?

— Тобиас. — Он сглатывает. — Мама зовет меня Тоби.

— Конечно, зовет. — Я оглядываю его с ног до головы. — Скажи мне, Тоби, кому ты передавал информацию из наших книг?

— Я... я не передавал, — настаивает он. — Я просто бухгалтер. И выполнял свою работу.

— Для кого ты делал работу?

— Для вас, капо. — Он сжимает руки на коленях. — Я предан вам так же, как мой отец был предан вашему отцу, и его отец до него.

— Хм, — я погладил подбородок, — значит, твоя семья служила моей на протяжении многих поколений.

— Вот именно, я бы никогда вас не предал, — кивает он.

— Даже ради своей девушки.

Он замолкает.
— Моей девушки?

— У нее есть имя?

Он снова открывает и закрывает рот, глядя на меня.
— Ее... ее имя?

Я наклоняю голову, и он опускает подбородок.

— К... Клара, — бормочет он.

— Что?

— Клара. — Он вздергивает подбородок. — Ее зовут Клара.

— И я полагаю, Клара любит хорошую еду, хорошее вино, цветы и... дорогое нижнее белье?

Он отводит взгляд.

— И бриллианты...

Его горло двигается, когда он глотает.

— Ты купил ей кольцо с бриллиантом, чтобы сделать предложение?

— Купил, — его подбородок дрожит, — но это совсем не то, чем кажется, это...

В этот момент появляется Антонио с подносом, на котором стоит кувшин с водой, стакан, тарелка с едой и кружка кофе. Он ставит поднос на стол перед Тоби, который с тоской смотрит на него.
— Ешь, — приказываю я. Когда он колеблется, я откидываюсь на спинку кресла. — У нас много времени, Тобиас. Ты можешь поесть, попить и подкрепиться, а потом мы продолжим.

Тоби вздрагивает, затем расправляет плечи. Он берет панини и хрустит им, прерываясь лишь на пару глотков эспрессо. Поев, он с довольным видом откидывается. Я наливаю немного воды из кувшина, придвигаю к нему.
— Пей, — приказываю я, и на этот раз он берет стакан с водой. Его пальцы не дрожат, когда он пьет из него.

— Кому ты передал информацию, Тобиас?

Он качает головой, опускает стакан с водой.
— Я не передавал. — Он указывает подбородком в сторону Луки. — Он все наврал.

— Придурок, — рявкает Лука, и я поднимаю руку.

— Зачем ему врать? — Я перевожу взгляд на мужчину. — Зачем моему брату подставлять тебя?

— Потому что... — Он облизывает губы. Его пальцы дрожат, и вода проливается ему на колени. — Он завидует тебе... — Тоби обводит взглядом все вокруг, — он хочет занять твое место, он...

— Какого черта?..

Лука бросается к Тоби, но я быстрее. Я выхватываю нож из ножен и бросаю его. Нож пролетает мимо них и вонзается в траву за диваном.

Тоби кричит, стакан падает, а он прижимает руку к кровоточащему уху.
— Не убивай меня, не убивай, — вопит он, опускаясь с дивана на колени. Он прижимается лбом к стеклянному столику. — Клянусь, я ничего об этом не знаю. Я просто человек, пытающийся честно заработать на жизнь...

— За исключением тех случаев, когда речь идет об удовлетворении дорогих вкусов твоей будущей жены.

— Пожалуйста, — поднимает он голову, слезы текут по его щекам, — она тут ни причём.

— Я знаю, — наклоняюсь вперед, положив ладони между коленями, — но ты имеешь самое прямое, поэтому... признайся, что ты сделал, выдай людей, для которых ты шпионишь, и я клянусь, ты будешь жить.

— Я ничего не знаю, — хнычет он, и сопли текут из его ноздрей. — Клянусь, я не знаю. — Он сгорбил плечи, дико оглядывая пространство. — Пожалуйста, не делайте мне больно. Пожалуйста, не надо.

— Вставай, — рычу я. — Вставай, Тоби.

Он спотыкается, его колени так сильно трясутся, что он едва держится на ногах.
— Беги.

— Что?

— Беги, — повторяю я, затем достаю пистолет.

Он бледнеет, и я направляю его на него.
— Если сумеешь ускользнуть от пули — говорю я, — ты будешь жить.

Кровь отхлынула от его лица.
— Капо, — умоляет он, — поверьте мне. Я бы никогда не предал вас.

— И у тебя внезапно появились деньги? — Я барабаню пальцами по бедру. — Как ты это объяснишь?

— Я... — Он сжимает пальцы. — Я перевел немного денег со счета компании на свой счет, — он сглатывает, — но не сливал никакой информации вашим конкурентам.

— Ты ожидаешь, что я этому поверю?

— Зачем мне вам врать, если на кон поставлена моя жизнь?

Я всматриваюсь в его бледное лицо; его взгляд удерживает мой. Странно, я могу поклясться, что он лжет мне, но все признаки говорят о том, что это не так.

— Хватит болтать. — Я указываю подбородком. — Беги или потеряешь единственный шанс на спасение.

— Я... я...

Я достаю пистолет, и Тоби мчится вокруг дивана, через лужайку. Я прицеливаюсь, парень бежит по песку, вдоль берега моря. Бежит до тех пор, пока фигура не становится все меньше и меньше, и я уверен, что он начинает думать, что ему удалось сбежать. Тогда я стреляю.

Он падает на землю, и я снова стреляю. Не стоит бросать начатое на полпути.

Я киваю Антонио, который переходит на ровный бег, направляясь к упавшему парню. Я убираю пистолет в кобуру, затем встаю. Лука подходит ко мне.
— Он лгал, брат.

— Я знаю. — Наклоняю голову к нему, обхватив его за шею. — Если бы у меня возникли сомнения, ты бы здесь не стоял, брат.

Лука на секунду выдерживает мой взгляд, затем кивает:
— Я бы никогда не стал тебе врать, Мика.

Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я пристально смотрю на него, затем киваю:
— Ты врешь мне сейчас.

— Ты о чем? — хмурится он.

— У тебя есть шанс признаться.

Он напрягается:
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Не имеешь?

Он качает головой, и я подхожу к нему. Поправляю его воротник, разглаживаю его.
— Ты сказал, что у тебя деловая встреча.

— Да.

— Очевидно, это свидание.

Лука хмурится, затем его тело заметно расслабляется.
— Stronzo di merda. (Вот засранец. — Прим. пер. )

Я усмехаюсь, затем обхватываю его за плечи.
— Testa di cazzo. ( Придурок. — Прим. пер. ) — Я по-братски целую его в обе щеки. — Я отпущу тебя при одном условии.

— Каком?

— Мы идем с тобой, — заявляет Массимо.

— Что? — рычит Лука. — Ни хрена подобного!

— Да, черт возьми, да. — Кристиан смеется. — Ты не выкрутишься, брат.

— Все правильно, — ухмыляется Себастьян. — Либо ты берешь нас, либо никуда не пойдешь, — ухмыляется он еще шире. — И что же ты выберешь?

Глава 4

Майкл

В ночном клубе вибрируют ритмы музыки. Я смотрю через стеклянное окно от пола до потолка на массу извивающихся тел на танцполе. Мужчины и женщины, мужчины и мужчины, женщины и женщины скользят телами друг о друга, извиваясь, поворачиваясь, меняя движения с темпом музыки. Обычный вечер среды в «Веном», одном из многих ночных клубов, которыми владеет мой клан по всей Италии.

Раздается стон. Повернувшись в сторону стона, я вижу, как Массимо откидывается на спинку дивана. Его рука закинута на спинку дивана, ноги широко раздвинуты. Женщина склонилась к его промежности. Он обхватил ее затылок, двигая ее голову вверх и вниз, вверх и вниз, используя ее рот для своего удовольствия.

Напротив него в кожаном кресле сидит Кристиан, женщина лежит на его коленях. Он гладит ее попку, затем шлепает по ней, и любовница стонет. Сжимает ее ягодицу, и она, откинув голову, театрально стонет. Видно, что она слишком сильно наслаждается собой, но Кристиана это не волнует, ведь по обе стороны от него сидят две другие девушки, обе с обнаженной грудью. Одна из них сует сосок ему в рот. Он сосет его, а третья женщина покусывает его ухо, толкает свою голую грудь в его руку.

Я перевожу взгляд на Ксандера, целующегося с женщиной в стрингах, едва прикрывающих промежность, и с мужчиной, одетым так же, по другую сторону от него. Ксандер обхватывает член мужчины, и они страстно целуются. Женщина наклоняется, чтобы присоединиться к ним. Ксандер отпускает мужчину и хватает ее за шею, притягивает ее ближе, и вскоре все трое предаются оргии.

Я смотрю на дверь в частную галерею, где мы находимся. VIP-комната всегда забронирована для меня и моей команды. Антонио стоит на страже у двери, его взгляд как всегда внимателен. Я пересекаю комнату, петляя между телами, пока не дохожу до него.
— Где Лука? — спрашиваю я. — Не видел его с тех пор, как мы приехали.

Антонио указывает подбородком в сторону той части комнаты, которая смотрит на личные апартаменты этажом ниже.

— Он решил сегодня выложиться по полной, да?
Из всех нас вкусы Луки больше всего тяготеют к эксгибиционизму. Но до сегодняшнего дня я не знал, что он предавался этому на глазах у собственной семьи.

— Он был недоволен трюком, который выкинул тот засранец, — соглашается Антонио.

— Проследи, чтобы о его матери заботились до конца ее жизни.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, когда Антонио окликает:
— Босс...

Я останавливаюсь, разворачиваюсь к нему.
— У тебя есть вопрос, Тони?

— Да. — Он колеблется, переминаясь с ноги на ногу, потом выдыхает: — Как думаешь, почему эта крыса пыталась свалить вину на Луку?

Я наклоняю голову.
— Без понятия. — Пожимаю плечами. — Я даже на минуту не усомнился в нем.

Он кивает.

— И ты тоже не должен.

— Верно, босс. — Он выпрямляется. — Я буду снаружи, если понадоблюсь.
Он толкает дверь и выходит.

Я иду к стеклянной стене в дальней стороне смотровой галереи. Отсюда вижу все, что происходит в клубе.

Смотрю на маленькую комнату этажом ниже, из которой открывается отличный вид.

Лука, одетый в обтягивающие кожаные штаны, поднимает хлыст и обрушивает его на обнаженную спину женщины, подвешенной к потолку. Он связал ее запястья вместе над головой, а ее ноги раздвинуты перекладиной.

Он проводит плетью по ее голым ягодицам, на которых даже со своего места могу различить красные следы от ударов. Без остановки он бьёт ее один, второй, третий, четвертый раз, чередуя ягодицы. С каждым ударом все ее тело подается вперед, балансируя на пальцах ног. Бледно-кремовый цвет ее ягодиц испещрен красными отметинами. Лука останавливается и прижимает ладонь к ее, без сомнения, ноющей попке. Массирует ее, затем шепчет девушке на ухо. Когда она кивает, он гладит ее по голове, и по ее телу пробегает пульсация. Отходит назад, увеличивая расстояние между ними, затем занимает позицию. Заносит руку и хлещет ее десять раз подряд. К концу женщина дрожит и едва может держаться на ногах.

Лука бросает хлыст в сторону, стягивает штаны, затем сокращает расстояние между ними. Обхватывает ее руками, его прикосновение одновременно нежное и властное. Притягивает ее бедра к себе, пристраивается у ее входа и одним быстрым толчком проникает в нее.

Кровь приливает к моему паху... чего и следовало ожидать. Вся сцена эротична, гедонистична и рассчитана именно на такую реакцию зрителя. Но что меня удивляет, так это необузданная страсть между ним и его сабой. Я всегда знал, что Лука ведет такой образ жизни, но не понимал, насколько он получает удовольствие от эксгибиционизма.

В моем младшем брате скрыто нечто большее, чем кажется на первый взгляд.

Когда он и мои младшие братья присоединились ко мне в Лос-Анджелес, Лука уже изменился. Тогда я понял, что мне не следовало оставлять их одних наедине с гневом отца и его тяжелой рукой.

Я сбежал при первой же возможности. Убедил себя, что сначала должен выбраться сам, прежде чем посылать за остальными. Я был слишком эгоистичен? Неужели те несколько месяцев, которые провел в разлуке с братом, привели к тому, что мой отец причинил ему непоправимую боль. Мы никогда не говорим об этом. Каждый раз, когда я пытаюсь заговорить об этом, Лука просто меняет тему. И через некоторое время я тоже перестал спрашивать. Может, мне стоит поговорить с ним в скором времени?

Лука начинает трахать женщину всерьез. Она откидывает голову назад, и он тянется к ней, чтобы сжать ее сосок. Скользит рукой вниз к клитору и начинает играть с ним. Я не могу их слышать, но не сомневаюсь, что это доводит ее до эротического кайфа: она извивается и пытается его поцеловать. Лука наклоняется, и она целует его в губы, затем он отстраняется и ухмыляется, его белоснежные зубы выделяются на фоне загорелой кожи. Женщина дуется, и Лука шлепает ее между ног. Она вздрагивает, и видно, что близка к оргазму, и я отворачиваюсь от этого зрелища. Черт, теперь я возбужден, как черт.

Как раз в этот момент открывается дверь. Входит женщина. У нее темные волосы, ниспадающие до талии, фигура в форме песочных часов, одета незнакомка в зеленое платье до колен.

Она направляется ко мне.

Глава 5

Майкл

Незнакомка скользящей походкой шла ко мне на каблуках высотой не менее шести дюймов. Украшенные камнями ремешки вокруг ее лодыжек контрастируют с простотой остального наряда. Она останавливается передо мной, ее голова достигает лишь до середины моей груди.

— Капо, — она покорно отпускает голову, — мне сказали, что вам понадобятся мои услуги.

— Что, правда?

— Да. — Она поднимает подбородок и смотрит на меня из-под густых ресниц. Ее зеленые глаза сверкают, глядя на меня.
Я мгновенно возвращаюсь в свой сон. К колдунье с зелеными глазами, темными волосами и кожей, как атлас, которая заманила меня в свою ловушку. Я прикоснулся пальцами к ее щеке, и мягкость ее кожи притягивает меня. Она склоняется к моему прикосновению, и ее запах — что-то незнакомое, что-то сладкое и приятное — окутывает меня. Внутри все сжимается, по коже бегут мурашки. Это не она. Конечно, это не она. Чего я ожидал? Что из-за того, что я подумал о ней, она волшебным образом появится передо мной. Она, бесспорно, похожа на ту женщину из моих снов.

— Кто тебя послал? — Я угрожающе скалюсь. — Кто тот смельчак, что думает, что знает мои вкусы?

Она дергает подбородком в сторону, и я поворачиваюсь и вижу, что Лука смотрит на меня. Он продолжает трахать женщину, чей рот открыт, так как она, без сомнения, стонет каждый раз, когда в нее входят сзади. Он ухмыляется, и я показываю ему средний палец. Как, черт возьми, этот figlio di puttana (Сукин сын. — Прим. пер. )догадался, о какой женщине я мечтал? Совпадение, или мой дорогой брат более проницателен, чем я думал? Он смеется, затем возвращается к наслаждению женщиной перед ним.

Я смотрю на девушку, которая стоит со склоненной головой.

— Раздевайся, — приказываю я.

Я смотрю, как она ловит подол своего платья и медленно снимает его. Бросает его на пол и стоит передо мной голая, в украшенных бисером шестидюймовых стриптизерских туфлях. Чего я ожидал? Ясно, что это не та женщина из моих снов. Как я вообще мог подумать, что она хотя бы на секунду приблизится к чистоте?

К той невинности и страстному, необузданному желанию в ее взгляде. К капелькам пота на ее лбу, к ее запаху лунных цветов, приправленный горячим сексом, и этот мощный сложный вкус ее возбуждения, который остался на моем языке... К ней одной, охватывающей все мои чувства, в то время как моя совесть требует, чтобы я убрался подальше от этой женщины, которая не является ею. Porca puttana. (Твою мать. — Прим. пер. )

Что, черт возьми, со мной не так?

Передо мной стоит обнаженная женщина, а у меня даже нет желания прикоснуться к ней? Это нужно прекратить, здесь и сейчас.

Схватив ее за плечи, я подталкиваю ее к стеклянной стене.
— Повернись, положи руки на стену, — рычу я.
Я должен трахнуть ее, но это не значит, что мне нужно смотреть на ее лицо.

Она повинуется.

— Раздвинь ноги, — приказываю я, и она мгновенно подчиняется. Скучно. Я подавляю зевок, когда запускаю руку в штаны, достаю член и начинаю поглаживать себя. Давай, давай, ты можешь это сделать.
Провожу рукой вверх и вниз по своей длине, и снова... пока, наконец, не начинаю твердеть. Спасибо, черт возьми. Я выдохнул. На секунду засомневался, что смогу возбудиться.

— Отклони бедра назад, — приказываю я, и она выпячивает попу. Я наклоняюсь к ней, и ее запах окутывает меня. Слишком сладкий... Слишком... приторный. Слишком сильно отличается от лунных цветов, которые хочу вздохнуть. Все внутри меня протестует, а вокруг груди затягивается кольцо. Я хочу вставить возбужденный член в ее канал и взять... но холодный пот покрывает мои ладони. Porca miseria! (Черт возьми! — Прим. пер. )

Это сводит меня с ума.

Я отступаю и поправляю одежду. Она оглядывается через плечо, ее взгляд расширяется, когда видит, что я одет.

— Уходи, — рявкаю, проводя пальцами по волосам. — Убирайся отсюда.

Она быстро моргает, затем хватает с пола свое платье, которое держит перед собой, и идет к выходу.

Антонио смотрит на меня, нахмурив лоб. Я отворачиваюсь и иду к бару в дальнем конце. Наливаю себе стакан двадцатичетырехлетнего «Макаллан». Разумеется, только лучшее для капо. Иногда мой гребаный титул становится чем-то вроде шутки.

Какого черта я вернулся из Лос-Анджелеса? Почему занял место в «Коза Ностра»? Тем более что ее сила ослабевает. Нам противостоит конкурирующая группировка «Фирма Кейна», влияние которой растет с каждым днем.

Именно поэтому мой отец позвал меня обратно, чтобы я присоединился к ним и помог бороться с их растущим влиянием. И я... я вернулся из Лос-Анджелеса — прикоснулся к шраму на горле — несмотря на то, что он сделал со мной... А может, именно из-за того, что он сделал со мной, вернулся... Чтобы доказать свою точку зрения. Чтобы показать ему, что я сильнее его.

Что могу сделать то, что не смог он — объединить пять семей и повести их против наших врагов. Укрепить свое положение и свергнуть его, и стать новым доном.

И я добился прогресса после возвращения. Я близок к заключению сделки с остальными пятью семьями. Мои братья завершили образование и присоединились к делу семьи. Это значительно укрепило мое положение. Мне нужен лишь последний, мощный толчок... Последний удар, который покажет остальным членам «Коза Ностры», что я готов. Мне нужна... последняя мощнейшая атака...

И мне нужна она. Это если предположить, что она вообще существует... Но это не так. Она плод моего перегруженного воображения. Возможно, стресс, связанный с попытками превзойти отца, доводит меня. Мне точно нужен выход, и если это не секс, то... какая-то другая физическая нагрузка.

Я убираю нож в ножны на боку и направляюсь к двери.

Антонио выпрямляется.
— Босс, — бормочет он, — ты уже уходишь?

— Я хочу немного потренироваться.

— Тренироваться? — Он хмурится. — Ты хочешь подраться?

— Семантика, — говорю я. — Это все-таки тренировка, чтобы остаться в живых.

— Это опасно, босс. — Он потирает подбородок. — Может, мне стоит пойти с тобой?

— Я могу о себе позаботиться. — Я тыкаю большим пальцем через плечо. — Этим засранцам нужна будет твоя помощь, чтобы добраться до дома в целости и сохранности.

Он колеблется.
— Тебе небезопасно выходить одному.

Я выпрямляюсь во весь рост:
— Ты хочешь сказать, что я не могу себя защитить?

— Нет, босс, — он поднимает руки, — всего лишь говорю, что в случае, если тебе понадобится подкрепление...

— Не понадобится. — Я хлопаю его по плечу. — Оставайся с ними, увидимся дома.

Открываю дверь и выхожу. Иду по коридору широкими шагами, мимо переполненного танцпола и выхожу через заднюю дверь на аллею, сворачиваю на главную дорогу, пустынную в это время суток. Я направляюсь в спортзал, где обычно тренируюсь, и отрабатываю приемы смешанных единоборств, используя нож со своим спарринг-партнером. Прохладный воздух помогает избавиться от ненужных мыслей, и я вдыхаю его полной грудью. Я не сбавляю темп, пока иду несколько кварталов до спортзала.

Сворачиваю на дорогу, и волосы на затылке встают дыбом. Позади меня слышатся шаги, останавливаюсь, оглядываюсь, но никого не вижу. Медленно идя, стараюсь уловить хоть какой-то шум. Где-то ухает сова, а через несколько улиц от меня проезжает мотоцикл. Взвывает сигнализация полицейской машины, а затем наступает тишина. Я напрягаюсь, готовый к бою, когда приближаюсь к перекрестку.

Я не колеблюсь, когда первый мужчина выходит на перекресток. Похоже, он не вооружен, но не собираюсь рисковать. Выхватываю нож из ножен и пронзаю его живот. Проворачиваю нож, и нападающий вскрикивает. Выдергиваю его, он наклоняется, и из раны хлещет кровь. Я бью локтем по его шее, и он падает.

Второй мужчина бросается на меня... Тоже без оружия. Что? Я уворачиваюсь, выставляю ногу. Он спотыкается, падает на землю. Бью его в бок, но он перекатывается, вскакивает на ноги. Взмахиваю ножом, он уклоняется, хватает меня за руку и выкручивает. Ублюдок! Боль пронзает мою руку, хватка ослабевает, нож выскальзывает из пальцев и падает на землю. Он разворачивается, несомненно, намереваясь перекинуть меня через плечо. Я хватаю его за шею свободной рукой и сжимаю. На несколько секунд мы застываем в таком положении, затем коленом впечатываю ему в бок. Мужчина вскрикивает, его хватка ослабевает. Я вырываюсь и бью его ногой. Он падает на землю и лежит, оглушенный.

Третий парень бросается на меня. Он бьет меня кулаком в лицо. Figlio di puttana! (Сукин сын! — Прим. пер. ) Боль пронзает голову, и зрение меркнет. Я пошатываюсь назад, и он бьет кулаком мне в живот. Я сдавленно вскрикиваю, затем уворачиваюсь и бью его головой. Пока он пытается отдышаться, хватаю его за талию и перебрасываю через голову.

Схватив нож с земли, я выпрямляюсь, грудь вздымается, голова болит.

В этот момент кто-то обхватывает меня за шею и дергает назад. Che cazzo! (Черт побери! — Прим. пер. ) Я пытаюсь вырваться, но он держит меня в удушающем захвате. Ублюдок! Его хватка затягивается на моей шее, и черные пятна застилают зрение. Нож выскальзывает из моей руки. Черт! Меня охватывает такая злость, что пульс зашкаливает. Адреналин захлестывает во мне. Я хватаю его за руку, пытаюсь вывернуть ее, но она как стальной обруч. Сгибаю руку, тяну вверх, затем бью локтем ему в грудину. Дыхание вырывается из него, и его хватка ослабевает. Мгновенно я хватаю его руку сзади, заношу ее над головой, затем перебрасываю его через плечо.

Еще до того, как он упал на землю, я успел поднять нож. Я мчусь к мужчине, и не успевает он сесть, как пинаю ему в живот. Из него вырывается стон. Хватаю его за волосы, поднимаю голову и перерезаю ему горло. Кровь хлещет фонтаном. Парень открывает рот и смотрит на меня, свет жизни гаснет в его глазах. Желчь подкатывает к горлу, я быстро встаю и отворачиваюсь, глотая глотки свежего воздуха.

Твою мать. С каких пор убийство вызывает у меня тошноту? После тридцатого? Сорокового человека, которого я убил? Когда я сбился со счета отнятых жизней?

Притворяясь бесстрастным, наклоняюсь над телом и вытираю багровое лезвие о его рубашку. Когда выпрямляюсь, я уже владею своими эмоциями.

До меня доносится звук бегущих шагов. Я вставляю нож в ножны и поворачиваюсь, глядя на приближающегося ко мне Луку.

— Какого хрена, Мика? — Он останавливается и смотрит на лежащие тела. — Что, черт возьми, здесь произошло?

— А как по-твоему? — бормочу я, когда раздаются шаги. Появляется Себастьян, за ним Массимо. Антонио идет позади.

— Кто, черт возьми, посмел бы напасть на капо? — вслух спрашивает Массимо, пока Антонио сжимает кулаки.

Я достаю носовой платок и вытираю им кровь с лица. Голова словно в огне, но я не обращаю на это внимания. Покажи хоть один признак слабости, даже перед собственной семьей, и под тебя начнут капать. Я не для того зашел так далеко, чтобы меня считали слабаком. Я ни за что не позволю этому нападению меня затормозить. Кто бы ни стоял за этим, ему лучше молиться, потому что когда найду его... я вырежу его сердце и съем его на хрен.

Один из поверженных парней стонет, и Лука подходит к нему. Он хватает нападавшего за воротник и поднимает его на ноги.
— Кто тебя послал?

Мужчина моргает, и его ноги подкашиваются.

Лука крепко держит парня, затем встряхивает.
— Скажи мне, кто тебя послал, — рычит он.

Мужчина открывает рот, но Лука бьет его кулаком в лицо. Кровь хлещет из носа, стекает по подбородку.

Он наносит удар в бок, затем в живот. Мужчина переворачивается на спину. Лука обхватывает его лицо с двух сторон, поднимает колено и бьет им в подбородок. Мужчина вздрагивает, затем заваливается на спину.

— Полегче, — предупреждает Себ, — ты хочешь его убить?

Лука поворачивается к нам.
— Придурок пытался убить капо. — Он потрясает кулаком. — Он заслуживает смерти.

— Твое желание исполнится раньше, чем ты думаешь.
Я дергаю подбородком в сторону мужчины. Пена переполняет его рот и стекает по челюсти.

— Che cazzo! (Черт побери! — Прим. пер. )
Лука хватает мужчину за челюсть, пытается вытащить то, что тот проглотил. С отвращением он отпускает парня, тот падает, затем корчится и затихает.

— Черт, — ругается Себ. — Яд проглотил. Откуда, черт возьми, он его взял?

— Может, спрятал его в полом зубе? — предполагает Лука.

— Кто, черт возьми, так делает? — Себ хмурится. — Никто из «Коза Ностры».

— Русские бы могли, — бормочу я, изучая свой промокший платок, а затем бросая его на землю, — как и компания Кейна.

— Гребаные кауни, — Лука произносит с итальянским акцентом, что означает слово «собаки». — Им нужно указать на их место.

— Кто бы они ни были, зачем им посылать четырех человек, чтобы завалить одного парня? — хмурится Себ.

— Полагаю, они узнали, что наш капо — мастер рукопашного боя, а? — усмехается Лука.

— И все же, — почесывает челюсть Себ, — мне кажется, это перебор.

— Может, они не хотели рисковать? — пожимает плечами Лука.

— Они хотели ранить меня, чтобы надолго вывести из строя, — говорю я. — Но учитывая, что они не были вооружены...

— Какого черта, у них не было оружия? — Себ смотрит на поверженных мужчин. — Значит, они не хотели тебя убить?

— Похоже на то. — Я складываю руки на груди. — Кстати говоря, — бросаю взгляд на одного, потом на другого, — как вы все здесь оказались?

— Случайный прохожий увидел драку. Он узнал тебя, — Лука дергает подбородком в мою сторону, — и позвонил в полицию. К счастью, дежурный офицер оказался на нашей зарплате, поэтому он сообщил мне. Я знал, что тебе не нужна помощь, — ухмыляется он, — но рад, что мы пришли.

Один из лежащих на земле мужчин зашевелился. Другой застонал. Себ тащит ближайшего за воротник.

— Заберите их для допроса, — ворчу я, когда передо мной с визгом останавливается «Феррари». Кристиан вылезает, и параллельно с ним останавливается другая машина. Ксандер выскальзывает из-за руля моего «Мазерати». Я киваю в знак благодарности, садясь за руль.

— Разберись с беспорядком, Антонио, — указываю головой в сторону тел.

— Уже занимаюсь, босс.
Он достает телефон, несомненно, чтобы вызвать тех, кто специализируется на утилизации тел.

Мое лицо онемело, а стук в голове усиливается. Черт возьми, как же все болит.

— Ты в порядке, брат? — бормочет Себ. — Мне вызвать врача?

— К черту, — рычу я, хватаясь за руль. — Погнали домой, — кричу я Кристиану, который ругается вслух. Я захлопываю дверь, затем нажимаю на педаль газа, объезжаю вокруг собравшихся парней и мчусь по дороге.

Глава 6

Майкл

— Парни заперты в подвале, — сообщает Себ, пока остальные мужчины разваливаются в моей просторной гостиной.

Я добрался до дома, выпил обезболивающее, затем принял душ и переоделся. Теперь смотрю в темноту за окном и слышу приглушенный рокот волн, вдалеке разбивающихся о берег.

Массимо наклоняется вперед в кресле.
— Они становятся все смелее, Мика. — Потирает затылок. — Тебе повезло, что ты спасся.

— Они не хотели меня убивать. — Я разминаю шею, а потом поворачиваюсь к своей команде. — У них не было оружия.

— Это предупреждение, — размышляет Кристиан, потирая подбородок, — но о чем? Что они хотят от нас?

— Что кому-то нужно от меня?
Я наклоняю голову.

— Деньги? Власть? — Массимо пересчитывает по пальцам. — Все вместе?

— А может, хотят, чтобы ты отказался от попыток укрепить свою власть? — размышляет Алессандро. — Но почему?

— Может, они не хотят, чтобы ты стал следующим доном? — Лука берет бутылку виски из бара и несколько стаканов. Он ставит их на журнальный столик, затем наливает в них виски. Берет стакан и протягивает его мне. Я принимаю его, и он поднимает свой. — За твою долгую жизнь, брат. — Он касается своим стаканом моего, а затем не спеша садится в кресло. — Они не ожидали, что ты умеешь обращаться с ножом. — Он дернул головой в мою сторону. — Возможно, пытались напугать тебя, но подозреваю, что сейчас они еще больше обеспокоены твоим растущим влиянием.

— Хм, думаешь?
Я делаю глоток виски, и жидкость оставляет после себя приятный теплый след. Подхожу к месту, где сидят мужчины. Антонио стоит на своем месте у двери, скрестив руки перед собой.

— Нужно удвоить охрану всего нашего бизнеса. — Я вглядываюсь в их лица. — Думаю, что они... кто бы это ни был, не станут сидеть сложа руки после случившегося.

— Считайте, что сделано, — наклоняет голову Лука. — Нам также нужно усилить твою охрану.

— Нет.

— Но, — нахмурился Себ, — ты же видел, что произошло. Пару минут без своего телохранителя, и они тебя достали.

— И я от них отбился.

— В следующий раз тебе может так не повезти.

— Я не намерен давать им еще одну такую возможность или следующего раза.

— Это было нехарактерно для тебя — так уйти, — бормочет Лука. —Ты никогда не теряешь осторожности, Мика.

Я потираю затылок. Я думал... о ней, о сне с женщиной, которую никогда не встречал, которую, возможно, никогда не встречу, которая, очевидно, лишь плод моего воображения. Мне нужно выкинуть ее из головы. Именно из-за того, что я отвлекся, ситуация дошла до такой степени.

Нет, я не могу позволить этому случиться снова. Я не позволю себе стать уязвимым, не дам моим врагам еще один шанс добраться до меня. Кто бы она ни была... Она должна остаться в моем воображения... И если когда-нибудь встречу ее... что кажется маловероятным... но если встречу... тогда придется убедиться, что она не собьет меня с пути. Мне, вероятно, придется трахнуть ее, чтобы выбросить из головы... Это меньшее, что она мне задолжала за тот стояк, который у меня возникает каждый раз, когда думаю о ней. Да и за то, что сама мысль о том, чтобы трахнуть другую, совсем не кажется мне приятной. Черт... Нужно найти способ чем-то занять свои мысли, пока не преодолею эту странную одержимость к загадочной женщине.

— Это была случайная ошибка. — Я расширяю свою позицию. — Которую я не намерен повторять.

— Если бы ты был осторожен, то в первую очередь не позволил бы им добраться до тебя.
Голос отца раздается в комнате. Я поднимаю взгляд и вижу, что он входит в дверь.

Позади него Антонио. Он переводит взгляд с моего отца на меня. Я киваю, и он отступает. Дон входит, и дверь с щелчком закрывается.

Я с трудом заставляю себя расслабиться и сделать вдох. Другой. Черт возьми, почему, даже спустя столько лет, несмотря на то, что я взрослый человек со своим собственным путем... я все еще должен останавливать себя, чтобы не подойти и не задушить этого человека?

— Дон Соврано, — пробормотал я, — что привело вас сюда?

— Разве я не могу прийти и провести приятный вечер со своими сыновьями?
Он обводит взглядом собравшихся мужчин. Лука напрягается. У Массимо заходили желваки на челюсти Кристиан сжимает свой бокал. Только Ксандр остается невозмутимым. Но никто из нас не может быть таким добродушным, как Ксандер. Он, без сомнения, самый уравновешенный, самый добродушный человек, которого я когда-либо встречал.

У всех нас одни родители, только меня отец провел через многое, и хотя братья, столкнулись с похожими обстоятельствами, каждый из нас вырос разными людьми. У нас разные характеры и разные вкусы, когда дело касается женщин или тех видов извращений, которые мы предпочитаем. Это касается и Ксандера... Хотя среди нас он, пожалуй, меньше всего ненавидит нашего отца. Только потому что он такой человек. Он никогда не держит зла, возможно, потому что направляет весь свой гнев в искусство, живя в согласии со своим сердцем и разумом, не прислушивается к мнению других и может жить так, как хочет.

Вот он подходит к нашему отцу. Ростом шесть футов три дюйма, Ксандер возвышается над отцом. Хотя я бы никогда не назвал дона слабым. В свои семьдесят лет он все еще обладает властью, которой пользуется как плащом, и заберет с собой в могилу, когда умрет.

— Падре, — целует он нашего отца в обе щеки, — как здорово, что вы заглянули к нам

— Сандро, — отец берет его за плечи, — ты хорошо выглядишь. Быть частью мафии тебе идет.

Ксандер наклоняет голову.
— Отец, — напоминает он ему, — мы с тобой оба знаем, что я здесь только потому, что это дает мне возможность рисовать в свое удовольствие.

— И какие это шедевры. — Кристиан поднимается на ноги. — Если бы не талант Ксандера, мы бы никогда не смогли найти новые потенциальные цели, которые могли бы похитить и держать для выкупа, используя его растущую славу в мире искусства.

— В обмен на их безопасность мы получаем доступ к влиянию и власти, которые используем для проникновения в правительства и высшие эшелоны власти. Да, да. — Дон насмехается. — Оставь это, сынок, я пришел сюда не для того, чтобы учить, как управлять собственным бизнесом.

Кристиан напрягается. Он открывает рот, чтобы возразить, но я поднимаю руку.

— Хватит, Кристиан, — бормочу я, — думаю, у нашего отца свои планы на вечер.

Дон кривит губы в подобии улыбки. В темных глазах застыл вызов, взгляд, который мне слишком хорошо знаком. Возможно, потому что я слишком похож на него — черта, от которой я не могу избавиться, но могу использовать в своих интересах при любой возможности — я могу читать его шаги так, как будто они мои собственные.

— Очень хорошо. — Он ухмыляется. — Давай сразу перейдём к делу. — Он обводит взглядом комнату. — Выйдите все.

— Подожди, что? — Себастьян протестует. — Если речь идет о бизнесе, мы тоже должны участвовать.

— Я пришел сюда, чтобы поговорить с капо.

— Я думал, ты пришел, чтобы встретиться со своими сыновьями.

— И я встретился. — Он дергает подбородком. — Вон, мальчики.

Лука сжимает челюсть. Он смотрит на моего отца, затем поворачивается ко мне.
— Ты будешь в порядке, Мика? — спрашивает он низким голосом.

Я киваю, и он выходит, за ним Кристиан, Ксандер и Массимо. Себастьян, кажется, снова собирается протестовать.

— Иди, Себ, — бормочу я. — Ты слышал дона.

Он хмурится.
— Хорошо, но потом тебе лучше нам рассказать.

— Я расскажу то, что посчитаю нужным. А теперь иди.

Глава 7

Майкл

После того как братья уходят, дон занимает кресло во главе журнального столика. Я наливаю немного виски в стакан и протягиваю ему. Затем обновляю свой стакан и сажусь.

Отпиваю глоток и смотрю, как он подносит бокал к носу и нюхает его.
— Двадцать четыре года выдержки?

— Семьдесят два, — отвечаю я.

— Твои вкусы повзрослели, сынок, — присвистывает он.

— Твои — нет.

— Ты всегда быстро учился, Майкл. — Он усмехается — Я знал, что из тебя выйдет прекрасный наследник. Ты сможешь управиться с полученным наследием.

— Наследие, которое я надеюсь очистить от тебя, как только смогу.

— Некоторые вещи, — его ухмылка становится шире, — оставляют шрамы. Ты не можешь их вырезать, потому что они — часть тебя. Они выжжены в твоей душе, и что бы ты ни делал, будут глубже въедаться в каждую клеточку твоего тела... Пока не станут властвовать над каждой твоей мыслью, над каждым твоим поступком, диктуемым призраками твоего прошлого.
Он смотрит на шрам на моем горле, не оставляя мне сомнений в том, что имеет в виду.

Я отпиваю еще глоток виски, затем зеваю.
— Ты пришел сказать мне это, — я смотрю на часы на запястье, — в два часа ночи?

Он выпрямляется, ухмылка сходит с его лица.
— Я слышал о нападении на тебя сегодня.

— Ты здесь не потому, что беспокоишься за меня.

— Нет, — признает он, — тебя не так-то просто убить.
Он отпивает глоток виски и ставит стакан на стол. — Нападение сделало тебя открытым, слабым и больше не неуязвимым. Это как красная тряпка для каждого сукина сына, желающего прийти за тобой.

Я сжимаю крепче бокал, затем поднимаю на него взгляд:
— Если тебе есть что сказать, то почему бы просто не сообщить об этом прямо?

— Тебе нужно вытащить голову из песка и найти козырь. Такой, который исправит ущерб твоей репутации и докажет пяти семьям и нашим соперникам, что ты самый сильный и могущественный... и единственный претендент на пост дона... После того, как я уйду.

— Поверь мне, если я захочу, то получу твое место в течение года.

— Это угроза?

— Дружеское предупреждение. — Я слегка усмехаюсь. — Лучше позаботься о себе, чтобы твою власть не скомпрометировали.

Он смотрит на меня, запрокидывает голову и смеется.
— Я хорошо тебя научил, ragazzo mio(Мой мальчик. — Прим. пер. ). — Он бормочет: — Ты заставляешь меня гордиться тобой.

— Ты ничему меня не учил, — говорю я сквозь стиснутые зубы, — и меня от тебя тошнит.

— Разве можно так разговаривать со своим падре?

— Ты перестал быть моим отцом в тот день, когда поднял на нее руку.

Он ожесточается.
— Никто не знает, что происходит в браке, кроме мужа и жены.

— Со стороны виднее, я видел, что ты делал с ней, ты, pezzo di merda. (Кусок дерьма. — Прим. пер. )

На его виске вздувается вена. Он встает.
— Я пришел сказать, что тебе нужно что-то необычное, чтобы спасти свою репутацию, и у меня как раз есть то, что тебе поможет.

Черт возьми, если бы я не подумал о том же раньше. Чертова генетика, что мы даже думаем одинаково. Чертова природа, что сыграла со мной жестокую шутку... сделав меня таким похожим на него. К черту прошлое за то, что я ненавижу его больше, чем что-либо или кого-либо в своей жизни.

Я наклоняюсь к нему.
— Что правда? — растягиваю слова.

Он кивает:
— Предатель, который сдал наши операции копам в Англии... Мы разыскали его дочь. Скоро тебе сообщат ее местонахождение. Не упусти этот шанс, Микеланджело.

Он поворачивается и идет к двери, а я окликаю:
— Дон Соврано.

Он останавливается.

— Не знаю, чего ты надеешься получить, поделившись этой информацией, но я никогда не прощу тебе того, что ты с ней сделал.

Он напрягается:
— Может, тебе стоит присмотреться к себе повнимательнее, сынок. Яблоко от яблони далеко не падает.

А затем уходит.

Глава 8

Майкл

Я беру один из ножей, разложенных на скатерти на столе. Да, я храню свои самые ценные вещи в безопасности, доставая их только тогда, когда мне нужно развлечься. Как сейчас, когда во мне все бурлит гнев от слов этого figlio di puttana.

Яблоко от яблони недалеко падает. Что, черт возьми, он имел в виду? Я могу выглядеть, как он, могу думать, как он... Но в моем сердце, в моем разуме, в моей душе — я не похож на него.

Да неужели? А те болезненные наклонности? Та тьма, что во мне? А как насчет склонности в сексе к садо-мазо у меня и братьев? Разве это мы не получили от него? Разве у меня нет той потери контроля, с которой я иногда сталкиваюсь, когда мои желания становятся слишком сильными, чтобы мог их сдерживать, когда мне нужна разрядка, которую приносит только разрезание собственной кожи? И когда этого недостаточно, я режу кожу другого. Обычно одной из сексуальных партнерш — с ее согласия, конечно. Я беру в постель только тех женщин, которые знают, на что идут... В основном.

Многие из них не догадываются, как далеко я хочу зайти. Большинству это нравится, и они возвращаются снова. Некоторые убегают посреди ночи, стараясь не показываться мне на глаза. Учитывая, что я не хочу видеть в своей постели другую женщину — кроме той, что мне нужна, — остается только один выход.

Я бросаю нож. Он пронзает руку человека, привязанного к колонне в дальнем конце комнаты.

Чувствую себя хорошо: ладони не потеют, не тошнит. Видимо, та волна раскаяния от предыдущего убийства была одноразовой. Я встаю в стойку, сужаю взгляд на мужчину, чьи руки вытянуты по обе стороны и привязаны к столбам. Видимо, он закричал. Хотя не уверен, учитывая, что у него завязаны глаза и кляп во рту.

Меня это не волнует. Его уже допрашивал Лука, потом Себ. Ни один из пленников не сообщил никакой информации. И тогда за дело взялся я.

Я сказал парням, что они могут уходить, и младшие братья вышли. Лука и Себ однако предпочли остаться. Это их выбор. Для меня это не имеет значения.

Его друг, второй мужчина, которого Антонио привел в подвал, смотрит на происходящее с округлившимися глазами. Он так же привязан к столбу рядом с ним. Ему тоже заткнули рот кляпом, но не завязали глаза. Он уже обмочился, когда я метнул первый нож. Пока я до него доберусь... Что ж, посмотрим, как долго он сможет продержаться, пока не выдаст информацию.

Я беру другой нож, целюсь им в мужчину, затем бросаю. На этот раз он пронзает его вторую руку. Я метаю ножи один за другим, потом еще. По одному в каждое бедро. Затем еще два, на этот раз в голень. Я достаю еще один, прицеливаюсь, и Лука выходит вперед.

— Тебе не кажется, что с него хватит, Мика?

— Может, ты будешь держать свое мнение при себе, Лука?

Он замолкает, когда я прицеливаюсь и пускаю в ход нож. Этот вонзается в живот мужчины. Я выхватываю другой... целюсь ему в лоб.

— Если ты убьешь его, мы не узнаем, кто его послал.

— Ты думаешь, меня это волнует?

— Что он тебе сказал?

Я останавливаюсь:
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь, о чем я. Каждый раз, когда этот brutto figlio di puttana bastardo (Ублюдочный сукин сын. — Прим. пер. ) встречается с тобой, ты слетаешь с катушек.

Я замираю, прицеливаюсь ниже, бросаю нож в полет. Свист лезвия в воздухе, а затем стук, когда попадает в твердую плоть. Гнев медленно отступает. Я беру другой нож, прицеливаюсь, бросаю, и еще один, потом еще. К тому времени, когда заканчиваю, все ножи, кроме одного, по рукоять в теле человека, который посмел напасть на меня.

— Снимите с него кляп и повязку, — приказываю я.

Себ подходит к мужчине и снимает тряпку. Кровь капает из его рта. Мужчина моргает, затем стонет. Он открывает веки, смотрит на меня и вздрагивает.

— Кто тебя послал? Ты можешь сказать мне, учитывая, что ты в одном шаге от смерти. Разве не хочешь уйти с чистой совестью?

Мужчина пытается говорить, но с его губ льется еще больше крови. Его собеседник вздрагивает, затем бормочет себе под нос.

— Что? Я тебя не услышал.

— Я... я скажу тебе, кто нас послал.

— Тогда говори. Чего ты ждешь?

— «Фирма Кейн», — бормочет он. — Они послали нас.

— Porca puttana! ( Твою мать! — Прим. пер. ) Кто именно? — рычу я.

Он колеблется, и я поднимаю последний нож и нацеливаю его на него:
— Скажи мне, и я, возможно, пощажу тебя.

Я отвожу руку, и он бормочет:
— Фрэнки... — он вскрикивает. — Фрэнки — тот человек, который называет цель.

— Фрэнки, кто?

— Я... я никогда не встречал его. Я просто выполняю приказы.

— Ты лжешь?

— Нет... нет... — Он сглатывает. — Клянусь, я получил приказ по СМС. Я не часть каморры, я не...

Я бросаю нож ему прямо между глаз. Он падает вперед, удерживаемый только своими веревками. Я поворачиваюсь к другому мужчине, но его глаза закрыты, и он тоже неподвижен.

Лука прижимает палец к его горлу.
— Он мертв, — подтверждает брат.

— Ну, черт с ним. — Я разминаю шею. — Все равно я уже устал.
Я повожу плечами, когда Антонио входит в дверь. Этот человек... Он всегда знает, когда нужен.

— Мне нужно, чтобы все ножи были вычищены и возвращены, Тони, — отрывисто говорю я.

— Будет сделано, босс.
Он начинает снимать первого человека со столба, когда звонит телефон.

Я бросаю взгляд на Луку, который достает свой телефон и отвечает.

Он слушает, затем кивает:
— Лондон, да? Ты знаешь, где находится его дочь?
Он снова слушает. До меня доносится голос на другом конце линии, но не могу разобрать слов.

— Карма Вест? — говорит он. — Так ее зовут? — Лукас кивает. — Понял. Пришлите детали, и мы будем там.

Он поворачивается ко мне, и я поднимаю руку:
— Я сам займусь.

Он приподнимает бровь:
— Ты знал, что сегодня мы получим эту информацию?

Когда ничего не говорю, он выдыхает.
— Так вот зачем приходил дон? Чтобы сказать тебе, что ты должен заставить ее заплатить за то, что сделал ее старик?

— Помимо всего прочего.

— Точно. — Он потирает челюсть. — Серьезно, брат, ты мог бы разделить часть бремени, знаешь ли. Мы здесь, чтобы поддержать тебя на каждом шагу.

— Знаю. — Я гримасничаю. — Наверное, старые привычки. Дело не в том, что я не хочу разделить это время с вами. Просто слишком привык защищать вас, от il nostro bastardo di padre. (От нашего ублюдка отца. — Прим. пер. )

Лицо Луки смягчается.
— Мы больше не мальчики, мы взрослые мужчины.

— И вы всегда будете моими младшими братьями, моей семьей, теми, кого я поклялся защищать.

Себастьян переминается с ноги на ногу.
— Итак... эта девушка, мы собираемся ее забрать?

— Я её заберу.

— Ты? — Он уставился на меня. — С каких это пор капо ставит себя на линию огня?

— С тех пор как на кон поставили мою репутацию, я не могу позволить себе облажаться.

— Ты можешь нам доверить эту работу, понимаешь?

— Ты сомневаешься в моем приказе?
Я хмурюсь, а он складывает руки на груди.

— Просто предложение, босс, — ворчит он.

— Впредь держи свои предложения при себе, Себ.

Он сжимает зубы, затем кивает:
— Конечно, босс.

— Ее отец предал нас — это стоило нам миллионов, нам потребовалось много лет, чтобы встать на ноги. — Я бросаю взгляд на них. — Это моя обязанность — востребовать долг с неё за грехи отца.

— И как ты собираешься заставить ее заплатить?

— Своей жизнью, конечно.