«Мы» в Церкви или о проповеди в храме: взгляд из толпы

В данной статье я попытаюсь поразмышлять о богослужебной (литургической) проповеди, которая звучит в храме.

Часто в своих проповедях на богослужении священники или архиереи, обращаясь к своей пастве, употребляют местоимение «мы», и у меня такое обращение вызывает недоумение.

Возможно, обращение «мы» принято в литургической проповеди как в жанре. Возможно, такое обращение – это верность традиции христианской проповеди. Но для меня лично проповедь в храме – это не устный жанр, а живое слово, которое призвано «улавливать» людей ко Христу.

Я считаю, что использование в проповеди местоимения «мы» мешает ее действенности на слушателей.

Объясню почему.

Во-первых, Христос в Евангелии нигде не обращается к Своим слушателям на «мы». Христос обращается всегда конкретно. Он говорит или «Я» («А Я говорю вам…») или «ты» (Ты, Петр…) или «вы» (когда Христос рассказывал краткие притчи апостолам, Он употреблял в конце обращение к ним «вы», например, «Потому и вы будьте готовы…» (Мф. 24, 44)). Христос в Евангелии всегда обращается или к конкретной группе людей (апостолам или книжникам и фарисеям), или к конкретному человеку (к Наинской вдове, Закхею и др. ).

Во-вторых, употребление обращения «мы» в проповеди привносит в Церковь казарменный, армейский, я бы даже сказала административный дух, унифицирующий людей. Известно, что люди приходят и уходят из Церкви, у каждого свой глубоко индивидуальный путь к Богу и в Церковь. Уставность в Церкви относительная, например, сам человек решает в какую меру ему поститься или священник на приходе сам решает как ему следовать богослужебному Типикону, что сокращать, а что нет на службе, на каком языке служить (на греческом или на английском).

Унификация сводит на нет уникальность и красоту человека. Единообразие лишает мир разнообразия, красок. И только личная любовь может видеть перед собой «не поле, а цветы, не толпу, а каждого человека». И действительно, каждого человека можно уподобить в каком-то смысле цветку. Как индивидуален каждый цветок, так уникален каждый человек. Об этом говорит о. Савва (Мажуко): «Ходит женщина по городу, носит сыночка под сердцем, а это не просто маленький человек - это прекрасный цветок! И самое главное - он остается цветком всю жизнь! Потому что каждый из нас раскрывается словно цветок под ободряющим и одобряющим взглядом (и словом - Л. З. )» (Савва (Мажуко), архим. Милосердные коты и святые крокодилы [Электронный ресурс] - URL: https: //www. pravmir. ru/miloserdnye-koty-i-svyatye-krokodily/_). Из цветов собирается букет, и таким букетом является Церковь. Не даром христиане с древности украшали свои храмы живыми цветами.

В-третьих, на мой взгляд, частое обращение проповедника «мы» к людям указывает на то, что он не знает тех людей, к которым он обращается. «Мы» - это местоимение обобщения. И проповедник таким образом, с одной стороны, видит перед собой «обобщение» - толпу незнакомых ему людей, а с другой создает, обращаясь к ним на «мы», иллюзию у них, что «мы вместе», «мы едины», т. е. что он себя не отделяет от них. Однако, сам проповедник, говоря «мы», как раз и отделяет себя от этой толпы, потому что говорит он один, причем говорит, не ожидая ответа, т. к. проповедь не предполагает диалога. Проповедь – это монополия проповедника. И проповедник здесь – монополист, т. е. единственный в своем роде, и он это прекрасно осознает. В этом случае через «мы» происходит незаметное слушающим отделение проповедника от безличной массы, толпы. Говорящий проповедник осознает себя личностью, ведь его слышно и видно. Он заметен толпе. А вот ответа на его проповедь не предполагается по самому жанру богослужебной проповеди в храме. Толпа безголоса перед проповедью и потому - безличностна. Главное - чтобы эта толпа не заметила своей безличностности перед проповедником и не обиделась. Т. е. своим обращение «мы» проповедник маскирует созданную им самим психологическую дистанцию по отношению к тем людям, к которым он обращается на «мы».

Когда я слышу проповедь с «мы», я всегда мысленно перевожу «мы» проповедника на его личность, на его «я», это помогает избавиться от иллюзии «мы вместе». Обычно, что у человека болит, о том он и говорит.

Когда проповедник говорит: «мы поступаем или чувствуем, или относимся к другим так-то и так-то…», я чувствую внутри себя отторжение этих слов, потому что я знаю, что я именно так, как говорит проповедник, не поступаю, не чувствую и не отношусь. Как я уже сказала, в этом случае я мысленно перевожу слова проповедника на его личность. Т. е. я возвращаю проповеднику его же слова. Раз проповедник так говорит, значит он сам лично так поступает, так чувствует или так относится к другим.

Я думаю, если проповедник хочет быть честным (а не только искренним) с людьми, к которым он обращается, и при этом он их лично не знает, уместнее всего ему говорить в проповедях в первую очередь о себе лично, рассказывать свои личные истории, делиться своим личным опытом. Но самый лучший вариант, на мой взгляд, это познакомиться с теми людьми, к которым обращена проповедь, чтобы хотя бы представлять себе, что людей волнует и заботит. И только в этом последнем случае возможно осторожное обращение «мы» к известной проповеднику христианской общине.

Современный учебник для семинарий по Гомилетике, написанный В. В. Бурегой и архим. Симеоном (Томачинским), предлагает проповедникам ориентироваться на невербальный диалог с паствой во время произнесения проповеди: «Богослужебная проповедь — это акт общения между проповедником и аудиторией. Слушатель является не пассивным «получателем» проповеди, а ее активным участником. … Проповедь предполагает активное двустороннее движение. Не только проповедник направляет свое послание к аудитории, но и аудитория обращается к проповеднику непосредственно в момент произнесения проповеди. Аудитория сотрудничает с проповедником. … священник во время произнесения проповеди должен стремиться расслышать те невербальные послания, которые направляет ему аудитория. Сегодня, когда в Православной Церкви не принято бурно выражать эмоции во время проповеди, проповедник призван быть более чутким, чтобы понять настроение аудитории. Одним из проявлений невербальной обратной связи со слушателями служит их внимание. Наблюдая за прихожанами во время проповеди, довольно легко понять, кто из них сосредоточенно слушает, а чье внимание рассеяно или отвлечено от проповедника. Сам внешний вид слушателей во время проповеди свидетельствует об их отношении к произносимому. … Его (проповедника – Л. З. ) задача — вернуть внимание слушателей к проповеди. Вполне естественным будет, если священник сам обратит внимание слушателей на возникшую помеху и попросит их вновь обратиться к слушанию проповеди … проповедник должен постараться на ходу что-то изменить в своем слове, чтобы восстановить контакт с аудиторией. Важнейший канал невербальной коммуникации - это выражение лиц слушателей. Во время произнесения проповеди священник может следить за лицами стоящих в храме людей. Что на них отображается: восторг, недоумение, возмущение, соучастие, равнодушие? Лицо, и особенно глаза, раскрывает внутренние переживания человека, которые слушатели адресуют проповеднику»[1]. Я скажу, что это - не самый лучший вариант взаимодействия проповедника с паствой. Не каждый проповедник может быть чутким психологом, чтобы разбираться в мимике каждого слушателя и возвращать их внимание к своим словам. Как правило, проповедники не разбираются в лицах и не умеют возвращать внимание слушателей к своим словам, если только они не опытные школьные педагоги. Как правило, они сказали свою проповедь и пошли довольные собой, не обращая особо внимания на реакцию слушателей. Прописанные в учебнике методы - это идеал, а не реальность нашей литургической жизни. Самый проверенный вариант общения с паствой – вербальный, когда проповедник после Литургии устраивает беседы для своих прихожан и спрашивает их мнение о своей литургической проповеди. Чем больше внимания проповедник уделяет своей аудитории, тем более действенной будет его проповедь в ней. Да, пастве, а не массе, нужно уделять время и внимание.

Напоследок скажу, что в свое время я пришла в Церковь услышав (а не прочитав) слово митр. Антония (Блюма). Это была устная беседа, а не проповедь. Это была беседа о внутренней свободе человека. Владыка говорил просто о человеке, не обращаясь к слушателям на «мы». Меня эта его беседа уловила, зацепила. Я думаю, что, если бы я услышала его проповедь, где он обращается к прихожанам на «мы», то она бы меня не зацепила так, как беседа, свободная от жанровых канонов.

Л. З.

[1] Бурега В. В., Симеон (Томачинский), архим. Гомилетика: Учебник бакалавра теологии. М., 2018. С. 347-353)