Вивьен Уэстлейк 4 страница

– Зеленый мох – ее…

– …постель, пологом вечным стала ель… – продолжил он, не удержавшись от улыбки. В песне не было ни одной непристойной строчки, однако леди не смогла выговорить слово «постель».

Не отпуская ее рук, Кит допел печальную балладу до конца.

– У вас чудесный голос, – промолвил он. – Почти столь же прелестный, как ваше лицо.

– Благодарю. Хотя, подозреваю, все дело в том, что вы еще не вполне оправились от удара по голове. Слышали бы вы, как поет Мириам.

– Я желаю слышать только один голос – ваш. – Он поцеловал ее запястье и ощутил под губами трепетное биение пульса.

– Упражняетесь во флирте?

– Мне незачем упражняться.

– И правда. – Она высвободила руку. – Вероятно, это я подзабыла все свои навыки.

Он подался к ней.

– Буду счастлив обучить вас заново.

Уголок ее рта приподнялся в легкой улыбке.

– О, я ничуть в этом не сомневаюсь, сэр. Как и в том, что вы преподавали искусство флирта немалому количеству дам.

Это прозвучало не как комплимент.

– Уверен, вы станете лучшей моей ученицей.

– И какой гонорар вы запросите за свой инструктаж?

– Поцелуй, – ответил он, отбрасывая осторожность и поставив на инстинкт.

– Дороговато.

Он не впервые поднимал ставки чересчур высоко. Возможно, понижение сделает ее более податливой.

– В таком случае, сколько вы готовы потратить?

– Сэр, вы исходите из предположения, будто без ваших уроков мне не обойтись. – Она встала и разгладила голубой муслин своего платья. – Но я думаю, что и сама смогу освежить свои навыки. – И она, подмигнув ему, позвонила в звонок.

Когда минутой позже появилась горничная, Вайолет распорядилась принести пышек с маслом, а после что‑ то шепнула девушке на ухо. Кит не разобрал, что.

– Боюсь, вода слишком остыла. – Она взяла серебряный чайник и опорожнила его в таз, предназначенный, по всей видимости, для предстоящего купания.

– Настало время омовения?

На ее скулах проступила краска, однако, отвечая, она удержала голос спокойным:

– Поскольку вы очнулись и полностью пришли в себя, полагаю, что вы управитесь с этим без посторонней помощи.

– А вдруг до каких‑ нибудь мест не дотянусь? – Он постарался вложить в голос побольше озорной мальчишеской интонации.

– Позовете лакея. Или моего дворецкого Эйвери. Он уже помогал обрабатывать ваши раны.

– Но ваши прикосновения куда нежнее.

– Ничего, потерпите.

Долгий взгляд, которым она его наградила, нисколько не облегчил его болезненное возбуждение. Киту хотелось выбраться из постели и крепко прижать ее к своему телу… Но если откинуть одеяло, она увидит его эрекцию, а для этого зрелища было, увы, несколько рановато.

– Что ж… Обойдусь и сам.

– Сэр, вы пытаетесь вызвать во мне жалость? – Ее черные ресницы затрепетали, подчеркивая сливочную белизну кожи.

– Именно.

В комнату вошел высокий мужчина, одетый в элегантную черную ливрею. Он был очень крупным и мускулистым – явно привык к тяжелой работе или интенсивным физическим упражнениям. Такому громиле, подумалось Киту, место в городской подворотне, а не в изящном сельском особняке.

Вайолет ослепительно улыбнулась, и Кит ощутил себя так, словно получил по ребрам. Кем приходится ей этот тип? Ясное дело, не мужем, однако во взгляде, которым они обменялись, он уловил нечто интимное.

– Кит, это Чарльз Эйвери, мой дворецкий.

– Отрадно видеть, что вам лучше, милорд.

Кит сел в постели и выпрямился. Мельком бросив взгляд на свою мятую сорочку, он осознал, что выглядит неопрятно. Волосы, без сомнения, тоже пребывали в беспорядке. Впрочем, он не собирался позволить другому мужчине взять над собою верх.

– Благодаря заботе вашей доброй хозяйки я вполне оправился. Мне сказали, вы занимались моими ранами. Я не оставляю подобные услуги без внимания. – Где его чертов бумажник? И вообще – куда подевалась его одежда? Не прибыл же он сюда в ночной сорочке?

Не успел он спросить об этом, как Эйвери ответил:

– Обращайтесь, милорд.

Так. Вопросы о личных вещах подождут. Меньше всего Кит хотел показаться капризным франтом. Важно утвердить свою силу и немедленно.

Эйвери с поклоном повернулся к Вайолет.

– Миледи что‑ нибудь угодно?

– Салли принесет нам завтрак. Спасибо, Эйвери. Можешь вернуться к своим обязанностям.

Наверное, он поторопился с выводами насчет интимности их отношений. Вайолет не бросала на слугу затяжных взглядов, а ее просьба уйти была высказана вежливым, но твердым тоном. Будь здесь замешано нечто большее, она бы оглянулась на Эйвери, когда тот выходил.

– Кто он вам? – Кит кивнул в сторону двери, указывая на только что удалившегося мужчину. Что бы ни связывало Вайолет и дворецкого, он хотел удостовериться, что их отношения были платоническими, а не амурными.

Судя по тому, как она сдвинула брови, его интерес привел ее в недоумение.

– Вы с вашим слугой, похоже, довольно близки.

– Мы познакомились на войне, – кратко ответила Вайолет. Ее ровный тон не располагал к расспросам. – Благодаря Чарльзу Эйвери я выжила. И без колебаний отдам за него жизнь – как и он свою за меня.

– Вы его любите?

Ее вздох было больно слышать.

– Да. Как брата. Но не так, как женщина любит мужчину.

Тогда Эйвери ему не соперник.

– Хорошо.

– Насколько я понимаю, вы удовлетворены ответом.

– Вполне. Я не интересуюсь чужими женщинами. Поэтому и уточнил.

Усмешка вернулась на ее губы.

– А вы весьма самоуверены, не так ли?

– Всегда.

Не успела она сказать ответную реплику, как появилась Салли с горячей водой и пышками. Вайолет занялась чаем, а горничная тем временем смазала мягкие круглые булочки маслом. Рот Кита наполнился слюной. Если бы от звона тарелок и чашек не раскалывалась голова, он бы спрыгнул с кровати и утянул себе пышку.

Вместо этого он остался лежать с громко урчащим желудком.

Наконец Салли установила поднос у него на коленях, и его терпение было вознаграждено. С первым же кусочком он познал поистине неземное блаженство. Прикрыв глаза, Кит мысленно прочел благодарственную молитву. Он не был религиозен, хотя исправно посещал воскресные проповеди, но сегодня возблагодарил Господа за то, что тот сотворил такую изумительную женщину, как Вайолет Лоренс, и ее повара, сотворившего самые вкусные в его жизни пышки.

Заметив, что он набросился на еду с жадностью изголодавшегося в окопах солдата, она вмешалась:

– Не спешите, сэр, иначе подавитесь!

Помотав головой, Кит запихнул в рот вторую пышку. А затем облизал пальцы.

Когда он увидел, что она внимательно за ним наблюдает, то отщипнул от булочки еще кусочек, после чего – уже намеренно – обсосал все пальцы по очереди. С каждым движением ее глаза и губы раскрывались все шире. Это зрелище доставило ему невообразимое удовольствие.

– Попробуйте. Очень вкусно, – сказал он, заметив, что она едва пригубила чай, а свои восхитительные пышки и вовсе оставила нетронутыми. Не стащить ли одну?

Вайолет облизнулась.

– Выглядит аппетитно. – Смотрела она, впрочем, на него, а не на еду.

Одного взгляда на промелькнувший меж ее губ розовый язычок было достаточно, чтобы он снова стал тверже некуда. Самообладание Кита было на пределе. Когда приходил Эйвери, он кое‑ как справился со своим вожделением, но теперь заново превратился в похотливого самца, жаждущего покрыть невинную самку.

– Сделаете так еще раз – и я дам вам полакомиться кое‑ чем другим, не менее аппетитным.

Вайолет сжала губы.

– Я просто дразнил вас, – солгал он. – К тому же я слишком занят своими новыми возлюбленными, мисс Маслом и леди Пышкой. – Очень медленно он положил в рот еще кусочек, а затем, повторяя за нею, скользнул по губам языком. – Вы не ревнуете?

– Нет. – Она взяла с тарелки пышку и надкусила ее, после чего перецеловала и облизала кончики своих пальцев в точности так, как делал он сам. Кит подавил стон. – Видите ли, пока вы обхаживали своих дам, меня целовали их дорогие мужья.

– Коварная.

– Беру пример с вас. – Она сделала глоток чая, по‑ прежнему не сводя с него взгляда.

– Похоже, я все‑ таки немного научил вас флиртовать.

Кит планировал научить ее гораздо большему – если только она позволит. Главное, не торопить события. Пускай она к нему привыкнет. К тому времени, когда он окончательно выздоровеет, она будет изнывать от желания испытать его ласки, услышать его любовный шепот, ощутить его поцелуи. И он даст ей все это – и много больше.

Глава 5.

Вайолет заполняла книгу расходов. За два дня Кит умял пару куриц, три каравая хлеба, целого ягненка, фазана и приличный кусок бекона. Миссис Норрис пришлось потратить за неделю сумму, сколько обычно они тратили в месяц.

– Аппетит у него волчий, но форму он держит не хуже скаковой лошади.

– Это хороший знак, миледи, – ответила миссис Норрис. – Значит, он пошел на поправку, иначе клевал бы, как птичка.

– Напомните мне об этом, когда он опустошит наши кладовые.

В дверь постучали.

– Войдите.

На пороге стоял Эйвери с двумя объемистыми коричневыми саквояжами.

– Миледи, вы просили принести вещи милорда.

– Да, спасибо. – Она повернулась к миссис Норрис. – Я удвою наш месячный бюджет, но держите меня в курсе о ежедневных тратах. И хорошо бы выторговать у мясника скидку.

– Я возьму с собой Салли. Ей всего‑ то и надо, что улыбнуться, и он мигом скостит цену вполовину.

– Отлично. – Она выдала миссис Норрис деньги. – А теперь мы проведаем Кита.

Когда они вошли в спальню, Кит стоял перед зеркалом и, поворачиваясь то так, то эдак, пытался рассмотреть рану на макушке.

– Сэр, что вы делаете?

Он вздрогнул, перехватив в отражении ее строгий взгляд.

– Такое ощущение, словно по моей голове пронесся табун лошадей.

– Рану лучше не трогать. – Рана выглядела получше, но если ее ощупывать, чем он сейчас занимался, можно было в два счета занести инфекцию. – Эйвери, поставь сумки и помоги мне проводить джентльмена в кровать.

– Я сам.

– Вы должны отдыхать.

Кит состроил гримасу, однако дошел до постели и сел. На нем не было халата, только брюки и рубашка с шейным платком. Вайолет видела его и в совершенно обнаженном виде, однако полураздетого тоже оказалось достаточно, чтобы настроить ее мысли на опасный лад.

– Дать вам еще лауданума? – спросила она, когда они закутали его в толстое зеленое одеяло.

– Нет. – Его передернуло. – Уж лучше потерпеть, чем превратиться в одурманенного кретина.

– Но вам больно. Зачем готовиться к битве, если можно вообще не воевать?

Ее взгляд сместился с его глаз на губы. Несколько секунд она глазела на них, пока не спохватилась и не одернула себя.

– Затем, что никому и ничему не позволено иметь надо мной подобную власть.

Что за упрямство? Он чуть не умер. Нет ничего стыдного в том, чтобы облегчить себе путь к выздоровлению.

– Вы не вспомнили ничего нового?

Он свел брови на переносице.

– В сознании всплывают какие‑ то обрывки, чьи‑ то лица, места, где я бывал, но ничего конкретного.

Вайолет оглянулась на дворецкого, и тот перенес на кровать два саквояжа из коричневой кожи.

– К седлу вашей лошади были приторочены эти сумки. Не знаю, почему я не подумала об этом раньше, но, быть может, внутри окажется нечто, что поможет вам вернуть память.

– Горничные уже приносили одежду, которая была на мне в день нападения, и я как раз собирался спросить об остальных вещах. Спасибо, что принесли.

Эйвери расстегнул на одном из саквояжей замки и откинул клапан. Вайолет было любопытно узнать, что Кит взял с собой. Он отправился в длительную поездку или в короткую? Наверное, все же второе, иначе он путешествовал бы в экипаже.

Помимо небольшого ворсистого покрывала, которое Эйвери достал первым, в саквояже лежали две пары перчаток, одна смена одежды, черные ботинки, а также нечто, вызвавшее у всех троих недоумение – несколько длинных полосок ткани.

– Узнаете, что это? – спросила Вайолет.

Кит обмотал одну полоску вокруг ладони.

– Помню только, что делал вот так.

– Для чего?

– Затрудняюсь сказать.

– Возможно, от вещей во втором саквояже будет больше проку. Эйвери?

– Я взял на себя смелость положить сюда часы и бумажник милорда. – Эйвери достал карманные золотые часы с гравировкой и небольшой бумажник, набитый монетами и банкнотами.

– Д. К. К., – прочел Кит. – Что за черт это значит?

Вайолет провела пальцем по буквам. Перевернула часы и увидела на обороте выгравированное изображение Аполлона. Тонкая работа. Только очень богатый человек мог позволить себе такую вещь.

– Возможно, это фамильная ценность? – предположила она. – Они не могли принадлежать вашему отцу или дяде?

Кит повертел часы в руках.

– Хотел бы я знать, но они ни о чем мне не напоминают.

Следующим предметом, появившимся из саквояжа, была деревянная курительная трубка. Сунув ее в рот, Кит поморщился.

– Это не мое, – сказал он.

– Вы уверены? – спросила Вайолет.

– Совершенно. Ужасный запах. Приторный до тошноты.

– Может, она тоже принадлежала кому‑ то из вашей семьи? – Вайолет вздохнула. Плохо дело. Похоже, Кит ничего не узнавал.

* * *

Кит отложил трубку. Если это чужая вещь, зачем он носил ее при себе? Или Вайолет права, и ее владелец действительно был ему дорог? Он снова взял трубку в руки и, напрягая память, осмотрел ее со всех сторон.

В сознании промелькнул и так же быстро померк образ пожилого мужчины с карими глазами и проседью в черной бороде. Кто он такой?

Одежда, часы и все прочее были в его глазах вещами постороннего человека. Полоски ткани – вот единственное, что вызвало внутри него отклик. Кит видел точно наяву, как заматывал кулаки и расправлял пальцы, обеспечивая нужное натяжение. В одних воспоминаниях ткань была чистой и белой, в других – перепачканной пятнами крови.

Ему подали тяжелую зеленоватую фляжку с золотым ободком и золотым же узором из листьев. Открутив крышку, он понюхал содержимое. Виски.

– Что‑ нибудь припоминаете? – Вайолет с надеждой подалась вперед.

– Фляжка как фляжка. Не вижу в ней ничего примечательного, за исключением того, что внутри плещется виски. – Смотреть на разочарованное выражение ее лица, когда он вещь за вещью отвергал все, что ему передавали, было невыносимо. Она так хотела, чтобы он вспомнил, но его память оставалась пуста.

– Здесь есть еще бумага, письменные принадлежности, игральные кости и нож. Ваш пистолет убран в другое место.

Он хотел спросить о пистолете, как вдруг Вайолет проговорила:

– А нет ли там печатки? Она могла бы дать нам подсказку.

Эйвери приступил к поискам. Звук перекатывающихся в саквояже вещей напомнил Киту стук костей о стенки стаканчика. Еще он понял, что соскучился по тому шелесту, с которым игральные карты ложатся на стол.

К черту. Все бесполезно. От тех немногих вещей, которые он вспомнил, нет никакого толка. Пока что можно сделать только один вывод: он любил выпить, играл в азартные игры и располагал средствами, чтобы оплачивать и то, и другое.

Вайолет внимательно осмотрела найденную печатку, а после передала ему. На кольце не было ни герба, ни инициалов.

– Подайте воск, – приказал он. Эйвери чиркнул спичкой, запалил фитиль восковой палочки и капнул воском на лист бумаги. Кит прижал кольцо к похожему на кровь озерцу. На воске появился отпечаток бараньей головы.

Минуту он, не мигая, смотрел на результат. Так и есть. Никаких воспоминаний, одна чернота.

– Дерьмо! – Он швырнул кольцо через всю комнату. Почему память не возвращается? В чем причина? Такое впечатление, будто он подсознательно этого не хочет. Он увидел их ошеломленные лица и понял, что выругался при даме.

А ведь она всего лишь хотела помочь.

– Извините, – проговорил он.

Когда дворецкий отошел подобрать кольцо, Вайолет крепко сжала его ладонь.

– Кит, вы можете оставаться здесь сколько угодно. Неделю, месяц, год – сколько потребуется, пока к вам не вернется память.

Он тоже сжал ее руку.

– Ангел, вы это серьезно?

– Да.

Кит посмотрел в ее глаза цвета темного меда. Они излучали тепло. Заманивали его в глубину и искушали остаться там навсегда. Вот он, тот повод, чтобы здесь задержаться.

* * *

Кит отбросил в сторону растрепанный томик «Кентерберийских рассказов». За сегодня это была уже третья книга, которой он пытался себя занять. Сначала он взял трагедии Шекспира и трижды начинал «Гамлета». Потом сдался и пролистал «Макбета», но лишь потому, что сюжет в полной мере соответствовал его настроению. То есть, был тягостным, кровавым и мрачным.

Десять дней, как у него прошла лихорадка, однако миссис Норрис и Эйвери не пускали его дальше ночного горшка. Вчера он уговорил лакея, с которым играл в кости и карты, провести его на конюшню. Увы, миссис Норрис поймала его на лестнице и загнала обратно в кровать.

Кит не мог и шагу ступить без опеки слуг. Хотел пить – они приносили воды. Мерз – к нему снаряжали горничную с ворохом пледов и шерстяных одеял. Просил эля или глоток чертова виски – этим его обеспечивал Эйвери.

Все остальное было под запретом. Он не мог выйти на свежий воздух. Не мог надеть сюртук и брюки, спуститься вниз и, как все нормальные люди, позавтракать за столом. Нет, он был прикован к идиотской постели. Два раза он рвал в клочья подушки, засыпая комнату пухом, но ничего этой выходкой не добился, кроме ощущения, будто голова его начала разламываться на куски.

Единственным лучом света в этом кошмаре была она. Его нежная, утонченная Вайолет. Один взгляд, одно прикосновение, одно мягкое слово – и он превращался в ее ручную собачку. Обычно она появлялась по утрам, во время завтрака. Иногда заходила на ужин или дневной чай.

Без ее регулярных визитов он бы точно кого‑ нибудь прикончил. А именно болвана‑ доктора, по настоянию которого он валялся в постели как инвалид.

Голова болела поистине адски. Почти постоянно. Кроме моментов, когда приходила она, и желание заняться с нею любовью отвлекало его от боли. Теперь он жил ради ее улыбки, ради ее смеха, ради возможности пусть ненадолго, но ощутить тепло ее рук. Он соревновался сам с собой за ее внимание.

Сегодня она тоже заглянула на завтрак, но вместо часа задержалась всего на пятнадцать минут, а после ушла, оставив его надеяться, что днем она вернется и выпьет с ним чаю. Кит мог послать за ней, но не делал этого. Вдруг она подумает, что ему стало плохо. Ему и впрямь было плохо, но, черт подери, сколько можно держать его за ребенка. Он весь извелся, сидя взаперти, когда единственным его развлечением был пересчет цветочных узоров на серых обоях.

Кит прошелся по комнате – в рубашке навыпуск и брюках, которые он изредка надевал, хоть и не мог никуда выходить. Изо дня в день носить ночную сорочку и халат было невыносимо, как и видеть окружающую обстановку. Эту комнату с большой дубовой кроватью, старый полированный столик на одной ноге со следами зубов какого‑ то пса, гардероб с восточным орнаментом, красно‑ синий индийский ковер и массивный сундук, обитый потертой черной кожей, который он как‑ то раз попытался открыть и не смог. Единственным, что вносило оживление в этот однообразный пейзаж, было переменчивое зимнее небо, видневшееся за большим окном – серебристо‑ белое днем, синее по вечерам и угольно‑ черное ночью.

Что, если он проторчит здесь еще несколько недель? Так и помешаться недолго. Трижды Кит предпринимал попытки сбежать, но ни разу ему не удавалось зайти дальше парадного входа. Если бы не присмотр Эйвери, который следил за ним ястребиным взором, и не его собственное нежелание покидать Вайолет, он бы улизнул в предрассветные часы, когда прислуга спала.

Но кроме Вайолет, у него не было никого. Воспоминания возвращались обрывками, которых было недостаточно, чтобы сложить картину прошлого целиком. Он помнил лицо сестры, но как найти ее – и откуда вообще начинать поиски? Можно, конечно, уехать. Поселиться в гостинице и наобум пытаться разузнать что‑ нибудь о себе, однако всякий раз, когда Кит прокручивал этот план в голове, перед его глазами появлялось лицо Вайолет.

«Я могу уйти в любое время», – в итоге решил он для себя. – «Просто пока я этого не хочу».

Он стоял у окна, наблюдая за плывущими по небу облаками, как вдруг услышал шаги. Обернулся и увидел Вайолет. На ней было утреннее платье из белого жаккардового атласа с желтой отделкой, оттенявшей ее зеленовато‑ карие глаза.

– Вы выглядите просто прелестно.

– А вы, смотрю, опять встали с постели.

– Я буду счастлив вернуться обратно, если вы посидите рядом.

Вытянув руку, она жестом велела ему лечь.

Он растянулся на кровати и усмехнулся.

– Довольны?

– Жара нет? – Она дотронулась до его щеки. Он повернулся и поцеловал ее руку.

– Есть. Когда ко мне прикасаетесь вы.

Ее губы дрогнули, но так и не сложились в улыбку.

– Думаю, этот жар не опасен.

– Вы две недели ежедневно проверяете мое самочувствие. Когда меня, наконец, выпустят из этой тюрьмы?

– Посмотрим, что скажет доктор Литтлтон.

– Он не врач, а мошенник. С него станется продержать меня в кровати полгода. Я здоров.

– У вас прошли синяки, чего, увы, нельзя сказать о ране на голове. Есть риск занести инфекцию. Что, если память к вам не вернется?

«Тогда я останусь с тобой». Лучше быть в одном доме с ней – пусть и своего рода пленником, – чем с Изабеллой. Вслух он этого не сказал. Если он обмолвится о сестре, Вайолет поймет, что память о прошлом постепенно начала возвращаться.

– Вернется. – Он придвинулся к ней. – Давайте выйдем, неважно куда. Дьявол, я согласен даже на прогулку вниз по лестнице. Мне нужно сменить обстановку.

Она оставила ругательство без внимания. Он чертыхался в ее присутствии не в первый раз и – тут он был готов поручиться – не в последний.

– Прежде всего вам нужен полный покой. Потерпите еще немного. Дайте себе время поправиться.

– Миледи, – он очертил пальцем контур ее щеки, – поверьте, целыми днями лежать неподвижно в постели – настоящая пытка. – Он наклонился ближе. – Но если вы ляжете рядом, она станет неземным удовольствием.

Не в силах совладать с собой, он приник к Вайолет и вдохнул аромат ее густых, темных волос, мечтая повытаскивать шпильки и зарыться в шелковистые пряди лицом. Волосы женщины должны струиться подобно морским волнам – свободно и неукротимо.

У нее перехватило дыхание. Он положил ладонь на ее затылок и притянул к себе. Скользнул губами по шее и ощутил частое биение пульса.

С каждым ее прерывистым вздохом его желание распалялось все сильнее. Обещание страсти, которую они могли познать в объятьях друг друга – вот почему он подчинялся ее приказам, вот почему не спешил уезжать.

Она ничем не походила на расчетливых женщин, с которыми он обычно делил постель, равно как и на одну из тех наивных кокеток, что пытались заманить его в брачную сеть. Вайолет Лоренс была совершенно другая. Такую он еще не встречал.

Что‑ то замаячило на границе его сознания, какое‑ то воспоминание, но при попытке ухватиться за него, оно ускользало, точно струящийся сквозь пальцы песок.

Эта очаровательная женщина искушала его больше, чем кто бы то ни было прежде. Рядом с нею все остальное уходило на второй план. Мир, в котором был ее голос, ее ласки, ее взгляд, был единственным, в котором ему хотелось существовать.

Он отпустил ее и чуть отстранился – не больше, чем на расстояние пальца от кончика ее носа.

– Заприте дверь на замок.

Она посмотрела на дверь, затем на него. Цвет ее глаз из янтарного стал оливковым.

– Зачем?

– Затем, что я намерен к вам прикоснуться.

– Вы уже это делаете.

Он прижался лбом к ее лбу.

– Я еще даже не начал.

Вайолет затрепетала в его объятьях. Он завороженно смотрел, как она омыла язычком нижнюю губу, а после нерешительно ее прикусила.

– Нам нельзя.

– Почему? Вы не замужем. Я не женат. Никто не узнает.

Улыбнувшись уголком рта, она бросила на него скептический взгляд.

– Слуги всегда обо всем знают.

– Верно, но разве они не вышколены?

– Я полностью доверяю Эйвери. А миссис Норрис оттаскает за волосы любого, кто посмотрит на меня косо.

– Тогда, мадам, вопрос в одном: вы хотите, чтобы я к вам прикасался?

Она склонила голову набок и посмотрела на него так пристально, словно, глядя в его глаза, могла постичь тайны небесного свода.

Ее пальцы теребили шнурок на вороте его рубашки.

– Мне следует сказать «нет».

Кит улыбнулся и приподнял ее лицо, скользнув пальцем под подбородок. Их губы почти соприкоснулись.

– Это значит «да».

– Мы совсем не знаем друг друга. И вы не в том состоянии, чтобы изнурять себя. Вам нужен отдых. – Она приготовилась встать, но он удержал ее, обняв за бедро. Ткань платья была гладкой и приятной наощупь, но Кит был уверен, что атлас не сравнится с ее кожей, которую он жаждал ласкать.

– Кто говорил об изнурении? – Наслаждаться женским телом можно разными способами. И с Вайолет он был твердо намерен по очереди перепробовать все.

– Все равно, это неправильно. Я… я не могу воспользоваться вашим положением. – Она оттолкнула его и, вставая, вознаградила чудесным зрелищем своего декольте.

Его рот увлажнился. Он заставил себя перевести взгляд на ее лицо.

– Сладкая моя, мне казалось, это я пользуюсь вашим положением.

– Вы в моем доме, в моей спальне… в моей гостевой спальне. Вы нездоровы и, вероятно, не вполне адекватно воспринимаете…

Сложив руки на груди, он выразительно посмотрел ей в глаза.

– Находиться с вами в одном доме и в одной спальне и не желать вас – вот для чего нужно быть не вполне адекватным. Да, у меня есть кое‑ какие временные проблемы, но скажите, разве я похож на безмозглого идиота?

Она развернулась и подошла к двери. Раздался щелчок замка. Кит улыбнулся. Победа.

– Вы похожи на волка в овечьей шкуре.

– А вы – на вкуснейшее, нежнейшее лакомство. Разве можно тут устоять, особенно такому ненасытному зверю, как я?

– Мы едва знакомы, – повторила она.

– И я преисполнен желания познакомиться с вами как можно ближе. – Он окинул ее всю медленным, раздевающим взглядом. Потом отбросил одеяло и спустил ноги на прохладный деревянный пол. Вставая, он слегка пошатнулся, но превозмог слабость – и заодно пронзительную боль в голове.

– Нет! – вскрикнула Вайолет, кидаясь к нему. – Не вздумайте вставать. Доктор ясно сказал: двигаться только при крайней необходимости. Я не допущу, чтобы вы опять заболели.

В ее голосе было столько огня, что его пробрала дрожь. Кит не только не образумился, но захотел ее еще сильнее.

Он взял ее за талию и, прижав к себе, приподнял над полом. Они вновь оказались нос к носу.

– Я лягу… если ко мне присоединитесь вы.

– За подобную дерзость вас следовало бы отшлепать.

Он не выдержал и усмехнулся.

– Что ж, попробуйте.

– Поставьте меня на место!

– Один поцелуй – и я вас отпущу. Ненадолго.

– В жизни не встречала такого самонадеянного упрямца.

– Целеустремленного, миледи. Я всегда добиваюсь цели и получаю то, что хочу. – Он прихватил зубами ее нижнюю губу. – И в данный момент я хочу вас.

Она клюнула его в лоб. Легкий поцелуй закончился, не успев начаться. Он ощутил прохладное прикосновение воздуха к той сладкой точке, где только что побывали ее губы. Проклятье, а она умна.

– Судя по всему, я забыл уточнить, куда именно вы должны меня поцеловать.

Когда она очаровательно улыбнулась, все вокруг словно заволокло туманом.

– Совершенно верно, сэр, забыли.

Он отпустил ее, и она соскользнула по его телу вниз. Каким‑ то чудом он умудрился не застонать.

– Зовите меня Кит.

– Возвращайтесь в кровать, Кит.

– А если я откажусь, что тогда? – Он все еще придерживал ее за талию. Ему нравилось, что она такая высокая, и можно беспрепятственно смотреть ей в глаза. У нее было сильное тело. Она выдержит, как бы крепко он его не сжимал. Ему не придется сдерживать напор своей страсти, когда он повалит ее на постель или уложит на пол.

С нею он воплотит в жизнь все свои фантазии, даже самые потаенные. Даже те, о которых прежде и не мечтал.

– Тогда никаких вам поцелуев.

Что она делает? Дразнит его, чтобы добиться послушания, или намекает, что наконец‑ то готова подчиниться его требованию?

– Ну, а если уступлю?

Она прильнула к нему. Задела щекой его щеку и прижалась грудями к его груди. Теплое дыхание овеяло его шею, отчего его член дернулся и встал торчком. Кит замер, чтобы нечаянно не спугнуть колдовское очарование момента. Что она задумала?

Ее зубы сомкнулись на мочке его уха. Он ощутил острую боль, но она тотчас зализала ее нежными движениями языка. Потом куснула чувствительную плоть еще раз и всосала ее в рот.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒