Джордж Оливер Смит. В безвыходном положении. Смит Джордж Оливер. В безвыходном положении

Джордж Оливер Смит

В безвыходном положении

Смит Джордж Оливер

В безвыходном положении

Джордж Оливер Смит

В безвыходном положении

Пол Уоллак вошел в мой кабинет. Вид у него был взволнованный.

По иронии судьбы только два человека у нас не имели за своей фамилией цепочки букв, означающих ученые степени и звания, ‑ одним был Пол Уоллак, руководитель " Проекта туннель", а вторым ‑ я.

‑ Что нибудь случилось, Пол? ‑ спросил я.

Он кивнул и сказал:

‑ Туннельная капсула действует.

‑ Еще бы ей не действовать. Сколько раз мы ее проверяли.

‑ Холли Картер не повезло.

‑ А... ‑ начал было я и сразу осекся, как только до меня дошел скрытый смысл его слов. ‑ Она не... не...

‑ Холли вполне благополучно достигла Венеры, ‑ ответил он. ‑ Беда в том, что мы не можем вернуть ее обратно.

‑ Вернуть ее обратно?

Он снова кивнул.

‑ Мы ведь ничего толком не знали об атмосфере Венеры.

‑ Да.

‑ Ну вот. Перед тем как Холли потеряла сознание, кое‑ что прояснилось, а именно, оказывается, атмосфера Венеры содержит цианистые соединения в концентрации, достаточной для того, чтобы вызвать паралич нервной системы.

‑ И что же?

‑ А то, ‑ уныло протянул Пол, ‑ что, открыв люк, Холли Картер перестала дышать. Минутой позже остановилось и сердце.

‑ Холли умерла?!

‑ Нет еще, Том. Если мы сумеем доставить ее сюда в течение ближайших пятнадцати‑ двадцати минут, наши врачи будут еще в силах вернуть ей жизнь.

‑ Но необратимые изменения в мозгу?

‑ О, возможны некоторые временные нарушения. Но излечимые. Задача в том, чтобы вернуть ее назад.

‑ Нам следовало бы построить две туннельные капсулы.

‑ Нам следовало бы сделать очень многое. Но когда ракета с аппаратурой опустилась на Венеру, все только и думали, как бы поскорее испробовать капсулу. Бог свидетель, я старался удержать вас от опрометчивых шагов, но приказывать вам ‑ это только попусту тратить время и бумагу.

Я посмотрел на него.

‑ Профессор, ‑ сказал я, машинально присваивая ему эту степень. Отсюда до Венеры не один десяток миллионов километров. Второй туннельной капсулы нет и никакая ракета не долетит за необходимое время. Как же вы надеетесь спасти Холли?

‑ В том‑ то и дело, ‑ сказал Уоллак, ‑ оказывается, Венера обитаема.

‑ Неужели?!

‑ Из‑ за этого Холли и забыла про осторожность. Она совершила посадку и увидела, что к капсуле приближается какое‑ то существо. Уверенная, что никакая жизнь невозможна в ядовитой атмосфере, Холли открыла люк и... убедилась в обратном.

‑ И что же теперь?

‑ Теперь нам нужно только одно: найти способ растолковать венерианцу, в чем состоит различие между правым и левым. Я решил, что тут нам можете помочь вы.

‑ Но ведь я всего только программист!

‑ Вот именно. У вас есть опыт общения с вашей машиной. Что до остальных, то, как вы знаете, они с трудом общаются даже друг с другом, не говоря уж о неспециалистах. Каждый изъясняется на своем собственном жаргоне. Ясно, что произойдет, если выпустить любого из них на связь с венерианцем.

‑ Хорошо, попробую, ‑ сказал я.

" Проект туннель" ‑ это заключительный этап программы исследований, начатой много лет назад, когда кто‑ то принял всерьез случайную шутку.

Кто‑ то из ученых, объясняя, как работает туннельный диод, заметил, что если бы можно было привести электрон в состояние абсолютного покоя, то, согласно " соотношению неопределенности" Гейзенберга, положение этого электрона в пространстве было бы совершенно безразличным. Другими словами, с одинаковой степенью вероятности такой электрон мог бы оказаться на Земле, на Венере или в любом другом месте. Так вот, именно этот эффект и используется в туннельном диоде. Когда к переходу туннельного диода прикладывается напряжение смещения и величина этого напряжения выбирается в заданных пределах, неопределенность, следующая из соотношения Гейзенберга, нарушается. В результате создаются условия, при которых электрон со значительно большей вероятностью оказывается с одной стороны перехода и со значительно меньший вероятностью ‑ с другой.

Нельзя отрицать, что туннельный диод действует. " Проект туннель" и явился серьезной попыткой использовать туннельный эффект в крупных масштабах. В ракете, упомянутой Уоллаком, находилась аппаратура, необходимая для создания между Венерой и Землей напряжения смещения.

И вот теперь " Проект туннель" похитил у Земли самую замечательную девушку в мире.

Поскольку последнее ‑ это мое личное глубокое убеждение, то до лаборатории я летел, как настоящий спринтер.

Лаборатория напоминала сумасшедший дом. Все яростно спорили, разбившись на кучки. Те, кто молчал, неистово мотали головами в знак отрицания.

Спокойной казалась только Тереза Дуайт ‑ наша телепатка. И здесь я должен исправить одну неточность. Говоря, что только Пол Уоллак и я не имели ученых званий, я забыл про Терезу Дуайт. Но меня можно извинить. Тереза была совершенно бесцветным существом, не интересным ни внутренне, ни внешне. Ей было только четырнадцать лет. Но она уже обнаружила, что ее телепатические способности могут обеспечить ей удовлетворение любых желаний. А при таких условиях человек, как правило, ничего не хочет, и Тереза не была исключением. Поэтому вы простите мою забывчивость.

Теперь, однако, мне пришлось заметить Терезу. В тот момент, когда я вошел, она подняла голову и сказала:

‑ Харла хочет знать, почему ему нельзя сделать попытку.

Уоллак стал белым как полотно.

‑ Скажи этой венерианской твари: " Ни в коем случае! " ‑ и как можно громче.

Тереза сосредоточилась, затем спросила:

‑ Но почему?

‑ Этот Харла понимает сущность соотношения Гейзенберга?

Она ответила через несколько секунд.

‑ Харла говорит, что ему известна подобная теория. Но для него это абстрактное физическое понятие и ему трудно воспринять его по‑ другому.

‑ Скажи Харла, что настоящее критическое положение доктора Картер объясняется именно тем, что мы нашли способ практического применения туннельного эффекта.

‑ Это он понимает. Но он хочет знать, почему для первого эксперимента вы не использовали какое‑ нибудь низшее животное.

‑ Скажи ему, что использовать животных для лабораторных экспериментов можно только в странах, где всех членов лиги противников вивисекции придушили их собственными норковыми манто. Пусть‑ ка он поломает над этим спою венерианскую голову. Ну а теперь, Тереза...

‑ Что?

‑ Растолкуй Харла, что если нажать левую кнопку, то туннельная капсула вернется на Землю немедленно, как только он захлопнет люк. Скажи ему также, что если нажать правую кнопку, то напряжение смещения удвоится и вызовет новое перемещение материи. Другими словами, на Венеру отправится кусочек нашей лаборатории, который будет там стремиться, занять пространство, уже занятое туннельной капсулой. Никто из нас не может предсказать, что именно произойдет, когда две массы попробуют занять одно и то же пространство. Есть основание предполагать, что результаты окажутся одинаково катастрофическими как на его, так и на нашем конце.

‑ Харла говорит, что он на до чего не дотронется, пока не получит ваших точных инструкций.

‑ Отлично! Теперь, Том, ‑ сказал Уоллак, обращаясь ко мне, ‑ как можно объяснить различие между правым и левым?

‑ Разве кнопки не пометили?

‑ Правая кнопка окрашена в красный цвет, а левая ‑ в зеленый.

‑ Разве Харла не различает цвета?

‑ Различать‑ то различает, но, насколько я понял, видит он в совсем другом спектре, чем мы. А поэтому какими именно кажутся ему кнопки, роли не играет.

‑ Вы могли бы выгравировать на кнопках " ТУДА" и " ОБРАТНО".

‑ И отправить венерианцу через Терезу самоучитель английского языка? буркнул Фрэнк Крэндол.

Я посмотрел на Крэндола. Он не внушал мне симпатии: всякий раз, стоило Холли Картер выбраться из тумана теоретической физики на срок, достаточный, чтобы заметить невежду, которому для выполнения простейших расчетов требовалась машина, как появлялся Фрэнк Крэндол и уводил ее от меня. Хотите ‑ назовите это глупой ревностью. Но что делать, я всего лишь человек!

‑ Крэндол, ‑ сказал я, ‑ даже неграмотному дикарю я смог бы объяснить, что надпись " ТУДА" состоит из четырех смешных букашек, а в надписи " ОБРАТНО" их гораздо больше.

Уоллак прервал наш спор.

‑ Мы ведь не предполагали встретить там разумные существа. А теперь нам надо решить задачу общения с ними.

Крэндол сделал вид, что не заметил моего сарказма, и спросил:

‑ Так в чем же дело, черт побери?

‑ В том, ‑ сообщил я ему, ‑ что у нас нет общей исходной точки, на которую я мог бы опереться.

‑ То есть?

‑ А то, что на Земле я смог бы объяснить различие между правым и левым любому полуидиоту, лишь бы он имел хотя бы смутное представление об окружающем мире.

‑ Например?

Я подумал несколько мгновений и начал не очень уверенно:

‑ Например, в метеорологии есть правило, справедливое для северного полушария. Когда ветер дует в спину, то левая рука указывает в сторону центра низкого давления.

‑ Хорошо. Ну а Венера? Должны ведь существовать общие астрономические законы.

Я покачал головой.

‑ А почему нет? ‑ спросил он. ‑ Когда мы стоим лицом к северу, солнце встает справа от нас. Разве не так?

‑ Да. И в южном полушарии тоже.

‑ Так чего же вам еще нужно? Неважно даже, в каком полушарии они находятся!

‑ Ты прав. Но при этом ты исходишь из предпосылки, что Венера вращается вокруг своей оси, что ось вращения Венеры параллельна оси вращения Земли и, наконец, что обе планеты вращаются в одну и ту же сторону.

‑ Мы знаем, что Венера вращается.

‑ У нас есть все основания предполагать это, ‑ согласился я. ‑ Но ведь они опираются только на тот факт, что температура затемненной стороны Венеры, измеренная с помощью термопар, слишком высока и, следовательно, один период обращения ее вокруг своей оси должен быть меньше тамошнего года. Если не ошибаюсь, последние данные указывают на период вращения длительностью от нескольких недель до месяца. Далее, ось вращения Венеры вовсе не обязательно должна быть параллельна оси вращения какой‑ либо другой планеты. Брось, Крэндол! Тебе прекрасно известно, что солнечная система ‑ это такие часы, в которых ни одна из осей не параллельна остальным, а эллиптические колесики изменяют скорость по мере вращения.

‑ Однако в солнечной системе буквально все вращается в одну сторону.

Я посмотрел на него.

‑ И ты считаешь возможным положиться на то, что Венера подчиняется этому правилу? У тебя есть ровно пятьдесят шансов из ста оказаться правым. Но если ты ошибешься, ровно одна тонна вещества будет стремиться занять то же самое пространство, где уже имеется другая тонна вещества.

‑ Но...

‑ И более того, ‑ продолжал я. ‑ Нам еще очень повезло, что в данное время у нашего Северного полюса есть такой указатель, как Полярная звезда. Полюса Марса, например, не помечены никакими яркими светилами. Да и как бы то ни было, вряд ли венерианцы превратили свой небосвод в тот же зоопарк мифических животных, что и паши предки, а если мы воспользуемся народным названием, то где гарантия, что у венерианцев когда‑ нибудь были ковши? Любое название будет понятным только для жителей Земли. Существует много звезд, так или иначе указывающих полюс, но как объяснить, какую именно звезду мы имеем в виду? Моя мама, например, всегда называла Плеяды Малой Медведицей.

Внезапно в разговор вмешалась Тереза Дуайт, хотя обычно она только отвечала на вопросы.

‑ Через меня Харла слышал все, о чем вы говорили. Об астрономии сведения у него поверхностные. Он очень рад услышать от вас, что действительно существует " солнце" ‑ источник света и тепла. Правда, у них была такая теория, основанная на том простом соображении, что свет и тепло должны же откуда‑ то исходить. Однако свет у них появляется и исчезает настолько медленно, что очень трудно определить, откуда встает солнце. Существование других небесных тел, кроме Венеры, для них также чисто логический вывод. Если они сами существуют, если существует их планета, то, считают они, возможно, имеются и другие населенные планеты, обитатели которых не могут увидеть их планету.

‑ См. Плиния Старшего, ‑ пробормотал Пол Уоллак.

Я посмотрел на него.

‑ Плиний как‑ то излагал теорию Пифагора о сферичности Земли. Один невежа прервал его, спросив: " А как же люди на той стороне? Почему они не падают вниз? " Плиний ответил, что и на той стороне Земли, наверное, тоже есть дураки, которые спрашивают у своих мудрецов, почему не падаем вниз мы.

‑ Этот анекдот вряд ли может нам очень помочь, ‑ заметил я.

‑ Да‑ да, конечно. Виноват. А время уходит.

Дверь лаборатории открылась и вошел Лу Грехэм ‑ руководитель группы электроники.

‑ Нашел! ‑ сказал он.

Шум голосов в лаборатории сразу уменьшился на тридцать децибел. Лу сказал:

‑ Если магнит подвергнуть действию кислоты, то на сталь у его северного полюса кислота воздействует сильнее.

Я покачал головой.

‑ Лу, ‑ сказал я, ‑ мы не знаем, имеется ли на Венере магнитное поле, не знаем, направлено ли оно так же, как наше, не знаем, наконец, изобрели ли уже венерианцы компас.

‑ Да нет же, я о другом, ‑ ответил он. ‑ Я понимаю, что это ничего не решило бы. У магнитного поля есть вектор, но стрелку на его конце люди рисуют по собственному усмотрению.

‑ Так как же вы определите, где находится северный полюс магнита?

‑ Сделаю электромагнит! Затем применю " правило правой руки". Вы обхватываете электромагнит правой рукой так, чтобы пальцы руки были параллельны виткам обмотки и указывали в ту сторону, куда течет ток. Тогда отогнутый большой палец укажет северный полюс.

‑ Блестяще! Не эту ли самую задачу мы и пытаемся решить? Теперь остается только выяснить, имеется ли у Харла правая рука с полным набором пальцев, и мы тотчас объясним ему, какая у него правая рука, а какая левая!

‑ Да нет же, ‑ возразил он. ‑ Вы не поняли, Том. Для этого вовсе не требуется правая рука. Мы просто начнем наматывать обмотку электромагнита. Сделаем это так. Поместим стальной стержень горизонтально перед собой. Проводник, начиная с " начала", поведем от себя и над стержнем. Потом, обогнув стержень, поведем проводник под стержень и к себе, снова обогнем стержень и так далее, пока обмотка не будет закончена. Если теперь к " началу" обмотки подсоединить положительный полюс батареи, а к " концу" отрицательный, то северный полюс окажется слева. И там стальной стержень будет растворяться в кислоте быстрее.

Я посмотрел на него.

‑ Лу, ‑ сказал я медленно, ‑ если вам удастся теперь объяснить, чем отличается положительный полюс батареи от отрицательного, так же определенно, как принцип обмотки электромагнита, мы вернем Холли на Землю. Можете вы это сделать?

Лу повернулся к Терезе Дуайт.

‑ Этот Харла следил за моими рассуждениями?

Она кивнула.

‑ Можете вы передать, что он говорит?

‑ Вы говорите, я слушаю, он читает мои мысли. А я читаю его мысли и могу рассказать их вам.

‑ Ну и отлично, ‑ сказал Лу Грехэм. ‑ Тогда начнем строить элемент Лекланше. Спросите у Харла, знает ли он, что такое углерод. Черный, не поглощающий световые лучи элемент. Углерод распространен чрезвычайно широко, он лежит в основе всех органических соединений. Он занимает шестое место в периодической таблице элементов. Известен ли Харла углерод?

‑ Да, известен.

‑ Теперь надо добавить цинк. Цинк ‑ это легкий металл, получить его в чистом виде не составляет труда. В природе его очень много. Цинк использовался древними цивилизациями при выплавке бронзы и латуни задолго до того, как наука получила возможность определить его как отдельный элемент. Ему известен цинк?

‑ Может быть, ‑ сказала Тереза не очень уверенно. ‑ Что случится, если Харла возьмет вместо цинка какой‑ нибудь другой металл?

‑ Ничего страшного, ‑ сказал Лу. ‑ Подойдет любой легкий достаточно распространенный металл. Например, олово, магний, натрий, кадмий и тому подобное.

‑ Харла передает ‑ продолжайте.

‑ Теперь надо сделать электролит. Лучше всего взять какую‑ нибудь щелочь.

‑ Осторожнее! ‑ вмешался я. ‑ Того и гляди вы захотите, чтобы для определения щелочи Харла воспользовался лакмусовой бумажкой.

‑ Совсем не обязательно, ‑ сказал Лу. Он посмотрел на Терезу и добавил: ‑ Щелочи обжигают кожу.

‑ И кислоты тоже! ‑ возразил я.

‑ Щелочи часто встречаются в природе, ‑ напомнил мне Лу. ‑ А кислоты нет. Но главное в том, что нам годится и кислота. Можно использовать даже соленую воду. Однако лучше всего подошла бы щелочь. В любом случае скажите Харла, что материалы, подобные цинку, были известны цивилизованным народам задолго до того, как химия превратилась в науку. Кислоты же были открыты сравнительно недавно.

‑ Харла все понял.

‑ Ну, а теперь, ‑ победоносно сказал Лу Грехэм, ‑ сделаем батарею, поместив уголь и цинк в электролит. Уголь будет положительным электродом, и его надо соединить с началом обмотки нашего электромагнита. Конец обмотки надо соединить с цинком. Северный полюс будет слева.

‑ Харла понимает, ‑ сказала Тереза. ‑ Все это он себе представляет. Но как узнать теперь, какой из концов стального стержня и есть северный полюс?

‑ Намагнитим стальной стержень и поместим его в кислоту, северный полюс растворится быстрее.

‑ Харла говорит, что подобное явление ему не знакомо. Он ничего подобного не слышал, хотя электромагниты, батареи и все прочее ему известно очень хорошо.

Я посмотрел на Лу Грехэма.

‑ Вы придумали это сами или вычитали в учебнике?

‑ Вообще я об этом где‑ то читал, ‑ смущенно признался он, ‑ но...

‑ Лу, ‑ сказал я разочарованно, ‑ я не утверждал, будто общую отправную точку вообще невозможно найти. Но нам нужны такие вещи, о которых можно рассказать в течение нескольких минут. Что‑ нибудь зримое...

Какая‑ то мысль забрезжила в моей голове, и я умолк.

Пол Уоллак смотрел на меня так, как будто хотел что‑ то сказать, но боялся прервать нить моих размышлений. Наконец он не выдержал и спросил:

‑ Вы что‑ то придумали, Том?

‑ Возможно, ‑ пробормотал я. ‑ Ведь должен же быть какой‑ нибудь зримый пример!

‑ То есть?

‑ В туннельной капсуле, конечно, найдется много вещей, наглядно демонстрирующих нужный нам принцип. Например, винты.

Я повернулся к Солу Грейбену. Сол ‑ это наш гений среди механиков. Набросайте ему эскиз губной помадой на папиросной коробке ‑ и он представит вам сверкающий механизм, работающий как стодолларовые часы. Однако на этот раз Сол помотал головой.

‑ Все постоянные соединения там сварные, а все временные ‑ на пружинных защелках, ‑ объяснил он.

‑ Черт побери! ‑ сказал я. ‑ Но должно же там быть хоть что‑ то!

‑ Нашлось бы, ‑ ответил Сол, ‑ но, чтобы добраться до этого, Харла придется пустить в ход ацетиленовый резак.

Я повернулся к Терезе.

‑ Харла телепат. Не может ли он видеть сквозь металл?

‑ Этого не может никто, ‑ сказала она негромко.

Уоллак тронул меня за плечо.

‑ Вы впадаете в обычную ошибку: телепаты вовсе не обладают способностью видеть машину как рабочий чертеж. Вовсе нет. Ясновидение, насколько мне известно, вообще не имеет ничего общего со зрением.

‑ Но, ‑ стоял я на своем, ‑ должно же быть между ними что‑ то общее, даже если ясновидение и отличается от зрения. Так что же такое ясновидение?

‑ Если бы вы, Том, были слепы от рождения, я мог бы объяснить вам, что я зрячий и вижу те особенности вещей, которые вы воспринимаете только на ощупь. Это вы могли бы понять. Но никакими силами вам нельзя было бы объяснить, что именно стоит за словом " картина", и вы так бы и не постигли, что такое зрительный образ.

‑ Хорошо, ‑ не отступал я, ‑ ну а может ли он заглянуть в человеческое тело?

‑ Что?

‑ Сердце Холли остановилось, ‑ сказал я. ‑ Но оно не сдвинулось с места. Если Харла способен видеть сквозь мышцы, он мог бы разглядеть большой орган в грудной полости, расположенный вблизи позвоночника.

Тереза сказала:

‑ Телепатические образы, полученные Харла, расплывчаты и неясны. ‑ Она посмотрела на меня. ‑ Нечто вроде совсем нерезкого и сильно передержанного рентгеновского снимка.

‑ Рентгеновского снимка? ‑ переспросил я.

‑ Точнее я вам объяснить не могу, ‑ ответила она неуверенным тоном.

Я оставил эту тему. Тереза пыталась подобрать сравнение, которое могло бы как‑ то передать ее ощущения. Я почувствовал, что более ясного представления о сущности телепатического зрения мне получить не удастся.

‑ А не может он разглядеть получше?

‑ Он не имеет на это права.

‑ Права! ‑ вспылил я. ‑ Да ведь...

Уоллак жестом остановил меня.

‑ Не заставляйте Терезу подыскивать слова, Том. Харла не имеет права вторгаться в личность Холли Картер. Поэтому он не может воспринять образ ее внутренних органов.

‑ Черт побери! ‑ крикнул я. ‑ Так дайте ему это право.

‑ Никто из нас не уполномочен на это.

‑ Будь они прокляты, эти полномочия, ‑ рявкнул я вне себя от гнева. Дело идет о ее жизни!

Уоллак печально кивнул.

‑ В экстренных случаях хирург может и не посчитаться с законами, запрещающими оперировать больного без его согласия. Однако даже если он спасет пациента, тот все‑ таки может подать на него в суд. В пашем случае, Том, дело обстоит совсем иначе. Как вы, возможно, знаете, способности телепата зависят от доброй воли и взаимного желания передавать информацию. Тереза и Харла могут общаться, потому что они оба хотят этого.

‑ Но разве Харла не может понять, что все мы хотим, чтобы он посмотрел?

‑ Поймите же наконец, Том, что дело вовсе не в нашем разрешении. Это объективный факт. Положение упростилось бы, если бы Холли была замужем за одним из нас, но даже и в этом случае картина не стала бы совсем ясной. Это ведь форма посягательства на свободу личности.

‑ Свободу личности? Но в данном случае сама мысль об этом совершенно абсурдна.

‑ Может быть, и так, ‑ сказал Пол Уоллак. ‑ Но ничего изменить нельзя. Это закон природы. Такой же нерушимый, как, например, закон всемирного тяготения или закон отражения света. Но если бы даже я устанавливал эти законы, то я не имел бы права что‑ нибудь тут менять. Даже ради спасения жизни Холли Картер. Поймите, Том, если бы телепатия стала такой свободной и неограниченной, какой она представлялась первым ее сторонникам, то жизнь превратилась бы в непрерывный ад.

‑ Но при чем здесь свобода личности? Ведь Харла даже не гуманоид. Может же кошка смотреть на короля?

‑ Конечно, Том, но долго ли разрешали бы кошке читать королевские мысли?

‑ Может ли Харла хотя бы осмотреть ее снаружи? ‑ проворчал я.

Он внимательно посмотрел на меня.

‑ Вы имеете в виду шрамы или еще какую‑ нибудь особую примету?

‑ Да. Скажем, родимое пятно. Никто из нас не совершенен.

‑ А вы можете указать что‑ нибудь такое?

Я задумался.

Вызвать в памяти образ Холли Картер не составляло для меня никакого труда. К несчастью, я смотрел на Холли глазами влюбленного, а это значит, что для меня она была само совершенство. Если у нее и были коронки, я их не замечал. Она была сложена пропорционально, а ее волосы спадали свободно, не разделенные пробором. Кожа у нес безупречна... во всяком случае, там, где ее но закрывал купальный костюм, когда Холли загорала, сидя в шезлонге на краю плавательного бассейна.

Я покачал головой. Приходилось смириться с весьма неприятной необходимостью. Но это было нелегко: я хотел, чтобы моя богиня была совершенна, и если уж плоть ее была такой же уязвимой, как у обыкновенных смертных, мне тяжело было узнать об этом от человека, знавшего ее ближе, чем я.

Но я не хотел, чтобы она умерла. Поэтому я повернулся к Фрэнку Крэндолу.

‑ Может быть, ты знаешь?

‑ Что?

‑ Какие‑ нибудь шрамы или родинки.

‑ Например?

‑ К черту! ‑ вспыхнул я. ‑ Например, шрам от операции аппендицита, по которому можно было бы отличить правую сторону от левой.

‑ Но слушай, Том, я ведь не ее врач. Как говорится в старом анекдоте: при таких купальниках много ли увидишь!

Мое сердце радостно екнуло. Даже смертельная опасность, которой подвергалась сейчас Холли, не могла полностью заглушить мою радость, когда я услышал, как Фрэнк Крэндол признался, что не только не был ее любовником, но и находился с ней в отношениях, ничуть не более близких, чем я. И все же я предпочел бы, чтобы Холли оказалась просто слабой женщиной, если бы такой ценой можно было вернуть ее на Землю!

Я очнулся от этих мыслей. Холли была свободна, она осталась совершенной богиней ‑ но ей грозила гибель.

Я не заметил, как Сол Грейбен вышел из комнаты, но выходить он выходил, потому что в эту минуту отворилась дверь и он вошел, держа в руках тяжелый ротор гироскопа, крутившийся в кардановом подвесе. Сол был весь какой‑ то взъерошенный.

‑ Мне кажется, будто я прокопался целый час, ‑ сказал он. ‑ Не станете же вы утверждать, что эта вот машинка неотделима от убогих представлений так называемых Homo sapiens, обитающих на Земле.

Он повернул подставку, и мы все стали смотреть, как поворачиваются кольца, оставляя ротор в той же плоскости.

‑ Этот эффект должен быть верен для всего космоса, ‑ заметил Сол. ‑ Но стоит мне сделать шаг, как я обязательно спотыкаюсь о собственную ногу. Смотрите. Поместим гироскоп так, чтобы его ось была расположена горизонтально, и будем вращать ротор так, чтобы верхняя часть его обода двигалась от нас. Казалось бы, это даст нам общую отправную точку. Но, к сожалению, дальнейшее объяснить невозможно. Если мы будем отклонять правый конец оси вниз, то гироскоп повернется в горизонтальной плоскости по часовой стрелке и дальний от нас край ротора повернется направо. Но это значит определять А через А. И, следовательно, у меня ничего не вышло.

Фрэнк Крэндол покачал головой.

‑ Возможно, существует какой‑ то абсолютный принцип, но никому из нас он, по‑ видимому, не известен. У нас просто нет времени на поиски. На мой взгляд, положение безнадежно. И нам следует употребить оставшееся время на поиски подходящего объяснения.

‑ Какого объяснения? ‑ недоуменно спросил Уоллак.

‑ Посмотрим правде в глаза, ‑ сказал Крэндол. ‑ Еще несколько минут, и Холли Картер уже нельзя будет воскресить. До сих пор никто из нас не нашел способа объяснить этому Харла, как различить " право" от " лево".

‑ Так что же вы предлагаете?

‑ Я считаю, что смерть ‑ это удел умирающих, ‑ глухо ответил Крэндол. Оставим их встретить свой час достойно и в покое. Жизнь же принадлежит живущим, и для них нет покоя. Мы, живые, должны подумать и о себе. Через пять минут Холли успокоится навеки. А нам, остальным, придется отвечать за нее.

‑ О чем вы говорите?

‑ Как вы предлагаете объяснить этот несчастный случай? ‑ спросил Крэндол. ‑ Кто‑ нибудь обязательно пожелает узнать, что случилось с останками Холли Картер. Я уже вижу, как весь ад срывается с цепи. И я вижу, как нас сживают со свету насмешками, потому что мы не смогли различить " право" и " лево"! И я вижу, как от нас всех остается мокрое место, потому что мы допустили этот эксперимент.

‑ По‑ видимому, ваша репутация беспокоит вас больше, чем судьба Холли Картер?

‑ У меня есть будущее. У Холли его нет. Черт побери, ‑ простонал он. Мы не можем даже положиться на случай.

‑ На случай?

‑ Ну а как вы думаете, захочет этот венерианец рискнуть жизнью, если мы предложим ему закрыть глаза и наугад ткнуть в одну из кнопок?

‑ Ну, как вам известно, ‑ начал было Уоллак, ‑ мы при этом тоже рискуем. Но...

‑ Простите, ‑ сказал я. ‑ У меня есть идея, хотя и довольно нелепая. Можно мне попробовать?

‑ Конечно.

‑ Одного " конечно" мало. Мне нужна тишина и Тереза, чтобы разговаривать с Харла.

‑ Если у вас есть идея, пробуйте, ‑ сказал Уоллак.

‑ Ты действительно знаешь, что надо сделать? ‑ спросил Франк Крэндол.

‑ Мне так кажется, ‑ ответил я. ‑ Если из этого выйдет толк, то только потому, что Холли мне очень близка.

‑ Вполне возможно, ‑ сказал он, пожимая плечами.

Я еле сдержался ‑ людей вызывали на дуэль за меньшее. Но Крэндол добавил спокойно:

‑ Ты мог бы стать гораздо ближе ‑ это уж твоя вина. Она всегда говорила, что у тебя живой и лукавый ум и что болтать с тобой после долгого напряжения мысли ‑ истинное удовольствие. Но ты вечно куда‑ то торопился. Ну давай, Том. Желаю удачи.

Я перевел дух.

‑ Тереза? ‑ окликнул я.

‑ Что, мистер Линкольн?

‑ Попросите Харла, чтобы он сосредоточился на кнопках.

‑ Он готов.

‑ Между кнопками имеется еле заметное различие.

‑ Это он знает, он только не знает, в чем оно состоит.

‑ Они чуть‑ чуть отличаются температурой. Одна кнопка немножечко теплее другой.

‑ Харла их ощупал.

Я отбросил обращение в третьем лице и начал говорить с Терезой так, словно передо мной была телефонная трубка.

‑ Харла, ‑ сказал я, ‑ только часть различия между кнопками сказывается на их температуре, которую можно ощутить при прикосновении. Но существует еще и другой вид теплоты. Может быть, внутреннее чувство подсказывает вам, что одна кнопка лучше другой?

И ответ Харла прозвучал так, словно мы разговаривали без посредничества Терезы.

‑ О да! Меня влечет одна из них, более теплая. Если бы речь шла об игре, я поставил бы на нее без колебаний. Но в серьезных делах чувство плохой вожатый.

‑ Да нет же, ‑ ответил я быстро, ‑ это и есть наша общая отправная точка. Нажмите на более теплую.

Меня прервали. Уоллак толкнул меня и оттащил от Терезы. Франк Крэндол бросился к ней с криком:

‑ Нет! Нет! Теплее красная кнопка! Нажмите на зеленую!

Но и его прервали. Ухнул вытесненный воздух ‑ и на стартовой площадке появилась туннельная капсула. В ней находилось жуткое существо, которое держало в змеевидных щупальцах тело Холли Картер. Свободным щупальцем оно открыло дверь.

‑ Возьмите ее скорее, пока я еще в силах удерживать дыхание, ‑ сказал Харла, по‑ прежнему через посредство Терезы. ‑ Я пришлю вам туннельную капсулу пустой. Ведь теперь я сумею ‑ я знаю, что теплее там, где сердце.

Харла отпустил бесчувственную девушку мне на руки и вернулся в капсулу. Капсула исчезла и вернулась пустой как раз в тот момент, когда доктор начал хлопотать вокруг Холли.

Теперь моя Холли со мной, но по временам я просыпаюсь и лежу подле нее весь в холодном поту. Ведь Харла запросто мог ошибиться! Точно так же, как ошибались Уоллак и Крэндол, считая, что красная кнопка должна быть теплее. Их реакция, как и реакция Харла, была чисто эмоциональной.

Надеюсь, Харла либо простит меня, либо никогда не узнает, что я говорил так уверенно и играл на его чувствах для того, чтобы он поставил на карту случайности (пятьдесят шансов из ста) свою... ее... наши жизни.

И я засыпаю только после того, как мне удается убедить себя, что это было нечто большее, чем простая случайность. Когда разум и логика оказались бессильны, наши чувства подсказали Харла правильный выбор.

Ведь " право" и " лево" возникают только тогда, когда житель Земли определит их.