Таня Хайтманн 17 страница

Давид пожал плечами.

— Хорошо, тогда сегодня вечером я пойду к Рахель. Эта женщина, по крайней мере, понимает, что ради хорошей еды тоже нужно приносить жертвы.

— Я и так уже принесла достаточно жертв хорошей еде. Вчера, например, я отдала портнихе свою любимую юбку-карандаш, потому что спасти ее с помощью припусков было уже невозможно.

Хотя Мета и понимала, что ведет себя как ребенок, она надулась, но все-таки позволила Давиду взять себя за подбородок и поцеловать. И что удивительно — так ему удалось гораздо быстрее победить все ее сомнения по поводу фигуры.

Прежде чем они ушли с рынка, Давид подарил Мете букет кремовых роз, которые тесно прижимались друг к дружке своими похожими на шарики головками. Однажды ночью он проговорился, что аромат роз обозначил для него момент, когда началась его жизнь с ней. Хотя он не пояснил, что именно скрывается за всем этим, мысль эта Мете понравилась, и поэтому розы теперь значили для нее больше, чем просто романтичный подарок.

Нагруженные доверху и усталые, они вышли на главную улицу. Давид направился было к метро, но Мета потянула его за рукав.

— Сегодня такая чудесная осенняя погода! Почему бы нам немного не пройтись пешком? — спросила она, сама удивляясь тому, насколько трудно было это предложить.

Давид постоянно волновался из-за нее, и постепенно она начала понимать, что он боится чего-то, что может с ней случиться. Сам же он постоянно ходил пешком. Он испытывал странное отвращение к любым средствам передвижения, что, однако, не мешало ему вместе с Метой ездить на такси или в метро.

И сейчас его брови словно по команде сошлись на переносице.

— Если мы не поторопимся, ракообразные решатся на прорыв.

— Хорошо, тогда сначала мы занесем покупки домой, а потом погуляем. — Мета старалась говорить спокойно, словно не замечая его беспокойства. — Рядом находится городской парк с огромными старыми деревьями, в котором никогда никого нет. А еще через него протекает река. Там все такое заброшенное и таинственное… Вполне может быть, что деревья покрыты инеем… Поверь, тебе понравится!

Одного взгляда на окаменевшее лицо Давида оказалось достаточно, чтобы заставить Мету замолчать.

— Лучше давай пойдем домой пешком и немного подышим воздухом, — предложил он. — А потом мне нужно наконец снять эти грязные вещи и выпить чего-нибудь теплого. Насчет парка… Звучит, конечно, здорово, но сегодня, по-моему, слишком холодно для долгой прогулки. Кроме того, я устал после работы.

Хотя Мета ему и не поверила — до сих пор Давид ни разу не жаловался на холод, а утомительной работе еще ни разу не удалось сказаться на его удивительной энергии, — она согласно кивнула. В глазах Давида что-то вспыхнуло, когда она упомянула о парке. Что-то, отчего у нее по спине побежали мурашки. Они шли молча, погруженные каждый в свои мысли.

Давид нес покупки в левой руке, а правой обнимал Мету за талию. Он шел быстро, хотя на ней были сапоги на высоких каблуках, и Мета с трудом поспевала за ним. Иногда она бросала на него косой взгляд и видела сжатый от напряжения рот. Прежде чем она собрала все свое мужество, чтобы поинтересоваться причиной спешки, как в конце улицы увидела аллею, которая вела к их дому.

От Давида не укрылось, что они почти пришли, и он улыбнулся Мете, а напряженная складка постепенно начала разглаживаться.

— Не может ли такого быть, любимый мой, что ты наносишь визиты и другим женщинам этого квартала, а потому так торопишься пройти открытый участок? Я уже давно это подозреваю, потому что одна пожилая дама с большим сочувствием смотрит на меня, когда выгуливает своего мальтийца.

Как и ожидалось, Давид рассмеялся — какой чудесный звук! — и Мета ненадолго закрыла глаза. В следующий миг она едва не упала, когда Давида резко оторвали от нее, и обнаружила, что стоит в одном из боковых переулков.

Глава 26

Обнаженный

Очевидно, нападавшие только и ждали, когда он ослабит внимание. В то мгновение, как его смех эхом отразился от стен домов, Давид понял, что допустил ошибку. Он почувствовал присутствие другого сильного волка, но его рука, только что обнимавшая Мету за талию, уже оказалась вывернутой за спину. Он машинально сделал несколько шагов вперед и едва не упал на колени. Прежде чем он успел прийти в себя, нападающий развернул его, схватил за отворот куртки и с такой силой приподнял, что Давид закашлялся. Он поднял взгляд и увидел синие глаза сына Мэгги Тилльманна. Тот коротко кивнул, здороваясь, и ударил Давида головой в лицо.

Черный взрыв лишил Давида зрения, правая часть лица онемела. До его слуха донесся испуганный крик Меты, и волк тут же приготовился к прыжку. Но Давид не мог допустить, чтобы его тайна открылась Мете при таких обстоятельствах. Только если ничего другого не останется…

Поэтому он призвал на помощь всю свою силу, чтобы удержать демона от принятия формы и не дать ему броситься на того, кто в какой бы то ни было форме станет угрожать Мете. Тем не менее волк попытался вырваться. Давиду казалось, что его разрывает на части, и он перестал отличать желания демона от своих собственных. Если бы не страх Меты, Давид, наверное, забыл бы о грубом нападении Тилльманна, потрясенный тем, какую силу приобрел демон после ритуала. В течение последних нескольких недель волк вел себя настолько тихо, что он даже стал забывать о его постоянном присутствии. Теперь Давид понял, что Мэгги была права: он вряд ли способен справиться с силой демона. Но в тот самый миг, когда он уже готов был покориться воле волка, тот отступил.

Тилльманн по-прежнему крепко держал Давида, причем его пальцы впились в него так, словно искали обнаженную плоть. Давид был даже рад этому, потому что иначе просто упал бы на пол, будучи не в состоянии контролировать свое тело.

Потом Тилльманн надавил ему на подбородок, с силой запрокидывая его голову назад до тех пор, пока Давид не встретился с ним взглядом.

— Что это с тобой? Когда мы встречались последний раз, ты собирался играть в доминирование. А теперь сжимаешься, едва я к тебе притронулся… Неужели тебя так легко подчинить?

Хотя Давид и пытался произвести впечатление побежденного, Тилльманн распознал правду. Он ослабил хватку на горле Давида, и тот тут же оглянулся в поисках Меты. Но пространства, оставленного ему Тилльманном, не хватало, чтобы увидеть ее. Кроме того, кровь из брови, куда ударил его Тилльманн, заливала правый глаз. Давид готов был зарычать от отчаяния, но не отваживался принять помощь волка — даже для того, чтобы нанести Тилльманну достаточно сильный удар, чтобы тот наконец убрал от него свои лапы. Демон воспользуется любой возможностью для того, чтобы вырваться и принять форму. В этом случае Давид больше не сможет скрывать от Меты, кто он на самом деле.

Наблюдая за напряжением, отразившимся на лице Давида, Тилльманн сказал:

— Ты поджал хвост из-за бабы, я прав? Ну ладно, с ней ничего не будет, по крайней мере пока. Ягау присмотрит за тем, чтобы она не сбежала во время нашего разговора. Итак, у меня предложение: пока я говорю, ты ведешь себя тихо. А потом посмотрим.

Тилльманн медленно убрал руку, а когда удостоверился, что Давид пошел на сделку, внимательно посмотрел на него. Сила демона окружала Тилльманна, словно вибрирующее поле. Оно притягивало Давида, но в то же время сила волка Давида настраивала его агрессивно.

— Разве тебе не интересно узнать, почему я решил устроить небольшую засаду именно сегодня?

— Можешь оставить это себе, — негромко, но вызывающе заявил Давид.

Презрение в его голосе заставило Тилльманна размахнуться и нанести Давиду удар под ребра.

Где-то на заднем плане хрипло вскрикнула Мета.

От удара весь воздух, казалось, испарился из легких Давида, и потребовалось мгновение, прежде чем он смог выпрямиться. Боль снова вызвала на передний план волка, который уже с трудом сдерживался. По телу Давида разлилось горячее желание поставить этого парня на место. Даже если в Тилльманне кроется сильный волк, ни Давид, ни его демон не сомневались в том, что они сильнее. Но в отличие от своего волка Давид ни капельки не был заинтересован в том, чтобы принести жизнь рядом с Метой в жертву своей раненой гордости.

— Мэгги разрешила мне находиться в ее квартале. Разве что-то изменилось? — спросил Давид. Он искренне надеялся, что Мета услышит из этого разговора как можно меньше, хотя и понимал, что для этого она стоит слишком близко.

— Ты, наверное, имел в виду ее территорию, подонок! — ответил Тилльманн. И тут же громко и отчетливо добавил: — Вот только, к сожалению, это больше не территория Мэгги, потому что менее чем через двенадцать часов мы переходим под покровительство Хагена. Моя мать решила, что лучше продать душу дьяволу, чем позволить ему сожрать себя. Потому что именно это Хаген с ней и сделал бы, хотя Парлас высказался, конечно, гораздо дипломатичнее. Итак, Хаген становится не нашим новым господином и повелителем, а нашим защитником. По крайней мере, пока не выучит нашу территорию и не решится нанести Саше первый удар.

Это известие повергло Давида в шок, и он очень внимательно посмотрел на Тилльманна. За яростью молодого человека скрывалась глубокая обида, вызванная решением его матери и вожака стаи. И дело было не только в раненой гордости: он полагал, что его предали. В отличие от Тилльманна Давид понимал, что у Мэгги просто не было другого выхода. На мгновение его захлестнула волна сочувствия, и он даже забыл, что Мета находится совсем рядом и все услышит.

— Если бы Мэгги отказалась, Хаген убил бы не только ее, но и половину стаи. Любого, кто помешал бы исполнению его планов.

Тилльманн горько рассмеялся.

— Неудивительно, что Мэгги от тебя без ума — ты действительно мог бы быть ее сыном. По крайней мере, ты на нее похож больше, чем я. И от моего присутствия она спокойно может отказаться — в отличие от твоего. И она меня даже отлучила. Я ухожу в одну небольшую стаю за пределами города. По крайней мере, так договорилась мать. Но прежде чем я покину свою территорию, мне захотелось попрощаться с тобой. Сказать, почему это так для меня важно?

Похоже, Тилльманна оставили все чувства, кроме всепожирающей ярости. Казалось, он вот-вот потеряет контроль над собой и набросится на Давида. С трудом втянув воздух через сжатые зубы, он произнес дрожащим от злости голосом:

— Это твоя вина, черт побери, что Мэгги уклонялась от ответа до тех пор, пока уже ничего нельзя было сделать. Ты обещал, что проблема с Хагеном решится прежде, чем он нас переедет. Она тебе поверила, потому что ты достаточно силен, чтобы приструнить эту безумную свинью. Но все было ложью. На самом деле тебя интересует только роль комнатной собачкой для этой бабы. На твою собственную стаю тебе насрать, так что ж ожидать, что наша будет для тебя что-то значить?

Его слова причинили Давиду неожиданную боль. С этой точки зрения он ситуацию еще никогда не рассматривал. Слишком не похожим на своих он был. И только рядом с Метой он впервые в жизни почувствовал себя полноценным. Внезапно у последних нескольких недель, когда он ощущал себя счастливым, появился пресный привкус. И хотя Давид знал, что это не так, он почувствовал себя предателем.

— А твоя подружка знает вообще, кто ты такой? Нет? Даже не догадывается, кто согревает ей постель?

Он с ненавистью посмотрел на Давида.

Секундой позже Тилльманн получил удар в лицо и ошарашенно отступил назад. Из носа его хлынула кровь. Однако прежде чем Давид успел нанести еще один удар, возмущенно закричала Мета. Он тут же развернулся и увидел, что Ягау крепко схватил ее за левую руку. Мета с ужасом смотрела на человека, намеренно причинившего ей боль, когда она только хотела броситься на помощь Давиду.

Внезапно Тилльманн с нечеловеческой силой схватил его и заломил ему руку за спину. Воспринимая боль, пронзившую тело, словно далекий отблеск, Давид попытался вывернуться из хватки Тилльманна. Но молодой человек, под кожей которого плясала тень, не поддался.

— Если ты немедленно не успокоишься, мой друг сломает твоей красавице шею, причем сделает это прежде, чем ты успеешь добежать до нее. Неважно, насколько ты окажешься быстрым, он будет быстрее. Это понятно?

Вместо ответа Давид прекратил сопротивление, не отводя взгляд от Меты, которая смотрела на него полными ужаса и непонимания глазами. Бледная от испуга, она стояла между стеной дома и своим стражем, прижимая к груди букет роз, который Давид подарил ей, казалось, целую вечность назад, с таким видом, будто упадет, если не будет держаться за него изо всех сил.

— В глубине души у тебя все восстает при мысли о том, что приходится начинать человеческую жизнь со лжи, не так ли, Давид? — продолжал тем временем Тилльманн, и в голосе его послышалось скрытое удовлетворение. — Я окажу тебе услугу: я выманю твоего волка, чтобы твоя возлюбленная смогла полюбоваться на него. В конце концов, ты ведь обладаешь этим удивительным даром — отделяться от него. Это выглядит очень внушительно! Как думаешь, понравится ей волк-тень?

С этими словами Тилльманн отпустил руку Давида. Когда он подошел к Мете, Ягау выпустил ее руку и отступил на шаг. Тилльманн возвышался над замершей в неподвижности женщиной, скрестив руки за спиной и глядя на нее пристальным, оценивающим взглядом.

— Так вот как выглядят женщины, которые путаются с хищниками, вместо того чтобы бежать от них.

В его голосе слышалось что-то столь притягательное, что Мета оторвала взгляд от Давида, чтобы посмотреть на мужчину, который подошел так близко к ней.

Тилльманн злобно ухмыльнулся.

— Поразительно! Обычно вы обходите нас десятой дорогой, словно догадываетесь, что представляете для нас интерес в лучшем случае как забавная игрушка. Но, может быть, тебе нравится, когда с тобой поступают жестоко?

— Давид, о чем говорит этот человек?

Глаза Меты настолько широко распахнулись от страха, что в них открылись бездонные зеленые озера.

Ее паника и отвращение, устремившиеся к Давиду подобно черному потоку, едва не погребли его под собой. Он почувствовал, что теряет мужество. Даже если Тилльманн сейчас повернется и уйдет, Мета, как только первый испуг пройдет, бросит его. Он потерял ее! Отчаяние плюс ярость… И на этот раз Давид не стал ее подавлять. Волк моментально вышел и заплясал под его кожей, словно темный силуэт.

Давид угрожающе взглянул на Тилльманна.

— Не делай этого! — произнес он со спокойствием, с учетом его внутреннего состояния казавшимся невозможным.

Тилльманн колебался недолго.

— Ты сам в этом виноват, — сказал он и ударил Мету в висок.

Мета слабо вскрикнула, ударившись лицом и плечом о каменную кладку. Букет роз выпал из ее рук, и она наступила на него, когда, покачнувшись, оттолкнулась от стены. Тилльманн подтащил ее к себе и крепко прижал, чтобы она не упала.

Давид увидел, как окрасились красным лоб и щека Меты, как Тилльманн схватил ее за волосы и запрокинул голову назад. Его рука рванулась под стоячий воротник ее пальто, оттягивая ткань, пока не показалась нежная шея. И раньше чем Давид успел отпустить волка, демон самостоятельно вырвался на волю, причем с такой импульсивностью, что молодому человеку показалось, будто его вот-вот разорвет на части. Однако сейчас ему было совершенно все равно.

В тот миг, когда Давида с силой оттащили от нее, Мета даже не поняла, что на них напали. На протяжении всей жизни ей никогда не угрожали, не говоря уже о грубом обращении. Но гораздо больше, чем насилие, ее шокировало другое: глаза бандитов светились таким же небесно-синим цветом, как и у Давида. Как глаза того парня, который недавно приходил к ней в галерею. Что же это за люди? Боль, когда кулак Тилльманна отбросил ее к стене и она ударилась лицом о каменную кладку, заставила ее сбросить оцепенение. Ей нужна помощь, причем немедленно!

Мета почувствовала, как сильные руки схватили ее и потянули за волосы, запрокинув ее голову так, что она могла видеть только зимнее небо. Хватка была настолько сильной, что она даже не думала о том, чтобы попытаться вырваться. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы позвать на помощь. Все стало неважным: боль, замешательство… Осталось только сознание того, что ее крик о помощи будет услышан, и Мета послала его безо всяких колебаний. Все, что ей нужно было сделать, это просто позвать. Собственный крик эхом прозвучал в ее ушах, и она с удивлением заметила, что даже не открыла рот. Тем не менее ответ пришел тут же, и это был оглушительный рев. Каждая клеточка ее тела отреагировала на этот невероятный звук, который она, казалось, воспринимала всеми органами чувств сразу.

За ее спиной Тилльманн издал нечеловеческое рычание, каким выражал свое неудовольствие и Давид. Тилльманн усилил хватку на ее горле, но прикосновение его изменилось: что-то прошло через его кожу. Какая-то необычайная волна энергии, от которой Мета содрогнулась, хотя она и показалась ей знакомой, — вернее, ей был знаком источник этой силы. Между рукой Тилльманна и ее кожей появилась тень, которая с легкостью могла разорвать ей горло. С такой же легкостью, с какой Давид открыл металлическую дверь.

Не понимая, что делает, какая-то часть Меты зачерпнула этой сгустившейся в силуэт энергии и пригласила ее. Когда тень приняла приглашение, в ее душе открылось пространство, о котором она до сих пор и понятия не имела. Пронизанное светом, широкое… Будто ураган пронеслась по нему тень Тилльманна, словно никогда прежде не чувствовала себя настолько свободной и счастливой. Сначала Мета хотела воспротивиться, снова закрыть дверь — потому что этого не должно было быть. Однако потом поняла, что ей просто непривычно носить в себе эту чужую силу, и позволила ей порезвиться. Когда тень наконец покинула ее, дверь в душе Меты хотя и закрылась, но не на засов.

Напряжение, которое испытывал Тилльманн, словно испарилось. Ослабла и хватка в ее волосах, так что Мета смогла опустить голову. В тот же миг Давид умоляюще вскрикнул:

— Не смотри!

Но она уже увидела гигантского волка, стоявшего прямо перед ней и готовившегося к атаке.

Мой волк, подумала Мета, узнавая его. Волк, который сопровождал меня во время прогулок по улицам… Потом она поняла, что стоящее перед ней животное не существует — по крайней мере, в том же смысле, что и она. Его фигура была не более чем силуэтом, напоминающим волка. Тем не менее он излучал невиданную силу. Его клыки и обозначившиеся под свинцово-серой шерстью мышцы были оружием, противостоять которому не мог никто. Все в сотканном из тени волке готовилось атаковать — однако не Мету, а Тилльманна, все еще стоявшего позади нее.

Мете с трудом удалось оторвать взгляд от изготовившегося к прыжку волка и перевести его на Давида, который замер в нескольких шагах позади этого существа. В чертах его лица читалось отчаяние, понять которое Мета не могла. Она хотела утешить его, заверить, что теперь все будет хорошо, но ее внимание было приковано к пляшущей тени. Мета смотрела в глаза существу, которое беззвучно говорило с ней, и вдруг в глубине ее, словно преодолев стену тумана, вспыхнули два синих огонька. И она поняла: это существо было частью Давида. И хотело стать частью ее. Просьба была такой настойчивой, что Мета едва не потеряла сознание. Это было больше, чем она могла вынести.

— Отзови своего волка! — срывающимся голосом потребовал от Давида Тилльманн, медленно отходя от Меты на несколько шагов. — Не знаю, что здесь только что произошло, но полагаю, что мы квиты.

Сначала Давид никак не отреагировал на его слова, потом кивнул и закрыл глаза. Сотканный из тени волк, стоявший перед Метой, который словно только и ждал, чтобы она к нему прикоснулась, неохотно повернулся и направился к своему хозяину. Мета в недоумении наблюдала за тем, как волк слился с Давидом.

— Понятия не имею, на что способна твоя дамочка. Но что бы это ни было, волку оно нравится. Ты действительно умеешь преподнести сюрприз, Давид. Я, кажется, понимаю, почему Мэгги от тебя без ума.

Тилльманн повернулся и вместе со своим товарищем исчез так же внезапно, как и появился.

Давид неподвижно стоял с закрытыми глазами, готовый принять все, что может произойти. Мета в отчаянии искала слова, чтобы достучаться до него, но ей не удалось сделать даже шаг. Слишком непонятными, слишком невероятными были последние несколько минут — весь ее мир перевернулся с ног на голову. И она все еще ощущала внутри себя пространство, которое теперь, когда тень вернулась к Тилльманну, казалось покинутым.

— Мне очень жаль… Я действительно думал, что смогу скрыть от тебя волка, — едва слышно произнес Давид.

Он подошел к Мете и наклонился. Она решила, что он собирается поднять букет роз, но он тут же выпрямился. Ни взгляда, ни прикосновения.

— Теперь тебе нечего бояться, Тилльманн ушел и больше не станет тебе докучать. Ни один из нас больше не сделает этого.

Давид повернулся и пошел прочь.

Нет, останься! — хотела крикнуть ему Мета, но ее губы словно склеились.

Когда же она, наконец сбросив с себя оцепенение, хотела побежать за Давидом, то споткнулась о букет роз и упала на колени. И, не имея сил подняться, расплакалась.

Глава 27

Свободное падение

Наконец Мета нашла в себе силы, чтобы подняться и пойти домой, хотя даже не чувствовала, как ноги касаются земли. Все ее тело содрогалось, а ей казалось, что оно омертвело. Но Мете было наплевать на себя: от горя и отчаяния она едва осознавала, что творится у нее внутри. Бесконечной чередой, совершенно не подчиняясь ее воле, тянулись воспоминания: наглое нападение на них с Давидом, неведомые Мете доселе страх и боль, появление волка, который пришел на ее зов… Она ощущала отголоски тени, которую вызвала у Тилльманна, чтобы он не задушил ее. Видела тело Давида, принимавшее в себя тень. Давида, отворачивающегося от нее.

Мета всхлипнула. Перед ее мысленным взором возник силуэт волка, готового следовать за ней, который через мгновение снова слился с Давидом. Мета тряхнула головой, словно прогоняя видение. При этом она осознавала, что сотканный из тени волк был частью Давида и в то же время чем-то иным. Она инстинктивно поняла это, словно истина мерцала внутри нее, только и ожидая момента, когда сможет наконец открыться. Так и должно было быть, потому что отреагировать на это существо было так же просто, как дышать… Озадаченная Мета отмела эту мысль в сторону, и осталось только воспоминание о том, как Давид повернулся к ней спиной.

Если бы у Меты еще оставались силы, от отчаяния она закричала бы и кричала до тех пор, пока не сорвала голос. Но она смогла только закрыть за собой дверь и опуститься на пол. Она сидела, не в состоянии поднять взгляд. Да и некуда было смотреть: квартира в мгновение ока превратилась в символ заброшенности. Хотя в гостиной еще лежали диски Давида, а в платяном шкафу оставалась часть его немудреного гардероба… Те несколько недель, что они провели в этих стенах вместе, оставили совсем мало следов. Тем не менее это означало, что квартира принадлежала им двоим, что она делила с Давидом это жизненное пространство.

При мысли об этом на Мету обрушилась вторая волна отчаяния, и она свернулась клубочком у двери. Давид ушел… Эти слова словно ужасная мантра звучали у нее в голове. Он не вернется, не спасет ее, она его потеряла. Почему? Она не понимала. Он ускользнул от нее в этой безумной череде насилия и абсурдных переживаний. Что-то разорвало связь между ними, но она не понимала, что именно. Перед ней вдруг вспыхнули голубые глаза, и тут же она ощутила на шее железную хватку Тилльманна. Страх изгнал тепло из ее тела. Вот это — тот мир, от которого хотел защитить ее Давид? Поэтому он и ушел?

Бледный дневной свет за окнами квартиры постепенно превратился в темно-серый и наконец исчез совсем, сменившись ночью. Когда темнота накрыла все вокруг, Мете наконец удалось глубоко вздохнуть. И тут же горячий шип пронзил ее грудь. На миг ей показалось, будто она вот-вот задохнется. Однако боль очень скоро сменилась теплой пульсацией, словно жизнь снова вернулась в ее тело, и Мета расплакалась. Сначала тихо, почти безмолвно, затем все громче, пока остановиться уже не осталось сил. Она зарылась лицом в колени и перестала плакать только тогда, когда слез совсем не осталось. Шок подобно вору отнял у нее все силы.

Когда поздней ночью раздался звонок в дверь, Мета все еще сидела в прихожей. Прошло немало времени, прежде чем она сумела понять, что это за звук, и еще больше — пока смогла подняться, чтобы нажать на кнопку и открыть дверь. Она была выжата как лимон, и даже стоять на дрожащих ногах оказалось довольно трудно. Она еще подумала, кто бы это мог прийти в такое время. Не осталось даже слабой надежды, что это может быть Давид, — Мета слишком хорошо понимала, что он ее бросил.

Хотя она и прислушивалась к шагам по гранитному полу холла, но все равно вздрогнула, увидев пепельно-серое лицо Рахель. Мета негромко рассмеялась, и смех этот напоминал еле слышный скрежет. Подруга выглядела почти так же ужасно, как Мета себя чувствовала: волнистые волосы всклокочены и торчат во все стороны, сжатые губы превратились в бесцветное нечто, а под глазами — черные круги. Казалось, Рахель покинули все жизненные силы, осталась только усталая оболочка.

На миг Мета прикрыла глаза.

— Ты знаешь? — спросила она хриплым от слез голосом.

Рахель беспомощно всплеснула руками.

— Давид позвонил мне и рассказал, что на вас напали. Мета невольно прикоснулась к пульсирующему виску — там, куда Тилльманн ее ударил.

— И он сказал, что ты видела его волка. Я пообещала ему позаботиться о тебе. А еще я должна передать, чтобы ты не беспокоилась. Сегодня ты первый и последний раз в жизни столкнулась с насилием. И он не вернется…

При этих словах Мете показалось, что в ее сердце вонзили нож, и она едва не упала. Рахель в последний момент успела подхватить ее и отвела в спальню. Там Мета зарылась в подушки, еще пахнущие Давидом, и забылась сном.

— Значит, ты знала, что это… — Мета запнулась. — Я даже не знаю, как это назвать.

Рахель стояла на балконе, запорошенном мелким снежным крошевом, придававшем мрачному утру налет невинности. После нескольких часов сна на диване она выглядела еще более измученной, чем прошлой ночью, — если это вообще было возможно. Она посмотрела на Мету покрасневшими глазами и снова перевела взгляд на свинцово-серое небо.

— Это волк, но Давид называет его демоном. Словно он одержим им.

— Значит, ты знаешь этого демона-волка?

Хотя дул сильный ветер, Мета тоже вышла на балкон. Глубоко вздохнула и встала возле Рахель, коснувшись ее плечом. Рахель улыбнулась.

— Да, я знаю об этом демоне, — сказала она, и Мета поняла, что ей приходится делать нечеловеческие усилия, чтобы сдержаться. — Мой младший брат Августен появился на свет с такими же прекрасными синими глазами. Поэтому я сразу поняла, кто такой Давид. Мне привелось увидеть, что волк делает с человеком, в какие рамки его загоняет… Я должна была сказать тебе об этом, но не смогла. Давид настолько сильно влюбился, что я не посмела вмешаться. Кроме того, он пообещал, что бросит тебя в тот же миг, как волк вырвется на свободу, и я ему поверила. Я совершила ошибку, да? Мета покачала головой.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒