Глава десятая

⇐ ПредыдущаяСтр 14 из 26Следующая ⇒

Доверие? Доверие тут ни при чем.

Я просто не хочу спускать с них глаз.

Генерал Карис, после того как разрешил доступ в свой командный бункер командирам местных СПО на Вортоване

— Вы уверены, комиссар? — спросила Кастин, обеспокоенная не меньше моего.

— Не уверен, — признался я. — Но инквизитор очень настаивала. Это именно те солдаты, которых она желает получить.

— Значит, нам лучше отдать их ей, — сказал Броклау. — По крайней мере, мы наконец-то сбудем их с рук.

Кастин с готовностью кивнула, эта перспектива ей определенно понравилась.

— И правда, — согласилась она.

Несмотря на все приложенные мной усилия перевести осужденных в штрафной легион, Муниториум совсем не склонен был гнать корабль в такую даль только затем, чтобы подобрать немного пушечного мяса. В обычной ситуации это не представлялось бы проблемой, я бы нашел им место на ближайшем транспортнике или придумал что-нибудь еще. Гравалакс, конечно, не был центром активности Сегментума, но даже те небольшие перевозки, которые обычно осуществлялись здесь, практически иссякли из-за осложнившейся политической ситуации. Даже если бы худший из тех сценариев, которые мы обсуждали на совещании, не осуществился, нам все равно предстояло терпеть пятерых буянов до возвращения в Имперский космос, а это случится, в лучшем случае, спустя месяцы.

Короче, они оставались моей головной болью на все ближайшее время, а я вовсе не эту цель преследовал, когда выцыганил их у Пайриты и расстрельной команды «Праведного гнева».

— И к тому же, — радостно продолжил Броклау, - мы не рискуем потерять кого-нибудь, о ком пожалели бы. - Он осекся, сообразив, что только что ляпнул, и начал выкручиваться так путано и пространно, что в любых других обстоятельствах я счел бы это забавным. — Ну, вы ведь понимаете, я это не о вас, комиссар. Я хочу сказать, что о вас-то мы будем сожалеть, но уверен, что не будем. В смысле, нам не придется. Вы вернетесь.

— Я, несомненно, намереваюсь вернуться, — сказал я с уверенностью, которой реально не испытывал.

Мне никак не удавалось придумать благовидный предлог, позволивший бы увильнуть от этого назначения, так что, смирившись с неизбежным, я начал искать пути к тому, чтобы обеспечить свое выживание. Никому из пресловутой пятерки нельзя было доверять, но Эмберли казалась достаточно уверенной в себе, так что я решил держаться к инквизитору поближе и надеяться, что у нее есть в запасе некий план. С другой стороны, были основания полагать, что несчастные телохранители Орелиуса размышляли точно так же. Как и большинство жителей городов-ульев, я чувствовал себя достаточно комфортно в любом туннельном комплексе до тех пор, пока в меня не стреляют. Возможно, наиболее благоразумным будет слегка потеряться и по прошествии приемлемого времени вернуться в расположение войск. Но поступи я так, и случись Эмберли выжить, она вряд ли была бы мной довольна, а перспектива вызвать раздражение инквизитора не из приятных.

В результате я провел большую часть ночи без сна, перебирая варианты, пока в полном отчаянии не провалился в привычные кошмары, наполненные бегством по бесконечным коридорам от металлически мерцающих убийц и хитиновых волн, с ревом катящихся на меня. А еще там была зеленоглазая соблазнительница, пытающаяся высосать из меня душу во имя Хаоса, которому она поклонялась[36].

Наверняка, было что-то еще, но это я, к счастью, забыл сразу по пробуждении.

Юрген, появление которого предвосхищалось запахом, возник возле меня и налил мне, как обычно, кружку чаю из листьев танна. Но вместо того чтобы, по обыкновению, исчезнуть с моих глаз, он помедлил около моего стола.

— Что-то еще, Юрген? — спросил я, ожидая некоего рутинного вопроса касательно бумаг, которыми я не утруждал себя. Если мне предстоит умереть сегодня, глупо тратить свои последние часы на заполнение бланков. А если я не умру (клянусь Императором, я сделаю для этого все от меня зависящее), он прекрасно разберется с бумагами вместо меня, пока я буду отсутствовать. Это, собственно, и подразумевается под работой помощника, в конце концов.

Юрген откашлялся, и Броклау, кажется, с трудом подавил рвотный спазм.

— Я бы хотел отправиться с вами, сэр, — наконец выдал Юрген. — Я тем бандитам, кого вы берете с собой, уж простите меня, не доверяю, и мне было бы ох как спокойнее, если бы вы позволили мне присмотреть за вашей спиной.

Я был тронут, не побоюсь признаться. Мы вместе прошли военные кампании последних тринадцати лет и вместе противостояли бесчисленным напастям, но его преданность никогда не переставала восхищать меня. Возможно, потому, что мне самому за определением этого понятия приходилось лезть в словарь.

— Спасибо, Юрген, — сказал я. — Почту за честь.

Из-под воротника его рубашки, как обычно расстегнутого и заляпанного чем-то, вверх к щекам пополз легкий румянец. Кастин и Броклау это тоже впечатлило.

— Ну, я тогда займусь подготовкой.

Он отдал честь и развернулся кругом с четкостью, которой я давно не наблюдал за ним, после чего, чеканя шаг, двинулся к выходу.

— Поразительно, — заметил Броклау.

— У него развитое чувство долга, — сказал я, ощутив некоторый оптимизм в отношении своих шансов на выживание впервые с тех пор, как приказ Эмберли разорвал их с беспощадностью артиллерийского снаряда. Мы с Юргеном за прошедшие годы прошли через несколько весьма щекотливых ситуаций, и я знал, что могу целиком и полностью положиться на него.

— Он отважный человек, — сказала Кастин и, кажется, сама подивилась этой мысли.

По большей части люди избегали Юргена, испытывая отвращение к его внешнему виду и запаху. Кроме того, он смущал какой-то… неправильностью, но я был знаком с ним уже так долго, что научился видеть его глубоко спрятанные добродетели. Хотя именно я был последним, от кого можно было ожидать понимания их ценности.

— Полагаю, что это действительно так, — ответил я.

По дороге сюда, к одному из складских ангаров в нашем секторе лагеря, я заставил их пробежаться и не без удовольствия отметил, что никто из них особо не запыхался. За недели заключения они не потеряли формы, чего я боялся; но, с другой стороны, не думаю, чтобы им было там чем заняться, кроме как физкультурой. Они, казалось, были удивлены тем, что я отпустил охрану, — все, за исключением Сореля. Выражение его лица, казалось, вообще не способно меняться, и этим он по-настоящему пугал меня, хотя по моему виду сказать этого было нельзя: я совершенно расслабленно сидел на ящике из-под боеприпасов.

— Я обещал дать вам шанс искупить вину, - произнес я. - И сегодня собираюсь сдержать слово.

Это привлекло их внимание. Веладе насторожилась; Холенби, как всегда, тормозил и выглядел растерянным; Сорель вроде бы соизволил проявить чуть больший интерес к происходящему; Келп и Требек просто глазели на меня, но, по крайней мере, кажется, не собирались опять наброситься друг на друга. Благодаря то ли моему влиянию, то ли моей незаслуженной репутации, но скорее всего, просто из-за лазерного пистолета у меня на бедре, кобуру которого я оставил демонстративно расстегнутой. Я сделал приглашающий жест, и Эмберли шагнула вперед, выйдя из тени, где она стояла не шевелясь, так что черная накидка делала ее почти невидимой.

— Ну что ж, вот они, — сказал я. — Целиком в вашем распоряжении.

Эмберли кивнула и прошлась вдоль строя солдат, поочередно всматриваясь в глаза каждому. Они мрачно и молча пялились на нее в ответ.

— Это инквизитор Вейл. У нее для вас есть небольшая работа.

Веладе громко поймала ртом воздух, когда Эмберли подняла руку, представляя взорам свое электроклеймо. Сегодня она гораздо больше подходила под популярное представление об инквизиторе, чем та сексапильная салонная певица, которую я увидел на светском приеме, или жизнерадостная молодая женщина, которую я начал узнавать ближе. Чувствовалось, что солдаты должным образом напуганы, по крайней мере, большинство из них.

— Что за работа? — спросила Требек.

Я ждал, что Эмберли ответит, но, когда ее молчание затянулось, понял, что она оставляет собеседование мне. Не то чтобы я понимал больше, чем остальные, но, конечно же, готов был поделится тем, что знаю. Чем дольше эти оболтусы проживут, тем дольше я смогу прятаться за ними от опасностей, поджидающих нас внизу, в подземельях.

— Разведка, — сказал я. — На нижних уровнях. Ожидается сопротивление.

— С чьей стороны? — снова спросила Требек.

Я пожал плечами:

— Вот это нам и предстоит выяснить.

— Я так понимаю, что наше выживание не предполагается, — встрял Келп.

Эмберли метнула на него взгляд, заставив солдата потупиться.

— Это зависит от вас, — произнесла она. — Например, комиссар определенно собирается выжить. Я предлагаю вам последовать его примеру.

— Какая нам разница! — воскликнула Веладе с удивительной горячностью. — Даже если мы выберемся живыми, нас ждет только новая самоубийственная миссия.

— Я бы на вашем месте побеспокоился об этом позже, когда выживете, — обронил я.

Но Эмберли задумчиво склонила голову, будто в словах Веладе был резон. Я бы точно поостерегся огрызаться на инквизитора, но, полагаю, солдат чувствовала, что ей все равно нечего терять.

— Правильно подмечено, Гризельда, — ответила инквизитор.

Веладе и остальные, похоже, были несколько ошарашены тем, что ее назвали по имени. Я понял, что это прием из разряда искусных психологических манипуляций, и про себя наслаждался, наблюдая за работой мастера. Эмберли внезапно улыбнулась, снова проявляя всю силу своего прихотливого характера.

— Хорошо же, вам нужен стимул. Если вернетесь целыми, даю слово, что вас не станут переводить в штрафной легион. Как вам это?

По мне, так это была одна большая боль в пятой точке. Одна только бумажная волокита будет настоящим кошмаром, не говоря уже о проблемах с дисциплиной, которые, без сомнения, последуют, если кто-нибудь попытается вернуть этот непокорный сброд обратно в полк. Впрочем, я не собирался подрывать свой авторитет, споря с инквизитором и заставляя его ставить меня на место, так что я промолчал. Я мог бы перевести их в другое подразделение или найти им какое-нибудь дело подальше от 597-го до тех пор, пока Эмберли не уедет. Местным СПО, уверен, не повредили бы профессионально тренированные кадры, после того как вся эта заваруха разрешится, и вряд ли мы станем потом возвращаться за ними сюда, на Гравалакс…

— Всех нас? — спросил Холенби, видимо не вполне поверив своим ушам.

Эмберли пожала плечами:

— Ну, она спросила первой. Но, думаю, всех. Иначе ведь это не будет стимулом для остальных?

Никто не ответил, и я продолжил:

— Итак, внизу окопались враждебные элементы. Наша задача выяснить их численность, диспозицию и намерения.

— У нас есть карта туннелей? — спросил Келп.

Наконец-то они стали сосредотачиваться на предстоящей миссии. Я обернулся к Эмберли:

— Инквизитор?

Она покачала головой:

— Нет. В последний раз мы не проникли достаточно глубоко и вынуждены были отступить. Мы имеем самое общее представление о том, насколько далеко простираются туннели и что там находится.

— Кто это — мы? — спросила Требек.

— Мои сотрудники, — ответила Эмберли.

Требек многозначительно оглянулась вокруг:

— Я лично вижу только вас.

— Остальные залечивают раны. Потому-то вы и нужны мне.

Я заметил, что она не упомянула убитых, что было правильно. В любом случае, солдат это не обмануло — они имели слишком хорошее представление о перестрелках в закрытых помещениях, чтобы не понимать, что не все, с кем инквизитор спустилась в подземелья, вернулись обратно.

— Итак, — произнес Келп, — вы хотите, чтобы мы отправились в не нанесенный ни на какие карты лабиринт, искать то, что, как вы думаете, может там быть, но не знаете, где и что именно, это что-то защищает неопределенное число тяжеловооруженных охранников, а ваша последняя попытка закончилась тем, что целой вернулись вы одна?

— В общих чертах, да, — жизнерадостно призналась Эмберли. — Но вы забываете одну вещь.

— Какую? — спросил я, уже зная, что ответ меня не обрадует.

— На этот раз им будет известно, что ими заинтересовалась Инквизиция. — Она улыбнулась, будто это была потрясающе веселая шутка. — Так что на этот раз они будут нас ждать.

— Еще вопрос, — впервые заговорил Сорель, разрывая угрюмое молчание. — Несмотря на ваше щедрое предложение, вы, очевидно, выбрали нас потому, что нас можно списать в расход? — Его голос был таким же плоским и лишенным красок, как и его глаза. — Полагаю, вы не ожидаете, что многие переживут эту «экскурсию»?

— Как я уже сказала, это зависит прежде всего от вас, — пригвоздила его взглядом Эмберли. — Я определенно намереваюсь вернуться. Как и комиссар.

Вот уж в чем в чем, а в этом она была права.

— Еще вопросы?

— Что помешает нам при первой представившейся возможности влепить вам в голову лазерный заряд и скрыться? — Его ледяной взгляд скользнул по остальным заключенным. - Не говорите мне, что вы не думаете о том же.

— Хорошо подмечено, — улыбнулась Эмберли, и на ее лицо вернулось знакомое выражение веселья. Если оно и привело Сореля в замешательство, он не показал виду, зато показали остальные. Эмберли ткнула большим пальцем в мою сторону. — Если вам удастся расправиться со мной, вам в любом случае придется разбираться еще и с комиссаром.

— А я прикончу любого, кто хотя бы сделает вид, что собирается сбежать, — пообещал я.

Именно так я и поступлю, потому как, если они надеются уйти безнаказанными, им придется убить и меня, а это весьма нежеланный итог, с моей точки зрения.

— Даже если вы сумеете справиться с нами обоими, — веселье резко улетучилось из голоса инквизитора, — а я в этом откровенно сомневаюсь, то скажу, что я уже давно перестала считать тех, кто полагал, что может скрыться от Инквизиции. Но, конечно, вы можете попробовать, если хотите. - Тут в ее голос вернулась нотка юмора. — В конце концов, все когда-нибудь случается в первый раз.

Я тоже улыбнулся, демонстрируя свою веру в нее, если уж этого не желали делать остальные. Сорель кивнул, как спорщик, признающий правоту оппонента.

— Разумно, — сказал он.

Больше ничего содержательного никто добавить не смог, так что, ответив на еще несколько разнообразных вопросов об условиях миссии (ответы на которые, в любом случае, сводились к «Император его знает»), я, стараясь держаться уверенно, повел их обратно в лагерь, где ждал Юрген с «Химерой», двигатель которой был уже запущен. Я бы предпочел свою обычную разведывательную «Саламандру», если бы у меня был выбор, но на ее борту не нашлось бы места для всего отряда, к тому же полностью закрытый пассажирский отсек «Химеры», как я надеялся, предотвратит попытки дезертировать в последний момент.

— Ваше снаряжение уже собрано, — сказал я, держась в стороне, будто овчарка, наблюдающая, как стадо проходит через ворота (хотя, конечно, собаки обычно не используют лазерных пистолетов для того, чтобы подчеркнуть свое положение).

Они забрались в «Химеру». Пять скаток со снаряжением поджидало их и пять панцирных бронежилетов с нанесенным на них по трафарету именем.

— Как следует проверьте все, — посоветовала им Эмберли. — Если чего-то нет, возможности вернуться за этим не будет.

— Туалетную бумагу захватили? — спросила Требек, сняв напряжение и вызвав смешки у Веладе и Холенби.

— Тут что-то не так, - сказал Келп, поводя плечами под броней. — Подходит по размеру. Какая ошибка со стороны интенданта.

В Гвардии было аксиомой, что экипировка бывает только двух размеров — велика и мала.

— Я с ним переговорила, — сказала Эмберли. — Он заверил меня, что жалоб на этот раз не будет.

— Да уж я думаю, — проворчал Келп.

— Хеллган. Клево! — Веладе крутила свое новое оружие, отпуская неуместные, но одобрительные замечания. Будучи рядовым солдатом, она привыкла обращаться только со стандартным лазерным ружьем, а более мощный вариант обычно предназначался для штурмовиков и войск специального назначения. В любом случае, радуясь новой игрушке, она, похоже, лучше сдерживала страх.

— Неплохо, — согласился Келп, загоняя питающую батарею на предназначенное для нее место.

— Мы подумали, что дополнительная мощность может пригодиться, — сказал я.

Эмберли предложила и мне заменить мой потертый лазерный пистолет ручным вариантом более мощного оружия, но после некоторого колебания я отклонил ее предложение. Я настолько привык к нему за эти годы, что это было уже не просто оружие, а скорее продолжение моей собственной руки, и никакая дополнительная мощь не могла компенсировать разницу в весе и в ощущениях, которые сбили бы мой инстинктивный прицел. А и перестрелке это было равносильно выбору между жизнью и смертью. Но в то же время я надел нательную броню, скрытую под форменной шинелью. Было немного тяжело и неудобно, но лазерный заряд в грудь гораздо неприятнее.

Требек была занята раскладкой разрывных фраг-гранат в поясном раздатчике. Каждый взял по парочке таких, а еще дымовые шашки, шоковые гранаты, комплекты запасных батарей и множество всякой всячины, которую солдаты берут с собой на поле боя. Исключением был Холенби, который нес на поясе медицинскую аптечку вместо гранат, но его знание полевой медицины было ценнее его боевых навыков, ведь он мог в случае необходимости залатать своих. Да и в любом случае, если уж дело дойдет до гранат в замкнутом пространстве, это уже будет полный… так что парой гранат больше, парой меньше — погоды не делало.

— Можете сколько угодно рассчитывать на грубую силу… — Сорель глянул вдоль дула своего длинноствольного лазерного ружья, внеся мельчайшую поправку в прицел. Я приложил определенные усилия для того, чтобы найти этот ствол, потому что знал: снайпер привязывается к своему оружию крепче, чем я привязался к своему старому пистолету, и подгоняет его по себе, чтобы улучшить точность стрельбы. — Мне достаточно точности.

Вероятно, он понимал, какие каналы мне пришлось задействовать, чтобы вернуть ему это оружие, потому что, встретившись со мной глазами, он кивнул с едва уловимой благодарностью. Я был поражен. До сих пор я был уверен, что эмоции у него вообще отсутствуют.

— Только постарайтесь, чтобы оно стреляло в нужную сторону, — сказал я, смягчая язвительность замечания улыбкой.

На его бесстрастном лице промелькнуло некое выражение, которого я, впрочем, не успел понять.

— Мне пригодились бы еще эластичные бинты, — сказал Холенби, просматривая аптечку.

Я указал на ящик, привинченный к внутренней переборке «Химеры», — бортовую аптечку.

— Пожалуйста, - пригласил я его распоряжаться содержимым.

Он порылся в ней, извлек еще несколько предметов, от которых раздулась его поясная сумка, а всякую мелочь распихал в карманы и кармашки, вынув для этого несколько плиток сухого пайка.

— Лучше съесть это сейчас, — посоветовала Веладе, присаживаясь рядом с ним. — Не будешь потом страдать от голода.

— Да, верно, — согласился он, разламывая одну плитку пополам и протягивая половинку ей.

Она улыбнулась, и, когда брала паек, их руки на мгновение задержались одна в другой. Эмберли ухмыльнулась мне.

— Ах, - пробормотала она, стоя к ним спиной, — как мило.

Может быть, ей так и казалось, но для меня это лишь еще один признак близкой катастрофы, которая только и ждет, чтобы разразиться. Я подавил раздражение и тоже взял питательную плитку.

— Она права. - Я разделил паек и протянул половину Эмберли. - Надо запастись углеводами, пока можно. Нам вскоре потребуется довольно много энергии.

— А вы эксперт в этом, — сказала она, как будто чье-то мнение, кроме ее собственного, что-то значило в этой авантюре. Понюхав волокнистую массу, она осторожно откусила. — И вы что, действительно едите эту дрянь?

— Когда можем, не едим, — сказала Веладе.

— Ну, теперь уж я точно выживу. — Эмберли с гримасой отвращения проглотила остатки. — Ни в коем случае это не станет последним, что я попробую в своей жизни.

Солдаты рассмеялись, даже Сорель, и я снова восхитился ее силе манипулировать людьми[37]. Показав свою гражданскую суть, она очень тонко подчеркнула, что они в ее глазах — настоящие солдаты.

Я сомневался, что этого будет достаточно, чтобы спаять их в сплоченный отряд, но это и не было задачей данной миссии. Все, что от них требовалось, это отработать вместе достаточно хорошо и добыть для Эмберли необходимые ей разведданные. А также, конечно, помочь мне выбраться из этого в целости и сохранности.

Но все же слабых звеньев оставалось слишком много, чтобы я смирился с предстоящим испытанием. Келп и Требек, надеялся я, были достаточно профессиональны, чтобы отставить личную вражду в сторону до тех пор, пока работа не будет выполнена, особенно когда перед ними маячила перспектива помилования от инквизитора. Но они все еще избегали встречаться глазами, что меня вовсе не ободряло. И что бы ни происходило между Веладе и Холенби, этого могло оказаться достаточно, чтобы они поставили заботу друг о друге выше целей миссии. Выше жизни других членов отряда. Например, моей. А что касается Сореля… Что тут скажешь, у меня от него просто шли мурашки по коже, и я был намерен не выпускать его из поля зрения. Я и раньше встречал психов, и у него были все признаки такового. Он, уж точно, не станет колебаться, если придется пожертвовать всеми нами ради спасения собственной шкуры[38].

И наконец, сама Эмберли. Какой бы очаровательной я ее ни находил, она, прежде всего инквизитор, так что все мы для нее только средство достижения цели. Без сомнения, благородной и важной цели, но это меня мало утешит, если по мне зазвонит черный колокол[39].

Так что неудивительно, что мои ладони снова зудели; я закрыл задний пандус и включил вокс.

— Юрген, — произнес я. — Мы готовы отправляться.

В этот раз нам не махали руками вслед и не выкрикивали напутствия, но уверен, что к тому времени, как мы покинули расположение войск, сарафанное радио уже разнесло новость о нашем отъезде так же оперативно, как тогда. Я про себя порадовался отсутствию ажиотажа, потому что, говоря откровенно, нам предстояла нелегкая задача. Чтобы понять это, даже не требовалось испытывать зуд в ладонях. Хотя насколько отчаянной будет борьба и насколько страшен будет враг, я в то время даже не подозревал (и это было поистине милосердное неведение, позвольте вас заверить, ведь если бы я знал, что нас ждет в подземельях Майо, я бы, наверное, уже бился в истерике).

Но как бы то ни было, я прятал свою озабоченность и сурово разглядывал солдат, надеясь, что терзающая меня тревога будет принята за бдительность. К моему облегчению, теперь, когда миссия началась, они, похоже, втягивались в ход дела и начинали сосредотачиваться на нем, и если еще и не работали как команда, то хотя бы не мешали друг другу.

Я вспомнил, что все еще не доложил о нашем отправлении Кастин, так что переключил свой вокс на командную частоту, чтобы обменяться с ней парой слов. Полковник угрюмо пожелала мне удачи, явно уверенная, что она мне понадобится.

Напряженная атмосфера в машине вызывала клаустрофобию, не говоря уже о том, что благодаря характерному стилю юргеновского вождения нас трясло, как горох в банке. Поэтому я открыл люк орудийной башни и высунул голову наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Внезапный порыв ветра едва не унес мою фуражку и был настолько животворящ, что я занялся проверкой турели тяжелого болтера, только чтобы иметь повод оставаться здесь как можно дольше. Оружие было полностью готово к стрельбе — Юрген сработал, как и всегда, безупречно, так что мне оставалось только устроиться поудобнее и наблюдать за тем, как прочие участники дорожного движения спешат убраться с нашего пути. Поток был довольно плотным, особенно на главных улицах, хотя порядка я в нем не заметил. В обе стороны двигалось примерно одинаковое количество машин, и, когда я кинул взгляд на переулки, они оказались столь же запружены.

— Инквизитор, — вполголоса обратился я по воксу к Эмберли. Я не заметил в ее ухе бусинки, но это меня не удивляло. Она или как-то иначе замаскировала его, или была оснащена аугметикой, которая выполняла эту функцию. — Кажется, гражданская активность необычно высока. Мы должны чего-то опасаться?

Конечно же, нам стоило быть настороже, ведь заговор, по следам которого мы шли, был гораздо более обширным и опасным, чем мы могли себе представить, но в тот момент я пребывал в благом неведении относительно тех неприятностей, в которые мы вляпались.

— Опасаться стоит многого, — настороженно, хоть и без особой озабоченности в голосе ответила Эмберли. — Но нам придется обходиться тем, что мы знаем, и продвигаться вперед на ощупь.

Мы обогнали грузовик, платформа которого была забита гражданскими с наскоро увязанными тюками. Их испуганный вид объяснялся, вероятно, давешним налетом на Высоты, но что-то менее очевидное не давало мне покоя. Я начал всматриваться внимательнее и быстро обнаружил искомое. Я снова связался по воксу с Эмберли.

— Похоже, это все беженцы, — сказал я.

— Занятно, — ответила она, в ее голосе появилась нотка любопытства. — От чего же они бегут, интересно?

— Вряд ли от чего-то хорошего, — сказал я, памятуя собственный горький опыт.

Ничего удивительного в том, что люди покидают город, нет. Политическая и военная ситуация все еще находится в подвешенном состоянии, и не надо обладать интеллектом Мотта, чтобы осениться здравой идеей переждать где-нибудь в тихом месте, пока все уляжется. Я пощелкал переключателем вокса, послушал переговоры, но ничего интересного или имеющего отношение к нашей миссии не нашел.

— Комиссар, — внезапно прорвался голос Кастин. - Полагаю, вам нужно знать. Только что поступил приказ Гвардии перейти в боевую готовность.

— Чей приказ? — вклинилась Эмберли прежде, чем я смог ответить.

Я полагаю, что мог бы выказать негодование ее вмешательством, не говоря уже о том, что она отслеживала мои переговоры, которые вообще-то должны быть защищенными от прослушивания, но в тот момент я был слишком занят тем, чтобы развернуть болтер в боевое положение и снять его с предохранителя. Впереди показался столб густого дыма, поднимавшийся от грузовика, стоявшего посреди дороги. Вокруг быстро образовалась пробка, водители пытались объехать его или развернуться.

— Приказ губернатора, - ответила Кастин.

— Придурок! — заявила Эмберли, добавив несколько определений, которые мне последний раз довелось слышать в питейном притоне на нижних уровнях улья, когда у кого-то в колоде оказалось больше Императоров, чем положено. Я начал подозревать, что будущее губернатора Гриса рискует оказаться коротким и болезненным. — Тау облепят нас, как мухи падаль!

— Они уже тут, — сказал я.

В дыму что-то двигалось, быстро и ловко, и ростом оно вдвое превосходило человека. И оно там было не одно. И всех их окружало облако мечущихся маленьких точек. Я внезапно вспомнил о летающих блюдцах, которые мы видели в анклаве тау, и о том, что они также были вооружены.

Внезапно и угрожающе ведущий Дредноут (из тех, которые Эль'сорат называл боевыми костюмами) вскинул голову и повернулся в нашу сторону, наводя пару длинноствольных орудий, укрепленных у него на плечах. Мы были еще слишком далеко, чтобы представлять собой легкую мишень, но я всегда предпочитал перебдеть, чем недобдеть.

— Юрген! — проорал я. — Убираемся отсюда!

Ответом был резкий рывок машины в узкий переулок. Мы перепахали левой гусеницей аккуратную клумбу с подстриженными кустами и спихнули в сторону небольшую, изящную наземную машину. Ругательства, которыми осыпал нас ее водитель, потонули в вое раздираемого воздуха, а потом что-то врезалось в лобовое стекло омнибуса, ехавшего за нами, превратив его в металлическое конфетти. Снаряд прошил его насквозь и вылетел сзади в облаке обломков, крови и костей. Прежде чем я сумел разглядеть что-либо еще, мы оказались под прикрытием зданий, лязгая металлическим кузовом о стены, вырывая из них целые куски кладки и оставляя за собой расплющенные мусорные баки.

— Что там было? — спросила Эмберли, чей голос почти потонул в возмущенных возгласах солдат, которых трясло, как в погремушке.

Я постарался, насколько мог, объяснить, все еще находясь под впечатлением от дальнобойности и точности оружия, из которого по нам выстрелили.

— Похоже на рельсовую пушку. Скверные штуковины. — Голос, которым она произнесла это, был совершенно спокоен.

— Оно могло повредить «Химере»? — спросил я, проверив запасные коробки со снарядами.

Впереди теперь не было никого, кроме разбегающихся в панике гражданских, но я уж точно не собирался во второй раз попадаться врасплох.

— Еще бы, — неунывающе ответила она. — Даже с такого расстояния оно могло выпотрошить нас, как рыбу.

— Император сохрани, - набожно сказал Юрген.

Полагаю, для пассажиров автобуса Император не очень-то старался, но решил, что оглашать эту мысль было бы неуместно. Юрген лишь счел бы это знаком того, что мы важнее для Его неисповедимого замысла.

— С кем тау вступили в бой? — спросил я.

— СПО, — ответила Кастин. — С кем же еще? Мы получаем доклады о том, что некоторые из лоялистов взбунтовались и открыли огонь по расположению войск тау. Дипломаты стараются все урегулировать, но синенькие заявляют, что у них есть право ответного удара, и поэтому их войска вошли в город.

— А что Гвардия? — спросил я, наперед зная, что ответ меня не обрадует.

— Приказ губернатора состоит в том, чтобы любыми средствами сдерживать мятеж. Лорд-генерал запросил уточнения приказа.

Другими словами, выигрывал себе и нам время. Если бы подразделения Гвардии вышли в город, они оказались бы между двух огней: учитывая, что половина СПО ненадежна, гвардейцы станут мишенью для обеих сторон. У меня все внутри перевернулось, и на этот раз не по причине юргеновской манеры вождения.

— Ну что ж, значит, вот и оно, — сказал я, выплевывая слова, будто золу. - Наше время истекло.

Война, ради предотвращения которой столькие люди пожертвовали столь многим, все-таки пришла к нам, и, кажется, мы ни черта не можем по этому поводу предпринять.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒