Часть первая. Заложник 9 страница

— Ждите, — ответил Гурген и отключился. Огромный кавказец вытер ладонью пот со лба и вышел из телефонной кабины на Западном вокзале. Он прошел мимо обменного пункта, про который земляк объяснил, что пункт очень хороший: и курс подходящий — не то что в гостинице, — и открыт с семи утра до десяти вечера… Резо почти не слушал. Все они здесь какие‑ то… гнилые. Земляку, конечно, помогут… но все равно гнилые. Нельзя от корней отрываться.

— Давай назад в гостиницу, брат, — дружелюбно сказал он земляку, усаживаясь в очень несвежий «мерс». У самого Резо в Москве был новенький шестисотый… Если упустил Вадима — Гурген не простит. Не будет ни «мерседеса», ни квартиры. Вообще ничего не будет! Одному джигиту, который провалил дело всего‑ то на пол‑ лимона примерно, Гурген приказал отрубить ноги… А потом заставил собирать милостыню. Пока не отработает долг. Тот парнишка отработать не мог (а кто бы смог? ) и бросился под панелевоз.

От этих мыслей было очень неуютно. Ныло плечо. Гнилой австрийский землячок нес ерунду. Резо его не слушал.

Дверь медленно отворилась. На пороге стоял совершенно незнакомый мужчина.

— Здравствуй, родная, — сказал он голосом Вадима. Она вздрогнула и заплакала… Ну что, вдова, ты наконец дождалась?

— Здравствуй, родная, — растерянно повторил мертвец Гончаров и сделал несколько шагов. — Ну что ты? Я живой… и все хорошо. Все уже хорошо. Родная… Катенька моя…

Вадим Петрович сделал еще шаг и опустился на колени возле кресла. Лица оказались напротив друг друга. Слезы текли, рассмотреть лицо Вадима Катя не могла. Оно дробилось, расплывалось, менялось…

— Но как, Вадим? Но… как? — выдавила она. И Гончаров тоже заплакал. Он не плакал давно. Жизнь на нелегальном положении, с чужими документами, не располагает к сантиментам. Вадим Гончаров был сильным человеком. В сентябре восемьдесят восьмого он сыграл свою игру. Ставкой в ней были свобода и деньги. Тогда, шесть лет назад, он выиграл. В закрытом гробу похоронили другого человека.

Да, тогда он думал, что выиграл… очень скоро жизнь доказала, что выиграть эту игру нельзя. Шесть лет он платил за свою победу одиночеством, тоской, бессонницей. Он перехитрил всех! Круче всех он перехитрил себя.

Мертвец Гончаров стоял на коленях, сжимал руки любимой и преданной им женщины и рыдал.

…Сначала его не узнал Дитер. Потом — Катерина. Так стоит ли загубленная жизнь холмика из зеленых долларов? Не могильный ли это холм?

Катя гладила седую вздрагивающую голову. Целовала мертвеца в состарившееся, высохшее, в морщинах лицо. Она верила — и не могла поверить. Она видела — и не могла узнать. Жгли губы терпкие соленые слезы из выцветших старческих глаз. Еще несколько часов назад она целовала этими губами другого мужчину.

Вадим потихоньку успокаивался. Плечи вздрагивали реже.

Огромные напольные часы в корпусе из красного дерева начали вызванивать мотив бедного Августина. Золотом сияла табличка у входа в банк «Австрийский кредит». В ослепительной голубизне над древней Веной ударил колокол на соборе святого Стефана. Бывший немецкий, бывший советский разведчик посмотрел на свой «Лонжин», удовлетворенно кивнул и вставил магазин в рукоятку «Вальтера» П‑ 38.

Было предчувствие, что без стрельбы не обойтись. Он попытался вспомнить, когда же ему в последний раз довелось реально использовать оружие. О Боже, как давно! … В шестьдесят восьмом, в Гонконге, на улочке, где собирались голубые… четверть века прошло… Да, пожалуй, без стрельбы не обойдется. Ну что же, Gott mit uns, Genosse Dallet[26]. Хотя, скорее, дьявол ведет тебя, Вадим.

Как бы там ни было, а старый цюрихский адвокат готов был пойти до конца. Все дела, за которые он брался, он всегда доводил до конца. И не важно — с Богом или с дьяволом заключен договор. Старик вложил «вальтер» в карман плаща.

Над колокольней собора святого Стефана метались голуби.

В 1892 году английский антропометролог Гальтон издал солидный труд под названием «Отпечатки пальцев». По его оценкам, вероятность совпадения отпечатка одного пальца с другим составляет 1: 4. А если у человека снять следы всех десяти пальцев, то вероятность полного совпадения с отпечатками другого человека составит 1: 64000000000. Очевидно, что численность населения планеты Земля абсолютно исключает даже однократное совпадение.

В служебном помещении банка «Австрийский кредит» эксперт‑ криминалист венской полиции пил кофе вместе с начальником службы безопасности. Его пригласили, чтобы произвести идентификацию дактилоскопических отпечатков клиента. Шесть лет назад один чудак затеял таким образом защитить свой вклад в швейцарском банке.

Двое солидных мужчин попивали кофе. Посмеиваясь, рассуждали о том, что разные бывают чудаки. Эксперт поинтересовался: велик ли вклад? Начальник службы безопасности загадочно улыбнулся. Эксперт понял свою оплошность и рассказал, что сегодня утром снимал отпечатки пальцев у трупа одного поляка‑ наркомана, который — вот совпадение — застрелился в отеле «Старый мельник». Это ж прямо напротив, через площадь. Начальник службы безопасности покачал головой и заметил, что эти наркоманы всегда кончают плохо. Эксперт согласился: наркоман, да еще и поляк… фу, гадость!

До визита загадочного клиента оставалось десять минут.

Пунктуальный цюрихский адвокат постучал в дверь номера ровно в четырнадцать часов. Предварительно, однако, он позвонил из рецепции. Старый Дитер Фегельзанг предполагал, что после шестилетней разлуки супруги могут увлечься друг другом… Он ошибся — никаких сексуальных отношений между Катей и Гончаровым не было. Да и не могло быть: Вадим уже давно был импотентом. Для возбуждения ему требовалось обильное грязное порно и услуги проституток.

Дело, собственно, даже не в этом. Внезапная встреча после долгой разлуки была наполнена нежностью. Пошло было бы оскорбить ее сексом. Катя и Гончаров долго сидели молча, прижавшись друг к другу. Слова казались лишними, бессмысленными, пустыми.

С необычайной ясностью Вадим Петрович понял, что он сам у себя украл шесть лет жизни. Эта мысль уже давно сидела глубоко в сознании, но он боялся себе в этом признаться. Теперь, когда он снова оказался рядом с Катей, не было никакого смысла кривить душой. Или тем, что осталось от души…

Дитер постучал в дверь номера ровно в четырнадцать часов. До подписания договора оставалось тридцать минут… Шесть лет — и тридцать минут! Цюрихский адвокат быстро объяснил ошеломленной Кате ситуацию со счетом. Предупредил, что не исключает возможность осложнений.

— Ерунда, — буркнул Гончаров. — Все будет о'кей.

Старый немец посмотрел на него внимательным взглядом и промолчал. До подписания договора оставалось двадцать минут. Дитер надел свою старомодную шляпу и вышел первым.

Спустя еще несколько минут гостиницу покинули Катя и Вадим Петрович. Дверь банка была через дорогу.

…В номер Резо, расположенный как раз над апартаментами, которые занимал Гончаров, влетел запыхавшийся Ваха.

— Резо, — выкрикнул он с порога. — Я ее видел!

— Кого? — медленно произнес Резо. Он смотрел неодобрительно.

— Ту бабу… ту, что на фотографии. С ней какой‑ то старик.

— Вадым? — быстро спросил босс и блеснул белым оскалом.

— Нет, не он, — ответил Ваха. — Но они вошли в банк.

— Когда?

— Сейчас. Я встретил их в вестибюле. Они вышли из гостиницы.

Резо, нахмурившись, посмотрел на наблюдателя у окна. Но потом понял, что не прав. Если Катя и ее старик‑ спутник вышли из гостиницы, опознать ее наблюдатель не мог. Он видел только спины. Да и вообще — людей ориентировали на Вадима, фотографию Кати дали на всякий случай.

— Ты их видел? — спросил Резо у наблюдателя.

— Мужчина и женщина вошли в банк только что. Мужчина — ростом примерно сто восемьдесят, седой. В светло‑ сером костюме. Женщина — блондинка, рост около ста семидесяти. Плащ стального цвета, такая же сумочка и туфли.

Глаза у Резо азартно блеснули. Похоже, подумал он, добыча сама идет в руки.

— Женщина, которую ты видел, точно — жена Гончарова? — переспросил он у Вахи. А сам уже чувствовал — она!

— Матерью клянусь, она!

— Значит, — сказал Резо, — она остановилась в гостинице. Что ж, тем лучше. Сюда же она и вернется. Здесь ее и возьмем. А пока — все внимание на банк. Гончар обязательно появится.

Наступал самый ответственный момент операции. Резо стал спокоен и собран. Он верил в успех. Он устранил конкурентов, двое в венской полиции, третий скрылся… но он не опасен. А добыча сама идет в сети.

Резо взял со стола радиостанцию. Щелкнул кнопкой вызова.

— Всем! — сказал он уверенно и веско. Он знал — его внимательно слушают двое земляков в фургоне «форд» с надписью «Пицца Хат» на борту, припаркованном в тридцати метрах от банка. И те трое, что стоят сейчас рядом с ним. — Всем! Готовимся. Вадым где‑ то рядом. Возможно, уже в банке.

— Вы, — добавил он, обращаясь к своим боевикам, — тоже вниз. Всем смотреть Вадыма. Появляется — берем.

Скрестив на груди руки, Резо застыл у окна. Сверху он видел площадь, вход в банк, мерцающую золотом табличку у вращающихся дверей. Он видел фургончик развозки «Пицца Хат» с двумя своими земляками внутри… Сейчас Резо испытывал к ним теплые чувства: хорошо иметь поддержку земляков на чужбине. Они помогли и советом, и транспортом, и оружием. Где бы он добыл оружие в этой Вене? Здесь не Россия — строго! А земляки достали… Резо видел зонтики открытого уличного кафе и того старика, с которым он сегодня едва не столкнулся внизу, в холле. Старик степенно пьет кофе и читает газету.

Все тихо в старой доброй Вене. Все респектабельно и пристойно. Легкий ветер с Дуная гонит в небе одинокое облако и шуршит стодолларовыми портретами Франклина на вершине зеленого холма… Oh, du lieber Augustin, наигрывает старинная шарманка. У чисто вымытого окна стоит, скрестив руки на груди, огромный мрачный кавказец. С высоты десяти метров ему открывается вид на старинную, чистенькую венскую площадь. И на двери солидного венского банка с трехвековой историей.

Натан Когль, он же Валентин Кравцов, смотрит на двери банка из салона прокатного «фольксвагена».

…После своего бегства от блокированного службой антитеррора отеля Кравцов бросил засвеченный «фиат». Он стер свои пальцы внутри салона, вывернул наизнанку двухстороннюю куртку, заложил за щеки пластинки жевательной резинки. Из машины он прихватил только пачку фотографий — результат дневного наблюдения за клиентами банка «Австрийский кредит». На переднем сиденье брошенной машины осталась лежать обертка от жевательной резинки.

Кравцов спустился в метро и доехал до Баденбергштрассе. Он дважды проверялся — слежки не было. Но настроение все равно было паршивое. Операция, бесспорно, провалена. Каким образом полиция вышла на них? С этим еще предстоит разбираться… Кравцов купил таксофонную карту и зашел в кабину телефона. Со своим собеседником он разговаривал около минуты.

— Понял, — ответил знакомый голос. С этим же человеком Валентин общался в девяносто первом, когда прилетал ликвидировать Банкира. — Понял. Ты где сейчас?

— На станции Баденбергштрассе.

— Понял. Там прямо напротив есть кафе. Жди. Я буду минут через двадцать. Подъеду на синем «ауди‑ 100». Выйдешь.

Валентин вошел в кафе, заказал черный кофе с ромом. Молоденькая официантка принесла кофе и обязательный стакан воды. В ее речи Кравцов уловил славянский акцент. Он зафиксировал это машинально. Мозг капитана спецслужбы работал над решением другой задачи: почему они провалились? И что можно теперь предпринять?

Мимо витрины медленно проехал полицейский автомобиль. Валентин пил кофе, курил сигарету и ждал… Через двадцать три минуты у кафе остановился темно‑ синий «ауди‑ 100». Кравцов положил на столик деньги и вышел на улицу. Он прошел мимо машины и свернул в переулок. «Ауди» притормозил рядом, консультант нырнул в салон.

…Сейчас Натан Когль сидел в салоне прокатного «фольксвагена» и ждал появления Гончарова. Он уже знал о причинах провала, знал и о том, что Гончаров нашелся. В той пачке фотографий, которую они отсняли накануне, удалось четко идентифицировать Вадима Петровича. Невероятно состарившегося за шесть лет, почти неузнаваемого. При традиционных в криминалистике методах фотопортретной идентификации эксперты используют двенадцать‑ четырнадцать топографо‑ анатомических точек лица фас‑ профиль. При этом желательно использовать аналогичные по ракурсу и масштабу фотоснимки… Кравцов пользовался новой, высокоэффективной методикой, разработанной в недрах научно‑ исследовательской базы КГБ СССР. Вадим Петрович Гончаров был опознан стопроцентно. Накануне, в четверг восьмого сентября, он посетил банк «Австрийский кредит». Провел там всего шесть минут. За такое короткое время серьезные документы не подписывают. Это означало, что Гончаров появится вновь. Двадцать минут назад Вадим Петрович вошел в банк вместе с очень красивой блондинкой. Дождались!

Натан Когль сообщил об этом двум консультантам, которые мирно попивали кофеек в салоне минивэна «шевроле». Они прибыли в Австрию только вчера поездом через Чехию. Это позволило доставить в Вену некоторый груз, который невозможно протащить самолетом… Рано Резо посчитал конкурентов неопасными. Профессионалы опасны всегда.

Старый адвокат Фегельзанг сидел в открытом уличном кафе. Он снял и положил на стол свою шляпу. Было тепло. Легкий ветерок слегка шевелил седые волосы. Герр Фегельзанг заказал двойной эфиопский кофе, заваренный с невозможно малым количеством воды. Ему бы не стоило пить этот зверской крепости напиток. Но он решил — сегодня можно. Он вспомнил, как тосковал по кофе в Сибири… Давно это было. Тогда еще казалось, что вся жизнь впереди. И вот она уже прошла… И — что?

Напротив гостиницы, неподалеку от входа в банк, прогуливались и не спеша беседовали двое каких‑ то кавказцев. Деловые костюмы, галстуки, кейсы… Видимо — кого‑ то ожидают. Через улицу вход в торговый пассаж. Оттуда изредка выходят люди, входят люди… Цены в старой части Вены высоки. Венцы редко покупают здесь. Дитер Фегельзанг контролировал вход в пассаж поверх газеты. Он не стал надевать очки и, когда смотрел на газетный лист, видел только серые слившиеся полоски строк. Эфиопский кофе обжигал гортань.

Адвокат бросил взгляд на свой «Лонжин». Вадим выйдет через несколько минут.

Вадим Петрович Гончаров, он же гражданин Канады Пьер Даллет, встал и протянул руку управляющему банком. Он с отвращением ощущал следы дактилоскопической краски — эти банковские крысы затеяли повторную проверку. Ощущение было ложным — после сличения дактилокарты он тщательно вымыл руки.

— Благодарю вас, господин Зелински, — сказал Пьер Даллет на приличном немецком.

— Напротив, херр Даллет, для нас была честь работать со столь солидным клиентом. Уже сегодня ваш вклад и вклад господина Фегельзанга будут оформлены и в Канаде, и в Швейцарии. Нам, право, жаль, что вы не можете далее продолжать сотрудничество с нами. Тем не менее банк «Австрийский кредит» всегда к вашим услугам.

Управляющий обернулся к Кате:

— Фрау Даллет…

Катя улыбнулась. «Сказочно красивая женщина», — подумал управляющий. — «Кем ей приходится этот старик: муж или отец? »

— Благодарю вас, господин Зелински, — сказала Катя.

Пьер Даллет подхватил кейс, в котором лежали пять миллионов австрийских шиллингов[27].

— Вы уверены что вам не нужна охрана? Фирма предоставит ее бесплатно.

— Нет, — сухо ответил Пьер. — Нам не нужна охрана.

Управляющий покачал головой. Клиент казался ему безумцем. Сопровождаемый управляющим, Вадим Петрович пересек холл и вышел из вращающейся двери банка «Австрийский кредит». Дитер сидел в кафе с непокрытой головой… порядок!

— Двадцать пять, — негромко сказал в салоне «фольксвагена» капитан Кравцов. И тут же услышал в небольшом микрофончике, вставленном в правое ухо:

— Плюс пять.

Резо увидел седого пожилого человека в дверях банка. Светло‑ серый костюм, кейс в левой руке. Человек посмотрел по сторонам и поправил узел галстука. Кавказец стиснул зубы: он узнал этот жест! Гончаров повернулся направо и пошел в сторону пассажа. Резо узнал эту походку!

Он взял с подоконника черную мыльницу радиостанции.

— Вадым вышел, — сказал он напряженно. — Идет к пассажу… Двое — за ним. Не вздумайте его упустить. Один ждет Катьку.

Вадим Петрович поправил узел галстука, повернул направо и пошел в сторону пассажа. Ноги в мягких кожаных туфлях легко ступали по красноватой брусчатке. Он ощущал вес кейса с миллионом долларов в руке. А еще он ощущал, что помолодел на десять лет. А может быть — на двадцать. Вадим — Пьер Гончаров — Даллет вошел в пассаж. На противоположной улице — осталось пройти всего какие‑ то шестьдесят метров — его уже ждет загодя заказанное такси. Через минуту он подъедет к дверям банка, заберет Катю и…

Кате было зябко. Она обхватила ладонями, локти и подошла к огромному стеклу в холле банка. Элегантная, стального цвета сумочка с договорами — их и Дитера — висела на левой руке. Солидная, с водяными знаками бумага стоила пятьдесят миллионов долларов. Там стояло ее имя и имя Вадима — Пьера Даллета. Второй, десятимиллионный счет, открыт на имя Дитера Фегельзанга. Почти невесомая сумочка оттягивала руку. Катя ощущала легкий озноб. За поляризованным бронестеклом шли по улице люди. На противоположной стороне стояла надменная, респектабельная гостиница «Роза и лев». Катя подняла глаза к окнам номера, в котором она встретила погибшего шесть лет назад мужа… Катя подняла глаза и ощутила странное беспокойство. Нет, не так… не беспокойство. И даже не страх. Что‑ то другое. Большее, способное парализовать… Она перевела взгляд выше — и увидела Резо. Катя отшатнулась. Понимая разумом, что кавказец не может ее видеть, она все же отшатнулась. Тот вечер, когда Резо с отморозками пришел за долгом Вадима, она не сможет забыть никогда.

Напрочь забыв о запрете выходить из банка, пока Вадим не подъедет на такси, Катя рванулась на улицу.

— Появилась баба, — бросил Резо в радиостанцию. — Не выпускать ее. Фургон ко второму выходу из пассажа. Работаем основной вариант.

Внешне кавказец был спокоен, но внутреннего спокойствия не было. Он ощущал какую‑ то пока неясную еще опасность. Мотнул головой, пытаясь отогнать это чувство.

— Передвиньтесь на Кертнерштрассе, ко второму выходу из пассажа, — сказал Кравцов. — Похоже, брать объект придется там. У него на хвосте двое.

— Принято, — ответили консультанты. Минивэн плавно тронулся и скрылся за углом.

Когда двое клерков резко, как по команде, повернулись и двинулись вслед за Гончаровым, Дитер Фегельзанг положил на столик купюру в пятьдесят шиллингов. Он всегда придерживался принципа оставлять на чай десять процентов от счета. Сейчас ждать сдачи было некогда. Старый адвокат встал, подхватил со стола газеты. Но забыл взять шляпу. Официант удивленно посмотрел на пятидесятишиллинговую купюру, на забытую шляпу.

— Господин, — крикнул он. — Господин, вы забыли свою шляпу.

Не оборачиваясь, Фегельзанг пересек улицу в месте, неположенном для перехода… Официант мог бы догнать его, мог бы еще раз окликнуть. Он не стал этого делать: он понял — старику не нужна его шляпа. Очень странный старик!

Вадим Петрович Гончаров легко шагал по мраморному полу пассажа. Слегка светились матовые стекла свода над головой. Блестел мрамор под ногами, искрились со всех сторон десятки ярких витрин. Улыбались неживыми улыбками манекены. Гончаров шел не спеша, помахивая миллионным кейсом… негромко звучала музыка Моцарта. Он ни разу не оглянулся назад… Двое клерков шли позади Гончарова. Они как бы конвоируют Вадима к выходу, где уже ждет его фургончик «Пицца Хат»… Продавщица цветов в огромном кринолине, корсаже и белом парике с улыбкой протянула букет фиалок одному из клерков. Кавказец отодвинул ее рукой. Девушка недоуменно и слегка обиженно смотрит вслед мощной фигуре в хорошем костюме.

Потом она оборачивается и встречается глазами с прямым, как доска, пожилым господином. В глазах у старика плещется смерть. Сверкают витрины печально поет скрипка… Быстрым стаккато врывается в нежную мелодию Моцарта стук каблуков па мрамору.

— Вадим! — хотела крикнуть Катя… и не смогла. Прошептала.

Эхо отразилось от стеклянной крыши пассажа. Тревожное эхо прошелестело над мраморным полом. Седой мужчина с кейсом в руках уже почти дошел до выхода… Вадим! — ударило в спину, и он обернулся… Замерли клерки… Приостановился на полсекунды седой старик с газетами в руках.

Один из клерков быстро сунул руку под пиджак. Раз в неделю он бывал в тире, тренировался в интуитивной стрельбе… он неплохо стрелял и был уверен в себе.

Ворохом рассыпались газеты, выпав из рук старомодного старичка. Обнажился вороненый ствол «вальтера», губы адвоката тронула мимолетная улыбка. Выстрел! Девятимиллиметровая пуля пробила голову специалиста по интуитивной стрельбе и покалечила манекен с лицом Мэрилин Монро. Рот почти обнаженной голливудской дивы, рекламирующей нижнее белье, ощерился раскрошенным пластиком. Фрагмент ярко накрашенных губ упал к ногам продавщицы фиалок. Девушка пронзительно закричала.

Вскрикнула Катя. Гортанно заорал второй клерк. Он пытался выдернуть пистолет и, не отрываясь, смотрел на выплеск крови и мозга на блестящем мраморном полу.

— Беги, Вадим! — по‑ русски закричал цюрихский адвокат Дитер Фегельзанг и перевел пистолет на клерка. Гончаров сделал неуверенный шаг к двери. Клерк наконец справился со своей пушкой. Адвокат спокойно нажал на спуск, и кавказец схватился за плечо. Венгерский фроммер образца двадцать девятого года упал на пол. Визжит продавщица, сверкающее нутро пассажа наполняется криком и грохотом. Бессмысленно пялится левой, сохранившейся половиной лица Мэрилин Монро.

С двух сторон в пассаж вбегают люди.

— Беги, Вадим! — снова кричит адвокат. Сзади гремят выстрелы. Стоя на одном колене, молодой жгучий брюнет стреляет короткими очередями из огромной «беретты‑ 93р». Пули мечутся по залу, разнося витрины, рикошетируя от пола и колонн. Падает на прилавок с цветами продавщица, из простреленного корсажа бьет струйка крови. На противоположном конце зала, в пятидесяти метрах от стрелка с «береттой», взмахивает руками и безвольно, кулем оседает гражданин Канады Пьер Даллет. Горячие гильзы звенят, ударяясь о мраморный пол.

А «беретта» все выплевывает и выплевывает пули. С разбегу бросаются на пол вбежавшие в пассаж с дальнего конца мужчины с кавказской внешностью. Рядом с ними две пули вонзаются, чмокая, в тело мертвого Гончарова. Человеку, объявившему себя мертвецом, нет места в мире живых. Один из кавказцев протягивает руку к кейсу мертвеца… рикошетирующая пуля отбрасывает чемоданчик в сторону. Дитер Фегельзанг с равнодушным лицом трижды стреляет в голову кавказца с бешеной «береттой» в руках. Становится тихо. В тишине отчетливо слышен стук Катиных каблуков да хриплое дыхание раненой продавщицы фиалок.

Сверху льется нежная музыка Моцарта. Старый адвокат сильными, нестариковскими пальцами берет Катю за локоть и разворачивает к выходу.

— Иди отсюда. Катя. Беги, — говорит он, и Катя, послушно кивнув головой, идет к выходу.

А герр Фегельзанг медленно идет в другую сторону. Туда, где лежит мертвый Вадим. Туда, где все еще продолжается охота на мертвеца. «Вальтер» в правой руке смотрит стволом в пол. Хрустит битое стекло под ногами. Развратно улыбается левой стороной лица Монро в черном кружевном белье на совершенной пластмассовой плоти. Хрустит стекло под ногами немецкого солдата, который начал свой путь в разведшколе Кенигсберга, продолжил среди подпольщиков Варшавы, потом в Сибири. Потом в советской разведшколе под Киевом, потом…

…Кавказец схватил кейс мертвеца. Натан Когль ударил его кастетом по затылку и выхватил у него из рук плоский, с вмятинкой от пули в боку, мини‑ сейф Гончарова. Другой кавказец отшатнулся в испуге. Ринулся к своему фургону. Второй консультант нанес ему короткий удар сбоку в челюсть, и горец распластался рядом с Гончаровым.

Дитер Фегельзанг все еще шел через пассаж, через свою странную жизнь, в которой не было ни счастья, ни родины. Он медленно поднимал пистолет. Они с Вадимом никогда не были друзьями… Дитер Фегельзанг поднимал «вальтер». Ему хотелось отомстить за русского номенклатурного чиновника, у которого тоже не было ни счастья, ни родины.

…Майор Андреев легко выбил пистолет из руки бывшего обер‑ лейтенанта немецкой и подполковника Советской армии. Кравцов пшикнул Дитеру в лицо из аэрозольного баллончика. Через несколько секунд обмякшее тело немца впихнули в минивэн. Урча мотором, «шевроле» уносил двух консультантов и цюрихского адвоката в сторону Дунайского канала. Следом ехал в невзрачном фолькгсвагене гражданин Израиля Натан Когль. На заднем сиденье лежал кейс с пятью миллионами австрийских шиллингов.

Дитер Фегельзанг медленно открыл глаза. Веки казались непомерно тяжелыми, болела голова. Как будто с похмелья, хотелось пить. Но он не мог быть с похмелья! Вот уже несколько лет герр Фегельзанг выпивал только глоток мозельского в Рождество. И глоток русской водки в годовщину смерти Вареньки.

— Как вы себя чувствуете, герр Фегельзанг? — спросил сбоку кто‑ то невидимый. Человек говорил по‑ немецки правильно, без акцента, но Дитер сразу понял, что немецкий — его неродной язык. Он не ответил и попытался повернуть голову к говорившему. Сразу накатила боль, потемнело в глазах.

— Как вы себя чувствуете? — повторил человек чуть громче.

— Где я? — спросил старик.

— Среди друзей, — ответил человек. Старик разглядел крашеный дощатый потолок над головой. На краске проступали пятна плесени. Он собрался с силами и повернул голову. Он увидел лицо говорившего — и сразу все вспомнил! И привычную отдачу «вальтера», и, гортанный голос кавказца, и мертвое лицо Вадима. Старик застонал.

— У нас мало времени, Валя, — сказал кто‑ то рядом, и старик понял, что говорят по‑ русски.

— Суки! — выдохнул он.

— О, запел землячок! — произнес человек, который интересовался его самочувствием. — Значит можно разговаривать. Так, герр Фегельзанг? Или мне лучше называть вас товарищ полковник?

Он снова не ответил. Страшно хотелось пить. Его подхватили под мышки и рывком посадили. В голове вспыхнула чудовищная боль. Рядом о чем‑ то говорили. Он выхватывал только отдельные слова, обрывки фраз: не хер чикаться… нельзя, помрет… накроет полиция… И еще что‑ то… Потом все разом замолчали.

Боль потихоньку отступала. Дитер осмотрелся. Помещение было маленьким, тесным, грязным. Слева, в слабом свете двух электрических фонарей, он разглядел задраенный иллюминатор. Вот оно что! Значит, я на каком‑ то катере или барже. На Дунае… Видимо, здесь у них берлога.

Он сидел на старой панцирной кровати без матраца, прислонившись спиной к стене. Двое мужчин расположились на сломанных стульях. Третий сидел на верстаке с ржавыми тисками. Рядом лежал кейс Вадима.

В глаза старику ударил луч карманного фонаря. Он прикрыл веки. Накатывала апатия. Старый разведчик уже понял, что эти люди — кто бы они ни были — в живых его не оставят. Но это уже не имело значения. Жизнь, состоявшая из одних потерь, подошла к концу. …Сначала он верил в фюрера и в Рейх. Нет ни Рейха, ни фюрера. Потом он поверил Варе. Вареньке‑ Варваре. И захотел, как она, любить Союз Советских Социалистических Республик. И дело Ленина‑ Сталина. И он честно работал на Союз и на дело Ленина‑ Сталина… А потом Варю убили. И у него не осталось ничего… Ни Рейха, ни фюрера, ни великого и нерушимого Союза вместе с делом Ленина‑ Сталина… У Вареньки даже могилы нет. Когда воскрес Вадим, старому адвокату показалось, что есть в жизни какая‑ то тайная справедливость. Может быть, она в том, что очаровательная Рахиль (ах, как она на Вареньку похожа! ) не останется одинокой… Выстрелы в венском пассаже оборвали и эту надежду.

— Герр Фегельзанг, — произнес негромкий голос, — выслушайте меня внимательно. Мы не знаем, кто вы, мы только догадываемся… Это, в принципе, не важно. И вам не обязательно знать, кто мы. Вы согласны?

— Дайте воды, — тихо сказал Дитер.

— Вот черт! Нет воды… Можем зачерпнуть из реки. Устроит?

— Да…

— Коля, сделай, — сказал невидимый человек. Потом оба фонаря погасли, скрипнула дверь, показался на миг сумеречный проем с блеснувшей водой и огнями вдали. Дверь закрылась, и один фонарь снова вспыхнул.

— Давайте продолжим, — сказал человек. — Меня зовут Натан.

Дитер Фегельзанг усмехнулся, но тот, кто назвался Натаном, сделал вид, что этого не заметил.

— Ситуация такова: несколько часов назад вы, Дитер Фегельзанг, совершили убийство двух человек в присутствии большого количества свидетелей. Если мы сдадим вас полиции, остаток жизни вы проведете в тюрьме.

Раздался стук в дверь, и фонарь погас. Снова блеснула вода и огни вдали. Дверь закрылась, вспыхнул свет. В желтом зыбком конусе появилась откровенно грязная пивная кружка с водой.

— Спасибо, Коля, — выговорил с издевкой старик и припал к грязной кружке. Он уже сто лет не пил воды из реки. Она показалась ему сказочно вкусной. Трое мужчин терпеливо ждали, пока Дитер Фегельзанг напьется. Все молчали. Вздрагивал в такт глоткам кадык на морщинистом стариковском горле. Он выпил почти всю воду и поставил кружку рядом с собой.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒