Гордон Диксон. Странные колонисты. Гордон Диксон. Странные колонисты

Гордон Диксон

Странные колонисты

Гордон Диксон

Странные колонисты

* * *

– Не понимаю, – проговорил Снорап, тяжело опускаясь на грунт.

– Они молоды, – заметил Лат, присев рядом со Снорапом. – Молоды и глупы.

– Они молоды, согласен, – сказал Снорап. – Я пока еще не убежден в их глупости. Но каким образом они рассчитывают выжить?

Лат и Снорап принадлежали к совершенно разным, но древним, опытным и мудрым расам. И тех и других эволюция приспособила к любым условиям, существующим в космосе и на планетах. За внешним различием скрывалось единство сути – например, они не нуждались в атмосфере и могли питать свои тела всевозможными химическими соединениями, при разложении выделяющими энергию. В случае нужды они могли даже довольствоваться солнечным излучением, хотя это был не лучший способ питания. Облаченные в плоть, которая была приспособлена к поистине фантастическим нагрузкам, давлениям и температурам, они повсюду чувствовали себя как дома.

Внешне же между ними не было ничего общего. Снорап походил на очень жирную и сонную ящерицу десяти футов длиной – эдакий безобидный переевший дракон, который предпочитает посапывать в мягком кресле, нежели пожирать юных дев.

Лат скорее напоминал земного тигра. Разве что он был крупнее – не меньше Снорапа – и обладал почти круглым телом, определенно смахивающим на канализационную трубу. Хвоста у него не было. Глаза на плоской физиономии сверкали жадным зеленым огнем, а кошмарные челюсти могли перемолоть булыжник, словно леденец. Все тело было покрыто красивыми, но чрезвычайно твердыми гладкими чешуйками, позволявшими ему безболезненно принимать по утрам кислотный душ. Однако, несмотря на свирепую внешность, он не уступал Снорапу в интеллекте и был не в меньшей степени джентльменом. Что, между прочим, ставило их на несколько порядков выше двух землян, за которыми они наблюдали.

Лат и Снорап были философоинженерами – занятие, труднообъяснимое в человеческих терминах. Известно, что каждое живое существо, как бы низко по шкале разумности оно ни стояло, руководствуется некой врожденной, присущей только ему философией выживания. Если философии всех жизненных форм одного мира находятся в гармонии, не возникает никаких проблем. Если же они начинают дисгармонировать, вмешивается философоинженер в надежде выправить положение и заодно обогатиться новыми знаниями.

Снорап и Лат открыли прежде не исследованную планету и провели на ней последние восемьдесят лет. Их корабль – скорее космические сани, чем космический корабль, совершенно открытые, если не считать силового противометеоритного экрана, – находился на другой стороне планеты. Совсем неожиданно они наткнулись на прилетевших людей. Ни Лат, ни Снорап никогда раньше не встречались с маленькими хрупкими двуногими. Теперь они сидели в зарослях на краю небольшой поляны, где приземлился корабль землян, переговаривались на языке, который не был ни речью, ни жестикуляцией, ни телепатией, но всем вместе, – и удивлялись.

– Не понимаю, – повторил Снорап. – Я буквально отказываюсь понимать. Они обречены на гибель!

– Несомненно, – отозвался Лат, мигая зелеными глазами. – Они, вероятно, полагаются на свои машины.

Он указал на металлическое куполообразное строение, низкие гидропонические баки и крошечный кораблик, из которого две человеческие фигурки вытаскивали моторы для силовой установки. Стояло лето, и температура на планете поднималась до шестидесяти пяти градусов. Снорап и Лат этого даже не замечали, а вот люди обливались потом в масках и в костюмах с кондиционерами.

– Даю им четыре месяца, – щелкнув тяжелыми челюстями, заявил Лат.

– Боюсь, что ты прав, – согласился Снорап. – Наверное, у них на планете полная дисгармония, коли они пошли по легкому пути использования машин, вместо того чтобы приспособиться. У таких существ не может быть стойкости, философской силы. Плохи дела на их родной планете... Любопытно, где она находится?

– Когда машины сломаются, им придется убраться восвояси, – заметил Лат. – А мы полетим следом.

И двое друзей с поистине нечеловеческим терпением уселись в тени зарослей и принялись ждать.

* * *

– Чем они теперь занимаются? – спросил Лат.

Последние две недели он дремал, положившись на друга. Снорап, который спал лишь во время отращивания какой‑ либо потерянной конечности, был явно увлечен наблюдением.

– Готовятся к зиме.

– А, зима... – Лат встал и потянулся – ни дать ни взять большая кошка, на которую он смахивал. – И в самом деле зима.

С той поры, как друзья впервые заметили землян, температура упала на добрых сто градусов – факт столь незначительный, что Снорап и Лат едва обратили на него внимание.

Под тяжелым серым небом люди лихорадочно возводили жилой купол и гидропонические баки. В сарайчике поблизости они смонтировали силовую установку и провели какие‑ то трубы к куполу и теплицам. Лат скосил глаза на земляную насыпь.

– Любопытно, зачем?

– Для теплоизоляции, надо думать, – ответил Снорап.

– Ничего не получится, – предрек Лат. – Бураны все сдуют.

– Если только почва сперва не промерзнет, – заметил Снорап. – А они находчивы.

– Теперь, я полагаю, они забьются внутрь и до наступления тепла не покажутся, – сказал Лат. – Подземный образ жизни. – Его взгляд скользнул по стылой земле и остановился на двух людях, лопатами кидающих бурую рыхлую почву к стенам строения. – Как ты их различаешь?

– Они почти одинаковы, не правда ли? – сказал Снорап. – Однако если присмотреться повнимательней, то можно заметить, что один из них немного массивнее другого. Я называю их соответственно Большой Двуногий Колонист и Малый Двуногий Колонист. Большой и Малый, короче. Вот сейчас Большой как раз зашел за угол строения. А Малый продолжает копать.

– Интересно, почему их двое? – задумчиво проговорил Лат.

– Нас тоже двое, – заметил Снорап.

– Разумеется, – отозвался Лат. – Но тому есть причина. Мы принадлежим к разным расам. Наши способности и органы чувств дополняют друг друга. Но эти двое практически идентичны. Не вижу смысла.

– Чепуха! – бросил Снорап. – Я могу предложить множество возможных объяснений. Например, один из них предназначен на запасные части.

– На запасные части?!

– А что тут такого? Взгляни, какие они хрупкие и беззащитные. И как далеко находятся от своего дома.

– Все равно, – неодобрительно заявил Лат, с лязгом захлопнув челюсти. – Я не могу принять подобную гипотезу. Это в высшей степени аморально!

– Я всего лишь предложил один из возможных вариантов, – ответил Снорап, глядя на своего друга и соратника. – Пока ты дремал, я немало времени посвятил наблюдениям. И знаешь, к какому выводу пришел?

– Не задавай риторических вопросов, – проворчал Лат.

– Их цивилизация едва ли насчитывает восемь – десять тысяч лет.

– Что? Нелепость, – хмыкнул Лат. – Они, безусловно, с молодой планеты, но восемь – десять тысяч лет... Это фантастично!

– Учти философское несовершенство, которое толкает их по каждому пустяковому поводу изобретать специальные машины. Одно это уже является сигналом грозной опасности. Как следствие, они лишены стойкости и силы духа.

– Позволь заметить, – возразил Лат, – что для таких хрупких существ сам факт прилета на суровую планету уже говорит об определенной силе духа.

– Это совсем другой вопрос, – упорствовал Снорап, сплетая огромные тупые когти на передних ногах, точь‑ в‑ точь как педантичный старик. – Что побудило их прилететь? Они же совершенно не интересуются исследованиями! Судя по всему, их органы чувств очень ограниченны. Выходит, единственная цель их пребывания здесь – просто выжить!

– Несмотря на большие трудности, – заметил Лат.

– Пусть, – согласился Снорап. – Несмотря на большие трудности. Это лишь подтверждает мою уверенность в их несовершенстве.

Лат по природе был спорщиком, а после сна он всегда бывал раздражительным.

– А я, – возразил он, – склонен считать, что у них есть веская причина, которую мы не можем понять в силу собственного скудоумия.

– Мой дорогой друг!.. – запротестовал ошеломленный Снорап.

– А почему нет? Если нам известны и понятны философские воззрения сотен тысяч форм разумной жизни, то это вовсе не означает, что мы с тобой непременно узнаем и поймем сущность этих созданий. Разве не так?

– Да, но... но... – забарахтался Снорап в море софистских аргументов Лата.

– Ты должен признать, – продолжал Лат, – что налицо достаточные основания для сомнений. Давай проясним доводы. Ты утверждаешь, что машины подорвали их силу духа. Следовательно, без помощи машин они окажутся неспособными выжить. Так?

– Именно так, – упрямо заявил Снорап.

– А я не согласен. Мне тоже неясны причины и цели их пребывания здесь, непонятно, почему их только двое или какова их жизненная философия. Но я утверждаю, что существа, переселяющиеся на планеты с такими неблагоприятными для них условиями жизни, не могут быть слабыми духом. Предлагаю временно прервать нашу работу и заняться наблюдением за этими двумя созданиями – пока мы не придем к определенным выводам.

– А если я окажусь прав, – с надутым видом проговорил Снорап, – согласен ли ты найти их родную планету и произвести тщательную балансировку?

– Согласен, – ответил Лат. – Но что, если прав окажусь я? На какую уступку ты пойдешь?

– Уступку? – мигнул Снорап.

– Конечно. Это будет только справедливо. Если прав я, то согласен ты появиться перед ними и познакомиться? И довести до их сведения факт, что во Вселенной существует множество других форм разума с совершенно иными философскими концепциями?

– Согласен. – Снорап запрокинул вверх тяжелую ящероподобную морду. – А вот и зима спешит скрепить наш договор и произвести первое испытание колонистов.

С мрачного неба падали снежинки. Большой и Малый – неприспособленные странные двуногие – в последний раз кинули по лопате земли и скрылись внутри жилого купола. Вскоре стемнело. Почва была покрыта снегом, и в воздухе кружили белые вихри.

Через две недели по местному времени снегопад утих, выглянуло далекое зимнее солнце, и температура резко упала до сорока градусов ниже нуля. Снорап и Лат сидели на снегу за оголенными ветвями и наблюдали за куполом.

– Что они там делают? – постоянно спрашивал Лат. Слух Снорапа был острее, чем у его тигроподобного друга, и он информировал о происходящем за стенами.

– Продолжают разговаривать.

– Все еще разговаривают?! – поразился Лат. – Как могут слова описывать достаточно концепций для длительных прений?

– Сам не пойму, – признался Снорап. Он пытался овладеть языком двуногих по подслушанным обрывкам. – Многое мне кажется просто бессмысленным.

– Отвлекись, – посоветовал Лат. – Забудь о них, отдохни. Давай побеседуем о гравитационных напряжениях в системе сорока тел.

Последние две сотни лет гравитационные напряжения были увлечением Снорапа. Для виду покряхтев, он позволил уговорить себя, и друзья перестали наблюдать за поляной.

Большой и Малый легли спать.

Никто не заметил, как в гидропонических баках лопнула труба, недостаточно защищенная от свирепого мороза. Ее содержимое потекло на пол; постепенно, но неумолимо уровень питательной жидкости стал понижаться.

* * *

– Я виноват, – повторял расстроенный Снорап. – Я.

– В чем ты виноват? – рявкнул Лат. – Оберегать их – не наше дело. Мы просто хотим выяснить, есть ли у них сила духа. Я полагал, что ты будешь доволен случившимся!

Большой и Малый в обогреваемых костюмах, сбиваясь с ног, работали на сорокаградусном морозе. Они пытались переместить то, что еще можно было спасти, в жилой купол – и проигрывали битву. Наконец в отчаянии они заменили одежду на более легкую. Это позволяло каждый раз переносить больше груза, но делало их уязвимыми к холоду. Малый дважды падал, и Большой закончил работу один. Однако он, очевидно, застудил легкие, и Малый, пользуясь скудным запасом медикаментов, пытался улучшить его состояние.

– Ну, теперь ты не сомневаешься? – спросил Лат.

Снорап сумел совладать со своими эмоциями.

– Они, конечно, не сидели сложа руки, когда сломалась машина. Это верно. Но мы, по крайней мере я, рассматриваем вопрос с философской точки зрения. Что поддерживает дух этих созданий, если отбросить силу машин? Сейчас сломалась одна машина. А если сломаются все? Если крах постигнет саму идею машин? Они должны доказать, что на покорение далеких планет их толкает нечто большее, чем тщеславная гордость своей техникой.

– Глупости! – возразил Лат.

– Но раса не может развиваться без правильной философии, ты же знаешь! – В тоне Снорапа появились почти умоляющие нотки.

– Я, пожалуй, прогуляюсь. Мне нужно размяться, – прорычал Лат и вперевалку удалился.

А потом, скрывшись с глаз Снорапа, стал изливать свое раздражение в беге. Он мчался по снежным равнинам со скоростью более ста миль в час. Лат был огорчен, но не хотел задумываться над причиной дурного настроения.

Одинокий и полный сомнений, Снорап глядел в сторону жилого купола.

– Надеюсь, я не слишком суров к ним, – бормотал он. – Вряд ли я слишком суров...

* * *

Короткая зима кончилась, и на смену ей пришла бурная весна. Снег растаял, земля вокруг строений превратилась в бурую жижу. Малый и полностью оправившийся от болезни Большой каждый день работали в поле, расширяя его в направлении ручья, что спускался с холма к востоку от их жилища.

– В чем смысл их занятия? – спросил Лат Снорапа.

– Не могу сказать наверняка, – ответил Снорап, – но, по‑ моему, это как‑ то связано с аварией гидропонических баков.

Все прояснилось, когда Большой и Малый начали сажать семена овощей, которые удалось спасти. Почву они удобрили какими‑ то химикатами из пострадавшего строения.

– Очень умно, – с удовлетворением констатировал Лат. – Ну, как тебе это нравится?

– Весьма, – признал Снорап. – Но позволь заметить: если на сей раз они намерены обойтись без машин, значит ли это, что они и впредь не будут прибегать к их помощи?

– Если выдастся хороший урожай, они увеличат площадь посевов, – сказал Лат.

– Верно.

– А в течение такого долгого лета, как здесь, они успеют снять два или три урожая до наступления холодов.

– Такая возможность не ускользнула от моего внимания, – вежливо ответствовал Снорап.

Постепенно теплело. Несколько недель люди и инопланетяне с одинаковым трепетом ждали, пока наконец из бурой почвы поднимутся первые всходы.

– Какая красота! – однажды темной ночью сказал Снорап и прикоснулся к нежному упругому ростку.

– Вот истинное воплощение силы и целеустремленности. Из недр чужой почвы этот росток доблестно рвется к свету, как извечно пробиваются его собратья к лучам солнца из утробы родной планеты.

– Росток и двуногие, очевидно, принадлежат к одному миру, – заметил Лат.

– Несомненно, – выпрямившись, ответил Снорап. – Но, как ты знаешь, мой друг, на каждой планете кроме добра есть еще и зло.

Серо‑ зеленые глаза Лата смягчились и засияли бирюзой.

– Так везде, кроме Лата, – произнес он.

– И Снорапа, – добавил Снорап. – И еще нескольких старых планет, где обитают мудрые создания...

Его голос затих, и друзья замолчали, погрузившись в думы о родине и доме. Они чувствовали бремя Вселенной, подобно всем мыслящим существам, которые открывают душу перед неизведанным. Мысленно они склонили голову перед Матерью Тайн, перед великим вопросом «почему? », который не дает себя исчерпать, а лишь отступает перед теми, кто приобретает знания. Так продолжалось несколько минут. Затем они вновь вернулись к повседневности.

– Я дал им четыре месяца, – очнулся Лат. – Это время почти истекло.

– А я, – сказал Снорап, – так и не приблизился к пониманию их основополагающей философии. Если, конечно, они не верят в Машину, как в панацею от всех бед!

– У них сильная воля и стремление выжить.

– Признаю, – согласился Снорап. – Но само по себе это присуще всем животным. Мы, разумеется, не презираем животных, но и не протягиваем им руку помощи, как ты намерен сделать это в отношении двуногих.

– Знаешь, – задумчиво произнес Лат, – у меня нехорошее предчувствие. Их образ жизни противоречит местным условиям. Я предвижу беду...

* * *

Близилось лето. Земля подсохла под лучами набирающего силу солнца и выпростала плоды посадок двуногих. Большой и Малый лихорадочно собирали урожай под безоблачным небом, а южные ветры с каждым днем становились все сильнее и теплее.

Наконец весь урожай был собран и посеяны новые семена. Из развалин гидропонической оранжереи колонисты смастерили хранилище, куда сносили собранное зерно. С ветрами и зноем пришли песчаные бури. Укрывшись за молодой зеленью на краю поля, Лат и Снорап наблюдали за людьми; а те появлялись все реже и реже – жара, столь же невыносимая, сколь и зимняя стужа, держала их узниками в куполе.

– Им сейчас тяжело, – заметил Снорап.

– Почему? – спросил Лат. Песчаный шквал, мчащийся со скоростью девяносто миль в час, ласково полировал чешуйки его брони.

– Ветер. Звук ветра, – объяснил Снорап. – И то, что нельзя выйти наружу. Их нервы на пределе, они часто злятся друг на друга без всякой причины.

– Что ж, – беспечно отозвался Лат, – когда‑ нибудь ветры стихнут. И наступит осень.

Так, разумеется, и произошло. При температуре чуть выше сорока градусов двуногие наконец вышли. Всю неделю ветер постепенно успокаивался. Потом изменил направление – и принес дожди. Сначала тихие и нежные; потом на высохшую землю обрушились яростные ливни. Почва вскипала, пропитывалась водой и парила в короткие солнечные часы. Через несколько недель двуногие вышли посмотреть на поле, которое они засеяли во второй раз.

И нашли грязевую пустыню.

Хотя до наступления зимы оставалось совсем мало времени, они пошли на риск и засеяли драгоценное зерно из амбара, надеясь, что урожай поспеет до холодов.

– Ты думаешь, получится? – спросил Лат у Снорапа.

– Не знаю, – отозвался Снорап. – Теоретически должно получиться. Но созреет ли сейчас зерно – ведь время не летнее...

– Гм, – задумчиво произнес Лат. – По крайней мере они сделали все, что могли.

* * *

По мере того как шли месяцы, Лат и Снорап стали более чутко воспринимать перемены в двуногих. И все же они не замечали, что из‑ за постоянной борьбы за существование нервы колонистов были на пределе. Люди жили, как два заточенных в клетку зверя, и избегали друг друга в страхе, что ненароком оброненное слово вызовет открытую ссору.

– У обоих уменьшилась масса, – критически комментировал Лат, глядя на согнутые фигурки в поле.

– Вероятно, сказывается нехватка питания, – предположил Снорап.

– Вряд ли, – задумчиво отозвался Лат. – Скорее переутомление. Последние недели они трудятся день и ночь.

– И меньше разговаривают, – заметил Снорап.

– И не смеются, – добавил Лат. Он наконец достаточно овладел языком двуногих, чтобы различать речь и смех. – Возможно, однако, они оживятся, когда появятся первые ростки.

– Да, появление на свет новой жизни всегда производит стимулирующее действие, – сказал Снорап. – Для тех, кто способен понимать, это символизирует вечное чудо круговорота природы.

– Я, скорее, имел в виду значение урожая в плане пищи на зиму, – сказал Лат.

– И это, разумеется, тоже, – согласился Снорап, слегка уязвленный тем, что его философствования прервали.

* * *

Всходы второго урожая действительно возымели то действие, которое предвидел Лат. Отношения между двуногими снова стали ровными и теплыми. Ростки второго урожая всходили несколько медленнее, зато были крепкими и несли даже больше зерна.

Но теперь на поле набросились представители местной фауны – пришли полакомиться созревающими плодами. Где они укрывались во время лютой зимы, дождливой весны и испепеляющего зноя лета, сказать было невозможно. Большому и Малому смутно казалось, что порой они замечали каких‑ то животных, но уделять им внимание было некогда. Первыми появились самые маленькие – насекомые всех размеров и крошечные зверьки. Работая дотемна, двуногие вырыли глубокий ров вокруг поля и наполнили его водой из ручья. Потом пришли животные покрупнее, и несколько ночей подряд колонисты по очереди несли вахту с метательным устройством (в котором Лат и Снорап распознали примитивное оружие), ибо крупные животные приходили только в темноте.

Этот факт наконец привлек внимание Большого, и однажды он установил по периметру поля столбы с короткими толстыми трубками, соединив их чем‑ то похожим на тяжелую черную веревку. Сразу после наступления темноты Лат и Снорап отправились на разведку.

– Кабель, – сказал Снорап. – Для передачи энергии. Между прочим, я заметил, что Малый возится у силовой установки, но в то время был так увлечен занятием Большого, что не обратил внимания. Любопытно...

И тут на дальнем конце поля одна трубка, казалось, взорвалась и стала выбрасывать разноцветные шары огня. Собственно говоря, это была всего лишь самозаправляющаяся римская свеча. Ни Лат, ни Снорап не поняли бы, разумеется, такого странного названия, хотя в сути явления разобрались почти мгновенно. Едва искры первой свечи потухли, как зажглась следующая, осветив свой участок земли. Лат и Снорап отступили во тьму.

– Видишь! – торжествующе воскликнул Лат. – Двуногие не зависят от машин, а используют их по своему разумению.

Снорап повернул голову и посмотрел на товарища.

– Ну? – потребовал Лат. – Ты должен признать, что я прав. Прислушайся! Дикие звери в испуге убегают.

– Это я признаю, – медленно проговорил Снорап. – Но ты все время меня неправильно понимаешь. Дело не в том, как двуногие используют машины. Отважатся ли они на такие деяния, где им не помогут их инструменты? Обладают ли они способностью справляться с трудностями самостоятельно? Тогда, и только тогда, когда я увижу доказательства этому, я с радостью выйду навстречу и назову их своими братьями.

Зеленые глаза Лата гневно сверкнули.

– За те века, которые мы провели вместе, я успел узнать твой характер. Ты боишься своей собственной природной доброты, склонности помочь двуногим. Стремясь быть беспристрастным, ты несправедлив к ним.

Снорап внутренне вздрогнул, признавая его правоту.

– После тех же столетий, – горько сказал он, – мы могли бы не выяснять отношений.

– Правда есть правда, – заявил Лат, и его большие челюсти твердо сомкнулись.

– Я остаюсь при своем мнении, – сказал Снорап.

– А я – при своем!

Минуту они сверлили друг друга взглядами. Затем Снорап повернулся и побрел к привычному убежищу в зарослях, а Лат помчался по равнинам, в беге изливая злость и раздражение.

* * *

В куполе спали двое обессиленных людей. Впервые за многие недели они провели спокойную ночь.

Дня через два колонисты приступили к сбору урожая и за первый день убрали примерно пятую часть. А на второй день Малый неожиданно пошатнулся и не устоял на ногах. В напряженном молчании наблюдая за событиями, Лат и Снорап увидели, как Большой бросил работу и подбежал к упавшему.

– Ради бога, только не сдавайся! – донесся его голос.

– Один день... – с трудом выдавил из себя Малый. – Давай отдохнем один день. Говорю тебе, я не могу больше!..

– А вдруг что‑ нибудь случится?..

Малый шевельнулся, встал на ноги и повернулся к куполу.

– Погода хорошая. Твое устройство будет отгонять диких зверей. Зачем мучить себя? Мне нужно спать!

Долго глядел Большой, как Малый медленно бредет к дому, затем сдавленно выругался, отбросил инструмент, который держал в руке, и пошел следом.

Снорап и Лат повернулись друг к другу.

– Они сдаются, – сказал Снорап. – Они оставляют поле на попечение своих машин.

– Я не могу их винить, – твердо ответил Лат.

– На мой взгляд, – упрямо заявил Снорап, – они не выдержали испытания.

Лат и Снорап неотрывно смотрели друг на друга.

– Мне кажется, – наконец проговорил Лат, – мне кажется, что мы потеряли взаимопонимание, необходимое для дружбы.

Снорап склонил голову.

– Не могу не согласиться.

– Наши отношения были длительными и добрыми, – продолжал Лат. – Я запомню их.

– И я не забуду, – ответил Снорап. А чуть погодя добавил: – Я задержусь немного, чтобы увидеть конец.

– Тогда и я подожду, – отозвался Лат.

Внезапно Снорап поднял голову и прислушался. Через секунду и Лат последовал его примеру.

– А вот и конец, – сказал Снорап.

* * *

На всех молодых планетах водятся чудовища. Приближающееся травоядное, по размерам и силе далеко превосходящее своих врагов, являлось убедительным тому доказательством. Его гигантская туша, состоявшая практически только из живота, рогов и головы, покоилась на четырех колоннообразных ногах. Следуя за уходящим теплом, чудовище плелось на юг, оставляя за собой полосу оголенной почвы.

Когда утренний ветерок донес аромат созревающего урожая, оно очнулось от сна и, методично жуя, стало двигаться к полю двуногих. Ярдах в пятидесяти от первой полосы посадок его невозмутимое спокойствие лопнуло, и чудовище галопом помчалось к стройным рядам посадок.

Содрогание почвы потревожило сон Большого. Он пошевелился, застонал и открыл глаза.

Чудовище достигло края поля и остановилось, когда запах прогоревших римских свечей насторожил его крошечный мозг. Оно медленно двинулось вдоль кабеля, наклонив голову и принюхиваясь. Свист вырывающегося из ноздрей воздуха отчетливо доносился до Лата и Снорапа, которые укрывались за завесой листьев.

Неожиданно чудовище заревело – дикий звук раскатился между землей и небом и был подхвачен эхом. Приподнявшись на задних лапах, гигантская тварь ударила передними по столбу, повалила его и яростно заплясала на обломках, превращая их в щепу.

Из купола вывалились Большой и Малый. Малый шатался от недосыпания и усталости. Большой лихорадочно пытался зарядить оружие – то самое, которым он отгонял ночных хищников. Наконец Большой упал на одно колено и выстрелил. Облако пыли взметнулось за могучим плечом чудовища; зверь повернулся и понесся на стрелявшего.

Большой снова выстрелил, и пуля отлетела от бронированной головы, словно от гранитной глыбы.

Второй выстрел заставил чудовище заколебаться. Мотая головой, оно вдруг повернулось к Малому и погналось за новой жертвой. Малый бросил панический взгляд на зверя и в ужасе побежал в поле.

Большой выстрелил еще дважды, прежде чем оружие заело.

Чудовище уже почти настигло Малого, когда тот вдруг споткнулся и упал. Огромная неуклюжая тварь по инерции промчалась мимо.

Еще секунды две, пока чудовище замедляло свой бег, Большой лихорадочно дергал затвор. Затем схватил оружие за ствол и, размахивая им как дубинкой, побежал навстречу твари.

– Что он делает?! – воскликнул Снорап.

Большой миновал лежащего товарища с криком:

– Беги в купол! В купол! Я его задержу!

Чудовище взревело, а Большой продолжал наступать, отвлекая на себя внимание, чтобы дать время Малому достичь купола.

– Так, значит, у них нет силы духа?! – вскочив, закричал Лат. Он хотел выпрыгнуть из укрытия, но Снорап удержал его.

– Нет! Виноват я! Я и пойду! Это мой долг!

– Зато мое удовольствие! – отрезал Лат. – Ты позаботься о двуногих.

В один миг он пересек участок земли, отделявший его от чудовища, и нанес удар, от которого колосс пошатнулся. На секунду оглушенное чудовище застыло, затем подняло голову и взревело.

Лат остановился в нескольких футах и поймал взглядом дикие черные глазки твари. Чудовище нерешительно затопталось, чувствуя тревогу, которую не могло объяснить, и... бросилось на врага.

Лат пулей взвился в воздух, и они столкнулись головами. Раздался звук, словно треснуло дерево во время урагана. Массивная кость, защитившая зверя от оружия Большого, вмялась, как картонка. Чудовище повалилось, потом тяжело поднялось на ноги и, шатаясь, поплелось прочь. Его огромный лоб был вмят, на землю капала темная жидкость.

– Будет жить, – произнес Лат, глядя ему вслед.

Подошел Снорап, и они оба повернулись к двуногим. Большой, заслонив собой Малого, отчаянно пытался исправить оружие.

– Уберите это, – сказал Лат. – Мы друзья.

Человек застыл, не выпуская из рук оружия. Лат формировал слова, втягивая в себя воздух и модулируя его при выдохе горловыми мышцами. В результате получался глухой раскатистый бас, который сперва даже трудно было принять за разумную речь.

– Мы друзья, – повторил Лат. – Вот уже год мы наблюдаем за вами. К тому же против нас ваше оружие бессильно. – Он повернулся к Снорапу. – Скажи им что‑ нибудь, чтобы они не принимали тебя за дикого зверя.

– Я виноват перед вами, – смиренно произнес Снорап.

Он говорил таким же образом, и пораженные люди переводили взгляд со Снорапа на Лата, словно подозревая последнего в чревовещании.

– Кто... кто вы такие? – наконец выдавил из себя Большой.

– Мы представители двух уважаемых древних народов. Наши родные планеты находятся далеко за пределами этой системы. Можете называть меня Латом, а моего друга – Снорапом. А как зовут вас?

Человек нервно рассмеялся. Чудом спастись от неминуемой гибели, а потом познакомиться с двумя кошмарными существами – тут любой почувствует себя не в своей тарелке.

– Мы люди, – сказал он. – Меня зовут Джозеф Парнер. А это моя жена, Джела.

– Что такое жена? – спросил Лат.

– Как?.. – поразился человек. – Ну, я – мужчина, она – женщина...

– Вы хотите сказать, – неожиданно перебил Лат, – что ваша раса двупола?

– Разумеется. А разве... – Он осекся и широко раскрыл глаза. – Вы имеете в виду, что так не везде?

Лат медленно повернул голову и посмотрел на Снорапа, тяжело опустившегося на землю.

– Я старый идиот, – проговорил Снорап. – Я выживший из ума глупец. Рассуждать о высоких материях, задаваться вопросами их философии и силы духа, в то время как они просто любили друг друга перед самым моим носом! Какая еще может быть основа для колонизации у двуполой расы, как не семейные узы? Что, если не желание создать дом, двигало ими? Где кроется источник их отваги, как не в любви? – Он устало покачал головой. – Я старый глупец.

Лат подошел к товарищу и опустил голову ему на плечо.

– Мой добрый верный друг, – сказал он. – Мы оба с тобой глупцы.