Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл после прочтения. Спасибо!

Новелла «Бейсболист»

Автор: Сара Ней

Серия: «Скандальный фаворит» 0, 5

Переводчик: Светлана П

Сверка: betty_paige

Оформление и вычитка: Больной психиатр

Аннотация:

Я понял, что что-то было не так, как только сегодня вечером она вошла в дверь; я просто не мог понять, что именно.

Тот же цвет волос.

Те же ноги.

То же лицо.

За исключением... я смотрю внимательнее.

Маленькая ямочка в уголке губ, которой не было, когда мы встречались в последний раз. И ее смех ― этот смех не такой громкий.

Это не та девушка, с которой я встречался последние несколько недель.

Это ее сестра-близнец, и они поменялись местами.

Вот только я не готов позволить им поменяться обратно.

+18
(в книге присутствует нецензурная лексика и сцены сексуального характера)

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Глава 1

Амелия

― Мне нужно, чтобы ты притворилась мной в следующие выходные.

Я перестаю есть, вилка зависает над моей тарелкой.

― Зачем?

― У меня два свидания в один и тот же вечер. ― Моя сестра-близнец говорит это таким тоном, как будто это должно было быть очевидно.

― Нет.

― Ну пожалуйста. Ну же! Это будет весело.

― Нет. ― Я игнорирую нытье в ее голосе, которое повышается на несколько децибел каждый раз, когда она говорит. ― Притворяться кем-то другим для меня не весело ― это стресс.

― С тобой не весело.

Я смеюсь.

― Именно это я и имею в виду. Если бы мне пришлось всю ночь притворяться, я бы потеряла сознание от усталости.

― Может быть, но Дэш такой горячий, что тебе будет плевать.

― Это должен был быть убедительный аргумент? Что тот парень, с которым ты встречаешься, горячий? ― Я запихиваю салат в рот и жую. Глотаю. ― Люси, мы совсем не похожи.

Ладно, это не совсем так. Мы почти идентичны, я просто ненавижу признавать это.

― Он не знает, что я близнец. Поверь мне, он не заметит.

Это заставляет меня задуматься.

― Как он может не знать, что ты близнец?

― Я имею в виду, что мы не сидим и разговариваем о тебе, ― шутит она.

― Да, но разве ты не рассказываешь ему о себе? Обычно ты любишь поговорить, и близнецы ― это забавный факт.

«И огромная часть того, кем ты являешься», ― я хочу добавить, но вместо этого я сжимаю свои губы.

― Конечно, я рассказываю ему о себе. Я рассказываю ему о своих любимых блюдах, что бы если он когда-нибудь решит пригласить меня на ужин, он знал, что мне нравится, и я рассказываю ему о своих любимых фильмах, чтобы он был готов на случай, если мы пойдем в кинотеатр. Я также показываю ему свою лучшую сторону, когда делаю селфи.

Как мы можем быть родственниками?

Она закручивает волосы.

― Но мы встречались всего два раза, не считая того, что видела его на вечеринках и все такое. Он немного раздражает, хотя всегда пытается вести глубокие, значимые дискуссии.

Мое лицо искажается.

― А почему у тебя с этим проблемы.

― О боже, Амелия, мы же не можем серьезно разговаривать посреди вечеринки.

― Как, ты сказала, его зовут?

― Дэш Амадо.

Я хихикаю в свой эспрессо.

― Люси, я ненавижу звучать как задница, но насколько глубокую дискуссию может вести парень по имени Дэш?

― Это было очень стервозно с твоей стороны. Ты даже не знаешь его. ― Она выпускает поток воздуха. ― Кроме того, я не думаю, что это его настоящее имя.

Я причмокиваю отпивая воду, чтобы позлить ее.

Это работает.

― Как насчет того, чтобы постараться получше узнать его?

― Я пытаюсь, но ты мне не помогаешь!

― Не мне судить, но мне кажется, что ты недостаточно стараешься. Перестань пытаться сделать меня своим дублером.

― В десятый раз повторяю, он даже не узнает, что это ты.

― Я не пойду на это свидание ради тебя! В средней школе, это было мило меняться местами, но сейчас это не мило.

Не говоря уже о том, что это незрело.

― Раньше ты думала, что это весело.

― Помнишь, как мы обе баллотировались в студенческий совет? Это было утомительно и неловко, и весь этот беспорядок был полностью твоей виной.

― О чем ты вообще говоришь? Все это не было беспорядком — все получилось великолепно! Нас обеих избрали.

Когда мы были первокурсниками в средней школе, Люси и я обе баллотировались на должность классного президента для нее, и вице-президента для меня. Предвыборные речи были произнесены на собрании во время учебного дня, но вместо того, чтобы появиться, Люси провела весь период, целуясь с каким-то футболистом в кладовке, которую они нашли незапертой по пути в спортзал.

В панике, потому что я всегда был чертовски ответственной, я попыталась прикрыть ее. Вытащила речь из своей задницы, произнесла ее перед всем студенческим корпусом, затем одолжила рубашку у нашей подруги Клариссы, переоделась, вернулась как я, чтобы произнести речь за себя.

Это было утомительно, и все это время она была заперта в кладовке, целуясь с каким-то парнем.

Сестра бросает на меня унылый взгляд поверх бокала, пренебрежительно махая рукой.

― Амелия, это случилось пять лет назад, или типа того. Почему ты все время об этом вспоминаешь? Мы учились в старших классах.

― Я все время вспоминаю об этом, потому что боялась, что нас поймают! Так же, как и сейчас!

― Ты такая драматичная. Мы обе выиграли, так что я не знаю, в чем твоя проблема.

― Проблема в том, что ты всегда так делаешь. Помнишь, как я оделась как ты, чтобы встретиться с Кевином Ричардсом в кино, чтобы ты могла пойти и сделать бог знает что с Дасти Сандерсом? Весь фильм Кевин пытался положить руку мне на бедро, потому что ты позволила ему добраться до третьей базы прошлой ночью.

― И ты ударила его по яйцам, ― сухо произносит она. ― Да, кто бы мог забыть об этом?

― Неважно, ― бормочу я. ― Он сам напросился.

― Мы можем сосредоточиться на Дэше, пожалуйста?

― Нам уже двадцать один год — тебе не кажется, что мы слишком стары, чтобы подшучивать над людьми?

― Хм, нет? Есть причина, по которой Бог дал нам одно и то же лицо.

Это заставляет меня смеяться.

― Ты просто смешна.

― Но ты ведь любишь меня, правда? ― Она хлопает своими черными ресницами. ― Ты точно мне поможешь — это видно по твоему взгляду.

― Какой у меня взгляд? ― Я делаю вид, что не понимаю, о чем она говорит. ― Как я смотрю?

Моя сестра в восторге хлопает в ладоши.

― Да, конечно, я сделаю это для тебя! ― Она поднимает брови и кривит уголок рта в дерзкой усмешке, которая отражает ту, что сейчас у меня на лице.

Дерьмо. Она права.

Моя близняшка наклоняется, сложив руки на столе, как будто она только что вступила в переговоры на деловой встрече.

― Что тебе нужно, чтобы помочь мне?

Я передразниваю ее позу.

― Не знаю, Люси. Ты мне скажи ― чего тебе стоит мое время?

Она смотрит на меня несколько долгих мгновений, погруженная в свои мысли, пытаясь измерить мою искренность сузившимися глазами. Она пытается понять, легкомысленно или искренне я ей помогаю. Суть моей сестры в том, что все всегда дается ей очень легко. Она красива и сильно полагается на свою внешность, использует ее в своих интересах. Она общительная и тоже этим пользуется.

Не то, чтобы я не такая — у меня тоже есть все эти вещи, но я не пользователь.

Моя сестра ― да.

Она делает это не нарочно, она просто... хочет того, чего хочет и когда хочет.

Люси не подлая и не злобная, нет, она никогда не мешала мне быть счастливой. Она никогда не устраивала никаких ненормальных штучек близнецов, и не заставляла меня чувствовать себя плохо из-за наших разногласий.

Она просто... Люси.

Когда я продолжаю есть свой салат и игнорирую ее жесткий взгляд, она громко вздыхает, смирившись. Толкает морковку по дну пластикового контейнера и снова вздыхает.

Драма ― это второе имя моей сестры― близнеца.

У нее волосы слишком объемные, губы слишком красные и характер слишком дикий.

В кампусе, в определенных кругах, нас называют близнецами Барби. Дело не в том, что у нас светлые волосы — а у нас их нет, — а в потрясающей внешности Люси. Мы высокие и стройные, с густыми, волнистыми волосами. У моей сестры волосы короче на несколько дюймов, многослойные вокруг лица, и они насыщенного каштанового цвета. Мои длиннее и темнее.

― Чего мне стоит твое время? Я куплю тебе дополнительный подарок на Рождество…

― За что заплатят мама и папа.

Она вздыхает в третий раз, на этот раз с легким протяжным стоном.

Я бросаю ей кость, закатывая глаза.

― Так что с этим парнем ― чем занимается Дэш?

Это значительно оживляет ее, и она с энтузиазмом выпрямляется на своем месте.

― Он в бейсбольной команде ― кэтчер (прим. Ловец — игровая позиция в бейсболе и софтболе. Кэтчером называют игрока обороняющейся команды, который находится за домом и спиной бэттера, но перед судьёй, и принимает мяч, поданный питчером. ).

― Кэтчер, о-ля-ля! Восхитительно. ― Иногда я бываю такой саркастичной стервой. ― И почему ты произносишь слово «кэтчер» шепотом? ― Я качаю головой. ― Я должна быть впечатлена?

Держу пари, он капитан или что-то типа такого рода клише. Люси встречается только с самыми красивыми, популярными парнями, в которых она может вонзить свои длинные, ухоженные ногти. В наши дни эти ногти окрашены в ярко-розовый цвет, и когда она нетерпелива, она стучит ими по ламинированной столешнице, чтобы разозлить меня — как сейчас.

― Дай угадаю, ― ухмыляюсь я, ― они называют его Дэш, потому что он такой супер быстрый.

Ее улыбка исчезает.

― Ты умник, ты это знаешь? Но ты права.

― А что еще он делает быстро? ― шучу я.

― Даже не знаю. ― Она жует свои овощи. ― Мы целовались всего один раз, но я надеюсь скоро это выяснить. У меня уже синие шары.

― Что значит, вы целовались только один раз? Он развязный бейсболист. Прости меня за то, что я кажусь смущенной или покупаюсь на стереотипы, но разве большинство спортсменов не озабоченные похотливые самцы?

― Дэш не такой, как все эти парни, Амелия. Он джентльмен, и, честно говоря, это начинает раздражать.

Я думала, что смысл ее знакомства с этими парнями был в том, чтобы быть замеченной с ними, а не формировать эмоциональные привязанности и на самом деле проводить с ними время.

― Это просто удручает. Я пытаюсь переубедить его насчет того, чтобы он переспал со мной. Он такой странный, потому что у нас нет обязательств, он не хочет, чтобы девушка забеременела или типа того.

Мои брови взлетают вверх, прямо к линии волос.

― Что, черт возьми, это значит?

― Это значит, что он не хочет рисковать и спать с какими-нибудь золотоискательницами, которые могут заманить его в ловушку. Ты была бы удивлена всей драмой мамашек с детьми, окружающей спортсменов.

Я смотрю на неё в шоке. Нет, я не знала, что такое случается.

― Это он тебе сказал?

― Да, когда он однажды напился на вечеринке. ― Она перестает жевать и трясет в мою сторону безвольной морковной палочкой. ― Почему ты так на меня смотришь?

― Ты когда-нибудь встречалась с парнем, потому что он тебе действительно нравился, или ты просто встречаешься с ним из-за их статуса?

Она колеблется.

― И то и другое?

По крайней мере, она честна.

Я закатываю глаза. Они немного темнее, чем у нее, левый с янтарным пятнышком в углу. Наши глаза — одна из немногих вещей, которые различают нас — факт, который она ненавидит ― и у меня также есть ямочка в уголке губ.

― Назови хоть одного парня, который тебе действительно нравился.

Она прикусывает нижнюю губу. Она пухлая и розовая.

― Это нечестный вопрос, и почему это твое дело, если даже мне никогда не нравились те, с кем я встречалась?

— Ты делаешь это моим делом ― эй, ты хочешь, чтобы я поменялась с тобой местами и пошла на свидание с каким-то незнакомцем. ― К которому, честно говоря, я начинаю испытывать жалость. ― Если бы он тебе так нравился, ты бы не стала…

― Встречаться с кем-то еще в одно и то же время, ― говорим мы одновременно.

На тарелке передо мной лежит остывающий гамбургер, и я откусываю кусочек, задумчиво жуя.

― Я даже не знала, что ты с кем-то встречаешься, не говоря уже о двух незнакомцах. На самом деле, я никогда не была представлена ни одному из твоих парней с тех пор, как мы начали учиться в Айове.

― Это никогда не доходило до точки, где всё серьезно, ― возражает она. ― И прежде чем ты что-нибудь скажешь, я не виновата, что мне так легко становится скучно.

― Эм, да, вроде того. ― Я говорю с набитым ртом. ― Перестань использовать парней и найди того, кто тебе действительно нравится. Познакомься с одним из них, и, возможно, тебе не будет скучно. Перестань встречаться со спортсменами. Попробуй встречаться с кем-то с веществом.

― Фу. Это звучит как такая ошеломляющая идея.

― Попробуй один раз, для меня. ― Я хлопаю ресницами. ― Ну пожалуйста.

― Нет. Легко сидеть здесь и судить меня, не так ли?

― Что ты хочешь этим сказать?

― Ты никогда не встречалась со спортсменом, поэтому понятия не имеешь, что теряешь. О боже, эти оргазмы ― они стоят головной боли.

Правда, я никогда не встречалась с качками, но оргазмы, которые у меня были с другими парнями, были просто прекрасными, спасибо большое, даже если немного обычными.

― Так ты сделаешь это?

― Что? Нет!

Возможно.

― Фу, почему ты такая? ― моя сестра-близнец фыркает, бросая салфетку на стол в мини-истерике. ― Помоги мне! Пожалуйста. Ты такая милая — может, если ты пойдешь с ним на свидание, он изменит свое мнение обо мне.

― Так вот в чем дело? У тебя вообще есть два свидания в один вечер?

― Да! Клянусь, у меня два свидания в следующую пятницу вечером.

― Тогда как насчет того, чтобы поступить правильно и отменить одно из них?

Люси смотрит через стол.

― Ты самый худший чертов близнец.

Я смеюсь в свой гамбургер, откусывая огромный кусок.

― Раньше нам было так весело, правда? ― она пытается снова, пока мой рот слишком занят, чтобы спорить.

Я быстро жую и глотаю.

― Да, это было весело — когда нам было по двенадцать лет.

― Как скажешь, зануда.

Я смеюсь.

― Ешь свой ланч, у меня занятия через десять минут.

― Ради старых добрых времен? Пожалуйста, Дэш безобиден ― действительно умен и уравновешен. Ты его полюбишь. ― Ее улыбка невинно изгибается.

Впервые за сегодняшний вечер я делаю паузу, обдумывая услышанное. Отставляю еду, тереблю салфетку, стараясь не встречаться с ней взглядом.

― Я тебя слушаю.

― Он ведет меня на битву групп, которую, как ты знаешь, я ненавижу, но ты любишь такие вещи. Другой мой кавалер, Хадсон, пригласил меня в клуб, который, как ты знаешь, я люблю. Я надену новое серебряное платье, которое я купила на Новый год.

Хадсон ― какое дурацкое имя.

― А что, если на Новый год у тебя будет свидание с Хадсоном, а он уже видел тебя в серебряном платье?

Я ухмыляюсь при виде ее удрученного лица.

― Дерьмо. Я об этом не подумала.

― Да, ну... ― Я пожимаю плечами сквозь ее хмурый взгляд. ― Для этого я и нужна тебе.

― Послушай, я сделаю все просто: я оставлю тебе наряд, который собиралась надеть, и тебе не придется беспокоиться ни о каких деталях. Просто оденься и он появится.

― Где?

Я признаю, что мне немного любопытно, где происходит это свидание, на которое она не хочет идти.

― Какой-то бар, послушать местную группу.

― Что за группа?

― Я не знаю, Амелия! Какая-то гаражная группа или что-то типа. Я слушала только вполуха.

― Хм. ― Звучит довольно забавно. ― В какое время?

― В пятницу в восемь.

― И ты думаешь, он не заметит, что я ― не ты?

― Нет, без шансов. Он же парень. ― Люси снова наклоняется ко мне. ― Значит ли это, что ты это сделаешь?

― Я не хочу, но…

Она встает из-за стола, подходит ко мне и крепко обнимает меня сзади.

― Да! Ты самая лучшая! Я в большом долгу перед тобой.

― Я знаю.

Она тычет пальцем в мою сторону.

― Ты не можешь сказать маме или папе.

― Даже не мечтаю об этом. ― Пауза. ― Я думаю... Дэш заберет меня из кампуса?

― А ты не можешь приехать ко мне домой и я попрошу его забрать тебя оттуда?

― Ты серьезно собираешься испытать свою удачу? Пусть он заберет меня из кампуса. Я буду у входа в стадион.

― Амелия, он подумает, что это странно.

― Тьфу! Ладно, ладно. Я буду у тебя без четверти восемь. ― Я тычу в нее пальцем в ответ. ― Тебе лучше надеяться, что он не придет раньше.

Глава 2

Амелия

Он пришел рано.

На пятнадцать минут раньше, если быть точной, идет по тротуару к дому сестры в то же самое время, что и я. Мой дом находится всего в нескольких кварталах отсюда, поэтому я иду пешком, стуча каблуками по асфальту.

Как будто этот вечер не был уже очень неловким для меня, когда я приближаюсь к Люси со скоростью улитки, вижу парня, который уже стоит на ее пороге, как я предполагаю, готовый постучать.

Я резко останавливаюсь, чтобы рассмотреть его, темнота окутывает меня, когда я колеблюсь, стоя под высоким клёном, как полная идиотка, рассматривая свои варианты, покачиваясь на этих каблуках, которые принесла Люси.

У меня есть всего пара секунд, чтобы понаблюдать за ним, прежде чем он позвонит в дверь или постучит в нее.

Он высокий, с широкими атлетическими плечами. Я вижу, как напрягаются его мускулы под футболкой, подсвеченные тусклыми огнями по обе стороны от входной двери Люси. Черные как смоль волосы блестят, когда он поворачивается на пятках, поднимая кулак, костяшки пальцев готовы постучать во входную дверь.

― Дэш? ― тихо окликаю я, пробуя прозвище на губах, не желая, чтобы он постучал, но не совсем уверенная, что это Дэш, или Хадсон, или кто там у моей сестры сегодня вечером.

Я подхожу ближе, сжимая в руке сумочку, и выхожу на свет.

― Люси?

― Да, это я. Я здесь. ― Я подхожу еще ближе, приклеивая улыбку, и у меня в животе завязывается узел.

― Эй. ― Он спускается по ступенькам крыльца и бежит ко мне. ― Что ты здесь делаешь?

Он достаточно близко, чтобы я могла лучше его разглядеть, ничего, кроме силы и развязности. Один взгляд на его лицо, и я начинаю спотыкаться на своих словах.

― Эм, я была, эм... я должна была... о! Я знаю! ― Господи, Амелия, ты уже видела симпатичного парня. ― Я забыла, что оставила свой кошелек в доме подруги? И я побежала, чтобы забрать его. Не хотела забывать свое удостоверение личности, нет, не хотела! ― Я выдавливаю такой фальшивый смех, что мне хочется подавиться.

Он склонил голову набок, изучая меня ― высокие скулы и густые линии бровей. Красивая смуглая кожа, мускулистый... Боже, какой он симпатичный. Моя сестра не шутила, когда говорила, что он красивый.

Но она не упомянула, что Дэш Амадо ― латиноамериканец.

Muy caliente ― очень горячий (исп. ).

― Тебе нужно забежать внутрь или еще что-нибудь?

― Нет, я в порядке. Мы можем идти.

Значит, я смогу покончить с этой ночью, вернуться домой, переодеться в пижаму — желательно не позднее десяти часов ― и забыть весь этот вечер.

Он щелкает пультом, спрятанным в заднем кармане, отпирая двери своей черной машины. Открывает пассажирское сиденье, ждёт, пока я пристегнусь, и с глухим стуком закрывает дверь. Пробегает вокруг передней части к стороне водителя.

Я быстро осматриваю салон машины. Он чистый, никакого мусора на заднем сиденье, и пахнет мужским лосьоном после бритья и тренажерным залом. Я отрываю взгляд от сумки с битой на заднем сиденье, когда Дэш проскальзывает своим большим телом внутрь.

― Извини, что я пришел немного раньше, но группа начинает в восемь пятнадцать, и я хотел занять место впереди. Готова?

Готова, как никогда, учитывая, что я не делала эту штуку с подменной с тех пор, как была подростком.

― Ура! Готова, ― отвечаю я, в своем лучшем изображении Люси.

Он заводит двигатель, включив поворотник, чтобы войти в движение, слишком осторожно, учитывая, что на этой улице практически нет движения. Он совершенно безлюден.

― Спасибо, что согласилась. ― Он оглядывается, большие руки сжимают руль. ― Когда ты пригласила меня на свидание, это было лучшее, что я мог сделать за такой короткий срок.

― Прошу прощения?

Подожди, он только что сказал: «Когда ты пригласила меня на свидание»?

Я прочищаю горло и, так же небрежно, как я могу, спрашиваю:

― Я пригласила тебя на свидание?

Он искоса смотрит через плечо, приподняв темные брови.

― Ты, должно быть, был пьянее, чем я думал, если даже не помнишь, как пригласила меня на свидание. ― Он хихикает. Это один из тех низких, сексуальных смехов, которые вы видите в фильмах, которые посылают дрожь по спине, наблюдая за разворачивающимся романом.

Я хочу стряхнуть эту неудобную дрожь с плеч, дать себе небольшую пощечину.

― Наверное. Ты же меня знаешь ― веселье, веселье и еще раз веселье! По выходным всегда навеселе.

Заткнись, Амелия! Ты хочешь, чтобы он думал, что твоя сестра-пьяница?

Он бросает на меня еще один взгляд, на этот раз чуть менее восторженный, чуть более позабавленный.

― Точно.

Я ерзаю на сиденье, ремень безопасности натянут через мою грудь и сковывает, тесные джинсы Люси сдавливают мне живот. Я дергаю их за пояс, засовывая палец под ткань, пытаясь ослабить и без того эластичный материал.

Моя рубашка — одна из ее любимых — голубая в тонкую белую полоску и с женственными рукавами колокольчиками. Моя ключица была посыпана золотом, губы ― манящего темно-бордового цвета (ее слова, не мои).

На моих ногах? Туфли на четырехдюймовой пробковой танкетке.

Наверное, я выгляжу достаточно сексуально.

Мне ужасно неудобно.

― Ты должна надеть эту рубашку, Амелия, ― настаивала сестра, сунув мне в руки вешалку. ― Если только мы не хотим, чтобы он заметил, насколько мои сиськи чудесным образом увеличились за четыре дня. ― Она рылась в своем шкафу, как стилист на задании. ― Твои сиськи больше моих — я не хочу, чтобы Дэш думал, что я набиваю свой лифчик.

― Люси, никто больше не набивает свой лифчик.

Когда мы вместе, это как соревнование с закатыванием глаз, в котором нет победителя.

― Ты знаешь, что я имею в виду. Просто надень это и веди себя счастливо, хорошо? Улыбнись и постарайся почаще прикасаться к нему, а то он подумает, что я веду себя странно.

Я протягиваю руку через центральную консоль и кокетливо похлопываю его по предплечью.

― Я помню, что пригласила тебя на свидание, просто мне понадобилась секунда, ― говорю я в порядке самозащиты, пытаясь исправить любой ущерб, который я могла бы нанести репутации моей сестры словесной рвотой по всей машине Дэша. ― И я занимаюсь и другими делами, кроме выпивки по выходным.

Его черные брови снова поднимаются.

― Какими, например?

― Например... провожу много времени с моей сестрой. Она тоже сюда ходит, — сообщаю я ему, закладывая основу для Люси, чтобы в конце концов сообщить новость о том, что у нее есть не просто сестра ― у нее есть сестра-близнец.

― Без шуток?

― Мы очень близки.

― Это круто. ― Его глаза прикованы к дороге, и он кажется скучающим. ― А что вы двое делаете, когда встречаетесь?

― Хм… ― Мы делаем ее домашнюю работу, разговариваем. ― Звоним нашим родителям. Мы из Иллинойса. А когда погода хорошая, мы катаемся на велосипедах или спускаемся к озеру.

― Я могу себе это представить. ― Он улыбается, сворачивая налево у знака «стоп», направляясь к крошечному Центральному району, где расположены все бары.

― Еще раз, как называется группа? ― пищу я, звуча так не изыскано и так непохоже на Люси, что это просто абсурд.

― «Scotty’s Tone Deaf» (прим. Скотти, лишенный музыкального слуха).

― О. Это... звучит очень мило.

Дэш смеется, откидывая голову назад, наполняя салон машины своим восхитительным баритоном.

― Можно и так сказать. Мы в основном будем слушать гаражную группу. Есть парень по имени Скотти, который живет в конце Джок-Роу со своими родителями, ― предлагает он в качестве объяснения, когда он въезжает на парковку склада, единственного концертного зала в городе. ― Он учится в средней школе, у него есть рок-группа, и он боготворит парней в доме.

― Включая тебя?

Он смущенно опускает голову.

― Sí. Да.

― Это очень мило. ― Пауза. ― Ты уже говорил мне об этом?

Господи, я говорю как полная идиотка; если Люси узнает, она меня убьет. Серьезно, мне нужно перестать говорить, пока я все не испортила.

Я пробегаюсь по фактам, которые Люси дала мне о Дэше:

Двадцать два года.

Шесть футов один дюйм (прим. 185 см).

Кэтчер в бейсбольной команде.

Зарезервирован.

Вежливый.

Живет на Джок-Роу в бейсбольном доме.

Вот и весь каталог из семи вещей, которые я знаю о нем, и, скорее всего, единственные семь вещей, которые моя сестра когда-либо узнает.

― Ты точно не против послушать группу Скотти? Я подумал, что ты не против. ― Он одаривает меня идеальной улыбкой, его белые зубы оттеняются красивой оливковой кожей. ― Я бы не назвал это концертом, я бы назвал это сетом. Они разрешают группе Скотти сыграть несколько песен до начала битвы, ничего особенного. Он ― разогрев перед разогревом.

― Мне это нравится.

― Скотти учится в средней школе, ― продолжает он. ― Я понятия не имею, как он обманом заставил управляющего этого заведения позволить ему играть, но я единственный из дома, кто обещал прийти послушать.

― Это так мило с твоей стороны. Я с нетерпением жду этого.

Я понимаю, что на самом деле так и есть. Дэш до сих пор был настоящим джентльменом, и я постепенно начинаю расслабляться и наслаждаться его обществом.

Он въезжает на стоянку, паркует машину, глушит двигатель.

― Я бы чувствовал себя мудаком, если бы не появился — парню всего семнадцать, но, чтобы ты знала, есть шанс, что его группа будет полным отстоем.

Я улыбаюсь ему, не в силах остановиться.

― Или он может удивить нас?

Он выглядит не убежденным, выдергивая ключи из замка зажигания.

― Может быть, но я в этом сомневаюсь.

Однако.

Он привел меня посмотреть, как играет группа его соседского ребенка — как это мило. Мое сердце падает, и не из-за чувства вины за то, что я обманула этого парня. Совсем наоборот.

Дэш Амадо не только удивительно горячий.

Он потрясающий.

Глава 3

Данте

Я кладу руку на поясницу Люси, провожая ее через главный вход склада, после того, как встал в очередь и купил два билета. Я веду ее к сцене; по центру достаточно места.

Или есть несколько столов рядом с задней частью.

Я указываю на один из них, когда мы проходим мимо.

― Мы пойдем вперед, или ты хочешь столик?

― Мы определенно должны встать впереди, чтобы он мог тебя видеть. ― Люси толкает меня локтем. ― Ты ведь хочешь, чтобы он знал, что ты здесь, не так ли?

Я киваю.

Направляя ее вперед, моя рука все еще задерживается на ее пояснице, мои беспокойные пальцы находят это сладкое местечко на изгибающемся склоне вниз к ее заднице. Ткань ее рубашки мягкая; я позволяю себе роскошь позволить ей скользить по моей ладони, прежде чем убрать всю руку.

Она смотрит на меня через плечо, ее длинные волосы развеваются.

Они определенно темнее, чем в последний раз, когда я ее видел, и пышнее?

Когда она улыбается мне, я замечаю в уголке ее рта небольшое углубление, которого раньше не замечал, крошечную впадинку возле ее полной нижней губы.

Я хочу положить туда кончик пальца и нажать на него.

Она ловит мой взгляд на ямочке и прикасается к ней ― прикрывая ее, ― предлагая мне осторожную, застенчивую улыбку. Люси застенчивая? Нет, этого не может быть, эта цыпочка ― людоедка. Это она пригласила меня на свидание. Это она постоянно крутится вокруг меня и моих товарищей по команде на домашних вечеринках, а не наоборот.

Она агрессивна.

Гораздо более агрессивная, чем мне нравится.

Я не знаю, может у меня галлюцинации, но та Люси Райан, которая появилась сегодня вечером? Она вела себя нехарактерно сдержанно с тех пор, как я застал ее слоняющейся возле своего дома.

И снова мои глаза блуждают по крошечному углублению возле ее рта, задерживаясь там.

Нет. Этого определенно не было раньше.

Так ли это?

Это восхитительно — я бы точно запомнил.

Разве нет?

Господи Иисусе, estoy perdiendo la cabeza. Я схожу с ума, черт возьми.

Мы прокладываем себе путь, чтобы занять позицию рядом со сценой, достаточно рано, чтобы забить хорошее место ― в самом центре. Достаточно близко, чтобы Скотти увидел меня, достаточно далеко, чтобы мы могли уйти, когда заиграют другие группы.

К сожалению, нам придется простоять еще пятнадцать гребаных минут, ожидая начала этой битвы, и Люси не производит на меня впечатления человека, способного вести достаточно оживленную беседу, чтобы заинтересовать меня надолго, не говоря уже о целых четверти часа.

Я могу терпеть пустые разговоры, пока не начнется группа.

Это наше третье свидание.

И наше последние.

После сегодняшнего вечера, я сомневаюсь, что когда-нибудь снова возьму ее на свидание. Таким девушкам, как Люси, не хватает утонченности, которую я хочу в своей девушке — она хороша для быстрого траха, может быть, несколько случайных свиданий, но она не для conocer a mi familia — знакомства с моей семьей.

Mi madre была бы чертовски зла, если бы я привел такую девушку домой.

Estarí a muerto. Я был бы мертв.

И все же... есть в ней что-то такое, что заставляет меня сомневаться в своих первых впечатлениях, что-то, чего я не могу понять.

Сегодня она кажется отчужденной. Консервативной.

Красивая и вежливая.

Стильная.

Это странно.

В хорошем смысле.

Мои губы изгибаются в улыбке, когда я смотрю вниз на ее макушку, свет падает на ее волосы, подчеркивая насыщенный, шоколадно-коричневый цвет. Были ли они такого цвета в выходные? Должно быть она их покрасила или что-то в этом роде.

― Хочешь что-нибудь выпить из бара? ― Я наклоняюсь к ней, опуская плечи, чтобы приблизиться, хотя она достаточно высокая на этих каблуках.

― Хм. ― Она колеблется, теребя нижнюю губу. ― Я хочу?

Я хихикаю так тихо, что она вряд ли услышит меня из-за шума.

― Я не знаю, а ты хочешь?

― Ты пьешь?

Что это за вопрос такой? Это выходные — конечно, я планировал выпить. Если только... она не хочет, чтобы я пил?

― Я собирался выпить пива.

Твердый кивок.

― Хорошо, это то, что я буду пить.

― Пиво? ― Я чувствую, как у меня дергаются губы. ― Какое?

― А какое у тебя?

― Ты уверена? ― В последний раз, когда мы встречались, она выпила белого вина — четыре бокала, если быть точным — и напилась до чертиков. ― Я уверен, что у них есть вино, если ты хочешь.

Ее рот двигается, формируя слова:

― Черт, верно. Я пью вино, да?

Здесь шумно и отзывается эхом, но слова ее ясны, прекрасно складываются на губах.

Люси нерешительно замолкает.

― Пожалуй, я выпью вина, если оно у них есть.

Она выглядит менее взволнованной, даже обиженной.

― Скажи мне, чего ты хочешь, и я возьму это.

― Давай выпью вина. ― Короткий кивок. ― Я пью вино и, кроме того, люблю пиво, но сегодня вечером я выпью вина, пожалуйста.

Мое лицо, по собственной воле, искривляется в может ты уже, черт возьми, решишься выражение, и я борюсь с нетерпеливым стоном и раздраженным вздохом.

― Ты хочешь подержать наши места, пока я пойду в бар, или пойти со мной?

― Нет, нет, ты иди! Я имею в виду, конечно — да, я буду держать наши места. ― Она воодушевляется, практически прогоняя меня к бару, но физически не касаясь меня. ― Ага, ты иди. Я подожду здесь, прямо здесь, на этом месте. Я никуда не уйду.

Она одаривает меня слишком веселой улыбкой; если бы я не знал ее лучше, то подумал бы, что она пытается избавиться от меня.

― Хорошо, ― медленно говорю я. ― Дай мне минутку. Сейчас вернусь.

Мне требуется целых пять минут, чтобы пробраться сквозь толпу к бару, еще пять, чтобы добраться до начала очереди, и еще несколько, чтобы получить обслуживание.

Одна бутылка пива для меня и один пластиковый стаканчик дешевого белого для нее, и я снова рядом с ней. Когда я незаметно подхожу, моя спутница яростно переписывается с кем-то, вскидывая голову, когда она замечает меня периферийным зрением. Засовывает телефон в задний карман джинсов.

― Эй! Я скучала по тебе!

Выхватив у меня из рук стаканчик с вином, Люси заглядывает в него, прищурившись и зажмурив один глаз.

― Спасибо. ― Когда она делает глоток, ее губы морщатся. ― Пей до дна!

Я не знаю, какого черта она заказала, если она так явно ненавидит его, но я бросил попытки понять женщин много лет назад.

― Хорошая вещь? ― Я чертовски хочу рассмеяться.

― Действительно хорошая. Спасибо. ― Люси делает еще один трудный глоток, демонстрируя, насколько вкусным ей кажется вино. ― Ммм.

― Если не хочешь, не пей.

― Нет! Это хорошо. Видишь? ― Еще один глоток, еще одно кислое выражение лица, которое она ужасно скрывает.

― Люси, какого черта ты заказываешь вино, если оно тебе не нравится? ― Я делаю паузу, протягиваю руку за стаканчиком. ― Хочешь, я схожу за пивом?

Она колеблется, оглядывается на барную стойку, которая сейчас полностью заполнена людьми. Если я вернусь за еще одним пивом, это займет еще полчаса, и я пропущу весь концерт Скотти.

― Не беспокойся об этом. Все нормально.

Я делаю большой глоток из бутылки и протягиваю ей.

― Хочешь выпить со мной?

Она поднимает руку, протестующе машет.

― Нет-нет, все в порядке, не волнуйся.

― Я не волнуюсь, но если ты хочешь пива, я могу поделиться. Не то чтобы мы раньше не обменивались слюнями.

Освещение здесь дерьмовое, но клянусь богом, Люси покраснела. Должно быть так и есть, по тому, что она опускает голову, не в силах встретиться со мной взглядом.

На сцене начинает прогуливаться группа Скотти, занимая свои места, проверяя звук. Барабанщик осматривает свой набор; гитаристы настраивают свои струны. Вокалист нажимает на микрофон, поднимая и опуская его, затягивая винт, чтобы удерживать его на нужной высоте.

Когда он это делает, мой соседский парень поднимает голову, замечает меня, бросает знак мира, в то же время он раскачивает своим черным ремешком бас-гитары вокруг шеи, как будто он делал это сотни раз.

Скорее всего, так и есть.

Хорошо натренированный, двигающийся с легкостью, Скотти совсем не выглядит нервным. На самом деле, подростковое дерьмо дерзко мне подмигивает, когда они начинают разминку, тренируя свои беспокойные руки.

Одетый в поношенную футболку другой популярной группы и рваные джинсы, Скотти сгибает колени, бренча, волосы уложены в крошечные шипы.

Их первые связки оптимистичны.

Первые слова, в унисон.

Флюидно.

Вскоре я замечаю, что моя голова качается в такт музыке. Люси и я передаем пиво взад и вперед между нами, отпивая его. Оно идет вниз холодным и гладким, но этого недостаточно для двоих.

Я снова хватаюсь за него, готовясь сделать еще один глоток.

― Подожди! Разве это не чертовски вкусно? Боже, как я люблю, когда оно холодное.

Ее глаза закрываются, когда она сглатывает.

Ее бедра покачиваются, когда начинается музыка.

Это чертовски здорово.

Амелия

Я не ожидала, что следующая песня будет медленной, точно так же, как я не ожидала, что мое тело будет раскачиваться, бедра мягко покачиваться в такт музыке.

Я выпила немного, но этого достаточно, чтобы расслабиться и забыться, хотя бы на несколько мгновений. Достаточно, чтобы я наслаждалась компанией и большими теплыми ладонями, которые скользят вокруг моей талии.

Сегодня полный зал, душно.

― Está bien? ― Это нормально? ― Извини, что я все время натыкаюсь на тебя, но этот придурок позади нас все время врезается в меня. ― Его ровный голос говорит мне в ухо, богатый звук его испанского поражает все нервы в моем позвоночнике. ― Te sientes diferente — una diferencia buena.

«Ты чувствуешься по-другому, ― говорит он. ― Хорошая разница».

Поскольку я притворяюсь своей сестрой-близнецом, которая не знает ни слова по-испански, я не признаю этих слов, слабо киваю, не выдавая себя.

В реальности? Все мое тело находится в полном и абсолютном хаосе.

Я могу понять его — прекрасно.

Я не хочу, чтобы Дэш говорил мне на ухо по-испански, шепча слова, предназначенные для кого-то другого. Я не хочу, чтобы Дэш прикасался ко мне ― не потому, что он мне неприятен.

А совсем наоборот.

Он ― полная противоположность тому, кем я его себе представляла. Ради моего здравомыслия, и чтобы помочь мне пройти через этот фарс фальшивого свидания, я отчаянно надеялась, что парень, входящий в дверь моей сестры, будет придурком.

Тупой качек.

Я молилась, чтобы он был стереотипом, карикатурой на то, что я воспринимаю как среднестатистического студента-спортсмена в нашем университетском городке. Моя сестра охотится на джерси, а не я.

Помпезный.

Грубый.

Эгоистичный мудак.

Дэш Амадо ― ничего из этого.

Он спокойный. Добрый. Представительный.

Каждый джентльменский жест Дэша был искренним. Его рутина хорошего парня ― это не игра, это то, кто он есть.

Мама правильно его воспитала.

И меня это так смущает.

Я не была готова к тому, что он будет таким.

Черт возьми! Меня не должен привлекать парень моей сестры ― парень, с которым встречается моя сестра — независимо от того, насколько это серьезно, независимо от того, насколько он красив.

Честно? Я вроде как ненавижу себя прямо сейчас.

Узел вины скручивается в моем животе, в то же время руки Дэша расслабляются вокруг моей талии, скользя по моей грудной клетке, слегка сжимая меня. Если бы мне пришлось говорить, я бы ни за что не смогла составить связное предложение.

Узел становится все тяжелее, туже, отягощая меня. Я худший в мире близнец.

Худшая сестра в мире.

― Весело проводишь время? ― Его баритонный голос поразил мой мозг, ударные волны нашли свой путь вниз ко всем моим лучшим девчачьим частям. ― Я действительно думал, что они будут звучать как полное дерьмо ― слава богу, они этого не делают.

У меня сдавило горло, и мне пришлось прочистить его, прежде чем я смогла заговорить.

― Я действительно впечатлена — я не могу поверить, что они в средней школе.

Сколько бы раз я ни говорила себе, что постараюсь влезть в туфли Люси на высоком каблуке на этом свидании, я терплю неудачу ― полный провал. Я так отчаянно хочу быть собой. Я хочу, чтобы мое чертово тело перестало реагировать на Дэша Амадо. Я хочу, чтобы мое чертово сердце перестало биться так дико, что, кажется, вот-вот вырвется из груди.

Если бы только мои щеки не раскраснелись, а ладони не вспотели.

Я в полном беспорядке.

Гигантские лапы ловца Дэша сжимают мое тело, свободно упираясь в бедра, большие пальцы зацепились за передние карманы джинсов Люси.

Он опускает голову, мягко кладет подбородок мне на плечо, периодически касаясь губами обнаженной кожи моего подбородка, и смотрит прямо перед собой, наблюдая за Скотти.

Я позволила своим векам закрыться, позволяя ресницам задержаться на моих скулах на самую короткую секунду, давая себе этот единственный момент.

Вот как это было бы, если бы мы были парой.

Это слишком хорошо.

Он чувствуется хорошо.

Так хорошо.

― Tan bueno, ― говорю я, забывшись и бормоча вслух. ― Tan bueno.

Дэш замирает.

― Que es tan bueno? ― Его рот прямо здесь, губы касаются моей шеи. Что так хорошо? ― хочет он знать.

Господи, это сводит меня с ума — испанский, его одеколон, его дыхание и жар его тела. Даже волосы на его руках вызывают у меня мурашки, маленькие тонкие пряди щекочут кожу моих предплечий, когда его большие пальцы мягко впиваются в мои бедра.

― А? ― ошеломленно спрашиваю я.

― Ты сказала: «так хорошо».

― Ммм, нет. Не думаю.

― Да, это так. ― Его губы скользят по раковине моего уха, говоря на иностранном языке, который я изучала годами. ― Я слышал тебя, и ты сказала это по-испански.

― Я сказала?

― Hablas españ ol, Lucy? ― Ты говоришь по-испански?

Что, черт возьми, я должна сказать на это? Моя сестра не знает ни слова.

― Эм...?

― Qué má s no me está s diciendo? ― Что еще ты мне не рассказываешь? ― Будь честной.

― Ничего. ― Черт, я только что ответила ему снова.

Он отстраняется, поворачивает меня лицом к себе, легонько кладет свои массивные ладони на мои обнаженные плечи, пальцы скользят по моей коже, гарантированно оставляя за собой следы ожогов.

Его пальцы убирают волосы с моей ключицы.

― Puedes entenderme? ― Ты понимаешь меня?

Дерьмо.

― Sí. ― Я в отчаянии отвела глаза.

Это слишком интенсивно.

Что-то меняется в выражении его лица; он изучает меня под огнями сцены, красные, синие и зеленые мерцающие стробы отбрасывают сияние на его кожу.

Через мою.

Дэш не может меня понять, и я не виню его; я веду себя так, будто у меня несколько личностей. Как я могу позволить этому испанцу ускользнуть? Люси гарантированно разозлится, как только узнает об этом.

Люси, которая едва справлялась со своими английскими заданиями в старших классах.

Я не моя сестра.

Даже близко нет.

И назовите меня сумасшедшей, но на какое-то мгновение, пока Дэш стоит и смотрит на меня, обдумывая мои слова, его брови опускаются и поднимаются, он сосредотачивается на моем лице, читая каждую линию, запечатленную там, его глаза путешествуют по моей груди, волосам и лицу.

Уголку моего рта.

В одно мгновение он все понимает.

Он просто не знает, что знает.

И он в замешательстве.

― Давай. ― Теперь он наклоняется и говорит громко. ― Нам нужно поговорить. Пойдем выпьем еще пива.

― Где? ― кричу я в ответ.

Он пожимает своими гигантскими плечами.

― Как насчет бара? В дальнем конце комнаты? Мы сможем лучше слышать друг друга.

― Окей. Конечно. ― Думаю, я последую за ним куда угодно.

Дэш без колебаний берет меня за руку, не спрашивая разрешения, проталкивая нас сквозь толпу, и я следую за ним, крепко сжимая его пальцы.

Мой спасательный круг.

Он сжимает их, сплетая вместе, оглядываясь на меня через свои широкие плечи. Именно тогда я понимаю: я не обращаю внимания на то, куда иду; я просто наблюдаю за ним.

Мышцы его сильной спины сокращаются, когда он пробирается сквозь толпу. Его толстая, жилистая шея, сексуальная. Мне всегда нравилась эта часть тела парня, я всегда находила ее привлекательной.

Мужественной.

Мои голодные глаза скользят вниз по его спине, вниз по его узкой талии, по его упругой заднице, и я позволяю себе роскошь любоваться каждой его частью, притворяясь, что эти большие руки и внушительные формы, тянущие меня, принадлежат мне.

Притворяюсь, что он мой.

Мы подходим к бару, где толпа значительно поредела с тех пор, как заиграла музыка, звуки группы Скотти прорываются через сабвуферы и динамики, заглушая любой смех и громкую болтовню.

Дэш заказывает нам пиво, ледяную воду.

Пока мы ждем, он смотрит на меня, положив одну руку на стойку бара.

Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы осознать тот факт, что я говорю по-испански.

А пока он, кажется, доволен тем, что стоит здесь в окружении зрителей, громкой музыки и моего тихого общества. Если ему покажется странным, что мне, как Люси, наконец нечего сказать, он будет прав. Моя сестра всегда болтает без умолку, и сейчас она бы тоже болтала без умолку.

Единственное, о чем я могу спросить Дэша ― это личное; я хочу знать о нем больше, хочу знать вещи, которые меня не касаются.

У него есть братья или сестры?

Откуда он родом?

Какая у него специализация? Кем он хочет стать, если не будет играть в бейсбол после окончания школы?

Говорили ли они уже с моей сестрой об этом?

Мы стоим у бара, глядя друг на друга, его холодный черный взгляд ласкает мои обнаженные плечи. Я отвечаю на это, хладнокровно поднося бутылку пива к губам и делая еще один глоток жидкой храбрости, надеясь избежать его смущающего взгляда.

Я не знаю, что это такое, но Дэш ― это тот, кого я хочу узнать больше, кого я хотел бы знать, если бы обстоятельства были другими.

Я вздыхаю.

Дело в том, что сегодня вечером я не должна быть самой собой.

И я делаю действительно дерьмовую работу, будучи моей сестрой.

― Так ты не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит?

― Что ты хочешь знать?

Глава 4

Данте

Люси говорит по-испански.

И не «я должна была изучать его два года в средней школе» версия. Она на самом деле знает, как, черт возьми, свободно говорить на нем.

Я не знаю, что делать с этой странной новой информацией. Это, конечно, меняет игру; я никогда не встречался ни с кем, кто мог бы поговорить со мной на любом языке, кроме английского, и это действительно чертовски сексуально.

Мы бочком подходим к бару, моя рука лежит на лакированной деревянной поверхности, я подбираю голову локтями, пока изучаю ее.

Заинтересовано изучаю ее в новом свете.

Эта Люси не просто хорошенькая мордашка.

Эта Люси не просто хваткая охотница за спортсменами.

У этой Люси есть слои.

Эта версия восхищает меня больше, чем две версии, которые были до нее.

Ее полосатая голубая рубашка выглядит сдержанно, но сексуально, волосы все еще падают свободными волнами, несмотря на растущую влажность от всех горячих тел в этом переполненном концертном зале.

Неуверенно покачиваясь на высоких каблуках, она прислоняется к стойке, подражая моей позе, подражая тому, как я позволяю своему взгляду скользить по ней, возвращая услугу.

Она изучает меня с головы до ног, выражение ее лица непроницаемо.

Это так чертовски выбивает из колеи.

Lo amo. Мне нравиться это.

― Так ты не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит?

― Что ты хочешь знать?

― Я думаю, ты знаешь, о чем я говорю. Я никогда не встречал ни одного человека в этом кампусе, который говорил бы по-испански так же хорошо, как ты, кроме других латиноамериканцев.

― Я провела семестр в Мексике, преподавая английский язык в школе погружения.

В этом нет никакого гребаного смысла. Люси специализируется на моде ― зачем ей вести занятия в Мексике?

― Почему ты так на меня смотришь?

Бутылка пива ударяется о мою нижнюю губу, и я опрокидываю ее. Делаю глоток.

― Я пытаюсь понять тебя.

― Я знаю, ― печально отвечает она. ― Пожалуйста, не надо.

― Ты намеренно пытаешься уклониться от ответа?

― Я не играю с тобой в игры, обещаю, но это сложно.

Бармен наконец добирается до нас, ставя на стойку две новые бутылки. Люси тянется к одной, делает изящный глоток, тонкие пальцы обхватывают длинное горлышко бутылки. Ногти выкрашены в нежно-голубой цвет, предпоследний ― в блестящий серебристый.

― Знаешь, Люси, я чертовски занят школой и бейсболом, так что я не часто хожу на свидания, и вот почему: я терпеть не могу драмы.

― Я тоже, ― огрызается она в ответ. ― Может быть, я просто не очень хороша в этом, ты когда-нибудь думал об этом?

― Не очень хороша в чем?

― В отношениях. Я никогда не встречалась с одним парнем больше двух недель.

― Что ж, приятно это знать.

Ее глаза драматично закатываются к потолку.

― Это только твое третье свидание — я даже не могу поверить, что мы это обсуждаем.

Это только твое третье свидание? Это странный способ выразить это.

― Кроме того, ― продолжает она, ― разве вы, игроки в бейсбол, не хотите немного развлечься между сезонами?

― Я не общепризнанный стереотип, но спасибо.

Выражение ее лица мрачнеет.

― Я не это имела в виду. Я просто... мне неудобно сейчас разговаривать с тобой об этом.

― Почему же?

― Потому что я... это…, ― она неохотно заканчивает фразу. ― Это личное.

― Знаешь, Люси, отношения обычно не складываются, когда один человек что-то скрывает. ― Господи, ну почему я так стараюсь с этой девчонкой? Я терпеть ее не мог в последний раз, когда мы встречались, и я с ней здесь сегодня вечером, только что бы мне не пришлось приходить одному.

― Что-то скрывает? ― Ее глаза широко раскрыты. ― Что заставило тебя так сказать?

― Ты либо очень хорошо притворяешься, либо понятия не имеешь, чего хочешь.

Я не могу описать выражение ее лица прямо сейчас, не смог бы, даже если бы попытался, даже за миллион гребаных баксов. Это нечто среднее между удрученным и странно очарованным... пораженным, но надеющимся?

Как будто ей хочется плакать и смеяться одновременно.

Так странно.

― Почему ты так на меня смотришь?

Люси сглатывает комок в горле, глаза ее сияют.

― Я буквально только что спросил тебя о том же, так как же я смотрю на тебя?

― Как будто тебе до смерти хочется что-то сказать.

Ее подбородок приподнимается, маленькая ямочка на нижней губе привлекает к себе внимание, отпечатывается на коже.

Мои глаза фиксируются на ней, сужаясь.

― Я вовсе не идиот. С тобой происходит что-то странное, и я хочу знать, что именно.

― Ничего странного не происходит. ― Ее ноздри раздуваются, глаза становятся яркими. ― Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

― Значит, так и будет, да?

Она скрещивает руки на груди.

― Что ты считаешь странным?

― Чтобы избежать риска почувствовать себя гребаным идиотом, я бы предпочел не поднимать эту тему, ладно?

Теперь она в моем пространстве, растопырив пальцы на моем предплечье.

― Скажи мне.

― У тебя другие волосы, ― выпаливаю я.

― Какие?

Господи, это будет звучать так глупо.

― Они длиннее... и темнее. ― Я иду ва-банк. ― И, клянусь, когда мы виделись в последний раз, у тебя этого не было.

Я протягиваю руку, кладя палец на это идеальное место у ее рта. Ее темные губы приоткрываются.

У Люси перехватывает дыхание. Что-то в ее глазах…

― Что еще? ― шепчет она.

― Твоя... ― Мой взгляд падает на ее грудь, потом снова поднимается. Я такой гребаный пошляк. ― Неважно.

Позади нас группа Скотти прерывается, беря еще один аккорд, его подростковый голос каркает в микрофон:

― Сегодня вечером это все для вас, красотки и джентльмены. Последняя композиция перед большим шоу. Наслаждайтесь, и желаю вам отличной ночи.

Медленные переливы гитар продолжают звучать в толпе.

Продолжает и Люси.

Ее губы самодовольно изогнуты.

― Ты собирался сказать, что мои сиськи выглядят больше?

Из этого не выкрутиться; она полностью поймала меня, проверяющего ее сиськи, которые я едва вижу под ее проклятым топом.

― Возможно.

― Что, если бы ты был прав? ― Слова слетают с ее губ прежде, чем она успела сомкнуть их. ― Пожалуйста, забудь, что я это сказала.

Неа... без вариантов.

Люси прочищает горло.

― Так мы должны…

― Потанцевать? Конечно.

А почему бы и нет, черт возьми? Как и все остальные вокруг.

Никто из нас не улыбается, но она позволяет мне взять ее бутылку пива и поставить ее на стойку бара, вести к краю зала, где собирается концертная толпа, пары танцуют под зажигательный гаражный оркестр маленького Скотти.

Мои руки ловят кожу, когда они скользят вокруг талии Люси, случайно скользя выше пояса ее джинсов. Я позволяю своим пальцам погладить кожу ее грудной клетки, прежде чем они начинают себя вести, спускаясь вниз к выпуклости ее обтянутых джинсами бедер.

Ее руки неуверенно пробегают по моей черной футболке; за сегодняшний вечер она прикасается ко мне уже второй раз, и ее теплые ладони с красивыми синими ногтями делают что-то очень хреновое с моим либидо, когда ложатся мне на грудь.

Она поднимает подбородок, чтобы посмотреть мне в глаза.

― Ты понимаешь, что закончил мое предложение раньше, а я ― твое?

― Мы это сделали?

― Да. Никто никогда не делает этого со мной, кроме моей сестры.

Мне нечего добавить к этому.

― Скотти замечательный. ― Она нарушает молчание, играя пальцами с хлопком моей футболки. ― Он часто бывает у вас дома?

― Да, почти каждую неделю. Он играет в мяч, и он слегка одержим нашим питчером, Роуди Уэйдом.

― Роуди, Дэш — у вас у всех есть прозвища?

― Мы называем некоторых парней по фамилии.

― И ты получил свое, потому что ты быстрый? ― Утверждение. ― Но ты же ловец... как это работает?

Неужели она ничего не знает о бейсболе?

― У всех в команде есть очередь на биту, и когда моя бита соединяется с мячом, я бегу как черт.

Песня, которую играет группа Скотти, на самом деле чертовски западает в память. Красивая.

Как и Люси.

Мои руки двигаются от ее бедер к талии, притягивая ее так, чтобы мы были на одном уровне, ее ладони скользят вниз от моих грудных мышц, гладят меня по плечам, смахивая воображаемую пушинку. Я хочу поцеловать ее, и мы оба чертовски знаем это; я умираю от желания прикоснуться губами к ее ямочке.

Я в этом.

― Откуда это вдруг взялось? ― поддразниваю я, поднимая руку, чтобы провести большим пальцем по крошечному углублению, туда-сюда, нечаянно задевая атласную плоть ее нижней губы. ― Клянусь, в прошлый раз этого не было.

― Я... я не думаю, что мы должны это делать, ― протестует она против моего пальца, веки трепещут, когда мой большой палец ласкает ее щеку. ― Может, нам стоит вернуться в бар и допить пиво?

― Эй, все в порядке. ― Мои брови поднимаются. ― Мы просто танцуем.

Мои пальцы скользят по ее подбородку, скользят к затылку, перебирают мягкие волосы. Ее глаза встречаются с моими, я знаю, что она хочет сказать мне тысячу слов, но я ничего не услышу вслух. У этой девушки есть секреты, которые она не хочет, чтобы я узнал, и я хочу знать, что это такое.

Я опускаю голову, намереваясь…

― Не думаю, что тебе стоит меня целовать.

Я отстраняюсь, недоуменно сдвинув брови.

― Почему же?

― Потому что я хочу, чтобы ты это сделал, ― шепчет она, словно признаваясь.

― В этом нет никакого смысла.

― Я знаю, ― жалобно стонет она.

― Ты хочешь поцеловать меня, но не можешь — понял. ― Я нежно поглаживаю ее кожу ладонью, мозолистые подушечки изучают контуры ее лица. ― Тебя не волнует, что я пока не сделаю это, да? Пока ты не передумаешь?

― Я не собираюсь менять свое мнение.

Опустив свое лицо к изгибу ее шеи, я провожу носом вверх по её сладкой коже, позволяя моему рту следовать за собой. Мой влажный язык встречается с ее плотью, и я хочу нежно пососать, но не делаю этого.

― Так нормально? Никаких поцелуев в губы, ― шепчу я ей на ухо. ― Прямо как в «Красотке».

― Л… л... ― заикается она. ― Ладно. Конечно, как угодно. Только не в губы.

Какой маленький чудик.

Мой смеющийся рот находит пульс в тонкой колонне ее шеи, и я удовлетворен, когда она наклоняет голову набок, волосы водопадом падают на ее плечо, давая мне весь доступ, который я хочу и в котором нуждаюсь.

Схватив ее руку, мои пальцы слегка трепещут по всей длине ее руки, прежде чем я поднимаю ее, целую внутреннюю сторону ее запястья, бледная кожа резко контрастирует с моей собственной.

Провожу губами по гладкой коже ее предплечья, вверх и вниз по внутренней стороне локтя. Люси стоит совершенно неподвижно.

― Todaví a no quieres que te bese en los labios? ― Все еще не хочешь, чтобы я поцеловал тебя в губы?

Она резко покачала головой.

― Нет?

Еще одно движение. Нет.

― Господи, Люси, ты убиваешь меня здесь, ― бормочу я ей в губы, наши губы в дюйме друг от друга, так близко, что наши дыхания смешиваются. Хотел бы я, чтобы и наши языки были такими же.

― Меня это тоже убивает. Извини.

Это уже второй раз, когда она извиняется, поэтому я целую кончик ее носа, наклоняясь, чтобы прошептать:

― Не стоит.

― Господи, Дэш, не делай этого, ― шепчет она в ответ, гладя меня по затылку и накручивая мои черные волосы на палец.

Грудь вздымается, ее руки неторопливо порхают вверх и вниз по моим бицепсам, грудь прижимается к моей груди, когда она придвигается ближе.

Это нецелование, наполненное сексуальным напряжением лучше, чем любой гребаный поцелуй, который у меня когда-либо был на губах, это точно. Это дает мне неистовый стояк, тело твердое, как камень, когда она выгибает спину.

― Не делать чего? ― Мой невнятный вопрос заставляет ее вздрогнуть. По ее коже пробегают мурашки.

― Не будь таким... ― Люси раздумывает, подбирая слова.

― Неотразимым?

― Конечно, так и скажем.

Мы улучили момент, чтобы посмотреть друг на друга, и я клянусь богом, это как будто мы видим друг друга в первый раз. Мои руки обнимают ее подбородок, а ее пальцы сжимают мои запястья.

― Люси.

Воздух между ними напряженный, натянутый.

Гудит.

Бурлит.

― Дэш, пожалуйста, не надо. ― Я не слышу ее слов, но вижу их, и этого достаточно, чтобы остановить себя от того, чтобы сделать что-то действительно чертовски глупое, например, зацеловать ее до потери сознания, что требует некоторого самообладания супергероя с моей стороны.

Она двигается первой, уткнувшись головой мне в грудь, когда музыка заканчивается, толпа вокруг нас сходит с ума, скандируя и подбадривая группу Скотти, ребенка, который тренируется в гараже своих родителей и пытается тусоваться с парнями, слишком старыми для него.

― Нам пора идти, ― доносится ее приглушенное бормотание. ― Мне нужно идти.

Надо идти.

Мы неохотно расступаемся. Я мог бы наслаждаться ей всю гребаную ночь напролет.

Вместо этого я отпускаю ее.

― Хорошо. Давай отвезем тебя домой.

Глава 5

Амелия

Бззз. Бззз.

Бззз.

Едва пробило шесть тридцать утра, как мой телефон начал жужжать, вибрируя на прикроватной тумбочке, за целый час до того, как я должна была встать, чтобы добраться до своей учебной группы.

Я тянусь к нему, вслепую ища пальцем кнопку «отмена», но случайно нажимаю «принять». Черт возьми, почему моя сестра звонит так чертовски рано?

В последний раз она разбудила меня в этот час два Рождества назад, когда они с нашим братом Декстером встали на рассвете, как дети, чтобы открыть свои подарки.

Мои братья и сестры, благослови их Господь, рано встают.

Я, однако, нет.

― Люси? ― Мой голос хриплый, звучит устрашающе, как будто кто-то задыхается в последний раз. ― Все в порядке?

― Нет, все не в порядке. Ты все еще в постели? ― Это обвинительный тон, на который у меня просто не хватает терпения в этот час проклятого дня.

Я моргаю от солнечного света, только начинающего проникать в окно моей спальни, поднимаюсь, чтобы сесть, прислонившись к изголовью кровати. Встревожившись, я кошусь на часы.

― Что случилось? Почему ты звонишь так нечестиво рано? Что-то случилось с мамой или папой?

― О боже, не надо так драматизировать. ― Я слышу звук ветра, бьющего в микрофон ее телефона, признак того, что она снаружи, вероятно, готовится к пробежке или чему-то столь же ужасному.

Успокоившись, что ничего не случилось, я плюхаюсь обратно на бок, притягивая колени к животу. Ворчу:

― Чего ты хочешь?

― Как все прошло вчера вечером?

― Нормально?

― И?

― И ничего. Все прошло нормально.

― Мои свидания никогда не заканчиваются «нормально». Они либо фантастические, либо ужасные. Так что же это было?

― Я сейчас даже не могу функционировать. Почему ты такая бодрая?

― Почему ты не отвечаешь на вопрос? ― Клянусь, я слышу, как она останавливается как вкопанная. ― Ты чего-то недоговариваешь?

Мое тело замирает.

― Почему ты спрашиваешь меня об этом?

― Интуиция близнецов. ― Она шмыгает носом в трубку. ― Я почувствовала это прошлой ночью, когда был с Хадсоном.

Хадсон. Я до сих пор не могу забыть это имя.

― О Господи.

― Тебе было весело, не так ли? Ты так и не написала мне вчера вечером, так что я волновалась. ― Через линию, она беспокоит свою нижнюю губу, черта, которая всегда выдавала нас; Люси всегда жевала свою нижнюю губу, когда на нас кричали, как она делает сейчас. ― Он ведь не был придурком, правда?

Несмотря на то, что я не в себе, мои брови поднимаются.

― Он обычно придурок?

― Нет?

― Почему ты говоришь так, будто это вопрос? Разве ты не знаешь?

― Я встречалась с ним всего два раза, Амелия. Я думаю, он может быть каким-то мудаком, когда он со своими друзьями? ― Я представляю, как она наклоняется, чтобы завязать шнурки. ― Значит, он был одним из них?

― Нет.

Вовсе нет. Он был само совершенство.

― Да, я знаю. Я просто хотела посмотреть, что ты скажешь. ― Похоже, она довольна. ― Я это почувствовала.

― Честное слово, может, ты прекратишь это говорить? ― Она иногда так раздражает, особенно до семи утра. ― Ты сводишь меня с ума.

Она игнорирует меня.

― Как долго ты спала?

― Не знаю, кажется, я вернулся домой около часа.

― Неужели так поздно? ― Ее одобрительный вид вполне осязаем. ― Что-то еще?

― Ну, я имею в виду, что после того, как он высадил меня у тебя, мне пришлось идти домой пешком. ― Я звучу с упреком. ― В темноте.

― Да, конечно. Он пытался нас поцеловать?

Иисус.

― Вроде.

― Мы ему позволили?

― Нет, но это была довольно жесткая увертка и уклонение. ― И я также очень сильно хотела его. Мы обе молчим, ожидая моего продолжения. ― Есть кое-что, что я должна тебе сказать. ― Я делаю глубокий вдох и признаюсь, ― я случайно заговорила с ним по-испански вчера вечером.

Десять баксов за то, что Люси бы наморщила нос, глядя на меня.

― Он говорит по-испански?

― Ты что, издеваешься надо мной? Да, он говорит по-испански ― он латиноамериканец. Ты обращаешь внимание на кого-нибудь, кроме себя?

― Подай на меня в суд за то, что я не знаю, черт возьми. Расскажите мне, что было сказано и как это относится ко мне, и сделай это быстро — я еще не начала свою пробежку, и я замерзаю здесь.

― Я разговаривала с ним по-испански, Люси. ― И все это было так чертовски сексуально. Слова, слетающие с его языка... глубокий тембр его акцента…

― Подожди минутку. ― Мой близнец делает глубокий вдох, чтобы отдышаться. ― Неужели ты забыла тот маленький факт, что я не говорю по-испански! Боже, Амелия, зачем ты так поступила со мной? ― моя сестра кричит в трубку. Я отодвигаю её подальше от уха, нажимая на кнопку регулировки громкости.

― Это просто выскользнуло! Извини, я увлеклась моментом.

― Увлеклась моментом? Какого черта вы там делали? Я думала, вы ходили на концерт — на концертах никто не разговаривает!

― Мы действительно ходили на концерт! Но он что-то говорил, и это было так мило, что казалось естественным отвечать по-испански, а потом одно перешло в другое, и это просто выскользнуло.

― Я не понимаю, как это могло просто выскользнуть, ― саркастически произносит она.

Я закатываю глаза.

― Сомневаюсь, что мне нужно объяснять, насколько он притягателен, Люси. Ты встречалась с ним дважды ― ты винишь меня? ― Черт, это было совершенно неуместно. ― Извини, я не хотела этого сказать.

― Э-э... если тебе нравится этот парень, просто скажи мне, Амелия.

― С чего ты взяла, что он мне нравится? ― Я хочу сама подставить ладонь под наковальню.

― Ты только что сказала, что он был притягателен. Кто использует такие слова?

― Я.

― Хм.

― Ты разбудила меня — что ты хочешь, чтобы я сказала?

Дело в том, что моя сестра, какой бы легкомысленной, тщеславной или эгоистичной она ни была, всегда хочет для меня самого лучшего. Я знаю, что не засну, пока мы не поговорим об этом.

― Все то время, что я была с Хадсоном прошлой ночью, я продолжала получать эти раздражающие вибрации, ― начинает она медленно, выговаривая каждое слово. ― Типа, все это чертово время. Я едва могла сосредоточиться на своем свидании.

Ненавижу, когда она так делает.

Ненавижу, когда она права.

Это жутко.

― Твой радар близнецов не прав.

Я лгу, и мы оба это знаем.

― Ты знаешь, ― задумчиво начинает она, ― он писал мне с прошлой ночи, потом снова сегодня утром, и теперь я знаю, почему половина из них была на испанском. Я не смогла понять большинство из них, и я не собираюсь переводить текстовый разговор в Google.

― О? Он тебе написал? Это хорошо. ― Я умираю внутри, изо всех сил стараясь казаться беспечной, несмотря на это бешено бьющееся сердце.

Линия замолкает.

― Люси? Что он написал?

― Как всегда.

Она заставит меня работать на нее.

― Что именно? Я понятия не имею, что такое как всегда.

― Ну, во-первых, и пожалуйста, никогда не повторяй этого, Дэш никогда не писал мне раньше. Обычно это я посылаю ему сообщения, что так раздражает. Ненавижу, когда парни такие. Терпеть не могу, когда мне первой приходится посылать им сообщения. Я признаюсь тебе в этом только потому, что ты моя сестра, и я заставила тебя пойти с ним на свидание.

Я ненавижу себя за то, что спрашиваю, но:

― Ну... что еще он говорил?

Обо мне.

На другом конце провода раздается громкий вздох.

― Я не помню, Амелия. Всякая ерунда. Дело в том, что он, должно быть, подумал, что я веду себя как полный урод, потому что он спросил, чувствую ли я себя лучше, и сказал, что, возможно, это было ошибкой брать меня на концерт, сказал, что сожалеет о том, что было невозможно поговорить, бла-бла-бла. Так раздражает, тебе не кажется? В любом случае, ― продолжает она, не давая мне ответить. ― Спасибо за то, что дерьмово выполнила работу, как моя дублерша, что он решил, что я больна. Ты могла бы поцеловаться с ним, чтобы быть немного более убедительной. Он ведь такой горячий.

― Я делала тебе одолжение! ― У меня рот разинут. ― Тебе следовало подумать об этом, когда ты умоляла меня быть тобой на ночь, чтобы ты могла встречаться с каким-то парнем по имени Хадсон. Хадсон ― серьезно, что это за имя?

― Он…

Я не даю ей вставить и двух слов, прежде чем перебиваю.

― А что, по-твоему, должно было случиться вчера вечером, Люси? С таким парнем, у которого есть чувства — да, настоящие чувства. Он мог быть безумно привлекателен, и он был действительно великолепен, так что да, испанский просто вылетел, потому что я больше не могу тренироваться, и тебе придется с этим смириться.

― Что, черт возьми, я должна делать? Он скажет все это дерьмо, которое я не пойму.

Не хочу показаться бессердечным, но:

― Тебе даже не нравится этот парень!

― Откуда ты знаешь?

― Если бы тебе нравился Дэш, ты бы встречалась с ним, а не с Хадсоном. ― Я с трудом могу выговорить имя этого парня.

На другом конце провода воцаряется долгое молчание, и мне интересно, что сейчас происходит в ее голове, когда она формулирует ответ. Либо так, либо она потягивается, готовясь к пробежке.

― Ты права. Ты абсолютно, на все сто процентов права. ― Я слышу, как откровение овладевает ее речью, и готовлюсь. ― Я должна порвать с ним. Мне больше нравится Хадсон. Он дал мне два оргазма прошлой ночью, Амелия, ― два, своим ртом.

Я открываю рот, не находя слов.

― Люси, как ты можешь так поступать? Это обман!

― Успокойся, Мисс Ханжа. Не то чтобы я знала, что Хадсон нравится мне больше, прежде чем пускаться во все тяжкие. Я должна была сначала попробовать товар. ― Она весело смеется. ― И благодаря тебе я знаю, что чувствую! Так что нет, это не похоже на обман. Я напишу Дэшу, как только мы повесим трубку и брошу его.

У меня отвисла челюсть.

― Ты собираешься порвать с ним по смс?

Я слышу, как моя сестра изучает свои ногти, скучая от нашего разговора, может быть, даже ковыряясь в секущихся концах своих длинных волос, когда она стоит на тротуаре.

― Ну, я не собираюсь встречаться с ним в ближайшее время, и у меня нет желания идти с ним на еще одно свидание.

Почему он ей не нравится? Зачем ей это делать? Эта поверхностная молодая женщина ― не та сестра, которую я знаю. Это те чертовы девчонки из женского общества, с которыми она тусуется.

Она бессердечна и бесчувственна, и мне это не нравится.

«Держись от этого подальше, Амелия», ― кричит мой внутренний голос. «Это не твое дело. Держись подальше от этого, прежде чем ты скажете что-то, о чем ты пожалеешь, например, о Дэше ― отличном парне, который пахнет потрясающе, сладок в непритязательном смысле и слишком красив для своего собственного блага».

И все же я не могу удержаться, чтобы не добавить:

― Он хороший парень — разве ты не думаешь, что он заслуживает того, чтобы ему сказали лично? Разве это не то, чего бы ты хотела, если бы кто-то бросил тебя?

Долгая пауза, затем громкий вздох, которым моя сестра славится в нашей семье.

― Честно? Нет, не совсем. Если кто-то бросает меня, зачем мне видеть его лицо?

― Потому что…

Все, что я собираюсь сказать, обрывается, когда Люси прерывает меня.

― Послушай, я должна начать пробежку, если хочу закончить вовремя и не сбиться с пути.

― Отлично, ― фыркаю я.

― Но если это так чертовски важно для тебя, почему бы тебе не порвать с ним ради меня? Это избавляет меня от необходимости делать это.

― Пойти с ним на свидание было достаточно плохо. Я проделала ужасную работу, притворяясь тобой, и я не смогу посмотреть ему в глаза и бросить его ради тебя.

Она делает паузу.

― Подожди, кто-то только что написал мне.

― Люси! У нас тут разговор в самом разгаре!

Телефон молчит, когда она отодвигает его от уха, чтобы проверить.

― Это был Дэш ― опять. Я только что ответила ему и сказала, что встречусь с ним в центре в Zin завтра вечером в семь. Тогда ты сможешь расстаться с ним.

― Люси! ― кричу я, вне себя от раздражения. ― Я не расстанусь с ним за тебя!

― Как хочешь. ― Ее голос звучит легкомысленно. ― У меня нет проблем с тем, чтобы написать ему.

Мой желудок сжимается, свинцовый груз вины давит на меня.

― Не вешай трубку! Хорошо, хорошо, я сделаю это. Я расстанусь с ним для тебя.

Она улыбается на другом конце провода; я слышу это отсюда.

― Спасибо, сестренка. Ты не пожалеешь об этом.

Но она ошибается.

Я уже жалею.

Глава 6

Амелия

Я не могу решить: что надевает человек, чтобы расстаться с парнем своей сестры? Толстовка и джинсы? Кокетливый топ? Что-то более элегантное, потому что технически это можно было бы считать деловой встречей?

Хаки?

Я стою перед своим шкафом в панике, отбрасывая одну неподходящую рубашку за другой на кровать, когда то, что я должна была сделать, это заставить Люси выбрать для меня наряд для расставания, например, как она одела меня для концерта, так как теоретически я снова представляюсь ей.

Цветастая блузка? Слишком весело.

Ярко-розовый свитер? Нет — я скорее умру от теплового удара, чем от унижения.

Нет, нет и нет — еще три рубашки присоединяются к остальным, затем краем глаза я замечаю нарядную черную водолазку и импульсивно срываю ее с вешалки.

Держу её, осматривая.

Аккуратная. Приличная.

Черная.

Серьезная.

Идеальный наряд, если я была на похоронах.

Я примеряю её. Она подходит, обнимая все мои изгибы, и все же, идеальная метафора: мое присутствие на смерти отношений моей сестры с Дэшем Амадо.

Не поймите меня неправильно, я, возможно, и иду давать парню от ворот поворот, но я не хочу выглядеть полной дурой.

Тем не менее.

Мне нужно выглядеть и чувствовать себя по-деловому, а эта ониксовая водолазка ― образцово-профессиональная. Я буду выглядеть эффективной, организованной и…

Теперь я говорю как сумасшедшая.

Со вздохом, подобающим моему близнецу, я встряхиваюсь и натыкаюсь на пару темных джинсов, ноги скользят в черные полусапожки, быстро взъерошиваю волосы, наношу немного блеска и, о боже, я прихорашиваюсь. Я стараюсь хорошо выглядеть.

А это совсем не главное!

― Прекрати, Амелия, это не свидание, ― ругаю я себя, сердито глядя в зеркало. Я кладу руки по обе стороны комода и смотрю своему отражению в глаза. ― Зачем ты это делаешь? Он тебе нравится. Ты не можешь сделать это.

Я встаю во весь рост, выпячивая грудь.

― Нет, можешь. Ты можешь это сделать. Ты и раньше расставалась с парнями. Черт возьми, ты и раньше расставалась с парнями Люси.

Дважды, в старших классах.

Тогда я чувствовал себя храбрее, чем сейчас.

Что сделано, то сделано; Люси сегодня вечером с Хадсоном, и я иду на встречу с Дэшем. Пути назад нет.

Я могу двигаться только вперед.

***

Он опаздывает.

Ровно в семь часов я с интересом наблюдаю, как из дверей Zin появляется крупная фигура. Я жду, затаив дыхание, наблюдая, как он вскидывает голову, чтобы убрать волосы с глаз.

В Дэше Амадо все темное: его черная стеганая куртка, черные как смоль волосы, цвет лица.

Он дружелюбно улыбается барменам, когда проходит мимо, направляясь ко мне, его жемчужные белки резко контрастируют с кожей. Темной. Гладкой. Красивой.

Сквозь тусклое освещение винного бара я наблюдаю, как он снимает пиджак, неторопливо приближается, оглядывая толпу. Сегодня здесь не так много людей, так что вскоре наши взгляды встречаются.

Через несколько шагов он уже рядом со мной, садится на соседний табурет и целует меня в макушку.

― Привет. Извини, что опоздал. Мне нужно было повидаться с тренером, он показывал мне новый способ обматывания запястий.

Я не могу остановить мои глаза и смотрю вниз. Я удивленно поднимаю брови.

― Сейчас они не завернуты, только для тренировки. ― Он обхватывает запястье одной рукой, потирая его. ― Ты давно здесь ждешь?

― Я пришла на несколько минут раньше, так что нет. Ничего страшного, бармены составили мне компанию. ― Точно то, что сказала бы Люси, только добавила бы кокетливую улыбку, может быть, коснулась бы его рукава.

― Кстати говоря, я хочу пить. ― Его худощавый торс наклоняется через стойку, длинная рука хватает меню напитков, прежде чем подозвать одного из барменов. Он переводит взгляд на стакан с водой передо мной.

― Ты хочешь чего-нибудь еще или предпочитаешь воду?

― Вода хорошо. ― Я здесь для того, чтобы делать свою работу, и мне нужен ясный ум. Пить было бы ужасной идеей, хотя мне может понадобиться выпить в конце ночи, может быть, рюмку или две, или три.

Дэш кивает на мой напиток, разговаривая с парнем за стойкой, когда тот подходит, вытирая стакан.

― Я возьму то же, что и она, и чай со льдом, если у вас есть. Спасибо.

Какие бы слова я ни собиралась сказать, они застревают у меня в горле, когда он поворачивается на стуле лицом ко мне, выпивая почти весь свой стакан ледяной воды, и адамово яблоко подпрыгивает. Бритая шея, темные бакенбарды.

Боже мой, как же он хорош собой.

Его глаза скользят вверх и вниз по моей рубашке, ненадолго останавливаясь на груди. Губы кривятся.

― Хорошая водолазка.

Я не могу решить, саркастичен ли он.

― Мне нравятся водолазки. Они теплые, ― хриплю я, мое тело пылает, как в аду, и мне хочется засунуть указательный палец за воротник рубашки и дернуть его. Стянуть её через голову. Убрать это с моего тела, ненавидя её.

Его черные брови взлетают вверх.

― Я сказал, что мне нравится. Я не прикалывался.

― О. Ну... спасибо, наверное.

Я никогда в жизни так не нервничала, даже когда сдавала вступительный экзамен в колледж за сестру.

Он смотрит на меня поверх своего холодного чая, долька лимона движется вверх и вниз, как медуза в океане.

― Ты хорошо выглядишь. Muy bueno. Думаю, эта рубашка мне нравится больше, чем та, что была на тебе в пятницу вечером.

― Неужели? ― Я провожу рукой по своим прямым, как палка, волосам, которые сушу на воздухе после душа. Я почти не пользуюсь косметикой, только немного блеска для губ ― в основном, моя попытка выглядеть серьезно. ― Ты даже не видишь мою шею.

Он ничего не видит. Эта рубашка ― защитный слой между нами; я не хочу чувствовать себя сексуальной, привлекательной или красивой, когда я здесь, чтобы выполнить задачу.

И все же... промахнулась, ему это нравится.

― Sí.

Мне нравится, как он смотрит, оценивая меня. Мне нравится, как он говорит, как звучит его голос, даже если он на самом деле не разговаривает со мной.

Эта мысль отрезвляет, и я уныло смотрю на блестящую барную стойку, ковыряя уголок белой салфетки под стаканом с водой. «Zin ― винный бар в центре Айова-Сити где пьют старое вино, встречаются с молодыми людьми».

Я изучаю слоган, пробегая пальцами по бордовому тисненому почерку, чувствуя под пальцами грубую текстуру бумаги.

Снова и снова, вокруг курсивных букв.

Он все еще смотрит на меня, когда я поднимаю глаза.

― Может, они нас куда-нибудь посадят? Я умираю с голоду.

Я нерешительно киваю, спрыгивая с барного стула, осознавая, какой он большой и внушительный.

Грудь словно стена из стали, я нечаянно натыкаюсь на нее, когда встаю, с опаской беря сумочку и пальто со стула, от нервов у меня вспотели ладони.

Я собираюсь расстаться с парнем моей сестры.

Я уже чувствую себя ужасно из-за того, что собираюсь сделать ― не потому, что думаю, что они были бы такой замечательной парой, а потому, что мне нравится проводить с ним время, и как только я скажу ему, что между ним и Люси все кончено…

Я, наверное, никогда его больше не увижу.

Тем не менее, я иду за ним к стойке администратора, лениво ожидая, когда он попросит столик.

На двоих.

В дальнем углу.

Когда мы садимся, Дэш наклоняется, кладет руки на стол, отодвигает вилку, нож и остальную посуду.

― Могу я быть предельно честен с тобой?

Пожалуйста, не надо.

― Конечно.

― Первые несколько раз, когда мы встречались, я вообще ничего не чувствовал.

― Что ты имеешь в виду?

― Ты же знаешь, что я пошел с тобой только потому, что ты сама попросила, верно? Я бы никогда не пригласил тебя на свидание.

Это удивляет меня, и я откидываюсь на спинку стула, слегка оскорбленная и смущенная за сестру.

Что мне вообще на это сказать?

― Прежде чем ты обидишься, позволь мне закончить то, что я собирался сказать.

Поскольку мне нечего сказать, я киваю.

― Окей.

― Я мало с кем встречался. Поскольку ты знакома с латиноамериканской культурой, ты, вероятно, догадалась, что я происхожу из действительно традиционной семьи. Mis padres воспитал меня, чтобы быть в моногамных отношениях, а не спать с кем попало. Sabes lo que digo? ― Понимаешь, о чем я? спрашивает он, загорелые, мужественные руки раздирают салфетку, крошечные белые кусочки, как снег на черной столешнице. ― В любом случае, я решил, что мы сходим куда-нибудь пару раз, и все.

― Но? ― Подталкиваю я, неловко ерзая на стуле.

― Послушай, ты же не кричишь «нужны отношения». ― Его использование воздушных кавычек заставляет меня краснеть, хотя я не должна принимать это на свой счет, так как он на самом деле говорит не обо мне. ― Но в пятницу мы с тобой отлично провели время, Люси. Я думал о тебе все выходные.

При упоминании имени моего близнеца мне удается слабо улыбнуться.

― Я тоже.

Это правда, все так и было. Я так хорошо провела время с бойфрендом моей сестры, что после этого свидания я лежала в постели, не в силах заснуть, видя темные глаза Дэша каждый раз, когда закрывала глаза.

― Не хочешь посмотреть, к чему это приведет?

Боже мой, он спрашивает, хочу ли я отношений. Он хочет встречаться со мной, я имею в виду, он хочет встречаться с Люси.

Это мой шанс порвать с ним. У меня не будет лучшей возможности.

Я сглатываю, собираясь с духом.

― Встречаться исключительно со мной?

― Sí. ― Да. Он смеется, мои глаза тянутся к его горлу. ― Я подумал, что могу поднять этот вопрос прямо сейчас, пока мы попусту не потеряли время.

Дерьмо. Должно быть, ему действительно нравится моя сестра, иначе он не стал бы заводить разговор об отношениях до того, как появилась настоящая связь.

Я никогда раньше не встречала такого парня. Никогда.

И вряд ли я снова это сделаю.

Он откидывает голову назад и смеется, колонна его толстого мужского горла сжимается от усилия. Я отвожу глаза, с трудом сглатывая, ерзаю на деревянном стуле.

Боже, его горло такое сексуальное.

― Ты хочешь поговорить о том, что бы встречаться со мной? Сейчас?

Я очарована.

― Ты можешь придумать лучшее время? ― Его широкие плечи поднимаются в пожатии плечами. ― Я понятия не имею, что делают нормальные парни в таких ситуациях, но я думаю, что играть в игры ― это пустая трата времени. У меня также нет проблем с тем, чтобы сказать тебе то, чего я хочу.

― Угу. ― Я осматриваю периметр в поисках ближайшего выхода. Ванная. Место, где я могу тайно написать своей сестре.

Он наклоняется еще ближе, его большое тело наполовину лежит на столе, всего в нескольких дюймах от моего лица.

― Te ves preciosa cuando está s nerviosa, ты это знаешь?

Он считает меня милой, когда я нервничаю?

― Неужели? ― я почти шепчу.

― Такая чертовски милая.

Он слишком милый.

― Gracias. ― Спасибо.

Внезапно, расставание с ним кажется ужасно неправильным; все, чего я хочу сейчас, это встать из-за стола, забраться на его большие колени и поцеловать его великолепное лицо. Этот красивый нос.

Эти полные, скульптурные губы.

Что, черт возьми, не так с моей сестрой?

Что, черт возьми, со мной не так?

Я хочу его для себя, вот что со мной не так! Может, я и не верю в инста-лав, или в волшебные сказки, или в искры, летящие при первой встрече, но если бы верила, то уже достаточно взрослая, чтобы признать, что чувствую их сейчас.

Что я почувствовала их, как только увидела его, стоящего на крыльце моей сестры-близнеца.

― Тебе нужно время, чтобы подумать об этом?

― А?

― О том, что ты хочешь съесть, и будем ли мы продолжать встречаться. Будь честной. ― Он снова пожимает плечами. Стреляет в меня великолепной, блестящей улыбкой.

― Честной... да, конечно.

― Ты боишься, что у меня не будет достаточно времени для тебя? ― Он тянется через стол к моей руке, но я отдергиваю свою, кладя ее на колени, где она в безопасности. ― Мои друзья постоянно ссорятся из-за этого со своими подругами. Я бы сказал, что это огромная проблема для большинства из них. Чего ты боишься, Люси?

Во-первых, он мог бы перестать называть меня Люси. От этого у меня мурашки по коже, я чувствую себя виноватой. Заставляет меня ревновать. Обижаться.

Впадать в депрессию.

Что, если бы я первой увидела его на вечеринке? Что, если я была из тех девушек, у которых хватает смелости пригласить на свидание кого-то вроде Дэша Амадо? Было бы все по-другому? Смотрел бы он на меня так же, как на Люси?

Люси.

Она не просто моя подруга, она моя сестра. Мы связаны кровными узами, и она всегда будет на первом месте.

Всегда.

Данте

Что-то не так с Люси.

Я, бл*дь, это чувствую.

С момента нашего свидания в пятницу, ничто не имеет никакого долбаного смысла.

Во-первых, на ней чертова водолазка.

Почему это так странно? Потому что ее сиськи всегда на виду. Она одна из тех девушек, которые постоянно находятся в бейсбольном доме, отчаянно нуждаются во внимании, выставляя все на показ.

Я парень, с полностью функционирующим набором глаз, и из того, что Люси показала мне, у нее фантастическая грудь — вот почему так чертовски странно, что сегодня она укутана в черный хлопок до подбородка.

Сегодня ее длинные волосы кажутся длиннее, растрепанными ветром и естественными. Взъерошенные, как будто она скатилась с кровати, чтобы встретиться со мной, а не провела час в ванной, завивая их.

Ее духи, которые раньше пахли как у золотоискательницы в чистом виде, теперь имеют следы цитрусовых, цветов и ванили, ударяя меня в нос, когда она перебрасывает эту массу волос через плечо.

Сегодня она выглядит по-другому, консервативно.

На ней почти нет косметики, только тушь.

И, очевидно, вся эта штука с водолазкой сбивает с толку, черт возьми.

Черный цвет резко контрастирует с ее бледной кожей. Это еще одна вещь, которая сбивает меня с толку ― несколько раз, когда я был с Люси, ее кожа была теплого оттенка... ну, золотистого.

Эта Люси? Она выглядит как человек, которого я действительно могу привести домой к mi madre.

Я бросаю быстрый взгляд на ворот ее свитера; он может закрывать всю колонну ее шеи, но он тонкий, очерчивая широкие изгибы, которые я не помню у нее. Большие серебряные серьги ловят свет от современной люстры наверху, ее единственное украшение.

― Мы можем поговорить после ужина, ― говорю я ей.

Ее подбородок наклоняется, губы говорят:

― Хорошо.

Неуверенная улыбка.

Мы молчим, пока я смотрю на выбор блюд и украдкой поглядываю на нее поверх меню. Люси в нерешительности смотрит на него, прикусив нижнюю губу.

― Нужна помощь в принятии решения?

― Я не знала, что у них есть еда, поэтому не была готова к ужину.

Ииии… вот оно. Клянусь богом, если она одна из тех девушек, которые едят как гребаная птица — салат без заправки и бокал воды, — я серьезно подумаю пересмотреть вопрос о том, чтобы встречаться с ней.

― Ты уже поела?

― Нет.

― Ты голодна?

Она поднимает голову. Наши глаза встречаются.

― На самом деле я пришла сюда не поесть, но да, я голодна.

Мои губы кривятся.

― Дай угадаю, у тебя будет салат.

― Ну, дай мне посмотреть. ― Она поднимает меню и исчезает из виду, когда официантка подходит и смотрит между нами.

― Вы уже готовы сделать заказ, или вам нужно еще несколько минут?

Люси появляется из-за гигантского сложенного меню.

― Я готова, если ты готов.

― Дамы вперед.

― Окей. ― Ее указательный палец скользит по первой странице с закусками. ― Можно мне филе, пожалуйста, средней прожарки, с клин-салатом, с фермерским соусом и печеной картошкой со сметаной? И бекон.

Она закрывает меню и протягивает его официантке, безмятежно сложив руки. Поднимает брови в мою сторону.

Черт, я впечатлен.

― Я буду то же самое. ― Я протягиваю официантке меню, имитируя позу Люси. ― Итак.

― Итак.

Моя голова наклоняется, и я расслабляюсь на жесткой спинке деревянного стула. Через стол моя пара осматривает меня, что не имеет ничего общего с физическим влечением; странно, она ни разу не флиртовала или хихикала со мной, еще одна вещь, которая кажется... странной.

Ее глаза осматривают мои широкие плечи ― ширину, заработанную за нескончаемое количество часов, пока я надирал задницу на бейсбольном поле, ― поднимаются по моей толстой шее, приземляясь на губы. Мои высокие скулы, левая с наложенным швом. Мои ничего не выражающие глаза и усталое выражение лица.

Ее губы приоткрываются.

― Откуда взялись синяки?

― Чья-то бита.

― Я думала, что кэтчеры носят маски!

― Так и есть.

Эти голубые глаза расширяются.

― Ты когда-нибудь терял зуб?

― Да. ― Я стучу по зубам. ― Этот передний ― фальшивый.

― По шкале от одного до десяти, насколько больно получить по лицу бейсбольной битой?

Это странный способ для девушки выразить это, но ответ прост:

― Пятнадцать.

― Какие у тебя планы после колледжа?

Я делаю паузу.

Мы уже обсуждали это на нашем первом свидании, когда она засыпала меня вопросами о моих шансах играть в профессионалах, как скоро это произойдет, и есть ли у меня агент.

― Профи, ― я растягиваю слово.

Она съеживается.

― О да, конечно. Прости, я забыла. ― Но потом: ― Но у тебя же есть специализация, верно? На всякий случай, чем ты сможешь заняться? Чем будешь заниматься, если вдруг травмируешься?

Ни одна девушка никогда не спрашивала меня об этом.

― Если меня не призовут, я... ― Я неловко ерзаю на стуле. Обсуждение того, что произойдет, если я не буду иметь право на призыв. ― Это не то, о чем я обычно говорю, не с такими девушками, как Люси, у которых нет никаких реальных инвестиций в мое будущее, без источника денег. ― ДПР.

― Департамент природных ресурсов?

Я моргаю.

― Ты действительно знаешь, что это такое?

Она пожимает плечами.

― Мой папа любит рыбачить.

― А ты?

― А что я?

― Чем ты будешь заниматься, когда закончишь школу?

― Я никогда не говорил тебе о своей специальности? Это так не похоже на меня.

Она только что призналась, что любит говорить о себе? Я хихикаю.

― Ты говорила мне, что специализируешься на моде, но никогда не говорила, что собираешься делать со своим дипломом. Мы не очень-то много болтали на наших первых свиданиях. ― Я посылаю ей ленивую улыбку.

― О. Точно. ― И снова она заправляет эти длинные пряди волос за ухо, отчего ее серьги блестят на свету. ― Моя специальность ― дизайн одежды.

Теперь она повторяется.

― Ты мне это уже говорила.

― Ладно, извини. ― Она избегает моего взгляда, делая глоток, внезапно очарованная тяжелыми бордовыми драпировками, покрывающими стены. ― Итак, Дэш, какое твое настоящее имя?

― А тебе не кажется, что ты должна бы знать, если мы собираемся дать этой штуке шанс?

Люси съеживается.

― Да?

― Тот факт, что ты спрашиваешь, означает, что ты недостаточно провела свое исследование. Ты вообще не пытался меня разыскать?

― У меня не было времени?

― Данте.

― Данте, ― тихо повторяет она про себя с испанским произношением. Сдерживает улыбку. ― Данте Амадо, ― говорит она, произнося мое полное имя. ― Хм.

― А как насчет Люси, это сокращение от чего-то?

― Её... меня назвали в честь нашей бабушки... моей бабушки. ― Она качает головой. ― Люсиль. Люси ― это сокращение от Люсиль.

Люсиль действительно похожа на чью-то бабулю. Это имя несексуально и неебабельно.

Нас прерывает помощник официанта, наполняющий наши стаканы водой.

― Спасибо, ― говорит она с улыбкой.

Я узнаю парня из моего класса по экологическому праву и киваю ему.

― Да, спасибо.

Несколько мгновений мы сидим молча, и я чувствую, как Люси украдкой поглядывает на меня. Затем:

― Если бы ты мог жить в любом городе, какой бы ты выбрал?

Легкий вопрос.

― Я бы играл за «Скалистые горы».

Моя спутница закатывает глаза.

― Я не об этом спрашивала.

― Нет?

― Нет. Я спросила, если бы ты мог жить в любом городе, какой бы ты выбрал. Я не спрашивала, где бы ты хотел играть.

― О. Ну... ― Я отложила вилку. ― No lo sé . ― Даже не знаю.

Люси наклоняет голову и изучает меня, взгляд смягчается.

― Что большая часть твоего будущего зависит от того, куда тебя призовут, да?

Я поднимаю голову, встречаясь с ней взглядом.

― Да.

Ее ясный взгляд впивается в меня.

― На что это похоже?

― На что похоже что?

― Давление.

На секунду мне хочется сказать ей, что это чертовски странное заявление, но потом я замолкаю и думаю об этом, действительно сижу и думаю.

Она права.

Это большое давление, тем более, что mi familia полагается на меня, чтобы проявил себя.

Все деньги, которые мои родители вложили в пожизненную бейсбольную карьеру, которая еще даже не является официальной карьерой, это не что иное, как чертово хобби, если меня не призовут.

Никто, кроме моей мамы, никогда не спрашивал меня, как я себя чувствую под давлением.

А теперь еще и Люси.

Вот, именно поэтому она чертовски понравилась мне в прошлые выходные на нашем свидании. Я думаю, ей на самом деле не все равно.

― Это тяжело.

Я не возражаю сказать это, признав двумя словами, что на мои плечи, какими бы широкими они ни были, давит огромный груз. Он чувствуется…

Без разницы.

Это вряд ли имеет значение; моя жизнь распланирована для меня, и нет никакого другого пути, кроме того, по которому я уже ступаю.

― Так где же ты хочешь жить? ― Люси снова тычет пальцем, все еще ожидая ответа. ― Если бы ты мог выбирать.

― Даже не знаю. Я никогда об этом не думал.

― Ну, а я да — я люблю Средний Запад. Я люблю смену времен года. Я всегда хотела жить там, где можно кататься на лыжах зимой и наслаждаться солнцем летом, понимаешь?

― Ты любишь Средний Запад? Ты что, спятила? ― Я ненавижу все это ― дождь, жаркое, душное лето. Холод ― каждую чертову зиму я чуть не отмораживаю себе яйца.

― Ты только что сказал, что хочешь переехать в Колорадо, чтобы играть за Скалистые горы!

Я смеюсь.

― Для работы!

Люси пожимает плечами.

― Не отвертишься.

Официант выбирает этот момент, чтобы появиться с нашими закусками-салатами: две тарелки салата-латук, один помидор и два огурца на каждой. Корм для кроликов. Раздраженный маленькой порцией, я тыкаю в тарелку зубцами вилки.

От мягкого смешка у меня дергаются уши.

― Qué es tan gracioso? ― Что тут смешного? Я хочу знать.

Снова смех.

― Ты. Ты дуешься, потому что салат такой маленький.

― И что? ― хмыкаю я, накалывая вилкой немного салата и запихивая его в глотку, и тут же половина его исчезает.

― Ты злишься, потому что на тарелке ничего нет?

Мой ответ ― усмешка.

― Как насчет того, чтобы я отдала тебе то, что не успела закончить?

Это меня очень воодушевляет.

― Ты не собираешься доедать салат?

― Нет, но я подумала, что это предложение поднимет тебе настроение.

Так и есть.

Я умираю от голода, а она предлагает мне доесть ее тарелку? Чертовски восхитительно.

― Эй, Люси?

― Хм?

― Знаешь, что я собираюсь сделать?

― Что?

― Я, черт возьми, собираюсь встречаться с тобой.

Глава 7

Амелия

Я, черт возьми, собираюсь встречаться с тобой.

Это нехорошо, и теперь мои подмышки потеют.

Данте не просто смотрит на мой салат, как будто он не ел несколько дней; он смотрит на меня так же, как будто он пытается понять, что во мне изменилось.

Люси и я, как день и ночь.

Большинство людей до сих пор не могут понять разницу, включая наших родителей, поэтому интенсивность Данте сбивает меня с толку, как крученый мяч. Это неожиданно в лучшем виде.

Никто никогда не мог отличить нас друг от друга.

Дэш ― это противоположность всего, что я ожидала.

Это заставляет меня…

Завидовать.

Я завидую своей сестре.

Я знала, что он будет красивым, но не думала, что он будет серьезным или интуитивным. Он прямолинейный и открытый, и чем дольше мы сидим здесь, тем болтливее он становится.

Мне это нравится.

Он мне нравится.

Меня тянет к нему, и это ужасно, потому что Люси, Люси, Люси.

Потому что я здесь, чтобы порвать с ним, а не очаровать его на другое свидание. Господи, я так плоха в этом.

Когда официант приносит наши закуски, я чувствую, что Данте наблюдает за мной, отслеживая движения, когда я поднимаю нож. Отрезаю небольшой кусочек стейка. Кладу его в рот и жую.

Я боюсь смотреть ему в глаза, поэтому смотрю на стену позади него. Занавес. Пожилую пару за столом позади нас.

Отрезаю еще кусочек, откусываю еще.

Это тяжелая работа ― игнорировать его.

Он большой, пугающий и сексуальный.

Его рукава серой рубашки задраны до локтей, мускулистые предплечья сгибаются, когда он режет мясо на своей тарелке.

― А чем еще ты занимаешься, когда не изучаешь моду? ― спрашивает он. ― Что ты делаешь для развлечения?

Я пытаюсь направиться в русло своей сестры; эти ответы просты.

― Мне нравится слушать музыку.

О Боже, это прозвучало так неубедительно.

― Слушаешь музыку в свободное время? Что ты делаешь, лежишь на кровати и смотришь в потолок?

Смех срывается с моих губ.

― Что-то вроде того. Дай-ка я подумаю, чем еще мне нравится заниматься…

Люси любит: путешествовать. Ходить по магазинам. Делать маникюр. Ходить выпить кофе со своими сестрами из женского общества.

Это звучит так поверхностно, что я стесняюсь позволить словам слететь с моих губ. Покупки, ногти и кофе? Тьфу.

― Я люблю звезды, и я много путешествую пешком.

Люси убьет меня.

Сначала я забылась и начала говорить по-испански, а теперь я взяла и сказала ему, что люблю астрономию. Люси терпеть не может улицу, ненавидит ветер, холод и снег.

Если Данте отведет ее в лес, она закатит истерику.

― Ты знаешь тот ряд утесов, до которого можно дойти пешком? Тот, что в сторону Коулман-Холла? ― Есть дорога, по которой вы можете проехать, которая вьется вокруг огромного холма, вверх и вверх; как только вы достигнете определенной точки, вы можете припарковать свой автомобиль и подняться на оставшуюся часть пути до живописной точки с видом на весь город. ― Мне нравится подниматься туда, когда пасмурно.

Оттуда такой отличный обзор, что можно увидеть соседний штат.

― Пеший туризм?

Я избегаю его пристального взгляда, засовывая гриб в соус для стейка на своей тарелке, а затем отправляя его в рот.

― Да. Я ездила на Запад на весенние каникулы в прошлом году в Айдахо и прошла несколько маршрутов. На самом деле в любом месте с хорошим видом. ― Мне это очень нравится.

― Я был в Монтане на весенних каникулах.

― Чем занимался?

― Сноуборд. ― Он делает паузу. ― Ты... ― его голос прерывается в вопросе.

― Я катаюсь на лыжах. ― Мы с Люси обе умеем, и наши родители настаивали, чтобы мы этому научились. Это то, что я люблю, но мой близнец предпочла бы ходить вокруг шале в симпатичной лыжной одежде, флиртуя с лыжным патрулем и инструкторами, которые периодически проходят.

― Почему это меня удивляет? ― спрашивает он, откидываясь назад и изучая меня.

― Даже не знаю. Почему?

Он выгибает тяжелую бровь.

― Ты больше похожа на девушку из шале.

Динь-динь-динь! Он, определенно, распознал мою близняшку лучше, чем большинство.

― Тебе не следует судить обо мне по моей внешности, и я постараюсь сделать то же самое.

― Ты не судила обо мне по моей?

Я слегка качаю головой.

― Честно? Да. Совсем чуть-чуть? ― Я протягиваю большой и указательный пальцы, чтобы проиллюстрировать крошечный кусочек, который я оценил.

Внешность ― это то, как Люси выбирает всех своих бойфрендов. Она тратит часы на прическу и макияж, чтобы выйти на выходные, проводит свободное время в торговом центре, когда она не в классе.

― Неужели?

― Совсем немного. ― Я меняю тему. ― Кроме бейсбола, что ты делаешь для развлечения? Какие у тебя хобби?

― Я много занимаюсь спортом.

Я морщу нос.

― Это твое хобби? Заниматься спортом?

Он прищуривает свои темные глаза.

― Sí. ― Да

― Что-нибудь еще? Ты любишь читать, или смотреть фильмы, или, я не знаю... ― Я задумываюсь на мгновение. ― Ходить летом на сельскую ярмарку?

Выражение его лица такое же пустое, как и тон.

― Сельскую ярмарку?

― Аттракционы, игры, сахарная вата…

― Вообще-то, ― уголки его губ изгибаются, ― этим летом я действительно был на одной ярмарке.

― Аналогично. Я чертовски хороша в подбрасывании колец.

Эта информация должно быть удивила его, потому что он смеется.

― В чем ещё ты хороша?

Он намеренно закладывает основу для подтекста, но я ее игнорирую. Лучше не идти по этому пути.

― Дротики, ― невозмутимо отвечаю я.

― Дротики?

― Да, как в прокуренном баре. Чем больше пива я выпила, тем лучше.

― Я бы заплатил, чтобы увидеть это.

― Это то еще зрелище. Это как… ― я размахиваю вилкой с куском стейка на ней, ― мой идиотский трюк.

― Может покажешь мне? Я отведу тебя в Mad Dog Jacks, и мы сыграем в дартс.

Mad Dog Jacks раньше был байкерским баром, но по какой-то причине ребята из колледжа в городе решили, что это идеальное место для отдыха по выходным. Частично забегаловка погружения, частично... ну, это место ― полное дерьмо, независимо от того, как вы на него посмотрите.

Я нервно заправляю волосы за уши.

― Я... мне нужно проверить свой календарь.

Дэш смотрит на меня спокойно, глаза улыбаются.

― Сделай это.

Не успеваю я оглянуться, как мы уже сидим здесь в течение часа, после того, как наша еда была убрана — так долго, что я полностью забыла себя и то, что я должна была здесь делать, игнорируя все сообщения моей сестры — те, что взорвали мою сумочку. Телефон вибрирует уже сорок пять минут.

Данте оплачивает счет.

Отодвигает мой стул и протягивает куртку, чтобы я могла скользнуть внутрь. Ведет меня наружу, рука на пояснице, пальцы скользят вверх и вниз по позвоночнику.

Уже темно, когда мы выходим на улицу, мы неловко идем к моей машине. Стук моих черных ботинок на каблуках по бетону ― единственный звук на всей парковке.

― Спасибо за ужин.

― Всегда пожалуйста.

Когда он подходит ко мне, вероятно, чтобы обнять или поцеловать на ночь, я протягиваю руки, чтобы остановить его.

― Данте. ― Я делаю глубокий вдох, прислоняюсь к двери со стороны водителя и смотрю на него. ― Наверное, нам следует закончить разговор, который мы начали внутри.

― Какой именно?

О Боже. Он заставит меня сказать это.

― Тот, с отношениями?

― Окей. ― Он скрещивает руки на груди. ― А что с ним?

Я определенно делаю дерьмовую работу, изображая свою сестру. Она бы не стала разговаривать с ним на полупустой парковке, она бы прижалась к нему и водила ладонями вверх и вниз по его твердой груди. Прижалась бы губами к его губам, она бы, без сомнения, засунула язык ему в глотку. Посасывала его шею и… Боже, что я вообще несу?

― Я не знаю, если... ― Я прочищаю горло. Отрываю глаза от его шеи.

― Ты хочешь сказать, что не хочешь торопиться?

― Нет. ― Я едва могу покачать головой. ― Я не это имела в виду.

Он молча ждет меня, что, черт возьми, хуже всего. Если бы он вел себя как придурок, требовал или подталкивал меня к разговору, у меня не было бы проблем с тем, чтобы пнуть его на обочину.

К сожалению, он не делает ничего из этого. Данте терпелив и готов слушать.

Это ужасно.

― Хочешь сходить в центр выпить? Это будет весело.

― Было бы, ― неохотно признаю я, чувствуя себя виноватой за то, что наслаждалась свиданием сестры.

Дэш целеустремленно придвигается ближе, и я отталкиваюсь назад, пока моя задница не ударяется о дверцу машины, посылая меня в легкую панику — он определенно собирается попытаться поцеловать меня.

Проблема в том, что я хочу этого так сильно, что у меня покалывает губы.

Все в моем теле гудит.

― Но я, наверное, должна идти.

Не нужно идти; не хочу идти.

Я должна идти.

Потому что он не мой кавалер. Он принадлежит моей сестре, и я здесь, чтобы порвать с ним. Я поворачиваюсь спиной, отпираю машину, чтобы занять себя. Рука на ручке, готовая открыть ее.

― У тебя нет еще нескольких секунд, чтобы попрощаться?

И говоря «попрощаться», я предполагаю, что он имеет в виду поцелуи.

— Вообще-то нет, извини, я должна была быть дома еще час назад. Домашнее задание зовет.

― Тогда дротики? В субботу? Мы можем повалять дурака, и ты покажешь мне, как ты чертовски в них хороша.

― Я не могу.

― А как насчет в другой день?

― Это, вероятно, тоже не сработает.

― Какого черта здесь происходит, Люси?

― Я больше не могу этого делать... с тобой. Я не... ― Делаю глубокий вдох, выпаливая: ― Я хочу видеть других людей.

― Хорошооо. ― Он делает шаг назад, засовывая свои большие руки в карманы темных джинсов, карие глаза сканируют мое лицо, что-то в нем ища. ― Не то чтобы это имело значение, но почему ты не сказала мне раньше?

― Я пыталась.

― Когда?

― Сейчас?

― Знаешь, большинство людей просто делают это дерьмо по телефону. Ты могла бы сэкономить себе много времени, написав мне.

― Это не в моем стиле.

― Точно, ― невозмутимо отвечает он. ― Расставание с людьми по смс ― это не стиль Люси Райан, ― Данте саркастически фыркает. ― Por qué me cuesta creerlo? ― Почему мне так трудно в это поверить?

В общем, этот разрыв проходит отлично, при сложившихся обстоятельствах... если не учитывать то факт, что мне нравится парень, с которым я расстаюсь, что он не знает моей истинной личности, и как только он узнает, что я солгала, он больше никогда не захочет со мной разговаривать.

Но по крайней мере он не кричит. Или ведет себя враждебно. Или ведет себя как придурок.

― Ты мне действительно начала чертовски нравиться.

― Мне очень жаль. ― У меня тихий голос.

― Поверь мне, ― усмехается он. ― Я переживу это.

Это не подло и не грубо, но это ранит.

Причиняет боль.

И все же он не уходит, когда я сажусь в машину и пристегиваюсь. Он не уходит, когда я отъезжаю с мета, бросая на него еще один тоскливый взгляд через зеркало заднего вида, слезы угрожают затуманить мое зрение.

Он стоит на парковке, на том же месте, где только что стояла моя машина, и смотрит, как я уезжаю.

Смотрит, как уезжает Люси.

Она ему нравится.

Я.

Он мне нравится.

И я ненавижу себя за это.

Дэш

Когда Люси выезжает со стоянки, я делаю то, чего не делала целую вечность.

Захожу в социальные сети.

Вхожу в Instagram.

Поиск: Люси Райан.

Прокручиваю ее аккаунт. Сканирую глупые фотографии ее вечеринок, зависающую со всеми ее друзьям. Вечеринки братства. Несколько в нашем доме на Джок-Роу, еще несколько на девичьем уик-энде. Чашки из Старбакс. Фотографии ее ногтей. Другое случайное глупое дерьмо. Бессмыслица.

Затем.

Там, в живом цвете, есть фотография, которая заставляет мои глаза двоиться. Я вглядываюсь внимательнее, глаза практически вылезают из моего гребаного черепа.

Святой. Дерьмо. Ее двое ― их двое.

Близнецы.

Я, блядь, знал это. Я знал, что с ней что-то не так.

Мои пальцы раздвигаются, так что картинка расширяется ― они вместе стоят, обняв друг друга за талию, длинные загорелые ноги играют в прятки из-под кокетливых платьев. Под аркой, обернутой цветами, нет никаких сомнений, что они обе красивы, заголовок гласит Свадьба тети Виктории #РайаныСвязываютСебяУзамиБрака.

Действительно испорченная часть всего этого? Я могу точно сказать, с кем я проводил время в последнее время, и это точно была не Люси Райан.

Это была девушка справа.

Под тусклыми огнями автостоянки Zin я изучаю эту фотографию, приближая ее к лицу. Ее волосы. Её глаза.

Они идентичны, но это их выражение, которое выдает их: Люси пытается быть уверенной и дерзкой, в то время как ее сестра великолепна и спокойна, позволяя ее близняшке захватить камеру.

Я снова увеличиваю изображение.

Вот эта ямочка, которую я так люблю, черт возьми — у одной из них она есть, у другой нет. Волосы Люси светлее, каскадом вокруг ее лица и подстрижены на несколько очевидных дюймов короче.

А их грудь? Я был прав насчет сисек.

Ее близнец прекрасен.

Зачем она притворялась Люси?

Они ничем не похожи; любой идиот с капелькой здравого смысла мог бы, в конце концов, понять это — мне потребовалось всего два свидания с ней, чтобы найти различия.

Кроме того, что я блядь, больше не встречаться с ней.

Она меня бросила.

Это такая чушь, потому что после нашего последнего свидания я представлял себе, как серьезно отношусь к такой девушке, как она; что мы будем заниматься всяким веселым уличным дерьмом вместе в межсезонье. Пешие прогулки, катание на лыжах и сноуборде ― все, чем она хотела заниматься.

Я бы последовал за ней куда угодно.

У нас была связь, я бы поспорил на деньги, что она тоже это почувствовала. Я бы поставил на это свою профессиональную карьеру.

Я все планирую — и всегда планировал ― поэтому, как только колеса начинают вращаться, этот поезд уже не остановить.

Я закрываю Instagram, сразу же нажав на свой телефон, чтобы сделать телефонный звонок.

Он звонит только дважды.

― Э... Алло? ― От нежелания в ее голосе мне хочется смеяться.

― Люси?

― Привет, Дэш. Что случилось?

Я, не теряя времени, расставляю все точки над i.

― Почему ты послала свою сестру-близнеца порвать со мной?

На другом конце провода повисла долгая многозначительная пауза.

― Мою кого? О чем ты говоришь?

Она звучит так озадачено и растерянно.

― Прекрати нести чушь, ладно? Я видел фотографию вас двоих в Instagram.

Нервный смех.

― Ах, эта сестра! На секунду я растерялась.

― Как ты растерялась — сколько у тебя сестер?

― Гм, только одна?

― Та, кто притворялась тобой, ― невозмутимо отвечаю я.

Люси вздыхает, как будто она уже говорила об этом раньше, как будто речь отрепетирована.

― Прости, Дэш, но у нас ничего не получается. Я уже встречаюсь с кем-то другим, так что... ― Фраза обрывается, неоконченная.

Клянусь богом, в данный момент она подпиливает ногти и даже не уделяет внимания.

― Слишком труслива, чтобы порвать со мной самой?

― О боже, признайся, я тебе тоже не очень нравилась. Тьфу, смирись с этим.

― Ты права, ты мне не нравилась.

Но мне нравится твоя сестра.

― Эй! ― Она задыхается, потрясенная моей прямотой.

― Не удивляйся — ты тоже не в моем вкусе. ― Сейчас я иду к своей машине и сажусь в нее, глядя в окно со стороны водителя, пока мы разговариваем. ― Я звоню не поэтому, так что расслабься.

― Я не хочу показаться грубой, но зачем ты звонишь? Я только что порвала с тобой и не хочу, чтобы ты звонила и беспокоила меня.

― Технически, не ты порвала со мной.

― По доверенности я так и сделала.

Она всегда так чертовски утомительна? Боже.

― Послушай, скажи мне только одно: твоя сестра что-нибудь говорила обо мне?

Она молчит несколько секунд.

― Что, например?

― Ну... ― Я оглядываю пустую парковку. ― Даже не знаю. После того, как мы вышли, она говорила что-нибудь об этом?

― Не мог бы ты уточнить? ― Люси смеется, и мне хочется протянуть руку в телефон и задушить ее. ― Я шучу, но тоже нет. Она не сказала ничего конкретного — зачем ей это? Для нее было бы нарушением девичьего кодекса признаться в своих чувствах к тебе.

Линия замолкает во второй раз, и затем она вздыхает.

― Но если ты спрашиваешь меня, есть ли у меня какие-то вибрации близнецов, что ты ей нравишься, то да. Между нами говоря, я думаю, что да.

Да, черт возьми! Я кулаком ударяю ночной воздух.

― Откуда ты знаешь?

― Я знаю свою сестру, и она была странной на прошлой неделе — действительно оборонительная, резкая со мной, и, ну, я чувствую эти вещи.

― Это что интуиция близнецов?

― Да, за исключением того, что у нее нет дара. Она не чувствует того, что чувствую я.

В нетерпении я продолжаю этот разговор.

― Я предполагаю, что тебе наплевать, встречаюсь ли я с ней.

― Если ты сможешь убедить ее встречаться с тобой после того, что я это сделала, я дам тебе свое благословение. ― Она добродушно смеется, и я вспоминаю, по какой причине вообще согласился с ней встречаться. ― Мне, честно говоря, без разницы.

― Спасибо за вотум доверия.

― Я только хочу сказать, что у моей сестры гораздо более сильный моральный компас, чем у меня. Она будет чувствовать себя виноватой ― действительно виноватой, признав, что у нее есть чувства к тебе. Она не захочет, ну ты знаешь, разозлить меня или что-то еще.

Как ни странно, эта новость заставляет меня чувствовать себя лучше; я не хочу встречаться с кем-то, кто мог бы ударить в спину свою собственную сестру.

Люси прерывает мои размышления.

― А можно я тебя кое о чем спрошу?

― Валяй.

― Как ты узнал, что это не я?

― Está s hablando en serio? ― Ты что, серьезно?

― Можешь этого не делать? Я понятия не имею, что ты только что сказал.

― Что, в конце концов, выдало бы тебя, ― я ухмыляюсь. ― Но первое, что я заметил? У тебя нет ямочки возле губ, как у нее.

― Это правда. ― Теперь она улыбается, я это слышу. ― Знаешь, никто не может нас различить.

― Серьезно? ― Я не могу сдержать насмешливую интонацию в своем голосе. ― Мне трудно в это поверить. Я могу перечислить, по крайней мере, пять вещей, которые она делает, а ты нет.

Еще одна долгая пауза, прежде чем она делает вдох.

― Поразительно. Я не могу в это поверить.

― Поверить во что?

― Ну... ― Она делает паузу для драматического эффекта. ― Среди близнецов существует городская легенда, что если ты найдешь человека, который сможет тебя отличить, то это будет все равно, что встретить свою вторую половинку.

― Э-э-э, давай не будем заходить так далеко.

― Я серьезно! ― Ее волнение ощутимо. ― Ты можешь быть ее единорогом.

Когда меня называют единорогом, я провожу черту.

― Я уже вешаю трубку.

― Подожди! ― Теперь она звучит легкомысленно в хорошем смысле. ― Подожди, не вешай трубку! Я просто хочу, чтобы ты знал, что я не буду делать это неловким. Мы с тобой почти не дурачились, и по правде, это было похоже на поцелуй моего брата.

Потрясающе. Именно это я и хотел услышать.

― Ну здорово, спасибо.

― Серьезно. У нас не было химии, ― продолжает она. ― Ни капли.

― Химия между тобой и мной ― ничто по сравнению с тем, что у меня с твоей сестрой.

― Оооо.

― Еще одна вещь, прежде чем я позволю тебе сорваться с крючка за то, что ты втянула близнеца в наши отношения — мне нужно, чтобы ты сделала мне одолжение.

― Одолжение? Какое?

― Ну, знаешь, мне нужна твоя помощь.

Пауза.

― Да, хорошо. Давай послушаем.

Глава 8

Амелия

Люси: Так как все прошло сегодня вечером? Ты выполнила работу?

Я: Ты хочешь, чтобы это звучало так, будто я киллер мафии с контрактом на кого-то?

Люси: Да, потому что это звучит более захватывающе, не так ли? Ты же знаешь, как мне нравится идея стать принцессой мафии.

Я: Сегодня все прошло хорошо.

Люси: НЕПРАВИЛЬНЫЙ ОТВЕТ! Это был тест и ты его провалила. А знаешь почему?

Я: Эм, нет?

Люси: Потому что Дэш Амадо только что написал, чтобы узнать, хочу ли я все еще играть в дартс в эти выходные. ДАРТС, Амелия.

Люси: Амелия, почему Дэш пишет мне о другом свидании? Не говоря уже о том, чтобы играть в дартс. Ты должна была БРОСИТЬ его вместо меня.

Я: Я сделала!!!! Я действительно порвала с ним. Я понятия не имею, почему он написал тебе, клянусь.

Люси: Ты, должно быть, не очень хорошо справился с этой работой.

Я: Поверь мне, я это сделала. Когда я уезжала прошлой ночью, вы двое на 100% расстались.

Я: Я думаю?

Люси: Не делай этого.

Я: Что не делать?

Люси: Не акцентируй это так, как будто это вопрос. Ты была там — это не должно быть вопросом.

Я: Да, я уверена, что сделала. Я порвала с ним.

Люси: Тогда почему я чувствую, что ты колеблешься?

Я: Тебе действительно нужно прекратить это делать. Ты не телепат.

Люси: Откуда ты знаешь, что я не была благословлена этим даром? Может быть, я близнец, одаренный этой сверхспособностью, и она, наконец, становится мощной теперь, когда я достигла совершеннолетия.

Я: Это одна из самых глупых вещей, которые я когда-либо слышал от тебя.

Люси: Но это правда.

Я: Хорошо. Какая у меня суперсила близнецов?

Люси: Я не знаю. Ты хорошо ладишь с маленькими животными, притворяешься Люси и притворяешься, что расстаешься с мальчиками?

Я: Ха-ха, очень смешно.

Люси: Так скажи мне вот что: если ты точно избавилась от его задницы, зачем он мне пишет???

Я: Ты можешь не говорить «избавилась от его задницы»?

Люси: Тебя беспокоит, когда я говорю «избавилась»?

Я: Вроде того.

Люси: Почему? Только не говори, что тебе плохо.

Люси: И как ты бросила его?

Я: Мы были на парковке, разговаривали, и я сказала, что встречаться с ним не получится, а потом я села в свою машину, и он сел в свою.

Люси: Ты действительно видела, как он садился в машину?

Я: Нет? Погоди, а какое это имеет значение? Работа была закончена, и я уехал.

Люси: У тебя была ОДНА работа, Амелия, одна. Он хочет снова выйти, так что... скажи мне, что нам делать. Он мне не нравится.

Я: ПЕРЕСТАНЬ КРИЧАТЬ НА МЕНЯ и перестань говорить «мы». Он не мой парень.

Люси: Он так же не был моим! И почему ты бесишься?

Люси: Амелия, скажи мне правду ― он тебе нравится?

Мои пальцы парят над клавишами, большие пальцы застыли.

Я: Я думаю, что он милый.

Люси: Хорошо, LOL. Держу пари, он бы с удовольствием это услышал. Милый ― это так скучно. ОН скучный.

Я: Я не думаю, что он скучный.

Люси: Это потому, что ты скучная.

Я: Дай мне еще одну ночь, чтобы порвать с ним. Я сделаю свою работу лучше, обещаю, хотя я УВЕРЕНА, что уже это сделала. Он даже произнес слова «расставание». 100%

Люси: Дартс. Субботний вечер. 8: 00

Я: Хорошо. Я буду там.

Люси: Хорошо, но могу я просто сказать кое-что? Дартс ― это ТАК СТРАННО.

Глава 9

Амелия

Почему я согласился на это?

Я уже однажды рассталась с этим парнем, и это были худшие пять минут в моей жизни.

Так почему же я согласилась встретиться с ним? Потому что я, Амелия Констанс Райан, жажду наказания и не могу выкинуть Данте Амадо из головы. Это безумие, что я могу думать только о нем?

Я умираю от желания увидеть его.

Он заставил меня тосковать по вещам, о которых я и не подозревала, и теперь я полностью понимаю, почему моя сестра ходит на свидания.

Это было весело. И сексуально. И головокружительно.

Данте великолепен, и мне нравится, кто я, когда я с ним.

Это правда, мы не проводили так много времени, смеясь, но сказать, что не было никакой химии ― это ложь.

Меня мгновенно привлек тот, с кем встречается моя сестра, и я ненавижу это. Я никогда не ревновала к ней, но теперь ревную, и я идиотка, потому что шла сюда, зная, что он будет вынужден отвезти меня домой в конце этого фарса.

Это делает меня ужасным человеком?

Или просто человеком?

Его легко найти, когда я вхожу, он стоит возле двери, поджидая меня. Увидев меня, Данте выпрямляется во весь рост. Я закуталась в пальто, потому что на улице безумно холодно, и он улыбается при виде этого.

Он улыбается при виде меня.

Я невольно краснею, начиная расстегивать темно-синее шерстяное пальто, одну пуговицу за другой.

Оно соскальзывает, как накидка, выпадает из моих рук и падает на пол.

Дэш и я одновременно наклоняемся, чтобы схватить его, но он опережает меня. Мы медленно поднимаемся, глаза встречаются. Лица в нескольких дюймах друг от друга.

― Привет.

― И тебе привет.

― Спасибо, что встретилась со мной здесь.

― Ну, конечно. ― Я заправляю выбившуюся прядь волос за ухо, нервничая по поводу того, чего ожидать. ― Я не думала, что снова услышу что-то от тебя после того, как рассталась с тобой.

― И все-таки ты сделала это? ― Его улыбка приятная, умиротворяющая, почти покровительственная.

― Ты пытаешься заставить меня сойти с ума? Потому что я очень хорошо помню наш разговор, и мы расстались, так что я думаю, что я не понимаю, почему ты хочешь увидеть меня снова.

Срань господня, а вдруг он какой-нибудь маньяк или псих, который начнет преследовать мою сестру?

― Я не пытаюсь заставить тебя думать, что ты сходишь с ума. Я просто сомневаюсь, что это ты порвала со мной.

Я вздыхаю. У некоторых парней такое хрупкое эго.

― Я не против, если ты скажешь людям, что это ты порвал со мной. Это нормально, как пожелаешь.

― Ты совершенно не понимаешь, о чем я. ― Он подмигивает, губы кривятся в усмешке ― на самом деле в ухмылке, ― глаза сияют весельем.

Что-то в том, как он наблюдает за мной, заставляет мой желудок сжаться, и я действительно кладу руку на живот, прижимая ее, чтобы успокоить нервы ― безрезультатно.

Данте начинает короткую прогулку между нами. Теперь он стоит прямо передо мной, руки тянутся, чтобы схватить меня за запястья, нежно поглаживая большими пальцами. Я смотрю вниз между нашими телами, на наши соединенные руки, затем снова вверх.

― Данте, мы расстались. ― Я едва могу выдавить из себя эти слова.

Его темный взгляд холодно оценивает меня.

― Точно мы?

Он собирается свести меня с ума.

Учитывая обстоятельства, я абсолютно не должна быть здесь сегодня вечером, не должна видеть его снова, причины так многочисленны, что я не могу удержаться, чтобы не подсчитать их в уме:

1. Он был парнем моей сестры.

2. Он парень, с которым я рассталась для нее.

3. Пока притворялась ею.

4. И в итоге он понравился мне

5. Сильно

6. С глупым количеством страсти, брошенной для разнообразия.

7. Он сводит меня с ума.

8. Я не могу перестать думать о нем.

9. Боже, посмотрите, как он смотрит на меня.

10. Он был парнем моей сестры.

― Я зарезервировал для нас мишень сзади, но мы сделаем это быстро.

На самом деле, он все еще хочет пройти через игру в дартс? Этот парень не в себе? Я его бывшая девушка!

― Ну, ладно.

― Ты бросаешь один, я броcаю один, и мы сможем уйти.

Мои глаза с сомнением сужаются.

― Ты привел меня сюда, чтобы я бросить одним дротиком? Это какая-то уловка, чтобы снова быть вместе? Потому что это не сработает.

Данте занят тем, что открывает контейнер с дротиками и кладет два на стол.

― Я не собираюсь снова встречаться с Люси.

Я скрещиваю руки на груди, слегка раздраженная тем, что он прилагает столько усилий, чтобы вернуть мою сестру.

― Ты делаешь это со всеми своими бывшими девушками?

― У меня их нет. ― Он смеется, поднимая со стола дротик и протягивая его мне, а затем хватая один для себя. ― И мы оба знаем, что ты не моя бывшая девушка.

― Ну, ладно…

Он жестом приглашает меня подойти и бросить.

― Дамы вперед.

Я настолько запуталась, что даже не стала спорить, оглянувшись назад, чтобы изучить его, прежде чем повернуться лицом к доске, с длинным тяжелым металлическим дротиком в руках.

Что, черт возьми, происходит?

Закрыв один глаз, чтобы сосредоточиться, я инстинктивно прикусываю язык. Дротик вылетает из дрожащих пальцев, направляясь прямо к красному внешнему двойному кольцу. Втыкается и гордо там висит.

Моя рука все еще дрожит, когда я опускаю ее, отступая от клейкой ленты на полу, чтобы Дэш мог занять свою очередь.

― Похоже, кто-то не так спокоен и собран, как думал. ― Его рот не улыбается, но глаза определенно это делают, ладони перекатывают черный дротик между ними, проницательно глядя на доску. Он направляет дротик на меня.

― Если я попаду в яблочко, ты проведешь остаток ночи со мной, и я смогу поцеловать тебя.

― Ты с ума сошел?

Он игнорирует мой вопрос, задавая свой собственный.

― Мы договорились?

Шансы на то, что он действительно попадет в цель с первой попытки, не разогреваясь, невелики, поэтому я киваю головой в знак согласия. К тому же, если он попадет, я наконец узнаю, каково это ― чувствовать эти губы на своих, даже если это всего один раз. Я это заслужила.

― Да, мы договорились.

― По рукам?

Я смотрю на большую руку, которую он протягивает, на мозолистую ладонь и грубые подушечки пальцев. Скольжу рукой по его плоти, вздрагивая, когда наша кожа соединяется.

Это однозначно искры.

Мы оба дрожим.

Я вяло встряхиваю его руку, стремясь освободиться от его хватки, убираю руку для сохранности, покалывание длится слишком долго, чтобы быть комфортным.

Слишком долго, чтобы его можно было забыть.

Данте подходит к мишени, снимает мою маленькую серебряную стрелу, откладывает ее в сторону и встает на маркер, приклеенный к полу. Фокусируется на мишени у стены, нацеливаясь на этот красный круглый центр, наклоняясь с одной ногой, отброшенной назад. Его сильная рука пускает крошечную ракету.

Мои глаза становятся шире, когда стрела попадает точно в яблочко, сердце чертовски близко к учащенному сердцебиению, когда он поворачивается на пятках и пожимает плечами, словно говоря: «Боже мой, посмотри, что я сделал! »

― Ты только что надул меня?

Он легко пожимает плечами.

― Удача новичка?

― Лжец.

Данте смеется.

― Тебе лучше знать.

Мы смотрим друг на друга, словно в схватке, не желая поступиться.

Это становится неловко.

― Может, нам лучше уйти?

― Я думал, ты никогда не спросишь. Ты можешь подождать одну секунду? ― Достав мобильник из заднего кармана джинсов, он открывает камеру. Устанавливает её так, что я нахожусь на заднем плане его селфи. Щелчок.

― Что ты делаешь?

― Фотографирую, чтобы мы навсегда могли запомнить этот момент.

Это официально: Данте сумасшедший.

Он снимает свой дротик с доски и кладет его в коробку на столе. Хватает мою куртку с соседнего стула, затем сжимает мою руку, таща меня через переполненный бар, мимо толпы, пока мы не проталкиваемся через входную дверь.

Мы стоим под флуоресцентным фонарем на стене кирпичного здания. Он отбрасывает неприглядное, мрачное свечение.

Я оглядываюсь вокруг, пугаясь пустынного окружения, желая уйти, пойти куда угодно, только не оставаться тут.

― Куда мы идем?

Данте засовывает руки в карманы, ссутулив плечи.

― Мне не очень просто просить тебя об этом, но не могли бы мы пойти ко мне? Там не будет никаких отвлекающих факторов, а нам нужно побыть одним.

― Ты хочешь, чтобы я пошла к тебе... поговорить.

― Разве что тебе будет удобнее у себя дома? Я просто думаю, что куда бы мы ни пошли, это должны быть только мы. ― Данте поворачивается на каблуках, бросая на меня острый взгляд. ― Разве у тебя нет вещей, в которых ты хочешь признаться?

Признаться? Почему он так выразился?

Он думает, что я ― моя сестра-близнец, моя глупая, беззаботная сестра, которую, судя по всему, ничего на свете не волнует, которая встречается сразу с двумя-тремя парнями, позволяя мне делать за нее грязную работу.

Запасть на её последнее завоевание ― это не соответствует моим представлениям о хорошей затее.

Я дура потому, что стою здесь, чертова идиотка потому, что пришла.

― Давай начистоту: ты хочешь, чтобы я вернулась к тебе, даже несмотря на то, что мы расстались? Ты что, мазохист? ― Я позволяю выскользнуть сарказму.

― Я знаю, что я идиот. В своей жизни я натворил много глупостей, и погоня за тобой может оказаться на первом месте, но ты мне нравишься, так что да, наверное, можно сказать, что я мазохист.

Мои ноздри раздуваются, вспыхивая ревностью.

― Ты даже не знаешь меня.

― Ты права, не знаю. ― Его голова наклоняется в сторону. ― А кто в этом виноват?

― Что ты хочешь этим сказать?

― Ты лгала мне, но знаешь что? Ты мне все равно нравишься.

Мой рот разинут, и я борюсь за слова.

― Я-я…

Мы стоим под светящейся неоновой вывеской «Mad Dog Jacks», все еще стоим под ярким флуоресцентным светом и, похоже, спорим.

― Что з-заставило тебя думать, что я вру?

― Давай не будем делать это здесь. ― Его плечи небрежно поднимаются и опускаются.

― Просто скажи то, ради чего пришел, ― настаиваю я. Затем для пущей убедительности добавляю: ― Пожалуйста, ― практически умоляю.

Он вздергивает подбородок.

― Как тебя зовут?

― Ч-что?

― Cuá l es tu nombre? ― Как тебя зовут?

Мое сердце, о боже, мое сердце бешено бьется, колотится так сильно в груди, что я поднимаю руку и кладу на нее ладонь, как будто собираюсь произнести клятву верности. Я давлю вниз, тяжело вдыхая, и делаю вход и выдох… вдох и выдох, хватаясь за контроль над своим голосом, прежде чем заговорить.

― Ч-что ты имеешь в виду? ― Я прикидываюсь дурочкой: у нас с Люси есть еще одна общая черта, хотя у нее это всегда получалось лучше, чем у меня.

― Ты такая ужасная актриса.

Я ничего не говорю, я просто не могу.

Руки Данте вынимаются из карманов, чтобы он мог подбросить их в воздух, материализуя сильное разочарование.

― Не могла бы ты просто сказать мне! Скажи мне правду. Я был очень терпелив здесь, мирясь с этим близнецовым дерьмом. ― Он выдыхает воздух, стараясь сохранять спокойствие. ― Я знаю, что ты притворяешься Люси.

Я чувствую, как мои глаза становятся огромными, как блюдца.

― Любой, у кого есть хоть половина гребаного мозга, может сказать, что ты не она, а я, черт возьми, не схожу с ума. ― Его руки жестикулируют вокруг головы, как будто его мозг взрывается, пока он продолжает свою тираду. ― Пытаюсь понять, что, черт возьми, с этим делать — прости мой французский, — потому что, господи, я не могу перестать думать о тебе. Меня сводит с ума, что ты даже не произносишь свое имя. Неужели ты этого не понимаешь?

Я медленно киваю головой.

― Пожалуйста, будь честной в том, кто ты есть, и избавь меня от моих проклятых страданий. Клянусь, мне плевать, что ты соврала. ― Он делает паузу. ― Ну, нет, но я не буду придурком по этому поводу. Я справлюсь с этим. Я только и делал, что размышлял об этом последние несколько дней, так что не могла бы ты сделать мне одолжение и просто быть честной?

Мое дыхание становится таким же тяжелым и быстрым, как его поток слов, пар поднимается из моего рта из-за морозного предзимнего воздуха. Кончик моего носа тоже холодный и, наверное, краснеет, пока мы стоим здесь, таращась друг на друга.

Его большие руки снова засунуты в карманы джинсов, и он выжидающе смотрит на меня.

― Теперь твоя очередь что-то сказать.

― Я не знаю, что сказать.

― Давай начнем с того, есть ли тебе хоть малейшее дело до меня?

Я не буду плакать, я не буду плакать, я не буду плакать.

― Да. ― Мои плечи опускаются. ― Да, мне не все равно.

Теперь он ближе, руки по швам.

― Cuá l es tu nombre? ― Как тебя зовут?

― Yo me llamo, ― начинаю я срывающимся голосом. ― Амелия.

Меня зовут Амелия.

― Амелия, ― повторяет он в ответ, мое имя ― откровение. ― Приятно познакомиться.

― Как... ― я с трудом сглатываю. ― Как давно ты это знаешь?

Он ненадолго запинается, подбирая слова.

― Я понял, что что― то не так почти с той минуты, как увидел тебя. Там было несколько вещей, которые я не мог понять, а потом ты улыбнулась, и я увидел это. ― Он берет свой палец и касается места под моей губой, того, к которому он хотел прикоснуться, когда мы танцевали на концерте, только на этот раз, когда его палец прижимается к ней, я могу наслаждаться этим. ― И у тебя другой смех.

Это правда. Мой смех другой, более низкий и менее бодрый, не такой яркий или дерзкий, как у Люси, в основном потому, что ей нравится привлекать к себе внимание.

― Я понятия не имею, что сказать. Мы поменялись местами не со зла. Я пыталась помочь своей сестре, и это впервые.

― Что впервые?

― Нас никогда не ловили.

― Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы обвинить во лжи. Я пригласил тебя сюда, потому что ты мне нравишься. Я сказал твоей сестре по телефону, что я…

― Подожди, ты говорил с моей сестрой? Она знает?

― Конечно, знает. Я должен был убедиться, что она не будет чертовски зла, когда я буду преследовать тебя.

― Преследовать меня?

― Я же сказал, что собираюсь встречаться с тобой, помнишь?

― Да. ― Как я могла забыть? ― Что сказала Люси, когда ты с ней разговаривал?

― Это она помогла мне доставить тебя сюда. ― Он проводит гигантской ладонью по своим темным шелковистым волосам. ― После того, как ты порвала со мной, я стоял на той чертовой парковке и смотрел тебе вслед, гадая, что же, черт возьми, пошло не так, складывая все в голове. Некоторые вещи, которые ты сказала, не имели смысла, поэтому я вошел в Instagram в аккаунт Люси.

Я медленно киваю в знак понимания.

― И нашел наши фотографии.

Он тоже кивает.

― Да. Именно тогда я позвонил ей, прямо с парковки, могу добавить, чтобы узнать, как она отнесется к тому, если я захочу встречаться с тобой, а не с ней. Она практически перепрыгивала через себя, пытаясь избавиться от меня. ― Он смеется. ― Я ей действительно не нравлюсь.

― Но она тебе не нравится.

― Ни капельки, мне нравишься ты.

Обморок!

Ничего такого романтического со мной еще не случалось, никогда, никогда в жизни, и я сомневаюсь, что это случится снова.

― Я думаю, нам надо выбираться отсюда. Я отморожу свою задницу.

― Мне бы этого хотелось. ― Я сокращаю расстояние между нами, позволяя своим рукам коснуться его груди. ― Знаешь, чего бы мне еще хотелось? Поцеловать тебя.

Он наклоняет голову на несколько дюймов, так что наши рты находятся на расстоянии вдоха.

― Неужели?

― Я чувствую, что мы ждали целую вечность, не так ли?

― На самом деле прошла всего неделя, Амелия.

Боже, как приятно слышать, как он произносит моё имя.

Моё.

― Всего лишь одна из лучших и худших недель в моей жизни.

― Иногда предвкушение ― лучшая часть игры, не так ли? Ожидание, напряжение, ведущее к большой игре.

― Это то, о чем ты думаешь? Игра? ― Я пытаюсь быть кокетливой, но не думаю, что все идет хорошо; он морщит нос.

― Нет. Я не думаю, что кто-то из вас был достаточно опытным, чтобы продолжать в том же духе. Ты серьезно отстой в актерском мастерстве. ― Он хватает меня за руку, и я чувствую бабочек. Он целует меня в лоб.

Тьфу.

― Ну же, пошли.

И я охотно иду.

***

― Твои друзья не подумают, что это безумие, верно?

Мы стоим на большом крыльце бейсбольного дома, собираясь войти внутрь. Левая рука Данте уже готова распахнуть сетчатую дверь, нога упирается в порог, правая рука сжимает мою.

Я останавливаю его, нежно дергая за нижнюю губу.

― Нет, зачем им это?

― Ты встречался с одной сестрой, а теперь встречаешься с другой, ― объясняю я. ― Ты не думаешь, что у твоих друзей будут проблемы с этим?

― Mi cielo, мои друзья не заметят разницы. Они просто кучка идиотов.

Я краснею от его выражения нежности. Мой рай.

― Окей. Я просто не хочу, чтобы они думали, что я, ну знаешь... подозрительная.

― Никто не подумает, что ты подозрительная. ― Его смех глубокий, веселый. ― Во всяком случае, они подумают, что это чертовски круто, что я встречался с близнецами.

― Ты не Хью Хефнер (прим. Американский издатель, основатель и шеф-редактор журнала «Playboy», а также основатель компании «Playboy Enterprises». Прозвище ― Хеф) — ты не встречался с нами в одно и то же время, ― фыркаю я

― Но я вроде как сделал это. ― Он поворачивается ко мне лицом, спускается с крыльца и притягивает меня к себе, руки скользят по моей талии.

― Но ты же не знал об этом.

Я смотрю на его рот, поглощенная его губами.

― Мои друзья все равно подумают, что я крутой, если я расскажу им об этом.

― Они подумают, что у тебя был секс втроем. ― Я закатываю глаза. ― Потому что большинство парней твоего возраста ― извращенцы.

― Вовсе нет.

― Это точно — ты даже не пытался поцеловать меня. ― Мой подбородок самодовольно вздергивается в его сторону, я приподнимаю правую бровь.

― Ты же не хотела, чтобы я тебя целовал, помнишь? Я ждал, потому что я хороший гребаный парень.

― Я не хотела, чтобы ты целовал меня, потому что ты мне нравишься.

Он недоуменно качает головой.

― В этом нет никакого смысла.

― Я не хотела, чтобы ты целовал меня, как Люси. Я хотела, чтобы ты целовал меня как меня.

Он обхватывает мое лицо ладонями, поглаживая большими пальцами вверх и вниз по щекам, вызывая у меня покалывание.

― Ты действительно чертовски милая.

― Нет, это ты. ― Я пытаюсь скривить свой рот между его ладонями, но в итоге получаю рыбьи губы.

― Мы же не собираемся быть одной из этих отвратительных сюсюкающих пар, не так ли?

― Это ты держишь руки у меня на лице. ― Его большие, грубые, совершенные руки. ― Ты собираешься поцеловать меня?

Его лицо приблизилось на несколько дюймов.

― А ты этого хочешь?

― Да, ― шепчу я. ― Я целую вечность ждала, когда ты положишь на меня свои гигантские лапы.

Не знаю, чего я ожидала, когда наши губы, наконец, соприкоснутся, но это было не то.

Это намного лучше.

Взрывоопасное.

Медленное, обдуманное прощупывание его восхитительного языка похоже на сон.

Влажное.

Господи, у него такой хороший вкус, такой чертовски хороший.

Импульсивно я толкаю его в грудь, легким толчком прижимаю к стене дома и начинаю тереться о него.

Ладони Данте сжимают мою задницу. Тащат меня на его твердое тело, в его стояк, проводя этими фантастическими ловчими ручищами вверх и вниз по моей заднице. Возбуждающе.

У него полные губы. Твёрдые.

Мягкие.

Я могла бы проглотить его.

Этого недостаточно, совсем нет.

Я сейчас такая горячая и возбужденная, и боже, я ненавижу это слово, но это так верно. Я хочу сорвать с себя одежду, чтобы он мог прикоснуться к моему телу, чтобы я могла прикоснуться к его. Мы провели три свидания, и я готова перейти на следующий уровень.

Если этот поцелуй губит меня, то интересно, что на самом деле сделает со мной секс с ним.

Когда мы наконец отрываемся друг от друга, Данте моргает. Снова моргает.

Бормочет:

― Давай зайдем внутрь.

― Хорошо, ― говорю я, задыхаясь, нетерпение вибрирует во всех моих нервных клетках. ― Если ты не думаешь, что твои соседи будут судить меня, я войду внутрь.

― Я действительно думаю, что это восхитительно, что ты думаешь, что они смогут отличить вас друг от друга — действительно чертовски восхитительно. ― Он запечатлевает еще один горячий поцелуй на моих губах, оставляя меня ошеломленной и чувствующей холод, когда он отодвигается, чтобы открыть входную дверь. ― Кроме того, большинство этих парней не встречаются с одной и той же девушкой дважды, так что кто они такие, чтобы судить.

Они сидят по всему дому, когда мы входим в дверь, Дэш тянет меня внутрь. Мы останавливаемся у входа в гостиную, и я коротко машу рукой.

― Привет.

― Ребята, вы помните Амелию.

Они все смотрят открыто, дружелюбно и заинтересованно. Любопытно, как группа малышей.

Один парень ― огромный бейсболист, растянувшийся в центре на диване, с пультом в руках ― оглядывает меня с головы до ног, потом снова возвращается, наморщив лоб.

― Мне казалось, ты говорил, что ее зовут Люси.

Я ухмыляюсь, отвечая прежде, чем успеет Данте.

― Нет. Амелия. Ты, должно быть, путаешь меня с кем― то другим.

Парень выглядел смущенным.

― Дерьмо, сожалею.

Указательный палец Данте щекочет мою ладонь, когда мы идем в зал.

― В любом случае, мы будем в моей комнате. Не беспокойте нас.

Когда мы оказываемся в его спальне за закрытой дверью, он поворачивается ко мне и говорит:

― Эта маленькая ложь соскользнула с твоего языка, не так ли?

― У меня было много практики, ― я ухмыляюсь, снимая туфли, уже успокоившись. ― В основном с членами семьи и несколькими ничего не подозревающими учителями в начальной школе.

― Ты даже глазом не моргнула, когда солгала ему в лицо. Пожалуйста, никогда не делай этого со мной.

― Я просто дразнила его. ― Я хватаю большую руку Данте, сжимая ее. ― Что было бы невозможно с тобой, так как ты можешь отличить нас друг от друга.

― Люси сказала, что я твой единорог. ― Он смеется, бросая пиджак на стул.

Это заставляет меня задуматься.

― Она так сказала?

― Да. Я гребаный единорог.

Дэш

Теперь, когда я знаю, что она совершенно другой человек, эти различия бросаются в глаза, как красные флажки.

Очевидно, есть волосы и ямочка. Ее брови выгнуты еще выше, глаза острее. В Амелии есть что-то такое, чего нет у Люси; она целенаправленная и вдумчивая.

Ее губы? Невероятные.

Она сбрасывает куртку, стягивает ее вниз по рукам и вешает на стул, стоящий у моего стола.

Правда? Теперь, когда она у меня в комнате, я не знаю, что с ней делать.

Она осматривает пространство, уперев руки в узкие бедра, впитывая все пространство вокруг. Здесь не так много, чтобы разглядывать, только кровать, стол, стул, торшер. Самый минимум, даже телевизора нет.

Не на что смотреть, не чего осматривать, не куда идти, кроме кровати.

На самом деле это просто бежевая коробка, где я сплю, и теперь я, кажется, приобрел подругу, чтобы присоединилась ко мне.

Я сажусь на край матраса, широко расставив ноги и откинувшись назад. Смотрю, как она занята разглядыванием моих вещей. Ноутбук на моем столе и стикеры на стене над ним. Несколько книг, которые я сложил на столе.

― Здесь хорошо, чисто.

― Я действительно скучный. ― Это звучит как извинение.

Амелия поворачивается. Он направляется ко мне, встает между моих ног.

― Я так не думаю.

Мои руки автоматически скользят к ее талии, как мы делали это миллион раз, притягивая ее для объятий. Я зарываюсь лицом в ее плоский живот, утыкаясь носом в ее свитер.

Ее ловкие пальцы нежно перебирают черные волосы на моей голове, затем спускаются вниз по шее, приземляясь на плечи. Туда-сюда, кончиками пальцев разминая мышцы там.

Это чувствуется, как небеса.

― Я вовсе не считаю тебя скучным.

Я поднимаю голову.

― Нет?

― Te encuentro fascinante ― Я нахожу тебя очаровательным. ― Мне нравятся твои большие руки. Они делают невероятные вещи, ты не согласен?

У меня чертовски большие руки. Я прижимаю их к ее заднице, скользя ими вниз по ее обтянутым джинсами ягодицам.

Она продолжает.

― И ты очень добрый.

Добрый.

Ни одна девушка никогда меня так не называла меня, но я полагаю, что это правда.

Мой нос оказывается между ее грудей, и она смеется, когда я снова утыкаюсь в нее носом. Я не могу дождаться, чтобы увидеть ее сиськи, не могу дождаться, чтобы раздеть ее.

― И ты так же возбужден, как и я.

― Sí . ― Мои руки обнимают ее, кончики пальцев сжимают внутреннюю сторону бедер сзади, большой палец начинает медленно массировать верхушку. ― Te encuentro sexy. ― Я нахожу тебя сексуальной.

Амелия прикусывает нижнюю губу.

― Тебе не кажется, что мы движемся слишком быстро?

Я снова поднимаю голову. Ее рот прямо там, блядь. Все, что мне нужно сделать, это поднять свое лицо на дюйм…

― Мы ничего не сделали.

Пока.

― Нет. ― Ее губы касаются моих со стоном, пока мои пальцы трут нежный бугорок через ее джинсы. ― Но я хочу, а ты?

― Да, но мы можем подождать.

― Не думаю, что смогу. ― Ее бедра покачиваются.

― Амелия, ― произношу я с акцентом. ― Я хочу, чтобы ты знала, что я весь твой. Я не собираюсь бросать тебя, если мы займемся сексом прямо сейчас.

― Весь мой? Уже, Данте, после двух свиданий?

― Трех, после сегодняшнего вечера.

― Я смогу жить с этим, если ты сможешь. ― Ее сексуальный голос дрожит. ― У тебя, эм, есть, ну ты знаешь... презервативы?

― Я живу в доме, полном бейсболистов — везде есть презервативы.

― В твоем ящике?

― Нет. ― Дерьмо. ― Мне придется пойти и найти его.

― Может быть, на всякий случай? ― Она отступает. ― Я планировщик, очень организованная.

Мой тип девушки.

― Сейчас вернусь. ― Запечатлев заряженный электричеством поцелуй на ее губах, я вскакиваю с кровати. ― Устраивайся поудобнее.

Закрыв за собой дверь, я роюсь в трех ящиках в ванной и в одном шкафу, прежде чем найти совершенно новую коробку презервативов. Спасибо Господи, что мне не пришлось идти в гостиную и просить один.

Это достаточно плохо, что я планирую заняться сексом в доме, полном моих соседей по комнате.

Я прячу в руке ярко-розовую коробку, тихонько стучу в дверь прежде чем войти.

― Это я.

Толкаю дверь, чтобы она открылась.

Останавливаюсь как вкопанный.

Чуть не уронив коробку на пол, чуть не швырнув ее через всю комнату.

― Амелия... срань господня.

Она развалилась на моей кровати в одном нижнем белье, грудь выходит за пределы чашечек её лифчика. Материал кружевной, прозрачный, и черный. Я смотрю на ее бледную плоть.

Ее плечи виновато поднимаются и опускаются.

― Ты сказал, чтобы я устраивалась поудобнее.

Раздеться ― это не совсем то, что я имел в виду, но я был бы идиотом, чтобы спорить и mi madre no creo un tonto. Моя мать не вырастила идиота.

Я уже срываю рубашку со своего тела, когда она говорит:

― У тебя есть рубашка для меня, чтобы надеть позже? Потому что я думаю, что могу остаться на ночь.

Расстегиваю мои джинсы, стягиваю их вниз по бедрам. Отшвыриваю их в сторону.

Она прислонилась к спинке кровати и смотрит, как я раздеваюсь.

― Я никогда не встречала парня, который так жаждал бы быть связан с кем-то.

Связан, привязан к кровати — в любом случае, я был бы счастлив.

― Я был рожден, чтобы быть с одной женщиной, mi cielo.

Амелия двигается первой, подползая ко мне на коленях, встречая меня на середине кровати.

― Неужели?

Она кладет кончик пальца в центр моей груди, над сердцем, проводя им вниз по моему телу. Вниз по моим твердым грудным мышцам. Вниз по моей грудной клетке. Над моим прессом, обводя мой пупок.

Мой член напрягается, когда она добирается до пояса моих тесных боксерских трусов, зацепив материал, отрывает его от моей кожи. Мне кажется, я перестаю дышать, когда ноготь ее пальца касается головки моего члена, приятная улыбка приклеивается на ее губах, выражение её лица нейтрально.

Нейтрально, за исключением ее глаз.

Они блестят.

Хищным блеском.

Сияют, когда она обхватывает мой стояк всеми пятью пальцами. Осторожно протискивается сквозь тонкий хлопок моего нижнего белья.

― Меня интересовал размер этой штуки. ― Ее голос ― низкий, соблазнительный шепот. Ее рука? Еще раз обнимает меня. ― И теперь я знаю. Хм, твое дыхание кажется затрудненным. Ты хочешь, чтобы я остановилась? Дать тебе отдышаться?

Я качаю головой, как болванчик. С трудом сглатываю, так сильно желая выставить бедра вперед и толкнуться. Взять ее за руку, чтобы она сжала ее вокруг моего пульсирующего члена.

― Наверное, хорошо, что ты в такой хорошей форме. ― Она отпускает меня, дразня, проводя обеими ладонями по моему прессу. ― Я никогда раньше не встречалась со спортсменом. ― Тянет сосок. ― И твоя кожа такая гладкая... ну, если не считать этих мурашек.

И все же я жду, не прикасаясь к ней, зная, что получу награду за свое терпение.

― Знаешь, что мне в тебе нравится, Данте? Кроме того, что ты такой горячий и потрясающе выглядишь без одежды? Мне нравится, что ты такой уравновешенный, такой собранный.

Амелия придвигается ближе на коленях, пока ее покрытые кружевами груди не касаются моей груди.

― За всю свою жизнь я не встречала никого более сексуального и привлекательного.

Я не знаю, что делает меня ещё тверже — то, насколько откровенно она говорит о том, чего хочет, или то, что на ней нет одежды.

Когда наши рты сталкиваются, одна рука скользит вниз по ее спине, чтобы обхватить ее тугую маленькую попку, другая отправляется ей за голову. Звуки наших поцелуев наполняют воздух, сексуальные стоны и ласкающие языки. Мы грязные и торопливые, и когда Амелия начинает тереться своей киской о мой член, наши тела трутся друг о друга, пришло время полностью раздеться.

Она опережает меня — тянется за спину, все еще прижимаясь губами к моим, одним движением расстегивая лифчик. Стягивает лямки рук, отбрасывая тонкую черную ткань на край кровати. Хватается за мои руки, кладя их на свои сиськи.

Я никогда по-настоящему не был сисько-парнем, но я только что превратился в него. Они полные, тяжелые в моих руках, мои большие пальцы скользят по ее темным ареолам, в то же время Амелия оттягивает пояс моих боксеров.

― Eres mí o, ― доносится ее хриплый шепот. ― Mio. ― Ты мой.

Мы шепчем друг другу всякие сексуальные глупости по-испански, пока наши руки исследуют, конечности переплетаются, падая на матрас. Амелия распластана подо мной, волосы рассыпаны по моей подушке, позволяя мне исследовать, мечтательно крутя мои волосы, пока я цепляюсь за ее сосок, посасывая. Выгибает спину. Проводит ногтями по моей голове, по шее.

Я поднимаюсь над ней, указательный палец лениво скользит под ее нижнее белье, большой палец нажимает внизу маленькими, ленивыми кругами.

Круг за кругом на этом маленьком розовом холмике.

Ее кулаки сжимают одеяло, покрывающее мою кровать.

― Не надо, ― выдыхает она. ― Или я кончу.

Мой палец цепляется за ее трусики, оттягивая их в сторону, поглаживая пальцами.

― Ты хочешь, чтобы я остановился, cariñ o?

― Да. Господи, просто сними трусы и залезай сверху. Я больше не могу этого выносить.

― Тебе нравится быть снизу? ― Буду знать.

Мы сбрасываем нижнее белье, и в групповом усилии я снимаю свое, надеваю презерватив. Нависаю над Амелией, волоча твердый член вдоль ее бедра, пока мы оба не стонем от предвкушения, оба жаждем.

Полны желания.

Готовы.

― И-иногда я так и делаю. ― Ее глаза закрыты, зубы прикусывают нижнюю губу.

― Мне кое-что интересно. ― Я наклоняюсь, посасывая мочку ее уха, и шепчу: ― Ты действительно думаешь, что заслуживаешь хорошего траха?

Ее глаза открываются, ноздри раздуваются.

― Да.

Я позволяю своему члену устроиться между ее ног.

― Не могу поверить, что ты, черт возьми, меня бросила.

Руки Амелии опускаются на мою задницу, подталкивая меня внутрь.

― Ты не можешь поднимать этот вопрос прямо сейчас.

Я протягиваю руку между нами, сжимая свою эрекцию, проводя кончиком вверх и вниз по ее щели, заставляя ее стонать.

― О, но это так.

Когда она надувает губы, поворачивает голову и показывает мне свою бледную шею, я наклоняюсь и начинаю её сосать.

― Ты ведь даже не собиралась мне говорить, правда?

― Нет.

― Это очень нехорошо с твоей стороны.

― Так и есть. ― Она кивает. ― Такая плохая девочка.

― Ты, наверное, этого не заслуживаешь. ― Я позволяю головке моего члена слегка продвинуться внутрь.

― Но ты сделаешь. ― Лицо Амелии раскраснелось, бедра начали медленно вращаться, руки поднялись над головой. Похоже, она готова отключиться.

― Я сделаю, да?

― Да, ― шипит она, задыхаясь. ― Боже, как же хорошо ты чувствуешься. Оооо дерьмо…

Так чертовски хорошо, внутри и снаружи.

Туда и обратно.

Только кончик, только гребаный кончик ― ни сантиметра больше, ― это уже экстаз.

Когда она стонет — так громко, что мои соседи по комнате, несомненно, слышат, ― я прижимаю палец к ее губам.

― Шшш.

Она высовывает язык и щелкает по моему пальцу. Ни звука не слетает с ее губ, когда она произносит:

― Трахни. Меня.

Мы оба много умоляем, задыхаясь и молясь Иисусу, Богу и всем остальным, в то время как я глубоко внутри нее, раскачиваясь взад и вперед, сжимая мышцы.

Это задыхающийся, отчаянный, запыхавшийся трах.

Мои руки скользят под ее задницу, когда я кончаю, погружаясь внутрь, уткнувшись носом в изгиб ее шеи.

Mi cielo.

Мой рай.

Конец