Три слова

Эта история происходила в Гнадроне, на Последнем континенте, когда Земля доживала последние месяцы. Черная рябь, которая напоминала одним плесень, а другим – траурную вуаль, все сильнее затягивала и без того тусклую поверхность угасающего солнца, а наступающее лето не приносило тепла. Когда в обычно теплом месяце шанидали пошел снег, даже самые упертые скептики поняли, что дни человечества сочтены, и скоро над ним сомкнется та вечная ночь, из которой на заре времен явился Великий Ктулху.

Кто-то принимал неизбежное со смирением, а кто-то с яростью, но никогда еще бордели и храмы трех великих столиц не видели такого наплыва посетителей. Козлоглавые жрецы Шуб-Ниггурат, бледные и немногословные девы, посвятившие себя Астинойе, чернокожие служители Безымянного Бога, которым запрещено говорить с непосвященными – все возносили молитвы Земным и Космическим Богам, но первые молчали, будто милосердная смерть пришла к ним до того, как солнце погасло, а вторые… кому дано понять Богов, явившихся к нам из самых отдаленных уголков космоса? Они отвечали так же, как и всегда, и, как всегда, слабый человеческий разум не мог понять чуждой мудрости их посланий. В эти дни хаос умирающего мира только угадывался – золото еще имело цену, голову императора Гвах-на-Тона еще не посадили на пики его дворца, и еще шелестели бледные после холодной весны листья деревьев, не убитые наступающим холодом.

В один из этих полных темного очарования надвигающейся катастрофы дней и явился ко мне Хорфорд Странный, давний мой товарищ по детским играм и юношеским приключениям. Некогда мы вместе искали золотые монеты на дне пересохшего моря Заггарт, включали странные машины в шахтах под затерянным городом Куртайн, и сражались с крылатыми уямами в стране, имя которой истерто из памяти живых. Больше десятилетия прошло с тех пор. Отдав половину добычи пузатому жрецу доброго бога Каммилиона, нашего защитника от скуки и надоедливых насекомых, я поступил в семинарию, как некогда мечтала моя мать. Но Хорфорд и дальше влачил полную опасностей жизнь искателя древних сокровищ, подгоняемый странной тоской по тайнам, которые не дано разгадать, и по странам, которые вовек останутся недоступны человеческому взгляду.

- Ты изменился, Айлек, – сказал одноглазый человек, чье лицо было иссечено ветрами бескрайних и бесплодных пустынь Гнадрона. Он сидел на ступенях небольшого храма Делайи, Богини Знаний – в отличие от более известных и могущественных Богов, мою госпожу в эти дни мало тревожили посетители.

- Ты тоже изменился, Хорфорд, – ответствовал я, отмыкая угольно-черные врата в храм, что был высечен из четырехугольника неземного камня. Люди обычно боялись нас, жрецов Космических Богов, а наши Повелители внушали им ужас – но бывший друг без спроса зашел за мной в угольно-черную утробу здания, и я испугался, ибо в ней хранились бесценные рукописи неисчислимых эпох – а на поясе моего спутника был острый меч.

За десятилетие нашей разлуки Хорфорд сильно изменился. Единственный его уцелевший глаз смотрел насмешливо и безумно одновременно, и без того сухое тело стало болезненно-худым, но в каждом движении чувствовались уверенность и сила. Я невольно задумался о том, в каких неизведанных краях он побывал, и каких безумных демонов и духов пробудил в своих приключениях. Я бы не дал и гроша за свою жизнь, если бы он пришел в мой храм за рукописями – но он уселся на скамеечку для гостей, внимательно глядя на статую Богини.

- Зачем ты пришел, друг мой? – я пытался говорить уверенно, но в конце мой голос предательски дрогнул.

Вместо ответа он молча развязал мешочек, висевший на поясе. И там оказались древности – клянусь Богиней, таких я никогда в жизни не видел. Странный диск, чуть больше, чем в ладонь диаметром, блестящий в свете вечно горящих факелов всеми цветами радуги, как алмаз, да небольшая черная коробочка, которой коснулся мой бывший друг – и она зазвучала голосом неведомой древности, голосом давно прошедших эонов. Темный и сильный мужской голос заунывно заговорил – и объял меня ужас, ибо средь звуков неведомой речи, не похожей ни на певучий айлетайский, ни на рокочущий кашшарг-га ясно слышны были имена Ктулху и Шуб-Ниггурат.

- Где ты нашел это? – испуганно произнес я, ибо все знают, что Космические Боги свято берегут свои секреты, и даже защита младших из них не убережет слабого жреца от гнева великих сил, чьи тайны он нарушил. Но мой собеседник был спокоен, и лишь единственный глаз его лучился безумием.

- Ты знаешь, Айлек, что меня с детства влекло что-то, чего не мог познать я сам. Когда ты был моложе и еще не заплыл жиром, мы вместе исходили полмира – но я не нашел даже подобия того, что искал. Я возносил молитвы богам и проклинал их, спускал деньги на рассказы сказателей в тавернах – но все было тщетно. Три года назад я вместе с экспедицией старого Халима отправился на север – песчаная буря сбила нас с пути, а потом на нас напали дикие уямы, и те, кто выжили, бежали от них, не разбирая дороги. Не буду рассказывать о наших злоключениях – хватит и того, что мы забрели в земли, куда столетиями не ступала нога человека, а из всех моих спутников выжил я один. Вернуться назад я не надеялся, и просто шел с остатками воды вперед и вперед, надеясь, что, может, перед смертью утолю свою жажду странствий.

- Я не знаю, сколько времени это длилось, но вода в моей фляге закончилась, и сухие губы хватали только горячий воздух. Каждый день меня терзали песчаные демоны, а ночами приходили ледяные вампиры. Это были видения распадающегося разума, ибо иначе я бы был мертв. Мне казалось, что прошла целая вечность, но вряд ли это длилось больше пары суток. И когда я уже был готов сдаться – я увидел на горизонте дивный и странный город, чья архитектура не напоминала ни пирамидальные зиккураты нашей родины, ни храмы Космических Богов из неземных металлов, ни роскошные дворцы владык, ни трущобы нищих. Странные снежно-белые здания с алыми, как кровь, крышами, причудливые сплетения металлических плетей над улицами, и золотой купол такого же обманчиво-белого, будто есть добрые боги, собора над всем этим чудом. Я говорю чудо, ибо этот город, несмотря на свою лицемерную и лживо-обманчивую природу, показался мне прекрасным и несущим успокоение… Как ты думаешь, может быть, это был не обман? И некогда люди жили, не прячась в тенях ужасающих и чуждых богов?

- Дорогой Хорфорд, легенды о таинственных городах и иных богах приятно разгоняют сон после плотного обеда. Но оставь их детям и рабам – не дело взрослого мужчины верить в такие сказки, – я говорил так, ибо моя Богиня учит быть честным, но бывший друг схватил меня за ворот рясы, заставляя взглянуть в единственный безумный глаз, и продолжал.

- Я шел под причудливо извивающимися стальными плетьми между кровавыми крышами домов и их стенами, бледными, как плоть мертвеца. Остатки моего разума боролись с наваждением, ибо что-то шептало мне – в этом городе все иначе, чем привык твой разум. Белизна стен подобна не плоти вампира или костям, но чистоте тела красавицы, крыши алы, как согревающий огонь в очаге, а стальные плети… я не знал, что это, но не плети.

- Пугающая чуждость, – произнес я, вырываясь из смертельного захвата безумца.

- Да, пугающая. И манящая. Я не боялся странных механических чудовищ со стальными рогами и блестящими глазами, огромных, как наггагский пеон, и безжизненно замерших на улицах. Я без страха подошел к фонтану на главной площади, украшенному статуей женщины – она смотрела маняще и невинно, как статуи в запретном городе Чарщ, поцелуй с которыми высасывает всю кровь…

Я нервно посмотрел на эбеновую, как просторы Дальнего Космоса, статую моей Богини с нечеловечески утонченным телом и алчным лицом, чувствуя успокоение от того, что она, по крайней мере, не скрывала своей порочной природы.

- И ты… выпил? – по крайней мере, теперь было ясно, как Хорфорд сошел с ума. Он отпил из чаши давно забытой пустынной демоницы, что утолила его тоску странствий – но взамен отобрала душу и разум, превратив моего бедного друга в жалкого безумца.

- Да. Это меня спасло. Я выпил и забылся, а когда проснулся, была ночь. Звезды смотрели на руины города – моего города, который я искал всю жизнь. В серых, истонченных ветром каркасах домов, в ржавых кучах хлама можно было усмотреть остатки тех прекрасных зданий и механизмов, которые я узрел при миражном свете дня.

- Это был оазис. Там жили тупые, ничего не понимающие голые твари, вроде ящериц или амфибий – я питался ими, а пил из фонтана. Я искал что-то целое, что могло бы помочь мне разгадать тайну города – но нашел только то, что лежит перед тобой. Через год я решился уйти из оазиса, взяв с собой флягу воды и десяток тушек местных тварей. Мне повезло – через двадцать дней пути я наткнулся на караван. Я искал ответа на мучащие меня тайны забытого города у магов и астрологов, у человека, что звал себя воплощением великого Эйбона и у откровенных шарлатанов – но сейчас, когда мир умирает, я пришел за ответом к Богине.

Моему ужасу не было предела. Ибо да не посмеет смертный тревожить чертоги Космических Богов, чья чуждая, нечеловеческая логика страшнее самой смерти. Глупая чернь считает, что мы заклинаем их; в этом есть доля правды, но мы заклинаем их держаться подальше от нашего маленького, такого уютного участка Вселенной. Не гнев их страшен, но простой взгляд, и дары Владык ничуть не безопаснее их проклятий. Не было предела моему ужасу, когда старый Лотак, настоятель семинарии доброго бога Каммилиона, нашего защитника от скуки и надоедливых насекомых, вызвал меня в свой кабинет – а там сидел человек в черной рясе Делайи, и спокойным, слишком спокойным голосом произнес: «Айлек, тебя выбрала Богиня». Да будет вовеки прославлено ее имя, да не прекратятся пожертвования ей, и да не упадет на тебя, смертный, ее всевидящий взор!

Я с трудом припоминаю, что было дальше. Обычно мы просто говорим от лица Космических Богов сами – но Хорфорду, исходившему весь Гнадрон, я боялся врать. Конечно, иногда – иногда – жрецы взывают к Космическим Богам по-настоящему, и тогда не в наших разумах звучит слабый, сводящий с ума отзвук их мыслей, но происходит нечто, чего не понять смертному, и от чего дрожат не глупые простолюдины, а величайшие черные маги. Когда солнце начало гаснуть, и в моем воспаленном мозгу все чаще стало звучать странное сочетание из трех слов на неизвестном языке, мы с коллегами устроили синклит, на котором выяснилось, что почти все что-то слышат – но никому не дано понимать послания. Не повезло старому Вортису, служителю Ползучего Хаоса – он вытянул короткую палочку и должен был призвать своего Господина во плоти, чтобы получить ответ, как Боги спасут своих верных служителей. На следующий день мы нашли то, что от него осталось. Сама комната призыва была странно искажена, будто явление Бога оставило в износившейся ткани нашего мира дыру – куда и провалилась большая часть Вортиса. Я не буду описывать тошнотворных подробностей, да в нашем языке и нет подходящих слов. Просто… словом, мы решили, что лучше погибнуть вместе с Землей, чем призывать наших Хозяев.

В общем, я наплел Хорфорду кучу всякой ерунды о том, что обращение к Темнейшей Делайе нужно подготовить, что мне потребуются редкие артефакты, без которых никак – вроде кожи касшира из далеких ледяных пустынь и языка только что придуманного мной ар-молята. Его-то мой бывший друг точно не мог найти – и я отослал его добывать ингредиенты для ритуала, вернувшись к своим обычным занятиям – чтению старых рукописей. Мне это всегда нравилось. Поэтому, наверное, Богиня, если у нее в логике есть что-то человеческое, и избрала меня – и поэтому я сейчас, после гибели Земли, рассказываю вам эту историю.

Следующие несколько месяцев были временем хаоса, переходящего в агонию. По мере того, как солнце темнело, привычные людские правила ломались, уничтоженные ужасом. Золото больше не стоило ничего – сильный просто приходил и брал, что хотел, от последних не вымороженных плодов до девичьей невинности. Титулы, статус… последнего императора убила его же гвардия, и в циклопических городах под на три четверти потухшим солнцем воцарилась анархия. Мы, жрецы, тоже погибли бы – но Рафус, жрец Земного Бога Тета, повелителя страусов, в безумии и ослеплении выкрал из храма Шуб-Ниггурат свиток, призывающий существ из иных измерений. Огромные и кажущиеся бесплотными, они разрушили большую часть храмового квартала и бежали из города, оставляя за собой след из снесенных домов и погребенных под ними жителей. После этого молитвы сменились проклятьями на оставивших человечество Богов – но страх защищал лучше веры, и ни один чужак не рисковал заглядывать туда, где между сплющенных руин из неземных металлов высились уцелевшие геометрические фигуры и башни. Закутанные в самые теплые одеяния, мы питались едой из подвалов Земных Богов – большая часть их служителей погибла или сошла с ума, не в силах принять неизбежное. Но те, кто служили Древним, понимали, что человечество – не более, чем случайность в чуждой всему живому картине Вселенной, и гибель тех, кому все равно так или иначе предстояло умереть, не мешала нам смаковать лучшее из накопленных за тысячи лет запасов.

Я уже и думать забыл про Хорфорда. В тот день Армус, один из служек Великого Ктулху, нашел целый погребок с редкими сортами пива – некоторым из них было больше тысячелетия, и только странные чары хранили пенистый напиток, извлеченный из-под руин древнего храма. Мы сидели на улице, под лучами умирающего солнца, ибо неземной металл только поглощает тепло, и изнутри уцелевшие строения покрывала изморозь. Закуской нам служили тайные пожертвования – мы с Армусом смеялись над наивным лордом Кейтелом, который, скрываясь с последними преданными людьми в руинах окружающего нас города, прислал в храм Ктулху лучшие деликатесы, умоляя, чтобы Великий, улетая с умирающей Земли на другую звезду, взял с собой и его. Конечно, призывать Ктулху никто не рисковал – и Армус смеялся над наивностью пожилого лорда, когда его голова, со струйкой пива, текущей по бороде, отделилась от остального тела, и я узнал в клинке, совершившим это, тот самый меч, что пугал меня в храме Богини несколько месяцев назад.

- Хорфорд? – меня ужаснула даже не смерть дорогого товарища по темным культам. Мой бывший напарник… опять изменился. Теперь худое тело обратилось в настоящий скелет, обтянутый кожей, на месте второго глаза зиял пугающий провал, и на секунду мне даже показалось, что убийцу Армуса окружают тени – не людские тени, проистекающие от отсутствия света, но тени Космических Богов, пожирающие свет и делающие любое зрение бесполезным. – Ты принес ингредиенты? – я старался говорить как можно ласковее.

Ответа не последовало, вместо этого человек – или уже не человек? – двигающийся с пугающей для слепого ловкостью, приставил к моему горлу меч, повелительно кивнув в направлении храма Делайи. Будет ли кто-то винить меня в том, что в этот момент пугающий гость, хранивший темные артефакты Ктулху и Шуб-Ниггурат, заставил меня забыть обо всем? Я был готов исполнить любой его приказ. Я был готов поклясться, что тьма на его клинке куда темнее, чем тьма от умирающего солнца вокруг. Кажется, по пути к храму я пару раз упал. Каждый раз рука пугающего спутника с нечеловеческой силой поднимала меня и ставила обратно на ноги. В какой-то момент я осознал, что слышу только свое дыхание. Мне очень хотелось верить, что моего спутника поддерживала обычная некромантия, а не воля Древних Богов.

К моему ужасу, факелы в храме моей возлюбленной богини уже горели, но не обычным синим пламенем, а пугающим желтым, обманчиво теплым и напоминающем об обманчивом мираже северных пустынь из рассказа Хорфорда – или о тех сказках, что когда-то, до возвращения в мир Древних, огонь был алым. Вокруг статуи Делайи лежали все заказанные мной ингредиенты, а вместо языка ар-молята – свежий, окровавленный человеческий язык. Когда Хорфорд заметил мой взгляд, направленный на этот дьявольский ингредиент, его лицо перекосила нечеловеческая ухмылка – и он впервые в эту нашу встречу открыл рот, указывая на зияющую в нем пустоту. Меч ободряюще ударил меня по спине, и я вынужден был начать ритуал.

Делайа, как и все Космические Боги, пугала меня до чертиков. Я мечтал вести счастливую жизнь благополучного жреца Земных Богов, которому радостно несут пожертвования и славословия – и до этого момента я если и молился ей, то ритуальными молитвами, должными умилостивить Госпожу и отвести от меня ее взор. Но сейчас, когда Земные Боги были мертвы, а рядом стоял обтянутый кожей и не дышащий скелет, мне было некого больше звать на помощь. Я обманул Хорфорда, я соврал насчет ритуала, но объяснение грозило кончиться чем-то более страшным, чем смерть, и я раскладывал его дары перед статуей эбеновой женщины, чья утонченная красота переходила в непередаваемую мерзость, а алчное лицо, казалось, готово было пожрать весь мир в неестественной жажде знаний. Один взгляд на черные глаза статуи заставлял сердце уйти в пятки – но слепой взор Хорфорда пугал меня еще больше. В конце концов, Делайа была знакомым и известным мне злом.

Сзади послышались голоса из коробочки, найденной в северных руинах, и я, услышав порочные имена Ктулху и Шуб-Ниггурат, закричал, обращаясь к своей Госпоже.

- Пожирающая Разум, Видящая Тьму, Хранительница Порочных Тайн! Мертвец пришел к тебе, выполнив невозможное задание, и я, Айлек, твой последний жрец на Земле, призываю – явись, и ответь ему на вопросы!

«Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста», - я впервые молился своей Богине, молился по-настоящему, ибо, как бы ни были страшны Меньшие Космические Боги, Старшие – куда страшнее, и каждое их имя, вырывающееся из коробочки, повергало меня в еще больший ужас.

И когда глаза статуи зажглись неестественным темно-синим светом, а черные губы отворились, слабый жрец упал в обморок. Последнее, что я помню – как статуя сошла с постамента, и, переступив через мое тело, пошла к Хорфорду.

Я не знаю, что было дальше, и не жалею об этом. Слабость человеческого тела спасла мне разум, хотя меня каждый раз кидает в дрожь, когда я вспоминаю на три четверти мертвое солнце, безглазый труп с мечом возле меня и сходящую с постамента статую. Есть ли это воля богини, или ее появление разорвало плоть умирающего мира и меня отбросило в иное место и время?

Как бы там ни было, я чувствую ее голос в голове сильно, как никогда, и никогда не забуду взгляда. Скоро это сведет меня с ума, но пока я нормален, здесь – в Птаконоруме, под тремя разноцветными солнцами, в окружении расы маленьких беззаботных аборигенов – я должен создать ее культ и сохранить столько историй погибшей Земли, сколько успею записать. Эта – первая.

Что, дорогой Аб-Рей? Чем оказались те три слова, которые звучали в моей голове, когда солнце начало тухнуть? Пути Богини неисповедимы, это было имя Хорфорда в его следующем – и прошлом, ибо для Космических Богов нет времени – воплощении в том городе, о котором он мечтал, воплощении, к которому он так стремился. Имя, странно созвучное с его тогдашним…

Говард Филлипс Лавкрафт.